Аннотация: Текст писался в полнолуния, в основном.
Время Луны
Не постыдно ли, замерев в преддверии желанной цели, после стойко пережитой получасовой дрожи во всех конечностях, вдруг усомниться пред заветным темным проемом: "А надо ли мне туда?"? Мужчины поймут. То есть, настоящие конкретные пацаны, а не эти "суслики" из УБЭПа. Их, видать, никогда так не гоняли, как они Сеню Трупикова - сегодня вечером. Куда уж им понять-то?
Редко по жизни сомневающийся, Семен нерешительно упёр свою тертую "бэшку" в ажурные кованые ворота загородного дома Мишки Красульникова и уж потянулся надавить клаксон, однако вовремя вспомнил, к кому приехал. Причём - затемно и без приглашения, будто по старой дружбе. Полез в телефонный справочник навороченной "мобилы" наудачу поискать Мишкин номер. Не нашел.
Семену, к счастью, инкриминировали всего лишь мошенничество в особо крупных размерах. С какой суммы начинаются особо крупные, Сеня не задумывался и тупо брал все, что берется, без затей. Разбираться в его незатейливом бизнесе нынче под вечер прибыли два напыщенных суслика с немигающими глазами. Пяток таких доходяг Семен уложил бы прямо на месте, лишь бы не разбежались. А тут - всего пара, но такого страху нагнали!
Если откровенно, Сеня мошенничать был абсолютно неспособен. То есть, отобрать или, там, нагло "кинуть" - это его стихия! Но изобретательного ума в нем от рождения не водилось. И всей изящности комбинации с угонами автомобилей и их последующим возвратом за вознаграждение - Трупиков нисколько не осознавал, по наводке исполняя со своей бригадой черновую работу угонщиков.
Работники УБЭПа с изумлением обнаружили в Сене интеллект чисто бульдозерного типа, поэтому отпустили его "пока", даже без подписки о невыезде. Но пуганый Семен тут же бежал от столичного куста соблазнов и лишь по дороге в область понял, что едет никуда. Память детства подсказала ему дорогу к Мишкиной обители...
Красульников, по Сениным понятиям, слыл очень серьезным "перцем", упоминалось его имя всуе только с пиететом, да и то если спьяну. В загородном своем ареале обитания Мишку боялись исключительно все, даже их с Сеней общий друг селянин Ихтиофил остерегался лезть на рожон. Привирали, конечно, - испугать того рыболова могло разве что пересыхание родной реки или сухой закон, буде он введен внезапно поутру, пока нутро не в равновесии. Да и то ненадолго встревожился бы Фил - ровно до тех пор, пока не доковыляет до самогоноваренного цеха бабы Раи. Да и Бог с ним, с Филом-то.
А Мишке уступали дорогу все: и люди, и коровы, беспрепятственно гуляющие по поселку аки их священные родственницы по жаркому Бомбею, и даже один порожний лесовоз. Последний не удержался на крутом повороте асфальтовой двухрядки, в аккурат подле дома Михаила, когда подгулявший Красульников вышел за ограду - себя развеселого показать кому-нибудь прохожему - да и загородил проезд совершенно незнакомому транспорту.
Зилок, уткнувшись в Мишкин набыченный, из-под нахмуренных бровей, взгляд, не повернул под прямым, как шла дорога, углом, а проюзил на тормозах прямо... в многострадальный красульниковский забор.
Чуть ли не каждый год Михаил заявлялся в органы поселковой власти требовать лесу на починку ограды, пробитой братоубийственными самоходными снарядами, для которых крутой поворотный маневр оказался непосильным. В этот же раз Мишке отказали под надуманным предлогом, мол, сам виноват. Тогда Красульников вспомнил, что не клеванных курами денег у него на приличную птицефабрику хватает. Взял он, да и возвел себе, взамен штакетника, ограду из красного кирпича с башенками, формой своей подозрительно напоминающую древний московский оплот царизма и последующего народовластия. Мол, бейтесь хоть насмерть, спиди-гонщики, коли страх пред оплотом потеряли! Пока помогало, не бились.
У ворот ручной ковки, встроенных в сводчатую кирпичную арку с часами в стрельчатой башенке наверху, сейчас и стоял смиренно Сенин запыленный БМВ, как заплутавший пилигрим у стен богатенького аббатства. Одиноко светящееся окно в Мишкином доме говорило, что живые тут водятся.
Дрожь в Сенином теле вроде бы унялась, однако душа еще тревожилась. Видно, насторожила промелькнувшая перед лобовым стеклом летучая мышь, чудом не впавшая в спячку. Да еще факт совершенно непланового приезда к серьезному человеку, который не вдруг узнает в грузном откормленном "братке" худощавого приятеля своего детства. Посидев тихо с минуту, Семен решился все же вылезти и потянул за ручку, открывая дверь...
- Жжах-трах! Жжах-трах! - две грохотнувших вспышки в лицо, шелест осыпающихся с фар стекол, и неодолимое желание добежать до кустиков. Семен прикрыл дверь и опустил стекло.
- Блин, Мих! Ты чё, на охоте, что ль? - просипел Сеня сдавленно. Встреча явно не сложилась, но и запросто умотать восвояси, похоже, не выходило.
--
Я те не Мих, а сам Красульников я, понял?! А ты кто тут уперся? - Прозвучал голос, вроде бы похожий на Мишкин, но уж больно несвежий какой-то. Судя по лязгнувшему железу, оружие перезарядили еще раз.
--
Это я, Труп. Не признал? - Сенину кличку детства Мишка должен был бы помнить.
--
А ты - чей труп? - Красульников не то впрямь забыл немудреное Сенино прозвище, не то решил проверять до конца.
--
Я... я - мой... то есть, наш... ну, Сенька я... Трупиков. Вспомнил? - Семен с трудом подобрал слова. И понятно: поди-ка, объясни, кто ты есть, спустя пятнадцать лет, в полной взаимной невидимости и когда ружье не на стене висит, а конкретно работает в первом же акте согласно назначению.
- Ну, был один такой, - с сомнением ответил Мишкин голос из темноты. - Чем докажешь, что тот самый?
- Так это... - задумался Семен: а, правда, чем доказать-то? Вылезать из машины не хотелось, да и узнает ли его хозяин в темноте? - Спроси чего, отвечу.
- И спрошу. За какое место тебя укусил мой волкодав? - Мишка провоцировал, конечно: его "волкодавом" была фокстерьер Дези. Семен сразу понял шутку, но помрачнел, припоминая случай из ряда детских купаний на реке.
Ребята прыгали в воду с мостков и играли резиновым мячом. Дездемона слыла на редкость неравнодушной к спортивным играм человеческих детенышей, и, увязавшись с Мишкой, со всем присущим фоксам азартом немедля включалась в забаву. Прыгая с мостика в бурлящую речную воду, и стремительно плавая за красно-синим мячиком, который ребята топили, вводя доверчивую псину в заблуждение, она металась между пареньками. В тот роковой раз Сеня неудачно вынырнул там, где Дези ожидала всплытия двухцветного резинового друга. Укус в голову окрасил Сениной кровью вспененную стремнину, борозды от клыков немедля посинели, и искомое красно-синее таки получилось. Это событие, вероятно, предопределило будущее Семена: шрамы на бритой голове красноречиво говорили городской братве о суровом прошлом ее владельца. О детском недоразумении на реке Сеня предусмотрительно умалчивал.
- За какое, за какое... за голову, - буркнул Семен.
- А-а-а! Сенька-друг закадычный приехал! - возопил Мишка, пробуждая неурочным петушиным фальцетом уснувший поселок. Будем считать, что пальба из ружья не входила в категорию "преднамеренных шумов в ночное время". Действительно, чего беспокоиться - вышел Красульников на охоту, всего-то делов!
Не спалось Семену на новом месте. Душновато, конечно, и диван в гостиной - не ровня сексодрому в московской квартире. Однако выпито за встречу было больше чем надо, чтобы отрубиться вмертвую. Ан не спалось.
Поначалу Трупиков считал слонов, во множестве рисуя их нетвердым сознанием по памяти из телепередачи "Генеалогия российских мамонтов". Не помогало. Затем с ужасом вспомнил Сеня подробности наезда УБЭПа, тут слоны немедля трансформировались в сусликов и стали из норок навязчиво грозить Семену пальчиками. С трудом удалось прогнать неприятные образы, которые исподволь уж начали перетекать в чертиков с лицами УБЭПовцев. И тогда спасением на память пришло минувшее застолье на Мишкиной веранде.
"Ты прикинь, Сень: приезжаю я сюда по ранней весне, под ночь, как щас вот, а в доме жара прям летняя, - мужественно ворочал Красульников неподконтрольным мозгу языком. - Я к камину - теплый! Кто ж, думаю, в гостях побывал? Врубаю свет - не работает. Я туда, сюда - нет электричества. Набираю энергетикам - так и так, говорю. Отвечают: подача у вас есть, ищите обрыв в своем доме. Пошарил я по стене - а проводов-то нет! Обкусаны у самых выключателей. По всему дому, блин!
Стал растапливать камин, смотрю: весь пол в саже, оплавленная изоляция кусками валяется. Ты понял? Прямо у меня же в камине отожгли всю медную проводку! Зачем-зачем... вторсырье на станции принимают: медь, алюминий. Алкашам невмочь стало, на пузырь решили по легкому срубить, ну и...
