Савельян-Богатырь Святорусский, тайный агент разведцентра на КарлМарксштрассе. Внедрён в недра "Антрацита" как денщик Его Превосходного Ходительства барона Врагеля.
Влад Советский - хулиган, анархист, версификатор экстремистского толка.
Максим - пулемёт. Он же - Грек. Он же - Горький. Художник и поэт.
Маузер - товарищ.
Митька - брат. Культовый чувак.
Белые:
Его Превосходное Ходительство барон Врагель - предводитель литературного дворянства и руководитель Паповского-на-Дому Временного Представительства.
Его Предвосхитительство адмирал Вовчак. Сибирский Верховный Правитель, злостный хулиган, поэт-эротоман крайне антирелигиозных убеждений. (произнося тост "За Веру, Царя и Отечество!" - имеет в виду вполне конкретную Веру Львовну Альпенгольдц. (не путать с Марьей Львовной, пассией генерала Недикина.))
Грбжевский - поручик, адъютант Его Предвосхитительства адмирала Вовчака. Архитёмная личность.
Женераль Недикин - Его Превоздыхательство.
Слезливых - подпоручик, ординарец генерала Недикина.
Нейтралы:
Махно - батько.
Лёва Задов, он же Лёня Якубович, он же Леонид Аркадич, он же - рулевой в Поле Чудес, он же наконец, но не в последнюю очередь - правая рука Батьки Махно (а возможно и левая).
***
Действие первое, единственное и неповторимое.
Тёмный вечер. Чёрный от Антрацита снег. Ветер. Ветер... enter...
На ногах не стоит человек. Это - нетверёзый Влад Советский. Он песни пьяные поёт.
В окнах угловой комнаты второго этажа не гаснет свет, - там начинается заседание штаба Культурной Оккупации.
Над дверью зловеще мигает электронное табло с надписью: - "Тихо!!! Чапай Думает!!!". В атмосфере витают нервозные революционные идеи, густо приправленные махорочным дымом. Мимо мелькают стервозные эмансипированные студентки.
Посреди комнаты длинный стол. Во главе стола сидит и думает Василь Иваныч. Перед ним на столешнице мешок с некими округлыми предметами, на нём гриф "Совершенно секретно. Перед прочтением съесть!". Чапай сверяется с именным хронометром, хмуро оглядывает присутствующих, щелчком сбивает пылинку с рукава элегантного серого пиджака, думает снова.
Левая сторона стола пуста, по правую же на расписных острогрудых окованных железом сундуках восседают члены штаба. На переднем Стёпа Разин и Емельян Пугач. За пишмашинкой залегла Инка. Из её укрытия выплывают клубы махорочного дыма. В дыму, отчаянно пытаясь удержаться на лету, чихая и кашляя витает слово "фиалки".
В тёмном углу, сдвинув папаху на буйный чуб, сидит Фурсманов. Какая-то мысль гнетёт его, и, похоже, это проблема самоосознания.
В кресле у окна расположился Батько Махно.
***
Батько Махно - (смотрит в окно)...
(Входит Петька.)
Петька (жизнерадостно) - Василь Иваныч!!! Я новый стих сочинил!
Чапай (морщится, будто съел лимон) - И что, - опять про крыс?!
Петька (восторженно, как поросёнок Пятачок) - Нет! Про тебя, Василь Иваныч!.. - (в смущении потупляет очи долу).
Чапай (смягчается, но бдит) - Ладно, читай, - но если хоть слово про крыс... - (грозно щурится, поглаживает кобуру).
Стёпа Разин - Ой, поостерёгся бы, Петро, аль набежавшей волны не страшишься?!
Петька (ломая руки) - Боже! Сердце, как оно бьётся!
Чапай (наконец-то) - Ха!.. Ха!.. Ха!...
Инка (Выглядывает из-за пишмашинки) - Языческий божок! Смеётесь вы лукаво! - (скрывается в клубе махорочного дыма).
Чапай - Во-первых, не божок, а Василь Иваныч, товарищ Чапаев, надежда ваша и опора в нынешнее непростое время и - лицо вышестоящее (из мешка достаёт крупную картофелину и с размаху ставит на стол) - вот! Впереди, на лихом коне! А во-вторых... бога, - меня то есть, - нет!!!
(Петька переминается с ноги на ногу, осторожно покашливает, всем организмом своим как бы вопрошая - "Ну, как?". Емельян Пугач вальяжно разваливается на сундуке, благосклонно взирая на Петьку.)
Емельян Пугач -Да!.. Да-а-а!!! А вы заметили? Петька прогрессирует! А?.. А??? - я говорю?
(Все поспешно кивают, кроме Фурсманова, погружённого в процесс самопознания. Батько Махно смотрит в окно.)
