После окончания Томского политехнического университета в 1995 году я был распределён на огромное секретное оборонное предприятие, состоящее из нескольких заводов, объединённых в единый производственный организм - Сибирский химический комбинат - "флагман" атомной отрасли страны! Рядом с этим "сибирским ядерно-опасным исполином" располагается небольшой компактный городок для работников комбината, в котором я, не смотря ни на что, с удовольствием прожил семь лет. Городок этот до сих пор необыкновенный: он является закрытым административно-территориальным образованием - сокращенно: "ЗАТО" - в простонародье, называемым просто: "закрытым" или "почтовым".
Да, пожил в нём, пообщался с его коренными жителями, многое узнал и понял интересного и не очень интересного. Закрытым этот городок является до сих пор: город и, естественно, комбинат обнесены в два ряда по всему периметру колючей проволокой, а между этими рядами располагается перепаханная контрольная пограничная полоса. Круглосуточно и в дождь, и снег, и в жару, и холод вокруг комбината и города зорко несли и несут боевое дежурство автоматчики внутренних войск. Въехать в город и выехать из него можно только через два контрольно-пропускных пункта по специальному пропуску, предъявляемому этим же самым автоматчикам. Потому, всегда при пересечении границы, когда нужно было пройти внимательного и немого воина с заряженным боевыми патронами "калашником", резко менялось настроение: при выезде из города внутри чувствовалось облегчение от сладкого ощущения воли, а при въезде - лёгкое напряжение. А вот название "почтовый" в настоящее время устарело, поскольку, город с начала девяностых годов не называется или, как бы это точнее сказать, не обозначается в служебных документах определённым номером почтового ящика, а имеет своё собственное имя - Северск. Поэтому те, кто до сих пор называют город "почтовым", делают это исключительно по привычке.
Вот я уже и раскрыл его название! Город Северск или правильнее, ЗАТО "город Северск", находится в двенадцати километрах севернее Томска на правом берегу реки Томь. В Советскую эпоху всякое, даже самое отдалённое упоминание об этом городе, а тем более, комбинате, считалось "разглашением государственной тайны", поэтому все жители поголовно состояли на учёте в комитете государственной безопасности и каждый обязан был знать о себе и о своей семье легенду, ну, может быть, за исключением маленьких детей. А легенда эта, пусть была не литературным шедевром, но давала чёткое и, как казалось "комитетчикам", законченное представление о человеке. Жители ЗАТО "город Северск", как обычные и нормальные люди, рано или поздно выезжали по служебным и личным надобностям в другие уголки нашей необъятной Родины, и вот тогда нужна была легенда, к примеру, в тёплой компании купе поезда "Томск-Адлер", когда её обладателю, жителю ЗАТО "город Северск", следующему на заслуженный отдых по бесплатной профсоюзной путёвке, полученной в порядке "живой" очереди, или уже в самом санатории, познакомившемуся с соседом по койке или привлекательной, да пусть даже не привлекательной отдыхающей, нужно было "рассказать о себе". Легенды сочинялись за массивными серыми стенами этих самых "Комитетов" лысыми "толстолобиками" в тёмных маленьких галстуках и чёрных квадратных очках, и гласили, что какой нибудь...
А впрочем, возьмём для примера реального человека, очень интересного жителя ЗАТО "город Северск". Зовут его Иванов Иван Иванович. Он добросовестно работал когда-то в советскую эпоху оператором цеха регенерации облучённого ядерного топлива Радиохимического завода, а согласно легенде, он, якобы, "проживал в Томске" и работал "мастером на местном заводе железобетонных изделий", а его жена, Иванова Маргарита Петровна, которая на самом деле работала в ту самую эпоху нормировщицей реакторного завода, якобы, работала нормировщицей, но уже местного лампового завода!
И вот, как-то получив бесплатную профсоюзную путёвку, согласно "живой" очереди, в санаторий, наш Иван Иванович, естественно, как и все отъезжающие жители ЗАТО "город Северск", был предупреждён "компетентными органами" о суровом наказании "за разглашение", безоговорочно дал подписку о "не разглашении", при этом в чём-то ещё обязуясь, что-то обещая, понимая и т.д. А ещё, что тоже естественно, не задумываясь, клятвенно обещал "компетентным органам" "не вступать в тесные связи с кем бы то ни было и где бы то ни было", уж тем более в местах массового скопления отдыхающих! И если с первым - легендой - было Иван Ивановичу всё понятно: он выучил её "назубок" и без запинки рассказывал жене в любом состоянии днём и ночью, даже в день получки, когда приползал домой на карачках, то со вторым у него сразу возник вопрос: "Что понимать под "тесными связями" - "физические" связи или "патологические", то есть, это, как его, ну, в общем, когда просто так, на уровне слов?" Но, уточнять это, почему-то, ни у кого он не стал.