Утром, ясень-уясень, я принял меры: велел ментам закрыть напрочь пункт приема цветметаллов, заставил энергетиков проводку заново протянуть. А сам думаю: а ну как снова припрутся доходяги эти? И решил я охрану дома себе организовать. Где-где... как спать ляжем, так и заступит. Такая, скажу тебе по дружбе, охрана у меня - черти, а не секьюрити, зуб даю!"
Впрочем, охрана так и не появилась, и мужчины улеглись почивать беззащитными. Сенина "бэшка" была загнана предусмотрительно за псевдо-кремлевский красный забор, и беспокоиться о ней не стоило. А в то, что УБЭПовцы найдут Сеню по автомобилю ночью в удаленном поселке, не верилось даже до смерти перепуганному Трупикову. Так что, спать можно было спокойно... а не спалось вот.
Когда дремота, наконец, толи переросла в сновидение, толи нет еще, Семен мысленно вскинулся: вдруг послышались странные для глухой деревенской ночи звуки. "Цок-цок", - донеслось с веранды, - "цок-цок-цок", - и снова тишина. "Неужто, у Мишки деваха в доме была"? - начал вспоминать Сеня. Вроде, нет, ни слова сказано про нее не было. Однако ж кто-то отчетливо ходил на шпильках - уж Семен-то ни с чем не спутает стук каблучков!
Цок да цок - звук приближался к гостиной. "Интере-есная охрана!", - ухмыльнулся Сеня, пытаясь в темноте разглядеть стройный силуэт. Если что-то похожее на женское тело и привиделось ему, то скорей в воображении, потому что тьма сгустилась в комнате непроглядная. Меж тем шаги слышались все ближе, смягченным о палас перемежающимся стуком. И еще дыхание - очень тихое, но протяжно-глубокое. "Ха, а знает ли девица-ниндзя, что тут не Михря, а я на диване дожидаюсь?!" - Семен сладостно задумался о близящемся контакте.
К затаившему дыхание Трупикову шаги приблизились вплотную. Сердчишко, стимулированное воображением и выпитым с вечера, стучало часто, но глухо, наподобие "Ундервуда" на подпольной партийной явке. Сеня приготовил правую, ближнюю к невидимой охраннице руку, чтоб ухватиться за воображенную часть тела при первой возможности. Тут матрац справа прогнулся, и Семен догадался, что девица опустилась на ложе коленом.
Как он тщился разглядеть хоть что-то! Но нет, только порывистое дыхание, запах которого уловить не удавалось - видимо, из-за паров спиртного, создающих непреодолимую блокаду даже для самого стойкого запаха. Наконец, дуновения ночной посетительницы стали ощущаться кожей лица, и Трупиков понял, что над ним склонились. Настала пора пускать в ход заготовленную руку...
Медленно, чтобы не спугнуть, Семен потянулся рукой над собой. И вот в воздухе встретилось что-то мягкое, дивно шелковистое. Опознав на ощупь свисающую прядь, Сеня пропустил локон меж пальцев, помял волосы и потянулся выше. Она не могла не заметить прикосновения мужской руки, но более не шевелилась, очевидно, ожидая движений Сениного тела.
Тело не заставило себя долго уговаривать. Семен чуть приподнялся над подушкой, пуская руку все выше, пока не нащупал крепкую шею, на которой густые волосы лежали плотным шелковым покрывалом. Сеня потянул гостью к себе, и... увидел белки глаз. Внезапный приход толики света сопровождался шелестящим звуком снаружи дома: какой-то шалый автомобиль катил за забором по шоссе параллельно фасадному окну, и лес скупо рассеивал отблески его фар.
Семен стал действовать настойчивей, посылая руку выше, к макушке, и... наткнулся на что-то неуместно твердое и чужеродное очарованию шелкового водопада! В это мгновение автомобиль на улице совершил определенный профилем дороги поворот, и отдал красный свет задних габаритов сквозь кованую решетку ворот и окно...
- А-а, - тоненьким, слабеющим как при удушении голосом выдавил из себя Трупиков, - э-э-э...
На него в упор глядели два красных глаза! Вертикальные зрачки сияли лунным светом, мешавшим рассмотреть то твердое, на которое наткнулись Сенины пальцы наверху головы. Но все ж, к несчастью, ему удалось опознать... рога!
Сеня забился на постели, всем существом стараясь вжаться в матрац как можно глубже. Рука в испуге отдернулась вниз, затем распрямилась, отталкивая страшное существо, уткнулась во влажное и холодное и, в испуге, вновь упала к груди, защищая ее от жуткого создания.
Существо отпрянуло, отчего матрац резко распрямился, подбросив Сенино нелегкое тело вверх и к стене. Последовал тупой удар в печень.
"Копыто", - промелькнула последняя догадка в сознании Трупикова. В исчезающем сознании.
***
Утро, как Семен ни старался отсрочить его приход, настало - с турбинным ревом петуха, растолстевшего на рыбьих потрохах, за забором Ихтиофила и с тоненьким напевом девушки - со стороны дачи Худых. Трудно сказать, который из звуков больше терзал похмельный слух Сени, но уши он постарался заткнуть подушкой, обернув ее вокруг безразмерной после вчерашнего головы. Таким его и застал бодренький Мишка.
--
Труп, ты встал уже? - радостно заорал он с порога гостиной. - Или спишь?
Похоже, организмы друзей детства с возрастом стали работать в противофазе. Наклюкавшийся ночью Красульников чувствовал себя с рассветом вполне готовым к превратностям нового дня, тогда как намедни стойкий Сеня ощущал себя холодцом, подтаявшим к новогоднему утру.
--
Поспишь у тебя... - буркнул Семен, - кошмары всю ночь снились. Потом девчуха какая-то завыла по-петушиному, теперь ты вот...
--
А-а. Это Фёкла - помнишь ее? Выросла! Репетирует роль Белоснежки. - Мишка хмыкнул. Сквозь с трудом размеженные веки Сеня с изумлением усмотрел, что Красульников красуется перед старинным зеркалом в пижаме и ночном колпаке. Вроде как, вживается в роль гнома.
--
И как, получается? - нежданное ехидство в голосе Сени заставило Мишку резко помрачнеть.
--
Не замай! - грозно прогудел Михаил, и что-то архангельское в его насупленных бровях и руках, упертых в боки, заставило Трупикова пожалеть о сказанном. - Фёкла святая! На телевидении работает.
--
Это... тогда конечно, - согласился Сеня, сам не зная, с чем. - Что делать станем?
--
Гулять будем! - провозгласил Мишка. - На работу не едешь? Гут. Пойдем, по местам бытовой славы прошвырнемся.
--
В магазин? - обречённо выдавил из себя Семен.
--
Зачем? У меня холодильник от жратвы распух. На экскурсию тебя свожу. Щас чайку... телек включить, какую программу? - Мишка подошел к панели у окна, напоминающей скорее студийный микшерский пульт, чем привычную коробочку для управления телевизором.
--
А что у тебя ловится?
--
Всё! - Мишка включил аппаратуру и перебрал десяток каналов.
Надо сказать, что Красульников не шутил. Когда вызванный Михаилом из поселка установщик спутниковых "тарелок" вяло поинтересовался у заказчика, какие каналы он желал бы смотреть, то получил незамысловатый как грабли ответ: "Все!". В процессе перечисления мастером вещающих спутников, видимых в небесной полусфере над подмосковным поселком, Красульников только кивал и щелкал калькулятором, плюсуя одну стоимость к другой. Не изменилась его реакция и на предложение иметь на той же тарелке выход в Интернет, причем - с передачей данных по спутниковому каналу, а не через услуги мобильной связи. К концу переговоров сумма достигла космической величины. Или спутниковой, если точнее.
Но не она потрясла Сенино воображение, а вид антенны. Привыкший к городским пейзажам с усеянными "тарелками" балконами и наружными стенами домов, он был поражен хотя бы тем, что повели его не вокруг дома, а в лесную часть участка. На гектаре земли разместить можно, действительно, немало, хоть танковый взвод замаскировать под хозблоки, увитые хмелем. Но семиметровое в диаметре зеркало поразило Сеню в самую чувственную часть организма.
Выкрашенное в камуфляжные цвета, чудо опиралось гигантской лапой-держателем на невысокий, но широкий бетонный постамент. Размером с легкий спускаемый модуль зеленых пришельцев, тарелка аккуратно вписалась меж берез и сосен, плотно опоясавших крохотную лужайку, и углядеть ее из-за забора смог бы разве что глаз, специально наметанный на объекты военного шпионажа.
--
Вот такая супница у меня.
--
А как она на разные спутники настраивается?
--
Легко, - Мишка пнул ботинком постамент, - тут внизу двигатель, редуктор. Правда, когда перестройка идет, в поселке свет гаснет. Раньше бухтели, а теперь свыклись. Разве что Фёкла заорет, когда ее по тиви показывают, а ящик-то бац - и выключается, гы! А местные не бакланят: Мишка Красульников проснулся, говорят, значит спать пора ложиться.
--
Сильна штука, - Сеня еще раз окинул взглядом диковинный агрегат, - а она как... не вредит? - он повел подбородком на Мишкин гульфик. - Излучение-то сильное?
