Действие происходит в небесном Эдеме, в течение дня, в первой четверти XXI века.
У Ч А С Т В У Ю Т:
ШАБАОТ (ЯХВИЧ), вождь патриотов Эдема, император галактики.
ГЕНЕРАЛ-АНГЕЛ, командир-советник, ближайшее лицо.
КОМАНДА ВОЖДЯ, духи и четвероногие.
ЭЛЕКТОРАТ-ПОПУЛЯЦИЯ.
ЛЮЦИФЕРЫЧ (ЗМЕЕВИЧ), глава оппозиции, политолог-интриган, лидер вселенской партии свободы.
КУЛЬТУРМЕЙСТЕР.
РОТА БОЕВЫХ ТРАНСГЕНДЕРОВ.
ТРАНС НОМЕР 12.
ТРАНС НОМЕР 13.
ТРАНС-ВЕСТНИК
ДВА СТРАЖНИКА.
СЦЕНА I
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Дворец императора в Эдеме. Зал заседаний. За полукруглым столом в виде полумесяца рогами к зрителю сидят верхние участники Великого Совета: в центре - ШАБАОТ, сзади за его креслом стоят ДВА СТРАЖНИКА, за ними, в глубине виднеется дверь. По правую руку вождя - ГЕНЕРАЛ-АНГЕЛ, КУЛЬТУРМЕЙСТЕР, КОМАНДА ВОЖДЯ,заслуженные духи. По левую руку императора - ЛЮЦИФЕРЫЧ, отборные депутаты от ЭЛЕКТОРАТ-ПОПУЛЯЦИИ и вселенской партии свободы. По бокам от стола, вдоль правой и левой стен зала - в несколько рядов амфитеатром вверх расположены сиденья для представителей широких народных масс. Они заполнены рядовыми ЭЛЕКТОРАТ-ПОПУЛЯЦИИ, духов, четвероногих и т.п. Мы, зрители, сидим посередине между народом лицом к монарху. Высокие окна под потолком заливают зал щедрым эдемским солнцем.
ШАБАОТ: Уважаемые граждане Эдема, депутаты и гости! Я приветствую вас и открываю 13-й Великий Совет, острая необходимость в котором назрела в нашем обществе. Вы знаете меня и мои дела, поэтому сам я говорить по возможности не буду, а лучше предоставлю слово тем, у кого оно созрело, извиняюсь за невольный каламбур, до невозможности его больше откладывать.
Но сначала выберем секретаря. Предлагаю кандидатуру нашего заслуженного народного КУЛЬТУРМЕЙСТЕРА.
КУЛЬТУРМЕЙСТЕР: Благодарю, ваше сияние. Позвольте мне передоверить эту благородную миссию блестящему, всегда болеющему за народ, говорящему только правду и до сих пор недостаточно оцененному нашему достойному ЛЮЦИФЕРЫЧУ.
ШАБАОТ морщится, как от зубной боли.
КУЛЬТУРМЕЙСТЕР (ЛЮЦИФЕРЫЧУ): Прошу!
ЛЮЦИФЕРЫЧ (обоим): Спасибо за доверие. Итак, друзья, как только что сказал Отец и Кормилец Нации, открываем заседание долгожданного Великого Совета! (Про себя залу: За одним добудем последнее, завершающее, звено компромата, венец обвинения!) Мы собрались именно сегодня, в самый подходящий момент, когда Отец впервые после долгого отсутствия явил нам свой лик, выйдя из вековой медитации. И он, конечно же, поможет нам в решении скопившихся неотложных проблем.
ШАБАОТ (вполголоса, чтобы зал не слышал, недовольным тоном ЛЮЦИФЕРЫЧУ): Я бы на твоем месте не стал столь решительно говорить за меня! Не спеши.
ЛЮЦИФЕРЫЧ (вдохновенно и дерзко поглядев на шефа, продолжает): Системный кризис, охвативший в последние столетия универсум и смутивший небо и землю, приводит нас к необходимости смело и бесповоротно дать ответ на вопросы: кто же мы такие? Куда идем? И какова наша цель? И, главное, какой же образ жизни мы выберем на ближайшие века? То есть, - вопрос вопросов, друзья! - как называть способ нашего колеблемого всеми ветрами политики и моды социального общежития? Демократия? Деспотия? Олигархия? Тирания? Дадим же ответ, благородные депутаты! Ибо дальше терпеть неопределенность нельзя - рушится мироздание.
