Иванова Вероника Евгеньевна : другие произведения.

Свобода уйти, свобода остаться (первая часть)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 5.38*6  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Ваша судьба расписана от рождения и до смерти, даже на свет вы появились в полном согласии с правилами, почти такими же старыми, как весь ваш род. Служба так тесно переплетена с жизнью, что вы и сами иногда не понимаете, где заканчивается одно и начинается другое. Жену вы тоже выбрали себе сами, окончательно и бесповоротно, и все, что остается, это только полюбить ее всей душой. Ни шага влево, ни шага вправо: на все вам установлены границы. Есть лишь одна свобода - свобода выбора. Вы вольны сбежать, бросив все, или остаться, но тогда и принимать придется тоже все. Большего не дано. Но большего и не требуется!

Вероника Иванова

СВОБОДА УЙТИ, СВОБОДА ОСТАТЬСЯ

  
  
   Гроза покидала рейд.
   Возвращалась домой - в море, которым была рождена. Уходила как корабль, под парусами лиловых туч. Уходила, оставляя разлитой в воздухе ту особенную свежесть, которую поэтически настроенные личности именуют не иначе, как "первый вздох новорожденного мира", а все остальные ругают за пронзительную сырость.
   Волны, еще совсем недавно с пугающей силой бившие в борта, теперь всего лишь ласково поглаживают просмоленные доски. По мокрой палубе рассыпаются блики лунного света.
   - Поднять колмы!
   Окончание команды сливается с топотом ног, затихающем где-то на полубаке. Два треугольных паруса начинают медленно ползти вверх.
   - Навигатор: уходим с рейда, барраж пол-узла!
   За горстью небрежно оброненных слов следует недолгая пауза, по истечении которой судно, повинуясь уверенным рукам матросов, плавно разворачивается к ветру.
   - Парусным мастерам: ходовая готовность!
   Короткая дробь топота, и тишина утренних сумерек вновь нарушается только поцелуями волн в правую скулу фессы.
   Утихающий ветер лениво играет мокрыми парусами, но раздающиеся хлопки только подчеркивают напряженность беседы двух теней на крыше рубки изящной кормы.
   - Не беспокойтесь, все движется к намеченной цели, - голос одного из полуночников нарочито спокоен, что само по себе не является самым лучшим способом внушить спокойствие окружающим.
   - Согласен. Но с той ли скоростью, что нужно? - Язвит второй.
   - Ламма прибудет вовремя, dan.
   - А все остальное? Вы уверены в успехе?
   - Настолько, насколько вообще можно быть в чем-то уверенным. Сроки рассчитаны самым тщательным образом. Случайности? Их не будет.
   - В самом деле? - Сухой смешок. - Да будет вам известно, капитан, нет в мире ни одной вещи, которая могла бы избежать влияния основного закона жизни.
   - В чем же он состоит, любезный dan? - В голосе первого слышна легкая снисходительность: примерно так разговаривают с несмышленым, но очень обидчивым подростком.
   - Если что-то может пойти наперекосяк, то пойдет непременно, капитан! Поэтому я и...
   - Парус! - Скатывается из "вороньего гнезда" матрос, и если учесть, сколько в его голосе искренней радости, можно предположить: впередсмотрящему обещали пару монет за дополнительное рвение.
   - Видите: все в порядке. Нам осталось только сдать груз и вернуться домой.
   - Домой... - задумчиво, но все так же тревожно, как и раньше, протянул второй. - Не хотелось бы возвращаться под раздачу.
   - Вы совсем не верите в успех, любезный dan?
   - Верю. Но вера, капитан, ничто перед волей.
   - Вашей или?... - Пробует уточнить капитан.
   - Волей провидения, - следует мрачный ответ.
   Небо на востоке светлеет. Приближается день. Но сначала... Сначала всегда наступает утро, не правда ли?
  
  
   ***************************
   Колм - треугольный парус, крепящийся на лежачей мачте. Используется для маневрирования и тихого хода.
   Фесса - быстроходный корабль малой грузоподъемности. В "Объединенном Судовом Регистре" записан в класс "Призрак". Хорош для разведывательных и курьерских целей.
   Ламма - рыболовецкое судно. Класс "Трудяга".
   Dan (в женском варианте - daneke) - дословно, "господин". Вежливое обращение, распространенное в Антрее - городе-государстве в южной провинции Западного Шема.
  
  
   ***************************

Пятый день месяца Первых Гроз

  

Изменчивая Ка-Йи в созвездии Ма-Кейин.

  

Правило лунного дня: "Все, что ты должен делать, опирается на обыденную реальность, воплощенную в осязаемые формы".

"Лоция звездных рек" напоминает:

Ка-Йи следует курсом, задающим трепетную чувствительность к пришествиям извне, которые мы сердцем ощущаем так же ясно, как кожей - горячее дыхание своей возлюбленной. Но и наше существование тем же самым эхом уносится во внешний мир, сообщая бесконечное: "Мы - едины". День природы, дикой и домашней, необузданной и хорошо знакомой. Очень полезно уделить время своим домашним, в том числе, животным, владениям, садам, водоемам и, вообще всем живым и неживым обитателям природы, встречающимся в течении дня. День наполнения жизни силой и смыслом, день возникновения новых начинаний и появления новых обязанностей".

  
  

Антреа, предместье Хольт, особняк daneke Тармы Торис,

первая треть утренней вахты

  
   Ваше утро когда-нибудь начиналось с кота? С четырех мохнатых лап, тяжело топающих по кровати и вдавливающих в подушку пряди ваших растрепавшихся волос? С переполненного вкрадчивым злорадством мяуканья? И впрямь, почему бы малость не позлорадствовать, если точно знаешь: как бы ни был проворен дремлющий человек, он все равно успеет задеть длинный хвост лишь кончиками пальцев...
   Вы когда-нибудь просыпались под пристальным взглядом немигающих глаз, круглых и желтых подобно полной луне теми осенними ночами, в которые так приятно сходить с ума? Нет? Не просыпались? Тогда вам не понять всей прелести моего сегодняшнего пробуждения.
   - Мя-а-а-а-а-у!
   Почти в самое ухо гнусит, гаденыш. И что ему не спится? Ведь едва-едва рассвело... Впрочем, чтобы установить сей факт, мне пришлось слегка раздвинуть веки, и мимолетное движение ресниц не осталось незамеченным: кот повторил свой призыв еще громче.
   - Пшел во-о-о-о-он!
   Как ни стараюсь, не могу придать своему голосу столь же противную и надоедливую интонацию, которая с легкостью удается Микису - наглому черному зверю шести лет от роду, любимцу и единовластному (хоть и незаконному) хозяину дома, под крышей коего я имею счастье обретаться.
   Попытка справиться с проблемой словесными методами успеха не имела. Да, можно списать неудачу на то, что животные не понимают человеческого языка. Если, разумеется, эти животные не происходят из магической лаборатории какого-нибудь любителя природы и заклинаний... Враки. Все они понимают. И даже читать умеют, сам убеждался. По крайней мере, картинки одну от другой отличают. Так вот, скот, постоянно мешающий мне спать, способен не только различать слова и правильно определять их смысл, но и улавливать малейшие оттенки чувства, их сопровождающего. А поскольку я пробовал отогнать назойливого зверя без должной твердости в голосе, он справедливо рассудил, что находится на правильном пути. И продолжил свое "черное" дело.
   - Вон, я сказал! - Очередной круг по подушке едва не заставил меня распрощаться с несколькими локонами. - Брысь!
   Приказ вкупе со слепым взмахом руки возымел действие, но причину моих злоключений не устранил: кот соскочил с постели, однако далеко не ушел.
   - Мя-а-а-а-а-а-у! - Требование стало еще настойчивее и омерзительнее на слух.
   Я обреченно открыл глаза.
   В такую рань! Да еще в законный день отдохновения после напряженной и насыщенной трудовой недели! Мерзавец лохматый... Впрочем, нет. Лохматый - я: рука, намеревающаяся почесать затылок, наткнулась на нечто, весьма напоминающее колтун. Ой, как все запущено... Что я вчера делал?
   На радость маленькому чудовищу, сажусь на постели и ставлю ноги на пол, в результате чего колени оказываются на уровне груди. Нет, ноги у меня не чересчур длинные. Зато у кровати их нет. Ножек, в смысле.
   Хорошая кровать, широкая: как-никак, супружеское ложе. И подарена на свадьбу любящими родителями невесты с пожеланием "незабываемых ночей". Угу. Никогда не забуду, как изжеванные жуками-древоточцами (судя по аппетиту, голодавшими не одну зиму) ножки подломились, и я вместе с рамой и периной рухнул на пол. Спросите, почему не с женой? Потому что мы спим отдельно. В разных комнатах. И в разных частях города. Но эта история - не самая желанная для воскрешения в памяти ленивым похмельным утром. Похмельным...
   О, вспомнил! Вчера я пил. Ну, правильно: очередную вахту отстоял, можно и расслабиться! А поскольку расслабление указанным образом запрещено мне к исполнению во дни работы... Нет, я не злоупотребляю. Мне даже не нравится напиваться. Но скажите, что еще делать пасмурным весенним вечером, когда возвращаться в пустой дом нет никакого желания, а маги-погодники пророчили грозу на всю ночь? Совершенно верно! Приятнее всего - заглянуть на огонек в одно из тихих заведений, где с полуночи разливают "только для своих", да пропустить кружку-другую. Желательно, не мимо рта. Я и не пропускал, судя по отражению в зеркале.
   Морда лица опухшая. Ай-яй-яй, в таком, можно сказать, юном возрасте (всего-то на четвертый десяток пошел), и уже так плохо переношу лишнюю выпивку... Стыдно. Мне ведь еще детей растить. Точнее, одного. Когда заведу. Надо взять себя в руки и, наконец, сделать физические упражнения постоянным участником распорядка дня. Ну да, вы поняли верно: для того, чтобы пить без последствий. Хотя бы на лице.
   Ничего, через пару часиков буду свеж и бодр - подтверждено многократными опытами. А вот с волосами надо что-то делать... Может, отстричь, и все дела? Вон, соседи с Горькой Земли вообще наголо свои черепа бреют. И никаких трудностей, даже мыть голову не надо: тряпочкой протер до блеска, и порядок!
   Отражение в зеркале задумчиво пропустило гребень пятерни через спутанные пепельно-золотистые лохмы.
   Не-а, оставлю, как есть. Во-первых, в городе, где каждый второй - моряк (а каждый первый считает себя таковым, хоть в море ни разу не был), носят только длинные волосы: не короче, чем до плеч. А у меня всего-то - чуть ниже лопаток. Да и, во-вторых... Наис засмеет. Так и слышу ехидное: "Решили укоротить прическу, любезный dan? Неужели, насекомые замучали?". Наис - это моя жена. Первая и единственная. И нежно любимая, только об этом не подозревает, а я не спешу ставить ее в известность... Впрочем, есть еще и "в-третьих". Длинные волосы мне по службе положены. В идеале они должны были бы доходить до пят, но такого издевательства над собой я допустить не мог, и путем продолжительных истерик на грани приличия (а очевидцы и участники уверяют, что далеко за гранью) добился-таки разрешения выглядеть, как все нормальные люди. Хотя в моем случае уместнее было бы... Нет, не сейчас! И так тошно.
   Отражение в зеркале поскребло ногтями подбородок.
   Щетинка начала пробиваться, значит, хваленое притирание придворного доктора действует от силы неделю. И на том спасибо. Бриться каждый день - врагу такого мучения не пожелаешь! Можно, конечно, отрастить усы и бороду, но... При дворе сейчас пользуются успехом мужчины с чисто выбритыми лицами. Поветрие такое. Да и, как мне по секрету призналась одна подвыпившая фрейлина, далеко не все дамы любят целоваться с усато-бородатыми кавалерами. Потому что усы колются и частенько бывают мокрыми, как щетка, которой драили палубу. Я, конечно, не дамский угодник...
   Отражение в зеркале гнусно ухмыльнулось.
   Сдаюсь. Угодник, угодник! По мере сил и желания. А если заранее знаешь о возможных препятствиях на трудном пути соблазнения, не легче ли устранить их еще до возникновения? То-то! Соблазнитель из меня, правда, неважный, потому что без винного подогрева сознания нет должного куража, а когда выпью...
   Вот и вчерашний вечер закончился привычным образом. Стенаниями на тему: "Меня daneke не любят". Надеюсь, Савек к тому моменту уже разогнал всех случайных посетителей, а завсегдатаи за столько лет успели попривыкнуть к моим "выступлениям", хотя поначалу воспринимали серьезно и даже пробовали утешать. За что получали по физиономии и давали сдачи. Мне, разумеется. А я звал на подмогу мебель и предметы утвари уважаемого в узких кругах ценителей хорошей выпивки трактира "Окровавленный риф", за что на следующий день извинялся перед его хозяином, подтверждая искреннее раскаяние в содеянном горстью монет.
   Так, ну-ка, посмотрим: костяшки пальцев не ссажены, синяков на лице не наблюдается. Значит, драки не было. А это что? Лиловое, с желтыми краями продолговатое пятно на голени. Неужели... Нет, это я наткнулся на раму кровати, падая. Или сначала наткнулся, а потом уже упал? Да какая разница? Хуже другое: полоса кружев по подолу ночной рубашки оторвана. Надо будет просить Эйну привести мою спальную одежку в порядок. Собственно, и ношу-то сию просторную пакость именно из-за несовершеннолетней племянницы хозяйки дома: daneke Тарма, как только узнала, что спать я предпочитаю, в чем мать родила, поставила категоричное условие: или буду соблюдать приличия, или отправлюсь искать другое место жительства. Я, как человек, у которого лень и практичность с рождения идут рука об руку, взвесил все "за" и "против", и... Принял предложенные правила игры. Правда, Эйна так мерзко хихикает, когда видит меня в ночной рубашке, что поневоле думается: не настолько эта девушка чиста и невинна, как утверждает ее тетушка.
   Бух - толчок под коленку. Недовольный. Ну, разумеется! Хочешь сказать: сам встал, а про меня забыл? Забудешь, как же! И хотел бы, да...
   Эй, а откуда на полу вода? Ковер же испортит, напрочь! Странно... Балконная дверь закрыта. Тогда в чем причина происхождения маленького болотца? А, понятно: после зимы рама чуть изогнулась, и образовалась небольшая щель, которая была совершенно незаметна, пока... Пока не начались ливни. Придется звать плотника: или поменяет, или подтешет, да замок врежет в другое место, иначе меня зальет. По уши.
   А погода-то какая красивая!
   Не могу удержаться и выхожу на балкон. Зачем? Сказать: "Доброе утро". Кому? Городу. Моему городу. Антрее - сокровищу, расположенному в дельте полноводной Лавуолы.
   Как ты прекрасна, любовь моя! И вчера, хмурящаяся мрачнее полога сизых туч, и сегодня, кутающая бледные плечи в розовую дымку рассвета... Если есть на свете место, в котором хотелось бы родиться и умереть, то это ты, Антреа. Только ты.
   - С добрым утром, дорогая!
   Шлеп.
   Дурно пахнущая, вязкая капля шмякнулась мне на нос. Сверху. Я задрал голову.
   Так и есть. Зар-раза! Опять ты?!
   Голубь на карнизе крыши сделал вид, что меня не замечает.
   Ну, я до тебя доберусь! Арбалет, что ли, стянуть у Кир? Весь дом стрелами утыкаю, но твою поганую тушку...
   - Мя-а-а-а-а-ау!
   И ты туда же! Сговорились, что ли? Ладно, оставим птицу на сладкое, а для начала займемся котом.
   Займемся, да. При беглом осмотре содержимого погреба выяснилось, что рыба, купленная для домашнего любимца, приказала долго жить. В желудке этого самого любимца, и, что самое обидное, еще вчера. Потому что на кухонном столе, придавленная миской, меня ожидала записка простого и понятного содержания: "Dan Рэйден, не сочтите за труд, прикупите Микису рыбы до моего возвращения".
   Любезная Тарма навещает своих родственничков, а на мои ноющие плечи вешает заботу о матером звере, который сверлит меня с самого утра своими желтыми глазами-плошками? Замечательное начало дня. Хотя... Из любой неприятности можно извлечь нечто хорошее. Есть повод протрястись по дороге на рынок и обратно. Как раз успею к выгрузке ночного улова. Решено! Только ополоснусь и надену что-нибудь, более подходящее для прогулок по городу, чем ночнушка. А тебя, дама моего сердца, брать не буду. И даже не подмигивай бликами гарды! У меня день отдохновения, а в тебе весу порядочно, к тому же неохота лишний раз подставлять твои щеки сырым поцелуям морского воздуха. И вообще...
   Ну что может случиться со мной ранним утром на рыбном рынке?
  

Дорога в Нижний Порт

  
   Нет, с этими кудесниками-недоучками из Гильдии надо что-то делать! Обещали грозу? Прекрасно! А прибирать кто будет? Только не надо мне рассказывать сказки про то, что гроза - "погодное явление, не имеющее ничего общего с совместными практическими занятиями Водного и Воздушного Крыльев"! Не поверю, даже если приплатят. Впрочем, смотря сколько согласятся приплатить... Нет, все равно, не поверю. Потому что совершенно точно знаю: весь вчерашний вечер и почти всю ночь маги терзали небо своими заклинаниями. На предмет начала сдачи весенних экзаменов по управлению стихиями. Нет, умение полюбовно договориться с погодой - дело хорошее, не спорю. Но они хоть раз наблюдали последствия своих занятий? Положим, корабли в порту и на рейде пострадали мало: если матросы не поленились, для просушки парусов понадобятся сутки, не дольше, с палубы же вода сама скатывается. А вот что делать несчастным горожанам, в окна и крыши домов которых ночь напролет били струи дождя? Или тем, кто должен с утра пораньше, невзирая на обстоятельства, тащиться через весь город по мокрой мостовой?
   А-а-ах!
   Вот, наглядный пример: сам едва не поскользнулся на камне, коварно выставившем свой гладкий бок из брусчатки. Каблук соскользнул. Если бы не врожденная грация и выработанное долгими и упорными тренировками чувство равновесия, непременно измерил бы глубину ближайшей лужи. Вру, конечно: удержался от падения чудом, потому что думал совсем не о том, куда поставить ногу.
   О чем думал-то? О разном.
   Например, о том, какой я все же молодец, что выбрал для проживания дом почтенной Тармы Торис: до всех мест службы примерно одинаковое расстояние выходит. Впрочем, именно эта причина заставляет меня, скрипя зубами, мириться с некоторыми причудами хозяйки и прочих домочадцев. А причуд этих имеется... Много. Да и я, надо признаться, парень со странностями. Но в своем глазу никогда ведь соринку не замечаешь, верно?
   Главная прелесть и польза бурного ливня - чисто вымытый город, потому как, не только лицу требуется время от времени освежаться водой. Воздух просто звенит от свежести. Капельки дождя, оставшиеся на листве, переливаются в солнечных лучах. А какие запахи! Нет ничего приятнее горьковатого аромата свежей зелени с тонкой ноткой наливающихся белым цветом кистей мирены. Можно целый день провести в тени пышных кустов... Хм. Возможно, так и придется поступить: солнце на небе уже час или два, а дымка все не рассеивается. Жаркий будет день. Совсем летний, хотя до наступления настоящего лета еще недели три. О-хо-хо! Надо поторопиться, а то принесу домой уже основательно протухшую рыбу, которую Микис, разумеется, есть не станет. А значит, нужно будет искать другой корм... И опять утруждать пешими прогулками мои бедные усталые ноги. Допустить такое кощунство? Нет, тысячу раз нет! Лучше ускорю шаг сейчас.
   Не доходя до Нижнего Порта пары кварталов, сворачиваю на узкую кривую улочку, в народе носящую название Загогулина. Как ее именовал официальный план города в Королевской Библиотеке, я не знал отродясь, зато каждый местный житель на вопрос "Как пройти на Рыбный рынок?" охотно пояснит: "Это вам, любезный dan, надо идти вдоль во-о-о-он того забора... Ну да, того, каменного, где сверху железки прилеплены. А когда он закончится - только не прозевайте! - сразу слева Загогулина начнется. Вы не смотрите, что она петляет много: выведет на рынок быстрее самых прямых улиц!". Что верно, то верно, кстати: путь по ней всегда получается короче, хотя кажется, что идешь на четверть часа дольше. Загадка, не находящая объяснения. Поговаривают, что творцом сего странного прохода (кое-где раздвинувшего дома, а кое-где - разрубившего пополам) был маг в состоянии легкого (а может, и не очень) подпития, а причиной стало желание означенного кудесника поскорее попасть из одной части города в другую, минуя многолюдные места. Вот и проложил путь, только не напрямик, потому что в тот момент не соединил бы прямой линией даже две точки, отстоящие друг от друга на ширину ладони... А вообще, встретились бы с ним, сказал бы "спасибо". Искреннее.
   Кстати, о рыбках: почему я уверен, что смогу найти то, что мне нужно? Штормило ведь вчера еще с обеда, и рыбаки рано вернулись в порт. Остается надеяться, что среди них был смельчак, переждавший грозу за Янтарной Цепью и доставивший свежий улов с утра пораньше.
  

Рыбный рынок

  
   Рынок слегка оглушил меня веселым гомоном. Ну конечно, это для некоторых (только не будем показывать пальцем!) начало утренней вахты - время невозможно раннее, а рыбацкие суда уже почти полностью выгрузили предназначенный для продажи товар, и сейчас корзины с серебристыми тушками, щедро пересыпанными льдом, растаскиваются по лавкам. Доходное дело, кстати, поставлять лед: об этом говорит хотя бы факт, что занимаются им гномы - уж эти-то коротышки выгоды не упустят! Любопытно, что видят они ее там, где все остальные поначалу носы воротят, а потом спохватываются и начинают причитать: ой, а мы первыми об этом задумались... Вы-то задумались, а они взяли и сделали. Правда, в последнее время очень часто попадаются подделки. Какие? Ледяные, конечно же! Не "кристально чистые ледники Ринневер", а нечто смороженное из мутной воды неизвестного происхождения. И вдвое дешевле, что немаловажно. Спору нет, свою задачу и этот лед выполняет вполне успешно. Есть только одно "но": если вовремя не убрать с него рыбу (мясо, овощи - по вашему предпочтению), она приобретет привкус каленой стали. Пробовали на язык лезвие ножа? Вся приготовленная пища будет с таким "ароматом". Есть можно, но удовольствия маловато.
   О, в этих рядах на качестве товара не экономят: радужные переливы чешуи спорят блеском с ледяным крошевом. И запах свежий, дразнящий: так и хочется плюнуть на все, добраться до ближайшего пирса и сигануть в изумрудные волны... Может, так и поступлю, но попозже. Когда разберусь с делами. И если позволят, что вряд ли.
   Нет, сюда мне не надо: здесь рыба, рассчитанная не столько на изысканный вкус, сколько на тугой кошелек. И туда не надо, там торгуют речными деликатесами. А надо мне... В самый зад. В задние ряды, то есть. В самые вонючие ряды.
   Воняют они, кстати, не из-за прижимистости лавочников, считающих каждого "быка", когда речь заходит о покупке подводы льда, а из-за самого товара. Морская рыба, знаете ли, пахнет. Особливо некоторая, но она-то мне и нужна: две недели кряду Микис не желает видеть на своем "столе" ничего, кроме камбрии - не побоюсь этого слова, выродка в славной семье обитателей моря. Довольно вкусная и питательная, она имеет запах слишком сильный, чтобы быть приятным. Скажу больше: достаточно пяти минут вдыхания, чтобы возненавидеть рыбу вообще, и камбрию в частности. А когда кошачья морда, только что отвалившаяся от миски, тычется вам в лицо, благоухая, как целый ряд на рынке... Хочется навсегда уехать от моря подальше. Очень хочется. Полчаса примерно. Потом привыкаешь. Вот и я, сделав несколько вдохов, отставил неприятные ощущения в сторону. Впрочем, мне чуть проще, чем всем остальным, потому что запахи воспринимаю несколько в ином ключе. Работа у меня такая: нюхать. А иногда - и вынюхивать...
   О, нашел! Узкий прилавок, притулившийся к глухой стене дома. Навеса нет, пристройка для хранения товара отсутствует, значит, хозяин либо рассчитывает продать рыбу до того, как солнце засияет в зените, либо... Не особенно заинтересован в выручке. Бывают, кстати, и такие, по разным причинам ставящие во главу угла процесс, а не результат. То есть, и результат тоже, но временами совершенно не очевидный.
   Сухонький мужичок с выцветшими до грязной белизны волосами нарочито медленно вытер ладони о фартук и, прищурившись, поинтересовался:
   - Прицениться желаете, али просто смотрите?
   - Одно другому не мешает, милейший, - огрызнулся я.
   Ненавижу услужливых торговцев: если мне что-то понравится или покажется заманчивым, сам спрошу. А лезть с советами не надо! От чужих мнений только голова пухнет, а пользы не прибавляется.
   - Как угодно, - качнул головой хозяин лавки, но на него я уже не смотрел, потому что...
   В ноздри ударил привычный, но совершенно неожиданный в такое время и в таком месте запах.
   Чужак. По меньшей мере, один. Совсем рядом: кажется, только руку протяни... Но - где? И насколько он может быть опасен? И почему я не захватил с собой мою острозубую daneke? Все, что имеется из оружия - нож. Можно сказать, столовый: колбаску порезать, ногти почистить. Плохо. Очень плохо. Но дать себе приказ к отступлению не могу. Поздно. Встал на след.
   И тянет чужим именно от корзин с рыбой... Придется взглянуть поближе. Нет, залезть внутрь.
   - Позволите выбрать самому?
   Спрашиваю только из вежливости. Даже если будет против, начну копаться в скользких чешуйчатых тушках.
   - Благородный dan знает толк в рыбе? - С некоторой ехидцей в голосе торговец задает встречный вопрос.
   Угу. Знает. В поедании рыбы, в основном.
   Стоп. "Благородный dan"? Это с какого же перепуга он так меня именует? Благородного во мне сейчас - только происхождение, потому что одет я серенько: горожанин с доходами средней руки, не более. И косу заплетал наспех. И шляпу на голову нахлобучил. Золота на себе не ношу, иных драгоценностей - тоже. Так откуда рыночный торгаш вытащил "благородство"? С моей-то помятой после вчерашней пьянки рожей?
   А?
   Э...
   О.
   Рожа у меня выбритая, пусть уже не гладко, но все еще пристойно. А ты наблюдателен, дяденька... Почему мне не нравится сей факт? Ладно, оставим "на потом". А сейчас...
   Откидываю крышку ближайшей ко мне корзины и тупо смотрю на начинающую блекнуть сизую чешую, усыпанную мутными кристаллами. Так, емкость не особенно большая, и если в ней прячется человек, то рыбины сверху лежат слоя в два-три, не больше. Засучиваю рукав и запускаю правую руку в холодное и скользкое нагромождение результатов ночного улова. Бр-р-р-р-р! Отвратные ощущения. Впрочем, я ведь не исследую нутро корзины, а ищу вполне определенную вещь. Которой здесь, как это ни печально, не наблюдается. Переходим к следующей.
   По закону подлости, удача улыбнулась мне только на пятой и, соответственно, последней в ряду корзине. Порядком озябшие от нырков в ледяное крошево пальцы нащупали ременную петлю и потянули за нее. Вверх. Скидывая лед вперемешку с камбрией на каменные плиты настила торговых рядов и отправляя туда же "потайную" крышку. Сосуд с двойным дном? Проходили, и не раз. А что в нем?
   Заглядываю в тень плетеных стенок. И тень отвечает мне взглядом. Очень испуганным и очень жалобным. А спустя мгновение начинает плакать ребенок.
  

Пост Городской стражи в Нижнем Порту,

вторая треть утренней вахты

  
   - Мне, право, неудобно просить вас, dan Рэйден, но не могли бы вы еще раз изложить обстоятельства, связанные с обнаружением хэса?
  
   *******************
   Хэс - искаженное и сокращенное от haаzen - "вторгшийся без дозволения".
   *******************
  
   Голос младшего дознавателя прямо-таки сочится патокой, от которой меня лично подташнивает уже битых полтора часа.
   Могу понять удовольствие, с которым скромный служака заполучил в свои усердные руки мою персону. Могу. Но одобрить? Ни за что! Попадись ты мне "по долгу службы", сопляк, я из тебя рагу сделаю. Для тех, кто с последними зубами распрощался. То бишь, порублю. Мелко-мелко. В фарш.
   Улыбаюсь, и сообщаю допрошающему не менее сладким тоном:
   - Неудобно, милейший, без штанов по чужим балконам на рассвете скакать.
   Офицер краснеет, потом бледнеет и начинает каменеть лицом. Напросился? Терпи теперь, дорогуша! Хоть ты и при исполнении, а я, даже будучи на отдыхе, могу кое-что себе позволить. Например, высказать свое неудовольствие тем способом, который сочту приемлемым. Для себя, разумеется.
   Приятно все обо всех знать. Ну, хоть иногда. А в данном случае... Нет, я не подглядывал, упаси меня Всеблагая Мать! Еще чего не хватало! Впрочем, зрелище, наверняка, было захватывающим. Любопытно, с кем у него интрижка? Бьюсь об заклад, с женушкой одного из старших офицеров. А то и самого амитера. Супруга которого вовсе уже не молоденькая особа, что придает ситуации еще большую пикантность... Влип ты, парень. Не надо было меня злить. Потому что, когда я злюсь, я... Не задумываясь обращаюсь к своему тайному оружию. Не слишком честно, согласен. А честно было заставлять меня раз за разом отвечать на одни и те же вопросы? Ну, не хотел писать сам, и что? Пачкать пальцы чернилами и снова натирать любимую мозоль? Не сегодня. Сегодня я отдыхаю. В том числе, и за чужой счет.
  
   ***************
   Амитер - старший офицер, в чьи обязанности входит руководство Постом Стражи в отдельном регионе, в данном случае - Постом Городской Стражи в одном из районов Антреи.
   **************
  