--
Да, как сказать... - Красульников поскреб в затылке, - надо же сравнивать с чем-то - ну, с тарелкой и без нее. Я ж тут прямо, на травке этим делом не занимаюсь. Вроде нормально все... было, - он на мгновение нахмурился. - Слышь, поедем-ка, я тебя к одному классному деду свожу?! Вот где тарелка, так тарелка! - Мишка расплылся в улыбке и хитро сощурился. - Заодно с родоначальником моей охраны познакомишься.
--
Можно, спешить мне некуда, - теперь по лицу Семена промелькнула тень вчерашних неприятностей. Оба направились к дому. - А что, охрана приходила - не видел я ее что-то?
--
Так уж и не видел? - хохотнул Михаил, - хотя, она тихо работает, мог и не заметить. Посидели-то мы вчера неслабо...
Тут Сеню посетило странное видение из кошмарного сна: лунный свет нечеловеческих глаз с вертикальными зрачками. Он проморгался на ходу и тряхнул головой, отгоняя воспоминание.
Мужики пошли обратно и в углу кирпичного забора вдруг уткнулись в припаркованный новенький "хаммер" точно такого же цвета, что и стена. От этого, должно быть, внушительных размеров вседорожник остался для Сени незамеченным по пути к тарелке. А уж про вчерашнюю ночь и говорить не стоит.
--
Сеня, вот мой биг рашен молоток, - с гордостью представил Мишка аппарат Трупикову. - Хаммер, это мой друг детства, - последовал Красульников этикету до логического конца. Гостю отчего-то подумалось о пудинге. Засосало под ложечкой. "Позавтракать бы чем", - подумалось ему.
Тут автомобиль моргнул подфарниками и запустил двигатель.
--
Оч-чень приятно, - коротко поклонился изумленный Семен, - а я Сеня.
--
Ты ему понравился, - пояснил Мишка, украдкой пряча в карман иммобилайзер, - садись за руль, поведешь. Трак будет вести себя хорошо, не боись.
--
Понял, не дурак, - Семен вздохнул и потянул на себя ручку открывания двери, осознавая, что пожрать не судьба.
***
Лесная дорога - не лучшее место для задушевных бесед. Парни молчали. Мишка включил магнитолу и под звуки льющегося из нее шансона ухмылялся тому, как Сеня истово вцепился в баранку и старается не ослаблять внимание. Пары вчерашнего застолья улетучились на первом же километре ухабистого пути. Поскольку Сенин желудок остался пуст, более не улетучилось ничто.
Пока мчались по шоссе, километров пять до поворота, Семен привыкал к красному коню, а тот - к водителю. Не совсем трезвый Сеня заподозрил, что трак сам включал поворотник, когда лихо огибал осеннюю вереницу сенокосилок, потянувшуюся по шоссе на юг, в сторону совхоза. Вседорожнику показалось, что водитель увлекся, проезжая деревню, и его круиз-контроль самостоятельно снизил скорость до положенных шестидесяти. Но настоящее единение их душ и тел началось на проселке, полстолетия назад бывшего местной магистралью, а теперь служившего изредка лесовозам да какому-то очумелому велосипеду, чьи следы вились меж колдобин и вечно не просыхающих луж.
Когда справа сквозь ельник и стали проблескивать металлом столбы, связанные меж собой рядами колючей проволоки, Сеня даже отвлекся пару раз. А Мишка пояснил:
- Военный объект, там спутниковая система какая-то. А вон и блюдечко ихнее, про которое говорил.
Над макушками темно-зеленых елей выступал край гигантского диска - темного на фоне бьющего в лицо солнца и плоского, как виделось на значительном расстоянии. Дорога шла прямо, а объект не изменялся в размерах и лишь медленно уплывал в лобовом стекле назад и направо.
Еще через полкилометра трак уперся в ничем не огороженный участок, испещренный капустными грядками, больше половины из которых держали на черноземе своем покосившиеся ряды белых кочанов. Почерневшая от времени одинокая изба-пятистенка прильнула к лесу задом. Передом же она напоминала голову очень грустного гигантского мастиффа, изваянного апологетом кубизма на Руси.
Ломаная крыша бугрилась пузырящимся рубероидом и низко свисала по бокам дома, порождая в воображении образ чуть угловатого черепа и лопушистых ушей. Два фасадных окна с широченными в нижней части красноватыми полукруглыми наличниками располагались высоко над землей и широко друг от друга. Под ними лежала на земле завалинка - полутораметрового диаметра светлое бревно с широким комлем и обрубленными основными корнями. Другой конец бревна был небрежно обломан и расщеплён. Из-за этого дивное древо сильно смахивало на половину берцовой кости игуанодона-переростка, доедаемой могучим псом. Над завалинкой посредине дома, как раз где полагалось бы быть собачьему носу, крепился не совсем круглый, но симметричный дубовый спил. В месте распила бывшее дерево раздваивалось, и годовые кольца концентрично расходились от двух сердцевин. В левой торчал пожарный багор. Разукомплектованный красный щит с топором на длиннющей рукояти и конусообразным ведерком стоял при входе на огород, метрах в двадцати от мишени.
Вылезший из машины Семен, под впечатлением ему открывшегося вида, пошатнулся на нетвердых после схлынувшего дорожного напряжения ногах.
- Фигня, дед понтует, - прокомментировал Сенино замешательство Мишка, - метров с десяти, может, и метнет в яблочко, а отсюда - хрен-то!
- Отсюда хрен-то и не дотянется. Соображаешь, - раздалось из-за спин парней.
Резко обернувшись, Семен недоуменно уставился на экзотичный самоходный тандем.
Карикатурно худой и высокий дед в коротковатом черном плаще восседал на черном же велосипеде марки "Прогресс", спустив левую ногу на землю. При том обе ноги были столь сильно согнуты в коленях, что страшно было представить, как высок окажется их обладатель, когда слезет со своего железного ослика. Спутник хозяина выглядел еще экзотичнее. Черный, длинной тонкорунной шерсти козел стоял слева от деда в стойке, присущей победителю собачьего бест-ин-шоу. В легком приседе и с выпрямленной до всей возможной прямоты левой задней, вертикально воздетой шеей и немигающим взглядом на все готового бойца. Казалось, скомандуй сейчас дедушка: "Сидеть!", и ведь сядет, рогатый, ровнехонько и широко развернув грудь. А если "фас!" скажет... впрочем, о грустном не хотелось думать Семену.
- Гы, Федосыч, привет! - осклабился Мишка, - а мы тут мимо, ясень-уясень, проезжали. Дай, думаю, навестим затворника.
- Мимо - это туда? - кивнул дед на болотце, раскинувшееся в продолжение обрывавшегося напротив дома проселка. Метров сорока в длину и с десяток в ширину, местность зеленела по-летнему козелками и осокой, над которыми по контуру болота выпростал коричневые пломбиры соцветий камыш. Опавшие листья, казалось, обрамляли желтыми веками травянистый глаз с камышовыми ресницами. - Достойный полигон для твоего вездехода, пожалуй.
- Думаешь, не пройдет? - усмехнулся Михаил.
- Почему не пройдет - пройдет. До самого дна.... если оно вообще там есть. Что скажешь, Шурик? - склонил Федосыч голову в сторону козла.
--
Йе-е-есть, - произнесло животное, не моргнув глазом.
- Вот, слышали? - дед выразительно посмотрел на парней, - можете попытаться. Тока трос вон тот привяжем, и ныряйте с богом, - показал он рукой на лебедку с электромотором, закрепленную анкерными болтами на бетонной плите вблизи трясины. Линия электропередачи тянулась вдоль дороги от секретного объекта и, между домом и лебедкой, оканчивалась гудящим железным ящиком, водруженным на раму из почерневших бревен. К тросу лебедки крепилась небольшая драга, неподалеку сохла куча болотной травы - как видно, недавно депортированной из родной болотины.
Похоже, Федосыч хорошо знал Мишкин заводной характер, потому как он с деланным безразличием посматривал на часто задышавшего Красульникова. Мишка в свою очередь не стал бы рисковать и пачкать грязью обожаемый трак, но, начав выпендриваться перед другом детства своим классным вездеходом, не смог остановиться.
- А ну, давай - цепляй! Да только вытянет ли две тонны твоя лебедка? - прищурился он.
- Сам цепляй, - буркнул дед, - мне нагибаться люмбаго не позволяет, - тронул он поясницу тыльной стороной ладони. Радикулит - святое, всем известно. Мишка отцепил драгу и протянул трос за карабин до хаммера. Зацепив крюк за буксировочное ухо, Красульников с ковбойской лихостью вскочил в водительское кресло и запустил двигатель. Сеня с непониманием следил за приготовлениями - на кой хрен приспичило другу изгваздать дорогущую машину в болотной жиже?
- Мих, может не надо? - неуверенно промычал он.
- Щас тебе - не надо! Тачку пожалел - понравилась, что ли? - усмехнулся он. - Или за меня переживаешь?.. За меня - не надо: Красульников непобедим! - Мишка проверил, оба ли моста подключены, и, подняв стекла, медленно тронул машину к болотине.
Мишку трясло. Не от холода и не от сырости - он вышел сухим из воды. Если можно так назвать булькающую и инфернально благоухающую трясину. Кроме характерного болотного парфюма над поляной висел запах сероводорода и даже самой что ни на есть серы, как казалось Сене. Из школьного курса химии он твердо запомнил только цвет обложки учебника и еще, смутно, как звали учительницу, но почему-то потеря серой водорода для Семена казалась очевидной и трагически невосполнимой.
