Эти слова, которые я должна была сказать, могли быть только неземными, ибо главный редактор большого журнала настолько был пропитан "словами", что уже давно не жил реальной жизнью, а лишь жизнью "авторского стиля", "почерком таланта", "особенностями творчества".
Мне предстояло прорваться сквозь этот "словесный кубик Рубика" и прикоснуться к его душе.
Вначале у меня ничего не получилось...
Как я плакала! Как я говорила, что "не имею того, единственного, что должно быть основой и укреплением жизни, что не имею никакой защиты по всей жизни, и не могу быть палачом и борцом за себя. Я - жертва! И другой позиции мне Бог не дает".
Он слушал, кивал головой, даже слегка сочувствовал, потом замотал своей седой шевелюрой: "Жертва и трус - не одно и тоже! Пойти на жертву - возможно только сильному существу, а в вас открываются незрелые и, простите, трусливые аспекты характера.
"Не хочу сражаться - позиция,
а боюсь сражаться - трусость".
Я замолчала. Этот диалог грозил мне увольнением. Но меня пугало не оно, а то, что главный все более интересовался моим падшим кумиром.