Якимова Ирина Валерьевна : другие произведения.

Carere morte: лишенные смерти (ред. 2015)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Carere morte - что это? Это значит: быть бессмертным, отказавшимся от смерти, лишённым смерти... Вампиром. Carere morte - господа Земли Страха, страны, возникшей и существующей, благодаря проклятию вампиризма. Её смертные жители свыклись с таким положением дел, даже охотники на вампиров не верят в возможность полного избавления от владычества carere morte. Мир Земли Страха кажется незыблемым, но появляется человек, обладающий странным Даром исцелять вампиров, - и всё меняется. Споры о Даре раскалывают и вампирскую цитадель, и оплот Ордена охотников. У Избранного - обладателя Дара, появляется защитница - вампирша, а его главной противницей оказывается ревностная охотница. Прежние противники объединяются в союзы, отчаявшиеся бросаются за помощью к злейшим врагам. Но Владыка вампиров уверен, что победа, как всегда, достанется ему...
  
  
  
  
  
  
  
  Carere morte: Лишённые смерти
  
  Пролог
  
  от автора
  
  В саду перед домом она остановилась.
  "Безумие! - ещё противился рассудок. - Он обманул, ты не нужна ему. Он убьет тебя, бедную наивную дурочку. Ну, куда ты идёшь?!"
  Она закрыла глаза, и ей мгновенно явился образ юноши - тонкий профиль, тёмные волосы до плеч...
  - Если я ошибаюсь, - усмехнулась она, - если я не разглядела его ложь, то так мне и надо.
  То ли из-за вечернего холода, то ли от страха улыбнуться не получилось. Лицо словно застыло.
  "Безумие! - предпринял новую атаку рассудок. - Безумие и грех! Воротись домой!"
  - Я обещала ему, что приду! - попробовала спорить она...
  "А кто он, ты помнишь?"
  Она оставила этот довод без ответа. Слишком страшно. Ответы замёрзли, как и этот осенний голый сад, как и эти выступившие на небе ледяные искорки звёзд... как и она сама.
  "Что мне делать?" - спросила она ночь вокруг, и, словно ей в ответ, чёрное небо озарилось яркой вспышкой. Огромная звезда прокатилась над крышей дома и растаяла, не долетев до земли. Что это, как не знак судьбы? Сама Ночь указывает ей путь.
  "Ты совсем заигралась, девочка!" - предупредил рассудок. Но она привычно послала здравый смысл к чёрту.
  Семь ступеней вверх она летела, сердце билось в пустоте, звонко отдавалось в ушах. И вот она у двери с ручкой в виде головы льва. Его правый глаз пуст, слеп, но сохранившийся камень в левом тревожно горит, переливается зелёным, холодным, мертвенным светом, приглашая войти, чтобы позже выйти... преобразившейся.
  Она сжала руку в кулак. Решительно постучала трижды. Ожидание было недолгим.
  - Пришла посмотреть в мое зеркало, красавица? - тот самый юноша, что являлся ей, стоило закрыть глаза, улыбнулся и широко распахнул дверь. - Ты решилась?
  - Да... - дальнейшие её слова поглотил скрип затворяющейся двери.
  Тихо беседуя, они вышли на летнюю террасу, не застеклённую и открытую ветру. Палая листва металась под ногами, шурша, как дамы на балу кринолинами.
  - Не говори "вампир", - учил юноша. - Говори "carere morte", отрёкшийся от смерти.
  - Разве эти слова не обозначают одно и то же?
  - Нет! Вампир - мифическое существо, жалкое ночное создание, паразит, питающийся кровью, а carere morte - это наша история, действительная история! Carere morte - победивший старость и смерть, вечноживущий, бессмертный. Владыка северных земель. Бог.
  - Так "отрёкшийся" или "победивший"?
  Юноша коснулся пальцем её губ, заставляя замолчать.
  - Ничего не говори. Слушай тишину, слушай ночь. Если ты не слышишь её шёпота, значит, ты узнала только половину мира. Этого так мало для существа, созданного по образу и подобию Бога! Взгляни на небо. Эти звёзды видели рождение нашего мира, они же будут освещать его агонию. Среди них, бессмертных, есть твоя тёзка. Спроси её, каково это, жить вечно.
  - Моя тёзка?
  - Вон она, над самым домом. Мира, Удивительная. Хочешь стать, как она?
  Девушка молчала.
  - Мы не делимся проклятием, Мира. Это ложь завистников. Мы дарим вечность.
  Приняв продолжающееся молчание спутницы за согласие, юноша подошёл к ней ближе, взял за руку.
  - Знаешь, откуда пришло это слово: carere morte? Это значит: быть лишённым смерти. Сумасшедший алхимик Атер так озаглавил свой трактат, посвящённый исцелению смерти.
  - Исцелению... смерти?
  - Да. Хочешь стать исцелённой?
  Нижние улицы спрятались, укрывшись тьмой, как одеялом. Верхние, полукольцом подбирающиеся к северным горам, расползлись в улыбке, обнажив острые белые зубы - дома. Старый город, сердце страны, спал и улыбался во сне - таинственно, мудро, хищно.
  - Ты чувствуешь суть этого города, цитадели carere morte? Она открылась тебе? Ты вернулась домой, сестрёнка. Останься со мной. Будешь моей звёздочкой, моим ночным бриллиантом. Вечность тебе понравится.
  Вместо ответа девушка потянулась и расстегнула тонкую серебряную цепочку на шее. Недолго подержав в руках, она бросила её за перила, в сад. Маленький крестик сверкнул в темноте и исчез, беззвучно провалившись в пустоту. Юноша сжал её теперь совсем безвольную руку в ладонях.
  - Моя невеста, - сказал он. Его глаза смеялись, но лёд в них не таял.
  - Только поцелуй меня сначала, - попросила она и закрыла глаза...
  
  Видение тает, и я остаюсь в темноте. И я думаю об этом таинственном сочетании, которое так приятно катать на языке: carere morte. Быть бессмертным, отказавшимся от смерти, не знающим смерть, отрицающим смерть. Лишённым смерти. Немногие сейчас признают это, но наша проклятая страна - Земля Страха, возникла и просуществовала полтысячелетия только благодаря carere morte и тому страху, который они вселяли в души смертных. Carere morte были мёртвым сердцем нашей земли. Они были легендарным ужасом и великим соблазном. Я шепчу это слово, и новое видение завладевает мной. И заученные с детства слова эхом раздаются в голове...
  
  "Бессмертные, они называют себя богами, которым ведома вечность. Они будут звать вас за собой... Не верьте! Они будут шептать, что смерть есть слабость, и назначение смертных в этом мире - быть пищей бессмертных богов. Они будут говорить, что люди слабы, жалки, их мысли тяжелы как камни, а мечты стелются по земле и не способны от неё оторваться. Они будут говорить, что им известны все ваши страхи и все ваши желания. Они будут говорить, что знают вас... до волоска, как всех, как всю жизнь, давно прочитанную ими скучную книгу... Не верьте! Они не бессмертные, но carere morte - лишённые смерти. Лишённые смерти - и, от века, лишённые жизни. Их проклятая участь - питаться крохами с чужого стола, каплями чужой жизни, которую они могут лишь попробовать на вкус, но не познать. Они как черви, в их телах нет чувствительных струн, одно несытое чрево. Не боги пред вами - нижайшие из тварей, знающие лишь голод, подобно зверям, но не богам не ведающие о смерти. Рассмейтесь же им в лицо..." -
   Далеко к югу от древней вампирской столицы отец читает дочери поучение из старой книги. Он говорит чётко, размеренно, точно диктует. Низкий приятный голос передаёт каждый знак и каждую паузу в тексте. А дочка, рыжеволосая зеленоглазая девочка лет десяти, слушает вполуха и, таясь, рисует что-то карандашом на альбомном листе, сложенном пополам. Странный рисунок: люди с драконьими крыльями летят по небу, но сети над ними затягивают весь поднебесный мир паутиной, укрывают, точно куполом. Замкнутость, обречённость, несвобода. Carere morte - кривая подпись под рисунком, "е" не получились совсем и похожи на клубки спутанных ниток.
  - Почему их зовут то лишёнными смерти, то лишёнными жизни? - робко подаёт голос девчушка, когда отец заканчивает, и в её глазах вспыхивают золотом огоньки какого-то зловещего любопытства. - Как будет правильно?
  Он задумывается, откладывает книгу в сторону.
  - Смерть и жизнь - родные сестры. Одна - бездонная пропасть, другая - бескрайняя звёздная чаша. Они смотрят друг в друга, как в зеркала. Если убрать одно, останется ли его отражение? Вампиры, оказываясь от смерти, отказываются и от жизни, поэтому верны оба названия.
  Мама отдыхает в кресле у камина. Её лицо в обрамлении огненных волос кажется белее мела, глаза неподвижны - она глядит на пламя, но мыслями находится далеко. Её руки быстро двигаются, перебирая какую-то большую блестящую паутину. Девочка не выказывает ни малейшего любопытства, она уже знает, что это такое: ловчая сеть.
  - Вот это да! - ахает женщина, найдя прореху, и оборачивается к мужу. - Он прорвал сеть, посмотри: здесь... и здесь. Должно быть, крыльями.
  Девочка вздрагивает при последних словах, она испуганно всматривается в лица родителей, будто ищет что-то и не находит.
  - Удрать от нас этому вампиру всё же не удалось, - успокаивает её отец.
  Девочка кивает. Ведьминские огоньки, вспыхнувшие было в кошачье-зелёных глазах, тают, тухнут. Взгляд становится сонным, равнодушным.
  Отец достаёт из жилетного кармана часы и, поглядев на них, возглашает:
  - Час до рейда, Марта. Собирайся, - на последнем слове он достаёт из верхнего ящика бюро короткие арбалетные стрелы в связке и берёт со стола большой арбалет, отлаживанием которого занимался весь день. Пара ловких отработанных движений, и арбалет сложен - так он будет незаметен под плащом охотника.
  Женщина немного нехотя покидает уютное кресло. Отец уходит следом, не забыв поцеловать дочку на прощание. Девочка едва замечает эту ласку. Она рисует новый рисунок прямо на обороте старого: крылатый человек, опутанный паутиной-сетью, с кинжалом в сердце. И двое охотников в масках держат его...
  
  Я выбрасываю пришедшую пару картин на писчий лист, вынимаю пару игл-воспоминаний из своей несчастной головы - и становится чуть легче. Я закрываю глаза и откидываюсь на спинку кресла. Я снова грежу.
  Конец моей дороги близок. Неизведанная даль, что была в начале пути, вся осталась позади. Я вижу, где суждено окончиться моей дороге, вижу, где место, в котором для меня закончится мир. Прямо передо мной небо звёздным водопадом стекает на чёрную жирную землю и оплодотворяет её. Это место рождения мечты, всех идей и всех фантазий, место рождения всех судеб нового мира. Но я протягиваю руку, и встречаю гладкую, холодную, прозрачную стену. Я в плену стеклянного купола и мне не покинуть его. Там, за пределом, не мой будущий мир, не моя война, не моя мечта и не моя судьба.
  Тогда я оглядываюсь. Позади, насколько хватает глаз, простирается пустошь. Облака быстро бегут по небу, и по пустоши скользят их тени. Они черны и стремительны и словно живут собственной жизнью. Иногда мне кажется, что я знаю их: это тени людей, ушедших прежде меня. Их много, много... Я вздрагиваю, когда узнаю среди них и собственные отражения. Это те мои "Я", что сгорели в годы потерь. Они прячут лицо и пробегают мимо. Я шепчу: "Постойте!", но тени исчезают, не отвечая на мою мольбу. Они исчезают и оставляют иголку-воспоминание в мозгу, уже похожем на ежа...
  Я вижу дорогу, которая привела меня сюда. Отсюда, с края пустоши, она вся расстилается передо мной. Я удивляюсь её причудливым изгибам. Она вьётся - по полям и между скал, она перечёркивает мостами бурные реки, она качается паутинкой над пропастью. Однако, отсюда я не вижу начала дороги. Где оно? Да и моё ли начало было у этой дороги? Через все скалы и пропасти меня тащила одна история, одна легенда, но она была и прежде меня...
  И она была не только моей.
  Ветер, гонящий над пустошью облака, доносит далёкий голос. Пожалуй, я прислушаюсь к нему:
   "Эта история из тех историй без начала и конца, что начинаются "давным-давно", так давно, что начала их не вспомнить и тянутся, тянутся... так долго, что конца их не разглядеть. А, поскольку рассказывают её уже очень-очень давно и всякий раз по-разному, правду, пожалуй, никто и не знает. Кроме Луны и Солнца. Они видели, как всё было, они рассказали эту историю мне, я расскажу сейчас тебе, а ты ещё кому-то. И, может быть, когда весь мир наконец-то узнает правду, эта история завершится, и тогда люди смогут рассказывать её от самого настоящего начала до самого правдивого конца".
  Захлебнувшись растаявшим воском, шипит и тухнет свеча. Внезапно обрушившаяся тьма возвращает меня в реальность. Я освобождаю фитилёк и снова зажигаю свечу, вновь гляжу на лист бумаги передо мной.
  Мне нужно подобрать название для первой из будущих книг. Я молчу, сосредоточено грызу стальное перо. Я всё думаю о странном сочетании: carere morte... Может, мне следует пустить заглавием его?
  Да, вот так. Теперь же пора вытащить новые иглы-воспоминания из своей несчастной головы. Пора начать рассказ о Земле Страха - земле carere morte, ныне канувшей в вечность вместе с её бессмертными обитателями. И эта история началась, разумеется, в Карде - главном городе северного края и бывшей столице: испокон веков там начинались все вампирские истории. Ведь Карда с начала отсчёта времени бессмертных была цитаделью вампиров...
  
  
  Часть 1
  Глава 1
  ОСКОЛКИ
  
  Зимний дом Калькаров стоял в самом конце длинной, прямой как луч света улицы. Приземистый, с глубоко нахлобученной крышей, он затаился в стороне от дороги - хищник, стерегущий добычу. Жилище владетельных князей Карды было некрасивым как его хозяева и как его хозяева крепко сбитым. Издали, в вечерней полутьме, дом напоминал большого паука. Многочисленные тёмные пристройки казались лапками чудовища, узкие жёлтые окна - россыпью маленьких паучьих глазок.
  Гости начали съезжаться днём, и к вечеру их экипажи полностью перегородили улицу. Здесь были и богато украшенные тёплые кареты с гербами владетельных Домов древней столицы, и безымянные наёмные экипажи с одинаковыми значками вокзала Карды, и безликие чёрные повозки без окон, похожие на огромные сундуки. Гости собрались в доме. Они образовали две колонны по сторонам большого зала, так что центр остался пуст. По залу словно шла невидимая стена, разделяющая людей, не пускающая одних на половину других. И можно было заметить, что собравшиеся ничуть не огорчены этим обстоятельством.
  Вечер был скучен. Голоса хозяев вечера совсем потерялись в сонме голосов гостей. Даже свечи в люстрах светили сонно, вяло. Их свет создавал золотистый туман, обладающий усыпляющим свойством, беседы в обеих половинах зала текли медленно и лениво. Пёстрый цветник нарядов тускнел, увядал на глазах.
  А для главных виновников сегодняшнего торжества вечер, как и день накануне, был полон суматошных приготовлений. Брат и сестра не успели перемолвиться ни словом. Лишь сейчас, причёсанные и надушенные, в новом платье, они сошлись наверху лестницы и смогли обменяться взглядами. Снизу из зала доносился негромкий гул голосов.
  - Пора, - обронила девушка. Нервная улыбка тронула её губы и угасла. Она стеснялась своего очень открытого белого платья и делала беспрестанные попытки прикрыть плечи газовой накидкой. Высокий начёс панцирем сковал тонкие светлые волосы.
  Хиам постарался улыбнуться ей:
  - Наш выход, Марис.
  Ободрить сестру не получилось. Она поморщилась от грубоватых слов.
  - Хочешь конфету? - проговорил он тогда.
  Оба не ели ничего три дня, готовясь к сегодняшнему вечеру. Голова кружилась, все движения стали порхающими, слабыми. Девушка и вовсе казалась прозрачной, и Хиам с тревогой смотрел на нее: а ну как Марис хлопнется в обморок перед ужасной тётушкой Сесилией? Впрочем, это соображение он оставил при себе. Проговорил только:
  - Насладись вкусом.
  Марис знакомо вспыхнула улыбкой-усмешкой, но конфету взяла. Съела, по-детски зажала липкую от шоколада обёртку в ладони.
  - Не бойся, - прошептал Хиам. - Это наши тётя и дядя. Они не желают нам зла. Никто там не желает нам зла.
  Марис, против его ожиданий, не заспорила, и теперь испугался он сам. Бой часов возвестил час до полуночи, и с последним ударом побледневшая девушка первой ступила на лестницу, решительно закусив губу. Хиам последовал за ней. Из раскрытых дверей зала струился золотистый свет, обволакивал дремотным туманом конец лестницы. Рука юноши привычно потянулась поправить жёсткий крахмальный воротничок и, не найдя ничего, замерла. Его новая рубашка была без ворота.
  "Как у казнимого", - подумалось вдруг.
  - Днём отец убеждал меня: если я сумею отринуть главный страх - страх смерти сегодня, то стану непобедимой, - сказала Марис.
  - Он говорил то же и мне.
  - Я думаю, он не прав. Это не победа, а бегство от страха.
  - Мы должны, Марис. Нарушение этой традиции - гибель для всего рода.
  - Я знаю.
  Больше она ничего не говорила. Пять размеренных быстрых шагов, пять ударов сердца, последние пять ступеней. Конец лестницы - облако света. Судорожный громкий вздох Марис...
  Зал приёма.
  
  Бой часов возвестил час до полуночи, и почётные гости вечера вышли к собравшимся. Они появились неслышно, из двух смежных комнат. Магнус и Сесилия Калькары, родоначальники. Брат и сестра были похожи: немолодые, некрасивые, в одеждах старинного фасона на жёстком корсете. На бледных лицах выделялись полные тёмные губы. Магнус повелительно взмахнул рукой, и в зал пролилась тишина и растеклась как масло во все углы. Обе половины замерли. Сейчас они казались одинаковыми, зеркальным отражением друг друга.
  - Ты чувствуешь, Леонард? Ещё секунду назад тоску, что царила здесь, невозможно было выразить словами, разве что попробовать её вылепить, и вот уже - молчание... Напряжение такое, что я, кажется, слышу треск электрических разрядов, - растягивая гласные, прокомментировал произошедшее высокий худощавый человек лет тридцати в светлом длиннополом сюртуке, бывший с собеседником в правой половине зала - той, что без окон.
  - Ожидание... - заметил Леонард, темноволосый бледный молодой человек. Он часто бросал взгляды на другую сторону залы.
  - Вкусный момент. Ради него не жаль пропустить начало Бала Карды, - светловолосый оборвал фразу. В главные двери зала вошли двое - юноша и девушка. Бледные и некрасивые, с почти белыми волосами, в светлых одеждах, они казались призраками.
  - Ага, вот и виновники торжества! Теперь я засекаю полчаса на все ритуальные формулы Магнуса, - вновь прошептал светловолосый и картинно извлёк серебряные часы луковицей из жилетного кармана.
  Старший из Калькаров начал высокопарную речь. Юноша, представленный как Хиам, легко парировал ему мягким тихим голосом.
  - Адам, хватит дурачиться, - чуть выступив из тени, Леонард разыграл на остроносом худом лице великолепную скуку. - Лучше расскажи, что за дело было в Меторе у вас с Хеленой.
  Светловолосый усмехнулся, ничего не сказал. Неподалёку от них две девушки тихонько смеялись, прикрывшись веерами. Блондинка в бледно-голубом и брюнетка в изумрудно-зелёном. Огромные кринолины их бальных платьев занимали, казалось, добрую четверть зала.
  - Здесь невесело, - темноволосая скуластая зеленоглазая девушка наигранно скучающим взглядом окинула зал. - А я так ждала праздника!
  - Это же Калькары! - с охотой отозвалась подруга, тоненькая высокая девушка с большими, печальными глазами и длинными, прямыми, светлыми волосами. - Праздник сегодня у Вальде, принимающих Бал Карды. Ты получила приглашение?
  - Нет, а ты?
  - Разумеется. Фамилия Ингенс в списке Тридцати.
  - Адам говорил, идти к Вальде опасно. По слухам, хозяин Бала заручился поддержкой ордена.
  Ингенс хитро улыбнулась:
  - Алиса, ты становишься скучной. Я всё равно пойду. Здесь невесело, и владыка не явился... Идём со мной, - вдруг предложила она. - Нас никто не хватится.
  - Нельзя. Владыка не поощряет такие авантюры!
  Неубеждённая Ингенс красиво, звонко засмеялась:
  - Этот Бал проводится редко - раз в пятнадцать лет! Ты же так ждала...
  Алиса отвернулась, занялась рассматриванием двоих, стоявших перед Сесилией и Магнусом - некрасивой, тихой девушки и юноши, наверное, её брата. Увидев их окаменевшие от волнения лица, она ободряюще улыбнулась им из толпы. Подруга, напротив, поморщилась почти комичной серьёзности этих двоих.
  - О, я придумала! - вновь зазвенел её смех. - Я знаю, как тебя убедить.
  Ингенс схватила бальную книжечку, листнула крохотные странички и из кармашка на задней стороне достала маленькую, отливающую серебром монетку.
  - Вот. Аверс - ты идёшь со мной, реверс - остаёшься. Согласна?
  
  Вопреки ожиданиям Адама, Магнус не стал затягивать речь. Очень скоро в затихшем зале прозвучала последняя ритуальная формула. Хиам взял Марис за руку, и они сделали последние три шага, приблизившись к Магнусу и Сесилии почти вплотную.
  Тишина в зале резала слух, её не нарушало ничьё дыхание. Гости замерли как статуи, остались жить только их глаза. Взглядами собравшиеся пожирали странную группу из двух юных и двух пожилых.
  Мгновение словно застыло, но его вечность продлилась недолго. Внезапно Сесилия ринулась к Хиаму, стоявшему напротив Магнуса. Молнией сверкнул кинжал во взметнувшейся руке. Сесилия обхватила голову не пытающего сопротивляться юноши, пугающе чётким, равнодушным движением вонзила кинжал ему в шею сбоку и тут же выдернула. Ни одна капля крови не успела упасть на пол. Вампирша приникла губами к ране и шумно глотала изливающуюся из неё жизнь.
  Магнусу досталась Марис. Вампир не был столь стремителен и жесток, как его сестра. Он бережно, как хрупкую статуэтку, привлёк девушку к себе. Марис не шевельнулась, когда увидела кинжал в его руке. Когда вампир коснулся её волос, она сама повернула голову в сторону, чтобы ему удобнее было нанести удар.
  В зале не раздалось криков ужаса при виде этой страшной сцены. Люди не повалили толпой к выходу. Они жадно ловили каждое движение вампиров и каждый слабый вздох их жертв. Хозяева дома и родители Хиама и Марис одинаковыми натянутыми улыбками выражали восхищение необыкновенным зрелищем. Теперь стало заметно различие между двумя половинами зала: в левой половине любопытство в глазах людей мешалось со страхом, а глаза собравшихся напротив вдруг утратили живые искры, сделались пустыми, сонными. В левой половине зала собрались смертные, а в правой прислушивались к биению их сердец бессмертные. Вампиры.
  - Ого! - не удержался Леонард. - Калькары всегда так трапезничают, на виду у всех? Может, я сплю?
  - Триста лет назад родоначальники, Магнус и Сесилия Калькары, потребовали отдавать им двоих из каждого поколения, но не в качестве обеда, а для обращения в carere morte, - пояснил Адам. - Это посвящение очередной двойки.
  Трапеза длилась менее двух минут. Вампиры быстро насытились, а их ослабевшие жертвы тряпичными куклами сползли на пол. Вампирша подхватила юношу. Она быстро надрезала свою ладонь, зажала рану юноши, так чтобы кровь смертного и бессмертной смешалась. Потом Сесилия небрежным ударом вспорола себе левое запястье, - манжеты её, расшитого золотом, платья были заблаговременно расстёгнуты, - и дала струйке крови стечь в открытый рот Хиама. Обращаемый в вампира цепко схватил руку Сесилии, прижался к ней, жадно ловя каждую каплю вечности.
  Через пять минут посвящение было окончено. Хиам поднялся, и по залу прошелестели аплодисменты. Аплодировала правая половина зала. Левая безмолвствовала.
  Марис не поднялась. Побледневшая ещё больше, хотя это казалось невозможным, девушка лежала неподвижно. Магнус влил несколько капель крови в рану на её шее. Потом, не найдя в обращаемой отклика, он попытался напоить её своей кровью, но и это не помогло.
  - Девушка выбрала смерть, - прокомментировал Адам. В светлых спокойных глазах вампира не отразилось никаких чувств. - Что ж, такое бывает, хоть и редко. Подлинно бесстрашные люди отвергают нашу вечность - замену смерти. Впрочем, юноша тоже не пробудет бессмертным долго. Фамилию Калькар преследует злой рок: ещё ни один из обращённых Магнусом и Сесилией не дожил до столетия. Да что я говорю! Хотя бы до пятидесятилетия! Всякий раз Магнус и Сесилия остаются единственными бессмертными Калькарами.
  - Хиам кажется достаточно сильным, - усомнился друг.
  - Что ж, я отмерю ему... лет тридцать - тридцать пять. А ты, Леонард, подумываешь о том, чтобы окончательно перейти на нашу сторону? Вижу, сегодня ты выбрал половину бессмертных.
  Леонард вновь быстро глянул на "смертную" половину зала.
  - Я ещё не уверен. А сколько бессмертных лет ты мне отмеришь?
  Вампир задумался:
  - Ты - лакомый кусок для Бездны. Если быстро поставишь Ей барьер, проживешь столетия, если же нет... лет пять, - поняв, что сказал лишнее, Адам спохватился: - Но я помогу тебе поставить барьер!
  Лицо смертного не отразило его огорчения, но руку, стиснутую в кулак, он спрятал за спину: - Благодарю за честность, Митто. Теперь всё-таки расскажи про тот меторский случай.
  - Так и быть, расскажу, - согласился Адам, обрадованный сменой темы. - В Меторе была одна очень странная смерть, и мы с Хэлли отправились её разведать. Скандальное происшествие! В местном музее искусств проходила выставка древностей, и один из посетителей был найден, обращённым в её экспонат. В мумию. Тело нашли около пустующих служебных комнат. Хэлли стояла за то, что это шутка какого-нибудь больного сотрудника или же акция для привлечения внимания к музею. Она проспорила мне. В мумию был обращён вампир, отправившийся на выставку поохотиться.
  - Поохотиться? Что обратило его в мумию? Какой-то ритуал ордена?
  - Нет. У ордена нет таких ритуалов. Похоже, это с ним сотворила чья-то кровь. Я не буду останавливаться на том, чего мне стоило разузнать подробности... - Адам сделал эффектную паузу. - В конце концов, Хелена нашла несостоявшуюся жертву вампира. Кровь этого человека действительно способна вызывать такой странный эффект. Хэлли попробовала каплю и мгновенно ослабела, будто после перелёта отсюда в Дону и обратно. И ещё. Этот человек, его зовут Фредерик Фидес, способен различать carere morte среди людей. Всех - и высших, и низших. И он делает это не так, как охотники, угадывая паузы в дыхании или по стеклянному взгляду. Ему вовсе не обязательно встречаться с carere morte лицом к лицу, он чувствует нас на расстоянии, он способен безошибочно определить нас в толпе, - вампир перешёл на почти неслышный шёпот. - Когда я рассказал это владыке, он ничего не сказал, но я всё прочитал в его глазах! История повторяется - через двести лет. Тогда жил такой же, как Фидес, и ты, конечно же, знаешь, какие легенды сейчас слагают о нём. Грядут перемены, Леонард. Большие перемены! Возможно, не так уж неправы те, кто ожидает скорого конца света...
  