Сидючи на воздухе за дощатым столом, мужчины дружно молчали. Ироничная ухмылка Федосыча долго оставалась незамеченной, и за ненадобностью упряталась до поры куда-то в дедовы недра. А ухмыляться было чему.
Купание красного импортного коня выдалось зажигательным. Но это не сразу.
Сначала трак медленно, будто на ощупь полз, по оси углубившись колесами в жижу - примерно, до места, где у гигантского "глаза" должна бы начаться радужка зрачка. Затем вдруг хаммер клюнул носом - резко, как молоток по невидимому гвоздю - и нырнул в мутную глыбь, выбрасывая над колыхавшейся поверхностью неприличные пузыри выхлопных газов. Лебедка заверещала стопором, метр за метром отдавая трос вслед ставшему глубоководным вседорожнику, пока весь запас троса с барабана не смотался. Длины его, видно, хватило, поскольку последний сошедший виток не распрямился до конца. Семен по детской рыболовной практике помнил, что так ведет себя леска, когда грузило легло на дно...
Тут Федосыч дернул рубильник вверх, и лебедка взвыла, выбирая позаимствованный трос обратно на барабан. Мощности ее, и правда, хватило, и меньше чем через минуту корма трака показалась из трясины, а за ней - и весь он, грязный и облепленный водорослями. Из области "зрачка" полезли гигантские, по метру в диаметре, воздушные пузыри. В это время водитель, очевидно натерпевшийся страху, попытался запустить заглохший двигатель...
Полыхнуло так, что окрестный смешанный девственный лес утерял остатки лиственности и хмуро зазеленел темно-зеленой хвоей. Взрыв газа сбил с ног Сеню, и едва не унес Федосыча как соломинку, благо, тот держался за сварные конструкции и лишь ненадолго воспарил параллельно земной поверхности, хлопая фалдами плаща как крыльями. На секретном объекте завыла сирена и зачем-то зажглись прожектора, засуетились, рассылая белый свет в полуденный лес.
Красульников на задней передаче вылетел на хаммере из болота на проселок, плохо соображая, куда едет, поскольку чудом уцелевшие стекла были сплошь залиты илом. Видимо, почуяв твердое покрытие, Мишка затормозил, но поздновато: встречные усилия машины и лебедки сыграли во второй закон Ньютона, обменявшись импульсами через трос. Последний попал аккурат под кардан автомобиля и натянулся. Рывок стальной нити поставил красного коня на дыбы. Верно, испытать бы хаммеру оверкиль - или как там называется положение, когда автомобиль делает фляг на крышу - но тут Мишка нажал на тормоз, а Федосыч дернул рубильник вниз. Хаммер замер вертикально, сев кормой на кстати подвернувшийся стожок. С кличем "йе-е-ес!" из-за стога воинственно выбежал благоразумно спрятавшийся Шурик и, боднув вседорожник в колесо, замер, нацелив рога на перепачканное исчадие импортного автомобилестроения.
Потом с трудом отогнали Шурика, боевой настрой которого не позволил Мишке катапультироваться из кабины на родную землю. Затем со стремянки зацепили трос за переднее буксировочное ухо хаммера и с помощью лебедки поставили трак на колеса, отчего тот пару раз радостно подпрыгнул на месте. И только после этого мужчины, повздыхав, уселись во дворе дома за дощатый стол, уместно расцветший бутылью самогона и миской квашеной капусты. Эта традиционная сельская кулинария - как выяснилось, от бабы Раи - пришлась всем по вкусу, но Мишку не проняла, и его трясло глубинной нервной дрожью.
- Тут ведь какое дело, - нарушил молчание хозяин, - раньше здесь тракт был. Северное обозное направление, от Москвы если глядеть. Что телеги в этой болотине вязли и опрокидывались порой - не удивительно. Топь коварна. Я драгой кой-чего любопытное доставал. С Шуриком затащим ее опушкой на тот конец, потом протралю лебедкой - глядишь, что-нибудь да выловится.
- З-зачем? - Мишка не выпускал из рук стакан, удерживая его в ладонях, будто в нем не самогон а горячий чай. Пить - не пил, так, отхлебнул пару раз.
- А любопытно, - Федосыч, наоборот, выцедил свои двести и налегал на капусту. - Торный путь этот - как история родного края. Я ведь здесь родился, неподалеку. Это потом в академию поступил, в столице прописался. Хотел изучить, как живое устроено. Чтоб, значит, на практике применять. Диссертацию защитил: "Гипертрофированные боевые ороговения при рецессивном генотипе". Да толку с того? Анатомию правильней изучать изнутри, по месту. Да, Шурик? - потрепал он козла по загривку. Черный представитель рогоносной фауны промолчал, но вздохнул тяжело - наверное, припомнил кое-какие методы внутренних исследований.
- А какую академию оканчивали, - поинтересовался непьющий сегодня Сеня - внутренних войск или госбезопасности? - интересно же знать, где учат технике боя с пожарными баграми! Семен, с голодухи не владея инстинктами, безотчетно обламывал буханку ржаного хлеба и отправлял мякиш в рот мелкими, от чувства неловкости от материального превосходства над дедом, порциями.
- Ветеринарную. Что в Кузьминках, у парка. Оттуда Шурика и приволок тайком, когда на пенсию спровадили. Без меня этот уникум так и так бы не выжил, в лучшем случае на мясо могли пустить.
Тут козел несильно двинул деда рогами в ребра, чтоб не очень-то заговаривался, наверное.
- Да не лютуй, друг, - потер седой Федосыч ушибленный бок, - не тебе судить о людском коварстве. Тем паче, не молод ты, брат. Вон, не уродились чернушки в этом году - ни у Раи, ни у бабы Веры, ни у Валентины Михалны. Думаешь, случайно?
- Йеес, - подтвердил Шурик, в том смысле, что статистика наука сухая и ничегошеньки не смыслит в жизни с ее чувствами и реальными условиями репродукции.
- А чего он у вас все время по-английски отвечает - не здешняя порода? - неожиданным вопросом озадачился Трупиков.
- Какой еще английский? - удивился дед. - На козьем балакает. Хрен поймешь, если без сноровки-то. Я сам два года привыкал. А породы как таковой нет - селекцию, вишь, веду. С десяток козочек черных в округе имеется, их и приводят к Шурику женихаться. За это платят, кто чем. Баба Рая - вон, этим одаривает, - кивнул он на небогатое убранство стола, - и козликов новорожденных мне отдают - к чему они бабкам? Им молоко надо, козочек только оставляют себе.
- А вам-то они зачем - на мясо? - не унимался Семен. Внезапно выдавшиеся выходные и свежий воздух вершили над его сознанием что-то невообразимое - Сеня стал интересоваться разведением козлов! Ох, что братва сказала бы ...
- К-какое мясо?! - показалось, что если б дед не сидел на скамье, то сел бы наземь - настолько велико было его возмущение. - Мишка, ты что, ничего рассказал? - ткнул Федосыч Красульникова в плечо.
- С-сам рас-скажи, - выдавил тот с трудом, продолжая дрожать, - у т-тебя лучше п-получится. Т-трос я цеплял, а б-болтовне радикулит не помеха.
- Б-болтовне! - передразнил дед Михаила. - Понимал бы чего... - дед пружинисто поднялся со скамьи, да так резко, что радикулит не успел за своим носителем и беспомощно распластался по сидению. - Пойдем на экскурсию, - позвал Федосыч Сеню и, не оглядываясь, отправился за дом. Шурик потрусил следом.
На задах дома обнаружился загон, огороженный с трех сторон полутораметровым забором из горизонтальных, часто расположенных жердин. С четвертой на внутреннюю сторону участка смотрели обитые железом штук восемь дверей длинного невысокого сарая. Пустующая территория производила впечатление поля брани во время недолгого перемирия. Усердно вытоптанная черная земля была местами усеяна древесной щепой. Вкопанные ближе к углам четыре еловых столба мужественно несли на себе неизгладимые следы насилия, потеряв на уровне метра от земли по всей окружности более половины природной толщины, будто выеденной, как Сене подумалось, гигантским бобром.
Редких носителей ценного меха Семен в детстве встречал на Мельнице, были они, правда, не крупными, но защищали свою территорию столь яростно, что мальчишки предпочитали рыбачить подальше от построенной ими запруды. Воображенные Трупиковым супер-бобры должны были б иметь размеры и вес взрослого секача и нести ничуть не меньшую опасность. Не страдающего излишней впечатлительностью Сеню слегка передернуло от возникшего в уме образа.
Долговязый Федосыч проник в загон отработанным, видно, способом: сев задом на забор и затем легко перекинув через него ноги в резиновых сапогах. Признаки радикулита у него проявляться, по-прежнему, не спешили. Семена хозяин попросил остаться снаружи. И, как вскоре прикинул Трупиков, зря: Семен был не из пугливых.
Когда дед открыл ближнюю из дверей, на свободу выскочил близнец Шурика, только помельче. Зато явно более злобный. Бегло оглядевшись, козлик решительно направился к одному из столбов. Остановившись перед ним, животное поскребло землю передним копытом и... надолго замерло. Федосыч довольно крякнул и кинул значительный взгляд на Семена, как бы говоря: "Видал, какая выучка?"