ШАБАОТ с тревогой смотрит на него. Зал запыхтел, зашевелился, застучал.
ЛЮЦИФЕРЫЧ: Вопрос поставлен. Прошу присутствующих высказаться.
Зал застучал громче, послышались мычанье, рев, блеянье, рык, мяуканье и т.п.
ЛЮЦИФЕРЫЧ (широко раскидывает руки в обе стороны зала, как бы обнимая всех присутствующих): Итак, друзья, vox populi vox dei! Народ сказал. (бьет себя кулаком в грудь) Он меня понял, он согласен! Все чувствуют, что так дальше жить нельзя. Дела запущены, всюду коррупция, неподобие, неуважение к человеку. И лично меня тревожит тот факт, что устранить все недостатки и пробелы нельзя, пока мы не обладаем по возможности полной информацией о прошлом. Ибо одно из важнейших условий ликвидации пятен и дыр в ткани существования это уничтожение пятен и дыр в информационном поле сознания. А оно-то, сознание наше - и в этом как раз великое унижение человека как божьего творения, друзья! - и подвергается каждый день сильными мира сего оскорбительному информационному ограничению. Начальствующие всех уровней, преступно присваивают себе исключительное право решать, что можно знать простому человеку, а что нельзя.
Зал одобрительно гудит. ШАБАОТ смотрит на него с возрастающей тревогой. ЛЮЦИФЕРЫЧ продолжает, как бы не замечая.
Наступил день, когда мы с вами должны окончательно убрать давно вопиющее ко всем небесам беспредельности крупнейшее белое пятно нашей истории. Я говорю о до сих пор непроясненных подробностях важнейшего трагического события начальных дней, главный участник и непосредственный свидетель которого вот здесь, перед нами!
Он всем корпусом поворачивается к ШАБАОТУ, протягивая в его сторону руку.
В зале шум, свистят духи, стучат копыта, хлещут, как бичи, хвосты и т.п.
КОМАНДА ВОЖДЯ не шевелится. ШАБАОТ бросает взгляд на ГЕНЕРАЛ-АНГЕЛА.
ГЕНЕРАЛ-АНГЕЛ: Ко мне!
КОМАНДА ВОЖДЯ встает и пересаживается
между КУЛЬТУРМЕЙСТЕРОМ и ГЕНЕРАЛ-АНГЕЛОМ, который встречается взглядом с испепеляющим его ШАБАОТОМ и покаянно разводит руками: что поделаешь!
ЛЮЦИФЕРЫЧ (возвысив голос, как Дантон): Уберем же вместе, о братья и сестры, белое пятно, чтобы не полететь в черную дыру!
Делает многозначительную паузу, победительно оглядывая зал.
Перерыв, господа!
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Тот же зал и те же в президиуме, но амфитеатр пуст.
ЛЮЦИФЕРЫЧ: Друзья! Мы все здесь в узком кругу, все свои, и пока народ на перерыве, можем кое-что особо важное обговорить, так сказать, по-келейному, кулуарненько.
ШАБАОТ (бешеным шопотом ГЕНЕРАЛ-АНГЕЛУ): Где райгвардия?! Почему ее нет с самого начала?!! Сюда ее!!! Немедленно!!!!
ГЕНЕРАЛ-АНГЕЛ (невозмутимо козыряя): Есть, вассиянье!
Уходит в заднюю дверь.
ШАБАОТ (ЛЮЦИФЕРЫЧУ): Ты чего затеял? Хочешь, чтобы я заголился перед этими стадами? Думаешь, им нужна эта правда?
ЛЮЦИФЕРЫЧ (смиренно потупив взор, голова в плечи): Что поделать! Формат, сеньор. По протоколу. Демократия. Текст изменить нельзя.
ШАБАОТ (закипая): Ты меня что, за дурака держишь? Издеваешься? Какой к чертям текст?! Что за бред!!!
ЛЮЦИФЕРЫЧ (с пафосом, торжественно, взор и рука в пустоту зала): Текст, который пишет сам господин Время!
