Иногда мы и сами не можем сказать что будет дальше. Путь складывается из тысячи деталей: запах, звук, отсвет, чьи-то слова пойманные по воле случая. В этом плане мы похожи на слепых продирающихся сквозь толпу, держась за шелковую нить.
Мы совсем не такие как нас показывают в кино. Не психованные параноики, ни затюканные одинокие люди. Мы не говорим загадками и стараемся не отгородиться от мира. В общем, мы совсем не то, чем нас изображают в голливуде, равно как оборотней и вампиров. Хотя Ночным и Мохнатым повезло больше в реальной жизни. Они что-то вроде паразитов для общества: пьют кровь, едят людей. Для нас паразит общество. Все эти миллиарды несносных людишек, думающих слишком громко и слишком неразборчиво. Но об этом как-нибудь потом. А пока примите за данность, иногда мы просто знаем... и мы так же не в силах что-либо изменить как и вы. Я вас огорчу, наверное, но судьба есть и от нее не деться никому из нас. Я знаю, что случится, например, через неделю, и именно это заставляет меня набирать текст. Я и так оттягивала этот момент достаточно долго, и времени что бы закончить осталось мало...
Меня зовут Ольга, так назвала меня мать, наперекор отцу. Мне двадцать четыре. Я живу в большом городе. В реальной жизни я продаю стеклопакеты. Каждый день я обзванивая уйму народа и убалтываю их купить новые окна. Для меня это не сложно... не так сложно как для вас, потому что я улавливаю отголоски настроения даже находясь далеко от человека. И иногда, как я уже говорила, я просто знаю. Не скажу что меня сильно интересуют стекла или пластик, меня не интересует карьера, планы и коллеги. Не то что бы я держалась особняком, я слишком хорошо выучилась играть в нормальную жизнь, но особо не с кем не сближаюсь. Лишние хлопоты. Я более менее определилась с тем кто я есть в этой жизни пару лет назад. Обычно так говорят об ориентации, но... как говориться каждому надо осознать кто он есть. Быть собой это важно. Для нас важно вдвойне. Я медиум-телепат-экстатсенс. Я вижу будущее.
Пару лет назад я прекратила качевать по жизни среди депрессий и антидепресантов и выплыла на поверхность. Тогда я встретила пару человек, которые до сих пор со мной и являются моими лучшими друзьями. Они тоже телепаты, только немного другово толка. Один из них, Макс, сенс. Ему нужно потрогать вещь что бы увидить или почувствовать. Мари, Мариана, Маришка, его жена, говорит с духами. По мне так это самый жутковатый талант, говорить с теми кого давно нет. Но мы не выбираем. Именно они и стали моей семьей, можно сказать моими вторыми родителями в подлунном мире. И именно они утянули меня в этот странный мир под миром, туманный осенью, а зимой жутко холодный. Все более менее ненормальные существа живут ночью. Это старый закон. Своей второй жизнью я тоже живу ночью. Тут я занимаюсь поисками. Вместе с Максом и Мари мы составляем не плохое трио. Ищем все что закажите. Старые клады, пропавших людей, потерянных плюшевых мишек. В общем все, что закажите. На моей памяти, самый экстравагантный был сбежавший из чьего-то личного зоопарка тюлень. Мы беремся за все, если вы смогли нас найти, значит у вас действительно горит. Иначе никак. Надо очень захотеть с нами пообщаться.
Не скажу что это такая романтичная профессия как описывается в книгах или показывается в кино. Никаких гениальных злодеев, никах конфу-трюков в замедленной съемке, никаких оживщих мумий, снежных людей, магических кристалов и тд. Ничего такого. Максу, Мари и мне просто нужно заниматься чем-то подобным, что бы тратить свои силы. Иначе мы станем слишком нервными, скопив нервного напряжения. К тому же деньги не так уж плохи когда они есть в хорошем колличестве.
Вот пожалуй и вся прилюдия. Ах, да. Если вам нцжно меня представить. То я скорее Риз Уизерспун, чем Анжилина Джоли. Только у меня темно коричневые глаза. А так белесые волосы, бледная кожа и такой же выступающий подбородок. И еще пару слов о том, каков мой талант. Без этого никуда, если вы хотите понять, почему события складываются так, а не иначе.
Я можно сказать вижу будущее, но как это объяснить? Представте де жа вю в такой большой степени как только сможете. Иногда я могу произнести фразу вплоть до интонации за миг до того как вы ее скажите, могу знать какой рисунок будет нарисован на стене за поворотом, но все это как будто... время стало киселем. Вы вязните в нем, а я как будто на долю секунды впереди, но тоже вязну. Не избежать, не изменить, только успеть почувствовать и прочувтсвовать за секунду до того... Непередоваемое ощущение.
Иногда я испытавая очень стойкое предчувствие, оно всегда сбывается, но выследить его в потоке мыслей и чувств сложно. Лучше всего получается с посторонними, хуже всего с родными. Когда маму убил инфаркт, я была в кино. Я ничего не чувствовала. Вот так вот. Кроме того, если бы нам с вами удалось повстречаться, вы выложили бы мне все тайны и не заметили. Я хорошо умею чувствовать людей. К слову, мне кажется, что мой дар формируется из последнего таланта. Где-то внутри, та часть меня, которую я не знаю, слушает, смотрит, запоминает и впитывает чужие чувства словно губка, а потом замешивает все это в фантастический шейкер (такой шейкер может быть только фантастическим) и выдает прогноз на будущее. Чертовски верный прогноз. И как всегда время как кисель, что бы предчувсвие сформировалось, нужно бы все факты создавшие (создающие и в будущем создадущие) уже свершились. Иначе никак. До той поры пока последний кусок мозайки не ляжет на место, я буду метаться в предчувствие, как в тумане, силясь отделить его от моих мыслей, надежд и разочарований.
Вот и все, все что вам нужно знать обо мне, я вроде бы сказала. В любом случае возможности задать восросы у вас не будет.
Разве что последнее: то что побудило меня описывать все это... Сегодня 20 сентября, по моим подсчетам, жить мне осталось полторы, две недели. И это я знаю точно.
Мари умерла четыре дня назад. Шестнадцатого сентября.
Промозглым Питерским утром, как раз таким по настоящему осенним, зазвонил мой телефон. Ночью я вернулась из Турции, у меня еще была неделя отпуска. Иными словами звонок в 6:30 утра был мягко говоря неожиданным. Нехотя вываливаясь из полудремы я нажала на кнопку ответа.
Почему так бывает? Находясь в постоянном вихре чужих и своих эмоций, привыкая знать наперед, в самые жуткие моменты жизни я оказываюсь беззащитной. Макс что-то говорил у трубку, пульс стучал в груди, в ногах и руках. Я сказала что-то вроде хорошо и кликнула на отбой. И всего полусвязного разговора я я уловила только одно. Мари умерла.
Не знаю сколько я просидела согнувшись в три погибили, обхватив себя руками за плечи.Из этого состояния меня вывел адских холод. Ступни опущенные на холодный пол замерзли слишком сильно. Если бы не это, я бы просидела тут так долго как могла. Мне очень хотелось что бы этого не было, хотелось откатить все минут на двадцать назад и раствориться в дреме неведения. Мне бы хотелось что-бы в этот момент земля остановилась, что я могла ничего не делать и потихотьку убедить себя что ничего не случилось.
Мари умерла, - проговорила я слух. Мне надо было услышать это еще раз, хотя бы так, что бы понять. В следующий момент в голове возник ворох вопросов. Как? Отчего? Где? Как такое могло случиться? Они видоизменялись, перетикали один в другой, в зависимости от версии, которая мне привидилась и оставались без ответа.