- Демон, чужой! - выкрикнул нежданно высоким голосом хозяин, и козел ринулся на столб, с размаху нанеся ему рубящий, как в сабельном бою, резкий удар рогами справа и сверху. Отскочив тут же назад, черный боец повторил наскок, на этот раз сменив направление и ударив своими зазубренными рогами с левой стороны и с оттяжкой. В результате крупная щепка отслоилась от столба и полетела, кувыркаясь, к земле. Не успела она коснуться грунта, как развернувшийся в результате предыдущего приема козел припечатал ее задним копытом к столбу, отчего щепка треснула вдоль и распалась напополам. Козел вновь развернулся к "чужому" и, высоко выпрыгнув, ударил рогами по прямой сверху. При этом истончившаяся часть столба вошла между рогов и плотно в них заклинилась. Боец принялся яростно расшатывать столб, отнюдь не помышляя разъединиться с противником, а напротив, наседая на него. Последний и не думал сдаваться, видимо, был вкопан глубоко и на совесть.
- Матэ, Демон! - прозвучала новая команда. Черный тут же высвободил рога и, отскочив назад, встал как вкопанный, выдувая ноздрями струи пара в ноябрьский прохладный воздух.
- Ну, как тебе такое мясо? - с усмешкой спросил Федосыч.
- Нервный он какой-то, - неуверенно протянул басом Сеня. - А как же в лесу - на каждое дерево бросается, или только по команде?
- Пошутил, да? - хмыкнул дед. - По команде, конечно. Но может и сам принимать решения. Задержать чужака до моего прихода или охранять периметр от проникновения. Да много чего умеет.
- Задержать? Скажете тоже. - Сеня ухмыльнулся углом рта. - Как козел удержит человека? Он же не собака. Тем более, если крупный пацан попадется.
- Крупный - это какой? Как ты, што ль? - Федосыч оценивающе взглянул на габаритного гостя. - Попробовать хочешь?
- Ну, давай, попробую, - переходя на привычное "ты", нехотя согласился Трупиков. Видимо, настраивался. Опершись рукой на жердину, Сеня перемахнул внутрь загона и встал наизготовку, чуть согнув колени и разведя в стороны согнутые в локтях руки. Треснувшая под Сениной тяжестью жердь распалась, половинки ее безвольно повисли на гвоздях. Шурик поставил передние копыта на забор в месте частичного разрушения, но перелезать не стал, а только обеспокоенно мекнул.
- Не волнуйся, брат, - успокоил Шурика Федосыч, - бой будет учебный.
- Иди сюда, коз-зел, - привычной для своей нелегитимной деятельности фразой подзадорил себя Семен и двинулся навстречу сопернику.
Черный рогатый и ухом не повел. Только повернулся мордой к наступающему человеку и временами посматривал на хозяина, будто спрашивая: "Чего этот чудак от меня хочет?" Когда расстояние сократилось до критического, козел... стал пятиться! Удерживая дистанцию примерно в свой корпус, Демон отступал по гладкой кривой, не дающей Сене надежды загнать противника в угол.
- Ну, и когда он меня будет задерживать? - спросил Сеня, не ослабляя внимания.
- Когда команда будет, - ответил Федосыч, - взять, Демон!
Козел немедленно бросился на Семена, который вознамерился ухватить черного за рога и с поворотом повалить на землю. Но тот оказался искушенным бойцом. Сделав вид, что поднимается на задние ноги, и тем самым заставив Сеню поднять руки повыше, Демон резко упал вниз, и, проскочив под руками, боднул противника снизу! Инстинкт сохранения жизненно любимых функций подсказал Трупикову единственно спасительный путь. Подпрыгнув вверх и вперед, Сеня пропустил зазубренные рога под собой и оттолкнулся руками от спины Демона, мгновенно возрождая в памяти навыки, приобретенные на уроках физкультуры. Однако школьные времена остались в прошлом, и этот реальный козел мало соответствовал одноименному, казавшемуся прежде слишком высоким, снаряду. В общем, Демон коварно ускользнул от обязанностей, и опорного прыжка не получилось, отчего Семен, ковырнувшись через голову, грохнулся нижней частью спины на случайный, сиротливо валявшийся осколок древесины. Искры метнулись ему в глаза от боли. А когда они поредели, оказалось, что лежит Сеня ничком, на плечах его расположились копыта Демона, а один рог животного уперся острием в Сенино горло.
- Отрыщь, Демон! - скомандовал дед, и Сеня вновь ощутил радость жизни, потому что козел немедленно отскочил и замер в отдалении.
- Йеес! - объявил Шурик итог схватки и, поняв, что тут и без него обойдутся, убежал проведать другого гостя - не шалит ли тот?..
Мишка шалил всего чуточку. Ополовинив в одиночку литровую бутыль, Красульников вернул себе с выпитым природный оптимизм. Вооружившись слегой и натянув дедовы болотные сапоги, направился он к трясине. Какая тайная страсть им движет, он не задумывался, просто требовалось убедить себя, что ничего страшного с ним произойти не могло. Ведь он - непобедим!
Начиная движение к центру "глаза", он припомнил и легкий испуг, изведанный при нырянии трака в темную глубь, и подступившую было истерику, когда трос еще не натянулся, а жижа начала сочиться в кабину. Ох, как ему хотелось отстегнуть ремень безопасности, открыть дверь и выплыть на поверхность! Все ж мастером спорта был по плаванию, в юности-то. К счастью, хватило ему выдержки, и вскоре заглохший красный конь начал "хвостом" вперед подниматься вверх. Но даже не эти очевидные страхи стояли перед глазами, а видение, посетившее его в темноте.
Когда подъем только начался, и Михаил с надеждой вздохнул, вдруг сквозь темень заоконного пространства проступил тусклый желтый свет. Исходил он, вроде бы, от некоего объекта, поначалу статично ведшего себя за лобовым стеклом. Во время подъема, желтый свет вдруг резко усилился, и ставшее лимонным пятно приобрело очертания, увеличившись в размере. Затем будто гигантской пятерней мазнули по лобовому стеклу, проясняя картину! Повисший на ремне Мишка увидел под собой жуткую образину с бородой и рогами и пару четырехпалых лап. Туловище монстра уходило далеко в темноту и, показалось Красульникову, соответствовало его детским представлениям о китайских драконах, знакомых по вышивкам на наволочках шелковых подушек, привезенных отцом-профессором из командировки в братскую тогда еще страну.
В страхе Мишка инстинктивно постарался закрыться рукой и вжаться в водительское кресло, висевшее над ним. Чудище погрозило в ответ лапой, и... трак резко приобрел горизонтальное положение. Красульников автоматически включил заднюю передачу и запустил стартер. Как при этом бабахнуло, он вспомнил много позднее - слух был временно отключен, наверное. Вседорожник рванул задом и лишь несколько секунд спустя, когда сцепление с поверхностью стало очевидным, Михаил со всей дури надавил на тормоз, вынудив двигатель вновь заглохнуть, и с ужасом ощутил, что взлетает к облакам, где, судя по тем же наволочкам, и должны проживать драконы.
Услужливое сидение теперь подпирало водителя в спину, и, как казалось после пережитых в полной невидимости эволюций, начала действовать перегрузка, привычная для космонавтов при запуске на орбиту. По крайней мере, мечтавший в детстве стать покорителем космоса, Мишка именно на такие ощущения мысленно рассчитывал, репетируя взлет на диване - лежа на спине и задрав ноги на покрытую ковром стену.
Поскольку никаких вибраций более не ощущалось, следовало полагать, что трак завис над землей на неизвестной пока высоте. Чтобы сориентироваться в пространстве, Красульников осторожно потянул на себя ручку открывания двери и увидел... негатив подводного чудища. В ярко-желтом, как представилось после темноты, свете на него глядел иссиня-черный козел. В глазах животного мелькнули вертикальные отблески желтого. "Свои, Шурик, свои", - просипел Мишка непослушными связками.
Не сразу удалось убедить бойцового козла, что из преисподней могут появляться вполне приличные бизнесмены.
Припомнив все в сотый, наверное, раз, Красульников ткнул слегой в болотное дно и сделал первый шаг...
- А я всё думаю: где это мой радикулит потерялся? - загнав Демона в сарай, Федосыч силился теперь помочь Семену подняться на ноги, но пока удалось лишь поставить горе-гладиатора на четвереньки, - а он вона куда переметнулся, диссидент этакий. Ты, брат, опрометчиво со мной на одну лавку сел. Люмбаго оно коварное, запросто по холодной древесине скользнёт под штаны. У тебя они, часом, не дырявые? - он зашёл сзади, и оглядел джинсовый зад, якобы проясняя причину Сениного внезапного недомогания. - Точно! По шву разошлись твои синюшные портки.
Сеня, все время дедова квохтанья сопел и обиженно помалкивал. Но тут, услышав, что настоящие американские штаны дали воздушную течь в кормовой части, выбросил правую руку назад, к предполагаемой пробоине. Боль в поясницу пришла весьма ощутимая: Трупиков коротко взвыл, закусив губу, но до нужного места не достал и вновь застыл на четырех точках.
- Вот беда-то, - сокрушался Федосыч, - и прикрыться тебе никак. Может, с левой сподручнее выйдет?
Симметричная попытка другой рукой, с учетом накопленного опыта, вышла не столь стремительной, но ощущений принесла не меньше. Семен даже отпустил краткое трехэтажие в адрес какого-то абстрактного двуполого существа.