   Пользуясь паузой, потребовавшейся дознавателю для приведения в порядок мыслей и чувств, ерзаю пятой точкой по подоконнику, на котором пристроился с момента своего появления в кабинете. Жестко и скользко, но на предложенный стул садиться не хочу: если он даже выглядит неудобным, нет особого смысла подтверждать теоретическую выкладку практикой. Да и ножки, как мне кажется, разновысокие. К тому же, из окна открывается вид куда более привлекательный, чем унылый кабинет на втором этаже здания, отданного в полное распоряжение посту Городской стражи. Из окна я вижу порт.
   Именно порт, а не море. Что интересного в море? Бездумная стихия, пожирающая жадной пастью корабли и незадачливых моряков. Красивая, не спорю. Особенно в своей штормовой жути. Да и в штиль неплохо выглядит, но... Куда больше мне нравится смотреть на причалы, кипящие жизнью днем и чутко дремлющие в часы ночной вахты. Сотни людей, занимающихся Делом. Да, с большой буквы "Ды". Не знаю, почему, но с раннего детства я благоговею перед теми, кто умеет что-то делать и, главное, делает. Наверное, потому что сам - лентяй. Мало того, что прирожденный, так еще и тщательно лелеющий сие качество своей натуры. Ох и попадало мне за лень от матушки! А рука у нее тяжелая: в свое время daneke Инис заслуженно носила звание королевской телохранительницы. Точнее, наперсницы. А еще точнее, подруги. Хотя, как раз последний титул остался при ней даже по выходу в отставку, и королева-мать частенько навещает наше родовое поместье, чтобы вдоволь поболтать с "отрадой своей души". А еще, чтобы до отвала наесться жареных на решетке лососей, которых ловит мой папочка - первый рыбак в округе. Я и сам не прочь свежей рыбки навернуть, но ловить... лениво. Вот и пользуюсь тем, что папаня души в рыбной ловле не чает. Да, не чает. Потому что его душа принадлежит мамане. Впрочем, информация не проверенная: это он мне так говорил, а добиваться подтверждения или опровержения от мамы я не стал. Из боязни получить по заду хворостиной, а то и чем поувесистее.
   О, "Каракатица" пришвартовалась! А с разгрузкой почему не спешат? Опять земля полнится слухами о "запрещенном к провозу товаре" в трюмах капитана Рикса? Можно было бы прогуляться по пирсу и разнюхать, если бы... Если бы этот олух не долбил меня, как киркой, своим желанием покрасоваться!
   Я повернулся к дознавателю и спросил, не отпуская с губ улыбку:
   - Так что вы желали услышать?
   Ответа не последовало, но офицер надулся, как морской еж, и мне до смерти захотелось ткнуть иголкой в покрасневшие щеки, чтобы выпустить из них лишний пар. Я, кстати, тоже кипел, и довольно давно. А что бывает, когда вода в кастрюле бурлит слишком долго? Правильно, ее становится все меньше и меньше. Воды, имею в виду. И, в конце концов, кастрюля начинает плавиться сама. Помню, меня удивлял факт того, что наполненный водой сосуд от огня не портится, и учитель объяснил, что в этом случае тепло не задерживается в пределах сосуда, а передается через воду в воздух, и тем самым оберегает металл от разрушения. И происходит это потому, что вода, оказывается, очень хорошо умеет тепло отбирать и поглощать. А воздух - не очень. Как-то так... Всего я не понял (да и не стремился в те времена что-то понимать), но поверил на слово и запомнил. На всякий случай: вдруг пригодится? Ведь пригождаться способны даже самые нелепые и, на первый взгляд, ненужные вещи...
   - Лично я желал бы поговорить, а не послушать. Надеюсь, мне будет оказана такая любезность? - Скучающий, с легкой ноткой усталости голос раздался от дверей, и я спрыгнул на пол, довольно скаля зубы:
   - Как можно отказать вам, светлый dan?
   Немного кривлю душой. По двум причинам, как ни странно.
   Во-первых, dan вовсе не светлый, а очень даже темный. Темноволосый. Не брюнет, но близко к тому. И загорелый. А глаза не под стать масти: светло-серые, кажущиеся выцветшими, хотя молодой человек, появившийся в дверном проеме - мой ровесник. И, что гораздо важнее, мой друг.
   А во-вторых, отказать в беседе ему нельзя, потому что Вигер Ра-Кен занимает должность заместителя верховного амитера Антреи. И поскольку работают за начальника всегда заместители, Виг не только лучше всех осведомлен о происходящих в городе и его окрестностях событиях, но и принимает в них активное участие. Когда в качестве наблюдателя, а когда в качестве постановщика и исполнителя главной роли. Остается только надеяться, что в моем скромном представлении на главных ролях буду все же я.
   Дознаватель судорожно вскочил на ноги и вытянулся струной перед вышестоящим офицером, стараясь сообразить, как поступать дальше. Виг милостиво кивнул, давая понять, что выказанное почтение не осталось без внимания, и небрежно велел:
   - Возвращайтесь к своим обязанностям, милейший.
   - Но составление отчета о происшествии еще не окончено... - попробовал возразить усердный служака, за что получил в награду ледяное:
   - Я сам этим займусь.
   Повторять дважды не пришлось: дознаватель выкатился из кабинета, оставив на столе все бумаги, в которые заносил для долгой памяти мои скупые и не вполне вежливые ответы.
   Виг вздохнул, стряхнул несуществующую пыль с рукава лазурно-синего форменного камзола, опустился в освободившееся кресло, заботливо поправив подушку на сиденье, и взял в руки один из листов, испещренных ровными строками. А я получил возможность в течение нескольких вдохов оценить ситуацию и то, насколько в ней увязли мои коготки.
   Так, выглядит парень устало: под глазами намечаются "мешочки", губы сухие, и цвет кожи кажется немного нездоровым. Значит, не выспался, друг мой? Печально. Но выяснять причину сам, пожалуй, не буду. Если захочет, расскажет. А не захочет - его воля. Лишится тогда утешения в крепких мужских объятиях и доверительного разговора на троих: я, он и бочонок эля. Так что...
   - Чего уставился? - Спросил Виг, не отрывая глаз от чтения.
   - Как догадался, что я на тебя смотрю?
   - Смотришь? - Тонкие губы изогнулись в сдержанной улыбке. - Пялишься - будет точнее.
   - Ну уж и пялюсь... А все-таки, как?
   - У тебя свои секреты, у меня свои. Ты же со мной не делишься?
   - Только попроси: я с радостью...
   - Зароешь меня в деталях своего промысла? Уволь, и так дел по горло. А некоторые еще сверху подкидывают, - dan ре-амитер отложил, наконец, недописанный отчет и откинулся на спинку кресла, сцепив худощавые, но сильные пальцы в замок. - Итак?
   - Итак?
   Присаживаюсь на краешек ранее отвергнутого стула. Исключительно, чтобы оказать уважение старому другу. Так и есть, передние ножки короче задних! Ладно, несколько минут потерплю.
   - Рассказывай.
   - Что?
   - Рэй, прошу, только не дурачься... - Виг досадливо сморщил свой горбатый нос. - Я не в том настроении, чтобы развлекаться.
   - Потому что не выспался, верно?
   - Принюхивался? - Сузились серые глаза.
   - Как можно, светлый dan! У тебя на лице все написано. Из-за службы?
   - Если бы... Лелия приболела.
   - Давно?
   - Три дня будет.
   - А я не знал... Серьезно?
   - У детей в таком возрасте все серьезно, - вздохнул Виг. - Но Сирел заверил меня, что обойдется без осложнений.
   - Ну, если Сирел так сказал, значит, обойдется! - Подпускаю в голос уверенности. Немного с лишком, но в таком деле, как успокоение родителей, не помешает самому казаться чрезмерно спокойным.
   Лелия - наследница рода Ра-Кен, очаровательная кроха шести лет от роду - единственная оставшаяся на этом свете память о покойной супруге. Немудрено, что Виг трясется над дочкой с утра и до вечера: не хочет справляться с новой потерей. И правильно, чем терять и потом снова искать, лучше беречь то, что держишь в руках. Пока оно само не решит уйти. В назначенный срок.
   Все будет хорошо, друг! Придворный врач знает свое дело и не допустит, чтобы сердце человека, обеспечивающего мир и покой во всей Антрее, было ранено скорбью: слишком расточительно, слишком опасно. А безопасность престола и вверенного королеве города превыше всего, как вдалбливают нам с малолетства. Вдалбливают так крепко, что в какой-то момент начинаешь свято в это верить. Но мне проще: я знаком с Ее Величеством. До той степени близости, когда политика и жизнь становятся единым целым, и верить уже не нужно, ибо - чувствуешь.
   - Думаешь? - Волнение в голосе Вига вырвало меня из тенет размышлений.
   - Уверен!
   - Твоими бы устами...
   - Но ты ведь не о здоровье Лил пришел со мной говорить, да?
   - К сожалению, - признание звучит совершенно искренне. - Какой ххаг понес тебя поутру на рынок?
   - Да так... Понадобилось.
   - С перепоя захотел рыбки поесть? - Ехидно щурится Виг.
   - С перепоя?! - Вскакиваю на ноги и возмущенно нависаю над столом. - Да ни в одном глазу не было!
   - А в сердце? - Тихий вопрос.
   - Причем здесь...
   - Опять всех посетителей Савека разогнал? Конечно, его доносы доставляют мне некоторое удовольствие красочным описанием твоих чудачеств, но... Поверь, я буду только рад, если ты перестанешь напиваться.
   - Потому, что это мешает моей службе?
   - И поэтому тоже, - легкий кивок. - Но плевать я хотел на службу! Хочешь, поговорю с Наис?
   - Не надо.
   - Я не буду на нее давить, Рэй. Просто объясню.
   - Не надо.
   - Она же не дура и все понимает. Возможно...
   - Я сказал: не надо!
   С трудом сдерживаюсь, чтобы не вцепиться в прямые плечи и не тряхнуть их обладателя посильнее. Ра-Кен выше меня ростом, но в весе мы примерно равны, а я больше времени провожу на свежем воздухе, и... Кстати, загадка: почему Виг успел загореть, а я еще бледный, как парус в лунную ночь? Должно быть, ре-амитер все же позволяет себе прогулки. И ему не надо день напролет торчать на солнце, пряча глаза в тени широкополой шляпы... Ох, доберусь я до твоих тайн, дружище! Все разнюхаю. Когда потеряю последние стыд и совесть, не раньше. Потому что шпионить за другом - один из самых опасных грехов. От него и до предательства недалече.
   - Остынь!
   Виг слегка вжимается в спинку кресла. Испугался? Зря: я никогда не причиню другу зла. Разве что, фонарь под глаз поставлю, но за дело! Нечего лезть в мою личную жизнь. Тем более что я и сам никак не могу в нее попасть.
   - Пожалуйста, оставим эту тему! - Взмаливаюсь. От всей души.
   - Как хочешь... Тогда вернемся к служебным обязанностям. Что же заставило тебя сползти с кровати и почтить своим присутствием торговые ряды?
   - Рыба.
   - Рыба? - Густые брови приподнялись, но тут же вернулись на место. - Логично. Какая?
   - Камбрия.
   - Камбрия? - Виг корчит презрительную мину. - С каких пор ты отдаешь предпочтение этой вонючке?
   - Не я. Микис.
   - Твой знакомый?
   Он же видел черную скотину, мешающую мне спать, и неоднократно, зачем же переспрашивает, да еще с таким искренним интересом? Наверное, забыл. Если вообще слышал кличку моего домашнего кошмара. Зато я уверен: Лелия, возившаяся с животным несколько часов напролет, прекрасно помнит, как звали ее партнера по играм.
   - Кот моей хозяйки.
   - А-а-а-а-а! - Удовлетворения услышанным ре-амитеру хватает ненадолго, и серые глаза удивленно вспыхивают: - Ты пошел на рынок за рыбой для кота?!
   - Ну да.
   - Ох... Теперь понятно, почему дознаватель не мог от тебя ничего добиться.
   - Почему это, понятно?
   - Ужасный Рэйден Ра-Гро, который никого не любит, трогательно заботится о домашнем питомце! Ну и новость! Будет, что рассказать на следующем балу.
   - Ты этого не сделаешь.
   - Сделаю.
   - Не сделаешь!
   - Сделаю!
   - А я говорю...
   Резкий хлопок ладонями по столу.
   - Ладно, подурачились, и будет.
   - Никому не скажешь? - Жалобно заглядываю в сталь серых глаз.
   - Никому.
   - Обещаешь?
   - Обещаю.
   - Правда-правда?
   - Рэй! Тебе не двенадцать лет, в самом деле! Может, еще мизинцы скрестим? Для пущей верности?
   - Было бы неплохо, - мечтательно почесываю шею.
   - Не дождешься! Все, шутки в сторону. Когда ты почувствовал хэса?
   - Когда добрался до рыбки-вонючки.
   - Расстояние?
   Вспоминаю исходную диспозицию.
   - Фута три.
   - А говоришь, не напивался! - Укоризненно замечает Виг, и я пожимаю плечами. Нет, не виновато: всего лишь соглашаюсь с фактом, которым меня ткнули в нос. Тот самый нос, которым и работаю.
   А допрос продолжается:
   - Что смог различить?
   - Неуверенность. Напряженность. Страх. Пожалуй, страха было больше всего.
   Не грешу против истины, но и всей правды не говорю. Да, тоненькая девчушка, которую грубо вывернули из корзины на каменные плиты солдаты Городской стражи, была напугана. Почти смертельно. Но на мгновение пустив в себя чужие чувства, я ощутил то, что было гораздо хуже страха. Отчаяние. Полное и беспросветное.
   Когда человек боится чего-либо, это заставляет его действовать, так или иначе. Прятаться. Бежать. Сражаться, в конце концов. Но когда приходит отчаяние... Не того рода, что бросает людей на поле боя в последнюю атаку, нет. Отчаяние осознания бесполезности действий. Каких бы то ни было. Отчаяние, холод которого заставляет все мышцы цепенеть, и ты можешь лишь обреченно взирать на происходящее, ожидая, пока коса смерти доберется до твоей шеи... Девчушка была больна именно таким отчаянием. А младенец на ее руках не испытывал иных чувств и не знал других мыслей, кроме голода, о чем громогласно заявлял всю дорогу до Поста Стражи.
   Все же, незачем Вигу знать ВСЕ мои впечатления. Делу не поможет, а выворачиваться наизнанку еще раз не хочется. Даже на бумаге, в скупых словах протокола задержания.
   - А другое?
   Вопрос был задан тем самым тоном, который только подчеркивает важность: нарочито безразличным.
   Я подумал и сказал:
   - Нет.
   - Уверен?
   - Ну-у-у-у-у...
   Виг взял со стола бронзовый колокольчик и позвонил. Меньше, чем через четверть минуты, в кабинет вошли двое солдат, сопровождающие виновницу переполоха, оторвавшего ре-амитера от постели больной дочери.
   Хрупкая, это верно. Но не такая уж маленькая, как сначала показалось: макушкой достанет до моего подбородка. Белобрысенькая. Кожа - бледная до желтизны, и вены на кистях рук, вцепившихся в кулек с младенцем, кажутся зелеными. Глаза... Черные. Совершенно. А может, просто зрачки расширены до предела. Да и какая разница? Мне с этой девчонкой по жизни вместе не идти - зачем разглядываю? А впрок: пишу очередную главу своей славной деятельности. Герой! Ха! Ребенка поймал. Даже двух. Теперь мне за это медаль дадут. Большую и деревянную. Как главному борцу с детьми. Потому что хоть они и хэсы, но в первую очередь - несовершеннолетние. А мое грубое вмешательство в нежное детское сознание могло привести к... И привело: вон, с каким ужасом девчонка на меня косится. Даже на прямой взгляд не решается.
   - Что скажете, dan? - Виг нервно постукивает пальцами по столу.
   Не отвечаю, сосредотачиваясь на ощущениях.
   Так, посмотрим. Точнее, понюхаем.
   Рыба. Конечно, куда ж без нее? Отбрасываем. Сухая трава. Наверное, в трюме была солома. Молоко. Теплое и сладкое. Молоко матери? Нет, больше похоже на животное. Скорее всего, козье. И правильно: самое полезное для малышей. А поглубже? Под ворохом приблудившегося извне? Умиротворение и безмятежность. Хрустальная ниточка аромата невинных полевых цветов. Это все касается младенца, а что у нас с дитем постарше?
   Страх никуда не исчез. Отчаяние... Стало чуть слабее. По принципу: если сразу не порешили, глядишь, обойдется. Нет, милая, бывают и отложенные к исполнению приговоры. Но в твоем случае... Ххаг! Все-таки dan ре-армитер прав: перепил я вчера. И сильно перепил. А выпивка не только горячит мою кровь, но и притупляет ее полезные свойства. Не надолго, правда, но именно сейчас я почти ничего не чувствую. Так, на самой грани восприятия. И на ней... Или мне кажется? Сладость. Чуточку приторная. Нет, это от младенца идет: они все похожим ароматом пропитаны. Впрочем...
   Взгляд черных глаз обжег мое лицо сильнее летнего солнца, стоящего в зените.
   Ну зачем же ты так смотришь?! Зачем? Не топи меня в своем отчаянии, милая!
   Вздрогнув, словно услышав мой мысленный вопль, девчонка отвела глаза, а я облегченно перевел дыхание.
   - Итак? - Нетерпеливо интересуется Виг.
   - Я не в претензии.
   - Уверены?
   - Да.
   Все равно, ничего, кроме безысходности, сейчас в моей душе нет. А признаться, что мое состояние слишком слабо соответствует "рабочему" не могу. Стыдно.
   - Подпишете протокол?
   - Да. Если позволите, зайду завтра на Остров.
   - Буду ждать.
   Небрежный взмах руки, и конвой уходит. Вместе с детьми. Теперь их передадут в Дом Призрения или отправят за город, в одно из поместий, где с радостью примут... Да, новую рабочую силу. А что? У младшенького будет вполне приличное детство, а старшая сможет получать за свой труд достойную плату. И все останутся довольны. Кроме меня, потому что я убил целое утро на такое простое занятие, как обеспечить жратвой кота! И кто из нас после этого неразумное животное?
   - Тебе бы отдохнуть надо, - советует Виг.
   - А?
   - Даже кровь к лицу прилила.
   - Так заметно?
   - Увы.
   - Что ж... Пойду отдыхать. Но сначала мне нужно попытаться найти пару камбрий, а лавки, небось, уже опустели!
   - Может и опустели, но... - мне подмигивают. - Для тебя несколько рыбин отложили. Все равно, товар конфисковали, так зачем добру пропадать?
   - Ты настоящий друг! Дай я тебя поцелую!
   - Занятное проявление дружбы, - щурится Виг, благоразумно оставляя между собой и мной поверхность стола. Но когда такие мелочи останавливали наследника рода Ра-Гро? И я, взметая в воздух исписанные листы бумаги, уже скольжу пятой точкой по полированному дереву к своей цели, но не успеваю: ре-амитер проворно избегает жадной хватки моих пальцев и с порога строго напоминает:
   - Завтра к полудню, dan, в моем кабинете!
   Браво салютую в ответ:
   - Непременно, dan!
  

Сонная улица,

последняя треть утренней вахты

  
   Корзинка с рыбой оттягивает руку, но эта тяжесть хоть и не особо приятна, зато помогает поверить: утро прожито не зря. Более того, у меня появился шанс дожить до следующего утра, а не пасть смертью храбрых в неравной борьбе с голодным диким зверем, который... Ускорю-ка я шаг.
   Ту-тук! Гроздь капель рассыпалась по моей шляпе - это порыв ветра качнул ветки мирены, и те, с радостью освобождаясь от груза, оставленного ночным дождем, поспешили уронить его на меня. Невелика радость, конечно, но я не в обиде, потому что вода - самое загадочное вещество на свете. И самое дорогое. Без воды невозможно жить, но и с ней жизнь становится подчас невыносимой...
  
   Несколько сотен лет назад в том месте, где сейчас томно раскинулась на холмах Антреа, ничего не было. То есть, ничего, напоминающего поселение: только река, заболоченная пойма, тенистые рощи и непуганое зверье. Долина Лавуолы могла бы и до сих пор сохранить свой девственный вид, если бы не вечное стремление людей к обогащению. Дело в том, что побережье Радужного моря в Западном Шеме весьма неприветливо: отвесные скалы либо коварные топи, простирающиеся на десятки миль. А еще - рифы, не позволяющие кораблям подойти к берегу без печальных последствий для корпуса судна, груза и экипажа. Можно водить караваны из Южного Шема в Западный кружным путем - в обход горных гряд, по берегу Сина, через пустыню Эд-Дархи, мимо Горькой Земли и эльфийских ланов. Собственно, некоторые купцы так и поступают. Но Всеблагая Мать, как же это долго! Если товар скоропортящийся, вообще не стоит затевать торговлю. Да и все прочее... Чем длиннее путь, тем больше на нем встречается любителей поживиться чужим имуществом, не так ли? Нужен был другой маршрут. И он нашелся.
   Долгая и тщательная разведка побережья установила: имеется достаточно большой залив, подходы к которому свободны от рифов и других препятствий. Залив, в который впадает река, вполне годная для судоходства. И надо же было случиться такому совпадению, что один из ее притоков достигает обжитых провинций Западного Шема напрямик пронзая Ринневер. Капитан, командовавший разведывательным отрядом, не был дураком. Но помимо этого, он был преданным слугой своего господина и менее чем через сутки после получения последних данных, удостоверяющих совершенное открытие, о нем узнали. Избранные. Главы нескольких родов, снарядившие экспедицию. Новая земля с новыми возможностями - что может быть заманчивее? Перед таким соблазном меркнет страх потерять нажитое и привычка к насиженным местам. И втайне от короля началось "великое переселение народов".
   Сначала их было немного: кучка дворян, гвардейцы, присягнувшие им на верность, немногочисленные слуги (рискнувшие последовать за господами), рабы (которых никто, разумеется, и не спрашивал), и наемники - куда же без них, этих отчаянных голов, готовых залезть демону в пасть (а то и в другое, более сокровенное место), если за это хорошо платят. Потом появился мастеровой люд, занявшийся возведением причалов, набережных, мостов, цитаделей и просто предназначенных для жилья сооружений. Не одно десятилетие понадобилось, чтобы Антреа родилась и окрепла, но жителям нового города повезло эти годы провести без страха нападения извне. А когда крепостные стены взлетели на должную высоту, воевать за долину Лавуолы стало поздно. Правда, не все это сразу поняли, и время от времени город подвергался осадам с моря. Еще двести лет назад, после очередной попытки короля Западного Шема поставить Антрею на колени, стены фортов зияли провалами... Но время идет, опыт копится, разумы светлеют, и к власти приходят-таки умные люди. Его Величество Теварен Осторожный был умным человеком. Он довольно быстро понял, что вражда с городом-государством - гиблое дело, и предложил сделку: Антреа отныне и навеки веков получает самостоятельность, а Четыре Шема - удобный перевалочный пункт. Возглавлявшая Городской Совет daneke Ларита согласилась с условиями (выторговав, конечно, еще несколько милых привилегий в дополнение к указанным), и... Единогласно была провозглашена повелительницей. Королевой Антреи. С тех пор повелось, что на трон города-государства всегда восходит женщина, хотя многие мужчины считают сей обычай постыдным. Я, впрочем, с ними не согласен, и на то есть причины. Если Ее Величество Ларита была хоть немного похожа на мою мать или правящую ныне Руалу, положа руку на сердце, могу признать: лучшего выбора горожане сделать не могли. Редко в какой особе мужеского пола найдется столько силы, стойкости, упорства и нежной, но строгой любви к своему подопечному. И потом, никто ведь не берется оспаривать главенство женщин в управлении домашним очагом, а государство отличается от поместья разве что размерами.
   Антреа - город, живущий на реке, вокруг реки и за счет реки. Казалось бы, все прекрасно: торговля процветает, оборона боеспособна, луга долины плодородны, отроги Ринневер надежно защищают от северных ветров и нечистоплотных соседей - благодать, да и только! Однако, в каждой, даже самой милой сказке обязательно имеется хотя бы один злодей. Для того чтобы героям было, с кем бороться, и на чей труп водружать свою стопу, например. Злодейство обнаружило себя и в Антрее. Что самое любопытное, источником зла стала... да-да, та же самая река! Берущая начало в горах, на своем пути она проходила через пласты породы, содержащей зерна руды очень интересного металла, который... Но обо всем по порядку.
   Над Четырьмя Шемами обычно можно увидеть две луны. Молочно-белая Ка-Йи взбирается в небо почитай каждую ночь, а раз в месяц является во всей красе полнолуния. Золотая Ка-Йор навещает младшую сестренку довольно редко - раз в полгода по несколько дней, а все остальное время игриво подмигивает ей от самого горизонта. Но есть и еще одна луна. Черная Ка-Йен, которую можно заметить в небе раз в несколько лет, да и то, только когда она закроет своим траурным шлейфом пригоршню звезд. Не знаю, кто и сколько столетий назад назвал "лунным серебром" металл, найденный в глубине гор, но он и не подозревал, что оказался прав трижды. Потому что всего существует три разновидности странного металла - белая, желтая и черная. Об их полезных свойствах говорить не буду (я ж не гном, чтобы с ума сходить от любви к рудознатству), зато о вредных могу рассуждать много и горячо. Особенно о "слезах Ка-Йен", которые, растворяясь в воде, вызывают у людей, ее потребляющих, помешательство. Впрочем, все не так прямолинейно, как хотелось бы.
   Впервые влияние "лунного серебра" обнаружилось только спустя четверть века после того, как нога первого переселенца ступила в долину Лавуолы: один из подсобных рабочих на строительстве моста ни с того ни с сего выбил клинья из-под валуна, предназначенного для возведения опоры. Камень покатился вниз и погреб под собой пять человек, глубоко вдавив месиво из мяса и костей в речное дно. Поначалу на этот поступок не обратили должного внимания, решив даже, что происшедшее - случайность. Но когда "несчастные случаи" продолжились, стало ясно: что-то не так. Лучшие лекари и маги искали причину, заставляющую вполне мирных и добрых людей бестрепетно убивать лучших друзей и близких родственников. Как говорится, ищущий - найдет. Нашли. На свою голову.
   Выяснилось, что состав речной воды отличается от того, которым обладают другие реки Четырех Шемов. "Слезы Ка-Йен" не угрожают человеку напрямую. Да, собственно, и вообще не угрожают: какое дело "лунному серебру" до чаяний смертных созданий? Ровным счетом, никакого. Самый худший враг человека - он сам. Даже неосознанно и не нарочно.
   Некоторые люди могут всю жизнь преспокойно пить воду из Лавуолы, и только здоровее будут. А некоторые... Некоторые сходят с ума. От чего это происходит? Кто знает. Маги говорят что-то о неудачных смешениях кровей. Возможно, так и есть. И все делятся пополам: те, для кого "слезы Ка-Йен" смертельно опасны, и те, для кого совершенно безвредны. Остается только определить, к какой из половин вы относитесь. И вот тут-то и магические, и лекарские искусства зашли в тупик. Уперлись рогами в стену и возопили: что же делать?! Риск сумасшествия, может, и невелик, но поскольку определить нарушение душевного здоровья не удавалось, пока не начинались убийства, панический страх перед рекой начал с огромной скоростью распространяться среди жителей Антреи. Еще бы, кому охота пасть от руки старого приятеля или тихой лунной ночью собственноручно удушить в колыбельке собственного ребенка? Город стоял на пороге гибели, а терять нажитое никто не хотел: а ну, как уйдут люди, а их место гномы займут? С этими карликами бородатыми торговаться еще хуже, чем с маонскими купцами: три шкуры сдерут за провоз груза по реке... Жажда наживы всегда сильна, а когда ее подстегивает страх смерти, упряжка мчится, не разбирая дороги и не замечая препятствий. Так и Городской Совет, отчетливо понимая, что самостоятельно проблему не решить, принял решение обратиться к сведущим людям. Точнее, к не-людям. Чем и в каком размере было уплачено за помощь тогда, история умалчивает, но кое-кому приходится платить и по сей день... Мне, например.
   Из всех родов были выбраны два. Род Ра-Гро и род Ра-Элл, по своей воле принявшие Изменение. Одно на двоих. Он - служит и защищает, Она - продолжает Его в потомстве. Тайна Изменения не была доверена никому из участников и свидетелей тех далеких событий, но факт остается фактом: мужчины рода Ра-Гро способны определять склонность любого человека к "водяному безумию". С полтычка, что называется. С одного вдоха. В первое время работы у Стража, как его стали называть, было много. Но годы шли, население города менялось все меньше и меньше, поскольку свежую кровь в Антрею допускали избирательно и осторожно, и к моменту моего вступления в должность, можно сказать, служба мне досталась непыльная. Конечно, приходится отстаивать тяжелые вахты по несколько суток, но только в разгар судоходства и только в том случае, если прибывающие на кораблях люди намерены задержаться в городе на неопределенное время. Вот тогда и требуются услуги Рэйдена Ра-Гро. А все остальное время я посвящаю самому себе и имеющимся наследственным обязанностям. Хотя из них из всех самой желанной и недостижимой пока для меня является именно продолжение рода. Но я не тороплюсь: все должно происходить в свой черед. Оба родителя, что называется, должны войти в пору спелости. И если мне уже вполне по силам потрудиться над новым Стражем, то у Наис есть еще года четыре в запасе...
   - Мя-а-а-а-у!
   О, вот я и дома, о чем немузыкально сообщает мохнатый черный зверь, винтом снующий между ног. Ладно, ладно! Уже иду на кухню.
  

Предместье Хольт, особняк daneke Тармы Торис,

вторая треть вечерней вахты

  
   А-а-а-апчхи!
   Что-то пушистое залезло в нос и наглым образом прервало мой послеобеденный сон. Я приоткрыл глаза, но ситуация не прояснилась. Главным образом потому, что в комнате было темновато. Так поздно уже? Сколько же я дрых? Впрочем, если учесть полтора часа, потраченные на разделку и варку рыбы (совмещенные с тщетными попытками отогнать кота подальше от разделочной доски и плиты), и час, в течение которого пришлось рыться в кладовой и сооружать из тамошних припасов (оставшихся, судя по унылому виду, еще с зимы) пригодный к употреблению обед, на сон потрачено не так уж много. Самое главное, не понятно, удалось выспаться или нет. Ну, этот факт будет установлен только опытным путем, когда я покину постель.
   Что же, все-таки, щекочет мой нос?
   Дотрагиваюсь пальцами. Мягко, но на шерсть не похоже. Тепло. Даже горячо. И... мокро. Запах какой-то странный: тягучий, густой. И самое неприятное, неживой. Когда я засыпал, ничего похожего поблизости не было. Надо посмотреть.
   Сажусь на постели и командую:
   - Свет!
   С запаздыванием примерно в четверть вдоха вспыхивает фитиль масляной лампы, стоящей на столе. Удобная вещь магия, не правда ли? Конечно, одного наложенного огненного заклятия недостаточно: надо еще освоить нужный тон голоса и громкость, да обладать маломальскими способностями к управлению стихиями, но если указанные условия выполняются, жизнь становится намного легче.
   Перевожу взгляд на подушку...
   Ххаг!
   Обмякшее птичье тельце. Сизые перья, окропленные вишневым соком. То есть, не соком, разумеется, а кровью.... Ну, поганец! Совсем от рук отбился!
   Присматриваюсь повнимательнее. Узкий ободок светло-серых перьев на свернутой шее. Тот самый голубь! Неужели Микис...
   Наглые желтые глаза довольно щурятся на меня из угла комнаты.
   - Это ты сделал?
   Ответить кот не может, да и нуждаюсь ли я в ответе?
   - Решил, значит, отплатить за кормежку?
   Прищур становится еще довольнее.
   - А можно было оставить труп на кухне? Или еще лучше, у входной двери?
   Если бы кот умел пожимать плечами, то непременно сделал бы это. По крайней мере, в его взгляде явственно читалось: "А как бы тогда ты узнал о моем подарке? И вообще, я, можно сказать, честь тебе оказал, а ты недоволен. Нехорошо."
   - Доволен я, доволен, - устало киваю. - Но в следующий раз давай обойдемся без подношений в постель, идет?
   Микис начинает меланхолично вылизывать лапу, показывая, что разговор окончен.
   Белье придется менять. Правда, после двенадцати вахт подряд мне глубоко плевать на его чистоту, но в остальное время приятно понежиться на свежевыстиранных простынях. Ладно, снесу прачке, может, отстирает.
   Двумя пальцами за крыло поднимаю тушку, при жизни изводившую меня своими "обстрелами" на протяжении нескольких месяцев. Долетался, голубок? Допрыгался? Жаль, что не от моей руки пал, но достигнутая цель позволяет не слишком горько сожалеть о затраченных средствах.
   Куда же мне определить убиенного? Сжигать труп и развеивать пепел над морем, как заведено в Антрее? Нет уж! Не испытываю ни малейшего желания справлять тризну над бессовестной птицей, даже в посмертии доставившей мне неудобства.
   Стойте-ка! Мертвая птица в доме - плохой знак. Не помню, к чему именно, но это и не важно. Удружил ты мне, Микис, ох удружил! Будем надеяться, что старая примета не сработает, и дурно начавшийся день не завершится столь же дурной...
   Со стороны стола доносится царапанье. Настойчивое. Словно невидимая мышь точит когти о полированное дерево. Только не это... Ну, пожалуйста, Всеблагая Мать! Обещаю: буду самым ярым твоим почитателем, буду денно и нощно молиться о нерушимости твоей светлой власти, буду...
   К царапанью добавился тихий свист.
   Не буду почитателем. Я же просил, а ты... Эх, боги, боги, что с вас взять?
   Встаю и подхожу к столу, на котором происходит весьма занятное для непосвященного человека действо.
   Полупрозрачный кристалл голубого кварца, оправленный в сталь, дрожит и посвистывает. Конечно, делает это он не самолично, а под действием определенных чар, наложенных на камень кудесниками из ведомства моего приятеля Вигера. Сочетание "воздушных" и "земляных" конструкций, позволяющее общаться на расстоянии без чрезмерных затрат силы собственной и заемной - совсем недавно эта игрушка вошла в моду среди офицеров Городской стражи. Поскольку охотно помогает сговориться и улизнуть от недреманного ока начальства в ближайший трактир, например. Каким образом? А очень просто, если задуматься.
   Состоит гарнитур из кольца и серьги. И в том, и в другой - кристаллы кварца (или чего подороже), но выполняют они совсем разные функции. Кольцо передает сообщение, а серьга принимает. В кристаллы заключены заклинания, позволяющие превратить информацию, предназначенную к передаче, в нечто, способное достичь заданного места без потери смысла, и совершить обратное преобразование - перевести потоки воздуха в слова, которые поймет любой человек. Разумеется, если он не тугоух или не тугодумен.
   Камень кольца обычно прикладывают к шее справа или слева под подбородком, а серьга, естественно, крепится к мочке уха. Главная прелесть всей этой штуки состоит в том, что никто, кроме владельца, не услышит, о чем именно шепчет кристалл ему на ушко. С кольцом сложнее, но некоторые ухитряются наловчиться управлять им практически без голоса. Я... У меня кольца нет. Отобрали за нехорошее поведение.
   Ну да, когда мне в руки попала такая красивая и полезная игрушка, я пустился во все тяжкие. То бишь, донимал "вызовами" всех, на кого был настроен мой гарнитур. При этом довольно быстро приспособился из ограниченного набора кодовых слов создавать такие непотребные сообщения, что вгонял несчастных жертв своего озорства не только в краску, но и в ступор. Дело закончилось тем, что мне объявили строжайший выговор и лишили права пользоваться второй половиной гарнитура, оставив только серьгу. Впрочем, вру: не серьгу. Прокалывать уши мне категорически воспрещено, и посему кристалл приходится крепить с помощью зажима. Очень неудобно, кстати: спустя часа три ношения ухо опухает и немеет, чем серьезно затрудняет возможность общения и личного, и на расстоянии. Поэтому я не люблю пользоваться этим способом связи. Но обязан. Уф-ф-ф...
   Кристалл, почуяв мое приближение, попытался, в свою очередь, сократить дистанцию между нами, слегка подпрыгивая и передвигаясь таким образом по столу. Примерно с минуту я забавлялся тем, что подносил к нему с разных сторон пальцы, заставляя менять направление неуклюжего движения, потом вздохнул и прикрепил серьгу на требуемое место.
   Дрожание кристалла тут же превратилось в слова, эхом отдающиеся в голове:
   - Олден... Муха... Приют... Лично...
   Что ж, будем расшифровывать.
   Олден - это Олден, и никто кроме.
   "Муха" - "срочно, быстро, поспешно". Мухой, в общем.
   "Приют" - мое семейное предприятие.
   "Лично" - значит, не имеет отношения к королевской службе. Уже хорошо. Хотя и мои личные дела имеют обыкновение приносить массу хлопот. Кому? Мне, разумеется!
   Интересно, что стряслось, если Олли нарушил мой покой в неурочное время?
   Впрочем, гадать бессмысленно: надо отправляться на место.
   Я натянул сапоги и накинул куртку. Стоит брать оружие? Вряд ли: мои подопечные обычно не буянят. Да и Олли на что? Справится, если возникнет потребность. Ну да, ленивый я, не в меру. Но на сей раз имею оправдание: сквозить через Кровный Портал с лишним грузом очень и очень неприятно.
   Подхожу к зеркалу. Да, тому самому, у которого начался мой осмысленный день. Чуть мутноватое стекло высотой больше, чем в половину моего роста, обрамленное массивной металлической рамой. Рамой из "лунного серебра", кстати. Выплаканного младшей сестричкой-луной. Похоже, задумкой мастера, создавшего сей шедевр, было изобразить лозу, но получился лохматый венок, неровно прилегающий к зеркальной поверхности. Сооружение уродливое и неуклюжее. Хорошо, что его вынужден наблюдать только я один. Особенно в действии.
   Провожу ладонью по холодному металлу рамы. Где мои любимые ямочки? А, вот они! Поочередно погружаю кончики пальцев в еле заметные углубления кованого узора, сопровождая свои действия обязательными для вызова Портала словами:
   - Отряхнувшись, словно кошка, высоко и далеко ночь плеснула за окошко звезд парное молоко...
   Нравится стишок? Знаю, что нет. Это я сам сочинил. Я же поэт, и очень даже известный. Не верите? Зря: мои ранние творения можно прочитать на стенах в большинстве отхожих мест Антреи. Только в массе своей эти вирши грубы и непристойны, и для оглашения в приличном обществе не годятся... А поскольку при настройке средства передвижения в пространстве на меня требовалась не только моя кровь, но и набор слов, известный только мне и никому более, пришлось срочно сочинить эту несуразицу. Почему срочно? А я, как водится, опоздал, и Мастер Переходов не желал ждать ни одной лишней минуты...
   Поверхность стекла пошла рябью.
   - Куда угодно? - Прошамкал противный старческий голос.
   Говорят, Управителя Портала сделали из мага, который некогда смертельно надоел всему Анклаву разом. Уж не знаю, чем именно он досадил своим же коллегам, но быть заживо замурованным в Переходе - жестокое наказание. Правда, случилось это еще поколения за четыре до меня, и к тому моменту, как фамильная реликвия поступила в полное мое распоряжение, старикашка не то, чтобы успокоился, но основательно "перебесился", и обязанности свои выполнял вполне исправно. А если серьезно, я, в самую первую нашу встречу, предложил ему сделку: он честно несет службу, за что получает возможность посетовать мне на свою несчастную жизнь, но не чаще, чем раз в месяц. Надо сказать, условия были приняты довольно быстро и без возражения, потому что больше всего наказанный маг страдал именно от отсутствия собеседника.
   - В Приют, пожалуйста.
   - Что Вы там забыли, светлый dan? - Недвусмысленное приглашение к разговору. Соскучился, значит, старый стервец. Могу тебя понять, но и ты пойми: тороплюсь. Так что, после поболтаем.
   - Свою совесть, милейший. А я не привык надолго расставаться с этой милой, но слегка бесцеремонной дамой.
   - Как знаете... - поддержало беседу зеркало, начиная построение Перехода. - На счет "четыре", помните?
   - Помню, помню, - передергиваю плечами.
   Было дело, по-первости, когда я полез в Портал, не дождавшись, пока коридор перестанет быть "мягким". Еле вытащили меня тогда. А уж как ругали... Мать лично выпорола. Перевязью от собственного меча. Со всеми пряжками и бляшками. В общем, неделю мне было трудновато и сидеть, и лежать на спине. Но зато урок усвоил твердо! Правда, потихоньку попросил зеркало каждый раз делать напоминание.
   Стекло потемнело, становясь похожим на ночное небо. Сходство усиливалось тем, что где-то в его глубине начинали мерцать крохотные огоньки. Собственно, именно этот загадочный вид в зеркале и навел меня на основную идею стишка.
   Как только самые крупные из звездочек выстроились в линию, стрелой нацеленную вдаль, начинаю отсчет:
   - Один...
   Мерцание постепенно прекращается.
   - Два...
   Сажусь на край рамы. Да, именно сажусь, потому что стекла в раме уже нет.
   - Три...
   Опираюсь руками.
   - Четыре!
   Перекидываю ноги через раму и...
  
