Тварь сорвала маску за мгновение. Я потерял защиту и экран. Почувствовал кожей когти, прошедшие в миллиметре от лица. Бугристые крюки вырывали вязкие ткани и твёрдые слои шлема с характерным треском. Прилегающая часть брони смялась от удара. Повредилась аппаратная часть. Ожидаемо, такая рваная рана на живых латах не сулила ничего хорошего и не спешила затягиваться. Я принялся отступать от орущего зверя, уязвимый и сбитый с толку. Едва успел зажмуриться от ярких голубых лучей местной звезды, как в тот же миг голову и спину словно сдавило. Лапы вжали внутрь внешние панели? Точно судить без маски с закрытыми глазами я не брался. Разум потерялся внутри слепой брони.
Мысли спутались и закрутились. Время замедлилось после активных инъекций и поддержки сети умного доспеха. За секунды я перебрал все мышцы, пересчитал варианты развития событий. Для анализа постарался чётко понять и продумать происходящие. В панике показалось, что зверь проигнорировал электрический разряд костюма и сохранил все конечности. Скорее всего, нужен был удар посильнее, но без маски уже не получалось запустить второй. А без сильной атаки шансов на успех оставалось совсем мало. В секунды слепого отступления мой разум на мгновение сковал ужас. Только восприятие других чувств сделалось более отчётливым, вырывая из состояния ступора. Жар от твари исходил волнами и доставал до моего лица. Страх ещё перехватывал дыхание и сгибал тело зигзагом, отдаваясь в каждом ударе сердца, в висках и в ушах. Разум защищался, общий тонус восстанавливался благодаря введённому костюмом коктейлю из препаратов. Но недостаточно быстро.
Отступая наугад, я пошатнулся и с хлопком оказался на земле. Ослеплённый и растерянный, моргал и отползал назад. Старался убраться побыстрей и не попасть под раздачу. Пятился, сопровождаемый дрожью от ударов по земле, рядом с ногами. Откашливался от смрада орущей в лицо пасти. Пока капли слюны летели на кожу лица, по обонянию ударил запах запёкшейся плоти. Чувства обострились, но только упёршись спиной в корпус корабля, я смог полноценно открыть на миг привыкшие глаза. Успел открыть, чтобы тут же зажмуриться снова, заслоняя лицо левой рукой.
Моя сеть уже связалась с сетью корабля, когда существо добралось до него и настигло меня. Намного позже пришло понимание, что тяжесть нервной системы и ощущения давления вызвал перенос нагрузки на нейронный интерфейс. Я не успел принять все необходимые данные и настройки до последнего выстрела, поэтому пришлось обходиться урезанным тяжёлым управлением. Сказалась усталость и вся внезапная нервотрёпка. Позже я понял, что у жилистой и лысой псевдо-обезьяны с такими человеческими чертами значительно вырос хвост. У громадины было какое-то подобие с самого начала. Покрытое шерстью и малозаметное на фоне клыков, мускулистых рук и ног, затерявшееся на фоне громоподобного ора. Но в самом моменте всё происходило быстро и неожиданно. Времени на наблюдения ждать не стоило.
Существо, за которым шла охота, менялось. Адаптировало тело, готовилось защищать свои владения до полного уничтожения угрозы. На глазах увеличивались мышечные ткани, разрастались прочные наросты. Видимо, огромный запас информации в геноме позволял не только эффективно накапливать энергию, но и взрывным образом менять собственное тело. Может и просчитывать какие-то ситуации оно умело, точно не скажешь. Активность мозга можно было считать, но не расшифровать за минуты. Иначе бы охота прошла бы без проблем. Охота и случилась из-за особо ценного материала.
Я спустился на корабле на самую границу зоны обитания зверя. На скорую руку собрал данные с орбиты и не исключал необходимость постоянной готовности, пристальной слежки или быстрого отступления. Но на нападение в ста метрах от ещё остывающей ревущей громадины корабля не рассчитывал, это уж точно. Системы выдавали мизерные шансы такого расклада событий. Нападение не являлось типичным поведением известных ранее существ. Не входило в рамки их моделей мышления. И я зря не придавал значения такому варианту. Существо подавило страх и ринулось в атаку, не принюхиваясь к непрошенному гостю. Собирая информацию по ходу действа, оно бросилось в атаку с вершины своей пищевой цепочки. Все косвенные меры не сработали из-за спешности проведения работ. Потому что я мечтал всё закончить и вернуться, как только перешагну последнее препятствие на пути.
Теперь же по моим следам наступало взбешённое подобие обезьяны, пережившее удар током. Сильный удар, надо сказать. Мощный разряд костюма не оставлял шанса животным размером с земного слона. А толстокожая тварь раскачивалась и носилась, словно насекомое на лапках, а не мохнатая махина. Может удар пришёлся в хитиновые наросты, может под кожей скрывалась какая-то защита. Не знаю. Опалённые участки я разглядел позже, после запуска двигателей. А в тот момент события не оставляли времени. Мысли, пробежавшие за миг, сместила забота о защите костюма и тела. Удар слева охватил бок на уровне поясницы, часть спины и живота. Что-то твёрдое подняло меня в воздух, сжав с трёх точек, словно кулачки дрели. Тело невольно покачнулось в воздухе и полетело от сильного импульса броска. Через секунду я собрал спиной часть обшивки корабля с жутким треском. От удара и скомканного приземления завертелся. Шлёпнулся так, что желудок скрутился и постарался вывернуться наизнанку. Я даже не пожалел, что не ел обычную еду последние сутки. Всё внутри оказалось на грани срыва.
