Чваков Димыч. В Париж он больше не...

В ПАРИЖ ОН БОЛЬШЕ НЕ...

подобие, образ, проекция

запутался таксист

в романтике дворов

с акцентом голосит

арабский говорок

гарсон плетёт заказ

неся какой-то вздор

клаксон пустился в пляс

на Пляс Пигаль затор

дежурное кафе

дневальный круассан

зуавы-галифе

офорты для пейзан

на стенах по углам

на улице жара

везёт в тележке хлам

Мюрат не то Марат

да вовсе и не хлам

а просто голова

ах нет капуста там

от Гильотен-нова'

и кофе не несут

впервые время вспять

Ла Моля не спасу

пора пожалуй спать

Тупое лезвие

Париж, Париж... ты думаешь о нас...

когда мы о тебе не забываем!

И в Сене не такая глубина,

чтоб скрыть следы садов, цветущих в мае.

Малиновые струи миражей

над пляс Пигаль вздымаются игриво...

...дрожат во рту обсосанным драже

предвосхищеньем свежего прилива,

когда душой владеет "Мулен руж"

за бахромой канканных откровений...

Я повидал Париж, вот-вот умру?

Нет, не сейчас, кроваво-красный мельник -

мне это шик - как лезвием тупым

скоблить со щёк засохшую помаду;

я не ведусь на мнение толпы,

судьбы пророка тоже мне не надо.

Париж взлетит на сломанном крыле,

моим воображением питаем.

Я взял на рейс давным-давно билет -

теперь с Парижем в синем небе таю...

кафешантан

кафешантан - каштанами горячечный -

вздымает юбки, будто бы волну,

от испарений неуютной прачечной,

взлетев канканом прямо на луну,

которая зелёным глазом полнится,

в слезах тумана пряча гордый зрак...

и мчит Монмартром призрачная конница;

и пену дней не выберет никак

какая-нибудь странная уборщица,

похожая на осень в пиджаке...

её карман не листьями топорщится,

и открывает небу турникет

Наполеон - великий полководец,

Наполеон, слоёный, будто торт,

идёт молва в ославленном народе,

и льётся кровь из пота пьяных пор!

. Увидеть Париж?

"Да, всё пройдёт!" - нам Соломон сказал,

или же царь по имени Давыдoff?

А за базаром следовал вокзал,

а за вокзалом - спорая торсида.

Бастилия - как горе от ума-т!

Париж устал, жуя наполеонов...

А пляс Пигаль - конечно, вечный клад

для дерзкого киношного Бессона.

У всякого Годара свой резон

и мило Йо(!) во ВИЧ на каждом слове.

Трюффо, Марэ, Марат и Арагон

стоят в лесу с массовкой наготове.

Булонский лес, здесь шампиньон растёт,

и трюфеля на корнях дуба зреют.

Я темперу тихонечко растёр -

мне говорят, что стал чуть-чуть мудрее -

и небо над собой изобразил

корявым иероглифом разлуки...

Париж, Париж... тебя я пригласил,

твоих влюблённых заплетая руки.

Париж, Париж... неизданный, прости -

твоих мостов не позабыть ладони...

Носить в себе, увы, не хватит сил,

а отпустить - так кто-нибудь уронит

мираж и сказку детства моего,

растопчет мушкетёров каблуками;

как хорошо - не счесть у нас врагов

и, значит, мы выносливы, как камень!

Увидел Париж!

нахальный ответ Ватилене Октябрьской на её "Увидеть Париж и..."

размазан импрессионизмом

по Елисейским по полям,

Сезанн Матиссу - шиш сквозь призму,

такой нежданчик, voila!

Мане "Олимпией" приветил

собор Руана от Моне,

Гюго Дюму в Нотр-Даме встретил

в каком-то очень страшном сне...

Гальяно спит, но мчится мода

в Европу через Сен-Лазар,

Париж жиреет год от года,

а в парижанках - нежный шарм;

они похожи на мальчишек -

апологетов unisex,

и в однополой нише... тише...

