Почему Андрюша хотел вступить в компартию и его сон
Андрюша очень хотел вступить в компартию. Во-первых, коммунистам, как ему казалось, всегда дают премии, просто за то, что они коммунисты, поскольку, все они 'большеголовые'.
'Что, начальник цеха Степаныч или партсекретарь Бойцов - все 'большеголовые', но самое главное, лбы у них большие, почти, как у Ленина!' - рассуждал Андрюша и с завистью смотрел на размашистые, словно железобетонные аэродромы, лбы Степаныча и Бойцова.
Андрюша очень хотел, чтобы и у него голова в размерах увеличилась, особенно лоб, который Андрюше совсем не нравился: 'Какой-то узенький, - думал он, - с одним разрезом посередине и сдвинутый с боков, какими-то непонятными, лишними, совсем ненужными костями! Эти кости, такие противные - твёрдые, толстые, совсем неровные, а какие-то, то ли гнутые, то ли сплюснутые, в общем, грубо сидящие в голове, как будто вбитые кувалдой шпалоукладчицей пьяной Нинкой. Именно они и всё портят!'
Андрюша был убеждён, что именно из-за этих костей сложно очень будет голову сделать пошире, в первую очередь лоб, конечно, пошире: 'Вот, если бы лоб стал пошире, - рассуждал Андрюша, - то и в целом голова стала бы пошире, я в этом не сомневаюсь, всё же взаимосвязано здесь, как бы, одно за другим - и лоб, и голова, и лысина, и грудь, и живот, и так далее вниз. Поэтому, если лоб станет пошире, с головой заодно, а он не может один, сам по себе стать пошире, это понятно, ведь, если он начнёт расширяться сам по себе, то остальная голова может треснуть, это понятно! Поэтому, если он начнёт ширеть, то и голову потащит за собой ширеть! И так, постепенно, я же понимаю, не сразу, конечно, постепенно, глядишь, и лысина появится, постепенно ширея, охватывая постепенно всё головное пространство, а дальше постепенно и грудь с животом поползут в разные стороны, постепенно, конечно, не сразу! И все будут видеть, что я коммунист и голова у меня, и всё остальное становится постепенно, как у настоящих коммунистов! Ну, не сразу, конечно, я понимаю - постепенно!..'
'Во-вторых, для коммунистов, - думал Андрюша, - всегда путёвки в санаторий. Ну, это и понятно: голова пухнет - её надо обрабатывать!' - Просто, Андрюше уж больно отношение в санаториях нравилось к коммунистам. Правда, Андрюша не был ни разу в этих санаториях, но в кино он видел, как молоденькие санитарочки прыгают вокруг отдыхающих коммунистов, стараясь угодить. 'А, как они прыгают ночью, да куда прыгают и зачем, ясное дело, это официально нигде не скажут и не покажут. - Андрюша это с ухмылкой понимал. - Да, прыгают, прыгают! Да ещё как прыгают!..'
Иногда Андрюша забывался и начинал вслух так кричать, закрыв глаза, да ещё постанывая при этом.
- Правильно, Андрюша! - в этот момент кричал Трофимыч, работающий на соседнем станке. - Иной раз, опохмелиться не могу: возьму кружку пива, а они прыгают!..
- Чего? - ошалелым видом переспрашивал Андрюша. - Кто прыгает?
- Руки прыгают! Я, говорю, хочу опохмелиться, иной раз, а не могу - руки, как караси в луже, заразы, прыгают! Я им говорю: чё прыгаете, падлы! А они мне: ни чё, Трофимыч!
- Кто? - снова переспрашивал его Андрюша, находясь в полной растворенной и обалдевшей субстанции.
- Руки, говорю, падлы, как караси грязные, прыгают...
- Слушай, Трофимыч, - перебивал его Андрюша, постепенно концентрируя мозги, - Работай молча, не вмешивайся, пожалуйста, своей приплюснутой головой в идеологические вопросы, которые я обдумываю перед вступлением в партию!
- Чего? - переспрашивал его Трофимыч, сплющивая лицо.
- Через плечо!
- А, - махал рукой Трофимыч, - пробовал - не помогает! - и отворачивался к станку.