Проходили считанные секунды. Но они растягивались от шока и медикаментозной обработки. Костюм поглощал повреждения и обрабатывал тело обезболивающими, вгонял ударные дозы адреналина и общего питания в кровь. Даже с ними всё равно чувствовались сильные отголоски боли и усталости. Тело слушалось хуже, откликаясь не сразу. Заторможенное, словно обшитое ватой, оно поддерживалось экзоскелетом и всё равно быстро угасало. Сеть удерживала сознание, но мысли всё же терялись перед большой опасностью. В замешательстве и усталости только стук сердца прояснял положение, оставляя какие-то шансы, отсчитывая время.
Когда паника начала проходить, мысли немного прояснились. Я принялся отползать от звука ударов бегущего существа. Судя по вибрации земли, оно приближалось достаточно быстро. Чтобы успеть развернуться с оружием, я подключил к обороне корабль. Объединил и запустил все мощности нейросетей против настигающего меня зверя. Страх перенести агрессию на единственный доступный транспорт с дикой планеты испарился - мертвецу корабль ни к чему. Я только и успел проверить амуницию, как услышал позади рёв твари. Монстр попал под выбросы системы маневровых двигателей и двигателей системы приземления. Крик боли заглушил рёв систем. Последовавшие удары позади казались хаотичными, потому паника отступала. Появилась возможность на мгновение обернуться и перевести дыхание.
Я прекратил попытки отползти подальше и повернулся вполоборота. Тварь, раза в полтора выше и больше меня вместе с костюмом, каталась кубарем по земле. Она потеряла цель и наугад молотила обгорелыми руками и ногами вокруг. Доставалось и обшивке корабля, особенно от ударов обугленных наростов на теле, похожих на проступающие части чешуи. Невидящие повреждённые глаза и гортанные крики значительно стёрли сходство с человекообразными обезьянами. Сочувствие отторгали непривычные изгибы в сочленениях и хвост с тремя зубцами на конце, жилистый и мускулистый, как и израненные конечности. Сейчас существо напоминало смесь обезьяны с членистоногим, формой туловища походя на паука или скорпиона с хвостом. Или мне просто показалось.
Жалости места не нашлось. Что странно, потому что сомнения мне привычны. Или так было раньше, с прежним мной, не знаю. Сейчас действия сами находили меня, не оставляя времени на переживания. Левой рукой я отцепил от поясницы восьмилапого дрона-камикадзе. Бросил на невысокую примятую траву и смотрел, как биомеханизм резво засеменил к зверю. Той же рукой в миг поддержал правую, прицелился и выпустил снаряд. Задал целью голову существа, чуть выше глаз, и выдохнул. Там, по моему предположению, должен был оказаться мозг монстра. Так, как мне казалось, всё плохое должно было закончиться.
Снаряд подправил траекторию и поразил цель за секунду до самоуничтожения паука со взрывчаткой под самым брюхом. Тандем ударов последовал друг за другом и прекратил метания твари. Пуля оторвала часть головы. Шлем уже успел восстановиться и смягчил звуки падения трупа на землю. Конечности подёрнулись и сложились, словно у убитого паука. Я закрыл глаза, опустил руки и выдохнул с огромным облегчением. Время и мысли покинули моё местоположение, стараясь не зацепиться за очередное убийство. Отсутствие жалости я не мотивировал алчностью. И низкий уровень разумности по внешнему анализу не снимал вопрос обоснованности убийства. Время в одиночестве научило признаваться себе в правде. Стало легче избавляться от иллюзий. Кому мне врать в одиночестве?
Я чаще смотрел на себя в последние перелёты. Экран на корабле в выключенном состоянии оставался зеркалом. Из него в минуты бодрствования в меня вглядывался наёмный рабочий средней руки. Один из многих. По конкурсу прошедший на особенно рискованную работу, слишком дорогую и новую для качественных машин. Знающий, что только ради оптимизации расходов наймит рискует жизнью. Только поэтому с умной сетью в пути я, обученный и отправленный искать, убивать и собирать. Конечно, ради выживания дома, далёкого и привычного: от скрипучей двери до общих бионических сетей, от пыльных рассветов и закатов до ночей, наполненных шумом. От монстров корпораций до небольших тихих полисов. От плотной тесной жизни до пропасти к социальным верхам. По договору я уничтожаю и соскабливаю с подошв части чужих планет ради собственной. Но за кого я в действительности делаю грязную работу? Ради чьего спасения учёные восстанавливают биосферу?
Новые виды для расширения и регенерации собирают из других миров. Такие охотники, как я. Это осознанный выбор, но не работа мечты. Даже не близко. Мысли возвращались к происходящему вокруг неохотно. Неприятно смотреть на чужую смерть, битву с предстоящей темнотой в крови. Своя тёплая и солёная, с привкусом железа. Чужой навидался разной, даже не буду вспоминать. Теперь и здесь этого добра хватало. На этот раз обречённая борьба за жизнь продолжалась какую-то пару минут. Но мне и их с лихвой хватило. Усталости накопилось на все церемонии поиска информации и на весь обратный путь. Поэтому я поторопился поскорее покончить с констатацией смерти. После, с парой восьмилапых роботов, принялся снимать генетический код убитого. Требовалось забрать не только жизнь, но и множество проб. С ещё тёплого умирающего животного соскребались биоматериалы тела и всей микрофлоры, внутри и снаружи гиганта. Поэтому мы возились в остывающей смердящей туше долго. Местные насекомые заполонили происходящее, напоминая мне о характере собственного копошения. И я утешался хоть таким участием в спасении собственного мира. В нетерпении завершал сбор данных, не отвлекаясь. Торопился успеть, пока кто-нибудь из собратьев или какой другой хищник планеты не успел прибыть к пахнущей плоти и к опустевшим угодьям ради плотного обеда.