  

Квартал Линт, королевский Приют Немощных Духом,

последняя треть вечерней вахты

  
  
   Спрыгиваю на землю с высоты трех футов, потому что шутник, занимавшийся прокладыванием Переходов, установил выход из портального коридора на высоте ограды Приюта. Впрочем, хорошо еще, что не над самой оградой: боюсь, нанизанный на острия кованых прутьев я выглядел бы совсем неаппетитно, а лавировать, падая, не умею. Таланта не хватает.
   - Почему так долго тянул? - С недовольной миной, но практически лишенным эмоций голосом спрашивает низенький крепыш со смешно топорщащимися коротко стрижеными рыжими волосами.
   Круглое лицо, не знающее прикосновений бритвы ввиду активного применения магических зелий, зато щедро усыпанное веснушками. Карие глаза, тоскливые, как у собаки, с раннего детства посаженной на цепь. Нос, перебитый и сросшийся неправильно, но придающий облику молодого человека своеобразный шарм (которым он, впрочем, не умеет и не желает учиться пользоваться). Костюм из плотного сукна, с потайными карманами (с виду, разумеется, и не скажешь, но можете поверить мне на слово: они есть, и их много), темный, немаркий, с прожженными дырочками на полах камзола и рукавах. Серебряная цепочка с медальоном, удостоверяющим принадлежность его обладателя к Гильдии магов, а точнее, к Водному Крылу. Разрешите представить: dan Олден, мой личный врач, коллега по работе и просто хороший, но вредный человек. И, как все последователи магического искусства - до невозможности упертый в бредовые идеи. Например...
   - Ты меня слышишь?
   - А? - Стаскиваю с уха серьгу. - Теперь - да.
   - Где шлялся?
   - Вообще-то, я спал.
   На лице Олли появляется искреннее недоумение:
   - Спал?
   - А что еще я должен был делать?
   - Тебе нельзя спать днем, забыл?
   Помню, как забудешь! Последняя гениальная теория многомудрого Олдена: сон в дневные часы пагубно сказывается на моих способностях. Вывод был сделан после того, как я спутал две графы в бланке протокола таможенного досмотра. То, что dan Рэйден просто и примитивно был усталым и злым, как тысяча ххагов, в расчет не принималось. Кажется, еще в тот раз я подробно (и не слишком соблюдая правила приличия) объяснил, какие мысли витают в моей голове по поводу теоретических построений "рыжего недомерка". Не помогло. Олли подал рапорт начальству, которое потом в течение часа пространно и нудно излагало мне мои обязанности, делая упор на "непременном нахождении в здравии и полной боевой готовности". Прослушав скучнейшую (ввиду досконального знания каждого пункта) лекцию, я, оскорбленный до глубины души вмешательством в личную жизнь, предпринял ответный шаг: покинул место службы до окончания вахты и нажрался, как свинья. Закончилось дело потасовкой, в которой приняли участие все желающие (и не желающие - тоже), моим арестом и препровождением в места заключения, в коих меня продержали неделю прежде, чем задать традиционный вопрос из разряда: "Остыл, али еще посидишь?" Мое настроение от пребывания в камере не улучшилось, о чем вопрошающий был оповещен. Немедленно и красноречиво. Спустя неделю все повторилось снова. А потом еще и еще раз, но я первым сдаваться не собирался, и добился-таки к себе уважения. Правда, на время вахт дисциплина, которой я вынужден был подчиняться, приобретала характер надругательства над телом и духом, но зато в свободное время мне было дозволено творить все, что вздумается. Ну, почти все.
   - Олли, - стараюсь улыбнуться, как можно ласковее, - зачем ты меня вызвал?
   - У дурок своих спроси, - огрызнулся маг.
   - О чем?
   - А на кой они Старый флигель подожгли?
   - ЧТО?!
   Я рванул бегом прямо с места. По неухоженной аллее, рискуя поскользнуться на мокрых ветках, отломанных от деревьев вчерашней грозой. Прямо-прямо-прямо, левый поворот, еще двадцать шагов, теперь направо... Вот и добежал.
   Старый флигель назывался так именно в силу своего почтенного возраста. Возможно, он вообще был первым из строений, возведенных посреди обширного, но давно уже заброшенного парка. А может быть, в ту пору и парка еще, как такового не существовало, а имелся в наличии лишь пустырь... Как и все старинное, флигель был построен "на века": толстая каменная кладка стен, балки из специально вымоченного в воде и поэтому схожего по твердости с камнем дерева, крупные лепестки глиняной черепицы, плотно прилегающие один к другому. Окна узкие, на первом этаже намертво забранные решеткой. Двери с тяжелыми запорами вызывают стойкое желание никогда их не открывать. Мрачное сооружение, не спорю. И вполне соответствует своему назначению. Но сейчас...
   Из щелей, образовавшихся от рассыхания рам, сочится дым, а кое-где за оконными стеклами видны языки пламени, пока еще робкие, но уже начавшие пожирать внутреннюю отделку помещений.
   - Почему не тушишь? - Задаю вопрос Олли, бесстрастно взирающему на детство и отрочество огненной стихии.
   - Без твоего приказа не имею права, - ехидно отвечает рыжик.
   Можно ругнуться, но именно так дела и обстоят. Целиком и полностью. Приют - мое "семейное дело", и только я несу истинную ответственность за происходящее в нем. Принимаю решения тоже я, и никто другой.
   - Приказываю!
   - Что именно? - Олли продолжает испытывать мое терпение.
   - Ликвидировать огонь!
   - Как пожелаешь, - довольная улыбка и пальцы, начинающие двигаться в особом ритме. Ритме, который меня настораживает.
   - Эй, ты что собираешься применить?
   - "Вытяжку".
   - А ты проверил, кто-нибудь во флигеле живой есть?
   - Никого.
   - А Привидение?
   Олли скорчил брезгливую гримасу:
   - Есть, нет... Какая разница? Нам же легче будет, если...
   - Не сметь!
   - Ну, как знаешь, - недовольно поджались обветренные губы.
   - Сначала проверю... - я двинулся к флигелю, и Олли испуганно окликнул:
   - С ума сошел? Угоришь!
   - Ничего, я быстренько.
   Так, дверь открыта, но за ней ничего не видно: все в мутной пелене. Привидение обычно обитает на втором этаже, значит, надо подниматься. По лестнице идти опасно - наглотаюсь дыма скорее, чем доберусь до нужного места. Значит, полезем через окно.
   Поднимаю голову и на взгляд оцениваю толщину оплетающих стену щупальцев плюща. Должны выдержать: не такой уж я тяжелый. Правда, по штормтрапу давненько не ползал, но тут хоть качать не будет... Решено: на второй через окно, потом в конец коридора, обратно и вниз по лестнице. Расчетное время подъема - минута.
   - Полезешь?
   - Угу.
   - Возьми, - Олли протягивает мне кусок ткани, сочащийся водой.
   - Спасибо, - зажимаю край платка в зубах и начинаю карабкаться по переплетениям плюща.
   Нашел себе развлечение, на ночь глядя... Ох, выясню, кто устроил пожар, мало ему не покажется! Если Олли прав, и это дело рук моих дурок, оставлю всех без сладкого. И без прогулок. На неделю. Нет, на месяц. Буду жестоким и беспощадным.
   Ап! Перебираюсь на каменный карниз и пинком распахиваю окно. Дым, до этого момента прятавшийся внутри комнаты, пышет горькой злобой прямо мне в лицо. Нет, так просто меня с пути не сбить! Задерживаю дыхание и закрываю нос и рот повязкой, любезно одолженной Олденом. Сразу становится легче. Надеюсь, маг туда никаких снадобий не намешал? С него станется...
   Разгоняя клубы дыма, выбираюсь в коридор. Хорошо, что знаю местную планировку, как свои пять пальцев, потому что не видно ни-че-го. И никакая лампа не помогла бы. Разве что магическая.
   Двадцать футов. Тридцать. Сверяю пройденное расстояние по количеству оставшихся позади дверей. Вроде все верно. Значит, сюда.
   Вваливаюсь в предпоследнюю комнату. Ну, где же ты, Привидение мое горемычное?
   Еле слышный кашель из дальнего угла. Нет, чтобы окно раскрыть, забилась туда, где дым погуще! Старики, как дети: соображения никакого. На ощупь добираюсь до маленькой фигурки, скорчившейся у стены. На слова силы и дыхалку не трачу - хватило бы довести бедняжку до выхода. Приступ кашля сотрясает костлявое тело. Э, да так она совсем задохнется... Стягиваю с лица повязку и прижимаю изрядно уже подсохшую ткань к лицу старушки. Ну же, милая! Держись! Кажется, помогает: кашель становится мягче. Осторожно, но настойчиво подталкиваю дурку к пути на свежий воздух. Можно, конечно, и из окна ее спустить, но Олли ловить не будет, а значит, старушка переломает себе все кости.
   До лестницы моих сил хватает, но, ступив на нее, понимаю: если доберусь вниз без потерь, это будет чудом. Самым настоящим.
   Правая нога подкашивается. Ой. Чуда не будет. Падаю вперед, уже мысленно пересчитывая носом ступеньки, однако мой полет прерывают. Довольно грубо, но я не против. Даже не обижаюсь на крепкую ладонь, вдавившую в мое лицо мокрую ткань...
  

Квартал Линт, королевский Приют Немощных Духом,

четверть часа спустя после тушения пожара

  
   Уныло рассматриваю загадочно подмигивающие отблесками факелов кровяные сгустки на траве. Результат моего откашливания и отхаркивания. Печальный, надо признать. Ну да, ничего, дело поправимое. А вот другие неприятности...
   Их три. И все они сейчас стоят передо мной, приняв совершенно одинаковые позы: скрестив руки на груди и укоризненно глядя исподлобья. Лишь тяжелые взгляды, направленные на виновника обращения к служебным обязанностям в свободный вроде бы от таковых день, исполнены разных чувств и хорошо читаемы, благо неприметно-серые тона одежды позволяют уделять основное внимание только выражению лиц.
   Худощавый брюнет с бледными щеками смотрит на меня устало и чуть удивленно: мол, кто бы мог подумать, что ты отважишься еще и на такую глупость.
   Смуглая женщина, смоляная коса которой объевшейся змеей спускается на пышную грудь, разгневана, и в блеске расширенных зрачков можно прочитать: опять ты, вечно ты, все из-за тебя.
   И лишь во взгляде высокого, кажущегося тяжеловесным мужчины с аккуратно постриженной короткой бородой я вижу то, что не хотел бы видеть. Тревогу и заботу. Так мать смотрит на непослушное, но любимое дитя, или учитель на нерадивого, но многообещающего ученика. Именно этот взгляд заставляет меня сплюнуть на траву очередной сгусток крови вместе с тихой руганью и начать привычную игру, за которую кое-кто Рэйдена Ра-Гро смертельно ненавидит:
   - И по какому поводу нахохлились, почтенные? - Улыбаюсь во весь рот, довольный, как кошак, дорвавшийся до крынки с только что снятыми сливками.
   Впрочем, мой вопрос адресован лишь тому, кто обязан на него отвечать. Поэтому женщина кривится, не стараясь спрятать презрительную гримасу от моего взгляда, и делает шаг назад и в сторону, за спину великана, ухитряясь при этом слегка задеть его бедро своим, на миг показавшимся из складок плаща. Остается ли игривый маневр незамеченным или нет, неважно: и я, и русоволосый Баллиг, которого Кириан удостоила своей страсти, прекрасно знаем, что к чему. Но в этот самый момент любовные игры отошли на второй план, предоставляя право вершиться делам иным.
   - Вы по-прежнему не желаете взрослеть, светлый dan, - спокойно, но с большой долей сожаления сообщает мне "панцирь" отряда моей личной охраны.
   - Есть ли в мире что-либо, более ценное, чем постоянство? - Глубокомысленно замечаю я. - Недаром верность женщины разбивается вдребезги о привычку мужчины.
   Камень брошен неизвестно в чей огород, но чернокосая Кириан принимает его на свою... м-м-м-м, грудь. И когда она успела так округлиться? Еще год назад... А, не до девичьих тайн мне сегодня. Успеется выпытать.
   Баллиг печально улыбается уголками губ:
   - Вы, несомненно, правы, светлый dan, но из года в год совершать одни и те же ошибки - свидетельство не постоянства, а заблудившегося в упрямстве разума.
   Фыркаю. На сей раз удар предназначен одному мне и без труда проходит все защиты, который я мог бы поставить на его пути. Обозвали дураком. И кто, спрашивается? Страж, которому дозволено лишь хранить от опасностей мое бренное тело. Но сердиться не стану. На этого добродушного медведя вообще невозможно сердиться. Наверное, именно своим мягким нравом (в свободное от службы время, разумеется) он и разжег в сердце бывшей воровки нежную страсть. После того, как основательно погонял по плацу и установил ее пригодность для занятия почетного, но обременительного заботами места "правой клешни" при моей скромной особе. Наверное. Подробностей я никогда не пытался узнавать - ни своими методами, ни копанием в досье, пылящемся в кабинете у Вига. Зачем? Если смуглянка не вызывает у меня теплых чувств (а должна бы: по меньшей мере, десяток офицеров в порту пытается за ней увиваться), буду держать свое неудовольствие при себе, потому что не хочу доставлять неприятности Баллигу.
   Сколько лет он уже со мной? Девять? Нет, почти десять: с того самого дня, как случилось мое окончательное переселение в город. И за все это время я ни разу не слышал от своего телохранителя ни грубого слова (хотя нарывался, неоднократно и с упорством, достойным лучшего применения), ни ощутил тяжести его руки (хотя заслуживал порки, самое малое, дважды в месяц). Как у совершенно обычного человека могло выработаться почти божественное терпение? Уму непостижимо. А впрочем, самым худшим наказанием для меня был и остается его взгляд, такой, как сейчас: чуть укоризненный, чуть сожалеющий и удивительно теплый. Если бы я не видел великана в действии, ни за что не поверил бы, что он способен убивать. А он способен. И еще как! "Клешням" до него далеко. Кириан - потому что она и занимаясь воровским ремеслом никогда не пятнала руки кровью. Хонку - "левой клешне" потому, что он считает доведение поединка до смерти противника ниже своего достоинства. Имеет на это право, кстати: некогда считался одним из лучших мечей в Горькой Земле. А потом соотечественники за какие-то провинности его прогнали, и бывший лэрр оказался в Антрее, быстро прибившись к нашей маленькой, но очень горячей компании.
   - В чем же заключается моя сегодняшняя ошибка?
   Подначиваю Баллига на беспредметный спор. Просто из вредности. Но великан все так же спокойно и мягко начинает объяснять:
   - Вы знаете не хуже здесь присутствующих, светлый dan, что ваша жизнь стоит больше, чем все обитатели этого дома, вместе взятые.
   - Вот как?
   Суживаю глаза. Конечно, при дневном свете моя гримаса смотрелась бы куда как грознее, но недостающие краски я добавляю шипением в голосе:
   - А по мне, жизнь любого человека, даже кого-то из этих несчастных, равна по цене моей. Для него самого. И для меня.
   - Как вам будет угодно, - русая голова совершает легкое движение, могущее при изрядной наивности наблюдателя, сойти за поклон.
   - Я говорю совершенно серьезно, Баллиг. Ты можешь не соглашаться с моим мнением, но оно от этого не изменится.
   - Я знаю, светлый dan, - еще один кивок.
   - Так что, не куксись! Ничего же не случилось, верно?
   - Потому что мы были рядом, - добавляет великан.
   - ТЫ был рядом, - поправляю, ехидно косясь на Кириан. - Спорим, ни один из них не полез бы за мной в огонь?
   Теперь Баллиг качает головой:
   - Сегодня вечер ошибок, светлый dan.
   - Что ты хочешь этим сказать?
   - Есть разум. Есть чувства. И есть долг, который сильнее и первого, и вторых. Любой из нас отдаст свою жизнь, если понадобится выкупить у Серой Госпожи вашу.
   Великан говорит так торжественно и проникновенно, что хочется всплакнуть. Непосвященным зрителям.
   Отдаст, как же! В памяти еще свежо воспоминание о том, как вся троица с интересом таращилась на меня, упавшего с причала (ну, поскользнулся на мокрых после дождя сходнях, бывает), в ожидании: выплывет - не выплывет. Кириан и Хонк даже ставки делали, на каком гребке я уйду под воду с головой. Баллиг в этой азартной игре не участвовал, но и спасать тонущего не торопился. Честно говоря, напугался я тогда изрядно, и морской воды нахлебался по самое "не могу" прежде, чем меня все-таки вытащили. Но с тех пор на службе застежки плаща и перевязи постоянно держу полурасстегнутыми, чтобы в схожем случае успеть избавиться хотя бы от груза стали и бестолкового вороха ткани, норовящего спеленать руки и ноги.
   - И ты тоже, Кири-giiry? Тоже отдашь за меня жизнь?
   Подскакиваю вплотную к чернокосой и с наслаждением втягиваю ноздрями терпкий аромат смуглой кожи. Кириан отшатывается назад, возмущенно вскидывая подбородок.
   - Не бойся, - слышу из-за спины голос Олдена. - Он сейчас не способен даже в шаге от себя что-то унюхать.
   - И ты туда же! - Горестно всплескиваю руками. - Предатель! А ведь я тебе верил, как... как... как себе самому!
   - Значит, я ничего не потерял, - меланхолично замечает рыжик. - Потому что себе ты не веришь ни капельки.
   - Все против бедного больного человека! У, злыдни! - Показываю кулак.
   Баллиг тихо усмехается в усы. Кажется, мне удалось прогнать печаль из его светлых глаз. Ну и славно: хоть что-то хорошего сделал за сегодняшний день. Помимо того, что продлил на неопределенное время жизнь одной из старейших обитательниц Приюта. Но в случае с Привидением мои действия - не подвиг и не каприз. Просто обязанность. Жаль, что никто этого не понимает. И тут мне плевать на этих троих, плевать на Олли, даже мнение Вига могу отставить в сторону, но Наис... Почему она не хочет понять? Почему?..
   - Вам нужна наша помощь, светлый dan? - Баллиг касается моего плеча.
   - А? Помощь? Нет, можете отдыхать. На сегодня я закончил с шалостями.
   - Не перетрудитесь завтра, - по-дружески советует великан, и троица, шагнув за пределы освещенного факелами участка сада, растворяется в темноте.
   Можно подумать, они ушли. Ххага с два! Тенями будут следовать за мной от Приюта до самого дома, по всем улочкам и питейным заведениям, которые я вознамерюсь посетить. Или не вознамерюсь? Пожалуй, отправлюсь прямиком в постельку. Устал что-то. Да и мало толку от выпивки, когда во рту заняла оборону дымная горечь, забивающая все мыслимые и немыслимые ощущения.
   Ну не мог я позволить Олли сделать его любимую "вытяжку", пока в доме оставался хоть кто-то живой. Не мог. Потому что никому не пожелаю такой страшной смерти, как высушивание. Действенное заклинание, ничего не могу сказать против: извлекает из всего, что находится в определенном периметре, воду. Из ВСЕГО. А если воды, как таковой, нет, но есть необходимые для ее появления компоненты, то занимается еще и созданием этой благословенной жидкости. При большом желании и напряжении сил и я могу сотворить "вытяжку" и кое-что еще, но предпочитаю отнимать жизни старым проверенным способом - прибегая к услугам звонкой стали.
   Да-да, если нужно, могу мечом помахать, и довольно успешно. Правда, учили меня вовсе не придворным танцам, результатом которых может стать разве что тоненькая царапина на подбородке. Учили меня другому: как остаться в живых с минимальными усилиями. А чтобы жить самому, что потребно? Смерть противника и, желательно, скоропостижная. Для чего приходится постараться... Нет, охрана у меня есть, и неплохая. Более того, на удивление незаметная и надежная. Настолько незаметная, что я привык к ней, как привыкают к воздуху, которым дышат. Привык. Но беспечным не стал, потому что когда дело дойдет до прямого столкновения, мне никакие телохранители не помогут. Разве что, спину прикроют. А с фронта - это я сам буду стараться. Лично.
   Все надо делать самому. В идеальном случае. Но сейчас отдам дела на откуп Олдену: все равно, дознаватели прибудут на место несостоявшегося пожара только поутру, потому что никто посреди ночи не пожелает выползать из постельки, чтобы дышать дымом в Приюте Немощных Духом. Ничего, завтра Олли разберется. Если будет, с чем. Скорее всего, дурки поджог и устроили. Сколько раз просил их бережно с огнем обращаться... Не помогает. Но в этот раз следует прочитать им нотацию, и суровую. Да еще ведь придется пострадавшее имущество описывать... Ххаг! Уж с этим Олли не справится: ему Старый флигель всегда был неинтересен, и сколько там обуглилось стульев и столов, рыжик и смотреть не будет. Ладушки. Сам посчитаю и опишу. Когда время выдастся.
   А-а-а-а-а...
   Ну вот, уже зеваю. Пора отправляться домой.
  

Шестой день месяца Первых Гроз

Ка-Йи в созвездии Ма-Кейин, два румба от Солнца.

  

Правило лунного дня: "Разговаривая с человеком, помни, что ты разговариваешь и с самим собой, а потому, если судьба держит тебя в строгости, не кляни ее: это она от отчаяния".

"Лоция звездных рек" сообщает:

Одна из трудных стоянок звезд, требующая умения отвечать за поступки, желания понимать своих собеседников, способности смириться с заслуженной карой, таланта делать правильные выводы из лежащих грабель. День, наилучшим образом подходящий для благоговейного внимания, уделенного небесам и их знамениям. Позвольте себе мечтать, слушать и отдыхать от дел... Поделившись трудами с тем, кто находится рядом".

Антреа, Остров, штаб-квартира Городской стражи,

утренняя вахта

  
   Скучающий взгляд ре-амитера проводил долговязую фигуру до выхода из кабинета, подождал, пока тяжелая дверь, натужно поскрипывая петлями, закроется за секретарем, и вернулся к просмотру моих каракулей. Спустя полминуты я услышал горестный вздох и поднял глаза от листков бумаги, на которых старательно выводил строки протокола.
   Виг еще раз вчитался, помолчал и снова вздохнул.
   - Что-то не так?
   - Ты о чем думал, когда писал?
   - Вообще-то, ни о чем, - честно признался я.
   А о чем можно думать, встав ни свет, ни заря и проплюхав через полгорода в сыром утреннем тумане, зевая так, что в отдельные моменты кажется: еще чуть-чуть, и челюсть вывихнется из сустава?..
   Что такое остров? Суша, окруженная со всех сторон водой. А наш местный Остров - крепость на клочке земли посреди Лавуолы. Точнее, крепостью это мрачное сооружение было раньше, во времена дикие и суматошные, а сейчас приобрело вид вполне светский. Виг даже заказал (в соответствии с желанием верховного амитера, разумеется, хотя злые языки утверждают, что это Ее Величеству не пришлись по нраву унылые, поросшие мхом стены) новую облицовку, из бледно-розового гранита. Смотрится живенько. И служит поводом для насмешек, конечно же. Но только у тех, кто на Остров ни разу не попадал. Ни в качестве подследственного, ни в качестве свидетеля. Что же до меня, то я ухитрился испробовать все возможные роли. А сегодня явился для заполнения официальных бумаг. Как можно раньше явился, кстати. А меня за это еще и ругают... Точнее, не за это, а за то, что я "плохо думаю"...
   - Оно и видно, - мрачно подытожил Вигер Ра-Кен.
   - Да в чем дело-то?
   Начинаю нервничать, и мои опасения полностью оправдываются, когда в ответ звучит:
   - Почему ты каждый раз пишешь установленные фразы по-разному? Неужели нельзя выучить? Вроде, у тебя в юности не было проблем с памятью.
   Делаю вид, будто не понимаю, о чем речь:
   - Что значит, "по-разному"?
   - Ну вот, например... - Виг пробегает взглядом сначала по одному листку, потом по второму. - Здесь: "подросток женского пола", а там: "отрок женского пола".
   - И?
   - Почему бы не использовать одно и то же слово?
   - Хорошо, буду внимательнее, - соглашаюсь, только бы поскорее расправиться с делами. Но старого друга так просто не проведешь: серые глаза наполняются укором.
   - Будешь, конечно. Когда заново напишешь вторую копию.
   - Что?! Виг, ты издеваешься?
   - Ничуть, - ре-амитер, с лицом приговоренного к пожизненной каторге, разваливается в кресле за своим рабочим столом, с другой стороны которого я пачкаю чернилами бумагу.
   - Но это мне еще полчаса работы...
   - Знаю. И поверь: я от этого не в восторге, потому что все это время буду сидеть рядом.
   - Вовсе незачем тебе тут сидеть, - начинаю обход противника с фланга. - Лучше иди домой, к Лелии: она, наверное, заждалась! Ей так одиноко одной...
   - Рэй, не пытайся казаться лучше, чем ты есть на самом деле, - строго осаживают меня. Но поединок еще не закончен:
   - А я хороший, ты считаешь? Такой хороший, что лучше просто некуда быть?
   - Рэй... - тонкие губы Вига скорбно поджимаются. - Не придирайся к словам.
   Обиженно хмурюсь:
   - Ты же придираешься! А мне нельзя?
   - Можно. Но только когда переделаешь вторую копию протокола и напишешь - надеюсь, без помарок! - третью.
   - Целых три копии?
   Ужасаюсь. Наигранно, конечно, поскольку правила мне очень хорошо известны. И установил их еще мой прадед, Леннар Ра-Гро, за что сограждане были ему благодарны, а прямые потомки поносили, на чем свет стоит.
   Впрочем, не могу не признать: идея была и остается здравой. Протокол выявления хэса состоит из ответов на набор никогда не меняющихся вопросов. Конечно, проще всего было бы отвечать один раз, а требуемое количество копий создавать магическим способом, но... Прадедуля (по свидетельствам современников и близких родственников, страдавший рассеянностью более, нежели другими допустимыми пороками, вместе взятыми) очень часто упускал важные детали, что приводило к печальным последствиям. И в один прекрасный день Леннар придумал следующий фокус: а буду-ка я заполнять бланки не один раз, а несколько, и каждый раз - как в первый. Глядишь, вспомнится что-нибудь, не попавшее в начальный протокол... Говорят, ему такая практика помогала. Что ж, это радует: хоть кому-то была польза. Касаемо же потомков в целом и меня в частности, от чудачеств старика мы только страдали. Убиением несметного количества времени на пережевывание одной и той же каши в несколько заходов. Вот и сейчас, только-только справился со вторым экземпляром отчета о своей прогулке на рыбный рынок, а Виг уже нашел ошибку. Так я до вечера на Острове просижу. И мой друг - со мной. А у него дома дочка больная...
   - Слу-у-у-у-ушай... - заговорщицки щурюсь. - Скажи мне сразу, в каких местах я допустил ляпы, и третий протокол точно будет похож на первый! Да и второй - тоже.
   Ре-амитер потер щеку и злорадно усмехнулся:
   - Нет уж. Не дождешься.
   - Я из благих побуждений, ты не думай!
   - Знаю, что из благих. Но правила есть правила, и они действуют для всех, а для тебя - в первую очередь.
   Расплываюсь в улыбке:
   - Потому что я - надежда и опора?
   - Потому что ты - оболтус, - поправляет Виг.
   Возмущенно засопев, снова принимаюсь за работу. Но ненадолго:
   - Скажи хоть, много промахов?
   Серые глаза смеются.
   - Ну, скажи! Что тебе стоит? И правила ты этим не нарушишь.
   - Немного.
   - А точнее?
   - Очень немного, - Виг отводит взгляд, но напрасно: я уже понял, что стал жертвой шутки.
   - Ну, сколько?
   - Собственно, всего одна ошибка. Та, о которой я и сказал.
   - Ага!
   Торжествующе подбрасываю перо к потолку. Хоть и легонькое, оно все же падает обратно, пятная россыпью чернильных капель сукно столешницы.
   Виг морщится:
   - Опять нагадил! Я с тобой скоро совсем разорюсь.
   - Не переживайте, dan ре-амитер! - успокаивающе звучит из дверного проема. - По первому же требованию вам будет доставлена новая мебель. За счет присутствующего здесь молодого человека, разумеется!
   Зажмуриваюсь в надежде, что мне померещилось. Снова открываю глаза. Нет, призраков сегодня не наблюдается. Для призраков сегодня погода не подходящая. Зато персона, которую я меньше всего желал бы видеть в столь ранний час, пренебрегла заботой о собственном здоровье и предприняла путешествие из торговых кварталов прямиком на Остров - в святая святых Городской стражи Антреи.
   Лысеющий, с заметным животиком, завидно ясноглазый и улыбчивый, Каллас Ра-Дьен старше меня и Вига всего на четыре года, но выглядит нашим отцом или, по меньшей мере, дядюшкой. Очень добрым и всепрощающим дядюшкой, что совершенно не соответствует действительности. Потому что духовно слабый человек не смог бы держать в своих руках все товарно-денежные потоки Антреи, да и близлежащих провинций, если не больше. А вот в отношении здоровья телесного Калласу завидовать не в чем: ни стрелок, ни мечник. То ли болел в детстве, то ли предки где-то что-то не доделали, но глава заведения под названием: "Ведение дел без убытков. Советы и наставления" предпочитает проводить свои дни с наиболее возможным удобством. И то, что он самолично явился в этот кабинет, говорит о многом. Но не в мою пользу.
   Вигер поспешил встать, коротко, но уважительно, поклонившись. Каллас махнул рукой:
   - Да бросьте, dan ре-амитер! Какие между нами могут быть церемонии? Вон, некоторые даже задницу от стула не оторвут, чтобы поздороваться со старым больным человеком...
   - Старым... Кто бы говорил!
   Бурчу, но, тем не менее, поднимаюсь на ноги. Хотя бы потому, что в числе всего прочего Ра-Дьен выступает основным жертвователем средств на содержание Приюта Немощных Духом, и моим работодателем, как это ни печально.
   - Что за неотложные дела привели вас к нам, dan Каллас?
   Вежливость в голосе Вига так плотно переплетается с любопытством, что впору посмеяться над ребенком, до сих пор живущим в душе сурового офицера Городской стражи. Но лично я смеяться не буду. Ни сейчас, ни потом. Во-первых, потому, что и сам не могу считать себя взрослым. А во-вторых: больше похоже, что мне предстоит плакать, и горько.
   - Всего одно дело, любезный dan, всего одно! И оно уже больше часа тратит ваше драгоценное время из-за своей прискорбной невнимательности!
   Взгляд Ра-Дьена остается таким же проникновенно-добрым, но обманываться не стоит: dan Советник взбешен, и основательно.
   - А, вы об этом! - понимающе кивает Виг. - Собственно, ничего серьезного не произошло и...
   - Позвольте мне самому судить о том, что серьезно, а что - пустяк.
   Голос Калласа сладок, как медовый сироп, но ре-амитер осекается, будто ему сделала строгий выговор сама Ее Величество.
   - Разумеется, dan, - еще один короткий кивок.
   - Я могу перекинуться несколькими словами с этим... молодым человеком? - вопрос задан не потому, что спрашивающему необходимо разрешение, а для того, чтобы дать понять: пошел вон из кабинета. Конечно, не так грубо, но ведь суть от этого не меняется, верно?
   Вигер никогда не слыл тугодумом и, чеканя шаг, направился к дверям, а с порога обернулся и сочувственно подмигнул мне, подозревая, по какому руслу потечет дальнейшая беседа в самом защищенном от подслушивания и подглядывания помещении Главного поста Городской Стражи.
   Ра-Дьен выждал четверть минуты - как раз, пока все звуки в коридоре стихнут - и обессилено оперся ладонями о стол. Три долгих, размеренных вдоха, призванных восстановить дыхание и вернуть спокойствие разуму, и в мою сторону летит властное и жесткое:
   - Подвинь стул!
   Выполняю повеление. Dan Советник садится, осторожно, словно боясь расплескать содержимое своего тела, и слегка оттягивает пальцами тесный воротник.
   - Ненавижу эти парадные одеяния!
   Я стою, скрестив руки на груди и слушаю, как следующие пару минут Каллас жалуется на все, что приходит ему в голову: на фасоны одежды, на погоду, на королевского повара, не доварившего креветки, на рост цен на строевой лес и прочие подобные неурядицы, занимающие делового человека с раннего утра и до позднего вечера. Да и ночью - тоже. Посвятив обстановку кабинета во все возможные причины своего плохого настроения, Ра-Дьен возвращается к первой и самой главной. Ко мне, то есть.
   Взгляд, золотистый, как весеннее солнышко, цепляется за мое лицо:
   - Ваше поведение, dan Рэйден, переходит все границы.
   - Что именно вас не устраивает, dan Каллас?
   - Что вы творили прошлым вечером?
   - То, что считал нужным.
   - Вы умеете считать? - светлые брови чуть приподнимаются. - Не знал, не знал... А если отбросить шутки в сторону, Рэйден, я не просто недоволен. Я разъярен.
   - Вижу.
   - Ты подверг свою жизнь ненужной опасности. Рисковал, не думая о последствиях.
   - Но ничего же не случилось!
   - В этот раз, да. А в следующий? Баллиг не сможет вытаскивать тебя из всех ям, в которые ты пытаешься упасть.
   - Я не пытаюсь!
   Бессмысленно оправдываться, когда сознаешь вину. Но можно попробовать огрызнуться. Так, на всякий случай. Чтобы не потерять навык.
   Каллас качает головой:
   - Да, уже не пытаешься, а просто падаешь! Ты давно вырос, Рэйден, а до сих пор ведешь себя, как беспечный мальчишка... Так нельзя. Ты облечен слишком большим могуществом.
   - Могуществом ли? - негодующе раздуваю ноздри. - Докучливым даром, от которого больше неудобств, чем всего прочего!
   - Если он неудобен лично для тебя, это вовсе не значит, что все остальные не могут извлечь из него выгоду, - сухо замечает Ра-Дьен.
   - О да! По части выгод ты у нас большой знаток! Куда уж мне, недалекому!
   - Я всегда поражался тому, как странно в тебе уживаются самомнение и неверие в собственные силы. Ты уж остановись на чем-то одном, будь любезен!
   - Зачем?
   - Чтобы мне было легче.
   - Легче - что?
   - Раз и навсегда определить, как с тобой обращаться: как с заслуживающим внимания человеком или как с ничтожеством, - ласково улыбнувшись, закончил свою мысль Каллас.
   Проглатываю колкость, но вовсе не из-за того, что не могу ответить подобающим образом. Не могу я сделать совсем другое. Сам не знаю, как к себе относиться. С одной стороны, кое-что умею и вполне горжусь достигнутым. А с другой... Ничтожество и есть, если даже жена не желает иметь со мной ничего общего.
   - Еще оскорбления будут?
   Ясные глаза искренне участливы:
   - Куда-то торопишься?
   - Тороплюсь. Закончить протокол.
   - Ах, это... Я не буду тебе мешать. Но прежде нам нужно обсудить твои капризы и мою упущенную выгоду.
   - Упущенную?
   Передергиваю плечами, потому что между лопаток сбегает вниз тоненькая и очень холодная струйка пота.
   - Вчерашним "спасением угорающих" ты сорвал мне переговоры с купцами из Ар-Хаббата.
   - Это еще почему? Разве я должен был на них присутствовать?
   - Я имею неоспоримое право воспользоваться твоими услугами без предупреждения, помнишь?
   - Ну, извини.
   Ра-Дьен всплескивает руками:
   - И это - все?
   - Мало? Хочешь, на колени встану?
   - От твоих колен никакого проку. Как и от тебя в целом. Битую неделю будешь плевать в потолок, а мне отдуваться за двоих? Я тебе это припомню, будь уверен!
   - Не сомневаюсь.
   Припомнит. И не один раз. Еще случая не было, чтобы малейшая моя оплошность осталась безнаказанной.
   - И чтобы испортить предстоящий отдых, сразу скажу, как ты будешь со мной расплачиваться, - улыбка становится донельзя довольной.
   Покорно вздыхаю:
   - Скажи.
   - В Антрею собирается нагрянуть daneke Амира.
   - ЧТО?! Опять?!
   Каллас, блаженно щурясь, наслаждается моей растерянностью.
   - Не опять, а снова. Она же делами занимается, в отличие от некоторых.
   - Только не говори, что...
   - И ты будешь ее сопровождать. Все время пребывания в городе. В целях оказания услуг, так сказать.
   - Ты так со мной не поступишь...
   - Поступлю. Вернее, уже поступил: она извещена и горит желанием добраться до Антреи в кратчайшие сроки.
   - Калли...
   - Что? - даже детское прозвище не способно заставить Советника смягчиться.
   - Что угодно, Калли, только... Только не эта пытка!
   - Это не пытка, а общение с очень милой женщиной.
   - Кому она милая, а кому...
   - Хватит ныть, Рэйден! Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.
   - Ты меня ненавидишь, да?
   Стараюсь всем своим видом изобразить раскаяние и негодование одновременно.
   - Как ты догадался? - ехидничает Ра-Дьен.
   - Калли, это жестоко.
   - А оставлять меня один на один с южными змеями - это милосердно?! Все, я закончил! Даю тебе три дня на то, чтобы поправить здоровье. И заранее запасись терпением: оно тебе пригодится!
   - Калли...
   - Рэйден, мне очень неприятно это говорить, но... Если ты и дальше будешь вести себя неосмотрительно, я вынужден буду держать тебя на поводке. И очень коротком. Ты же умный парень, и знаешь, что к чему. Будь чуточку серьезнее. Всего чуточку, я о многом ведь не прошу!
   - Хорошо.
   - Не слышу!
   - Как пожелаете, dan Советник! - четко и громко выговариваю каждое слово.
   Ра-Дьен поднимается со стула.
   - Вот так гораздо лучше... Провожать меня не надо. Возвращайся к своей писанине.
   - Слушаюсь, dan.
   - И не смотри на меня так, будто я лишил тебя сладкого! Я не требую большего, чем можно исполнить.
   - Знаю.
   - Трех дней тебе хватит?
   На миг в голосе Калласа проглядывает забота. Правда, заботится он прежде всего о себе и благополучии своих дел.
   - Да.
   - Точно?
   - Приложу все силы.
   - И только попробуй не приложить! Твоя матушка уже тебя ждет.
   Криво улыбаюсь. Ждет и любит, полагаю. А уж как моя матушка умеет любить...
  

