Если в шкатулке хранить всякие штуки, то она автоматически обязана изменить статус - превратиться из шкатулки в штукалку. А если наполнить её анекдотами, получится полновесная шуткалка. Открываешь бывало "шуткалку" с набором для олитературивания анекдотов на дому, перебираешь их, будто чётки, перекатывая в воображении, пытаясь соединить своё авторское эго с содержимым "чёрного ящичка" народной фантазии, а там уже и яблочко наливное современного сказочного фольклора испеклось. Без всяких гуслей да инвалютней зарубежных. Давайте взглянем, что там у нас сегодня?
А сегодня - поминаем осень. Начало зимы ознаменовалось. Точка!
И всё?
Да, всё! А что вы, собственно, хотели от бюджетных декораций, а? Впрочем, шучу. Сказка созрела в печи подсознания, как говорится.
За семью морями Беловежскими, девятью печатями пряничными, за тремя порталами инстаграммными жили-были... Нет не так. Жили-были - это для коллективного героя хорошо, но не для просвещённого на весь честной tweeter монарха.
Зачинай, брат, заново!
*
В некотором государстве-державе жил-был один царь: по прозвищу Фраг, агностик по вероисповеданию, циник по складу характера, Феофилакт Стоеросович Опушкин по имени, отчеству и фамилии. И стала однажды беспокоить царя-батюшку изменчивость ценообразования в пределах его незалежной Родины. Особенно приводила в уныние историческая волатильность наливных яблок, завезённых некогда одним из царевичей династии Фрагов-Опушкиных на элитном волке серой классической масти. Сомнительно? Не стану говорить, мол, "зуб даю". Просто своими ушами слышал сию версию. По крайней мере, легенды уверяют, что не по-звериному интеллектуально развитый волчара сумел организовать операцию по похищению яблок из сада соседского самодержца. Только мы-то знаем прекрасно - никакого серого в списках жителей государства не значилось. Тут или спецслужбы расстарались, прикрывая своего оборотня-волколака, то ли - существовал оный лишь в простуженном воображении православного населения государства-державы.
Вернёмся, однако ж, к волатильности. Сделалась она настолько неуправляемой да капризной, что просто ни к чему. Ни царю-самодержцу, не негоцианту-нуворишу, ни электорату стозванному, ни духовенству стозвонному. Дорого, да и приелось яблочко наливное, будто биг-Мак какой недоверченный или гамбургер привокзальный в понедельник вечером. Срифмовалось - не сотрёшь.
В общем, так или иначе, пора, как декларируется в макроэкономических легендах да былинах о латентном процветании, искать новые пути государственного благоденствия, поменяв одни плоды на конгруэнтные, но с новою родословной. Тем не менее, поиск поиску рознь, что ни говори. Одно дело затеять торговлю или обмен плодами с каким-нибудь сопредельным королевством или республикой беспутой, совсем другое - культивация новых сортовых групп на своей территории. Главный вопрос во втором случае - цена предполагаемого действа. Не всякая суверенная губерния или там страна самостийная разрешит достояние своего семенного фонда передать конкуренту. Тут и козе, и попу, и баяну понятно, что куда как выгодней продавать готовые наливные плоды, а не делиться с перспективным покупателем секретами элитной селекции.
Но то, что не даётся нам по доброй воле милостью высших сил, говорил академик Мичурин, должно быть взято сильною рукой новатора-популиста. Подумав таким образом, призвал тогда Фраг пред свои светлые очи трёх отроков, трёх, как говорится, добрых молодцов либерального толка, чтобы стимулировать оных на подвиг пусть и не ратный, но для родного царства дюже необходимый и даже весьма полезный, будто размятая во рту ириска для частного объявления, присобаченного на фонарный столб.
Пока кликали означенных героев, которым вскоре пророчилось стать добровольцами поневоле, самодержец прослушал прогноз погоды, зачитываемый дюжиной самых говорливых трубадуров из знатных семей. "Ночью в северных провинциях королевства ожидаются седые продолжительные дожди, гололёд и бубонная чума, в южных провинциях - солнечно, свежо и гастроли Тупак Шакура с новой рэп-конференцией "Йо, чувак, ты выпил мою колу!" Завтра днём - винтажный туман, парад планет, разноцветная ЛГБТ-капель и концерт The Philips Kirkorou "Дидьё чи не Дидьё" в палас-холле Евровизора. Местами - лёгкий ветер, тяжёлый рок и чисто писание от Матфея Хамопольского".
Недавно в центре Броварисполя - града стольного - оставили державную Кондомскую колонну непереносимой высоты, выше даже, нежели Александрийский столп или башня, что в городе Пизе понапрасну который век никак свалиться не может. Вот с неё-то, этой колонны, и вещали-надрывались трубадуры-молодцы попеременно.
*
К назначенному часу прибыли условные волонтёры добры молодцы во дворец. Стали в сенях. Ждут дозволения в тронную залу пожаловать.
Первый - Леван-цесаревич. Дворянин по рождению - по крайней мере, так значилось в метрике, купленной в переходе на Большой Дворцовой. Молодой из ранних. Авантюрист-любитель, до самозабвения, до бабочек-капустниц в животе. Смел, прям, горяч и потому слегка повёрнут крышей в сторону экватора.