  - Загадывай, Алиса. Ты идёшь со мной, если выпадет...
  - Оставь меня! - прошипела брюнетка из-за веера.
  - Аверс или...
  - Аверс - и я иду, - сдалась Алиса.
  Ингенс подбросила монетку. Серебряный кружочек подлетел невысоко, сверкнул, будто рыбка чешуёй, и нырнул вниз. Хозяйка не успела подхватить его. Монетка звонко стукнулась о паркет и подкатилась к юбке Алисы. Не замечая возмущённых взглядов окружающих, Алиса быстро подобрала монетку и показала подруге. Это оказалась гербовая сторона, с дерущимися львом и быком в окружении гроздьев рябины.
  - "Зверушки". Это аверс или реверс, Селена?
  Ингенс вздохнула.
  - Реверс, - она выхватила монетку у Алисы и повернула её другой стороной, с портретом короля. - Аверс - это "голова".
  Она привстала на цыпочки, разглядывая Калькаров в конце зала. Марис лежала неподвижно, и в толпе начинало подниматься волнение. Хиам задумчиво глядел на бледную спокойную сестру. Его губы чуть шевелились.
  "Ты победила", - разобрал бы тот, кто попробовал прочитать по губам: "Победила... а я проиграл".
  - Пора уходить! - шепнула Селена. - Прощай, Алиса.
  Та тряхнула чёрными локонами, её глаза блеснули озорством:
  - Пропади она пропадом, твоя монетка, Селена. Я иду с тобой.
  Девушки гордо, но излишне быстро прошествовали к выходу из зала. У самых дверей они столкнулись с опоздавшей белокурой леди в платье глубокого синего цвета. Дама не обратила внимания на беглянок, и развеселившиеся авантюристки покинули дом Калькаров.
  Опоздавшую леди совсем не интересовало посвящение в вампиры. Она отыскала среди гостей Адама и, поймав его взгляд, сделала лёгкий приветственный жест рукой. Адам заулыбался. Светловолосая вампирша Хелена уже пятнадцать лет была его постоянной спутницей.
  - Валерий Конор здесь, - тихо проговорила Хелена, приблизившись. - Он требует встречи с владыкой.
  "Валерий Конор" она произнесла едва ли не со страхом, но Адам остался спокоен. Он шутливо развёл руками.
  - Дэви здесь нет.
  - Конор говорит: срочно. Дело касается Фидеса.
  Улыбка словно приклеилась к устам Адама.
  - Разве я сторож владыке? Если б дела Фидеса требовали присутствия Дэви, он поторопился бы к нам сегодня, уж поверь мне!
  Хелена нахмурилась, и от этого стала ещё милее.
  - Что я ему скажу? Он требует Дэви!
  - Скажи, что я поговорю с ним на Балу. Хэлли... - вампирша уже повернулась, чтобы уйти. Адам погрозил ей:
  - Ты попадалась охотникам сегодня, не так ли?
  Вампирша обернулась.
  - Да. Я проверяла, свободна ли дорога до Вальде. Орден занял все подходы к дому Бала. Будь осторожен там, Адди. Но как ты понял?
  - У тебя до сих пор глаза дикие, напуганный зверёк. Не шали так больше. Встретимся через два часа.
  Хелена послала ему воздушный поцелуй и легким шагом покинула затихший зал. Сесилия увела Хиама к родителям. Магнус поднял Марис и унёс её в одну из тёмных смежных комнат.
  
  Тем временем не раз упомянутый у Калькаров владыка вампиров, Александр Дэви, грезил в своём жилище.
  Замок герцогов Дэви у подножия одиноко стоящей высокой горы не преграждал путь тьме и ветру. Вечером окна и двери его распахнулись в ожидании гостей, и те не заставили себя ждать. Первым явился ветер, он потушил немногие свечи, скупо освещавшие внутренность людского жилища и, расшалившись, начал носиться по коридорам, хлопая дверями и окнами. За ветром в дом вошла царица-ночь, и тьма съела богатую обстановку, Красный, Голубой и Зелёный залы покрасила в одинаковый серый цвет.
  Владыка был в галерее, носящей название Зеркальной, между двумя центральными башнями. Это был широкий длинный коридор с окнами, заостренными кверху как копья. Название было дано галерее недаром: её стены сплошь покрывали зеркала, большей частью разбитые, и даже звонкий каменный пол был усыпан осколками, в ночной тьме похожими на бездонные колодцы. Здесь никогда не зажигали света - ни лампады, ни свечи. Днём пустую галерею заливало солнце, ночью звёзды и царица-луна гляделись в её зеркала.
  Слуга появился неожиданно. Словно соткавшийся из черноты ночи безликий вампир в серой ливрее почтительно поклонился и произнёс:
  - Владыка, прибыла леди Мира Вако.
  - Проси... -
  Владыка почувствовал недовольство. Это было странное ощущение какого-то внутреннего смятения. Он попытался усилием воли подавить его, но стало только хуже. Его покой нарушился полгода назад, когда он впервые услышал о странном самозванном владыке низших - Валерии Коноре. Сразу же вслед за этим последовало сообщение о ещё более странном Фидесе. Чаши весов, державшие в расновесии мир Земли Страха, зашатались, и безупречно гладкая, как зеркальное озеро, вечность владыки вампиров пошла трещинами.
  Спустя мгновение леди Мира Вако стояла перед ним. Это была девушка, маленькая и стройная, с копной вьющихся светлых волос. Тонко выписанное, легко выражающее малейшие оттенки эмоций лицо портила ведьминская резкость в чертах.
  Он не поторопился выйти из тени навстречу гостье. Он даже прикрыл веки, чтобы глаза не сверкали в темноте. Его взгляд пугал юных carere morte. Он стоял так, что не отражался ни в одном зеркале галереи, девушка же с опаской и любопытством смотрела на него сразу из трёх. По этим трём портретам легко можно было читать все тайны гостьи.
  - Сколько тебе лет? - был первый вопрос владыки.
  - Шесть лет, Господин.
  - Зачем ты здесь?
  - Мне нужно новое занятие, Господин. Я полагаю, что способна на большее, чем... - она запуталась, не договорила. - Я хочу служить вам.
  Взгляд девушки метался от одного зеркала к другому. Смешавшись, она опустила глаза и вздрогнула, найдя те же осколки себя на полу. Зеркала галереи в разные времена были разбиты бессмертными гостями владыки. Чары carere morte не давали смертным видеть истинный облик вампиров, но зеркала не лгали: они отражали чудовищ, иссохших полумертвецов. Скоро стекло, не выдержав силы мёртвого взгляда, лопалось, и на серебряной пыли по ту сторону зеркала оставался навечно запечатленным чудовищный образ бессмертного. Эти тени встречали всех, входящих в галерею, злыми взглядами из осколков, и немногие carere morte могли вынести столь ужасное соседство. Вот и Мира Вако дрожала от ужаса... И владыка, пожалев её, повёл разговор в несвойственной ему мягкой, почти дружелюбной манере.
  - Когда тебя обратили, сколько тебе было смертных лет?
  - Мне исполнилось двадцать, Господин, - промолвила она. Этот ответ дался ей легко, может, потому что он сменил тон, а может потому, что она была обращена по закону владыки, назначившему наименьшим возрастом инициации именно двадцать смертных лет, и не страшилась этого вопроса.
  - Тот, кто обратил тебя, заботился о тебе?
  - Да, Господин.
  - И вы были любовниками...
  - Это не запрещено, Господин, - осмелела вампирша.
  - Всё почти по моим законам, верно? - Дэви чуть подался вперёд, теперь давая ей увидеть блеск его глаз. Его тон вновь изменился: в бархате показались тонкие, острые иглы. - Это не запрещено, но запрещено другое. Верно ли, что эти шесть лет вы жили на улицах столицы с группой дикарей, подобно зверям, а не бессмертным богам? - Владыка легонько коснулся ближайшего зеркала и большой его осколок с громким звоном, взрезавшим слух, упал на пол.
  Девушка молчала, собираясь с мыслями. Дэви поймал своё отражение в упавшем осколке. Оно было холодным и тёмным, словно зимняя ночь, но неясное внутреннее беспокойство бурлило и исходило паром, как котёл на огне. Он, досадуя, потёр висок и испугался этой давно забытой вместе со смертной жизнью привычке.
  - Сколько раз в неделю вы охотились?
  - Каждую ночь, Господин. Когда много времени проводишь в крылатом обличии, уходит много сил.
  - Когда вы добывали пищу, вы разделяли одну жизнь на всю группу?
  - Редко, Господин. Только в неудачные дни. Мы старались, чтобы у каждого из нас была добыча.
  - Кого вы предпочитали - бродяг или высший свет Доны? Мужчин или женщин? Пожилых или юных?
  - Мы убивали без разбора, Господин.
  - И вы делились проклятием со смертными? Вы обращали вампирами? -
  Вампирша не замечала его непокоя, и это было хорошо. Он видел, что она хочет, но боится солгать. Владыка монотонно захохотал, и она залилась румянцем, как смертная девушка.
  - Обращали, Господин. И мы не заботились о созданиях своей крови.
  - Зачем же тогда обращать?
  Губы вампирши искривились в усмешке, усиленной тремя изломанными отражениями:
  - На спор, Господин.
  - Ты дикарка, - презрительно бросил владыка. - Твой друг плохо учил тебя. Зачем ты пришла ко мне? Ты знаешь, что здесь, в Карде, то, что вы творили, под запретом?
  Тьма, заполняющая комнату, была почти осязаемой.
  - Да, Господин. Я готова. Тот, кто обратил меня, обещал мне вечность carere morte, и я мечтала о ней все эти годы. Сейчас он умер, его убили охотники, и я хочу служить вам.
  Дэви усмехнулся. Самонадеянная вампирша! Неужели она не знает, что Бессмертный не жалует столичных дикарей? Их назначение - быть добычей ордена, и не более!
  - Почему же ты полагаешь, что способна мне послужить, дикарка Вако? За шесть лет ты не научилась владеть силой своей крови.
  Вампирша вдруг мудро улыбнулась, напомнив ему о его тревоге.
  - Недавно я нападала на охотников, и мне удалось победить. Нападение было не спонтанным. Я почувствовала свою силу и...
  Владыка молчал. Юная Вако всё-таки сумела узнать свою силу. Придётся ему забрать эту дикарку, пока она не стала слишком сильна... Он подошёл к вампирше, коснулся ее подбородка, заставляя взглянуть ему в глаза:
  - Значит, тебе удалось убить служителей ордена... Что это было для тебя? Месть тем, кто погубил твою любовь?
  - Месть?! - Нет! - её лицо пылало искренним негодованием, она говорила, не подбирая слова. - Месть - это слишком примитивный мотив! Я узнавала свою сил. И, кроме того, жизнь дикарей... просто наскучила мне, Господин!
  - Хорошо, - отпустив её, он вновь скрылся во тьме. - Ты мне нужна - без твоего прошлого. И ты мне послужишь. Начнёшь с того, что перестанешь убивать в таких количествах. Мне не нужны на моих землях ищейки ордена. Не более одной жизни в месяц, на десять лет, начиная с этой ночи. Вначале это покажется невозможным, но все истинно бессмертные приучают себя к такой диете. Все эти годы Бездна владела тобой, теперь же ты должна овладеть Ею. Помни об этом, выходя на охоту. Ещё - запрет на обращения до достижения тобой возраста двадцати бессмертных лет. И продолжай знакомство с силой carere morte, - он позволил своей улыбке отразиться в зеркале. - А, коли тебе скучно, развлекись сегодня на Балу.
  - Да, Господин! - прошептала вампирша, и он разрешил:
  - Иди.
  Не решившись оглянуться, Мира тихо ушла. Владыка проводил тоненькую фигурку рассеянным взглядом.
   "Она похожа на прабабку", - запоздало вспомнил он. Но вампирша исчезла, зеркала на стенах и полу галереи вновь чернели дырами, до краёв полными пустотой. Дэви отвернулся к окну. За пределами замка бушевал ветер. Тяжёлые тучи, полные снега, прорвались, и белые хлопья закружились в вихре.
  
  
  Глава 2
  БОЛЬШОЙ БАЛ КАРДЫ
  
  Во внутреннем дворе замка Миру ожидала большая карета с гербом Грата - одного из влиятельных семейств Короны. Увидев вампиршу, хозяин отворил ей дверцу.
  Мира нескоро решилась выглянуть в окно. Перед глазами плясал страшный коридор, полный разбитых зеркал. Тени в зеркалах, каждая - её собственное искажённое отражение, гримасничали и хохотали, и из их мёртвых пустых глаз как из замочных скважин смотрела Бездна... Они отъехали довольно далеко, когда девушка осмелилась приподнять занавесь и поглядеть назад. Замок ещё был виден. Мириады снежинок вились вокруг него, подобно звёздам. Сложенное из тёмного камня, жилище Владыки вампиров казалось куском ночного неба.
  Клеменс Грата, ментор юной вампирши, был холоден, спокоен и чуть насмешлив, как всегда. Ночь преобразила его, растушевала черты лица, облагородив, приукрасив, и всё же то было лицо не человека, но зверя. Зверь в элегантном костюме... В глазах вампира сияла недавно отнятая чужая жизнь.
  - Владыка принял тебя? - спросил он.
  Вампирша провела рукой по лицу, словно снимала пелену.
  - Я ничего не помню, но, кажется, да.
  - Что он сказал?
  Мира нахмурилась, вспоминая:
  - Он запретил мне убивать чаще, чем раз в месяц. Это же так редко! Я не смогу летать, у меня не хватит сил!
  Клеменс приподнял бровь:
  - И запрет на инициации, не так ли? Всё верно. Могу сказать, что ты легко отделалась, дикарка. Тебя спасла твоя фамилия.
  Роль наставника не подходила этому вампиру с почти мальчишеской внешностью. Потупив взор, Мире удалось скрыть насмешливые глаза, но не улыбку. Тем временем замок Дэви окончательно скрылся в снежной мгле, и вампирша глубоко вздохнула, будто избавясь от тяжести.
  - Чему ты улыбаешься? - спутник вдруг прищурился, рассматривая её. - Что это на тебе надето, Вако? Ну-ка, распахни пальто.
  Мира неохотно подчинилась, представив реакцию аристократа. Её новое платье было слишком вычурным. Слишком много лент и кружев, и вызывающий чёрный основным цветом. Она не ошиблась, Клеменс возвёл глаза к небу.
   - Отвратительно. Мне нужно было проверить это раньше. Ты понимаешь, в каком обществе сейчас, уличная дикарка?
  Вампирша потупила глаза. Конечно, она понимала. В её гардеробе были более скромные и подобающие случаю наряды, но надеть на встречу с владыкой какой-либо из них значило бы для неё признать победу мнения пока чуждого ей общества высших из высших...
  Тихо, она спросила:
  - Куда мы едем? На Бал Карды?
  Вампир оскалился:
  - Я да, а ты вряд ли. Это платье...
  - Я раздобуду что-нибудь.
  - Только помни о запрете на убийства.
  Мира скорчила недовольную гримаску: сытый вампир ещё поучает её! Но вместо вспышки согласилась:
  - Да, конечно.
  Последний поворот, и Карда, древняя цитадель вампиров, открылась им. Высокие дома Короны зубцами вздымались в небо, с севера ограждая город, дремлющий в глубокой чаше.
  
  - Этой традиции больше двухсот лет, - прилежно повторяла Алиса по дороге к дому Вальде. - Раз в пятнадцать лет в ночь с тринадцатое на четырнадцатое декабря Большой Бал Карды открывает неделю нежити. Его по очереди принимают Тридцать Домов Короны. Эти Балы придумал Макта Вастус...
  - Макта Вастус, прозванный "Вампиром", - заметила Селена. Она быстрыми небрежными движениями собирала пряди тонких непослушных волос и закрепляла их заколками.
  - Да. Вастус, Четвёртый Владыка Карды, в начале позапрошлого века решил устроить праздник для своих верных сторонников... - Алиса замолчала.
  Селена недовольно поморщилась: волосы всё не желали укладываться в причёску.
  - Макта Вастус - Первый вампир, Старейший из бессмертных, - она кивком указала на своё приглашение, лежавшее рядом с перчатками. - Мои предки ему служили.
  Любопытная Алиса тут же схватила маленькую белую карточку. Надпись в затейливой рамке гласила:
  "Приветствуем!
  Позвольте Вас лично пригласить на традиционный Большой Бал, как и в прошлые времена проводимый раз в пятнадцать лет в Карде, (Термина). Семнадцатый Бал Карды состоится в поместье герцогов Вальде в восточной Короне в ночь на четырнадцатое декабря сего года.
  Мы ждём именно Вас".
  - После этих балов, наверное, много жертв?
  - Да, пожалуй. Бал затевался Мактой, как весёлая игра. Маскарад нежити. И, начиная со Второго Бала, в игру вступили охотники на вампиров. Но цепочка не оборвалась, и до сих пор игра идёт по правилам: и владыке, и ордену нужны эти балы.
  - Ах, те правила! А я думала, ты шутила...
  - Так повторим ещё раз, - вздохнула Селена. Алиса была недавно обращённой вампиршей, которую Дэви вовремя удалось отнять у группы столичных дикарей. Ингенс было поручено обучать новенькую законам бессмертной жизни, и это занятие начинало ее утомлять.
  - Запрещается приходить на Бал голодным, иначе опытные охотники легко опознают в тебе вампира, - монотонно начала она. - В течение бала запрещается убивать людей, на слуг ордена данное условие не распространяется. Цель Бала Карды - инициации. Но ты пока не мечтай об этом! Право обращать в вампиров тебе подарят на твоё двадцатилетие, если ничем себя не запятнаешь. Нынешний Бал принимает герцог Вальде. Хозяина Дома, его семейство и всех домочадцев не трогать.
  Большой закрытый экипаж, в котором они ехали, чуть покачивался, убаюкивая. Позади змеилась улица Виндекса, длиннейшая в Короне, северном районе Карды. Конец улицы терялся в ночной тьме.
  - Охота на нас, возможно, уже начата, - заметила Селена. В скупом свете единственного светильника, освещающего внутренность кареты, блеснули её светлые, обманчиво безразличные ко всему глаза.
  Алиса испуганно трепыхнулась.
  - Почему ты так решила? За нами следят? Охотники?!
  Селена улыбнулась одними губами:
  - Возница. В столице подобным образом часто ловили дикарей: садишься в карету и получаешь серебряный кинжал в сердце.
  - Мы проехали большую часть пути, а ты вспомнила о столичных маскарадах ордена только сейчас?!
  Охотников девушки боялись недаром. Служители ордена могли тенями следовать за вампирами, оставаясь незамеченными, всегда появлялись внезапно и почти никогда не просчитывались с атакой. Кроме того, вампирам они были не по зубам: невидимая защита, окружала каждого, принёсшего ордену клятву, и пересечь её границу удавалось редкому бессмертному. В поединке охотник всегда оказывался быстрее, сильнее и ловчее вампира и никакое оружие в руках carere morte не причиняло ему вреда - все удары проходили вскользь, пули пролетали мимо. В Доне, столице, охотники истребляли вампиров-дикарей десятками в месяц и сотнями в год.
  Однако девушки развеселились вновь и, когда вдали показался дом Бала, откололи фокус. Дверца кареты распахнулась, и оттуда вырвались два чёрных вихря, скрывающие чудовищных тварей. Одна за другой твари расправили перепончатые крылья летучей мыши, сотканные из клубящегося тумана, и вспорхнули в небо. Всё было проделано так ловко и быстро, что возница не заметил исчезновения своих пассажирок. Ему показалось, что дверца распахнулась от тряски, и ветер парусом раздул тёмную занавесь.
   Вампирши опустились в саду, у беседки. В доме рядом готовился великий Бал. Окна большой залы сияли светом тысяч свечей, по ступеням в резиденцию Вальде, принимающих Семнадцатый Бал Карды, поднимались всё новые и новые гости.
  "Какой бал!" - глаза Алисы засветились восторгом. Селена же окинула мизансцену довольно равнодушным взглядом: да, размах был, но после балов столицы не сражал наповал. Она оценивающе оглядела спутницу.
  - Хозяину приглашения помимо своей семьи дозволяется привести одного любого гостя. Хочешь быть моей гостьей, Алиса?
  - Конечно!
  Алиса приспустила плечики платья, взбила волосы, сделавшись похожа на картинку из модного журнала. Селена вздохнула:
  - Ты красива. К сожалению, пока это всё... Что ж, потренируешься в искусстве чар.
  Хозяева Бала - Сильвестр и Лаура Вальде встречали гостей лично. Селена оставила приглашение на мраморном столике у входа в зал, и девушки надели приготовленные для гостей Бала одинаковые маски. Вампирши оказались одними из последних гостей. Когда все приглашения вернулись на столик, входную дверь заперли.
  Начинался великий Бал. Ослеплял светом тысяч свечей. Крохотные огоньки отражались в тысячах тысяч хрустальных подвесок тяжелых люстр. Яркие пятна пышных, с огромными кринолинами, бальных платьев, блеск украшений и мерцание глаз - карусель начинала кружиться в ритме медленного вальса, и, пока она не остановится под утро - не сойдёшь. Магия вальса, простая магия бала...
  Человек в светлом маскарадном костюме взялся из ниоткуда. Алиса вскрикнула, когда он появился перед ними. Он держался странно: неловко, непрямо.
  - Ингенс? Тэрре?
  - Да?
  - Герман Гелер, - быстро бросил он. - Здесь сегодня люди ордена, и среди них человек, способный отличать вампиров от смертных. Будьте осторожны. Я видел, вы добрались сюда по воздуху - за это первое порицание.
  Селена виновато улыбнулась.
  - Мы испугались, что наш возница - подсадной, - тихо сказала Алиса, но человек, ничего не ответив, вновь растворился в толпе гостей.
  Селена расхохоталась, радуясь возможности уязвить подругу:
  - Алиса! Гелер - вампир-хозяин! Ты знаешь, что это такое? Он способен поднимать мёртвых проклятием своей крови и использовать их, как свои отражения. Перед нами сейчас была его марионетка, а ты приняла её за Гелера? Больше не отвечай ей - хозяин может обидеться.
  - Откуда мне знать, как выглядит Гелер? Нас не знакомили.
  - Мира! - вдруг вскрикнула Селена. Она бросилась к какой-то маленькой даме в светло-голубом с белыми цветами платье и маске, обтянутой той же тканью. Та удивлённо обернулась на возглас и почему-то сделала шаг назад.
  - Думаешь, я не узнаю тебя под маской, сестрёнка? - нежно сказала Селена, подойдя. - Здравствуй, Мира, - она обернулась к Алисе и пояснила. - Это Мира Вако, моя сестра. У нас с ней одна бессмертная кровь.
  Последовали спешные и фальшиво радостные объятия. Мира не сумела скрыть огорчения, выразившегося в опущенных углах рта - зеркальном подобии улыбки. "Сёстры" не были дружны, больше - они ненавидели друг друга.
  - Красивое платье, - заметила Алиса. Мира, не любившая лесть, только равнодушно повела плечом. Платье это она купила перед балом у юной княжны Хаста за каплю бессмертной крови.
  В зале потушили свет для первого танца - "танца со свечами". Этот старинный степенный танец открывал ещё Первый Бал Карды. В темноте гости один за другим брали свечи и снимали маски - это был единственный танец Бала с открытыми лицами.
  Получив маленькие свечки, три девушки двинулась в обход зала. Танец закончился с боем часов. Полночь! Маскарад нежити был официально объявлен открытым.
  
  - Давно ты в Карде, Селена? -
  Светильники в зале вновь были зажжены, и девушки продолжили прерванную беседу.
  - Полгода. Клеменс Грата представил меня владыке. Дэви принял меня хорошо, - девушка с едва заметной ехидцей улыбнулась. - Я-то не нарушила ни один из его законов. А как здесь очутилась ты, Мира?
  Та не ответила. Давно забывшая правила этикета, привыкшая к быстрым, кратким столичным охотам, на Балу Карды Мира чувствовала себя чужой и дикой. Это следовало исправить! Она гневно размахивала веером, как кинжалом.
  - Алиса, я прочитала твой веер, ты только что назначила свидание? - звонко спросила она.
  - Да. В саду.
  Мира кивнула:
  - Он охотник, определённо. Это ловушка ордена. Они попадутся в свой же капкан!
  - Ты предлагаешь напасть на них? Нас всего трое! - всполошилась Алиса.
  - Достаточно и одного вампира, если он не будет бояться. Попробуйте... не бояться.
  - А тебе разрешены убийства? - тихо спросила Селена. Её глаза опасно сверкнули и тут же исчезли за длинными ресницами.
  - На охотников запрет владыки не распространяется, - отрезала Мира.
  
