Умер мой драгоценный дядюшка, оставив мне со свойственным ему добросердечием, скромный особняк в центре Москвы. Домик был сдан в аренду небольшому банку и волею судеб я из задумчивого буддиста с потерянной социальной ориентацией трансформировался в ленивого рантье с наглым взглядом и массой свободного времени.
Собственно говоря, свободного времени мне и раньше хватало, но пагубная привычка человечества расплачиваться за материальные блага денежными знаками вносила в изящную пьесу моего бытия неприятную ноту. Избавившись от этого диссонанса, я почувствовал облегчение.
Поначалу, легкость эта, занесла меня довольно далеко. Так далеко, что вскоре дядюшкино наследство показалось мне мизерным и совершенно не отвечающим запросам мыслящего индивидуума.
Алчность и скука хороший детонатор для активации коммерческой деятельности. Для начала я разыскал своего старого приятеля, который занимался реставрацией старинной мебели, мы выкупили мастерскую, наняли толкового менеджера, не самыми чистоплотными методами переманили к себе нескольких серьезных клиентов и предприятие начало набирать обороты.
Я увлекся антикварными разностями и экзотическими направлениями маркетинга, кроме всего прочего меня очень развлек служебный роман, закончившийся сопливой мелодрамой на фоне бездарных декораций из стекла и картона.
Вика (так звали моего бывшего бухгалтера) оказалась женщиной настойчивой, но непоследовательной, в нелегком деле борьбы за мои деньги она допустила серьезную ошибку - ее угораздило в меня влюбиться.
Пока девушка охотилась за своим шансом жить по мотивам гламурного журнала, я не препятствовал ей вить в офисе замысловатые узоры и сети. Однако дело зашло слишком далеко, в какой-то момент цели и мотивации в голове у барышни перепутались и возникла скандально-душещипательная ситуация в результате которой Вика осталась без жениха, фирма без бухгалтера а мой любимый пиджак от Ямомото оказался безнадежно испорчен.
Пояснение второе.
Двадцать пять лет назад мой космос был гармоничен и светел. Гуляя без штанов среди зарослей смородины и хрена, я размышлял о тайнах бытия и загадках начертанных на хитиновых латах жужжащих чудовищ. Порой меня навещал старый кот, серьезный как диктор центрального телевидения, обнявшись, мы следили за перемещением светил и танцами сороконожек.
Шмели не пугали нас.
Вечером, сидя на остывающих камнях, наслаждаясь ароматом вечернего сада и песнями цикад, я думал о том, что когда-нибудь, на восхитительно стройном корабле я уплыву к таинственным землям. Мне кажется, я тогда отчетливо слышал пленительные звуки "Strawberry fills for ewer" и всего что за этим следует.
Короче я был счастлив.
Пояснение третье.
Перечитывая все выше написанное, я задавал себе непростой вопрос, что такое по настоящему качественный тостер.
Или так:
Все вышеизложенное пробудило во мне странное чувство. Как будто что-то было в жизни такое, за что можно ухватится, но посмотришь внимательней, и хвататься не хочется.
И вот я о чем:
Пока пятна переплетаются и разбегаются, есть время для жизни и даже беспечных мыслей по поводу этой самой жизни.
Мне кажется, кто-то должен понять, о чем я.
Но, а если кто не понял продолжаем.
Ну и наконец сама история.
В девять часов вечера я переступил порог собственной квартиры, окрыляемый надеждой провести вечер, распивая пиво в компании симпатичных обитателей телевизора. Но в гостиной меня ожидал жуткий облом в лице бывшего главного бухгалтера моей фирмы, запивающей водку чилийским белым вином. Судя по всему, она придерживается системы питания, согласно которой продукты разных цветов смешивать не желательно. В ее крупных и достаточно выразительных глазах уже явственно проступили те глубины подсознания, трогать которые опасаются даже самые отважные психиатры.