Я заставила себе подняться. Залпом выпила стакан воды, так и не почувствовав, что она была холодной. Стала одеваться. Мне надо было ехать к Максу. В голове путались мысли, отчего то бытовые мелочи, вроде протереть губкой ботинки, и такие жуткие - интересно в каком платье похоронили Мари? Я одевалась медленно, тчательно застегивая все застежки и молнии, завязывая аккуратно шнурки. Я как будто одевала доспехи, становясь рыцарем перед боем, проверяющим все ли хорошо закрыто. Мне было тяжело.
Я на автопилоте доехала дома Макса и Мари. Я ездила туда четыре года и знала дорог наизусть.
Неожиданно с неба пошел снег, больше похожий на мелкий град. Это было странно, я чувствовала как крупинки попадают по лицу, но не чувствовала боли. Точнее чувствовала, но как сквозь вату. Проходя по сонному спальному району, слушая как дворники шаркают метлами по асфальту, я была одинока. Я дрожала так что не могла остановиться и град тут был не причем.
Макса я нашла на кухне, дверь была не закрыта. Окно на кухне тоже, хотя Макс это врядли замечал. Он сидел перед бутылкой водки, уже наполовину пустой. На столе стояло три стакана, один накрыт хлебом. У меня сжалось сердце.
Кухонька у них была не большая, метров двенадцать. Я бывала тут сто раз, и не когда не могла подумать что окажусь здесь при этих обстоятельствах. Простой белый стол, четыре табурета. Яркая желтая плитка над мойкой и плитой, лампа-солнышко. Синие чашки в белый горошек, мы с Мари их выбирали.
Стол уже запорошили мелкие снижинки и начали таять. Я молча закрыла окно и села на против Макса. Он поднял на меня мутные глаза и посмотрел в упор. Потом молча пододвинул пустой стакан и налил водки. Я так же молча махнула, даже не захлебнувшись. Мы смотрели друг на друга. Таращились и молчали. Пока наконец он не загооврил. Хрипло, тускло без интонаций.
Ее нашли в полурасселенном старом доме. В бывшей комуналке холодной и пустой, где пахнет чужими жизнями, а пол может провалиться под ногами. Какая-то сердобольная бабушка, которая взялась показать ей нужную квартиту, через два часа решила проведать "девочку". Девочка лежала по полу, зажав в руке ворот красного пальто и смотрела на безносого ангела украшавшего свод потолка. Дальше были милиция и скорая. Вскрытие и опознание. Макс отказавшийся трогать вещи жены, пока их не завернули в пакет. Похороны на исходе третьего дня и свежий холм земли на новодевечьем.
- Она умерла от сердечного приступа. Или инфиркта, или что там еще... - Макс вяло мотнул головой на серую папку, высовывающуюся с холодильника. - Она умерла от страха, понимаешь, ее там что-то так напугало, что она умерла. Оль, ты понимаешь?
Макс схватил меня за руку, словно физический контакт, мог помочь мне осознать всю глубину этого понимаешь. Что сказать, я понимала, но думаю только начинала понимать. Мари было двадцать девять. Десятого мы отметили ее день рождения на берегу ласкового лазурного моря, а двенадцатого они с Максом вернулись в Питер. С восьми лет она постоянно общалась с духами и призраками. Почти шесть лет ее изводил дух умершего, доводя Мари до безумия. Больницы, психиатры, полная изоляция от родственников, подозрение на шизофрению, жутчайшие ночные кошмары и появляющиеся из неоткуда раны. Все в лучших традициях Изгоняющий Дьявола.
Мари было не так-то просто выбить из колеи, напугать.
Я молчала обдумывала сказанное. Смерть от страха среди телепатов с таким талантом бывает, но это редкость. Большая редкость. Эти люди циничны как медики и практичны как растовщики. Их такими вынуждает быть дар, иначе можно сойти с ума. И если ты уж справился с этим, то ничто тебя не сможет испугать настолько. А Маришку что-то напугала, в месте которому отсилы двести-триста лет.
- Что за дом?- машинально спросила я.
Макс как-то странно передернул плечами.
- Я не ходил, я даже не смотрел название улицы. Знаю, если посмотрю, обязательно пойду, а я не хочу видить как ее убивают. Не хочу чувствовать. - Он задохнулся, давясь рыданием.
Я поднялась, прижала его к себе как ребенка и начала успокаивающе гладить по плечу. Ко мне слезы не шли. Жги глаза, подступали, но не шли. Мне еще не пришло время плакать.
Следующие полчаса я провела на автопилоте, как робот ставя себе задачи и равнодушно холодно их выполняя.
Позвонить Виктору, другу Макса. Что-бы приехал побыть с ним.
Найти ключи от квартиры.
Уложить Макса спать.
Прибрать его вещи.
И на последок я залезла в бумаги Марианы. Никогда прежде мне не приходилось перебирать ее папки, рисунки и записки. Она сохраняла все свои почеркушки годами и относилась к ним как ценности и бережно хранила.
Я оттягивала этот момент так долго как могла, переставляла стулья, сметала с полок пыль, подбирала вещи и расставляла их так как помнила. Слоники из фарфора на полке в шкафу, подушки на диване врядок, пальто Макса на вешалку. Я делала сотню разных движений, стараясь придать им важность. И наконец со сздохом подошла к столу Марианны.
Все наши проблемы случаются по двум причинам. Или они проистекают из совершонных нами действий или мы совершаем действия, что бы найти проблемы. И если первое кажется еще хоть как то понятным, то второе явный дибилизм. Но. Сейчас я занимаюсь поиском проблем и знаю, они ко мне обязательно явятся. Когда ворошишь прошлое, то из него всплывают призраки. Когда ворошишь прошлое призраков неизменно получишь проблемы призрачного толка. Честно, одна часть меня не хотела копаться в бумагах и что-то делать, она даже думать об этом не хотела. Другая, просто говорила надо и не считала нужным разьеснять. В конце концов, я понимала, что если сдадусь и брошу все, всю жизнь буду ходить вокруг этого вопроса, да время будет упущено. Нужно уметь заканчивать дела, даже те, которые не ты начал. Ставить точки нужно уметь.
У Марианны был большой старый стол. Из того времени когда все делали массивным и добротным. На столе по старинке лежало огрстекло, мутное слегка поцарапанное. Под ним фотографии, записки, какой-то детский рисунок. Расписание занятий по рукоделию. В общем все те вещицы что сейчас принято держать в ежедневнике.
Я присела на стул и оглядела бумаги. Марианна отличалась завидной аккуратностью, в отличии от меня. Стол был почти пустой. Пара тонких папок, пара ручек, сточенный карандаш. Я вытрясла ящики и тчательно пересмотрела содержимое, проверила нет ли второго дна, проверила не приклено ли что по обратной стороны. Но везде были безукоризненно разложенные бумаги и документы, да и их если честно было не много.
Что-то должно было быть. Просто потому, что я больше не знаю где искать, я свято верила что именно тут должно быть нечто, что сомжет мне указать дорогу к тайнам Мари.
Так... если бы я была Мари, куда бы я спрятала очень важные записки? Которые я бы хотела спрятать от мужа, от которого никогда ничего не прятала.
Я вздохнула. Я была пьяна и разбита. Я сидела за столом лучшей подруги и даже не знала что ищу. Надо попытаться, решила я. Надо.
Расфокусировав зрения, попробывала увидить весь стол целиком и убрать из головы все мысли. Все. Полная тишина. Полная пустота, которая на самом деле весьма обманчива. Возможность увидить или услышать что-то очень незаметное и тихое. Иногда помогало и я могла найти пропавшую вещь. Погружаясь в тишину я слышала на заднем плане голоса детей, шум воды в трубах, жалобное мяуканье кошки где-то ниже. И постепенно все уходило, таяло и растворялось.