Северные Ворота и дорога к Малым отрогам Ринневер,

дневная вахта

  
   Очередной возница, к которому я обратился с просьбой подвезти меня до дома, столь поспешно убрался подальше, что заслужил особо заковыристое ругательство в спину. И почему Лунная Излучина так пугает людей? Из-за россказней о привидениях? Не так все страшно, как говорят. И не только не страшно, а даже забавно. Но все трясутся и убегают прочь, когда упоминается местечко, рядом с которым расположено мое родовое поместье. Ладно, постою еще немного: вдруг, найдется смельчак? А не найдется, пойду пешком. Не рассыплюсь. Только корзинка мешать будет.
   Да, безлошадный я человек. И что? На кой ххаг мне лошадь? По причалам на ней скакать? Так копыта по мокрым камням еще лучше скользят, чем подошвы сапог. А если упадешь в воду, а тебя сверху еще тяжелой тушей придавит, что делать? Да и некуда мне верхом ездить: проще пешочком пробежаться по узеньким улочкам, срезая путь через садики и калитки. У danеke Тармы, конечно, лошади в хозяйстве есть. Так она на них и уехала к родственникам в поместье. А мне животное - только лишняя морока. С котом-то не знаю, как справиться... А когда нужно срочно попасть из одной точки города в другую, можно воспользоваться и искусственными способами: на этот случай у меня кое-что при себе всегда имеется...
   Когда Каллас Ра-Дьен покинул кабинет ре-амитера, я скоренько закончил работу над протоколом и только потом позволил ярости и бессильной злобе выйти наружу.
   Придумал, значит, мне наказание, изверг? И радуется, представляя мои будущие мучения. Ну ничего, еще поквитаемся! Запорю тебе следующие переговоры, вот тогда посмотрим, как запоешь! Даже не поймешь, что я виноват. Хотя... Слишком давно мы знакомы. Так давно, что знаем друг друга, как облупленные орехи. И отсутствие явных свидетельств моей небрежности не помешает тебе установить наличие ее самой. Как всегда. Нет, не буду нарочно вредничать. Просил меня повзрослеть? Попробую. Через силу, но попробую. Могущество, говоришь? Проку от этого могущества...
   - Это тебе на Лунную Излучину надо?
   Звонкий голос оторвал меня от размышлений. Звонкий, но какой-то резкий, что ли: как будто монетки друг о друга трутся и звякают.
   - Да, мне.
   Оборачиваюсь, рассчитывая увидеть кого угодно, только не пигалицу лет десяти от роду, которая насмешливо смотрит на меня снизу вверх.
   Задорные светлые косички, торчащие в стороны. Россыпь веснушек вокруг курносого носика. И - неожиданно темные глаза, напомнившие мне ту, другую. Но если во взгляде хэса я нашел только отчаяние, то эта девчонка смотрит на меня совсем иначе. С чувством собственного превосходства.
   - Тогда идем!
   - Куда?
   - К моей повозке, конечно. Или передумал?
   "К моей повозке"? Ну, ничего себе! Такая кроха, и уже допущена до управления лошадью? Впрочем, вполне возможно, что она здесь с отцом или с матерью, и просто хочет поразить незнакомца своей напускной важностью.
   Нет, все же одна: рядом с кособоким сооружением на колесах, в которое запряжена сонная гнедая кобыла, никого больше нет.
   - Залезай! - девчонка ловко устроилась на передке телеги. - Ну, чего медлишь? Аль брезгуешь?
   С чего это мне брезговать? Ехать все лучше, чем тащиться по раскаленной солнцем дороге на своих двоих, да еще с четырьмя на весу.
   - И зверю дай воздуха глотнуть, а то он, поди, уж запарился! - советует малолетняя возница, пока я пристраиваю корзинку у края телеги.
   - Зверю? А-а-а...
   И как она углядела? Снимаю с корзинки платок, которым был завязан верх, и встречаюсь взглядом с укоризненными желтыми блюдцами.
   - Мр-р-р-р-р-х-х-х-х-х!
   То ли Микис ругается, то ли выражает свою покорность судьбе в моем лице.
   Да, пришлось взять кота с собой. А куда денешься? Daneke Тарма еще не вернулась, слуг в доме нет - отпущены до возвращения хозяйки, и кто будет присматривать за котом? А спросят-то с меня! Поэтому прямо с Острова я поплелся домой, вычистил корзину подходящего размера от ветхих останков прошлогодней зелени и водрузил туда кота. Кот не пожелал занимать предложенное место и вылез наружу. Я снова посадил его в корзину. Он снова вылез. Так могло продолжаться до самого вечера, но мое трогательно-отчаянное воззвание к кошачьей совести (сдобренное угрозами остаться без еды и одновременным обещанием свежей речной рыбы) возымело действие: Микис сделал вид, что согласился, и на одиннадцатый раз остался-таки в корзине. И теперь мне нужно будет с ним расплачиваться. Ладно, пойду к отцу на поклон: не обидит же он отказом единственного наследника?
  
   Я всегда любил дороги. Особенно знакомые. Можно бесконечно смотреть на размеренную смену пейзажей, лениво проплывающих мимо. Смотреть и думать. О своем. Если попутчик не донимает расспросами.
   - От беды, что ли, бежишь? - девчонка прищурила правый глаз.
   Собственно, управлению своей лошадкой она вообще не уделяла внимания, предпочитая пялиться на меня, для чего с самого начала нашего совместного путешествия села вполоборота.
   - С чего взяла?
   - Смурной ты какой-то. Будто что случилось.
   - Может, и случилось, тебе-то какая разница?
   - Да никакой. Только за разговором время быстрей летит, неужто не замечал?
   - За разговором... - хмыкаю. - И о чем поговорим?
   - Да о чем хочешь. Вот ты, наверно, в центре города живешь?
   - Нет, в предместье.
   - А почему? - искреннее недоумение.
   - Там воздух вкуснее.
   - Вкуснее? - недоверчиво тянет девчонка.
   - Ну да. Легче и свежее. У причалов воздух горький. А в центре города - сухой и колючий.
   - Правда? - напряженная задумчивость на веснушчатом лице. - А как ты это узнаешь?
   - Никак, - пожимаю плечами. - Я это чувствую, и все.
   - А научить можешь?
   - Нет. Я с этим родился.
   - Здорово!
   - Я так не думаю.
   - Почему?
   А и правда, почему? Потому, что возможность читать ароматы, как страницы книги, лишает меня свободы? Наверное. Тягостно засыпать и просыпаться только для того, чтобы СЛУЖИТЬ. И сколько лет уже живу с этим ощущением, а до сих пор не привык. Возможно, не привыкну никогда. Но что мне ответить любопытному ребенку?
   - Видишь ли... Каждому человеку боги при рождении дарят какую-нибудь способность. Кто-то видит зорче других, кто-то слышит тоньше. Разное бывает. Но подарки никогда не делают просто так.
   - Как это? А когда в середину зимы ленту для волос подарят? Это тоже не просто так?
   - Конечно, нет. Тебе прок очевиден. А тот, кто дарит, протаптывает тропинку между вашими сердцами. На будущее запас делает.
   - Да-а-а? - щурится девчонка. - Хочешь сказать, дарители никогда не бывают бескорыстны?
   - Никогда.
   - Совсем-совсем?
   - Совсем-совсем. И поэтому я предпочитаю платить за чужую доброту золотом. Сразу.
   Наступает молчание, но недолгое. Темные глаза снова вспыхивают:
   - Тогда... Если уж тебе что-то подарили, и ты знаешь, чем должен за подарок заплатить, почему бы не гонять его в хвост и в гриву?
   Непонимающе хмурюсь:
   - То есть?
   - Ну, для своей выгоды чужим подарком вовсю пользоваться!
   - Ты об этом... - перевожу взгляд на дорогу, медленно ползущую на нас. - А что за радость в такой выгоде?
   - Ну, глупый!
   Пигалица взмахивает руками, и вожжи, которые она не выпускает из тоненьких пальцев, хлопают по гнедому крупу. Кобыла поворачивает голову и смотрит на нас с такой укоризной, что я начинаю чувствовать себя виноватым. А девчонка не унимается:
   - Это как взаймы у соседа лопату берешь: все равно отдавать надо, так кто мешает копать с утра до вечера?
   - Ага. А если корову взял, то надо с нее приплода, как можно больше получить? А лошадь заездить, чтобы едва дышала?
   - Ну... Это... - темный взгляд устремляется в небо.
   Усмехаюсь:
   - Все с тобой ясно.
   - Это что ясно-то? - обиженно сопит девчонка.
   - С такой хваткой тебе надо караваны водить. Всех купцов за пояс заткнешь!
   - А и заткну! - гордо вздернутый нос кажется еще курносее.
   - Желаю удачи.
   - А ты как?
   - Что - я?
   - Свою выгоду еще не нашел?
   - И искать не буду.
   - Почему?
   - Потому что она мне не нужна.
   - Так-таки и не нужна? - не верит пигалица. - Врешь!
   - В том, что мне нужно, никакие дары помочь не смогут.
   Никакие дары. Никакие волшебники. Никакие боги. Разве счастье можно купить или получить в подарок? Только заслужить. Но пока не знаю, как. И никто ведь рассказать не сможет, потому что не знающему счастья и сказать нечего, а тот, кто счастлив, слов не подберет...
  
   - Приехали, кажись! - заявляет возница.
   И верно, приехали.
   Спрыгиваю в дорожную пыль.
   Да, с этой самой развилки уходит на север дорога к дому, в котором я родился и вырос. К Лунной излучине. Как же хорошо вернуться! Вдыхаю полной грудью острую свежесть молодой листвы. Там, за рощицей шуршат по гальке воды Лавуолы. Я почти слышу их зов, вечный и нежный... Уже иду. Осталось недолго.
   Забираю корзинку с притихшим Микисом. Девчонка потягивается, разминая спину, одергивает холщовое платье, смешно топорщащееся на плоской пока груди.
   - Сколько попросишь за то, что подвезла?
   Темные глаза изучающе смотрят на меня. Вдох, другой.
   - То, что имеет цену, ты уже отдал.
   - Разве мы рассчитывались? Не помню.
   - Сердце запирать от солнца не стал - чем не плата? И опалить ведь может, а ты не побоялся.
   - Солнце? Опалить?
   Кажется, кто-то из нас перегрелся. И похоже, не я: у меня-то на голове шляпа.
   - И за дары не держишься, умничка! Так и живи. Больно будет - живи. Плохо будет - все равно, живи. Потому что должен жить. Потому что самый дорогой дар ты сможешь подарить только сам себе, и не иначе!
   - Что за...
   - И помни: детское сердце - оно зорче взрослого. Вот здесь взрослей, - ладошка касается виска. - А здесь не торопись! - ложится на грудь.
   - О чем ты говоришь?
   - А совсем невмоготу станет, так и быть, поболтаем снова. Только я не сама к тебе приду: мне большие вольности не к лицу. Я своего друга прийти попрошу. Он не откажет, он добрый. Добрее меня... Ну, прощевай покуда, светлый dan!
   Тру глаза, что есть мочи, но не понимаю, как в одно мгновение дорога передо мной смогла опустеть. Только прозрачная тень всколыхнула воздух и задела меня приторно-жженым раздвиганием Пластов. Так пахнет всякий раз, когда возникает мой рабочий Портал, и я очень хорошо знаю этот резкий аромат. Но откуда ему взяться посреди проселочной дороги? И другой вопрос, куда более важный: как могла открыть и закрыть Портал малолетка, да так, что я этого не заметил, хоть и глядел во все глаза?
  

Лунная излучина, поместье Ра-Гро,

последняя треть дневной вахты

  
   Полчаса неспешного шага под пологом склонившихся над дорогой ольшанок - лучшее средство не только и не столько для приведения мыслей и чувств в порядок, сколько для построения планов беспощадной мести. И даже воспоминания из далекого детства, захлестнувшие меня, как только я ступил на старую дорогу, ведущую к воротам поместья, не помогали усмирить злость.
   Да, Ра-Дьен был совершенно прав, негодуя по поводу моего "своевольничания". Но, Всеблагая Мать, какой же он зануда! Неужели и я таким когда-нибудь стану? Нет, лучше умереть молодым и беспечным, честное слово! Впрочем, Калли всегда был чересчур ответственным и серьезным: шутка ли, задолго совершеннолетия получить известие о безвременной кончине дяди, опекающего племянника за неимением отца, и быть приставленным к хозяйству в то время, когда меньше всего хочется корпеть над пыльными бумаги в душном кабинете? Могу понять, почему dan Советник излишне строг и требователен. Впрочем, еще строже он относится к самому себе. Не умеет иначе. Не мыслит своего существования без ежеминутного служения миру. Мне бы так... Нет, не хочу. Довольно с Антреи и одного Калласа! Как говорится, хорошенького понемножку.
   Правда, и я аккурат после совершеннолетия оказался в похожей ситуации. С той лишь разницей, что на мне не висело столько невозможных к оплате долгов. Честно говоря, вообще ничего не висело, кроме туманной перспективы когда-нибудь в будущем понадобиться престолу, разок или другой...
   А все же, он на редкость памятливый и злобный тип. Только восхищаться можно таким прилежанием в деле доведения меня до белого каления каждый божий день. Ну чем я виноват, что не могу подолгу быть сосредоточенным? Он бы на дедулю Леннара посмотрел: вот где ужас, мрак и кровавый кошмар в одном лице! Я на фоне предков, можно сказать, образец для подражания... Нет, вру. Таким, как отец, мне никогда не стать. А хочется... Страсть! Но знаю, что не получится. Хуже - пожалуйста! Лучше... Если напрягу все силы и умения. Но я-то хочу быть таким же точно, а не "в той же мере соответствующим занимаемому посту"! Мама никогда не ставит мне отца в пример, но по глазам вижу: ищет в моем облике знакомые и привычные черты. Каждый раз при встрече ищет. А когда не находит, только горько сжимает губы. Молчаливый упрек - самый страшный упрек. По крайней мере, для меня. Ругань и рукоприкладство, даже жестокое, ничто по сравнению с болью в глазах дорогого тебе человека. Болью, которую он никогда не выплеснет наружу ни словами, ни действиями. И я готов пойти на что угодно, лишь бы не видеть сожаление в мамином взгляде. И найти во взгляде Наис хоть чуточку нежности...
  
   Аллея закончилась неожиданно, как и всегда - резким поворотом и ослепительными брызгами солнечных лучей, заставившими зажмуриться.
   Здравствуй, дом!
   Два приземистых этажа старинной каменной кладки, грубоватой, но с удивительно точно подогнанными друг к другу гранями валунов под выцветшей от времени и ставшей совсем белесой черепицей. Окна распахнуты - и вверху, и внизу. Наверное, ма затеяла общее проветривание по поводу моего приезда. Можно подумать, все эти три дня я проведу под крышей... Желтые шарики низкорослых цветов на клумбах - вечно забываю, как они называются. То ли дутики, то ли футики... А, неважно. Дорожки присыпаны свежим речным песком, на ухоженном газоне ни намека на прошлогоднюю листву. Ай да матушка! Хорошо слуг вышколила. Правда, слуги слишком ее любят, чтобы перечить по пустякам, вот она и не находит особого применения своему крутому нраву. Когда меня под рукой нет.
   - А я уж отчаялась тебя сегодня увидеть! - сообщает статная женщина, вышедшая на крыльцо дома.
   Ростом с меня, плечистая, подтянутая, несмотря на вполне солидный уже возраст. Рано поседевшие волосы гладко зачесаны и тугой косой уложены вокруг головы. От уголков смешливых светло-зеленых глаз лучиками разбегаются морщинки, когда на полных губах появляется улыбка. Вот, как сейчас. Не красавица, но заставляющая обратить на себя внимание внутренним достоинством. Прямая, как ее любимый клинок, и такая же гибкая: как ни гнулась под гнетом обстоятельств, все равно рано или поздно выпрямляла спину. Daneke Инис Ра-Гро, урожденная Ра-Элл. Моя мама.
   Изображаю на ступеньках подобие придворного поклона:
   - Я спешил, как только мог!
   - Тогда страшно представить, что бывает, когда ты задерживаешься, - нарочито ужасаясь, вздыхает ма.
   - Да не так уж страшно, - качаю головой. - Часом позже, часом раньше - что за беда?
   - И в самом деле, - согласный кивок.
   - А вообще-то, могла бы прислать за мной экипаж, если желала меня видеть.
   - Желала? - непритворное удивление. - Желала? Да по таким причинам, как та, что привела тебя домой, век бы тебя не видела!
   - Ма, я не нарочно...
   - Разумеется! Ты все глупости делаешь от чистого сердца!
   - И этим горжусь.
   - Гостинец, что ли, привез?
   Взгляд Инис останавливается на корзинке, висящей у меня на сгибе локтя.
   - Гостинец? Ой, совсем забыл...
   Сдвигаю в сторону платок, и над плетеным краем поднимается любопытствующая черная морда.
   - Кажется, я тебе кошака не заказывала, - с сомнением рассматривает моего попутчика ма. - Зачем ты ЭТО притащил?
   - Понимаешь... Так получилось! - лучезарно улыбаюсь. - Это кот моей городской хозяйки. Daneke Тарма уехала на несколько дней, оставив его на мое попечение. Вот я и...
   - Думаю, он не пропал бы и без твоего участия, - выносит приговор Инис.
   - Может, и не пропал бы. А вдруг? И мне потом оправдываться? Лучше за собой буду таскать.
   - Ну-ну...
   Ма протягивает руку и почесывает котовье горло. Микис делает вид, что безумно счастлив, чем мгновенно завоевывает симпатию. Не мою, конечно, а мамину. Подлиза мохнатый!
   - Ладно, пусть тут побегает. Собаки у нас мирные, на кошек не бросаются.
   - Я ему рыбы обещал. Свежей.
   - Обещал? - зеленый взгляд всхлипывает от еле сдерживаемого смеха. - Дожила... Мальчик с котами переговоры ведет... Ох, сколько стыда на мою седую голову!
   - А чем кот хуже человека?
   Пробую повторить мамин маневр с поглаживанием черной шеи. Микис лукаво щурит глаза и прикусывает мне пальцы. Больно, хоть и не до крови. Ну, получишь у меня по башке, скотина! Не при матери, конечно: она издевательство над животным не простит.
   - Хуже, лучше... Иди, ополоснись да переоденься с дороги... Любитель природы.
   Поднимаюсь на террасу. Мамина ладонь шлепает по моему затылку. Легонько, но обидно.
   - Потом на кухню спускайся: я отвар приготовлю.
   - Может, не сразу?
   - Тебе Калли сколько времени на отдых отпустил?
   Приходится признаться:
   - Три дня.
   - Вот именно! - торжествующе кивает ма. - Текущий день, как понимаю, первый?
   - Не исключено.
   - Значит, тебе нужно поторопиться. А поскольку сам ты ни за что не станешь этого делать...
   - Ты будешь торопиться за меня. Согласен.
   Вздыхаю и отправляюсь на второй этаж, по пути выпуская Микиса из порядком надоевшей тому за время дороги корзины.
   Окна моей комнаты тоже распахнуты настежь, а на застеленной кровати разложена сменная одежда, простенькая, зато чистая и вкусно пахнущая сушеными травами. Эй, не припомню у себя такой рубашки! Откуда взялась? Воротник чуть крупнее, чем теперь принято, а ткань слегка потертая. Неужели, папина?
   Еле уловимый аромат давно не ношеной старой вещи - как ни проветривай, все равно останется. Соль и мед. Причалы Антреи и заливные луга Лунной излучины. Наверное, он одевал ее примерно в том же возрасте, что я сейчас нахожусь. Ну-ка, примерим!
   По плечам - в самый раз. А вот в талии отец был куда изящнее меня. Что и говорить, мне до него далеко... Особенно в обходительности с дамами. Сумел же он как-то завоевать мамино сердце? Когда-нибудь решусь и расспрошу. Обязательно! Вот только смелости наберусь...
   Скидываю одежду и наскоро обтираюсь тряпицей, смоченной в полном теплой воды тазике.
   - Ты долго еще? Остынет! - кричит снизу ма.
   - Уже бегу!
   Одеваюсь, уже не задаваясь вопросом, кому могла или не могла принадлежать та или иная деталь моего наряда, и спускаюсь в кухню, где на столе уже дымится в глубокой миске гнусного вида и запаха варево.
   Принюхиваюсь и морщусь от отвращения:
   - А повкуснее сделать нельзя?
   - Можно, - охотно признается ма. - Только ты удовольствия не заслужил. Садись сейчас же!
   Устраиваюсь на скамье у стола, чуть склоняясь над миской. Сверху падает полотенце, оставляя меня один на один с удушающими парами приготовленного Инис отвара. Предпринимаю попытку отодвинуться подальше, но тяжелая мамина ладонь опускается на мой затылок и давит вниз, едва не заставляя ткнуться носом в только что кипевшую зеленовато-желтую жидкость.
   Оскорбленно отфыркиваюсь под полотенцем:
   - Я ж захлебнусь!
   Но ма непреклонна, как скала:
   - Не хочешь дышать, заставлю пить.
   И не остается ничего другого, как до одурения дышать густым и омерзительно кислым ароматом, а потом надрывно откашливаться, чувствуя, как от каждого приступа сердце начинает колотиться о ребра.
  

Лунная излучина, поместье Ра-Гро,

вечерняя вахта

  
   Я подозрительно скосил глаза на нечто белое, плеснувшее в кружке, принесенной матушкой.
   - Это что?
   - А то сам не догадываешься! - негодующе качнула головой Инис.
   Присматриваюсь и принюхиваюсь, после чего с отвращением переспрашиваю:
   - Молоко?
   - Оно самое.
   - Ты же знаешь, как я ненавижу...
   - Успокойся, пенки сняты! И почему ты их не любишь? Это же такая вкуснятина... - ма мечтательно улыбнулась.
   - Нравится, вот и ешь!
   - А я уже. Съела.
   - На здоровье!
   - Жизнь в городе не пошла тебе на пользу, сын, - невпопад следует задумчивое и не терпящее возражений замечание.
   Инис, сменившая брюки и куртку на домотканое платье, проводит ладонью по моим волосам.
   - Должны быть длиннее.
   - Знаю.
   - У твоего отца коса спускалась ниже пояса.
   - Знаю.
   - Ты в пику мне не желаешь быть на него похожим?
   Ну и вывод! С чего она так решила? Все обстоит ровным счетом наоборот!
   - Ма...
   - Что? - усталый взгляд.
   - Я еле справляюсь с волосами такой длины, а ты хочешь, чтобы они еще отросли... Кто будет за ними ухаживать? Отцу-то было легче: у него была ты. А мне что делать?
   Она молчит, опустив ресницы. Долго-долго. И когда я уже отчаиваюсь получить ответ, слышу печальное:
   - В своих бедах мы виноваты сами.
   Инис зябко передергивает плечами, хотя в библиотеке довольно тепло, если не сказать, душно.
   - Пей молоко и ложись спать.
   - Да, ма.
   - Не засиживайся.
   - Конечно, ма. Как всегда.
   Она уходит своим любимым "эльфийским шагом", невесомая, как перышко. Сколько раз в детстве матушка ловила нас с поличным? И не сосчитать: мы с Вигом были жуткими проказниками и непоседами. И даже Калли изредка принимал участие в наших забавах... Где теперь эти беспечные дни? Утекли вместе с водами Лавуолы. Прочь. В море. Но, ххаг меня подери, я и сейчас вижу в серых глазах ре-амитера свет взгляда того мальчишки, вместе с которым весело уплетал сворованное у кухарки варенье! А когда смотрю на Ра-Дьена, вспоминаю, какие чудные золотые кудри обрамляли его еще худощавое лицо... Интересно, а что видят они, когда смотрят на меня?
   Ладно, оставим воспоминания в покое и вернемся в день сегодняшний. Почему я чувствую себя нехорошо? Давайте-ка, разберемся.
   Да, наглотался дыма. Не могу сказать, что впервые совершаю нелепый и мало обдуманный поступок, но этот, как и предыдущие (на мое счастье!) не повлек за собой непоправимые последствия. Завтра прибегну к старым проверенным методам и полностью выгоню из крови всю пакость, что успела туда попасть. Даже остатки выпивки, не пошедшей ни в прок, ни в удовольствие. А жалко-то как... Хорошо еще, Калласу не приходит в голову запретить наливать мне в питейных заведениях что-нибудь крепче эля, разбавленного водой один к трем. Странно, кстати, сознавать, что dan Советник до сих пор не напугал меня такой мерой наказания. То ли не понимает всей прелести пьяного угара, в котором можно не думать ни о чем, то ли... Не хочет лишать меня последней радости в жизни? Есть, над чем задуматься. Если верно второе, то... При следующей встрече буду тише воды и ниже травы. В благодарность за оказанную поблажку.
   Так, установлено: состояние здоровья ни при чем. Что же меня гложет?
   Любимые переживания? Вот уж нет. Последние месяцы почти не думаю о бессмысленности собственного существования. Некогда. Возможно, именно в этом и состоит рецепт лекарства от любой хандры: работа. С утра и до вечера. Желательно, нудная, противная и отнимающая все доступные силы. Тогда, приходя домой, уже не захочешь страдать и сетовать на судьбу: до постели бы добраться...
   Значит, внутри меня причин для беспокойства нет. Ни в душе, ни в теле. Отрадно, однако... Из каких же далей родом тот червячок, что успешно прокладывает себе путь через мое сердце? Что я упустил и где?
   До посещения трактира Савека я был в норме: злой, усталый и вредный. После посещения... пьяный и ничего не требующий от этого мира. Потом я спал, чтобы проснуться от воплей кота, и плелся на рынок за вонючей рыбой. Ага. С этого места нужно вспоминать внимательнее.
   Дети-хэсы. Мое беспокойство связано с ними? Нет, быть того не может: я дважды их проверил. Пусть, находился не в самом добром здравии, но был вполне пригоден для столь простого дела. Да, девочка заставила меня чуть понервничать. Своим отчаянием: уж слишком большим оно казалось. Или не казалось? Впрочем, в юном возрасте мы любую мелочь переживаем бурно, как будто она самая главная и самая последняя. Сам таким был. А малышка пересекла море, в пропахшей рыбой корзине, цепляясь за одну только надежду: добраться до благословенной земли вольного города... Можно впасть в панику, когда тебя обнаруживают в твоем укромном уголке, верно? Запах был немного странный, не спорю. Но странный вовсе не в той степени, которой достаточно для объявления тревоги. Да и о чем тревожиться-то? Это раньше, при прапрадедуле, выявленных хэсов сразу же уничтожали, а теперь всего лишь выдворяют за пределы Антреи. Зачем брать грех на душу и пятнать руки кровью людей, виновных только в том, что они не могут пить здешнюю воду без ущерба для окружающих?..
   Что же было не так? А, вспомнил! Торговец рыбой. Внешность у него, вроде, приметная: не новичок на рынке. Тогда почему взялся за такое рискованное дело, как нелегальный ввоз живых душ? Барыш, конечно, бывает очень неплохим, хотя в данном случае вряд ли можно было рассчитывать на сколь-нибудь стоящую плату: что с ребенка возьмешь? Разве что, девчонка - наследница знатного рода и продала все фамильные украшения, чтобы оплатить проезд. Точнее, провоз себя в качестве товара. Неубедительно. Значит, мужик польстился на что-то другое. На девичьи прелести? Тоже вероятно: кое-кто больше любит совсем молоденьких, не успевших расцвести. Так, две причины есть. Нельзя списывать со счетов и третью: торговец просто пожалел бедняжку и решил ей помочь. По доброте душевной. В наше черствое время поисков выгоды во всем слабо верится, конечно, но... Всякое бывает. Хорошо, с причинами разобрались. Теперь взглянем на сопутствующие несуразицы.
   Знал ли он меня в лицо? Очень сложный и очень важный вопрос, ответ на который позволит понять многое. Если нет, все очень просто: мой внезапный интерес к содержимому корзин был отнесен на аристократическую блажь. А спорить с дворянином - себе дороже. Поэтому не стал меня останавливать и препятствовать иным образом. Но эта его улыбка... Если знал, что плохо выспавшийся и хмурый молодой человек со слегка опухшим лицом - Рэйден Ра-Гро, зачем позволил мне приблизиться и унюхать хэса? Из любопытства: смогу или нет? Исключено. Не выглядел дядя дураком, который стремится потерять разрешение на торговлю в Антрее из-за двух несовершеннолетних бродяжек. Ой, как мне не нравится вчерашний день... Совершенно не нравится. Надо будет, когда вернусь, покопаться в протоколах дела и выудить у ведущего его дознавателя все подробности относительно торговца рыбой, который с первого взгляда опознал во мне "благородного". Сдается мне, не только рыбой он промышлял за свою долгую жизнь. Еще надо будет поинтересоваться дальнейшей судьбой девчонки: куда попала, под чье крылышко, как младенчика устроили.
   Да, надо будет. Но это все потом, потому что первым пунктом в распорядке моей городской жизни будет составление описи пострадавшего имущества и ознакомление с протоколом дознания относительно причин пожара в Приюте. А с результатами отправлюсь прямиком к Калласу. Просить о щедром пожертвовании, разумеется. Dan Советник снова будет надо мной измываться... Ладно, о грустном пока забудем. Грустное у нас впереди. В лице необъятной daneke Амиры, которую я вынужден буду ублажать. Всеми силами и со всем прилежанием.
   - Марш спать, полуночник! - кричит ма откуда-то из коридора.
   Опрокидываю в себя содержимое кружки. Бр-р-р-р-р! Остывшее, переслащенное, жирное молоко. Сколько меда она туда вбухала? У меня же внутри все слипнется.
   На мгновение сжимаю фитиль свечи большим и указательным пальцами. Огонек гаснет, только настоящей темноты не наступает: в окна библиотеки заглядывает луна. Еще не полная, но близкая к тому. Мягкий лунный свет окутывает все вокруг таинственным мерцанием, которое кто-то назовет мертвенным, а кто-то - серебряным. Я отношусь то к первым, то ко вторым. Попеременно. В зависимости от настроения, которое у меня скачет от просто дурного к очень дурному и обратно.
   Все, цели наметил, вешки расставил, можно и на боковую.
  

Седьмой день месяца Первых Гроз

Ка-Йи в созвездии Ма-Анкин, два и три четверти румба к Солнцу, румб с третью к Лучнику. Домашняя Ка-Йи суетлива и обременительна, подобна матери, обожающей своих детей и оберегающей их от внешнего мира любой ценой.

   Правило лунного дня: "Любой выбор - это не только твоя воля, это поддержка или предательство твоих богов."

"Лоция звездных рек" наставляет:

В целом благоприятная стоянка звезд, открывающая пути к совершенствованию духа и тела, позволяет ощущать тихие шаги звезд по дороге Судьбы, слышать голос прошлого в гомоне настоящего, помогает бороться со злом вокруг и, главное: со злом в себе. Важно одержать победу над собственным себялюбием и смирить воинственность, направленную вовне. Однако любое неосторожное действо или слово способно принести боль и печаль, потерю."

Лунная излучина, поместье Ра-Гро,

утренняя вахта

  
   Оказывается, я совсем забыл, каково это: просыпаться на природе. Ну, не совсем на природе, конечно, в четырех стенах, но стенах, за которыми шумит самый настоящий непроходимый лес. Еле глаза продрал, хотя и лег рано, и спал без сновидений, крепко и беспробудно. А матушка уже нетерпеливо понукает:
   - Пей молоко и пойдешь в огород!
   - Куда?
   Я настолько ошарашен второй частью фразы, что забываю о смысле первой, и уничтожаю кружку парного молока за один присест.
   - В огород, - повторяет Инис.
   - Зачем?
   - Тебе же нужно хорошо пропотеть, верно? - зеленый взгляд исполнен кокетства.
   - Ну, в общем... А причем тут...
   - Нет ничего лучше физического труда на свежем воздухе! - победно провозглашает ма.
   По большому счету, я с ней согласен. Но только в теории, потому что на практике обычно получается наоборот. И этот раз исключением не стал: меня снабдили лопатой и неконкретным наставлением из разряда "там, за рядком яблонь, пара полосок... ты дерн сними, и перекопай: как раз хватит, чтобы вспотеть". Но поскольку матушка, как человек истинно военный, привыкла выстраивать несколько линий обороны сразу, она не удовлетворилась одной лишь отправкой меня на полевые работы и заставила надеть толстую колючую фуфайку, судя по запаху, связанную из собачьей шерсти (наверное, с наших овчарок и вычесанную). Учитывая, что погода с ночи стояла ясная, и ничто не мешало восходящему солнцу греть землю, поступок Инис выглядел по меньшей мере издевательством: я бы и так взмок. Без дополнительных средств. Но она сурово нахмурилась и властным жестом указала: марш вперед. Можно было бы поспорить, только я так редко бываю дома, что считаю расточительным тратить время еще и на препирательства с Инис. Раз не оправдываю ожиданий, не буду лишний раз расстраивать славную женщину, которая по-своему меня любит.
  
   На то, чтобы вымокнуть с ног до головы, мне хватило полтора часа. Фуфайку можно было выжимать, косынку, которой я повязал голову, тоже. Для моих целей - достаточно.
   Возвращаясь к крыльцу, громогласно возвещаю:
   - Все, ма, больше не могу! И кстати: у меня возникает смутное подозрение, что ту стерню до сегодняшнего дня вообще никто не...
   Слова застревают в горле, потому что мой взгляд упирается в тоненькую фигурку, каждую линию которой я помню наизусть.
   Нежный шелк светлых волос - с уклоном не в серебро, как у меня, а в красное золото - кажется еще ярче на алом сукне платья, плотно обнимающего хрупкие плечи и узкую талию, а ноги скрывающего в складках просторной юбки. Голова лукаво наклонена, и от этого кажется, что глаза, соперничающие своим цветом с весенним небом, смотрят на меня осуждающе. А впрочем, все может быть.
   Всеблагая Мать, я же похож, ххаг знает, на что: грязный, в одежде не по размеру, растрепанный и мокрый... Позорище. Ну почему мне не везет? Если бы только можно было предположить, что Наис заглянет в поместье... А кстати, зачем она здесь?
   - Так и будешь молчать? - ехидничает ма. - Даже не поприветствуешь супругу?
   Выдавливаю:
   - Здравствуй, Нэй.
   Ответом мне служит насмешливое молчание.
   - Ты... Что привело прекрасную daneke в наш скромный дом?
   - Государственные дела, - с явной неохотой сообщает причину своего визита моя любимая женщина.
   И почему она стесняется собственного голоса? По мне, он прекраснее любой музыки на свете! Ну, резковат. Может быть, слегка пронзителен. Но я слышу в нем не просто звук. Я слышу в нем ее душу, свободолюбивую и независимую. Душу, которую никому не дано покорить.
   - Насколько важные?
   Я готов разговаривать, о чем угодно, лишь бы Наис мне отвечала, но матушка грозит пальцем:
   - Ты довел начатое до конца?
   - Э-э-э-э-э... Не совсем.
   - А что тебе мешает?
   - Но я могу отложить...
   - Не можешь, - подсказывает ма.
   Верно. Не могу. Будь оно все проклято! Рядом стоит та, которую я хочу прижать к своей груди и никуда не отпускать, пока Вечность не рассыплется прахом, а мне нужно возвращаться к постылым трудам. Несправедливо!
   - Ты... Вы еще побудете здесь, daneke?
   - Возможно, - теперь голубые глаза, совершенно точно, улыбаются.
   И что говорить дальше?
   "Я постараюсь поторопиться"? Нет, не постараюсь. Хотя бы потому, что торопить свидание с рекой нельзя.
   "Дождитесь меня"? Глупо. Наис делает только то, что считает нужным, и невинную просьбу может посчитать посягательством на личную свободу.
   - Иди уже! - толкает меня в плечо мамина ладонь. - Не порть нам воздух!
   - О... Да, простите.
   От меня же несет, как от... есть такое рогатое животное, на ногах у которого раздвоенные копытца. Да и мокрая собачья шерсть общий букет не улучшает. Ретируюсь со всей возможной поспешностью. Вот умоюсь, приведу себя в божеский вид и тогда... Попробую наладить отношения. Если мне это позволят.
  