ШАБАОТ (трясясь от злобы): Плевал я на твое время! Ты водишь меня за нос, прохвост и жулик! Ты издеваешься, негодяй! А ведь я тебя пощадил, простил и по лестнице снова поднял, пригрел гада. О, господи! За что мне всё это в мои-то годы?..
ЛЮЦИФЕРЫЧ (серьезно): Ну на Время не стоит плевать даже такому именитому и заслуженному барину, как вы, владыка. (философски, издевательски, назидательно) Мы все - творцы своей судьбы! Сами, так сказать, куем из себя что можем. А время лишь подбирает за нами то, что от нас остается.
ШАБАОТ (остывая): Ладно, мучитель, ближе к делу. Не крути, чего ты хочешь? Я все расскажу, что надо лично тебе и твоей камарилье, но позорить-то меня перед народом зачем было?
ЛЮЦИФЕРЫЧ: Эх, Яхвич, Яхвич! Ты же сам в гуманисты заигрался, демократию развел! Так расфантазировался, что она стала для тебя, а под давлением твоего авторитета и для всех нас, ну прямо последним и высшим словом разума во вселенной!.. Ну вот и получил её, демократию. Тебе ли обижаться? А чего ты хотел? Век за веком разглагольствовать о высоких и прекрасных идеалах, туманно и беспечно звать людей в вечную неопределенность светлого и возвышенного, манить обезьян туда, куда они по определению никогда попасть не смогут, и после этого обиженно удивляться, что эти самые обезьяны стаскивают тебя за штаны с верху? Они хоть и с хвостами, а ведь тоже не любят, когда их только словами кормят да за нос водят. Демократия, уважаемый, то и значит, что все, кто залез наверх, обязательно должны слететь оттуда вверх тормашками за то, что не могут дать массам реальный и вещественный ответ на их главный вопрос.
ШАБАОТ (автоматически): Какой вопрос?
ЛЮЦИФЕРЫЧ: О счастье.
ШАБАОТ (сокрушенно, человечно глядя в глаза ЛЮЦИФЕРЫЧА): Эх, да если б я сам знал, что такое счастье и с чем его жуют!.. Да и разве объяснишь этим нетерпеливым недоумкам всю сложность и необъяснимость нашего явления в мире! Ведь они требуют, чтобы им всё это объяснили и доказали - главная хохма, чтоб именно доказали! - за пять минут, а раз не так, то гордо отворачивают нос, заявляя, что вам не верят, а сами знают, что к чему. И на чем основано это их что к чему? Да на том, что они могут это потрогать, помять, полизать, укусить, черт побери! Только этому и верят. Это и есть их доказательства. Звери. Непоправимые.
ЛЮЦИФЕРЫЧ: Ладно, счастье, массы - это всё философия! А мы, как люди дела, перейдем к конкретике. Протоколируем.
Вопрос первый. Конечно, дело давнее, о мелочах можно и не вспоминать, но, учитывая серьезность текущего момента и ради исторической точности, все-таки хочется уяснить, куда же делось это чертово дерево, из-за которого все и случилось? Я к тебе заглядывал, но как-то не обращал до сих пор внимания на то, что дерево-то одно осталось. А где же второе?
ШАБАОТ: А-а, ты про это, про Добро и Зло. Фу! Ну да, давненько было. Я даже подзабыл этот расклад, плюс и минус воспитательный. Толку-то! Ведь после того, как я выгнал этих паршивцев, двоица-то смысл свой и потеряла! Я и спилил его сразу.
ЛЮЦИФЕРЫЧ: А чего другое оставил? Разве они у тебя не заодно работали, деревья-то? Я тут не очень догоняю, смутно представляю твой первоначальный замысел, но чую, что оба дерева как-то в одной связке, потому и удивляюсь, почему ты второе не порешил? Оно ведь что-то весьма важное значит, настолько, что ты даже и меня никогда не подпускал к нему толком, не говорю уже о том, чтобы посвящать меня в этот символ. Так в чем дело? Почему одно исчезло сразу, а второе до сих пор на месте?