'Вот, полупришибленный, думать мешает!' - горячился Андрюша и снова возвращался к своим мыслям:
'Прыгают-прыгают, ещё как прыгают! Оттого и ходят потом эти коммунисты после санаториев, как пингвины - боятся шире шаг сделать, не могут, видать, больно хозяйство своё! А чем я хуже? Я тоже хочу, чтоб и ко мне прыгали! Ради такого блаженства можно и пингвином побыть! А кормёжка там не описать словами, каждый день колбаска сервелат, да ещё на выбор, разных сортов! А мяса там сколько, да всякого и копчёного, и жареного, и в виде котлеток, и в виде шашлычков, гусей, да, что гусей, поросят жареных дают, да, что поросят - кабанов с икрой красной вместо гарнира! В вине купаются, уж не говоря о пиве!..' - От таких мыслей у Андрюши текли слюни, и поднимался зверский аппетит. В этот момент ему немедленно хотелось вступить в компартию.
Но самое главное, всем коммунистам полагаются любовницы! - это Андрюша понял давно: 'Вон у секретаря Бойцова в любовницах ходит кладовщица Дуся, вот это женщина! - настоящий конь с сиськами, нет два, а может целых три коня тяжеловеса! Да, три! А, может, четыре! А, может, и пять! Нет, четыре, всё-таки, баба же! Хотя, может и пять... нет четыре, но с двумя мощными раскрытыми парашютами ниже шеи! - И Андрюша представлял эти раздутые насколько возможно парашюты. - Да, парашюты... четыре коня... парашюты... парашюты... - И Андрюша в этот момент начинал правой рукой чего-то хватать в воздухе, и повторять вслух: - Парашюты... четыре коня... парашюты...
- Надо проверять! - вдруг кричал в этот момент Трофимыч. - Я вот, один раз не проверил и обмочился!
- А? Куда? - снова ошалело спрашивал его Андрюша.
- Я, говорю, не проверил один раз парашют свой и обмочился, а он, зараза, не раскрылся, а наоборот закрылся, падла! Я ему говорю - ты чё закрылся, падла, а он мне: ни чё, Трофимыч!..
- Кто?
- Парашют, говорю, мой, не раскрылся, а наоборот закрылся, падла, а я отлил, да всё в штаны получилось, так и шёл потом, как снеговик растаявший! А я ему говорю...
- Слушай, Трофимыч, я тебя очень прошу, просто предупреждаю!.. - орал тогда Андрюша ему в ответ.
- Что? - не понимал Трофимыч. - А, - махал потом он рукой, - я его тоже уже много раз предупреждал - не понимает, падла, хоть ты ему кол на голове чеши! - и отворачивался к станку.
'Вот, невозможно противный элемент! Вот, не даёт анализировать текущий момент и всё тут! Ключом ему, что ли, треснуть по спине?' - горячился Андрюша и снова старался сконцентрироваться на своих мыслях:
'Да, любовницы всем полагаются, особенно хорошо, всё-таки, этому досталось, Бойцову: всё одному, целых четыре коня потому, что он, видите ли, секретарь парторганизации - главный коммунист завода! И кладовщица ему досталась - эта главная любовница завода, с такими, блин, парашютами... - И Андрюша чуть не плакал в этот момент. - Вот, Дуся, досталась же, блин! И кому? Какому-то там лысому мудилохвату! Ну, ничего, ничего, - успокаивал себя Андрюша, - я тоже приложусь своими местами к ней! Вот, буду членом, первым делом сразу возьмусь за Дусю, за её кое-что, кое-какое место! Вломить она мне побоится, всё-таки, с коммунистом будет дело иметь! Ну а там, всё устаканится, я парень работящий, деятельный, если упрусь - обалдеет!..' - И Андрюша представлял, как она балдеет...