   Плети плакучих ив спускаются к самой кромке бассейна, сотворенного некогда то ли природой, то ли искусными руками мастера, понимающего красоту, как она есть на самом деле. Полтора человеческих роста в длину, и чуть меньше в ширину - углубление в земле, дно которого выложено мелкой речной галькой и присыпано сверкающими черными песчинками. Глубина? Локтя два, не больше. Да много и не надо: мне же не плавать, а лежать.
   Купель наполняется водой от одного из протоков Лавуолы раз в год, по весне. А зимой пересыхает, осаждая на дне все, что скопилось за долгие месяцы тепла.
   Трогаю пальцами воду. Не очень-то горячо, но терпимо, а для месяца Первых Гроз - вообще, сказочная ванна. Складываю снятую одежду рядом со стопкой, взятой на замену, и спускаюсь в маслянисто поблескивающий бассейн.
   Да, тепло. Черные вкрапления дна помогают воде нагреваться. Еще десяток-другой дней, и можно будет свариться. Ох, не приведи Всеблагая Мать, залезать сюда в разгар лета! Но, шутки в сторону: я пришел не ради развлечения и не для получения удовольствия. Я пришел за благословением.
   Опускаюсь на колени. Набираю в ковш ладоней воду и подношу к губам.
   - Здравствуй, госпожа моя.
   Река не отвечает, совсем, как Наис. Но мне не нужен этот ответ.
   Умываю лицо, три раза черпая из бассейна.
   Ложусь, и намокшие волосы становятся похожими на диковинные водоросли, живущие своей, им одним ведомой жизнью. Теперь нужно только ждать, не прося и не надеясь, потому что все было придумано и продумано давным-давно.
   Вода кажется то густой, как сироп, то легкой, словно пух, но сегодня я не могу сосредоточиться на привычных ощущениях, потому что все внутри меня дрожит.
   Наис приехала! Этого не может быть, но это есть. Как? Зачем? Для чего? Из-за чего? Или - из-за кого? Неужели, она здесь потому, что... Точно! Наверняка, по городу прошел слух о пожаре в Приюте. А уж мое участие в нем мог живописать кто угодно, начиная от Олдена и заканчивая Вигером. Интересно, кого она расспрашивала? И кто обманул ее, заставив лично выяснять состояние моего здоровья? А может быть... Может быть, она никого не слушала и приехала потому, что... Наис волнуется? Нет, это было бы слишком большим счастьем... Неподъемным для меня. Но если...
   Это же все меняет! Наконец-то я смогу сказать ей то, что храню в своей груди все эти годы, и Наис меня выслушает. Неужели, моя мечта близка к исполнению?
   Жмурюсь от наслаждения.
   Только дождусь окончания своего извечного ритуала и...
   - Теперь я все про тебя знаю, Рэйден Ра-Гро.
   Голос, полный отчаяния.
   - Вот, кого ты любишь на самом деле. Реку свою проклятущую!
   Распахиваю глаза.
   Хрупкая фигурка в обрамлении ивовых ветвей. Глаза... Больные. Очень больные. И губы... дрожат.
   - Нэй...
   - Не смей больше искать встреч!
   Пытаюсь встать, но меня возвращает обратно льдистое:
   - Не ходи за мной!
   И зеленый полог снова смыкается. Погребальным саваном.
  

Лунная излучина, поместье Ра-Гро,

дневная вахта

  
   Сижу, обхватив руками подтянутые к груди колени, и смотрю, как вода тщетно пытается забраться на берег. Выше и ниже по течению шумят перекаты, а здесь, передо мной, насколько хватает взгляда - ровное и быстрое течение. Недовольное тем, какие узкие пределы поставила ему природа. Вырваться бы на свободу и похоронить под сверкающей и такой же гладкой, как полоса стали, гладью все, что попадется на пути! Вырваться бы... Хоть на мгновение. Нет, не получится. Ни у тебя, ни у меня. Если только не произойдет чудо.
   Гибкое длинное удилище, задорно свистя, рассекает воздух, расправляя кольца волосяной лески, и весенняя муха, еще минуту назад вяло ползавшая в траве, совершает свой последний полет, шмякаясь об воду на расстоянии двадцати шагов от того места, где и находится безжалостный рыбак. Плюх!
   Ш-ш-ш-ш-ш... Это шумит река, пытающаяся унести наживку с собой. Напрасно старается: леска выбирается до предела, и уверенные руки начинают вновь сматывать и укладывать на траву упругие кольца.
   Отец ловит рыбу. А я... Так, наблюдаю. Больше всего на свете люблю смотреть. Правда, этого слишком мало для проникновения в суть вещей, но я не стремлюсь заткнуть за пояс философов, плетущих изящные кружева теорий. Я просто смотрю. Праздное созерцание повторяющихся действий позволяет успокоиться и найти выход из тупика жизни. Так говорят. Но мне выход все еще не виден. Наверное, даже лениться умею плохо.
   - Будешь слишком часто хмуриться, появятся морщины, - замечает отец.
   - Ну и пусть. Зато буду выглядеть умнее.
   - Вообще-то, лоб в складочку - еще не признак глубокого ума.
   Поднимаю взгляд от воды. Нет, не затем, чтобы понять, смеется мой родитель или говорит серьезно: настоящая мудрость всегда улыбчива и смешлива. Просто получаю удовольствие, глядя на него. На гибкую фигуру, на переплетения вен под бледной кожей запястий, на сложенную вдвое и немыслимым узлом завязанную косу (а иначе она стелилась бы по земле), на скупые, точные движения.
   - Не переживай, сын. Все наладится.
   - Уже не верю.
   - А вот это зря, - следует мягкий укор. - Если не будешь верить, потеряется надобность в том, к чему стремишься.
   - И что? Станет только легче: зачем гнаться за птицей, не дающейся в руки? Можно ведь и шею свернуть.
   - Экий ты у меня мудрый стал, - смеются желто-зеленые, совсем кошачьи глаза в тени соломенной шляпы. - Не по годам мудрость.
   - Еще скажи: не по голове шапка, - ворчу, любуясь отцовской улыбкой.
   - А вот теперь ты меня пугаешь, - обращенный на меня взгляд становится внимательнее.
   - Чем?
   - Кто или что заставило тебя усомниться в себе самом?
   - Разве я сказал, что сомневаюсь?
   - Сказал.
   - Когда это? Не помню. Не было таких слов.
   - Слова, слова... - отец качает головой. - Хочешь, открою тебе тайну?
   Азартно щурюсь, совсем как в детстве:
   - Страшную?
   - Очень!
   - Открывай!
   - Слова всего лишь инструмент для изложения мыслей. То, насколько ты умеешь ими пользоваться, определяет значимость твоих речей. Если умеешь плохо, то самые красивые и умные слова не помогут выразить даже простенькую мысль. И наоборот, имея под рукой только горсть грубых деревянных бусин, можно объяснить, как устроен мир. Если умеешь это делать.
   - Нанизывать бусины на нитку?
   - Именно. На нитку смысла.
   - И какое отношение все это имеет ко мне?
   - Самое прямое. Ты и не заметил, как вскользь брошенная фраза открыла чужому уму то, что пряталось в твоем. Даже если ты всего лишь повторил чье-то замечание... Не сомневайся в себе понапрасну, сын. Не надо. Сомнения полезны только в том случае, если ты видишь пути избавления от них. А бестолковые обиды... Они ни к чему не приведут. Лишь замедлят шаг.
   - И вовсе не бестолковые.
   - Тогда скажи, что тебя тревожит, - предлагает отец.
   - Тревожит?.. Так, чтобы прямо, ничего. Мелкие детали. Случайные события. Что-то, чего я никак не могу схватить за хвост.
   - Потому что не видишь хвоста.
   - Да, пожалуй... Но это не проблема. Пока не проблема.
   - Есть что-то еще?
   - Наис.
   - Что с ней?
   - Она видела мое свидание с рекой.
   - О! - Отец понимающе вздыхает. - Это должно было случиться.
   - Знаю. Но не так рано! Я надеялся, что сначала мы... в общем... попробуем сделать все, как у всех.
   - Она огорчилась?
   - Не то слово! Кричала, чтобы я не смел искать с ней встречи.
   - Сурово.
   - Еще как! И не стала меня слушать.
   - А что ты мог ей сказать? - отец грустно улыбается уголками губ. - Так заведено? Так надо, чтобы не прервался род? В этом нет ничего личного? Она не поверит. Сейчас не поверит. Даже если будет знать, что в тот миг ты думал только о ней. Ведь, думал?
   Не отвечаю, снова всматриваясь в колыхание тяжелых водяных прядей. Думал, конечно. Именно о ней. И жалел, что так редко могу посвятить свои мысли дорогому мне человеку. На службе как-то времени не хватает, да и силы тратятся совсем на другие вещи.
   - А что тебя особенно огорчило?
   - Особенно? - задумываюсь. - Ну... то, что она приревновала меня к реке.
   Отец хохочет, а я растерянно смотрю на него, пока смешинки не утихомириваются и не позволяют услышать:
   - Ох, сын, какой же ты глупый... Ведь ревность - первейший признак любви! О чем же сожалеть?
   А и верно... Как просто! И почему мне самому в голову не пришло такое толкование происходящего? Наверное, потому что, действительно, слишком глуп. И это еще один повод усомниться в собственной ценности.
  

Лунная излучина, поместье Ра-Гро,

вечерняя вахта

  
   Когда я приволок домой пару лососей, любезно отловленных отцом после одержанной над приступом смеха победы, ма сделала вид, будто вовсе не заметила моего появления. Впрочем, рыбу взяла, и Микис получил свою порцию красноватой мякоти, остро пахнущей свежестью. Надеюсь, это мне зачлось, хотя желтые глаза не выразили ничего, кроме: "Ну и почему я так долго ждал?" Интересно, существуют на этом свете благодарные твари? Хоть двуногие, хоть четвероногие? Пока приходится признать: благодарность найти невозможно. Впрочем, а там ли я ищу, где нужно? Вдруг, заблудился не в том лесу?
   Есть не хотелось, да и не полагалось: кратковременное голодание могло принести мне лишь пользу. Поэтому я предпочел телесной пище пищу духовную. Говоря проще, закрылся в библиотеке. Забрался с ногами в свое любимое кресло и погрузился в размышления, благо тем для них имелось предостаточно.
   Если отец прав... Да что я говорю! Он ВСЕГДА прав. А это значит, что вспышка ревности неопровержимо свидетельствует о наличии у Наис и другого, более желанного для меня чувства. Весь вопрос в том, осознанного или нет. Да, она поспешила приехать и воочию убедиться, что я цел и невредим. Уже замечательно, потому что раньше нелепые шалости, укладывающие меня на недели в постель, мою супругу не волновали. Нисколечко. Неужели, она поняла? Безумно хочется в это верить! Но, как говорят: и хочется, и колется. Нет, я не боюсь обжечься. Я боюсь, что обожгу ее. Вернее, уже обжег. Зря девицам рода Ра-Элл еще в детстве не рассказывают всех подробностей возможной в будущем супружеской жизни. Ой, как зря. Но с другой стороны, и рассказывать заранее - не положено. В целях сохранения тайны если и не государственной, то не менее важной...
   Изменение, как и любое магическое вмешательство в ход вещей, предписанный природой, накладывает ограничения на свое использование в дальнейшем. Причем, сила и количество ограничений тем больше, чем важнее результат изменения и чем значимее его влияние на окружающий мир. Мир вне пределов измененного. Таковы правила. Конечно, их можно кое-где обойти, а кое-где и нарушить, но родители вбили мне в голову святую веру в то, что любое нарушение основ повлечет за собой кару, тяжесть которой напрямую зависит от проступка. Даже, когда проступок совершен по незнанию или неразумению: чем сильнее натянешь тетиву, тем больнее она ударит по пальцам, если не умеешь стрелять. Какой отсюда следует вывод? Сначала изучи уловки Судьбы, а уж потом предлагай ей сыграть партию.
   Те, кто занимался изменением, тоже были связаны правилами, не подлежащими нарушению. В частности, потому в славном деле охранения мира участвовали только два рода. Ведь куда как проще было бы наделить полезными способностями каждого второго из тогдашних жителей Антреи! Но вот безопаснее ли? Возможность устанавливать, здрав чужой разум или нет - великий соблазн. Так можно и неугодного придворного отправить на плаху или в ссылку, соседа со свету сжить, и все под стягом борьбы за всеобщее благо. Опасный дар, не правда ли? Потому и вручен был тому, кто артачился до последнего. Искренне. Самозабвенно. До истерик и угроз в адрес всех и каждого. Мой далекий предок, (тоже Рэйден, кстати), не хотел служить обществу, потому что имел много других надежд и устремлений. Какими правдами и неправдами его заставили, неизвестно, но я в полной мере унаследовал ослиное упрямство Ра-Гро, о чем многие знакомые и незнакомые со мной лично современники сожалеют. И, ххаг побери, я сделаю все, от меня зависящее, чтобы они сожалели еще больше, потому что...
   Дурное дело - обрекать двух людей идти по жизни рука об руку. Дурное и грешное. Можете представить себе, каково это, с того дня, как что-то начинает задерживаться в голове, знать: вот с кем-то из этих крикливых голенастых девчонок ты будешь рядом всю свою жизнь. Независимо от чувств. Независимо от желаний. Просто потому, что иначе невозможно. Остается только одно: принять свою участь всем сердцем. Я так и поступил. А Наис...
   Ну зачем она решила посмотреть, что я делаю? Она не должна была узнать... Никогда. Очарование любого чуда пропадет, если дотошно ознакомиться с его изнанкой - формулой заклинания, мешком заплесневелых причиндалов, потребных для чародейства, и вечно сморкающимся в рукав магом, который это чудо и сотворил. Я многое бы отдал за то, чтобы моя жена осталась в неведении. Но теперь ничего уже не изменишь.
   Как обладающий определенным могуществом, наследник рода Ра-Гро подвергался очень большому риску не дожить до того времени, когда сможет зачать своего преемника. И чтобы избежать опасности оставить город без следующего защитника ввиду несвоевременной кончины предыдущего, была создана купель, хранящая в себе... и семя в том числе. Ну, а каким образом это самое семя в нее попадало, рассказывать не нужно: всем понятное, хотя и не слишком пристойное действо. В котором я принимаю участие примерно дважды в год. И если случится так, что супружеское ложе все-таки не сведет меня и Наис, она отправится сюда и опустит свое тело в теплую воду, чтобы... Нет, даже думать об этом не хочу! Отдать свою любимую реке? Это слишком горько. Утешает только одно: если моя жена и впрямь вынуждена будет плескаться в купели, это будет означать, что я уже мертв. Вот только "все равно" мне не будет. Нет, я увижу и прочувствую все, от начала и до конца. Наказание ли это или же бесценный дар, не знаю. Не хочу задаваться таким вопросом. Но, наверное, многие отцы с радостью поменялись бы местом со мной, чтобы иметь возможность даже после смерти видеть, как растет сын. И как скорбит о непрожитых вместе годах стареющая жена...
  
   - Так и собираешься спать?
   Голос матери над ухом. Насмешливый и одновременно заботливый.
   - А?
   - Иди, ложись в постель. Хватит пылью дышать.
   - А мне нравится, - довольно щурюсь.
   - Нравится... Тебе нужно кровь чистить, а ты глупостями занимаешься.
   - И вовсе не глупостями! Мне... Надо было подумать.
   - Подумал? - в вопросе звучит искренняя заинтересованность.
   - Немного.
   - Узнаю своего сына! Ты у меня всегда думаешь... немного.
   Она старается казаться строгой, но с каждым годом это получается все хуже и хуже: вот и сейчас мне хочется обнять матушку и прижать к своей груди, крепко-крепко, потому что вижу, как близко к сердцу она принимает все, что со мной происходит. И как огорчается тому, что происходят со мной, по большей части, вещи глупые и недостойные.
   - Ма... Скажи, Нэй очень расстроилась?
   Инис кусает губу, но не спешит отвечать.
   - Она злилась?
   Молчание.
   - Кричала?
   Еще более глубокое молчание.
   - Плакала?
   - Не гадай понапрасну, Рэй. Я не хочу об этом говорить.
   - Но почему? Может быть только одна причина... Ты тоже когда-то...
   Зеленые глаза застилает давняя боль.
   - Да, я - тоже.
   Она поворачивается слишком резко, словно каждое движение причиняет ей боль, но я ловлю ее руку и, сползая с кресла, опускаюсь на колени:
   - Прости, пожалуйста... Я не хотел, чтобы ты вспоминала.
   - Я не могу забыть, Рэй. Даже если бы хотела. Но я не хочу забывать.
   Пальцы Инис мягко, но уверенно высвобождаются из моих, и вдох спустя я остаюсь один. И в библиотеке, и просто. Один.
  

Восьмой день месяца Первых Гроз

  

Свободная Ка-Йи

Правило дня: "Враг может обмануть и подставить, но не предать".

"Лоция звездных рек" указывает:

"Неспешный день, полный недоразумений, казусов, неожиданностей.

Лучшее время для исправления содеянных ошибок, ибо боги не вмешиваются: они отдыхают вместе с Ка-Йи. Главное, ничего не потерять, не упустить, не забыть и не запутаться в череде дел и обязанностей, помня, что сюрпризы судьбы - не всегда сладки и приятны, и отвечать за все придется тебе самому".

  

Антреа, предместье Неари,

утренняя вахта

  
   С первого раза быстро отыскать калитку в изгороди, бесцеремонно увитой плетями диких роз, было невозможно - знаю на собственном опыте. Нет, честно: когда Виг пригласил меня к себе домой, но при этом попросил зайти "с черного хода", я хоть и удивился, но решил, что мне это будет по плечу. Как и любое дело в семнадцать лет, разумеется. А вот оказавшись перед густой зеленой стеной, из которой любопытно и насмешливо таращились на мою растерянность махровые бутоны... Слегка присмирел и поспешил заручиться помощью не только дурной уверенности в себе, но и самого светлого, что у меня есть. Нет, не разума. Своих волос. Конечно, и мозгами раскинуть пришлось, куда ж без этого? Но главным оказалось совсем другое.
   Что такое цветы? Растения. Чувствуете глубину? Нет? И я тоже не сразу почувствовал. Рас-те-ни-я. То, что растет. А еще растут звери, рыбы и люди, которые безо всяких сомнений являются живыми существами. Какой вывод можно сделать из этой посылки? Веточки, листочки, цветочки и травинки ничуть не менее живые, чем мы. А значит, умеют запоминать и, что особенно важно, помнить. Благодаря жидкости, текущей внутри них.
   Собственно, именно на этом свойстве воды и основана моя наследственная обязанность. Я читаю. Воду. Конечно, в текучем состоянии она не способна сохранить какие-либо сведения более суток, но и этого бывает достаточно. А если заморозить, можно добиться практически "вечного" хранения. Как мне объясняли во время долгого и нудного обучения, вода является одним из самых удивительных веществ в мире. В самом деле, только она может быть жидкой в своем обычном состоянии, твердеть, становясь льдом, и, наконец, невесомо витать меж нами, обращаясь в пар. А поскольку даже самому неумелому магу известно, что проще всего удерживать заклинание в предмете с упорядоченной структурой, то бишь, в кристалле, способность воды становиться таковым упорядоченным не осталась незамеченной. Разумеется, заметить мало: нужно еще и применить обнаруженное свойство с пользой. Ну, для этого нашлись умельцы, которые... И выродили на свет меня. То есть, таких, как я. Читающих воду.
   Хотя, если уж быть совершенно искренним и точным, я скорее читаю испарения, а не саму жидкость, причем довольно легко и просто, потому что у меня имеется подходящий для чтения инструмент. Волосы.
   Да-да, именно волосы, которые (только не удивляйтесь!) также имеют весьма и весьма упорядоченную структуру. Почти кристаллическую. И при этом обладают свойством впитывать в себя влагу, при этом темнея и скручиваясь локонами. Не у всех, конечно, но могу поклясться: многие замечали за собой описанные изменения во влажном воздухе. Так вот, впитываясь в волосы, пары воды становятся доступными для изучения. Более того: в зависимости от длины и способа укладки волос (косички всяческие или тьма шпилек) можно без особенного напряжения ума и сил узнавать предельно точное и полное значение сведений, принесенных водой. Если вы умеете это делать. Я - умею. Но положа руку на сердце, признаюсь: лучше бы не умел. Потому что одно дело использовать сию способность на благо государства и населяющего его народа, и совсем другое - в свободное от службы время насильно мешать самому себе читать всех и вся.
   Так вот, калитку я нашел, воспользовавшись своими талантами. Проще говоря, принюхался. Не скажу только, что розы охотно раскрыли передо мной искомую тайну: до того времени я больше практиковался на чтении тех, кто бегает по земле, а не держится за нее корнями. Пришлось всерьез заняться делом, посвятив изучению цветочных ароматов не менее четверти часа. Хорошо еще, прохожих в тот день на той улочке было негусто, поскольку стоящий столбом парень с закрытыми глазами непременно вызвал бы у соседей Вигера удивление, очень близкое к тревоге...
   В каждом из нас есть вода, и довольно приличное количество: даже не беру в расчет кровь, которой можно нацедить целое ведро. Я говорю о другой воде. О воде, которая содержится в тканях нашего тела и поступает наружу, например, в виде пота. Да, чаще всего, когда человек потеет, это чувствуется. Всеми, кто находится вокруг. Правда, далеко не каждый будет заметно "благоухать", особенно если воспользуется душистыми притираниями и настоями. Но самое любопытное: вода испаряется с нашей кожи ВСЕГДА. В любой момент времени. А значит, вокруг нас витает целая книга, каждая из страниц которой - мгновения нашей жизни, старательно сохраненные водой. Нужно только уметь ее читать. Но пар не может висеть в воздухе вечно, не так ли? Он оседает, впитываясь... Во что придется. В одежду. В гобелены, развешанные по стенам комнаты. В... В кусты роз, мимо которых мы ходим каждый день. А те (вот ведь мерзавки!) и не думают расставаться со своей памятью. Мне стоило только различить в ароматном дыхании цветов нотки, свойственные Вигу, и искомое было найдено. Кстати, как я потом догадался, это было одним из небольших экзаменов, проведенных по настоянию Калласа, дабы удостовериться в моей годности для несения службы. Конечно, впрямую никто не сознался, но обижаться задним числом было глупо. А на будущее (чтобы больше не тратить силы зря) я попросту запомнил количество шагов от угла до калитки.
  
   Преодолев искушение легкомысленно украсить себя одной из темно-вишневых розочек, я, не торопясь, но и не замедляя шаг нарочно, плелся по тропинке, ведущей к заднему крыльцу особняка Ра-Кен, в очередной раз мысленно отчитывая своего друга за пренебрежение к безопасности.
   Ни стражи, ни тяжелых магических засовов - ну куда это годится? Можно сказать, одно из первых государственных лиц, и совершенно не заботится о своей жизни, когда даже у такого оболтуса, как я, имеются личные телохранители... Помню, по этому поводу мы когда-то повздорили до такой степени, что подрались. Кстати, именно в тот раз я впервые убедился: если Виг и чуть слабее меня, то в изворотливости и фантазии заметно превосходит. Достаточно сказать, что по количеству трещин в собственных костях победу одержал я, тогда как Ра-Кен, уже бывший тогда ре-амитером, по большей части отделался растяжениями связок. А потом... Потом мы залечивали раны. Вместе. В одной комнате. Под замком. Потому что Каллас справедливо рассудил: либо мы все же найдем общий язык, либо окончательно прибьем друг друга, и проблемы, связанные с нашей ссорой, исчезнут сами собой. Так оно и вышло. Мы помирились. И пообещали никогда больше не учить друг друга жить.
   Несколько лет спустя я начал понимать, почему Виг настойчиво отказывался от охраны. Одобрить его желание так и не могу до сих пор, но понимаю. Наверное, сам бы так поступил. В схожих обстоятельствах...
  
   Все сколько-нибудь значимые государственные должности в Антрее - наследственные. В следовании этой традиции есть и положительные, и отрицательные стороны, но как мне лично думается, положительных гораздо больше. Судите сами: если твои предки знали, что век спустя их место в кабинете займет прямой потомок, а за ним последует еще несколько поколений, вряд ли даже у самого тупого служаки возникла бы мысль нагадить собственным внукам. Нет, конечно, исключения случаются, и весьма печальные, но с ними борются. Вполне успешно. Назначая способных помощников. Впрочем, если следить за здоровьем крови и прилагать должные усилия к обучению юных умов, то с каждым новым поколением наследственного умения будет только прибавляться. В самом деле, ведь даже охотничьих собак выращивают, скрещивая особей с нужными качествами и следя за чистотой породы. Чем же люди хуже собак?
   Так вот, отец Вигера (и дед, и прадед) тоже служил в Городской страже в высоких чинах. И неудивительно, что сыну передалась отцовская хватка в такой мере, что вскоре после первого назначения стало ясно: юноша пойдет в гору. Подъему, что характерно, никто и не стал мешать. По очень простой причине: если находится ломовая лошадь, на которую можно взвалить основную тяжесть дел, всем остальным безопаснее и спокойнее отойти в сторону. Так и сделали, быстренько подняв звание Вига до ре-амитера. Примерно в то же время Ра-Кен встретил свою любовь...
   Они были счастливы, но очень недолго. И не полностью, потому что, как высокопоставленному офицеру, Вигеру полагалось денно и нощно находиться под неусыпной охраной. А пара-тройка гвардейцев в спальне не способствует проявлению нежности между супругами, верно? Тем более что от беды стражники защитить не смогли.
   После рождения Лелии Ланна очень ослабла и в какой-то из дней подхватила простуду, завершившуюся смертью, как ни старались лекари и маги. И похоронив любимую, Виг ледяным тоном заявил, что не нуждается в охране. Никогда больше не будет нуждаться. Не знаю, какие доводы он привел королеве и своему непосредственному начальнику, но требование было удовлетворено: ни одного стражника в доме Ра-Кен не осталось. Зато... Осталось недоумение. Мое. Надолго осталось.
   Честное слово, я бы согласился даже на то, чтобы вокруг моей кровати стояли сотни любопытствующих, лишь бы... Лишь бы рядом со мной была Наис.
  
   - Ур-р-р-р-р! - тихо, но серьезно донеслось снизу.
   Лобастая голова, крупные темные бусины глаз, скрытые длинные челкой - как они вообще что-то видят, ума не приложу. Белая шерсть, длина каждой пряди которой составляет не менее локтя, покрывает мускулистое тело, скрадывая пропорции и создавая обманчивое впечатление увальня и игрушки. Очень большой игрушки.
   - Привет.
   Кожаная заплатка мокрого носа сморщилась, принюхиваясь, и я снова удостоился недовольно рычания.
   - Кота учуял? Так это твой знакомый.
   Фырканье, свидетельствующее о том, что собаки вполне понимают человеческий язык.
   - Ну что, Бруш? Будем здороваться или как?
   Миг промедления, и мохнатые передние лапы ложатся мне на плечи, а шершавый язык мочалкой довольно проходится по моему лицу.
   Вообще-то, дассийские овчарки - свирепые звери, и мой знакомец без зазрения совести слопал бы любого нарушителя границ, если бы почувствовал в нем угрозу. Собственно, и меня мог бы покалечить, хотя и появился в этом доме исключительно моими усилиями: я даже сам выбирал щенка. Из нового помета маминых питомцев. Вигер соглашаться на такого "охранника" не хотел, но Лелия - тогда еще чудный карапуз полутора лет от роду - так радостно заверещала и вцепилась в мохнатый комок, что ре-амитер вздохнул и уступил. Мне и своей дочери. Но несмотря на нашу дружбу, я настоял, чтобы из всех обитателей особняка Ра-Кен "своими" Бруш считал только Вига и Лелию, чего и добились путем тщательных тренировок. Так что, можно было быть спокойным хотя бы на этот счет.
   - Ну ладно, будет уже... Ты стал слишком тяжелым, чтобы виснуть на мне, Бруш. Ну-ка, слезай!
   Пес выполнил мою просьбу, но только потому, что она была высказана предельно вежливо и ласково: любая агрессивная нотка расценивалась, как приказ к атаке.
   - Ты уже вернулся в город?
   Удивленно расширенные глаза на заспанном лице. Опять полночи не ложился? Мне что ли следить за его своевременным отправлением в постельку? Вот еще!
   - Захотел и вернулся. Не имею права?
   Вигер качнул головой, поправляя наспех накинутый домашний камзол:
   - Имеешь. С тобой все в порядке?
   - А ты как думаешь?
   Бруш, донельзя обрадованный тем, что его хозяин вышел в сад, занял место у ног ре-амитера, изо всех собачьих сил изображая верность и преданность.
   - Выглядишь вроде хорошо. А чувствуешь?
   Вопрос был с подтекстом. Очень глубоким. Дело в том, что мой внешний вид совершенно никоим образом не соотносится с моим внутренним самочувствием. Доходит до смешного, кстати: после самого тяжелого перепоя свежести и румянцу моих щек может позавидовать любая придворная красотка. А лучше всего работается, когда со стороны глядя на меня можно подумать: доходяга, еще минута, и свалится без сил и сознания.
   Я улыбнулся:
   - Не очень. Но к работе это не имеет никакого отношения.
   Виг помрачнел.
   - Опять?
   - Ерунда. Не обращай внимания.
   - Не ерунда! Пойдем-ка в дом. А ты, - недвусмысленный приказ собаке, - оставайся здесь. И не ворчи! Схожу с тобой на прогулку, обязательно схожу! Только позже.
   Пес, вынудивший хозяина на щедрое обещание, вильнул хвостом, исчезая в кустах, а я последовал за Вигом в "летнюю" гостиную - комнату, одна из стен которой раздвигалась наподобие ширмы, соединяя дом и сад в единое целое. Очень мило, кстати: нужно будет так оборудовать собственный дом. Когда Наис в него переберется. Если Наис в него переберется...
  
   Вигер принес с кухни ковшичек и разлил по чашкам ароматную темную жидкость. Не скажу, что мне нравится вкус авака - зерен южного кустарника, которые собирают, обжаривают, мелко перемалывают и варят в кипящей воде, но считается, что сие зелье дарит бодрость духу и телу, а спорить с мнением общества мало кому с руки. Вот и я давлюсь и кривлюсь, но пью. А мой друг, напротив, находит в поглощении этой гадости настоящее удовольствие.
   - Так почему ты вернулся раньше срока?
   - Подумаешь, раньше! Всего на один день.
   - Который ты должен был с пользой провести на природе, - строго подытожил Виг.
   - С пользой, без пользы... У меня вся эта природа уже знаешь, где стоит? Под самым горлом. Надоело.
   - Ты не помирился с Наис?
   - А почему я должен был...
   Внезапная догадка заставила меня оборвать фразу на середине. Неужели?
   - Ты ей сказал?
   - О чем? - Вигер пытается идти на попятный, но слишком поздно.
   - Обо всем! Сгустил краски, признавайся? Иначе Нэй не приехала бы.
   Обрадованное переспрашивание:
   - Так она все-таки приезжала?
   - Да!
   - И чем же ты недоволен?
   - Всем!
   На всякий случай Виг переползает по стулу в сторону, чуть более удаленную от того места, до которого я могу дотянуться.
   - Я думал...
   - Правда? И как долго?
   - Рэй, в самом деле... Это был такой чудный момент для примирения!
   - Да уж, чудный.
   - Разве нет? Любящая жена, поспешившая к недомогающему мужу - чем не сюжет для сказки со счастливым финалом?
   - Сказка...
   Я опрокинул в рот все содержимое чашки, чтобы вкусом авака забить горечь мыслей. Хотя бы на несколько минут.
   Вигер присматривался ко мне с опаской, причем боялся, как предполагаю, больше не за целостность собственной челюсти, а за мое душевное равновесие.
   - Случилось что-то плохое?
   - Да.
   Лаконичность ответа моего друга не удовлетворила:
   - Что именно?
   - Неважно.
   - Рэй, посмотри на меня, пожалуйста!
   Я нехотя поднял глаза, встречая серый и мягкий, как пепел, взгляд.
   - Что случилось?
   - Да так... Безделица одна.
   - Безделица тебя бы не огорчила, - разумно заключил Виг. - Учти, я не отстану, пока не узнаю достаточно, чтобы...
   - Чтобы натворить еще больших бед? Знаю.
   - Рэй, да что стряслось?
   - Сказано же: безделица! Она должна была произойти. Однажды. Но я рассчитывал, что все случится несколько позже, чем случилось.
   Я вышел на террасу и оперся об ажурную решетку ограждения.
   - Все плохо, да? - Робкий вопрос.
   - Угу.
   - Послушай... Извини. Я не хотел.
   - Знаю.
   Ладонь Вига неуверенно легла на мое плечо.
   - Понимаешь, мне... Я так не могу.
   - Как?
   - Когда я смотрю на тебя и Наис, я всегда вспоминаю Ланну и то, как мы были счастливы.
   - И хочешь осчастливить нас?
   - Ну... Вроде того.
   Я повернулся к Вигеру лицом.
   - Не надо, хорошо?
   - Извини, - он огорченно опустил глаза.
   - Я никого не виню, пойми. Мне нужно было совсем немножко времени, чтобы... А, да о чем теперь говорить!
   - Рэй...
   - Все, забыли. Собственно, я пришел к тебе по делу.
   - А именно?
   - Во-первых, хотел спросить, завершено ли дознание по поводу пожара.
   - Завершено, - кивнул Вигер. - Я распоряжусь, чтобы тебе предоставили отчет.
   - Если можно, прямо сегодня: я собираюсь заглянуть в Приют.
   - Договорились. Что-то еще?
   - Во-вторых, хочу узнать, кто занимался делом тех детей, с рынка.
   - Как и полагается, Служба опеки.
   - А конкретно?
   - Dan Рагин.
   Старый приятель отца? Замечательно: не будет проблем с расспросами.
   - Тогда отправлюсь прямо к нему.
   - Ты, в самом деле, чувствуешь себя хорошо?
   Все никак не хочет поверить в мое душевное здоровье. Правильно, кстати, делает: на душе у меня самые настоящие сумерки. То есть, наиболее подходящее состояние для работы.
   - Не беспокойся. Все хорошо.
   - Дядя Рэй!
   Счастливая рожица, до боли напоминающее лицо ре-амитера. Кулачки, протирающие сонные глаза. Кружевная рубашка, на локоть длиннее, чем рост шестилетней девочки.
   Подхватываю Лелию на руки:
   - Привет, муха! Как поживаешь?
   - Ой, а мне три дня из дому запрещают выходить, - тут же начинает охотно ябедничать ребенок. - И все время в постели велят лежать. А я не хочу! Я хочу гулять!
   - Но, наверное, есть причина, не так ли?
   Девочка обиженно шмыгает носом:
   - А я папе говорила, а он не верит!
   - Во что?
   - Я совсем-совсем здоровая!
   - Правда? Гляди, муха, только не ври: ты же знаешь, я лгунишку сразу вижу!
   - Я не вру!
   Капризуля надувает губки и одновременно заискивающе смотрит мне в глаза.
   - Именно, что врешь, - вздыхает Вигер.
   - Не вру! - Горячо возражает Лелия, а потом шепчет мне на ухо, тщетно надеясь, что ее просьба останется тайной для отца: - Скажи ему, дядя Рэй... Я же здоровая... Ну, почти совсем уже!
   - Хорошо, скажу.
   Опускаю ребенка на пол.
   - Она, похоже, поправилась. В любом случае, прогулка на свежем воздухе не помешает. И, знаешь что... Может, отправишь ее за город? Моя мама будет просто счастлива принять у себя эту юную daneke.
   Виг хмурится:
   - Уверен?
   - Вполне. Инис любит детей. И уж совершенно точно, не позволяет им болеть, по себе знаю!
  