  Назначивший Алисе свидание молодой человек выступил из тени сада. Он был одет в чёрный маскарадный костюм, лицо скрывала полумаска - один из сотни гостей дома Вальде. Ничто не выдавало в нём убийцу бессмертных, и Алиса, почти забыв о словах Миры, кокетливо улыбнулась ему и смело пошла навстречу, скоро подала ему руку. Вместе они сошли с освещённой тропы в тень сада, тьма поглотила их. И здесь в руке юноши сверкнул серебристыми линиями маленький охотничий кинжал... Нанести удар он не успел. Две крылатые тени ринулись на него из-под свода деревьев: ждавшие в засаде Мира и Селена. Тогда обнаружили себя и остальные охотники - с двух сторон в вампирш полетели стрелы. Алиса струхнула, обратившись чудовищем, улетела, прорвав крыльями в тонких ветвях крон основательную дыру. Селена удачно увернулась от пары арбалетных стрел, третья пробила окутывавшую её тень сбоку и запуталась в кринолине платья. Вампирша поднялась за пределы досягаемости тяжёлых стрел охотников и продолжила дразнить служителей ордена.
  Мира выбрала себе противника - главу группы, того самого, с кинжалом. Взгляды охотника и вампирши словно связала невидимая нить. Мира бросилась на него, и даже Селена, не любившая молодую Вако, не удержавшись, охнула. Она представила, как вампирша ударится сейчас о невидимую защиту, окружающую каждого служителя ордена, рухнет на землю и получит серебряный кинжал в сердце. Но глава группы метнул кинжал в приближающуюся вампиршу и - удивительно! - промахнулся. Мира подхватила охотника легко, будто у того не было никакой защиты, подняла повыше и, свернув ему шею, бросила тело на землю.
  "Приберётесь", - бросила она оставшимся охотникам. Тень, окутывавшая фигуру вампирши плотным покровом, превратила это слово в звериный рык.
  Девушки вновь поспешили в дом Бала. Они веселились, изображали беззаботных детей, но выглядело это неестественно и скоро веселье пропало, почти истерический смех стих.
  - Почему он промахнулся? И как ты прошла его защиту? - спросила Селена в холле.
  Мира печально вздохнула, остановившись перед зеркалом. Зеркало по традиции Бала было завешено тканью. После превращений с полётами волосы вампирши встали ведьминской гривой, и вернуть причёске пристойный вид, не видя своего отражения, было непростой задачей.
  - Я отыскала в нём страх. Когда они боятся нас - они лишаются и своей сверхъестественной ловкости, и защиты.
  - Ты убивала так в столице? - спросила Алиса, и Мира глухо отозвалась:
  - Да.
  
  Адам закончил танец. Он неохотно отпустил Хелену и направился в холл, оттуда в сад. Там его ждал Валерий Конор.
  Сад вокруг был сер и тих. Белоснежные статуи без оправы изумрудно-зелёной листвы, казалось, дрожали от холода. В доме, совсем рядом, веселились люди, там сияли, переливаясь, их жизни. Здесь же была только тьма, и за ней, как за ширмой, пряталась пустота.
  - Владыка намеренно избегает встречи со мной? - пошутил Конор. Это был невысокий плотный мужчина, круглолицый и носящий усы и бородку. Мода на них не была распространена в Карде, вампирской цитадели: бессмертным непросто вырастить на гладких молодых лицах растительность, и Низший в этом подражал смертным Доны, столицы. С лица Конора - лица усталого сорокалетнего человека никогда не сходила вежливо-доброжелательная улыбка, но взгляд ярких голубых глаз оставался равнодушным и холодным.
  - Мне неизвестны мотивы владыки. -
  Адам держал себя очень осторожно. Валерий Конор был владыкой низших вампиров, а низшие, не умеющие обращаться зверем, но при этом не боящиеся солнца, испокон веков занимали промежуточное положение между смертными и высшими вампирами. Низшими становились люди, получившие только каплю вампирской крови при инициации. Они обладали бессмертием, наиболее приближенным к человеческому существованию и, к сожалению, недолговечным. Проклятие в их крови медленно, но неуклонно набирало силу и постепенно превращало их в высших, но до этого времени низшие не желали признавать Бездну - вечный страх и недостижимый идеал нысших. Большинство вело тихую тайную жизнь и не присягало Дэви, многие были осведомителями ордена. Конору, первому самозванному владыке, удалось сплотить их, и за последние полгода низшие превратились в грозную силу, которая пугала даже старейших.
  Адам беспокоился, хоть и умело скрывал это. Он развёл руками, как бы сокрушаясь бессмысленности беседы, но Конор решил не отступать:
  - Владыка, едва познакомившись со мной, попросил меня подготовить некоего Фредерика Фидеса для обращения. Скоро я понял, какой он странный человек, этот Фидес. Недавно мне удалось выяснить подробности меторского случая, Адам.
   Адам сумел выдержать взгляд ледяных пытливых глаз низшего.
  - Кто он, скажи мне? - крикнул Конор. - Я же знаю, это Тот! Зачем он Дэви?! Орден не отдаст нам его без боя! Владыка погубит наш мир!
  - Тише, Валерий, тише. Да, у Фидеса есть Дар, - вампир на мгновение прервался: ему привиделось движение за деревьями. - Ты подготовил Фидеса для обращения, как указал владыка?
  - Да. Я тяну из него силы понемногу уже полгода. По приказу Дэви я проник в его мысли. Недавно я дал Фидесу цель, которую указал владыка. Это великая цель... - быстро успокоившийся Конор холодно усмехнулся, - стать бессмертным.
  - Какой словесный ориентир ты поставил перед ним на пути к цели?
  - Боги античности, - коротко ответил низший. - Только я не думаю, что он сдастся Дэви в ближайшее время. В нём уже не сильна жизнь, но ещё сильно неприятие вечности. Я хотел бы спросить тебя, Адам...
  Адам выдержал новый пронзительный взгляд.
  - Скажи, Адам, верно ли, что Дэви сам собирается инициировать Фидеса?
  - Да, - небрежно бросил он, и Валерий повёл дальше. Осторожно, очень осторожно:
  - В нём, смертном, слишком много пустоты. Его пустоты хватит на двоих. Инициация Фидеса убьёт владыку!
  - Да, - снова бросил Адам и поперхнулся. Глаза низшего сейчас были отражением его собственных глаз. В них читалось восхищение мужеством владыки и... пожелание ему скорейшей смерти.
  Конор отвернулся, и мимолётное ощущение ушло.
  - Интересно, - промолвил он. - Этот Фидес... Он слишком обыкновенный для такого человека. Признаться, когда я понял, кто передо мной, был разочарован. Маленький, неприметный... Я ожидал совсем другой фигуры.
  Адам кивнул, соглашаясь. В зале объявили кадриль и он, извинившись, поспешил на Бал. Зайдя в дом, он бросился к первому попавшемуся зеркалу и, забыв о традиции, сдёрнул с него ткань. Его отражение мгновенно разбилось на сотню осколков, запуталось в паутине трещин. Оно было бледным как дневная тень и таким же тонким.
  - Проклятый низший! - сквозь зубы прошептал вампир. - Паразит...
  
  По традиции праздник закончился за час до рассвета. Три вампирши прятались в толпе гостей, когда Сильвестр Вальде объявил: "Пришла пора узнать, кто примет следующий Бал через пятнадцать лет!" В зал внесли изящную шкатулку, заполненную свёрнутыми в трубочки бумажками.
  - Раньше вносили большой резной ларец, - заметила Селена. - Теперь хватает шкатулки: Домов в Карде, которые могли бы принять Бал, осталось совсем немного. Половина семей в столице; мрачные Корвусы где-то на востоке, обиженные Ларгусы - на западе, особняки Митто, Алитеров давно пустуют, замок Дэви прячется в горах. А Меллисы, Вако, Меренсы обеднели настолько, что им просто не разрешат взяться за организацию такого праздника.
  "Дом Реддо!" - Хозяин Бала огласил результат. Немолодой герцог, Себастиан Реддо, с довольной улыбкой раскланялся... а Мира в этот момент почувствовала на себе чей-то взгляд. Странный взгляд, словно прожигающий насквозь, до самой сути, до самой черноты. Она была нанизана на него, как бусина на нить.
  Вампирша обернулась. В нескольких шагах от неё, прислонившись к колонне, стоял какой-то человек. Невысокий, немолодой, в обыкновеннейшем фраке.
  - Не ваша ли это брошь, леди? - он вертел что-то в пальцах... - какие тонкие, слабые пальцы! - кажется, это вы обронили.
  Мира проверила платье: да, точно, камея откололась. Она шагнула к нему, протянула руку, приняла брошь, и - что это? - словно тысячи маленьких иголочек колют кожу руки там, где он коснулся её пальцами! Мира шевельнула запястьем, но странное ощущение не прошло, и уже не иглы - молния! - точно прошила её насквозь.
  - Будьте осторожны, юная carere morte, - покачал головой странный смертный. Взглядом он всё также пронизывал её, нанизывал на свою нить, совершенно не прилагая к этому усилий, может быть, вовсе не желая этого. - За вами сейчас следят убийцы вампиров.
  Вампирша выронила брошь. Предупреждая его движение, сама наклонилась за ней, приколола злосчастную камею на место.
  - Carere morte - значит, лишённая смерти, вампир. Откуда вы узнали, что я...
  - ...Что вы нежить? Я вижу ваше сердце, прелестная carere morte, - в его глазах была печаль, но странный взгляд ничуть не утратил от этого силы. - Раньше его чернота пугала меня, но в последние полгода я пригляделся, и вы заворожили меня. Вы имеете силы стоять в потоке жизни, несущемся в пропасть, не позволяя ему увлечь вас за собой. Величественная неизменность, прекраснейшая неизменность! Вы читаете историю человечества как увлекательную книгу, вы способны объять Вселенную своим разумом. Глядя на вас, бессмертных, я вспоминаю начала, - этот слабый, больной человек усмехнулся, неожиданно резко, - мудрецов античности. И её же богов...
  В задумчивости Мира возвратилась к подругам.
  - Кто это такой? - полюбопытствовала Алиса.
  - Не знаю, - Мира невольно обернулась, но странного человека уже не было у колонны. - Он не представился.
  - Фредерик Фидес, писатель-философ из Метора, - тут же сообщила Селена. - О нём много говорил Митто в последнее время. Что он спрашивал у тебя?
  Мира нахмурилась, решая, делиться ли с подругами.
  - Он узнал во мне carere morte, - всё же призналась она.
  - Охотник?! - всполошилась Алиса.
  - Нет, не охотник, - Мира всматривалась в белую пустоту колонны. - Он какой-то другой...
  В саду они расстались они почти дружески.
  - Вы сёстры? Значит, обращены одним carere morte? - спросила Алиса Селену, когда они разошлись с Мирой. - А кто он?
  - Симпатичный молодой вампир, - Селена мечтательно улыбнулась. - Он посвятил меня на январском Балу Сатура в пятьдесят четвёртом. Потом он учил меня... Оказалось, он знает так много вампирских сказок! - она засмеялась. - Но Мира, его подруга, взревновала. Вполне справедливо - он уже проводил со мной больше времени, чем с ней. Я уступила старшей, покинула их компанию.
  - Жаль, что всё так кончилось.
  Тихо беседуя, они перешли улицу и скоро растворились в ночи, став её тенями.
  
  Дэви по-прежнему стоял на галерее и следил за быстрыми перемещениями туч, а за пределами замка бушевала настоящая зимняя буря. Но одно чёрное облачко двигалось странно: неровно, ломко, против ветра... и гораздо быстрее ветра. Скоро угловатая крылатая тень скользнула в открытое окно зеркальной галереи.
  Клара-пророчица, нежданная, но приятная гостья, чуть наклонила голову в знак приветствия, как всегда скрывшись за длинными, тёмными, дождём спадающими волосами. Владыка жестом пригласил её пройти во внутренние комнаты замка, но она отрицательно качнула головой.
  - Люблю это место. Давайте останемся в галерее, Господин.
  - Что привело тебя, Клара? - с некоторой тревогой спросил Дэви.
  - Кларисса, Господин, - поправила гостья, смиренно не поднимая глаз. - Прошу простить меня за то, что не оповестила вас загодя о визите, владыка. Мне пришёл ответ на незаданный ещё вопрос, и я хочу услышать этот вопрос от вас.
  - Вопрос?
  - Задайте мне его - и услышите ответ.
  - Что ж, - обронил Дэви и замолчал надолго. Он поднёс сложенные ладони к губам, словно собирался помолиться. Владыка собирался с мыслями. Фигура со склонённой головой отразилась в десятках треснувших зеркал.
  - Расскажи мне легенду о Даре, Пророчица, как рассказывают её люди.
  Она не удивилась:
  - В тот час, когда первый человек вкусил крови и стал вампиром, к людям пришёл великий и страшный Дар. Он выбирал лишь одного из многих, Избранного, и сопровождал всю жизнь, а после его смерти находил нового владельца, чтобы цепь не прерывалась. Человек, получавший Дар, мог видеть, кто из окружающих уже породнился с вампирами, те же во все времена боялись обладателей Дара и не могли к ним подступиться: солнечная кровь забирала их силы. Но однажды, когда очередной, избранный Даром, пожелал присоединиться к бессмертным, миру был явлен Великий вампир, сильнейший из всех. Он принёс в мир много Тьмы. Сейчас Дар вновь свободен. Среди людей вновь ходит один, избранный опасной силой, не догадываясь о своём Даре...
  - Да, именно так. Теперь слушай. Недавно в Меторе был случай: вампир отправился пообедать и обратился в высохший труп. У ордена нет таких ритуалов. Но кто-то вытянул из бессмертного все силы. Очередной Избранный выдал себя! Адам нашёл его. Он здесь, он веселится сейчас на Балу у Вальде...
  - Вы хотите обратить его вампиром, Господин?
  - Да. И он согласен. Обратив Избранного, я получу Великого вампира, сильнейшего из всех.
  Кларисса подняла голову. Она смотрела в тусклые глаза его изломанного страшного отражения:
  - Инициация Избранного убьёт того вампира, который будет её осуществлять. Ценой чьей вечности Великий достанется вам?
  Чёрные глаза Дэви недобро блеснули:
  - Я буду инициировать его, Клара.
  - Вы, Господин?
  - Так ты видишь загадку без ответа... Я разочарован. Где твоя прозорливость, Кларисса? - оскалился Дэви. - Увы, я вижу: твои глаза поблёкли. Ты слепнешь, Пророчица.
  Клара вновь склонила голову, соглашаясь. В тишине ветер звенел осколками зеркал.
  - Вы не задали мне вопрос, Господин, - напомнила она через минуту. Владыка повернулся к ней:
  - Ты всё ещё полагаешь, что твой туманный ответ будет полезен мне?
  - Прежде я не ошибалась, Господин. Спросите меня... или прогоните.
  Дэви отвернулся. Неподвижно глядя в ночь за окнами, он сумел спросить:
  - Взять ли мне Дар Избранного сейчас... или подождать?
  Он почувствовал, как в ожидании её ответа трепыхнулось сердце. Это было неприятное чувство. Недо-пустота. Недо-вечность. Недо-бессмертие... Уязвимость.
  - Я узнаю тебя, Воланс, - тихо проговорила Кларисса, и он снова дрогнул... и вцепился пальцами в раму зеркала. А вампирша буднично, заученно сообщила. - Вы боитесь, Господин, и ваш страх оправдан. Избранный - слово из старой сказки, а сказке должно оставаться на страницах книги. Тот, кто приведёт сказку в наш мир, погубит и её, и себя. Избранный - не только наша легенда, и его Дар не зря называют опасной силой, ведь она может быть обращена и к тьме, и к свету. В Ордене верят, что посвящение Избранного в охотники позволит им уничтожить Бездну, мать вампиров. Вы и охотники раздерёте сказку на части, и она умрёт. Но прежде погубит нас всех! Не пытайтесь подчинить Дар себе! Сказка расскажет себя сама.
  - Отпустить Дар? Исключено. Это подарок, от которого не отказываются. Я вижу волю Бездны в том, что имя Избранного стало известно нам. Впервые за два столетия!
  - Вижу, мне не убедить тебя, Воланс. Что ж, тогда бери Дар сейчас. Пока эта старая игра не завлекла тебя в ловушку. И пока другие участники не вступили в нее.
  Она ушла, больше ничего не промолвив, не попрощавшись - вполне в своём духе. А Дэви продолжал глядеть в хмурое небо и когда тонкая, ломкая тень его гостьи растворились в грязно-серых облаках. Владыка сердился.
  Последним, перед самым рассветом, в галерее появился Адам Митто.
  - Конор узнал о меторском происшествии, - доложил молодой carere morte. - Я сказал ему, что Фидес - Избранный, как вы хотели. Каковы будут ваши дальнейшие распоряжения, владыка?
  Дэви почудилось ехидство в голосе верного слуги... Может, сомнение сделало более чутким его слух?
  - Сейчас Фидес не готов присоединиться к бессмертным. Я не стану подавлять его волю. Мы подождём. Впереди вечность.
  Ветер разыгрался не на шутку. Выл, хлестал стены, ударял в окна, заставляя стёкла жалобно дребезжать. Он взметал снежные тучи, стирая границы между небом и землёй, пряча мир в белой мути.
  - Конор боится, что новый Избранный погубит наш мир, - заметил Адам.
  - Мы во все времена этого боялись! - огрызнулся Дэви. - Низшие завладели столицей, не за горами очередное пришествие Макты. Нам нужна сила, нам нужен Великий! - почти крикнул он и вдруг успокоился: - Я ждал, что Леонард Претер придёт сегодня за обращением. Где он, Адам?
  - Он... он ещё раздумывает, Господин.
  - Ясно, - равнодушно сказал Дэви и сделал вампиру знак: "Уходи".
  Владыка злился. Кто, как не он, высший из высших, понимает, что новая битва с орденом приведёт к нарушению хрупкого, с таким трудом установленного равновесия? Кому, как не ему, владыке вампиров, известно, какую цену придётся заплатить за игры с неизвестной силой? Кого, как не его, бессмертного, в случае проигрыша осудит и обречёт на гибель Бездна? Кто, как не он, бог, приказывает своим адептам забыть о сомнениях и мечтах смертных?
  Но он молчал. Он слушал молчание мира... Он простоял на галерее до рассвета, созерцая ночь и пробуя на вкус разные воспоминания. Когда Некто смыл с неба густую чёрную краску, возвратив ему дневную больную бледность, а о зеркала ударились первые лучи солнца, Дэви покинул галерею. Хлопнула дверь, ведущая в правую из двух главных башен замка. Ночной мир погружался в сон.
  
  
  Глава 3
  ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ
  
  Селена и Алиса направились к особняку Ингенс, а Мира решила скоротать тревожный день у себя дома. Ведь здесь, в Карде, стоял и её дом, доставшийся по наследству от отца - белый особняк в западной Короне, близ пересечения Карнавальной улицы и древней дороги Виндекса, недалеко от домов Митто и Вальде.
  Она зашла поглубже в сад, чтобы преобразиться и улететь незаметно для окружающих, но вспомнила о запрете владыки. Одна жертва в месяц означала: никаких дополнительных прогулок в небе. Недавней игрой с охотниками Мира израсходовала лимит превращений на неделю вперёд. Уже забыв, какой великой удачей было признание владыкой маленькой уличной дикарки, разозлившаяся вампирша топнула ногой и призвала на голову Дэви громы и молнии... И всё-таки пошла пешком.
  Она шла, размышляя, и мысли её были невесёлыми. Она представляла грядущую жизнь - с постоянным чувством голода и утомительными подсчётами каждой потраченной капли силы - и тяжело вздыхала, сквозь зубы поругивая упрямого владыку и глупую себя, променявшую свободную жизнь на золотую клетку.
  Ещё полгода назад Мира расхохоталась бы в лицо тому, кто предложил ей службу у владыки. Она не променяла бы улицы ночной столицы и весёлую компанию старых друзей на все сокровища мира. Всё изменилось после успешного нападения на охотников. Вампирша почувствовала свою силу, и узкие рамки мира дикарей стали ей тесны. Она выросла из него, как из детского костюма. Друзей - сейчас с горечью отмечала она, та ночь убийства трёх служителей ордена изменила также. Ника совсем стихла и отдалилась, Эрик загорелся местью и объявил охотникам вечную вендетту. А вскоре после того Мира познакомилась с Клеменсом Грата, и эта встреча стала последним толчком. Этот carere morte владел истинными силой, знанием, красотой и отличался от её друзей-дикарей, как бог отличается от зверя, и скоро тщеславие вампирши победило: ей нравилось красоваться. Мира возмечтала также заслужить право называться Бессмертной и стала ждать и жаждать случая показать себя.
  Поэтому она продолжала подсчёты. Но примириться с положением, несмотря на все старания, не получалось. Полуголодное существование, предстоящее ей, вызывало у неё всё больше опасений.
  Вечная юность, физическая сила втрое больше человеческой и вдесятеро больше - в крылатом обличье, великолепное владение телом, детальная память о каждом оставленном позади дне - всё это звучит прекрасно, но всё это - лишь за счёт чужой жизни. Чужая кровь в полном смысле является жизнью для вампиров, только благодаря ей они сохраняют подобие разумного и чувствующего существа. Голодающий больше недели зимой и более суток летом вампир превращается в уродливого зверя, не помнящего вчера, не знающего завтра, ведомого голодом. Пугающие, а не чарующие своей внешностью, неспособные к простейшим логическим действиям, такие carere morte становились лёгкой добычей ордена... Счастье, что Мира не помнила себя в голодные летние дни!
  Она прошла квартал вверх и свернула на улицу, шедшую параллельно той, на которой стоял дом Вальде. Сейчас улица была пуста, словно дочиста вылизана - ни людей, ни экипажей. Чёрные тени залегли в глубоких четырёхугольных глазницах домов. Один ветер шалил, подкидывал вверх крупу снежинок и вновь бросал на мостовую.
  Каблучки быстро, глухо постукивали. Мира шла легко, скоро, гордо вскинув голову, не страшась темноты и не прислушиваясь к шорохам ночи, но, когда набравший силу ветер швырнул снегом в жестяную вывеску лавки, вдруг испугалась. Ей почудились охотники у себя за спиной, и столбики цифр - подсчётов мгновенно стёрлись из памяти. Мира метнулась в проулок. Она глубоко вдохнула, выдохнула - и ночная тень заклубилась вокруг, скрывая фигуру. Соткавшаяся из чёрного тумана чудовищная тварь расправила крылья летучей мыши. Преображение заняло мгновение - привычка, навязанная жизнью в столице, где от скорости вампирши часто зависела её жизнь.
  Печалиться о нарушенном обете "не превращаться" было поздно. Она взмыла вверх и скоро скрылась в серых тучах.
  Мира поймала поток воздуха и поплыла на нём над городом. Вся Карда лежала как на ладони: белело полукружье Короны, жмущейся к горам; по левую руку покрытые тёмным лесом холмы Сальтуса, по правую - Пустошь, и где-то там, за горизонтом - развалины старого города. Загадочно блестела под луной река Несс, пересекаемая двумя чёрточками - Верхним и Нижним мостами. Город не спал, как не спал ни в одну из ночей декабрьской недели нежити: тревожно ждал окончания праздника бессмертных.
  Мира навестила руины старого города за Пустошью. Побродила в яблоневом саду, посаженном на месте дворца Макты, осторожно балансируя, прошлась по остаткам крепостной стены. Она покружила над крестом церкви Микаэля, стоящей на границе восточного района города, подобно стражу. Она забралась далеко от дома - всё оттягивала момент встречи. Карда открылась ей вновь: доверчиво, бесстрашно - как в далёкую первую бессмертную ночь... но что сейчас шепчет ветер? -
  "Никогда..."
  Как тяжело возвращаться! Старый город оказался полон воспоминаний, горьких, горьких. Навеки потерянная любовь... Мира бежала от них из Доны, столицы, но они настигли её здесь - в городе, где началась её бессмертная жизнь.
  Она вновь пролетела над рекой и опустилась на Верхнем мосту. Концы крыльев чиркнули по холодным каменным перилам, оставив два тонких, как от бритвы, пореза.
  "Где твой вечный спутник? Где Алан?" - всё спрашивала старая Карда.
   "Увы, вернулась только я".
  Холодной ладонью Мира провела по перилам, потом перевесилась через них. Тёмная вода реки казалась густой, плотной, вязкой как болото. Снежинки долетали до неё, и она поглощала их без следа, без звука. Мира попробовала на вкус здешний воздух, затхлый и пахнущий грязью, и рассмеялась, вдруг вспомнив, что именно здесь - место её первой трапезы. Но - странно! - сейчас она не могла вспомнить, чья жизнь подарила ей вечность, кто это был: мужчина? женщина? ребёнок? Досадуя на свою забывчивость, она хмурила брови, тёрла лоб, но всё было напрасно. Она помнила только поток сладкой жизни, бьющий ей в горло, и своё новое отражение в расширенных от ужаса глазах. У этого отражения была грива ведьмы и злые звериные глаза. Она помнила и своего спутника... - Мира поморщилась, глядясь в чёрную воду реки. Последнее, чрезмерно сладкое воспоминание оставило горький привкус.
  
  ...Она не отпускает жертву и когда застывающую в сосудах кровь приходится тянуть с усилием. Холод осенней ночи забыт. Тепло растекается по жилам и, кажется, она заново узнаёт сейчас своё тело - каждую его клеточку. Она вновь рождается сейчас...
  - Довольно! - Алан невежливо оттаскивает её от добычи. Мира поднимается, с удивлением ощупывает свой живот. Ей казалось, он должен был вздуться барабанчиком, ведь она сейчас этакий сосуд крови, как до предела насытившаяся пиявка или комар. Но ленты корсета не распустились, и платье ничуть не жмёт. Талия, пожалуй, даже тоньше, чем прежде. Чужая жизнь просто стала её собственной.
  - Тебе понравилось? - Глаза Алана сыто блестят, в юном лице проступили хищные звериные черты, и сейчас Мира не узнает своего друга. Неужели это тот милый мальчик, что час назад целовал ей руки? Неужели это ему она склоняла голову на колени, когда они отдыхали у камина в гостиной? Неужели это он с улыбкой обещал подарить ей вечность?
   На мгновение подступает страх, но Мира отгоняет его. Вместо этого улыбается и проводит языком по ровной кромке зубов...
  - А клыки? - по-детски капризно.
  - Что ты! Ещё рано, подожди. Эти выпадут, а новые, острые вырастут через месяц. На самом деле... - он ласково обнимает её за плечи, - на самом деле пользы от клыков немного. Человеческие челюсти всё же устроены хуже звериных. Проще, точнее и безопаснее действовать ножом или толстой иглой. Ты видела, как я убил сегодня. Сама не побоишься?
  - Нет, - она знает: это действительно так, и все-таки слишком торопится с ответом, будто лжет. Почему? Чтобы новый друг не усомнился в ней или чтобы перед самой собой поскорей закрыть сложный моральный вопрос?
  - Я был в этом уверен, - тихо сказал Алан, щурясь на небо. - Все Вако - прирождённые вампиры.
  Мира резким движением откидывает назад голову, отбрасывает волосы. Смеется, не стесняясь бесстыдной широкой улыбки. А вокруг творится что-то новое... а, может, вечное - просто раньше оно было скрыто от её глаз. За привычными очертаниями моста, реки, домов, деревьев она замечает Это. Оно просвечивает из-под тонкой ткани мироздания, оно заполняе промежутки между нитями её...
  - Что это? Я вижу...
  Алан не отвечает. Он вскакивает на перила моста и прохаживается. Смеется.
  - Теперь прими от меня подарок, - вдруг говорит он и соскакивает к ней.
  - Какой?
  Мира чувствует, что губы расходятся в нежной мечтательной улыбке - не в первый раз за эту волшебную ночь. Она ждет поцелуя, но вампир взметывает руки, тень окутывает, одела их и от пальцев лучами тянется в небо - выше, выше... Ещё взмах! - Да это же...
  - Крылья?! - потрясённо шепчет она.
  - Подойди ко мне. Не бойся.
  Тень разрастается вокруг него, одевает всё тело, лицо скрывается под чудовищной маской. Крылья, когда он полностью расправляет их, занимают полмоста. Чёрный туман клокочет, клубится, тянется к ней.
  Мира шагает к вампиру, и... оказывается в объятьях тьмы. Её прикосновения не ощущаются кожей, но будят что-то глубоко внутри. Что-то тёмное и огромное. Частицу Бездны.
  Туманная тень подбирается к лицу, и Мира закрывает глаза.
  - Вдохни её, - шепчет Алан. - Не бойся, так надо.
  Она слушается. Тень входит в неё и соприкасается с её пустотой, и связывается с ней крепкими узлами.
  Алан выпускает ее, снова вскакивает на перила.
  - Теперь летим! - зовет он. Тень неузнаваемо искажает его голос, он превращается в какой-то трубный вой. Мира скорее угадывает, чем разбирает слова.
  Она прыгает на перила моста вслед за ним и чувствует как за спиной широко распахиваются её новые крылья. Утренний туман, окутавший реку, уменьшает расстояние до чёрной воды.
   И она легко, без мыслей, как во сне, шагает вниз...
  