полно парижских геев-next,

а также барышень в хиджабах,

монашек скромных, как вуаль...

живёт Париж - гигантский табор,

скрывая от туристов фальшь

своих эрзац-авторитетов;

и толерантности пирог

преподнося в режиме ретро,

как д'Артаньяново перо!

мечты, мечты... назло прононсу

спешу Париж ужо воспеть...

я здесь поэт, метафор консул,

не расставляй поэту сеть!

в "Лидо" полным-полно прелестниц,

канкана славных мастериц...

над Сеной сонно льётся песня,

взлетая пухом от земли... тс-с...

ах, чёрт возьми(!), каштаны тлеют,

шарманка спряталась в кусты...

я на террасе в пальцах грею

горячий кофе - он остыл...

а к ночи за огнём поеду -

зовёт, пылает "Мулен руж",

сюртук, Лотрек, картины ретро...

импресс-эспрессо поутру,

Дали, Шанель, де Голль, Пикассо -

незабываемый парад...

ем круассан, тачаю лясы,

жую Париж... et cetera...

tera... & terra... и теракт

Проснувшиеся в Париже

(шансон-частушки для моей подружки)

я с Пегасом пью "Импазу",

чтоб писалось по заказу

Проезжаю по Парижу

на сиреневом авто,

ветер лужи нежно лижет

шелестит Hugo-мотор.

На горе стоит бистро,

люди, полные острот,

в том бистро с утра сидят,

синий сыр с вином едят,

также пьют они абсент

на полыни... назло всем...

Только мудрый Пикассо

предпочёл с утра рассол!

Это вам не перно -

верно?

Или всё-таки пернО?

Оно!

Проезжаю я Парижем

да на угольной барже,

воды Сены ноги лижут;

декламатор Беранже

мне читает из Назона

на латыни стихострок...

Ах, Париж, ты - Еврозона!

Не творил здесь Оскар Строк.

Проезжаю вдоль Парижа,

А на козлах сам Лотрек

Лёд кокотки страстно лижут,

хорошо ещё - не крэк.

- Хорошо-то как, Маруся!

- Не Маруся я, Мари!

Гуси-гуси, мои гуси -

клин Малевичем парит.

А внизу под облаками -

я в малиновом манто...

Бросить, что ли, сверху камень

по парижскому авто?

Открытие Парижа

по мотивам вирша "шапито"

"Ну зачем ты грустишь?

А поедем в Париж?

Город света и яркой весны:

И фанфан, и тюльпан,

Легконогий канкан,

И цветущих каштанов секси"

Маульташ

От цветущих каштанов секси

я опять словно "вещь в себе"...

Не оплачен по жизни вексель

обожания, счастья... бед...

От канкана по лужам лета

я лечу, убегая вдаль,

где тюльпаны с небес одеты

и течёт в небеса вода;

тополя истекают пухом

по Монмартру моей души.

С коммунальных поджарых кухонь

щей вчерашних амбре дрожит,

напирает кафешантаном, -

разьядрить его в "Мулен Руж"! -

пирамидою Кукулькана

разрастается Клод Лелюш,

жанмаровит "железной маской",

горбуном по предсердью крыл...

Мост Менял, Сена спит под ряской

я Париж в эту ночь открыл!

*полёты над Парижем*

Ещё одно моё прочтение Алана Эббота ""...Ты помнишь, как хотела Ты в Париж?"",

первое здесь - "Эйфелёвое"

А на Пигаль, шурша, ля фамы

слетались дружною гурьбой!

Такие бля... простите, дамы,

все с кровью жутко голубой!

И башня Эйфеля сверкала

на солнце ржавчиною чувств.

Ты всех любовников скрывала,

меня третируя искусно.

Теперь лежишь... как голубь мира,

укравший где-то красный цвет,

в плену Парижского зефира,

забыв альковный полусвет,

которым долго наслаждалась,

всё кувыркаясь в пене дней...

Шампанским сладко упивалась,

чтобы казнить меня больней...

Летать в Париже очень сложно,

когда ты вовсе не пилот.