Накануне собрания членов бюро парторганизации завода, где Андрюшу должны были выдвинуть в кандидаты, Андрюше снился сон, будто он, широко улыбаясь, выходит из парткома, а на лбу у него большие красные буквы 'КПСС'. Все заводчане хлопают в ладоши, радуются за него, даже женская половина скандирует: 'Ан-дрю-ша, Ан-дрю-ша - боль-шой член! Ан-дрю-ша, Ан-дрю-ша - наш пель-мень!'. А Дуся, выдвинувшись вперёд, вдруг начинает его в засос целовать. Андрюша, якобы, пытаясь отбиться, начинает руками активно мять необъятные её парашюты. А толпа ещё громче: 'Ан-дрю-ша, Ан-дрю-ша - му-ди-ню-ша!' Всё бы хорошо, но кто-то Андрюшу сбоку больно дёргает, пытаясь вырвать из Дусиных объятий! Андрюша сначала одной ногой начинает отбиваться, потом второй, а потом и рукой начинает помогать: 'Ну, что это за гнида такая! Ей Богу, сейчас врежу! - Андрюша поворачивается и видит секретаря Бойцова, - Ну, сейчас ты у меня получишь! - думает он и начинает размахиваться, но по голове получает Андрюша. От сильного удара он просыпается, вскакивает и спросонья начинает беспорядочно махать руками.
- Да, перестань ты, зверь! - слышит он испуганный голос жены Люси.
- Чего дерёшься, бешеное бабьё! - в ответ орёт Андрюша.
- Сам дерёшься, вон вся рука и нога в синяках от твоих ударов и пинков! А подушку зачем грызёшь, скотина ненасытная, она же ещё новая совсем?!
- Не твоё дело, утрись, а то соплями подавишься!
Андрюша вышел во двор. Начинало светать. 'Эх, такой сон перебила, будка пивная! - в сердцах подумал он и вспомнил, как целовался с кладовщицей Дусей, на душе сразу потеплело. - Когда ещё такое приснится! - он тяжело вздохнул. - Ничего, вступлю в компартию, ещё не такое будет! А главное, наяву будет, хоть с кем, хоть с Дуськой, хоть с Райкой из столовой, та тоже ничего себе, особенно нижним основанием: когда захочется за верхнее подержаться - Дуся будет, а когда за нижнее - Райка в самый раз!'
II
Приём
Сторож на проходной завода, Архипыч, в это утро не опохмелился и потому был ужасен:
- Куда прёшь?! - рычал он на каждого, стоя в проходе.
Рукава его нестиранной с позапрошлого года, с момента развода с женой, серо-буро-зелёной рубахи были завёрнуты до локтей, обнажив чёрные от буйных зарослей волос, руки. Небритое лицо, похожее на свернувшегося ёжика, изрыгало изо рта пену, вперемешку с рычанием, чуть напоминающим человеческие слова:
- Куда прёшь, говорю?!
Заводчане старались не смотреть в его сторону и быстро прошмыгнуть мимо него. Особо не понравившихся в это утро, Архипыч брал за грудки и персонально спрашивал:
- Ну, куда прёшь, я спрашиваю, а?! - И замолкал с открытым ртом, глядя на нос испугавшегося, какого-нибудь инженера в очках.
Подобное поведение ему сходило, поскольку, все знали, что директорская дочь уже год, как замужем за его сыном. Да, и недолго это 'утреннее шоу Архипыча' продолжалось, поскольку, Архипыч совсем скоро опохмелялся и становился весёлым, даже романтичным: начинал ручки целовать всем без разбору, даже мужикам, стишок читать, только всегда один и тот же: 'Стая воробышек мимо промчалася, знать, надоело дерьмо им клевать...', всех на 'вы' называть, даже сопровождать некоторых, особенно понравившихся, до выхода со словами: 'Благодарю вас за столь приятное, я бы даже сказал, высокохудожественное времяпровождение!'
Но пока он не опохмелился и 'шоу' продолжалось...
- Куда прёшь, я спрашиваю?! - бешено зарычал он на Андрюшу.
- Уйди с дороги, Архипыч! - заранее предупредил Андрюша.
- Я ща тебе уйду! - вытягивая вперёд правую руку, и сжимая кулак, снова прорычал Архипыч.
Он размахнулся и со всей силы попытался ударить в нос Андрюшу, но Андрюша вовремя убрал нос и, чуть наклонившись, поднял худого и маленького Архипыча на плечо. Архипыч, находясь вниз головой, что-то ещё рычал, то и дело, размахивая кулаками:
Андрюша занёс его в будку и закрыл дверь на шпингалет. Архипыч стал бить кулаками по будке, продолжая издавать жуткие рычания.
