Измеров Олег Васильевич : другие произведения.

Дети Империи, Ч.1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 5.59*58  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    На тему альтернативной истории сегодня только ленивый не пишет.
    И правильно. Приятно отправить современного главного героя в прошлое, где он, разумеется, самый умный и все ему заранее ведомо. Потому что все мы историю узнали из учебников, а в них, как сказал с экрана Тихонов, историю показывают так, будто в ней орудовала банда двоечников. Вот и представляется герою возможность эти ошибки исправить - например, Великую Отечественную на пару лет раньше выиграть или не допустить развала Союза, а то и - чего мелочиться-то? - освободить Индию от британского ига. Или же наоборот: закинет судьба современных героев, таких крутых и продвинутых, в прошлое, а там и выясняется, что на самом деле они гроша ломаного не стоят. И герои, пройдя в прошлом через испытания, возвращаются в наше гламурное настоящее другими людьми. И даже совесть имеют, столь необходимую в современном бизнесе.
    Так что пора на все это смотреть с иронией. Вот автор и решил - просто взять обычного человека, простого россиянина, который пережил волюнтаризм, застой, перестройку, либерализацию, приватизацию и стабилизацию, и, стало быть, морально подготовлен к смене эпохи, отправить его на полвека назади посмотреть, чего он там увидит, и как будет выкарабкиваться.
    Автор сразу предупреждает, что в прошлом не все пойдет так, как ожидают читатели. А что делать? От Гайдара тоже все ждали одного, а получилось... Но это уже оффтопик, то-бишь об этом уже надо говорить в другое время и в другом месте.
    Нетерпеливый читатель сразу спросит: будут ли в жизни главного героя романы с красивыми женщинами, криминал, спецслужбы наши и не наши, Сталин, Берия, Гитлер, выстрелы и погони? Обязательно! Без этого сегодня никто ничего читать не будет. Но не каждый день. Потому что если в жизни нашего обыкновенного россиянина каждый день будут новые романы с красивыми женщинами, криминал, спецслужбы наши и не наши, Сталин, Берия, Гитлер, выстрелы и погони, то он не доживет до конца повествования.

Олег Измеров

ДЕТИ ИМПЕРИИ
(ироническая пародия)

От автора, или мы, типа, все из будущего.

На тему альтернативной истории сегодня только ленивый не пишет.
И правильно. Приятно отправить современного главного героя в прошлое, где он, разумеется, самый умный и все ему заранее ведомо. Потому что все мы историю узнали из учебников, а в них, как сказал с экрана Тихонов, историю показывают так, будто в ней орудовала банда двоечников. Вот и представляется герою возможность эти ошибки исправить - например, Великую Отечественную на пару лет раньше выиграть или не допустить развала Союза, а то и - чего мелочиться-то? - освободить Индию от британского ига. Или же наоборот: закинет судьба современных героев, таких крутых и продвинутых, в прошлое, а там и выясняется, что на самом деле они гроша ломаного не стоят. И герои, пройдя в прошлом через испытания, возвращаются в наше гламурное настоящее другими людьми. И даже совесть имеют, столь необходимую в современном бизнесе.
Так что пора на все это смотреть с иронией. Вот автор и решил - просто взять обычного человека, простого россиянина, который пережил волюнтаризм, застой, перестройку, либерализацию, приватизацию и стабилизацию, и, стало быть, морально подготовлен к смене эпохи, отправить его на полвека назади посмотреть, чего он там увидит, и как будет выкарабкиваться.
Автор сразу предупреждает, что в прошлом не все пойдет так, как ожидают читатели. А что делать? От Гайдара тоже все ждали одного, а получилось... Но это уже оффтопик, то-бишь об этом уже надо говорить в другое время и в другом месте.
Нетерпеливый читатель сразу спросит: будут ли в жизни главного героя романы с красивыми женщинами, криминал, спецслужбы наши и не наши, Сталин, Берия, Гитлер, выстрелы и погони? Обязательно! Без этого сегодня никто ничего читать не будет. Но не каждый день. Потому что если в жизни нашего обыкновенного россиянина каждый день будут новые романы с красивыми женщинами, криминал, спецслужбы наши и не наши, Сталин, Берия, Гитлер, выстрелы и погони, то он не доживет до конца повествования.

Ну что, поехали?

Часть I. Вход без пропуска.

Главы 1-10.

1. Дверь захлопнулась.

До рассвета было еще далеко. Виктор Сергеевич, или, как он чаще всего представлялся знакомым по еще не отброшенной привычке, просто Виктор, не спеша шел по улице 3-го Интернационала, где изредка проносились машины, разбрасывая резиной налетевшую за ночь снеговую кашу. Муть цвета воды, подкрашенной молоком, колыхалась в свете фонарей и рекламы. Ветер гнал низкие тучи в сторону Радицы.
"Ну и февраль", - подумал Виктор. Погода напоминала ему скорее о декабре или марте. Когда он видел такую мягкую середину зимы? В шестьдесят девятом? Или в восьмидесятых?
На торговом центре Тимошковых горела рекламная панель, поражая внимание своей бессмысленностью в это раннее время. Ролик сменился заставкой - часами, и Виктор прибавил шаг: он спешил занять очередь в кассы предварительной продажи.
На площади автостанции продувало, и ветер превращал влагу, налипшую на железных ступенях пешеходного мостика, в тонкую корочку льда. "Лестница в небо" - мелькнуло у него в голове, и через секунду - "Хорошо, что в такую рань нищих нет". Держась за перила - под варежками от стальных уголков тоже поползла хрупкая застывшая пленка - он осторожно начал подыматься туда, где сквозь подсвеченный городским заревом рваный тюль облаков пробивались утренние звезды. Со стороны бараков, что еще до революции тянулись здесь вдоль путей, ветер принес легкий, знакомым с детства запах угольного дыма.
Виктор пропустил узкую боковую лестницу на вторую платформу - хотя здесь путь до входа в вокзал был короче, но идти понизу через осклизлый переход через пути не хотелось. Он осторожно проследовал дальше и спустился по основной лестнице, широкой и заворачивающейся к зданию вокзала буквой "Г", прошагал мимо высоких окон с византийскими арками наверху, зашел за угол и, толкнув дверь, очутился в большом зале с двумя рядами квадратных колонн - послевоенный архитектор тяготел к классике. Освещение показалось Виктору тускловатым. "Экономят" - подумал он и практически машинально двинулся к кассе предварительных продаж, припоминая на ходу дату и номер поезда.
У кассы, неожиданно для Виктора, никого не оказалось - он даже подумал, не перепутал ли время - окошки были наглухо занавешены желтоватой шторой, за которой, судя по всему, света не было. "Странно, штору повесили", - мелькнуло в голове у Виктора; он помнил, что в прошлый раз здесь были жалюзи. На всякий случай он протер глаза, и заметил, что еврорамы с пластиком и пластиковый прилавок тоже куда-то исчезли, а вместо них стояли новые, еще хранящие запах лака, деревянные рамы, окошко, как когда-то округлое и забрано деревянной заслонкой. Виктор невольно оглянулся, удивившись этому неожиданному ретро; то, что он увидел, поразило его еще более. Пол был из бетона с мраморной крошкой, как когда-то давно, в детстве, а на стенах - как же этого он сразу не заметил-то - горели сдвоенные канделябры с лампами накаливания и стеклянными абажурами в форме шишек. Может, это и было сразу замечено, но осталось без внимания: в конце концов, какая разница, как сейчас оформляют вокзалы! За годы реформ кто только не подался в дизайнеры по интерьеру...
"Черт, да я же сплю!" Виктор бросился тереть глаза, несколько раз себя ущипнул, но ничего не менялось. Зал был теплым, очень теплым и странно пустым. Ну да, он спит, он видит это вокзал таким, как было когда-то в очень далеком детстве, это воспоминания... возможно, он вообще еще никуда не ходил, он все еще спит, ему кажется, что он пытается проснуться... так, однако, можно и опоздать в кассу. Надо что-то делать. Надо выйти из вокзала. Во сне наверняка память покажет ему что-то странное, искаженное...
Он потянул на себя ручку - бронзовую большую ручку - рубчатый цилиндр с шариками на концах на большой дубовой двустворчатой двери со вставными стеклами и выскочил на перрон. В лицо ему полетели снежинки.
Слякоти не было. Вокруг было морозно, сыпал снег, практически метель, ветер гнал белую сухую поземку по платформам, кружил в свете шаров-фонарей, что появились на пешеходном мостике. Виктор машинально застегнул ворот и подумал, что надо бы и уши шапки опустить - задувает. Бывало ли во сне холодно? Он не помнил. Он заглянул за угол и вместо сероватой силикатной пятиэтажки увидел под светом фонаря, качавшегося на деревянном столбе, деревянные частные домики, уходящие в темноту, в сторону Ново-Советской. Платформу от привокзальной площади отгораживал забор. Сзади, где-то со стороны Молодежной, раздался стон паровозного гудка. Паровозного - этого Виктор не мог с чем-то спутать. Он обернулся - со стороны базара на путях стоял товарняк, где среди четырехосных вагонов и платформ - с буксами не на роликовых подшипниках, а на простых, с крышками для смазки - затесались двухосные. Слишком много деталей, мелочей, будто кто-то специально пытался восстановить все как лет сорок назад или даже больше, в деталях, иногда совпадавших, иногда не очень. Бетонные урны-колокольчики - это было. Большие часы на башне вокзала - нет, таких не было, он помнил стандартные электромеханические, а эти прямо настоящие башенные... Да, это не настоящее. Наверное.
Становилось зябко. Виктор снова повернулся и вошел внутрь вокзала. Там было все так же тихо, такая же песочно-желтая окраска стен с белой лепниной, такой же пол, на котором таял прилипший к его ботинкам снег, оставляя лужицы. Легкие шаги гулко отдавались под высоким потолком, и где-то в невидимой отдушине приглушенно завывал ветер.
И тут до Виктора вдруг дошло, что он в одну секунду потерял всех родных, близких, знакомых и, вдобавок ко всему, очутился в непонятном месте без паспорта и денег. Потому что если это действительно прошлое, то ни Российской Федерации, ни, тем более, современных купюр здесь быть не может.

2. Полет белой вороны.

Виктор почувствовал, как его внезапно охватывает какое-то глубокое, инстинктивное отчаяние. Он не понимал, что делать и куда ему идти; он снова выскочил на улицу; там была все та же метель и поземка, и из глубины станции послышались два свистка паровоза. Он снова бросился обратно, попробовал выйти и войти в зал через другие двери. Все безрезультатно.
- Потерял, небось чего-нибудь?
Его окликнула уборщица, со стороны проема в зал ожидания, полная тетка лет сорока, в синей рабочей теплой спецодежде и черном фартуке. Она прислонила к стене деревянную швабру, и держала в руках большую бурую тряпку из мешковины, которую только что выполоскала в десятилитровом оцинкованном ведре.
"Надо делать вид, что ничего не произошло. А то за дурака примут или хуже".
- Да... авторучку где-то посеял.. вот...
- Батюшки... небось с золотым пером?
- Да нет, простая... да ну, ерунда, может, просто забыл.
- Ну, а перепугался-то... думаю, документы посеял или грОши... А то народ, знаешь разный бывает: у нас давеча чемодан сперли... и милиция протокол писала, и свидетелев искали... вот вроде потом чемодан-то нашли, так что если что пропало...
- Нет, все нормально. Это я просто думал, когда ручку не нашел, что и кошелек выронил, а потом вспомнил, он в другом кармане. Растерялся. Спасибо.
- А, растерялся... а на вокзале теряться не надо, тут потеряться легко...
"Не хватало еще, чтобы милиция документы проверила" - всплыло вдруг в голове у Виктора. Вывеска линейного отделения маячила у двери между расписанием и питьевым фонтанчиком. Надо было куда-то идти отсюда; на улицу не хотелось, и Виктор прошел в зал ожидания, полуудивленно увидев там деревянные диваны с высокими спинками и надписью "МПС", деревянный газетный киоск в одном углу и деревянный же книжный ларек в другом; оба были закрыты. Он тяжело опустился на скамью и закрыл глаза; потом снова открыл, в тайной надежде увидеть мир измененным; потом закрыл снова.
Спокойно, думал он. Это, скорее всего, бред, галлюцинации, просто такой связный бред, наверное, бывает. Значит, медицина поможет, может, на это уйдет какое-то время. Хотя - для больного странно понимать, что он бредит, обычно бред принимают за истину. Ну ладно, это детали, надо как-то продержаться, за что-то уцепиться или как там.
Предположим худшее, это не бред. Так. Значит, с семьей и родными все в порядке, не надо себя изводить, это я потерялся, потерялся только я. Как они там без меня... впрочем, может быть и не без меня, может, пока я тут, там не прошло и мгновенья. Может, там такой же ходит и ничего не произошло...
Как же возвращаться? Надо сначала понять где это. Перенос во времени? Какой сейчас год?
За стеклянными закрытыми ставнями газетного киоска Виктор разглядел обложку "Огонька", и это его почему-то обрадовало. Хоть к чему-то привязаться, как к точке отсчета. Он не спеша встал, и, стараясь сохранять непринужденность, прогулялся взад и вперед, изображая ожидающего, и, вроде как от скуки, подошел поближе к торговой точке, чем-то напоминавшей иконостас. "Огонек"... дальше Виктор опять похолодел. Номер был за январь 1958 года.
"Значит, все-таки во времени..."
То, что он увидел на самой обложке, удивило еще больше - это был снимок встречи на аэродроме, в центре стоял полноватый и лысоватый человек со знакомыми по книгам и документальным фильмам чертами лица... это был Берия. Берия Лаврентий Павлович, только постарше, седее, и не в пенсне, а в фасонистых очках, как у Кио-старшего, и широкополой шляпе, как в американских послевоенных фильмах. Виктор прекрасно помнил, что Берию расстреляли в 1953 году.
"Опаньки! Да у них и история, оказывается, по-другому идет!"
Виктор еще с большим интересом впялился в снимок. На заднем плане виднелись американский и советский флаг и виднелся почетный караул, судя по всему, тоже американский. Надо полагать, Берия нанес визит в США. Хрущев тоже там был, когда же, когда же... ах да, в пятьдесят девятом, год разница-то. Ну и какой у них тут период? Культ личности, оттепель, а может... как его... волна репрессий очередная?..
Про Берию Виктор слышал разное.
С детства (при Хрущеве) слышал, будто Берия вроде как виновник репрессий и даже получается, что Сталина обманывал.
Потом (при Брежневе) про Берию вообще говорить избегали. Вроде как не к ночи будь помянут.
В перестройку - оторвались по полной. "Палач", "злодей", "маньяк" и прочее. И мастера искусств вроде как убедительно это подкрепили. И в "Покаянии", и в "Холодном лете пятьдесят третьего". Хотя (после расстрела Чаушеску) Виктору начало казаться странным, что суд над Берия был закрытым и в свою защиту ему публично сказать не дали.
Наконец, в новом веке Виктору стали попадаться книги, где доказывалось, что Берия вовсе не злодей, а очень хороший управленец и порядочный человек, и именно он боролся с репрессиями. А его, как умного, и унасекомили.
Оно, конечно, хорошо, если последнее окажется верным. А если нет? А если все-таки палач? А если истина посередине, то есть палач, но не слишком?.. Тьфу, какая ерунда получается. Потом, допустим, человек он хороший - а система? А дураки в ней? Вот чего стоит какому-то дураку его, Виктора поймать: паспорт не наш, а с двуглавым орлом, деньги не советские - значит, готовил переворот. Да еще и с миниатюрной шпионской рацией в кармане. И что докажешь? И если даже докажешь - все это очень странно, а там сроки передавать дело, стало быть - добиться стандартного признания - и под вышку, вопросы сняты. Очень логично даже получается.
Верхний край обложки "Огонька" с надписью (интересно, что там? хоть какая-ориентировка на политическую ситуацию, а то с первым встречным в разговоре влипнешь) прикрывала съехавшая обложка "Крокодила" с карикатурой. То, что на ней увидел Виктор, поразило еще более. На левой половине рисунка тощий корявый человечек в мундире, со слегка одутловатым лицом, на котором виднелись ну очень знакомые усики и челка, размахивал, словно дубиной, большой черной ракетой, в которой было нетрудно узнать "Фау-2". На верхней части ракеты стояла буква "А". В правой части рисунка атлетические юноши и девушки, взявшись за руки, заслоняли снежно-белые новостройки и небеса с голубями. Сюжет был знаком и понятен - за исключением физиономии поджигателя войны.
"Блин! Да у них тут еше и Гитлер живой!"
Факт существования фюрера в 1958 году показался Виктору более неприятной новостью, нежели известие о нахождении Лаврентия Павловича у руля страны. Американцы, конечно, тоже бомбой грозили, но одно дело расчетливый Эйзенхауэр и другое дело этот безбашенный, который коврики грыз. И раз он еще живой, значит что - войны еще не было? Во всяком случае, не такой? И выходит, она еще в будущем? В июне, без всякого объявления, массированный ракетно-ядерный? На наши мирные города? А может, вообще в этом месяце? Или завтра? Или сегодня, на рассвете?
От этих мыслей Виктору стало как-то совсем неуютно.
"Как же они вообще живут-то здесь?.. А, впрочем, не осознают, наверное, всей опасности, да и СМИ успокаивают."

Между тем небо за высокими сводчатыми окнами начало окрашиваться синевой, предвещавшей поздний рассвет, а в вокзал стали поодиночке заходить люди, видимо, спешившие на пригородный. Первой появилась дама лет тридцати или моложе в серо-голубом длинном, слегка расширенном книзу пальто с потайными пуговицами (как это называлось, Виктор не помнил, ибо не слишком разбирался в винтажной моде); пальто это было с небольшим округлым воротником пепельного цвета, похожим на лисий хвост; на шее женщины был повязан красный шарф, а голову венчала таблеткообразная шляпка в тон пальто, плохо прикрывавшая короткие темные волосы. "Модничает", - понял Виктор. "И как она в этом берете менингит не схватила..." Его внимание привлекли непривычно тонкие, высоко подведенные брови, придававшее лицу удивленно-кокетливое выражение, ярко-красные круглые серьги в ушах и накрашенные непривычно яркой помадой губы. Эта дама вообще-то была не первым аборигеном, которого увидел здесь Виктор, первой была уборщица, но уборщицы, видимо, за прошедшие полвека изменились меньше; здесь же чувствовалось что-то непривычное, знакомое лишь по фильмам. Следом за дамой в зал ввалился мужчина лет сорока в настоящих бурках, до ужаса напоминавший одеждой и своим видом Бывалого из "Самогонщиков", с маленькими короткими усиками под самым носом. За ним появился молодой худощавый парень - длинное черное двубортное пальто, ношеное, с широким серым каракулевым воротником и в черной шапке с опущенными, но не завязанными ушами, на ногах кожаные ботинки с тупыми носками. Судя по всему, разные группы населения здесь стремились к моде по-разному, но в первых рядах, естественно, оказались женщины.
Виктор вдруг понял, что он, в своей китайской синтетической бурой курткой под замшу и ботинках с квадратными носами скоро будет выглядеть здесь белой вороной, однозначно. "Надо рвать когти" - мелькнуло в голове, "хорошо хоть шапки-ушанки мало изменились". В движении, на улице, отличие его одежды могло меньше бросаться в глаза. Стараясь выглядеть безразлично, он прошел к ближнему выходу - ах, как они все-таки когда-то выглядели классно, эти дубовые двери, как шли они к этому залу с классической лепниной - и направился навстречу неизвестности.
Снаружи метель стихала, и все кругом, словно постель свежевыстиранной и накрахмаленной простыней, было покрыто незапятнанным белым снегом, перераставшим в казалось, столь же заснеженное небо, сквозь которое прорастали решетчатые скелеты опор переходного мостика, сваренные из старых рельсов - их еще долго не заменят на бетонные. Белая ворона полетит над белым снегом, усмехнулся Виктор. Ну что же, так оно и к лучшему.

3. В родном чужом городе.

Толстые доски настила пешеходного мостика слегка прогибались при ходьбе, и Виктор вдруг ощутил отголосок давнего детского страха - когда-то, еще ребенком, он опасался этой высоты, этих прогибающихся досок со щелями между ними - да еще, подтверждая эти страхи, некоторые доски трескались и от них отлетали куски, а от перил отваливались плохо приваренные прутья, до тех пор, пока на настил вместо досок не уложили бетонные плиты и сверху залили асфальтом. Удивительно, но это неприятное чувство внушило ему некоторую надежду, как будто идя по мосту, он снова вернется в тот обжитый, давно покинутый мир, полный безмятежности, надежд и ложных беспокойств, и в целом весьма уютный. Даже гудки паровоза, казалось, чем-то его подбадривали. Он узнал - или ему показалось, что он узнал - деревянный забор, отгораживающий пути, заснеженные деревья парка, двухэтажный довоенный дом, возле которого еще не вырос серый параллелепипед общежития БМЗ, а вместо этого росли деревья, скрывавшие маленькую голубую деревянную церковь Петра и Павла - верно, она еще не была снесена!
Слева Виктор узнал знакомое длинное здание хлебозавода, и ближе - одноэтажный домик с большой надписью "Автостанция". Несколько автобусов, которые стояли на расчищенной площади, тоже, на первый взгляд, были знакомы, во всяком случае похожи своими округлыми обводами и желто-красной раскраской. Отличие было в том, что из "колокольчика", который висел на черном деревянном столбе, видимо, для объявления рейсов, лилась музыка. Осторожно спускаясь по заметенным за ночь ступеням и смотря себе под ноги, Виктор вслушивался в звуки этого немного неожиданного здесь и даже кажущимся бессмысленным сервиса. Вдруг его что-то словно толкнуло: мелодия была одновременно слишком знакомой, но необычной. Да, он вспомнил эту мелодию: это был шлягер "I wanna be loved by you" из комедии "В джазе только девушки", ключевой номер Мэрилин Монро; но здесь исполнение было несколько в медленном темпе, и певица другая, с каким-то необычным, словно мяукающим голосом, хотя и пела тоже по-английски. Это сочетание вечного хита, ассоциаций с секс-бомбой Мэрилин, детской отечественной послевоенной реальности и взрослого осознания того, что через пять минут здесь может упасть ядерная ракета, создавало впечатление какого-то сюра.
Виктор пересек площадь автостанции, ожидая найти за углом рынок; тем временем песня закончилась и диктор начал рассказывать новости спорта; оказывается, это была трансляция по радио. Мимо него по Ульянова проехали сани, запряженные серой в яблоках лошадью; правил ими весьма живописный мужчина с бородой. Колхозник, наверное... Впрочем, а эта улица действительно здесь Ульянова? Виктор помнил, что на автостанции, пока ее не снесли, сохранилась табличка со старым названием. Удивительно, но она и здесь оказалась на том же месте. Так и есть: "Улица Ленина".

Рынок оказался на старом месте, и даже два павильона его к этому году были достроены и покрашены в песочно-желтый цвет; но только были они более спартанского вида, без лепнины, торцовые стены их поверху были сложены не по дуге, а треугольником, что делало их похожими на фабричные корпуса; за ними проглядывался силуэт водокачки, которая здесь еще не была снесена. Но больше всего Виктора удивило то, что вместо троллейбусной линии, которой в пятьдесят восьмом еще здесь быть не полагалось, на белом снегу перед рынком чернели геометрически ровные кривые трамвайных рельсов!
Впрочем, Виктор знал, что вначале в Брянске собирались строить трамвай, и отказались от этого во многом из-за пристрастий Никиты Сергеевича к троллейбусу. Раз в этом варианте наверху другое руководство, значит, трамвай и построили, заключил Виктор. Вполне логично. Вон, даже двухпутку сразу сделали на выделенной линии.
Трамвайный сюрприз как-то сразу поднял Виктору настроение. Рельсовый общественный транспорт всегда казался ему более основательным и солидным: автобус, он в любой деревне есть, а вот метро или хотя бы трамвай говорят о том, что город большой или хотя бы с давней историей. "Интересно бы посмотреть, что тут у них по этим рельсам ходит" - мелькнуло у него в голове.

Средство передвижения не заставило себя долго ждать. Из глубины улицы 3 Интернационала послышался звонок, и мимо Виктора, скрежеща колесами в кривой, проплыли в сторону Стальзавода два вагончика - моторный и прицепной. Они были короткими, двухосными и чем-то напомнили Виктору те, что он когда-то видел в Евпатории. Маршрут оказался "тройкой", спереди у вагончиков висели большие буквы "УВЗ" (Уральский вагонзавод, что ли, подумал Виктор), а на боках, над окнами, по-дореволюционному висели два рекламных транспаранта. Надпись на транспаранте на моторном вагоне категорически гласила "Бога нет", а на прицепном, столь же категорически - "Покупайте сервелат" .
"Да, если у них тут социализм, то не совсем такой, как наш."

Виктор машинально двинулся в сторону, где раньше у Рынка была остановка троллейбуса. Тротуар у станционного забора был полностью занесен; стоянки такси тоже не было видно - то ли в этой реальности такси не существовало, то ли стоянка была на автостанции. Пришлось идти по краю проезжей части; но не успел Виктор проследовать и двух метров, как сзади послышался гудок. Мимо проехал грузовичок-фургон защитного цвета, похожий на послевоенный Опель-Блитц, но с кабиной от "газона" и вертикальной решеткой радиатора. Сбоку на фургоне было крупными белыми буквами выведено "Хлеб". Грузовичок повернул к воротам хлебозавода и снова трубно засигналил.
До Виктора вдруг дошло, что он идет не туда: остановка трамвая была напротив входа в рынок, там, где сейчас (или теперь уже "тогда"?) останавливалась "десятка". Да и в карманах у него не было ни копейки здешних денег. Знать бы, как они вообще выглядят...
Четкого плана действий у него пока не появилось, он вернулся, перешел Ульянова-Ленина на другую сторону и двинулся по 3 Интернационала к центру Бежицы, чтобы осмотреться и в надежде, что это подскажет какую-то идею. Несмотря на отсутствие денег, документов и надвигающуюся проблему с питанием, его глодало любопытство - как же это тут будет выглядеть?
С деревьев за церковной оградой комками обсыпался налетевший снег. Радиорупор на автостанции закончил спортивные новости и замурлыкал беспечный фокстротик нэповских времен: "Не пробуждай ото сна, этого дивного сна..." По узкой тропинке, протоптанной средь сугробов, зашагалось свободно и легко.
Внезапно до слуха Виктора, откуда-то со стороны Молодежной, донесся приглушенный дальним расстоянием пистолетный выстрел; через непродолжительное время послышались еще два; он остановился, в надежде уловить еще что-нибудь, но уже больше ничто не нарушало утреннего благолепия, и все так же мурлыкал все тот же фокстротик громкоговоритель.
Не так уж и был спокоен этот мир, каким казался.

4. Инфильтрация.

Путь до Куйбышева показался Виктору длинным до бесконечности.
Левая сторона улицы практически не изменилась, если не считать церкви. Разве что деревья меньше стали.
По правой за длинным трехэтажным кирпичным зданием, что стояло у рынка, появилось четырехэтажное из крупных блоков - во весь квартал и с арками во двор, на месте силикатного послевоенного, но с похожими выступами эркеров, заменявших балконы. Фасад его был оштукатурен и выкрашен во все тот же песочный цвет, а весь нижний этаж, отделанный под коричневый руст, занимали магазины - "Культтовары", "Галантерея-парфюмерия", "Обувь" и "Канцтовары". Напротив, в знакомом довоенном доме на углу Комсомольской и 3 Интернационала разместилась булочная и "Овощи-фрукты", а парикмахерская съехала в двухэтажный особнячок, где во время детства Виктора была "Обувь". Все эти заведения были закрыты - даже продуктовые начинали работу не раньше семи, а по часам Виктора была еще половина седьмого. Неизменным также оказалась почта - на ней еще виднелись выложенные брусковым шрифтом надписи "Почта, радио, телеграф, телефон", и дом напротив, в котором, к радости Виктора, вновь оказался знакомый "Кондитерский". Было ли это чистой случайностью или кондитерский тут был при месте, оставалось загадкой.
По той стороне улицы, по которой шел Виктор, народу не появлялось, он заметил лишь несколько прохожих на противоположной, не успев их как следует рассмотреть. Фонари здесь горели на мачтах из стальных уголков, по две лампочки в стеклянных плафонах под тарелками-отражателями, так что освещение улицы особо ярким не было. В домах уже светились окна, шторами и тюлевыми занавесками здесь особо не увлекались, и Виктор разглядел в большинстве из них одинаковые простенькие конические абажуры из белого стекла, три или четыре красных шелковых абажуров с кистями, одну рожковую люстру "с шишками" и пара модерновых, в виде плоского блина под потолком. Об уровне жизни населения это мало что говорило. Вот мебель, которую удавалось заметить в окнах, больше напомнила Виктору шестидесятые - угловатая, из плоских щитов.

Следующий за почтой дом, большой, выходящий на угол 3 Интернационала и Куйбышева, опять доставил Виктору легкое потрясение. Прежде всего, это был панельный дом. Но какой! С виду никак нельзя было признать его родственником хрущевской пятиэтажки. Высота этажей была где-то метра под три, что подчеркивали высокие светлые окна. На железобетонных панелях был нанесен рельеф, изображающий колонны; эти колонны были выделены белом цветом сверху вниз по фасаду, так, что однотонность панельного фасада вовсе не замечалась; этому же способствовали тянувшиеся со второго этажа по пятый ленты застекленных балконов. Вместо плоской бесчердачной, на доме была приличная четырехскатная крыша, обнесенная по краям перильцами; снизу не было видно чем она крыта, железом или шифером. Первый этаж, как всегда, был отделан имитацией руста, отформованной прямо в панелях, и сиял галереей сводчатых окон магазина с вывеской "Дежурный гастроном".
"Никак, круглосуточный? Однако, продвинулись. "
На другой стороне улицы Виктор заметил немного отодвинутое от "красной линии" улицы трехэтажное здание, которое он в первый момент принял за какой-то дворец культуры из-за прямоугольных колонн практически во весь фасад, разделенных широкими лентами остекленных проемов. Однако на крыше его горели широко расставленные неоновые буквы все того же брускового шрифта, складываясь в надпись "Универмаг". Внутри было темно. "Верно, к десяти откроется" решил Виктор, и направился в сторону входа в дежурный гастроном. Во-первых, хотелось согреться - неизвестно, сколько тут еще шататься без еды - во вторых, узнать здешний масштаб цен да и как у них вообще тут с продовольствием (а вдруг по карточкам или что-то вроде "только членам профсоюза") и вообще привести в порядок наблюдения. Возможность что-то спереть и смыться Виктор пока не рассматривал. Да и витрины были в основном украшены пирамидами из консервных банок и муляжами продуктов из папье-маше, что особого энтузиазма не вызывало.

Внутри гастроном оказался более привлекательным, чем снаружи. Виктор попал с бокового входа прямо в мясной отдел, к холодильному прилавку, на котором были разложены свинина и говядина из разных частей разделанных туш, почки, печень и даже лежала свиная голова. Все это было с виду вполне свежим. На следующем прилавке было сало, карбонат, сортов пять колбас от ливерной до краковской, и по одному сорту сосисок и сарделек. Полуфабрикатов никаких не было, из консервов имелась свинина тушеная в жестяных трехсот граммовых банках с бело-бордовыми этикетками. Остальные отделы также не являли собой признаков дефицита чего-то нужного, хотя ассортимент был крайне прост и рассчитан на то, чтобы повозиться на кухне. Куры и утки - пожалуйста, но не разделанные, не потрошеные и с головами. Рыба - то же самое. Кстати, в рыбном стояли баночки с черной икрой. Молоко разливное и бутылочное, бутылочный кефир. Зато масло свободно, сливочное и шоколадное, целыми блоками лежит...
Побродив по отделам, Виктор пришел к выводу, что курс местного рубля по отношению к советскому конца шестидесятых выходит примерно один к пяти. Буханка хлеба, например, сорок копеек, и четко килограммовая. Колбаса дороже, тринадцать-семнадцать рублей, а рыба дешево, семь-восемь и даже шесть. Видимо, спрос выравнивают.
Гастроном в это время был почти пустой, кроме Виктора человека три, причем женщины. Две тоже ходят, витрины смотрят, одна в кассе что-то пробивает. В конце гастронома оказались винный и табачный отделы. При этом в табачном отделе висел большой плакат: мужчина гламурного, как бы сейчас сказали, вида, выкидывает большую пачку папирос в урну возле скамейки на улице и надпись "Самое время бросить". На каждой из пачек в витрине внизу была полоса чуть ли не в пятую часть пачки и надпись: "Курение сократит вашу жизнь". Так, здесь за это серьезно взялись; хорошо, что он никогда не был курильщиком, так что это его не касается. В винном отделе висел плакат менее воинствующий. Мужчина кавказского вида с итальянскими усиками за банкетным столом поднимал рог; надпись гласила: "За праздник - легкие вина". То-есть водка не формат. Ну что же, это все можно пережить. Кстати, свободно стояло нечто похожее на "Московскую" и "Столичную". Ну все, вроде как продуктовое снабжение рассмотрели. Стоп. А как же обещанный сервелат-то? Есть установка покупать, а где?
Виктор вернулся к мясному отделу. К прилавку не по-советски шустро вернулся из подсобки продавец в белом халате.
- Что пожелаете выбрать? - спросил он Виктора, сияя голливудской дежурной улыбкой.
- Не подскажете, а где можно сервелат достать?
- Сервелат на заказ привозят, его берут редко, привоз заказа на следующий день. Сорок рублей килограмм. Можно заказать с доставкой на дом. Будете оформлять?
- Не сегодня. Знаете, у приятеля юбилей, хотел заранее узнать, но раз это всегда можно заказывать, то лучше накануне, чтобы свежий.
- Как пожелаете. Вот кстати могу посоветовать одесской, ночной завоз. Кусочком или порезать на бутерброд...
- Нет-нет, спасибо, я попозже зайду.

Версия покупателя себя исчерпала. Каким бы уютным и теплым - как здесь по-деревенски тепло везде топят-то! - ни казался зал гастронома, но продолжать шмонаться здесь при отсутствии народу было бы уже подозрительным. Значит, опять уходить. Для разнообразия Виктор вышел через главный вход, на улицу - если уже переименовали из Ливинской и именно в то же самое, то это должна быть улица Куйбышева.

5. Меченый.

На улице он первым делом нашел табличку с названием улицы - белый сектор с лампочкой, снова знакомый по далекому детству. Улица оказалась действительно Куйбышева; менеджер советской промышленности уже вписал в свое имя в историю. Кстати, угловые таблички-бруски были новенькими, а на номерах домов в виде секторов из-под краски слегка выступали другие буквы.
И что же дальше? Куда идти? Направо, налево?

