На земле раскинулся город. Был он такой огромный, что даже отсюда, с высоты птичьего полёта, нельзя было увидеть его край. В нём жили миллионы людей, и жизнь не стихала ни на минуту. Днём бурлящие потоки пронизывали его, словно артерии в чудовищном организме. Пыхтели трубы заводов, отовсюду доносились голоса, гудки, свист и все звуки, которые можно только вообразить. Ночью распахивали свои двери ночные клубы, казино, множество питейных заведений. Даже в относительно спокойных спальных районах в каждой подворотне, в каждом скверике тусовалась молодёжь. Небо над городом обычно было затянуто тучами или лёгкой дымкой - не смогом, нет, но будто какой-то завесой, отгораживающей город от остального мира. Да и зачем людям небо, если на него почти никто не смотрел. Смотреть наверх просто не было времени. Равно как не было времени и на много других вещей. Они заменялись другим: работой, учёбой, беспрестанным движением в толпе таких же спешащих куда-то по своим, им только ведомым делам, людей. Один раз установленный, порядок уже почти не менялся: сначала на работу, затем скорей домой, чтобы перекусить и посмотреть по телику новости, фильм или одну из множества однообразных программ, призванных веселить, но скорее навевающих лёгкую тоску о чём-то несделанном, недосказанном. После большинство ложилось в кровать, чтобы со следующим рассветом опять поспешить на работу. Были те, кто в постели не только спал, тем более, если был там не в одиночестве. Были и те, кто ночью развлекался в каком-нибудь злачном месте, а после, уже под утро отправлялся досыпать пару часиков перед неизменной работой днём. Всё это, в общем, было неважно, ведь на самом деле всё это напоминало лишь иллюзию жизни, чем её настоящую. Но кто об этом задумывался? Да и зачем было это делать, когда так приятно жить в тёплом стойле, двигаться в стаде, жуя жвачку из газет, музыки, сериалов...
Сейчас были те редкие мгновения, когда город действительно затихал. Когда из клубов выпроваживали последних посетителей и вешали на дверь табличку с надписью "Закрыто. Приходите завтра", или что-то в этом духе; когда последняя бутылка допита и смертельно хочется спать; когда на улицы ещё не выехали уборочные машины, а до первых гудков на заводах ещё порядочно времени. В эти мгновения над городом повисала тяжёлая, мёртвая, блаженная тишина. Да, скоро всё будет опять, как и прежде, но не сейчас. Солнце ещё не послало первые лучи сквозь серую завесу облаков. На площади, на башенных часах минутная стрелка с лёгким щелчком перескочила на минуту вперёд, а где-то внизу, на мостовую, приземлился одинокий, маленький, грязновато-серый воробей в поисках чего-нибудь съестного. В дальнем углу плаца ветер закружил столб пыли. Когда-то считали, что в таких вот вихрях катаются черти, но кто сейчас верит в бесов, ангелов, Бога, ведьм? Это просто ветер. Издалека донёсся шум мотора. Он всё усиливался, и вот из-за дома вырулила поливальная машина. Воробей испуганно чирикнул и взмыл вверх, к холодным осенним y,небесам. День начался.
6:48
За какие-то мгновения улицы наполнились людьми. Казалось, ещё секунду можно было подумать, что город вымер. Теперь же повсюду сновали машины, суетились десятки, сотни маленьких, едва различимых с такой высоты, человечков. Поодиночке, по двое, трое они выходили из подъездов своих домов и сливались с потоком на улице. Слабый свет солнца, пробивавшегося сквозь пелену в небе, рассеял тьму, но красок не добавил, так что всё вокруг по-прежнему было окрашено в грязно-серые тона. А может так и есть на самом деле? Точного ответа дать было нельзя, да и не от кого его услышать - у всех в голове куда более насущные мысли. Но нам не нужны все, нам нужен один-единственный человек, и мы его находим. Будто зажёгся фонарик на одной из улиц и манит, зовёт спуститься с небес.
В толпе серых людей шагает ничем непримечательный молодой человек. Светло-бежевая куртка, немало уже повидавшая, голубые выцветшие джинсы, дешёвые китайские кеды, каких полным-полно на любом рынке. За плечами - небольшой тёмно-синий рюкзак. Это первое, что бросается в глаза - у всех остальных либо портфели, либо сумки. Есть и такие, которые идут вообще с пустыми руками. Чуть выше среднего роста, тёмные волосы аккуратно подстрижены, симпатичное лицо с правильными, пропорциональными чертами. На носу тёмные очки. Зачем ему сейчас они понадобились - загадка, но никого из прохожих эта деталь не интересует. Руки в карманах куртки. Чем он так нас привлёк? Вопрос, на который нет ответа.