Свет в окне переставал быть ярким и раздражающим. Стол перестал быть четким, даже яркое пятно фотографий под стеклом перестало интересовать мой разум. И тогда когда яркие краски мира отошли на десятый план, я медленно подняла руки. Раскрытыми ладонями медленно провела по столешнице, по ящикам, по сторонам стола. Ятала на колени и провела раскрытыми ладонями над паркетом. Я плохой сенс. Очень плохой. Такая работа не доставляет мне радости, скорее боль. Ощущения такие, словно ладоней каксаются тысяча иголочек, но не одна из них не жалит как мне надо. Макс обычно сравнивает свои ощущения с теплом, а я с болью.
Так, стараясь дышать ровно и держать концентрацию, я встала на колени и провела ладонями по полу. И тут мне улыбнулась удача. Ладони кольнуло, так что пульс подскочил! В этот момент я задохнулась от неожиданности и все, все ощущения пропали.
Я сидела на полу, мокрая как мышь со сбитым дыханиям. Глаза жгло, по щекам катились слезы, но главное, моя рука лежала на нужных половицах. Минут пятнадцать ушло на отковыревание досточек. Как это не смешно, я сделала это с помощью пилки для ногтей. В тот момент когда у меня в руках оказался аккуратно закрытый пакет с чем то увесистым, в дверь позвонили.
Я совершенно забыла о приходе Виктора. Я долбанулась головой о крышку стола, кажется ругалась, из глаз летели искры и когда я наконец открыла дверь, вид у меня должно быть был сумасшедший. По выражения лица Виктора, так точно сумасшедший. Я двух словах обрисовала ему ситуацию с Максом и засобиралась на выход. Мне нужен был свежий воздух, мне очень нужна была другая атмосфера. На кухне я прихватила папку с документами о вскрытии, пакет с вещами Мари из прихожей, пакет из под пола лежал у меня запазухой.
Я вылетела из подьезда и на автопилоте дошла до астоновки. Залезла в маршрутку и поняла что мне надо в другую сторону, к другой ветке метро. Зато от этой стнции удобнее добираться до кладбища, мелькнула в голове мысль. Значит я еду к Мари....
Дорога показалась мне муторной. То ли я была рассеянна, то ли карма сегодня плохая. Меня толкали, задевали, наступали на ноги. Так что. когда я вывалилась из автобуса около ворот кладбища, вздохнула полной грудью. Мороз покалывал лицо,открытую шею, забирался в рукова и бодрил. Я стояла около покосившейся ограды, вдыхала этот холодный воздух, мерзла и приходила в себя. Оцепенение отступало, в мир возвращались краски, запахи и звуки. Я встряхнула головой и потянула створку двери на себя.
Многие не любят кладбища, но на самом деле они боятся смерти. Многие связывают кладбище с обязательным ритуалом: уборка, чистка могил, махнуть рюмку водки и закусить конфетой. Мне всегда казалось странным приносить живые цветы, тому кто им не порадуется. Еще больше меня смущали пластиковые, гниющие годами под дождем и снегом. А еще я не понимала почему нужно прийти именно на клабдище, что бы пообщаться со своими умершими? Почему это нельзя сделать у себя дома, например, в тепле и уюте? Мари как то, со смехом, сказала, что ее поражает мое отношение к мертвым и что мои мертвые любят меня. Наверное, это так, потому что мне не разу никто из них не снился перед плохим, даже наоборот, они часто дарили мне хорошее настроение и удачу.
Я вышла с центральной аллеи и свернула вправо, потом еще раз вправо. Дорогу мне указал Виктор и я надеялась что он ничего не напутал. Тропинки уже развезло, везде лужи, каблуки то и дело проваливались. Я вертела головой по сторонам, пытаясь углядеть свежую могилку.
Вокруг не было не души, где-то далеко взлетела птица. Я была одна посреди огромного поля утыканного гранитными плитами. Не знаю почему, но тут на меня нашло, или лучше сказать снизашло, спокойствие. Медлено оглядываясь по сторонам, я читала имена и даты, даты и имена. Иногда попадались могилы детей, иногда сдвоенные памятники семейный пар, на одном был выграверован самолет, другой представлял собой статую до пояса. На всех плитах были фоторгафии или графировки. Наверное это единственное место, где на фотографиях никто не улыбается.
Я почти уткнулась в могилу Марианны. Она закрывала проход, замыкая тропинку. Куций кусок земли обнесенный оградкой, да и тот наверное струдом нашли.
- Ну, привет, - вырвалось у меня вместе с облачками пара. И в этот момент из глаз хлынули слезы. Это было так неожиданно для меня самой, что казалось я наблюдаю со стороны за кем-то другим и только сбившееся дыхание было у нас одно на двоих. - Привет, - повторила я, задыхаясь. Мне столько нужно было ей сказать, я так привыкла, что она всегда рядом. Мари часть моего мира, такая большая, почти как мама и я совсем не хочу ее отпускать. Не хочу! По крайней мере не так.
- Останься со мной, - попросила я. - Останься. Ты же не можешь так просто уйти. Так как другие, Мари, господи. да что же с тобой случилось. Почему ты тказалась там одна? Что ж тебя так напугало? Тебя! Ты же ничерта не боялась! Ничерта. Ты этих долбанных мертвых пачками на тот свет провожала. Мари! какого черта ты среди них делаешь?!!! - Я вцепилась пальцами в витую ограду, кажется сцарапала кожу, но боли не чувствовала. Или чувствовала... но эта боль была ничем по сравнению с болью в душе. Внутри меня будто пропасть разверзлась и туда упала очень важная часть моей жизни. Я всегда была слишком реалисткой, и сейчас хорошо понимала что ничего не останется так как было. С уходом Марианны, ушла целая жизнь. Моя жизнь. Я затихла, кажется. Отстранненно, даже слишком, так что это меня напугала, я слушала как тихо поскуливаю. Я давно уже опустилась на колени. Я сидела на снегу, привалившись к ограде. Я даже не знаю сколько времени прошло. Думаю, что больше двух часов. В конце концов из этого состояния меня вывел холод. Тело сотрясалось от неприкращаемой дрожи, громко противно стучали зубы. Я больше не могла говорить, горло саднило от крика. Я больше не могла плакать, глаза горели огнем. Я больше не могла думать, да и не хотела.
Смутно помню как я добралась до дома. Наверное попроси меня кто описать этот путь, я бы не смогла. У дома стоял грузовик, мужчины в оранжевых комбинизонах вяло пытались запихать старый потертый диван в подьезд. Мы посмотрели друг на друга и похоже я выглядела очень жалостливо, они не говоря ни слова посторонились. В лифте я прислонилась к стене. Взгляд медленно скользнул по свежей надписи саша - осел. Оригиналы - вяло подумалось мне, не лох, осел. Двери лифта открылись и в кабину вкатился апельсин. Сначала я тупо на него смотрела, потом поняла что это не шиза. Полегчало. Я наплонилось, в голову ударил первый приступ боли. Апельсин был настоящий с жесткой ярко аоранжевой шкуркой, большой. Хороший такой апельсин. В сантиметрах двадцати от него валялся еще один. Я и его подняла. Так за пару шагов я подобрала еще пять апельсинов. За углом старушка крехтя и еле нагибаясь пыталась собрать разорванную авоську. Вот она то и была хозяйкой апельсинов.
- Не наклоняйтесь, я подбиру. - бросилась я на помощь. Мама была бы мной довольна.