География - наука об извозчиках, рикшах и таксистах. Сию википедическую истину усваивал Леван с моло'ками сельди атлантической при посредстве генного аутотренинга всё своё босоногое детство - от ползунков до помочей фирмы "Некотороцарские". Сатрапу Опушкину юноша сей приходился весьма недалёким родственником. Но поскольку вечно противоречил самодержцу-отцу народов, тому оказалось не жаль отправлять его на рискованное дело.
Второй герой звался Илайей Ефимовичем Репкиным. Этот из народа вышел. Готов был снова туда зайти, но оказался пойманным за руку твёрдой дланью Фемиды. На "горячем" оказался пойман, а потому пришлось ему задержаться на три года в царской темнице. И отнюдь не в качестве надзирателя.
Что ещё добавить? Изворотлив, словоблудлив, хитёр. Настоящий сын своего отца. Крёстного.
Третий молодец звался Заводновым Климом Сергеевичем. Купеческого роду-племени. Что касаемо купить или продать - здесь ему нету равных: все либо лучше, либо хуже. А равных точно нету.
Недолго "гости дорогие" на пороге томились. Вскоре сам Фраг им задачу ставил тоном, не терпящим возражений:
- Хочу я, братцы, чтоб изловчились вы, да и добыли мне волатильных яблок в Стопицотом царстве, кемберлитовом государстве, ибо полезны сии плоды для развития державных устоев. Так уверяют макроэкономисты да прочие тати да упыри финансовые. Им верить можно. Даже сам Григорий Румяное Яблочко мне в личной беседе намекнул.
Но смотрите, орлы, чтоб ни одна душа о вашем задании ни сном, ни полсном, ни духом, ни ухом! А не то прикажу казнить - не отвертитесь. И брать яблоки следует тайно для владельцев. В крайнем случае - свидетелей не оставлять, с собой забирайте. А на откаты гламурные в казне средств не предусмотрено. И так сидим мы в своей державе-царстве, будто слива в стакане прокисшего портвейна - выпить противно, а выплюнуть жалко.
Задача у вас сложная, почти невыполнимая, но на то вы и соль земли да совесть нации, чтоб, преодолев самые трудные трудности, вернуться на родину с честью. А чтоб соблазна сбежать не было, отберу у вас загранпаспорта с шенгеном вышиванным. После в бухгалтерии получите, когда отчёт по командировке сдадите да за растраты свои ответите. Что значит, какие растраты? Это сейчас нет, а после - непременно будут, иначе - какая же экспедиция без растрат!
Выступайте с утренней зарёй, да навигатор с собой не забудьте, чтоб дорогу к дому найти и не заблудиться. А пока - подите прочь, постылые! Не слышите, что ль - пшли вон отсель и свет мне не заслоняйте!
Последнюю фразу Опушкина можно отнести к числу тех, что он себе в поминальнике фейсбуковом вывешивал. Прочитал что-то умное - и сразу на всеобщее обозрение, чтоб понимал народ, не абы кто им правит, а вполне себе зрелый монарх с устоявшимися устоями. Так вот, завершающую фразу монолога-инструкции отнесём к числу почерпнутых из биографии Диогена-киника Синопского, которую государь изучать перед сном изволил.
*
Минул полдень, солнце к вечеру сваливаться принялось. И вот собрались на дворцовой скамье втроём - Леван-цесаревич, Илайя Ефимович Репкин да Заводнов Клим Сергеевич. Собрались, стали думу думную мыслить: как им яблоки диковинные к царскому столу доставить.
- У меня был один электронный гаджет, - вступил первым Репкин, - в котором проживал колдун по имени Гугл. Скажешь ему бывало - дескать, о'кей, Гугл, поведай-ка мне, где волатильных яблок сдобыть, а он тебе целый ворох вариантов высыпет. Жаль, сломался нынче той гаджет: ему "о'кей, Гугл", а он только "err. E02" на экране подсвечиват - будто издевается, падлюка айтишная!
- Знакомая ошибка, ха-ха... - реготнул Клим Сергеевич. - У меня в стиральной машине частенько данный код появляется. Означает - слив забит. Тут надобно шланг из трубы выдернуть, да в ванну его выпростать. Дело и продвинется.
- Нет у меня на гаджете слива! - обозлился Илайя Ефимович. - Нечего здесь своё невежество благородным донам навязывать!
- Не ссорьтесь, братья! - попытался погасить конфликт в зародыше благородный Леван. - Горю это нашему не поможет, а вот агрессорам-ворогам поспособствует. Может быть, стоит к китайским коллегам обратиться. Они - ребята ушлые да расторопные: небось, всё до седьмого колена, до третьей веточки - бай хуа** тому порукой! - о волатильных яблоках знают. Мало того: уже, видать, полны закрома теми плодами затарили - сидят, зимы ждут, чтобы к поглощению приступить.
- А нам бы хоть пудика два тех плодов волатильных, больше и не надобно - всё одно сатрап наш родимый и столько не съест, - это уже Репкин принялся давить за расторопных детей "чайна-таунов".
- Не помогут нам китайцы, - разочаровал его Клим Сергеевич. - Не торгуют они таким редким да дорогим товаром. Необоротисто, а жителям Поднебесной ждать милостей от покупателя никак нельзя. Чуть замешкался, а тебя уже на повороте какой-нибудь тайский Ваня обошёл, да и получил сверхприбыль за счёт твоего соплежуйства в области товарно-денежных отношений. Здесь, скорее всего, руку евро-производителя искать следует. Так что - давайте уже думать, когда выступать намеримся, раз уж вектор развития экспедиции прямиком на запад указывает.