- А вот это ты зря - в никого матюгаться опасно. Может и бумерангом взад прилететь, - дед склонился над пострадавшим. - Может, с правой, все-таки, достанешь? - предположил он, но поскольку гость утробно зарычал в ответ, выдвинул свежее предложение. - Или между ног попробуй дотянуться...
Сеня последовал совету - вначале правой, потом левой, но без толку - не доставала рука до объявленной дырки. Федосыч же, руководя процедурой, исподволь разместился над Семеном, расставив свои длиннющие ноги и, разве что не оседлав его. Когда гость выдохся и, взопрев, расслабился немного, последовало неожиданное действие со стороны гостеприимного хозяина.
Ухватившись двумя руками за Сенин ремень, дед резко дернул грузное тело гостя вверх, отчего оно повисло на мгновение в воздухе как ватный изнутри Пьеро, забытый на ширме до утра. Центнер - вес нешуточный, поэтому мгновение зависания выдалось кратким, и Семен жестко шлепнулся на четыре кости. Передавать содержание его пылкой обвинительной речи, в которой кроме деда были помянуты добрым словом и козлы и вонючее болото, не имеет смысла.
Вскочив на ноги, яростный Семен с удивлением обнаружил, что поясницу его больше не клинит, только легкая тень минувшего недуга опоясывает тело под ремнем. Зато Федосыч так и застыл - с раскоряченными ногами и ухватившись руками за бока. Сухие тонкие губы на обращенном к небу лице безмолвно шептали что-то вроде молитвы. Сеня по губам читать не умел, поэтому спросил напрямки:
- Ты чего там колдуешь, дед?
- С радикулитом своим разговариваю, поздравляю с возвращеньицем в тело законного владельца, - сипло проговорил хозяин. - Теперича мне через плетень не перелезть, придется снимать жердины. У меня в сенях топор стоит, неси сюда его.
Сеня потрогал свою спину, прикидывая - сам-то он перелезет через забор или, чего доброго, уподобится кукольному персонажу?
- Не сомневайся, он ко мне вернулся, блудный. Щас, в избу пойдем, у меня там мазь есть, на придонном иле сделанная. Хоть ты и обматерил болото, а оно ить доброе. В смысле, лечебного свойства в нем накопилось порядочно. Добро, конечно, тоже попадается в драгу. Но теперь важнее подлечиться, - Федосыч с трудом свел вместе непослушные ноги, и теперь стоял, пошатываясь тонким тополем.
- А если я тебя так же вздерну, за пояс-то, не отпустит разве? - подал идею Семен.
- Что ж мы, так и будем его гонять из тулова в тулово?! - не согласился Федосыч. - А потом тут выучка нужна. Ты ж без навыков, и академий к тому же не оканчивал.
- Это в ветеринарной учат такому подлому способу? - набычился Сеня, пытаясь нащупать прореху на джинсовом заду.
- А то где же? - дед потер руками спину. - Сертифицированный комплекс упражнений, на козлах отрабатывал. Действует безотказно. Когда они бьются за самку, и у них смещение позвонков порой приключается. Да забудь ты про дыру, - сморщился дед досадливо, - лучше топор неси скорей! Нету дырки, пошутил я. Подготовительные упражнения нужны были, чтоб размягчить мышцы спины. Ну и наврал, значит... - он виновато опустил голову, - а то как тебя уговорить было, упрямого...
- Академики, значит, все такие юмористы? - буркнул Сеня, развернулся к забору и направился за инструментом.
- Нет, только ветеринарные.
Только Семён подошёл к поврежденной секции ограждения, как из-за дома - от болота - донеслось протяжное "Ой-ё-о-о-о..."
- Это Миха! - воскликнул Трупиков и бросился на звук, выдрав при этом "с мясом" еще пару жердей.
Мишкин жизненный путь к самоутверждению складывался неровно. Детская боязнь темноты, которую переживает каждый второй ребенок, отступила после его отчаянной попытки потрогать страшную в ночи настольную лампу, накрытую хищной бабушкиной косынкой. Боязнь утонуть, напротив, не посещала его никогда - с шести лет мальчик смело нырял от берега до берега реки, еще не выучившись плавать. А когда случились первые пробные заплывы поверху, жутко пугавшие Мишу глубиной внизу, он, по опыту преодоления страха темноты, в испуге... нырял вглубь и, достигнув дна, смело путешествовал над ним лягушачьим стилем до противоположной тверди. И так - пока не доплавался до звания мастера спорта в шестнадцать лет.
Достигнув зрелого возраста к тридцати годам, Красульников быстро сообразил, почём фунт коммерсантского лиха, с достоинством переживая свои первые "стрелки" и не менее напряженные цивилизованные урегулирования конфликтов за круглым столом. И вынес он из всех перипетий главное резюме: когда не боишься сам, конкурент дрожит поневоле. Нынешний случай глубоководного испуга ничем, по его столь же глубокому убеждению, не отличался в принципе от детских страхов. Просто нужно ухватить за брылы жёлтого дракона, а если тот не вылезет из воды (вот и шотландка Несси тоже пугливое чудовище оказалось), то и нырнуть за ним!
Пара стаканов самогона как нельзя лучше способствовали психологической реабилитации непобедимого Красульникова. Перед самим собой, разумеется - более никому Мишка ни рассказывать про страхи, ни доказывать свою храбрость не собирался.
Довольно небрежно, напевая арию Белоснежки на свой, неокультуренный в консерваториях лад и так протопав треть длины болотины, Михаил, наконец, сосредоточился и стал действовать аккуратней, перейдя на приставные шажки. И хоть слега всегда находила твердое под нетолстым пока слоем ила, верить ее показаниям Мишка не спешил. Ведь трак тоже шел намедни уверенно, а потом - раз, и канул!
Взбаламученная жижа к тому времени успела отстояться, но все ж заприметить место ныряния вседорожника оказалось нетрудно: вот тут, подумал Михаил, у группы козелков все и случилось. Сапоги уже почти до половины высоты скрывались под водой, а слега все не находила коварного провала на дне. Преодолев предполагаемое место утопления трака, Мишка расстроился - потыкал-потыкал деревяшкой вокруг и с усердием, а признаков ямы не нашёл.
- Эй, жёлтый дракон, - громко позвал Красульников, - выходи, подлый трус! - и со всей дури всадил слегу перед собой.
Тут все и началось.
Мощно, но осторожно колыхнулось болотце. Дно покачнулось под ногами, от центра к берегам пробежала нервная одиночная волна. Мишка догадался, что побеспокоил нечто реально могущественное, и нисколечко не испугавшись, стал осторожно выдергивать увязшую слегу, но не тут-то было...
Деревяшка сидела крепко и не желала выходить даже враскачку. Михаил подошел к ней вплотную, прижавшись животом, ухватился за слегу пониже, присев и опустив руки под воду, и потянул ее вверх, распрямляя ноги и выгибая спину. Захрустели суставы и еще где-то между лопаток, но толку усилия не принесли.
- Эх, надо было не в плавание ребенка отдавать, а в штангу, - сказал он кому-то, - или в секцию перетягивания каната.
Канат, не канат - а слега тянуться не желала.
Это осторожные от природы люди считают, что, мол, не надо гнать волну, чесать то, что само отвалится вскоре, или, скажем, теребить там, где и так всё твоё. Но только не Красульников, которого, как помним, и лесовозы побаивались. Не говоря об одиночной неподатливой дровине. Потому Мишка с удачно пришедшей на ум классической цитатой "Так не достанься ты никому!" налег всем весом на слегу, еще глубже вгоняя в дно.
Бывшее деревце поняло напутствие пугающе буквально и... усвистело вниз со смачным чавком и совсем без брызг - хоть десятку ставь за вход в воду. Как нормальный, пусть и не первой трезвости, человек, которого по инерции потянуло вслед слеге, Михаил завращал руками, удерживая равновесие и страшась сделать хоть полшага вперед. Оно и понятно - раз трехметровая жердь из материала легче воды ушла охотно туда, куда нормальную древесину калачом не заманишь, значит в этом месте немалая глубина и вообще опасно. И уж точно, болотные сапоги в данном случае от сырости не спасут.
Забыв от неожиданности, что он отличный пловец, Мишка с упавшим сердцем понял, что не устоит, и отважно приготовился к встрече с жёлтым драконом на территории противника. На этот раз без красно-кирпичного посредника. И тут ему пришлось-таки испугаться!
Потому что кто-то (а кто, как не коварное чудище!) схватил его сзади за куртку и с силой потянул. Оттого Красульников и возопил в пространство то самое сакральное "Ой-ё-о-о-о...", которое было услышано за домом двоими сменными носителями одного очень приставучего радикулита.
Шурик обсыхал у печки, лёжа и привалившись к ней боком. Ничего странного в том не наблюдалось: это в огород козла не стоит пускать, а в дом - ни одно поверье не запрещает. Тем более такого редкостного козла.
В избе клубилась атмосфера душевной расслабленности: чувство защищенности дарил старый дом - вместе с застольными ароматами и шумными пересказами закончившихся на сегодня подвигов: ратных и не очень. Звание героя дня, как ни обидно это было во всем привыкшему первенствовать Мишке, по умолчанию отдавалось Шурику. И было отчего!