Емельян Пугач - Петька заметно творчески вырос со вчорашнего дня, - верно, Саша? - (Фурсманов не реагирует, Емельян Пугач взрыкивает громовым басом): - САША!!! Я ГОВОРЮ, ВЫРОС ПЕТЬКА, - КАК ТЫ СЧИТАЕШЬ!?
Фурсманов (вздрагивает) - Да! Конечно!.. не... сомненно... (голова его, вынырнувшая было, медленно тонет в пучине вод самосозерцания).
Емельян Пугач (догадывается) -А-а! Ты, похоже, думал, штой-ли? Ну-ну, не буду мешать, - думай!.. Ага... Хороший стих! Но вот не пойму я чего, - а хтой-то это - Мышкин брат? Непонятно мне, понимаешь, любопытно, опять же.. ага...
(Петька испуганно косится на Василя Иваныча и поспешно подсаживается к Емельяну Пугачу.)
Инка (выстреливает из-за пишмашинки серию дымовых колечек) -Все мы братья и сестры пред Господом... лично мне импонирует Петькина щедрость. - Последнее готов отдать ближнему!.. это по-нашему, по новохристиански!!! (выпускает клуб дыма в сторону Василя Иваныча и, от суеты очистив душу, выстукивает дробь на пишмашинке).
Петька (на ухо Емельяну Пугачу) - Инка - баба редкая... Жаль, не моя, - соседская...
Емельян Пугач - Ну, дык дама-то бубновая!
Петька (доверительно) - Я вот думаю - у женщины, как у лисы, должен быть большой пушистый хвост. Чтоб все её движения хвостом извилистым заканчивались!..
Стёпа Разин (в сторону источика дыма) - Эх, нагрянет, гляди-ко, набежавшая волна!.. (Петьке) - а припасы топтать не стоило. Народ голодает! - (Входит в боевое исступление) - Пролетарии на грани восстания!!! Власть несостоятельна! - (вскакивает на стол и выхватывает сабельку из-за кушака) - Э-э-хх, вольница! Сарынь на кичку! Подпустим проклятым буржуям красного петуха!!!
Чапай (холоднокровно) - Охолонь, червлёна ёрш. (Кладёт перед собой на стол огромную шашку, величиной с оцинкованный тазик, с гравировкой по ободку: "Василь Иванычу от Вовчика на добрую память. Наш Ильич". - Давненько я не брал в руки шашек!
Стёпа Разин (садится) - А я чо? Актуальности в стихе мало, вот чо.
(Петька вскакивает с воинственным видом, но тут в дверь вламывается Влад Советский.)
Влад Советский - Мужики! Это здесь Культурный Штаб? А отвара белены нальёте?
Ему в ответ наступает знак согласия.
Батько Махно (молча смотрит в окно) - ...
Влад Советский - Ага! Молчите! - ...Так вот вам - комические куплеты!!! - (долго припоминает, и, наконец, яростно декламирует) - Не тычьте мне в лицо ваш ваучеррр!!!
(Стёпа Разин мигом наливает ему стопку, Советский выпивает и отключается.)
Стёпа Разин - Хорошо! Актуально! Аж... до косточек пробирает! ...но вот... тычьте... Нет, это слово не гармонирует с экспозицией. Я бы предложил - суйте!
Емельян Пугач (возмущённым басом) - Ну уж - нет!!! Экстерьер не тот! И... далеко от народа. Вот - сувайте, - это да!, это мощь!
Петька (робко) - А может -пхайте? А? Не пхайте мне в лицо ваш ваучер? Ррр?
Чапай (торжественно встаёт) - Полностью согласен с товарищем Батько, и сим объявляю, ядрёна медь, что за особые, я бы даже рискнул сказать - культурные! - заслуги Петька назначается моим Министром Культуры!
Петька (полным страдания голосом) - За что, Иваныч? Я ж ничего тебе хорошего не сделал!
Чапай (злорадно ухмыляясь) - А про крыс меньше стихов сочинять будешь! И... присваиваю... притвоиваю... притебеиваю тебе почётное звание имени Немировича-Данченко!!!
Петька (всё ещё обиженный, но уже слегка польщённый) - Язык поломаешь, пока выговоришь!
Чапай (милостиво) - Ну, сократи сам, - хоть, к примеру, до Немировченко... - (обращается к Фурсманову) - Политрук, мандат!
(Фурмансов всецело погружён в созерцание пути самосозерцания).
Чапай - Политру-ук!!!
Фурмансов (очнувшись) - Святый Мося!!! Вы меня прервали в момент проведения глупочайшего анализа!..
Чапай (заинтересованно) - Сравнитетьного анализа апокалиптической эсхатологии шаолиньской версии дзен-буддизма и православного христианства?