Под нарастающий гомон насекомых я быстро настроил автоматическую часть забора материала и внешних проб. Пару раз включил динамики костюма и запустил химическую обработку, отпугивая мелькающих над головой крупных насекомых. Или тварей, похожих на них, не знаю. Почти сразу запустил с корабля зонды в воздух, ещё без указания необходимых веществ. Общая сеть из мозга корабля и личной системы ещё не выдала результаты диагностики. В нетерпении я повернулся, бегло осмотрел корабль и понял, что повреждения критичные. Махина лежала до перевода в положение взлёта, покрытая тёмными чешуйками обшивки. Они же скрывали двигатели, датчики и механизмы, вроде захватов или опор для запуска. Они же собирали энергию, служили бронёй и обеспечивали минимальную маскировку. Всё бионическое покрытие служило внешним органом корабля. А сейчас часть пластин лежала на земле, оторванная, разломанная и разбросанная вокруг. Осколки рассыпались по траве, чужеродные и лишние, как и кровь среди зелени.
Восстановление чешуи, сбор и обратный крепёж или переработку осколков сеть определила малоэффективными вариантами. После консервации данных с последнего джекпота, остывающего позади, мне предстояла долгая дорога домой. На таком пути можно повстречать и помощь, и ресурсы, и случайных попутчиков. Только кинь сигнал наверху, когда здесь он же едва выйдет из атмосферы. На планете из-за повышенного радиационного фона, из-за гравитации выше средней и благодаря значительным рискам богатой биологической активности нельзя было долго оставаться. Сбор осколков без полной очистки считался особо опасным. Нельзя было полагаться на чудо на поверхности. А наверху можно было отправить сигнал и встретить помощь. Если всё сложится.
Сбрасывая с ноги то ли ящерицу, то ли крупное насекомое, я ещё раз проверил броню. Здесь похожие с виду животные могли представлять неизвестное царство и необычным образом взламывать латы. Поэтому я обрадовался отчёту, что личная защита оказалась целой. Доспех тут же выдал результаты сети, и я выдохнул, перекинув на него часть нагрузки с мышц. Шансов для успешного и полного ремонта обшивки корабля на месте не представлялось. Прогноз по множеству моделей говорил о возможных критичных повреждениях всего живого и записанного на неживые носители. И о минимальных последствиях при максимально быстром допустимом заборе материалов здесь и при сборе полезных минералов с вероятных астероидов в космосе, по пути домой. Не говоря уже о возможности найти помощь в космосе, особенно у порталов. Для возвращения мне требовалось везение. И отсутствие разноса заразы по борту на текущий момент. Целостность, контроль над ситуацией и хорошие мысли сошлись на компромиссе. Оставалось надеяться и работать.
Я сжал кулаки и постарался дышать ровнее. Все системы уже подчинились нейросетям, запустились и работали по плану. Настырную маленькую чертовщину, вновь стучащую хвостом-жалом по броне на уровне икроножных мышц, я оглушил током и приказал забрать на борт. Это животное прощалось с шелестом травы и голубыми лучами солнца, пополняя мою маленькую коллекцию настырных приставучих существ. В космосе у него будет отличная компания для прослушивания тишины и блаженства под искусственной имитацией местного освещения. Если, конечно, не потребуется постоянный уход в глубокий сон. И если корабль удастся восстановить.
Сообщение о выполненной семилетней программе сбора выветрилось на экране. Моя часть работы по накоплению биоинформации с дюжины планет и спутников подошла к концу. Как и всегда, ощущение большого свершения не пришло. Я не особенно обрадовался и только вглядывался в деревья вдалеке. Пережитое смазывало нематериальные цели. Ветви гнул довольно сильный ветер, над листвой пролетали местные птицы. Неизвестный мир смотрел на меня множеством невидимых глаз. Вглядывался, пока на него глазел первый и, вполне возможно, последний человек, посетивший планету. Спустившийся с оружием, а не с мирной целью. Захвативший с собой часть данных, выделенных для анализа зондами-разведчиками задолго до пилотируемой части проекта. Унёсший жизни и не принёсший ничего взамен.
Мои глаза видели красоту миров. Видели жизнь, которой я искал аналогии, но которой никто не видел прежде. И только потому, что работа рук, идущих в одном комплекте, оказалась дешевле и эффективнее автоматизированных систем для сбора материала, послать человека оказалось дешевле миссии роботов. Потому десятки таких же купленных жизней оказались раскиданы по галактике, словно точки звёзд среди темноты. Ради спасения собственного дома в угоду экономическому укладу собственного мира. От таких мыслей мне снова становилось не по себе. Я и в десятый раз не мог уложить их в голове, отчего становилось неуютно и неспокойно. Словно алчному гостю, обманувшему доверие. Вот и в этот раз, встряхнув головой, я осмотрелся и вывел данные на экран. Поспешил внутрь корабля, на обработку костюма и подготовку ко взлёту. Собирался, уже не оборачиваясь на полный, чистый и непонятый мир. Меня ждал долгий полёт в пустоте через ближайший автоматический портал с критическим повреждением корабля. К пыли и сложностям. В обстановке, из которой нужно было искать выход. Я не мог смириться с поражением.
