Аннотация: Мира едет в Сибирь, а Чет чудом спасается от суда. И тоже едет в Сибирь.
11) Осень, 1945-й год, где-то по дороге в Сибирь
Гремят вагоны длинного поезда. Вагоны для скота, сейчас полностью набитые людьми. В основном предателями Родины, которых поймали на оккупированных территориях, или выявили в тылу. Зэки разделены на мужчин и женщин. Несколько женских вагонов прицеплены с хвоста. Очень тесно. Спят по очереди, потому что не хватает места. Одна треть спит, занимая половину вагона, две трети ждут стоя. Потом меняются. Среди женщин и Мира. Сейчас её очередь стоять. Она стоит, хоть ноги подламываются от усталости.
- А тебя за что? - спрашивает Миру какая-то женщина, стоящая рядом. Мира ещё в тюрьме усвоила, что правды говорить нельзя никому.
- Да ни за что. Я в лес с подругой пошла, за грибами. Лето дождливое было, грибов полно. А нас схватили, подумали, что мы еду в лес носили. Но я за грибами, только за грибами.
- А, бывает. - вздыхает женщина.
- А тебя за что? - через некоторое время спрашивает Мира, которая надеется, что разговор отвлечёт от подламывающихся ног, позволит скоротать время до того момента, когда можно будет прилечь.
- За то, что с немцем гуляла. - шепчет девушка и охотно продолжает на ухо Мире. - Будто у меня выбор был. Мой брат младший, Сашка, он с подпольщиками связался, листовки клеил, оружие переносил. Его поймали, расстреляли бы пацана. Я пошла к коменданту, просить за него. То да сё, поговорили, а комендант оказался мужчиной видным, приятным в обхождении, немного по-нашему даже разговаривал, угостил меня конфетами, вином. На следующий день цветы прислал! Букет хризантем таких красивых. Я уже и забыла за войной, когда мне цветы дарили. Ну и пошло-поехало. Хорошо мне с ним жилось, что уж там говорить. Мужик был внимательный, чистоплотный. А когда отступать немцы начали, я попросила хоть из города меня вывезти. Он заботливый был, вывез, в Киев. Там я и осталась, когда наши пришли. Устроилась на работу, комната у меня своя была в общежитии. Неплохо жила, парень у меня появился, жениться собирались, а потом к нам на фабрику пришел корреспондент из газеты. Мы были передовики, тпе что сфотографировал всю бригаду и в газету поместил. Я, дура такая, даже не подумала, чтобы спрятаться, отвернуться, улыбалась во весь рот, красовалась. А газета попала как-то в мой город, сразу меня узнали люди добрые и мигом сострочили донос. Тут же меня арестовали и под суд. Я ничего плохого не делала, никого не предавала, но решили, что предатель Родины, с немцами сотрудничала. Семь лет лагерей дали.
Девушка вздыхает. Мира тоже. Вот уже их очередь ложиться. Прямо на доски вагона. Чем дальше едут, тем становится холоднее, поэтому женщины прижимаются друг к другу, словно пчелы в ульё, чтобы хоть как-то согреться.
- А Сашку то, брата моего, таки убили. Он бомбу на вокзал принес. Хотел поезд с немецкими солдатами взорвать, но полицаи его заметили. Он сбежать хотел, так застрелили прямо на перроне. Пятнадцать лет парню было и пожить не успел. Эх, горечко. - вздыхает девушка и прижимается к Мире. Из-за тесноты и холода.
Мира замерзла и дрожит. Сейчас хотя бы кожух какой, но она до сих пор в одном халате, который выдали ещё в тюрьме. Вспоминает, что происходило там и дрожит ещё больше. Она боится, что сойдет с ума от всего этого. Она видела, как сходили люди с ума. Начинает думать о чём-то приятном. Об Андрее. Которого больше она никогда не увидит. Ведь из Сибири не возвращаются. Мира лежит и слёзы текут по её щекам. Оплакивает она свою жизнь незадачливую, которой и было то совсем ничего.
12) Осень, 1945-й год, оккупированные территории Третьего рейха
Генерал Перетурин сидит в своем кабинете, попивает сладкую и крепкую настойку, разглядывает в лупу колоду трофейных порнографических карт. Генерал похохатывает и вертит головой.