  Мира взобралась на перила. Она взмахнула правой рукой, проверяя воспоминание, и чёрный туман немедленно обхватил её, от пальцев протянулся лучами в стороны. Тонкая полупрозрачная перепонка между лучами чуть искажала очертания города, смещала пропорции, делая его похожим на неумелый рисунок грифелем.
  "Третье превращение за ночь. Скоро проснётся голод. Ай-яй-яй..."
  Она полетела над рекой к северу, против течения. Мыслями же вновь была далеко - в своей первой бессмертной ночи. И ей казалось, что чёрную зимнюю реку вновь окутывает туман, в котором они тогда плыли-летели двумя большими птицами.
  ...Они гонялись друг за другом, и смех их был похож на лай собак и уханье сов. Потом в городе они поймали ещё одного смертного и вдвоём осушили его, как солнце мокрый песок. Они выпили всю жизнь до капли за пару секунд, не выйдя из звериного обличия, и их рты были воронками, затягивающими в пустоту...
  Мира спешила к дому, прячущемуся за зданием банка близ перекрёстка двух улиц. Это был небольшой и не самый богатый на улице двухэтажный особняк в классическом стиле, явно знававший лучшие времена. Двери главного входа были заперты, а ступени, ведущие к нему, скрылись под опавшей листвой. Мира опустилась в запущенном яблоневом саду, ее тень оставила на голых замёрзших ветках клочья чёрного тумана. Уверенно пошла по дорожке, ведущей к скромному боковому входу.
  В трёх шагах от крыльца, сообразив, она остановилась, изумлённо поглядела назад, на дорожку. Дорожка была чисто выметена.
  Лёгкое шуршание ветвей... Мира вздёрнула голову, поглядела на угловое окно второго этажа - единственное незастеклённое, с массивными резными ставнями. Дом был тих, темны все окна, но что-то не так. "В доме кто-то есть, - поняла она, - особняк Вако не пустует!" Открытие было ошеломляющим: кому здесь жить, кроме неё?
  Она взошла на крыльцо, погладила знакомого разноглазого льва. Потом сжала холодную руку в кулак и постучала трижды, чувствуя, как эти глухие удары отдаются болью волнения в сердце.
  
  Дверь долго не открывали, пришлось постучать вновь - громко, требовательно. Наконец послышались чьи-то шаги, щелкнул замок. Дверь отворила служанка, женщина лет тридцати. Отворила - и отшатнулась. С ужасом смотрела она на гостью... Её лицо показалось Мире знакомым.
  - Ты знаешь, кто я?
  - Госпожа Мира Вако, - служанка избегала смотреть ей в глаза.
  - Кто у меня дома? - зная, как зловеще это выглядит, Мира улыбнулась.
  - Г-госпожа Линтер, - привычно учтивый тон.
  - Агата?!
  Старшая сестра. Смертная. Они не виделись шесть лет, с тех пор как Мира уехала в Карду, якобы решать вопрос наследования этого самого дома, а на деле - сбежала из-под опёки Агаты. Теперь всё разъяснилось. Отворившая ей женщина служила Агате ещё в столице - вот почему её лицо показалось знакомым. Возвращение к событиям и людям прежней, довампирской жизни ошеломило Миру. Она всё не могла решить, что ей делать теперь: уйти? Войти в дом?
  - Ясно, - после паузы кивнула она, делая шаг вперёд, а не назад. - Любопытство? - может быть. И сила привычки: маленькая девочка возвращается домой, к старшей сестре. Служанка прижалась к стене, пропуская её. Она нервно теребила фартук.
  - Ну-ну, - усмехнулась Мира. Испуг смертной не удивил её: должно быть, среди черни об их с Аланом похождениях в Карде ходили легенды! - Чего ты боишься? Это же я, маленькая Мира. Я не причиню тебе зла.
  Сама же ошеломлённо озиралась по сторонам. Обстановка в доме изменилась также мало, как его вид снаружи. Та же тёмная мебель, даже в зимнем утреннем мраке отливающие красным ковры. И треснувшее зеркало висело на прежнем месте: в дальнем конце холла, у лестницы вверх. Теперь её возвращение было почти полным.
  - Лина? - голос Агаты - сколько лет она его не слышала! - с верхнего этажа. - Лина? Кто пришёл?
  Служанка взбежала на второй этаж. "Приехала ваша сестра", - доложила она, тревожно косясь на Миру.
  Возглас Агаты: "Мира! Не может быть!". Мира сделала шаг к двери, но удрать не успела - сестра уже бежала навстречу. Лина поспешила ретироваться.
  - Почему ты не предупредила, что приедешь? - спросила Агата, наконец выпустив её из объятий.
  - Я... прошу прощения за столь ранний визит, - Мира пыталась нащупать верную дорожку, но слова находились с трудом. - Я полагала, этот дом в Карде пустует...
  - Где ты пропадала? Почему перестала писать? Никаких вестей от тебя не было уже...
  - Да, долго, - отрывисто сказала Мира, не давая ей сосчитать, сколько же точно прошло лет.
  - Пойдём в дом, сестра. Сейчас всё расскажешь.
  Окончательно сбитая с толку, Мира последовала за сестрой. Зачем она не ушла сразу?
  
  И Мира, и её сестра родились в Карде, но покинули старый город в столь раннем возрасте, что не успели его узнать. Их мать умерла при родах, а отец, едва минуло три месяца со дня её смерти, женился вновь. Сестёр воспитывала бабушка, Сильвия Лавендер, и жили они в северном районе столицы. Вампирша ещё помнила бабушку - властную строгую даму, в свои восемьдесят лет не выглядящую дряхлой. Её Мира во всём слушалась... ровно до восемнадцати лет, когда, вообразив себя окончательно взрослой, она осмелилась, вопреки воле старушки, сначала прочитать запрещённую книгу (чувственная поэзия Мэйзи), затем наотрез отказалась надеть на вечер у Баккетов "нелепое" розовое платье и явилась на праздник в другом, чёрном, загадочного фасона, вызвавшем у окружающих лёгкое недоумение (ничего, они ещё оценят некоторые её находки). Кульминацией борьбы за свободу и независимость стало посещение Мирой медицинских курсов. Потом госпожа Сильвия умерла, оставив взбалмошным внучкам дом в северном районе столицы и вполне приличную ренту. Агата отдалилась от сестры, выйдя замуж, и скоро предпочла нянчиться с маленькой дочкой, Кристиной, а не с младшей сестричкой. Таким образом, война Миры была выиграна, поскольку противник утратил к ней интерес... А скоро пришла весть о смерти отца и его последнем завещании, по которому он оставил большой дом в Карде своим детям: двум дочерям от первого брака и сыну от второго, и Мира вызвалась решить вопрос этого наследства, соблазнённая перспективой очутиться в незнакомой Карде в полном одиночестве.
  Мира ещё помнила ту себя. Странная девушка, дичившаяся родственников и друзей семьи, любившая быть одна. Она всё искала тогда чего-то... Чего? - она и сама затруднялась в определении. Иногда это "что-то" мелькало между строчек книг, в глазах случайного прохожего, бредущего неизвестно куда, в недосказанных кусочках фраз её собеседников, но ей всё не удавалось ухватить "это" за хвост.
   И, кроме всего, ей было скучно.
  
  Предложение покушать Мира отвергла, но от чая отказаться не удалось. Она смотрела на свою чашку - горячий чай исходил паром - и тщетно пыталась сочинить приемлемую историю. Время было: сначала рассказывала Агата.
  Скоро Мира узнала всё, что можно было узнать. Последние шесть лет стали временем перемен и потерь и для её сестры.
  - Мы с сыном переехали сюда после смерти мужа, - сообщила Агата.
  "Я многое пропустила", - только и подумала Мира: - Виктор умер? Как? От чего?
  - Он долго болел, дорогая! Диагноз ни один врач не смог поставить. Он умер четыре года назад, и почти вслед за ним ушла Кристина.
  - О боже!
  - Тяжелая пневмония. Ей было всего два года. Несчастное дитя... - Агата замолчала.
  - Но зачем ты приехала сюда?! - тут она не сдержалась, вспомнив недавний бал нежити и сотни вампиров, прибывших в Карду хорошенько развлечься.
  - Я была в отчаянии, дорогая! Смерть мужа и дочери... Долги, долги, долги! Дом в столице пришлось продать - обходился слишком дорого. Я писала тебе, но никто не отвечал; когда приехала сюда, оказалось, в этом доме давно никто не живёт! И мы с сынишкой остались здесь.
  ''Вот глупая смертная!''
  Мира обвела пальцем край своей чашки.
  - Ты сказала: "с сынишкой"? - заметила она.
  - Да, Винсент. В феврале ему уже пять, - Агата грустно улыбнулась. - Ты и не знаешь о нём... Я расспрашивала о тебе здешних соседей. Они сказали, дом пустует несколько лет. Куда ты уехала отсюда? И - с кем? - недоумённый вопрос. Мира вздохнула. Настала её очередь.
  Она подняла глаза от чашки с оставшимся нетронутым чаем, взглянула на Агату... Старшая сестра. Они совсем не похожи. Агата выше ростом, смуглая, и волосы почти чёрные - в маму. Сколько ей сейчас должно быть лет? Тридцать один... нет, тридцать два. Волосы поблёкли, тело пополнело, только руки всё те же, очень ухоженные, её страсть.
  - Мы с друзьями... Помнишь, я тебе писала? - начала вампирша, - уехали отсюда пять лет назад. Путешествовать...
  - А наш брат?
  - Она уехал ещё раньше. На юг, в Прэсто. Сейчас, я слышала, его уже нет в живых. Он умер от чахотки, - выпалила она на одном вдохе и после этой лжи осмелела настолько, что, не подумав, сообщила:
  - А ещё я вышла замуж.
  Агата, казалось, не поверила:
  - Кто же он, твой муж?
   "Да кто тянул меня за язык! Замуж! Что я сейчас скажу?!"
  Выдумать связной истории не получалось. Мира взяла длинную паузу, заглянула в озорной чёрный глаз сказочной птицы, нарисованной на фарфоре, и, наконец, сообщила сестре единственное, что пришло на ум:
  - Его зовут... звали Эрик Бруэт. - она назвала одного из старых знакомых. - Он... погиб... два года назад.
  "О, чёрт! Нужно было придумать что угодно, только не смерть! Я совсем не похожа на вдову!" - поздно поняла она; поджала губы, обиженно поставила чашку на место.
  Агата не потребовала подробностей.
  - Бедная моя, - она погладила младшую сестру по волосам, приобняла. - Ты ведь останешься здесь?
  - Милая, - быстро сказала Мира, - извини, но...
  Она не закончила, заметив в дверях мальчика, сына Агаты. Должно быть, он уже давно изучал странную гостью. Встретившись с ней взглядом, он хитро улыбнулся, а Мира долго, бесконечно долго всматривалась в его лицо, такое знакомое, хотя она видела этого малыша впервые, отмечала очень светлые, пронзительные глаза и красивый, чуть капризный изгиб бровей.
  - Твой сын? - наконец обронила она и не узнала свой голос.
  - Да, - спохватилась Агата. - Винсент, подойди, познакомься с тётей.
  - Он не похож на тебя, - задумчиво сказала Мира.
  - Да, он похож на отца.
  - На Виктора? Разве?
  - Нет, на нашего отца, сестра.
  Едва заметно, пряча клыки, вампирша улыбнулась малышу, и он ужасно смутился.
  - Он маленький актёр, - засмеялась сестра, - не обращай внимания.
  - Я останусь ненадолго, - тихо сказала тогда Мира, по-прежнему пожирая мальчика взглядом. - Может быть, на пару дней... Я очень устала после бала, сестрица, - она снова очертила пальцем край чашки. - Я поднимусь наверх, отдохну. Угловая комната в левом крыле свободна?
  Агата рассеянно, но чуть тревожно глядела на неё.
  - Конечно. Ты не носишь обручального кольца?
  - Оно... сломалось, - смело заявила Мира.
  - Мира, - взгляд Агаты скользнул по её шее, - где мамин крестик?
  - Я его выбросила, - холодно сказала она.
  
  Она поднялась в свою старую комнату на втором этаже и здесь схватилась за голову. Она не узнавала себя. Что за нелепая беседа! Почему она не расхохоталась в лицо этой чужой смертной? Почему вместо того, чтобы вонзить ей в шею клыки, она теряла бессмертное достоинство, сочиняя глупую лживую историю? А потом еще и этот... мальчик!
  Мира долго перебирала в уме сказанное сестре. Зачем она отдала роль Алана Эрику, к которому никогда не испытывала сердечного чувства? Но как же иначе? Назвать Алана? Нет, пусть он останется её тайной. Ни к чему сестре лишний раз слышать это имя из уст Миры! Ведь Алан Вако - их сводный брат, сын отца от второго брака. И пусть они увидели друг друга впервые, уже будучи совершеннолетними, пусть при первой судьбоносной встрече они знали друг о друге не более чем о случайном попутчике - все это не искупает их греховной кровосмесительной связи... -
  Мира поморщилась. Что за мысли? За годы среди вампиров-дикарей она совсем забыла нормы людской морали, но час в доме сестры - и их непоколебимые стены вновь зажимают ее со всех сторон! Будто она не только вернулась домой, но и снова стала той дрожащей от страха и темного желания девушкой, спешащей на свидание к брату-вампиру.
  Холодная комната вдруг показалась ей душной и тесной. Мира прогнала Лину, пришедшую помочь новой хозяйке раздеться. Она принялась сама стягивать платье и от волнения и спешки порезалась о застёжку. Порез мгновенно затянулся кожей, исчез. Встрёпанная вампирша небрежно кинула чужое, не ставшее своим за ночь платье на пол. Ослабив ленты корсета, подошла к единственному окну, чтобы запереть ставни, но рука замерла, коснувшись защёлки. Она застыла так на мгновение с нелепо поднятой рукой. Её опять вспомнилась первая ночь её бессмертной жизни.
  ...В это окно они влетели тогда. Юные счастливые, влюблённые... Рассвет приближался. Солнечные лучи проникли вслед за ними, детьми Ночи, в их дневное убежище, и Мира вскрикнула от новой, нестерпимой рези в глазах. Тогда Алан, смеясь, притянул её к себе ближе, и другой рукой захлопнул распахнутую ветром створку. Щёлкнула задвижка, а брат и сестра вновь слились в грешном поцелуе...
  Мира проверила ставни и возвратилась к постели. Она избавилась и от корсета, и, упав на спину на кровать, долго созерцала пыльный полог.
   ...Здесь, в этой комнате, она отдала своё тело тому, кто прежде взял её душу. Голодные, они не насытились друг другом и к следующему вечеру...
  Как же она устала! Это недоедание тому виной? Её мысли сейчас должны быть заняты владыкой и его грядущими заданиями, но вместо утомительного угадывания мозг занялся наилегчайшим занятием - перебором воспоминаний. Её отводилась пассивная роль созерцателя.
  Она закрыла глаза и заставила себя думать о будущем. Но в голове зашумел недавний бал. Медленный вальс укачивал, уносил её. Мира засыпала. "Этот мальчик, Винсент... Да признайся же себе! Похож на Алана. На Алана, каким он мог быть в детстве... - была последняя, единственная чёткая мысль на границе дрёмы. - Вот, почему я терплю и продолжаю эту глупую комедию, изображая перед Агатой смертную. Те же глаза, готова поклясться, те же повадки! Волосы светлее, но, может быть, они ещё потемнеют. Это он вернулся ко мне... Алан".
  В конце концов, она заснула. Сон был тревожным, тёмным, но полным непонятного шума, будто от множества голосов, словно она была не одна, словно вокруг были люди, много людей. И она боялась открыть глаза, потому что точно знала: открыв глаза, увидит солнце, а на него нельзя, нельзя смотреть...
  
  Глава 4
  ИГРЫ ЛУНЫ
  
  На следующий после Бала Карды вечер пятеро молодых carere morte собралась на крыше дома Ингенс. Здесь была сама хозяйка дома, Селена, Алиса Тэрре, темноволосый молодой человек - Патрик Фульге и двое новообращенных - Хиам Калькар и Анна Литус, бледная и пухленькая девочка, на вид лет шестнадцати.
  Площадка с низеньким ажурным ограждением, защищённая от посторонних глаз фасадом дома, казалось, была спроектирована специально для carere morte, желающих отдохнуть между ночными приключениями. Собравшиеся веселились. Иногда их шелестящий, похожий на шепот облетевшей листвы смех долетал до улицы.
  - Крылья не появляются вместе с клыками или чувством голода, - говорил Патрик, самозвано объявивший себя учителем новичков. - Ими с юным carere morte должен поделиться его создатель. Это традиция. Первый вампир, Макта Вастус, дарил крылья всем, кого обращал, и те поступали потом также. Если крылья не даст тебе твой создатель, ими может поделиться любой carere morte, сильнее и старше тебя. Обрести крылья самостоятельно невозможно.
  - Получается, все carere morte летают на крыльях Первого вампира, - проговорил Хиам. - Интересно, а откуда их получил Макта?
  - Крылатое обличье можно снять с противника, - не слыша его, продолжил Патрик. - Есть несколько приёмов...
  - Все они сводятся к тому, что ты хватаешь крылья соперника в области плеч и резко дёргаешь на себя. И вампир вываливается из своего крылатого обличья, как из мешка, - заметила Селена.
  Она ступила на ограждение одной ногой, раскинула руки в стороны, будто собиралась взлететь. Наверху луна, чуть недобравшая веса до полнолуния, куталась в тонкую шаль облаков. Внизу немногие краски зимы размазались грязно-серым пятном. Оживлённое уличное движение стихло. Жители старой Карды трусливо попрятались в дома, за крепкие засовы, за невидимые купола защиты...
  - Время охоты, - прошептала Селена. - И мы теряем это время.
   Ее не услышали, и в ней немедленно поднялась злость.
  - Делиться крыльями - это больно для того, кто их дарит? - спросила Анна и тут же сама предположила. - Наверное, это отнимает силы.
  - Вовсе нет, - уверенно сказал Патрик, сам недавно получивший крылья и ещё не делившийся ими ни с кем. - Это не труднее, чем поделиться пищей или одеждой. Макта раздаривал свою тень без счёта. Силы у carere morte отнимает только нахождение в крылатом обличье. Гектор говорил, во время превращения ты становишься частью Бездны, и Она забирает твои силы.
  Селена резко опустила руки, грубо разрушив иллюзию полёта. Она обернулась к гостям, но не говорила пока ничего. Она тихо изучала Патрика из-под полуприкрытых ресниц.
  Патрик был моложе её на год и на три, если считать по годам смертной жизни. По слухам, он прежде был в группе столичных дикарей. Но это были только слухи...
  "Как же узнать? - терзалась Селена. - Если б найти доказательства! Владыка выгнал бы его".
  - Кто этот Гектор, на которого ты столько раз ссылался? - нежно, чтобы не спугнуть, пропела она.
  - Мой знакомый по столице, - Патрик поглядел тревожно, почуяв подвох. - Он - carere morte.
  - Вот как? Я слышала об одном Гекторе, - прошептала Селена. - Вампир из Доны. Он опасный дикарь, якшается с низшими, с какими-то бандитами... Говорят, его родители низшие и он сам начинал, как низший. Это тот, о ком ты говоришь?
  Патрик оторопело кивнул и тут же вступился за друга:
  - Он не дикарь! Он присягал владыке. Дэви принял его, значит, его происхождение и прежние занятия не важны!
  - Ясно, - тускло сказала Селена.
  - Я уже очень голоден, - вмешался Хиам, с интересом наблюдавший за их противостоянием. - Пора на охоту.
  Скоро пятёрка покинула крышу. Селена, Патрик и Алиса взлетели с места, а неопытным новичкам пришлось сделать шаг с крыши. Неловко планируя, качаясь на потоках воздуха, они постепенно нагнали изящных старших собратьев. Затем все пятеро взмыли вверх и скрылись от человеческого взора.
  
  Город казался пустым, словно жители оставили его - обычное дело для недели нежити. Вампиры перелетели Карду с востока на запад и не нашли на улицах ни одного прохожего. Через несколько минут трое ведущих опустились на крышу вокзала и оттуда перебрались на парапет самой высокой башенки в готическом стиле. Спрятавшись за высокими и тонкими зубцами, они озирали площадь вокзала и сходящиеся к ней дороги.
  Двое по-прежнему кружили в небе. Патрик махнул им рукой и проворчал:
  - Новички... Они выдадут наше местонахождение!
  Первым спуститься осмелился Хиам. Не уменьшая скорости, он снизился, у самой крыши отпустил крылатую тень и, не удержавшись на ногах, покатился кубарем. Анна опустилась следом за ним, плавно и осторожно, не сняв крылатого обличья. Ей даже поаплодировали, но скоро выяснилось, что девушка просто не знает, как превратиться обратно. Патрик учил её, Алиса уговаривала не волноваться. Селена, заскучав на башенке в одиночестве, спустилась к ним и сразу же приняла единственно верное решение. Подойдя к вампирше сзади, она обхватила её крылья и дёрнула их на себя с неженской силой.
  Чудовищная маска сползла как чулок, открыв истерически рыдающую Анну.
  - Тень нужно выдохнуть. Вытолкнуть... - понимаешь? - ещё продолжал объяснение Патрик.
  - Я в первый раз тоже, как Хиам, при приземлении не рассчитала скорость и застряла в ветвях дерева, - попыталась развеселить Анну Алиса. - Запуталась накрепко! А дерево это росло не где-нибудь, а на площади Ратуши. Патрули ордена бывают там каждые семь минут! Доставал меня оттуда Адам Митто. Рискну заметить, когда он в бешенстве, он теряет всё своё обаяние...
  Впятером они вновь поднялись на башенку. Патрик объявил:
  - Улицы пусты. Если и встретим кого-то, это будет либо охотник, либо смертный, жаждущий обращения. Первое очень опасно, второе очень скучно. Я предлагаю избрать местом охоты недорогую гостиницу на Западной. Это недалеко.
  - А почему не "Зимний сон"? - разочаровано спросила Алиса.
  Фешенебельная гостиница "Зимний сон" была видна отсюда. Украшенная готическими башенками, с огромными окнами, сейчас полыхавшими жёлтым, она была ярким драгоценным камнем в ожерелье серых домов.
  Патрик снисходительно улыбнулся. Его замечание о личинах случайных прохожих понравилось всем, он всё больше входил в роль признанного гуру.
  - Орден всегда бывает в Карде на недели нежити! И они всегда привозят с собой из Доны частицу Покрова. Покров - единственная непреодолимая для carere morte преграда, - пояснил он новичкам. - Этим Покровом они окружают здесь некоторые здания, в том числе и "Зимний сон". Да и может ли быть иначе? В эту гостиницу селится вся знать, приехавшая посмотреть кардинскую неделю нежити, и аристократы хотят спокойных ночей. Они покупают частицу Покрова и защиту охотников на всю неделю. Так что нам остаётся гостиница на Западной улице, - длинная речь утомила его. Патрик умолк и довольно кивнул головой, как бы в подтверждение своих слов.
  - И в недорогой гостинице будут охотники, наверняка, - заметил Хиам, - так что охотиться там тоже опасно. Мне претит прокрадываться в дома к спящим и тихо тянуть их жизнь! - внезапно сознался он. - Охота должна быть честной. Останемся на улицах. К полуночи близ Пустоши соберётся немало любителей опасных развлечений.
  Повисло тягостное молчание. Селена извлекла из кармана мелкую монетку. Она нарочно долго вертела её в пальцах, немного досадуя, что металлический диск от этого нисколько не нагревается.
  - Так куда мы летим? - нарушила молчание Алиса. - Селена, может быть, ты кинешь монетку?
  Она усмехнулась, подбросила монетку и поймала в ладонь. Через мгновение бросила то, что собираась сказать, как бы ни упала монетка:
  - Гостиница на Западной улице.
  - Что ещё за монетка? - возмутился Патрик. - Решаем мы сообща, а не монетка! Значит, гостиница? ...Ладно.
  Селена засмеялась, и ей показалось, этот ехидный смех достиг луны и, отразившись от неё, зазвенел серебряными монетками.
  