Этот парень работает на часовом заводе контроллёром на сборочном конвейере. По образованию он инженер, но жизнь ведь странная штука - никогда не знаешь, что будет завтра. Так получилось. У него была небольшая квартирка в тихом районе недалеко от завода, нехватки в средствах он не испытывал, раз в год даже ездил куда-нибудь отдохнуть за границу, так что серьёзных причин жаловаться на судьбу не было. На работе его ценило начальство, время от времени выдавало грамоты за высокие показатели и в том же духе, жаловало премии и обязательно дарило что-нибудь по праздникам. И обычно это была продукция завода - всевозможные часы. Большие и маленькие, механические и кварцевые, со стрелками и с дисплеями - всё, что только можно было вообразить. За время работы их скопилось столько, что пришлось отвести под них полку в книжном шкафу. Продавать как-то не получалось, и все эти часы так и стояли безмолвно, без завода, без батарей, показывая всегда одно и то же, всегда своё, но всегда правильное время. Про себя он назвал свою квартиру убежищем для времени, где оно могло хоть на чуть-чуть замереть, успокоиться, чтобы после под тиканье тысяч хронометров продолжить свой бег.
А по вечерам, при свете свечи - искусственного света с лихвой хватало на заводе,- наедине со временем, он иногда мечтал. О том, как могла бы сложиться жизнь, о том, что будет дальше. Строил планы.
Больше самой работы он любил только перерыв в этой самой работе. Один-единственный час, когда можно было отвлечься от монотонной сборки на что-нибудь другое. Единственным местом, где это можно было сделать, была столовая. В ней не было, на первый взгляд, ничего необычного. Большой, если не сказать огромный, зал со стенами и колоннами белого цвета, белые хребты ферм наверху, подвешенные на длинных тросах люминесцентные лампы, изливающие потоки яркого белого света вниз, света ирреального, слишком правильного и потому не дающего теней. Длинная раздаточная, где выбор касался лишь вопроса брать или нет, хмурый, ничего и никого не замечающий повар, дряхлая старушка-кассирша в больших роговых очках, тихо переговаривающиеся между собой рабочие в униформе. Но за его любимым столом, стоящим чуть поодаль от других, за которым можно остаться незамеченным и наблюдать за залом, за этим самым столом сегодня кто-то сидел. Это он понял, как только получил свой паёк и развернулся по направлению к столам. Удивительным это не было - изредка за этот стол присаживались такие же любители уединения, это место будто притягивало, звало к себе. Важным было, кто сидел за ним. Небрежно откинувшись и оперевшись локтём на спинку скамьи, положив ногу на ногу, и глядя на него, за столом сидела молодая девушка лет двадцати-двадцати трёх. Она была одета в лёгкую куртку коричневатого оттенка с меховым воротником, стянутую на талии пояском, тёмные облегающие брюки, изящные кожаные сапожки. Машинально он приближался к столу, не сводя с неё глаз. У неё было приятное лицо, обрамлённое ниспадающими до плеч тёмно-русыми волосами, но самыми удивительными были её глаза. Карие, почти чёрные, они притягивали к себе, затягивая в темные коридоры души. Как врата в бездну были они, они звали и манили, обещали всё и что-то ещё, посмотрев в них лишь раз, больше забыть их было нельзя. И ещё эта лёгкая, почти не заметная, манящая улыбка. Приближаясь с каждым шагом всё ближе, он и не заметил, как дошёл до стола. Только тогда он почувствовал, что язык куда-то исчез, а все слова испарились. Он кивнул в сторону пустой скамьи и выдавил охрипшим голосом: "Здесь свободно?" Она, не проронив ни слова и всё так же улыбаясь, кивнула.
...час пролетел как одно мгновение. Он неотрывно смотрел на неё, она молчала и улыбалась. Что и говорить о том, что еда осталась почти нетронутой. Никто не проронил ни слова, но ему казалось, что они говорили. "Ты будешь у проходной?" - "Конечно. Я буду ждать". Вообще много было необычного, так много, что лучше было не обращать на это внимания. Никто не замечал необычную гостью, ведь она выделялась из всех, как если бы на пустынном пляже кому-то вздумалось бы поставить статую Венеры. Могло показаться даже, что она не отбрасывала тени, но это объяснялось, вероятно, светом ламп. Так бывает, например, в зале ожидания какого-нибудь аэропорта. И сама она была слишком правильной, словно сотканной из воздуха и чувств, а не из плоти и крови. Может быть, промелькнула мысль в голове, она - именно та самая, которую он ждал.