Виктору вдруг пришло в голову, что его положение чем-то напоминает Меченого из компьютерной игрушки "S.T.A.L.K.E.R." Точно так же вначале несколько предметов, денег нет и местность незнакомая. Правда, там сразу же барыга Сидорович, который все и проясняет. А тут - ничего. Жизнь не ходилка, в ней подсказок не будет.
Ну что ж, пока ничего не происходит, будем изучать местность. Карту шибко не меняли. Например, на Куйбышева раньше был троллейбус, а теперь трамвайные рельсы. А это значит, что на выезде должен быть уже капитальный мост вместо деревянного и линия идет до Советского района. Ладно, пойдем по Куйбышева до БМЗ, там видно будет. А на ходу подумаем, как решать вопросы с насущными потребностями.
Первая потребность - еда. Продуктов здесь хватает, их можно купить свободно. А, значит, одежду и обувь тоже и на квартиру где-нибудь в частный сектор договориться. Правда, жильца, наверное, надо прописывать, но - суровость законов смягчается невыполнением, так, кажется?
Так и так - все в бабки упирается. Как обычно добывают на жизнь при социализме - это понятно. Устраиваться на работу надо. Но чтобы устроиться на работу, нужны документы и прописка. Даже в дворники. А тут и паспорта местного нет, не то, что трудовой книжки. Это в фильме "Зеркало для героя" хорошо - заходишь в контору, тебе прямо с порога: "А, инженер! Горняк!", аж целую пачку подъемных в руку, только работай. Там война была, разруха, а здесь хоть инженеры наверняка нужны, но жизнь устаканенная, орднунг в ней чувствуется.
Конечно, можно и временные какие-то работы найти, например, вагоны разгружать, наверное, прописку не потребуют. Но это надо уточнить - добраться до станции, до Холодильника, до пивзавода, где студентами подрабатывали. Что еще можно? Какой-нибудь бабке дрова пилить.
Хотя - на временных заработках тоже могут припаять тунеядство и бродяжничество, а это опять-таки вопрос о то, что человек без документов и неизвестно откуда сбежал, а, может быть, и шпион.
Можно, наверное, попробовать завербоваться на какую-нибудь сибирскую стройку, авось где насчет документов и глаза закроют. Но - опять-таки надо будет туда добираться, без документов по дороге забрать могут, да и мало ли что, вдруг тут у них что-то вроде ведомственных подпольных рабских плантаций придумано специально для бомжей. "Э не-ет, торопиться не надо...".
Где еще могут не спросить документов? Возможно, в колхозе. Но опять-таки временно. Потом все равно участковый заедет, чтобы как-то свое пребывание человек оформлял. Куда дальше? В другой колхоз. При этом рассчитать вряд ли успеют, может, кормить будут, пока работаешь. Кстати, как у них с положением деревни?
Ладно, тут тоже еще надо думать, смотрим, какие еще варианты честного заработка. А их не так много и остается. Например, куда-нибудь в лесную глухомань охотиться. Но выживать в лесу с голыми руками без начальных запасов продовольствия и спичек - еще тот экстрим. В монастырь податься... Тоже неизвестно, вдруг без паспорта там заложат. Оно конечно, "придите ко мне все страждущие и обремененные", но, с другой стороны, "всякая власть от бога".
Оставались варианты уже не совсем честные - начиная от брачных афер и похождений сынов Лейтенанта Шмидта до откровенного криминала. Но в этом деле надо тоже быть профессионалом, да и как веревочка не вейся...

В общем, выходило, что вначале надо освоиться с местными обычаями. Потыкаться по разным местам работы, узнать, что где надо, поговорить с людьми, может чего подскажут, и вообще присмотреться. На это может уйти несколько дней, кладем крайний срок - неделя. А в это время надо что-то есть, и где-то ночевать. Да, еще мыться и бриться. А для этого нужна какая-то стартовая сумма.

Придется продать что-то из вещей, подумал Виктор. Что-нибудь, без чего можно обойтись. Самым ненужный здесь мобильник, но его не то что продавать, его и показывать опасно. Из одежды... да при такой погоде ничего лишнего из нее нету. Жаль, что не завалялось в кармане какого-нибудь "серебряного ситечка", сувенирчика из будущего, что можно было бы загнать по приличной цене местному любителю запада. Оставались часы. Нужная вещь, но все-таки первое время без них обойтись можно. Вздохнув, Виктор взглянул на циферблат... Хм, это сейчас с этим мэйд ин чайна куча народа ходит, а лет тридцать-сорок назад данная фирма номенклатурной роскошью была. Забугорье, блин, статусная вещь для допускаемых в капстраны. На толкучке с такими еще заметут. Просто тупик какой-то.

И тут Виктор остановился. Как раз рядом с ним, слева на доме, висела вывеска: "Ремонт часов".
Вот тут и проясним ситуацию, кто в этом городе купит такую вещь. Хорошо еще, что в свое время механические выбрал, а то объясняй тут про кварц и где доставать батарейки.

Часовая мастерская работала с девяти до шести, перерыв с часу до двух, выходной - понедельник. Будем надеяться, что сегодня среда. А пока продолжим "изучать карту" и убивать время. Чтобы не нарваться на приключения, Виктор решил далеко не углубляться и ходить кругами по Куйбышева и Комсомольской. Приличные улицы, шпаны на них мало было, а то еще и обворуют вдобавок.

Куйбышева была сплошь застроена новыми многоэтажными, то-есть в четыре-пять этажей домами, большая часть из которых оказалась такими же навороченными панельными, как и на углу с 3 Интернационала. Видимо, с прокладкой трамвая улицу решили по-быстрому превратить в образцовый проспект. Впрочем, дома стахановцев, довоенный дом с двухэтажным магазином и раскидистая двухэтажная поликлиника за огороженным сквером остались без изменений, как и дореволюционный двухэтажный особнячок, в котором через полвека должен был оказаться музей художников Ткачевых.

После семи (час открытия продмагов) на улицах народу стало значительно больше, и Виктор обратил внимание на разношерстность здешних прикидов. Большинство мужчин, как и ожидалось, ходили в пальто, однобортных и двубортных, оттенков от темно-серого до черного, на одних верхняя одежда сидела нормально, на других топорщилась, а то и вообще выглядела, как с чужого плеча; это говорило то ли о стеснении в средствах, то ли о сознательном небрежении к собственному имиджу. Из головных уборов господствовали ушанки и даже эскимоски. Впрочем, встречались и молодые люди в более-менее ярких цветных пальто и шапках-пирожках, узких, на взгляд Виктора, для такой погоды коротковатых, цветных или клетчатых брюках и, по-видимому, также не слишком теплых туфлях на толстой белой платформе; ансамбль дополняла прическа с коком и, часто, итальянские усики. Похоже, что это были местные стиляги или что-то вроде того. Стиляг в этой новой Бежице оказалось неожиданно много и выглядели они отнюдь не карикатурно, а с другой - не было в них и той вылизанной гламурности, как в одноименном фильме, проще они были как-то.
Еще больший контраст представляли наряды женщин - от модных ярких пальто и полупальто с меховыми воротниками до поношенной и не отличавшейся разнообразием фасона одежды сороковых и даже тридцатых, хотя и тщательно подобранной по фигуре или перешитой. Прически в основном закрывали теплые платки, от белых и серых кустарного вязания, до ярких фабричных. Меховых шапок или шляп попадалось мало.
Виктор подумал, что его опасения насчет китайской куртки были несколько преувеличенными. В крайнем случае можно сказать, что купил на барахолке, по фигуре была и недорого, потому как это, как его тут говорят-то правильно: суррогат? эрзац? а, вот: заменитель. За-ме-ни-тель.

- Вот блин!
Из-под арки дома, резко засигналив, буквально в полушаге от Виктора выскочила легковушка, и, заурчав мотором, повернула по Комсомольской к Ленина. Виктор остолбенел не столько от внезапного ее появления - он был сам виноват, не заметив вывески "Берегись автомобиля" - сколько от того, что это была за легковушка. А это было не что иное, как кофейного цвета "Фольксваген", та самая знаменитая модель, что во всем мире была прозвана "жуком".
Потрясающе. Фюрер грозит ядерным оружием, а немецкие машины спокойно себе разъезжают по городу. Впрочем, а кто сказал, что это немецкая машина? "Жигули-копейка" тоже снаружи "Фиат" один к одному, но это же - лицензия! Может, и на "Фольксвагены" лицензию взяли, или вообще ихний завод купили? На судовые же дизеля "у нас" в пятидесятых у Бурмейстера и Вайна покупали лицензию, а почему у Фольксвагена не могли? Да потому, что тогда, в нашей истории, была война и у немцев по репарации взяли производство "Опель-Кадета", он же "Москвич-400"... Короче, попадется опять это чудо, надо будет рассмотреть, кто выпускает.

И еще. Необычно много населения не старше тридцати-тридцати пяти, даже на вид. Впрочем, это не так удивительно - урбанизация, небось, невысокая, люди, даже и переехавшие в город, живут старыми деревенскими традициями, побольше детей завести. Да и обратно, мировой войны не было.

Остаток времени до открытия часовой мастерской Виктор постарался убивать в магазинах. В продуктовых ничего особенного в дополнению к дежурному гастроному в ассортименте вроде не нашлось, зато Виктор неожиданно обнаружил, что существуют "карточки на детей". Какая-то женщина, рассчитавшись с продавцом в молочном, после взяла пару бутылок кефира "за детские", и протянула продавщице что-то похожее на серо-голубые билеты, из которых та вырезала купоны.
Ровно к девяти Виктор уже был у дверей мастерской.

6. Рояль в кустах.

У часовщика воздух был наполнен разноголосым тиканьем. Поражало изобилие стенных часов - от простых ходиков с жестяным открытым циферблатом до солидных, в лакированных дубовых футлярах. В углу торчали даже напольные, под красное дерево, неторопливо шевеля чуть потемневшим мечом маятника. На полочках устроились большие как кастрюли, будильники, с одной и двумя чашечками звонка на макушке, еще больше - настольные часы для учреждений в деревянных досках, тут же - мелкие квадратные хромированные, "дамские", и совсем уже диковинные для Виктора - в виде черных скульптур из пластмассы, в основание которых были вставлены самолетные часы со светящимися стрелками и недельным заводом. Ниже, ожидая очереди, были разложены наручные и карманные, отсвечивая хромом и потертой медью; коробочки с разными шестеренками, пружинками, стрелками и прочей мелочевкой. В углу почивал небольшой радиоприемник, который Виктор тоже с первого взгляда принял за часы из-за большой круглой шкалы настройки со стрелкой и мелких, похожих на заводные, ручек под ней; в закругленных боках деревянного корпуса была спрятана пара динамиков. Все это было огорожено большим деревянным прилавком, покрашенным темным бейцем и отлакированным. Часовщик в халате сидел в глубине комнаты; пожилой, худощавый с курчавыми всклоченными волосами с проседью и бородкой и часовой лупой на резинке, повязанной вокруг головы. Он копался в механизме от стенных часов, что-то напевая под нос - "та-да-ри-да, та-да рида...". Заметив Виктора, он сдвинул лупу на лоб, пробормотал что-то вроде "здравствуйте, товарищ, здравствуйте", похлопал себя по карманам, извлек откуда-то старые круглые очки с проволочными дужками, и, нацепив их на нос, подошел к Виктору.
- Товарищ, вы у нас, наверное, впервые, да? Давайте посмотрим, что с вашими часиками...
- Да с часами-то все в порядке как раз,
- Ну вот и отличненько, чтоб у вас все было в порядке, как с вашими часиками! Но чем же тогда может вам помочь скромный часовщик? Ай, понимаю: вы пришли за советом, да?
- Да, посоветоваться. Не могли бы Вы сказать, сколько примерно могут стоить мои часы? (Виктор специально употребил слово "мои", чтобы не возникло подозрений об их владельце).
- Вот эти что на вас? Можно их поближе?..
- Да, конечно, - Виктор расстегнул браслет и протянул часовщику. - Можно и крышку открыть посмотреть.
- Доверяете? Это правильно. Я не буду хвастаться, но половина Бежицы доверяет Фиме свои часы, а вторая половина доверяет их, даже не глядя... Интересно крышка закрывается... так...
Виктор, стараясь выглядеть безразличным, смотрел, как начинает меняться лицо частовщика, как спешно он вставляет лупу в глаз и впяливается во внутренности механизма, затем стал снова оглядывать резные корпуса стенных часов.
- Товарищ... Я боюсь показаться назойливым, но где вы смогли достать эти часы?
- Да это один моряк знакомый привез, с кругосветного плавания. Говорит, в Брянске ни у кого таких нет. Неужели обманул?
- Кто, моряк? Послушайте, вам совершенно незачем тратить ваши драгоценные нервы. Поверьте Фиме, это самые настоящие японские часы, фирма Ориент Вотч, вы, наверное, такую и не слыхали.
- Ну да, они же там где-то в экзотических странах ходили. Говорит, там в портах всего, чего хочешь бывает со всего света.
- Знаете, товарищ, Фима не был в Сингапуре, но он недавно был в Москве у двоюродного племянника, он там живет у очень приличных людей, и Фима там смотрел каталог, но в таком оформлении он этой модели не видел, и в механизме есть некоторые отличия, хотя вы этого не поймете.
- Верно. Он же мне так и сказал, что эти часы, это, как их... пробные какие-то. То-есть их немного сделали и все. А почему так, не рассказывал. Но это точно не подделка?
- Я вас умоляю! Вы хотите обидеть меня своим недоверием? Если я говорю, что это настоящие японские часы, оно так и есть. Спросите любого. Да, а ваш моряк не рассказывал, из чего сделан корпус? Знаете, цвет под платину, но легкий, как алюминиевый.
- А, такой сплав титановый. Не слышали? Это значит, чтобы на кожу не действовало, ну вот, как золото не действует, так и это, но легкие. Наука дошла, во как.
- Слушайте, это очень интересно. И что, такие будут делать?
- А я знаю, что ли? Так собственно, сколько стоить могут?
- Ну, вы задали задачу прямо как в школе. Знаете, как в наше время мало ценителей приличной вещи, вот если взять по всей Бежице, ну кто, кто у нас разбирается в часах? Народ берет всякую, извините, товарищ, штамповку, вот, пожалуйста - он показал какой-то открытый продолговатый механизм - вот, ну что это? Вот скажите, что это? Да, впрочем, что вы можете сказать... Ну ладно, знаете, есть такое маленькое, но выгодное предложение. Фима человек скромный, как видите, но у Фимы маленькая слабость иногда собирать забавные вещички, вот, смотрите - и он кивнул на некоторые из настенных резных часов, - короче, Вы сразу получаете приличную сумму пятьсот рублей.
- Ефим Борисович - за время монолога часовщика Виктор успел прочесть его имя-отчество на висевшей в рамочке почетной грамоте - неужели я так похож на человека без копейки денег?
- Ну что вы, что вы, товарищ, зачем вот так вот сразу? Вы же не пошли в ломбард, не пошли в комиссионный, вы пошли сюда...
- Я вообще-то пришел просто посоветоваться. Вы, пожалуйста, извините, что зря вас побеспокоил.
- Нет, ну что вы, какие вопросы... Фима оговорился. Семьсот рублей.
- Извините. - Виктор защелкнул браслет и двинулся к двери. Но не успел он сделать и шага, как часовщик тут же выпорхнул из-за прилавка, ловко приподняв качающуюся доску и оказался между Виктором и дверью.
- Товарищ, товарищ, ну как же? Мы же только начали говорить за дело. Так же никто не делает. Ну не нравится предложение, назовите свою цену.
- Ну... хотя бы две тысячи.
- Две тысячи? Две тысячи? - Ефим Борисович подпрыгнул и начал кружиться вокруг Виктора. - Товарищ, вы предлагаете мне часы или мотороллер? Кто, кто вам даст в комиссионке две тысячи? Вы думаете, в комиссионку забредет академик специально посмотреть на ваши часы? Туда ж пойдут те, кто живут на одну зарплату! Ладно, давайте так: хорошая, приличная цена семьсот пятьдесят. Больше ж никто не даст. Постойте, постойте, восемьсот, из уважения к вам и в убыток...
Торг продолжался. Сошлись на тысяче сто плюс "совершенно новые часы "Москва"", которые напомнили Виктору часы "Победа".
- Вот, держите, будут ходить минута в минуту. А деньги вы как хотите, чеком или наличными?
- Я бы взял чеком. Но мне нужны наличные.
- Наличными? Но кто же носит сейчас с собой столько наличных... За ними надо идти в сберкассу. Вам придется здесь немного подождать.
"Интересная картина маслом. Значит, наличности много здесь не носят. А почему? Гопстопники развелись? А если этот часовщик с ними связан? Наведет и останусь без часов и бабок."
- Да пожалуйста. Я подожду рядом на улице.
На Куйбышева Виктор увидел, как часовщик пошел в сторону 3 Интернационала и быстро юркнул в арку во двор. Виктор рванул за ним. В арке, перегороженной решетчатыми воротами с открытой калиткой, уже никого не было; осторожно выглянув с другой стороны, Виктор увидел, что часовщик наискосок пересекает плохо освещенный двор, стремясь то ли к Дворцу Культуры, то ли к углу Комсомольской и 3 Интернационала. Если сберкасса все также на углу, он мог идти и в сберкассу...
Виктор решил подождать, оставаясь в тени в арке. Здесь было темно, и сифонивший насквозь ветер наметал у ворот сугроб. Через некоторое время во дворе снова мелькнула знакомая фигура. Виктор спрятался за выступом.
- Я здесь, - сказал он, как только часовщик, в спешке смотревший только под ноги, поравнялся с ним.
- Что? А? Ах, как вы меня напугали, товарищ! Что случилось?
- Да ничего, мне в эту сторону все равно домой идти, решил пройтись навстречу. Может вы боитесь, что я подменю часы на подделку - тогда можно до мастерской пройтись...
- Нет, что вы... Вот деньги, можете пересчитать. - И он протянул Виктору пачку купюр с размерами чуть больше современных, достоинством в сто и пятьдесят рублей. Виктор пересчитал, несколько купюр посмотрел на свет уличного фонаря на Куйбышева, разглядывая водяные знаки.
- Ну что вы, товарищ, это же сберкасса...
- Привычка. - Он расстегнул браслет и протянул часовщику "Ориент". - Бывайте!

После провернутой сделки у Виктора поднялось настроение. По его расчетам, полученной суммы должно было хватить месяца на два скромной жизни. Прямо "рояль в кустах" в посредственном сериале, неожиданный выход из положения. Звон трамвая, промчавшегося мимо него, был похож на школьный звонок с урока. Прохожие уже тоже не выглядели такими озабоченными, как утром, по тротуару бегало необычно много детей, кто тянул маленького брата или сестру на санках, большей частью красных, из уголков ("А у меня в детстве такие были!"), кто просто раскатывал валенками с галошами длинные черные ледяные полосы на утоптанном снегу.

Машины по Куйбышева, однако, проезжали нечасто и среди них не было тяжелых грузовиков; Виктор догадался, что грузовое движение здесь запрещено. Он заметил синевато-зеленый "Опель-капитан" с овальной газовской заводской маркой и шашечками на дверцах, пару машин, одна ярко-синяя, другая двухцветная, бежевый верх и коричневый низ, которые спереди напоминали "Победу", а сзади - "Волгу" (Виктор успел разглядеть на заднем крыле надпись "Старт"), потом попался еще один "Фольксваген". И еще проехала одна очень странная, двухместная, маленькая, как инвалидка, но напоминающая вытянутую летающую тарелку. Над сиденьями у нее был прозрачный колпак из слегка пожелтевшего плексигласа, похожий на самолетный фонарь. Судя по тарахтению, движок у нее был от мотоцикла.
"Это, верно, у них вместо "Запорожца"" - решил Виктор, и тут же вспомнил, что "в его годы" горбатый "Запорожец" еще не должны были начать выпускать. Эта же мыльница была явно постарше.

Он поймал себя на том, что его охватило чувство эйфории, смешанное с растерянностью. Можно было идти куда угодно, но непонятно куда. Неподалеку было здание отдела кадров БМЗ, самого крупного завода области; но обратно, что там делать без паспорта? К кому обратиться?
На завод, где Виктор когда-то работал, было идти вообще бессмысленно- он еще должен был быть создан в этом году. Стальзавод? Автозавод? То же самое. А, может, на силикатный? Особо контингентом он не был избалован, работали там химики и студенты на практике, может, как-то и можно договориться. Обратно, "Стройдеталь", может быть. Ну и дальше стройки разные по всему городу пошли. Хотя кто из знает, может, тут такой жесткий режим...
И тут Виктор вспомнил, что совсем неподалеку, в паре кварталов - БИТМ, институт, где он учился и который оставил в его жизни самые приятные воспоминания. Ему вдруг непреодолимо захотелось повидать знакомые места, посмотреть, как это было "до того", может быть иначе, но все-таки, наверное, что-то сохранились в Старом Корпусе, может, окно, на котором они в тот самый вечер сидели с Тамарой во время консультации во вторую смену; как давно это было, как же давно... Да и вообще, надо просто туда сходить, думал Виктор, неважно, что там меня никто не знает, зато я знаю, я помню тех, кто должен быть - Камаев, Виткевич - да, тот самый, который был осужден вместе с Солженицыным, Ольшевский... то, что я их видел, учился у них, сдавал, может быть, как-то поможет. Обязательно надо попробовать с ними поговорить.

7. Самоучка - механик.

Он хотел тут же рвануть через подъезд к арке и проезжую часть Куйбышева на другую сторону, но заметил, что публика аккуратно доходит до перекрестков. "Хм, наверное тут милиция штрафует за переход в неположенном, как когда-то в Ленинграде. И за окурки тоже." Действительно, валявшихся на заснеженном тротуаре окурков и мусора он не увидел, по всей улице аккуратно стояли урны и садовые скамеечки. Правда, снег со скамеечек был сметен не везде, но должен же быть в прошлом какой-то недостаток?

Вот знакомый угол, где был магазин "Ткани". Не всегда - когда-то в далеком детстве проезжал и видел, кажись, музыкальные инструменты. А сейчас что? "Детский мир". Вот он где, родимый. Ну что ж, самое для него место.
Бывшая XXII Съезда - Виктор не сомневался, что она здесь бывшая - встретила его гулом грузовиков; вот где, значит, их направили-то до Литейной. А окружной-то нет и все через город идет, значит, здесь. Аккуратные ряды высаженных деревьев возле тех же стройных панельных пятиэтажек с эркерами, деревянные оградки палисадников. Сразу строят и озеленяют, значит, не то, что эти наши уроды, что сводят в городе парки и рощи и на их место ставят убоищные коробки супермаркетов... Ага, вот и табличка: улица Джугашвили. Ну что ж, все логично: улица XXII Съезда была до переименования улицей Сталина. Еще в 1990 году местные демократы на этом прокололись: приняли как-то на "экологическом митинге" резолюцию вернуть этой улице старое название, а как узнали, как она раньше называлась, вопрос тут же и отпал.
Значит, после объединения Брянска и Бежицы главный проспект в Брянске не Ленина, а Сталина, и здесь не улицу Ленина переименовали в Ульянова, а Сталина - в Джугашвили. Теперь главное во всем этом не запутаться.
А грузовиков, однако, тут хватает. Тяжелые, трехосные, похожие на ЗиС-150 - видать, они и есть, самосвалы они же, легкие ГАЗики, как тот, что он с утра видел, полуторки и трехтонки, реже - старые ГАЗ и ЗиС, угловатые, вызывающие ностальгию, они казались вытащенными из какого-то музея. А вот ярославский, тяжелый, панелевоз... Виктор улучил момент и проскочил на другую сторону дороги.

БИТМ предстал перед Виктором в несколько неожиданном виде: к Старому Корпусу вдоль улицы... как его... Джугашвили к "красной казарме" бывшего здания гимназии было пристроено до конца квартала длинное двухэтажное здание, похожее на цех, с высоким первым этажом и заканчивавшимися полукругом большими окнами. По всей видимости, это был лабораторный корпус для нескольких кафедр. За углом, где когда-то был плац военной кафедры, а потом появился самый новейший корпус, учебно-административный, высился кран - и в этой реальности на этом месте что-то строили, но лет на сорок раньше. Со стороны Институтской - в этой реальности она так и осталась Ворошилова - корпус был тоже продлен до угла пристройкой. Таким образом, Старый корпус должен был полностью охватить квартал. С другой стороны Ворошилова-Институтской появился пятиэтажный дом преподавателей и такой же высоты общежитие.

Виктор поднялся по знакомой лестнице входа на Институтской, то-есть теперь уже, или вернее, еще Ворошилова, вошел в знакомые двери... Внутри тоже почти ничего не изменилось, вот только вахтерша внутри шестигранного барьера была явно вохровского вида, в синей форменной беретке и на боку ее торчала кобура нагана.
"О как! Да институт прямо как военный объект охраняют".
- Пропуск покажите, гражданин! - потребовала вахтерша прямо с порога. Видимо, на непривычных людей у нее был глаз наметан.
- Да я на кафедру локомотивостроения. К заведующему, профессору Камаеву.
- Не знаем такого!
- Ну как же... Камаев же на кафедре работает?
- Нет такого на кафедре, и вообще с такой фамилией в институте нет. Хотите пройти, предъявите пропуск.
- Так, а Ульяницкий, Никольский, Кириллов? - Виктор перебирал по памяти легендарных отцов-основателей... "А вдруг их всех посадили? Как врагов народа или типа того? Вот влип..."
- Нет, никогда тут они не работали.
- А к кому тогда я могу обратиться на кафедре локомотивостроения? - Виктор интуитивно понял, что тут надо проявить нахальство.
"Эврика! Я - изобретатель-самоучка, хочу посоветоваться с преподавателями насчет изобретения. А что же я изобрел такого, что можно придумать в 1958 году? А много чего, например, тяговый привод, как на Коломзаводе или... или вообще у Бомбардье. Утрем нос загранице. Да, а пока добирался - паспорт посеял. Буду рассеянный изобретатель."
- Так вы, наверное, старшим лаборантом на кафедру устраиваться?
- Да. А что, разве уже взяли?
- Подождите. Сейчас позвоню. - Вахтерша подняла трубку на рогатом телефоне и попросила внутренний коммутатор соединить. - Иван Николаевич! Это с вахты звонят. Тут человек до вас пришел, говорит, в лаборанты наниматься. Пусть идет? А пропуск? Паспорт или регистрация есть с собой? - обратилась она уже к Виктору.
- Да я оставил, думал, сначала собеседование и все такое...
- Не брал он с собой паспорта. Да. Да. - она повесила трубку. - Сейчас сопровождающий придет, подождите.
"Регистрация, регистрация... Новое что-то. В дополнение к паспорту, что ли надо?"
Вскоре пришел длинный молодой человек в куртке и с прической Тарзана - видимо это было и здесь модно - показал вахтерше свое удостоверение, сказал Виктору, что его зовут Арсений, и повел по длинному знакомому коридору со струнами открытой электропроводки на стенах.
- Простите, Арсений, а вы, случайно, ничего не слышали про Камаева, Анатолия Алексеевича?
- Слышал, он в Ленинграде кафедрой заведует. Физическим моделированием динамики вагонов занимается. Мы вон тоже начали такую установку строить. Очень перспективное направление.
После нескольких вопросов Виктор понял, в чем дело. Войны и эвакуации вуза не было, кафедру локомотивов открыли не в 1945-м, а в другом году, вот и получилось так, что набирали и присылали сюда других людей. А талант - он и в Ленинграде пробьется или в каком другом городе.
Кафедра располагалась в торце корпуса, где в бытность Виктора находилась библиотека.

- Профессор Волжанов с совещания только в субботу приезжает. С доцентом Тарасовым, Иваном Николаевичем, говорите. - подсказал Арсений. - Это он в отсутствие завкафедры по лаборантам решает.
"Волжанов, Тарасов... С такими не доводилось... Какие они хоть из себя?"
Виктор с ностальгическим удовольствием увидел на стенах плакаты с изображениями паровозов, тепловозов и электровозов, локомотивных тележек, дизелей, электродвигателей, рам и прочих знакомых вещей. Вдоль стены стоял большой макет паровоза с тендером. Таких они уже не застали... ну ладно, что-нибудь сообразим по месту.
Доцент Тарасов оказался очень подвижным и энергичным человеком лет тридцати, с худощавым лицом и кудрявыми волосами.
- Так, это вы? - спросил он у Виктора. - Сразу показывайте диплом техникума. Предупреждаю сразу - тут без среднего специального делать нечего.
Виктор бы с удовольствие показал диплом вуза. Этого самого. С отличием. Но, во первых, диплом остался в другом мире, а во-вторых, диплом из будущего еще неизвестно какую реакцию бы вызвал.
- Тут вот какое дело... понимаете, я в основном самоучкой.
Тарасов устало провел ладонью по лицу.
- Я понимаю, конечно... и желание, и обстоятельства, и зарплата тут будет заманчивая, но вы, пожалуйста, поймите, что здесь просто гайки крутить мало. Здесь не те задачи. Здесь нужен человек с инженерным мышлением, знаниями, эрудицией, чтобы не пришлось так, что пока объясняешь, проще самому сделать. Вот, например, скажите, что это? - и он указал на ближайший плакат.
- Антипараллелограммная шарнирно-поводковая муфта тягового привода, применяется в индивидуальных и групповых приводах локомотивов французского производства. - посыпал Виктор терминами; зря, что ли он здесь учился? - Широкое применение началось после использования в шарнирах резино-металлических блоков. Для придания блокам долговечности резину надо запрессовывать в блоки с натягом от тридцати до пятидесяти процентов...
Иван Николаевич внимательно посмотрел на него.
- Ну- ну, продолжайте...
- Муфта имеет ряд недостатков. Первая - это кинематическое несовершенство, при врашении муфты появляется динамический момент. Вторая - это то, что при вращении плавающая рамка при расцентровке оси колесной пары и муфты создает неуравновешенную силу. Далее, из-за больших углов поворота шарниров происходит быстрый износ резиновых втулок, и невозможно передать крутящий момент, требуемый в грузовом движении. Поэтому, на мой взгляд, эта муфта через 10-15 лет выйдет из употребления.
- Да? И что же вы вместо нее предложите? Привод Жакмен с большими размерами шарниров? Или пластинчатые муфты?
- Зачем? Есть такая идея... Можно? - Виктор подошел к висевшей на стене черной доске и, как мог, нарисовал схематично привод одного из последних "подарков съезду". - Вот тут полый вал, четыре поводка в одну сторону. Такой закрутки шарниров нет. А можно и встречно-попарно поводки разместить.
Тарасов молча отодвинул его в сторону и полминуты вглядывался в рисунок. Затем он бросился к двери в застекленной решетчатой перегородке.
- Василич! Иди сюда! Вот, посмотри.
Из-за двери вышел мужчина чуть постарше, немного скуластый и с жесткими чертами лица. Он надел очки и посмотрел на доску, затем взял второй мел и начал быстро-быстро покрывать ее формулами и геометрическими схемами, прямо как в "Операции Ы". "Во дает" - подумал Виктор. "Действительно, эпоха титанов".
- Таким образом, нагруженность шарнира у нас снижается в разы. Вот! - и он черкнул под одним из выражений. - Кто это придумал?
- Да вот, самоучка пришел.
- Ты брось разыгрывать! Я серьезно. Ты представляешь, что это такое? Ты представляешь, что это значит? Второй год на заводе бьются, и вот человек с улицы пришел и решает?
- Точно, он.
Тот, кого звали Василичем посмотрел внимательно на Виктора сквозь очки.
- Вас как зовут?
- Еремин Виктор Сергеевич. Да тут просто как-то пришло в голову, а что если поводки вот так вот повернуть, и...
- Почаще бы так всем в голову приходило. Слушай, а может его вообще потом на преподавательскую? Ставицкий как раз в Харьков переводится. Как, пойдете?
- Да я бы с радостью, только, наверное, ничего не выйдет.
- Это почему же?
- Да я собственно, без паспорта и прописки. И когда все это будет, неизвестно.
- Подождите, а вы что, регистрацию не хотите?
"Опять регистрация. Что же это такое-то?"
- Я не против. А что надо для этого?
- Никогда не слышали, серьезно?
- Да как-то не надо было, вот толком и не интересовался.
- Собственно ничего не надо, гарантийное от института получите, что вас хотят принять на работу, и пойдете с ним в паспортный стол на Ленина, возле Красного Профинтерна, знаете?
- Ага. - Виктор подозревал, что паспортный стол на старом месте.
- А сейчас пойдете вот с Иваном Николаевичем к проректору насчет письма, а то он уже сейчас на совещание в исполком должен ехать.

Проректора они поймали уже в коридоре. Он оказался седоватым человеком небольшого роста, в зимнем расстегнутом пальто и большим желтым кожаным портфелем с двумя замками. Доцент Тарасов быстро подскочил ему с папкой, на которой сверху лежало заветное письмо и авторучкой наготове.
- Ну, слушайте, ну не на бегу же такие вопросы решать. Вы хоть знаете, кого берете?
- А вот он, пожалуйста, если какие-то вопросы...
- Да какие вопросы, это вы его берете, вы и спрашивайте. Под вашу персональную ответственность.
- Под мою ответственность. Вот тут подпись, пожалуйста.
- Держите. Но теперь за соисполнение сроков по четырнадцатому проекту...
- Какой разговор? Теперь с опережением сроков!
- Все. Ну вот, вспомнил, что Симягину забыл позвонить. Ладно, возвращаться - плохая примета...
Проректор подошел к окну, поставил на него свой толстенный портфель, и. расстегнув, вынул из него черную коробку с диском размером примерно с карманный справочник по физике Яворского издания 70-х. Затем он выдвинул из коробки антенну, длинную, как у приемника "Океан" и, покрутив диск, приложил к уху. Тут до Виктора внезапно дошло, что это мобильный телефон.

Ну и денек, однако. Берия во главе государства и живой Гитлер в 50-х - это еще как-то можно объяснить. Но мобила??? Первую "трубу" Виктор увидел живьем только в 90-х после развала СССР. Считались они каким-то символом технического превосходства Запада, перенесенного на русскую почву, и вскоре стали доступны практически каждому, хотя в России их не делали. Да, мобильник в руках у проректора был потяжелее "Самсунга", что лежал у Виктора в кожаном чехле, и СМС-ок и прочих наворотов у него наверняка не было, но тем не менее было главное - это был телефон и по нему можно было звонить.
- Ну все, идемте... Виктор Сергеевич!
Слова Тарасова вывели Виктора из остолбенения.
- Да вы, никак, от радости, совсем дара речи лишились.
- Ну, честно говоря, не ожидал. Так все просто решилось...
- А вы как думали? Советская власть не даст пропасть, было бы желание работать. Жилья у вас пока тоже нет? Тогда по гарантийке сейчас напишем записку в первое общежитие, поживете пока в студенческом. Ребята там спокойные, вы там тоже смотрите, с выпивкой, курением там никаких...
"Это я уже понял" - подумал Виктор.
В общежитии ему дали ключ от комнаты и показали кровать. В комнате было четыре аккуратные койки с металлическими спинками и тумбочками, два стола, чертежная доска и встроенный шкаф. "Как они не боятся сюда незнакомого человека вселять?" - удивился он, потом понял, что тырить тут особо нечего, по крайней мере, для человека, работающего на кафедре. Либо то, что у всех есть, либо нечто странное, вроде яркого оранжевого галстука с обезьяной. Ну и еще куча книг, чертежей и тетрадей.

8. "Будь стильным!"

На обед в институтском буфете ушло около трех рублей - яичница с колбасой, кефир, сметана, каша, салат и пирожки. Как дешевый вариант комплексного обеда в его время. Видимо, действовали наценки. Виктор подумал, что если завтрашняя регистрация выгорит, то надо покупать посуду и готовить в общаге. Впрочем, регистрация оставалась загадкой. А вдруг там заметут, за бродяжничество или как подозрительную личность? Хотя абсолютная уверенность Тарасова вселяла оптимизм.
После обеда Виктор вернулся на кафедру - знакомится с местом будущей работы. До этой самой регистрации мотаться по городу особо не хотелось. Да, потом надо будет купить газеты и вникнуть во внутреннюю и внешнюю политику, а то ляпнешь чего-нибудь не то.