  Они отправились в путь. Группу возглавлял Патрик. Селена осталась замыкающей и летела не торопясь, даже чуть отстав, и наслаждалась мнимым одиночеством.
  Когда они пролетали над "Зимним сном", любопытная Алиса снизилась, чтобы разглядеть, что творится в комнатах верхнего этажа. Через пару мгновений, будто наткнувшись на что-то, она дёрнулась и забилась в воздухе, испуганно хлопая крыльями. Хиам вовремя пришёл ей на помощь, подхватил, потащил за собой. Они опустились в саду у дома, стоявшего напротив здания гостиницы на Западной, на этот раз, все - на диво слаженно и точно.
  Селена, прищурившись, оглядывала здание гостиницы. Сейчас оно было для неё оркестром, она чутко прислушивалась к многоголосию его звуков. Люди, живые: где они? Сколько их? Что они делают?
   Анна, оказавшаяся рядом с Алисой, едва сняв чудовищную маску, спросила:
  - Ты натолкнулась на Покров? Поделишься впечатлениями?
  - Я думала, это должна быть стена. Но это хуже! Не стена - трясина...
  - Теперь ты убедилась? - разозлился Патрик, вообразивший себя ответственным за всю компанию. - Ещё мгновение - и она затянула бы тебя. Ты упала бы бесчувственной прямо в руки врагов!
  - Был один случай... - подала голос Селена, отвлёкшись от созерцания гостиницы - Александр Дэви однажды прошёл этот барьер, и за ним - целая армия. И скоро орден был изгнан из Карды, Цитадели...
  Патрик присвистнул:
   - Так он - владыка!
  В ответ вампирша приложила палец к губам: "Тихо! Кто-то идёт".
  
  Двое появились внезапно. Никто из внимательно следивших за домом carere morte не мог бы сказать, откуда они пришли: со стороны улицы или от здания вокзала. Это были молодой мужчина и девушка, почти ребёнок. При виде их друзья замерли. Никто не проронил ни слова. Только Анна чуть подалась вперёд, её юбка с тишайшим шорохом скользнула по стволу дерева, и девушка получила четыре уничижительных взгляда.
  А двое, кратко переговорившись, разошлись. Девушка скрылась в гостинице, зайдя через чёрный вход, мужчина отправился в обход здания.
  - Охотники, - прошептал Патрик. - Их всегда трое в группе, значит, где-то ещё один.
  - Может быть, здесь несколько групп, - пожала плечами Селена. - И другие следят за нами.
  Патрик нахмурился, перебирая в уме варианты действий. Предстоящая охота была действительно опасной.
  - Здание не под Покровом, но не лишено защиты, как и любой дом. Защиту придётся разбивать. Это больно, - предупредил он новичков. - Проникнуть в этот дом лучше через окна, двери, вероятно, охраняются. Разделимся на две группы. Я - с Хиамом и Анной, Алиса с Селеной... Селена?!
  Вампирша, вовсе не слушавшая его, всё это время следила за домом. Её тело было напряжено и едва заметно подрагивало. Она напоминала охотничью собаку, вставшую в стойку. Вдруг тело дрогнуло - пружина распрямилась. Селена завертелась в чёрном вихре, расправляя крылья. Она ринулась к зданию гостиницы, и Алиса отскочила в сторону, уходя с её дороги. Селена за два взмаха крыльев долетела до цели - окна на третьем этаже. Раздался звон стекла.
  Ещё волоча за собой клочья крылатой тени, она ворвалась в коридор. Защита здания была пройдена, осталась боль, но Селена прогнала её, глубоко вдохнув и медленно выдохнув. В запасе были секунды.
  Она огляделась. Коридор, одинаково длинный в обе стороны, был пуст. Бледные обои на стенах, бледные без солнечного света растения зимнего сада. Многие номера по коридору были пусты, в некоторых бился пульс чужой жизни, но Селена не кинулась к ним. Она помчалась по левому коридору мимо зимнего сада, и, когда достигла его середины, впереди показался человек, поднявшийся по лестнице.
  Знакомая девушка-охотница!
  Селена призвала на помощь всю свою ненависть и страх, кинулась на неё, схватила - и охотница обмякла в её руках, лишившись чувств. Не веря, что серьёзная добыча сдалась так легко, Селена всматривалась в лицо девушки, прислушивалась к дыханию:
  "Да, без сознания".
  Снизу послышался шум. Пора уходить.
  Вновь обратившись чудовищным зверем, вампирша разбила дверь пустого номера, скакнула к окну и, прежде чем в коридоре показались люди, исчезла в небе с добычей.
  
  Вновь пятёрка отдыхала на площадке дома Ингенс. Девушка-охотница лежала перед ними, всё ещё без сознания. Все бесстрашно и беззастенчиво разглядывали её. Рыжевато-каштановые волосы оттеняли мягкий, детский овал лица. Тело, непристойно обрисованное простым платьем без корсета, было угловатым худым телом подростка. Мягкая белая рука неподвижно лежала на поясной сумочке с незатейливой вышивкой.
  - Когда она очнётся? - спрашивала нетерпеливая Анна и, тем не менее, с опаской, как на дикого зверя в клетке, глядела на охотницу.
  - Ты её ещё палкой ткни, чтобы разбудить, - усмехнулся Патрик. - Может быть, никогда. Селена разбила её защиту. Часто это их убивает, особенно, таких юных.
  - Ты очень смелая, Селена, - отметил Хиам. - Но почему ты выбрала именно охотницу?
  - Скоро поймешь.
  Весёлая беседа продолжилась. Селена с Алисой вспоминали вчерашний Бал Карды, потом Анна спросила об обращении Селены, и та вновь начала свою романтическую историю. Патрик и Хиам разбирали недавний подвиг вампирши. И наступил момент, когда каждый подумал, что за охотницей смотрит кто-то другой, и выпустил её из виду.
  Охотница, притворявшаяся уже долгое время, вскочила. В её руке был серебром сверкающий кинжал. Она ударила Хиама в правый бок, но маленькое узкое лезвие задержала одежда, и оно прошло вскользь, глубоко поцарапав кожу.
  Патрик попытался схватить девушку. Она увернулась, отскочила, но не попробовала убежать. Её взгляд был ясным, стальным. Она держала маленький кинжал обеими руками перед собой, угрожающе направляя его на противников. Внезапный испуг, на мгновение лишивший её защиты, прошёл. Теперь она была готова к битве.
  - Какого чёрта?! Селена, я думал, ты следишь за ней! - проорал Патрик.
  - А я думала, это ты следишь за ней. Успокойся, начинается самое интересное! - пропела Селена. Пришло время игры, ради которой она затеяла эту охоту.
  Carere morte окружили охотницу, но прорваться сквозь её защиту ни у кого не получилось. Девушка легко уходила от их ударов и пару раз умудрилась поразить вампиров кинжалом.
  - Сейчас она ещё и арбалет достанет, - мрачно предрёк Патрик, и в глазах девушки промелькнуло сожаление об отсутствующем арбалете.
  Игра затягивалась, всё более напоминая игру кошек с мышкой. Охотницу постепенно оттесняли к краю крыши, но она не сдавалась. Вот Анна в очередной раз не успела увернуться от кинжала...
  - За что ты ненавидишь нас? - её обиженный крик прорвал плотину молчания. На охотницу со всех сторон посыпались реплики:
  - Это не ненависть, это страх.
  - Не страх, а омерзение: гадость! Не дотрагивайся до меня!
  - Не омерзение, а благородный гнев...
  - О да, "благородный"! Спросите её, скольких дикарей орден простил в обмен на ценные сведения о старейших!
  - Всё равно она ослабеет и сдастся.
  - Только б, сдавшись, не умерла на месте от огорчения. Хочется живой крови! - засмеялась Селена. Как она любила эту опасную игру и такое терпкое, будоражащее ощущение близкой победы. Играя, она могла забыть обо всем, даже о близящемся рассвете.
  Сейчас она ощущала себя почти живой -- не холодной тенью, следующей за ночным светилом.
  Охотница поворачивалась к говорящим, металась от одного к другому - от удара к новому удару. Она устала, теперь это было заметно.
  - Carere morte, будьте прокляты, - выговорила она, и, отчаявшись, закрыла глаза. Селена тут же подхватила её.
  - Я так не играю! Рано! - и скомандовала всем: - Продолжим в саду.
  
  В саду она как следует встряхнула охотницу, влепила ей пощёчину и прошипела:
  - Сражайся!
  Девушка отступила к дереву и прислонилась к нему спиной.
  - Будьте прокляты, - повторила она. В глазах уже блестели слёзы.
  - Что проклятым ещё одно проклятие! Может быть, ты устала? Отдохнём, поговорим... Как тебя зовут? - довольная, она расхохоталась.
  - Отпусти её! - раздался голос от группы carere morte.
  - Что?! - Селена обернулась. Теперь она осознала, что после прибытия в сад друзья странно притихли и более не поддерживали её. Хиам выступил вперёд. Отодвинув вампиршу в сторону, он заслонил собой девушку и повторил:
  - Поиграла и хватит, Селена. Отпусти её.
  - Верно, Хиам. Твоя игра, Селена - это мерзко, - неожиданно поддержал его Патрик. - Кто так охотится?!
  Хиам повернулся к охотнице:
  - Беги, - но та только смотрела на него расширенными от страха глазами.
  - Не бойся. Как тебя зовут, скажи?
  - Марина, - прошептала она, вдруг поверив ему. В лице вампира ничего не поменялось, только взгляд как будто потеплел:
  - Не бойся, Марина, она больше не тронет тебя. Беги!
  - Но мы ведь ещё поохотимся сегодня? - с надеждой спросила Анна: - Тогда пусть уходит.
  Селена была вынуждена отступить. Без сожаления она смотрела вслед быстро удаляющейся фигурке: она считала, что игра завершилась весьма удачно. Друзья же занялись осмотром ран, полученных в бою. Самой серьёзной единогласно признали царапину Хиама.
  - Удары в область подвздоха опасны, пусть не так, как в сердце или в голову, - сказал Патрик. - Если б кинжал прошёл глубже, ты мог бы истечь кровью и...
  - И умереть? - усмехнулся Хиам. Он с некоторой печалью рассматривал испорченную одежду.
  - И был бы очень ослаблен, и проклятие взяло бы над тобой верх, - серьёзно закончил Патрик. - Один мой друг в Доне получил стрелу под рёбра. Кровотечение из раны не останавливалось три дня, он стал походить на высохшую мумию. Его голод не утихал ни на минуту и скоро он сошёл с ума от этого. Он рисковал охотиться даже днём. Всего через две недели после ранения он был убит охотниками.
  - Когда мы полетим охотиться? - закапризничала Анна.
  - Сейчас. Летим на Пустошь.
  Охотница выбралась на улицу и бежала куда-то в сторону моста. Селена облизнула пересохшие губы.
  - Я вас догоню позже, - бросила она. - Нужно за ней... - она кивнула в сторону девушки, - проследить. Она наверняка спешит к своим. Узнаем, где в Карде временное логово ордена.
  - Я пойду с тобой, - вызвался Хиам. Вампирша равнодушно кивнула.
  
  Они летели быстро, но луна была ещё быстрее. Она плыла - над ними и впереди их и дразнила, маня за собой. Селена нарочно подставляла лицо голубому свету. Она верила, что это омолаживает её. Она была самой старшей в группе: её обратили в двадцать три года, тогда как все остальные едва сумели дождаться своего двадцатилетия.
  Они пересекли верхний, нарядный мост через реку. Охотница не замечала их. Девушка ни разу не решилась оглянуться. Она не замедляла бег, хотя дыхание уже сбивалось.
  Марина остановилась у дома князей Хаста. Своим ключом она отворила неприметную дверь в ограде, и скользнула внутрь. Carere morte опустились неподалёку.
  - Дом князей Хаста! Я бы никогда не подумал, что они в ордене! - прошептал Хиам.
  - Не они, - лицо Селены внезапно посерело, поскучнело: её догадка не подтвердилась и, значит, новой игре не бывать. - Не они, а она! Охотница просто вернулась домой. Это самая юная из княжон, Марина Хаста. А я думала, откуда мне знакомо её лицо? Её сестра была на балу...
  Хиам молчал, и своим молчанием злил её. Селена прикрыла глаза, скрывая их нехороший блеск.
  - Возвращаемся к группе, - сонно промолвила она.
  Они повернули назад. Хиам ещё не умел взлетать с места, поэтому до Верхнего моста вампиры решили не преображаться. Селена повела нескучный разговор:
  - Почему ты за неё вступился? Она напомнила тебе Марис?
  - Я узнал имя охотницы уже после, - отбивался Хиам.
  - Теперь ты бессмертный. У тебя два возможных выбора: жить каждым новым днём, как первым, или тянуть за собой длинную вереницу всех дней своей вечности.
  - Я не понимаю тебя.
  - Забудь Марис, совсем. Или придётся страдать всю вечность.
  Дом Хаста остался позади. Из ночной тени выступил следующий - знакомое белое поместье Вальде, принимавшее вчера Бал Карды.
  - Я слышал, ты рассказывала историю своего обращения... - в отместку начал Хиам.
  - Да?
  - А как всё было на самом деле?
   Селена опустила луной сияющие глаза. Он понял её ложь!
  Однако она рассудила, что вопрос был задан без тени ехидства, и внезапно решила довериться юноше. Он не был похож на болтуна. Ночь. Луна. Спящий загадочный город. Два одиночества, бредущие одной дорогой... Время для откровенности!
  - Это было на январском Балу Сатура. Мне было уже двадцать три года, и смертная жизнь казалось мне смертельно скучной и ничего не значащей. Друг Миры обратил меня. И бросил. Так принято у дикарей, но я этого не знала. Я думала, он возьмёт меня с собой, бегала за ним собачкой. А он через день не вспомнил моего имени. Оказалось, они просто играли тогда: кто за вечер Бала уговорит обессмертиться большее число дурачков.
  Она замолчала и принялась за старую детскую игру - наступать только на самые крупные камни мостовой.
  - И кто из них победил тогда? - спросил Хиам через минуту.
  - Он победил, - вздохнула Селена, - благодаря моему обращению. А Мира, с которой он спорил, проиграла. Может, поэтому Вако меня так ненавидит? Сегодня она не явилась, хотя я приглашала её.
  - Спасибо за рассказ, - серьёзно сказал Хиам. - Я начинаю понимать тебя, Селена. А я... - он прервался и резко повернулся к дому Вальде, мимо которого они проходили. - Посмотри туда! Кто это?
  В саду, в трёх шагах от дома, стояла странная тёмная фигура, напоминающая человека. Селена вглядывалась в неё не менее минуты, и она не шелохнулась.
  - Может, это статуя?
  Они всё-таки подкрались поближе. Это был человек. Бледный молодой господин в тёмном пальто и шляпе. Он неподвижно, пристально смотрел куда-то в окна второго этажа. Привстав на цыпочки, Селене удалось разглядеть, что в одном из окон по стенам скачут жёлтые блики от зажжённой свечи... и понимание происходящего пришло к ней:
  - Это не смертный, - быстро зашептала она. - Это низший! Владыка Дэви недавно дал низшим приказ следить за каким-то Фидесом. Фидес, я слышала, после Бала остался погостить у Вальде, - она замолчала и с триумфом поглядела на Хиама, ожидая восхищения её умом и наблюдательностью. Но тот только нахмурился:
  - Что значит "следить"? Разве этому научены одни низшие?
  - Я неправильно выразилась. Не следить. Низшие умеют внушать некоторым слабым смертным свои мысли, идеи, направлять их по нужному бессмертным пути. Фидес зачем-то нужен Господину, и он приказал владыке низших Конору подготовить его для обращения. Ничего интересного. Пойдём.
  Хиам долго молчал. Он разомкнул губы лишь у самой реки, когда пора было обращаться чудовищем:
  - Это же бесчестно. Бессмертие должно быть добровольным выбором человека!
  - Не забивай себе голову интригами бессмертных, новообращённый, не то наши каменные боги раздавят тебя, - Селена легко вскочила на перила моста. Она протянула руки к небу, обнимая луну, и чуть пошатнулась. Хиам удержал её. Их руки на мгновение сплелись, будто в фигуре танца.
  - Не забивай голову... Хочешь, я научу тебя танцевать в небе? - пропела вампирша. - Летим!
  
  Меж тем в саду у дома Вальде появилась ещё одна фигура. Это был человек лет сорока, невысокий и плотный, улыбчивый и довольный, но с обжигающе-ледяными голубыми глазами. Владыка низших, Валерий Конор.
  Молодой не поклонился ему. Он всё так же стоял статуей, будто боясь, что малейшее его движение разрушит тихий мир зимней ночи.
  - Владыка, - прошептал он одними губами.
  - Как идут дела?
  - Он в комнате. Не двигается, но бодрствует. Он что-то пишет: горит свеча.
  - Так. Тогда зачем ты звал меня?
  - Господин, Фидес болен. Моё присутствие ослабляет его. Я боюсь, новый приступ его убьёт, и виной тому будет моё воздействие.
  - Как скоро может быть приступ?
  - Сложно сказать, владыка. Может быть, очень скоро. Сегодня...
  - Так, - повторил Конор. Улыбка сошла с его лица, он играл желваками. - От... Отлично. Продолжай.
  - Господин?!
  - Продолжай. Пусть Фидес умрёт, - он со злостью втыкал свою трость в землю садовой дорожки на каждой точке. - Дэви не узнает о твоём участии, обещаю. Продолжай!
  - Да, владыка.
  Конор быстро ушёл. Его лицо вновь было улыбчивым и довольным, только озёра-глаза потускнели, словно затянулись льдом. У дальнего перекрёстка его ожидал экипаж, и, садясь в него, он задумчиво промолвил:
  - Мне нужен другой Избранный.
  Это эхо его мыслей прозвучало как оправдание. Поморщившись, Конор плотно сомкнул губы и не проговорил более ничего. Молодой низший истуканом простоял в пустом тёмном саду почти всю ночь. Он ушёл за час до рассвета, не замеченный никем. Скоро вслед за этим в комнате на втором этаже затрепетал огонёк свечи, начавший тонуть в лужице воска. Дрожащий свет освещал лист бумаги, лежавший на столе. На листе дрожащей, неверной рукой было написано несколько фраз:
  "Перед Избранным два пути. Первый из них ведёт в бессмертие, и сейчас он представляется мне наилучшим. Второй же путь - целительство - кажется слишком зыбким. Старая сказка - опасная сказка! Мы произносим: "Избранный", "Дар" - и дверь в сокровищницу отворяется. Но золото ли блестит во тьме пещеры или это - чешуя дракона; драгоценные каменья то - или слепые глаза древнего ужаса? Полно, какая сокровищница? - мы в логове чудовища! Дар - великая, страшная сила, и не мне выпускать её в мир. Нет, нет. Избранный не тот, кто выбран Даром, а тот, кто владеет Даром. Может быть, будь я моложе, я б не побоялся взять эту ношу. Но сейчас я скорее предпочту отказаться от звания Избранного-целителя...".
  Огонёк в последний раз слабо прошипел проклятие и погас. Комнату и слова отречения на листе скрыл предутренний мрак.
  
  
  Глава 5
  НОЧЬ УПАВШЕЙ ЗВЕЗДЫ
  
  Не просыпаясь, Мира почувствовала, что день сменился ночью. Паутина лучей солнца, оплетавшая мир, растворилась, белый шар обманчиво слабого зимой светила прыгнул за горизонт. На землю опустилась тень. Все крики тысячи тысяч заявляющих о себе тварей затихли, остался лишь один шум, вечный и неизменный - голос их тысячи тысяч жизней. Свет и тепло покинули всё: и камни, и деревья и живые глаза, остались свет и тепло единой жизни - вечной и неизменной. Настала ночь - время вечности, когда сквозь узор облаков на землю глядят бессмертные звёзды. Время carere morte...
  Из снов вампирши ушла тревога. В доме, который она помнила до мелочей, который был её истинным Домом, в городе, где она знала каждый вздох, ей явился сон-воспоминание. Один из первых вечеров её бессмертной жизни...
  
  ...Они отдыхали после удачной охоты. В гостиной был разожжён камин - огненная рана на теле тьмы.
   Алан удобно устроился в кресле. Вампир дремал. Его глаза были закрыты, губы мечтательно улыбались. Мира сидела у его ног и глядела на пламя очага. Она любовалась танцем огненных язычков, а в голове звучала только что сочинённая музыка, которую девушка назвала "танцем Огня". В этой музыке пронзительно кричали скрипки и протяжно выли флейты, звенели маленькие колокольчики. И дикарке мерещилось, что и она сама танцует сейчас там, в пламени.
  - Расскажи что-нибудь, - внезапно попросила она.
  - Что-нибудь? - насмешливо обронил Алан, не открывая глаз.
  - Когда появились вампиры? Откуда мы?
  - Разве ты сама не знаешь этой истории?
  - Чётвёртого Владыку Карды Макту называли "Вампиром". В вампирских сказках он выступает как Первый бессмертный, но я не верю...
  - В то, что он был вампиром?
  - В то, что он был Первым, - Мира вытянула руки перед собой, наслаждаясь тем, как удивительное тепло недавно отнятой жизни разбегается по телу, растекается до кончиков пальцев, вдруг обретающих необычайную чувствительность. - Макта жил всего триста лет назад, а я думаю, вампиризм древнее. Он из тех времён, когда не было солнца, когда была только тьма, тьма...
  - Нет, Макта, действительно, был Первым, - равнодушно возразил Алан. Его рука скользнула по её волосам, и Мира как кошка потёрлась о ладонь. - Только жил он за столетие до той даты, которую принято считать датой его рождения. Он современник Основателя, Лазара Арденса, и обрёл вечность, благодаря ему. Наш светлый король Арденс мечтал о бессмертии, но по ошибке чародея оно досталось его заклятому другу, тёмному Макте. И наша земля вместе с суверенностью получила проклятие вампиризма.
  "Каким образом Макта стал вампиром?" -
  Этот вопрос она не успела задать вслух. Пальцы Алана переместились к завиткам тонких светлых волос на затылке, оттуда скользнули по шее вниз, и вопрос был вовсе забыт. Отзываясь на ласку, Мира выгнулась как большая кошка, склонила голову, вцепившись в пушистый ковёр...
  Час спустя огонь в камине погас. Холод из приоткрытого окна расползся по комнате. Вампирша улеглась в большое кресло, укрывшись халатом друга, как одеялом. Теперь Алан сидел на ковре, склонив голову ей на грудь, и она перебирала его тёмные длинные волосы.
  - Ты не жалеешь о том, что пошла за мной? - вдруг спросил он. Эти слова, ещё тёплые от дыхания, согрели ей лицо и грудь. Мира отрицательно мотнула головой в ответ и вновь вытянула руку перед собой. Тепло жизни ушло из кончиков пальцев, они были нечувствительными и холодными, как пепел в потухшем очаге. Сердце, просыпающееся во время любовной игры, опять затихало, засыпая. Воздух снова становился безвкусным, нужным только для речи, но не для жизни, и где-то глубоко внутри вновь поднимала крик голодная пустота.
  - Почему мы с тобой словно снова становимся смертными во время близости?
  - Я не знаю.
  - У всех carere morte так? А мы действительно становимся на эти мгновения смертными, уязвимыми? У нас... могут быть дети?!
  - Нет! - Алан был чем-то раздражён. Молодое лицо исказилось, будто он надел злую маску. - Ты навсегда теперь вампир. Бессмертная. И бесплодная. То, что ты чувствуешь, лишь твоя иллюзия. И забудь эту смертную привычку! - он шутливо сдёрнул с неё халат. - Ни одежда, ни тёплый плед не согреют тебя! - он засмеялся, но Мира всё яснее видела его злобу.
  Больше чем злобу. Ненависть. Но на что или кого она обращена?
  Девушка стыдливо прикрыла обнажившуюся грудь, подтянула колени к животу.
  - Ты больше не говоришь "carere morte", - заметила она.
  Алан неожиданно успокоился. Резкая усмешка смягчилась. В ледяных светло-серых глазах заплескалась прозрачная талая вода.
  - Потому что я вампир. Таких называют дикарями. Бессмертные боги, сестрёнка, обитают выше, в горах за Короной!
  Он взял её руку и долго гладил, мял, игрался, не замечая того. Мира отвернулась и долго изучала зеркало в холле, видимое в открытом дверном проёме. Огромное старое потемневшее зеркало в узорчатой раме было покрыто паутиной трещин.
  - Зачем в доме разбитое зеркало? Говорят, они приносят несчастья.
  - Это знаменитое зеркало Регины Вако.
  - Моей прабабки?
  - Да. И за ним тайник. Что там, знала одна Регина Вако. По условию её завещания дом принадлежит нашей фамилии, пока на месте это зеркало, вот его и не снимают уже чуть не сотню лет. Увы, жадность побеждает любопытство. Мира... -
  Она поощряющее сжала его руку.
  - Ты не жалеешь о том, что осталась со мной?
  Мира отвернулась от него, подбородком упёрлась в подлокотник кресла. В ушах снова загремел "танец Огня". Она разволновалась и разрумянилась как простая смертная девушка.
  Но Алан ждал её слов. Мира глубоко вдохнула, будто готовилась к прыжку в воду.
  - Я не искала бессмертных, - просто сказала она. - Мне всё равно, как меня будут звать, дикаркой ли, богиней ли. Я буду, кем ты захочешь, - и, всё на одном выдохе, - я люблю тебя...
  
  Мира проснулась за час до полуночи и долго ленилась вставать. Она лежала в холодной постели и вглядывалась в темноту, пока на глазах не показались слёзы. Тогда она закрыла лицо руками... Жестокий сон! Она смирилась с вечной пустотой внутри. Она почти полюбила своё одиночество. Зачем же возвращается во снах это навеки потерянное прошлое? Его никогда не вернуть, никогда...
  "Никогда", - прошептала она. У слёз, по-детски размазанных по лицу, был горький полынный вкус. О, это ненавистное слово, которое приходится повторять после каждого такого сна! Иначе можно сойти с ума, потеряться в сладком ушедшем времени. "Никогда, никогда..." - Это слово - тяжелый молот, разбивающий тебя снова и снова на тысячи тысяч осколков - не собрать, не восстановить. Ветер, ледяное дыхание Бездны, развеет эту пыль - "Никогда"...
  "Алан... Алан! Ты, погубивший меня, зачем ты оставил меня?!"
  
  ...Жизнь в Карде была самым счастливым временем для двух юных carere morte. Их прошлое умерло, а будущее не интересовало даже их самих. Им, как всем влюблённым, была открыта вся вечность, и в этой вечности они видели, знали, любили только друг друга. Окружающий мир был блёклым фоном. Мира скоро перестала писать сестре, Алан расстался со всеми друзьями.
   Муравейник - дневной мир остался далеко позади, а новый мир, открытый ими, был удивителен: воплощённая в реальность утопия, рай на земле - никакой иерархии, никакой вежливой лжи, никаких условностей, никаких предрассудков. Они воображали себя первыми людьми в раю, только в их рай никогда не заглядывало солнце. Он был полон призрачных лунных теней.
  Они охотились каждую ночь. Мира также страстно увлеклась этой игрой, как её создатель, и также как он возненавидела голод, ощущение сосущей пустоты внутри - этого вечного спутника вампиров. Им так нравилось быть юными, сильными, счастливыми, возрождаться вновь и вновь, получая чужую жизнь! И, завладев толикой света, они тут же растрачивали её, летая, играя, любя - без остатка.
  Их мечты были неясными туманными, расплывчатыми, но завораживающими уже в набросках. Древняя мудрая Карда, Несс, полный кровью - не водой, горы из мёртвых тел там, за Короной, сражения, похожие на великие битвы древности, и двое влюблённых, родом из вечности. Вели они войска, шли вслед за воинами или бесстрастно взирали с небес на игрушечных солдатиков - они были вместе, рука об руку: бессмертные боги, жестокие дети, смеющиеся в лицо всем земным страхам.
  Они мчались вперёд и вперёд, не останавливаясь, не смея ни свернуть, ни повернуть назад - в холод, в непроглядную тьму: это Бездна шла за ними...
  