Порешили отправляться немедля. Как Фраг повелел - едва только рассветёт. Если не будет дождя. И если!
Выступили комбинированным манером: Заводнов да Репкин на мотоцикле с коляской уместили свои видавшие виды и нечто похуже больших американских тараканов чресла, а сам изобретатель метода раздобычи волатильных плодов на каурой кобыле Каурке поехал. Знаковое совпадение имени и масти или конюх просто в мастях разбирался, а фантазией богатой не отличался, как знать?
*
Долог ли короток путь тот был, неведомо никому из несистемной к трону оппозиции. А системная оппозиция только лишь вызревала в небезызвестной грант-опарнице, накачивая свои полтора процента спамом либеральным.
Одно известно достоверно - стезя волатильности вела из пейзан прямиком в греки. Так Илайя Ефимович изволили заметить-с, когда будущие путешественники дорожную карту перед выходом из пограничной корчмы на троих рисовали. За штофиком грога невоздержанного. Сидели тогда в трактире "Рейдерские рейдеры" и печень тренировали, чтоб ни одна тварь злокозненная не смогла бы героев в пути отравить.
В разгар застолья как раз встал Репкин и для полной завершённости процесса ещё и манифест прочитать решился - будто сама Агния Барто по душе босиком пробежала. С бумажки читал, а не по памяти. Чтоб не сбиться. Звучало это так:
"из пейзан в греки
из штофика, из шкафчика достатого,
налью винца в мензуровые чарочки...
пусть кофе цедятЪ отроки богатые,
а мы по хлебному проедемся с товарочкой!
а мы промчимся поездами по закусочкам:
махнём блинцов с кетовою икрицею...
ах, эта кура с аппетитной гузочкой,
ах, стейки сёмги да с горячей пиццею!
мы из народа с моей дролей вышедши,
нам ни к чему изыски пармезановы:
уж если пьём-едим, так только от души,
мы - не рабы, а отпрыски пейзановы!"
Стало быть, теперь-то мы точно знаем генеральное направление движения нашей премилой троицы. В тех краях и поищем пропавших из виду героев.
Вот мы и в греках... После #первойвторойтретьейнзакусывая. А в Греции, как известно, есть всё. И потому, попадая сюда, всякий герой так и хочет воскликнуть:
- Дайте мне чего-нибудь постненького да пожирнее!
Репкин и воскликнул. И явилось им из закромов "Рейдерских рейдеров" по самую бахромку скатерти самобранной. И было на ней всяких яств изысканных - по полтора ведра на посконное рыло. А уж о напитках и говорить не стоит - что ни гаджет стеклянный, то непременно с чистым, будто слеза младенца, напитком немыслимой выдержки.
- Запой следует настаивать на хорошей водке... Запой, связанный с виски, превращается в обычный сплин, - говорил Илайя Ефимович, одухотворённый стаканом трёхлетнего громобоя.
- Я и настаиваю, - пробубнил под нос, ушедший в себя Заводнов.
- Ага, - продолжил мысль Репкин, - если ты, Клим, к примеру, налижешься вискаря, то станешь сплинтусом...
- Не понял, - вернулся в разговор Леван-цесаревич, вылезая из-под стола, - вы это о чём, Илайя Ефимович?
- О сплине и плинтусе, о самодержцах и компосте...
- Всосал тему, - сообщил цесаревич и снова провалился в пучину самокопания.
Ехали неспешно, но и на вынужденных стоянках не залёживались. Байк with sidecar (с коляской, стало быть) то и дело приходилось заливать рапсовым топливом на заправочных станциях. Зато Каурка преспокойно обходилась подножным кормом.
*
Сутки путешествия минули, вторые - в оборот, третьи в сенях притаились. Ввечеру на привал у поганых болот стали: по маленькой "на интерес" в преферанс сыграть, перекусить пойманными в дороге ежами да белочками, мухомором духовную составляющую заправить. Только-только костерок спроворили, тут и кикиморы из социальных сетей набежали - на огонёк погреться: Модноклассница, Вконтактях и Мордокнига. Самим-то никак с плазмою в открытом источнике не совладать, да и кодекс нечисти не велит, а тут - будто подарок судьбы: путешественники в гости заявились. Какой-никакой, а контент намечался.
Присела нечисть заплечная к камельку и речи самые разные завела, чтоб ей ни дна, ни акваланга.
- С какой целью мужчины прогугливаются? - спросила самая проворная из социальных кикимор, кажется, Мордокнига.
- А вы с какой целью интересуетесь, даже не залогинившись? - Вежлив Леван-цесаревич, будто джентльмен какой или даже магараджа маргинальный.
И полился тут спам кондовый на уши путешественников. Леван даже усомнился, стоило ли вежливость включать, а не врезать попросту махровым троллингом да по сусалам нечисти сетевой дизлайкнуть. Чтоб неповадно!
Долго ли, коротко ли, а только успокоились net-кикиморы, и пошёл тут у них с гостями чат голимый. Чуть до привата дело не дошло, да вовремя очухались парни - шмыг на мотоцикл, скок на лошадь - и снова в путь отправились, ибо утро уже позолотило верхушки деревьев, как пишут классики трюизмов и канцеляритов.