ШАБАОТ: Видишь ли, - да ты и сам это понимаешь, - тогда произошло крушение моего замысла о человеке, это была серьезная перемена в моей жизни. Я прогнал людишек, но остальные-то жильцы (показывает на свою команду и пустой амфитеатр) моего детсада ведь остались. А ведь они вовсе не так далеки от человека, как воображают наивные люди, читай, даже Книга Бытия говорит, они, зверье, имеют так же, как двуногие, душу живую, а раз душа, значит, и ум потенциален, понимаешь? Да вон и Дарвин о том же, ученые знают. Короче, эти оставшиеся жильцы хоть и ничем не провинились, но ведь они были свидетелями катастрофы, которая для них по недомыслию могла ведь и сладкой приманкой оказаться, не так ли? Они видели, как этой парочке стало хорошо, когда она сознательно подошла к тому, что для остальных оставалось просто суровой механической необходимостью. Небо и земля! Звери обречены были на зависть и жажду наслаждений, они непременно добрались бы до яблок, а это значило, что тогда рухнула бы вся тщательно мною отрегулированная пищевая цепочка, четвероногие, как и человек до этого, потеряли бы свое законное место в мироздании, свою функцию в мире и, значит, смысл своей жизни. Но я говорю, что в жизни моей это была существенная перемена. Мне нравился детсад, и я не хотел его забрасывать, я любил этих четвероногих, и я решил навсегда перебраться сюда, сделав Эдем своей главной штаб-квартирой. И решив это, как я мог первым делом не срезать проклятое дерево, которое угрожало окончательно уничтожить мой проект?
ЛЮЦИФЕРЫЧ: Хорошо, но второе-то зачем оставил?
ШАБАОТ(кисло): Да оно как-то греет душу. Хотя без первого оно, конечно, потеряло смысл. Это скорее моя ностальгия по замыслу.
ЛЮЦИФЕРЫЧ: А почему смысл-то потеряло? (подозрительно щурясь) Звучит ведь весьма серьезно и кажется даже, что самостоятельно - не абы какое-то дерево, а само-ой жизни!
ШАБАОТ: Да нет, в том-то и все дело, ты же сам, черт лукавый, чуешь, что между ними связь должна быть. Она и была!.. Я потому и срубил опальное дерево, чтобы мои соседи и электорат не кинулись к яблокам, как только я прогнал тех. Это был бы совсем, повторяю, окончательный и бесповоротный конец проекта. Обкорнав дерево и порезвившись несколько дней, эти четвероногие, войдя во вкус плотских утех, а главное, во вкус проснувшегося сознания, очень скоро заинтересовались бы и вторым деревом, которое гарантировало бы им вечное наслаждение друг другом. Не говорю уже о том, что они содрогнулись бы от своей прежней, смертной участи, которую они терпят лишь постольку и пока, поскольку и пока счастливо не понимают, что такое, собственно, смерть. Эх, тут-то и был мой главный просчет, моя роковая ошибка!..
Понуро задумывается.
ЛЮЦИФЕРЫЧ: Не темни, не темни, не обрывай, давай дальше, мы всё наконец зафиксируем. Хватит нам в полной тьме жить! Давай-давай! Не стесняйся, мы все здесь свои. В чем дело? Что за ошибка?
ШАБАОТ: Ошибка в том, что я слишком доверился праху, опрометчиво создав своих, как предполагалось, помощников, из грязи природы, которая, как справедливо говорят и философы, есть ничто, ибо не имеет в себе света сознания. Но ведь в прахе уже копошились сотворенные мною же души живые, почти не отличимые от самой грязи, и я допустил грубейшую логическую ошибку! Я тщеславно возомнил, что из ничто могу сделать не другое ничто, а нечто в божественном смысле качественное, наделенное таким же, как мы, светожители, духом. Я спутал живую душу и животный ум с божественным сознанием, надеясь, что люди путем эволюции сами когда-то разовьются до него и поймут, что значит дерево добра и зла, и тогда их можно будет угостить яблоками без риска шока от открывшейся им картины неопределенного сверхэдемского мира, в котором любое творческое усилие случайно и никем не прошено.
ЛЮЦИФЕРЫЧ: Ну а когда у парочки, хоть и не в ходе эволюции и не путем их личного труда, с посторонней помощью, но все-таки открылись глаза, тогда-то зачем надо было их вышвыривать? Пусть бы откушали от второго дерева! Да они бы от безмерного счастья из одной благодарности тебе из твоих эдемских яслей такую бы образцовую ферму отгрохали, - все твои партнеры, божки окрестные, с изумлением и завистью приезжали бы на экскурсию! Ты запутался и проворонил свою лучшую участь!