  "Довольно!" -
  Мира отняла ладони от лица. Слёзы уже засохли на коже солёной корочкой.
  Она неожиданно успокоилась, села в постели, занялась спутанной шевелюрой. Перебирала пряди волос и перебирала вчерашние события. Разговор с владыкой, Бал и встреча с сестрой - всё казалось странным и зыбким, как ещё один сон. Мира засмеялась, вспомнив, что вчера вообразила, будто сын Агаты похож на Алана, и сразу же резко замолчала: послышался тихий стук в дверь.
  - Мира, ты не спишь? - позвала Агата.
  - Нет! - окончательно проснувшись, она поспешно вскочила с кровати. - Я как раз собираюсь спускаться.
  - Впусти меня...
  Мира открыла дверь. Агата внесла в комнату горящий подсвечник. "Вот, - она бросила на кровать светлое вышитое платье, - один из нарядов, забытых тобой шесть лет назад. Оно должно подойти. Ты ничуть не изменилась за годы".
  - Спасибо, - замкнуто сказала Мира, приглаживая волосы. - Я оденусь сама.
  - Хорошо. Потом спускайся вниз, ужин тебя ждёт.
  Агата хотела сказать ещё что-то, но под вопросительным, ожидающим взглядом сестры почему-то не решилась. Когда она тихо ушла, Мира открыла окно. Поток холодного, наполненного морозом воздуха ворвался в комнату. Небо над цепью гор очистилось, были видны звёзды. Мира слышала, как они шепчутся, таинственно перемигиваясь: "Сегодня великая ночь, Королева всех ночей!"
  "Уходить сейчас нельзя, - холодно рассудила она. - Владыка пришлёт за мной сюда, в этот дом. Если я покину его, неизвестно, чем это кончится для Агаты. Пока, останусь..."
  
  Агата, к великому сожалению Миры, ждала её в столовой. Вампирше предстояло как-то справляться с несъедобным с её точки зрения ужином на глазах смертной.
  Что же делать! Мира вздохнула и заметила, глядя мимо своей тарелки:
  - Ты сама решила накормить меня... А где Лина?
  - Она сегодня попросила расчёта.
  - Вот как?
  - Не понимаю, почему...
  - Куда же она пойдёт? - с фальшивым участием добавила Мира.
  - Лина сказала, что ей необходимо уехать домой. Но было видно, что она лжёт. Очень странно. Она служила мне ещё в Доне!
  Мира безмятежно улыбнулась:
  - Ну, ничего. Найдутся другие слуги. Наверное, она поняла, что здесь ей не справиться с работой - дом огромный!
  Агата потерянно молчала, и она отвернулась от неё. Долго разглядывала большие окна столовой: если остаться в этом доме на несколько дней, нужно продумать, как избегать солнца...
  - Вчера ты рассказала очень мало, Мира, - промолвила Агата, - но я думала о твоих словах. Эрик Бруэт - он не из столичных ли Бруэтов?
  - Ну... - протянула Мира, горько жалея о вчерашних откровениях.
  - Они в пятьдесят шестом потеряли шестнадцатилетнюю дочь, я слышала. Кажется, её звали Донна.
  - Эрик был её старшим братом, - созналась Мира.
  Пришлось снова заняться сочинительством. Лживая история замужества расцвела новыми подробностями. Родители Эрика не приняли её, и они уехали в Прэсто. Часто бывали за границей... Вместе играли в любительском театре... Детей у них не было, Мира обратилась к доктору и узнала страшное: ей никогда не стать мамой, - она сбилась, только когда речь зашла о смерти мужа. Но быстро нашлась:
  - Был поздний вечер. Мы возвращались из гостей. Кто-то напал в саду, я не разглядела, кто. Меня ударили, я потеряла сознание. Когда очнулась, Эрик был мёртв. Ему перерезали горло. Мне повезло: убийца промахнулся.
  Мира стянула платье с плеча, показала старый шрам от стрелы охотника, чуть ниже ключицы. Сестра потрясённо охнула.
  - Грабители проникли в дом в наше отсутствие, а когда уходили - столкнулись с нами. А может быть, это были не просто грабители, - окончательно осмелев, зловещим шёпотом добавила она. - Врач сказал, в теле Эрика не осталось ни капли крови, да и я потеряла слишком много крови для такого небольшого ранения. Так что теперь я верю в сказки Карды. Я верю в carere morte! Я не рассказала это вчера, потому что...
  - Я всё понимаю, - Агата коснулась её плеч, поправила платье. В её глазах была непонятная жалость, как будто совсем не относящаяся к рассказу Миры. - Если б я знала! Я напрасно попросила продолжение рассказа!
  - Поговорим потом, - холодновато согласилась Мира и смело отодвинула нетронутый ужин. - Прости, я ничего не могу сейчас съесть. Я пойду спать, - молвила она и, доигрывая роль, удалилась со страдальческим выражением лица.
  
  ...Где она гуляла шесть лет? Соседи по улице успокоено вздохнули, когда двое юных вампиров покинули Карду, и постарались забыть их, как страшный сон. Они не бывали в Прэсто. За вторую зиму Мира и Алан облетели Термину - Северный край. Помня, что хозяйничают на чужих земля: вся Термина была поделена между Тридцатью Домами Карды, влюблённые задерживались в каждом селении не более чем на две ночи. Отринув мир смертных, так и не подружившись ни с кем из бессмертных, они одичали окончательно. Прибавив в силе, они перестали охотиться только на улицах и бесстрашно входили в людские дома, разбивая их защиту. Насытившись, они имитировали ограбление. Они никогда не оставляли следов укуса - пользовались для нападения не клыками, а кинжалами. Вампиры подумывали податься за границу, но потом решили обосноваться в столице. Дона принадлежала Ордену, но опасность только раззадоривала юных бессмертных...
  
  Ночью, когда сестра легла спать, Мира поднялась в детскую. Это было глупо, но непонятная сила тянула ее сюда. Она быстро прошла мимо кроватки мальчика, напугалась большого игрушечного медведя, сидевшего на стуле, и подошла к окну.
  Эта комната днём была самой светлой в доме: окно выходило на восток. Отсюда были видны горы за Короной, в которых таился замок владыки вампиров. Миру охватила дрожь, когда она вспомнила страшную Зеркальную галерею... Но замок хорошо прятался во тьме, и скоро она успокоилась.
  Над чёрной изломанной линией гор рассыпаны бриллианты звёзд. Весь мир затих в ожидании. Чего ждёт это небо? Чего ждёт эта земля? Какую тайну хранят древние горы? О чём ветер шепчется с ветвями деревьев?
  И почему она замерла в нетерпении, точно до предела натянутая струна, словно в ожидании решающего шага, решающей битвы? Словно это её судьба решается сейчас... "Сегодня случится что-то, - вернулось предчувствие. - Настала великая ночь, королева всех ночей!"
  Против воли, словно ведомая чужой мыслью, Мира быстро, воровато глянула на кроватку и тут же снова отвернулась к окну.
  "Ещё размытые, неясные черты, но: о, однажды они обретут чёткость", - безмятежно спящий, этот мальчик был ещё больше похож на Алана.
  "Другое имя, другая жизнь, но это - Он. Через десять, пятнадцать лет ты вновь обретёшь свою "навеки потерянную" любовь! - опять мистические предчувствие. Мира отогнала его. Винсенту почти пять лет. А Алан погиб чуть больше двух лет назад...
  "Это случайное сходство. Какая глупая шутка, судьба! Ты разучилась шутить!"
  Она усмехнулась. Холодные звёзды мерцали, перемигиваясь. Да, сегодня великая ночь, королева всех ночей! Карда вступает в неделю нежити, впереди ночи веселья... Почему же ей сейчас так тревожно?
  "Никогда", - шептала ты недавно, проснувшись в слезах. Как ты ошибалась! Как смеётся сейчас судьба: на, получай! Этот мальчик так похож на того - смотри, любуйся, жди: он подрастёт, и ты приведёшь его в свою вечность. О, ему понравится! Но почему ты так боишься хотя бы обернуться: вновь посмотреть на него, вновь вспомнить черты любимого лица? Ты что, боишься этого ребёнка?! Почему ты боишься его?
  Ответ был в прошлом.
  Мира лбом прижалась к стеклу, вглядываясь в горы на горизонте. Стёкла чуть дрожали - снаружи дул сильный ветер.
  
  ...Первое лето её бессмертной жизни. Длинные светлые дни - солнечный мир, мир смертных, мир живых. Он наступал на тёмное убежище вампиров со всех сторон. Лучи солнца пробивались сквозь ветхие шторы, сквозь щели в крыше на чердаке. Сияющая смерть ждала их за порогом дома. Под этим солнцем они были тенями, не более... Мира и Алан охотились теперь гораздо больше и чаще, крали всю жизнь без остатка, но и этого было мало! Охота больше не была развлечением, она стала необходимостью. И всё равно днём сил хватало лишь на то, чтобы открыть свой новенький гроб, лечь в него и захлопнуть крышку. Обретя бессмертие, Мира отдала свою жизнь - одну, всего одну, но эта небольшая утрата стала камешком, породившим лавину. Иногда ей представлялась какая-то огромная воронка на месте потерянной жизни: один конец её уходил в небеса, другой терялся в нижнем мире. Она чувствовала себя волшебным пустым сосудом: всё, что в него проваливалось - исчезало, и эта пустота внутри требовала, молила, гулко кричала: Ещё! Ещё! О, как голодна Она до чужой жизни! От зеркал Мира бежала в страхе. Её отражение было... мёртвым, и ужасное чудовище пристально глядело со дна тёмных, казавшихся пустыми, глазниц. Она не могла постичь облика этого огромного, голодного зверя: чудовище было слишком страшным. Однажды вампирша почти поймала этот образ в новом гладком зеркале, и оно разбилось, узнав силу её мёртвого взгляда. Чудовищная тень навеки поселилась в нём, и Мира отправила зеркало на чердак, к старому хламу. Отныне она смотрелась только в треснувшие, убитые другими зеркала.
   Днём она лежала в своей маленькой пещерке без сна, уставившись в темноту искусственной ночи широко открытыми глазами. Она боялась уснуть. Во сне вампирше являлась её суть - тень с той стороны зеркала, и видеть это вновь и вновь было свыше её сил. Мира была готова к преображению, так ей казалось, она упивалась своей новой силой, свободой, красотой, ведь часто ещё в смертной жизни, глядя в звёздную ночь, она грезила Падением. Но та бездна её фантазий была полна ярких, завораживающих огоньков, она не была Пустой.
  "Нет ни жизни, ни смерти, только пустота везде, - шептала вампирша, - и Она поглотит меня однажды. Бездна - вечный страх вампиров. Кто мы, бессмертные боги, дети Ночи? Лишь тонкие, хрупкие оболочки, невесомые как тень: пустота вовне, неназываемая тьма внутри. Это и есть моя вечность?!" -
  Однажды, думая так, она закричала. Кричала в темноте долго, отчаянно, безнадёжно, пока Алан не откинул крышку её гроба.
  Она вскочила, потянулась к нему, рыдая, мечтая об одном: спрятаться у него на груди, но отпрянула, увидев тот же ужас в его глазах. Что-то слишком страшное, чтобы назвать, чтобы дать ему облик.
  - Прекрати немедленно! - приказал он, но жалобно, точно это была просьба. - Что ты?!
  - Я? Да... - Мира глубоко вздохнула, унимая всхлип. - Я... просто устала. И хочу есть.
  - Не кричи так больше! Никогда! - его глаза были стеклянными, странными. Глаза самоубийцы! - Не смей так кричать! -
  И уже Мира обняла его, успокаивая:
  "Тебе страшно? Хорошо, я не буду", - она не осмелилась говорить это словами. Озвучить свой страх, значит, выпустить на волю невообразимое чудовище. У кого достанет сил загнать его обратно в клетку?
  Но Алан услышал это "страшно". Они давно знали мысли друг друга, как свои.
  - В первое лето тяжело, - зашептал он, отвечая на её порыв, - но ты привыкнешь. А осенью мы оставим дом и вдоволь погуляем по северному княжеству! Пока сладыка не возвратился, вся Термина нам открыта! Здесь мне скучно, а тебе?
  - Да... - призналась Мира.
  "Здесь везде... Пустота".
  - Потом можно отправиться в столицу, - радостно блестели глаза вампира. - Вот, где мы повеселимся!
  - В Дону?! - опешила Мира.
  - Здесь на нас скоро объявят охоту. Не смертные, так бессмертные. Мы давно многократно превысили установленный владыкой предел убийств, - Алан засмеялся. - Только в Дону!
   Мира долго молчала, вглядываясь во тьму на дне его глаз. Всё же спросила:
  - Скажи, верно ли, что мы губим свою душу, когда обретаем бессмертие carere morte?
  - Разве ты больше не чувствуешь её?
  - Не знаю.
  - Ты говорила, что любишь. Разве можно любить, не имея души?
  Мира покачала головой:
  - Теперь - не знаю...
  В темноте и тишине пустого дома, кажущегося огромным, как ночь, они прижимались друг к другу, но больше не могли согреться. Два потерянных ребёнка, напуганные отчаянием в глазах напротив, напрасно ищущие спасения... О, эта дьяволом внушенная любовь! Алан выдумывал самые изощрённые способы охоты. Он убивал просто для удовольствия. Он мог бросить жертву умирать, едва попробовав её кровь, если эта кровь ему не нравилась, и искал дальше, перебирая ещё многих, пока не находил "свой любимый вкус". Иногда он пил "стерильную" кровь детей, уверяя, что она придаёт живой, розовый оттенок коже.
  Алан был её безумцем. Часто его взгляд пугал её...
  
  Мира поняла свою тревогу: нет, она не хотела, что этот ребенок стал таким, каким был его погибший двойник. Как ни любила она Алана, ей было бы страшно вновь разглядеть в этом милом лице безумные хищные черты.
  Опять это странное чувство, от которого так больно, совсем как у живой бьется сердце! Будто у окна стоит не молодая бессмертная в начале расцвета силы, а та, напуганная пустотой нового вампирского существования, девушка. И ей не хотелось вновь становиться лишенной смерти, богиней ночи. Только сейчас она поняла, как... холодно ей было во все эти бессмертные, бездомные, одинокие годы.
  Несколько лет легкая, как бабочка, она порхала со стаями таких же ночных мотыльков - вампиров-дикарей Карды. Ее способ питания был естественным продолжением новой пустой вечности, их греховная связь с Аланом - приятной, слегка будоражащей холодную кровь игрой. Почему же сейчас это прошлое вдруг обратилось тяжелыми цепями, сдавливающими грудь? Почему она до сих пор не убила Агату, почему ведет себя так, будто действительно вернулась к родным? Домой... Сейчас, когда ее приняли высшие из высших, она готова отречься от них ради этих нелепых смертных с которыми вечно будет по разные стороны пропасти?! Убей их обоих - убей свое сомнение и страх!
  "'И опять вернется этот... холод пустого космоса в груди? Нет, не хочу''.
  
  Тревожно мерцали звёзды. Тревожно молчали горы. Молчала вся земля, ожидая чуда... Время почти остановилось, секунды превратились в часы. Мира закрыла глаза, считая удары чужого сердца, слушая текущую рядом жизнь и по-прежнему не желая ее отнимать. Каждый удар странно, больно отзывался внутри. Она едва досчитала до сотни, как сердце мальчика словно сбилось, и настала оглушительная тишина. И в это обернувшееся вечностью мгновение тихое ночное небо поразила стрела молнии. Яркая быстрая полоса перечеркнула созвездия, разделив небо пополам, и исчезла, оставив дымный след. Звезда скатилась с небосвода, вспышкой полоснув по закрытым глазам, и Мира прикрыла глаза рукой. А сердце рядом уже забилось вновь - она и не успела испугаться, и снова зазвенела пустота внутри под этими ударами. И время возобновило бег.
  Мира потёрла плечи, разгоняя остатки чужой жизни по жилам: эта кровь больше не согревала, знакомый холод расползался по телу. Тревога ушла, исчезла, будто её и не было. За окном смеялась обычная ночь-простушка, отнюдь не королевских кровей.
  Скоро вампирша покинула дом: остался лишь час до рассвета, и голод нужно было утолить. Помня о запрете владыки, она не убила, лишь обессилила человека. Остаток ночи Мира провела в саду, гуляя по главной дорожке. Когда каменный город промёрз до основания, впитав весь холод ночи, и небо начало светлеть, она поднялась в свою келью, чтобы затаиться здесь до вечера, но уединиться вампирше не удалось. В гости пришла Агата и засветила лампаду, желая развлечь сестру беседой.
  
  Агата вновь и вновь говорила о сыне, о себе, вспоминала мужа. Она принесла с собой рукоделие, и другую вышивку попыталась навязать Мире: "Займись, дорогая, это отвлечёт от тяжёлых мыслей". Мира равнодушно кивала, поддакивала, когда это требовалось. Не насытившаяся жалкими каплями жизни, она ощущала себя тонкой и слабой, оторвавшейся нитью паутины.
  - Я видела, как ты гуляешь в саду. У тебя бессонница?
  - Нет. Но иногда бывают тяжелые сны, - отвернувшись, проговорила Мира. Она боялась, что от неё пахнет кровью, и сестра может это заметить.
  - Мира, - нежно сказала Агата, и она, вздрогнув, подняла глаза: так на её памяти Агата говорила прежде только со своей дочерью, увы ушедшей маленькой Кристиной, - это был голос матери. - Мира, ты и этот... Эрик Бруэт, - вы ведь не были женаты... официально?
  Укора не слышалось в её голосе, только забота и... жалость. Мира мгновенно поняла мысли Агаты и, корчась внутренне, сообщила, что требовалось:
  - Да, это так.
  - Этот Эрик, если, конечно, это его настоящее имя, скоро оставил тебя?
  - Да...
  - Где же ты гуляла целых шесть лет, Мира?
  - Я много путешествовала. Когда я осталась одна, другой человек принял во мне участие. Я его сопровождала. Прости за ложь, но сказать правду я не могла, - с неподдельным чувством повела она. - Я не искала вас. Я боялась вернуться к вам! Перестала писать тебе. Мне было стыдно, страшно... Прости!
  - А откуда... - лицо сестры исказилось, - откуда этот ужасный шрам?
  - Шрам? Несчастный случай. Во время прогулки верхом я поранилась веткой, - уверенно объявила Мира. Агата не поверила, но кивнула. Она воображала десятки страшных историй обретения этого шрама, одинаково далёкие от реальности, но пока не решалась их озвучивать.
  - И ты прости, сестра, - уж не слёзы ли блестят в её глазах? - Я была невнимательна к тебе.
  Они помолчали, вспоминая прошлое. Мира бесцельно вертела в руках так и не начатую вышивку, содрогаясь: столько лжи, столько лжи!
  - Но время идёт, Мира, - иголка в пальцах Агаты вновь запорхала над тканью. - Тебе нужно выходить. Забудь прошлое, оставь его. Не переживай больше...
  - Я не могу, - резко сказала Мира, - не могу его забыть!
  - Значит, мы забудем его вместе. Куда ты собралась уезжать? Я не хочу снова потерять тебя. Останься с нами.
  - Да, сестра, - покорно согласилась Мира, не решившись спорить.
  Она полежала на кровати ещё немного, наблюдая за быстрыми движениями иглы в тёплом свете лампады: нырок в ткань - прыжок вверх... потом, уснула.
  
  
  Глава 6
  ЗАДАНИЕ ВЛАДЫКИ
  
  На закате дня владыка вампиров Александр Дэви принял окончательное решение.
  Тогда он поднялся и вышел из спальни, в которой бывал крайне редко. Сон ушёл от него окончательно два столетия назад, когда он объявил себя владыкой, и с тех пор дни вампир проводил в библиотеке или зале развлечений, а в первые годы вечности - и в комнате очередной фаворитки. Спальню, больше похожую на одиночную камеру заключения, он посещал, когда ему нужно было время и одиночество для сложного выбора.
  Зеркальная галерея, через которую проходила кратчайшая дорога, была полна красного закатного солнца и сверкала как огромный рубин. Поэтому Дэви спустился вниз, в коридор между двумя центральными башнями, и скоро очутился в старейшей, полуразрушенной части замка.
  Далее он шёл только вниз. Он прошёл спальни, убежища, кладовые и вступил в пещеры, над которыми был выстроен замок.
  Мерно колыхалась вода подземной речки, высокопарно прозванной кем-то из его гостей Стигием. Дэви шёл вверх по течению, пока в стене пещеры не показался проход, вымытый водой. В этот коридор мог протиснуться только один человек и- худощавого сложения.
  Через несколько минут проход открылся в большую камеру. В ней, как и на всём протяжении узкого коридора, не было светильников, поэтому даже carere morte, обладающий обострённым сумеречным зрением, был здесь слеп.
  Впрочем, смертного вампир нашёл бы в этой тьме - по биению сердца, но вокруг было тихо. В камере не ощущалось ничьего присутствия, хотя эта пещера более столетия была обиталищем Оскара Мерго, вампира-кукловода и хозяина всех слуг замка Дэви.
   - Оскар! - негромко сказал владыка в темноту. - Оповести Гелера, Митто с его вампиршей, старших Калькаров. Отправь гонцов к юным: Мире Вако, Селене Ингенс, Патрику Фульге и Алисе Тэрре. Встреча сегодня, в два пополуночи. Малый зал западной башни.
  Тьма зашевелилась. Дэви прекрасно помнил облик Оскара - самого молодого из хозяев, обращённого в возрасте двенадцати лет. Но воображение, преувеличивающее самый малый страх, если он невидим, немедленно нарисовало в этой тьме образ огромного чудовища, ворочающего щупальцами толщиной в тело питона.
  - Да, Господин, - тихий, хриплый, какой-то замусоренный голос существа, давно отвыкшего пользоваться собственными голосовыми связками. В голосе слышалась обида - этот carere morte предпочитал общение через кукол.
  Дэви развернулся на каблуках и быстрым шагом покинул пещеры. Он поднялся в зал будущей встречи и отсюда увидел, как в опустившихся сумерках шесть серых теней вылетели из распахнутых окон Зеркальной галереи и поспешили в далёкий город.
  
  Город не спал. Сегодня была последняя ночь недели нежити - ночь большого карнавала Карды. Шествие собирало несколько тысяч участников - это была единственная ночь недели нежити, когда горожане выходили на улицы. Домой возвращались не все. Хоть убийства смертных были запрещены, многие обескровленные замерзали насмерть, а некоторые присоединялись к вампирам. Карнавала не было лишь однажды за всю историю Карды - в год Девятого Бала, и гнев бессмертных, оставшихся без роскошного угощения, был страшен. С тех пор Карда не осмеливалась нарушать традицию. Шествие начиналось от южного конца улицы, естественно носящей название Карнавальной, и заканчивалось далеко за пределами города. Маски начинали путь от домов Патенса и заканчивали его за Пустошью, на развалинах старого города, бывшего сердцем страны во времена Короля-Вампира и покинутого после исчезновения Макты.
  Достигнув западного предела города, крылатые тени, летевшие единой линией, разделились. Одна ушла вниз и влево - к Калькарам. Двое рванули направо, к домам Митто и Вако. Двое, резко прибавив скорости, устремились вперёд и скоро опередили толпу. Они торопились к Ингенс и Фульге, обитавшим в дальних районах города. Последний же заскользил над толпой. Изредка он снижался, умело избегая попадать в свет факелов, и искал кого-то среди звериных масок.
  Вот в низком полёте над толпой пронеслась другая крылатая тень, и ищущий резко изменил направление, бросился за ней. Его крылья мелькнули в свете факела, напугав масок: двух львов и одну лисичку. А посланник нагнал вампира и сделал ему знак остановиться.
  Они опустились в переулке, образованном слепыми стенами домов. Два вампира, оба - рабы кукловодов, были похожи. У молодого человека, посланника владыки, и старика, куклы Гелера, черты лица были словно смазаны, стёрты. Родственники не узнали бы их. Проклятие хозяев обезличивало лучше, чем маски. Обе куклы, созданные из давно умерших людей, выглядели пристойно, но были одеты просто, что указывало на ещё одно сходство их хозяев - оба кукловода заботились о сохранности тел рабов, но не тешились с ними, как с игрушками.
  - Уже охотишься, Герман? - без эмоций заметил Оскар голосом куклы. - Я знал, что искать тебя дома поздно.
  Теперь обнаружилось главное различие между двумя хозяевами: Оскар предпочитал общение через кукол личному, Герман Гелер брезговал этим.
  - Каковы распоряжения владыки? - не желая продолжать беседу, очень холодно спросил он.
  - Явись на встречу сегодня. Два пополуночи, Малый зал западной башни "Тени Стража".
  - Да.
  - Явись лично, - прекрасно зная, что по-иному не может быть, Оскар не удержался от злобного замечания.
  Кукла Гелера кивнула, и они разошлись.
  Обоих Калькаров посланник нашёл на самом нижнем ярусе фамильного склепа, бывшего дневным убежищем carere morte. Вход в подземный зал стерегли два раба Сесилии. Эта хозяйка не умела скрывать свои эмоции. Сейчас она была чем-то очень довольна, и в глазах кукол отражался её триумф.
  - Послание от владыки, - негромко сообщила левому кукла Оскара, на этот раз, миловидная девушка. Её, пропавшую без вести десять лет назад, родители ещё надеялись увидеть живой.
  Раб молча отступил от двери, узнав Оскара. Гордые Калькары не принимали посланий через кукол. Их необходимо было пригласить лично.
  В зале, скупо освещённом двумя свечами, были все бессмертные представители древнего рода. Магнус собирался на карнавал Карды, он уже надел знаменитую железную маску с искажёнными будто в крике чертами, эта личина наводила ужас на многие, многие поколения смертных. Светившаяся радостью Сесилия поучала младшего, Хиама. В ушах бессмертной переливались гранатовые серьги, а полные губы того же цвета то и дело растягивались в довольной улыбке. Оскар вспомнил причину чрезвычайного довольства бессмертной - недавно Хиам объявил ей о своём желании как можно скорее овладеть способностями кукловода. Юный Калькар-хозяин мог упрочить положение старинного рода, пошатнувшееся, когда в игры бессмертных вступили молодые и скорые на мысль Митто и Гелер.
  Оскар сообщил им о встрече и ретировался. Тем временем другой его посланник достиг дома Митто.
  Как он и ожидал, Адам с Хеленой ещё не начинали собираться на карнавал, хотя шествие уже миновало их дом. Маски - волчья и лисья, валялись в креслах вперемешку с богатыми мехами костюмов.
  - Встреча? Сегодня? Малый зал? - сообщение Оскара почему-то очень удивило Адама. Но, не добившись от верного слуги владыки подробностей, он сухо закончил: "Мы будем".
  Селена и гостившая у неё Алиса, узнав о приглашении, обрадовались и захлопали в ладоши. Патрик, которого Оскар застал выходящим из дома, разволновался. Одна Мира недовольно скривилась, увидев тень в серой ливрее в саду у дома Вако.
  - В следующий раз оставайся на улице, нежить, - приказала она. - Я увижу из окна и выйду к тебе сама.
  Дверь дома захлопнулась за ней, а Оскар всё, глазами куклы, рассматривал старый особняк. В этом доме сейчас, несомненно, находились смертные. Их сердца не заходились в страхе, значит, то была не добыча вампирши.
  Увлёкшись изучением окон верхнего этажа, Оскар пропустил момент, когда внизу появился наблюдатель. Заметив его, carere morte вздрогнул в далёком подземном убежище. Мальчик лет пяти, светловолосый и красивый как ангел, встал у тёмного окна комнаты на первом этаже. Внимательно, с недетской серьёзностью он глядел прямо в пустые глаза куклы, и Оскару на миг показалось, что этот ребёнок видит и вампира-раба, слившегося с тенями сада, и, на другом конце нити, его хозяина - маленького, жалкого, сдавленного громадой замка-горы над ним...
  В комнате показалась Мира. Она прогнала мальчика от окна и торопливо задёрнула шторы. Оскар неохотно отступил. Последняя его кукла поспешила в замок Дэви.
  