- Ты должен вернуться. - сказала Лиза и потянулась ко мне, почти ложась на стол напротив. - Дочери нужен отец, а мне муж. Иначе мы не продержимся. Ты меня слышишь?
Я выдохнул и перевёл взгляд. Смотрел, как утренние лучи выхватывают пыль, пробиваясь сквозь воздух и грязные окна. Как часто не мой, серость покрывает всё снаружи за считанные часы. Сколько не очищай воздух в квартире, вонь проникает внутрь. Она с рождения забивается в нос, в рот, в лёгкие, всё глубже. В этом районе не бывает иначе. Не так сложилось, а множество нас, всех живущих и живших, адаптировали среду под себя. Успели потерять чистый воздух и не смогли накопить на его остатки. Успели привыкнуть к техногенному пейзажу, но не вынесли его дурно пахнущую монотонность.
От постоянного копошения в сжатом пространстве становится скучно. Поэтому наружу я обычно смотрю, когда нервничаю. Когда мне дурно смотреть в себя, перевожу взгляд на пыль снаружи. В окне дома напротив всё равно можно различить силуэты людей. В переборках и паутине из вывернутой изнанкой жизни. В трущобах машины, трубы и пролёты, ярус за ярусом, раскинулись вокруг без конца и края. Транспорт и коммуникации спускали сетью туннелей под землю и врезали в небо над редкими деревьями на крышах, стрелами запусков кораблей и нитями лифтов. И я должен был уйти из малой части моего мира в одинокое неизвестное чудо по одной из паутинок. Оторваться от привычного. Улететь в пустоту, подхваченным и затерянным в высоте.
Лиза не отводила глаз. Поправила ворот футболки и посмотрела на меня из-под спутанных тёмных локонов. Ореховые радужки глаз оттеняли синие круги под ним. Кожа местами краснела. Усталость бледностью проступала на лице. Вряд ли после этой ночи я сам выглядел лучше жены. Но старался действовать так, как предполагал сотню раз. Как прокручивал в своей голове. С чётким планом легче не становилось, но и теряться перед женой не стоило. Когда она на секунду отвлеклась и посмотрела на часы, я потянулся к полупустому рюкзаку. Список разрешённых вещей оказался очень коротким. Всё функционально необходимое предусматривало снаряжение корабля. Но личные вещи могли смирить меня с одиночеством нескольких лет без применения медикаментозных средств. Я цеплялся за любую возможность сохранить себя. Поэтому забрал пару вещей. И задумался, смогу ли вернуть их?
В любом случае рюкзак был собран. Только документы оставалось вытащить. Достав руками рамку-папку, я перелистнул содержимое на страховку и повернул к Лизе. Ретрограды не просто отправляли нас за материалом для спасения биосферы и экономики на одноместных кораблях эконом класса. Воротилы обставляли дело с точки зрения пропаганды, раздавая нам знаки и спецодежду. Побольше символов в семьи, рассказов в школы, обещаний электорату и текста в хроники. Мы обретали статус части легенды. Рассчитывали на ореол героев. Особенно, если сгинем в пустоте вечной неизвестности. Ведь тогда для оправдания понадобятся выплаты семьям и яркие идеи в массы.
- Здесь хватит на всё. - сказал я, не смотря на Лизу и ещё хрипя с утра. - На образование дочери, на терапию сверх страховки, на жизнь без меня, на все необходимые вещи. Всё входит в стандартный пакет и покрывает даже мою реплику с поддержанием. Восстановление без последствий вроде вспышки онкологии по слепку сознания до полёта или с посмертного снимка. Если вернётся один корабль...
- Чёрт, ты хочешь меня довести? На прощание? - перебила Лиза, втянув носом воздух и растирая лицо ладонями. - Ты же знаешь. Я боюсь клонирования. Официального, анонимного, профессионального - любого. Твоя душа будет в этой реплике? А что переживёт старт на корабле и умрёт в пустоте или на другой планете. Что будет с тобой по ту сторону портала? Меня бросает в дрожь от таких мыслей.
- Перестань. - я откинулся назад и вздрогнул. - Ты думаешь, что я не боюсь вечной пустоты? Паника сразу затягивает. Гложет, стоит только задуматься о необратимости. Особенно, когда граница безопасности сотрётся и я постоянно буду в шаге от старухи с косой. Меня настигнут панические атаки, я понимаю. Да, сказали, что вряд ли нас что-то поубивает. Но предупредили о неизвестности. Уверенность среди неточных прогнозов. Нечему удивляться, это не простенькая командировка. Потому нас и научили выживать, убивать и возвращаться со всем необходимым. Подготовиться до конца невозможно, но повышенный курс пройден. Смириться с идущей вплотную смертью невозможно. И ты слишком нагнетаешь в этот разговор, милая.
- Прости. - сказала Лиза, посмотрев на меня и тут же опустив глаза. - Ты говорил, что у всех разные корабли, но в целом оборудование хорошее и проверенное. Что ничего похожего на самоубийство, невыполнимых задач нет. А сейчас говоришь, что будешь постоянно рисковать жизнью. Скажи честно, всё действительно плохо?
Мы оба потянулись к воде. Обхватили стаканы, словно держали стекло в пальцах в первый раз в жизни. Выпили по глотку и вздрогнули. Напоминание завибрировало на моей руке. Дрожь отдалась в стакан, пустив рябь по воде. Лиза встрепенулась и замерла передо мной, бледная и часто моргающая. Волна беспокойства прошла по телу, его вес словно удвоился. Я должен был подыматься, чтобы суметь уйти. И через пару секунд уже стоял на дрожащих ногах. Покачнулся и чуть придержал рюкзак. Мы оба смотрели в разные стороны, сквозь предметы, спасая и теряя друг друга. Избегая сами себя, неприятных минут и неудобных слов. Мы с Лизой наполняли комнату одним сгустком тишины.