Зайдя в каптёрку, Андрюша первым делом обратился к Трофимычу, который сидел во главе стола с большой кружкой горячего кофе и, как всегда, что-то рассказывал мужикам, сидящим вдоль стола с дымящимися стаканами и папиросами:
- Трофимыч!
- ...а я ему говорю - ты чё? - а он мне: ни чё, Трофимыч!.. - продолжал рассказывать Трофимыч, никак не реагируя на Андрюшу.
- Трофимыч! - снова крикнул Андрюша, подойдя ближе.
- О, Андруша, ты чё? - будто опомнился Трофимыч.
- У тебя есть опохмелиться? - спросил его Андрюша и горячо продолжил: - Этот Архипыч, достал опять!
- Вот ещё буду всяких там Архипычей опохмелять, что у меня спирт-база, что ли? - недовольно завопил Трофимыч.
- Ладно, Трофимыч, дай, а-то сидит он там, в будке, бьётся, как не знаю что, как рыба об лёд!..
- Да, пусть, хоть, как карась, что я корова ему дойная, что ли?
- Да, ладно тебе, Трофимыч, мучается же мужик!
- А я, что не мучаюсь, что ли? Он мне, хоть раз дал? Только и может опохмеляться чужими продуктами!
- Да дай, Трофимыч, - стали упрашивать другие мужики. - Он же свой в доску, выпускает через проходную втихаря врезать в 'Маячок'!
- Ладно, возьми там в шкафчике у меня, чёрт с ним! - смягчился Трофимыч.
Опохмелив Архипыча, и выслушав от него в очередной раз его любимый стишок про воробышек и ворону, Андрюша 'запнулся' о секретаршу Бойцова, маленькую Таню, которую не всегда и замечал.
- Андрюша, иди к Бойцову, там собрание для тебя устроили!
Зайдя в кабинет секретаря парторганизации завода, Андрюша сразу определил, что за длинным столом сидели все знакомые заводчане - члены бюро во главе с потным и лысым Бойцовым с вытаращенными и постоянно мигающими, как красные сирены, глазами. Но была ещё за столом возле самого Бойцова какая-то непонятная женщина. Она совсем была Андрюше незнакомая, потому он и подумал про неё сразу: 'Залётная'! Была она какая-то... в общем, непонятная: голова вытянутая вверх, нос вытянутый вниз, вместе с подбородком, каким-то заострённым, на голове какие-то свистопляски, вместе с коричневым гребешком, да ещё очки, какие-то... просто, такие противные, что Андрюша сразу поморщился! А ещё сидела так, как будто чего-то всё вынюхивала, всё, как-то носом своим шерудила в разные стороны, пофыркивая, да посапывая, словно не высморкалась заранее, а теперь старается по чуть-чуть высмаркиваться, втихаря, словно никто не замечает этого! Или оттого, что противно ей сидеть среди наших мужиков!
'Чего, противно? - злобно подумал Андрюша. - Ой, ой, посмотрела бы на себя, огурец шершавый! Прямо строит из себя...'
- Ну, что, Андрюша, - заговорил вдруг Бойцов, - в партию, значит, теперь, как говориться, понимаешь, созрел вступать, говоришь?!..
- Да, созрел... в общем, - не очень уверенно согласился в ответ Андрюша.
- Ну, у нас в партию, к вашему сведению, не 'в общем' вступают, а, что называется, в самый конкретный... - подала свой голос эта женщина непонятная, своим голосом таким... просто слов Андрюша не находил, таким... не очень, в общем, подходящим для Андрюши, да и для всех, видимо, тоже, потому, что все, как-то сразу поморщились, но, чтобы она не поняла, что от неё поморщились, повернули свои поморщенные лица к Андрюше.
А Женщина продолжала сидеть с открытым ртом, пытаясь найти слово, чтобы закончить свою фразу.
- Абзац! - подсказал ей Бойцов.
Женщина ещё посидела с открытым ртом, покивала головой, соглашаясь с Бойцовым, и произнесла облегчённо:
- Да, абзац...