Иван Николаевич уже был в лаборатории - она занимала один из отсеков того самого цехового корпуса, что вытянулся вдоль улицы Джугашвили. На первом этаже на почетном месте оказался знакомый камаевский стенд - на деревянной горке, еще пахнувшей свежей олифой. Не хватало только плаката с изречением про аффинные системы.
- Ну, вот и наша "детская железная дорога". Совсем, как в Ленинграде. Тоже под четырнадцатый проект.
- Изучение горизонтальной динамики экипажа в кривых методом физического моделирования?
- Тоже читали про это? Это хорошо. Значит, меньше придется объяснять. Слышали же, по четырнадцатому проекту сроки сжатые.
- А что это за четырнадцатый проект, секретный, что ли?
- Нет, сугубо гражданский. Вы ведь, конечно, знаете о плане реконструкции линии Москва-Ленинград, где поезда будут ходить со скоростями двести - двести пятьдесят километров в час?
"Ну конечно, не знаю. Откуда мне о нем знать-то?"
- Ну кто же о нем не знает? Грандиозный замысел, даже не верится...
- А, простите, что именно вам не верится? - Иван Николаевич удивленно взглянул на Виктора. - А то, что достигли в рейхе - это что, тоже невероятно? То, что рейхсбан уже регулярно использует с такими скоростями на отдельных линиях электрички Сименса и электровозы Альстома? А поезда трансяпонской магистрали "Сакура"? Тоже не верится? А они, между прочим, взяли за основу советский габарит! Да, американский конгресс принял решения в пользу развития в первую очередь авиационного транспорта, так называемых реактивных воздушных автобусов, но это же понятно - у американских империалистов колонии во всех частях света, для них авиация важна стратегически, в том числе и для переброски экспедиционных корпусов в любую часть света. Или же на вас повлияла пропаганда тридцатых годов, с рассказами об отсталой России, которой только и осталось, что учиться у передовых стран? Но ведь было признано, что это перегиб...
- Нет-нет, я совсем о другом, - поспешил поправиться Виктор. - Просто это предлагал в начале века еще Кошкин, потом, в тридцатых, были работы по аэропоезду Вальднера - триста пятьдесят километров в час, если не ошибаюсь, потом рекордные паровозы строили в Луганске... то-есть, Ворошиловграде, и Коломне для "Красной стрелы"...
- Ну это же совсем другой вопрос! Понимаете, все эти проекты были основаны на типичном для капитализма принципе развития транспорта - дороги проектируются под стихийное развитие производительных сил и заселение местности. Поэтому скоростное движение Москва-Ленинград было невыгодным, слишком малая плотность населения у нас вдоль дороги по сравнению с центральной Европой или Японией. Получается, что это движение для пассажиров, которые ездят от Москвы до Ленинграда, а для таких уже сейчас создаются самолеты на сто, двести и даже в ближайшем будущем на триста мест. Советская же плановая экономика позволяет реализовать другой вариант. Представьте себе, что одновременно с дорогой вдоль нее строятся жилые поселки и развиваются существующие и возводятся промышленные зоны. То-есть, Москва и Ленинград будут расти не равномерно вширь, что порождает транспортные проблемы, а вдоль транспортных коридоров, мы получаем как бы скоростное метро. Нынешние индустриальные технологии строительства домов, городских улиц, коммуникаций, позволяют возводить новые поселения и промышленные объекты невиданными темпами. В этой застройке по нескольким путям будут раздельно ходить скоростные поезда с частыми остановками, с редкими - между узлами застройки, и, наконец, экспрессы. Грузовые поезда тоже пойдут отдельно. Магистраль строится от Москвы до Ленинграда в соответствии с развитием застройки, так что готовые участки сразу же обеспечиваются пассажиропотоком ближней и средней дальности и быстро окупаются, это выгоднее, чем если бы мы построили сразу всю магистраль и долго ждали, пока вся она окупится от пассажиров от двух городов. Спустя годы магистраль и застройка встретится в районе Бологого, причем расходы на нее уже будут возмещены народному хозяйству.
- Здорово! Это, значит, вместо отдельной дороги комплексное развитие мегаполисов получается?
- Вот именно. Такие же лучи пойдут от Москвы в сторону Киева, Харькова и других крупных городов, Москва соединится с Рязанью, с Калугой и Брянском, Ленинград с Новгородом. Мы сейчас участвуем в создании электровозов на двести километров в час, которые будут водить легкие двухэтажные вагоны из алюминиевых сплавов - опытные образцы их уже испытывают.
"А ведь у них, черт возьми, получится" - мелькнуло в голове у Виктора. "Построить вдоль дороги этакую Европу или Японию... и автомобилей не надо столько будет, все в доступности скоростных поездов, вышел на станции - тут тебе и все рядом: на одной - заводские проходные, на другой - спальный микрорайон с универсамом. Чудак я, удивить хотел достижениями разума двадцать первого века. Да они сами кого угодно удивят. Обидно только: технические возможности у нас тоже еще когда были, а вот чтобы в таком виде на задачу посмотреть...".
Тут в лабораторию зашла какая-то дама и сказала Тарасову, что его зовут к телефону; надо понимать, мобильники были все же еще редкостью. Виктор на несколько минут остался один; разглядывая стенд, он обнаружил, что одна из досок на боковой стенке отходит. Виктор потянул ее; как оказалось, она прибита на нескольких небольших гвоздях и легко отстает. Он спешно выхватил из кармана куртки полиэтиленовый пакет, завернул туда российские деньги, паспорт и отключенный мобильник с чехлом, сунул в образовавшуюся щель и тут же приладил доску на место. Получился тайник; конечно, не совсем безопасно прятать все это на месте своей работы, но потом можно будет найти место получше.
По винтовой лестнице за дверью застучали каблуки. Вернулся Иван Николаевич.
- Да, вот еще как-то сразу забыли обговорить, а вы, видимо, спросить стесняетесь. Если не бить баклуши, то с премиями, с хоздоговорами и прочим у вас будет выходить в месяц пятьсот рублей. Ну и потом, можно подрабатывать с редактированием переводов, прочая творческая работа. Планы напряженные, грамотного народа не хватает. Устраивает?
- Да, вполне. "Сто рублей новыми в пятьдесят восьмом? Вполне, вполне..."

Остаток рабочего дня ушел на ознакомление с чертежами стендов, схемами распайки тензодатчиков, ознакомление с матчастью самописца, измерительных мостов и усилителей. Кроме того, Виктор нашел в лаборатории труды по физическому моделированию и усиленно освежал память. "А ведь когда-то сдавал..."

После работы Виктор зашел в продуктовые и взял на ужин бутылку молока, брынзы и булку ("Посуду можно будет завтра с утра сдать"). Тащить все это в руках в бумажных пакетах было неудобно; он завернул в универмаг и взял там синюю нитяную сетку-авоську, а заодно вспомнил о том, что надо будет бриться; пришлось брать еще мыльницу, белое туалетное мыло и недорогой черный станок с пачкой безопасных лезвий "Нева". Еще немного подумав, он присовокупил к джентльменскому набору зубную щетку и пасту "Мятная" в бело-зеленом тюбике. Одеколон, конечно, не роскошь, а гигиена, но это чуть позже.
Входя в общежитие, он обратил внимание на большой плакат в вестибюле. На нем были изображены ярко, но со вкусом одетые парень и девушка гламурного, как бы сейчас сказали вида, на фоне новых домов и цветущих яблонь. Надпись внизу гласила: "Будь стильным!".
Интересно, что это значит? И он как, стильный или нет? Впрочем, подумал Виктор, и в его детстве попадались странные плакаты. Например, "Пейте кофе!". Видимо, в этом тогда был смысл, кофе закупили, а спроса на него не было...
Возле вахты висел транспарант проще и лаконичней: "Бога нет".

В комнате, куда его подселили, уже был народ - крепкий рослый парень, которого по виду можно было отнести к стильным - кок, пестрая рубашка и узкие, но как-то в меру, как в старых зарубежных фильмах, брюки, и девушка, чем-то напоминавшая Лолиту Торрес. Сидели они за положенной на письменный стол чертежной доской, к которой был приколот лист ватмана.
- Здравствуйте. Не помешал? Меня тут временно подселили. Виктор Сергеевич, устраиваюсь лаборантом.
- Не, не помешали. Вадик. А это - Джейн.
- Женя, - поправила его девушка. - Вечно ты со своими глупостями. Ладно, не отвлекайся. Вот что ты сделал с этим сечением? Разве это так надо строить? Вот, смотри...
Виктор повесил одежду в стенной шкаф, развернул свертки и принялся за трапезу. Закончив, он встал, чтобы пойти вымыть бутылку, как в комнату влетел шустрый долговязый пацан.
- Салют, чуваки! - крикнул он с порога. - Вад, а к тебе что, родители приехали?
- Нет, это подселенный. На кафедре будет работать.
- О, добрый вечер. Геннадий. Можете просто Гена.
- Виктор Сергеевич. Можно просто Виктор.
- Слушай, просто Гена, - в разговор вмешалась Женя, - Санек когда обещал мой конспект вернуть?
- О, Евгения! - воскликнул Гена деланно-трагическим голосом, - Александр не в силах сдержать обещаний, данных всем дамам. Сегодня у него пожар сердца и он пропал вместе с конспектом до комендантского часа. Утром он будет, как штык часового на Посту Номер Один.
- Да? А мне по чем готовить?
- Слушай, но ты же и так все наизусть знаешь на отлично. А выше отлично Зеленцов все равно на семинаре не поставит. И на экзамене тоже. Система оценок есть предел самосовершенствованию человека.
- Сказала б я тебе!.. А ты не отвлекайся! - обернулась она уже к Вадиму.

Виктор сполоснул пустую бутылку на кухне и поставил в пустой нижний ящик тумбочки - в верхнем расположились мыло, бритвенный прибор и зубная щетка. Он вспомнил, что так и не взял газет, и надо будет как-то обходить вопросы международного положения. "Может, по радио что-то расскажут" - подумал он. Однако из коричневого пластмассового динамика, что висел на стене, доносились только легкие джазовые мелодии. Политикой здесь явно не особо напрягали.

А ведь международное положение тут явно не такое. Значит, Франция в рейхе... у Америки колонии по всему земному шару...
Интересно, у них здесь есть в общаге красный уголок или читальня? Или вот - взять и спросить у студентов учебник истории партии, посмотреть, что и как тут трактовать положено. Отличная идея. Как это только сделать, чтобы странным не посчитали...

Но не успел Виктор закончить мысль, как в дверь опять постучали, и вошел парень постарше, видимо, старшекурсник, в спортивном свитере и коричневых брюках в полоску.
- Вечер добрый. Кто из этой комнаты сегодня на дежурство?
- Я вчера был. - отозвался Вадим.
- А я - завтра. - улыбнулся Гена. - Сэ ля ви.
- А вы, товарищ...
- Я работать поступаю, тут подселен временно. Виктор Сергеевич.
- Никодимов, Алексей. Извините, что сразу не представился. Вы в институте работать будете? А общественное поручение вам уже определили?
- Нет, я же еще устраиваюсь.
- Понимаете, все равно надо будет какую-то общественную нагрузку нести. Как вы смотрите на то, чтобы дежурить в Осодмиле? В нем могут дежурить и комсомольцы, и нет. А то мало ли, дадут такую, к которой душа не лежит, а Осодмил - это и почетно, и за активную работу бесплатным проездом премируют.
"То-есть что-то вроде народной дружины или комсомольского оперотряда", догадался Виктор. "Ну ладно, это хоть что-то знакомое".
- А в Осодмил вступать надо или членские взносы платить?
- Нет, никаких членских взносов, только ходить на дежурства.
- Ну, я не против...
- Вот, как раз сегодня и идете на дежурство.
- Подождите, а как же без удостоверения?
- Да выдадут потом удостоверение, главное, чтобы живое участие было, а бумаги все оформят.

9. Санитары города.

Штаб Осодмила размещался рядом, в новом панельном доме на Ворошилова, возле школы. В бытность Виктора на этом месте построили корпус института Гипростройдормаш, а затем отдали под него и само помещение школы.
В штабе собралась в основном студенческая молодежь. На стене висел план района и плакат "Очистим город от мусора!", где бронзовый от загара культурист с красной повязкой опускал в урну пьяницу с бутылкой и сизым носом и обритого хулигана.
Старшина милиции в форме старого образца и погонах провел инструктаж, распределил народ по группам - человек примерно по пять, - назначил старших, определил, какая группа по какому маршруту обходит участок и заходит в штаб для обогрева, раздал по старшим повязки, свистки и круглые фонарики. Свистки и фонарики доставались только старшим; им также выдали снимки лиц в розыске и напомнили условные сигналы. Например, два свистка означали сбор ближайших групп, частые короткие свистки - искать ближайший телефон и звонить в штаб Осодмила или милицию. Напоследок была дана вводная обращать особое внимание на подростковые и молодежные компании на предмет выявления "бритоголовых".
"Это скинхедов, что ли?" - удивился Виктор. "Откуда в пятьдесят восьмом скинхеды? Может, это чего-то другое, секта какая... тоталитарная..."

Их группе досталось ходить по Орловской, по кварталам, ближайшим к пойме Десны. Старшим оказался тот самый Алексей Никодимов, что приходил в общагу набирать на дежурство. В конце III Интернационала стоял временный деревянный забор и из-за него видны были экскаваторы.
- Больницу строят, - пояснил Алексей. Здесь будет самая большая и самая современная больница в области. А ниже, в пойме, размещают профилакторий и спортивный комплекс с дорогой к городскому пляжу и лодочной станции. У нас будет настоящий комбинат здоровья, представляете? По всей пойме весной комсомольцы высаживают парк.
"И у нас тоже высаживали", подумал Виктор. "А потом стали приходить коммерсанты и отхватывать куски этого парка, чтобы стоял, например, гипермаркет. И деревья рубили и просто жгли тут же, не используя древесину ни на что полезное, так проще. Что же это за порода людей такая - приходить, ухватывать у населения то, что создавалось не их трудом, чтобы изгадить и лишь делать и делать новые деньги - будто потом их себе в гроб положат. Как оккупанты в чужой стране или татарское нашествие".
Но вслух он спросил другое.
- А вот на инструктаже про бритоголовых говорили - их что, сейчас много в Брянске?
- Да ну, что вы. Вот у нас тут разве что год назад один на третьем курсе чего-то сдвинулся. Голову обрил, орлов со свастикой в конспектах стал рисовать. Так его в управление ГБ на собеседование вызывали.
"Ого! Сурово у них тут, однако."
- А потом что с ним было?
- Да ничего. Он же осознал. Сейчас нормально учится, в баскетбольной команде за институт играет.

Ясненько... Значит, стиляг ввиду потенциальной безобидности здесь сразу интегрировали в мейнстрим молодежной культуры, как хиппи на Западе, а скинов власть почему-то круто взялась сводить на корню. Отчего так? Отношения с Гитлером? Интересно, а если бы Пентагон ракетами грозил, тут бы все бритые ходили?
В любом случае приоритет государственных интересов над личностью тут получается налицо. Хотя, судя по первым впечатлениям, это не сильно напрягает. Вот есть забор, куда конкретно нельзя, а есть куча места, где ты чувствуешь себя естественно и комфортно, можешь узкие брюки носить, и никто в припадке усердия не будет пытаться тебя ловить и эти брюки резать, как это иногда при Хрущеве случалось. Наоборот, и в ассортименте тебе эти брюки в магазине предложат, и посоветуют, как правильно подобрать, чтобы клоуном не выглядел. Собственно, в семидесятых с хиппарями почти что так и было, разве что на военку в институте стричься надо и со снабжением джинсами похуже. Интересно, что здесь будет в семидесятых?

С освещением на Орловской было не так чтобы очень, редкие лампочки на деревянных столбах. Хотя с другой стороны, что тут особо освещать - то? "Китайской стены", длинной девятиэтажки, еще не построили, сплошной частный сектор одноэтажный. Разве что старинная купеческая фабрика о двух этажах еще стоит, нижний этаж каменный, верхний деревянный, из чернеющего в полутьме сруба. Во дворе фабрики на столбе висел репродуктор - видимо, он здесь был предусмотрен на случай воздушной тревоги - и оглашал окрестности звуками марш-фокстрота.
Народу мало. В основном пацаны бегают с санками и с простенькими лыжами на валенках. Вот, кстати, кто-то из взрослых за столб держится.
- Гражданин, а вы куда направляетесь?
- Э! э! А в чем дело?
- Патруль Осодмил. Ваши документы?
- А... я что, собственно, нарушаю... я из гостей... у нас что, спиртное запретили...
- А куда вы сейчас направляетесь?
- Домой... направляюсь... а что?
- А где ваш дом?
- Да во... вот там... два квартала налево и прямо третий сразу.
- Сами дойти сможете?
- Ко...нечно, смогу... вот...
- Тогда идите сейчас домой и никуда не сворачивайте. Еще раз увидим у столба, придется составлять протокол о нарушении Указа - появлении на улице в нетрезвом состояние, оскорбляющем чувства граждан.
- Все, понял, все, извините... извините... я пошел...

- Приятно иметь дело с умными людьми. - хмыкнул Алексей.
Дежурство напоминало Виктору что-то из раннего детства. Одноэтажные домики, запах дровяного дыма из печных труб, протоптанные в снегу узкие дорожки... вот только крыш под дранкой почти нет, кроют много черепицей и плоским асбошифером. Над крышами есть телеантенны - как он сразу на них внимания не обратил, почти везде самодельные, в виде деревянного креста, на который натянута рядами медная проволока; есть и радиоантенны, "метелки".
Виктор прислушивался к разговорам своих спутников. Особенного ничего уловить не удалось. Говорили об игре бежицкого "Спартака", о каких-то лабораторках, о вредном Дымовиче, которого студенты летом макнули на рыбалке, о прикольном случае, когда какой-то Карась пытался списать со шпор, сдавая какому-то Жеребко, и списал совсем не то... Вот тебе и поколение романтиков-мечтателей. Сленг тоже был понятен - все эти "чувак", "чувиха", "хилять", "рубать", "хаза", "шузы", "кайф"... однажды только Виктору встретилось незнакомое "пончикрякаю". Причем сленг был какой-то реденький, а в разговорами со старшими вообще не использовался. Может, тут заодно и борьба за чистоту родного языка идет? Превед, кросавчеги!

Они сделали круг и вернулись греться в штаб. Там царила веселая атмосфера - одна из групп вернулась с уловом. Не доходя квартала до БМЗ, был подобран на снегу не вязавший лыка гражданин. Он был усажен на скамейку, что-то невразумительно бормотал и норовил упасть на пол. Старшина куда-то звонил по телефону и просил машину. Виктор вновь обратил внимание на то, как тепло здесь везде топят - градусов двадцать пять, наверное, в помещении.
На втором круге народу на улицах в районе Орловской почти не стало видно, детвора разбежалась по домам. Громкоговоритель у фабрики перешел на какой-то незнакомый блюз, пела актриса с голосом, похожим на Александру Коваленко - а, может быть, она и есть. "Шумят листвой московские бульвары, цветы дрожат в предутренней росе, и мы идем вдвоем, и лишь машины фары скользнут порой по встречной полосе...". Наверное, концерт легкой музыки.
Внезапно Алексей сделал предупреждающий жест рукой: совсем рядом, из-за посаженной в палисаднике небольшой елки, они увидели между тропинкой и черным от времени дощатым забором двух мужчин и женщину. Один, коренастый, в шапке-ушанке с опущенными, но не завязанными ушами, отбирал левой рукой у женщины сумку, держа в правой нож. Другой, помельче, в кепке не по сезону и пальто без воротника, видимо, стоял у елки на стреме, но пытаясь прикурить, чиркал спичками, закрывая огонь ладонью, чтобы не задувало, и, видимо, поэтому не заметил приближения группы. Алексей без слов бросился вперед, к мелкому, и, пока тот не успел опомнится, двинул его левой снизу в челюсть. Мелкий беззвучно осел. Женщина дернулась в сторону; коренастый обернулся, бросил сумку и молча рванул по улице в сторону поймы.
- Сэм, за вторым присмотри! - крикнул Алексей и дунул пару раз на ходу в свисток. Виктор инстинктивно бросился за ними, но тут же подумал, что в свои пятьдесят может и не составить конкуренции. Впрочем, осодмиловской молодежной тройке уступал и грабитель; расстояние между ним и Алексеем видимо сокращалось. "Надо отсекать" - мелькнуло в голове у Виктора; он взял вправо, чтобы уже своим видом препятствовать преступнику рвануть в сторону. Тут впереди, видимо на свист, выскочил из калитки мужик с поленом в руке и завопил: "Держи-и!". Грабитель метнулся от него влево - в сторону Виктора.
"Вот блин! А нож он наверняка не выбросил..."
Виктор расстегнул куртку, полез под нее рукой, будто ища кобуру, и дико заорал:
- Ста-а-ять, я сказал! Буду стрелять!
Грабитель дернулся в сторону, и тут на спину ему прыгнули вдвоем Алексей и еще один из осодмиловцев, повалив его на снег; тут же подскочил третий. Вместе они заломали коренастому руки за спину. Виктор подошел, стараясь насколько возможно более спокойно дышать после пробежки, поднял со снегу шапку и вернул на голову коренастого. Тот заверещал:
- Отпустите руки, больно! За что бьете? Пустите!
- Ишь ты, - хмыкнул Алексей, - артист, однако.
Из домов к месту происшествия сбегался народ, даже женщины. Виктора поразило, как люди тут же, словно по какому-то инстинкту бросились навстречу беде, не думая о возможной опасности. В нашем свободном обществе хоть сколько ори, ни одна душа на помощь не придет, каждый сам за себя. А тут - будто в древнем племени при появлении дикого зверя, всем шоблом даже мамонта вырубят. И всего-то прошли какие-то полвека.

- Потерпевшая, посмотрите, - Алексей подвел преступника к женщине, все еще боязливо жавшейся к забору. - Этот пытался вас ограбить?
- Этот, этот! Говорит, сумку давай, а если пикнешь - убью. Он, он, паразит!
- Ладно, не волнуйтесь, сейчас пройдем в штаб, там дадите показания.
- Врет она! Врет она все! Не верьте ей! Она нас в переулок завлекла, а эти с повязками на нас напали! Он у меня серебряный портсигар вытащил, проверьте! Не осодмильцы они! Помогите, они меня сейчас за углом убьют!
- Вот в штабе это все и послушают. Давай, двигай. Сэм, Виктор, помогите второму подняться, а то он еще не очухался.
- А-а, суки, мусора! На понт... на понт взяли! Ты, падло, мусор... - заорал коренастый на Виктора, - меня послезавтра выпустят, я ж тебя, падло, как колбасу...
- Мне показалось, - флегматично спросил Виктор у Алексея, - или задержанный угрожает членам Осодмила физической расправой, отягчая свою вину?
- Не обращайте внимания. Такие всегда грозят.
- Не, я буду страшно переживать. Я теперь не буду спать ночью. Целых три часа. А может быть и три двадцать.
Шагов через десять коренастый сменил пластинку и начал умолять, чтобы его отпустили. Он рассказал про больную мать, про какие-то страшные карточные долги уголовникам, которые он должен был немедленно отдать, иначе его убьют, что только это толкнуло его на путь преступления, которое он не повторит больше никогда в жизни. Мелкий, не обладая ораторским даром, просто дергался и всхлипывал.

Дежурство закончилось около десяти. В общаге, как и предсказывал Гена, Алексей не вернулся, а сами Гена и Вадим сидели за столами и что-то зубрили. Девушек в это время, видимо, водить не разрешалось.
- Ну как дежурство?
- Спасли прекрасную леди от банды разбойников, - отшутился Виктор. Он решил, что надо отдохнуть и осмыслить всю эту кучу событий. - А учебника по истории партии у вас тут случайно нет?
- В смысле, старого что ли?
- Ну, можно не совсем нового... без последнего съезда...
- Так это... теперь не учебник по истории партии, а по истории советского государства и политической борьбы. У нас же две партии.
"Опять влип"
- Да, точно... это меня чего-то после дежурства клинит. Краткий курс-то это еще когда издавался... Надо отоспаться.
"Действительно, надо сначала газет купить и в книжный - я что, его пропустил утром, кстати? А то спрашиваю невесть что... Стоп. Две партии. Так у них теперь в довершение ко всему и система двухпартийная? Не-ет, тут надо осторожно."
- А зачем вам политистория-то? В агитаторы еще записали.
- Нет, просто завтра идти регистрироваться, вот и боюсь, вдруг чего спросят, а от волнения попутаю.
- А вы никогда раньше не регистрировались?
- Нет.
- Ну и не думайте. Там про это не спросят.

10. Идентификация без Борна.

Эту ночь Виктор спал без снов, словно бы сразу провалившись в какой-то клубящийся сумрак. Утром его поднял звонок вадимовского будильника. Сегодня надо было идти на эту самую загадочную регистрацию, к которой все так легко относились, но никто ничего путного и не сказал. И, самое интересное, никто не сказал, какие туда нужны документы. Вернее, никто не сказал, что туда вообще какие-то документы нужны. Виктору, привыкшему как к советской, так и к постсоветской бюрократии, все это представлялось весьма странным: в его реальности число бумажек и требуемых справок только росло и они приобретали все более немыслимые формы по мере попыток их упразднения.

Взглянув на время, Виктор тут же бросился одеваться и поспешил на Орджоникидзеград. Был шанс пройти через проклятую дверь в то же самое время. Застегиваясь на ходу, он проскочил мимо вахтера и быстрым шагом рванул по улице в сторону ДК БМЗ. Ах да, БМЗ, как он узнал, называется завод Профинтерн. Станция возле него - "Красный Профинтерн", а название завода, наверное, сократили, ну и черт с ним, главное успеть на станцию, может быть, это разом решит проблемы и с регистрацией и со всем. Жаль, паспорт, российские деньги и мобила остались в тайнике, ну это не самая большая беда - паспорт выдадут, в том мире есть кому подтвердить, деньги не последние, а мобилу купим...
Точно по времени Виктор проследовал те же самые двери. Внутри ничего не изменилось. Тот же песочного цвета зал, та же уборщица, пара пассажиров. Он для верности походил еще несколько раз взад-вперед. Бесполезно. На путях громыхали товарные вагоны, которые тащил маневровый паровоз, под фонарями искрился снег и пахло углем. снег и пахло углем. На Вокзальной, на площади у станционного здания, стояли сани-розвальни с лошадью. Виктор плюнул и пошел по перрону в сторону переезда - за ним по Ленина располагались милиция и паспортный стол.

В здании районного отдела МВД ему сразу указали на коридорчик, где занимались регистрацией. Очереди, по крайней мере, с утра, Виктор не заметил. Дальнейшая процедура чем-то напомнила ему профосмотр в заводской поликлинике.
В первом кабинете сидела женщина лет под сорок в форме, перед которой лежала жестяная коробка с леденцами - видимо, надо было отучаться от курения. Ей надо было сдать гарантийное письмо о приеме на работу, и написать на одном бланке заявление о намерении регистрироваться, анкету и декларацию. Причем анкета тоже была какой-то странной: в ней необходимо было указать фамилию, имя отчество, возраст, но не требовалось место рождения. В декларации надо было указать, имеет ли гражданин судимости, не совершал ли проступков, нарушающих законодательство СССР, не скрывается ли от преследования по закону, не должен ли уплачивать алименты, не имеет ли долгов перед физическими и юридическими лицами и тому подобное.
- Интересно, а если допустим, кто совершал или скрывается, - спросил Виктор женщину, - то они что пишут?
- А если кто скрывается, то надо писать явку с повинной, - ответила она. - И если что есть, лучше сразу явку с повинной, а то гораздо хуже будет. А чего это вдруг вас заинтересовало?
- Да мне не понадобится, просто декларации такой никогда не встречал.
- Форма, гражданин, Указом установлена. А явку с повинной, если что, лучше сразу написать.
Виктор присел с бланком за стол и полез в карман за авторучкой. Стоп, а вот это прокол будет. Откуда тут капиллярные ручки, да и как у них отношения с Китаем, откуда эта ручка приплыла вместе с иероглифами? Хорошо, у них тут на столе чернильный прибор и те самые, канцелярские, перьевые, из розового бронестекла. И еще хорошо, что в первом классе застал, как ими учат писать...

Второй кабинет был похож на медицинский. В нем Виктора сфотографировали в фас и в профиль на фотоаппарат, похожий на самый древний "Полароид", сняли отпечатки пальцев, замерили рост вес, размер обуви, сняли мерки, как для костюма, а затем пригласили за ширму и, попросив раздеться, осмотрели на предмет наличия татуировок и особых примет. После этого ему предложили одеться и пройти в следующую дверь для получения документа.

Третий кабинет вовсе оказался медицинским, и там сразу был медосмотр и сдача анализов. Насколько понял Виктор, вопрос, не является регистрируемый носителем заразных заболеваний, был отнесен здесь к сфере общественной безопасности. Кроме того, ему объяснили, что это также заменит медсправку при поступлении на работу.

Следующий кабинет встретил Виктора стрекочущим шумом. Он представлял собой большой зал, отгороженный барьером и стеклянной перегородкой, за которой рядами сидели женщины перед какими-то механизмами с клавиатурой, как у пишущей машинки. "Табуляторы" - понял Виктор. Кроме табуляторов, в помещении работали фототелеграфы и телетайпы. Курьеры разносили по операторам бумаги, данные в них вносились на перфокарты, перфокарты вставляли в какие-то другие машины, которые распечатывали карточки для картотек; их собирали в колоды и уносили куда-то. В глубине виднелась дверь с надписью "Фотолаборатория. Не входить." Из нее вышла девушка, держа в руках ячеистую продолговатую коробку с надписью "Микрофильмы".
"Да это же у них всесоюзная база данных!" - догадался Виктор. "И меня туда сейчас ввели".
- Ждете? - спросила его девушка из окна выдачи. - Сейчас распечатают.
- Да. Не трудно в этом шуме работать?
- Сперва тяжело, потом привыкаешь. А знаете, потом вместо этого всего будет работать одна большая электронная машина. Она шуметь не будет, а только тихо гудеть, как трансформатор. Слышали про такое?
- Конечно. Сейчас наука чудеса делает. И преступников будут ловить по-другому. Вот, допустим, решили преступники обокрасть магазин. А телекамеры передадут изображения прямо в милицию, на пульт. Ну и конечно, разные датчики уловят движение, открытие дверей, посторонний шум...
- Вот-вот, и об этом нам тоже рассказывали. Тогда, наверное, краж вообще не будет! А вы электронщик, да?
М-да, решил потрясти девушку эрудицией. Это, пожалуй, они нас потрясут, теми же мобильниками, к примеру. Как это они еще до поводкового кардана в пятьдесят восьмом не додумались, простая же штука, собственно...
Тем временем машина распечатала на бланке документ, дающий Виктору полное право ступать по земле родного города, девушка подклеила фотку, тиснула факсимиле подписи и печать. Ознакомившись с бумагой на выдачу, в которой надо было расписаться, Виктор понял, что право ступать было отнюдь не безграничным: регистрация действовала только в пределах города и района, еженедельно надо было отмечать факт присутствия у участкового или в круглосуточном дежурном окне райотдела внутренних дел, а при болезни можно было вызывать участкового на дом. Чтобы выехать куда-нибудь, надо было зайти в райотдел и взять направление, которое на месте надо было в тот же день отметить, и, если срок пребывания был дольше месяца, надо было регистрироваться на новом месте. Впрочем, чтобы снять все эти проблемы, можно было подать заявление на получение паспорта; но тут уже надо было объяснить, не только кто ты, но и откуда. В общем, на первое время полученной бумаги было достаточно, и, главное - без лишней канители.

В институте его тоже оформили быстро, на основании регистрации, заявления и поручительства доцента Тарасова, без трудовой книжки и даже без заполнения анкеты, о которой Виктор в этой суете забыл. Впрочем, как он между делом при этом выяснил, без анкеты оформляли только техников и лаборантов; преподаватели же относились к чему-то вроде гражданской службы, и для них требовалась анкета, их заносили в номенклатурный реестр, и даже для них полагалось ношение формы - правда только парадной, по определенным уставом государственным праздникам, и на приеме должностными лицами определенного уровня в столичных учреждениях. Вероятно, это было введено для того, чтобы в московских кабинетах всегда было понятно, кто перед кем должен делать "ку".
К работе Виктор должен был приступить со следующего дня, а пока надо было прибарахлиться. Во-первых, посуда, чтобы не мотаться по столовым. Купить кастрюлю, ложку, кружку... чайник вроде бы в комнате есть общий. Алюминиевый тазик ему выдали в общаге. Теперь надо хозяйственное мыло... а также банное и мочалку, полотенца выдали. Фу, сколько мелочей, пора записывать. Да, для записи надо ручку перьевую, а эту в тайник... или нет, пока пусть будет химический карандаш с наконечником, а то еще протечет эта дрянь на костюм.
Все необходимое оказалось в универмаге. Интересно: вроде бы товаров на первый взгляд там было меньше, чем в нынешнем бежицком или Тимошковых, но зато оказалось ВСЕ НЕОБХОДИМОЕ. Парадокс.
Теперь займемся информацией. Книжный, оказывается, находился на Комсомольской, в том самом помещении, где во времена его юности были "Культтовары". Вот и зайдем.

В магазине с названием "Книжный мир" (что-то опять знакомое), как выяснилось, прямо к полкам покупателей не пускали, а были прилавки и стеллажи. Первым оказался раздел отечественной художественной литературы. Виктор с интересом посмотрел на корешки. Ну, в принципе-то не очень много изменилось. Школьные классики... а вот серия приключений и фантастики непривычно обильно присутствует, и, видимо, совсем не дефицит. Беляев, Адамов, Шпанов, Казанцев...
- Интересуетесь? - У продавщицы было явное чутье на книголюбов. - Могу вам предложить вот эту, недавно поступила. Очень многие берут, говорят, ужасно интересно. - И она протянула Виктору книгу, на обложке которой желтым по темно-синему было вытиснено: "А.И. Солженицын. В круге первом.".
За первый день Виктор уже начал привыкать к потрясениям. Но чтобы Солженицын??? При культе личности Сталина???
"А вдруг это у них провокация такая? Вот дают книгу и смотрят, как среагирует. А потом раз - и прости-прощай."
- Солженицын? Никогда не слышал. А что он написал-то?
- Ну как же? Новый известный писатель, о нем уже много говорят... Вы посмотрите-то...
"Ну ладно, я ничего не знал, а среагирую правильно, как увижу".
Виктор раскрыл переплет. "Моему другу и коллеге Николаю Ивановичу Виткевичу посвящается..." Идем дальше. Рецензия... "Имя Александра Исаевича Солженицына лишь недавно зажглось новой звездой на отечественном литературном небосклоне. Все началось с того момента, когда талантливый математик - программист вычислительного центра Сталинградского тракторного завода принес в редакцию заводской многотиражки свои первые рассказы..." Дальше, дальше... "Предлагаемый читателю роман "В круге первом" открывает новое направление советской фантастики - анализ проблем взаимоотношений человеческого и машинного разума, тех конфликтов и коллизий, которые могут подстерегать при создании и внедрении "кибернетических мозгов" во все сферы нашей жизни..."
Программер Александр Исаевич - писатель-фантаст. Советский Айзек Азимов. Офигеть. Хотя, да: чему тут удивляться? Мировой войны не было, на фронт он не попал, его не арестовывали... Вот и пишет про то, что его волнует, с чем он в жизни столкнулся. А название... Виктор полистал страницы.
"...Эти люди образовывали первый круг управления. Они создавали алгоритмы для машин, которые управляли тысячами заводов, сокращая потери практически до нуля, отправляли ежедневно массы поездов и автомобилей по наилучшим, выбранным из миллионов вариантом маршрутов, организовывали движение самолетов в небе и судов в океане. Математически точный аппарат сделал ненужными целые толпы руководящих работников, их заместителей, референтов, инструкторов, секретарш, курьеров, уборщиц и шоферов. Он распределял товары по магазинам, открывал вакансии на предприятиях, вовремя доставлял цемент и кирпичи на стройки, которые до этого направлялись порой человеческим недомыслием и служебной безграмотностью кружным и искаженным путем, и даже собирал новости для редакций о досрочных пусках, перевыполнениях плана и передовиках производства.
На первом круге лежала ответственность за миллионы судеб - привезут ли вовремя хлеб в магазин, включатся ли насосы водопроводной станции, на какой маршрут выйдут сегодня автобусы и что они сегодня вечером увидят по телевизору. Имена этих людей охранялись государственной тайной; они ездили по городу на задних сиденьях машин с зашторенными окнами, жили в огороженных, как военные объекты, резиденциях, изнутри напоминавших живописные парки, их всегда сопровождали сотрудники особых подразделений, тренированные лучше цирковых артистов и готовые прикрыть от посторонних глаз, а если надо - от яда, ножа и пули.
Сперва эти люди назывались кибернетами - по-русски, кормчие, так философ Платон называл правителей, действующих по разумным, наукой обоснованным законам. Потом, ввиду глобальности и всепроникновения их электронной сети, как паутиной охватившего города и дальние села, это сообщество получило название Интернет..."
"Ну, это уже слишком!"
- Знаете, я как-нибудь в другой раз. Интернет - это для меня слишком популярно.
- Ну, как хотите. Их быстро разбирают.
- А, вот вы где! Оказывается, вы тоже любитель фантастики? - позади Виктора послышался женский голос с хорошо поставленной дикцией.
"И кто это может быть? Знакомств я тут пока особо не завел..."