Под вечер того же нескончаемого в виду солнечного незатмения дня случилось героям встать лагерем близ самородного озера Солитёр. Там как раз намечался очередной слёт нечисти Нечерноземья. Наблюдать за подготовкой из кустов, где установили компакт-шатёр из арсенала походных ништяков, оказалось совсем не страшно, хотя от вурдалаков, анчуток да леших в конференц-зале под открытым воздухом было тесновато. Да и дух стоял не какой-нибудь гламурный, а конкретный русский, сдобренный ароматами болотных гнилушек и тяжёлым запахом свежеиспорченных кадавров.
Наблюдали за нечистью путешественники вдумчиво и внимательно, а того не заметили, как их ловко обошли с двух сторон и взяли в кольцо местные жители, водяные, земляные, зомбаки кондовые, волхвы-волколаки да иная нежить. Раз-два-три-казачок, и перед ошалевшими яблокодобытчиками материализовались интеллигентный василиск в партикулярном платье и в тёмных очках-хамелеонах, пьяный в уже помянутый плинтус домовой, давно утративший социальный статус - без определённого места жительства. Две перезрелых наяды с низким социальным самосознанием на нетвёрдых ластах и в позе девушек с отбитым хулиганами веслом вели себя скромно и даже несколько стеснённо - рта старались не раскрывать. Завершал красочную экспозицию музея бытовых сцен какой-то неадекватный утопленник - похоже, из сказителей-неофитов. Именно он победно ржанул, заметив замешательство на растерянных лицах пришельцев. А другие подхватили, имитирую ударную музыкальную композицию.
- Ба, Бах?
- Брамс, Брамс... Шуберт!
- Добрый вечер, господа нечисть! - Леван-цесаревич пришёл в себя первым.
- А тем же концом по тому же монстру! - Не стал таить обиды за откровенный термин "нечисть" классический вододейный с пирсингом в ухе в форме умиротворённой жабы-разлучницы. - Из каких краёв прибыли? Куда путь держите?..
- И нет ли... у вас... ик-а... случайно сим-карты "Тело-2" с приличным балансом... ик-а... да во временное пользование... ик-а? - врезал в ткань диалога свою реплику нетрезвый василиск.
- ...а то терминалов в округе не сыскать, - решительно перебил водяной безвольное икание компаньона, - а последних туристов мы неделю назад доели. Что бледнеете? Шутка.
Водяной не уточнил, что же именно является шуткой: информация об отсутствии терминалов для оплаты услуг связи или сокровенное знание о доеденных туристах.
- А кому вы звоните-то в этакой глухомани? - поинтересовался Илайя Ефимович, нервно позвякивая коронками жёлтого металла, украшающими его напряжённую улыбку умирающего сфинкса. Видно, неспроста голос подал, а чтоб страхи свои заглушить. - Здесь и сигнала, небось, нет.
- Трабзонспор тебе в дышло! Ты за сигнал не волнуйся, за свою никчёмную жизнь беспокойся... - заскрипел неофит-утопленник.
- Цыц, гопота! - осадил кадавра водяной. - Чего к живым людям пристал? Сам утоп ещё на масленицу, а теперь кобенисся! Прикрой хлеборезку и беги отсель, пока ветер без сучков!
С этими словами старший из местных кромешников придал ускорение неофиту при помощи неведомо откуда взявшегося коромысла и обратился к путешественникам: - Ну, что, есть у вас сим-ка?
- SIM-карта у нас имеется. Подходящая, - ответствовал Заводнов с интонацией негоцианта, жаждущего насосать себе прибыли, маржи или, на худой конец, преференций. - Только нам гарантии нужны, что вы нас тут не сожр... оставите в живых да с миром отпустите, ву компроне?
- Компроне бы, а не ву? - вопросом на вопрос замкнул подачу водяной. Было видно, что в словесном пинг-понге он не зря считался мастаком международного уровня.
- Извините, уважаемый, - не унимался Клим Сергеевич, - нам бы гарантии получить какие-никакие...
- Экий ты упрямый, будто факт! - Вновь потерял берега возникший из тумана утопленник.
- Правильно излагаешь, картавый, - оборвал возражения кадавра старший от нечисти, обращаясь к Заводнову. - Какие-никакие, говоришь?.. Верно - никаких не получите. Думаешь, мне хочется в вашем исподнем рыться? Отдавайте карту по-доброму, иначе я за нашего неофита, утопшего не отвечаю. У него же мозги водорослями подёрнулись - замыкание на замыкании. Чуть коротнёт и - привет: во поле могилка стояла. Братская, между прочим - извольте бриться.
Карту путешественники отдали - отделались малой кровью, да ещё и совет-рекомендацию по общению с нечистью добры молодцы получили. Водяной вододей им так и сказал, давая волшебного пендаля:
- Хочешь быть умнее всех, будь! Но тогда из дома ни носа, ни жала не высовывай.
*
Шёл десятый день пути, когда путешественники приблизились к поселению живописуев неполножаберных. Встречать гостей вышел сам глава ведьминистрации Миклош Капронофф - колдун, болтун, звероящер, батька своего народа. На ногах у него модные бахилы из превосходного ботокса, на чреслах - кожаные штаны гаучо с гульфиком, торс украшает декоративно вышитый по коже татуаж, на голове папаха с полями от сомбреро. Ни дать, ни взять - первостатейный модник от Гальюна.
- Может быть, скрытая камера? - усомнился образованный Заводнов.
- Нет, именно вскрытая. Неизвестными злоумышленниками вскрытая.