- Нет. Никто толком не знает. - сказал я наконец. - Для нас это командировка...
- Перестань. - перебила Лиза. - Ты отправлялся в обжитые миры. Искать золотоносные месторождения по листьям растений, составу грибниц и жилищ насекомых. Руду на живых, на обитаемых и на освоенных планетах. Близкие и безопасные поездки.
- Но по своей сути работа прежняя. - ответил я, стараясь говорить спокойно. - Только теперь я ищу организмы не со следами ценных металлов. А аккумулирующие знания, впитавшие опыт далёких жизней. Да, поездка в три-четыре раза длиннее привычных вахт. Да, не командная работа в заповедниках или на станциях поиска. Тут будет другая обстановка, другая по сложности задача. За которую платят на порядок больше. В которой мы можем столкнуться с чем угодно, с какой угодно вероятностью. Это новые миры, только разведанные. Вот и всё отличие. Прости, но это единственный шанс на лучшее будущее для вас. Для нас. Мы не нашли других вариантов. Значит мне пора. Закроешь за мной, пока она не проснулась?
Не вспомню, как я очутился за дверью. Ноги не слушались, но вынесли меня каким-то чудом. Я отчётливо осознавал, что не услышал ни шагов за дверью, ни сработавшего замка. Дверь притворилась, но не закрылась. Пальцы сами зацепились за ручку. Рука оказалась заведённой за спину. Всё тело замерло, не желая потерять тонкое, словно волос, ощущение дома. От такого незначительного холода металла веяло привычной ежедневной жизнью. Казалось, что одновременно так легко и так невозможно повернуть ручку и вернуться. Тоска сносила меня потоками, захватывая, как сильные порывы ветра. В смятении я запомнил, как шагнул прочь, разделяя себя. Отрывая часть "до" от жизни "после".
Струна с опасным звуком оборвалась в доли секунды, проходя по мне. Сон переключился на игру на гитаре. В другом дне и в другом мне. Разрыв оставил ощущение жажды и неприятного резкого чувства. Сон мыслей стёрся.
Я очнулся. Сухость в горле заставила прокашляться. Сон и пережитые ощущения непривычно остались в сознании. Эхо чувств и проявившие себя воспоминания не спешили уступать место темноте и мерным шорохам внутри скорлупки корабля.
В сумраке я заморгал. В глазах снова появились две вспышки, яркие и мимолётные среди проступающих предметов вокруг. Первой пришла в голову идея не из числа приятных. Скорее всего, повреждения в обшивке пропускали излучение. Сильнее, чем я рассчитывал. Нарушения в работе оборудования и сбои в очищаемом организме разбудили меня. Снова вырвали из стазиса. Правая рука задёргалась, и, выдвигаясь из капсулы, я схватил мишку дочери. Запустил техническое обслуживание и прогноз состояния, вдохнул запах игрушки и поставил всё оборудование на подготовку к перезапуску. Мне только и оставалось, что перезагружать системы. Приходилось надеяться, что следующая попытка будет успешнее. Потому что в бодрствующем состоянии, даже с регенерацией внутри костюма, я не мог превысить скорость деградации от облучения. Сводные данные уже висели перед глазами.
Последний сон занял минуту, а сознание цеплялось за него до сих пор. Хотелось вспоминать дом, думать о родных. Искать выход пока не хотелось. Я и мишку то не сразу нашёл. А шагнул вперёд скорее по привычке, рефлекторно. Также как там, в безумной дали, неподдающейся осознанию, не размыкая глаз, я расхаживал по ночам. Как в другой жизни.
В темноте, уже стоя внутри маленькой комнаты, я с трудом вспоминал расположение вещей. Память давала сбои. Сны становились значительно сильнее ощущения реальности. Замещали настоящее, перезаписывая прошлое. Состояние ухудшалось и требовало постоянной поддержки. Со вторым шагом ватное тело очутилось перед экраном, и я присел рядом. Закружилась голова и я замер, растирая виски. Давление, вялость и боли по всему телу не нравились. А вслед за ними стоило ждать скачков давления, тошноту и апатию.
Перед глазами сквозь темноту проступало скудное освещение корабля, выхватывая силуэты предметов. Тени оживали и съёживались в нарастающем свете. Режим экономии включился, потому что я снова очнулся. Пока систем хватало на незапланированные пробуждения, но вскоре сеть могла отключить и агрегаты очистки, и искусственную гравитацию. Режим экономии мог сильно ударить по общему состоянию ради спасения меня и данных. Точнее, тела и груза. Хорошие новости заключались в том, что с высокой вероятностью мы с кораблём добирались до портала и Земли живыми. Плохие новости казались неизбежными: материалов, достаточных для полного ремонта, не нашлось. На маршруте не обнаружено пересечений с траекториями других кораблей. Поэтому до земли скорее добирались остатки или останки меня и корабля, с минимальным содержанием сознания.
По архивным данным всё складывалось в катастрофу. Другие получить я не смог. Не оставалось шансов что-то изменить, получить точные карты и новую информацию, даже позвать на помощь. Повреждения корпуса позволили атмосфере при взлёте вывести из строя все приборы связи. То, что внизу казалось невозможной потерей, наверху стало реальным кошмаром. Всё складывалось против меня. Связаться с порталом или установить сигнал бедствия, оставить предупреждение на повторе - оказалось невозможным. Спасение могло прийти только от самих утопающих.