Итак, представьте: приехал наш Иванов Иван Иванович по бесплатной профсоюзной путёвке, полученной в порядке "живой" очереди, отдыхать в санаторий, ну понятно, поправить здоровье, надорванное самоотверженным трудом на посту "мастера производства железобетонных изделий", да и просто отдохнуть, развеяться, даже немножко расслабиться, что не возбранялось "компетентными органами", учитывая его "тяжёлый и напряжённый труд" на посту "мастера производства железобетонных...". И вот он отдыхает, ходит добросовестно, как наказывали жена и коллеги, на завтрак, море, оздоровительные процедуры, обед, послеобеденный сон, снова на море, коктейли кислородные, всякие ванны грязелечебные, массажи, ужин, море и, наконец, танцы...
- А теперь, дорогие отдыхающие, "белый" танец! - объявляет ведущий.
- Молодой человек, можно вас пригласить? - слышит нежный, почти детский голосок правым ухом наш Иван Иванович.
Он поворачивается и что он видит? А видит он ангельское создание женского рода. Ну пусть, не совсем ангельское, если приглядеться, пусть даже совсем не ангельское, если приглядеться трезвым глазом, а наоборот... ну это не важно! Важно, что "женского рода", а как уж это "создание" выглядит, нам не принципиально. Наш Иван Иванович, конечно, соглашается, а что: танцевать он любит, особенно "яблочко" после пятисот грамм водки в выходной на кухне, когда жены нет. Конечно, здесь не "яблочко" и не "пятьсот во лбу", но зато "создание женского рода" сама приглашает, а жена на расстоянии в несколько тысяч километров! И вот, значит, они танцуют, знакомятся, её, как, оказалось, зовут просто - Мальвиной. И вот они танцуют, так близко друг к другу, даже вплотную. Естественно, эти упругие соприкосновения начинают нашего Иван Ивановича, как нормального мужика, хоть и с ЗАТО и Радиохимического завода, "обжигать", "распалять", "заводить". И вот он уже чувствует Мальвинину пухлую необыкновенно мягкую щёчку, а ладошками её необычайно раздутые, оттого бесконечно интересные и приятные на ощупь задние "мячики". В общем, наш Иван Иванович заинтересовался этим "созданием женского рода". А, поскольку, наш "мастер производства железобетонных..." натура чрезвычайно любознательная вообще по "женскому роду", он решил, как можно глубже "разработать" этот "новый объект". И вот он приглашает Мальвину в гости. Ну понятно, посидеть, чайку врезать... накатить, точнее, выпить... похлебать... попить... с печеньем... овсяным... воблой, точнее, конфетками фабрики "Красная звезда", поговорить о том о сём и прочем... Но, всё дело в том, что эта самая Мальвина оказалась "объектом женского рода" не менее любознательной, чем наш герой.
- Ой, Ваня, какой вы интересный мужчина! - на что отвечает она.
Он это понимает, как согласие с её стороны, целует ей ручку, ну, не совсем, может и "ручку", а "лапку", нет, руку, просто руку, и, обняв её за талию, ну, может совсем и не за талию, поскольку, талии, всё-таки, он не успел разглядеть, а просто, обняв её, повёл в гости.
- Ой, Ваня, я вас совсем не знаю, не могу же я к незнакомому мужчине пойти в гости ночью! - вдруг как-то начинает она странно беспокоиться. - Расскажите о себе!
- Зовут меня Иванов Иван Иванович. Я живу в Томске. Работаю мастером производства железобетонных изделий завода ЖБИ, - отчеканил Иван Иванович всё как положено, как учили.
Она почему-то задумалась. И наш Иван Иванович тоже: "Почему она задумалась, может быть, я что-то перепутал?" - И он начинает вспоминать свои слова, сравнивая с легендой: "Томск, мастер, ЖБИ... - всё правильно!"
Наконец, она говорит:
- Ваня, а можно ещё раз? Только помедленнее...
Иван Иванович человек простой, лёгкий на подъём, тем более, если это касается "женского роду", так что, пожалуйста, можно ещё раз и помедленнее:
- Зовут меня Иванов Иван Иванович. - Вдох и выдох. - Я живу в Томске. - Вдох и выдох. - Работаю мастером производства железобетонных изделий завода ЖБИ. - глубокий вдох и долгий выдох.