- А в камере никак заключённые? - изумился Репкин.
- Ошибаетесь - там камерная музыка.
- Так то ж - консерватория, к бабке не ходи! - Леван-цесаревич готов был впасть в неконтролируемый восторг, поскольку считал себя знатоком сольфеджио, флажолета и даже адажио.
- Нет, всё а'ля натурель, без консервантов, - подрезал крылья монаршей особе Миклош.
- Выходит, подправили что-то в консерватории, - заключил Клим Сергеевич.
- Выходит. У нас, впрочем, всё и раньше было, как у людей: километры - квадратные, дураки - круглые, волос - длинный, ум - короткий.
- А вы кто такой будете? - Репкин решил показать не только приобретаемый годами интеллект, но и зубы. - Много нам всякого неадекватного брата по пути попадалось...
- И сестры тоже, - добавил Заводнов.
- Я здешний глава, - сообщил Капронофф важно. - Власть моя практически абсолютна... с некоторой долей вероятности.
- В каком это смысле? - удивился Леван-цесаревич.
- А в самом прямом - я здесь диктатор с вероятностью ноль целых две десятитысячных.
- Похоже, у рядового дворника власти больше, - вычислив что-то в уме, но со звуком щёлкающих костяшек счётов, сказал Заводнов.
- Увы, четырежды увы...
- Что, не слушается контингент? - поинтересовался цесаревич.
- Мало того, ещё и меня на непослушание подбивает.
- Да, совсем дело худо, - посочувствовал Репкин, раскуривая фигурный стебель слегка припущенной на сетке для барбекю прошлогодней спаржи. А я вас чуть не лайкнул с первого фокуса.
- Первый фокус - он самый правильный, - констатировал печальный ведьмэр заунывным дискантом, будто хотел конкурировать с хором мальчиков из местного костёла. - Вот извольте взглянуть в мой личный список побед и огорчений. Видите, побед не густо, а всего остального по самые брови.
- Действительно, должности вашей не позавидуешь, - сказал Леван-цесаревич.
- А разве можно быть в наше время на руководящей работе, когда тебя не только народ чертыхает через слово, но и сам державный венценосец норовит посадить раньше, чем посевная начнётся?! Разве такое было возможно при предыдущей династии, я вас спрашиваю?
Внутренний орга'н Миклоша, известный в широких кругах отоларингологов как среднее ухо, постоянно находится в состоянии нервного надрыва и философского камлания. Сам великий Камо Мабути, отец японской танки, прописал "Капронoff-сану две гейши натощак и по половинке самурайского вакидзаси на ужин. Да... Миклош не чужд и таинствам синтоистских воззрений, близких сёгунам префектуры Киото.
Электорат ценит его за всегдашнюю готовность порвать с ортодоксальным прошлым при помощи ритуального обряда сэппуку на заре, когда не следует будить сладко спящих и тревожить горько плачущих, ибо так гласит! Именно - гласит!
Впрочем, электорат ценит, да не настолько, чтобы давать за кривляние ведьмэра что-то дороже понюшки контрабандного турецкого табаку. Так исторически сложилось. И ничего с этим поделать невозможно.
- А кто у нас здесь нынче венценосец? - поинтересовался недостаточно эрудированный в области высоких эмпирей Репкин.
- Не стану скрывать - сам Наитемнейший господин Пу...
- Не нужно имён. Нам и так всё понятно. Речь идёт не о каком-нибудь борзописце от "жёлтой прессы", пролезшем во власть обманом.
- Если журналистика - вторая древнейшая из профессий, после проституции и в то же время четвёртая власть, при соединении первой и второй - в эту самую власть приходит пятая колонна, - заметил Заводнов.
- Во загнул, так загнул, - не смог сдержаться Репкин.
- Уходим, господа, уходим. - Леван-цесаревич подхватился, будто только что прочёл какой-то блог из заокеанской либеральной прессы. - Нам здесь не место. И яблоки в этих краях исключительно санкционные. Волатильности в них ни на грош, а к какому-нибудь политическому процессу вмиг присобачат - отмывайся потом.
И они двинулись в путь-дорогу, декламируя в унисон старинную народную кричалку.
"Сам с усам и спелой сыпью
По скинхедовскому скальпу.
Скользкий след бейсбольной биты
В свиток скручен, словно калька.
Плавно плаваем вдоль пирса,
Кролем кроем километры,
Бьёт Биг-Бен назло Де-Бирсу,
Возбуждая выю ветру.
Быстро бегают бушмены,
Бреют баб башибузуки.
Вина вспученные - в Вене,
А в Твери... такая скука..."
*
Долго ли, коротко ли, только пришлось путешественникам ещё одну вынужденную остановку, можно даже сказать - посадку, в дороге сделать. Забрели они на земли с виду бесхозные да неприметные. Тут и заночевали, натянув в развесистых кушерях гамаки казённые меж деревами. Утром глядь - а уже не в гамаках лежат себе да полёживают, на соломе прелой валяются в казематах сырых. Судя по всему, в крепости какой-то.
И вспомнилась вдруг Заводнову фраза из недавно прочитанной книги - из жизни демократов первой ударной волны: "...и очнулся только тогда, когда приспал чутарик, потерял сознание, а также - ум, честь и совесть нашей эпохи..."