В голову ничего не приходило. Гул в ушах от волнения заглушал мысли. Я мог понять, но не принять обречённость. Повинуясь внезапному импульсу, с криком ударил кулаками по графикам, но только отшиб руки. Прижал ладони и качался под светом диаграмм. Тусклый, тот выхватывал только части комнаты. А позже экран и вовсе перешёл в режим зеркала. Уже после того, как я минут пять смотрел сквозь него. А я всё продолжал смотреть насквозь и ничего не понимал, не хотел и не узнавал. Из отражения на меня уставился совершенно незнакомый мужчина. Не удивлял, не отвлекал, не двигался - только глядел в спутанный сумрак.
Вглядываясь, я понял, насколько осунулся и устал. Лицо побледнело и постарело на десяток лет за последнюю остановку по пути домой. Виски поседели, кожа зашлась разными оттенками, ногти покрылись неровностями. После стазиса перемены казались мгновенными, но я не поддавался ложной панике. Мне не нравилось думать о том, что подталкивало к панике. Не было хороших объяснений таким градиентам. Становилось не по себе, кожа чесалась, особенно на руках. Мне хотелось пить, спокойно дышать и поскорее лечь спать. Сеть запустила очистку, приготовив стакан. Воздух зашумел в вентиляции. И при этом вода показалась невкусной, а воздух разреженным. Стараясь успокоить частое дыхание, я положил голову на руки и потёр глаза. А затем поднял взгляд, ещё сильнее подгоняя сердце. Потому что отражение подняло голову на мгновение позднее. И так продолжило отстраняться от меня во всём.
Дубликат по ту сторону стекла передо мной поворачивал голову, моргал глазами и махал руками с запозданием в пару секунд. Иногда сменял ритм, застывая в другом положении раньше или позже: чуть сильнее повернувшись, немного по-другому сложив руки, или моргая лишний раз. В какой-то момент я повторил движение за двойником, почувствовав себя по ту сторону. Что-то дало сбой: либо дополненная реальность экрана, либо моё сознание. И ни один из вариантов не сулил ничего хорошего. Или мой разум, или сеть корабля истончалась. Голова снова зачесалась, мне померещилось копошение насекомых в волосах. Растормошив обеими руками волосы и растрепав лохмы, я побрёл к костюму. Старался отогнать лишние мысли. Хотел забыться. Разбираться в неполадках собственного разума или систем корабля глубже диагностики сетей бессмысленно. Меня будет проверять и латать личная сеть, мой корабль - собственная система, взаимодействие - общая. И наоборот. Куда уж надёжней.
В мятежном отражении один лишь мишка дочери всё так же сидел около меня. Спокойно и верно отражаясь в злополучном зеркале. Он якорем остановил поплывшее в панику сознание и вызвал ощущение укачивания. Я поднялся, покачнулся и заспешил к костюму. Пришедшая вскоре тошнота настигла меня на минуту раньше забытья внутри. С трудом удалось отогнать мысли о маятнике стазиса среди неполадок: очень скоро мне предстояло перекочевать обратно в камеру. Я отложил бесполезные переживания о вероятных повреждениях разума и заснул с мечтами. О том, как я очнусь и узнаю, что удалось подобрать необходимые элементы для латания обшивки. О том, что вероятность добраться домой в разумном состоянии станет обнадёживающей.
О доме и семье я себе запрещал мечтать. Они оставались основной целью, пусть пока и далёкой. Мне становилось страшно и невыносимо прикасаться к этой закрытой части души. И я боялся потерять её раньше сознания, при полном разрушении от облучения. Или стучать в закрытую дверь, или забыть о существовании выхода - достаточно для отчаяния. Страх оставался бесполезным, но безотрывно шёл рядом, всё ближе и ближе. Я терпел, старательно отслеживая вдохи и выдохи. Пока окончательно не провалился в стазис.
Мне не верилось, что я уже прилетел домой. Только в мифах оставались там такие места. Желаемое не могло быть действительным. Скорее, это были воспоминания с одной из планет. И хорошо, что мне не привиделось посещение управляемой планеты, контролируемой грибами. Неприятное путешествие оставило свой след. Тогда я пролежал в костюме на карантине и обработке больше недели, чтобы исключить заражение корабля гигантской разумной грибницей. Ту мёртвую тишину среди управляемых мелких животных, насекомых с наростами-антеннами и деревьев, скрытых под грибами паразитами и симбионтами-водорослями, я уже вспоминал в снах. Но то были кошмары, из которых меня выводила сеть липким от пота с бешенным стуком сердца в висках.
Здесь же я купался в море звуков и запахов. Радостный, почти не обращал внимание на другие звёзды над головой или небольшие особенности мира. На полную открытий картину не хватало времени и зоны охвата. Но наполненность зеленью, гомоном, множеством оттенков жизни, заставила меня по-настоящему поверить в прежние времена родной планеты. Какое-то время я вспоминал и сравнивал проекции и воссозданные участки с неприятной тяжестью в груди. Я, мои близкие и все последние поколения словно рассматривали себя в мельчайших осколках зеркала. Удерживали их острые грани из последних сил, всё больше травмируя пальцы. А здесь жизнь не знала катастроф экономики, локальных волн и последствий массовой культуры, потребления и смерти в выбросах. И я пришёл воровать эту мудрость, ради денег и собственного спасения. Ради того, что потеряли люди, разменяв на мелочь или уничтожив ради войн.