- Ну дают! Ну дают! Ну, немчура похабная!
В дверь осторожно стучат. Генерал быстро накрывает карты газетой "Красная звезда".
- Да!
В кабинет заходит адъютант со сладкой улыбкой. Генерал недоволен его появлением.
- Что надо?
- Товарищ генерал, к вам посетитель. - вкрадчиво докладывает адъютант и улыбается ещё больше.
- Я занят! Завтра! - сердится генерал.
- Может таки сегодня? - почему-то радуется адъютант. - Там одна женщина очень просит её принять.
Адъютант подмигивает начальнику и кивает головой с видом ценителя.
- Женщина? Что за женщина? - генерал уже не сердится, заинтересовался.
- Да из госпиталя, медсестра. - масляно улыбается адъютант. - Такая женщина, хорошая. Приметная. - он руками обрисовывает пышные формы визитёрши и двигает бровями, изображая восхищение. Генерал удовлетворённо улыбается.
- Ну, ладно, приму ... Через минуту!
- Слушаюсь!
Адъютант выходит, генерал прячет карты и лупу в стол. Смотрит на себя в небольшое зеркальце, улыбается и подмигивает. В дверь стучат.
- Да. - важно говорит генерал, который уже листает бумаги, будто изучает какие-то документы.
В кабинет заходит Лида. Она в красивом платье, подчеркивающем её цветущую фигуру. Генерал, завидев её, тут же вскакивает, весьма резво, для своего крупного тела, и бежит навстречу.
- Здравствуйте! (Лиде) Я занят, меня не беспокоить! (адъютанту)
Тот исчезает с понимающей улыбкой.
- Здравствуйте. Товарищ генерал, у меня к вам просьба. - Лида заметно волнуется и тем только больше разжигает Перетурина.
- Пожалуйста, говорите! Разве я могу отказать такой красивой женщине! Присаживайтесь! - он приглашает её присесть на диван. - Может, хотите выпить?
- Выпить? Да, можно. - кивает Лида. Она взволнована и не в своей тарелке.
Генерал, словно на крыльях, спешит к небольшому буфету, где стоят красивые трофейные рюмки и целая батарея бутылок с разнообразными горячительными напитками. Наливает себе и гостье, приносит, садится рядом. Кладет руку на плечо Лиде. Та напрягается, но генеральскую руку не убирает.
- Что у вас за дело? - спрашивает генерал в сладком предвкушении.
- Я попросить пришла. За врача нашего, Четверга Загорулько.
Генерал вскакивает так резко, что аж сладкий ликер разливает.
- И вы тоже! Да что вы будто сговорились! Зачем он вам всем сдался, негодяй этот! - аж кричит раздраженный генерал. - Да он... - крик генерала прерывается поцелуем Лиды, которая вскочила и впилась генералу в губы. Перетурин начинает обнимать её, страстно отвечает на поцелуи, потом начинает пододвигать к дивану. Вот уже залезает своим пышным телом сверху на медсестру. Хрипит от страсти. Лида помогает ему снять штаны и трусы. Не обычные черные семейки, как у всех, а белые трусы, еще и с пуговицей на одном месте. Что вот можно расстегнуть и достать член, не снимая трусов. Но Перетурин об этих тонкостях и не догадывается. Потому что трусы трофейные, из гардероба пленного немецкого генерала.
Его советский коллега начинает активно, страстно мнёт и целует Лиду, но у него никак не встает. Он уже как не трется об медсестру, а ничего не получается. Поэтому хрипло шепчет: - Помоги.
Лида помогает. Сначала рукой, затем ртом. Только так генерал кончает. Валяется мертвым тюленем на диване. Лида лежит рядом. На лице у неё плохо скрываемое отвращение.
- Так поможете? - спрашивает она через некоторое время.
- Ну, не знаю. - морщится генерал. - Он боевого офицера ударил.
- Вы майора Прокопчука боитесь? - тихо говорит Лида. Генерал аж дёргается, когда слышит эту фамилию. Грозный майор Прокопчук из СМЕРШа, здесь его все боятся.
- Никого я не боюсь! - врёт генерал.
- Он, как напьётся, говорит, что в кулаке вас держит. - капает ядом Лида.