"Как обо мне писано, - подумал Клим Сергеевич. - Я вот тоже потерял... И не просто в траву обронил, а прогавил всё под самое посконное зеро, будто какой-нибудь лошара из провинциального Требухалова, впервые напоровшийся на "однорукого бандита" с большого Чумацкого шляха в разгар весенних бурлений и всходов".
Позднее, когда троица засланных в "соседний" сад "мичуринцев" уже была изолирована в казематах местной крепости, Репкин попытался вступить в диалог с двумя охранниками в медвежьих шапках-боярках, как у гвардии Наполеона в каком-то давешнем изложении.
- Разрешите отрекомендоваться - Илайя Ефимович Репкин, почётный таксидермист Волочаевской волости, Зарайского уезда, Промежненской губернии. Умею пасти гусей, воспитываю детей в экстерно-эстетике даосизма, варить рис в несолёной воде и петь гимн одной независимой державы сорок раз подряд.
Однако все многочисленные достоинства и умения Репкина не произвели на охрану ровным счётом никакого эффекта - ни доплеровского, ни другого - имени профессора Столетова.
Пришлось искателям приключений умериться, как говорят, согласно купленным билетам, и дожидаться подходящего случая. И он представился уже довольно скоро.
Однажды Леван-цесаревич, дабы развеять скуку, навалившуюся на его подельников, затеял провести собрание пайщиков открытого акционерного общества "Яблочко". Взял первым слово и тут же передал его Илайе Ефимовичу:
- А что нам скажет мусьё Репкин относительно того, где мы станем добывать искомый продукт, когда соскочим с этого дурацкого кичмана?
- Мы? Соскочим? - скептически спросил Заводнов.
Он скорбел по угасанию культуры и бессистемным поползновениям энтропии, приводящей в уныние мыслителей современности. Ему слабо верилось в благополучный исход, и потому взгляд его, устремлённый навстречу солнцу и свободе, не мог внушить и доли оптимизма кому бы то ни было.
А из зарешёченного оконца, тем не менее, хорошо просматривалась улица, которую украшали самые разнообразные заведения, такие, например, как цирюльня "У Свирида" или доходная хижина-хостел "Дядя Том&sons". Особенно хорошо и со всеми подробностями обитатели застенка могли рассмотреть кондитерскую "По сусекам".
Тату-салон отжигал знаковой рекламой для убеждённых "ботаников" от художественного наследия предков: "Выжги на груди три цитаты из любимого писателя, четвёртая - в подарок!"
Из кафешантана, что располагался по соседству, доносилась знаменитая композиция "Гоп-стоп, мы подошли из-за угла...", которую совсем недавно по просьбе автора и пока живого гения включили в школьную программу государственных учебных заведений местные приверженцы монархизма.
- Ишь как выводит, - заметил Репкин, - ажник на слезу прошибат. Велик композитор, слов нет.
- Ты с темы-то не спрыгивай, - остановил подельника печальный Заводнов. - Есть придумки какие или так себе - вола за хвост притянуть стараешься?
- Побойся гнева царского, Климушка, никакого вола я за хвост не таскал. Всё время о нашем задании только и думал. Но не лезет ничего в голову, просто беда! Видать, совсем я умом худенек стал, дорогие мои сотоварищи.
- Пейте без остановки напитки из Черноголовки, - задумчиво пропел Заводнов песенку из популярной фильмы, пытаясь отвлечься от невесёлых мыслей о диетическом тюремном питании.
- Ты что, брат, такую ересь повторяешь! - восстал правдоруб Репкин. - Если пить без остановки, можно лопнуть или водянку подхватить. Для дураков да простаков те слова писаны, негоже лить воду на мельницу рекламщиков криворуких.
- Да я что... я без всякого умысла... привязалось просто, к языку прилипло.
И тут Леван-цесаревич открыл поддувало своего красноречия и успокоил партнёров по несчастью, как мог успокоил:
- Я вам так скажу, ребята, господа-герры - нет в нашем мире совершенства. Но нет его и выше...
- Иного мира? - изумился импульсивный Репкин.
- Совершенства, - пояснил цесаревич и продолжил: - Служил я давеча в одном соседнем королевстве генеральным менеджером, куда папаша меня определил - чтобы честь смолоду беречь научился. Прибыл я к импортному двору, с местным сатрапом-батюшкой поздоровался, верительные грамоты передал. Он мне сразу смысл предстоящей службы разъяснил да и о сумме жалованья намекнул. Ударили по рукам. А всего через две недели меня по тем самым рукам били уже представители ихней штази...
- А это что за зверь? - не понял Репкин.
- Ах, штази - это стрелецкий приказ, только по-импортному.
- А за что били?
- Да, так... Перепутал нечаянно карманы - не в тот мзду занёс. Тут и кончилась моя синекура, и понял я, что нету в мире совершенства. Раз нет совершенства, тут и до смуты недалеко, и до революции рукой подать. - Цесаревич тяжело вздохнул, нагруженный знаниями под завязку.
- А с чего начинается всякая революция? - продолжил Леван риторическим вопросом. - Чаще всего, с крамольных мыслей, которые представляются отменным решением социальных проблем... чем заканчивается всякая революция? Обычно - сверхурочными для палача; и вот уже началось... исподволь, незаметно... даже мило и по-доброму кое-где у нас порой... но обольщаться не стоит - кат уже стоит на низком старте, как дворник-татарин в проёме проходного двора - величественно и неотвратимо, опираясь на отполированную мозолистой рукой рукоять своего рабочего инструмента. И не дай вам бог затаить надежду, что инструмент сей - банальная метла!