ШАБАОТ: Ха! Как бы не так! Счастье! Ферма! Будут они тебе работать со скотом! Ты тоже ошибаешься, Змеевич, насчет человеческой природы. Они не захотят больше быть рабами, даже и счастливыми. Они захотят быть ни много ни мало такими же небожителями, как все мы.
ЛЮЦИФЕРЫЧ: Ну и пусть, кому от этого плохо? Что за скопидомство мелкое у высшей-то силы? Места всем хватит. Да и ресурсов. Это же не земной адский котел - Небо!
ШАБАОТ(холодно и твердо): Это разговоры постороннего. Пойми ты, это было бы чудовищно преждевременно. Одно дело - бессознательные бессмертные, мирные животные, и совсем противоположное - бессмертные не с выросшим, не с развившемся законно и эволюционно умом, а с механически, как инъекция, внедренным сознанием. Эти несовершенные твари, ринувшиеся к безудержному наслаждению телом друг друга, кинулись бы и ко всем нам, светоносным, они развратили бы всё небо, и мы с тобой сейчас не сидели бы здесь. Я не знаю, где бы мы были, но этого мира, который мы все-таки сейчас видим, точно не было бы.
ЛЮЦИФЕРЫЧ: Э, да выходит, что ты чуть ли не благодетель!
ШАБАОТ(мрачно): Увы, реальный благодетель - Змей, не я. Я действительно запутался. Людишки, которые выше обезьяны никогда не подымутся, поглотили бы мое время, а результат был бы тот же, если не хуже. Змей помог распутать, вскрыть истину, которая невскрытая грозила стать страшной опухолью мироздания. А так стало неуютно, но ясно.
ЛЮЦИФЕРЫЧ (весело): Хвала Змею!
ШАБАОТ (угрюмо): Вот именно, хвала.
ЛЮЦИФЕРЫЧ: Господа, небольшой перерыв!
Депутаты ЭЛЕКТОРАТ-ПОПУЛЯЦИИ выходят из зала.
ЛЮЦИФЕРЫЧ: Ну так яблоки-то там остались?
ШАБАОТ: Да, немного.
ЛЮЦИФЕРЫЧ: А сколько их было?
ШАБАОТ: Тысяч десять поначалу.
ЛЮЦИФЕРЫЧ: А сейчас?
ШАБАОТ: Так, штук триста.
ЛЮЦИФЕРЫЧ: Куда ж они делись? Ведь никто их не видел, не вкушал, кроме тебя. Неужели ты всё один съел?
ШАБАОТ (замявшись): Да нет, дерево... по неизвестным причинам... замедлило рост, перестало плодоносить, яблочки стали хиреть, пришлось много выбрасывать. В общем, что то-то не то с вегетацией пошло. Планировали связаться с биологами на Земле, чтоб обсудить проблему, но пока вот не успели...
ЛЮЦИФЕРЫЧ: А почему же народу правду не сказали? Мавзолей, колючка, охрана! К чему такая секретность? Сказали бы как есть.
ШАБАОТ (удивленно вскидываясь): Зачем?!
ЛЮЦИФЕРЫЧ: Как зачем?! Для нравственного здоровья нации! Для чистого общественного воздуха вообще! Чтобы человек дышал, не теряя достоинства. Неужели эти простейшие максимы до сих пор непонятны? И кому? Самому главному лицу!
ШАБАОТ (снова окрепнув духом): Ты, Змеевич, всё где-то в романтическом небе витаешь. Ни капли здравого прагматизма. И плохо помнишь историю. Всю так называемую секретность потребовали обстоятельства первоначального завета с населением Эдема, когда после катастрофы я решил обосноваться здесь навсегда. Уцелевшее дерево было объявлено залогом бессмертного существования Эдема - пока оно стоит, стоит и Эдем. Суть не в том, вкушать от него или нет, а в том, чтобы оно присутствовало. Но слаб человек, и чтобы не было соблазна, появился мавзолей, увы, с колючкой. Природа есть природа, ничего не попишешь. Так-то вот, ваше народолюбие.
Грустная пауза.
ШАБАОТ (опять занервничав, уныло): Да где ж райгвардия?
ЛЮЦИФЕРЫЧ: Сейчас-сейчас, Яхвич, всех притащим!