Главы 11-20.

11. Блондинко без угла.

Виктор обернулся и увидел девушку лет двадцати, которую по внешнему виду в его время определили бы в категорию "блондинко". Из-под круглой зимней шляпки выбивались светлые завитые волосы, одета она была в короткое зимнее пальто кирпичного цвета с большими красными пластмассовыми пуговицами, из-под которого виднелось синее платье с крупной плиссировкой - надо полагать, сейчас это было модно, хотя и не совсем соответствовало погоде.
- Здравствуйте, Виктор Сергеевич! Я Вэлла, подруга Жени. Она мне о вас рассказывала. Вы поступаете на работу. Приказ уже подписали? Я слышала, вы участвовали в задержании грабителей. Это, наверное, было очень страшно? Я жду вашего рассказа. А вы тоже читали книгу про Интернет? У нас все ее обсуждают. Скажите, а вы верите в машинный разум?
Виктор попытался пробиться сквозь этот внезапно обрушившийся на него поток коротких предложений, то тут в торговый зал вышла женщина средних лет в синей вязаной кофте и громко сказала:
- Товарищи покупатели! Магазин закрывается на прием товара. Кто не успел сделать покупки, ждем вас в любое время с десяти до семи вечера...
- Ну вот, как всегда! - патетически воскликнула Вэлла, повернув голову в сторону плаката "Книжная лотерея - покупатель всегда в выигрыше", продемонстрировав Виктору прическу сбоку. - Вы куда идете, в общежитие? Я тоже. Я живу в левом крыле, в комнате Жени. Не стесняйтесь, можете к нам заходить. У нас есть проигрыватель и мы часто слушаем джаз. Вы любите джаз? Сейчас все его любят. Джаз - это так стильно...
Они вышли в Вэллой на Комсомольскую. Виктор перебил ее вопросом:
- Вэлла... интересное имя. Вы, наверное, из Прибалтики?
- Нет, я вообще-то Валентина. Но в этом нет романтики. Сейчас все придумывают друг другу интересные имена. Поэтому для друзей я Вэлла...
"Ник взяла" - машинально проскочило у Виктора.
- А вот у вас все просто, - продолала Вэлла aka Валентина, - ваше имя почти не надо менять. Например, ВиктОр. Можно, я буду звать вас ВиктОр?
- Конечно, можно. А почему вы считаете, что Валентина - это неромантично? Вдруг так будут звать первую женщину-космонавта?
- А вы романтик! Вы читаете фантастику и мечтаете о покорении межпланетного пространства. Угадала? Только в отряде космонавтов пока женщин нет. Их всех по ящику показывали. Говорят, первый полет человека в космос будет очень трудным. Вы верите, что все пройдет успешно?
- Несомненно. Когда увидел мобильник, то понял, что наука может все.
- Мобильник? Это что-то новое?
- Ну это я так называю... Знаете, телефон, который можно носить с собой и звонить по радиосвязи?
- Это АРТы? А вы интересный человек! Вы придумали новое слово - мобильник! Надо будет сказать подругам. Вы часто придумываете новые слова? Ой!
Виктор схватил Вэллу за локоть, поскольку она уже хотела шагнуть на мостовую прямо под приближающийся "Фольксваген".
- Спасибо... - пробормотала Вэлла и расплылась в улыбке.
- Надо быть внимательней. Перейдем улицу, тогда и поговорим. А то вон еще и трамвай идет.
На другой стороне Вэлла продолжила щебетание.
- А вы будете реабилитироваться? Сейчас многие реабилитируются. Тогда можно пойти на преподавательскую работу. А там дают кредиты на квартиру в сталинке. Вы знаете, как быстро сейчас строят сталинки? По Ленина и Джугашвили будут застраивать до Литейной...
- Ну, чтобы меня реабилитировали, надо меня сначала осудить. А меня никто не осуждал. Ни здесь, ни в других местах.
- Тогда вам надо быстрее восстановить паспорт. У меня много знакомых. Некоторые из них могут помочь ускорить. А семью вы собираетесь сюда перевозить?
- Я бы перевез. Но, к сожалению, жизнь так сложилась, что у меня сейчас ни семьи, ни родственников, ни даже знакомых, которые смогли бы засвидетельствовать, что я - это я. Поэтому не совсем пока представляю, как хлопотать о паспорте.
- Надо подумать. Но это исправимо. Сейчас все можно сделать через знакомых. В нашей стране человек не бывает одиноким. Главное - иметь цель. У вас есть цель?
- Ну, пока у меня очень скромная цель - как-то устроится, обосноваться...
- Это ничего. Человек устраивается, пускает корни, налаживает личную жизнь. Тогда у него появляются новые цели. У вас еще все впереди. Вы должны двигаться. Вы любите книги, значит у вас есть перспективы и мечты. А их надо реализовывать.
Так, разговаривая, они свернули в решетчатые ворота и подошли к дверям общежития.
- Ну мне вот в то крыло. Не надо, не провожайте меня... Но будет свободное время, заходите. Вам нельзя замыкаться в себе.
- Вы приглашаете к себе незнакомого человека?
- Но мы же уже знакомы! - удивленным голосом воскликнула Вэлла. - И потом, Женя о вас рассказывала. Вы дежурите в Осодмиле. Вы просто в душе очень скромный и застенчивый. Не надо так стесняться. Наша комната двадцать восемь. Бай-бай!
Она помахала рукой и упорхнула в женскую половину. Виктор показал вахтерше пропуск и направился в свою комнату. Надо было еще сходить за продуктами и что-то сготовить к вечеру.

Возле булочной Виктор понял, почему здесь телевизор называют ящиком. Он, конечно, и в его времени ящик, но настолько... Мимо него два мужика на санках везли, очевидно в ремонт, девайс темно-вишневого цвета, видимо, разработки аж сороковых. Был это самый натуральный ящик, с полметра длиной и чуть поменьше в ширину и высоту. Передняя стенка была частично затянута выгоревшей желтовато-зеленой тканью, справа в ней виднелся экран ("Дюймов семь" - заценил Виктор), а понизу виднелось шесть черных рукояток. Экая древность!
Виктор вдруг понял, что при походе магазинов, включая универмаг, он как-то обошел стороной отдел радиотоваров, и ему жутко захотелось туда заглянуть, в частности, посмотреть, есть ли в свободной продаже мобильники. "Международное положение я всегда посмотрю" - рассудил он; "Да и не спрашивают его пока". Он вспомнил, что во многих местах видел застекленные щиты с привычными надписями "Советская Россия", "Известия", "Брянский рабочий", но не заметил, чтобы возле них стоял читающий народ. Может, стоять было холодно, может, радио и телевидение сделало этот способ распространения информации ненужным, а, может, просто уже все их выписывали. Виктору тут же пришла в голову идея оформить подписку на "Технику-молодежи", но он решил не спешить.

В универмаге Виктор был приятно обрадован. Аппараты, стоящие на прилавке, вполне напоминали те, что он видел в детстве - с прямоугольными трубками, правда, еще со скругленными углами. Ну не все же сразу! И в Америке пока лучшего нет.
- Хотели бы выбрать? - голливудски улыбнулся продавец, молодой человек в двубортном костюме и стильных, почему-то темных, очках. Вероятно, торговля электроникой здесь была делом престижным.
- Да я пока присматриваю, какой лучше. Это же не картошка, тут и денег надо накопить...
- Вы можете оформить в кредит, это очень выгодно. С разными сроками погашения.
- Я знаю, хотелось бы сначала выбрать модель, посоветоваться... Раньше не доводилось.
- Пожалуйста. Сейчас у нас в ассортименте модели с экраном четырнадцать, семнадцать и двадцать один дюйм. Четырнадцать - это приемники третьего класса, семнадцать - второго, и двадцать один - первого, от класса, соответственно, зависит цена. Аппаратура класса "люкс" завозится под предварительный заказ. Модели сейчас идут унифицированных серий каждого класса, во всех классах теперь по двенадцать каналов и широкоугольные кинескопы, во втором классе есть УКВ приемник, а в первом приемника нет, потому что те, кто интересуется первым классом, обычно берут радиолу отдельно...
- А что бы вы мне посоветовали? - спросил Виктор, впечатленный тонкостями этой маркетинговой политики.
- Выбирают телевизор чаще всего в зависимости от размеров комнаты. Если расстояние от зрителей до экрана...
- Ну, для небольшой комнаты.
- Тогда третьего класса, например, "Огонек" у нас берут в бессемейки, коммуналки, многозаселенки, короче, где места мало, - и продавец указал на небольшой телевизор, почти всю переднюю стенку которого, сделанную из пластмассы кремового цвета, занимал экран. - Очень компактно, ручки управления и динамик сбоку. Всегда можно найти место, где поставить. Надежная недорогая модель. "Волна" несколько подороже, но более солидно смотрится, динамик сбоку на передней панели, там же и переключатель каналов, лучшее звучание, более элегантный корпус. Это если Вы хотите иметь недорогой приемник, но чтобы солидно выглядел...
- Понятно.
- В новые квартиры в последнее время больше берут семнадцатидюймовые, их удобно смотреть большой семьей, или если придут гости. Пожалуйста, "Урал", "Днепр", "Нева", "Ангара". Два динамика на этих моделях расположены сбоку, а вот на этих, как и раньше - снизу, есть пульт дистанционного управления. Хорошая отделка корпуса. Ну и наконец, для большой жилплощади, первый класс - "Агат", классический стиль, может быть как настольным, на ножках, и на акустической тумбе, и вот, обратите внимание - самая новая модель... его не видно, тут пустой коробочкой заставили... сейчас я сниму... вот.
- Что это? - непроизвольно выдохнул Виктор.
Перед ним стояло нечто, напоминающее офисный стол с монитором. Правда, крышка стола была толстой, сантиметров в десять, а, может и больше. Но зато перед монитором лежали клавиатура и мышь!
- Потрясающе, правда? Консольный телевизор "Берилл". Авангардный стиль. Трубка видите - сейчас я покажу - поворачивается, - и он повернул экран на подставке из стороны в сторону точь-в-точь как монитор. - Так что можете направить в любое место комнаты, вверх и вниз. Все управление на кнопках, включая регулировки тембра - речь, симфоническая музыка, кино, джаз.
- Пресеты - вырвалось у Виктора.
- Простите, что, я не расслышал?
- Ничего, это я про другое.
- В комплекте, естественно, - и продавец приподнял то, что Виктор первоначально принял за мышь, - пульт управления. Шесть динамиков для объемности звука...
- Фантастика. А что же тогда у вас в классе "Люкс"?
- Вот каталог, пожалуйста, если какие-то вопросы...
В классе "Люкс", против ожиданий Виктора, ничего сногсшибательного не оказалось. Собственно, телевизор первого класса по выбору заказчика комбинировался в разных вариантах с радиоприемником, проигрывателем, магнитофоном и акустической системой в различной мебели. Интересен был разве что беспроводной пульт дистанционного управления (на ультразвуке) и полупроводниковый телевизор для выездов на природу (на цветном снимке он красовался на столике на фоне жилого трейлера, прицепленного к "Старту"). Стоило все это далеко не для средней семьи. Можно было сделать вывод, что в обществе есть не слишком многочисленная элита, и она доходов отнюдь не скрывает.
- Да, а у вас есть мо... эти... АРТы?
- Это надо сначала получить номер телефона на городской АТС. Подаете заявление, становитесь на очередь, получаете номер и приходите к нам.
"Ага, значит, очереди тут все-таки есть" - почему-то обрадовался Виктор, но тут же вспомнил, что американцам тоже поначалу приходилось записываться в очереди на мобильники.
- А по телевизорам вам что-нибудь понравилось?
- Знаете, я еще подумаю, прикину, где ставить, и еще зайду.
- Обязательно заходите. У нас сразу можно оформить доставку, установку, подключение антенны, постановку на гарантийное обслуживание и декларацию для фининспекции.
- Да, это ведь еще и для фининспекции надо...
- Естественно. Ну а как же еще госбюджет-то пополнять? Не водкой же, верно?
- И то правда, - согласился Виктор, смекнув, что с телевизора берут налог.
Вот значит почему у них так телевидение продвигают, подумал он. Одним выстрелом, значит, двух зайцев - и массовая обработка населения и государственный бизнес. Зомбоящик вместо водки. Надо полагать, и вместо церкви тоже... Оригинально.
- Да, а из радиоприемников ничего не желаете посмотреть? Недавно поступила совершенно потрясающая карманная модель на аккумуляторах, есть часы-будильник и встроенный фонарик. Незаменимо для командировочных.
- Нет-нет, спасибо, в командировку я не собираюсь пока.

...Когда Виктор вернулся в общагу, в комнате никого не было. Поэтому он пошел на кухню в конце коридора и там спокойно приступил к приготовлению ужина (два вареных яйца и вареная картошка с подсолнечным маслом) и попутно задумался о Вэлле.
Вэлла показалась ему довольно странной, даже какой-то неестественной, наигранной. Особенно его удивило приглашение в ее комнату - в его представлениях девушки этого времени не должны были быть такими раскованными. Впрочем, возможно, она подражает героине какого-то халтурного фильма, а приглашение... кто знает, вдруг здесь среди молодежи вообще не принято приставать, или, чего пуще, это настолько карается, что порядочный человек до свадьбы не решится. В любом случае надо быть с эти осторожно.

12. Гримасы капитализма.

Виктор уже закончил трапезу и укладывал вымытую посуду в тумбочку, как в дверь ввалилась уже знакомая компания его соседей по комнате - кроме Алексея, который не пришел и к утру, и который оказался стеснительным на вид темноволосым парнем в круглых очках, отдаленно напоминавшим Глена Миллера.
- А, Виктор Сергеевич! Здравствуйте! Обживаетесь? Ну как тут вам у нас?
- Да знаете, неплохо. Порядок тут у вас, смотрю, общага чистая, никто не зашибает...
- О, у нас мужской союз. Напомни, Вадим!
- Не пить, не курить, не выражаться без крайности, быть стильными.
- Вот. Пить спиртное - это не стильно.
- А стильно что сейчас пить?
- Ну, стильно пить, например, легкие коктейли, зурбаган, джусы... Пили джусы?
- Это соки такие с мякотью? Пробовал. Хорошая штука, полезная. А зурбаган - это что?
- А это... ну, слышали, американцы кока-колу пьют? Вроде этого, но лучше.
- Понятно. Пить джус, слушать джаз.
- Вы тоже слушаете джаз? Лес Пола, Глена Миллера, Армстронга?
"Да я Смоков, Эрапшн и Бони М в твои годы слушал" - подумал Виктор, но вслух говорить не стал.
- А что же вы думаете, наше поколение такое отсталое? "Мистер Сэндман, гив ми э дрим..."
- О, вы "Сэндмана" знаете? А мы как раз его репетировали. У нас вся комната в студенческом джазе. Я ударник...
- Он герой свингового труда.
- Ладно. Вадим - сакс, Алексей - тромбон. А вы на чем-нибудь играете?
- Нет, к сожалению, не научился.
- А рок-н-ролл танцевали?
- Ну, акробатический рок-н-ролл я сейчас вряд ли осилю, а что-нибудь попроще, вроде твиста...
- "Зе твист"? Тот, что у Джо Кука?
- Какой Джо Кук? - перебил разговор Алексей. - Это Пахмутова до него первая написала песню в стиле "зе твист"! "Машинист" называется. "Ночь впереди.. пап-паба-паба, снег на пути... пап-паба-паба..." Переписать бы на магнитку и ноты подобрать... Вот такой номер бы был! Твист впервые в Бежице!
"У Пахмутовой "Машинист" теперь твист? Да еще и первый в мире? Ну ничего себе! Ладно, сейчас мы посмотрим насчет продвинутости..."
- А я вот недавно тоже один твист както раз слышал. Только не знаю, кто автор.
- Что, еще один твист? А мелодию и слова не помните?
- Ну, я, конечно, не Армстронг, но попробую напеть. Шуточная песенка. "Жил да был черный кот за углом, и кота ненавидел весь дом..."

Через несколько минут они уже всей комнатой орали:
- Говорят,
Не повезет!
Если черный кот дорогу перейдет!
А пока - наоборот!
Туба-туба, тура-рура!
Только черному коту и не везет!
О, йес!

- Вещь! Это же шлягер, чуваки! - Гена чуть не прыгал от радости. - Отец, ты же титан легкого жанра! Почему я не слышал этого раньше? Слушайте, ноты, надо срочно ноты подбирать. Я чувствую, скоро это запоет вся страна. Обязательно, обязательно с этим надо быть на комсомольском фестивале биг-бэндов. Ту-та-татара-та, та-тарата, та-тарата!..
- А комсомольский актив пропустит? - осторожно осведомился Виктор, помня, какая шумиха поднялась вокруг этого бедного животного во времена его детства.
- Актив не пропустит! - заорал Гена. - Он оторвет с руками! Шлягерами мы уводим молодежь из подворотен в витамин-бары!
"Оригинальненько. Значит, переключают от зависимости от водки на зависимость от музыки... или что-то в этом роде... ну а зависимость от музыки, как это... организуют и направляют? Нет, скорее смотрят, чтобы это не принимало только уродливых форм..."
- Ну, мало ли. Вдруг какие перестраховщики могут быть.
- А, ну, конечно, иногда бывает. "Это партия будет решать, кто футурист, а кто педераст..."
- Чего-чего?
- Да это же из молодежной комедии Рязанова "В джазе только комсомольцы". Не смотрели?
- Да вот как-то не удалось выбраться, хотя хотелось. Все-таки Рязанов.
- Ото ж! У него, конечно, всего два фильма пока, но зато каких! Ильинский, оркестр Рознера, и Гурченко поет с самим Армстронгом! Он же специально приезжал, чтобы сняться в этом фильме! Это же наши, советские "Поющие под дождем"!.
"Обалдеть" - в который уже раз повторил про себя Виктор. "А на кого же намек с футуристами? Неужто и здесь Никита Сергеевич отличился?"
- И вообще, чуваки, как это клево, что мы при социализме! Вот в "Поющих под дождем" талантливая актриса должна выступать на вечеринках и продавать свой голос по контракту. А у нас вон Сюзанну с потока паровых турбин уже на городском радио записали. А вы как думаете?
- Конечно. При капитализме культура для масс превращается в шоу-бизнес, и основным мерилом становится прибыль с концертов и продаж записей. Кланы дельцов от шоу-бизнеса берут под полный контроль радио и телеэфир. А успех звезд зависит не столько от таланта, сколько от того, сколько денег вложат в раскрутку.
- Раскрутку?
- Ну да, это начиная с рекламы и кончая распространением разных грязных историй в прессе, чтобы привлечь внимание к той или иной звезде низменными инстинктами толпы. Представьте себе такие заголовки в светской хронике: "Известному актеру разбили лицо", "Муж известной актрисы сгорел в солярии", "Кинозвезда больше не встречается с принцем", "Поп-звезды продавались по дешевке"...
Троица дружно заржала, что первые секунды повергло Виктора в некоторое изумление. Заголовки он взял с Рамблера.
- Виктор Сергеевич, Вы, наверное, по "Крокодилу" судите. Но ведь там не все надо примать всерьез. Как же Дюк Эллингтон, Каунт Бейси, Бенни Гудмен, Диззи Гиллеспи?
- Бинг Кросби, Фрэнк Синатра, Элвис Пресли... - дополнил Вадим.
- Это же таланты, их любят за то, как они это делают!
- Конечно, вы правы, я только для примера негативную сторону привел. - попытался оправдаться Виктор.
- Вообще интересно, - продолжал Вадим. - Вот вы, Виктор Сергеевич, родились до революции, при капитализме. Как вы его себе помните и представляете? В сравнении с нашим обществом?
- Вообще-то я его смутно помню. Могу только примерно судить, как бы он сейчас выглядел.
- Да хоть так. Мы же его вообще только по книгам и фильмам знаем, и еще рассказам.
- Ну, что можно сказать... Конечно, в нем бывают подъемы, но есть и глобальные мировые кризисы, когда падают производство. Хозяин, несмотря на законы, или даже ме.. управляющий может уволить любого, и вообще смотреть на работников, как на быдло. Ну, не везде, конечно, люди есть разные, но такое свободно может быть. Считается нормальным работать по 9-10 часов, или на нескольких работах, чтобы как-то устроить жизнь. Люди кончают институт и не знают, смогут ли работать по специальности, часть не находит работы, такие могут спиваться, садиться на наркотики, попадать в криминальные группировки. Не все, конечно, поголовно. Но есть организованные преступные группы, они участвуют в переделе собственности, могут убить любого человека, если им за это заплатят, они могут подкупать чиновников, судебную власть, правоохранительные органы. Могут похищать людей, например, могут похищать женщин и продавать их в сексуальное рабство, в бордели, могут похитить человека на органы для пересадки...
- Извините, Виктор Сергеевич. Я понимаю, наверное, до революции вы росли в бедной рабочей или крестянской семье, детство трудное, и любить старый режим вам не за что. Но и время-то изменилось! В рейхе, в Германии, давно нет уже безработицы, как и в Австрии, в Италии, Франции, Чехии, почти нет. А какие там эти... организованные преступные группы? Да там такую группу сразу же гестапо выявит и в концлагерь! В Америке безработных направляют в Трудовой Легион, они получают заработки на стройках в колониях. В Японской Империи система пожизненного найма, система самурайской верности фирме. Кризисов тоже нет, капстраны сейчас используют разные системы планирования. Вы слышали про Окито, Шахта, Гэлбрейта?
- Конечно слышал. - сказал Виктор совершенно честно и откровенно.
- А зачем же вы тогда говорите, как пропагандист начала сороковых?
- Ну, еще немного, и вы меня убедите, что капитализм - это тоже хорошо.
- Да ну... Там есть другое - колониализм, расизм, нацизм, религиозная дискриминация, массовые репрессии коммунистов, преследования швинг-югенда... Но чтобы колониальная держава у себя дома такое устраивала - не бывает такого, это бред просто. Зачем?
- Правильно, бред! Поэтому такого капитализма у нас никогда не будет. Народ не допустит. Вот, Вадим, вы можете представить себе войну России с Грузией?
- Чего? Тьфу, так это вы тут нас разыгрывали! А я -то... Здорово, и с таким серьезным видом...
- Ну так! Может, стоит тоже какой-нибудь фантастический роман писать?
"Бред... Когда я попал сюда, то думал, что этот мир - бред, галлюцинации. А может, действительно, бред - это то, что было раньше? Девяностые, развал страны, межрегиональные конфликты, ОПГ, терроризм - бред? Неужели человек, разумное существо, не может устраивать свою жизнь без этих мерзостей? И ведь не вчера с дерева слезли - такая история, культура, опыт... Или наше общество может обойтись без этого только в бреду?.."

Ход мыслей Виктора прервала распахнувшаяся дверь, в которую буквально влетели, сияя ослепительными улыбками, Джейн и Вэлла.
- Салют, мальчики! Забыли, что сегодня по ящику "Звездный вечер"? Айда смотреть!

13. Как стать звездой.

В помещении красного уголка на почетном месте, на тумбочке, похожей на пьедестал, возвышался ящик темного цвета размерами немногим меньше навесного кухонного шкафа, под названием "Прогресс", с 40-сантиметровым экраном и четырьмя ручками, выпущенный, судя по виду, лет шесть назад. Студенческий народ с гоготом и шумом валил по коридору, собираясь со всех этажей общаги, слышался смех и громкие разговоры, некоторые тащили из своей комнаты дополнительный стул или два, для себя и подруги. На входивших шикали. Кто-то открывал за занавеской форточку, чтобы не было духоты. Свет уже был притушен; горело только массивное литое двухрожковое бра на задней стенке, и внизу пьедестала светилась красная звездочка стабилизатора, мерно гудящего в ожидании прогрева ламп. "Давайте, давайте сюда, мы для всех тут места заняли" - потянула Виктора за рукав Вэлла. Они уселись; Виктору досталось предпоследнее с правого края место, а на крайнее села Вэлла, повернувшись к нему в четверть оборота и положив ногу на ногу; при этом край халатика как бы небрежно съехал вверх, частично обнажив правое колено. Пока грелся кинескоп, Виктор узнал от нее, что передачу придумал режиссер Иосиф Яцкевич, который бежал в СССР из восточных земель рейха от фашистов и теперь работает на Шаболовке "и вообще ведет еще несколько интересных программ". В это время послышался комариный писк строчной развертки, из динамиков полилась веселая мелодия, экран начал светиться, и на нем появились поющие дуэтом Миронова и Менакер.
- Снова ждут вас приятные встречи!
- Никому не придется скучать!
- В звездный вечер друзья, в звездный вечер
Собираемся с вами опять!

- Только началось! - зашептала Вэлла, наклонившись к уху Виктора так, что он чувствовал ее дыхание на своей щеке. - Смотрим, кто сегодня будет!
Передача действительно оказалась ближе к европейским традициям индустрии развлечений, чем к американским, и с первых секунд показалась Виктору синтезом "Голубого огонька" и "Кабачка 13 стульев". Студия была оформлена наподобие этакого авангардного кабаре со столиками и сценой; пока ведущий приветствовал зрителей, камера обходила зал и показывала сидящих.
- Лемешев, девочки, Лемешев будет! - восторженно взвизгнул женский голос в передних рядах. - И Канделаки, видите столик у колонны!
Смысл передачи, как объяснила Виктору в то же ухо Вэлла, состоял в том, чтобы "показывать звезд". Причем в число звезд попадали не только звезды эстрады и кино, но и другие знаменитости, национальные герои, интересные исторические персонажи, изобретатели, передовики производства, композиторы, поэты и так далее. Номера артистов чередовались с рассказами об интересных эпизодах жизни знаменитостей и юмористическими миниатюрами, которые разыгрывали "завсегдатаи" кабаре.
После Ружены Сикоры, например, выступил герой труда с БАМа, который рассказал, что вначале попал на стройку в качестве заключенного, потому что с малолетства по глупости был карманником. Тогда он думал, что жизнь кончена, но после отбывания срока встретил одну девушку, влюбился в нее, остался в качестве вольнонаемного, выучился работать на мостоукладчике и стал добиваться рекордной выработки. С девушкой они поженились, и поначалу он просил ее следить за ним, чтобы, если он вдруг по привычке вдруг машинально начнет лезть к кому-то в карман, чтобы била его по рукам; так он от воровства и отучился. "Помните, что всегда, из самой глубокой ямы, куда жизнь вас закинет, есть выход наверх, и можно подняться до уровня звезд..." После него Райкин разыграл миниатюру о чиновнике, который так пытался угодить начальству, что сам себя уволил. Потом Щукин спел "Неверность" на английском. Старейший авиатор Арцеулов рассказал, как он, еще до революции, выполнял первый в мире штопор, а затем попросил Лемешева исполнить "Пшеницу золотую". А еще дальше Тарапунька и Штепсель показали довольно язвительно трудности неорганизованных курортников в Крыму.
- Это Бахнов им написал! - прокомментировала Вэлла. - Слышали такого? Ну, тот, что сочинил песню про студентов. "В свободную минуту бог создал институты..."
"Бога нет" - машинально отметил про себя Виктор и тут же понял, что агитация на трамваях действует незаметно, но эффективно.
- А теперь, улыбнулась во весь экран миловидная дикторша, - в преддверии Дня Советской Армии, вспомним, кто же подарил нашим защитникам знаменитый во всем мире автомат АКМ?
"Калашников..."
- Коробов! Конечно же, Герман Коробов! И сегодня он с нами на Звездном Вечере!

Все смешалось в доме Облонских, растерянно подумал Виктор. Как же мы теперь без Михаила Калашникова, это же наш брэнд национальный, как Кольт для Америки. Хотя все закономерно - Великой Отечественной не было, танкист Калашников, изобретатель прибора для измерения моторесурса, не попал в войска, не был ранен под Брянском, и не придумал свой первый автомат, который был тут же забракован. И еще надо было, чтобы эта первая неудача не остановила Калашникова, и он стал думать над другим автоматом, который и покорил мир...

Тем временем Коробов показал рыцарский меч, который ему прислал Хуго Шмайссер, с дарственной надписью - "Достойнейшему из соперников". В ответ Коробов пожелал, чтобы боевое оружие советских и германских конструкторов соперничало и одерживало победы только на стрельбищах и полигонах. Виктора это немного успокоило - меч от Шмайссера, это тоже не хухры-мухры. Автомат Коробова... пусть будет Коробова. Интересно, а что с Калашниковым? Такой талант ведь должен как-то пробиться.
- Дорогие друзья! Знакомый, наверное, каждому из нас композитор Оскар Фельцман и молодой поэт Андрей Вознесенский специально для нашей передачи написали песню "Первый лед", и сегодня мы ее впервые для вас представляем!
Оркестр начал блюзовое вступление, и из-за одного из столиков поднялся Николай Никитский - тот самый, который пел про пчелу и бабочку в "Зимнем вечере в Гаграх". Покачивая рукой в такт мелодии, он поднялся на эстраду и подошел к микрофону:
- Мерзнет девочка в автомате,
Прячет в зябкое пальтецо
Все в слезах и губной помаде
Перемазанное лицо...

У Никитского эта песня получалась какой-то трогательной и непосредственной, без дворовой приблатненности, надрыва; незамысловая история почти детских чувств, первого обмана... Скорее, у него получился романс, чуть с оттенком жестокого, но пропитанный таким образным сопереживанием героине, что Виктор представил себе нарисованную в песне картину с яркостью видеоклипа - холод, замерзшие стекла в будке и лицо с большими, полными слез глазами.
"А разве Вознесенский написал не в 1959-м? Впрочем, более странно, что он написал точно так же. Сейчас бы еще для полного кайфа "Сиреневый туман". В исполнении Бунчикова..."

Но "Сиреневого тумана" так и не исполнили. Зато были очень хорошие степисты, Козин, который, "по присланным на телевидение многочисленным просьбам зрителей" спел под гитару "Дружбу", и, что опять удивило Виктора, были советские герлс, то-есть балет из Московского мюзик-холла, с которым спел и станцевал Канделаки. Песенка была про почтальона, а герлс были в коротенькой форме почтовых работников.

Передача закончил звонкий голосок Дорды, исполнявшей финальную песню, в красном уголке зажгли свет и заторопились к выходу; какой-то парень выключил телевизор. Народ расходился. Вэлла потянула Виктора к окну в вестибюле.
- Еще минут пятнадцать до отбоя. Посидим? - Она вспорхнула на подоконник, снова заложив ногу на ногу, стараясь с профессионализмом манекенщицы подчеркнуть достоинства халатика, застегнутом на пуговицы сверху донизу. "Мне такой же, но с перламутровыми пуговицами" - почему-то вспомнилась фраза. Виктор прислонился к стене.
- Я смотрю, у вас тут со снабжением одеждой неплохо.
- Кстати, это я сама шила. У нас в комнате машинка. Вам нравится?
- Великолепно.
- Вы находите? У нас многие сами шьют. Моды меняются очень быстро...
За окном холодало и первые рамы затягивались перьями льда. Оказалась, что Вэлла из Клинцов, что в вуз пошла после техникума, учится на механико-технологическом ("Станки-автоматы - это сейчас так прогрессивно!"), и собирается после вуза попасть на Профинтерн и продвинуться в ОГТ.
- Ну все. Пора. - Вэлла на мгновенье сложила губы бантиком. - Пока!
Она упорхнула. В вестибюле тоже начали гасить свет, оставляя только дежурный. Виктор вернулся в свою комнату; верхний свет был погашен - насколько он понимал, согласно распорядку - однако на столах горели конторские настольные лампы с металлическими абажурами; его соседи по комнате готовились к занятиям. Виктор не стал мешать им разговорами, тихо расстелил постель и лег спать.

14. Парашют для лестницы.

Утром опять было морозно. Солнце пыталось пробиться сквозь седую пелену со стороны Соловьев. Маленький карболитовый репродуктор на стене весело мурлыкал: "Заря встает, дорога вдаль ведет..." Виктор обрадовался, что и этой, знакомой с детства песни, флуктуации истории не коснулись.
Вообще, интересно, почему здесь изменилась история? И почему недавно? Почему не во времена монгольского нашествия? Или польско-литовского ига? Или вообще до момента основания Брянска: вот не основали бы здесь города, и попал бы он, Виктор, сейчас просто куда-нибудь в зимний лес. Хотя нет: здесь место удобное, так что все равно какой-нибудь Брянск должен в это время быть. Или поблизости. Может, захолустный городок, потому что железную дорогу через него не провели. А может, наоборот, столичный, и стояли бы здесь высотные здания и древняя крепость. А то и вовсе древние храмы индийские.
Виктор опять постарался выйти пораньше и до работы сбегал на вокзал. Бесполезно. Никакого перехода в времени. Может, обратно надо в другой час проходить? А может, точка перехода уже вовсе не здесь? И вообще, если постоянно маячить тут каждое утро - то, как в "Золотом Теленке", "скоро ваши рыжие кудри примелькаются". С такими мыслями Виктор перешел обратно мостик и двинулся назад к институту.

Ко входу в старый корпус уже ручьями стекался народ, репродуктор над входом выводил нетленную "Милонгу" Ежи Петербургского, он же автор не менее нетленного "Утомленного солнца". Виктора вначале немного покоробило: "Милонга" его поколению больше была известна как "О, донна Клара", по фильму "Судьба человека", и звучала она там в фашистском концлагере. Впрочем, рассудил он, здесь нет ни фильма "Судьба человека", ни самой повести, так что для местных это просто винтаж, ретро.
На кафедре его представили преподавательскому составу, как нового старшего лаборанта, вместе с новой секретаршей, которая приступала к работе в этот же день. Секретаршу звали Зинаида Семеновна, на вид ей было не более тридцати пяти, и ее взяли временно на место ушедшей в декретный отпуск. Виктор непроизвольно отметил для себя, что она отличалась от других дам на кафедре какой-то особенной спортивностью, превосходящей необходимость просто поддерживать стройность фигуры, облаченной в строгое полушерстяное платье-костюм коричневого цвета, с прилегающим жакетом, доверху застегнутым на частые пуговицы. Из-под столь же прилегающей юбки длины миди лишь частично виднелись икры с развитыми, как у цирковых акробаток, мышцами. Интересно, для чего кафедре секретарша-акробатка? Впрочем, возможно, ей тоже надо было просто где-то устроиться на первое время - а там видно будет. Да, и строгий у нее имидж какой-то. Вон к примеру такая же молодая доцент - Синькова, кажется, ее зовут, Вера Михайловна, - та вот в более демократичном шелковом платье, рукава вязаной кофты выше локтя открытые, какая-то более своя она по виду. Ладно, не время зацикливаться на секретаршах, сейчас надо постараться запомнить, ху здесь из ху и как кого зовут, чтобы не путаться и знать, к кому с чем обращатся.

Но долго знакомиться не пришлось. Затрещал телефон, кто-то поднял трубку - "Да...да... конечно, да!.. сейчас там... всё" - и Виктор услышал, что на проходную пришел грузовик с вычислительной техникой. Разгружать направили лаборантский персонал, сняли с занятий несколько студентов и вызвались трое преподавателей. Грузчикам из АХЧ не доверяли - "им только доски на лесопилке грузить".
В лабораторном корпусе нашлась рабочая одежда - стеганые фуфайки, похожие на зековские, и брезентовые рукавицы. Во двор въехал трехосный грузовик, похожий на 150-й ЗиС, длинной зеленой мордой капота чем-то напоминавший крокодила. Тарасов лично сигналил руками, показывая шоферу, как точнее подогнать машину к подъемнику - площадке у стены, которая тросом поднималась по наклонным уголкам к окну второго этажа лаборатории. Студенты полезли в кузов под брезент и загремели засовами борта.
Машина была привезена в разобранном виде, упакованной в деревянные ящики армейского вида, за исключением больших, окрашенных серой эмалью, стоек - их, чтобы не поцарапать, обшили, как мебель, деревяшками и проложили колбасками из ткани, набитыми отходами ваты. Несколько человек снимали эти ящики с машины, так осторожно, как будто бы это были неразорвавшиеся снаряды, и тащили на подъемник; на верхней площадке их снимали и так же осторожно перетаскивали в будущий машинный зал. Зал был еще пустым и только на его стенах, крашеных по рекомендации гигиенистов салатовой масляной краской, местный талант из студентов разместил для разнообразия несколько фресок в абстрактном стиле; Виктор узнал, что из-за этих фресок на кафедре зал окрестили Марсом.
Судя по оборудованию, машина была аналоговая. Виктор усмехнулся - когда-то, будучи студентом, он помогал утаскивать похожие списанные АВМ с кафедры на свалку; теперь же, спустя много лет, он снова таскает их, чтобы установить. История пошла наоборот.