- Ой, деточка, спасибо тебе. Вот напасть то какая. Три шага до квартиры не дошла, она и хряп, лопнула. Гавеные мешки стали делась.
Я скрыла невольную улыбку за воротником пальто. Не стеснялась бабулька в выражениях.
- Да вы не беспокойтесь, сейчас собирем.
- Спасибо, спасибо, деточка. А ты наверное нашей соседкой будешь.
А, вот кому мебель выгружают внизу. Похоже квартира, что стояла полгода закрытой, кому то отошла. Тут я впервые подняла голову, что бы посмотреть на бабушку, теперь уж новую соседку. Острая игра боли снова вошла в висок, я поморщилась. Выгядела, бабушка в общем то обычно. Пуховик темного бардового цвета, платок из козьего пуха на голове, яркая овоська. У нее было удивильно красиво лицо, ну если не мерять категориями времени. Когда-то давно я занималась рисованиям и научилась видить черты лица не обращая внимание не обрамление. Так в метро я всегда вижу кучу женщин, которые могли бы быть гораздо красивее, но почему то не смогли. У старушки были очень тонкие черты лица. Красивый нос, идеальный миндаливидный разрез глаз. Даже выбившаяся из под платка прядь абсолютно белых волос превращала ее в женщину с портрета. Но больше всего меня поразило выражение ее лица. Сказать аристократичное ничего не сказать. Такое выражение можно встретить только на портретах женщин девятнадцатого века, уже образованных и но все еще предпочитающих кружева золотому паркеру и кейсу. Одухотворенное, пришло мне на ум. Именно, одухотворенное. Она была спокойна и уверенна, она ничуть не была расстеряна случаем с апельсинами. Как же ее слова и манера говорить не вязались с лицом. Я снова опустила голову. Я не хотела что бы она видела какое у меня выражение лица, уж я была готова на многое поспорить что она прочтет по моим глазам без труда. И уж не знаю почему я не хотела что бы она видела как многое увидела я. Говорят я параноик, но я лишь доверяю интуиции.
- Да, меня Ольгой зовут. - Все еще опустив голову сказала я. Осталось еще пара апельсинов и тогда мне прийдется на нее посмотреть.
- Мария Федоровна, Стаса бубушка. Он квартиру купил, к себе позвал. Я уж отказывалась, отказывалась, но внучек меня уговорил. - В ее голосе явно слышалась гордость.Не сильно ты и отказывлась, подумалось мне.
- Вот держите. - Я протянула ей собранные апельсины и снова на нее посмотрела. Чушь какая-то. Бабка как бабка, ничего особого. Сухонькая, живенькая. Ничего странного или необычного.
- Внучек у меня апельсины любит аж страсть как. - так же гордо сказала Мария Федоровка.
- Ну тогда ему повезло, - не умею я со сторухами говорить. Никогда не знаю что сказать.
- Возьми апельсинку, Оленка, - она подмигнула мне задорно и протянула оранжевый фрукт.
Я поблагодарила, попрощалась. Уже когда зазвенела ключами у своей двери, она меня окликнула.
- Ты луковку сьешь да носки теплые одень, не нужно тебе сейчас болеть. - И мне снова почудились властный нотки аристократки. Я обернулась, улыбнулась в ответ и наконец ввалилась в свою квартиту. Тут как всегда было холодно. Никто меня, понятное дело не встречал.
Я забросила грязные шмотки в стиральную машину, изгваздать успела порядком. Видимо на клабище вымазалась в земле. Хуже всего то что домой принесла кладбищенкую землю, значит быть беде. Но ведь я это и так знала. Знала когда поднимала половицы, когда забирала документы о смерти. Знала что не закончится все так, я просто не могу так это закончить. Какой-то узелок завязалсся, уже закрутилось калесо, что-то изменилось. Мари что-то подняла, что теперь как цунами сметет и меня и Макса, а может и еще кого прихватит, если я не потороплюсь. Я замерла. Почти сложилась на пополам, подбородок коснулся груди. Странная поза, но не она была сейчас необходима.
Как описать то что я чувсвую в такие моменты? Тогда я например чувствовала как горяча чашка, как колится шертсянной свитер, пол холодный. Эти ощущения реальности никуда не уходили, но они переставили быть материльаными, переставили как и принадлежать реальному миру. Мне проще всего описывать бубущее как некий запутанный светящийся клубок, который постоянно в движении. каждая нить это жизнь. Иногда я вижу как нити обрываются. От таких я стараюсь отступить подальше, это больно. Очень больно. В остальном это похоже на подглядывание и подслушивание. Только не тем что вы делаете сейчас, а напирмер за тем что будет через пару часов. Чем дельше во времени, тем более размытые, несвязные и гротескные образы я вижу. Вот так прибывая во вселенской пустоте, где было так тихо что наверное другому наверное бы резало ухо, я огляделась. Нити бурлили, сворачиваясь и разворачиваясь. Я тоже пошевелилась и полетела между ними, не беспокоясь что могу запутаться. У меня не было материального тела и пока не захочу, не трону ни одной жизни. Я старалась найти Макса, тчательно представляя его лицо. Черные волосы, густые брови, тежелый взгляд, такой что отталкивал от себя, если только не знать каков Макс на самом деле. Не знаю сколько прошло времени. Пару раз меня пытались затянуть к себе чужие жизни, но я умело обходила их строной. Ожин раз увидила девушку с пуделем в парке полностью засыпанном снегом. А потом меня дернуло вниз, протащило как в яростном течении и выбросило к Максу. Он страшно кричал, слов я не слышала, но показалось что он сейчас ударит собеседника. Собеседником была я. Что ж черт побери я натворю или уже? Приложив усилия я отделись от ведения, скандал я уж наверняка переживу, да и Макс думаю тоже. Десяток раз я поднималась над молочной нитью его жизни и падала назад. Один раз меня оглушил его крик, остальные были похожи на обморок, будто я приходила в себя и опять отключалась. И наконец мне это удалось. Вот нить Макса, запутанная увязанная узелками, жизнь взрослого нормального мужчины. Вероятно тут и я где-то есть.Сейчас около Макса особенно близко были три нити. Виктор, я и кто-то третий. Может мама? Хотя он не общается с родными. Наверное, кто-то посочувствовал вдовцу. Меня потянуло в сторону и я послушло двинулась следом. Противиться не хотелось. Облетев Макса со стороны, я как бы нырнула вниз и остановилась. Я даже заметила ее не сразу. Я не знала что это, никогда не видила подобного. Тонкая мерцающая нить, едва пульсирующая, едва заметная.
Черт! Я чувствовала как у меня реальной подскочил пульс. Грохот в ушах так явно контрастировал с тишиной видения что мне сделалось дурно. Меня уже начлао выкидывать назад в рельность, и я решилась, дернулась вперед. Почти ударилась в мерцающее серебро.
Та боль что в меня ударила, заставила вопить каждую клетку тела. Меня била судорага. Голова со страшной силой билась об пол, осоклки разбитой чашки впились в руку. Я никогда такого не знала. Господи, да меня будто в кипяток живье окунули изнутри и снаружи. Перед глазами вновь заплясала темнота, но на этот раз это был спасительный обморок.
Очнулась я довольно быстро и так же от боли. Тело ломило, голова теперь уже не просто болела. Шишка на затылке была велечиной о грецкий орех. Хуже было с рукой, конечно чудо что я не перерезала вены, но порез чуть ниже локтя тоже был жутковатый. Кровь все еще шла, правда не так сильно. На полу кухни осталась лужица крови капли крови за мной вели к ванной. Я смотрела как по эмали ванной вниз утекает розовая дорожка. Голову я запихала под холодную воду и как ни странно радовалась жизни. Тело странным образом нашло ледянную воду на синяке приятной.