- Да пошел он! Ракло! - раздражается генерал, но не кричит, а шепчет. Боится Прокопчука, который всё знает о двадцати трёх ящиках немецких трофеев, которые генерал отдельным вагоном отправил домой, в роскошную московскую квартиру.
- А он же морфинист. - шепчет на ухо генералу Лида.
- Что? - смотрит на неё Перетурин.
- Руки у него все исколоты. Сам уже себе не может колоть, в вены не попадает, поэтому заставляет медсестер.
- Морфинист? Морфинист! - радуется генерал, который давно уже искал хоть какие-то козыри против этого Прокопчука.
Майор из Смерша погибнет через два дня. Возле трупа нашли использованный презерватив немецкого производства, шприц и ампулы из-под морфия. Судя по количеству ампул, тройная доза. Руки у Прокопчука были действительно все исколоты. Поэтому шума не поднимали, последнюю визитёршу майора не искали, списали всё на несчастный случай и тихонько похоронили. Генерал собрал очередную партию ящиков с добычей. Лида к нему приходила ещё дважды.
13) Лето, 1945-й год, оккупированные территории Третьего рейха
Чет равнодушно лежит на голых нарах гауптвахты. Когда слышит шаги в коридоре, потом распахивается дверь, забегает полковник Войтович, чем-то очень возбуждённый. Чет вскакивает, становится навытяжку и удивленно смотрит на гостя. Тот бросает ему на нары кучку гражданской одежды. Чет удивленно смотрит на неё.
- Чего уставился, одевайся! - кричит полковник.
- А что случилось?
- Выпускают тебя!
- Выпускают? - ошарашено переспрашивает Чет.
- Выпускают, выпускают! Одевайся скорее, поезд тебя уже ждёт!
- Поезд? Какой поезд?
- Дальний. Одевайся! - настаивает полковник.
- Да что случилось?
- А то случилось, что отпускают тебя, но ты должен убраться отсюда подальше.
- Почему, подальше? - не понимает Чет.
- Чтобы глаз не мозолил! А то посадят же тебя, вспомнят все подвиги!
- Я не хочу ... - начинает было Чет, но договорить ему не дают.
- Молчать! Одевайся скорее, это приказ! - строго кричит Войтович, но глаза у него совсем не злые.
Чет начинает одеваться. Полковник смотрит на него, после некоторой паузы говорит:
- Скажу честно, не я тебя вытащил.
Чет удивленно выглядывает из рубашки.
- Не я, не я. Я пытался, но ничего не смог сделать. Посадили бы тебя. На много лет бы посадили, дурака такого. Проклятый Прокопчук на тебе бы ещё одну медаль заработал, разоблачив вражеский элемент в тылу. Да помер вдруг. Повезло тебе, Чет, очень повезло. А ещё Лидка твоя. Она, оказалось, толковая баба, не промах! Пошла в штаб, кого-то там за яйца прихватила, кажется, самого генерала, и отпустили тебя. Только сказали, чтобы с глаз долой тебе прибрать. Чтобы не видно и не слышно стало тебя. Ну, тут уж я за дело взялся. У меня знакомый хороший, в Сибири, в управлении лагерями работает. Он говорил, что ему врачи там очень нужны. Вот ты и поедешь.
- В Сибирь? - Чет даже прекращает одеваться.
- В Сибирь, в Сибирь! Лучше туда врачом ехать, чем зеком!
- Как в Сибирь? - Чет садится на нары, потрясённый новостями.
- А так! Скорее одевайся, у нас времени мало!
Полковник даже начинает помогать Чету. Наконец, оделись, выходят. Несколько дверей с охраной, двор. Полковник ведёт Чета к воротам, за которыми стоит его "виллис".
"Виллис" быстро мчится хорошими немецкими дорогами, которые даже война не очень-то испортила.
- Я все твои вещи он в чемодан собрал. - докладывает Войнович. - А в рюкзаке - еда тебе на дорогу. Больше неделю пилить тебе. Сперва до Москвы два дня, потом пересадка. Чтобы зубы на полку не положил, моя жена харчей тебе собрала. Сначала съешь зайца тушеного, потом паштет, а потом уже сало и яйца. Береги рюкзак, говорят, в поездах сейчас воруют очень. Слышишь?