Она снова задумалась! И наш "мастер" тоже: "Ну надо же, никогда бы не поверил, что у "лягушки" есть чем думать! Почему же эта "лягушка жареная" снова задумалась? Что-то тут не так! Но что?"
- Ой, Ваня, я всё поняла... - говорит вдруг она, как-то слишком широко улыбаясь.
В голове Иван Ивановича сразу подумалось: "Это что же она такое "поняла", чтобы, как кобыла улыбаться, лягушка копчёная?!"
- ... до слова "работаю", - продолжала она. - А дальше... вы знаете, мне не понятно... - и состроила такую кислую ро... лицо, что Иван Иванович почувствовал в желудке настораживающее журчание.
- Ну что же здесь не понятного: работаю мастером...
- Каким? - спросила она так пискляво, что Иван Иванович поморщился.
- Производства железобетонных изделий завода...
- Мастером-водопроводчиком? - опять пискляво спросила она, отчего у Иван Ивановича в желудке уже угрожающе забурлило.
- Мастером производства железобетонных изделий завода ЖБИ! - "железобетонно" произнёс Иван Иванович.
- Каких? - робко спросила она.
- Железобетонных! - ещё "железобетоннее" произнёс Иван Иванович.
- Железобетонных! - повторила она, а потом снова: - Железобетонных! - как будто запоминала.
А Иван Иванович подумал: "Что же это она так подробно расспрашивает, жаба вяленая, неужели разведчица?"
- Железобетонных! - снова повторила она. - Какое интересное слово - "железобетонных"!
- Что ж тут интересного? Обычное слово! Вы что, первый раз его слышите? - а сам подумал: "Странно, чтобы наша "советская жаба сушёная" никогда не слышала слово "железобетонных"! На самом деле, разведчица!" - И он внимательно посмотрел на неё. - "Лучше бы не смотрел - жаба жабой, ей богу, да ещё в парике кудрявом! Думает, что если в парике, то не отличить от разведчицы! Косит под "советскую жабу", а на самом деле "американская жаба"! Я вас жаб насквозь вижу, пусть хоть советская, хоть американская, хоть марсианская, меня не проведёшь!"
- Конечно, первый раз! И сразу так интересно! Чувствуется, что-то такое твёрдое в этом слове, толстое, длинное... - запищала она, а в желудке Иван Ивановича опасно загудело. - "Ох, и желудку не нравится эта "жаба кудрявая"! С одной стороны, всё-таки, "создание женского рода" и жена на расстоянии в несколько тысяч километров, - рассуждал Иван Иванович. - Но с другой стороны, разведчица, да, к тому же ещё, самая что ни на есть, настоящая лысая жаба в кудрявом парике! Была бы хоть жабой чуть симпатичнее, пусть и в кудрявом парике, не страшно, им можно, к примеру, её "жабье" лицо накрыть, когда буду сверху!.. Да нет, даже дело не в симпатичности, а дело в том, что я трезвею!.."
- Ну что вы замолчали? - снова пискнула она. - Расскажите о своей работе, о железобетоне...
- Да ничего тут особенного: железо и бетон - получается железобетон! Делаем всякий и твёрдый, и толстый, а бывает, и длинный!
- Когда? - снова пропищала она, отчего в желудке Иван Ивановича что-то лопнуло и стало вырываться наружу.
- Ну, когда надо, тогда и длинный делаем, вот такой! - и Иван Иванович выставил перед её носом кулак, а сам, задыхаясь от напряжения, стал глазами искать ближайшие кусты.
- Ну расскажите, расскажите! - резво запрыгала вдруг Мальвина на месте, да ещё стала хлопать своими "ластами". - Она, наверное, связана с художественным творчеством? - А Иван Иванович подумал: "Хоть напоследок хлопну по её, хоть и американским, но приятным на ощупь "задним воздушным шарам"! - И он со всей силы настоящего сибиряка приложился пятернёй по её заднице, да так получилось сильно, что от неожиданности она рухнула на тротуар с визгом, явно не похожим на советско-бабский, как показалось Иван Ивановичу!
Он уже сидел в кустах в тридцати метрах от тротуара и с наслаждением облегчал желудок, когда на тротуаре появились какие-то люди, наверное, чтобы помочь "америкосовой жабе" подняться. Сделав дело, он спокойно, блаженно улыбаясь, вышел.
- Это он! Это он! - закричала сразу "разведчица" сквозь слёзы уже без парика, показывая на него пальцем.