Антреа, Медный квартал,

начало дневной вахты

  
   Хорошо, что отряженный для моей доставки в город мамин работник согласился отвезти Микиса в особняк Торис: представляю, как бы я смотрелся с котом под мышкой, направляясь в присутственное место!
   Служба опеки, некогда многочисленная и жизненно необходимая, на моей памяти переживала не лучшие времена. По крайней мере, большим трехэтажным строением ей пришлось поделиться с Таможенным корпусом, а потом и вовсе съехать в одну из внутридворовых пристроек, благо архив с отчетами о появлении в пределах Антреи незваных пришельцев медленно, но верно уменьшался в размерах ввиду того, что количество пришельцев тоже не стремилось к росту. Точнее говоря, если раз в полгода кто и решался сменить место обитания, выбрав в качестве конечного адреса мой город, можно считать, Служба была обеспечена работой. Хоть какой-то. А все остальное время пяток пожилых мужчин и женщин, уныло ожидающих права уйти на заслуженный и долгожданный отдых, искал другие способы для развлечения. Конечно, молодое пополнение периодически появлялось в этих стенах, но подолгу не задерживалось: кому охота дышать пылью канувших в забвение событий, если можно с тем же успехом располагаться в чистеньком и светлом кабинете Таможни или Городской стражи? Правильно, дураков нет.
   Dan Рагин, помнивший меня еще несмышленым мальчуганом (правда, злые языки утверждают, что с тех пор в отношении разума я ничуть и не изменился), кряхтел всего лишь две минуты, доставая отчет, благо последний покоился на самом верху стопки пыльных папок. Еще минуту с половиной мне пришлось ждать, пока старческий взгляд отыщет в строчках дрожащих букв имя и прочие сведения о лице, принявшем участие в судьбе вновь прибывших переселенцев. Но если вы думаете, что сразу после этого я покинул архивную комнату, то глубоко заблуждаетесь: меня продержали в продавленном кресле еще с четверть часа разговоры о погоде и самочувствии, равно моем и моей матушки. И только целиком и полностью закончив нудный церемониал, в благородном обществе полагающийся непременным, мне удалось вырваться на свободу. Относительную, разумеется: как можно считать себя свободным, если знаешь, что три пары глаз следят за тобой каждое мгновение?
   И почему Вигер не смог привыкнуть к охране? У меня-то получилось. Правда, не сразу и не без труда, но я примирился с наличием телохранителей, а они... Надеюсь, со мной. Нет, вру: не примирились. Даже Баллиг в глубине души вечно мной недоволен, что уж говорить об остальных? А ведь я не позволяю себе многого: так, пошучиваю иногда. Да и то, в последние годы делаю это все реже и реже. Старею, наверное. Глядишь, еще пара лет, и вовсе перестану причинять беспокойство своим охранникам. Буду тихо и мирно ходить на службу, высиживая вахты от колокола до колокола, буду старательно составлять скучные отчеты и писать редкие протоколы, буду... Покрываться плесенью буду, в общем. А что, живой пример прямо перед глазами: старина Калли. Кажется, совсем недавно был сорванцом, а сейчас - руины прежней роскоши. Впрочем, в отличие от меня dan Советник обременен проблемами по самое горлышко, потому и не успевает заботиться о себе любимом должным образом. И не женился до сих пор... Правда, у него столько двоюродных племянников, что найдется, кому наследовать семейное дело. А что делать мне? И надо ли что-то делать?..
  
   Та-а-а-ак, это здесь. Как следует из справки, выданной Рагином, девочку и малыша взял на попечение состоятельный купец, происходящий из рода, с самого основания Антреи занимающегося поставками в Западный Шем красной меди из собственных рудников на северном побережье Мертвого озера. Dan Сойнер.
   Солидный домик, сразу выдающий зажиточность его хозяина. И ведь наверняка все заработано праведным трудом. Садика перед парадным входом нет, но у заднего крыльца, скорее всего, имеются несколько клумб и лужайка. А как вы думали? Обширными участками земли в городе наделены только уважаемые люди. В смысле, из уважаемых семей. Я и сам ючусь в особняке, который не может похвастать парком. Да и зачем? Захочу посмотреть на траву, всегда могу съездить к матушке. Хотя и ездить не надо - достаточно до Приюта доплестись. Кстати, туда я и пойду, но несколько позже. Когда закончу дела в этом месте.
   Кованые решетки на окнах первого этажа. Массивные ставни, сейчас, разумеется, распахнутые навстречу весеннему теплу, потому что иначе прогнать сырость из каменных стен можно только путем неуемного сжигания дров, а никакой уважающий себя купец не станет разбрасываться деньгами, когда можно малость исхитриться и воспользоваться дармовщиной.
   Каменная кладка цоколя выбелена. Ну надо же! Он еще и модничает? Однако... Хотя, добрая половина домов в Антрее сейчас страдает от всеобщего помешательства на идее оформления внешнего вида жилища, родившейся в воспаленном мозгу придворного художника. Правда, у меня есть основания полагать, что побелка нижних этажей извне была на руку daneke Маре Виттани, которая содержит прачечные по всему городу: уж сколько раз сам заполучал на одежду белую липкую пыль и ругался, на чем свет стоит. Может, намекнуть Калли, чтобы принял меры? Хм. Нет, не буду. Если учесть, что Мара имеет привычку его навещать по делу и без оного, можно пойти дальше и предположить, что сие модное веяние организовано никем иным, как Калласом Ра-Дьеном. А это уже выгодно мне, потому что самые щедрые пожертвования я получаю из его рук. Ай, как все славно складывается!
   Брякнув бронзовым кольцом о дверь, я терпеливо дожидался, пока мне отворят.
   Появившийся на пороге мужчина не походил на состоятельного купца ни возрастом, ни поведением, а больше всего напоминал мелкого служку: тот же масляный бегающий взгляд, те же потные ладони, торопливо отирающиеся о полы камзола, те же услужливо согнутые плечи. Вот только чего он боится?
   Капельки пота, выступившие у корней волос, подсказали: отвлекся от ведения хозяйства и теперь ожидает выволочки. От меня, что ли? Я чужих слуг воспитывать не собираюсь.
   - Скажите, милейший, может ли dan Сойнер меня сейчас принять?
   - Видите ли... - начал юлить служка, но я отодвинул его в сторону и переступил порог дома, потому что... Меня позвал знакомый аромат.
   Они были повсюду: на столах, на подоконниках, на полу. В кадках, вазах и ящиках. Лилии. Всевозможных цветов и размеров. Благоухающие, как сад, в котором, по поверью жителей Южного Шема, самые благочестивые из нас окажутся после смерти.
   - Dan Сойнер сейчас отсутствует, но если вы соблаговолите назвать мне свое имя, я непременно доложу... - прогнусили где-то за спиной.
   - Доложите, что Рэйден Ра-Гро хотел его видеть.
   Сзади мгновенно умолкли, но все же осторожно осведомились:
   - А какое дело привело вас, светлый dan? Возможно, я мог бы оказаться полезным и...
   - Пожалуй.
   Я погладил острые стрелки листьев ближайшего ко мне букета.
   - Скажите-ка, милейший, как поживает девочка, которую, согласно разрешению Службы опеки, забрал ваш хозяин? Я могу ее видеть?
   - О, не извольте беспокоиться, светлый dan! С ней все просто замечательно!
   - А как младенчик?
   - Для него найдена лучшая кормилица, какая только есть в Антрее! - Без малейшей запинки и раздумий сообщил служка.
   - И где же он сейчас находится?
   - О, dan Сойнер отвез детей за город, чтобы они окрепли на свежем деревенском воздухе.
   Похвально, конечно, но...
   - А сам dan? Он с ними?
   - Разумеется! Как же можно было оставить таких чудных малышей без присмотра! Конечно, он поехал убедиться, что их устроят самым лучшим образом!
   - Хорошо... Что ж, не буду больше отнимать у вас время, милейший. Возвращайтесь к исполнению своих обязанностей. Но попрошу передать хозяину, что еще зайду: убедиться в своих предположениях, - я многозначительно сдвинул брови и, немного подумав, туманно добавил: - Во избежание.
   - Разумеется, светлый dan! Не извольте беспокоиться, светлый dan! Я сразу же сообщу о вашем визите и...
  
   Конечно, он был рад выставить меня за дверь, тем более, я не особенно и упирался, потому что заполучил тему для размышлений. Серьезную тему.
   Во-первых, лилии. Ни для кого в Антрее не секрет, что аромат цветущих лилий способен помешать наследнику рода Ра-Гро исполнять свои непосредственные обязанности по выявлению опасных чужаков. Конечно, это полная чушь, распространенная в незапамятные времена кем-то из предков Калласа с целью придать горожанам необоснованную уверенность в наличии хоть какой-нибудь управы на Стража. На самом деле, я обожаю эти цветы. До самозабвения. И в поместье матушкой разбита целая клумба, защищенная стеклянными стенками от ветров и холодных туманов. Клумба с лилиями, белыми, розовыми и лиловыми. Их аромат кружит голову и заставляет разум отступить в тень, выпуская на первый план чувства. Их аромат напоминает мне о Наис, такой же гордой и стремительной, как строгие лепестки. Такой же нежной, как бархатные шапочки тычинок. Такой же соблазнительной и страстной, как россыпь пятнышек в глубине цветочной чашечки... Спросите, откуда я могу знать все это, если так и не заполучил жену в собственную постель? Есть способы, и я ими пользуюсь. За неимением других...
   Впрочем, я и не стал задерживаться более в доме купца, потому что вспомнил о супруге и нашем последнем расставании. Но все же море лилий наводило на подозрение: от меня что-то хотели скрыть. Конечно, маловероятно, что Сойнер ожидал моего визита, хотя... Хотя, хотя. Есть у меня дурацкое качество интересоваться состоянием дел своих подопечных, пусть даже недолго находящихся в моем ведении. Но если придерживаться такого объяснения, стоит заподозрить купца в намерении преступить главный закон Антреи: нанести ущерб жизни и здоровью ее жителей. Слишком опасный вывод, торопиться с которым нельзя.
   Можно было расспросить служку поподробнее, вот только... Это не имело смысла и являлось второй причиной моих размышлений.
   Весь короткий разговор мой собеседник был не в себе. Частично. Не в той мере, которая позволила бы считать его сумасшедшим на законных основаниях, и не в той, что свидетельствует о смятении чувств в присутствии реальной угрозы. Служка был, как бы выразиться точнее? Словно зачарован. Сначала он вел себя вполне обычно, но услышав мое имя, стал на порядок благожелательнее, и вовсе не из-за испуга. Словно что-то внутри или снаружи велело: ублажи гостя. Он и ублажил. Как умел, то бишь, радостно и охотно ответил на заданные вопросы. Странно... Возможно, магия имела место, но об этом лучше спрашивать людей сведущих: того же Олли привести и заставить чуток поработать. По своему же роду деятельности я не почувствовал ничего, ровным счетом. Кроме настоятельного желания треснуть служку по голове и прогнать из гнусавого голоса заученный дурман.
   Что это означает? Dan Сойнер обладает замечательным даром убеждения и умеет подчинять своих слуг? Не исключено. Но это еще не преступление. Ладно, разберусь потом, позже. И других дел по горло.
  

Квартал Линт, королевский Приют Немощных Духом,

третья четверть дневной вахты

  
   - Олли, радость моя веснушчатая, ау!
   Ни ответа, ни привета. И где же шастает мой многомудрый приятель в разгар дневной вахты? Ни в лаборатории, ни в парке у любимого огородика его нет. Непонятушки-перепрятушки. Что ж, если никто не в состоянии развеять мою тоску приятной беседой, придется самому себя чем-нибудь занять. Например, чтением бумаг, уже дожидающихся меня на столе в кабинете.
   Хорошо, что горел Старый флигель: если бы огонь добрался до единственно дорогого мне помещения в Приюте, я бы горько плакал. То есть, плакал бы от едкого дыма, в котором исчезли бы записи и заметки моих предков.
   Конечно, копии имеются и в поместье, но здесь они, так сказать, чуть больше упорядочены, чем там. А если признаться совсем уж честно, библиотека в доме на Лунной излучине моими стараниями приведена в удручающе запутанное состояние. Для всех остальных, разумеется, а не для меня: я-то могу найти в хаосе книг и свитков все, что мне заблагорассудится. Потому что сам это "потерял". Так вот, в Приюте мое влияние на существующий порядок чувствуется не меньше, но поскольку необходимыми к прочтению являются только отдельно взятые литературные шедевры дедушек и прадедушек, они обычно лежат в одном и том же месте, что несказанно удобно.
   Мой уютный родной кабинетик! Как давно мы с тобой не встречались! А кстати, как давно? Последний визит - на пепелище - не в счет, а до того... Да, больше двух недель не появлялся по месту семейной службы. Стыдно. Надо наверстывать упущенное. И пыль смахнуть с мебели не мешало бы...
   Семь шагов в длину, четыре шага в ширину - вполне довольно места для работы. Помещается продолговатый стол, верх которого обтянут изрядно полысевшим сукном, отмеченным на всем своем протяжении прожженными дырочками (это мой другой прадед, Вокен, курил трубку, а со времени его упокоения никто не удосужился обновить тканевую обивку, находящуюся на грани рассыпания прахом).
   Помещаются два кресла с кожаными подушками сидений и спинок, с удобными подлокотниками, но скрипящие так натужно, что, опускаясь в них, всякий раз боишься, что шаткое сооружение развалится прямо под твоей задницей.
   Помещаются книжные шкафы, за плотно прикрытыми створками одного из которых я прячу вовсе не книги, а кое-что другое, булькающее. Олден пытался отвадить меня от этой привычки, но добился только противоположного результата: количество бутылок выросло вдвое против первоначального. Правда, я с тех пор к ним так и не притронулся, но принцип был соблюден.
   Выщербленные паркетины удачно скрывают свое плачевное состояние под ворсистым ковром, заглушающим шаги и за то люто мной ненавидимым. Но расстаться с подарком мамы папе не считаю возможным, потому смирился с тем, чтобы садиться за стол всегда лицом к двери.
   Окон два, узкие и расположенные так близко друг к другу, что могут сойти за одно, не слишком большое. Раскрою-ка их и впущу в свою обитель хоть немного весенней свежести... Хо-ро-шо! На самом деле. Теперь можно плюхнуться в любимое кресло, закинуть ноги на стол и разложить на коленях листы бумаги из любезно присланной Вигером папки.
   "Акт осмотра и выявления причин возгорания". Любопытно, выявили или нет?
   "Дня шестого месяца Первых Гроз года 435 от основания Антреи произведено дознание касательно возникновения огня в непредусмотренном для сего действа месте, а именно, в помещении жилого назначения, являющимся частью строений, принадлежащим королевскому Приюту Немощных Духом, в пределах поименованного Старого флигеля."
   Кажется, я догадываюсь, кто занимался дознанием. Но любая догадка должна быть подтверждена, иначе останется таковой на веки вечные. Что у нас с личной печатью дознавателя? Так и думал, dan Хаммис. Или dan "Нытик", как его обычно называют и за глаза, и в глаза. Ну и удружил ты мне, Виг, направив самого скучного из своих подчиненных в мою вотчину... Нет, сердиться не буду: мало ли каких дел накопилось на столах у других дознавателей? И уж больше чем уверен, те дела (в отличие от моего) прямиком затрагивали чью-нибудь жизнь или смерть, а не требовали всего лишь порыться в кучке углей.
   Ладно, буду надеяться, что Хаммису удалось справиться с непреходящим стремлением всегда и всюду следовать инструкциям, и крохи полезной информации отыщутся даже в этом... скудном, кстати, отчете: два листочка на все про все. Экономим бумагу? Неужели обитатели Острова настолько обеднели? Замолвить, что ли, словечко перед Калласом? Пусть пришлет им от широты души несколько подвод с бумажными кипами. И ведь пришлет, гад: потому что не за себя буду просить. Если б за себя, дождался бы только дождя осенью, и то, прибегая к денным и нощным молениям небожителю, ответственному за пролитие влаги на землю.
   "Очаг возгорания предположительно находился в последней трети коридора первого этажа, и причиной возникновения огня явилось пролитое из светильника и воспламенившееся масло".
   Гениально. Вот тебя, Хаммис, я точно расцелую - во все места, до которых смогу добраться, причем в присутствии всех твоих сослуживцев и непосредственного начальника. Пролитое масло! А что же еще? Посреди коридора разводили костер, что ли? Ох...
   "Установленная согласно показаниям свидетелей и последующему исследованию воздушных потоков большая задымленность возникла предположительно по причине возгорания плохо очищенного масла, так называемого "хиши", и объясняется большим пятном пролития".
   Плохо очищенное? "Хиши"? Положим, для любого стороннего наблюдателя этот факт остался бы незаметным, но для меня... В светильниках Приюта используется совсем другое масло, высшей степени очистки, совершенно не чадящее. Значит, имел место поджог. Ай, как нехорошо... Придется посмотреть самому.
  
   Вопреки ожиданиям, "пепелище" оказалось не таким уж страшным на вид. Совсем не страшным. Серьезно пострадали только панели из роммийского дуба, но я давно уже собирался поменять их на что-то более привлекательное, чем мрачная тяжеловесность.
   Последняя треть коридора - что у меня там? А ничего. Маленькая площадка наподобие алькова. Самое забавное, в нее редко кто заходил, поскольку делать там совершенно нечего: ни столика, ни стульев, ни прочих предметов интерьера. Одна только картина на стене. Картина...
   Холст, разумеется, не пережил свидания с огнем: слой краски расплавился, стек и сгорел. Ну и ладно, невелика потеря. Хотя... А что было-то изображено? Кажется, чей-то портрет, но чей? Хоть убей, не помню. И ни одной подробности из памяти не извлечь. Может, и надо было приглядываться внимательнее, но эта часть коридора никогда не пользовалась популярностью среди меня. Собственно, Старый флигель можно было бы смело закрыть на замок, если бы Привидение напрочь не отказывалась жить в другом месте, нежели в сих старых и сырых стенах.
   Ага. Вот и первое подтверждение: сырых. Вы когда-нибудь пробовали разводить костер из дубовых поленьев? А из влажных дубовых поленьев? Сколько же масла пришлось вылить злоумышленнику, чтобы заставить вечно сырое дерево загореться? Не один кувшин, полагаю. Или он пользовался флягами? А может быть... Еще и магией.
   Я подошел к одному из горелых пятен и коснулся пальцами деревянной панели за пределами черноты. Сухо, разумеется. Хотя бы по той простой причине, что тушение пожара исполнялось Олли именно с применением "вытяжки". Но сдается мне, что и поджигатель был снабжен магическим подспорьем в своем нелегком деле. А высушивание уничтожило все следы, которые я мог бы прочесть. Хм. Хм. Хм.
   Ловушка была расставлена на меня? Но зачем? Не вижу причин. Ни одной. Да, в былые времена Стражи Антреи представляли собой грозную силу и оказывали огромное влияние на королевскую политику, но сейчас... Уже при моем отце услугами рода Ра-Гро практически не пользовались. Особыми услугами, имею в виду. Поэтому и приходится заниматься не своим делом, помогая Калли в его торговых операциях, чтобы хоть чем-то оправдать средства, идущие на содержание Приюта, да нести самые обычные вахты в порту. Во мне очень мало толка. Да, могу учинить заварушку в пределах собственной извращенной фантазии, но не более. Да, имею право убивать без объяснения причин, но... Когда я пользовался этим правом? В сущности, я вполне безобиден. И все же кому-то понадобилось под покровом сумерек пробираться в Приют, поливать стены маслом, предварительно "подсушив" дерево, и устраивать пожар с целью... Сжечь старую и всеми забытую картину?
   Да, обугленных панелей больше всего именно в алькове, который Хаммис вежливо, но неконкретно обозвал "последней третью коридора". Что же было изображено на полотне? Точнее, кто был изображен?
   - Dan Смотритель, - тихо позвали сзади.
   - М-м-м?
   - Вы того, не серчайте шибко...
   Я повернулся и задрал подбородок, чтобы иметь возможность рассмотреть виноватую мину на лице Сеппина.
   Да, задрать. Потому что деревянщик, волей судьбы оказавшийся обитателем Приюта и моим подопечным, ростом превосходил меня почти на две головы.
   Здоровенный детина с кротким нравом, этот мужчина, являющийся моим ровесником, прибыл в Антрею не просто так, а по приглашению кого-то из вельмож, потому что считался (и вполне заслуженно) очень хорошим мастером по работе с деревом. Разумеется, прибыл не один, а вместе с семьей - женой и озорными близняшками десяти лет на двоих. Но поскольку пребывание в городе должно было затянуться на несколько месяцев, а то и поболе, Сеппин предстал пред мои светлые очи. А я без сомнений и колебаний (которыми по поводу своей наследственной особенности просто не страдаю) обнаружил в нем склонность к "водяному безумию".
   Это стало трагедией. Как для семьи, так и для нанимателя, поскольку из рук сумасшедшего в Антрее запрещено принимать всякие поделки: слишком сильно суеверие, что можно заразиться, даже дыша одним воздухом с несчастным. Возможно, оно не лишено оснований, но я-то знаю, что за все столетия внимательнейших наблюдений подобных случаев выявлено не было, следовательно, риск очень мал. Можно сказать, ничтожен... В общем и целом, парень и его близкие были потрясены. А потом... Честно скажу, я проникся к Сеппину огромным уважением, потому что деревянщик вместо того, чтобы возвращаться назад (не в последнюю очередь в силу того, что хозяйство и мастерская за пределами Антреи уже были проданы, и семья собиралась осесть в нашем городе), потратил все дни и ночи до первых признаков проявления "водяного безумия" на выполнение заказов. Трудился как оглашенный, но все-таки успел сделать достаточно и обеспечить жене и детям несколько безбедных лет жизни. А я, находясь под впечатлением от сего благородного поступка, выхлопотал у королевы содержание для семьи Сеппина. Пусть не слишком щедрое, но достойное. К тому же, заимев в Приюте собственного деревянщика, можно было существенно сократить расходы на починку мебели, оконных рам и прочей деревянной утвари, обновлять которую в ближайшие годы никто все равно не стал бы. Ну да, практический подход к жизни, и что? Он не мешает мне по заслугам оценивать чужие качества, равно замечательные и дурные...
   - Почему ты решил, что я сержусь?
   Сеппин засопел, смешно хмуря пушистые светлые брови. Не знаю, из какой провинции Западного Шема он был родом, но цветом волос мог бы поспорить с яркостью недавней побелки цокольных этажей. Может, выгорел на солнце, может, все его предки отличались подобной "белизной". В любом случае, выглядел великан трогательно и безобидно, но в тот знаменательный вечер, когда я пришел, чтобы в очередной раз проверить, насколько близко столяр подошел к своему пределу, моим глазам предстало совсем иное зрелище.
   Грубоватые черты широкого лица своим видом вызывали только одно определение: задеревеневшие. А вот глаза, в обычное время светло-голубые, казались черными из-за расширенных до опасных размеров зрачков, мечущихся из одной стороны в другую, причем не всегда слаженно. Собственно, это и есть один из признаков "водяного безумия": потеря контроля над глазами. Причем, заболевший зрения не теряет, но оно становится весьма своеобразным - фокусируется только на предмете, представляющемся воспаленному сознанию угрозой. Разумеется, переступив порог комнаты, таковым предметом стал я.
   Не смогу сказать точно, сколько минут или часов потребовалось, чтобы уговорить Сеппина оставить в покое стамеску, сжатую до белизны напряженными пальцами. Помню, я только на нее и смотрел, а сам все думал: пора вынимать шпагу из ножен, или можно еще несколько вдохов избегать кровопролития. Силы были неравны с самого начала, но вовсе не в том смысле, каковой может привидеться вам.
   Да, за моей спиной стояли трое телохранителей. Да, они готовы были закрыть меня от опасности, но только закрыть. И решение, и удар - все лежало на моей совести. Стража защищает меня от покушений и прочих случаев, способных нанести увечья, но не имеет права вмешиваться в мою работу. Под страхом наказания, и очень сурового. Дело в том, что сейчас любой человек, чье "безумие" установлено, без долгих проволочек переводится в разряд тех граждан Антреи, которые подпадают под королевскую опеку, а значит, любое нанесение им вреда рассматривается, как преступление против престола. И мои телохранители исключения из себя не представляют: стоит им хотя бы кончиком клинка зацепить... Да о чем я говорю?! Даже ударить кулаком - тюремного заключения не избежать. Дурацкие правила? Не спорю. Но правила прежде всего ДОЛЖНЫ БЫТЬ, иначе моя служба превращалась бы в настоящий произвол.
   Так что, дурки неприкосновенны. Для всех, кроме меня. И в принципе, это справедливо: кто ж виноват, что один человек живет и здравствует, а другой от глотка воды теряет голову? Никто. И поэтому я отправляюсь в бой один. Всегда один.
   Сеппин мог меня смять без особого труда. Правда, стамеска перед этим завязла бы в теле Баллига, моем "панцире", а поскольку на кулачках шансов выиграть не было, в тот приснопамятный вечер деревянщик легко мог найти упокоение от поцелуя моей шпаги. Но не нашел. Потому что я, если честно признаться, немного струсил.
   Не люблю драться насмерть. Пьяные потасовки не в счет: это всего лишь отдохновение души и тела. А вот когда в ход идет острая сталь... Не люблю. Умею, не испытываю особых сердечных мук и других неприятных ощущений при виде пролившейся крови, но ненавижу. Еще в детстве отец рассказывал, что убивать себе подобных следует только в том случае, если иного выхода нет. Например, когда тебе самому грозит смертельная опасность - тогда просто не стоит раздумывать. Но если ситуация "заморожена", нужно приложить все силы, чтобы заставить ее таять в нужном направлении.
   Я читал все оттенки чувств, наполняющих деревянщика в те минуты. Ощущал его боль и отчаяние, как свои собственные. Терялся вместе с ним в круговерти образов, поменявшихся местами и исказивших настоящее до неузнаваемости. Но, как в большинстве болезней можно найти путь к исцелению, "водяное безумие" тоже поддается управлению. Если отыщешь ту ниточку, на которой сознание удерживается от прыжка в бездну.
   У Сеппина была такая ниточка: сомнение, а успел ли он сделать все, что должен был. То есть, успел ли он обезопасить от нищеты и себя самого свою семью. Как только я прочитал это сомнение, можно было выдохнуть и отпустить свой собственный страх - страх взять на себя гибель безвинного человека. А потом началось долгое и мучительное возвращение деревянщика домой из леса безумия.
   Слово за словом, фраза за фразой я продирался через нагромождение заблуждений, в обычное время прятавшихся где-то на дне сознания мужчины, оставшегося наполовину ребенком, и наверное, потому способным создавать из дерева вещи сродни сказочным чудесам. Чего там только не было... И каждую тень должно было заметить, отловить, прочитать и правильно осознать, чтобы следующей увещевающей фразой не испортить положение, а улучшить. Тяжелая работа. Подозреваю, что некоторые из моих предшественников в подобных случаях не тратились, сразу обнажая оружие. Почему я не последовал их примеру? Не знаю. Наверное, из скупости. Ну да, мне так мало попадается поводов для применения вдолбленных в голову знаний, что я радостно хватаюсь за каждый из них. Потом жалею, конечно. Но недолго. Вот и с Сеппином жалел - ровно до той самой минуты, когда посветлевшие глаза ослепили меня своим покоем...
   - Ну дык... Вон сколько урону. А вы на нас думаете, верно?
   Я вздохнул и почесал за ухом.
   - А что, и в самом деле, вы подожгли?
   - Да нечто мы совсем дурные, dan Смотритель, чтобы собственный дом рушить! - оскорбился деревянщик.
   Вообще-то, дурные. Дурки, как их и именуют в Антрее. А меня, соответственно, называют придурком. Но я не обижаюсь, поскольку действительно состою "при дурках".
   - Не оправдывайся, я знаю, что вы не виноваты.
   Сеппин облегченно выдохнул. Знаю, почему: проступки подлежали наказанию, и это правило я никогда не преступал. Было дело по первости, когда прощал все, что ни попадя, но... Столкнувшись с тем, что мои серьезные и справедливые требования не принимаются к исполнению, слегка озверел и ужесточил дисциплину. Самому было тошно от собственной "жесткости", но пользу сии страдания принесли: теперь любое мое слово, сказанное холодным тоном, почитается приказом.
   - А для тебя лично работенка образовалась.
   Деревянщик обрадованно навострил слух.
   - Снимешь всю эту погорелость и сделаешь новую облицовку. Согласен?
   Можно было не спрашивать: что еще доставит истинное удовольствие мастеру, как не любимая работа?
   - Как не сделать, сделаем! Только я бы сам доски пилил, если dan Смотритель не против: тут же надо узор будет точно подбирать, чтобы каждый завиток на своем месте был, а не вразнобой.
   - Да, да... Пили сам, конечно. Я договорюсь, чтобы нужную древесину доставили. Только ты сначала сам определись, что тебе потребуется.
   - Да не так уж много, dan Смотритель! Только молодняк не подойдет, нужно будет стволы старше пятидесяти лет подобрать, да не полевые, а из той части леса, где... - увлеченно начал Сеппин, но я устало махнул рукой:
   - Позже, хорошо? Запиши, если сможешь. А для начала убери всю гадость: у меня голова от этого запаха болит.
   - Как пожелаете, dan Смотритель!
   Деревянщик бодро потопал за надлежащими инструментами, а я вернулся в кабинет, где застал... Своего подчиненного, бегающего от работы при каждом удобном случае.
  
   Олден, запыхавшийся и раскрасневшийся, попытался сделать вид, что сидит в кресле уже битый час, дожидаясь меня. Понимал, конечно, что все попытки будут напрасными, но надежды окончательно не терял. Правильный подход, кстати: делать вид, что все прекрасно, когда напротив, все ужасно. Сам иногда им пользуюсь.
   Я медленно и величаво (не знаю, как выглядит со стороны, и знать не хочу: мне всегда было довольно внутреннего ощущения) проследовал к своему месту, устроил пятую точку поудобнее, откинулся на спинку кресла и скрестил руки на груди, придавая устремленному в пространство взгляду выражение скорбной снисходительности.
   Веснушки на перебитом носу Олли немного подумали и спрятались в меленьких складочках, когда маг наивно сообщил:
   - Не ожидал встретить тебя сегодня, и особенно здесь.
   - Да, такой уж я непредсказуемый и внезапный... Но речь не обо мне, имеющем законное основание для отлынивания от несения службы. А вот почему другие персоны не находятся там, где должны находиться, мне бы хотелось знать. Очень.
   Олден прищурился, стараясь выглядеть невинно оскорбленным:
   - Вообще-то, раз уж ты в настоящее время освобожден от службы, твое появление в Приюте может расцениваться лишь как частный визит.
   Прав, мерзавец. Но когда я отступал перед превосходящими силами противника?
   - Да, частный визит единоличного владельца, требующего отчет о делах у нанятого слуги.
   - Это кто здесь слуга?
   - Показать пальцем?
   Олден не на шутку обиделся, хотя я не солгал ни в одной детали: он - мой слуга. В отношении Приютских дел. И состоит на должности лекаря, призванного следить за состоянием содержащихся в Приюте людей. Получает за это жалованье, кстати, в отличие от меня. И не только за это.
   - Итак, я жажду получить отчет.
   - Прямо сейчас?
   - А что тебе мешает? Учти, я ведь могу потребовать составить его в письменном виде, что, безусловно, потратит на себя часть того времени, которое ты выделил на труды по обретению идеальной возлюбленной.
   - Сволочь ты, Рэйден.
   - На том и держимся! - сползаю пониже в кресле и закидываю ноги на стол.
   Ну вот, теперь Олли будет дуться и считать меня нехорошим человеком, заглядывающим туда, куда не просят. Ничего, переживу.
   - Ты же обещал, - суровый укор и в голосе, и в помрачневших глазах.
   - Что именно?
   - Не вынюхивать.
   - А я и не вынюхивал.
   Скривившиеся в недоверчивой усмешке губы.
   - Доказать, конечно, не могу, но... У нас с тобой был один и тот же гильдейский наставник, если помнишь. Так почему ты отказываешь мне в усвоении знаний, предназначенных нам обоим?
   Олден отвел взгляд, обдумывая мои слова.
   Велика загадка, можно подумать! На самом деле, ответ - проще некуда.
   Что есть безумие? Потеря контроля над разумом и ощущениями, скажете вы и будете правы. Только есть одно "но": сошедший с ума человек продолжает жить и временами действует на зависть осмысленно, так, что не сразу и поймешь, кто разумнее - он или все остальные. Следовательно, само "сошествие" не происходит в никуда, а означает лишь переход с одной ступени на другую. И эта самая другая ступень устанавливает над личностью свой контроль. Таким образом, безумие может рассматриваться, как смена управителя. А поскольку "водяное безумие" вызвано определенным составом питьевой воды, значит, можно подобрать такое сочетание веществ, которое обеспечит смену управителя, направленную в нужную сторону. Короче говоря, есть вероятность подчинить своим устремлениям другого человека, и вероятность довольно большая. Собственно, этим Олден и занят: пытается в своей лаборатории соорудить приворотное зелье для полного и безоговорочного охмурения городских красавиц.
   Да, можно было напрячься и проникнуть в мысли мага так, как я умею это делать. Но зачем, если все и так лежит на ладони? Ну подумаешь, в далекой юности получил от ворот поворот! Нет, чтобы найти дуреху посговорчивее: надо тратить силы, время и казенные деньги на заведомо бесполезную ерунду. Глупый... Ну, приворожит он себе красотку, и что дальше? Она будет с обожанием смотреть ему в рот и исполнять любые фантазии. День, месяц, год. Всю жизнь. И надоест... До жути. А бросить ее Олли не сможет, и отлично знает об этом своем маленьком недостатке: никогда не избегать ответа за содеянное. Спрашивается, на кой ххаг?
   Правда, для меня сие зелье было бы небесполезно. В свете сложившихся обстоятельств только оно, пожалуй, и способно помочь вернуть расположение Наис. Нет, зачем я себя-то обманываю? Неспособно. Значит, придется стараться самому. Если б еще силы для этого найти...
   - Обидно узнать, что твой старый знакомый, можно сказать, соученик и почти друг, ни в грош не ставит твои умственные способности, - нарочито разочарованно протянул я, гоня прочь надоедливые размышления.
   - А, уже "почти друг"? - язвительно переспросил Олден. - Еще пара минут, и кем я стану?
   - Не надейся, - покачал головой я, и мы рассмеялись.
   Шутка, понятная немногим, в число которых кроме меня, Олли, Вига, Калласа и еще нескольких важных персон никто не входит.
   При моем образе жизни и моих возможностях я мог бы иметь бесконечное число девиц для развлечения, раз уж супруга отказывает в близости. Мог бы. Однако...
   Только представьте себе, как неприятно на самом пике удовольствия проваливаться в омут чужих "памятных зарисовок"... Помню, когда это произошло со мной в первый раз, я очень долго не мог вернуться обратно и сообразить, какие из ощущений принадлежат мне, а какие следует побыстрее выбросить из головы раз и навсегда. Не говоря уже о ненужной степени подробности и красочности этих самых ощущений! Достаточно сказать одно: кому было бы приятно прикасаться к женщине, ощущая каждым волоском на теле, как она стонала под другим, нет, даже - под другими? И как она лгала каждому из них, что его ласки - самые жаркие и восхитительные. И как потом, сползая с влажных от пота простыней, устало наливала из кувшина воду, чтобы смыть память о липких объятиях ненавистного любовника... То непродолжительное время, пока я пытался найти способ справиться с означенной проблемой, меня мучил непреходящий страх: встретиться с одной и той же женщиной еще раз и увидеть себя ее глазами. Он и сейчас меня мучает. Поэтому любовница у меня одна. Из тех, кому просто не принято отказывать. Но поскольку наши отношения существуют только для меня и нее, окружающие в большинстве своем считают, что я женщинами не интересуюсь. Что непременно вызывает шутки определенного рода у особ, не отягощенных умом. Можно подумать, близость с мужчиной в этом смысле будет для меня чем-то существенно отличаться от близости с женщиной! Каазры безрогие. Тьфу, не хочу об этом даже задумываться.
   К тому же, я вовремя не оценил всей прелести сложившейся ситуации и не подыграл особо упорствующим в заблуждениях, а результат моей оплошности стал воистину плачевным: придворные дамы решили, что мою заблудшую душу еще можно спасти, и наперебой ринулись... Спасать. Поначалу это доставляло мне извращенное удовольствие, но спустя несколько лет ничего, кроме усталого снисхождения не вызывало. Однако дамы не теряли надежды вернуть меня "на путь праведности"...
   - И все же, касательно отчета, - напомнил я, отсмеявшись.
   - А что с ним? - расширил глаза Олден.
   - Его нет.
   - Да что ты говоришь!
   - У меня есть вопрос. Серьезный. Ты в состоянии меня выслушать?
   Короткий покорный выдох:
   - Говори.
   - Ты можешь установить факт творения заклинаний?
   - В общем случае, да.
   - А в частном?
   - Ну... - Олли задумался. - Это не моя стезя. Я никогда не собирался быть "ищейкой", да и не имею к этому таланта.
   - То есть, ты не сможешь мне сказать, совершалась ли волшба в стенах этого дома?
   - Почему же, смогу. Наверное.
   - Мне нужен точный ответ.
   Карие глаза мага застыли, словно лужицы, схваченные морозцем, как и всякий раз, когда он встревожен.
   - Что случилось?
   - Пожар.
   - Это я знаю. Что еще?
   - Этого достаточно, не находишь?
   Олден выпрямился, отрывая спину от кресла.
   - Рэйден, скажи прямо: что тебе нужно?
   - Ты проводил "вытяжку", помнишь?
   - Ну да.
   - Ты сейчас чувствуешь ее остаточные следы?
   Четверть минуты оцепенения заканчиваются утвердительным кивком.
   - Хорошо чувствуешь?
   - Вполне. Ты же знаешь, неистраченная влага еще какое-то время висит в воздухе и...
   - Знаю. Тогда напомни мне другое: если до тебя "вытяжку" производил кто-то еще, влага, неизрасходованная им, приняла бы участие в твоих опытах?
   Олден дернул подбородком, прикидывая варианты.
   - Нет.
   - Уверен?
   - Могу поклясться.
   - Значит, она сохранилась бы в связанном состоянии?
   - Разумеется.
   - А теперь скажи, друг мой Олли: ведь у всех магов разный почерк, верно?
   - К чему ты клонишь?
   - Слезно тебя прошу: напряги свои извилины или что еще у тебя имеется, и скажи мне, чувствуешь ли ты в воздушных потоках связанную не тобой влагу?
   На сей раз рыжику понадобилось чуть больше времени, потому что нужно было отсеять ошметки собственных заклинаний от чужих, но когда процесс завершился, Олден испуганно побледнел.
   - Как понимаю, результат подтвердил мои опасения?
   - Откуда ты узнал? Неужели...
   - Нет, вынюхать я это не мог. Но иногда хватает и простого сложения фактов, чтобы узнать истину. Был совершен поджог.
   - Но зачем?
   - Мне тоже было бы интересно знать причину. Тем более что место было выбрано странное: ничего ценного в Старом флигеле не имелось. Кроме...
   Маг заметил мое сомнение и уточнил:
   - Кроме?
   - Следы огня указывают, что поджог был осуществлен исключительно для уничтожения картины.
   - Картины?
   - Да. Портрет в алькове. Ты его помнишь?
   По растерянному взгляду можно было понять: и Олли мало внимания уделял живописным полотнам.
   - Жаль... В любом случае, восстановить его не представляется возможным.
   - А в архиве нет его описания? - осторожно осведомился маг, чем вызвал мое искреннее восхищение:
   - Умница! Сейчас посмотрим.
   Вывороченное на стол содержимое одной из полок шкафа не сразу явило нашим взорам нужную тетрадь, но и не особо упорствовало: не прошло и пяти минут, как мы склонились над нужной страницей и хором прочитали:
   - "Женский портрет кисти неизвестного живописца. Размеры: три на два фута. Рама изготовлена из..."
   Мы с Олденом переглянулись и снова уныло осыпались в кресла.
   Женский портрет. Потрясающие воображение сведения! Ни тебе имени, ни другого намека на личность, удостоившуюся чести быть запечатленной на полотне. И с какого конца теперь браться за расследование? Я уже хотел было озвучить, с какого, но в этот момент в дверь кабинета бочком просочился Сеппин, волочащий под мышкой нечто, с виду похожее на ящик.
   Таковым оно и оказалось. Точнее, шкатулкой. Старинной, судя по потрескавшемуся во всех местах и облезшему лаку. Простенькой: ни украшательной резьбы, ни инкрустации.
   - Где ты это взял?
   - Да вот тут же, dan Смотритель, панели за портретом снимал, смотрю: дверца. Тоже обгоревшая. Я за нее потянул, она и открылась.
   - Тайник, - кивнул Олден.
   - Вроде того, - согласился деревянщик. - А там шкатулка стояла. Целехонькая. До нее огонь добраться не успел.
   - Спасибо, Сеппин. Сможешь открыть?
   - Да в два счета, dan Смотритель!
   Ловкие пальцы мастера мигом подобрали ножичек, которым замок был вскрыт. Правда, перед этим Олли заверил меня, что никакой магии ни снаружи, ни внутри нет, и наши действия не повредят содержимому.
   А когда крышка шкатулки откинулась назад, я увидел то, что и можно было ожидать увидеть. Несколько густо-желтых листков пергамента, любовно кем-то расправленных и для надежности придавленных в углах по диагонали двумя массивными серьгами. Черные агаты в серебре, потемневшем от времени. Красивые, но зловещие, хоть в рисунке оправы используются цветочные мотивы. Женские серьги. А вот чьей руке принадлежат строчки букв с причудливыми завитками?
   Я сдвинул украшения в сторону и взял в руки письмо из прошлого.
   "Рэйден, любезный друг мой!"
   Оно адресовано мне? Невозможно. Должно быть, имелся в виду мой предок, тоже Рэйден, первый из... Но тогда этому письму около четырех сотен лет. А тушь почти не выцвела. Умели же делать, предки...
   "Как прискорбно сознавать, что заботы государственные отнимают все больше и больше твоего времени! Я вознамерился было просить тебя о встрече, но, узнав, сколь многие дела требуют твоего участия, устыдился собственной дерзости и потому доверяю перу то, о чем хотел и должен был известить тебя лично... Я влюблен, друг мой. Влюблен не впервые, но сие чувство только теперь стало для меня неизмеримо дорогим. Она - чудо! Первое из чудес подлунного мира. И соблаговолила ответить на мое предложение согласием... Я счастлив, друг мой, и хочу разделить свое счастье со вторым самым близким мне человеком - с тобой. Моя возлюбленная... Нет, не буду тратить время и тушь понапрасну: лучше взгляни сам, как хороша моя любовь. Пусть мои пальцы не так ловки, как в юности, заверяю тебя: сходство несомненное! И помни, без твоего присутствия свадьба, назначенная на седьмой день месяца Расцвета, не принесет мне того счастья, которого я желаю..."
   Без подписи. Впрочем, тот Рэйден наверняка знал, от кого получил послание. Что же дальше? О. Неизвестный мне обитатель прошлого напрасно ругал свои пальцы: нарисовано талантливо. Очень талантливо, насколько я могу утверждать согласно своим познаниям в живописи. Скупые, но точные зарисовки. И правда, она была хороша.
   Длинная шея. Чуть удлиненная форма черепа, но без неприятных искажений черт лица. Нос маленький, короткий и совершенно прямой. Подбородок треугольный и безвольно ушедший назад, но почему-то придающий по-детски невинному лицу странный, загадочно-пугающий вид. Ключичные кости изящно изогнуты. На пояснице россыпь родинок, похожая на фрагмент тонкого пояска... Эй, ну ничего себе! Насколько же ты был близким другом этому художнику, дорогой прадед, если получал столь пикантные изображения? Хм... Фигурка миленькая, но излишне сухая. Мальчишеская. Впрочем, Наис тоже не может похвастать женственными формами, но это не мешает мне ее любить, так зачем осуждать вкусы другого? Тем более, этот "другой" давным-давно почил в мире.
   Я свернул листы пергамента и убрал обратно в шкатулку. Олден недовольно поджал губу: рассчитывал, стервец, что позволю ему ознакомиться с личной перепиской моего предка? Нет уж.
   Если мои выводы верны, то на сгоревшей картине скорее всего была изображена упомянутая дама. Безымянная. Ххаг подери! Как предки обожали таинственность! Правда, если они и без того знали друг друга наизусть, зачем лишний раз всуе поминать дорогие сердцу имена?
  