Я был, конечно же, встревожен,

а вовсе не наоборот.

Ну, так и есть - сплошная драма:

сейчас тебе не повезло...

И кто-то всё играет гаммы -

Смер-тям на-зло, смер-тям на-зло...

И вот стою почти невинный

с чуть-чуть надкушенной губой,

желтее флага Украины,

блокитней неба над тобой...

Лежи, мой ангел неумелый,

без права прыгать с высоты...

Мне твоя спесь осточертела -

ушла бы лучше в монастырь!

Но ты не слушалась, родная,

всё говорила: "Я сама..."

Париж сверкает ночью в мае

тому, кто шею не сломал...

Однажды Алан Эббот побывал в Париже и написал "... ты помнишь, как хотела ты в Париж?". И я опять захотел туда же...

Эйфелёвое

Запомни, детка, я тебя запомнил,

Разрушив увядание любви...

Твой взгляд, пойми, всегда по утру томный,

Меня на сумасшествие подвиг...

И вот теперь сижу я на асфальте,

Чтоб отработать штраф своим трудом...

Как трудно на перилах делать сальто,

Для верности перила подожжём...

Но тут беда с мобильным... парашютом

И ты б спустилась, типа, на-ка! Оп!

Но, знаешь, коли есть хотя б минута,

Я поспешу обрезать лишний строп.

И вот сижу, и мусор убираю,

Просыпавшийся сверху на Париж.

И о любви твоей опять мечтаю,

Но ты, конечно, вряд ли прилетишь.

Мне не понять, зачем же ты решилась

Упасть с невероятной высоты.

Я так и чуял, что-нибудь случилось...

Спустился вниз, а там уже и ты...

Немного от тебя теперь доходу:

Все вещи в клочья... тяжесть на душе...

Нельзя войти в одну и ту же воду -

Пойду на place Pigalle, ля фам шерше...

*зажарим с корочкой слова*

навеяно виршем Евгения Ильичёва "Т9"

поджаривают слова...

подшучивают:

- нам ли славой озоровать

поштучно!

...собирая дань денег,

длань дай для пожатия...

...и не лень вам

ковры веником?

не стойте зажатыми,

пионеры с вожатыми

вагонов -

вожжи в руки -

эх, да ударим по скуке

клёнов,

галстука сминая гофру...

попал мне в руки

сказочник Э.Т.А. Гофман,

а мог бы и другой кто-то;

например - физик Иоффе

в непромокаемых ботах

с мобильником шестисотовым...

стародавние сны преданий жутких -

это вам не дежурные шутки:

пространство

скукожилось

спиралевидно

про стран волны

множатся

мордой ехидны

странной...

поджаривают слова,

подшучивают,

перманент на фразы накручивают!

на крючке улова

роман -

тиснение -

круче лишь вторичные признаки оволосения,

тост в честь

точь в точь -

увлечения,

внесение повода

в жизнь скучную...

...чуть-чуть,

фу... уже чуть-чуть выше

тоном

в полупальто из пол вальса-бостона!

это бог стонет

на крыше...

из лета в осень...

а вы проходите мимо

никто и не спросит -

какие здесь мерзкие зимы...

Ангел без тени

Не в наших силах крылья распустить,

когда рассвет стучит дождём по крыше...

Скажу планете нежное "прости!",

и босиком - вдоль сонного Парижа

пойду крутить тугие виражи

по витражам модерновых корсетов...

Но тень моя недвижная лежит,

прижатая к асфальту табуретом.

Пришпилен я булавкою к земле,

как бабочка к гербарию костёла...

Нельзя гореть, нельзя позднее тлеть

и не исполнить ангельское соло,

в высоты поднимаясь маяком

фаросского надменного свеченья...

Но взмыть без крыльев крайне нелегко...

и уж подавно - если вдруг без тени!

В "Lido"

Летел в "Lido" канкан восьмизарядный -

четыре пары безупречных ног;

одно лишь было всё-таки досадно:

ещё работал "принцип домино",

которому нет дела до сомнений -

его цепочка рушит идеал...