Когда последний ящик был со всеми предосторожностями и криками "Левей!", "Заноси!" и "Сюда, сюда подавай!", пристроен "на Марсе", Тарасов объявил перекур. Блоки не распаковывали - они должны были отогреться и отпотеть. Виктор со студентами, грузившими снаружи, развесили фуфайки сохнуть на батареи в нижнем зале.
- А неплохо, однако, вас тут снабжают, - заметил Виктор студенту, которого приятели звали Джин. - Машину вон, выделили.
- Ну так, - пробасил Джин, шевеля коротким пушком над губой. - Этот проект экспрессов-городов сам Берия курирует. Лично. А еще он атомные станции курирует, космические ракеты, цифровые машины и электронику на тонких пленках.
"Электроника на тонких пленках - это, наверное, микросхемы" - рассудил Виктор. "Ну что ж довольно логично. Ракетно-ядерное оружие, для него нужны компьютеры, а для них - микросхемы. Все связано для оборонки. А вот скоростные поезда, индустриальное домостроение и линейная застройка при чем? Чтобы научить ГО быстрее восстанавливать? Ну так это после войны, а при нападении основная задача - эвакуация и рассредоточение..."
Виктор хлопнул себя по лбу.
"Какой же я дурак... Это и есть эвакуация и рассредоточение. Города распределяются сетью вдоль коммуникаций, чтобы снизить ущерб от оружия массового поражения. Если раньше было достаточно нанести удар по крупным промышленным центрам, то при разрушении части сети целые участки возьмут на себя функции поврежденных. Тот же принцип, как и в сети Интернет... Вот почему Берия лично этим занимается".

Подошедший Тарасов направил студентов обратно на занятия - кроме двух вечерников, которые были устроены лаборантами. Теперь задача была в том, чтобы сначала сверлить в деревянном постаменте отверстия под шурупы, а потом этими шурупами крепить кронштейны, направляющие по заданной кривой стальную полосу - она имитировала рельс. В шкафу с инструментами дрели не оказалось; один из лаборантов вспомнил, что ее вроде бы относили наверх. Виктор решил сходить за ней сам, в порядке ознакомления с хозяйством. На второй этаж вела крутая стальная винтовая лесенка; подойдя к ней, Виктор услышал частый стук каблуков по стальным ступеням и решил пропустить встречного. Из-за изгиба перил стальной улитки показалась Зинаида Семеновна; она, торопясь, почти бежала вниз, держа в руках какую-то толстую картонную синюю папку с белыми тесемками. Не доходя до низу ступеней пяти, она вдруг оступилась и неминуемо упала бы, если бы Виктор не бросился навстречу и не подхватил ее.
- Спасибо... Извините, вечная привычка спешить... Я там не сломала каблук?
Опираясь на плечо Виктора, она другой рукой сняла туфлю и внимательно ее осмотрела.
- Фух, вроде все в порядке, - сказала она, водворяя туфлю на место. - Эта мода не для таких лестниц. Интересно, а в брючном костюме и туфлях на низком каблуке я тут не буду странно смотреться...
- А как нога? - осведомился Виктор.
- С ногой все в порядке. Когда-то я занималась парашютным спортом. Прыгала с вышки в парке, и даже один раз с самолета Осоавиахима в Бордовичах.
- Не страшно было?
- Я закрыла глаза, и меня вытолкнули. А вы тоже сегодня первый день?
- Да. Кстати, хотел спросить: здесь по этому поводу принято проставляться или что-то в этом роде?
- В обед будут пить чай.
- Чай в смысле...
- Никакого смысла. Чай в смысле чая. Разве вы не читаете газет?
- Стыдно признаться, но есть такое упущение... Значит, сладкое за мой. Сладкое в смысле сладкого, а не горького.
- Слушайте, да вы просто галантный кавалер...
- Захвалите, Зинаида Семеновна.
- Давайте просто Зина. Знаете, непривычно, когда время идет - все время Зина, Зиночка, Зинуля... а теперь вот Зинаида Семеновна. Не будем форсировать.
- Тогда я просто Виктор.
- А у меня, Виктор, есть свежий краснодарский чай...
Тут дверь с улицы распахнулась и в помещение влетела раскрасневшаяся от легкого мороза Вэлла.
- ВиктОр! Вы здесь? Как первый день? Мы тут шли мимо и я решила заскочить. Говорят, вам привезли машину. Вы ее мне потом покажете? Электронные машины - это так прогрессивно! Ученые спорят, могут ли они мыслить.
- Могут ли мыслить ученые?
- Вы шутник! Конечно, машины. Покажете, да? Я убегаю на лекцию. У вас ворот завернулся, - и она быстро подправила Виктору ворот рабочего халата. - До вечера! - сказала она уже вылетая за дверь.
- Извините, Виктор, а это...
- Вэлла. Подруга подруги соседа по комнате.
- А-а... Слушайте, а чего хочет от вас эта Вэлла?
- Скорее всего, стать вдовой профессора.
- Да? Думаю, ей придется ждать долго.
- Ну, я тоже надеюсь...
- Знаете, Виктор, просто я, наверное, не совсем понимаю иногда нынешней деловитости и раскованности. Вот так вот раз-раз, а потом всякие сплетни идут, а тем более, если, скажем, у вас семья...
- У меня нет семьи. Точнее была семья, были дети, и все это в одночасье потерял. Такая жизнь обернулась.
- Простите... Я не хотела причинить вам боль...
- Ничего, все нормально. Надо жить.
- Да... У меня тоже была семья. Точнее, почти была. Я вышла замуж, детей еще не успели завести, мужу дали хорошую должность на стройке... это на Урале... Ну вот, а там еще был нулевой цикл, все только закладывали, он поехал, сказал, что там скоро коттедж получит, тогда чтобы и я туда выезжала. Ну, потом получаю письмо, пишет, что встретил там другую женщину, что счастлив, и просит развода. Я не стала отказывать... Да, я вас, наверное, отвлекаю?
- Все нормально, я наверх за дрелью.
- А я вот тут с черновиками, дали перепечатать. Ну ладно, увидимся в обед!

Вдоль лабораторного корпуса шли сквозные застекленные галереи, по которым можно было пройти в торец Старого Корпуса, выходящий на Джугашвили. Вэлла же в перерыв, видимо, чесанула прямо через двор. Ну и шустрая!
В начале обеда Виктор заскочил в ближний гастроном, в расчете взять для торжества большой торт. Но тортов почему-то не было ("Берут обычно в фабрике-кухне" - объяснил продавец), поэтому пришлось набрать в большую картонную коробку песочных пирожных-корзиночек, украшенных разноцветным кремом и желе ("С кремом и фруктами не сезон").
Зайдя на кафедру, Виктор обратил внимание на кульман - там уже на листе 24 формата красовалась компоновка тягового привода тепловоза с предложенным им позавчера поводковым карданом. Быстро, однако, идею в чертежи превратили...

Вторая половина дня прошла как-то незаметно, в работе под музыкальные ритмы из трансляционного динамика, который был и в лаборатории. Виктор заметил, что трансляционные динамики здесь были везде, где только можно - во времена его детства было почти так же - и всегда были включены. "На случай внезапного нападения, наверное..." Сетка вещания днем была организована, как на "Маяке" - полчаса музыки, в основном легкой, создающей рабочий настрой, минут пять новостей. Классика и познавательные передачи сдвинуты на вечер. Видимо, для повышения производительности труда.
Вообще, отметил про себя Виктор, здесь почему-то бросается в глаза в первую очередь то, чем этот мир отличается от нашего, всякие незначительные детали, какая-нибудь ерунда. Например, фасоны женских платьев или то, что у многих женщин на чулках сзади шов. А вот отвертка - она как была, так и есть отвертка... Стоп. Отвертка действительно, "как была, так и есть", крестовая, а тогда-то была шлицевая. И шурупы крестовые. Значит, раньше перешли.

Подумаем о планах на будущее. "У вас есть план, мистер Фикс?" Планов пока никаких. Жизнь как-то спокойно направила его в определенную колею, есть какой-то минимально-достаточный комфорт, работа чувства тяжести или отвращения не вызывает, хотя требует усилий, но это вроде как на лыжной прогулке, когда человек энергично работает руками и ногами, но прелесть окружающего пейзажа и радость движения снимает у него чувство усталости. Да и все вокруг работают в каком-то общем потоке, и ритм этого потока, казалось, кто-то задает. Простой обыватель, попав в эту колею, оказывается добросовестным, трудолюбивым и порядочным - как все; не пьет и не курит - как все; заводит семью - как все; растит детей - как все. В общем, вовсю используются стереотипы патриархально-крестьянского уклада, поскольку даже в городе большинство недавно из деревни. И это оказывается эффективнее, чем наши попытки ломать менталитет и напрягать каждого ежедневной необходимостью выбора всяких предлагаемых шмуток, разнообразных, но, по сути одинаковых; напрягать ежечасным ожиданием от жизни гадости - банкротства фирмы, в которой работаешь, очередной реформы, которая взамен порядка, который хоть плохо, но устраивал, дает неизвестно что и почему-то почти всегда хуже, чем было, ожидания посягателей на твой материальный и духовным мир, начиная от воров и кончая уродами, ломающими деревья под твоим окном, чтобы поставить машину или вовсе торговую точку; наконец, напрягать постоянным нагнетанием чувства, что ты не человек, если не отдашь последний рубль, чтобы купить какую-нибудь не нужную тебе плазменную панель больше стены или не нужную тебе машину, на которой ты будешь ездить только потому, что ее негде оставить. Вещи в нашей жизни из благ превратились в морфий, который обыватель вкатывает себе все больше и больше, чтобы подавить вызванный рекламой абстинентный синдром.
С другой стороны, здесь, в отличие от наших советских времен и дефицит не напрягает, такого, что бы что-то было позарез нужно и нет - Виктор пока не встречал. Хотя, конечно, им здесь проще - войны большой не было, потерь таких.
И стимул больше зарабатывать здесь есть - чтобы была возможность взять больше квартиру и рассчитываться за квартирный кредит. Не машину, не всякую дребедень, а именно квартиру. С высоким потолком, в доме панельном, но с колоннами - с понтом дворец. Там можно спокойно и семью приумножать. А ездить при этом и на трамвайчике можно - как все.

Ну хорошо, а если кто "не как все"? Кто чего-то своего хочет, выдвинуться из толпы, так сказать? Насколько успел почувствовать за эти неполных три дня Виктор, попыток стричь всех под одну гребенку здесь также не наблюдалось. Скорее, желание личного самовыражения здесь пытались утилизовать, извлечь из этого общественные дивиденды. Джаз играть - пожалуйста, оно от водки отвлекает, стиляжничать - пожалуйста, расскажем о формате, как правильно стиляжничать, а не клоуном выглядеть, изобретать - внедрим, было бы что полезное предложено... разве что в Осодмиле на массовость нажимают, но опять-таки, Виктора не насильно туда записали, да и не похоже, чтобы тех, кто туда ходит, это особо тяготило - приятно, черт возьми, пацанам чувствовать себя хозяевами города, типа как в законе они...

Ну вот как им все это удается? Или, скорее, почему это не удавалось у нас?

...Когда после работы Виктор уже подходил к общежитию, навстречу ему вывалилась компания человек в шесть, четыре девчонки и два пацана. Пацаны были с его комнаты, Гена и Сашка, а девчонки - Джейн, Вэлла и еще двое, ранее ему не знакомых.
- ВиктОр! - взвизгнула Вэлла, замахав еще издали рукой в воздухе. - Идемте с нами! Мы идем в "Ударник" смотреть "Грозовое небо"! Про войну и любовь! Вадим стоит в кассе! Еще не смотрели? Урбанский играет! Идемте обязательно! Вот такое кино! Цветное!
"Ладно" - решил Виктор. "Попробуем этот способ убивать время, а заодно и посмотрим неизвестный нашей культуре фильм с Урбанским. Интересно, а "Ударник" - это где?"
- Идете? Вот здорово! Знакомьтесь, это Барби и Полли, они тоже из нашей комнаты. Девочки, это ВиктОр, тот самый...
- Варя. - протянула та, которую Вэлла назвала Барби. По своей комплекции она на куклу Барби совсем не смахивала.

15. Про войну и любовь.
Дойдя до Майского Парка, Виктор понял, что "Ударник" - это не что иное, как знаменитая на всю Бежицу трехзальная "Победа". Здесь она была еще двухзальной и в войну разрушена не была. У окошек касс у входа, несмотря на холод, тянулась длинная очередь.
- Вадим! Вадим! Вот он, у самой кассы стоит! Вадим! Еще один билет! Товарищи, имейте сознательность, пропустите гражданина на билеты деньги передать! Ну на билеты же не хватает, мы только что принесли!
В фойе перед сеансом на эстраде играл джазовый квартет. Виктор пригласил Вэллу в буфет и взял ей мороженое. Во - первых, она одна из их компании оказалась без кавалера, во-вторых, неизвестно, сколько бы он простоял в этой очереди, решись он пойти сам.

"Ударник"-"Победа" приятно удивлял Виктора обилием выкрашенной под золото лепнины, узорными бронзовыми люстрами и обилием плюшевых штор.
- Недавно ремонт делали, - проинформировала Вэлла. - Теперь самый красивый кинотеатр во всем городе. На этом фильме уже пол-института побывало. А вы какое больше мороженое любите? На фабрике-кухне есть ледовый бар, там готовят мороженое и парфе. Это какой звонок, еще второй?
Красный зал был ностальгически знакомым, особенно деревянные лакированные стулья с хлопающими сиденьями. Вот люстра - это да. Чтобы лампочки менять, ее, наверное, по тросу вниз спускают?
Матовые шары начали меркнуть, тяжелый плюш занавеса гудящие электродвигатели растянули в разные стороны, и, под бодрый марш-фокстрот, на экране появилось название кинохроники - "Родная страна".
Виктор впился глазами в экран. В первом сюжете какой-то академик архитектуры доказывал, что небольшое увеличение номенклатуры стандартных стеновых панелей, вопреки мнениям критиков, не привело к существенному удорожанию строительства, но позволило резко разнообразить вид жилых домов.
- Города социалистического будущего, - провозглашал с экрана академик, - не должны выглядеть однообразными рядами индустриальных строений. Помните, что завтра, благодаря резкому повышению производительности труда в стройиндустрии, каждая семья будет жить в отдельной квартире, где есть ванная, душ, газ на кухне, холодильные шкафы и стиральные машины. И тогда на первый план выйдет эстетическое воздействие среды на сознание советского человека...
Камера показала уже построенные улицы и кварталы, создатели которых явно вдохновлялись стилем американских городов начала века. "Как из детского конструктора можно собрать сотни разных моделей, так и этот гигантский конструктор дает новым зодчим возможности бескрайнего полета фантазии..."

Прощай, "Ирония судьбы", подумал Виктор. Как же теперь Женя Лукашин, попав в Ленинград на 3-ю Улицу Строителей, перепутает ее с московской? И как вообще его трезвого в самолет погрузят? Впрочем, остается еще "Служебный роман"... или просто сюжет изменится, например, Женя этот будет какой-нибудь рассеянный ботаник...
Кинохроника продолжалась. В Москве продолжалось строительство 600-метровой телебашни. Горьковский автозавод наращивал выпуск семиместного лимузина "Спутник" - машина была непохожа ни на "ЗиМ", ни на "Чайку" и выглядела компактной, стильной и элегантной. В Сибири прокладывались высоковольтные линии. А вот начато строительство атомного ледокола; на верфи побывал Берия. Скромненько он как-то, сюжет с главой государства идет не в начале, а в середине, и опять-таки без митинга, без выступлений, а просто ходит, показывают ему производство, задает вопросы специалистам и вообще в центре внимания рассказ о самом ледоколе. Никакого пиара почему-то. Московский "Спартак" выиграл у "ЦСКА" в канадский хоккей на последней минуте, 4:3. Рижские и ленинградские модельеры продемонстрировали новые модели весеннего сезона, которые направят в торговую сеть уже в конце февраля.

После короткого перерыва началось "Грозовое небо". Фильм был о военных летчиках, защищавших Бакинские нефтепромыслы от налетов королевских ВВС Англии "где власть в это время захватила милитаристская клика во главе с Черчиллем", летом 1942 года. Насколько можно было понять из начала, Англия хотела этим сорвать поставки нефти в Германию, за которую немцы строили в нашей стране целые заводы и отдавали передовые технологии ("Вона как!" - подумал Виктор. "А я -то погляжу, отчего тут Фольксвагены и Опели раскатывают!").
Картина и в самом деле оказалась захватывающей. Примерно как если взять ленту "В бой идут одни старики", добавить к ней романтизм "Офицеров" и масштабную зрелищность американской "Тора! Тора! Тора!". При всем этом, война в фильме, несмотря на ограниченность масштабов, выглядела кровавой и страшной, особенно бомбежки жилых кварталов Баку, огненный шторм, в котором погибли тысячи людей. Союзники в этой версии истории мало чем отличались от люфтваффе. Впрочем, они и так мало отличались - вспомнить хотя бы Дрезден, Хиросиму, бомбардировки Вьетнама... Сбитый британский ас из фильма на вопрос, почему он расстреливал колонну беженцев, отвечает: "Нам сказали, что там не будет людей, одни туземцы".
В фильме были и девушки-пилоты, и, конечно, трогательная любовь, и одна из линий вдруг безжалостно обрывается, когда одна из девушек, по фильму ее звали Лариса, расстреляв боекомплект, таранит вражеский самолет, разбомбивший школу. Она гибнет, еще не зная, что ее возлюбленный, Павел, уже тоже подбит, и, когда он выбрасывается из горящего самолета, его парашют расстреливает вражеский истребитель сопровождения... Снято это все было жестко, без избытка пафоса, который порой проскальзывал в отечественных лентах сороковых-пятидесятых, но и без того размазывания слез по щекам на фоне национального флага, которое так любят создатели американских патриотических фильмов. Не было какого-то явного образа государства, страны, просто, как в древние времена - схватка с напавшими на пещеру безжалостными хищниками, война на выживание.

После фильма их компания разбрелась по парам кто куда. Виктор проводил Вэллу до общежития и смотался в продуктовый, взяв на один раз скоропортящихся продуктов, а в качестве чего пожевать между делом на всякий случай - пакет сушек. Все-таки отсутствие холодильника в общаге - неудобство. Правда, зимой можно хранить продукты в авоське за форточкой.
Значит, стране в сороковых помогли нефтемарки. Фюрер был готов отдать за черное золото любой тогдашний хайтек, так что, выходит, и своих инженеров особо не требовалось, разве кроме ВПК. А теперь почему так взялись за их подготовку? (Виктор узнал, что размер стипухи уже был вытянут до брежневских размеров, то-есть, в местных, две сотни.) А, скорее всего, отношения с фюрером почему-то испортились, вот лафа и обломилась. Логично. И, видимо, всех, кто чего-либо в технике смекает, реабилитируют. Удачно попал. Как говорится, не было бы счастья...

Ужинать снова пришлось в одиночку, соседи, очевидно, вернутся от подруг к комендантскому часу и ночью будут зубрить. После ужина есть свободное время. Может, прошвырнуться по местным Бродвеям, посмотреть, что сейчас на месте Старого Базара, Молодежной, узнать, наконец, где библиотека? Интересно, с одной регистрацией в читальный зал запишут?
Но собраться не пришлось - в комнату снова заглянула Вэлла, уже переодетая в свой халатик.
- ВиктОр! Вы один? А вы задачи по термеху помните? У меня одна никак не получается, а завтра семинар. А списывать я не хочу, хочется разобраться. Вы поможете?
"Ну что ж, ничего плохого в этом нет", - рассудил Виктор. "Да и термех есть смысл вспомнить - чувствуется, здесь это пригодится."

В комнате Вэллы тоже никого не было. Мебель была та же, но присутствие женщин выдавали украшавшие комнату вышивки, салфеточки, дорожки и закрывавшие окно шторы. На одной из тумбочек, действительно, стояла ручная швейная машинка - подольская, недорогая, второго класса - на другой красовался проигрыватель в красно-коричневом фибровом корпусе, наподобие того, в времена Виктора назывался "Юность". Вэлла подскочила к столу.
- Вот тут, посмотрите. Вот задача. Я начала решать и дошла до этого места. Чувствую, что просто, но почему-то никак не получается. Не знаю, что на что тут дальше.
Виктор взялся за учебник. Задача на самом деле оказалась несложная и начала ее Вэлла правильно.
- Так вот тут же проекция этой силы. Составляем уравнение моментов, отсюда находим реакцию опоры. Ну а отсюда, соответственно, линейное и угловое ускорение точки Б.
- Так просто? Слушайте, вы гений! - Вэлла даже подпрыгнула и присела на край стола. - Без вас бы я так и не догадалась. Можете меня поцеловать. - и она повернулась к Виктору в профиль, зажмурив глаза.
Виктор немного растерялся - предложение для него оказалось несколько неожиданным, и неизвестно было, как здесь поступают в таких случаях.
- Боитесь? - удивленно спросила Вэлла, не поворачивая головы и не открывая глаз.
"Видимо, тут у них так принято", - решил Виктор, и чмокнул Вэллу в щеку. Вэлла ойкнула, вздрогнула, и вдруг, неожиданно для Виктора, притянула к себе его голову и прильнула с сильным вдохом к его губам; так продолжалось секунду или две, потом Вэлла, будто опомнившись, резко отстранилась.
- Ох... Я совсем сошла с ума... Что теперь вы обо мне подумаете...
- Да ничего, все нормально, - ответил Виктор, - просто само собой так получилось.
- Да? Вы на самом деле так думаете? Вы не считаете меня распущенной?
- Нет. Я думаю, что ты красивая.
- Правда? Даже если бы я еще раз вас поцеловала?
- Конечно.
- Спасибо... - и Вэлла снова прильнула к его губам. Второй поцелуй продлился дольше.
- Ну все, хватит, - сказала она отдышавшись, - а то мы сейчас слишком далеко зайдем. И скоро подруги придут. Знаете, с вами легко. Вы какой-то простой и все понимаете. До следующего!

16. Рупор трудящихся масс.

Так что же все-таки делать с этой девчонкой, подумал Виктор. Привяжется так, привыкнет, потом начнется драма и истерики. В перспективу каких-то серьезных отношений с Вэллой он не верил. Тридцать лет разница в возрасте - это если смотреть биологически, и двадцать в обратную сторону - с точки зрения времени. То-есть он старше ее на тридцать и моложе на двадцать.
Хотя, может быть, он зря усложняет. Возможно, Вэлла и не смотрит серьезно на такие отношения. Может, ищет себя, может, хочет кому-то что-то доказать или, наоборот, отомстить. Или вообще это просто дурацкое пари с подругами, а то и розыгрыш.
Допустим все же вариант отношений по расчету, как самый проблемный. Зачем Вэлле с ее деловитостью лаборант с какой-то бомжовой справкой? С какого это бодуна она в нем увидела вип-персону, как гоголевский городничий в Хлестакове? Глупость? Нет, как - то уж слишком. Типичная история, вот что. Приходит человек ниоткуда, затем... да, она как раз и сказала, подает на реабилитацию, и к нему возвращается социальный статус. А ведь в институте преподаватели старше сорока - сорока пяти почему-то ему до сих пор не встречались.
Тут его взгляд упал на висевшие на импровизированном стеллаже над соседней кроватью трубки листов ватмана, и он заметил, что одна из них завернута не в тетрадный лист, а в газету. Так, проясним ситуацию с внутренней и с внешней политикой... Виктор аккуратно положил трубку ватмана на кровать и снял с концов газетные листы.

Газета оказалась "Известия", двухдневной давности. Виктор сразу бросился искать передовицы.
На видном месте, по рубрикой "В канун 40-летия Советской армии" красовалась фотка конструктора танков Морозова (Виктор сразу узнал его по бюсту, который в его времени стоял возле ДК БМЗ) и Михаила Калашникова возле большого танка с полукруглой башней, напоминающего Т-62. Материал под снимком был тоже о создании новых танков, экспериментах с ракетным вооружением, автоматическим заряжанием орудия и использованием газовой турбины в качестве двигателя. А Калашников тут при чем? Стоп-стоп: "Зенитные самоходные установки "Кактус", созданные коллективом под руководством выдающегося советского конструктора М.Т. Калашникова, блестяще себя показали в боях в Манчжурии с имперскими войсками Японии. "Когти тигра" - так противник прозвал грозную машину, залп которой в прямом смысле разносил на куски последнее слово самурайской техники - бронированные штурмовые вертолеты..."
Ну вот, Калашников, оказывается, знаменитый конструктор бронетанковой техники. "Кактус" - это, наверное, что-то вроде "Шилки"? А с Японией, значит, и в этой версии воевали, и, даже если делать скидку на агитпроп, по-видимому, в целом успешно. Несмотря на штурмовые вертолеты.

Дальнейшее чтение первой полосы весьма удивило Виктора. Практически полностью отсутствовали упоминания о каких-нибудь членах Политбюро, министрах и вообще о высшей политической элите страны, а также призывы и лозунги (кроме висящего в заголовке "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!"). Вместо этого были материалы о рекордах передовиков, новой технике и технологии, завершении строек и даже новых товарах. Было и "также в области балета": сообщение об успешных премьерах в Большом и Мариинском театрах, джазовом фестивале в Одессе, юбилее какого-то народного артиста... Виктор перевернул страницу: здесь шли данные о ходе выполнения и корректировках планов и события масштабов регионального и местного, вроде газификации какого-то поселка в Курской области; ряд колонок был посвящен школе и проблемам психологии подростков. На третьей странице обнаружилась подборка "Вокруг земного шара"; но и здесь политикой практически не пахло. В основном были сообщения о крупных авариях и природных катастрофах и передовой зарубежный опыт, например, известие о попытках разработок плоского кинескопа или о развитии "индустрии шопинга". Внизу страницы несколько авторов спорили о перспективах поездов на воздушной подушке. Наконец, на четвертой странице были развлекательные курьезы, стихи, полезные советы, рубрики "Сделай сам" и "Отдел сатиры", погода и программа передач. В "Отделе сатиры" был фельетон про Минсвязи, которое сделало ставку развивать в перспективе "американскую систему электронного цветного телевидения НТСЦ", которая, по мнению многих специалистов, "слишком дорого обойдется не только рядовому труженику, но и видеосалонам, потому что там надо три проекционные трубки вместо одной", а сигнал слишком искажается при передаче в другие города. В фельетоне поднимался вопрос о создании "советской, более дешевой системы" цветного телевидения. Это что, у нас теперь СЕКАМ изобретут?..

В это время отворилась дверь, и в комнату зашли Вадим и Джейн. Виктор поспешил заматывать трубку чертежей обратно в газету.
- Извините, - произнес он смущенно. - Думал, в этом номере статья про космонавтов напечатана. Ошибся.
- Вы тоже следите за подготовкой космической экспедиции? - обрадовалась Джейн. - Знаете, многие очень переживают за наших, и я тоже. Вы же помните, у Фон Брауна погибло три человека?
- Ну да, - согласился Виктор, хотя, конечно, не помнил.
- Ну вот, а после этого фюрер запретил полеты арийцев, а неарийцев он не отправляет, потому что не хочет, чтобы они были первыми в космосе. Очень хотелось бы, чтобы наши слетали на орбиту и вернулись живыми. А то ишь ты, Геббельс-то как расхвастался в пятьдесят четвертом! Германия, видите ли, дорогу в космос открыла запуском спутника! А что у них был за спутник, вот вы скажите, что? Обычный радиомаяк. А у нас первого января "Зенит-1" запустили, так он отснял из космоса все секретные объекты Германии и приземлился в заданном районе. Помните, публиковали?
Виктор закивал головой.
- Там все-все видно. Фюрер же вообще тогда чуть с ума не сошел! По телевидению выступал, галстук от злости грызть начал! Прямо в эфир попало!
- Я слышал, он и ковры грызет. - вставил Виктор с плохо скрываемой радостью. - Когда злится.
- Вот я и говорю - что такое радиомаяк? Японцы еще в сорок шестом камень на орбиту запустили?
- Какой камень?.. Что-то я уже забыл.
- Ну, взрыв сделали огромный в горах Тибета, так у них камень на орбиту улетел. Неужели не помните?
- Ну так что же тут помнить. От камня какая польза?
- Вот видите! Лишь бы только чем-то отметиться. А когда человек сам увидит, какая наша Земля из космоса, тогда это и будет дорога в космос!
- Она из космоса голубая. Как небо. Голубые материки, голубые облака, голубые океаны. А на ночной стороне огни городов как рассыпанный жемчуг, - Виктор увидел, как у Жени-Джейн округляются глаза, и поспешил добавить: - Ученые так считают.
- Вы просто поэт... Ну и кому же первому увидеть-то красоту эту, как не нашим?
- Надеюсь, не американцам.
- Шутите! У американцев же авиационное лобби забрало все средства на строительство дальних бомбардировщиков, стратосферных разведчиков и крылатых ракет. Они только к шестидесятому году спутник хотят вывести.
- Так, конечно, не сейчас. Они, например, на Луну захотят полететь первыми. Нация-то амбициозная.
- Ну уж фигушки, - откликнулся до этого молчавший Вадим. - Луну мы им точно не отдадим. Королев, кстати, у самого фон Брауна когда-то работал по обмену опытом. Сейчас об этом, конечно, не пишут, а было такое. В конце сороковых, пока отношения не испортились. Ну вы же это лучше меня должны помнить...

Эх, подумал Виктор, сейчас самый бы момент расспросить, чего там было в конце сороковых, а заодно и в начале. Как вот только им объяснить, как это возможно, что я, вроде по годам живший в это время, его не помню? Проспал летаргическим сном двадцать лет? И поэтому революцию, гражданскую, нэп, коллективизацию-индустриализацию, голод тридцатых и прочее помню весьма смутно, а после вообще ничего не видел? А в пятьдесят восьмом сбежал из больницы в стибренной у главврача китайской куртке пошива двадцать первого века? "М-да", сказал себе Виктор. "Таланта Штирлица у тебя явно нет. Лучше меньше спрашивать, а не то засыплешься..."
- Ну, с нашим народом не только Луну не отдадим, но и до Марса и Венеры доберемся. Не зря же в песне поется - и на Марсе будут яблони цвести...
- А чего за песня? Не слышал... Новая, что ли?
"Блин, ну вот как наши разведчики в фильмах умеют за своим базаром следить? Тут над каждым словом думать надо. Песня-то в начале шестидесятых появилась".
- Да это такая туристская песня, старая. Наверное, после "Аэлиты" Толстого появилась. Рояля в кустах тут у вас не наблюдается, что бы напеть?
- Рояля нет, а вот гитара, пожалуй, найдется... - Вадим порылся в антресолях над встроенным шкафом и извлек откуда-то из глубины небольшую семиструнку.
- В джазе на гитаре играете?
- Это я играю. - Женя взяла инструмент, попробовала, подкрутила колки. - Попробую подобрать. Вадим, а ты сразу слова записывай.
- Песня такая задумчивая, звездно- лирическая...
Жить и верить- это замечательно,
Перед нами небывалые пути,
Утверждают космонавты и мечтатели,
Что на Марсе будут яблони цвести...

- Слушайте, да вы у нас просто кладезь неизвестных песен, - сказала Женя, когда отзвучал последний куплет. - Где вы их только берете? Или сами пишете, но стесняетесь сказать?
- Нет, такого таланта у меня нет. А вот в народе у нас столько талантов пробудилось... Время видимо, такое, быстро меняется...
"А что, если под этим соусом у них про газету спросить?"
- Вот, возьмем, к примеру, до революции. - Виктор не решился брать более поздние времена. - В газетах на первой странице о чем тогда писали? В первую очередь, как бы современным языком сказать, о государственном руководстве, о политических лидерах, о курсе партии - кадетской, например, о хозяйственных важных работниках, бизнес-элите, то есть... А сейчас - о рабочих, инженерах, а кто там наверху начальник, из газеты и не увидишь.
- Ну так товарищ Берия же сказал - народ должен знать свое руководство не по портретам, речам и статьям, а по делам, по результату. Поэтому наши газеты - рупор трудящихся масс...
- Ну так и я о чем? Теперь-то жизнь лицом к труженикам, талантам обратилась, оттого они у нас и растут, и песни появляются. Что же тут удивительного?
- Слушайте, товарищи мужчины, - вмешалась Джейн. - Сейчас вы в философские споры ударитесь, а давайте-ка чаю заварим. Вы вообще чайник моете или меня ждете?
- Ждем. - признался Вадим. - "Хорошо, когда с тобой товарищи - всю вселенную проехать и пройти.."
- Ладно уж. - Джейн слегка толкнула Вадима по затылку и удалилась в сторону кухни.
- Так. А булки-то у нас...
- Погодите-ка, - ответил Виктор, вытаскивая бумажный пакет из тумбочки. - Чай-сахар ваш, сушки мои.
"Однако, радикально решили вопрос с проблемой использования в сортирах газет с портретами вождей. Заодно и с теми, кто по этому поводу стучал. Исключение только для глянцевых, они для санитарно-гигиенических нужд неудобны... А на завоевание космоса, стало быть, претендуют четыре державы. Германия, она же рейх, СССР, Америка и Япония, с которой была не так давно война..."

17. Производственный роман.

В субботнее утро Виктор уже не ходил на вокзал, а сделал вместе со своей комнатой утреннюю зарядку. Дикторша вела ее по радио непринужденно, с веселыми шутками и попутными советами, как достичь стройности фигуры, меняла нагрузки для разных возрастных групп. Вместо пианиста джазовый квартет играл ритмичные танцевальные мелодии, в основном 20-30-х. Прямо как аэробика. Виктор обратил внимание, что музыка звучала в общаге даже в умывальной, только, видимо, здесь трансляцию включали только по утрам для создания настроения. Утро на 50 тактов в минуту. Кстати, а ведь, несмотря на спартанские условия общаги, к утру полный релакс. Какое-то давно забытое чувство подъема, легкости, отсутствия напрягов, будто на летней турбазе. Может, записаться в кружок линди-хопа? Говорят, его можно танцевать под разную музыку, как шейк или диско...

В школу напротив общежития спешила толпа ребятни, и над входом специально для нее включал прожектор - чтобы никто случайно не попал под машину. Впрочем, машин на улице Пешкова (б. 50-летия Октября в версии истории Виктора) и не было. Только на углу мирно стояла на обочине "летающая тарелка", как Виктор называл про себя мини-машинки с плексигласовыми фонарями, одна из которых попалась ему в первый же день. Громкоговоритель над входом бодро исполнял вариацию на тему "O Sole Mio" в ритме рок-н-ролла. "Римейк" - подумал Виктор, и, войдя, привычно показал вахтерше с наганом свой пропуск. Суббота - день короткий...