Наступило молчание.
'Ох, и тупая же! - подумал в этот момент Андрюша. - И эти тоже сидят, поддакивают этой... прямо слов не нахожу! Кто это такая, интересно, что за промокашка эта...'
- Ну, расскажи о себе! - снова подал голос Бойцов.
- А что? Вы всё про меня знаете!
- Ну, ты перестань мне тут разглагольствовать, понимаешь, сказано тебе 'рассказать', значит, 'рассказать'. Только давай быстро и без всяких этих... всяких, сам, знаешь, каких... этих... головотяпств, понимаешь... - Бойцов вздохнул, чтобы язык вернуть в равновесие.
- Да, да, да... - опять подала голос эта самая... женщина. - Вот, я, к примеру, здесь, находясь с вами бок о бок, не знаю о вас, а мне надо узнать, кого я буду иметь членом нашего... - И снова не могла закончить она свою мысль, оставаясь с открытым ртом некоторое время.
Бойцов недовольно хмыкнул, понимая, что ему снова нужно помогать.
'Вот ещё этой рассказывать про себя! - подумал в этот момент Андрюша. - Ни рыла, ни ниже! - Андрюша попытался посмотреть на её облик, скрывавшийся под столом, для чего он чуть склонил голову набок. - Ну точно, так я и думал - не ниже! Ни-че-го - ни сверху, ни снизу! А ещё рассказывать ей про себя надо! Ага, конечно!..'
Сложив в трубочку губы, Бойцов подумал и решительно произнёс:
- Централизма!
У женщины ещё больше открылся рот. Овладев собою, она всё-таки закончила:
- Да, централизма...
- Ну, что рассказывать, - начал нерешительно Андрюша, вздохнув, и переступив с ноги на ногу. - Ну, здесь родился, здесь женился, вот, теперь работаю здесь тоже...
- Так, скажите, - вдруг встрепенулся всегда красный и деятельный цеховой партийный секретарь Чиков, - а вы знаете, в какой момент были написаны 'Апрельские тезисы'?
- В апреле... - ответил Андрюша, пожав правым плечом.
Всем ответ понравился, только этой женщине не понравился, и она всем своим видом стала это показывать: завозилась, как-то, зашуршалась, зашипелась вся, губы свои стянула в серую короткую чёрточку, ну, прямо, так стало Андрюше противно! Да и не только Андрюше - всем: все сразу поморщились, но чтобы она не поняла, что от неё поморщились, повернулись к Андрюше с этими сморщенными лицами.
'Ну, что вы, прямо, как, я не знаю что! - в сердцах подумал Андрюша, с сожалением глядя на заводчан. - Прямо, хоть, глаза бы вылезли, чтоб не видеть, в самом деле вас...'
- Ну, а как у вас обстоят дела с этой самой, что ни на есть верой, той самой, о которой наш великий вождь отозвался, как о самой, что ни на есть... - ну, прямо, снова эта женщина не могла закончить!
Она снова сидела со своим, очень даже не очень симпатичным ртом, тем более открытым и как будто давилась. Бойцов недовольно рыкнул, понимая, что ему снова надо помогать этой самой...
'Ну, блин, - подумал в этот момент Андрюша, - никто её не может заткнуть, даже Бойцов! Кто же эта оборвашка-промокашка, блин, что это за...'
В этот момент Бойцов издал звук, напоминающий лёгкое ржание коня, и смело произнёс:
- Политической проститутке!
Молчание в кабинете было долгим. Даже сам Бойцов, понимая, что в этот раз он 'совсем не попал', сидел с сильно надутыми щеками.
'Ничего себе, - подумал в этот момент Андрюша, - она ещё про Верку знает! А, что Верка? Ну, приложил её один раз к стене на лестнице, ну взял там... её... один раз... подумаешь, делов-то! Может, Верка ей сама наплела? Точно, наплела! Ну, Верка, держись, мне бы только отсюда уйти живым - разберусь я с тобой, уж там не один раз приложусь и не к стенке!..'
- Ну, так, что?.. - вдруг робко спросил Бойцов, отчего Андрюше его жалко даже стало.