...и растворит в софитах наши тени,

и растворит расплавленный металл.

Кино моего детства

по мотивам стихотворения Карсы Бека "Французское кино"

дождь крутил французское кино;

протеже унылой партитуры -

спал тапёр, играя мимо нот

попурри на тему Азнавура...

раскрывало небо смутный зев,

квакая по жести крыш громами...

Клод Лелюш, дорожки Круазет

смяты впрок грядущими цунами...

властвует опять Катрин Денёв

и Анук Эме - моя царица...

Лео-киллер, между строк - Рено,

в сотый раз в Бессоне отразится...

всяк олень здесь чуточку Делон;

Жан - Марэ, Кокто ему в подмышку,

Бельмондо - о, мой кошмарный сон! -

хоть красавец... только вот не слишком...

помнит де Фюнеса Сен-Тропез,

Депардье над Канном пролетает,

и играет человек-оркестр,

мировую славу обретая...

дождь закружит - фильмами под дых -

смяв воспоминаньями рассудок,

песнями бессмертной Далиды;

в них душа - нетленная валюта!

...и оставит детство мне как клад

кадры фильмов прошлого так живо,

где Бардо божественно мила

и Марина чувственно красива...

Над парком Тюильри

Летим с Дали в неведомую даль,

а пляс Пигаль надменному Парижу,

культурно из нирваны выходя,

небрежно вымя вдоль асфальтов лижет!

Пикассо расплескался голубым

и розовым в период гей-парадов;

сюрреализма дивные рабы,

спят трансвеститы - вестники заката

империй, перьев, пустоты идей

и философий фаллосоподобных.

Париж вздыхает, Эйфелем раздет,

ему прикрыться нечем. Шаром пробным

я запускаю, как веретеном,

вдоль по rue "какой-то" тени пряжи.

Горчит с утра бургундское вино,

ещё кислит, ещё - безбожно вяжет.

Летим с Дали, наивны и легки

над парком Тюильри, как будто птицы,

вспугнув путан, встревожив волокит,

а где же геи? Есть к чему стремиться!

за четырнадцать су

(XX -ый век, Монмартр, что в городе Париже)

вечер бронзовый

любовниками облюбован -

почти шоколад черепичных крыш -

льётся Моцартом -

дай вам бог жениха такого! -

улыбчив, румян, тараканом рыж...

воробьи, беспринципно

рассекретив местечко,

раскрутили пластинку, и "Корветы" поют;

я куда-нибудь влипну -

рассупонюсь осечкой -

под канатами ринга - это смерть королю...

вечер бронзов и весел

(ах, искрится шампанским),

будто вздорный повеса - раскрывай свою суть! -

не Парижами месса

с разгильдяйством цыганским -

шкуру небу надрежет за четырнадцать су!

ворожу на каштане,

а жар - не помеха,

мне от жара не жарко

нимало, ничуть...

черепицею ранен,

и мне не до смеха...

Триумфальная арка -

помост палачу...

Ваши Вены

я ваших Вен лелеял безутешность,

от Роттердама ставши без ума...

на Пляс Пигаль рыдала безнадежность

на откровений нежные тома...

я ваш прикус надкусывал резцами

и пену губ клыками разрывал,

а вы хотели ненависти сами,

напрасно напирая на слова...

мой слух сегодня - против всяких правил;

он гнев направит в скромную стезю...

я ж вас люблю в немыслимой октаве,

как герр Ван Гог плакатную мазню...

вы говорили, что зовут вас Лена,

ну а меня-то - Стенька-атаман...

я потрошу свои худые гены,

стремясь найти там где-то закрома,

в которых обитает гордый рыцарь -

свободный сын вакантных типажей...

в лице лицея ваша спит лисица

и сон чудовищ с феею Драже...

Герр Зигмунд прогуливается по ночной Вене

Задайте вальсу, Иогане Штраусс!

Мы вам поможем, несравненный герр!

Танцуют фройляйн, господа и фрау,

а в парках Вены знатный фейерверк.