- Виктор Сергеевич! - окликнул его в коридоре доцент Тарасов. - Волжанов приехал, сейчас к нему сразу идем.
- А по какому вопросу?
- Не говорили. Вообще в Москве кипели страсти.
Они подошли к обитой клеенкой двери завкафедры. Дверь открылось, из нее появилась Зина с бумагами.
- У себя. Заходите. - и поспешила по коридору.
"Интересно, что за страсти, и почему кипели. Вообще неудачный момент, можно под горячую руку попасть. Скажет чего-нибудь вроде "кого вы тут без меня с улицы понабрали"... Ладно, сейчас все и увидим. Чему бывать... Как его зовут-то? Вроде, Семен Игнатьевич."
Волжанов оказался крупным мужчиной лет сорока пяти, с густым низким голосом, совсем не похожий на профессора.
- Проходите! - пробасил он от стола, и, шагнув навстречу, пожал руки обоим. - Это вы, значит, Еремин? Собирайте вещи, во вторник вместе едете в Харьков. Будете докладывать заводчанам вариант с поводковым карданом. Что вы так растерянно смотрите? Идею вы дали? Про десять-пятнадцать допустимый процент деформации вы рассказывали? И про краевой износ втулок? Вам и пробивать наш вариант. Или вы сами в нем не уверены?
- Уверен, Семен Игнатьевич. - ответил Виктор. - Просто неожиданно как-то.
- А привыкайте. Тут многое чего неожиданно.
На столе затрещал телефон.
- Волжанов. Митрошенко, ты? Да. Да. Да? А когда ты в сорок восьмом рапортовал о замене у себя инженеров ляйтерами, помнишь? До сих пор не нашел, кто тебе может разобраться? Ну я снимать преподавателей с занятий не буду, чтобы кто-то съездил, твою ось посмотрел. Ну вези ее сюда. Да хоть на телеге вези. Конюшню на заводе еще не разогнали? Правильно, лимит на горючее кончится, а сено в пойме заготовить можно. Все. - И, повесив трубку, добавил. - Деятели...
"Видимо, с производства перешел" - сделал вывод Виктор.

- Ну что, проветримся в Харьков? - Тарасов был явно доволен визитом. - Сегодня день короткий, командировочные удостоверения будут с утра в понедельник, день отъезда. Берете удостоверение, сразу же, не отпрашиваясь, идете в УВД за откреплением. Будем там дня два-три, гостиница заводская, много с собой брать не надо...
"А кто же такие ляйтеры, которыми инженеров заменяли? Ляйтер по немецки руководитель, управляющий. Заменяли инженеров руководящей номенклатурой, что ли? Шишками? Тогда почему именно по немецки - ляйтер? Немцев приглашали? Всех инжненеров - немцами? Нет, не может быть. Глупость какая-то получается."
- Теперь по лаборатории. Из полставочников кто-нибудь дальше разобрался, как монтировать?
- Зеленцов вполне самостоятельно может.
- Отлично. Кинем ему усиление из второй смены, а сами начнем нелинейный вычислитель монтировать. Его уже по карте пробили, как централизованный, и за срок ввода будут драть.

Нелинейным вычислителем оказалась та самая привезенная вчера аналоговая машина. К счастью, руководство по монтажу было расписано со всеми подробностями, а в непонятках можно было разобраться, зная принцип работы машины, например, Виктор сразу понял, что такое "решающий усилитель" Хорошо, что в студенческие годы застал все это... Чуть ли не на каждой второй странице руководства действия разжевывались рисунками, а в ящиках оказался не только крепеж, но и комплект необходимого инструмента - в общем, поражала тщательность, которая позволяла собрать аппаратуру как можно быстрее, не отвлекаясь на всякую ерунду, вроде поиска нужной отвертки или замены закатившемуся винту. К руководству прилагались советы, как рационально выполнять ту или иную работу и даже в одном из ящиков прилагались баночки с краской и кисти, на случай, если что-то при сборке поцарапают.

В итоге монтаж пошел быстро и особых мозговых усилий не требовал. Тарасов попутно стал рассказывать о грядущей командировке.
- Основные наши конкуренты - заводчане. У них тоже упругий кардан, но с кольцевой муфтой из пружинной проволоки. Поэтому наше предложение даст экономию легированной стали - раз, ремонтировать проще - два...
"Ясень пень." - подумал Виктор, который уже видел лет тридцать назад это самый вариант конкурентов в каком-то учебнике; насколько он понял, из идеи этой так ничего в производстве и не вышло. Ему даже стало как-то неудобно перед разработчиками: они старались, создавали, испытывали, а он сейчас просто пожинает плоды людей, трудившихся до него. Вдобавок конструкторов какими-то ляйтерами пытались заменять.
"Ляйтер, ляйтер... что это еще-то значит? Шеф, босс... не то. Организатор - нет, в немецком организатор, он так и есть. Что еще... диспетчер? Менеджер? Стоп. Пытались заменить инженеров манагерами! Людьми деловыми, но технарями поверхностными..."

Собранный вычислитель включили и поставили прогревать - чтобы показания от температуры не плавали. Как объяснил Тарасов, греться она должна была примерно час - как раз почти до конца работы. Машина приятно гудела, загадочно сияла неоновыми лампочками, и от нее несло теплом.

Внезапно в динамике музыка оборвалась, и раздался голос Зинаиды Семеновны:
- Внимание! Внимание! Тарасова, Мещерюка, Нелидова, Еремина просят пройти на хозяйственный двор возле гаража. Повторяю: Тарасова, Мещерюка...
На хозяйственном дворе стояла ломовая телега на автомобильных колесах, запряженная здоровенным черным битюгом. На ней лежали две половинки небольшой колесной пары - судя по размерам, что-то из промтранспорта. Волжанов, в широком коричневом двубортном пальто и бурках, уже стоял рядом, ему что-то докладывал худощавый высокий человек в стильном полупальто и шляпе пирожком.
- Оси летят массово где-то после года эксплуатации. Пробовали менять материал, усилить, увеличить сечение - бесполезно...
Волжанов перевел взгляд на подошедших сотрудников.
- Ну, что скажет симпозиум?
Виктор заметил, что ось была будто срезана наискось, аккурат под угол сорок пять градусов, посредине; на одной из половинок виднелась коническая шестерня с остатками грязной смазки.
- Извините, а в эксплуатации вот это вот часто боксует?
- Да постоянно. - вздохнул человек в шляпе пирожком. В шахте и уклоны, и рельсы загрязнены, и влага...
- По излому похоже на касательные напряжения из-за автоколебаний, возникающих в колесной паре при боксовании. Ну, как струна смычком возбуждается.
- А откуда вы это знаете? Исследования такие проводили?
- Как-то случайно встретил публикацию, кажется, Лысака.
- Лысак? Это который в Коломне динамикой тяговых двигателей занимается?
- Может быть. - Виктор попытался уклониться от скользкой темы; Лысак был в его истории именно тем, кто исследовал это явление, и хотелось, чтобы лавры достались по заслугам. - Колесные центры колеблются в противофазе, узел колебаний посредине оси, шестерня тоже посредине и в рассеянии энергии колебаний практически не участвует...
- Понятно. И что же сейчас можем предложить заводчанам?
- Или сместить шестерню вбок, или сделать разные диаметры левой и правой половин. Тогда при автоколебаниях будут удары в зубьях передачи, и эти удары будут рассеивать энергию колебаний.
- Попробуем разные диаметры. - решил человек в шляпе пирожком. - Попытка не пытка.

Мерину надоелу стоять, и он пустил струю, парящую на легком морозе. Народ отошел к заднему концу телеги.
- Ну вот, - проворчал Волжанов, - всегда найдется кто-то, кому на мнение ученых глубоко... так сказать.
- А я вот помню, случай был, когда еще в сборочном работал и там детали тоже на лошадях возили, - заметил Мещерюк, мужчина лет за тридцать пять, с рыжей шкиперской бородкой. - Так вот там корпуса букс на кобыле с семнадцатого участка привезли, и только начали разгружать, так кобыла струю прямо на кабель сварочного аппарата пустила. А кабеля, знаете, их часто просто друг к другу прикручивают, чтобы нарастить, вот она на такое место попала. И как рванет по проходу! Корпуса в разные стороны, народ уворачивается, кто в смотровую канаву сиганул, кто за верстаки, кто за что...

До обеда АВМ запустить успели. После прогрева выставили нули, набрали простенькую схему, народ с шумом и востогом смотрел, как движется стрелка вольтметра. Послали за Волжановым. Тот пришел, потрогал ладонью нагретый шкаф и сурово посмотрел на собравшихся.
- А вы все представляете себе, что вы тут натворили? - в лаборатории наступила тишина, нарушаемая только гудением трансформатора. - Вы же новую эпоху открыли! Придет время, и мы не будем физические модели делать! Только вот, на таких вычислителях все будем моделировать. Я вот вчера из Москвы, там нам показывали вычислитель на полупроводниках, который идет в производство, он и дешевле, и меньше электричества ест, и это только начало! Нынешние наработки наших электронщиков позволят создать цифровые вычислители, понимающие языки высокого уровня, которые будут сначала размером с письменный стол, а потом вообще с портативную пишущую машинку. Просто достаете такую машину из портфеля, ставите на стол и работаете! Все, что сделали, записываете на вот такую магнитную или фотооптическую пластинку, как для говорящего письма - и он показал рукой что-то размером с CD - и вообще на таких можно всю нашу научную библиотеку поместить. Машина сразу же построит графики и покажет их на плоском экране из элементов тлеющего разряда...

"Это чего? Это он им типа про ноут рассказывает?" - произнес про себя ошеломленный Виктор. "Это же я должен рассказывать! Так во всех фантастических романах пишут! Это мы продвинутые! А они еще на лошадях ездят!"
- Домой бы себе такую. - подал реплику кто-то сзади.
"Ага. С двухядерным процессором и семнадцатидюймовым монитором. И видюху покруче, чтобы игрушки шли... А если... Если Волжанов тоже из будущего? Тоже так же попал, живет инкогнито, стал профессором? А может, сюда так часто от нас попадают? И поэтому никто не удивляется, и регистрацию под нас придумали... А может..." Тут у Виктора даже зачесался нос от внезапно пришедшей в голову догадки. "Может, они специально нас похищают! А Брянск - это у них такой фильтрационный лагерь, потому и регистрация местная... Хотя... Как же командировка?"
"Надо проверить" - решил он через пару секунд. "Подать ему какой-то знак, сказать про то, что у нас все знают - но так, чтобы другие не заметили. Как же, как же это сделать..."
И тут Волжанов сам обратился к Виктору.
- Вы тут так иронически смотрите... Скажите честно - не верится сегодня в это?
- Ну, почему же не верится? Физике это не противоречит, а технология за десятилетия быстро развивается... Вот, например... например... кого из современных людей удивил бы полет Гагарина?
- Хм... авиацией сейчас, конечно, никого не удивишь... - он взглянул на часы. - Ну ладно, выключайте пока, а то много за свет нагорит.
"Не знает".
Народ начал расходиться. Виктор взял из шкафчика круглый металлический пенал -закрыть лабораторию, опечатать и сдать на вахту.
"А может, он из другого будущего? Где нет Гагарина?"

18. Трамвай с Мекки Мессером.

Виктор уже шел по длинному гимназическому коридор Старого корпуса к выходу, когда его догнала Зинаида.
- Виктор! Постойте! Вас можно на минуточку! Вы не могли бы пишущую машинку у меня посмотреть?
- А что с ней?
- Понимаете, мне осталось два слова напечатать, а она щелкнула и выключилась. Она электрическая, так не печатает. И звонить некому, рабочий день кончился. Вы не посмотрите? Там два слова всего осталось...
Пишущая машинка стояла на небольшом старом, но крепком столе, на толстой подкладке из технического войлока - шум снижать, за столом - высокий стул с надставленными для удобства ножками. На стене над столом... То, что увидел Виктор, снова его поразило. Собственно, это была вырезанная из какого-то западного рекламного проспекта цветная иллюстрация, на что указывала надпись "Elenberg: looking forward", ("Эленберг - смотря вперед"). На иллюстрации была девушка перед плоским монитором в черном обрамлении, причем перед вытянутым - такие и во время Виктора появились недавно. "Где-то двадцать один дюйм будет, не меньше" - на глаз оценил он. На мониторе был реактивный самолет в голубом небе. Еще было удивительно то, что картинка была не прикреплена к крашеной масляной краской стене кнопками, а налеплена по углам скотчем.
- Нравится? Это Семен Игнатьевич после командировки разбирал бумаги и подарил.
- Красиво... А что с машинкой?
- Да вот видите... не включается.
Виктор проверил розетку настольной лампой, раскрутил перочинным ножом штепсель - там было все в порядке, потом прощупал толстый шнур в коричневой оплетке из искусственного шелка - нет ли скрытого перелома. Сзади машинки, возле входа шнура он увидел черную карболитовую крышку с накаткой и открутил ее. За крышкой потянулась стеклянная трубка длиной со спичку; стенки ее изнутри были серыми и мутными.
- Предохранитель полетел. А запасного нет?
- Сейчас, минуточку... где-то они тут лежали... - Зина выдвинула ящик стола и начала быстро шарить в нем. - Ага, вот они, - и она извлекла небольшую картонную коробочку из-под марганцовки, в которой лежали несколько таких же стеклянных предохранителей, лампочка от карманного фонаря, и еще какие-то детали. Виктор осмотрел металлический колпачок - на нем оказалась выбита та же цифра допустимого тока, что и на сгоревшем.
- Ну вот, можете печатать.
- Уже все? Огромное спасибо! А то бы я тут сидела, и не знала, кого ловить, чтобы помог... - Она быстро добила недостающие слова, выключила машинку и понесла бумагу в кабинет на стол Волжанову - чтобы, когда придет с утра, сразу же подписал.
Виктор снова начал внимательно рассматривать картинку. Неужели Эленберг начал плоские мониторы делать?
- Ждете? - вернулась улыбающася Зина. - Вы, наверное, решили меня проводить, но стесняетесь? Верно?
- Вы угадали, - со смущенным видом ответил Виктор.
- А я и не против, - сказала Зина, подправляя помадой губы возле зеркала, что висело на внутренней стороне дверцы стоявшего у дверей шкафа для одежды. Виктор подошел, снял ее длинное твидовое пальто с деревянных плечиков в шкафу и помог одеть.
- Кстати, знаете, что на этой картинке? Так ученые представляют себе телевизор будущего: плоский и с широким экраном. В общем, домашний кинотеатр... - Она еще раз критически осмотрела себя в зеркало. - Ну все, идемте.
"Все к лучшему" - подумал Виктор. "Может, Вэлла остынет и не будет за мной бегать. Пусть кого-нибудь помоложе присмотрит."
- А вы вообще куда сегодня собирались? - спросила Зина, когда они уже вышли на улицу. На улице яркое солнце играло на ослепительно белом снегу и голубое небо дышало свежестью сквозь алмазную паутину ветвей. По такой погоде хотелось просто прогуляться.
- Да, собственно, еще не решил. Разве что за продуктами на обед, но это всегда можно... Погода хорошая.
- А я решила поехать в Брянск, а пообедать можно в кафе-столовой на Куйбышева. Вы уже там были?
- Еще нет. Вывеску видел.
- Знаете, даже очень рекомендую, если некогда. Там вечером кафе, а днем - столовая, нет наценок, очень хорошо и дешево. Когда кафе, тут джаз играет, правда, ходит по вечерам одна молодежь, лет по двадцать-двадцать пять... Да и рок-н-ролл я плохо танцую.
- Ничего страшного, я тоже.

Столовая оказалась диетической, и сегодня в меню были салаты, бульоны с яйцом и фрикадельками, молочные супы, паровые котлеты и тушеная рыба с рисом и картофельным гарниром, омлеты, творожный и рисовый пудинги и тому подобная снедь. Виктор понял, почему здесь довольно свободно и недорого. Доходность заведения, вероятно, обеспечивали вечерние наценки. Вместо ожидаемых Виктором металлических столиков и стульев оказались деревянные, стены зала приятных коричневых тонов были со вкусом украшены лепными барельефами, а на окнах волнами спускались белые шелковые занавески.
- Днем сюда хорошо с детьми ходить, - сказала Зина.
- Да. Очень даже уютненько.
На столах лежали скатерти, а вместо раздачи блюда, по-старому, подавали официантки. Последний раз Виктор видел такое лет тридцать назад в столовой на Фокина; как-то сохранился тогда этот островок во всеобщем океане самообслуживания.
- Самообслуживание есть в фабрике-кухне, - словно угадывая его мысли, произнесла Зина. - Там быстрее. Но мы-то с вами не спешим?

На трамвай они сели у почты, в первый вагон; трамвай оказался новым, теплым и выглядел внутри как-то по-домашнему уютно. Народу ехало немного, и они с Зиной устроились на одном из мягких, с коричневыми кожаными сиденьем и спинкой, двухместных диванов слева по ходу. Билеты отрывала кондукторша в темно-синей форме; в граненой кабине вагоновожатой громко играл переносной приемник и трамвай катился по стальным нитям заснеженного пути под звуки "Мекки Мессера", исполняемого в ритме фокстрота. Невысокое солнце в просветах между домами заскакивало в салон, играя на золотисто-желтом линкрусте. На задней площадке что-то весело обсуждала между собой группа лыжников. Возле них, на задних сиденьях пристроились две бабки - "парашютистки", выставив корзины в проход. "Видимо, с рынка едут" - решил Виктор. "Парашютистками" этот род пассажирок прозвали потому, что они надевали на себя две корзины с товаром, спереди и сзади, как основной и запасной парашюты. С левой стороны, на одиночном ряду, сидела какая-то пожилая дама в белом вязаном платке поверх шляпки фасона сороковых, а впереди разгалделась группа школьников с черными ранцами из кожзаменителя.

Город, по-видимому, город застраивался новыми домами главным образом вдоль линий общественного транспорта. Высокие пятиэтажные "сталинки" стояли там, где в эти годы должны были стоять бараки Старого базара вплоть до выезда; ими же, вместо болгарских двухэтажных домов, была застроена и противоположная сторона улицы Ленина, выделялся только квартал дореволюционных одноэтажных коттеджей - "колонок". Зина объяснила, что их решили сохранить, как часть исторической застройки, вместе с Баней и выходившими на улицу заводскими зданиями губонинских времен. Ради линии трамвая был уже построен и новый мост через Десну взамен деревянного, видимо, недавно, потому что дорога к нему, по новой насыпи лежавшая от Ленина, а не от Восточной, была аккуратно обсажена маленькими деревцами.
Трамвай миновал густой лес в овраге на Первомайской и быстро взобрался на Городищенскую горку, обгоняя медленно карабкающиеся наверх грузовики. Бежицкая оказалась значительно реконструирована и спрямлена, а на месте снесенной частной застройки вдоль дороги по обеим сторонам выросли желтые двухэтажные шлакоблочные дома. К удивлению Виктора, на Чашином Кургане церковь была сохранена и даже отреставрирована; правда, на стоящем тут же рядом клубе он увидел большие рубленые буквы "Бога нет".
"Надо будет как-то связаться с местными археологами, чтобы на Кургане раскопки сделали. Самая древняя часть города, тысяча лет ей, а об этом тут пока и не знают."
На подъезде к роще "Соловьи" строительство еще не начинали; не было тут еще ни пединститута, ни Кургана Бессмертия, насыпанного в шестидесятых, зато над лесом гордо возвышался цилиндр водокачки. На остановке за аэродромом возле воинской части лыжники вышли.
- А вот здесь хотят лыжную базу построить и вообще тренировочную базу для спортсменов, даже трамплин и зимний бассейн хотят сделать, только лимитов под это еще не дали. И одновременно будет парк культуры и отдыха. Тут очень красиво, летом сюда можно купаться ездить на пляж, только от остановки далеко идти. А со временем сделать здесь санаторно-курортную зону. Представляете - курорт в самом городе? В другие места ездить не надо, прямо на трамвае - и сюда. А лесотехнический институт предлагает парк еще и сделать дендрарием. Они хотят посадить такие растения, вроде сосны и пихты, чтобы выделяли полезные вещества, и тогда люди будут гулять или тренироваться и оздоравливаться. Будет наша брянская Ривьера. Одновременно по табличкам будут знать, какие растения есть в природе...

В общем, примерно так и сделали, подумал Виктор. И лыжная база есть, и бассейн, и велодром. Только вот полной санаторно-курортной зоны не вышло, и дендрария тоже. А трамплин с начала реформ в запустении и, наверное, теперь его снесут. Зато пейнтбол есть, хотя это не всем доступно...
- Знаете, Зина, мне как-то в голову идея нового вида спорта пришла. Что-то вроде игры в войну, но для взрослых. Сделать специальные пневматические ружья, которые стреляют шариками с краской. Игроки одевают специальные шлемы и одежду, чтобы ничего не повредить, бегают по местности и стреляют друг в друга, а по краске видно, кто сколько раз попал.
- А зачем взрослым играть в войну?
- Ну так взрослые и на шпагах не дерутся, но фехтование-то есть?
Зина задумалась.
- Знаете, а это же, наверное, можно через ОСААФ развивать, по линии подготовки молодежи к армии. Как парашютные вышки, мотоспорт и тиры. У меня есть там знакомые...
- Это то, что вы рассказывали, в парашютной секции?
- Не только - я же и стрельбой занималась, и мотоспортом... В мотокроссе участвовала, правда, место не заняла, мотор заглох не вовремя.
"Значит, не только акробатка или танцовщица, но и парашютистка, снайпер, мотогонщица... И не только?"
- А радиоспортом не увлекались?
- Радио... знаете, про него я не хочу вспоминать. Именно там я и познакомилась со своим бывшим мужем. А вы увлекались?
- Немного. Еще радиолюбительством и фотографией. "Лейкой" могу снимать или зеркальной камерой.
- Слушайте, вы просто находка. Мне когда-то подарили зеркальную камеру, какую-то особенную, дорогую, с набором объективов, а вот снимать я до сих пор не научилась. Покажете, как это делать?
- Ну какой вопрос? Это совсем несложно, главное, выдержку и диафрагму правильно определять.
- Вот-вот, про выдержку и диафрагму мне уже говорили, и я приобрела экспонометр. Ловлю вас на слове, вы обязательно обещали меня научить.

Трамвай тем временем уже миновал Макаронку и проезжал по Дуки мимо Лесных Сараев. В сосновой роще виднелись деревянный турник, бум и другие спортивные снаряды.
- А здесь завод спортплощадку сделал, чтобы можно было тут же тренироваться...

А здесь в наше время поставили памятник, подумал Виктор. Потому что чуть поодаль, в овраге в оккупацию немцы расстреляли тысячи людей, прямо в центре города. Интересно, если об этом рассказать Зине, она поверит? Вряд ли. Рейх еще не успел тут ничего натворить, с рейхом не так давно были нормальные отношения и вообще это цивилизация, объединенная Европа... Объединенная, конечно, не демократическим путем, но, с другой стороны - не очень-то большинство в Европе и сопротивлялось. Пример-то какой: порядок, чистота, нет безработицы, гестапо истребило уголовщину. В каждую семью сначала по радиоприемнику, а затем - и по народному автомобилю. Дороги хорошие, опять-таки. А для души - мужикам в чистеньком и цивильном бирштубе посидеть, бабам - красивые тряпки, чулки и комбинации. Вот обыватель и разгубастился: дескать земля наша, европейская, может и не столь велика и обильна, но порядку в ней нету, стало быть, сдадим ее варягам, чтобы всем красивый сытый орднунг построили... Так до наших границ и сдали.
А что, подумал Виктор, разве сейчас у нас мало таких, кто считает - давайте уничтожим всю нашу промышленность, кроме нефтяной и газовой трубы, разумеется, а взамен пустим немцев, чтобы научили отверткой автомобили собирать. И построят они нам уж такой тут порядок... и каждому - по "Ауди", "БМВ" или "Мерсу". Ну, кто ленивый, тому "Фольксваген" какой-нибудь. Сейчас, ага. Держите карман шире. Оставила нам европейская цивилизация свои памятники...

Сталинский проспект, как и ожидал Виктор, был весь застроен новыми домами, еще более торжественными и нарядными, отдававшими каким-то дореволюционным петербургским классицизмом. При этом, в начале проспекта, сразу за Первой школой, Виктор заметил несколько восстановленных церквей, в том числе и ту, которую перестроили в кинотеатр Демьяна Бедного; кинотеатр этот потом тоже снесли и на месте его построили гостиницу. Здесь же старинные церкви были вписаны в общий ряд классических домов с колоннами и портиками.
- Правда, красиво? - спросила Зина. - Это наш главный проспект в городе, прямо, как Невский в Ленинграде. Главный архитектор решил, что наш город не должен выглядеть провинциальным, и раз у нас до революции не могли построить такой улицы, которую можно было бы назвать произведением искусства, то ее можно построить сейчас. А какие-то районы, где сейчас деревянный частный сектор, можно сделать и в современном стиле: главное, чтобы в одном ансамбле разные эпохи не смешивались. А вы как считаете?
Собственно, Виктор не имел ничего против того, чтобы то, что в его время называлось проспект Ленина, было застроено в одном стиле. Даже в классическом. Уж полюбому лучше, чем появившиеся на части проспекта в эпоху всемерной экономии серые силикатные коробочки. Эх, сфоткать бы, пока это все новое, и в наше время завезти, чтобы поудивлялись...
На месте площади Революции, там, где в бытность Виктора должно было стоять круглое здание цирка из стекла и алюминия, в проезд под высоченной аркой, соединявшей два пятиэтажных дома почти под самой крышей, виднелась стройка.
- А вот здесь строят новую филармонию и большой концертный зал. Видите, он загорожен домами от дороги, чтобы не проникал шум от проспекта. Представляете, к нам будут приезжать на гастроли Лемешев, Козловский, Александрович, Флакс...

Через Судки вместо земляных дамб были перекинуты бетонные виадуки с арками, вроде тех, которые Виктор видел в Сочи. Трамвай, словно в воздухе, проплыл над заснеженной пропастью; Виктор заметил, что в районе виадука частные дома в овраге сносились, а на их месте были рядами высажены деревья.
- Скоро выходить, - заметила Зина. Сейчас будет сквер Советский. А вы знаете, что раньше в Брянск в основном на поезде ездили?
- Да. Слышал. До станции возле рынка, потом через мост.
- Можно было еще автобусом через Городище, но там народу всегда битком и ехать больше часа. Автобус шел по Городищу, затем от Покровской горы вниз до рынка. А сейчас на трамвае всего полчаса.

19. Дорога в храме.

Сквер Советский был там, где потом сделали площадь Ленина. Сейчас на этом месте не было никакой площади, с одной стороны стоял невысокий особнячок горсовета в зелени, с другой - зеленый сквер. На месте коробочной гостиницы "Десна" и Дома политпроса красовался пятиэтажный дом, являвший собой смесь классицизма и модерна. Высокий первый этаж его, отданный под магазины, был отделан коричневым рустом; окна на третьем и четвертом этажах были вписаны в группы колонн, оканчивающиеся сверху и снизу удлиненными балконами, окна на пятом этаже были слегка выгнуты поверху пологой дугой, а по краю крыши шла балюстрада. Промежутки между окнами по вертикали были украшены барельефами.
- Дом Стахановцев. - пояснила Зина. - Я как-то там была. Виктор, вы не представляете, какие там квартиры шикарные...
Ну вот и элита, подумал Виктор. Интересно, там действительно все стахановцы живут? Впрочем, чего стоит построить один дом на виду, для стахановцев, а другой такой где-нибудь в тихом месте, для руководящей элиты? Вряд ли это чем-то хуже нынешнего положения, когда формально каждый может претендовать на квартиру в элитном доме, а на деле - фиг там, так прямо новая элита и даст рабочему персоналу на этот дом заработать.
- Тут хорошее место для гостиницы, - произнес он. - Центр города и зелень.
- А тут и гостиница есть, только она вон там, - Зина указала на здание за особняком горсовета, прямо на том месте, где в семидесятых вырос девятиэтажный столбик нового здания горисполкома. Здание было облицовано плитами известняка до самого верха, а на углу его возвышалась башенка с колоннами, которую, в свою очередь, венчала круглая стеклянная беседка, похожая на фонарь маяка. - А в доме напротив там внизу художественная галерея. Правда, сегодня там выставок нет, а недавно была экспозиция дятьковского хрусталя - вы знаете, он на экспорт идет? Когда снова будет, обязательно сходите.
Дом Советов был весь в строительных лесах. ("Реконструируют" - прокомментировала Зина, "Чтобы соответствовал стилю проспекта"). В лесах был и драмтеатр; тут Виктор вспомнил, что до войны он был актовым залом Дома Советов.
- Из актового зала делают театр, - снова, угадывая его мысли, сказала Зина. - А внизу, у Десны, прямо, где сейчас рынок, построят цирк. А возле него будет детский парк и место для передвижных зверинцев.
- А рынок куда?
- Рынок будет крытый, построят на углу Красноармейской и Октябрьской. Там и автостанция недалеко. Это же раньше, когда в Брянск ездили на поезде, подъезжали сразу к рынку, а сейчас на трамвае удобнее туда. Там же почти все маршруты идут.
"М-да, в общем, примерно там его и у нас разместили".
И тут в глаза Виктору бросилась вывеска на другой стороне проспекта. Вывеска, знакомая по концу 80-х: "Видеосалон".
"Интересно, это что у них, кассеты со Шварцнеггером... то-бишь, Вайсмюллером тут крутят?"
- Кстати, а видеосалон - это у вас что?
- Видеосалон? - Зина несколько удивилась детскому, на ее взгляд, вопросу. - Там цветное телевидение, зарубежные фильмы, например, показывают, которые в кино не идут. Разве никогда не были?
- Если честно... Зина, я хотел бы вас сегодня куда-нибудь пригласить, а кафе только молодежное, театр строят, галерея закрыта... а больше я пока тут ничего не знаю. Вы не возражаете, если я вас приглашу в видеосалон?
- Нисколько. По правде, я сама там ни разу не была. Открыли их у нас года три назад, ходят туда почти всегда парами или семьями, пойти одной или с подругой... не знаю, как-то неудобно было. Только давайте вот там перейдем, где светофор, а то оштрафуют.

Видеосалон оказался небольшим залом с мягкими театральными креслами и экраном, к началу сеанса народ занял почти все места. Сзади стоял большой черный железный шкаф проектора.
- Это его от излучения проекционной лампы так закрывают, - пояснила Зина. - Для безопасности.
- Однако вы неплохой специалист по радиобиологии - решил сделать комплимент Виктор.
- А я учусь на заочном в Москве. Когда-то имела глупость бросить, не закончив, теперь заново доучиваюсь.
В шкафу тихо зажужжало, как будто раскручивался кулер. Свет начал медленно гаснуть. В динамике раздались аккорды "Москвы советской", старой музыкальной заставки Центрального Телевидения, но вместо Шаболовской башни показалось циклопическое здание, по архитектуре похожее на сталинские высотки в Москве, но круглое, и с огромной статуей наверху. "Дворец Советов" - догадался Виктор. "Значит, здесь они его все-таки построили".
Телевидение действительно оказалось цветным, Конечно, не плазменная панель, но какому-нибудь "Рубину" конца шестидесятых конкуренцию вполне составит. Насколько понял Виктор, была использована система с последовательной передачей цветов; расслоение было видно только при резких движениях. Вначале показали небольшой выпуск последних новостей в виде кинохроники с закадровыми комментариями дикторов; эффектные кадры плавки стали, сочные красные помидоры в тепличном хозяйстве, курьерский паровоз на фоне сопок, подсвеченных закатным солнцем (железнодорожники Приморья добиваются точного соблюдения графика), взлет реактивного истребителя... Дальше последовал небольшой видовой фильм с красотами уральских заповедников и путешествием по горной реке, после чего началась американская комедия "Поющие под дождем", причем не с переводом, как это было принято в салонах времен перестройки, а с субтитрами. Впрочем, это было и к лучшему - едва ли не большую часть ленты составляли музыка и песни. Зина увлеклась действием и с восхищением смотрела на экран - прямо как во времена Виктора подростки смотрели "Кошмар на улице Вязов", "Звездные войны" и "Терминатора". Из видеосалона она вышла под большим впечатлением.
- Потрясающе. Я, оказывается, многое потеряла. А вы раньше видели этот фильм?
- Конечно. На домашнем видео. Люблю старые добрые комедии.
Зина звонко расхохоталась.
- Слушайте, вы шутник. А кино, правда, хорошее. Кстати, как вы смотрите на то, чтобы совместить приятное с полезным и пройтись по магазинам?
- Положительно. Займемся шопингом вдвоем.
- Так вы тоже читали эту статью в "Науке и жизни" об американской торговле? А то на работе, представляете, никто этого слова не знает.
- Да я тоже как-то случайно наткнулся...

Виктор вдруг поймал себя на ощущении того, что он на этом проспекте вроде как бы в другом городе - большом и столичном. Вроде Ленинграда или Москвы, а, может быть, в Париже, Берлине или Вене. Здания создавали иллюзию, что и дальше, за пределами проспекта, раскинулось море таких же роскошных домов, великая, могущественная империя... Может, именно в этом и был замысел архитектора - дать возможность каждому прийти сюда и почувствовать себя частицей Третьего Рима? Освободить от чувства вековой униженности, вторичности, отсталости, вернуть гордость свободного человека?
Вот почему здесь не пытались снести старых храмов - сам проспект превратился в гигантский храм, украшенный изваяниями новых богов. Вот бог машиностроения - в рабочей спецовке, с фрезой в руке. Вот бог инженерного дела с карандашом и логарифмической линейкой. Вот покровительница хлеборобов со снопом. А вот и защитник, покровитель воинов, Зевс-громовержец в летном шлеме. Свои, близкие, понятные...

Собственно, магазины на Сталинском проспекте в основной массе отличались от бежицких в основном более пышным интерьером. Кроме того, было больше специализированных - к примеру, "Музыка", "Юный техник" или "Медицинская книга". Виктор взялся нести все сумки, несмотря на протесты Зины ("Мне же совсем не тяжело! Я легкой атлетикой до сих пор занимаюсь!"), и попутно с частью продуктов прикупил хороших шоколадных конфет и пару плиток.
"Интересно, в чем смысл брать здесь, а не в Бежице? Дефицита и очередей здесь вроде как не наблюдается, выбор на первый взгляд одинаковый..."
Улучив момент в магазине готового платья, когда Зина была увлечена обзором летних плащей, он спросил у продавца:
- Скажите, а вот если чего-то в этом магазине не будет, продали уже, например, где можно еще посмотреть?
- Если вы чего-то не нашли, то вы или ваша дама можете посмотреть по каталогу, и мы закажем по телефону на базе.
- А если на базе нет?
- Оптовая база обычно связывается по телетайпу с фабриками, если запас выше или ниже нормы, чтобы перераспределить поставку продукции или изменить объемы выпуска. Но если вдруг так случится, что запас на базе исчерпан, с фабрики сообщат, к какому сроку они доставят на базу, а мы отложим товар и вышлем вам открытку.
- А в Бежице тоже можно так?
- Во всех районах. У нашего треста одна сеть магазинов.
"М-да, уровень сервиса тут очень даже ничего. Какой же тогда смысл сюда в магазины ездить? Может, сюда ездят действительно как в храм ?"
В конце проспекта, где должна была быть площадь Партизан, два жилых дома дугами в четверть круга, как ладонями, охватывали перекресток; с другой стороны улица была загорожена забором.
- А здесь будет центр культуры, - и Зина показала на висящий на заборе щит, где на фоне голубого неба было изображено здание из нескольких корпусов с колоннадами, соединенных полукругом. - Художественная, детская и патентно-техническая библиотека, фонотека и видеотека...
- Видеотека? - переспросил Виктор, думая, что ослышался.
- Ну да, фильмы для восьмимиллиметровых проекторов. Здесь же, в центре - историко-краеведческий музей, затем, в этом крыле - литературный и художественный музеи. Наверху в куполе - планетарий. А в центре площади будет самый большой фонтан в городе.
"Эх, не будет теперь в Брянске площади Партизан..."

20. Детство не возвращается.