Следующим на трибуну красноречия вскочил Заводнов и поведал свои печали тайные. Оказывается, страдал Клим Сергеевич желудочным несварением, посему частенько употреблял активированный угорь - деликатесное лекарство, которое у него в закромах не переводилось. Ни на английский, ни на китайский, ни по текущему курсу ММВБ.
Услышав о проблеме, в разговор вступил начальник охраны, как оказалось, человек общительный и весьма словоохотливый. Но с дефектом речи. А заговорил он, будто мёдом одарил:
- Прогорлощите порло пропойкой настолиса, разбавив её вёплой тодой... - начал начальник охраны, обращаясь к Заводнову. - А потом выпейте. И затем три раза в две фиты.
- Настолиса? Точно?
- Просполиса!
- В две фиты?
- Ну не в еры же!
- Н-да... загадочно вы говорите.
- А что говорло именю?
- Вот и я о том же.
- Вопсто выу...
- В башне генуэзской горько слёзы лью: заказал я виски, оказалось - брют, - нараспев прочитал Заводнов какое-то давно забытое стихотворение, явно имея в виду советы начальника охраны, который всё никак не желал удалиться из поля... и не только зрения.
- Брют - это на любителя, - сказал Репкин зевая.
- Цезарь тоже был любителем... до определённого момента, - усмехнулся цесаревич, демонстрируя эрудицию аллюзивного свойства.
- Помнится, Цезарь любил вино из Mamertino, - не заподозрил Репкин подвоха.
- Зачастую в походе посуда ломалась и билась, и Цезарь пил любимое вино непосредственно из Рубикона, предварительно отрубив узловатую пробку прямо с горлышком, - продолжил гнуть свою прямую аллюзивную линию Опушкин младший.
- Да, римляне смешивали вино с водой в пропорции один к двум...
- ...по всему руслу реки, - вставил золото своей полушки в беседу умолкший было Опушкин.
- Тётушка рейсшина и дядюшка шлямбур тебе в дышло, насмешник нерастаможенный! - огрызнулся Илайя Ефимович.
Далее начальник охраны принялся жаловаться на свою жизнь, а на что ещё жаловаться в наше нелёгкое время, не на власти же в самом деле - непогрешимость последних стала притчей не только языцех, но и в богоданном tweeter-е и иных сетях социального толка.
- У меня четверо детей, и у всех крайняя плоть... пардон, крайне плохой аппетит. А продукты нынче дорогие - недоедки выбрасывать жалко. Вот и приходится мне доедать за отпрысками. Давлюсь, толстею, но - деваться некуда - ем. И свою порцию, и ещё почти четыре детских. И так каждый день, представьте себе...
- А свинью завести не пробовали? - поинтересовался Заводнов.
- Чтоб ещё и за ней доедать? Нет уж, увольте. Не нужно мне этакого счастья!
Найдя общий язык со словоохотливым тюремным деспотом, путешественники получили массу небольших, но очень ценных в условиях заключения преференций. А позднее на суде, когда им избирали меру пресечения, заручились поддержкой этого милейшего господина. Путешественником предъявлено было обвинение природоохранного толка: "вытаптывание газонов и напряжение деревьев и кустарников из-за развешивания сетей для сна в государственном архитектурно-садовом урочище без согласования с властями". Злодеяние, разумеется, вопиющее, но поручительство начальника охраны сделало своё дело - "юных мичуринцов" выпустили на поруки до следующего безобразного нарушения.
*
Первые сутки после освобождения гнали без остановок, потому скоро оказались в подходящем для выращивания заказных яблок месте.
И вот уже сад с волатильными плодами забрезжил Авророй в расплющенной сердцевине горизонта. Оставалась самая малость - взять плоды у природы и, рассовав по перемётным сумам, доставить ко двору Фрага Опушкина. Малость-то она малость, да уж больно заковыристая. Сбегавший на разведку Репкин долго не мог прийти в себя от полученного негатива.
- Там такие злые псы, господа, что, бросаясь на ограду, готовы были разорвать на куски всё, что движется. И если бы я там остался хотя бы на полчаса, меня бы точно сожрали эти твари, разворотив забор на мелкие куски. Звери! Дикие звери!
- И много тех зверей? - поинтересовался цесаревич, что-то просчитывая на заднем дворе своего ума.
- Три бешенные персоны - на каждого из нас по особи.
Леван призадумался, Репкин впал в меланхолию, а образованный Заводнов принялся цитировать:
- "Дипломатия состоит в том, чтобы гладить собаку до тех пор, пока намордник не будет готов", - сказал некогда Фридрих Ницше и был не совсем прав. Хорошо, скажем, намордник готов, а как напялить сей сдерживающий гаджет на злобного пса, если не ласкать его при этом? Вот-вот, никакая уважающая себя дикая тварь не позволит упаковать себя в сбрую ошейника, будучи в трезвом уме, не одурманенном лаской, и здравой памяти рефлексов Павлова.
Заводнов почесал затылок и продолжил:
- Что прикажете делать с такой необузданной дикой силищей? Вот и я о том же. В связи с вышеизложенным дипломат современный не гладить должен злую собаку, а огородить её ленточками, обозначающими безопасное расстояние, и сделать вид, что это единственно верное решение проблемы.