Фурсманов(пренебрежительно снисходя) - Отнюдь! Анализа способов эмпирически откусить от яблока в бочке с водой без помощи рук. Я почти отрефлексировал пятый вариант, - а Вы... эх, вы... (ныряет и полностью погружается в самое совершенное самосовершенствование на предельно допустимую глубину. Его заметно сплющивает давлением. Рядом с его головой плавает крупное, тёплое яблоко).
( В коридоре возникает шум, суматоха, - дверь отворяется и входят делегаты от Паповского Временного Представительства, ведомые бароном Врагелем.)
Адмирал Вовчак (снимая рюкзак с плеча) - Что, не ждали? Чай накалён?.. - К вам поэзии кудесник пришёл, так хоть напитка горького налейте!
Влад Советский (Простирая руку к входящим) - Ёпачки!!! Цари... Пророки... Поэты... Целый сонм, ля!.. - (Вновь отключается)
(После взаимных приветствий и поздравлений себя с благополучным прибытием, пришедшие рассаживаются верхом на сундуках по левую сторону стола. Фурсманов углублён в самопогружение.)
Батько Махно (смотрит в окно) - ...
(Денщик Савельян, закрепив на ноге щётку, натирает паркет, и одновременно фиксирует всё происходящее на фотоплёнку и в тайный шпионский блокнот. Женераль Недикин дремлет. Ординарец-подпоручик, прочувствованно вздохнув, начинает лить слёзы. На полу образуется лужа. Из-за пишмашинки вылетает клуб дыма, недоумённый хмык и лоханка. Подпоручик, ловя лоханку, рыдает - "Благодарю, мадам!" - и льёт слёзы в лоханку).
Инка - Мы одной крови, юноша сладкогласый!Ё
Чапай (встаёт) - Товарищи дамы и господа...мы... Я собрал вас здесь, чтобы сообщить преприятнейшее известие - мы наконец выпустили титанический труд наших поэтов - трёхтомник "Сундук"! В целях конспирации и для защиты от пиратских издателей вы все на нём сидите. И теперь нужно определить стратегию внедрения "Сундука" в гущу народных масс. Барон, прошу - Ваши предложения...
Врагель (бодренько) - Как же это хорошо! Как приятно, что вы подарили мне эту книгу! Как это здорово, что в наше время такие замечательные книги выходят!.. И какие же вы все молодцы!!! И... - а как высок художественный уровень! - (бормочет в сторону) - Я, правда, не читал, и не собираюсь... - (продолжает в том же духе ещё час, пока его не прерывает Василь Иваныч).
Чапай - С ответным словом приветствия - товарищ Фурсманов, комиссар.
(Фурсманов погружён в самоуглубление).
Батько Махно (смотрит в окно) - ...
Чапай (грозно) - Комиссар!!!
Фурсманов (очнувшись) - Харе, харе, харе Рама! Харе Кришна!.. Харе и ты, Василь Иваныч!
Чапай (предельно интеллигентно) - Это я-то харя?! Ёханый бабай, ёпрстом тебя по ёкселю, моксель в дышло! Я тте покажу - харя!!! Да ты... да сам ты...
Фурсманов - Если ты чурбан или пенёк, то тебе, конечно невдомёк: я - игривый, вольный, дикий луг; я - великий!!! (тем, что политрук)!
Петька (робко) - Тише!.. Он же из Кремля к нам прислан...
Чапай (потрясённо) - Не может быть... и там они...
Грбжевский (как бы беззаботно) - Масоны, на, масоны, - кругом одни масоны!.. На...
(Все подавленно молчат. Фурсманов снова заныривает в самоизучение, обнимая ладонями влагу осознания.)
Адмирал Вовчак (бесстрашно) - Эх, вы! Твари дрожащие! Плоэту, - а я поэт! - не страшен правящий режим! Чихал я на Кремль с присвистом да брызгами и не извинялся! Да!.. Хоть дайте мне Берию, дайте Лаврентия! Да уж я его!.. - (бия себя в грудь пяткой, голой, сверкающей, - произносит ругательные и крамольные стихи в адпес партии, правительства и присутствующих здесь дам, делая двусмысленные, недвусмысленные, но в основном бессмысленные сексуальные намёки, полностью подтверждая свою репутацию самого генитального поэта Сибири (и города Шахты). Емельян Пугач и Стёпа Разин возмущённо встают и делают вид, что уходят в знак протеста, громко топая ногами.)
Адмирал Вовчак - Што мне эти коммуняки! - (лезет через стол к Фурсманову) - Щяс мы разберёмся, - не поповские ли книги он читает!..