- Так и что это была за хрень? Эх, Мари, что ж с тобой случилось? А? - тоскливо спросила я у розового ручейка. - Охо-хо.
Я чувствовала себя разбитой посудиной, да еще и не очень хорошо клеенной в придачу. В голове как будто пчелы роились. Сейчас бы завалисться спать, но слишком много адриналина в крови. Да и не стоит уходить в потусторонний мир, после того как тебя оттуда вышвырнули так неласково. Вместо этого я заварила еще чашку зеленого чая и открыла дело Марианны. Ничего особо нового я из него не узнала.
- Умерла от сердечной недостаточности , если не вдаваться в детали от страха. Нашли в полурасселенном доме. Старом доме. Конечно, нам, жителям подлунного мира это могло сказать больше чем милиции. В конце концов мы в смерть во время попытки изгнания духа поверим. А в старых домах какой только энергетики нет. Одно на другое наложилось и хлабысть. Был сильный опытнейший телепат и не стало сильного опытнейшего телепата. Одно но у этой версии. Я чувствовала что не все так просто. Нашла Марианну некая Мария Федоровна Нужнина, 92 года. Как сама коньки старушка не отбросила? Вот тебе и старческий организм. По странному стечению обстоятельств звали старушку так же как мою новую соседку. Бываю же совпадения. Как бы и меня мария Федоровна не нашла скорчившей не полу. Я сморгнула. Что за странные мысли лезли в голову. То что Марианна смотрела на ангела на пололке, это случайность или нет? Я задумалась. Ангелы конечно имеют символику, но не припомню что бы Марианна верила в них. В любом случае на этот дом мне надо взглянуть.
Часы показывали половину восьмого. Поездку к дому на ***** я решила отложить до завтра. Н то что бы я верила в то что темные силы ночью сильнее, но все же. Вместо этого, поколебавшись немного, я решила сьездить в бар ******.
В Шейке как всегда было шумно. Музыка, разговоры, звон бокалов. Все сплавлялось в энергетиту, которую невозжно было не почувствовать, улыбка так и просилась на лицо. Впрочем энергетика тут пораждалась не только бесконечным весельем, но и потусторонней энергией, которая как струя теплого воздуха обвалакивала тело. Наверное, это из-за оборотней, тут их всегда было много. Оборотень-хозяин хороший залог для спокойного вечера для собрата. В то же время шейк был нейтральной территорией и все . Точка. Если ты подрался тут, бросил проклятие или порчу, даже если без разрешения залез в чужие мысли, не сдобровать. Тебе откажут в помощи все более менее влиятельные жители подлунного мира этого города, а в одиночку выжить ой как не просто.
Я конечно знала что привлеку у себе внимание. Три каменные ступеньки вниз, мои ноги еще не коснулись пола, воздух бара не попал в легкие, но человек пятьдесят уже знали что я тут. Вежливая улыбка на моей лице. Расправленные плечи, жалкая попытка быть неуязвимой. Спину так и гнули тяжелые взгляды. Ну и пусть. Я прошла прямо к стойке. Залезла на высокий табурет.
Как всегда? - вежливо спросила Вика, бессменный бармен Шейка.
Я поколебалась, потом покачала головой.
Дай рюмку водки. А лучше две.
Вика кивнула, достала из под барной стойки две рюмки, ничего у меня не спрашивая. Я обернулась, обвела взглядом поситителей, но среди них нет никого из моих знакомых, стало быть я проделала путь зря. Чертовски не хорошо, и так болит голова и разбегаются мысли, предательки подточеные нервы начали сдавать. Когда я повернулась, на полированной барной стойки уже стояли три рюмки, одна из них прикрыта корочкой черного хлеба.
Привет, я и не знала что ты тут сегодня. - Я лгу, конечно обмануть оборотня сложновато, но не вываливать же причину моего прихода прямо тут.
Лис спокойно кивает, не так вальяжно как обычно, просто кивает и с тревогой смотрит на меня, оценивая. Он бессменный хозяин бара уже лет пятьдесят, если не врут, а то и больше. Во всяком случае, я как то ради интереса копалась в истории здания, и питейное заведение существовало тут еще в девятнадцатом, пережило революцию, вновь открылось после войны. Менялись политики, страна отстроилась после великой отчественной, исчезла, появилась новая, девяностые, дефолты, смены валют. Бар конечно тоже менял названия и обстановку. Я увидела его уже таким. С деревянными панелями и продавлеными стульями с витыми спинками, словно их украли в профессорсоком доме годов семидесятых. У чайти стульев не хватало сидений, их с успехом заменяли подушки из бархота. Столы тоже были разные, квадратные, круглые, с резьбой и инкрустацией. Палисандр, красное дерево, моренный дуб. Это был образчик ушедшей эпохи, в котором с успехи прижились современные люди. Меня вдруг охватила тоска, словно я в последний раз вижу это место таким. Или, место останется неизменным, но я буду смотреть на него другими глазами. Понравится ли оно мне тогда?
Лис тихонько трогает меня за руку, для оботней, в отличии от людей, гораздо больше и одновременно гораздо меньше заключено в касании, ничего интимного, лишь желание успокоить, помочь.
За упокой, - мы выпили водку, и я не почувствовала резкого вкуса. Лис разлил по второй. - Как ты? Я не видел тебя на похоронах.
Я немного удивляюсь, что он был на похоронах, потом осознаю что там были все мало мальски значимые люди нашего мира. Марианна была слишком сильной, хотела ли она того или нет, но за ее жизнью пристально следили. Как и за моей, видимо, ведь я в одно с ней лодке.
Я вчера ночью из отпуска, сегодня с утра Макс позвонил. - Я словно извиняюсь, хотя вроде и прощения просить то не за что. Единственый человек, перед которым мне хочется извиниться, это Мари. Ну почему ты пошла в этот дом одна? Но уже невозможно изменить случившееся и я будто извиняюсь перед всеми, вместо нее. - Я сегодня была на кладбище.
Лис опять кивает и мы выпиваем еще по рюмке. Я, кажется, только сейчас согреваюсь и удивляюсь, что незамечала холода. Потираю руки, загорелые ухоженные руки с воспаленными царапинами. Клардюищенский снег? Наверное поцарапалась на кладбище, когда сидела у оградки.
Мне бы твой совет наверное нужен, - я острожно подбираю слова. Сколько тут чутких пар ушей? Десять? Двадцать? Черт его знает, я так и не научилась отличать оборотней от людей.
Лис опять кивает, на этот раз смотрит на меня оценивающе, так смотрят на любимое чадо, когда оно замыслило что-то опасное, но ты не можешь его остановить.
Пойдем, поможешь мне в кладовой. - он откидывает часть стойки и я иду позади него в темный провал погреба. Опять хочется сгорбиться от жгучий взглядов в спину.
Каменные ступеньки. Это что подподвал? Подвал подвала? А бывают подвалы в два этажа? Я вообще не знала что тут есть "кладовая".
Пахнуло сыростью, но запаха затхлости нет и в помине. Оборотни чистюли, хотя если твое обоняние усилено в несколько раз, по неволе будешь чистюлей. Становится совсем тяжело, меня похоже знобит, хотя ощущения такие: тело отдельно, мозг отдельно. Ощущалось все через вату. Я медленно опустилась на каменные ступеньки. Они широкие и шершавые, мне мерещатся полустертые следы когтей.
Игорб обернулся и посмотрев на меня нахмурился. - Ты болеешь.
Нет. - Я упрямо помотала головой.
Не нет, а да. Температура повышена, сердцебиение слишком быстрое. Трудно дышать, верно?