   Заставив Олли помочь Сеппину изложить на бумаге требования к материалам, необходимым для восстановления внутреннего убранства Старого флигеля, я спустился вниз, в альков, к тому месту, где ранее висел портрет, а теперь виднелась закопченная дверца тайника.
   Зачем он был устроен? Почему именно здесь? С какой целью его скрывала картина? Она должна была напоминать? Но о чем? Возможно, тот Рэйден просто желал время от времени вспоминать о счастье и любви своего близкого друга, и только потому любовался хорошеньким женским личиком. Да, вполне возможно. Но кому понадобилось уничтожать сие свидетельство давних страстей? Я бы не удивился, если бы поджог был делом рук моих дурок, но они не замешаны в преступлении. Хотя бы потому, что не смогли бы достать ни фляжки с маслом "хиши", ни осуществить высушивание дубовых панелей в коридоре. Кто же...
   - Она все-таки добилась своего, - прошамкал старушечий голос рядом со мной.
   Привидение, будь она неладна! Вечно ухитряется подкрасться в своих войлочных тапочках под самое ухо, а потом изрекает нечто многозначительное, но совершенно непонятное, и неизвестно, что хуже: подпрыгнуть от неожиданности, просто услышав ее слова, или застыть столбом, пытаясь понять, что именно она хотела сказать.
   Низенькая, иссохшая от времени, она некогда считалась одной из первых красавиц Антреи, но об этом я сужу по рассказам отца, который и то сумел застать ее уже в период увядания. Сколько лет жила на свете daneke Ритис, не знал никто, кроме нее самой, но добиться внятного ответа от старушки было так же непосильно, как и заставить ее следовать правилам, принятым в Приюте.
   Наверное, следовало было быть построже с дамой, обожающей прятаться во всех темных закоулках, кашлять по ночам в коридоре и заводить пространные беседы именно в тот момент, когда мне нужно срочно отправляться на службу. Наверное. Но у меня не хватало духа. Да-да, не хватало! При всей склочности и назойливости, Привидение была необъяснимо трогательна каждой черточкой своего поведения. Как ребенок. И обидеть старушку для меня было все равно, что причинить боль, скажем, Лелии. Поэтому я скрипел зубами, но выслушивал жалобы на несуществующие неудобства и торжественно обещал "все поправить". После таких обещаний daneke Ритис успокаивалась и отбывала в свою опочивальню. В лучшем случае. В худшем - семенила за мной до самых ворот Приюта, заваливая просьбами передать самые теплые пожелания и справиться о здоровье ее знакомых, которые, насколько я знал, благополучно скончались еще до моего рождения. За ворота она не выходила, как и прочие дурки. Просто не могла. И вовсе не из-за заклинаний или стражи: ни того, ни другого не было, да и не требовалось. Жертв "водяного безумия" удерживал в Приюте их собственный страх. Страх окончательно сойти с ума.
   Этот клочок земли был отведен в пользование роду Ра-Гро неспроста. Источник, регулярно пополнявший каменную чашу в парке, проложил себе дорогу из водяной линзы, в которой были растворены частички породы, схожей с той, что придавала опасные свойства Лавуоле, но имевшей одно существенное отличие. Если вода с отрогов Ринневер заставляла людей сходить с ума, то струи этого источника вынуждали безумие остановиться. Не уйти совсем, а остаться ждать у порога. Спрашивается, а почему этим источником не могли пользоваться все остальные жители города, если он позволял оставаться в здравом уме? Да потому, что всему на свете положен предел.
   Эта вода и вправду могла приостановить течение болезни, но в том и только в том случае, если при ее принятии внутрь больной будет заговорен. Кем? Мной, разумеется. Действо длительное и требующее усилий, но приносящее свои плоды. Правда, после него "заговоренный" должен оставаться в пределах влияния водяной линзы, иначе все пойдет насмарку. Вот так и получалось, что чудесными свойствами источника пользовались только дурки, которые, раз окунувшись в омут безумия и выплывшие оттуда с моей (и моих предков) помощью, ни за какие блага не согласились бы покинуть Приют...
   - Кто - она?
   Старушка подняла на меня прозрачный взгляд.
   - Чаровница.
   Красиво, но неконкретно.
   - Вы ее знали, бабушка?
   Уже спросив, понимаю, что вопрос поставлен глупо: ну как Привидение может знать даму, жившую несколько столетий назад?
   Но daneke Ритис не заметила моей оплошности, пропев:
   - Прекрасная и опасная...
   - Опасная? Чем же?
   - Тем, чем владеет.
   Понятно. Начинается привычная игра в "не знаю, что и где".
   - Бабушка, вы можете назвать мне ее имя?
   - Спросишь у нее самой.
   - Я бы с удовольствием, но... Где мне ее найти?
   - Она придет. Сама. Как приходила намедни. И черный огонь пожрет всех.
   Одарив меня этим пророчеством, Привидение повернулась и, обессиленно ссутулившись, побрела прочь, оставляя меня в расстроенных, как лютня в руках неумелого музыканта, мыслях.
  

Караванный путь, особняк Ра-Дьен,

вечерняя вахта

  
   Скрип пера по бумаге затих ровно на тот промежуток времени, который потребовался, чтобы спросить:
   - Dan Ра-Дьен назначил вам встречу?
   Я выдержал паузу, любуясь бликами свечного света на гладко причесанном затылке склонившейся над письменным столом девушки, и ответил:
   - Разумеется. Еще до моего появления на свет.
   Daneke Мийна - помощница Калласа в его нелегком деле сбора с торговых людей дани за услуги, не всегда являющиеся заметными даже глазу, сурово чиркнула пером, выводя особенно строгий завиток в окончании какого-то слова, и только потом подняла голову:
   - Dan Советник на сегодня закончил прием.
   - Правда? А я рассчитывал, что мы с ним как раз и примем!
   Светло-карие глаза Мийны преисполнились негодования:
   - Вам не хуже меня известно, что dan Советник придерживается...
   - Разве тебе на отдых было выделено не три дня? - чуть удивленно спросил Каллас, появившийся на пороге кабинета.
   Ввиду не слишком крепкого здоровья, а также просто из удобства Ра-Дьен использовал для своих нужд исключительно первый этаж легкомысленно нарядного особняка, а второй и третий этажи пожертвовал прислуге, родственникам и лично приглашенным гостям. Как правило, дома Калли переговоров не вел, назначая деловые встречи на другом конце Караванного пути, поблизости от портовых складов и, что немаловажно, в прямой видимости от поста Городской стражи, поскольку, хоть dan Советник и занимался деятельностью сугубо на благо людям, находились купцы, настолько недовольные заключенными (а еще чаще - незаключенными) сделками, что забывали о первом правиле торговли: "Бей по врагу монетой, а не клинком". Да, на Калли покушались, и неоднократно. Собственно, по этой простой причине он и таскает на переговоры меня, чем вызывает постоянное неудовольствие темноволосой Мийны, полагающей себя незаменимой именно в деле поиска обоюдовыгодного согласия между покупателями и продавцами.
   - Увы, покой - моя давняя, но несбыточная мечта! - нарочито грустно провозгласил я, перехватывая зажатую под мышкой шкатулку.
   Ра-Дьен, заметив странную ношу, растерянно приподнял брови, но тут же, поймав мой многозначительный взгляд, вновь вернул лицу усталое равнодушие:
   - Прошу в кабинет. Мийна, милая моя, распорядись подать нам легкий ужин.
   - С вином? - ехидно уточнила девушка.
   - Как пожелает dan Рэйден.
   Решение оставили на откуп мне, но сегодня я не собирался колебать моральные устои благовоспитанных девиц:
   - Достаточно будет воды. С ледников, если можно.
   Мийна кивнула и быстрым, но ни в коем случае не торопливым шагом направилась в сторону кухни, а я прошел за Калласом в его "гнездышко".
   Как вы думаете, на что похож кабинет человека, который участвует во всех сторонах торговли между Антреей и остальным миром? Не угадаете ни за что. На смесь спальни и гостиной. Это у меня в приютском кабинете из мебели присутствует лишь та, которая не позволяет расслабиться и отдохнуть, а dan Советник здесь живет, со всеми вытекающими последствиями.
   К примеру, рабочего стола нет вовсе - вместо него, по южным традициям, на коротких ножках установлена мраморная панель из цельного куска камня, неполированная, потому что природная шероховатость нравится Калласу больше гладкой искусственности. Вокруг расставлены мягкие кушетки, причем гостевые - ниже, чем у хозяина, дабы подчеркнуть, кто в этих стенах главнее. Книжных шкафов нет, да и вообще нет никаких бумаг на виду: для работы с записями о сделках имеется Мийна, которая тщательно следит за полнотой отчетов и ведет регистр клиентов, а Ра-Дьен занимается совсем другим вещами. Руководством. Честно говоря, я поначалу сомневался в его способности держать в голове все необходимые детали, но когда стал свидетелем и участником разрешения донельзя запутанной ситуации, осложненной многочисленными претензиями всех заинтересованных сторон друг к другу, понял: не большая библиотека делает человека мудрецом. А на низеньких кушетках, к тому же, так приятно тискать пышные формы daneke Мары...
   - Располагайся.
   Каллас занял свое излюбленное место на бархате темно-зеленого покрывала. Я, перебрав пяток подушек, остановил свой выбор на самой плоской, положил ее на мраморный столик и водрузился сверху: мягкое сидение - самый верный способ уснуть, а сейчас мне нужно побыть бодрым. Хоть какое-то время.
   Шкатулка была отставлена в сторону - до того момента, пока Мийна торжественно не внесла в кабинет и не расставила на столе блюда с закусками. Легкими, как и просил Каллас: овощные рулетики, сыр и пресные лепешки. Лично для меня предлагался хрустальный графин с запотевшими боками.
   - Я просил ледниковую воду, а не ледяную.
   - Простите, dan Рэйден, я посчитала, что одно неотделимо от другого, - невинно улыбнулась девушка и, присев в вежливом поклоне, удалилась, плавно покачивая трехслойной юбкой темно-лилового платья.
   - Стерва, - привычно констатировал я.
   Каллас усмехнулся:
   - Просто ревнует.
   - К тебе?
   - К работе.
   - Ну, если так... - я подвинул к себе блюдо с рулетиками и взял на пробу один, в котором помимо овощей наблюдалось что-то рыбное.
   Вкусно. И рыба речная, полностью в соответствии с моими предпочтениями. Значит ли это... Кошусь в сторону Ра-Дьена и встречаю ответный утвердительный взгляд.
   - Да, это все для тебя. Сыр тоже. Козий, с горных пастбищ.
   - Какая неслыханная роскошь! Позвольте осведомиться, чем такой недостойный человек, как я, заслужил...
   Каллас укоризненно покачал головой, плотнее запахивая на груди домашнюю мантию из толстого шерстяного сукна.
   - Не смешно.
   - А разве должно быть? Я не шучу. Я на самом деле хочу знать, что подвигло тебя на столь трогательную заботу обо мне.
   - Кто сказал, что я забочусь о тебе? Я забочусь о благополучии дел. Забыл? Завтра тебя с нетерпением ожидает daneke Амира.
   Вздыхаю:
   - Забудешь такое... Но оставим завтрашние дела завтрашнему дню, идет? Сегодня тоже есть, о чем поговорить и над чем подумать.
   - Например?
   Каллас едва уловимо напрягся. Стороннему наблюдателю чуть приподнятые плечи не сказали бы ровным счетом ничего, но я знал: мой собеседник готов слушать и, что немаловажно, слышать.
   - Например, о пожаре.
   - Ты составил опись пострадавшего имущества?
   - Не до конца. Да и мало что пострадало: нужно по большей части только заменить обшивку стен. Олли пришлет тебе точный список потребных материалов, когда Сеппин закончит фантазировать.
   - Сеппин?
   - Деревянщик. Из моих подопечных.
   - А... - разочарованно протянул Ра-Дьен. - Помню. Ну, хоть в чем-то можно сэкономить!
   - Да, не волнуйся об оплате мастеров. Однако... Раз уж эта статья расходов исключается, смею напомнить, что было бы совсем неплохо, если бы...
   - Так и не оставил эту мысль? - глаза Калласа насмешливо сузились.
   - А чем она плоха? Если удастся доказать, что растения, выросшие на территории Приюта, позволяют обезопасить гостей города от помешательства на все время пребывания, это принесло бы немалую выгоду прежде всего тебе. Я не прав?
   - С одной стороны, несомненно, и все же...
   Я азартно хлопнул ладонями по мраморной столешнице.
   - Представь только: пара-тройка яблок или гроздь винных ягод в день, и любой человек может быть полностью за себя спокоен!
   - И как ты собираешься проводить исследования и обеспечивать доказательства? - лукаво, но с большой долей заинтересованности спросил Ра-Дьен.
   - Это уже мои проблемы! Главное, ввязаться в драку, а потом...
   - А потом вовремя унести ноги, это имеешь в виду?
   Пришлось признаться:
   - Не исключено. Только я вполне уверен в успехе. Честно.
   - Хорошо, подумаю, - согласился Каллас. - Это все?
   Я сделал трагическую паузу.
   - Нет.
   - Что-то случилось?
   - Ты изучал материалы дознания по поводу пожара?
   - Пробежал взглядом.
   - Тебя что-нибудь в них насторожило?
   Ра-Дьен задумался. С минуту шевелил губами, словно проговаривая про себя строки скупого отчета.
   - Нет. Пожалуй, нет.
   - А должно было насторожить! - торжествующе завершил я свою мысль.
   - Излагай.
   - В результате дознания было установлено, что пожар произошел по причине возгорания пролитого масла для светильников, верно?
   - Да, - подтвердил Каллас, пока не чувствуя подвоха.
   - Масла определенного сорта.
   - И что с того?
   - Масла сорта "хиши".
   Dan Советник недоумевающе воззрился на меня.
   - Не понимаю, что в этом странного.
   - Ну как же! На какое масло ты мне выделяешь деньги, а?
   Каллас хмыкнул:
   - Только не говори, что именно его ты и покупаешь!
   - Почему это, "не говори"?
   - Собственно... - он потер переносицу. - Я думал, что ты воспользуешься случаем и разницу будешь использовать по своему усмотрению.
   - Что?! - я оскорбился и даже вскочил на ноги. - Предполагал, что стану воровать у тебя и королевского казначея, и даже подсунул повод для воровства? Какое... какая... Да как ты только мог?!
   - Хочешь сказать... - до Калласа постепенно стало доходить.
   - И хочу, и говорю! Я. Никогда. Ничего. Ни у кого. НЕ ВОРУЮ!
   - Не кричи, пожалуйста.
   - Я не кричу! С чего ты вообще взял...
   - Извини.
   Слово было произнесено так тихо, что я подумал: послышалось.
   - Что-что?
   - Извини, - он повторил чуть громче и виноватее. - Да и не воровство это было бы ... Так, использование служебных возможностей.
   - В личных целях, разумеется?
   Каллас сочувствующе пожал плечами:
   - Казна бы не обеднела. И я - тоже. Но, признаюсь: не думал, что ты настолько...
   - Честный?
   - Глупый.
   Я надулся и сделал круг по кабинету.
   - Между прочим, я пользуюсь теми же самыми светильниками, когда бываю в Приюте. А ты прекрасно знаешь, что малейшее задымление...
   Ра-Дьен расхохотался:
   - Так вот, в чем дело! Тебе не пришло в голову воровать, потому что красть пришлось бы у себя самого! Браво! Вот это я понимаю! А то уж начал переживать за твои умственные способности.
   - Зачем волноваться о том, чего нет? - философски заметил я.
   - Ладно, оставим в покое бессмысленные диспуты... Значит, ты уверен, что пролитое масло было принесено нарочно?
   - Уверен. Более того: злоумышленник принял все возможные меры, чтобы преступление совершилось.
   - Поясни.
   - Подожженная древесина предварительно была высушена. Магическим способом.
   - Хм.
   Каллас откинулся на подушки, сплетая и расплетая сцепленные замком пальцы. Я, не желая торопить движение мыслей за высоким лбом старого приятеля и по совместительству вышестоящей персоны, вернулся к поглощению ужина, хотя настоящего голода не испытывал: сказывалось кратковременное пребывание в заботливых руках матери. Как правило, визита домой мне хватало для сохранения тела и разума в наилучшей форме по меньшей мере на месяц. Однако при всей заманчивости результатов, посещения Лунной излучины были расписаны на годы вперед.
   - Не спрашиваю, как ты это установил, но раз уж заявил о своих сомнениях, значит, доказательства имеются, - наконец, проронил Ра-Дьен, выходя из состояния отрешенной задумчивости.
   - Увы.
   - Не та новость, которую я хотел бы услышать.
   - Понимаю. Веришь или нет, но и мне стало неуютно. Очень.
   - Есть предположения о цели злоумышления?
   Я качнул головой:
   - И да, и нет. Скорее, известно, для совершения каких именно действий был осуществлен поджог, но, подери меня ххаг, не могу даже представить, зачем!
   - Поподробнее, - велел Каллас.
   - Судя по следам огня, целью поджигателя было уничтожение картины.
   Светлые брови удивленно дрогнули:
   - Картины?
   - Ну да. Портрет женщины. Неизвестной до такой степени, что я не помню, как он вообще выглядел.
   - Наверняка, висел в Старом флигеле? - легко догадался dan Советник.
   - Висел. В конце коридора на первом этаже. Прямо скажем, не на видном месте!
   - Не оправдывайся, не стоит. Хотя тебе следовало бы лучше знать собственное имущество.
   - Я знаю! Подумаешь, одна несчастная картинка...
   - Из-за которой кто-то пошел на риск.
   - Риск? Вот еще! Да мои дурки и напугать-то толком не способны!
   - И кому это известно? - последовало мгновенное уточнение.
   - Ну... - настала моя очередь задуматься.
   В самом деле, кому? Приют Немощных Духом вызывает у всех горожан благоговение вперемешку с животным страхом, причем и то, и другое чувство впитывается с молоком матери и рассказами отца, потому, собственно, дуркам и стража не нужна: они сами за ограду не выйдут, а люди с другой стороны не решатся войти, из боязни "заразиться" безумием. Ой-ой-ой, что же получается? Либо в Приют проник человек, уже потерявший рассудок и не способный правильно оценивать опасность, либо... Поджигатель пришел со стороны. Чужеземец, которого с детства не пугали "страшными рассказками". Чужак.
   Видимо, у меня на лице отразился ход всех мыслей в подробностях, потому что Каллас удовлетворенно кивнул:
   - Он не местный.
   - И это еще хуже, чем могло бы быть.
   - С одной стороны.
   - Имеется и другая?
   - Куда же без нее? Имеется. Регистр чужестранцев ведется точно и тщательно, следовательно, не составит труда...
   Я взвыл, закатив глаза к потолку:
   - Не составит?! Да ты представляешь себе, сколько их - проезжающих мимо и осевших в городе? Несколько сотен, не больше и не меньше! А проверить необходимо каждого. Каждого, понимаешь? Где был, что делал, есть ли свидетели, есть ли мотивы... Сколько времени понадобится? Год, два?
   Каллас нахмурился:
   - Не преувеличивай. Не более месяца.
   - За который состав чужестранцев в Антрее существенно изменится! Приближается лето, помнишь?
   - Можно закрыть границы.
   Я растерянно запустил пятерню в волосы.
   - Можно... Если королева согласится. А для этого одной моей просьбы будет недостаточно. И твоей не хватит, потому что отчет о дознании, составленный Хаммисом, утверждает: преступления не было.
   - Хаммисом? - брезгливо сморщился Ра-Дьен.
   - Им самым. Масло случайно пролилось, случайно вспыхнуло, случайно... Не было ничего, в общем.
   - Да, против результатов дознания не попрешь. А назначить повторное...
   - Бессмысленно: остатки заклинания теряют силу с каждой минутой. Другой дознаватель попросту не обнаружит следов. Да и представляешь, сколько придется потратить времени, чтобы убедить амитера в необходимости повторно отвлекать людей на расследование пустячного дела?
   Каллас снова ненадолго погрузился в размышления, постукивая пальцами по губам.
   - Может, все не так страшно? Почему не предположить, что происшедшее только лишь месть кого-то из недопущенных в свое время жить в городе?
   - Месть? - я попытался скоренько прикинуть разные варианты. - Отпадает. Мстят обычно не каменным стенам, а человеку. В данном случае, покушались бы на меня, а не на безобидный кусок холста.
   - Безобидный ли? - протянул Каллас.
   - Буду считать так, пока не уверюсь в обратном.
   - Кстати, что за старье ты приволок с собой? - интерес моего собеседника обратился к шкатулке.
   - О, сей раритет имеет непосредственное отношение ко всем моим недавним бедам. За сгоревшей картиной был тайник, в котором и находилось послание из прошлого.
   - Послание?
   - Взгляни сам, - я передал Ра-Дьену облупившийся ящичек.
   Каллас повертел его в руках, открыл и извлек на свет божий уже знакомые мне предметы. Надо сказать, на изучение письма dan Советник потратил чуть больше времени, чем я: подозреваю, его увлекли прилагавшиеся картинки. А вот по серьгам взгляд Калласа едва скользнул.
   - Любопытно.
   - И все?
   Я даже немного обиделся:
   - А что ты ожидал услышать? Фрагмент переписки, не более.
   - Зачем понадобилось хранить его в тайнике столько лет?
   Ра-Дьен сложил листы пергамента обратно в шкатулку:
   - Не знаю. Возможно, все это имело значение для твоего предка и только для него.
   - Как думаешь, можно установить имя этой женщины?
   - Можно попытаться. Есть на примете сведущие люди, которые способны навести подобные справки. Оставишь бумаги у меня?
   - Конечно. Все целиком оставлю: мне эта рухлядь пока ни к чему.
   - Занятные украшения...
   Я с недоумением посмотрел на бесстрастное лицо Калласа:
   - Ты о чем?
   - О серьгах.
   - И что в них занятного?
   - Не знаю. Возможно, мне показалось... Орнамент оправы составлен из лилейных цветков. Ты не заметил?
   Я взял одну из сережек и поднес поближе к глазам. Быть того не может! В самом деле. Полураскрывшиеся бутоны неизвестного мне сорта, но определенно, имеющие отношение к лилиям. Ххаг...
   Это что-то означает. Это обязательно должно что-то означать!
   - Иди-ка домой, - посоветовал Ра-Дьен. - И выспись получше. А завтра, с новыми силами...
   - Браться за старое, да? Как пожелаете, dan Советник.
   - Не стони, не рассыплешься: Амира - чудесная женщина и умнейший собеседник.
   - С тобой - возможно, а вот со мной...
   - Все, спать! - Каллас понял, что увещеваниями ничего добьется, и сменил тон на приказной. - А с поджогом... Разберемся. Но для начала выясним, что это была за девица: вдруг через нее протянется ниточка из прошлого в настоящее?
   Протянется или нет, по этой ниточке еще придется проползти от одного конца к другому, чтобы найти, кого и чем она связывает. А по городу все это время будет ходить человек, не питающий пиетета к Приюту Немощных Духом, и это поистине жутко. Потому что когда уважение слабеет, необходимо завоевывать его заново, а для этого... Не хочу думать, что может понадобиться.
   И если Каллас прав, если... Как он сказал? "Имело значение для твоего предка и только для него"? Так вот, если dan Советник угадал, он даже не представляет себе всей глубины своей догадки. Для моего предка, насколько могу судить по семейным хроникам, имела значение только одна вещь на свете, настоящее, истинное значение. Безопасность Антреи и ее жителей. А посему несколько пожелтевших от времени клочков пергамента и странные серьги могут быть столь же важны, как и личность поджигателя. Нет, не могут быть. Важны. Вот только я пока не могу понять, в чем заключается их важность.
  
  

Девятый день месяца Первых Гроз

Ка-Йи в созвездии Ма-Лонн, четыре румба к Солнцу, слияние с Лучником.

Правила дня: "Посмертный покой покупается исполненным предназначением. Назвался лососем - полезай в коптильню".

"Лоция звездных рек" предостерегает:

"Девятый день Ка-Йи, лучше бы его не бывало, однако... Всегда случается событие, которое нарушает привычное течение жизни и приводит к утрате власти над собственными чувствами. Легко попасть в сети своих же заблуждений. Сражение внутри и вокруг души.

День не подходит для принятия решений, совершения важных дел, лечения болезней. День оплаты душевных и денежных долгов, грубый и жесткий. Если можете, устройте себе день отдохновения".

  

Антреа, предместье Хольт, особняк daneke Тармы Торис,

начало утренней вахты

  
   Утро выдалось столь же гадостным, как и предыдущие.
   Начать с того, что хоть я и приказал себе проснуться ровно по окончании ночной вахты (а я - парень покладистый, несмотря на лень, и своим приказам следую... то есть, стараюсь следовать), о моем пробуждении позаботились за меня: Микис начал топтаться по постели еще затемно, чередуя тяжелые шаги с вкрадчивым мяуканьем. Жрать хотел, подлец, вполне его понимаю: в определенном состоянии духа и сам неспособен на осмысленные действия, пока не затолкаю в желудок шмат какой-нибудь еды. Желательно, вкусной, но обычно сходит и простая каша из белых зерен саира, недоваренная и недосоленная.
   Пришлось продирать глаза, вставать, искать на ощупь шкаф для домашней утвари и ящики в нем (потому что кое-кто забыл накануне долить в домашний светильник очередную порцию масла, без которой мало какая магия в мире способна рассеять ночную темноту светом), возвращаться обратно, ставя синяки на частях тела, не желающих двигаться плавно и в полном согласии с намерениями полупроснувшегося разума, наполнять-таки сосуд (проливая большую часть масла себе же на ноги), и только после всего этого командовать: "Свет!" Чтобы некоторое время спустя ужаснуться разгрому, который постиг убранство комнаты на всем маршруте моего следования, и удивиться отсутствию в небесах луны. Впрочем, последнее легко объяснялось низкими и плотными облаками, обещающими устроить дождь самое раннее к обеду, и самое позднее - к ужину. Еще бы, после стольких подряд дней жары! Я люблю дождь: когда с неба льется вода, мне не нужно ходить на службу. И потому, что корабли предпочитают пережидать непогоду на рейде, и потому, что влага в воздухе очень сильно снижает ясность моих ощущений. Согласно официальному заключению консилиума, определявшего мою пригодность к несению наследственной службы, разумеется, а не реальному положению дел...
   Завтрак проходил в задумчивости. Моей, чем воспользовался Микис, нагло забравшийся прямо на стол и ни с того ни с сего решивший, что моя тарелка - это его тарелка. Правда, на овощи кот покушаться не стал, но куски подкопченного лосося уминал охотно и быстро. Сначала я делал вялые попытки отогнать прожорливое животное или внушить ему, что человеческая еда ничем не лучше еды кошачьей. Целых три попытки. Потом плюнул (мысленно, чтобы не пачкать и без того не слишком чистый после моей готовки пол кухни) и отдал все силы размышлениям.
   Говорят, нет ничего хуже ожидания. Врут. Есть одна вещь гораздо омерзительнее: когда ожидание заканчивается. Более того, она еще и куда опаснее, потому что убаюкивающий ритм дней и ночей сменяется встряской. В лучшем случае, разочарованием неисполнившихся надежд, в худшем - встречей с непредвиденными обстоятельствами. Конечно, можно (и, пожалуй, даже нужно) готовить себя к любому возможному развитию событий, но при одном условии: представлять себе эти самые развития хотя бы приблизительно. Мне же никак не удавалось наметить для себя правильную линию ожидания.
   Самое неприятное: пока Каллас не выяснит у своих знакомых что-нибудь по поводу сгинувшей в веках красотки (например, ее имя или описание внешности: наброски тушью, разумеется, проливали свет на черты незнакомки, но хотелось бы располагать сведениями и о "цветном" воплощении), мне нет ни надобности, ни возможности рыпаться с собственными измышлениями. Да и куда рыпаться-то? В семейных архивах сохранилось прискорбно мало письменных свидетельств о жизни первого Стража. Нет, отчеты о выявлении дурок имелись, в количестве достаточном, чтобы испытывать к предку непреходящее уважение. Но больше... Больше ничего не было. Ни переписки с женой (правда, если верить рассказам дедушки, которому, в свою очередь, рассказывал его дедушка - уже совсем близкий по времени проживания к первому Рэйдену Ра-Гро, "супруги поневоле" терпеть друг друга не могли и оказывались рядом только при острой необходимости). Ни заметок современников (честно говоря, найденное в тайнике письмо, скорее всего, было единственным оставшимся с тех далеких дней). Я ничего не знал о своем прапрапрародиче, и это меня немного раздражало, хотя... Будь я на его месте, возможно, тоже постарался бы не оставлять никаких следов, могущих выставить в ненадлежащем свете перед потомками, ибо легенда должна оставаться легендой. Только так.
   У каждого из нас в жизни случаются моменты, которых мы стыдимся. Потом. А пока они происходят, нам, опьяненным азартом мнимого всемогущества, иногда бывает несказанно весело и хорошо. Но когда наступает похмелье... Хочется и самому все забыть, и сделать так, чтобы остальные тоже забыли. Наверняка, мой предок шалил ничуть не меньше меня, а то и больше, раз уж его силой вынудили принять на себя заботу о целом городе. И шалости, могу поклясться, были злыми. Очень злыми, потому что нельзя в один вдох взять и полюбить навязанную обстоятельствами жену, нудную и опасную работу, расписанную до самой смерти жизнь и судьбу, одинаковую для всех будущих поколений. Думаю, он и не любил. Исполнял долг, как того требовали, но не любил. И раз уж сохранил несколько листков пергамента, сделал это не просто так, в память о друге и его влюбленности. Да еще серьги эти.
   Лилии. Что они значили для того Рэйдена? Возможно, именно из-за его неприятия в городе и ходят легенды о губительном для рода Ра-Гро аромате этих цветов. Возможно... Но лучше знать наверняка, чем предполагать. Спросить самому? Подняться вверх по течению, к отрогам? Пожалуй, рискну. Но не сейчас, а ранней осенью, когда судоходство станет более размеренным, и у меня появятся свободные дни.
   А сегодня...
  