  Первыми явились Калькары, за ними Гелер - темноволосый и излишне худой, вечно усмехающийся и никогда не глядящий в глаза любитель одиночества. Он - редкость среди тех, кто обрёл бессмертие в последнее столетие - выглядел значительно старше тридцати лет и казался старшим братом Дэви. За ними почти одновременно появились все юные. Они заняли места у стен зала в креслах и застыли, ожидая слова владыки. Глаза троих радостно блестели, Мира же скрывала свои эмоции. Она выглядела уставшей: почти треть пути ей, ослабевшей от недоедания, пришлось проделать пешком. Последними, славно повеселившись на карнавале, явились Адам с Хеленой. Сегодня Хелена скинула обычную маску милой, но глупенькой девочки. К бессмертным вышла благородная волчица в пепельно-серебристых мехах. А сопровождавший её хитрый лис Адам не изменил себе.
  Зал, в котором собрались carere morte, предназначался для богатой коллекции холодного оружия. Острые тонкие линии мечей, кинжалов, секир загорались всполохами огня, когда на них падал свет вносимых в зал свечей.
  Спрятавшись в глубоком кресле в темной части зала, вдали от суеты и света, владыка изучал собравшихся, как живописное полотно. Фигуры, выхваченные светом из кромешной тьмы, лица, сияющие отражённым жёлто-красным пламенем светильников - да, его гости напоминали сейчас картину. Губы Дэви шевелились - он зачем-то пересчитал собравшихся. Все девятеро... - Уже?! Что ж, пора начинать.
  Он поднялся из кресла и вышел в пересечение кругов света от двух светильников - центр знака бесконечности. Собрание началось.
  - История, о которой пойдёт речь, тянется с самого начала... вампиризма, - негромко сказал он. - Древняя быль за века покрылась пылью, стала для людей и большинства молодых carere morte легендой, сказкой...
  Год Седьмого Бала Карды. Владыка, наш Господин Улисс Алитер погибает. Не слуги ордена, не солнце отняли его вечность - инициация одного молодого человека забрала все силы. Получив всё бессмертие Алитера до капли, этот юноша стал Великим вампиром - так его называют сейчас людские сказки. Великого вампира не могли убить слуги ордена, святой водой он умывался без вреда для себя, никакая защита охотников не была ему преградой. Великий вампир - сильнейший из когда-либо существовавших, и все, обращённые им в рабов, обладали его неуязвимостью. К сожалению... или к счастью? - скоро он был уничтожен. Впрочем, вы все знаете эту историю... - Дэви сделал паузу, с некоторой насмешкой оглядывая собравшихся. Старшие бессмертные выглядели безразличными: история Великого вампира была им известна. Калькары и вовсе были старше Великого на столетие. Юные же удивлённо переглядывались, не понимая, какое отношение старая сказка имеет к нынешнему времени.
  - Великим вампиром не мог бы стать обычный человек, - продолжил Дэви, - для этого нужно обладать некоторыми особенными характеристиками, Даром, если хотите. Быть Избранным.
  Мира недоверчиво хмурилась. Великолепный экземпляр человека сомневающегося! Он поймал её робкий взгляд и продолжил, следя за изменениями лица юной вампирши:
  - Избранный - обладатель особого Дара. Избранный может видеть вампиров среди людей. Кровь Избранных горька на вкус вампира и отнимает силы у того, кто пытается её пить. Изначальное предназначение Дара - борьба с нежитью, но после Великого вампира он проклят и теперь вряд ли способен послужить людям. Дар сопровождает человека, которого выбрал, всю жизнь, после смерти покидает тело и находит нового - следующего Избранного. После первого и единственного Великого вампира Дар был потерян, новые звенья этой цепочки не были известны никому. И вот, год назад произошел странный случай в Меторе: один вампир отправился поужинать и обратился в истлевший труп. У ордена нет таких ритуалов. Но кто-то вытянул из бессмертного все силы. Адам принимал самое деятельное участие в расследовании этой истории... - Митто вновь надел хитрую маску с узкими прорезями лисьих глаз и шутливо поклонился собравшимся. - Он выяснил, кто эта несостоявшаяся жертва вампира. Это Фредерик Фидес, писатель. Недавно он впервые посетил Бал Карды. Я предложил ему вечность, и он согласился... почти. К сожалению, накануне инициации он умер.
  Первой молчание нарушила Сесилия Калькар:
  - Вы хотели дать нам нового Великого, Господин?
  - Да, - краткий ответ. Дэви заметил, как вдруг при этом слове загорелись глаза Магнуса Калькара.
  - Великий вампир освободил бы Дону от охотников, - задумчиво сказал Герман Гелер. - Жаль, что Избранный не дожил до обращения. Как он умер?
  - Он гостил у Вальде и умер в их доме в ночь после Бала. Смерть посчитали естественной.
  - Господин! - встрепенулась прежде тихая Селена. Старшие поглядели на неё с изумлением и недовольством, но девушка, хоть и запинаясь, продолжила:
  - Я и Хиам Калькар охотились близ дома Вальде в ночь после Бала. Мы заметили в саду низшего. Он стоял и неподвижно смотрел на дом.
  - Он выполнял моё задание. Конор, владыка низших, согласно моему приказу должен был подготовить Фидеса к инициации. Это обычная практика для таких необычных случаев, как этот, с Избранным.
  Селена торжествующе улыбнулась:
  - В конце ночи я ещё раз возвращалась к Вальде. Одна. Низший всё ещё был там. Он ушёл за час до рассвета, и через полчаса после его ухода в доме поднялась суета. Хозяева обнаружили, что их гость мёртв.
  Адам обеспокоенно взглянул на Дэви, но владыка взглядом приказал ему не волноваться.
  - Ты обвиняешь в смерти Фидеса низшего... или, может быть, его хозяина, Конора? - спросил он вампиршу, и Селена смешалась:
  - Нет! Я не знаю... Говорят, низшие способны на это, Господин!
  Дэви вновь обратил внимание на Миру. Вампирша, видимо, вспоминала известную всем детям Карды "легенду о Даре". Её губы кривились: она сдерживалась, чтобы не расхохотаться. Дэви почувствовал знакомое тревожащее раздражение:
  - Почему тебе весело, Вако?
  Мира непокорно тряхнула спутанными локонами:
  - "В тот час, когда первый человек вкусил крови и стал вампиром, на землю был послан Дар. Сей Дар был дан праведному человеку, который должен был уничтожить это зло, исцелив проклятие". Я не верю в чудеса, Господин. Разве для нас возможно исцеление? Что за сила была бы способна исцелить нас... Бог?
  Даже Хелена улыбнулась глупости юной вампирши. Один Дэви сохранил серьёзность:
  - Что для тебя вампиризм?
  - Я не знаю, Господин, - струхнула Мира.
  - Кто дал тебе вечную юность? Кто подарил тебе маску и крылья чудовищного зверя? Почему тебя легко можно убить святой водой? Что не пускает тебя на территорию ордена? Почему в лучах солнца ты рассыплешься прахом, не успев вскрикнуть? Что твоё бессмертие - награда? Проклятие? Болезнь? Ты искала ответы на эти вопросы? Как? Безрассудно нападая на охотников? Ты думаешь, что знаешь свою силу? Ты боишься её! -
  Говоря это, Дэви впервые за вечер ощущал покой. Тревоги и суетные заботы об Избранном - новое наполнение вечности владыки вампиров, были забыты. Даже его голос сделался мягким, мечтательным, молодым:
  - Все главные истины скрыты в простых детских сказках. Легенда о Даре объясняет суть вампиризма, она - и ничто более. Всё не можешь поверить в чудо? Анализируй факты, - он мудро улыбнулся. - Ты, вампир, сама чудовище из древней сказки. Скоро ты увидишь Дар - и поверишь. Ведь Дар - то задание, которое я дам вам, малыши, - он оглядел всех четверых. - Фидес умер, но его Дар не ушёл далеко. Я чувствую, что он до сих пор рядом. И он по-прежнему нужен мне. Один из жителей Карды - новый Избранный, и я хочу, чтобы вы нашли его.
  Мира облизнула губы. Вампирша была поражена. Она оглянулась на старших, но те были изумлены не меньше её.
  - Как нам искать его, Господин?
  - Обратитесь к легенде.
  Селена и Патрик переглянулись.
  - Вы не шутите, Господин? - уточнила вампирша.
  - Нет, юная Ингенс. Если угодно, считайте это задание вашей проверкой. Оно покажет, достойны ли вы причисления к сонму Бессмертных.
  Немедленно освоившийся Патрик кивнул.
  - Если вам всё ясно, уходите. Последнее... Не буду скрывать, хотя Дар - великая и опасная сила, которая подчинится лишь сильнейшему из бессмертных, всё же для некоторых из вас она может стать великим искушением. Но помните: играющие против владыки - проигрывают.
  Четвёрка встала одновременно. Мира почти кинулась к выходу, Алиса наоборот задержала реверанс, насколько это было возможно. Патрик замялся у двери и решился спросить:
  - А кто будет главным в нашей группе, Господин?
  - Решите между собой.
  - Можно пригласить в помощь ещё одного вамп... carere morte? Гектора Долуса.
  - Долуса? - Дэви задумался, но скоро махнул рукой. - Да, пусть Гектор присоединится к вам.
  Патрик неловко, дёргано поклонился и вышел. Он догнал девушек во внутреннем дворе замка.
   - Может, это сон? - шутила Селена. - Это задание... странное!
  - Оно похоже на те, которые злые чародеи из сказок задают своим ученикам, - заметила Мира. - Отделить светлые зёрна от тёмных, соткать ковёр из лунного луча за одну ночь...
  - Хорошо, что владыка не указал нам сроки! - то ли притворно, то ли серьёзно вздохнула Алиса.
  - Задание слишком странное, - вмешался Патрик. - Но, думаю, когда к нашей компании присоединится пятый, он нам всё объяснит. Он нас и возглавит. А пока его нет, думаю, что я...
  Мира фыркнула:
  - Будешь руководить поисками? Думаешь, я подчинюсь тебе, младшему, только потому, что ты мужчина?! Ну уж нет.
  - Она злая, потому что голодная, - оскалилась в улыбке Селена. - Не обращай внимания, Патрик.
  Трое преобразились и взлетели. Мира провожала крылатых сородичей печальным взглядом, а те, развеселившись, сделали общий сложный пируэт над сторожевой башней замка и скрылись в небе. Вампирша вздохнула и отвернулась. Серый слуга, терпеливо ждавший её взгляда, поклонился и произнёс:
  - Видя вашу усталость, владыка велел указать вам краткий путь из замка. Следуйте за мной.
  Мира подчинилась. Двое скрылись за неприметной дверью в крепостной стене, и внутренний двор опустел. Лишь лунный свет свободно лился в его глубокую чашу, как в пустой колодец.
  
  Постепенно небо посветлело. Звёзды ушли, остался лишь драгоценный камень Венеры. Тьма отползала за горы, за холмы Сальтуса... А бессмертные гости владыки оставались в зале, хотя Хелена уже начала с беспокойством поглядывать на розовеющий восточный горизонт.
  - Если мы обретём Избранного, Дона станет нашей, как это было с Кардой, владыка, - всё больше воодушевлялся Магнус Калькар. Тёмное пламя было в его глазах, полные губы раздвинулись в хищной улыбке. - Я помню Великого, как и вы. Он взглядом разбивал защиту охотников, вместе с жизнью. Орден в Карде в мгновение ока стал слабее тени в полдень.
  Дэви кивнул, улыбаясь своим воспоминаниям. Чувства Калькаров были ему ясны - Сатур, место нынешней столицы, в прежние времена был их вотчиной. Когда же орден раскинул над ним сеть, бессмертным пришлось уйти со своей земли. Они, разумеется, первыми поддержали идею создания нового Великого.
  - Знаете, что о новом Великом говорит Конор, Господин? - заметил Адам Митто. - После Великого вампира, впрочем, существовавшего недолго, орден в Карде так и не оправился. Но случайное ли совпадение, что тогда же, на перекрёстке веков, новая Королева, Анна из рода Рете, распорядилась перенести столицу из Карды в Сатур, будущую Дону - к Источнику, к будущей цитадели ордена? Старая Карда оказалась в изоляции, как чумной квартал. Мы победили охотников на севере, но они ушли южнее и перенесли центр страны в Дону. Так был ли Великий вампир нашей победой, Господин? "Орден есть орден, - говорит владыка низших. - Равновесие сил всё равно будет восстановлено. Зачем нарушать его сейчас?"
  Адама не поддержали.
  - Ты молод, - бросила Сесилия. - Ты не знал, не видел масштабов этой силы, этого Дара. Орден будет уничтожен.
  Митто усмехнулся. Но непонятно было, кому предназначался этот злобный оскал: Дэви или Калькарам.
  - Алитер погиб при инициации, владыка, - заметил тихий Гелер. - Неужели сейчас найдётся carere morte, который, зная об этом, будет готов пожертвовать своим бессмертием?
  - Осторожнее, Герман! - недобро блеснули глаза Дэви. - Вдруг этим carere morte будешь ты?
  В воцарившейся тишине смешок Хелены прозвучал неожиданно громко. Надев привычную маску, она держала руку Адама ладонью вверх, водя по ней пальчиком.
  - Глупая кукла! - прошипел Магнус Калькар.
  - И не более того, - пожал плечами Адам. - И это её главное достоинство. В отличие от всех, здесь присутствующих, Хэлли совершенно не опасна.
  - Как вы думаете, Господин, Конор действительно помог Фидесу умереть, чтобы Дар Избранного не достался вам? - спросила Сесилия.
  - Он мог, - несколько неопределённо сказал Адам. Его светлые, спокойные глаза затуманилась. - Конор дорожит своим покоем. У него налажены связи с охотниками, н зшие вампиры, собранные им, через год-два станут грозной силой. Ему совсем не нужна война за Дону.
  Солнце уже вставало, все они чувствовали это. Сюда не проникало ни единого луча, но присутствие его света ощущалось во всём. Солнце было сейчас где-то там, над ними - может быть, всё дело в этом: полуденное солнце - моментальная смерть для чысших. Силы бессмертных исчезали, пред этим светом они были тенями, не более. Тускнела кожа, таяли голоса, а глазницы углублялись - ямы, на дне которых пустота. Вот уже Хелена откинула голову, ставшую непомерно тяжёлой, на спинку кресла: лежать так, не шевелясь, обратившись в статую, не тратя ни капли жизни больше - до вечера. Ночь поможет ей, вампирша выползет на улицу, найдёт и выпьет чью-то жизнь, и забудется сосущая тьма внутри. Днём всем им можно только спать, тихо спать в гробу, воображая, что вовсе нет никакого солнца, никакой смерти...
  - Если верно то, что рассказывала юная Ингенс, этим поступком Конор бросил вам вызов, Господин, - сказал Гелер.
  - Вы знаете, что Леонард Претер предпочёл каплю крови Конора вашей? - встрепенулся и Адам. - И Претер не единственный... Многие теперь предпочитают низших, а не высших!
  - Наступает рассвет, - ровно заметил владыка. Открывать им свой план было еще рано, но смиренно соглашаться с каждой репликой сторонников о превосходстве низших начало ему надоедать, - спустимся вниз и продолжим беседу.
  Он увёл гостей в трапезную и, прогнав слуг, сам открыл клетку, в которой томилась полуживая пища вампиров. Он одарил всех гостей, и carere morte, такие слабые, страдающие от своей пустоты, приняли это как величайшую милость. Себе же владыка не взял ничего, дабы они восхищались и преклонялись пред его силой.
  Его расточительность могла показаться безрассудной - каждый его гость получил по целой смертной жизни. Но щедрость владыки была как всегда расчетлива: в его дальнейших действиях ему была необходима поддержка этих бессмертных.
  
  
  Глава 7
  СКАЗКА О ДАРЕ
  
  Теперь Мира точно знала, куда от солнца прячется ночь, с приближением весны всё более и более сдающая позиции: она уходит в чёрный замок владыки вампиров у подножья одиноко стоящей высокой горы - Стража. Здесь царство Тьмы и логово Ночи. Темны и холодны все залы дворца: хозяин замка равнодушен к любимому людям свету и необходимому людям теплу. Владыка знает лишь одни тепло и свет - тепло и свет чужих жизней.
  Сейчас тьма царила и в замке, и за его пределами. Все окна в Зеркальной галерее были открыты, и вечерние звёзды заглядывали в жилище владыки вампиров, отражались в бесчисленных зеркалах на стенах и осколках зеркал, которыми был усеян пол. Дэви стоял за спиной Миры, и она не видела его. Но оба отражались в десятках треснувших зеркал и сотнях осколков - искажённые, сломанные фигуры. Бездна смотрела из зеркал тысячами глаз, и Мира, спокойная внешне, внутри кричала от ужаса. Зачем владыка захотел выслушать её доклад именно здесь, в страшной Зеркальной галерее? Или это начало пытки?!
  - Мира, как ведутся поиски Избранного? - голос владыки звучал, казалось, отовсюду.
  - Мы проверили весь запад Короны, Господин. До сих пор нет никаких результатов. Никаких слухов, никаких подозрительных сообщений.
  - Прежде чем Дар обретёт силу у нового владельца, может пройти много времени, - Мира опустила глаза к полу, но зеркала и взгляд Бездны были и там. - Вряд ли появятся какие-то слухи в ближайшее время. Но Избранный здесь. Обладатель Дара нужен мне, и нужен до того, как он поймёт, кто он есть, и какая сила ему служит. Продолжайте поиски.
  - Да, Господин.
  - Хорошо, - небрежно заметил Дэви. - Теперь поговорим о тебе, - новый его тон не сулил ничего хорошего, тёмные глаза блеснули ярче звёзд, отражавшихся в том же зеркале. - Почему ты до сих пор не вернула себе свой дом?
  - Я... не понимаю, Господин? - переспросила Мира, хотя уже прекрасно поняла, о чём пойдёт речь.
  - Дом Вако сейчас принадлежит не тебе, точнее, не одной тебе. Ты живёшь там с людьми, смертными, с сестрой и её сыном, скрывая от них свою сущность. Это должно быть нелегко. Во имя чего такие жертвы? Убей их и верни себе дом знаменитых предков, - ровный, лишённый модуляций голос, и тон его не допускает возражений...
  "Как трудно!"
  - Прошу прощения, Господин. Когда я приехала в Карду, я ожидала найти дом пустым, и, встретив сестру, растерялась. Но обмануть Агату оказалось так легко... Я сама не ожидала, что...
  - Я принял бы ответ, что ты не захотела проливать родную кровь, - холодная усмешка владыки отразилась в десятках зеркал и сотнях осколков. - Многие бессмертные веками поддерживают свои дома и охраняют семьи родичей от вампиров-дикарей. Так carere morte приобщаются к вечности смертных, отражённой в детях, потомстве. Но тобою движет не любовь к сестре, не так ли? Я убью тебя, если ты солжёшь. Отвечай.
  - Прошу прощения, Господин. Я жду, когда мальчик подрастёт. Я хочу инициировать его, когда он станет достаточно взрослым.
  - Ингенс рассказала мне о необычайном внешнем сходстве этого мальчика с твоим первым любовником ещё вчера, - тихо перебил её вампир. Ярость только послышалась Мире в его шёпоте? - И ты, конечно же, помнишь, что мне нужна - без твоего прошлого?
  Мира смело глянула в зеркало прямо перед собой. Тусклую поверхность его давно затянула паутина трещин. Но где-то там, на тонкой плёнке в зеркальных глубинах, навеки остался последний, отразившийся в нем, образ. Чудовищный зверь. Вампирша видела эту тень за спиной отражения Дэви.
  - Разве новый carere morte не будет угоден Бездне, Господин? - дрожащим, слабым голосом вопросила она. - Если он или сестра раскроют мою тайну раньше времени, я убью их.
  Владыка молчал. Зеркала вдруг потемнели, теперь они отражали только ночь и остроглазые колючие звёзды. Когда тишина стала невыносимой, Мира обернулась. Поворачиваясь, она неосторожно задела зеркало краем платья, и лёгкого касания ему оказалось достаточно: осколки с печальным шелестом пролились на пол.
  За её спиной не было никого. В Зеркальной галерее она была одна. Когда Дэви успел уйти? - или его и не было здесь, и Мира клялась сейчас Ночи, звёздам, своему отражению?
  "Пустоте. Бездне..."
  Один из бесчисленных, безмолвных слуг владыки проводил её знакомым тайным ходом. Длинный тоннель, начинающийся у основания западной стены выходил далеко за пределы "Тени Стража". Отсюда замок действительно казался чёрным пятном, тенью у подножия горы. И это была опасная тень! Она таилась за спиной неприступного Стража, выжидая. Однажды, когда солнце навсегда скатится с небосвода, она разрастётся, поглотит и Стража, своего хозяина, и всё северное кольцо гор, а потом - и весь мир...
  Скоро она была дома.
  Мира плотно закрыла входную дверь, прижалась к ней спиной и стояла так минут пять, ожидая, когда прекратится дрожь. Страх не отпускал её всё время беседы с Владыкой. Это он, вечный страх вампиров, стоял за её спиной, следил из зеркал тысячами глаз.
  "Понимаешь ли ты, дура, что была на волосок от смерти? О чём ты только думала! Неужели ты надеялась, что владыка не узнает? Первый же гонец Оскара доложил Дэви, что дом Вако не пустует! А Селена? Ох уж эта Селена!"
  Мерно тикали часы. Тускло светила лампада, и ещё одна - в зеркале. Опять зеркало! Мира взглянула на маленький огонёк - отражение, и унявшаяся было дрожь вернулась. Бездна была и здесь. Мира привела её с собой из замка Дэви.
  "Если Винсент или Агата раскроют мою тайну раньше времени, я убью их", - помни об этом, carere morte! Ты поклялась в этом Бездне. Эту клятву ты обязана будешь выполнить, - зачем она вновь и вновь повторяет себе это? Словно опять убеждает, словно опять сомневается... Что такое странное блеснуло в дальнем зеркале галереи, когда она говорила эти слова? Надежда: "Пусть мне не придётся выполнить эту клятву?". Что за странный захлёбывающийся шёпот послышался ей в шорохе пыли и осколков под ногами: - "Пусть они останутся слепы?"
  "Потому что я не смогу их убить".
  - Ты вернулась, - ласковый голос Агаты вернул её в реальность. - Я как раз собиралась тебя попросить...
   Мира отступила от двери. Она робко, одними губами улыбнулась и тут же потупилась, изображая печальную и больную от раскаяния девушку.
  Агата спустилась со второго этажа. Она куталась в шаль - в доме было холодно, но, рассмотрев сестру, такую маленькую, грустную и бледную, обняла её и набросила тёплую шаль ей на плечи.
  - Ты опять выходила без пальто, - пожурила она. - Тебе нельзя простужаться, помнишь? Ты всегда плохо переносила жар.
  - О чём ты хотела меня попросить? - торопливо прервала её Мира.
   - Будь добра, поднимись наверх, расскажи племяннику сказку. Винсент не желает засыпать, пока не услышит от тебя новую историю.
  - Да, дети меня любят, - иронически заметила Мира.
  "Интересно, что ты придумаешь, когда наступит лето, и ты по двадцать часов в сутки будешь просиживать в своей душной келье с закрытыми ставнями? Или попросишь заказать тебе новый гроб?"
  