Ммм, - я прислушалась к себе. Все сейчас было второстепенно, все кроме Марианны.- Может быть, не страшно. Мне нужно с тобой поговорить о Мари
Он кивнул в ответ, ожидая продолжения. Игорь был умен, по мне так даже слишком, он как старый лис, хитрый и тертый жизнью. Он конечно относится ко мне как к дочери, но если сочтет что мне не нужно куда-то лезть, не поможет. А может проследит что бы я туда и не полезла. У меня вырвался тяжелый вздох. Можно сказать, что нога уже занесена, осталось сделать шаг. Смотря ему прямо в глаза, такие темные и мудрые я выпалила:
Мне нужен сенс. Хороший сильный...
Думаешь кто-то согласится трогать вещи покойника?
Я заплачу. Он такой деловой и собраный. О ком мы говорим? О умершем друге или о чужом человеке. Горячие противны слезы поднимаются, мешают мне видить. Судорожные вздохи. Я справляюсь, но медленно. Игорь склоняется надо мной и кладет горячую широкую ладонь на плече.
Лелька, - тихо трясет за плече, привлекая внимание, - Марианна умерла не тихой смертью и ее даже не машина сбила. Марианна умерла от страха. Ты понимаешь? От страха. Марианна, входящая в первую пятерку говорящих с духами.Ты это понимаешь? Что бы не сидело в том доме... ровнять его надо с землей, сжигать, обряды проводить изгнания и еще лет сто ничего на этом месте не строить. Ты даже не думай об этом. Это профессиональный риск, ее профессиональный риск. - Лис тихонько взходнул - У каждого из нас такого в жизни хоть отбавляй. Меня вот чуть охотники не пристрелили в лесу прошлой зимой. Макс, твой друг, по молодости тронул женщину в переходе случайно, и понял что ее убъют через пару часов. Он нож за нее от бандитов поймал. Так на него еще и дело заводили. Лелька? Ты же сама чуть под машину не попала помнишь? Пошла за ведением. А? Смирись, пожалуйста, ну я тебя прошу. Пожалуйста. Понятно все. Тяжело. Не справедливо. Но это жизнь. Ты за ней уйдешь. Есть силы которые выше нашей возни. Мы это так, ступенька вверх. А перед ними - духами, демонами, богами - мы бессильны. Смирись, я тебя прошу. Ты ничего не сможешь доказать, только уйти за ней сможешь. Неужели ты этого хочешь?Для себя? А? Лельк?
Он говорил все тише и тише. Да, я отлично это понимала. Риск. Большой риск. Не опыта, ни знаний, ни какой-либо силы. Ничего за моими плечами. Кроме... кроме того, что я скорее всего буду знать чем все закончится на пару секунд раньше чем это случится.
Лис, ну пожалуйста. Пожалуйста. Не будет никому нам покоя так. Лис. А как же кодекс? А сохранять и защищать. Тайну нашу защищать. Лис, помнишь о таком? Мы обязаны убирать любую аномалию, способную нас выдать. Второе правило Конвенции. Если ты видишь отклонение от того что принято, верни все в норму.
Ольга! - Лис повысил голос и тут же спохватился. Быстро глянул наверх, конечно люк в подвал был закрыт, но как знать. Он кашлянул и быстро быстро зашептал - К черту конвенции. Если ты туда пойдешь, то погибнешь как Марианна. Ты, дура везучаю, вот ты кто. Только тебя нашли, так сразу пд крылышко Макса и Мари попала. Ты ж дете. Они тебя от всего оберигали, чуть опасность прятали подальше, что б не дай бог не зацепило, что бы больно не было. А сейчас все. Пора учиться жить без них. Марианна как умерла? Знаешь как умирают от страха? Сначала слабость, значки будут как у наркомана, потом похолодеет кожа, сердце бутет колотиться бысто-быстро, а вот дышать ты не сможешь. К этому моменту ты уже порвешь себе горло, моля хоть об одном вздохе, пойдет пена изо рта. Представляешь какую красавицу тебя найдет потом? Это если повезет как Марианне и мыши не найдут тебя раньше. Хоронить в закрытом гробу будем! Хочешь этого? А, Лельк? Ты этого хочешь? Тебе настолько на себя наплевать?
- Лис... - я попыталась вставить хоть слово, но он меня перебил.
- Даже не думай! Я запрещаю! Тебе совет города запрет! Завтра же!
- Лис...
Оборотень резко отшатнулся и буквально перепрыгнув меня взлетел по ступенькам. Как же он не вязался сейчас с образом добродушного пузатого владельца бара. А в прочем чего я ждала?
Лис...
- Нет, Леля, нет. Я хочу видить тебя живой и здоровой. Тебе сейчас самой лечиться нужно, а то сляжешь еще в больницу. Давай так, ты полечишься. Отдохнешь, в себя придешь. Тогда еще раз это и обсудим.
Его голос стал просительным, н и правда так хотел поверить в то что я сейчас пойду домой и заварю чай с вареньем. Стыд окатил меня жгучей мерзкой волной. Как же не хотелось его расстраивать. Не стоит еще кому-нибудь переживать из-за меня.
Хорошо, - подняв руки раскрытыми ладонями вверх, я кивнула. Я так старалась поверить в это сейчас. Хоть на мгновение. Горячий чай, шерстяннные носки. Никаких смертей. Только я и насморк. Усталось что накаплавалась с раннего утра, поднялась как вода в переполненной чаше и перелилась через край. Мышцы что были скручены нервозностью, расслабелись, можно подумать организм признал поражение раньше мозга. Да. Лис, да. Эту стену мне не перепрыгнуть. - Твоя взяла, но через две недели ты мне не откажешься помоч.
Конечно, конечно, - Лис кажется обрадовался? Поверил ли он? Похоже, что да.
Мне надо было быстро убрать отсюда, пока он не понял что я лгу. Что могу так лгать! Прощание вышло скомканным и под присмотром любопытных взглдяом я вылетела на мороз.
След. Глава.
Былохолодно, даже через чур холодно для зимы. Под ногами захрустела корочка льда, которую я не осторожно разбила каблуком. Шершавая стена за моей спиной, и наплевать что она грязная, была лучшей опорой чем друзья, чьего понимая я не добьюсь. Слезы уже ушли, осталась лишь тяжесть в пустой голове. Я была одна, одинока как никогда в своей жизни. Было что-то неправильное в добровольном уходе ото всех. Бегстве. Что то фатальное. Но я почему то радовалась этому извращенной радостью смертика. Если я уйду, то не потащу за собой никого. Только я, только мой выбор.
Питер чертовски красивый город. Он напоминает мне даму полусвета, томную и мудрую, закутанную в вуаль и шелка. Его время сумерки, которые могут скрыть грязь и трещины стен, а неяркие фонари умеют выцепить из темноты резные барельефы домов.
Я смотрю на этот город и поражаюсь тому как много сил и мыслей вложили в него. Как каждый из проходящих по улицам, оставляет свой след в жизни города. Иногда мне кажется, что город может говорить. Стоит остановиться и прислушаться и сотни живущих и живших людей расскажут свои истории. Каждая выбоенка, каждая пристройка, каждая крыша с ржавыми листами железа может рассказать свою историю. Уведет затащит в свои сети и не выйдешь обратно, разве что как Петер из сказки, прихватить с собой камушков.