Внутри меня хранился код в состоянии покоя, без считывания и обработки. Чтобы обезопасить и продублировать те две копии, хранившиеся на корабле. Теперь по костюму с ног до колен ползали насекомые. Крылатые, хвостатые непривычные и похожие на обычных, из виденных мною на Земле и станциях, под стеклом и на булавках. Невиданные птицы пели и порхали в кронах. Костюм собирал данные об отступивших хищниках и шныряющих неподалёку небольших зверьках. Они во всю наблюдали за поведением незнакомца с безопасного расстояния, не зная о датчиках костюма и полным контролем сети над окружением. Или часть генетического кода всё-таки считалась подсознательно, генерируя собранное богатство во сне. Или все воплощения, которые я не мог вспомнить, цепляло подсознание на периферии зрения, краем глаза. Чтобы спустя пару лет напомнить мне о чудесах. Воспоминаний и красот, в которых я был и одинок, и окружён. Я не стал искать ответ на данный вопрос, стараясь расслабиться, отпустить себя с вечного напряжения хотя бы во сне.
Мой костюм в очередной раз ожил, cбросив волнами жил и слоёв особенно рьяных членистоногих. Частицы на поверхности пустились собирать пробы и энергию, окрасив себя в оттенки зелёного. Мерные переливы смешали меня с листвой, шептавшей от порывов ветра. Сознание принялось растворяться, рассыпалось в темноте.
За секунды мысли ушли, воспоминания перестали откликаться. Мгла пустоты поглощала сознание, унося разум на глубину воронки. Темнота всё раскручивала отголоски паники, разбрасывая события от меня далёкими и холодными звёздами. Сердце забилось слишком часто. Голосовые уведомления смешивались в невнятные шорохи, аварийное освещение путалось в тенях. Рядом со мной, надёжно зафиксированном в костюме, спокойно летал мишка. Я очнулся, поглощённый сумерками корабля, апатией и головной болью. Скованный паникой и перезапуском основных систем. Требовалась пара минут, но я не мог взять себя в руки и на секунду, борясь с беспомощностью. А игрушка спокойно летала рядом. Я пока не мог вспомнить: сына или дочери? Мы разведены? Если я здесь, то что с моей семьёй? Если их нет, то что осталось от меня?
Нога болит от удара багажа той милой дамы при посадке? Или меня сжали те раковины, при неудачном погружении? Ох, причудливые медузы, небольшие млекопитающие и разные рыбёшки тогда так и мельтешили вокруг. И ещё были млекопитающие большие и разумные. Что дремали вроде наших китов. Я плавал среди спящих столбов, висящих под водой громадин. С тоской выбираясь на берег небольшого островка, на котором оставался корабль. Стоял и слушал прибой. Ощущал, как волны смывают лишнее.
Теперь волны смывали меня. Мысли путались. Я вспоминал, что наверняка не вернусь назад. Хотя давно на корабле, а не в океане того спутника. Здесь намного опаснее. Сознание и его физические копии ждут критические повреждения. Возможна полная потеря личности. Возможны непроизвольные считывания переносимых кодов. Возможно полное забвение или критическая деформация. Масса проблем начинала наваливаться.
Букет неприятностей преподносил веер вероятностей по данным сети: от прилёта овоща в моём теле без каких-либо остатков меня до выхода из стазиса монстром, с поломанным сознанием. Спор грибов или мутаций последней твари вполне достаточно, чтобы устроить массовое поражение. В крови и в багаже вокруг, внутри корабля, диковинной заразы ещё больше. А дома остались родные. Страховка утешала, но не уберегла бы их от меня или меня сегодняшнего от разрушения. А что, собственно, оставалось?
Перебор памяти напоминал сбор личности при резком пробуждении. Вот только я больше не просыпался, точнее, не собирался вновь. Тело подёрнулось: меня стошнило в собственный костюм. Никогда не причислял смирение к собственным умениям и навыкам. Но неприятное перемалывало волю. Я побился в вяло реагирующие элементы умных лат. Еле остановился, с перекошенным лицом и отвращением первого вдоха. И получил невыносимую вонь в комплекте с медленным запуском основных систем по обработке костюма. Хорошо, если очистка и реабилитация пройдут быстро и мне удастся поспать в стационаре. Остатки полёта и так обещали быть впечатляющими.
Свет заморгал и сеть корабля перезапустилась.
- И жили они долго и счастливо.
Никогда такому не быть. Мамин голос отзвучал, а я ещё не заснул и не успел представить. Представить его, голос. Мысли путаются, но я почти уверен, что всё не то и всё не так. Надо мной не потолок залы, с побелкой и трещинкой почти параллельной шву между плитами. Над головой свод корабля, пусть и привиделся мне дом. Вспомнился, поэтому мама не гладит мне ножки или живот по часовой стрелке. А осознаю я путаницу, потому что чувствую до сих пор прошедшее во мне - сказки. Прошедшее по мне сносит остатки сознания, пока сны цепляются за ядро души.
Параллельно услышанным словам историй я ощущал, как дышу под толщей воды, а по бокам мелькают медузы и редкие пузырьки. Спустя минуты я уже слышу шелест листвы и больше не дышу жабрами. Мои чувства охватывают целый лес. Мною больше опутаны корни и меньше заняты стволы. Я знаю много и разлетаюсь в сезон дождей, под шум одного живого моря над водами и пустынями. И около недостижимой пустоши, в низкой траве, собирая стрекочущих букашек и распугивая хвостатых птиц, я несусь, перебирая четырьмя лапами. Мне встречаются переплетения деревьев, похожие на мой домашний фикус, который причудливо сращивала мама. Но под лапами с твёрдыми наростами совсем иная земля. И хвост раскачивается в такт биению нечеловеческого сердца.