(СТРАЖНИКАМ И КОМАНДЕ ВОЖДЯ, полушепотом): Присмотрите за барином, дайте ему чаю и конфет, из зала никуда. Только в туалет и назад. И ни с глаз!
(ШАБАОТУ): Не скучайте, светлейший! Мы быстро. Глянем, в каком порядке улица перед праздником и мигом обратно!
ЛЮЦИФЕРЫЧ и КУЛЬТУРМЕЙСТЕР выходят.
СЦЕНА II
Центральная поляна Эдема. Посредине - огромная каменная крепость-мавзолей, похожая на многократно увеличенный купол Аль-Аксы, укутанный в колючую проволоку. На фронтоне входа - надпись золотыми буквами:
"ДРЕВО ЖИЗНИ".
Мавзолей так высок, что надпись видна издалека и читается поверх деревянного, тоже в колючке, забора, окружающего все сооружение. В заборе - дверь, сейчас приоткрытая, около нее, с нашей стороны, прогуливаясь, беседуют ЛЮЦИФЕРЫЧ И ГЕНЕРАЛ-АНГЕЛ.
ГЕНЕРАЛ-АНГЕЛ: Караул у дерева снят. Теперь там из нашей роты стоят.
ЛЮЦИФЕРЫЧ: Стрелять пришлось?
ГЕНЕРАЛ-АНГЕЛ: Слава богу, нет. Двух втихаря зарезали, чтоб шума не делать, ну как разведчики обычно. Мы тоже не лыком шиты.
ЛЮЦИФЕРЫЧ: А ваши потери?
ГЕНЕРАЛ-АНГЕЛ: Ну что вы! Я ведь и говорю, двух пришили, остальные перед трансами, как дикари, на колени упали. Они до этого их никогда не видели.
ЛЮЦИФЕРЫЧ: И?
ГЕНЕРАЛ-АНГЕЛ: Всех свиньям скормили! Праздничный обед.
ЛЮЦИФЕРЫЧ: Ну и прекрасно! Вокруг дерева подметите, чтоб лужайка выглядела празднично. Гостей будет много.
ГЕНЕРАЛ-АНГЕЛ: Боюсь, не успеем, ваша светлость. Обломков-то будет у-у!
ЛЮЦИФЕРЫЧ: Уж постарайтесь.
СЦЕНА III
Внутри мавзолея. В центре, под стеклянным куполом - Древо Жизни. Сверху поступает воздух. Пол - зеленый ковер обычной лесной поляны. На ней под Древом, опираясь на ствол спиной, жуя фрукт, полулежит в кайфе ТРАНС НОМЕР 13. Вокруг валяются копье, бронежилет и надгрызанные яблоки. Из-за дерева, расправляя клетчатую юбку, выходит ТРАНС НОМЕР 12.
ТРАНС НОМЕР13: Ну как там? Что ротный?
ТРАНС НОМЕР 12: Да уже закеросинил. В зюзю. Мы его с пацанами в каптерку отнесли.
ТРАНС НОМЕР 13: Не рановато ли он? Дело-то еще не доделано.
ТРАНС НОМЕР 12: Какая разница? Капрал отшлифует. Ну и как? Съедобные?
ТРАНС НОМЕР 13: Хо! Не то слово! Торч ядреней герыча! Эрекция этэ"рна! Андэстэнд?
ТРАНС НОМЕР 12: Какая Греция? Чего мелешь?
ТРАНС НОМЕР 13: Темнота! Вечный столбняк по-нашему. (продолжая жевать яблоко)
Что смотришь? Рви да ешь, пока дают! Халява-то может и кончиться!
ТРАНС НОМЕР 12: (добывая себе яблоко): Да точно кончится. Когда протрезвеют.
СЦЕНА IV
Обстановка сцены II.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
ЛЮЦИФЕРЫЧ И ГЕНЕРАЛ-АНГЕЛ.
ЛЮЦИФЕРЫЧ: С деревом все ясно. Райгвардия?
ГЕНЕРАЛ-АНГЕЛ: Ну те, кто были здесь, как я уже говорил, пошли на корм. Остальные покаялись, и мы их распустили.
ЛЮЦИФЕРЫЧ: Ну а новые силы как?
ГЕНЕРАЛ-АНГЕЛ: В полном порядке, на них можно надеяться. Правда...