- О! Ольга! - он произнес мое имя не как Ольга, а скорее как Олька и даже в потутьме не видя лица, я его узнала. Знакомы мы были косвенно, как два человека часто оказывающиеся в одном месте. Наша точка пересечения - Шейк. Он вроде был оборотнем, скорее всего медведем. Хотя я так и не научилась их разбирать.А задать такой вопрос на прямик большая грубость. Во всяком случае он очень напоминал медведя. Большой тучный мужик, метр в плечах. Сильный, могучий. Брутальный до смешного. Предпочитающий всей одежде кожанные брюки и байкерскую куртку. В другой я его не видела.
- Здорово, Миха. - Я оторвалась от стены и вышла из подворотни на улицу к свету фонаря. Теперь мы могли видить друг друга.
- О как! Глаза как у кошки! Тут же темно хоть глаз коли! Говорил я Игорю, давай свет сдалаем, давай! А он?!! Видишь ли для своих бар! Так свои глаза и повыкалывают! Ты это, чего тут стоишь, внутрь не идешь?
- Уже была. Сейчас голова ясной станет и пойду домой.
- Э как, перебрала! - Миха участливо заглянул в глаза. При всем своем антураже, мне он напоминал ребенка со всей своей непосредственностью.Миха панибратсвовал со всеми, похоже меня он вообще считал старым другом. - Ну, ниче, понимаю, Олька, понимаю. Марианну жалко, а жуть как жалко. В такое время не грех и набраться. А может... может компанию составлю. Посидим, поговорим. А?
- Нет, Миха, спасибо. Мне и правда домой надо, тежелый день.
Он закурил, жадно втягивая дым. Хорошо им оборотням, ни болезней, ни старения. Если бы не деградирывали умственно... если бы да кабы.
- Угости сигаретой, - не удержалась я. Горячий дым заполнил легкие, обжигая небо. Вкус был мерзкий или просто я давно не курила?- Ты тоже был на похоронах?
Миха кивнул сдержанно куда-то в бок. - О то, Маришку только только дети в городе не знают. А уж как умер... - Миха оборвал себя на полуслове, сделал вид что закашлялся.
Конечно, как умерла, как умерла. Говорящий с мертвыми помер от страха, новое шоу кунскамеры! Только сегодня и толко задарма!
Умерла, - кивнула я. Умерла, повторила про себя. - Я даже не знаю, что теперь будет, Миха. Макс совсем расклеелся, пакует вещи, к маме в Казахстан собрался. С кем я теперь буду, как. Где взять сенса ему на замену? Как работать?
Врать я умела, бесжалостно и к Максу и к себе. Вздох жалостливый протяжный. Совсем уж неуклюже растоптала недокуренную сигарету.
- А знаешь, есть у меня один знакомый сенс. Жека! Точно. Ему конечно до Макса далеко, но он молодой, учится быстро. А что скажешь?Натаскаешь парня. Будешь из него веревки вить. А? Как тебе?
- Молодой? - Я скривила губы, стараясь не смотреть на Миху.
- Ну да молодой, но сильный. Нервный правда, - Миха подмигнул заговорчиски, - Но ты же знаешь, все они такие. А, погодика. Есть чем записать?
В сумке у меня нашлась ручка и так я стала обладателем адреса Жеки, молодого, но сильного сенса. Мы с Михой еще постояли чуток, надеюсь я не переигрывала, когда небрежно прятала бумажку с адресом в карман, и распрощались. Миха еще всучил мне свой телефон, так на всякий случай.
Жека жил на юге в районе Автово. Я никогда не любила этот район. Спопище горажей, жуткие трамваи, трубы, остатки производства. Упадок. Общий упорядоченный хаус, которог никто не замечает. Жутий смог безнадеги над домами с грязными стеклами. Я бывала тут и раньше, но без лишней необходимости старалась не приезжать. По какой-то иронии судьбы призраки тоже не любят этот район, они предпочитают старые районы вроде Лиговского, Петроградской, Садовой и конечно же Невский. Так что и служебной необходимости быть тут у меня не возникало.
Я долго и муторно искала дом, обходя двор за двором с ужасом понимая что заблудиться раз плюнуть. Темное небо мрачное и мятежное было моим спутником. Кажется оно даже заглядывало мне через плече. Настроение неба было мне под стать, но оно могло выразить это куда лучше меня.
Темно синие, лиловые, фиолетовые полосы, как хлопья размягшего зефира покрытые белесыми облаками сливок, грузные и неповоротливые. Небеса смотрели на нас на всех, равнодушно наблюдая за чье-то смерть и рождением, успехом и неудачей. В них было все это одновременно протеворечивое и естественно. Знали ли они мою судьбу? То что ждет меня через пять минут, через день, неделю? Узнаю ли я это? Или тревога подтачивающая мое сердце не оставит меня до конца? Смогу ли я узнать что-то? Изменить? Может быть еще не пришло время для знания? Или уже слишком позно? Все предрешено? Каждый мой шаг или... наоборот бездействие подвигают меня к финалу. Станет ли это мои финалом тоже? Мы никогда не видим свою судьбу, потому что не бываем к ней безразличны. Не можем быть.
Предвидение, как сонар. Мы ловим отголоски звуков действий. А если сонар сам мутит воду?
Насколько мне надо стать безразличной к себе? К будущему и прошлому? К тем кто меня окружает?
Стать пустой.
Нет! Нет! Нет! Закричало чувство самосохранения. Даже самоубийцам не наплевать на себя.
Но что если это единственный шанс спастись, спасти Макса, Миху? Спасти Стаса? Что же мне делать?
Холодный колючий воздув в который раз сегодня вернул меня обратно. Напротив были цифры двадцать три. Тот же дом что на адресе Михи.
Проверим откроют ли мне дверь в половину одиннадцатого.
Жека оказался таким, каким я и ожидала его увидить. Высокий хрупкий карикатурный парень. Очков он правда не носил. Но близаруко щурился. Едва впустив меня в квартиту, он котигорично приказал ничего не трогать. Это было одновременно и хорошо и плохо. Хорошо, потому что даже мое прикосновение к вещам, его вещам заряженным его энергетикой, могло вызвать видение. Он был не просто силен, могуч. Плохо потому что не умел блокирываться, а это характеризовало его как очень слобого безвольного человека.
Пройти по квартире ни до чего не дотрагиваясь да и еще и в пальто было цирковым трюком. Узкий как кишка коридок заставленный всяким хламом, вроде сломанного холодильника или рулонов пожелтевших обоев. Кипы газет, триногая этажерка, торшер с оплавленным плафоном. Это даже не филиал музея. Историческая помойка. Господи, если есть ад на земле, то вот его филиал.
Жека примостил тощую задницу в большущем продавленном кресле. В двенадцатиметровой комнате оно смотрелось дико, но он вроде почувствовал себя увереннее.
- Меня зовут Ольга, - начала я, - Я знаю Миху.
При упоминании Михи, Жека скривился, но не удивился. Может Миха ему клеентов подкидывает?
Я помолчала, ожидая что он заговорит, но Жека и не думал вступать в разговор.
- Недавно у меня пропала подруга, - я замялась. В голову не приходило, что прийдется врать, однако чутье подсказывало что скажи я Жеке прямо про Марианну, он погонит меня прочь сразу же. Даже Макс не смог трогать ее вещи. Так что врала я вдохновенно. - Неделю назад, уехала к маме в Архангельск, должна была вернуться через три дня. И пропала. Она раньше никогда так не делала, очень отвественная. На работе ее потеряли и я волнуюсь. Милиция говорит еще рано говорить о пропаже, а у меня даже номера ее матери нет. Помоги. Помогите, пожалуйста. Миха говорит вы все можете.
- Десять штук, - мелонхолично отозвался Жека.
- Штук? - Я и правда удивилась, работа плевая, за такую больше полутора не берут.
- Десять тысяч рублей. Нет, уходи. - Жека смотрел на меня изподлобья. Ему было в общем то все равно уйду я или останусь.