- А, что с Верой? Нормально всё, я её уважаю, - пробурчал Андрюша и добавил, опустив глаза: - По пролетарски...
Всем ответ понравился. Снова только этой самой не понравился! И она опять начала показывать всем своим обликом, что ей ответ не понравился: и задвигалась, как-то вся, и закопошилась, и запыхтелась, и глазки свои сплюснула в такие маленькие, такие жиденькие волосочки, что Андрюша сразу хотел закрыться от неё руками! Да и всем стало противно: все сморщили свои лица, но, чтобы она не поняла, что от неё сморщились, повернулись со сморщенными лицами к Андрюше.
'Ну, что вы, в самом деле, прямо я не знаю, что это за мордоворотство, в самом деле? - с обидой подумал Андрюша, глядя на них. - Было бы перед кем кобелиться, в самом деле...'
- И даже иконы совсем ни одной не держите у себя в так называемом красном, что ни на есть... - снова эта... снова! Снова эта самая, не могла закончить!
Бойцов испуганно взглянул на эту самую женщину. Андрюше показалось, что он сейчас врежет ей в нос, даже стал улыбаться в предвкушении! Но Бойцов, переведя свой лихой взгляд с женщины на Андрюшу, заорал:
- Есть у тебя икона! Я сам видел!
И тут только до Андрюши дошло про какую 'веру' его спросила эта самая... Сразу у него всё в глазах поплыло, а в голове одна мысль стала, будто стучать по черепным стенкам: 'Икона-тёща-икона-тёща-икона-тёща-икона!..'
Вдруг Андрюша, позабыв обо всём, вылетел из кабинета и помчался домой, по пути прошибая двери, Архипыча, дубовые ворота, снова двери, жену, тёщу, стол и табуретки. Содрав со стены икону, он повторил 'прошибание' в обратном направлении: табуретки, стол, тёщу, но уже сидящую на полу и чего-то вопящую, с кулаком ему вслед, жену, но уже лежащую, и уже во дворе, ревущую и чего-то орущую ему вслед! Забежав в огород, он руками в пару движений вырыл ямку, глубиною с полметра, кинул в неё икону и быстро её закопал, как будто, так и было, даже Бобик не успел ничего заметить! И тут же обратно в кабинет, прошибая ворота, бедолагу Архипыча и двери, двери, двери! Всё, он снова сидел на том же самом стуле, и так же громко ответил Бойцову, который совсем недавно закрыл только рот:
- Нет у меня иконы, можете проверить!
Ответ был убедительным, даже внушительным. На этот раз, ответ понравился всем, даже этой самой... с вытянутым лицом вверх и вытянутым носом вниз, с зашлифованным подбородком! Она, спятив, видимо, замотала головой и стала повторять, посматривая на потолок:
- Ещё немного и я отдамся, ещё немного, ещё чуть-чуть!..
'Да, кому ж ты нужна! - подумал Андрюша в этот момент. - Ну, в случае чего, пусть Бойцов отдувается!'
А Бойцов испуганно не сводил с неё глаз и как-то пытался, видимо, привести её в состояние ровного сидения: он двигал вытянутой рукой перед ней, не касаясь её, словно пытался остановить раскачавшийся маятник. А, может быть, он в целях собственной безопасности выставил руку в направлении этой самой... - это Андрюша не знал.
Очнулись все только когда под окнами раздался громкий паровозный гудок.
- Всё, Андрюша, принят, свободен! - хором крикнули ему заседатели.
Андрюша сразу пошёл за проходную в 'Маячок', обмыть. Там он с непрерывно стонущем, каким-то скрюченным и покарябанным Архипычем обмыл своё вступление в кандидаты.
Через год Андрюша стал коммунистом и обмывал долгожданное вступление в 'Маячке' с Бойцовым, с которым заодно и договорился после литра на счёт Дуси. Дуся, конечно, ему вначале, всё-таки, вломила, а потом ничего, 'устаканилось', всё-таки, Андрюша стал уже членом, как и Бойцов, к которому она, всё-таки, продолжала оставаться, не смотря на новые партийные обстоятельства, всё равно 'устаканенной'! Короче, верная, оказалась, Дуся!