Несмотря на волну раздражения, мне стало немного весело. Каким-то непостижимым образом в моей душе совмещается стремление к созерцательному одиночеству с тягой к шумным безобразиям. И если бы пьяная Витка начала бросаться мороженым и апельсиновыми шкурками я бы с удовольствием поддержал это начинание.
Но и в этот вечер не суждено было повеселиться.
За спиной раздался шум воды, стремительно уносящейся в темные глубины водопровода, обернувшись, я узрел несостоявшегося жениха пылкой бухгалтерши, выходящего из моей ванной комнаты. Учитывая позднее время и вздорный характер Виктории, я приготовился к скандалу высокого качества. И может быть, на мгновенье пожалел о том, что оставил пистолет в машине.
Но жених оказался, тих и светел, он потеряно оглядел мои туфли, пробормотал, что-то невразумительное и испарился, оставив после себя запах моего одеколона и ощущение странной недосказанности.
Тем временем Вика, покачиваясь, подобралась к дивану и, упав на него, моментально захрапела.
Мне стало грустно.
Стоило ли хоронить симпатягу дядюшку и тратить последние нервы, вырывая из рук перекупщиков, ветхие стулья и бюро екатерининских времен, для того, что бы коротать вечера в компании пьяной, неинтересной девицы и подозрительно молчащего телефона.
Самое обидное, что никто не мешал мне включить телевизор и открыть банку с маринованным осьминогом, но, увы, желание исчезло без следа.
Как часто самые заветные мечты разбиваются о неприглядный лик реальности.
Я потормошил спящую, созвонился с заказчиком, отправил несколько писем, просмотрел новости, съел холодного цыпленка, выпил горячего чаю, прочитал над безбожно храпящей бухгалтершей пару страниц из книги с картинками и, в конце концов, глядя на свое отражение в оконном стекле, я сказал - СКУЧНО.
И тут в дело решили вмешаться ангелы.
В тот же миг исчезли очертанья стен, исчезла незваная гостья и китайская ширма.
Остался только звонок телефона.
Звонок из Греции.
- Привет, перезвони мне.
-
За несколько мгновений до того как я дозвонился в эти отвратительные Салоники.
Она не звонила уже три дня.
Во время последнего разговора она сообщила, что меняет телефон, и возможно будут проблемы со связью и вообще сейчас ужасно много дел и все ее достали и греки и австралийцы и видеокамера, которая не хочет правильно работать и море, которое рядом, а искупаться не получается, и невкусная рыба, и я, так как до сих пор не прислал то, что обещал.
А потом она дразнилась по-гречески, передавала приветы и расспрашивала о чем-то незначительном.
Я говорил о том, что люблю ее, обещал приехать, и витиевато врал по поводу наших общих знакомых.
А потом мы заговорили на языке стрекоз и она, вздыхая, положила трубку.
А мне скучно без нее.
И вовсе это не означает, что с ней мне весело. С ней бывает так, что порой скука, кажется не такой уж неприятной вещью.
Но иногда возникает ощущение ...
Бухгалтер обретает "радужное тело"
Иногда возникает ощущение, что некоторые люди бессознательно стремятся к свободе. Конечно, при более внимательном рассмотрении вопроса это ощущение испаряется. Но бывают достаточно редкие случаи, которые радуют взгляд и веселят сердце.
Пока я пытался связаться с родиной титанов и маринованных оливок, Витка совершенно протрезвевшая и печальная, в основном помадой, а местами косметическим карандашом, начертала на белоснежной стене несколько замечательных строк и, оставив после себя пару смятых салфеток и блестящий колпачок, исчезла, громко хлопнув дверью.
Вот собственно и все.
А вот собственно и стихотворение, которое с тех пор украшает мою гостиную.
В пятнадцати сантиметрах отсюда искусственный рай, орошаемый ртутью и пеплом
Где-то неподалеку и я, смешная и жалкая, с туго перебинтованным сердцем
Мои не рожденные мальчики, мои крылатые эльфы порхают над бездной
Едва ли они задумываются над смыслом происходящего
Едва ли их смерть будет признана хоть кому-то полезной