Как бы то ни было, она сидела перед ним, он сидел над остывшим обедом, а время неумолимо шло вперёд, отсчитывая секунды. Тик-так, и вот уже к выходу, мимо окошка для грязной посуды потянулись первые рабочие, тик-так, и высоко над головами зазвонил звонок, зовущий на работу. Он поднялся, держа в руках поднос. Она последовала его примеру. У выхода из столовой они вновь встретились взглядами. "В семь я закончу", - это он. "Да", - она. И пути их разошлись: его унёс поток людей, а она осталась стоять в стороне, провожая его взглядом.
Надо было продержаться всего лишь четыре часа, но какими же долгими они оказались. Будто насмехаясь, время остановилось в обители, где появляются на свет его смотрители. И всё же он выдержал это испытание.
19:10
Всё. Ещё чуть-чуть, и всё прояснится. Или всё случившееся правда, или... Впрочем, мысли об этом "или..." он старательно отгонял от себя. И оказался прав - у выхода, чуть сбоку от непрестанно открывавшихся и закрывавшихся дверей, стояла она. И сразу все сомнения о реальности происходящего, о возможности вообще такого случая исчезли. Она просто была.
Через непрестанно распахивающиеся двери они вышли на улицу. Чуть выше среднего роста плотная фигура в серой невзрачной куртке. Высокая, стройная, изящная, будто фарфоровая, фигурка. Мягкие, спокойные, почти неслышимые в кедах шаги. Лёгкое, чуть вызывающе звучащее цоканье по асфальту каблуков. Что общего было в них? Внешне, по крайней мере - ничего. И тем не менее, она доверчиво положила свою руку на его, позволяя вести себя. Что-то связывало их, что-то, позволявшее им просто смотреть друг другу в глаза и понимать, и говорить без слов, что-то, что делало её идеалом для него, и оттого усиливавшее чувство ирреальности.
Они шли в толпе, сквозь неё, и люди расступались перед ними. Неосознанно, им не было никакого дела до парочки, бредущей куда-то. Пожалуй, впервые за долгое время пелена облаков разорвалась в нескольких местах, и сквозь эти прорехи на город смотрели луна и звёзды. Но там, внизу, это никого не волновало.
20:20
Дошли до квартиры они, похоже, пешком. В таком столпотворении их легко было потерять с нашей точки зрения, высоко под облаками, а он не мог вспомнить ничего определённого. Ничего удивительного в этом не было: от завода до дома было всего пару остановок на метро, а такие встречи располагают к прогулкам, даже если бы пришлось пройти полгорода.
Зайдя в квартиру, они, не сговариваясь, пошли на балкон. Она опёрлась руками о перила, он обнял её, и вместе они долго любовались очистившимся небом. Высоко висела полная луна, окружённая светящимся ореолом, а вокруг чей-то щедрой рукой были рассыпаны звёзды. Город вокруг постепенно затихал, готовясь преобразиться к полуночи, лёгкий ветерок залетел во дворик, куда выходил балкон, поплутал в зашелестевших ветках деревьев, стряхивая с них начавшую желтеть листву, потом взмыл вверх, запутался в волосах и принёс с собой освежающую прохладу и едва уловимый аромат моря за сотни километров отсюда.
Они долго ещё так стояли, наслаждаясь, а затем она заглянула в его глаза, словно говоря что-то на одним им понятном языке, и они ушли в спальню, где не было места никому, кроме них...
Он знал, что нужно проснуться, чтобы не опоздать на работу, но видения этой ночи не отпускали его. То и дело в памяти всплывали удивительно яркие картинки. Большая, залитая белым лунным светом кровать и переплетенье тел, соединение противоположностей, двух начал. И благодарная улыбка. И растворение во взгляде. И бесконечная, непередаваемая словами палитра чувств, словно красок, раскрасивших стены его души.
Он очнулся. Заставил себя открыть глаза и посмотреть вокруг. В окно светило солнце, устроив на постели и стене целый хоровод солнечных зайчиков. Он, раскинув руки, лежал на кровати. Один. Он посмотрел направо, туда, где она заснула ночью, свернувшись калачиком и положив голову ему на плечо. Там постель и подушка ещё хранили на себе отпечатки её присутствия. Казалось, они таили в себе, в переплетении складок, какое-то послание. Он посмотрел на них и с нежностью погладил. Затем глянул на часы. Будильник был выключен, а стрелки на циферблате показывали 8:15. Он проспал, но ему было на это наплевать. Встал, потянулся, и отправился на поиски. Само собой её. И в глубине души он знал, что квартира пуста, но ничего не мог с собой поделать. Главное, что теперь что-то в нём изменилось. Что-то заставило взглянуть на мир чуть-чуть по-другому. И мир ожил. Теперь у него была цель. И он был счастлив.