Чет кивает головой.
- Я понимаю, что зайцы тебе уже поперек горла стоят, но ничего. Как жрать нечего, то и заяц вкусный. Когда птиц нет, так и жопа за соловья, у нас в селе говорили. - хохочет полковник и хлопает Чета по плечу. Рад Войтович за товарища.
Чет слышит запах тушёного зайца из рюкзака. У немцев же забрали всё оружие, поэтому в окрестностях развелось зайцев невпроворот. Все офицеры ходят на охоту, приносят по десятку, по два тушек, обеспечивая семьи мясом. Всем уже зайчатина надоела, но паек у офицеров скудный, так что вынуждены есть, что имеется.
- Вот тебе письмо к моему товарищу. По нему он тебя возьмет на работу. Вот документы. Тоже береги. А вот деньги на первое время. Извини, что немного, сколько смог. - вздыхает Войтович.
- Спасибо. - растеряно говорит Чет.
- Не за что. Только хоть в Сибири за голову возьмись и не лезь куда не надо. Потому что в следующий раз тебе такая Лидка не встретится. Слышишь?
- Да. - отвечает Чет, который уставился себе в ноги и смотрит.
"Виллис" останавливается у вокзала, там уже стоит поезд. Он везет имущество, которое, в рамках репараций, вывозится из Германии. Несколько вагонов в поезде для солдат и офицеров, возвращающихся домой. Полковник едва выбил одно место для Чета.
- Ванька, бери чемодан! - приказывает Войтович.
Втроем несут вещи Чета к поезду, заносят в вагон. Не пассажирский, а грузовой, переделанный. Вместо полок обычные нары. Полковник хлопает по ним ладонью.
- Условия спартанские, ну, тебе же не привыкать. - улыбается Чету. Тот кивает головой. - Ну, пошли, покурим на дорожку, скоро уже отправление.
Выходят на перрон, только прикурили, как появляется Лида.
Полковник с водителем почтительно отходят, оставляя Чета с Лидой. Девушка краснеет. Она хорошенькая, черноволосая, с румяными щеками.
- Здравствуйте, Чет Космович.
- Привет, Лида.
- Спасибо, что вы тогда мне помогли.
- Тебе тоже спасибо, Лида, что спасла.
Она краснеет, нервно мнёт себе руки.
- Хотите, чтобы я за вами поехала, Чет Космович? - вдруг спрашивает она и смотрит ему в глаза. В её взгляде надежда, если, не просьба.
- За мной? Я же в Сибирь, Лид. - смущается Чет.
- Я знаю.
- Там климат плохой. Лагеря, зеки...
- Я знаю. - она кивает головой. Ждёт его приглашение.
- Там трудно, Лид...
- Нигде не легко, Чет Космович. А вы, вы - хороший человек. - она вон краснеет и отворачивается.
Чет кусает губы, думает, когда же объявят отправление. Ему тяжёл этот разговор. Видит слёзы на её глазах. Ему обидно, что он обидел Лиду. Пытается что-то придумать, чтобы сгладить.
- Слушай, Лида, давай так. Я когда приеду на место, немного обживусь, напишу тебе. Хорошо?
- Напишите? - она смотрит на него, хочет поймать его взгляд.
- Напишу. - он говорит и смотрит ей в глаза. Она сразу начинает улыбаться. Бросается к нему, горячо целует, шепчет:
- Счастливого пути. Я буду ждать письмо. - убегает.
Она не такая уж худенькая, но такая уж быстрая в движениях и такая волнующая в своём счастье, что все аж кряхтят, когда смотрят на неё.
- Ох и девка! - вздыхает Войтович. - Чет, это же настоящее сокровище, смотри, не просри.
Чет только пожимает плечами. Когда гудок к отправлению.
- Ну, давай, Чет. Счастливого пути. Напиши, как приедешь. - говорит полковник.
- Спасибо за всё. Напишу. - обещает Чет.
- Её благодари. Её. - полковник кивает вслед Лиде. - Ну, всё, прощай.
Они обнимаются и Чет бежит к вагону, который уже тронулся. Ему помогают залезть внутрь, он становится у двери и машет рукой. Тяжело дышит. Когда станция исчезает вдали, закуривает. О чём-то думает и кривится.