(Из окна в комнату вдруг вползает огромная волосатая Рука Кремля и вытаскивает Адмирала Вовчака на улицу. Оттуда доносится вопль: - "Здесь поэту сибирскому предоставлено больше прав!").
Савельян (рассовывает шпионские принадлежности по карманам и, с трудом состроив скорбную мину, хрипло обращается к Женералю Недикину) - Брат, Митька... - помирает...
Женераль Недикин (с неподдельным классовым участием) - В ухо просит?
Савельян - Не... Шоколаду просит. Натурального. И... ветчины кусочек... Не себе - знакомой одной. Она любит... И - вермутику беленького. "Сальваторе"...
Женераль Недикин (тяжело вздыхает и щедрым жестом достаёт мятый рупь) - На. Поди на рынок, купи...
(Савельян бросает на него взгляд, переполненный острой классовой ненавистью, уходит. Дверь остаётся открытой, и за ней виден Брат Митька при последнем издыхании возлежащий на крышке голубого кухонного стола с гитарой в обнимку. Весь вид его говорит о желании красивой смерти из красивых рук. Сзади к нему подкрадывается красотка, обвешанная всевозможными орудиями убийства - от бульонных кубиков "Магги" до 3-го энергоблока Чернобыльской АЭС.)
Брат Митька - Да, я твой враг, красотка, я твой враг! И жизнь моя - помойная корзина!..
(Услыхав нечестивые звуки, Василь Иваныч хмурит бровь на дверь. Испуганная дверь с грохотом захлопывается.)
Чапай - Объявляю перерыв.
Поручик Полуризный - Господа! Предлагаю немного развлечься! - (ставит к стене писсуар и садится в кресло-качалку, заряжая пневматический пистолет.) - Старинная гусарская забава! Стрельба в писсуар! - (стреляет, но не может попасть).
Поручик Грбжевский - Полноте, на, пан Полуризный! Давайте, на, лучше используем , на, его, на, по на...значению!
(Из-за пишмашинки раздаётся возмущённый фырк и вылетает клуб махорочного дыма. Грбжевский немедленно вешает на него, на топор, на. Все присутствующие, некультурно указывая пальцами в сторону пана Поручика: - "Фи, на, Грбжевский!!!".)
(Из ящика вылезает Товарищ Маузер и пролаивает яростную речь. Писсуар разлетается вдребезги, а члены Временного Представительства вскидывают руку и кричат -"Зиг Хайль!". От шума спящий Влад Советский всхрапывает и бормочет - "А-а-а... маузеррр!.. В кровавый снег сползает весь аул..." Дверь открывается. Врывается опоясанный пулемётными лентами Савельян.)
Савельян - Которые тут Временные? Слазь! Со мной пролетарии всех стран и Пулемёт Максим!!! - (За спиной его грозно стоят Максим и Брат Митька. Максим символизирует пресловутый пулемёт, а Брат Митька - международный пролетариат, которому нечего терять кроме огромной плитки натурального шоколада. Временные в панике. Поручик Грбжевский, на, храбро переходит на сторону, на, пролетариата. Поручик Полуризный стреляет, но не может попасть. Подпоручик Слезливых льёт слёзы. Фурсманов изучает самоныряние. Женераль Недикин, теперь уже бывший, штатский, - притыкается у лохани.)
Барон Врагель (рычит страшным голосом) - Абрра-Швабрра-Кадабрра!!! - (и под покровом особо внушительного клуба махорочного дыма перевоплощается в гнусного злодея - Бармалея, явив тем самым свою истинную сущность).
Бармалей (кричит ещё более страшным (хотя, казалось бы - куда уж более) голосом) - Одна тысяча чертей!.. Две тысячи чертей!!.. Три! Тысячи!! ЧЕРТЕЙ!!! - (злобным взглядом сверлит 2-ю пуговицу на изысканном сером пиджаке Василь Иваныча. Пуговица дымится, и из дыма как джинн сгущается Якубович Леонид Аркадьевич, с чёрным ящиком под мышкой).
Л.А.Якубович (ставит ящик на стол перед собой) - Пять тысяч чертей, - и мы не открываем этот ящик!!!
(Бармалей тужится на пять тысяч чертей, и его от злости разрывает на клочки по закоулочкам. Якубович натягивает на смокинг тельняшку, цепляет на пояс наган и шашку, надевает папаху и повязку на левый глаз, - тем самым перевоплощаясь в Лёву Задова).
Лёва Задов - Ша, хлопци! Батько у викно поглядаты будя!!! -(забирает чёрный ящик и на цыпочках уходит. Поле битвы заволакивает густой махорочный дым)...
(...некоторое время спустя дым рассеивается. Комната полностью разгромлена. Ни души. Хотя... у окна сидит Батько Махно).
Батько Махно (смотрит в окно. На дворе темным-темно...) - ...