Что придавало Иисусу силы идти на Голгофу? Вера в бога вселенной. На Тайной вечери он говорит: "Иду к Отцу." Отец - это разум и смысл творения. Еще на последней трапезе, разламывая хлеб и наливая вино, он замечает: "Это плоть моя... это кровь моя...". Это тоже апелляция к Отцу, ибо плоть и кровь - синоним таблицы Менделеева, указание на то, что человек и вселенная неразрывно едины и соотносятся как часть и целое, состоящие из одних и тех же элементов. Здесь нет деления на материализм и идеализм, здесь каждая вещь - родня моему телу и моей душе, и все вещи мира и я управляемы одним разумом вселенной. Это - пантеизм, опираясь на который Иисус сказал нам: "Царство божье внутри вас". То есть: вникните, что творение, его разум и вы сами есть одно, поместите это знание в центр своего внутреннего мира и вы обретете смысл бытия, который вас спасет.
От Лао Цзы до Будды, от Пифагора до Платона, от Исайи до Христа, все крупнейшие мыслители и пророки Осевого Времени, закладывая этические основы человечества, опирались на этот пантеизм, в котором доверие природе было неотделимо от уверенности, что она наделена разумом, совпадающим с разумом бога. Это было глубочайшее ощущение людей той эпохи, позволившее человеку сделать рывок эволюции - над человечеством восстала ось нравственных ценностей, питающая нас по сей день.
Но сегодня она колеблется. Социальные формы, в которые высшие ценности были облечены две тысячи лет и которые мы называем церквами, обветшали. Наше сознание уже переросло эти архаические способы соединения с высшей реальностью, и земной шар задыхается в окаменевших традиционно-ритуальных одеждах духа, которые уже не очеловечивают нас, но все более становятся источниками взаимной розни, ненависти и агрессии, что ярко демонстрируется ширящимся религиозным фундаментализмом. При этом народы и государства попадают в шизоидную ситуацию: одной частью психики они понимают, что с "терроризмом" надо бороться, в то время как другая часть говорит им, что, уничтожая религиозно-культурный фанатизм как ядовитую эманацию разлагающегося планетарного клерикализма, они невольно ставят под сомнение и свою культурно-религиозную идентичность, ибо кроме этого ветхого традиционного покрова, накинутого на шкурный оскал "национальных интересов", у них ничего нет. И как бы ни хотелось им, оглядываясь на историю, продолжать плыть по медленным водам традиции, черпая в них для себя примеры героизма и величия, питающие их национально-политическую гордыню, но на планете, ставшей ныне маленькой и тесной, необходимо превращающей нас в единую семью землян, им придется учиться взаимному смирению и терпимости, плохо сочетающимся с государственно-религиозными границами, которых не хочет грядущий Бог свободной человеческой индивидуальности. Наиболее чуткие из нас уже слышат Его легкую поступь и знают, что Ему надо помочь быстрее прийти и проявиться, как это делали пророки всех времен для всех богов. Но современному пророку не на что опереться, кроме как на самого себя.