- Я же говорил, что она "американская жаба"! - засмеялся довольный Иван Иванович. - Вон какая лысая! Самая настоящая разведчица!
- Что вы себе позволяете! - крикнули, рядом стоящие люди. - Сейчас в милицию сдадим!
- Что, в милицию? Да вы хоть знаете, кто я такой? Да я вас сам сдам в милицию, разведчики-хреновы, жирафы капиталистические, да я вас в бараний рог или это, как его, моргалы поуткусаю!.. - разошёлся Иван Иванович, размахивая кулаками. - Не возьмёте...!.. - Дальше следовало их яркое, но слишком откровенное и субъективное описание, с применением отборное ненормативной лексики.
В общем, Иван Ивановича понесло. Что-то такое он почувствовал впервые за весь вечер где-то повыше желудка такое сознательное, такое патриотическое, такое, как это говорили ему "комитетчики" перед отъездом "верное долгу" состояние. Иван Иванович покричал, погрозил перед мальвининым носом указательным пальцем, тыкнув им пару раз ей в лоб, после чего она осталась стоять с открытым ртом, окончательно "сдуревшей жабой". Потом снова покричал, показал всем кулаки, а для большей убедительности, не пожалел даже рубашки, порвав её на груди. После этого "показательного выступления", Иван Ивановича, что характерно, вежливо пригласили в милицейский "бобик", на что Иван Иванович потребовал другой "бобик", не милицейский, а серьёзнее, других "компетентных органов", и, чтобы немедленно арестовали "американскую жа... эту, как его, разведчицу"! Успокоился он только в милицейском участке, точнее в клетке милицейского участка, "прикованный" наручниками к её железным прутьям, без ремня, отчего брюки сползли на пол, обнажив семейные, слава богу, не дырявые трусы и тоненькие икры. Утром его "отковали", отдали ремень, и, не сказав ни слова, отпустили!
- А где разведчица? - напоследок спросил он у дежурного.
- Там, где и положено быть! - был дан чёткий ответ.
Действительно, больше эту "разведчицу-хренову", "американскую лысую жабу", "кудрявую пищалку", он не видел. Да и вообще, больше "разведчиков" в санатории ему не попадалось, зато стали часто попадаться странные отдыхающие. А странного в них было то, что, не смотря на жару, эти отдыхающие всегда были в одинаковых серых костюмах и маленьких чёрных галстуках. Опытный Иван Иванович понял, что это за "отдыхающие": такие его "провожали" на отдых в его родном ЗАТО, в том самом сером здании, где он давал "подписки". И подумал, теша своё самолюбие: "Значит, охраняют!"
Но, самое "приятное" ждало его дома. На второй день после приезда, ему принесли повестку явиться в то самое серое здание.
- Ну что ж, Иван Иванович, - улыбаясь, спокойно сказал в тускло освещённом кабинете Иван Ивановичу лысый, но приятный очкарик, закрывая не тоненькую папочку, на обложке которой Иван Иванович сумел прочитать: "Дело N156... Иванов Иван Иванович". - Поверьте, искренне выражаем вам свою благодарность за добросовестное и сознательное отношение к своему гражданскому долгу. - и добавил: - С такими как вы, нам приятно работать!
Иван Иванович, конечно, поверил, смущённо заулыбался, бормоча что-то, вроде, "да не за что... рад стараться... я всегда, если что... спасибо вам..."
Лысый очкарик встал и протянул руку со словами:
- Всего вам хорошего, - и, уже пожав руку Иван Ивановича, произнёс, мило улыбаясь: - Вы свободны. - И добавил вдруг очень серьёзно, даже нахмурив брови: - Пока... - отчего у Иван Ивановича сразу подкосились ноги.
Уже еле выходя из кабинета, Иван Иванович снова услышал спокойный голос лысого очкарика и повернулся:
- Иван Иванович, мы вам всё-таки рекомендуем не ездить больше никуда. Отдыхайте лучше дома, у нас же здесь так хорошо!
С тех пор наш Иван Иванович больше не выезжал за пределы родного ЗАТО. Срок не малый - тридцать лет прошло с того года, но Иван Иванович всегда повторял и повторяет:
- Зато целее буду в ЗАТО!
Вот такая история, хотите - верьте, хотите - нет!
Говорят, что в 2015 году город "откроют". Почти все его жители очень не хотят этого, особенно, как мне рассказывают, не хочет этого Иван Иванович, сокрушаясь:
- Как же это можно, ведь со всех сторон сразу толпами "повалят" на наши секретные объекты всякие разведчики и диверсанты - "жабы американские", уж я-то знаю - враг не дремлет!..