Я думал, что контроль потерян, что на безопасное возвращение меня нет толком никаких шансов. И сомневался, теряя мысли. Сознание не обрывалось окончательно, поддерживаемое сетью. Но нейронное полотно рвало, словно паутину на ветру. Я отлично понимал, что последнюю опору нужно выбивать. Запечатывать в контейнер чёрного ящика и засыпать самому, на самую большую глубину. Разбудить из такого может только орбитальная станция или экипаж крупного судна. Если доберётся до моего корабля, плывущего в одиночестве с потёртым боком. Иначе проходить через портал было опасно. Случайное пробуждение при перемещении обещало мучительную гибель сознания.
Когда я искал выход, паническая атака прорвалась в сознание. Я сидел перед экраном, обхватив голову руками. Размышлял над запуском глубокого сна и над консервацией остатков сети. Какое-то время я всё-таки надеялся на обычную посадку, но разброс возможных результатов по моделям сети и последние сны не давали мне покоя. Что откидывало самый простой выбор? Опасность спустить вниз в себе ящик Пандоры с неконтролируемой заразой казалась неоправданно высокой. Я мог убить множество людей и навредить семье. Честно, волновался я только за родных и близких. Нужно было искать иной выход.
Можно было отправить корабль по касательной. Сбросить на орбите нейросеть и полететь на Солнце, не приходя в себя. Сжечь всю опасность - эффективное средство, но и жестокий билет в один конец. Допустить мысль, что меня нет - и дрожь по телу от страха. Я умел искать выход, я умел быть собой и идти до конца, но не мог смириться. Не мог лечь спать с билетом в один конец, без шанса проснуться.
План хотелось сменить на что-то безопасное, оставляющее надежду. Пусть и безумное, если иных вариантов не оставалось. По моделям выходило, что была возможность кружить на орбите планеты, среди мусора и автономных спутников. Даже не запросив расчёт вероятности обнаружения меня среди масс обломков и прочего космического мусора, я рассматривал авантюру. В ней нечего было предсказывать, но за мной оставался выбор. Тяжёлый, если понимать, что руки никогда не поднимут ребёнка и уже не обнимут жену. Невыносимый выбор, с шансом уснуть и никогда больше не проснуться. Не отличаясь белоснежностью во сне, среди мусора, я бы не ждал особого спасения. Но шанс очнуться всё-таки оставался. Как и шанс убить кого-то ещё, открывшего корабль не с человеком, но с монстром.
Экран вывел изображение портала, предупреждая о переходе. Огромное техногенное кольцо ещё не наполнилось ничем, не превратилось в нору. Безжизненный остов в пустоте не успел стать полноценной населённой станцией, потому что только начал свою работу десять лет назад. На освоение перспективных направлений требовалось время: на проработку, на проверки и на подготовку первых переселенцев. Одиночку можно не беречь, но колонисты обязаны оставаться в безопасности. Иначе не найти следующих добровольцев, желающих перейти на ту сторону космоса в поисках светлого будущего. Я силился припомнить чувство перехода, но не мог. Не знал, как перемещался раньше и как нырял в глубину. Но с каждым вдохом и выдохом понимал, что в распадающемся сознании через работающее кольцо проходить небезопасно.
Пока корабль плыл к порталу я занимал себя сомнениями. Что, если все воспоминания - сны? Что, если я уже ниже дна? Если и сейчас сплю? В висках застучало ещё сильнее. Руки задрожали, потянулись к рюкзаку и вытянули из кармашка монету. Осмотрел гурт, лица девушек и знакомые черты. После сбоя в хранилище я не мог ни подсмотреть в сети, ни вспомнить толком свою семью. Но монету и мишку никто у меня не отнял. Потому я загадал решение, подкинул кусочек металла со звоном и проследил глазами полёт до апогея. За секунду какую-то лёгкость обрело всё тело, в противовес мыслям. И я не сразу понял, почему монета продолжила крутиться, зависнув в одной точке. Только оттолкнулся, неожиданно полетев в невесомости, и протянул руку.
Гравитация включилась, когда я уже схватил жребий. Приземлиться пришлось на колени и руки, ожидая серьёзный удар. Но гулкий звук небольшому ушибу не соответствовал. Я сразу ощупал ногу, после чего стали ясны причины: пластины нарастали, довольно хаотично, но часто. Особенно на руках и ногах. Они и закрыли моё тело от ударов. После неудачного приземления и обнаружения неприятной мутации заныла голова и зачесались ноги. Времени не оставалось. Связанности в сознании не доставало, но я запустил алгоритм полного сна, и перехода с последующим выходом на орбиту. С этого момента рассчитывая оставаться в одиночку в сумерках до самого конца.
Я еле добрался от погасшего экрана до кровати, приготовленной к стазису. Никакого яркого финала. Совсем мало надежды. Я чувствовал, как рвутся мысли. Больше нет поддержки. И нет нормальных снов. В мгновение пропала гравитация. Впереди тьма и полёт в пустоту. Может полную, может нет. Может изменения спасут меня, может затрут. Заместят, если сознание не сможет удержаться. В последний момент я сжал в руке плюшевого медведя. Чтобы поверить всем сердцем. Шагнул в пропасть. Ноги подёрнулись. Словно я оступился. Закрыл глаза в полной мгле и вспомнил. Дочь и жену.