Ладно, но у меня с собой всего лишь пять. Миха не говорил о десяти ничего. - Жалобным просительным тоном начала я и полезла по карманам за мятыми купюрами. В общем то денег у меня было несколько больше, но отдавать их Жеки не было желания. Он в городе не единственный сенс, зато вымогатель изрядный. - Может быть...
Жека брезгливо поморщился и сгреб мятые купюры, внимательно пересчитал и милостливо сказал. - Ладно, только учти, результат не всегда верен. Может быть я не смогу сказать где она, а вот например где заначку прячет, - он тоненько захихакал.
Озноб прошелся по шеи, спустился за шиворот. Я вдруг очень четко осознала что сижу в мерзкой квартре мезркого парня, который сильно смахивает на социопата и никто не знает где я. Сжав кулаки в карманах, заставила себе успокоиться. А то выясниться что тут два психопата вместо одного. - Вот ее брошка. Ма... Марина ее очень любила.
Я протянула руку и достала из внутреннего кармана золотую брошку в виде веточки с гранатовыми листочками. Метал нагрелся от моего тепла и брошь показалась живой на мгновенье. В холодных руках она была как уголек. Я осторожно положила ее журнлаьный столик, что стоял между нами перед Жекой.
Он опять брезливо поморщился и начал снимать перчатки. На нем были обыкновенне резиновые перчатки, так хорошо подогнанные, что я их в чертовом полумраке и не заметила. Да он точно псих!
- а ты думала все просто? - Жека огрызнулся, - Бесчувственные твари, если бы ты чувствовала хоть в половину того что могу почувствовать я. А? Смерти, чужую боль, счастье, а? Всех тех кто касался этих вещей - он обвел взгядом комнату, - Всех их... Но нет, на ваше счастье - вы бесчувственное стадо баранов...
Давай вернемся к делу, - мой голос начал дрожать, этот парень вызывал не просто дрож, ужас. Я видела психов не справившихся с даром, но он был по настоящему пугающим, хотя бы потому что был логичен в своих делах. Не незмозглый безумец.
К делу? - Его взгляд стал осмысленным, вернулся к броше на столе. Красный огонек посреди мрака разделяющего нас мрака.
Я даже не знаю успел ли он коснуться броши или нет. Жуткий нечеловеческий вой парализовал меня выбив из реальности. Я выставила руки вперед скорее инстинктивно и уцепилась за полы его рубашки. Жека бросился на меня так внезапно, как яростное животное.
Я моргнула и поняла что лечу на пол, а Жека прыгает на меня. Но я уже ощущала текстуру хлопка под пальцами, это уже было. В этот момент я правда ощутила материю, он добрался до меня.
Брошка поцарапала мне горло, застряла в вороте пальто, а мы уже падали в пыль на груду газат. Это было лучше чем стекло или лампа, пока мы не начали вязнуть в газатах. Пожелтевшая газета закрыла мое лицо, но я все еще видела его руки тянущиеся к мое шеи.
Не было не произнесено не звука, только хриплое дыхание. Его и мое. Только наша борьба. Моя за жизнь, а его... да черт его знает.
В какой-то момент мне удалось просунуть колено между нашими телами и откинуть его назад. А через секунду я уже бежала по коридору сметая горы мусора за собой. Реальность снова раздвоилась, я видела все вдвойне. То что сейчас и то что будет через мгновенье. Это позволило мне лавировать в узком туннеле достаточно быстро даже не смотря на темноту. Я не позволяла себя оглянуться, я боялась увязнуть в рухляди и остаться тут навсегда. Он был где-то позади, но Жека привык к своему устроенному мирку и сейчас потерял свое приемущество. Он был слеп в темноте среди развороченного барахла. Слеп как и я, однако у меня было мое будущее.
Я хлопнула дверью.
Я хлопнула дверью. Взаправду. Слетела вниз перескакивая через ступеньки, падая и подымаясь. Я бежала вперед. Я никогда так не радовалась снегу и морозу как сейчас. Никогда раньше я не чувтсвовала себя такой живой!
Я бежала через дворы не оглядываясь назад. Я боялась увидить его позади себя. Безумно боялась. Я не остановилась даже когда мышцы вскипели, даже когда казалсь что их волокна начали лопаться. Мне все казалось, что сейчас он нагонит меня и снова потянет скрченные пальцы к горлу.
Я рухнула около ржавого гаража, целая вереница таких же была впереди. Черт знает куда я попала, в полутьме были видны лишь очертания зданий.
Запах гари, мочи, гнили наполнил легкие. Было ужасно жутко, меня начало тошнить, стоило лишь вдохнуть аромат с задворков ада. Но это было лучше, в сто раз лучше этой жуткой пожелтевшей времени старушечьей квартире с этим психом в ней. Это было что-то живое, а там все было мертво.
Я жива. Я жива! Я чувсвтую холод, меня выворачивает от вони. Сердце колотится, дрожат ноги. Я жива! Это прекрасно.
Еще никогда я не ощущала жизнь так ярко, так великолепно, так живо...
Чертавы эндарфины заставляли мою улыбку светиться как лампочку. Как сотни новогодних лампочек.
О боже, ну если я пережила общение с чекнутым телепатом, то все остальное мне непочем. Я засмеялась. Хохотала как безумная, согнувшись на потрескавшемся исковерканном асфальте я хохотала до слез. Под щекой была грязь, но какая же это была живая божетсвенная грязь. А тот снег на против под консервной банкой, чистный нетронутый снег, он был восхитителен, даже фантик от конфеты, прекрасный фантик созданный дизайнерами в ярко зеленом оттенке, он был подобен Моно Лизе.
Я перевернулась на спину, потому что начала задыхаться. Меня начал пробирать холод и кто это там поскуливает так хрипло? Ах, да, похоже тоже я. Эйфория уходила, уступая место усталости и пустоте.
За весь этот длинный день я успела прочувствовать весь спект эмоций от ужаса и боли до истеричной радости. Нервная система перегрелась и вырубилась, оставив мне лишь пустоту и вату в голове.
Нодо было подымать и идти домой. Надо было привести себя в порядок. Надо, надо, надо. Я чемпион по планированию. Ох.
Часы показывали четеры утра. Я была у Жеки с половины одиннадцатого до примерно одиннадцати, а значит я уже пять часов на холоде и совершенно не знаю где нахожусь. Чуда ждать не приходится. А жаль.
Или...
На против меня стоял Макс. Это был мой Макс, такой привычный и надежный и это был не мой Макс. Этот парень в черном кашемировом пальто с прямой спиной с выраженим спокойствия на лице.
- Макс, - позвала я и попыталась встать. Ноги уже начали слушаться, но приходилось цепляться за ржавую стенку гаража. Труха сыпалась, оставляя на пальцах бурые следы. Ненавижу ржавчину. - Макс, это ты?
Я решил не прирывать твою истерику, - Он выдохнул и поошел ко мне. Такой же спокойный и деловой, такой странный. Он накинул мне на плечи плед, старый клетчатый плед красно-зеленый, шотландский, тот что всегда болтался в их машине на всякий случай. - Знаешь, ты выглядела абсолютно безумной. Такой прям из книг Кинга.
Отлично, скоро начну резать людей в подворятнях. - Я попыталась сделать кровожадную модру, но не была уверена что вышло похоже. Скорее жалко.
Я так и не решилась спросить как и почему Макс нашел меня. Я боялась его гнева. Очень боялась, но он не словом не обмолвился об этом всем, просто усадилменя в машину и повез домой через сонный город. Поднялся со мной до квартиры и поцеловал на прощание в щеку.