Обратно они сели на трамвай на площади Культуры. Виктор под впечатлением чуть было не пошел по привычке на остановку в ту же сторону, "на десятку", ехать на Бежицу через поле.
- Вы куда? Там дальше только до завода и в депо.
Они перешли через трамвайные рельсы и стали на остановке в обратную сторону.
- Знаете, Зина, меня так потрясло это дворцовое великолепие... Да, а тут, наверное, и парки есть?
- Есть, вот, например, на Советской, возле "Динамо". Только там последние пару лет деревья сохнуть стали. Болеют, как люди, и умирают.
- А если из засохших деревьев скульптуры резать?
- А кто же будет резать?.. Слушайте, а если с модельщиками на Профинтерне я поговорю? На кафедре говорили, там некоторые увлекаются, досочки режут, отходы разные ищут... Что-нибудь сказочное, чтобы дети приходили и смотрели. Точно! И дирекция парка - она же не под отчет эти засохшие стволы сдает? Вообще, такая простая идея - как это до сих пор никто не догадался? Люди ищут негодную деревяшку, чтобы в творчестве себя выразить, а тут целые стволы пропадают! - Зина от волнения даже немного раскраснелась. - Вы не представляете, у нас в стране богатство иногда просто под ногами лежит, надо только голову к этому приложить... Идет! Вы не видите какой номер?
- Третий. Наш.
Вдоль Сталинского проспекта трамвай постепенно заполнялся пассажирами, возвращающимися в Бежицу. Виктор заметил, что, несмотря на наступление ночи, проезжая часть и тротуары были ярко освещены; на столбах висели целые гроздья осветительных плафонов, а над витринами горели длинные линии люминисцентных ламп, освещая тротуары. "Настоящий Бродвей" - подумал он. Проезжая мимо лесотехнического института, он заметил, что здание было перестроено под ампир и выкрашено в песочный цвет с белыми колоннами по фасаду, а по краю крыши курсивом лиловых газосветных трубок выведено "Бога нет".
- Интересно, а в церкви тут, наверное, никто не ходит?
- Ну почему? Ходят, и комсомольцы иногда бывают ради интереса, за это же никто ругать не будет. Главное - понимать, что это все игра, обряд, живое историческое ископаемое, вроде мамонта. Вы бы не отказались посмотреть живого мамонта?
- Нет, конечно. А что, в Брянске есть?
Зина опять заливисто рассмеялась.
- Знаете, как-то давно не попадались. Ну вот, увидели бы вы мамонта, вы бы не стали ему поклоняться? Также и церковь. Человечество выросло из детства.
Проспект кончился, и уличное освещение стало гораздо экономичнее. Зина протерла варежкой проталину на стекле.
- Звезды. Опять ночью подморозит.
- Знаете, Зина, у меня такое ощущение, что вам было уготовано судьбой штурмовать какие-то горные вершины или стать женщиной - космонавтом.
- Почему?
- Не знаю. В вас чувствуется какое-то ощущение взлета.
- В детстве я действительно мечтала стать летчицей. Полететь на Северный Полюс или вокруг Земли. Тогда об этом многие мечтали. Не получилось... Но я не жалею, и вообще, кто знает, может, в космос можно будет пассажиром летать. Или на искусственном спутнике Земли ставить какие-то биологические опыты. Как вы считаете, справлюсь?
- Несомненно. Там же невесомость, излучения... Это условия, которые просто невозможно создать на земле. У космической биологии большие перспективы.
- Тоже интересовались этим направлением?
- Так, в популярных журналах встречал.
- А как вы полагаете, жизнь во Вселенной может быть в разных формах или она, раз зародившись в одной, переносится с планеты на планету?
"Интересный разговор пошел. Хотя, насколько помню, в эти годы везде было - космос, жизнь на других планетах, братьев по разуму во Вселенной искали..."
- Ну, во всяком случае, на ближайших планетах жизни нет.
- Это с чего вы так решили?
- А я не решил. Просто мне так кажется.
- Все шутите. А может быть, среди нас ходят представители иных миров.
"Это к чему она вдруг, интересно?"
- А... а почему вы так думаете?
- А я не думаю, мне так кажется, - весело ответила Зина и улыбнулась.

Пока они так болтали, трамвай уже достиг Куйбышева.
- Вам сейчас выходить на Почте - напомнила Зина.
- А вам?
- А мне почти у Стальзавода. Детская больница.
- Ну так тут рядом. Довезу сумки.
- Да я и сама донести могу.
- Зина, а что сейчас делать в общежитии? Телевизор смотреть? А вечер прекрасный.
Виктор не мог признаться, что хотел заодно увидеть места, где прошло его раннее детство.

Остановка трамвая была прямо возле детской больницы. Больница была такой же. И дома напротив - почти такие же. Только вместо послевоенного дома с гастрономом друг против друга симметрично стояли два довоенных Дома специалиста - один из них не был полностью разрушен в войну. А вот дом, где прошли его первые детские годы - чуть поодаль, за той же металлической оградой в дворике с небольшими деревьями. Из парадного на снег выпал лучик света, кто-то вышел. А там, за углом будет общежитие, куда его привезли из роддома.
Но когда они с Зиной немного прошли по Ленина и он заглянул за этот угол, то увидел, что общежития нет, и на этом месте стоят низенькие одноэтажные домики. Обратно в детство нельзя было вернуться даже здесь.

Зина жила в пятиэтажной бессемейке напротив четырнадцатой школы. В бытность Виктора здесь стояли построенные еще до войны деревянные двухквартирные дома, которые начали сносить только к концу первого десятилетия нового века.
- Слушайте, я вас замучила своими сумками и заморозила. Идемте сейчас ко мне, я напою вас чаем.
- Да нет, спасибо, не надо, я совсем не замерз.
- Не возражайте, идемте пить чай. Все равно в вашем общежитии сейчас нечего делать.
Возле подъезда стояли и о чем-то спорили бабушки; Зина с ними поздоровалась, и Виктор тоже.
- Обсуждать не будут? - спросил он, когда они вошли в подъезд и поднимались по широкой лестнице с вившимися змеей деревянными перилами.
- Кого? - удивилась Зина. - Вы же одинокий. Надеюсь, вы не хотите сказать, что я способна приводить к себе женатого человека? Вы же представляете себе, насколько это аморально!
- Ну, конечно нет! - воскликнул Виктор, соображая, что здесь если одинокая женщина приводит к себе одинокого мужчину, то это считается хорошо, а если женатого - то это жутко осуждается. - Но они-то об этом не знают.
- А кто это, интересно, открыто, при людях, приведет к себе занятого? Представляете, что будет?
Виктор не представлял, но понял, что это весьма и весьма чревато во всех отношениях.
- Действительно, - сказал он. - Вы правы, пора пить чай, а то я перестану соображать.
- А я что говорила.

Главы 21-24.

21. Связь в большом городе.

Бессемейка была с коридорной планировкой, и квартира Зины находилась на четвертом этаже. В отличие от большинства квартирных дверей в этом коридоре, возле этой не было круглой кнопки звонка.
- Вот и мои апартаменты. Целых одиннадцать метров на человека со всеми удобствами. Правда, кухня маленькая, но с большими только по кредиту, а кредиты только семейным. Впрочем, сейчас везде так.
"Одиннадцать метров? Для этого времени даже очень недурно"
- Ну так не царское же время, чтобы в рабочих казармах жить... Разве что таблички не хватает и звонка.
- Звонок никак не повешу. - призналась Зина. - Да и вроде как особо не нужен. Гостей особо не ходит, разве что подруги иногда. Постучат.
Она открыла ключом дверь и пригласила Виктора внутрь.
- Проходите, сумки вот там слева у двери пока ставьте.
"Маленькая кухня" - это на самом деле было громко сказано. Как таковой, кухни здесь вообще не существовало, а был короткий коридор-прихожая с дверями в душ-санузел и комнату. На правой от входа стене, возле двери в душевую, висела вешалка для верхней одежды, а левую сторону занимала кухонная ниша с небольшим умывальником, столиком и двухконфорочной электроплитой, над которыми висели шкафчики. Тем не менее все было довольно аккуратно и удобно. "Гораздо лучше общей кухни" - решил Виктор.
- Духовки вот только нет, - посетовала Зина. - Поэтому я пеку в чудо-печке. А если некогда, на первом этаже есть домовая кухня и там делают полуфабрикаты. А еще на первом этаже есть стиральные машины, сушка, красный уголок-читальня и спортзал. Там даже велосипеды-тренажеры есть, и я туда каждый день хожу. Проходите в комнату, я сейчас чайник поставлю.

Виктор повесил куртку и вошел в комнату, даже в полумраке выглядевшую довольно просторной - где-то, на глаз, метра три на три с половиной, интуитивно нашарил на стене справа от себя выключатель и щелкнул им.
"Однако, довольно продвинутый интерьер для конца пятидесятых..."
Мебель цвета ольхи действительно была ближе к стилю его студенческих лет, из плоских панелей. Справа от двери, вдоль стены, стояла невысокая кровать с деревянными прямоугольными спинками и пружинным матрацем; на однотонном покрывале лежали две небольшие подушки разного цвета, а над кроватью висел коврик в тон интерьеру. Возле нее стояла тумбочка, на которой возвышался чемоданчик табачного цвета с пластмассовой ручкой спереди - магнитофон, похоже, - а на крышке его приютился небольшой квадратный хромированный будильник. Далее, у окна расположился небольшой однотумбовый стол. На нем вытягивала шею настольная лампа, и стоял переносной приемник "Сатурн", синий, с белой декоративный панелью и круглым циферблатом шкалы настройки, напоминавший дамскую сумочку. Похожий, только красный, Виктор видел в универмаге. Над столом висела полка с книгами, тетрадями и папками.
Слева из-за двери выглядывал платяной шкаф с двумя дверцами, а за ним - небольшой сервант со стеклянными дверцами наверху, строгий, без выкрутасов, и похожий на секцию мебельной стенки. Интерьер дополняли четыре стула - один у письменного стола, один у окна и два других в простенке между гардеробом и дверями; над ними висел небольшой офорт - цапля на ветке дерева на фоне разлива. С потолка свисала люстра с тремя молочного цвета рожками; под окном, затянутым тюлем и двумя шторами, виднелись дверцы холодного шкафа, а над дверью в коридор Виктор заметил антресоль.
- Ну как обитель? - раздалось за его спиной. Виктор посторонился; Зина переставила часть продуктов из сумок в холодный шкаф, и включив приемник, покрутила ручку настройки. Послышалась какая-то незнакомая Виктору рок-н-ролльная мелодия. Звук для транзистора был даже очень приличным.
- Потрясающе. У вас хороший вкус.
- Знаете, все теперь гоняются за телевизорами, я пока не заводила. Не хочется привыкать торчать в одиночку перед экраном. Помогите, пожалуйста...
Зина подошла к серванту, подняла складной стол и поставила на него вазы - с печеньем и вишневым вареньем и чашки. Виктор пододвинул стулья и взялся за свою авоську.
- А еще одна ваза найдется?
- Конечно... Да, вот эту книгу поставьте, пожалуйста на полку, вторую.
Виктор машинально бросил взгляд на название протянутого ему темно-коричневого тома. "Материалы дискуссии о путях развития генетики между школами Вавилова и Лысенко. Том 4. 1957г." Он перелистал несколько страниц. "...Доклад Н.И. Вавилова..."
"Ого! Значит, в этой реальности Вавилов не погиб в 1943 году в саратовской тюрьме, а благополучно справил свое 60-летие. Причем, если верить нашей истории, в 1939 году не кто иной, как тоже ныне здравствующий Берия просил санкцию на его арест. Как же они уживаются-то? Впрочем, за Вавилова у нас ходатайствовал академик, который был научным руководителем жены Берия, Нины, но тогда это не очень помогло... Дело ясное, что дело темное".
- "Мишка на севере" и трюфели? Прелесть. Мои любимые. Как вы угадали? - Она отправилась на кухню, откуда уже послышался свист, и вернулась с большим хромированным чайником и маленьким фарфоровым для заварки; Виктор вдруг почувствовал, какой у нее легкий шаг. Приемник без паузы перешел от одного рок-н-ролла к другому.
- Виктор, вам с сахаром или вареньем?
"Для такого вечера хорошо бы пошло с коньяком или рижским бальзамом. Но коньяк тут однозначно аморально, а бальзама не видно, наверное только в Риге есть. Правда еще - "К празднику - легкие вина". Но это не праздник, а без этого кто знает, вдруг это хуже приглашения в дом женатого мужика. Черт, ну и лопух же я: не догадался какую-нибудь годовщину придумать, и захватил бы к столу чего-нибудь массандровского..."
- Можно с вареньем? Вишневое напоминает мне детство и наш сад.
- А я его сама варила. Знаете, в прошлом году было много вишни, на рынке просто копейки стоила...
"Вспомнил. Такой магнитофон видел в "Музыке" на Сталинском проспекте. "Симфония", тыщи под полторы местными, кредит. Потому на телевизор и не хватило. И чего же же она маг взяла, а не телик, он же дешевле? Чтобы не торчать одной перед экраном? Так здесь пипл в таких случаях обычно вертушки берет, они дешевле. У нас маги в каждой общаге торчали Queen да Led Zeppelin слушать, а тут, пластинок на все вкусы хватает. Это надо быть меломаном, или, скажем, танцы устраивать."
- Скажите, Зина, а вы любите свинг?
- Свинг? Ну, как вам сказать... Когда заканчивала школу, его у нас еще не танцевали, потом он считался неприличным - это когда была дружба с Гитлером, теперь его везде крутят... Воспринимаю нормально, такой заводной спортивный ритм, задает темп жизни. Наверное, сейчас такое время. А вы почему заинтересовались?
Виктор не успел ответить. Звуки джаза в приемнике оборвались и мягкий баритон диктора разорвал на мгновение образовавшуюся тишину:
- Это была передача "Планета рок-н-ролла". А сейчас Элеонора Вайс расскажет вам о судьбе очередной жертвы сексуальных домогательств Берия, московской студентки Елены Самольненко.
- Тьфу, - произнесла Зина, - опять "Немецкий голос"! Это они специально сначала рок-н-ролл передают, а потом всякие гадости. - Она встала, чтобы пойти к приемнику.
- Лене Самольненко было девятнадцать лет. - продолжал из динамика женский, слегка грудной голос. - В тот вечер она договорилась встретиться под часами со своим возлюбленным Костей. Она опаздывала, очень спешила, и не заметила, как ее нагнали двое в штатском. Потом ее схватили и запихнули в черный лимузин...
Зина надавила клавишу. Приемник заглох.
- Меня вот удивляет, - выдохнула она. - Все их передачи почему-то рассчитаны на самое низкое в человеке, на тех, кто смакует самые грязные сплетни; даже не верит им, а все равно будет разносить пакость... Или например, расхваливают пивные, рестораны, даже бордели, читают скабрезные рассказы о супружеской неверности, похоти, извращениях... Неужели они нас так ненавидят? Ведь немцы - такой культурный народ... Гёте, Моцарт, Дюрер...
- Зин, это раньше у них был Дюрер, а сейчас - фюрер... (Виктор вспомнил, что в его времени такую фразу уже кто-то говорил.) Не переживайте. Действительно, подло: кто-нибудь вот так случайно наткнется на станцию, а потом возьмут и посадят ни за что.
- Ну, вы скажете, - усмехнулась Зина. - Теперь за это не сажают. Вон по понедельникам по ящику передача идет - "Вракишер брехеншау", там все рассказывают, чего они говорят, с сатирическими комментариями.
"Оригинальный расклад психологической войны. Одни морально разлагают, другие над ними стебаются."
Они допили чай. Пока Виктор споласкивал чашки, Зина убрала посуду и опустила стол; в комнате стало тихо и просторно. "Прямо танцевать можно... А почему бы и нет?"
- Знаете, я, честно говоря, надеялся, что заиграют что-нибудь помедленнее, и осмелился бы пригласить вас на танец. Вы ведь любите танцевать?
- Очень. Знаете, сто лет не танцевала. На вечерах молодежь в основном свое заводит, а крутиться с двадцатилетними - я бы конечно, могла, но это как-то... А, подождите, есть идея.
Она покопалась в тумбочке и вытащила магнитофонную бобину в серо-голубой картонной коробке, открыла крышку магнитофона и заправила ленту.
"Интересно" - отметил Виктор. "Она не сразу догадалась поставить музыку на магнитофон, как это обычно делают... в нашем времени. Значит, он у нее в основном не для музыки. Для чего?"
- Помочь? - спросил он, подойдя. Магнитофон действительно был солидный, с двумя скоростями и возможностью прокручивать пленку в обе стороны.
- Не надо. - Она ловким, привычным движением закрепила конец ленты в защелке пустой катушки и надавила клавишу. - Теперь ничего не помешает.
"А пользуется часто."
Приемная катушка дернулась и натянула пленку. Из динамика полились мечтательные звуки "Звездной пыли". Виктор подошел к Зине и пригласил с легким поклоном; она улыбнулась и положила ему руку на плечо. Она танцевала очень легко, угадывала его движения и следовала им; казалось, он обнимает за талию пушинку. Он почувствовал запах ее духов - глубокий, обволакивающий, и какой-то очень знакомый. Неужели "Красная Москва"? Когда Зина открывала тумбочку, он успел заметить только дежурную "Белую сирень". Значит, для нее сегодня праздник...
Оркестр закончил "Звездную пыль" и заиграл вступление к легкой, как майский ветерок, "Бразильской акварели". За прошедшие полвека мелодия стала выглядеть очень знакомой, но не приевшейся. Самбу Виктор танцевать не умел, и пришлось изобразить что-то вроде слоуфокса. Зина поняла.
- Самбу я тоже, пожалуй, так сразу, вряд ли сумею, да и места для нее надо больше.
- Слушай...те, у вас хорошая подборка. Коллекционируете записи?
- Да нет, так, случайная катушка. Под нее отдыхать хорошо.
"А остальные в тумбочке? Их там порядочно..."
Следующая запись заставила Виктора невольно вздрогнуть: это была "Серенада луннного света", в прекрасном, неизвестном ему исполнении. Чарующие звуки, казалось, сами повели его; стены комнаты ушли куда-то вверх, перед ним было только лицо Зины, а дальше... дальше, наверное, ослепительная гладь моря и шум пальм и кипарисов.
- Зина, вы просто изумительны в этом танце...
- Просто одна из моих любимых вещей.
- И моих тоже.
Следующим был "Перекресток", с яркими роковыми ритмами; Виктор не удержался и начал танцевать его, как когда-то старый рок на дискотеке в "аквариуме" третьей общаге (здесь его нет и уже не будет). Зина тут же переняла движения, да так удачно, будто ходила на эту дискотеку с первого курса.
- Это что-то новое? - спросила она. - Немного на африканские танцы похоже.
- Малоизвестное. Джаз, он вобрал культуру разных народов черного континента...
- Не устали?
- С такой партнершей? Никогда!
- Подождите, форточку открою. А то жарко становится.
И, отодвинув тюль, Зина выпустила на улицу звуки "Сентиментального путешествия", следующего хита этой странной дискотеки.
- Так где вы все-таки научились такому стилю?
- Да уже не помню, вроде, ребята в общежитии показывали.
- Странно, а мне показалось, будто с детства знаете.
- Ну, вы же тоже сразу усвоили. Простой танец.
- Следующий будет быстрый, покажете еще?
- Разве вам можно отказать? Кстати, действительно жарко. - Виктор повесил пиджак на спинку стула.
- Котельная хорошая.

Они крутились, пока не кончилась бобина.
- Сейчас сделаем перерыв и еще попьем чаю. А пока чайник греется - вы обещали показать, как фотографировать.
Она достала из серванта фотоаппарат в кожаном футляре, необычно маленький, под стать "мыльницам" 90-х. Только в отличие от "мыльниц", он был алюминиевый, серебристый, с пластмассовыми бежевыми накладками, и - что удивило Виктора - зеркальный. Что-то вроде "Нарцисса", когда-то не нашедшего спроса из-за узкой пленки и дороговизны, только объектив покруче.
- Он уже заряжен, только покажете.
- А вспышки к нему нет? При искусственном, наверное, не хватит...
- Вот экспонометр. Посмотрите, может, получится?
Виктор осмотрел аппарат поближе. Ого! Светосила, оказывается, 1,4 а пленка... а, вот таблица напоминания... 250 единиц. Нехило, однако, для любителя. Что же это за чудо такое? "Растр-С". Ничего не говорит...
- Ну, как получается?
- Да, должно. - Виктор выставил экспозицию. - Тут все просто. Взводите курок, смотрите вот сюда, крутите, чтобы было резко.
- А-а, поняла. Как в бинокле.
- Потом жмете сюда. И все. Потом снова взводите.
- Ну вот, что значит мужчина. Сразу во всем разобрался. Давайте я вас сниму на фоне стены.
- Не знаю, стоит ли... как я буду выглядеть...
- Нормально. Чуть повернитесь... так...Сюда нажимать? Улыбнитесь... Вот. А теперь вы меня. Подождите, дайте себя привести... вот так. Как выгляжу?
- Восхитительно.
- Ну, скажете. Я вот тут стану. Когда улыбаться?..

Они потом еще посидели и пили чай, и Зина увлеченно рассказывала, как с подругами прошлым летом ездила в поход по реке на складных лодках.
- Вы не представляете, какие у нас, оказывается, красивые места! Туда надо привозить поэтов и художников, чтобы это все воспели... такое великолепие! Знаете, сейчас просто волна увлечения водными походами, а профессор Нелидов даже снимал плавучую дачу и был просто в восторге. Это после картины "Трое в одной лодке" началось, это Калатозов снял, и там англичан играют Борис Чирков, Борисов и Меркурьев. Народ просто толпами ходил...
"Прощай, "Верные друзья"... Интересно. Народ толпами ходил, а рассказывает, как будто знает, что я этого фильма не видел... Или у меня уже тут мания подозрительности?"
- Еще бы! Я тоже несколько раз ходил. Помните, Меркурьев Гарриса играл, важный весь такой, солидный...
- Да, верно... - она несколько смутилась. - Наверное, этот фильм все видели.
- А я бы еще раз сходил. Особенно с вами...
После чая, когда Виктор ставил вымытые и вытертые чашки в сервант, он заметил, что на будильнике уже половина одинннадцатого - время пролетело незаметно - и понял, что он, наверное, уже засиделся.
- Зина... спасибо вам за все огромное. Это был просто изумительный вечер.
- А вы... уже уходите?
- Не знаю... Наверное, поздно уже.
- Поздно. - Зина подошла к нему и положила руки на плечи. - Но вы ведь можете и остаться?
- Зина, ну... - Виктор замялся от неожиданности. - Ведь вы же меня совсем не знаете. Вдруг я могу оказаться...
- Не можете. Вчера утром с регистрации медсправка пришла. Все в порядке.
- Нет, но я не в этом смысле... Кто знает, какой я человек? Маньяк, уголовник, шпион или брачный аферист?
- Вы никогда не сможете быть брачным аферистом. Я вас сильно огорчила? Уголовником... ну, разве что если что-то такое квалифицированное. Взлом сейфов, например. Вам же всегда хотелось такую работу, где в вас видят специалиста.
- Откуда вы знаете?
- По глазам вижу.
- А если глаза обманывают? И вообще, вдруг я захочу вас обмануть?
Зина улыбнулась, поднялась на цыпочки к его уху и тихо, почти шепотом произнесла:
- Смешной... А если я сейчас очень хочу быть вами обманутой?..
- Тогда не знаю... Вообще, я наверное, должен был бы за вами долго ухаживать, цветы дарить...
- Ну какие же зимой цветы... Вы, наверное, раньше на юге жили?
- Нет, только как-то в Ташкент ездил... в командировку... господи, какую чушь я сейчас говорю...
И он, слегка повернув голову, припал к горячим губам Зины. Она непроизвольно вздохнула и у нее вырвался короткий негромкий стон; она охватила руками его голову с горячностью истосковавшейся женщины, поднявшись на цыпочки и закрыв глаза; сквозь рубашку Виктор почувствовал внезапный жар ее тела.
Их уста распались; Зина запрокинула голову, шепча полуоткрытым ртом "Милый... милый..."; Виктор продолжал осыпать ее поцелуями, все сильнее прижимая к себе.
- Свет... давайте погасим свет...
Зина прикрыла дверь, щелкнула выключателем и повлекла его за руку.
- Посидим здесь... рядом...
Они сели на кровать; Виктор тут же привлек ее к себе и тут же припал к губам; его ладони, скользя, чувствовали сквозь ткань ее нетерпеливую, трепещущую плоть.
- Сейчас... помогите сзади расстегнуть платье...
"Странно, мы до сих пор еще на "вы"..."

22. Утро открытий.

Легкий шум улицы доносился через полуоткрытую форточку вместе с холодком уходящей зимы. Виктор проснулся и лежал с закрытыми глазами. Где-то недалеко лилась вода в душе, а невидимый репродуктор приглушенно мурлыкал очень родное и знакомое: "Друзья, конечно всем известно, что дней в неделе ровно семь..."
Как долго же он спал! Какие-то города будущего, кошмары, кажется, где-то была война... нищие роются в помойке, грязь, по улицам носятся черные машины... а потом другой сон и улица, какой в Брянске не было... Сейчас восемьдесят пятый, и он в общежитии молодых специалистов. Вчера он привел к себе Лену, курносенькую девчонку из отдела нестандартного оборудования, из соседей никто не вернулся, потому что он предупредил, что будет не один, и все понимали. Лена быстро его окрутила, сразу после свадьбы от завода им дали комнату на общей кухне...
Вода в душе перестала литься. Он открыл глаза. Напротив был все тот же двустворчатый гардероб и сервант, дверь в коридор слегка приоткрыта. В комнату вошла Зина, в накинутом халате и с полотенцем на голове.
"Хорошо, что в халате... А то во всех наших сериалах утром женщины либо вообще без всего, либо в рубашке бойфренда."
Зина подошла и присела на краю кровати.
- Проснулся?
- Нет. Ты мне до сих пор снишься.
- Наверное.
Она поправила ему волосы на лбу. Виктор стремительно привлек ее к себе; Зина хихикнула, но не сопротивлялась. По радио трубач неторопливо выводил "Summertime".
"Какая банальность - с женщиной и под "Summertime". Впрочем, здесь, наверное, еще нет..."

Абсолютной оригинальностью ход утра не отличался. Как бы оно ни начиналось, но почти всегда наступает время еды. Несмотря на протесты Зины, Виктор присовокупил свои продукты к общему котлу, а затем взялся чистить картошку, попутно размышляя о причинах стремительности развития их отношений.
"Интересно, что это - месть своему бывшему мужу? Или просто так надоело одиночество, заглушаемое учебой и спортом? Или случайное, неожиданное влечение к ранее незнакомому человеку, цепочка обстоятельств?"
- Хорошо, что ты взял капусту и яйца. В чудо-печке можно сделать пирожки с капустой, рисом и яйцом. Тебе нравятся такие? Сейчас тесто поставлю.
Они перекусили жареной картошкой с любительской колбасой, затем Зина, спохватившись, забрала с полки пару книг.
- Совсем забыла, в библиотеку надо отнести. Слушай, ты покарауль тут, я рис поставила варить и яйца. Я тут в районную, ненадолго. Только не говори, что ты грабишь одиноких женщин в их отсутствие, - и она, чмокнув Виктора, спешно оделась, и, наскоро мазнув помадой по губам, выскочила за дверь. Было слышно, как ее каблучки стучат о коридору. Похоже, что она быстро входила в роль жены.

Виктор заметил время и, на всякий случай, помешал рис в кастрюльке. Вернувшись к книжному столу, он заметил на висящей над ним полке то, что уже несколько дней хотел прочесть - "Курс новейшей истории".

Чтение учебников для многих - менее интересное занятие, чем романтические отношения. Поэтому, если читатель не хочет узнать, почему живы Гитлер и Берия, как в СССР появились две партии, куда делся Хрущев и не только он, и почему везде звучит джаз, может пропустить текст от заголовка "Виктор Сергеевич начинает читать учебник" до "Виктор Сергеевич закончил читать учебник". Итак:

Виктор Сергеевич начинает читать учебник.

Судя по написанному, до 1941 года история практически не изменилась. Ну, изложена была, как в старых советских учебниках, но это уже детали.
Как и предполагал Виктор, развилка истории произошла в 1941 году. Гитлер, уже подписавший план "Барбаросса" и выбиравший момент поставить дату нападения (как было написано, "по опубликованным в 1954 году агентурным данным советской разведки"), внезапно сделал разворот на сто восемьдесят градусов и 9 мая 1941 года (дата-то какая!) срочно вылетел в Москву для личной встречи со Сталиным, где обе стороны договорились строить нефте- и газопровод из СССР в рейх, причем немецкая сторона в счет вклада в совместный проект предоставляла новейшее оборудование и специалистов для ведения геологоразведки в новых районах. Решение фюрера вызвало непонимание и критику в самой Германии; Гитлеру пришлось долго и с жаром доказывать перед всеми жизненную важность союза с СССР, как и то, что это абсолютно не противоречит лозунгам мирового господства и похода на Восток, а лишь позволяет сделать это с меньшими жертвами для великой арийской расы. По-видимому, сделать это ему пришлось не легче, чем Ленину - доказать необходимость Брестского мира. Дошло до того, что частью генералов в Берлине был поднят вооруженный мятеж, впрочем, жестоко подавленный, как и несколько разрозненных восстаний в ряде завоеванных стран.
В рейхе изменилась и политика. Прежде всего фюрер заменил планы уничтожения евреев, цыган и коммунистов их тотальной депортацией, что в учебнике было отнесено на счет достижений сталинской дипломатии на майской встрече в Москве. Часть евреев депортировались в СССР, где основная масса прибывших была направлена в Биробиджан на создание новых поселений; большинство - в основном в Палестину, где часть их тут же начала вооруженную борьбу с англичанами, причем при тайной поддержке Германии. В учебнике приводились факты, что ряд созданных террористических организаций были подготовлены и оснащены абвером. Было ли это правдой или пропагандой (сионизм в данном издании был охарактеризован, как "враждебное СССР экстремистское движение"), из учебника понять было трудно.
Летом Германия начала активные боевые действия на Ближнем Востоке, вытесняя англичан из стран средиземноморского побережья Африки. Если до этого рейх мог вести только кратковременные военные кампании, накопив перед этим запасы стратегического сырья, то теперь оборонные предприятия Германии и оккупированных стран работали постоянно, ввозя сырье и топливо из СССР. Взамен рейх, как и предполагал Виктор, щедро расплачивался новыми технологиями и оборудованием, а также помогал развивать транспорт. Это касалось не только трубопроводов; концерн Сименс, например, помогал электрифицировать важнейшие магистрали, по которым шла перевозка нефти до завершения строительства трубопроводов, а также металла, древесины, хлеба и других ввозимых продуктов; он же, по условию, выдвинутому на переговорах Сталиным, переоборудовал в Новочеркасске паровозный завод в электровозный. Среди поставленного хайтека оказались технологии электронной промышленности, а также последние новинки ракетных и ядерных исследований, которым фюрер особого значения на тот момент не придавал.
Война в Африке резко обострила отношения СССР и Великобритании, вплоть до ограниченного военного конфликта в 1942 году, когда Черчилль приказал бомбить нефтепромыслы в Баку и Грозном. До наземной операции, правда, дело не дошло - активное развитие новых месторождений на Волге, в районе Жигулей, сделало эту тактику бессмысленной. Со своей стороны, Сталин заявил, что при продолжении бомбардировок СССР примет совместно с Германией высадку на побережье Англии для принуждения клики Черчилля к заключению мира. В этих условиях британское правительство пошло на беспрецедентный шаг - вхождение в состав США в качестве одной из провинций, с передачей США всех колониальных владений британской короны. Поскольку конгресс США на тот момент не был заинтересован во втягивании в войну с СССР, бомбардировки советской территории были прекращены. Как было указано в учебнике, королевские ВВС понесли огромные потери.

Виктор отложил учебник и еще раз помешал кипящий рис. Яйца по времени уже сварились; он выключил их и поставил под холодную воду, затем снова ухватился за учебник.

...Присоединение британских колоний в образовавшийся НАУ (Северо -Атлантический Союз) добавило американцам геморроя. Одновременно с германским наступлением в колониях, Япония активизировала военные действия на континенте, поставив под контроль весь Китай, Тайвань и часть стран Юго-Восточной Азии, включая Вьетнам, Лаос и Камбоджу. Завоевание сопровождалось жестокими репрессиями простив мирного населения; "Применение японскими милитаристами бактериологического оружия против партизан было осуждено всеми советскими людьми"... Ого! В 1946 году был схвачен и замучен в японских застенках товарищ Мао Цзе-Дун. М-да. Ладно, это все далеко от Брянска. В нетерпении Виктор пролистал пару разделов.
В главах про СССР в сороковых шли успехи сталинских пятилеток. Вот завершение строительства Дворца Советов. Вот товарищ Берия на строительстве БАМа, открытие моста через Амур, говорит с монтажниками. А вот 1948 год, в СССР в ответ на испытания германского ядерного заряда в Ливийской пустыне на полигоне под Энском взорвана советская атомная бомба, на фото в группе ученых (однако, Курчатова открыто опубликовали) и военных опять Берия. А вот еще фотка с Берия - беседует на полигоне с Королевым и Глушко. И Королева, значит, уже открыто. А Сталин-то где же? А вот, в кабинете в Кремле, обсуждение плана строительства канала Волго-Дон. Пару абзацев про совещание в Хельсинки, "были подписаны Хельсинкские соглашения о неизменности границ в Европе... Договор о расширении научного и экономического сотрудничества...". Как, и тут Хельсинки? Ага, понятно, Финляндия только союзник фюрера, а формально в рейх не входит, что-то вроде третьей территории, да и из Ленинграда поездом меньше ехать. Сталин ведь самолетами не летал, да и правильно делал, при тогдашней-то авиации... Диаграммы роста производства электроэнергии, выплавки стали в СССР... понятно.
Вот. Вот оно. На состоявшемся в 1950 году XIX Съезде КПСС Сталин объявляет об уходе со своего поста в связи с необходимостью дать путь более молодым кадрам, и предлагает Съезду кандидатуру продолжателя своего дела товарища Л.П. Берия. Сам же Сталин просит назначить его на пост председателя Комитета государственного контроля. Это вроде Мехлиса и Меркулова, что ли? Да нет, пожалуй, круче: "укреплена работа КГК", "деятельность КГК в этот период позволила перестроить работу партийных и советских учреждений"... Как у Ивана Грозного: создал себе аппарат для опричнины, чтобы подстраховать преемника, то-есть продолжателя дела, менее искушенного в политических интригах.
Тем временем Гитлер занял север Африки и Ближний Восток вплоть до Ирана и перестал нуждаться в советской нефти, одновременно отрезав от нефтяных месторождений НАУ, и в Иране его интересы стали пересекаться с интересами СССР. После ухода Сталина с поста Генсека Гитлер начал сворачивать экономическое сотрудничество и осторожно решил попробовать СССР на вшивость, предоставив большие кредиты Финляндии, формально не входившей в рейх, но находившейся в числе союзников и поставив ей современное вооружение. В частности, "реакционный режим Маннергейма" получил реактивные самолеты Мессершмитта, Хортена, Арадо и даже немного новейших сверхзвуковых "Хеншелей", танки "Пантера-III", финская пехота была насыщена автоматическими штурмовыми винтовками. В 1951 году "националистические круги буржуазной Финляндии, обманывая народные массы лживым лозунгом освобождения территорий, отошедших СССР согласно мирному договору 1940 года, развязали агрессию против СССР", начав наступление на Карельском перешейке в направлении Ленинграда. По-видимому, Германия снова надеялась на то, что СССР, как в 1939-1940 году, увязнет в конфликте, который ослабит экономику и снизит мораль военнослужащих. Однако, на удивление фюрера, вторая финская пошла совсем иным образом. Несмотря на нацистскую пропаганду, финны завоевывать новые земли вовсе не рвались, а значительная часть населения уже смотрела на быстро растущий, накормленный и богатый природными ресурсами Союз с мечтами о браке по расчету. После того, как финские части начали нести большие потери на подступах к Ленинграду, в них стало расти дезертирство и сдача в плен, а первое же контрнаступление переросло в массовое бегство финских частей, оставлявших вооружение и технику на поле боя. Ожесточенное сопротивление оказывала только авиация, да и то благодаря тому, что, как выяснилось, в ее составе воевали летчики люфтваффе. Если верить учебнику, вошедшие в прорыв советские войска без потерь освободили Выборг, а при продвижении к Хельсинки в столице Суоми произошел переворот, причем новое правительство объявило о добровольном желании войти в состав СССР "в целях установления мира и дружбы между советским и финским народом".