А если собака не на привязи? Тогда, извините, дипломатия уже ни при чём - в подобном случае помогут лишь быстрые ноги и лёгкое дыхание. Доброй вам прогулки! Вуаля!
- Вот занудил... - перебил Заводнова Репкин. - Без тебя тошно, а ты тут умничаешь непродуктивно.
- Прекратите ссориться, господа! - пресёк на корню зарождающуюся перепалку цесаревич. - Есть у меня одна идейка, как яблок впрок нарвать и от собак не пострадать. Сейчас обдумаю, потом изложу. А пока - разбивайте лагерь. Попьём чай с сухариками да спать заляжем. Мудрый вечером мудренее.
- Ой, ошибка, наверное. Утро вечера мудренее. Вы это хотели сказать, батоно Леван? - спросил Заводнов.
- Нет, я сказал именно то, что посчитал нужным. Нельзя перемудрить, принимая важные решения вечером. Лучше хорошенько отдохнуть, а во сне решение выкристаллизуется, обретёт форму. Потом и поговорим.
Но утро облегчения членам экспедиции не принесло. И всё потому, что собаки оказались далеко не единственными сторожами волатильных яблок. В саду обитал Кудеяр-богатырь - мечта всех ЧОПов в государстве и его аграрных сателлитах-пригородах. У местных жителей удалось выяснить кое-какие подробности.
Страж сей охранял ранеты да глостеры ещё со времён Алого и Бело-розового крепкого в творчестве Гренгуара-парфюмера. Ему никто не указ. Получил инструкции, что нельзя посторонним яблоки "белый наив" в руки давать, потому и лупит нарушителей со всей амперической дури переменным током с помощью электрошокера. Или, может быть, постоянным током? Нет же, точно - переменным, но с постоянным успехом. Однако главная проблема не в том, чтоб одолеть Кудеяра силой или же хитростью, а совсем в другом - брать волатильные плоды не руками, а как-то иначе. Руками лапнешь, превратятся яблоки из волатильных в самые обычные - антоновку-дичок.
Пришлось Левану-цесаревичу садиться за новую задачу с троекратным напряжением ума и прочих извилин, доставшихся по династической линии генеалогического древа.
Долго ли, коротко ли думал цесаревич, да только к ужину выдохся. Бросил на стол бумагу, исписанную мелким геральдическим почерком, да свалился на продавленное ложе гостиничного дивана без сил.
- Так что за идея вас посетила, Леван-батоно? - Заводнов и Репкин замерли в едином порыве любопытства.
- Идея простая, напоминает метод ловли льва в пустыне - авторства не то Дирака, не то Пуанкаре. Следует разделить пустыню... простите, яблоневый сад таким образом, чтобы собаки оказались в одной его половине, а мы с яблонями - в другой. Главное в нашем деле - точно обозначить координаты, где поставить перегородку.
- А разве так можно?
- Без проблем. Одно только мешает - есть вероятность распределить собак и нас с вами в разные клетки смешанным образом. И ещё один момент: после процедуры сад может оказаться в иной области пространства или даже в другом измерении. Это в двух словах. А подробности мне самому неизвестны - дело-то специфическое.
- Делать ничего не остаётся - как только попробовать, - направлял Левана Заводнов. - Вдруг повезёт...
- Непременно повезёт! - воскликнул Репкин. - Не может быть, чтоб не повезло.
- Мне бы ваш оптимизм, - заметил цесаревич и скептически хмыкнул. - Впрочем... "В развитии сила жизни! В раболепии слабость её". Так говорит самый известный в округе и её окрестностях философ, деспот и великий учёный муж Хуго Гегель. Надеюсь, знаете Гегеля или хотя бы труды?
- Знать не знаем, да и как не знать, когда цензуры-то нет. А нет цензуры, стало быть, интерес ко всему новому и незнакомому, будь оно хоть четырежды крамольно, утрачивается, - заявил Заводнов и задорно подкрутил отросший за время странствий ус, свисающий жирным неухоженным конским хвостом чуть не до ключицы.
- Доверните на пол-обормота, мон шер! - обратился Репкин к Заводнову. - Спать пора, а часовой пояс не соответствует. Так у вас учёных мужей говорят? Ау, меня хорошо слышно?
Клим Сергеевич нахохлился, потом набычился, потом взял себя в мозолистые руки бывалого пролетария и, сделав два-три пасса, подвёл хронометр - стрелки его усов в стиле маэстро Сальвадора Дали, немного поколебавшись, замерли на четверти одиннадцатого вечера. Подоспело время тихого часа. Храп занавесил окна в спальнях и законопатил уши не спящим.
*
Утром Леван велел всем собираться и следовать за ним. Движение оказалось недолгим. Всего через пару часов пришли они в деревню Илона Маска, куда им ещё охранник тюремный присоветовал. Долго искать обитателей не пришлось - сам на охотников дикий абориген выскочил - по кличке Сеня-заусенец. Собственно, так и представился, а после присовокупил - мол, егерь он здешний.
- А что, селянин, есть ли у вас тут космонавты? - поинтересовался Леван с деланым равнодушием.
- У нас в деревни кого ни возьми, тот и космонавт! А для чего вам то нужно, душа дорогая?
- А если не брать никого, то космической программе амба? - проигнорировал вопрос цесаревич в своей излюбленной манере общения с пейзанами.
- Нет, шалите! У нас даже гимн имеется на этот счёт. Вот, извольте послушать: