Аннотация: Это фанфик. Фандом - Гарри Поттер. Авторский рейтинг: PG-13 Тип: гет. Жанр: драма. Вроде как с надеждой... Саммари: Он больше не играл эту композицию до конца. И был уверен, что никогда не сыграет.
Скрипка грустила и разливала обречённость, не слёзы, нет, обречённость по залу, отдаваясь лёгким эхом. За окнами в полукруглой стене башни виднелся осенний пейзаж, наполнявший душу серым Светом. Уже серым, потому, что война ушла. Потому, что она вообще была. Серебристые шторы были раздвинуты до конца - она любила свет в этом зале. И по её просьбе были сняты все картины с серых от времени стен, кроме одной - той, что почти в точности отображала осенний вид за окном. Разве что сад был моложе. И тополи гнулись меньше. "Ветер усилился" - равнодушно промелькнуло в пустом мозгу. Как всегда, когда он играл. Теперь как всегда. После войны.
Громадная люстра под потолком, состоящая из полудрагоценных камней, не горела, небо застилали серые тучи и потому комната приобретала холодное очарование. Только она всегда говорила, что с ним ей здесь тепло. Но ему было холодно сейчас даже возле камина в тёплом кресле. Её рядом не было.
Виновник этого тоже уже не будет ни с кем рядом. От него никто этого не ожидал. Потом оказалось, что на него наложили Империо, но ей это не помогло. Никак.
Когда-то, когда он учил её тут танцевать, то пригрозил ей Империо, если она не прекратит хихикать и не начнёт стараться. Она только рассмеялась и от хохота поскользнулась во время очередного поворота. И, глядя на неё, валяющуюся вместе с ним на мраморном полу большого зала, он рассмеялся тоже.
Её смех... Он всегда заставлял его поверить во что-то лучшее, чего в их мире он не видел. Кроме неё. Но однажды, после её смеха он услышал слова, которые впоследствии въелись в память не хуже, чем Вольдеморт в жизнь. Просьбу пообещать.
Она взяла с него обещание не умереть, выжить, не искалечиться в той битве. Он дал, потому что не хотел причинять ей боль никаким образом. И не причинил - он выжил и имел всего пару царапин - один из немногих ТАМ.
Но она обещания не давала. Он часто задумывается, почему. Может, уже знала о своей участи и не хотела, что бы он необдуманно пресёк свою жизнь? Или, наоборот, и подумать не могла о том, что такое может произойти? Он не знал. И никогда не узнает.
Она оставила ему совсем немного, кроме памяти. И ничто не несло радости или даже облегчения. Боль в невредимом идеальном теле, привычное равнодушие в глазах за пределами этой комнаты, холод, непреодолимый ничем, хотя он пытался только для проформы... И самое страшное - пустота. То, чем являлся для него отец, чем была по своей сути мать, то, что он ощутил после их смерти.
Прошло только семь лет, а он уже мучается, как будто сотня. Что же будет потом? Он уповал только на то, что время лечит все раны. Тогда у него будет шанс на то, что его рана перестанет так сильно кровоточить.
Как он хотел бы нарушить обещание... Но он не смел причинять ей боль никаким образом. Даже теперь. Не смел.
Последняя, самая отчаянная нота. И звуки обрываются. Он никогда не играл это произведение до конца. В конце звучали звуки надежды и радости, чего у него не было.
Он не играл.
В зале повисла тишина. А он всё ещё слышал мелодию, так хорошо отображающую его жизнь. Видимо, композитор тоже попал в такую же ситуацию. Только конец у них разный. Разный. Разный...
- Х-хозяин?..
Он повернул голову к домовому эльфу, медленно выныривая из задумчивости. Должно было быть что-то сверхважное, что бы его отвлекли, когда он в этой комнате. Все эльфы это знали. И, хотя она отучила его от прежнего обращения к ним, они всё равно боялись. Просто его вид сам по себе внушал ничем не подкреплённый и только более острый от этого страх.
- Да?
Эльф судорожно ткнулся носом в мраморный пол и забормотал.