Смеются трубы полковых оркестров,

охрипший барабан в углу притих.

Задайте tempo времени, маэстро,

на метрономе музыкальных битв!

Играет вальс в дворцах и на площадках,

мы до упаду будем танцевать...

Красивый профиль, нежная повадка,

и не нужны дежурные слова,

чтоб растопить холодную невесту:

маэстро в том поможет - в добрый путь...

Играйте, дирижируйте оркестром,

в экстаз вводя наивную толпу!

Цветёт каштан, Дунай бросает воды

к ногам красоток, будто серебро.

Цветные сны - как таинство природы,

и Фрейд зевнул, прикрыв ладонью рот.

Зуав

С плеча свинцовую микстуру -

кому-то в сон, кому-то в явь -

вводил с язвительным прищуром

кабил души пустынь - зуав.

Он выходил на поле боя,

как воин старого литья...

Не подшофе, не с перепоя,

без шуток, но почти шутя.

И враг стремительным аллюром

спешил скорее отойти.

Пока зуав читает суры

и возбуждает аппетит

для драки или... там, сраженья,

есть время скрыться по тылам.

Земное сломит притяженье

и разгромит обитель зла

зуав - пустыни сын отважный,

бесстрашный смерти поводырь...

...страшней медведя в рукопашной

чернее тёмных дней беды...

С плеча свинцовую микстуру -

кому-то в сон, кому-то в явь -

вводил с язвительным прищуром

кабил души пустынь - зуав.

Он выходил на поле боя,

как воин-смертник давних лет,

не с хвастовством эрзац-ковбоя,

вертя на пальце пистолет,

а понимая толк в утратах,

зуава сложно устрашить...

Под Балаклавой их богато

по балкам век второй лежит...

Дух экстраверта

на стихотворение "Затачивая до остроты..."

Татьяны Половинкиной

театр - жизнь, а прочее - абсурд,

не более погрешности в пространстве;

жить не по лжи, глаголом жечь гламур

и находить резоны в вольтерьянстве -

вот мой удел, а прочее - не прёт,

возня мышей за сценой мирозданья,

держу в узде свой сказочный полёт

Гуана дона к дерзкой донне Анне...

пришёл в партер - взглянуть в твои глаза,

взглянул и вмиг беззвучно утонул...

ещё растёт для розг моя лоза,

ещё не тянет общество ко дну,

ещё вполне как будто преуспел

и заточил метафор легион,

а впереди так много важных дел,

и критики попасть стремятся в тон...

ещё довольно воли, чтоб понять,

вся жизнь моя - стремление ко сну,

и этот сон порой во время сна -

дух экстраверта, вогнутый вовнутрь!

Шельф

Шампанское в Севре не пенится,

Шампанское к северу тянется.

Гостиница в пену оденется,

От радости вмиг зашампанится!

Такая вокруг инсталляция!

Такое забытое княжество...

Здесь лоция - как провокация,

А мысли - отменное ханжество.

На стропах висят упокойники,

Настроены струны по Гершвину...

И льдом так звенят рукомойники,

Что очень неловко повешенным...

Они промерзали до ниточки,

Они отхрустели по косточкам...

А люди считали убыточки

По вскрытым консервами форточкам!

До ниточки были обобраны,

До ситечка с жухлой чаинкою...

Шампанское колою попрано,

А живопись - комикс-картинками!

Бискайский залив

как ватмана обрывок на колках,

бессвязные пусты воспоминанья!

мелодию по склонам нот толкать -

пока финал классический не грянет -

не всяк готов изгнать на волю волн

к фарватеру ведического чуда...

сереет, в тучи упираясь, мол

морских широт подвздошиной подспудной...

благоухает эпатажный шторм,

ломая свай причальные устои;

вдоль берега несёт какой-то вздор,

который слова доброго не стоит!

срывает крыши с бледных миражей,

оттачивая тонкости приёма;

лежу на гальке... пьяный... без движе...

не я придумал о господстве лома

какую-то не басню- анекдот,

не присказку для юношей пытливых...