Когда Сеня выбежал из-за дома, всё самое страшное уже кончилось. Мишка торопливо шагал по колено в воде к берегу, сзади его сопровождал неистовый Шурик, время от времени тыкая Красульникова рогами в зад. Волны, исходящие от рогатого, помимо собственно воды включали в себя длинную шерсть животного, напоминавшую крылья черного от негодования ската.
Если верить Мишке, в момент окончательной потери равновесия над невидимой бездной Шурик зацепил рогами снизу куртку Михаила и тем самым не дал человеку встретиться с тем, кто живет в пруду. В болоте то есть. И как настойчиво повторял не слишком скромный Красульников, - набить тому морду.
Что характерно, никто из сотрапезников не считал, что Мишкино бахвальство вызвано чистой воды самогоном. По разным причинам. Дед явно что-то знал, но не спешил раскрывать карты. А Семён самолично видел трезвыми глазами, как этот кто-то умеет искусно управляться со здоровенной палкой.
Когда Михаил спешно выбрел на берег и принялся материть болото, склоняясь к воде, произошло поистине фантастическое событие. В ответ Мишкиным посылам посредине все еще волнующейся поверхности вздулся еще один аномальный газовый пузырь, а вслед за этим из воды вылетел трехметровый березовый дрын. Дровина описала в воздухе траекторию по всем законам баллистики, и лишь то, что летела она не комлем вперед, не дало ей, вероятно, воткнуться в ил у самого берега. Слега плюхнулась во взбаламученную воду плашмя, проскользнула по ней до самой суши и вынесла свой тонкий конец прямо к Мишкиным сапогам. "Меня, типа, послали", - прокомментировал мрачно Красульников сей откровенный намек.
Федосыч же, с трудом доковылявший до друзей, сделал еще более грозное заключение: "Ага, стрела прилетела, сейчас лягушонка в коробчонке свататься придет. Заколдованная, значит. Придётся тебе поцеловать ее, Мишка. Иначе кранты всем нам". Мишка, так и не сумевший придушить в себе комплекс жёлтого дракона, задрожал всем телом и сжал зубы, чтобы как-то унять дрожь. Сене, правда, подумалось, что приятель готовится дать отпор навязчивой придонной невесте - так плотно Мишка сомкнул губы, будто репетировал целомудренную стойкость в преддверие надвигающегося сватовства.
Не то дед накаркал, не то и впрямь знал, что теперь последует страшное. Как бы то ни было, внезапная свинцовая тучка заслонила ясно солнышко предзимнее, потянуло хладом, а сырости и так хватало. Задрожал обезлиственевший после взрыва лесок, а вслед за ним и мужики затряслись - за компанию. Под землей прокатился низкий рокочущий гул, передаваясь инфернально в людские тела через ноги. Внутренности человеков затянули заунывную песню смерти, вскоре подхваченную военной сиреной за колючей проволокой. Стоячая рябь подернула водную гладь, усиливаясь с каждой секундой. В центре болотного ока закрутились водоворотики, над которыми мгновенно образовалось туманное облако. Тут и случился апофеоз темных сил!
Попирая законы гидродинамики и силу притяжения заодно, в "зрачке" болота появилась покатая водная возвышенность, вращавшаяся подобно тому, будто огромный водяной шар крутился на глубине, выставив верхнюю часть над поверхностью. Метров пяти в диаметре, аномальное гидрообразование жило своей личной, не связанной с болотной водой жизнью. Шар светлел прямо на глазах, уменьшаясь в размере и все больше выплывая вверх. Когда над водой почти вырисовалась полусфера, она уже была ярко-жёлтого цвета и около метра в диаметре и продолжала вращаться под тонким слоем обтекавшей ее воды. Переливы водной пленки и неоднородность свечения создавали впечатление, что в невидимой глубине болота, свернувшись в кольцо, кувыркается толстенный удав, выставивший жёлтое пузо на обозрение досужих зрителей.
Картина настолько потрясала и завораживала одновременно, что молодые гости дедовой заимки сделали по паре мелких шажков в направлении неизвестного. "Стоять, бандерлоги!", - осадил их Федосыч, и парни приостановились, но, судя по их завороженным лицам, - ненадолго. Спас ситуацию опять-таки Шурик.
Козёл выбежал поперед парней, топнул правым копытом по воде и поднялся на дыбы, как необъезженный мустанг. "Йе-йе-йе", - прогорланил он надрывно, с понижением тона, разрезая вселенную на две неравных части - на дребезжащую хмарь впереди себя и на тишину позади. Опустился на все четыре, и снова - подъем на дыбы, - "йе-йе-йе". На пятом повторении в образовавшиеся между выкриками Шурика паузы стал вкрапляться баритон Федосыча, приговаривавшего явно магическое заклинание: "Ши лавз ю!". От раза к разу громкость псевдо пения нарастала, отчего немузыкальность деда расцвела непреходящей и удручающей фальшью. На девятом пассаже Мишка не выдержал, присел, давясь от смеха: "Бли-и-ин! Битлы хреновы! Уй, не могу-у-у!". До Сени следом дошёл потрясающий бред ситуации, и он присоединился к приятелю, сев задом на мокрый грунт и сотрясаясь прокушенной в детстве лысиной склоненной между колен головы.
Когда насмеялись до коликов и пролили немало щедрых мужских слёз на сыру землю, оказалось, что чудовища нет и в помине, что солнышко светит ласковым жёлтым светом, а Шурик спокойно обнюхивает кучу водорослей в поисках ему одному известного смысла жизни.
Теперь, когда сидящая в тепле и уюте компания перебрала все самые яркие эпизоды дня, настала пора и спокойно поразмышлять - без горячки пока что, какой бы цвет она ни приобрела впоследствии: а что, все-таки, это было?..
- Слышь, хозяин, - первым нарушил статусное табу Сеня как самый трезвый и самый неискушенный в чудесах природы горожанин, - а что вы с козлом - этот номер специально отрепетировали? Ну, "ши лавз ю" который?
- Можно бы, вообще-то на будущее запомнить, - призадумался дед, - мало ли еще дурней припрется сюда, отвечай за них потом. Ткнуть бревном в Око - это ж сколько ума надо иметь! - он качнул своей лошадиной головой осуждающе, выпил и занюхал очередную порцию напитка сельских богов корочкой бородинского. - А так - нет, не репетировали. Экспромт вышел. Шурик первый напел, а я подхватил. Говорил же, что мои козлы могут принимать решение самостоятельно, по внутреннему ощущению опасности. Получается, так я вас от гипноза оборонил, приговором. Чтобы отворотить человека от Ока, нужно сильное заклинание. Как Битлз или еще сильнее, вот как.
- Какое такое Око? - не понял Семен, не обладавший от природы тем художественным воображением, как Федосыч или, скажем, мы с вами.
- Еще спроси: какие такие Битлз. Такое вот! Какое видел, - буркнул дед и, уходя от ответа, тронул захрапевшего было за столом Красульникова, - Мишк, а ты чего так трясся-то у воды? Померещился кто?
- Угу. Померещился, - очнулся Михаил. - Мой друг дракон. Из следующей жизни, когда я буду тигром... лАла-лалА, - и уронил голову на руки.
Что пришла пора спать, с хозяином спорить не стали. Да и дни в ноябре коротки уже.
Спать на новом месте пришлось Сене вторую ночь кряду. Теперь это были полати русской печи, протопленной хоть и не по-зимнему, до невозможности удержать ладони прислоненными к ее некогда побеленному боку, однако тепла печи хватало, чтоб не укрываться байковым одеялом. Жарковато было Семёну, и сон вторую ночь не шёл.
Меж тревожных дум, вновь заполнивших Сенин мыслительный вакуум и тишину в избе, подкрашенную трехголосием храпящих поодаль мужиков, навязчиво пробивался вчерашний ночной кошмар.
После событий минувшего дня Семён невольно стал почитать про себя и Шурика вполне конкретным пацаном, тем более что козёл храпел почище Мишки с дедом. Животное разместилось где-то на половике у двери, где по-над порогом сочился ледяной струйкой уличный воздух. Шурик взбрыкивал во сне, порой подскребывая копытами по некрашеной половой доске. Звуки эти, мало похожие на вкрадчивый цокот каблучков прошлой ночи, рисовали в воображении Трупикова образ боевого козла-убийцы, кем, скорее всего, чернорунный и был.
Охранница же Мишкиной резиденции представлялась Сене высокой черноволосой амазонкой с присущими боевым дивам изгибами тела и мощной высокой шеей, по которой струился водопад волос черного шёлка. Нет, не шёлка - какой-то более жёсткой ткани, вспомнилось ему, да и рога среди ангельских кудряшек навряд ли растут. Впрочем...
На время образ таинственной дивы отошел на второй план, уступая место последнему разговору с Федосычем, происходившим уже в темноте, когда Мишка был бережно уложен под стеганое пёстрое одеяло на хозяйскую кровать с железными шишечками на спинке, а дед прилег на топчан, уступив гостям лучшие почивательные места. Лежа на спине и заложив руки под голову на ватную подушку, Семён кашлянул и вопросил в пространство:
- Как радикулит, сбежал или держит ещё?
На топчане зашуршало, кашлянуло, крякнуло. Растертую на ночь вонючей грязью из болта дедову поясницу обернули шарфом из козьей шерсти и обвязали женским платком в клетку. Федосыч лег на бок с помощью Сени и замер, укрытый тулупом. Так и лежал тихо, пока гость не побеспокоил вопросом.