- Хоз-зяин, к-к вам посетители, т-там пожилая мисс-ссис и маленький г-господин, Т-тинли должен был вас п-позвать, в-вы должны его увидеть, Т-тинли уверен...
Он некоторое время молча смотрел на эльфа, отчего тот икнул от страха и замолк, дрожа всем телом. А потом, будто очнувшись, резко кивнул.
-Хорошо, иди передай, что я сейчас спущусь.
Эльф, не разгибаясь, исчез. Он не двигался несколько секунд. Потом обвёл взглядом комнату и направился к выходу. Когда он уже шел по коридору в гостиную, то слышал из-за спины привычный шелест многочисленных замков на дверях комнаты, что подчинялись только его роду, Чистейшему из всех. И ей.
Он тряхнул головой. Его ждут гости, времени на мысли нет.
А на пороге гостиной он замер. Казалось, замерло даже сердце и каждая частичка в нём, даже пылинка не смела слететь с его плеча в этот момент.
В кресле сидел семилетний он. Больше он ничего не заметил. Только явно дорогую маггловскую одежду и необычайную серьёзность ребёнка, какой не было у него самого в те года.
- Как?..- сумел выдавить он.
- О, это простая история, - ответил ему сухой, но сильный старушечий голос. Но взгляда от мальчика он не оторвал. Не смог. Он сейчас был важнее. - Почти восемь лет назад моя внучка приехала ко мне с довольно ошарашивающей новостью. Она ждала ребёнка. Была на третьем месяце. Я помогла ей, а потом она попросила, что бы он остался у меня, так как в волшебном мире была война. Ей же надо было принимать в ней активное участие. Согласитесь, она занимала отнюдь не последнее место. Я не знала, кто отец, после её смерти я стала воспитывать правнука. Едва удержалась, что бы не убить этого младшего Уизли, но потом вспомнила о малыше. Об участи её родителей я не упоминаю, а больше никого подходящего для опекунства не было. Да и самого убийцу уже убили тогда. Догадалась о личности отца я только по внешности Дерека, что было довольно трудно, так как в волшебном мире я не была долго, а газет я не выписываю. Память, тем не менее, меня не подвела...
Он перевёл взгляд на второе кресло. Там сидела худощавая пожилая женщина с сильным взглядом, впивающемся в него.
- Вы... - ему не дали договорить.
- Кассандра Мелисса Гренджер. В девичестве Забини. Нам нужно многое обсудить.
****
Скрипка грустила и разливала обречённость, не слёзы, нет, обречённость по залу, отдаваясь лёгким эхом. За окнами в полукруглой стене башни виднелся осенний пейзаж, наполнявший душу серым Светом. Уже серым, потому, что война ушла. Потому, что она вообще была. Серебристые шторы были раздвинуты до конца - он любил свет в этом зале. И по его просьбе висели на серой от времени стене только две картины - той, что почти в точности отображала осенний вид за окном, и портрета, её портрета, сделанного из воспоминания, также по его просьбе. Только вот сад на пейзаже был моложе. И тополи гнулись меньше. "Ветер усилился" - знакомо промелькнуло в затуманенном музыкой мозгу. Как всегда, когда он играл. Теперь как всегда. После того вечера.
Громадная люстра под потолком, состоящая из полудрагоценных камней, не горела, небо застилали серые тучи и потому комната приобретала холодное очарование. Только он всегда говорил, что с ним ему здесь тепло. И ему было тепло. Теперь где угодно.
Последняя, самая отчаянная нота. Звуки обрываются... на миг и летят дальше, наполняясь надеждой, светом и радостью.
Раньше он не играл конца. Раньше он думал, что его история и история композитора разнятся. Он ошибался.
Потому, что рядом сидел его сын и счастливо улыбался музыке сквозь слёзы.
Теперь он понял, почему она потребовала то обещание и почему не дала своё. Это могло его не радовать, и не радовало, но он понимал.
Он играл.
Пейринг, кстати, ДМ/ГГ (Драко Малфой/Гермиона Грейнджер). Просто он тут как бы в прошедшем времени...