через меня проходит и идёт

меридиан Бискайского залива.

В окоёме витражей

Ате Бlack

С утра ушёл в туман и мглу,

смотрела ты без любопытства.

Кривились ходики в углу

от запоздалого ехидства.

Лишь слёзы полнили глаза

солёностью воды забортной.

И мельком бросив взгляд назад,

решив уйти бесповоротно.

вдруг понял, это не игра,

нет, я не понял - догадался.

Пора лететь, мой друг, пора.

Какой там вальс, сплошная сальса!

По окоёму витражей

взлетим, Руанского собора

на небе выделив мишень...

Секунды три ушло на сборы.

Нам рукоплещет Клод Моне

под утро, вечером и в полдень...

Ты в эту ночь приснилась мне -

теперь мы снова на свободе!

Несёмся в проблеск образов,

как в амбразуры мирозданья.

Сжигает солнца колесо

и наслажденья, и страданья.

Плутает ветреный закат -

патроном ранен из обреза.

Кряхтит впотьмах маркиз де Сад

в Париже, что не стоит мессы.

В амбразуре облаков

Я в амбразуру вижу Пляс Пигаль,

когда свисаю пузом с облаков.

Земля отсюда очень велика,

а до Парижа крайне далеко.

К нему стремлю полёт гламурных грёз,

чтобы пикантность шармом укрепить.

Перо, крыло... и никаких колёс!

И пьяный ангел на плече храпит...

Летит фанера над мостом Менял,

над Нотр-Дамом сделает петлю,

не обронив отважного меня,

сказавшего, мол, я тебя люблю.

"Париж, Paris, бесспорно - mon amour", -

Фанера многослойная трещит...

Ах, чёрт возьми, вернусь-ка в Кострому,

там всё моё, и милые клещи

кидаются за шиворот весной,

и щи дымятся чугунком в печи...

Мне по душе французское вино,

но что-то оно слишком уж горчит.

Париж нового времени

Зрелищ мало, хлеба

ни черта не жаль!

В амбразуру неба

вижу Пляс Пигаль.

Пролетая тучей

над мостом Менял,

я закину ключик

в Сены сеновал.

Отложу подальше

глянцевый буклет...

Нет предела фальши,

да и просто - нет...

места свадьбам скромным

с брызгами "Клико".

Спит Париж огромный,

как блудливый кот.

В неба амплитуде

видится размах...

Что-то с нами будет -

ведает аллах!

Дом Инвалидов

Миражи верстались виражами!

Пел тромбон о счастии навзрыд

где-то далеко - за гаражами -

там, где Млечный путь ещё чадит,

вырастает сад Семирамиды

в скромности банановых аллей

над Парижским Домом Инвалидов,

где Людовик всё ещё в седле -

тот, что Солнцем при дворе зовётся,

как брильянтов сказочный купаж.

Не король, а властелин эмоций,

не Париж, а всё-таки мираж...

Кафе на Пляс Пигаль

(милитаристические страдания)

Сидел майор в кафешантане,

обняв француженку слегка,

усы массируя в сметане...

На небе тихо облака

неслись к восточным побережьям

невидных западных держав.

Закат арбуз из солнца режет,

от вожделения дрожа.

А наш восточный парень плачет,

И всё несёт бессвязный вздор:

- Я, понимаешь, хоть и мачо,

но проиграл... такой позор!

А мимо залповых орудий

кружил - где Лувр - калашный ряд.

И капитан заметил: - Будет!

Ведь ты ни в чём не виноват.

Коль сам не блогер - что за мансы! -

так не чирикай лишних слов:

война - не время для романсов,

где однополая любовь

кидает в нежности иллюзий

несостоявшихся бойцов.

Они не ползают на пузе,

боясь раскровенить яйцо...

Занёс штабной слова в скрижали,

что об одном жалеет он:

войну из фейков проиграл и,

в Париже гибнет батальон,

сражённый бабами, бездельем

и тихим НАТОвским нытьём -

нет, мы своей достигли цели,

нетолерантно... дело в чём!