- Не знаю, утро покажет. Тут главное - не теребить его. Вам, молодежи, всё неймётся, всё тычете - чем попало куда попало. Оттого и попадаете впросак. Вот, кто Мишку дернул дрыном тыкать в мембрану? Ей же больно, ясень-уясень!
- Ей? - встрепенулся Сеня, - так что за хрень тут у тебя в луже живёт, а, дед?
- Хрень, - передразнил его хозяин, - все непонятное хренью называете. Нет, чтобы вникнуть в суть явления, разобраться... Так нет же - что "чисто конкретно", то в карман, а что чудное - так "хрень", и бревном в нее! Куда страна катится... - Федосыч покряхтел чуток и продолжил: - Ладно, слушай. Только Мишке не говори. Он крутой, нагонит сдуру сюда экскаваторов, ковырять начнет - тогда беда! Денег-то вагон, а соображения - маленькая тележка.
- Говоря по-научному, - продолжил Федосыч, - Земля есть некий организм. Неизученный почти. Так, поверху поскребли немного. Разные существуют на этот счет теории, однако общее в них то, что у этого организьма есть кровь, кожа, мозг... вернее, их аналоги. Про кровь догадаться нетрудно - нефть, которую мы высасываем для своих железяк, вроде Мишкиного джипа или, там тракторов с сенокосилками. Кожа - почва, которую топчем и пашем. А мозг - самая таинственная часть, ничем напрямую себя не проявляющая. Однако случаются на Земле и цунами, и мор, и ураганы. Не так ли мы ведём себя, когда комары со слепнями одолевают - сдуваем их, или прихлопнем сгоряча, а то и в воду окунемся, когда невмочь?
- Гы, - вставил Трупиков с печи, - а что, похоже!
- То-то и оно! А людям невдомек, им прибыль подавай, вот и ковыряют матушку. Засыпают отходами производства и прочей цивилизации. А ей ведь и пить, и есть, и дышать надо.
- Значит, у Земли и нос есть? - сообразил по-своему Сеня.
- Нос, не нос - органы дыхания имеются. Известно, что через определенные расстояния выходят на поверхность поры ее покрова. Если глядеть на юг, - дед сделал паузу, будто показал направление, - вблизи Катуара и Яхромы находили колодцы с оплавленными краями, вроде керамзита по окружности у них. Если на север - там Мельничный омут, знаешь его? Вот, так там дна нет в одном месте, а зимой над дыркой лед временами тает. Еще севернее, где была деревня Поребятиха, такая дырка была вплотную к деревенскому колодцу. Сказывают, вода в нем порой нагревалась так, что баню можно было не топить - так и мылись, колодезной. Сейчас там садоводы обосновались - засыпали старый сруб мусором, изверги. И все эти дырки имеют сходный диаметр, в метр-полтора, и как по заказу в линеечку выстроились, по меридиану. Появляются они ненадолго, на день-два, потом зарастают, а оплавленные края рассыпаются в обычный песок. Как раз в полнолуние это происходит, как сегодня.
- Так нет же Луны, - Семен для верности глянул, свесившись с печи, в высокое окно. Темень стояла непроглядная, но одинокую звездочку на севере он усмотрел.
- Нынче она низко ходит, а восход ее пришелся на светлое время суток. Да, ты видел сам... - дед надолго умолк, давая Семену время, чтобы сопоставить сказанное с дневными событиями. Сразу вспомнился тому яркий желтый свет, исходящий от водяного шара.
- Так это... получается, что из твоего болота восходит Луна, так, что ли?! Из колодца, да?
- До чего ж вы дремучие, москвичи, - в сердцах буркнул дед. - Луна огромна, и тяжела. Ее восход из недр Земли вызвал бы планетарную катастрофу. Одно ты угадал, что в болоте оплавленный колодец открывается, один из цепочки как раз здесь и находится. Выгребал я драгой куски вулканической породы и еще кое-что, косвенно подтверждающее, что глубина колодца... очень большая. До олеинового слоя, возможно, если слышал про такой. Короче говоря, небольшие слитки редких металлов попадались.
- Золото, что ли, своей драгой черпаешь, ха-ха?! - усмехнулся москвич.
- Были и золотые. В ювелирную мастерскую сдал, на эти деньги и живу. На пенсию-то взвод козлов не прокормить. Поначалу Мишка мне от щедрот подбрасывал на исследования, да я на шее ни у кого сидеть не привык, так что теперь на самоокупаемости веду работы.
- Но ты вроде по ветеринарной части ученый. Или сменил профиль?
- Не сменил. Продолжаю исследования, вывожу боевую породу, как видел. А для этого дела хороши пульсирующие аномалии, они создают нестабильный фон, мягко влияющий на генную структуру животного. Случайно обнаружил я, еще в академии, что рецессивный ген - ну, слабый такой, чтоб понятнее было - в аномальных условиях может стимулировать активный рост боевых качеств. У самого хилого козлика рога приобретают небывалую крепость, возрастает выносливость, необходимая для длительных схваток, и, главное, сообразительность необыкновенная проявляется.
- Выходит, и у меня сейчас соображалка улучшается? Ну, тут же аномалия, в болоте? - поинтересовался Семен.
- У тебя - нет. Во-первых, ты не козёл. Во-вторых, судя по всему, генотип твой доминантный. Вот если ты слаб до женского полу, тогда кое-что возможно.
- Да? - оживился Сеня, представив немедленно радужные перспективы, ожидающие его на сердечном фронте. - А что конкретно?
- Конкретно - рога вырастут, вот что, - одним махом порушил Федосыч Сенины неокрепшие грёзы. - Да шучу, шучу. Скорее наоборот, успокоишься. И женишься, если холостой, - дед снова сделал паузу, ожидая, как московский гость отреагирует, но неженатый Трупиков промолчал. - К тому же, помимо колодца, тут военная тарелка влияет. Видно, Шурика она добила, бесплодные все козочки нынче остались, пустые, эх-х. А может и состарился дружок мой, - тут у двери заскребли по полу копыта, не соглашаясь с хозяйским предположением. - Буду молодняк подпускать к ним по весне - Демона, еще парочку достойных отберу. Майор тут мне сказал, что задний лепесток излучения ихней тарелки как раз на мой дом и смотрит. А я припомнил, что такой болотины здесь до появления тарелки не было, просто низинка. И вокруг колодца твердо было, а нынче, вишь, Мишкин вездеход провалился, не выдержала мембрана. Она прикрывает место сверху, прячет его. Ослабла, видать. Так что, теперь и эта дыхательная трубка не работает.
- Как - не работает? Вон, какие пузыри шли!
- То был выдох, метан, а вдохнуть кислороду не удалось. Видел, как светилось под водой? Это зонд прочищал пору, такой сгусток расплавленной породы либо плазмы - не знаю точно. Почему вода при этом не кипела, не спрашивай - сам не понял пока. Какая-то защитная оболочка на нем, возможно из измененной воды - там же страшное давление, в недрах, свойства веществ могут быть совершенно иными, нежели на поверхности.
- А почему этим государство не занимается? - практический ум Семена, далекий от научных проблем, набрел, казалось ему, на золотую жилу. - Если золото само наверх выходит, это же... можно такие бабки делать!..
- Потому что считают эти явления сказками, бреднями. Вроде НЛО, полтергейста. А потом, кто тебе сказал, что выходит золото? Два моих самородочка - не показатель. Может, их купец какой-то в позапрошлом веке обронил? А вдруг в колодце - шаровая молния прячется или еще что, пострашнее?!
- Кто знает... может и он. Буддисты говорят, что желтый дракон приходит только к достойным, делая их неуязвимыми. Мишка чудом уцелел несколько раз в жестоких разборках. Возможно, он зациклился на причинах своего везения. Отсюда и его запои и образ доброго народного капиталиста, который ему навязали сельчане, а он не удержался от соблазна выглядеть таковым. Тяжелая это ноша - успех, - пространный ответ Федосыча прозвучал в гулкой тишине дома настолько серьезно, что Сеня тут же упрятал смех куда подальше и задал последний мучавший его умный вопрос:
- Значит, там дракон? А где же лягушонка?
- Какая еще лягушонка?
- Ну, в коробчонке которая...
- Сам же говоришь - в коробчонке. Там и есть, ясень-уясень. Вы прямо как дети. Шуток не понимаете? Спи, давай.
"Хороши шуточки, - подумал теперь Семён, ворочаясь на полатях, - а вдруг, правда, шаровая молния?! Или золотой дракон?.. Живёшь, живешь себе, а тут, оказывается, дырка ко всему золоту Земли! И причём сама открывается. Нужно только нырнуть в нее с ведром разок, а потом целый месяц: гуляй - не хочу!
Это еще посмотрим, кто из нас дремучий. Пацана отважного подберу - из бригады, верного. Защитный скафандр надо - блестящий, как в кино про космос. Нет, скафандр не спасет, блин, если нырять. Дед сказал - давление внизу дикое. Надо шланг опускать, и насосом! Или трубу. Сколько до этого олеинового слоя - десять километров? Утром у Михи спрошу, почем теперь километр трубы.
Эх, куда не сунься - везде вкладываться надо, рисковать. А может, ну его, золото? Угонять тачки надежней..."