На стол с полки что-то упало. Виктор подошел: свалился плотный черный конверт из фотобумаги девять на двенадцать, из него выскочила пачка карточек и рассыпалась по столу. Виктор начал их спешно собирать. Это оказались любительские фотки: вот Зина с подругами зимой возле "Ударника", вот несколько фоток на реке, палатка, Зина у костра... а вот она на кроссовом мотоцикле где-то в пойме на соревнованиях. Оказывается, она действительно еще и байкер. Еще несколько фоток на стадионе... вот она первой рвет финишную ленточку, а тут ковер и похоже на секцию борьбы. В СССР теперь есть женская борьба? Или это не спортивная секция? Интересно...

Ну ладно, что же у нас дальше в истории. Сразу же после падения Финляндии Гитлер жутко испугался, что в Союз захотят перебежать Польша, Чехия и прочие восточные провинции рейха. Германия стягивает танковые силы на границу СССР, в ответ к границам подтягиваются наши войска. Так... ядерный ультиматум, "танковый кризис"...
В это время окрепшая Японская империя начала войну на Дальнем Востоке в расчете на то, что фюрер, наконец, решится на восточный поход. Японские войска нанесли удар на северном направлении, форсировав реку Амур и перерезав Транссиб (вот когда пригодилось, что БАМ строили!), а также на восточном направлении, прорвав оборонительные рубежи и блокировав Хабаровск. В прифронтовой полосе активно действовали высаживаемые с вертолетов японские диверсионные отряды из белоэмигрантов, корейцев и китайцев; были также впервые в истории применены штурмовые вертолеты с кумулятивными НУРС против советских танков. Как отмечалось мелким шрифтом, лицензию и ноу-хау на вертолеты Япония тайно купила у фирмы Сикорского, когда фирма страдала от недостатка заказов и недопонимания американскими генералами (в этой истории) нового вида боевой техники.

Виктор выключил рис и откинул его на найденный в кухонном шкафчике алюминиевый дуршлаг.
"Все, пусть само стечет" - с облегчением вздохнул он. "Технология начинки пирожка выдержана точно по микояновской "Книге о вкусной и здоровой пище" пятьдесят четвертого. Промыть холодной водой - это у Молоховец, дореволюционное, горячей - из книги пятьдесят девятого, она здесь еще не издана. Поэтому промывать не будем. Господи, как трудно нашим разведчикам."

...Фюрер, однако, так и не решился начать войну с СССР. В качестве одной из причин в учебнике было названо выступление секретаря ЦК ВКП (б) Н.С.Хрущева по организованному с помощью самолетов-ретрансляторов прямому телемосту с Берлином, где с немецкой стороны участвовал доктор Геббельс. В пылу полемики Хрущев расколотил графин о стол и заявил, что так же поступят со всяким, кто посягнет на свободу и независимость советского народа. Хрущев также заявил, что советские тяжелые танки готовы через неделю выйти на побережье Атлантического океана, несмотря на любое ядерное оружие, и что советские ученые взорвут в Северном Ледовитом океане сверхмощный заряд, который вызовет глобальное таяние льдов и "затопит фашистскую Европу к чертовой бабушке".

"Ну, чего удивительного. Поверили же США в 1960 году, что СССР может делать ракеты, как сосиски. Кстати о сосисках: яйца, наверное,уже охладились"
Виктор достал одно яйцо из кастрюли, облупил над мусорным ведром, положил на разделочную доску и стал нарезать.

...Сведения о массовой переброске войск Дальневосточного округа на западные границы оказались в значительной мере дезинформацией, и это решило судьбу Квантунской армии. Хотя и с большими, с точки зрения этой советской истории, потерями, Хабаровск удалось отстоять (фото: бои на улицах города; воинский мемориал в честь защитников). Биологическое оружие Япония применить не решилась, очевидно, опасаясь, что СССР применит ядерное. Советская армия к зиме перешла в наступление и заняла Манчжурию и часть Китая до Мукдена, после чего японский император предложил заключить мирный договор.
По Токийскому договору 1952 г. к СССР отошла территория Манчжурии, присоединенная к России после 1895 года, включая Дальний и Порт-Артур, полностью отходил Сахалин и Курильские острова. Одновременно Монголия заявила о вхождении в состав СССР.

Финская и японская война подтолкнули к сближению СССР и НАУ, отношения между которыми были фактически заморожены со времен бомбардировки бакинских нефтепромыслов. Дуайт Эйзенхауэр (ставший президентом НАУ в 1949 году) в 1953 г. приехал в Москву и провел успешные переговоры с Берия, завершившиеся подписанием мирного договора и соглашений о сотрудничестве в ряде областей. К тому времени новая Конституция НАУ, принятая в условиях военного времени, существенно расширяла права государства по отношению с правами личности и влияние его на экономику. С другой стороны, в СССР стали пропагандировать свинговый джаз, осуждавшийся в период дружбы с рейхом, а в 1953 году была принята новая Конституция СССР, согласно которой была установлена двухпартийная система в виде двух партий: КПСС и радикальной коммунистической партии, или РКП, образованной из части членов бывшей ВКП(б). Председателем ЦИК РКП был единодушно избран Н.С. Хрущев., в то время как Л.П. Берия остался на посту Генерального Секретаря ЦК КПСС. На декабрьских выборах 1953 года КПСС получила 85% мандатов в Советах всех уровней, РКП, соответственно, 15%. О политических проблемах при этом и право-левых уклонах в учебнике ничего не обнаружилось.

"Ну, что ж, просто взяли и поделили власть. Хрущеву - трибуна, слава, руководство партией, которая создает видимость оппозиции, пока Берия спокойно руководит страной, а Сталин... да, как же Сталин? Он же умер как раз в 1953 году, а где про это?"

Про кончину Сталина в учебнике оказалось немного дальше, в 1955 году, причем Виктору бросилось в глаза необычные формулировки события: "была зафиксирована остановка сердца" и "было принято решение поместить товарища Сталина в специально построенном Мавзолее"; слово "смерть" или ему подобные было старательно обойдено, почему - в ученике не объяснялось. Поразмыслив, Виктор смог прийти лишь к предположению, что в новой реальности просто запрещено считать Сталина умершим. В конце концов, это характерно для многих религий: не умер, а отправился к предкам, в рай или в ад, а то и просто "уехал далеко-далеко". Даже, может быть, просто хотели избежать массового шока от этого печального известия.
Дальше в учебнике шли показатели очередного пятилетнего и перспективного десятилетнего планов, программы ракетостроения и запуск первого советского спутника. Вникать в эти вещи особо было уже некогда - в коридоре стучали каблучки Зины.

Виктор Сергеевич закончил читать учебник.

Картина мира представлялась Виктору довольно ясной. Мир поделен на четыре империи - СССР, Третий Рейх, Великую Японскую Империю и НАУ (кто забыл - это США + Британия), вследствие чего установилось относительное равновесие. Явного деления мира на "демократию" и "тоталитаризм" не получалось, как и на "социалистический" и "капиталистический" мир. Везде государство под тем или иным соусом регулировало экономику, все империи были милитаризованы, и, кстати, в СССР есть мелкий частник.

Зина вошла в дверь, сияющая, свежая и раскрасневшаяся от мороза. Виктор, пожалуй, первый раз видел ее такой счастливой.
- Не скучаешь тут? Представляешь, там как раз сдавали одну монографию, ее сложно поймать, она все время на руках... Тихо, помада! Размажешь... Погоди, я сотру, - под губами Виктора ее щека, казалось, разгорелась еще ярче.
- Начинка готова, и, наверное, тесто поспело.
- Сейчас! Только скину пальто, и...

Чудо-печка была похожа на НЛО, такая же круглая и с рядом отверстий по бокам. Или на противотанковую мину. Как объяснила Зина, крышку надо было сначала так повернуть, чтобы отверстия были закрыты, а потом - открыты, чтобы сверху подрумянилось.
Запахи кондитерской поплыли в комнату, и Виктор пошел открывать форточку. Он снял крючок, на подоконник посыпались легкие снежинки, в комнату влетели крики и смех детворы, стук шайбы о борта хоккейной коробки. Сколько детей-то во дворе: видимо, сбегаются с окрестного частного сектора шайбу гонять; а вон наперегонки катаются с горки, на которой торчит оголовок запасного выхода убежища. Он в детстве тоже так катался, только во дворе соседнего дома был не оголовок, а все убежище; кто был на санках, кто просто так с ледяной дорожки. А летом пацаны с четвертого этажа пускали ракету из старой кинопленки с балкона общего коридора и чуть пожар не сделали. Будем надеяться, что этим здесь увлекаются меньше... По радио передавали "По вашим письмам", и Канделаки выводил игривый строковский фокстротик - "Полли, ревную, жду поцелуя, о, будь скорей навек моей...". Музыка очень приятная, вот слова... кто сказал, что раньше не было попсы?

Вот так и Зина, наверное, смотрит из окна во двор, и видит детей, а потом все расходятся и остается только учеба и спорт и тихая комната. Может быть, поэтому?
- Все, сейчас все будет готово... ты там стол откинь.
Пирожки источали благоухание и теплоту, и улыбка Зины излучала какую-то привычную домашнюю теплоту и счастье. Мир казался простым и уютно устроенным.
"Как же теперь паспорт-то добыть? А то чувствую себя каким-то нелегальным мигрантом. Устроиться нормально, грамотные люди здесь очень нужны, не то, что у нас там; взять этот самый кредит на сталинку, хотя бы на однокомнатную... сколько там метров, восемнадцать? Потихоньку обставлять мебелью, телевизор взять в кредит, остальная электроника у нас уже есть... нет, сперва в кредит лучше холодильник или стиральную машину"
Виктор вдруг поймал себя на мысли, что его интересует уже не просто вопрос выживания, что это время, это общество ему начинают нравиться, и он бы хотел здесь удобно устроиться. А, собственно, что такого здесь напрягает? Очередей больших нет, дефицита нет, еда-одежда по цене доступны, квартирный вопрос решаем, и то, что надо в первую очередь для комфорта, тоже можно в кредит. Правда, надо будет побольше зарабатывать. Ну и что? Спрос на специальность есть, нормальный заработок найти можно, никаких кризисов, банкротств фирмы, задержек зарплат, никакой самодур просто так не выгонит. Точнее, самодуры тут может быть, и есть, но от них при таком дефиците ИТР уйти несложно.

- Изумительные пирожки. Даже не думал, что без духовки так могут получиться.
- Ну, тут многое зависит от теста. Вот, допустим, берем рецепт сдобного теста, как написано, только сахара кладем вполовину меньше и вполовину больше молока...

Собственно, непонятно против чего тут вообще разбухать. Идеологией не напрягают, по крайней мере, пока. Да и вообще как-то о ней не вспоминают. Впрочем, оно и понятно - четыре империи, особого идейного различия нет, позиционироваться нечем. Просто дележ мира по возможностям. Ну да, конечно, бухарикам и курцам тут не мед, и азартные игры, видать, жестоко пресекают - по крайней мере не видно, чтобы в карты играли. Но все опять-таки пользы для: алкаши не валяются, всяких деградировавших личностей тут то не так заметно, как в нашем мире, ну и, наверное, получше с онкологией. В чем еще несвобода? Нельзя уводить чужих мужиков и, наверное, баб. Ну и правильно, в общем. Стричься налысо нельзя... Мелким кустарем быть можно, а вот раскрутить бизнес нельзя, например, ресторан открыть. А с другой стороны, что у нас, каждый может открыть ресторан? И выжить в нашем бизнесе? Ага. Щазз. Сказки про поле чудес в стране дураков. Ну и в Африку просто так съездить нельзя. Хотя это из той же оперы, как и с рестораном: то-то много у нас в Бежице в Африку ездит. А однокомнатная с высокими потолками, нормальной кухней и ванной... сколько, интересно, сейчас такая стоит...

За окном налетел порыв вьюги, перспектива частного сектора с новыми дома вдоль Джугашвили на заднем плане затянуло белой крутящейся пеленой. Зина подошла к окну, закрыв на крючок форточку, и села, как наездница в дамское седло, на широкую белую доску подоконника, оперевшись на нее правой рукой. Ткань халата облегла округлые, манящие колени и левое бедро.
- Ты знаешь, Вить, я давно такого не чувствовала, чтобы в выходной не хотелось куда то бежать, суетиться, пытаться все успеть. Никогда не думала, что можно просто вот так быть рядом, и снег, и все хорошо... Наверное, я всегда слишком торопилась... а может, просто не хотелось ничего замечать...
- Наверное. - Виктор встал, подошел к окну и обнял ее за плечи правой рукой; левая скользнула по ткани к пуговицам на халате.
- Ну что ты... подожди, я постелю... хороший мой...

23. Всех позже смолкнет соловей.

Все на свете когда-нибудь кончается.
- Пора, - с легкой грустью сказала Зина. - А то так тебя из общежития выпишут. И надо отдохнуть перед командировкой.
- Слушай, а чем-нибудь могу помочь тебе с учебой?
- Вряд ли... Разве ты биолог?
- Нет. Но я тоже могу печатать на машинке.
- Да печатать пока не требуется, я сама быстро печатаю, что на обычной, что на электрической... Чего ты улыбаешься?
- Ничего. Просто интересно, как стремительно развивались наши отношения.
- А что тут удивительного? Никто из нас не знает, что будет завтра. Тогда зачем откладывать?
- Ты думаешь, после командировки что-то произойдет, и мы больше не встретимся?
- Не знаю... Не знаю. И я, кажется, совсем потеряла голову.
- "И каждый раз навек прощайтесь! И каждый раз навек прощайтесь! И каждый раз навек прощайтесь! Когда уходите на миг!"
- Любите Кочеткова?
- Так... запомнилось.
- А мне нравятся его стихи. "Все смолкнет: страсть, тоска, утрата... О дне томящем не жалей! Всех позже смолкнет - соловей, Всех слаще песни - у заката..."
- Похоже на Тютчева.
- Да... пожалуй.
- Но ты же не уезжаешь в следующие выходные? Значит, в субботу я тебя приглашаю... еще не знаю куда, но приглашаю. Ты не против?
- Нет, совсем нет. Ты хороший. И не пьешь. Знаешь, после японской некоторые ломались. У одной моей подруги муж запил, так его в профилактический лагерь отправляли.
- И чего там?
- Там? Разделили на группы, в лесу они жили, работали, основную часть заработка перечисляют семье, оставляют немного на всякие мелочи, чтобы снова не пили. Порядок как в армии, ходят строем. По выходным она ездила навещать. Но вернулся, уже третий год нормально... Да, а ты уже колючий какой стал...

Обратно к общежитию Виктор шел пешком. Трамваи еще ходили, просто хотелось поближе посмотреть на ту улицу, по которой в детстве ходил до рынка. От той улицы с вереницей старых изб и довоенных одноэтажных казенных домов на две семьи уже почти ничего не осталось, он шел по протоптанной в снегу тропе мимо новых домов и заборов строек, но ему казалось, что так было всегда - настолько легко и естественно продолжали эти панельные сталинки с их колоннами кварталы построенных в его реальности послевоенных общежитий возле Стадиона.

А может, это и есть настоящая реальность, подумал вдруг он. Ведь было ясно, что дома надо строить вдоль троллейбусной линии, а не где-то на отшибе, так удобнее. Что мы вообще знаем о нашей реальности, о нашей истории? Сейчас каждое самонадеянное ничтожество, пробравшееся в редакцию, может закидать зелеными соплями любого вошедшего в историю человека, любое открытие, все, что было создано до нас - на забаву таким же самонадеянным ничтожествам. И если бы это касалось только политиков! Новый гегемон, говорил себе Виктор, так же, как и старый в двадцатые, желает, чтобы до него в России не было ни умных, ни порядочных, ни честных, чтобы не видно было, насколько он неграмотен, беспомощен, и без "старых буржуазных спецов" в основном способен покупать за сырье все нужное и ненужное за границей, вплоть до малополезных в довоенное время автоматов для продажи бутербродов. Тогда в фильмах про прошлое - пьянь, грязь, дураки-чиновники и жандармы-сатрапы и сейчас про прошлое - пьянь, грязь, номенклатурные дураки и обратно, жандармы-сатрапы. Сейчас про Гагарина важно не то, что человек планеты Земля вышел во Вселенную, а то, что у него развязалась на ковровой дорожке подвязка от носка, а Великую Отечественную, судя по сериалам, выиграли воры, попы и предатели (интересное, однако, соседство). Нет такой исторической каши, в которую угодливое чмо не подбавило бы дерьма. Ибо на фоне каши с дерьмом любой дурак будет выглядеть героем нашего времени.

Тем временем заборы строек кончились, и он шел вдоль одного из последних кварталов еще не снесенных частных домов в районе Петровской, где из-за деревьев виднелась довоенная школа, похожая своей башенкой для дежурных ПВО на огромную русскую печку. Виктор улыбнулся ей, как старой знакомой. Он почти дошел до очередного перекрестка одной из улиц, наискось пересекавших Ленина, как где-то рядом хлопнул приглушенный выстрел. Он остановился и огляделся по сторонам; внезапно калитка в заборе у дома, возле которого он стоял, распахнулась, и два крепких мужика в полупальто вытащили на улице третьего, заломив ему руки за спину; лица его не было видно, на голову наброшено что-то вроде пиджака, а ботинки оказались без шнурков. За углом блеснули фары: тараня снег на том, что должно было быть тротуаром, навстречу въехал урчащий шестицилиндровым движком темно-синий "Старт" с двумя антеннами на крыше. Виктор сошел с дорожки к забору, уступая дорогу; машина стала, водитель распахнул заднюю дверь и мужика с заломленными руками втолкнули туда. Из калитки вышел еще один человек, высокий и худощавый, держа в руках что-то вроде черного пальто. Проходя мимо Виктора, он повернул к нему голову и сказал спокойным, даже безразличным тоном:
- Проходите, гражданин. Все в порядке.
Он сел в машину спереди, "Старт" подал назад, за угол, и, развернувшись, перехал через трамвайные пути, удаляясь в сторону Рынка. Вокруг снова все стало тихо. Сыпал снег под фонарем на перекрестке, вдали послышались звонки трамвая.

"И шо это было? Разборки? Массовые репрессии? Может, просто какого-то криминального элемента забрали?" - рассуждал Виктор. "Почему в штатском? Или у них всегда так делают?"

Он пошел дальше. Следующий квартал встретил его уже забором, за которым высился башенный кран и виднелся первый этаж не законченного строительством дома.
"А собственно, что произошло? Во всем мире эпоха слов "Именем короля, сударь, вы арестованы!" давно кончилась. Сейчас проще: "Выйти из машины! Руки на капот!" С чего я взял, что здесь должно чем-то отличаться?"
Виктор вернулся к своим размышлениям. На ходу думается проще всего, он давно это заметил. Через некоторое время память начинает автоматически переваривать свежие впечатления, а из впечатлений сегодня... Да, и учебник.
История в учебнике все-таки не выглядела какой-то полной и связной, то ли недосказанности в ней были, то ли еще что, но некоторых вещей уяснить так и не удалось. Например, Маннергейм. Виктор раньше считал его здравым, умелым и осторожным полководцем. Зачем в этой реальности он влез на старости лет в эту бредовую авантюру с походом на Ленинград? Сумели надавить из Германии? Непонятно...

На Куйбышева были слышны звуки классического, но скандального в момент появления "Tutti frutti". Через ярко горящие окна кафе-столовой были видны мелькающие пацаны и девчонки, чуть дальше, на фоне оркестра под лучом прожектора наяривал местный саксофонист. Вот это зажигают! Тут и акробаткам тяжело придется. Жаль, цветомузыки нет, как на битмовской дискотеке. Пацанам в общаге надо идею подать. На лампах... нет, лучше, на электромагнитах со шторками, чтоб прожекторами управлять.
- Гляди, "Бэйба" едет! - раздалось из стоящей неподалеку кучки парней и девушек, шумно обсуждавших, идти ли в кафе в этот воскресный вечер или куда-то еще.
По Куйбышева промчалась черная округлая машина, побольше "Стартов", чем-то напоминавшая лягушку, с огромным панорамным стеклом, плавно переходящим овальный купол длинного, как у лимузина салона. Большие колеса с широкими шинами создавали впечатление нынешнего дорогого внедорожника. Если бы Виктору показали ее неделю назад, он бы принял за какой-нибудь концепт нового столетия. Машина трубно засигналила на перекрестке и повернула в сторону вокзала.
- Класс! Наконец-то в серию запустили. С пятьдесят первого все возились.
- Гидротрансмиссию долго доводили. Зато с места рвет... Ты бы видел.
- Все. Я убит. Хочу такую. Почему на самые клевые вещи не дают кредита? Это несправедливо по отношению к молодым трудящимся.
- А жить ты в машине будешь, молодой трудящийся?
- А чего, там восемь мест. И вообще, для социального существа не надо много места. Надо, чтобы душа пела...

В комнате общежития еще никого не было. Видимо, к завтрашним занятиям подготовились с утра, на свежую голову, а вечером рванули куда-то оттянуться. Тоже понятно. Виктор посмотрел на себя в зеркало. Так, надо срочно побриться, а то вид немного бомжовый. Тут все выбритые ходят.

В скрипнувшую дверь легонько впорхнула Вэлла. Как-то быстро она... Может быть, ждала, смотря в окно? В ее комнате оно выходит на сад перед входом в общагу... Виктору вдруг стало как-то ее по-человечески жаль. Вэлла стала посредине комнаты, и он заметил, что она, несмотря на веселый вид, как-то нервно сжимает руки.
- ВиктОр! А я заходила, вас нет. Тут опять попалась задача. Вроде все понятно, а решить не могу. Вы так прекрасно в прошлый раз все разъяснили! Мне даже "отлично" поставили. Не поможете? Ребята все равно еще долго не подойдут.
- Помогу. Только вот... Знаешь, из наших отношений ничего не выйдет. Давай просто останемся друзьями.
- Как это... подождите... Почему?.. А, я поняла, вы.. вы, наверное, были у Зинаиды Семеновны, да?
- Вэлла... Валюша... Ну при чем тут Зинаида Семеновна? Ты даже не представляешь, сколько лет между нами. Мы люди разных эпох... можно даже сказать, разных миров. Сейчас это незаметно, потом все это будет вылезать, по кирпичику, и между нами встанет огромная стена, а потом, когда мы поймем, что стали чужими, будет очень тяжело менять жизнь. Лучше это понять сразу. У тебя все впереди.
- Да. - Вэлла даже улыбнулась. - Да. Разве вы сразу не поняли, что это была шутка? Мы ведь совсем разные люди. Разве вы не видели тогда, какие между нами могут быть отношения. Вы только в зеркало посмотрите, разве вы не видели, разве вы не поняли, разве вы не поняли, что вы мне нравитесь, нравитесь...
Вэлла вскинула руки на его плечи и, вздрагивая, уткнулась носом в рубашку.
- Вы думали, - продолжала она сквозь слезы, - я просто расчетливая особа, что мне все равно... какое... какое право вы имели так считать... да вы... вы... мне снились вчера, так, что стыдно рассказывать... я, наверное, испорченная...
- Валечка, ну успокойся. - Виктор положил правую руку на голову Вэллы, слегка гладя ее волосы, а левой поддержал за спину чуть пониже плеч. Под пальцами сквозь ткань проступила застежка лифа. Нет, пожалуй, этого делать не надо... - Это все просто случайная, мимолетная страсть, она у всех бывает, это пройдет, и ты обязательно встретишь настоящее, большое чувство, встретишь человека, с которым свяжешь всю жизнь...
- Да... это вы так говорите... а некоторые считают, что такого чувства вообще нет, что это придумано для романов и кино... что же будет... - и она разрыдалась.
- Обязательно будет. Я же знаю. Оно такое, что его нельзя просто взять и придумать, человеческая фантазия слишком бедна, чтобы выдумать такое волшебство...

Вэлла выплакалась и стала брать себя в руки. Она достала платок, вытирая им глаза и щеки.
- Слушай, попей воды.
- Не надо. Все уже нормально. Не смотрите на меня, я жутко выгляжу.
- Нормально выглядишь. Да, кстати, ты насчет задач спрашивала.
- Я все придумала. Я прекрасно все делаю по этой теме. Ну разве действительно когда-нибудь понадобится, тогда я обращусь. Вы ведь поможете?
- Конечно. Всегда все должно быть по человечески.
- Ну вот. А еще говорите, что из другого мира. В нашем мире главное всегда, в любых обстоятельствах быть человеком. И вообще с вами легко. Вам, наверное, говорили, что с вами легко?
- Наверное... Не помню.
- Значит, говорили. Вы все всегда поймете. Вы, наверное, многое видели в детстве, в гражданскую. Вы хороший товарищ.
- Ну, ты сейчас просто меня захвалишь, и я испорчусь.
- Не надо портиться. Мне пора идти. Надеюсь, вы не запретите поцеловать вас в щеку.
- Не запрещу. Только она еще не бритая.
- Это не страшно. - Вэлла чмокнула его в щеку, произнесла "Пока-пока!" и выпорхнула за дверь.
"Она не создана для обид, и это хорошо" - подумал Виктор. "Как там у Кочеткова? Вех позже смолкнет - соловей..."

Понедельник начался в ожидании командировочного удостоверения. Наверное, многим знакомо это чувство дня отъезда, когда и хочется продолжать привычные дела, в попытках завершить и то и это, и понимаешь, что все равно работа будет оборвана на половине, внезапно, когда позвонят, позовут или занесут бумажку. Этот период подвешенного состояния Виктор коротал на "Марсе". Машина прогревалась. Доцент Сребриков принес задачу и, оставив на столе нарисованную блок-схему, побежал вести очередную пару. "Надо будет тут пристраиваться обслуживать компутерную технику" - резюмировал Виктор. "Это перспективно".
По радио в новостях передавали репортаж о подготовке первого в мире турбореактивного автомобиля "Беркут" к очередному рекордному заезду, который состоится летом этого года на полигоне в районе озера Баскунчак. Предыдущий рекорд принес огромные прибыли американской фирме, создавшей специальные шины для заезда; взамен фирма передала советской шинной промышленности ряд передовых разработок и технологий. "Черт, умеют же здесь наши из талантов общенародную выгоду извлекать..."
Через забранные по инструкции решеткой от воров окна "Марса" синело утренее небо. Сейчас Зина занесет командировку, и можно будет бежать на Ленина открепляться.
На винтовой лестнице застучали каблуки - но не жесткой чечеток шпилек, приглушеннее и тяжелее. Дверь приоткрылась и на "Марс" зашел молодой, лет двадцать пять-тридцать, незнакомый Виктору человек в пальто-реглане.
- Здравствуйте. Вы будете Еремин Виктор Сергеевич?
- Здравствуйте. Да, я.
- Ковальчук Николай Александрович. Капитан государственной безопасности.

И незнакомец показал Виктору свое служебное удостоверение.

24. Никто не знает, что ждет завтра.

К удивлению самого Виктора, приход капитана госбезопасности не вызвал в нем ни страха, ни вообще какого-то волнения, как будто это здесь случалось каждый день. Какой-то мысли попытаться бежать не было; впрочем, с "Марса" это было и невозможно. Не возникло и вопроса, что, собственно, он мог такого сделать, чтобы им могли заинтересоваться в данном ведомстве.
Спустя мгновение он понял причину своего спокойствия: мир здесь был так строго расчерчен, наподобие хорошо администрируемой компьютерной сети, что сделать ничего "такого" он вообще, в принципе, не мог, даже не потому что не хотел, а потому что ему или не дали бы, или для адекватного человека это было бессмысленным. Заграницу слушать можно, но противно. Анекдотов не рассказывают, потому что никто не тычет в нос на каждом шагу дорогим и любимым. Культ личности фактически свернут без скандалов, Сталинский проспект красивый и потому никто не против названия. Да, еще есть жертвы репрессий прошлых лет. Но их, похоже, поставили на конвейер: регистрация, потом, как говорила Вэлла, реабилитация, обратно, кредит на квартиру в сталинке, который надо отрабатывать и зарабатывать на мелкие радости комфорта, работать и реализовать себя есть где. Диссидент по жизни в этой новой реальности может только удавиться, так и не начав диссидентствовать.
Может, у них просто, порядок такой: каждого зарегистрировавшегося потом посещать? Виктор не стал гадать.
- Очень приятно. Чем могу быть полезен?
- Виктор Сергеевич, вас рекомендовали нам, как человека хорошо эрудированного и неординарно мыслящего. Не могли бы вы нам помочь разобраться в одном деле?
- Спасибо за доверие, но, чтобы знать, в чем я могу помочь, я должен знать, что это за вопрос. Потом, я сегодня уезжаю в командировку и надо еще успеть взять открепление.
- Мы в курсе. Вам согласована двойная регистрация, в Брянске и Харькове. Удостоверение и билет Вам занесут, на место мы подъедем на машине, здесь недалеко, обратно тоже отвезем на машине, к поезду собраться вы успеете. Со своей стороны, мы вам тоже могли бы помочь. Вы ведь собираетесь подавать на паспорт?
- В общем, да, просто некогда было.
- Ну вот, при наличии каких-то трудностей для вас в этом вопросе мы бы всегда смогли их решить. Дать за вас поручительство. Так что если нет других возражений...
- Нет, возражений нет.
- Тогда не будем терять времени.
Виктор оделся, Ковальчук пропустил его в дверь вперед ("Вы все-таки старше"), и они прошли к выходу из корпуса. У крыльца, рядом с преподавательскими "опелем" и парой "фольксвагенов" стояли два "Старта" с работающими моторами, серый и темно-синий. Они с Ковальчуком сели в серый. Внутри машина выглядела достаточно уютной; Виктору сразу бросились в глаза два телефона. Водитель вырулил по Ворошилова в сторону III Интернационала; синий "Старт" тронулся следом.
- Другие специалисты. - пояснил капитан Ковальчук. - Вы, собственно, хотели знать, в чем состоит дело?
- Да. Чтобы знать, чем могу помочь.
- Вы слышали о так называемых не объясненных наукой явлениях?
- В смысле?
- Наверное, читали об УФО, снежном человеке и прочем? Вокруг этих вещей, конечно много лженаучных спекуляций, но дело не в этом. Время от времени поступают сообщения о событиях и явлениях, которые первоначально не находят объяснения с точки зрения современной науки. Часть из них впоследствии оказываются разными природными или искусственными явлениями, часть - регистрируется, как явление пока не выясненного характера, но каждый такой случай проходит у нас штатную проверку на предмет отношения к безопасности государства. Например, может ли быть явление, описываемое очевидцем, как УФО, оказаться разведывательным зондом, может ли это быть природным явлением, несущим какую-либо угрозу для государства и так далее. Для проведения таких проверок мы привлекаем как штатных и внештатных экспертов, так и различных лиц, которые могут тем или иным образом помочь разобраться в вопросе, например, взглянуть на наблюдаемое явление с новой, неожиданной стороны. В частности, вас нам порекомендовали именно как такого человека.

Ничего себе, подумал Виктор. Это у них чего-то вроде "X-Files", а Ковальчук, стало быть, наш, советский агент Малдер. "Истина где-то рядом..." Хотя чего удивительного - по логике, что необычно - подозрительно, что подозрительно - проверять стоит.
Интересно, что же там они обнаружили? Летающая тарелка приземлилась под Брянском? На месте несостоявшейся партизанской стоянки нашли снежного человека? Или вообще чего такое, чего ни в одном фантастическом романе нет?

Машина, тем временем, съехала с III Интернационала на Джугашвили и помчалась в сторону Литейной, обгоняя грузовики. Виктор успел заметить строящиеся крупноблочные и панельные дома; было похоже, что улица Джугашвили обещала стать усеченной версией Сталинского проспекта.
На Литейной они проскочили мало изменившиеся Холодильник и Стальзавод, остановились на несколько минут возле переезда, пропуская красно-желтую трехвагонную пассажирскую автомотрису со стороны Жуковки, и рванули дальше. На месте Нового Городка поднималась малоэтажная застройка. Оно и хорошо: все-таки место болотистое и для жилья не совсем здоровое.
За поворотом на Камвольный оба "Старта" завернули чуть влево, в сторону мелового карьера, что поначалу навело Виктора на тревожные мысли; впрочем, он тут же подумал, что именно в меловом карьере можно откопать попавший на Землю в неизвестные эпохи корабль пришельцев. У карьера машины опять свернули влево, проехали ныне пришедшую в запустение Антоновку и стали двигаться уже с меньшей скоростью к Ковшовке; справа и слева от дороги стоял густой лес. С дороги на Ковшовку машины свернули на накатанную дорогу вглубь леса, и сделав два поворота налево, остановились у высокого зеленого забора с воротами. У ворот висела вывеска:
Горсанэпиднадзор.
Инфекционная лаборатория ? 6-б.
Посторонним вход строго воспрещен.

"Не подхватить бы чего тут" - забеспокоился Виктор, однако, когда ворота распахнулись, понял, что вывеска была всего лишь прикрытием. Человек, открывший ворота, был одет, как сторож, но вместо ружья под незастегнутым длинным тулупом у него виднелся короткий, незнакомый Виктору автомат по схеме "булл-пап", с рожком возле плечевого упора и рыжим пластмассовым ложем, охватывающим ствол. За дощатым забором было второе проволочное ограждение; в глубине, среди деревьев, виднелся большой двухэтажный финский дом, выкрашенный в защитный цвет и, чуть поодаль от него - несколько небольших домиков такого же цвета, похожих на сторожки, и гараж. То ли дача высокого начальства, то ли закрытый санаторий для особо секретного персонала, то ли тренировочная база. Кто знает, что у них тут придумано в этой новой реальности. Было похоже, что все это построено совсем не давно, скорее всего, прошлым летом.
Машины остановились возле финского дома, где ходил дворник с лопатой и тоже с автоматом под одеждой. Подобной странной охраны Виктору никогда ранее видеть не доводилось. Они вышли из машины; в доме их встретил домработник - именно домработник, хорошо сложенный, и, надо полагать, тоже вооруженный. Обстановка в доме была без особых излишеств и скорее напоминала учреждение.

Виктор и капитан Ковальчук прошли по коридору и зашли в одну из дверей; табличек или номеров на дверях не было. Внутри оказался небольшой уютный кабинет, с двухтумбовым столом, обитым зеленым сукном, шелковыми занавесками на окнах, дубовыми полумягкими стульями, обитыми кожей, небольшим кожаным диваном у стены, деревянной стоячей вешалкой с рожками и шкафом; на тумбочке стоял высокий ящик магнитофона. На стене со стороны двери висели круглые электрические часы и динамик, который почему-то молчал. Бумаг на столе видно не было, был письменный прибор, лампа, причем не рефлекторная, а на круглой ножке довоенная, для двух лампочек, не та, которой можно было бы светить в лицо допрашиваемому. Еще на столе стояли два телефона, никелированный поднос с двумя стаканами чая с лимоном и бутербродами, а также лежал кусок шинельного сукна, прикрывавший какие-то вещи. ("Вот что значит - "положить под сукно"...") Одним словом, на кабинет следователя это не слишком походило. Капитан Ковальчук снял пальто.
- Вот сюда, пожалуйста, можете вешать, - указал он на вешалку. - Присаживайтесь, пожалуйста, - и он поставил для Виктора стул сбоку стола, как обычно ставят его в офисах для посетителей. - Чаю будете?
- Спасибо, чуть позже.
- Тогда сразу к делу. Скажите, Вам раньше доводилось видеть что-нибудь из этих предметов? - И он поднял сукно.

На столе лежали часы Виктора "Ориент", его мобильник "Самсунг", российские деньги и паспорт гражданина Российской Федерации, раскрытый на странице с его, Виктора, фотографией.

"Да" - мелькнуло в голове у Виктора, "а ведь это конец".

Конец первой части.

Части II и III не выкладываются в с связи с изданием романа издательством "АЛЬФА-КНИГА"
Оценка: 5.59*58  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"