Антреа, Малая гавань,

последняя треть утренней вахты

  
   В чем нельзя отказать daneke Амире, так это в приверженности традициям: с самого первого посещения Антреи визиты совершались исключительно в день, посвященный Глендо - покровителю торговцев и... воров. Правда, между теми и другими разницы почти что нет: ни один уважающий себя купец не продаст вам товар без выгоды для себя, следовательно, совершается кража, пусть обоюдно приемлемая и признаваемая, но это ведь сути не меняет, верно?
   Хоть границы месяцев очерчены предельно точно, внутри этих границ значимые дни перемещаются, можно сказать, безбожно. Но мне грех жаловаться на Первые Грозы: с легкой руки жрецов, день Глендо и в прошлом месяце угодил в самое его начало, так что пауза между встречами с "женщиной моей мечты" выдалась счастливо долгой. Настолько долгой, что я даже начал забывать громоздкие обводы...
   Нет, не начал, как выяснилось.
   Ало-золотое пятно, сверкнувшее над бортом кайаны, мигом воскресило в памяти детали и подробности, заставившие меня стиснуть зубы и ускорить шаг, потому что, если окажусь у сходен одновременно с daneke Амирой, а не на пять минут раньше, меня ждет позор. Вечный.
   Правда, не так уж далеко надо идти: спуститься в район Торгового порта, к причалам Первой линии, куда швартуются наиболее успешные и выполняющие королевские заказы купцы. А сегодня там пустовато - только одна широкобедрая кайана и намечается, и это не может не радовать, поскольку Амира, по обыкновению, вряд ли везет что-то с собой. Нет, в лучшем случае закупит здесь, в Антрее, и потащит к себе на юг очередные шелка или шкуры. Кстати, любопытный способ торговать... Не скажу, что неправильный: в купеческом деле важно и приобрести товар, который можно выгодно сбыть с рук, и собственно, найти, кому его всучить. Вполне возможно, что дома у моей "любимой женщины" имеется помощник, сведущий как раз в искусстве помрачения сознаний покупателей, а она лишь подбирает нужные ингредиенты для сего чародейства. Да, скорее всего, так и есть. И потом, должен же кто-то присматривать за хозяйством в отсутствие хозяйки?
   Не нагруженный... Значит, понадобится от силы пара шестивесельных лодок, чтобы подтащить корабль к причалу. Могла бы вообще остановиться на Внутреннем рейде, как поступают те, кому нет нужды перевозить груз. Фессы, к примеру, и вовсе не заходят дальше, чем Внешний рейд. А зачем? Доставить курьера с посланием - лодки хватит. На веслах не выгрести? Можно милю и под парусом пройти, особенно если ветер не страдает в этот день ленью. А тащиться к пристани, доверяя свою безопасность швартовым суденышкам и их командам... Не всякий капитан отважится. К слову сказать, у нас такие умельцы находятся, что после их трудов на королевскую казну падает немалая неустойка. Да, именно на казну, потому что все портовые службы подчиняются Ее Величеству и находятся в собственности престола. С момента установления этого самого престола.
   Разгрузки не предвидится: есть шанс быстро и незаметно провести встречу и убраться восвояси. Но когда мне это удавалось? На памяти - ни разу. Пусть зрителей будет немного, но и одной пары любопытных глаз достаточно, чтобы к вечеру последний портовый служка во всех подробностях знал обстоятельства прибытия daneke Амиры, и не только знал, а еще и расцвечивал их на свой лад. Когда мне становится совсем муторно и скучно, я, чтобы набраться здоровой злости, интересуюсь последними сплетнями на свой счет. Надо признать, помогает. Главное, не переусердствовать: некоторые истории обрастают, как днища кораблей ракушками, такими непристойными фантазиями, за которые даже набить морду покажется слишком человеколюбивой мерой наказания. Да и есть ли смысл бить? Лучше не замечать. Хотя показное равнодушие зачастую служит более явным подтверждением совершенного греха, чем яростное отрицание...
   А хорошо парит: к вечеру можно со всей уверенностью ожидать в гости дождик. Хоть висевшие с ночи в небе облака слегка поистерлись, словно ношеный плащ, позволяя солнышку кокетливо подглядывать за происходящим на земле через редкие прорехи, дымка никуда не делась. Что ж, и к лучшему. Не так сильно взмокну, как можно было бы предположить.
   Ненавижу форменную одежду, но вовсе не потому, что она неудобна, а потому что она - форменная! Во-первых, черный цвет камзола и штанов. Теплынь, подавляющую часть года царящая в Антрее, протестует вообще против любого темного цвета, а уж угольно-черный... Просто издевательство. Это, мол, традиция, от морских, мол, мундиров, да и краску проще готовить. Угу. Проще. Но кто сказал, что простое - значит, единственно правильное? Мне гораздо больше нравится обмундирование Городской стражи, чем Береговой. К тому же, подчиненным амитера положены разные одежки для патрулирования и для сидения в кабинетах, что, согласитесь, немаловажно, поскольку очень трудно приспособить один наряд к разным обстоятельствам. Но "городским" проще, у них есть Виг, который и сам не дурак уютно чувствовать себя на службе. А кто есть у меня? Калли, совершенно не заботящийся о моем удобстве, и седоволосая бестия, по странному стечению обстоятельств оказавшаяся у руля моей хрупкой лодчонки.
   За какие заслуги Хеллен Ра-Ван получил в свои руки управление Береговой стражей, можно только догадываться. Интересоваться - ни-ни! Несовместимо с жизнью и здоровьем. Нет, я ничего не имею против этого парня: с должностью справляется, дай боги каждому. Но мелкая вредность, заключающаяся в том, чтобы запретить нижестоящим офицерам носить мундиры из более приятной, чем сукно двойного плетения, ткани... Прощения не заслуживает. По моему скромному мнению. Сам-то щеголяет шелковыми камзолами, а все остальные должны и в дождь, и по солнцепеку таскать на себе лишнюю тяжесть. А если еще учесть, что пот, впитываясь и высыхая, оставляет на черной ткани белые разводы... Уверен: если Калласа только с трудом и большим напряжением воображения можно заподозрить в деловом сговоре с daneke Марой, то Ра-Ван, уж точно, получает свой постоянный (и поверьте, весьма изрядный) процент с отстирывания форменных мундиров!
   Хорошо хоть, ворот не глухой, а при случае можно и вовсе расстегнуть пуговицы до пояса - когда назначенный для еженедельной проверки вида подчиненных капитан находится на другом краю порта. Впрочем, сейчас я и сам не рискну дать свободу и свежего воздуха груди, потому что...
   Все-таки, успел: щелкнул каблуками и опустил подбородок, изображая поклон, в тот самый момент, когда гостья появилась на верху сходней.
   - Ай-тай, как любезно с вашей стороны лично встречать старую больную женщину!
   Как же. Старая и больная? С такой-то гладкой кожей? С сияющими глазами, белки которых своим цветом походят на молоко? С движениями, обманчиво неуклюжими, но говорящими о полном контроле над необъятным телом? Не смешите меня. Старая и больная... Ххаг! Если бы это было кокетством, пусть. Смирился бы. Но раз за разом, с надоедливым упорством вести себя, как избалованная вниманием придворная дама? Хотя...
   Она ведь и есть что-то вроде того. Придворная. Насколько могу доверять сведениям Калласа, daneke Амира - одна из немногих южных купцов женского пола, получившая право вести торговлю именно по настоянию хаиффа, любимому сыну которого была кормилицей. Наверное, в те годы, пятнадцати лет от роду, будучи замужем и только-только родив собственного ребенка, она была хороша собой. Впрочем, призрак красоты и сейчас витает в ее чертах, но красоты какой-то неправильной. Суровой. Словно эта женщина давным-давно отставила в сторону мысли о том, чтобы кому-то нравиться, любить и быть любимой, отдав всю себя другим устремлениям. Да, пожалуй, так и есть. Но на кой ххаг тогда доводить меня нелепым кокетством?!
   - Счастлив приветствовать вас, daneke.
   - Как сухо, любезный dan! Чем я заслужила такую холодность? Но надеюсь, моя провинность не настолько серьезна, чтобы вы помогли мне спуститься на твердую землю?
   Помог бы с удовольствием. Выбить привычку делать из меня идиота при скоплении народа. Вот сейчас краем глаза вижу, что швартовщики уже с трудом сдерживают смех. Но они-то сдерживают, а чуть дальше по причалу "береговые" и моряки, имеющие представление о моих взаимоотношениях с вновь прибывшей в Антрею дамой, похихикивают почти что в голос. Знаю, почему: ждут грандиозного представления. И оно состоится. Куда ж мне деться?
   Стараясь сохранить на лице спокойное и слегка равнодушное выражение, я поднялся по сходням и подал женщине руку. Вообще-то, если сравнить наши размеры, то еще неизвестно, кто кому должен помогать: Амира ростом почти с меня, а объемом раза в три больше и тяжелее, соответственно. Объем этот, конечно, спрятан от глаз в ворохе шелка, полотнища которого обмотаны вокруг внушительной фигуры, но иллюзия мало помогает при столкновении с грубой действительностью, которая...
   Так и знал. Ну, стерва!
   Примерно на последней четверти сходен южанка решила, что настал подходящий момент поскользнуться (и это - на совершенно сухих и в меру шероховатых досках!). Поскользнуться, всем весом обрушившись на меня. Я проехал на каблуках вниз - до каменной плиты причала, изловчившись одну ногу застопорить о поперечину сходен: если уж падать, то лучше на деревянный настил, чем на шершавый камень. А чтобы остановить скольжение Амиры, пришлось подхватить ее за... назовем ЭТО талией, потому что где-то в этом месте над уровнем земли и впрямь может располагаться талия.
   Шелк взметнулся, на несколько мгновений лишая меня обозрения и окатывая волной удушливого аромата южных притираний, а полная ладонь игриво шлепнула по моей щеке:
   - Ай-тай, какой шаловливый мальчик!
   И доказывай потом всем, что рожа у тебя была красная не от смущения, а от натуги...
  

Антреа, Караванный путь, гостевой дом Иль-Махин,

последняя треть дневной вахты

  
   - Ай-тай, какой славный выдался день!
   Daneke Амира блаженно улыбнулась, опускаясь в россыпь подушек на коврах кушетки.
   Да уж, славный. Все ноги стоптал. До колен. И в отличие от присутствующих дам присесть не могу себе позволить. Нет, не в силу воспитания и хороших манер, о которых я иногда вспоминаю, хотя прислонить пятую точку к чему-нибудь хочется. Все гораздо скучнее: я должен в любой момент быть готовым к действиям, а подушки, вязкие, как болото, не способствуют боеготовности. С другой стороны, в моих услугах по обеспечению безопасности дорогой гостьи Ра-Дьена нужды мало. Собственно говоря, я таковой вообще не наблюдаю. Нужды, то есть. С самой первой встречи...
   Лукавый выстрел глазами из-под гладко причесанной челки, цветом напоминающей вороново крыло. Услужливо, с самой малой долей насмешливости подставленный поднос, темный лак которого почти не виден из-под груды тарелочек.
   - Благодарю вас, я не голоден.
   На самом деле, жрать хочется, но то, что протянула мне одна из прислужниц daneke Амиры, не возьму в рот даже под страхом смертной казни.
   Как южане могут есть этакую сладость? Ума не приложу. От одного запаха внутри уже все слипается, а они ничего. Едят, да столько, что приобрести пышные формы - задача наилегчайшая. Сама Амира обожает заталкивать в себя все эти приторные лакомства, и поначалу норовила втянуть в свои забавы меня. Я отказался. Вежливо. Она стала настаивать. Я снова отказался. Все еще вежливо. Через полчаса пререканий самообладание участливо вздохнуло и покинуло меня. Помню, я подскочил к толстухе вплотную, буквально нос к носу, и предельно простыми (можно даже сказать, простонародными выражениями) объяснил, что не собираюсь есть сладкое. Ни из ее рук, ни из чьих-либо еще. И только выпустив пар, почувствовал упирающиеся в бока лезвия кинжалов. Вот именно тогда и возник первый повод усомниться в необходимости составления компании госпоже с Юга во время пребывания в пределах Антреи.
   Я много слышал о йисини - клане воительниц, посвятивших свою жизнь служению богине, превыше всего ценящей в своих почитательницах стремление помогать. Не безвозмездно, конечно: услуги телохранительниц стоят недешево, но, как говорится, того стоят, потому что помимо собственно "хранения тела" нанимателя, девицы не имеют ничего против ублажения этого тела. Разумеется, по взаимному согласию и для взаимного удовольствия. Но это вовсе не значит, что йисини легкодоступны для любовных интрижек. Скорее наоборот: семь потов сойдет прежде, чем добьешься благосклонности чернявой прелестницы, которая обращается с оружием ловчее многих мужчин, всю жизнь отдавших воинскому искусству. Так вот, слышать-то я слышал, но воочию увидел только теперь - благодаря вынужденному знакомству с пышнотелой южанкой.
   Меня спасло только то, что Амира заранее приказала своим охранницам сдерживаться, иначе... Наверное, я не успел бы сделать и шага. Но моя вспышка сослужила неплохую службу: йисини перестали относиться ко мне, как к предмету мебели, коей они почитают всех, кто не может за себя постоять. Правда, выпуск на волю раздражения был вызван тем, что я не чувствовал угрозы со стороны двух девиц с открытыми взглядам животами и скрытыми за тонкими полосками ткани лицами. Только ведь я и дал волю чувствам, потому что угрозы не было... Сложновато для понимания, но так и есть: сильные чувства мне очень легко "читать". Причем речь идет не только о эмоциональном накале, отнюдь. Намерение исполнить долг по своей яркости иногда превосходит и ненависть, и ярость. Для моих ощущений. К тому же, в отношениях между Амирой и ее стражей отчетливо слышались и нежные нотки любви, что только упрощало мою задачу. По-хорошему, я мог прояснить всю ситуацию в два счета и полностью исключить риск, если бы не одно "но".
   Моя первая встреча с южанкой произошла почти семь лет назад, в пору горячности и азарта, а не взрослой рассудительности. Пожалуй, именно искренность моего негодования и подкупила Амиру. А еще то, что, заметив стальные жала, царапающие кожу, я не удивился и не испугался, а хладнокровно предложил всем вернуться на исходные позиции. Во избежание. Помню, толстуха усмехнулась и спросила: "Вы надеетесь опередить моих девочек?" И получила ответ, предельно честный: "Когда речь заходит о жизни и смерти, я не пользуюсь таким опасным оружием, как надежда". Конечно, в устах вчерашнего мальчишки подобные слова звучали смешно, однако... Были приняты к сведению и не только: Амира больше не пыталась насильно кормить меня сладостями. Хотя и не упускала случая посетовать на то, что я - "нехороший мальчик".
   Конечно, я и сам сглупил: следовало просто признаться, о чем мне напоминает сладкий вкус, и тогда... Хм. А как признаешься, если это - семейный секрет и государственная тайна в одном лице? В моем, что особенно неприятно. Вот и приходится вести себя, мягко говоря, странно, уповая на то, что мои "странности" будут отнесены на счет моего участия в жизни Приюта. Мол, с дурками поведешься, от дурок и наберешься...
   - А я проголодалась хуже сотни габбаров!
   Пальцы, длину и изящество которых не могла до конца скрыть даже полнота, потянулись за истекающим сиропом кусочком дыни.
   Почему эта женщина вызывает у меня... Неприятие? Нет, слишком сильное слово. Да и не могу сказать, что Амира так уж страшна на вид. Ну, толстая. Очень толстая. Чересчур толстая. Правда, это ужасает только меня: очень многие мужчины любят больших женщин. "Чтобы можно было, за что подержаться". А во всем прочем южанка вполне очаровательна. Еще бы волоски над верхней губой выщипала...
   Кожа - чудная, гладкая просто на зависть придворным красоткам. Можно подумать, каждый день шлифует ее тряпочкой. Косы - загляденье, толстые, упругие, блестящие. Глаза глубокие, как море, только темно-синего, почти фиолетового оттенка. Черты лица плавностью тоже могут сравниться с волнами. Женщина, привлекающая внимание, одним словом. И, что немаловажно, внимание удерживающая. Вот я, к примеру, терпеть ее не могу, а забыть почему-то не получается. Даже когда появляется возможность "позабывать". Впрочем, впечатления меняются. Если раньше при упоминании имени "Амира" я испытывал несказанное раздражение, то сейчас в основном дурачусь, чтобы повеселить Калласа. И он прекрасно это понимает, гад, но делает вид, будто верит в мою горячую неприязнь к этой женщине.
   Вообще-то, мне редко доводится испытывать по-настоящему сильные чувства. Наверное, из-за того, что большее значение для меня имеет внешний, а не внутренний мир. Мой мир. Почему так происходит? А кто его знает! Может быть, потому что я - лишь крохотная пылинка на полу огромного зала. Ветерок может сдуть меня в сторону с привычного места, поболтать в воздухе, зашвырнуть далеко-далеко, туда, где на меня наступит сапог, на подошве которого отправлюсь в новое путешествие, не давая согласия и понимая всю бесполезность споров... Если так оно есть на самом деле, то что проку в изучении себя, когда вокруг полная загадок бесконечность? Хватило бы времени разыскать хоть малую часть прячущихся в ней кладов, и только. На большее не претендую. Да и нечего мне вырыть в глубинах собственной души. И глубин-то нет...
   Та из двух сопровождающих Амиру йисини, что была росточком пониже, а движениями поплавнее, распустила шнуры чехла и извлекла на свет божий лютню. На южный манер, конечно: палка со струнами, вот какое сравнение приходило мне в голову всякий раз, когда я видел сей музыкальный инструмент. Не спорю, даже с его помощью можно было получить приятную для слуха мелодию, но мне в песнях пустыни вечно чудится заунывность, вызывающая непреодолимое желание спать. Тем более, в вечернее время.
   Я подавил зевок и обратился к своей подопечной с сообщением:
   - Если daneke не сочтет это неуважением, я хотел бы на некоторое время избавить вас от своего общества.
   Амира изобразила на лице (именно на лице, потому что глаза остались серьезными и понимающими) капризное сожаление и протянула:
   - Ай-тай, ничем не угодить моему сладкому мальчику: ни увеселением тела, ни радостями духа... Я несчастнейшая из несчастных женщин, когда-либо живших в подлунном мире!
   Я приподнял левую бровь (проделать то же самое с правой никогда не мог) и проникновенно-скорбно заметил:
   - Не гневите богов, daneke: как вы можете быть несчастной, если знакомы со мной?
   Сливы темных глаз усмехнулись, но продолжения беседы не последовало: в самом деле, что Амира могла ответить? Сказать: знакомство со мной и есть настоящее несчастье? Но тогда у меня появится замечательнейший повод в дальнейшем избегать подобного времяпрепровождения. А открыто и честно признать, что я по каким-то причинам устраиваю ее, как сопровождающий, значит, показать свою зависимость и определенную слабость, чего женщины ой как не любят! Будете со мной спорить? Скажете, что они всегда норовят выставить себя беззащитными и хрупкими, чтобы вызвать желание защитить? Ну-ну. Истинное положение вещей совсем иное: по сравнению с женщинами слабаки как раз мы, потому что вечно покупаемся на ведущуюся испокон веков игру. И, ххаг подери, покупаемся с наслаждением, хотя знаем: победа никогда не будет на нашей стороне.
   Я коротко поклонился и под первые переливы струн вышел из покоев, отведенных южанке для проживания.
   Надо сказать, когда Амира приезжала, гостевой дом Иль-Махин закрывался для посторонних. Дабы обеспечить спокойствие и безмятежность ночных часов дорогой гостьи. С этой целью даже стражников - рослых молчаливых детин в кожаных доспехах - становилось чуть ли не вдвое больше: в обычное время для охраны хватало и пяти человек, а сегодня я насчитал аж одиннадцать рыл, до неприличия похожих друг на друга тупым остервенением вояк, исполняющих свой долг. Впрочем, все стражники таковы, ведь их задача отпугнуть, а не защитить всерьез. Именно поэтому южанка возит с собой йисини: уж они-то в силах спасти свою нанимательницу от возможного покушения.
   Правда, не припомню, чтобы за все ее посещения Антреи случались мало-мальски опасные для жизни события, потому что Амира все же занимается торговыми делами, а не шпионит в пользу... Хм. Может, и шпионит. Честно говоря, не задумывался над такой возможностью. Да и зачем? В самом вероятном случае моя надоедливая знакомая лишь перевозит сведения с места на место, сама не опускаясь до копания в грязном белье, а обвинять ее в исполнении обязанностей курьера... Глупо. Очень трудно доказывать, что человек знает истинную ценность груза, который ему доверен для перевозки. Практически невозможно, поскольку чаще всего "перевозчик" и в самом деле не знает, что везет. Для пущей безопасности и его, и всех остальных. Даже не знает отправителя лично, так что... Шпионов нужно отлавливать иначе. Точнее, надо бороться с ними с другой стороны.
   Проникновение в не подлежащие огласке тайны возможно лишь в одном случае: если среди стражей этой тайны есть кто-то, готовый ее выдать. Ну а добиться такой "готовности" можно разными способами. Подкупить. Очаровать. Запугать. Вынудить. Да мало ли чем еще? Поэтому до действительно важных секретов стараются допускать только фанатиков, способных скорее умереть самим или похоронить всех вокруг, но не разгласить доверенной тайны. Правда, у фанатиков есть свои слабые стороны, но по большому счету...
   О чем это я? Ах да, о том, что daneke Амира может заниматься всем, чем угодно - хоть торговать, хоть шпионить, хоть замышлять ужасающие злодеяния. Мне все равно. Мой долг состоит в другом. Хочет Каллас, чтобы я неотступно следовал за южанкой? Пожалуйста. Сразу двух зайцев убиваем: отслеживаем все возможные встречи и обеспечиваем дополнительную охрану. Если Ра-Дьену дорога эта женщина, ничего не имею против. Если dan Советник желает знать, как она проводит время в Антрее, но не желает тратить деньги на "ищеек", его право. Неотъемлемое. Я вникать в подробности не хочу. Своих дел хватает. Хотя мог бы...
   "Почитать" ее, что ли, для оттачивания навыков? Нет, не буду. Поздно трепыхаться: надо было еще в самый первый раз это делать. Надо было... Ха! А ведь она выбрала удивительно правильный способ сбить меня с настроения - разозлила. Это сейчас, по прошествии нескольких лет, я могу справиться с собственными эмоциями, а тогда любая неурядица заставляла почти что взрываться и... напрочь терять контроль над происходящим вовне.
   В моем деле главное - спокойствие. Почему? Все очень просто: пары воды, несущие в себе необходимые сведения, смешиваются друг с другом, и в, например, людном месте довольно проблематично уловить оттенки намерений каждого из присутствующих. Но если к внешним потокам примешивается еще и твой собственный... Вот тогда ты, что называется, "попадаешь", потому что в полной связи с небольшим расстоянием (а следовательно, самым ближним и самым сильным периметром влияния) и противоположным направлением следования перестаешь чувствовать правильно, погружаясь в чехарду внешнего и внутреннего. Выход только один: успокоиться. Но на успокоение нужно время. Даже чтобы насчитать десяток барашков. Сколько мгновений протечет мимо? То-то. А ведь каждое из них может стать роковым. Поэтому на службе я - само умиротворение. Зато после... Могу вспылить из-за любой мелочи, почему меня и не шибко любят приглашать на приемы. Особенно королевские. Я ж "при дурках", мне можно... Все. Почти все, и без тяжких последствий.
   А на воздухе хорошо, только темновато для окончания дневной вахты. Ну да, конечно: облака стали плотнее.
   Я облокотился о перила галереи второго этажа, выходящей во внутренний дворик, по южному обыкновению выложенный глиняными плитками, покрытыми пестрой цветной глазурью.
   Ага, у прохода - единственного ведущего в жилую часть дома из части парадной - стоят двое стражей. Хорошо стоят, неподвижно. Не отвлекают на себя внимание. Проход узкий, дверца двустворчатая: в случае чего, обороняться можно и весьма успешно. А чтобы попасть в покои, отведенные Амире, нужно как раз пройти через него, пересечь дворик, подняться по лестнице и пройти половину галереи. И на всем протяжении означенного пути наличествуют преграды.
   Нет, не имею в виду себя: я сегодня не при исполнении. Я сегодня выполняю просьбу-приказ вышестоящего начальства. Пара кинжалов, конечно, имеется, но вступать в поножовщину горячего желания не испытываю. Да и нашагался сегодня... Туда-сюда, туда-сюда. Если бы Амира сразу сказала, какие кварталы намеревается посетить, можно было проложить маршрут и короткий, и удобный, а не нарезать круги бесчисленное количество раз по одному и тому же месту. Представляю, какими шутками меня встретят в "Окровавленном рифе" после того, как прислуживающие там мальцы мало того, что сами видели мою персону трижды в течение получаса (причем, шествовал я все в том же направлении), так потом позвали на просмотр еще и Савека, который для пущего веселья начал ставить зарубки прямо на деревянном щите рядом с дверью трактира! А потом еще припишет рядом что-нибудь вроде: "В девятый день месяца Первых Гроз Рэйден Ра-Гро прошел мимо сего заведения двенадцать раз. И слава богам, что прошел мимо!" М-да...
   Устал, взмок, высох, снова взмок, обозлился на весь свет: какой из меня сейчас защитник? Да никакой. Одна радость: моя безопасность (а следовательно, и безопасность гостьи) зависит совсем от других людей. Которые тоже наверняка устали, но в отличие от меня, не злятся. Просто потому, что находиться рядом со мной никакой злости не хватит.
   Чудненько! Можно вовсю наслаждаться ничегонеделанием. Слушать музыку (достаточно приглушенную притворенными дверьми, чтобы не раздражать и не усыплять). Любоваться вечерним небом. Дышать густым и тяжелым воздухом приближающегося дождя. Встречать гостей...
   Эй, в чем дело? Мы никого не ждем!
   Узкие створки распахнулись, пропуская во двор низкорослую фигуру. Стражники по обе стороны от прохода сдвинули было алебарды, но через вдох снова вернули оружие на предписанное место. Кто-то из служек? Амира ни за чем не посылала. Разве что, Иль-Махин сам решил оказать гостье какую-нибудь услугу. Но ни подноса, ни сумки в руках у вновь прибывшего нет. Точнее, у вновь прибывшей.
   Разумеется, женское платье не всегда прямо и точно указывает на пол, и все же... Да, женщина: силуэт характерно узкий и в плечах, и в талии, да еще подчеркнутый поясом, ажурными металлическими звеньями перехватывающим полы верхней накидки. Странно, по такой погоде, и при всем параде... Хотя, если начнется дождь, от него ведь надо укрываться? Надо.
   Незнакомка миновала стражников и неспешным шагом двинулась через дворик, шурша подолом платья по плиткам.
   Не торопится, не сбивает дыхание. Значит, чувствует себя уверенно. Местная? Но одета совсем не так, как прислужницы гостевого дома, а скорее похожа на одну из зажиточных горожанок: вон, и кружевной воротник имеется, и на рукавах наверняка кружевные манжеты... Стоп. И почему я этих самых манжет не вижу? Потому что кисти рук спрятаны в складках накидки. Да и...
   Воздух шевельнулся, лениво проводя по моему лицу, как кот пушистым хвостом, заставляя вдохнуть глубже, чем раньше.
   Сырость, висящая вокруг, и до того навевала мне мысли о плесени, расцветающей на сгнившем мясе, но теперь... Теперь аромат усилился. И изменился, став слаще. Но такой сладости я никогда раньше не чувствовал. Не тошнотворно-приторная, напоминающая о покойнике. Не цветочно-медовая, легкая и приятная. Нет, она больше всего походила на пригоревшее варенье, за которым не уследила кухарка. Варенье, в котором сладости и горечи примерно поровну. Густое, обволакивающее сознание неназойливо, но неуклонно. И кажется, что сам воздух стал сиропом, в котором вязнешь, как мушка, и сколько бы ни бил крыльями, нет никакой возможности вырваться на свободу из липких объятий, да и... Что есть свобода? Нужна ли она телу и духу? Не лучше ли отдаться на милость того, кто сильнее, того, кто укажет путь...
   Ххаг! Что все это значит?
   Примерно два вдоха мне понадобилось, чтобы понять: порыв ветра принес ощущения стражников. Но сладость... Сладость несомненно принадлежала женщине. Которая все тем же плавным шагом двигалась к лестнице.
   Как сие возможно? Откуда она взялась? Я не мог пропустить в город ТАКОЕ! Не мог! Пусть не знаю точно, что происходит, но незнакомка опасна. Невероятно опасна. Но почему охрана так легко сдалась и почему так странно себя чувствует? Точнее, не чувствует вовсе. Нужно что-то предпринять и немедленно.
   Я чуть отвел в сторону кисть левой руки, расставляя рогатиной плотно прижатые друг к другу пары пальцев (мизинец с безымянным и средний с указательным, большой палец спрятан), оповещая своих телохранителей о надвигающейся угрозе и... Ничего не случилось. Обычно по этому сигналу Баллиг занимал позицию рядом, насколько это возможно... Тишина. Полное отсутствие движения. И горчащий гнилостный аромат усиливается. Что же делать?
   Куда подевалась вечно следующая за мной троица? Они не могут не находиться здесь, в пределах гостевого дома, но почему тогда не отзываются на прямой приказ? Это возможно только в одном случае - случае смерти, но... Нет, они должны быть живы, и они живы, совершенно точно, потому что... Потому что я их "слышу", хотя очень смутно и плохо.
   Да что такое творится, кто бы ответил?! Ко мне приближается неизвестная опасность, и уж то, что это именно опасность, чувствует каждый волосок на моем теле! А доблестные защитники волынят. Или же...
   Я сделал еще один глубокий вдох, насыщая кровь воздухом, заставляя ее быстрее двигаться и быстрее сообщать сведения об окружающей обстановке. А на выдохе мне едва не захотелось взвыть.
   Мои телохранители находились в той же "спячке", что и стражи у ворот, только протекающей не размеренно, а рывками, словно все же пытались стряхнуть с себя наваждение чужого влияния. Ну же, сволочи! Не поддавайтесь! Кроме меня никто вам не указ, слышите?! Когда я велю дышать, вы будете дышать, а когда велю умереть, вы... Только МОИ приказы имеют значение!
   Ярость выплеснулась наружу и улетела прочь, оставляя вместо себя холодное осознание скорой схватки с неизвестностью.
   Я положил ладони на рукояти кинжалов, отчетливо понимая: эти зубочистки меня не спасут. Задержат гибель на несколько секунд? И на том спасибо. Можно, конечно, постыдно сбежать, благо средство для этого имеется, но... Тогда Амира остается даже без той призрачной помощи, которую способен оказать я. Подведу ведь и женщину, и Калли. Допустим, меня никто не укорит в спасении собственной жизни, потому что она важнее, чем все остальное. Важнее прежде всего для города и его жителей. Не укорит, м-да... А я сам? Что я-то буду чувствовать? Сбежал с поля боя, от единственно предназначенного мне и только мне противника? Стыдуха неимоверная. К тому же... Каждая пядь тела охвачена зудом, не позволяющим ничего, кроме атаки. Проклятый дар предков: один раз почуяв "безумца", уже не могу ни свернуть с дороги, не отступить. Наверное, это было проделано нарочно - на тот случай, если Страж попадется не слишком храбрый и ответственный. Такой, что будет норовить убежать при каждом встрече с опасностью...
   Скрип. Скрип. Скрип. Она поднимается. Вместе со сгущающимися сумерками, вверх, на галерею. Спокойная - я чувствую это. Безмятежная... До того момента, как увидела меня, стоящего в десятке шагов от последней ступени лестницы.
   И влага, висящая в воздухе, взрывается бешенством. Ее бешенством.
   Да, это женщина, вне всяких сомнений: мужская ярость не столь всеобъемлюща, а в этой... Я почти захлебнулся.
   Правая рука незнакомки, прячущей лицо в тени надвинутого капюшона, выскользнула из складок накидки, сверкнув металлом, и тут же, по плавной дуге слева направо выпросталась вперед, отпуская в полет что-то тонкое, длинное и серое...
   А в следующий миг тяжелое и широкое тело Баллига закрыло мне обзор. Полностью. Я ругнулся, отскакивая в сторону, потому что во время поединка нужно хорошо видеть перемещения противника.
   Незнакомки уже не было на ступенях: она летела вниз, спрыгнув прямо с галереи во двор, а вслед отправились арбалетная стрела и целый выводок метательных ножей. Бесполезно: ткань накидки, вовремя скинутой с плеч, сбила направление и погасила скорость оружия. Убийца незаметной тенью шмыгнула между створками, во внешний двор, а стражники так и остались недвижными.
   Преследовать? Время упущено. Да и кого преследовать? Женщину, лицо которой мне не известно? Правда, я всегда смогу ее опознать, но для этого нужно находиться рядом, а она... Уже далеко. Совсем далеко.
   Я повернулся, намереваясь устроить разнос своим нерадивым телохранителям, но гневные слова застыли на подходе к горлу.
   Баллиг неподвижно лежал на полу галереи, а у Кириан, на коленях стоящей рядом, глаза подозрительно блестели. Слезами.
   Я бухнулся рядом, зарабатывая парочку синяков, и склонился над "панцирем".
   Телохранители не носят громоздких доспехов. И вообще доспехов толком не носят, потому что должны успеть защитить не свое тело, а чужое. Троица, приставленная ко мне, следовала тому же правилу, и на Баллиге была только одежда из плотного сукна и кожи, разумеется, не способная остановить удар. Тем более, много ударов сразу.
   Так и не использованным по назначению кинжалом я рассек камзол и рубашку, добираясь до ран, полученных моим верным защитником, а когда отвел обрывки ткани в сторону... Кириан почти перестала дышать.
   Тело Баллига было взрезано: грудь, живот, то, что пониже - все зияло ранами. Глубокими. Очень глубокими. И кажется, даже кости были изломаны. С какой же силой была проведена атака? Невозможно большой, если бородач так плохо выглядит. Если...
   Если он умирает.
   Я дотронулся до заметно побледневшей даже в сумерках щеки. Веки Баллига вздрогнули, приподнимаясь, и тусклые от боли глаза взглянули на меня все с той же заботой:
   - С вами все хорошо?
   - Да, не волнуйся! Не трать силы зря.
   - Они мне уже не понадобятся, dan... Я ухожу. Простите, что так скоро. И... вы отпустите меня?
   Он не просил: Баллиг никогда не считал себя вправе о чем-то просить. Он всего лишь напоминал мне о моих обязанностях. Как всегда. За это, наверное, я так и люблю своего "медведя", свою большую игрушку... Которую у меня отняли. Будь ты проклята, слышишь? Я никогда не забуду то, что ты сделала. Даже после того, как убью. Сам. Своими руками. И ты будешь умирать так долго, как это только возможно!
   - Dan?
   Совсем тихо, из последних сил. Да, я помню о том, что должен. Я все сделаю как надо.
   Моя ладонь легла на левую сторону груди Баллига, туда, где еще билось его сердце, билось тяжело и мучительно. И оно будет биться, не давая страданиям уйти, до тех пор, пока... Господин не отпустит своего слугу. Нет, не слугу. Раба.
   Кровь всегда обжигает, но в этот миг я не чувствовал тепла. И холода не чувствовал. Липкая лужица, вздрагивающая под рукой - вот и все, что осталось. Вот и все...
   - Предписанное исполнено.
   Ты спас меня от смерти, закрыв своим телом. Не из любви, не из дружбы, только лишь потому, что это было твоим долгом. Долгом, на который ты не напрашивался, но и от которого не пытался убегать. Я запомню, Баллиг. Запомню, что ни страх, ни отвага не обладают силой, которой наделен долг. Если, конечно, он начинает свое исполнение в глубине сердца...
   Два слова.
   Как только последний звук утих, израненная грудь вздрогнула. В последний раз. А потом в наступившей тишине раздался тревожный вопрос Хонка:
   - Что с вашей рукой?
   - Рукой?
   Я перевел взгляд направо. Да все, как обычно: рука и рука. Только из плеча торчит какая-то железка, но разве это страшно?
   - Не двигайтесь!
   Это уже вопль Кириан.
   - Да вы что, с ума все посходили?
   Делаю попытку подняться на ноги, но Хонк не позволяет: валит меня обратно и прижимает к полу.
   - Эй, что за...
   Кириан осторожно касается чего-то в области моего живота, и я дергаюсь, пытаясь вырваться из объятий "левой клешни", потому что мне... больно. Очень больно. А это значит, что раны Баллига были не просто глубокими. Они были сквозными.
Оценка: 5.38*6  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"