Аттракцион

Намалосолю огурец,

отполирую оный водкой...

В тенёк забравшись по заре

с очаровательной красоткой,

хвачу за счастье первый тост

и расцелуюся с подружкой.

Не нужно хмуриться и слёз

ронять обильно в мою кружку:

я никуда не ухожу,

навек останусь, ангел милый...

Ну, что ж ты сразу парашют

к себе тихонько потащила?

Сейчас мы выпрыгнем вдвоём

назло О'Генри с Боливаром!

Внизу какой-то водоём -

взлетели мы с тобой не даром

поверх полей и облаков

в такую чудную погоду...

Земля пока что далеко -

всего лишь полчаса полёта.

Вот ты и ангел, милый друг,

твои желанья нынче тленны:

на параплане сделав круг,

ты камнем угодила... в сено!

И как тебе 5-D кино,

признайся, всё не понарошку?..

Ну, а зачем же между ног

пинать меня красивой ножкой?!

Парижанин

Не отвлекайтесь от процесса,

процесс по-прежнему в пути.

Париж, увы, не стоит мессы...

Прощай, мой Генрих*, и прости!

Париж давно - фетиш расхожий

оттенка кофе с облаков

с прозрачной манекенщиц кожей...

...из глубины седых веков.

И умирать-то не захочешь,

увидев этакий Париж...

Он нынче равный среди прочих,

и временами слишком рыж,

как лист Булонского изданья

или ковёрный де Фюнес...

................................

Я не люблю его дыханья,

а без него б, совсем исчез.

* - имеется в виду король Генрих IV (Наваррский), которому приписывают фразу "Париж стоит мессы";

О Париже-городе мечтал...

Моя судьба, отпущенная свыше,

отправилась со старта - лет с полста.

И вот бы с ней до городу Парижу...

да караул давно уже устал -

не хочет сторожить чужое счастье

и помогать осуществлять мечты...

Сегодня я, непонятый отчасти,

готов уйти... в девичий монастырь.

Да - не судьба, меня там не приемлют

и гонят вон метлой лохматой в зад.

Пылают под дыханьем пекла земли

и надувают пеклом паруса-т:

как говорят - одно большое свинство,

которому не стыдно за грехи.

Был важный чин, а славился бесчинством:

интеллигентность, видно, от сохи;

сам приобрёл, кабан тому свидетель -

продажный генератор сальных дум.

Пусть песню нам споёт фискальный ветер,

врагам на радость, Верну на беду.

Утром в Париже

На витражах резвится солнце дерзко,

в глубины храма устремляя взор

у солнца аппетит сегодня зверский:

Париж без мессы - как слоёный торт -

способно съесть, обняв с утра лучами,

гуляя по богемным этажам,

где жизнь искрилась тёмными ночами

в beau monde*-е беззаботных парижан.

Зашло за тучу, и совсем не жарко,

Париж, увы, тотчас же охладел.

Не залечите мёртвого припаркой

и не ведитесь вы на ерунде!

Париж хорош во всякую погоду,

не вздумайте здесь только умереть,

как умирает то и дело мода,

чтоб в новом виде возродиться впредь.

* - beau monde (фр.) - буквально прекрасный свет.

В Европу

(по следам Петра Великого)

Верблюдом просочился сухогруз,

Дворцовый мост преодолев без боя!

Он вёз Антанте рябчиков, икру,

Керенского, а также нас с тобою.

И на границе, где царит Разлив,

над шалашом взлетают чьи-то ноги,

оторванные будто от земли

мельканием ритмически высоким.

"А Ленин в Польше", - люди говорят,

и броневик пригнали на Финляндский.

Немного раньше скинули царя,

портянки постирав в сухом шампанском.

Томится мир, снедаемый тоской

и огрубевший, словно чугунина...

Рванём, мой друг, в Европу марш-броском,

прорвав в окне Петровском паутину!

Но счастья нет в Парижах и т.д.,

Берлин устал, за ним устала Прага.

И мой стоит под Лугой бельведер,

прекрасно собирая с неба влагу,

а до Европы снова далеко,

как до Луны пешком или на бричке.

Я эту жизнь не выставлю на кон:

любить свой дом - роскошная привычка.

координаты забытого счастья

от абсциссы пьянею слегка,

аппликатой срамное прикрывши...

отгорает фонарный закат,

дожирая невкусные крыши...

предрассветная дымка сквозит

фимиамом распущенной тризны...

мой опять затянулся визит,

дорогая, седая Отчизна...

прихожу я к тебе, свысока

наблюдая за мраком и светом,

отгорает фонарный закат

к ноябрю уходящего лета!

вот и всё, вот и август забыт -

ненавязчиво малоподвижен -

как осколок коварной судьбы

дожирающий ржавчиной крыши...

от абсцесса зверею слегка

в парике из цветного Парижа...

где-то к дому летят облака,

опускаясь от холода ниже.

Отравление Монмартром

Зеленеют гранаты браслетом,

гроссуляром* венсенских лесов.

Парк Сен-Клу опоясался летом,

и желтеет в брюмер парк Монсо.

Отравился намедни Монмартром -

видно, много импрессии съел.

Увядания инициатор,

взявши вилы, пишу по воде -

растревоженной бархатом Сены.

Я её несомненный визирь.

Как Дунай изгибается Веной,

так и я в европейской связи

разметался над миром крылами,

будто славный австрийский штандарт...

Но угасшее Габсбургов пламя

имитирует Жан-наш-Поль Сартр;

и к свободе идей призывает,

отлетая от бабочек-строк.

А пророк иудейский Исайя -

болевой предвещает порог

для Спасителя крайне охотно.

Провоцирует ветер в руке.

блудный ангел погоды нелётной -

планетарный библейский аскет.

* - Гроссуляр Ca₃A_l2[SiO₄]₃ -- от лат. grossularia -- крыжовник (из-за сходства с плодами крыжовника). Цвет светло-зелёный (цаворит) или зеленовато-бурый. Характерен для скарнов. Речь идёт о разновидности граната.

XIX-ый век, начало

Я Трафальгар триумфом величал,

а трупный яд смывал волною за' борт;

дымился вдалеке родной причал,

и шелестел Гольфстрим шершавой лапой;

Горели фонари на маяках,

и тихо выли волки по предместьям...

Я - капитан, строга моя рука,

и видно благородство в каждом жесте.

Британия морями налита

и правит ими часто левым галсом,

бакштаг в форштевень - полный оверштаг,

надломан румпель, будто Штраус вальсом.

Я - Трафальгар, проекция в Кадис,

и я сразил испанскую корону;

четвёртый Карл - плохой экономист,

бездарный полководец полусонный...

Я - император, я - Наполеон...

да-да, тот самый - Жозефинин хахаль;

Испания поставлена на кон,

где подчиненье под угрозой страха.

А после Ватерлоо и бистро

по улицам казацкого Парижа.

Святой Елены партитуру нот,

Атлантика вполне прилежно лижет.

Турист в Париже не дофин - the fact!

Вздыхает чаще только лишь для вида,

увидев в подземелье саркофаг

Наполеона в Доме Инвалидов¹.

¹- саркофаг из шокшинского малинового кварцита, ошибочно называемого красным порфиром или мрамором, с останками императора Наполеона располагается в крипте собора Парижского Дома Инвалидов. Его охраняют две бронзовые фигуры, держащие скипетр, императорскую корону и державу. Гробницу окружают 12 статуй работы Жана Жака Прадье, посвящённых победам Наполеона.

Комментарии: 8, последний от 19/02/2019. © Copyright Чваков Димыч (nudless@mail.ru) Размещен: 11/02/2018, изменен: 11/02/2018. 108k. Статистика. Сборник стихов: Проза Сто первый километр моих аллюзий Скачать FB2
Аннотация: Носить в себе, увы, не хватит сил...

Чваков Димыч : другие произведения.

В Париж он больше не...