  Мальчик не спал, ждал её. Сидя в кровати, сам пытался читать какую-то книжку, хмурил брови, водил пальцем по строчкам, тихонько шептал слова.
  - Добрый вечер, солнышко, - поздоровалась Мира. - Давай сюда книжку, в ней шрифт мелкий...
  - Я уже хорошо читаю? - спросил мальчик, и, как обычно, Мира опустила глаза, едва встретившись с ним взглядом.
  - Да, хвастунишка! - она отобрала у него книгу, перелистав её, нахмурилась. - Но где ты стащил эту? Внизу, в библиотеке? Тебе мало твоих книжек?
  - Они неинтересные, - пожаловался Винсент и обезоруживающе улыбнулся. В который раз Мира поймала себя на мысли: "Они с Агатой слишком балуют ребёнка", в который раз пообещала себе быть с мальчиком построже, в который раз тут же забыла это обещание.
  - Мама мне сказала, ты не хочешь ложиться спать. В чём дело? - строгий голос ей не удавался. Может быть, потому, что Мира знала причину ежевечернего непослушания: её племянник очень боялся вампиров - чудовищ из древних сказок. С тех пор, как нянька напугала его рассказом о том, что всех, кто не засыпает до полуночи, съедают злобные чудовища-вампиры, мальчик боялся засыпать один и тем больше нервничал, чем больше стрелки часов стремились наверх. Засыпало балованное дитя, только слушая очередную сказку. Когда у Агаты, по её собственному признанию, запас сказок закончился, настал черёд Миры.
  И ей не было в тягость это занятие. Она быстро подружилась с Винсентом. Очаровательный малыш! Они играли в прятки в огромном старом доме с множеством пустующих комнат, днём, если только ночь не выдавалась особенно утомительной и вампирша была сыта, она учила его читать, и её сказки нравились Винсенту больше, чем мамины...
  - Рассказать тебе сказку? - улыбнулась Мира, глядя в ночь за окном: грядущая охота, поиски Дара были где-то в неизмеримой дали.
  - Сегодня я не хочу сказку, - заявил племянник, не глядя на неё, зарывшись головой в подушку - он стеснялся недостойного единственного мужчины в семье страха. - Все сказки - неправда.
  ''Значит, неправда?'' Выдержав театральную паузу, Мира заявила:
  - Хорошо. Есть одна история... Некоторые верят, что это - самая правдивая правда и никакая не сказка. Но ты должен закрыть глаза. Я прослежу, чтобы никто чужой сюда не пришёл.
  И она начала, тихонько посмеиваясь про себя, когда вспоминала серьёзного владыку:
  - Эта история из тех историй без начала и конца, что начинаются давным-давно, так давно, что и начала их не вспомнить и тянутся, тянутся... так долго, что и конца их не разглядеть. А, поскольку рассказывают её уже очень-очень давно и всякий раз по-разному, правду, пожалуй, никто и не знает. Кроме Луны и Солнца. Они видели, как всё было, они рассказали эту историю мне, я расскажу сейчас тебе, ты потом ещё кому-то, а те другим. И, может быть, когда весь мир наконец-то узнает правду, эта история завершится, и тогда люди станут рассказывать её от самого настоящего начала до самого правдивого конца.
  Мира сделала ещё одну долгую паузу. Правдивая история! Может, рассказав, она сама поверит в эту чушь?
  - Учти, это история про вампиров, - сообщила она мальчику, - если боишься, я не буду рассказывать.
  - Нет, говори, - тихо, но требовательно сказал Винсент, уже не улыбаясь. Он отчаянно боялся.
  - Итак... Давным-давно один смертный человек возмечтал о вечности, и его мечта открыла Бездне дорогу в мир. Чёрный колдун вознамерился помочь ему, но своими чарами лишь призвал в мир великое зло - первого вампира, лишённого смерти. Сердца и души людей стали любимой пищей вампира, он пожирал одно сердце за другим, одну душу за другой - и не насыщался. Чужие жизни дарили ему бессмертие и возможность разговаривать с вечностью. Он убивал без жалости одних и обращал вампирами других, тех, к чьему сердцу чувствовал сродство. Так страшное проклятие расползалось по свету.
  Говорят, что первым вампиром был Макта Вастус, Четвёртый Владыка Карды...
  "Четвёртый Владыка Карды Макта Вастус получил прозвище "Вампир" - вспомнила она первую справку об этом странном господине, которую получила в детстве из "Исторических очерков" Деворо. - Этот мудрый правитель был великим провидцем, и его законотворческая деятельность снискала ему славу, которая не померкнет в веках. Но ужасны иные его деяния: жестокое подавление малейшего инакомыслия, "Суд по крови", - выдумка исключительно изощрённого в злодействах ума, наконец, необъяснимое с позиции здравого рассудка знатнейших фамилий древней столицы: многие ветви древа Арденсов пресеклись в правление Макты... - Всё это дало обильную пищу для нелепых, но леденящих кровь сравнений Вастуса с зубастым чудовищем из сказки...".
  Он, Старейший из вампиров, ходил когда-то теми же улицами, где сейчас бегаешь ты, - продолжила Мира, увлечённо. - Улица Прэсто, самая широкая, где театр и бульвар, древняя дорога Виндекса, близ которой стоит наш дом - они берут начало оттуда, из старого города, где три века назад безраздельно властвовал Он. Впрочем, ненасытная Бездна владела тогда не всеми его подданными, и кое-кто из людей нашёл в себе силы встать у Неё на пути. Эти отважные герои стали первыми охотниками на вампиров. Они уничтожали вампиров без страха, но чувствовали то же отчаяние, что и все жители Карды: победить проклятие, изгнать всю тьму, накрывшую их край, они не могли. Но ты не бойся: это проклятие не вечно, и количество добра в мире равно количеству зла.
  Она исподтишка глянула на племянника:
  "Нет, не спит. Всматривается в ночь широко открытыми глазами..."
  - В тот час, когда первый человек вкусил крови и стал вампиром, к людям пришёл великий дар. Сей Дар бы дан лишь одному человеку, Избранному. И он один должен был остановить это проклятие, победить это зло и закрыть Бездне дорогу в мир... -
  Эти слова зазвенели, эхом отдаваясь в голове. Память вновь уносила её через короткий тёмный тоннель - в прошлое. И это прошлое казалось ярче, материальнее тусклой, тонкой как паутинка действительности.
  
  ...Мира затворила дверь, весёлые голоса и смех друзей в гостиной сразу же отдалились. Она сняла шерстяное домашнее платье и, оставшись в одной сорочке, распустила волосы.
   Алан не спал. Он сидел на ковре у камина и неотрывно глядел на пламя. Что ж, и Мира устроилась рядом, склонила голову ему на плечо.
  - Ты была сегодня у Клариссы? - Алан вёл рукой над пламенем, кончиками пальцев повторяя все движения его ярких язычков. - У Пророчицы? Что она говорила?
  - Это неважно, - сникла Мира, потерлась носом ему о плечо.
  - Скажи...
  - Не скажу!
  - Тогда я прочитаю сам, - также равнодушно.
  - Я спросила про Бездну, про вечность, про то, возможен ли для нас обратный путь... - Мира оборвалась.
  "И про... нас с тобой".
  - Что она сказала?
  - Какая-то чушь, - Мира натянуто засмеялась и протянула руку к огню. - Услышав об "обратном пути" пророчица посоветовала мне войти в сказку.
  - Ага, - обронил Алан и замолчал, загадочно глядя на пламя. И теперь подруга не удержалась, начала его тормошить:
  - Ты не удивился? Ты знаешь, о какой сказке она говорила?
  - Сказка о Даре.
  - Расскажи...
  
  - Тётя? - недовольно протянул Винсент.
  Она нехотя вынырнула в реальность, но тут же успокоилась, увидев знакомые (те же самые!) серые глаза.
  - Вот, я уже заснула, - она улыбнулась через силу, - а ты не спишь... Избранный обладатель чудесной силы должен был уничтожить проклятие, исцелив Первого вампира, вернув ему его потерянную жизнь, -
  Ей вдруг представился Фредерик Фидес: взгляд, пронзающий насквозь, высвечивающий самую суть, прикосновение, подобное удару молнии - чуждая, странная сила, невиданная мощь.
  - Дар позволил ему видеть, кто из окружающих его породнился с вампирами, - сухо, морщась от той давней боли, сообщила она. - Но, увидев это, Избранный не захотел принять своей миссии. Ужаснувшись разгулу тьмы, он отдалился от дел и прожил всю жизнь отшельником, не пользуясь чудесным Даром.
  - Почему?
  - Ну... Наверное, он испугался вампиров. Их ведь многие боятся... Когда же Избранный умер, Дар покинул его и начал своё путешествие по свету. Он выбирал одного смертного из многих и сопровождал всю жизнь. Но ни один из избранных им не понял своей великой миссии и не исполнил великой мечты людей Карды, цитадели вампиров.
  - Все они, увидев проклятие, отворачивались?
  - Что? - Мира вздрогнула от нового, неожиданно заданного вопроса. - Да, должно быть, так и было. Дар продолжал путешествовать. Вампиры же во все времена боялись людей, избранных Даром, и не могли к ним подступиться: солнечная кровь не возвращала им жизнь, лишь забирала их силы.
  - Как это: "возвращала жизнь"? - вновь звонкий голос.
  "Он и не думает засыпать!"
  - Для вампиров нет смерти, малыш. Их так и называют: сarere morte - лишённые смерти. Но для них нет и жизни... Отказываясь от одного, они лишаются и другого. Поэтому никогда не отказывайся от завтрака, даже от нелюбимой каши - вдруг ты не получишь вкусного обеда? Останешься голодным... очень голодным!
  - Я видел: ты ночью гуляешь по крышам, как кошка...
  "Как "мышка"! Нужно быть осторожней..."
  - Это тебе приснилось. И ещё приснится. Засыпай, закрывай глазки. Скоро полночь! - Мира позволила себе это напоминание, хотя нервному ребёнку напоминать об этом строго запрещалось. В конце концов, группа уже полчаса ожидает её!
  - Я сплю, - кристально честно, как все дети, сказал Винсент, пропустив мимо ушей близость полуночи, - ты только рассказывай дальше.
  - А сказка уже почти кончилась. Путешествия Дара продолжались до тех пор, пока очередной его обладатель не пожелал стать вампиром, одним из детей и рабов Бездны. Сам владыка вампиров посвятил его, отдав ему всю свою силу. Так родился Великий вампир, и великий Дар стал проклятым. Много тьмы принёс в мир Великий вампир, но однажды с первым лучом солнца он рассыпался в прах, и Дар вновь стал свободен. Он гуляет по свету, носимый ветром, до сих пор. За столетия он устал и почти погас. Если б нашёлся человек, способный пробудить его! Позволив Дару разгореться, он смог бы победить проклятие. Его Дар закрыл бы Бездне двери в этот мир, а все вампиры исцелились и получили свои души назад. Только до сих пор Дар не находит истинного своего владельца, и нет перевеса ни на стороне охотников, ни на стороне вампиров. И среди нас сейчас ходит один, избранный древней силой, вовсе не догадываясь о своём Даре... - Мира замолчала.
  - Я давно знаю эту сказку, - задумчиво сказал Винсент, по-прежнему глядя в темноту широко открытыми глазами. - Я видел её во сне...
  
   - ...До сих пор Дар не находит истинного своего владельца, и нет перевеса ни на стороне охотников, ни на стороне вампиров. И, может быть, среди нас сейчас ходит один, избранный древней силой, вовсе не догадываясь о своём Даре. Вот и вся сказка, - закончил Алан. - Красивая легенда, несбыточная мечта carere morte. Думаю, это её имела в виду Кларисса.
  - А ты веришь в эту сказку?
  - Я не знаю.
  - Ты обижен.
  - Ничуть. Что Кларисса сказала про нас с тобой?
  Мира вздохнула. Невозможно! Он читает её мысли.
  - Кларисса предрекла тебе скорую смерть. Но не обращай внимания на её слова! Просто она тебя не любит.
  - От чего же я умру?
  - Она сказала, ты, как все дикари, сам ищешь смерти.
  - А ты?
  Мира светло улыбнулась.
  - Я сказала: если мы погибнем, то погибнем вместе. У нас одна на двоих вечность.
  - Правда? Ты так и сказала? - равнодушно обронил Алан и замолчал надолго. Притихла и Мира, ласково поглаживая его волосы. В соседней комнате Эрик выпроваживал гостей с востока столицы, и баронесса Ингенс заливисто смеялась, не подчиняясь ему.
  Рука Алана вдруг скользнула в самое пламя...
  - Ты что?! - испугалась подруга.
  - Не больно, - неестественно спокойно сказал вампир и испытующе поглядел на неё. - Иди сюда, ко мне.
  И Мира вложила свою ладонь в его. Действительно, вовсе не больно. Пламя потрескивало, лаская кожу.
  - Довольно, пожалуй, - решил Алан через минуту. Его взгляд потух, огонь очага отражался в светло-серых глазах, как в стекле. Вампир долго, со странным, каким-то рассеянным изумлением рассматривал свою ладонь, пальцы без следов ожога. - Скучно. Завтра развлечёмся. В Сатуре.
  
  Она неподвижно сидела на кровати, дожидаясь. Наконец, светлые, пронзительные глаза мальчика закрылись. "Взглянет он на меня лет через пятнадцать, и я вновь пойду за ним на край света", - подумала Мира. Дыхание ребёнка стало ровным и глубоким.
  Она задула свечу, уже взялась за ручку двери, чтобы выйти из комнаты, когда услышала всё тот же звонкий голос:
  - А как пробудить этот Дар? Что сделать, чтобы он проснулся?
  Мира обернулась.
  - Я не знаю точно, солнышко. Первый Избранный не захотел воспользоваться Даром, и это позволило проклятию распространиться по свету. Наверное, новому Избранному надо просто захотеть. Говорят, посвящение в охотники также может пробудить его. И ещё... Знаешь, есть одно заклинание. Правда, оно из другой сказки, но, я думаю, подойдёт.
  - Расскажи!
  Мира улыбнулась, скользнула обратно.
  - Пройди по тонкому лучу, - напевала она, вспоминая другую сказку, которую услышала и полюбила еще в той, смертной жизни. - Потом - по светлому мечу. Умойся звёздным дождём... Оденься грозным огнём! - мальчик закрыл глаза, и она тихонько поправила его одеяло, хотя в этом не было необходимости. - Там, на мосту, над рекой, текущей вспять... Я буду тебя ждать.
  Она вновь отступила к двери, и Винсент тут же попросил, не открывая глаз:
  - Расскажи ещё сказку...
  "Нет уж, всему есть предел! Несносный ребёнок, балованное дитя!"
  - Не бойся, сегодня вампиры не придут, - пообещала Мира, вглядываясь в ночь за окном: где там злая, уставшая "группа поиска Дара"? - Я их не пущу.
  - Я не боюсь вампиров, - еле слышно, он наконец-то засыпал. - А где сейчас этот Дар?
  - Этого я тоже не знаю, солнышко. Спи до утра.
  Ровно в полночь вампирша вышла из дома. Настало время её первой, главной, вечной жизни.
  
  Все пятеро бросились выполнять задание владыки с похвальным рвением. Поначалу на правах старшей Мира взяла руководство группой на себя. Алиса Тэрре подчинилась легко, Селена возненавидела, но подчинилась. Но скоро Гектор Долус - последний пятый член их группы, прибывший из столицы, начал оспаривать её лидерство. Избранный между тем оставался невидимкой, и паникер Патрик Фульге уже задавался вопросом, как их накажет владыка, если Дар не будет найден.
  Они проверяли людскую кровь на цвет и вкус, ночью входя в дома к спящим. Несколько раз вампиры, сделав один глоток, не сдерживались и, выпивали жизнь, приятную на вкус, полностью. Тогда обеспокоенный владыка приказал им ограничиться проверкой одной капли крови - и лишь на цвет.
  Сегодня они стояли перед большим трёхэтажным многоквартирным домом на западной окраине Короны, сдающимся внаём. Селена оценивающе оглядывала громаду здания.
  - Люблю такие дома, - улыбаясь, сказала она, - никто им не хозяин, и нам можно легко входить без приглашения.
  - Последний дом на этой улице, - удовлетворённо сказал Гектор.
  - Отлично, - без эмоций отметила Мира и обратилась к Селене, - ваш черёд, баронесса!
  - Да, сам чёрт не разберёт, кто хозяин этого дома, - сказал Патрик. - Но что мы будем делать, когда доберёмся до особняков, Мира?
  - Защиту дома можно обойти. Если у тебя достаточно силы, барьер проходим, это не Покров ордена. А с ним я в Карде не сталкивалась ни разу.
  - Советую начать, Ингенс, - скучающе заметил Гектор.
  Селена, неслышно преобразившись, взлетела к верхнему этажу дома, где Алиса уже открывала ей окно.
  - Мне неясно, - снова начал Патрик, - владыка говорил, что Фидес желал стать бессмертным. Но кто согласится осуществить эту инициацию?
  Мира равнодушно пожала плечами, а Гектор заинтересовался:
  - К чему ты клонишь?
  - Седьмой Бал вампиров! Владыка вампиров, Улисс Алитер, инициировал тогда обладающего этим Даром. И тот забрал всё бессмертие Алитера до капли! Владыка погиб! Кто сейчас был бы согласен пожертвовать своим бессмертием?
  - А ты разве не готов? - хохотнул Гектор.
  - Пара ночей в Зеркальной галерее, наедине с Бездной, и ты будешь согласен на что угодно, - себе под нос пробормотала Мира, вспоминая недавний допрос. Патрик помолчал, но скоро опять встревожился:
  - А мы успеем до рассвета?
  - Если ты поможешь дамам.
  Патрик оскалился в ответ. Звериная хищная ухмылка на миг придала чёткость, определённость, резкость ещё неясным чертам совсем юного лица, и через пару секунд крылатая тень проскользнула в открытое окно.
  - Ты не голодна? - спросил Гектор. - Такие дома дают лёгкую добычу.
  - Я предпочитаю добычу, за которой нужно побегать.
  - Предпочитаешь страх в качестве аперитива?
  - Да... - протянула она. - Впрочем, как и многие.
  - Теперь я понимаю, почему Владыка так ценит фамилию Вако! - Мира скромно приняла этот комплимент. - Кстати, ты уже проверила своё "родовое гнездо"?
  - Разумеется.
  Они неспешно прогуливались по улице, между светлых пятен фонарей. Заметно погрустневшая Мира исподтишка поглядывала на Гектора. Немногословный вампир и через два месяца знакомства оставался для неё полнейшей загадкой, хотя своей серьёзностью молодой человек понравился ей с первого взгляда. В его густую каштановую гриву волос Мире порой хотелось зарыться пальцами, но всякий раз, взглянув в лживые, неприятного желтоватого цвета глаза вампира, она отступала.
  Мира знала, что Гектор был обращён приблизительно в одно время с нею. По слухам он не брезговал делами со смертными и низшими и был своим для многих банд Карды. Но Дэви хорошо принял его: молодому вампиру много раз удавалось расправляться со слугами ордена, а для владыки это служило знаком пробуждения истинной силы бессмертного. Гектор Долус не был похож на carere morte. И после обращения природная смуглость осталась при нём, а крупные черты лица не приобрели завлекающую мягкость. Маленькая Мира едва доставала ему до груди. Она совсем терялась и казалась смешно суетливой на фоне этого обманчиво медлительного атлета.
  - Как ты думаешь, зачем владыке так нужен Дар? - тихо спросил Гектор, наклонившись к ней с высоты своего немалого роста. - Зачем эти нелепые поиски?
  Мира улыбнулась:
  - Обзаведясь новым Великим, Дэви и столицу отвоюет у ордена. Калькары этого ждут. Великому не страшны ни серебро, ни святая вода, ни ритуалы охотников.
  - Тогда что же он не искал Дар прежде?
  - Дар сам выдал себя. Дэви говорил, Фидесом кто-то хотел пообедать и обратился в истлевший труп. Владыка просто решил воспользоваться случаем.
  - Ему вовсе не нужна столица. Я не знаю, зачем ему был нужен Фидес, но вижу, что сейчас он торопится, - Гектор прищурился, оценивая, стоит ли говорить дальше, но продолжил, - владыка торопится, потому что боится...
  - Кого же?
  - Конора, я полагаю.
  - Конор всего лишь низший.
  - Им, низшим, через полвека будет принадлежать мир, - резко сказал Гектор. - Им - не нам!
  - Владыке не понравились бы эти твои слова, Долус.
  - Владыке? Великому Александру Дэви! Только благодаря Конору ему удалось заполучить Фидеса. Низшие умеют лишать человека сил, не выпивая его кровь, вовсе не прикасаясь к нему, если человек слаб и позволяет делать это. Это Конор по приказу владыки обессилил Фидеса! Несчастный вообразил, что он при смерти, осталось только направить его мысль в нужном направлении. А ты думала, Фидес сам пришёл к нему?
  - Откуда ты так хорошо знаешь низших?
  - Мои родители - низшие, - Гектор резко развернулся, и Мира была вынуждена столь же быстро последовать за ним. - низшим мог бы до сих пор быть и я, но... я не сумел удержаться на грани.
  - Вот как... А владыка знает?
  - Это неважно. Мы говорим не об этом! Сейчас Дэви боится Конора. Я думаю, Конор надеется увести наше сокровище из-под носа у владыки. Поэтому Дэви и торопит нас, чтобы мы нашли Дар первыми.
  - Увести? Больше похоже на "уничтожить". Селена обвиняла Конора в том, что он помог умереть последнему Избранному.
  - Тот Избранный принадлежал Дэви, а Конору нужен собственный. И Дэви ему уступит... Высшие давно уступают! Будущее принадлежит низшим.
  - Сильные чары, слабая чувствительность к солнцу... - старая песня о преимуществе низших. Их преимущества недолговечны. Все низшие раньше или позже поднимутся до высших. Вечность на всех одна и Бездна на всех одна.
  Гектор не казался убеждённым:
  - Даже это название: "Низшие"! Кто его придумал? Владыка! Я сам был низшим и помню, как меня задевало это определение. Но потом я понял: в нём не презрение, в нём страх. Дэви пытается сделать из низших рабов, но у него вот уже несколько десятилетий ничего не выходит. Время слишком изменилось. Новое время - время низших, свободных от проклятия Бездны.
  - Низшие не свободны, они... смешны. Они кичатся незнанием проклятия carere morte, как будто так будет всегда. Но незнание проклятия от проклятия не освобождает!
  - Есть единицы среди высших, обладающие действительно могучей силой: владыка, старейшие. Но кто мы с тобой? Мы с тобой быстро уступим низшим если нужно будет, допустим, подчинить улицу, - всё также уверенно парировал Гектор. - Почему ты уводишь разговор в сторону?
  - Я не считаю этот разговор нужным, - мягко отвела удар Мира. - Но, напоследок: зачем ты завёл его со мной? Не боишься, что я расскажу владыке о твоих соображениях?
  - Ты не расскажешь, - Гектор улыбнулся. - Зачем тебе это? Я нужен тебе как компаньон. Считай мои слова дружеским предостережением: пришла пора задуматься, с кем придётся проводить вечность.
  - Играющие против Господина проигрывают. Долус, ты играешь с огнём. Не зли его.
  - Ты тоже.
  Мира словно натолкнулась на невидимую стену; они остановились.
  - О чём ты? - три слова - три кусочка льда повисли в звенящем морозном воздухе.
  - Ты соврала насчёт проверки своих любимых смертных, - усмехнулся Гектор. - Ты не умеешь лгать. Учись - это ещё одно дружеское предостережение.
  Вскоре Алиса и Селена закончили работу. С ними дом покинул и Патрик. Все трое, сытые и довольные, устроили в небе некий импровизированный танец. Ещё одна ночь поисков Дара подходила к концу.
  - У тебя такой хорошенький племянник! - ластилась Селена. - Я недавно пролетала мимо и заглянула к вам в окошко. И я, пожалуй, загляну в гости лет через пятнадцать!
  - Даже не думай, - отрезала Мира. - Он мой.
  Девушки захихикали, тонко и мерзко, а Гектор опять заметил: "Вот почему владыка так ценит фамилию Вако!"
  - Я достаточно ясно выразилась, Селена? - холодно спросила Мира.
  Селена первой отвела глаза. Общий смех стих, точно по мановению палочки дирижёра.
  - Гектор, повторить для тебя? - поинтересовалась Мира в наступившей тишине, и вампир отвёл глаза.
  - Пора спать, детишки, - резюмировал он, удачно пародируя Митто.
  
  Она сидела в кресле в гостиной и делала вид, что читает книгу. Винсент играл с котёнком.
  "Зачем ты лжешь? - недоумевал рассудок. - Обычно лгут, когда боятся. Чего сейчас боишься ты?"
  Мальчик вздумал заматывать котёнка в портьеру, тщательно задёрнутую Мирой по случаю на редкость солнечного дня. Судьба несчастного животного мало волновала ее, но появляющаяся между шторами щель, хоть она и задвинула предусмотрительно своё кресло в самый тёмный угол комнаты, вселила настоящий ужас.
  - Эй! - вскричала она. - Что ты делаешь?! Прекрати сейчас же!
  Тот послушался немедленно. Крик всегда доброй и спокойной тётушки напугал его.
  - Отпусти котёнка, - мягче сказала Мира, стараясь унять дрожь в голосе. - Дай его мне, - и сама тут же выдворила животное прочь, - и задёрни штору обратно... солнышко.
  Винсент старательно уложил портьеру на место. На секунду он встал в луче, прорвавшемся в тёмный дом с улицы, и его светлые локоны заблестели как золото. Нет, сильнее - как солнце.
  Мира прикрыла рукой мгновенно начавшие слезиться глаза. Этого впечатления хватило, чтобы ослепнуть на минуту.
   "Я проверю его завтра, завтра, завтра!" - Зачем ты лжешь? Ты не обманешь доверие ребёнка. Ты никогда не причинишь ему боль.
  Она сидела в своём старом кресле в тёмном углу комнаты, сгорбившись, словно большой паук. Паук-призрак... Днём - лишь тень, тающая на солнце. За два полуденных часа вампирша растеряла всю свою мощь. Отдав остатки сил думам, она больше не имитировала дыхание и позволила потусторонней бледности захватить лицо и тело. Она рассеянно следила за Винсентом. Слабые пальцы гладили обложку книги, рисовали замысловатый узор.
   "Я знаю таких как ты, малыш: слабые, хрупкие создания. Дети и в двадцать лет, и в пятьдесят - вечные дети, жестокие дети! Вы не терпите одиночества, вы бежите от него, поэтому вы так много говорите. Ваши чувства поверхностны, их не напишешь с заглавной буквы, ваши желания сиюминутны: рябь на воде, ваши мечты легки - вы видите только небо. В небе вы парите, не касаясь земли, всю жизнь - дети воздуха, солнца, ветра, безжалостные и очаровательные... Что вы для Бездны? Она глотает вас, не замечая; мгновение - и вас уж нет. Вы малы для Бездны, вечность велика для вас. Бессмертное ничто - слишком тяжкое бремя для тех, кто был ничем при жизни. Вы погибаете быстро, закрыв глаза и безумно хохоча. Страшно..."
  
  ...Сад у казино Магнум сразу показался Мире каким-то странным. Она несколько раз пыталась ухватить неясное предчувствие за хвост, но то юлило, не давалось. Заметив друзей, она снизилась и, скинув чудовищную маску, ступила на землю. Друзья трапезничали на центральной аллее, буквально в двух шагах от казино.
  "Вот, бесстрашные! Повезло им, что сад пустует! Странно... Обычно здесь всегда можно встретить запоздалого прохожего".
  Что-то грозное было в последней мысли: сад пустует, странно пустует! Но Мира не стала её додумывать, она была слишком голодна.
  - Мира, ты чуть не опоздала! - крикнул Эрик. Тут Белла, давно ждавшая своей очереди, оттолкнула его и впилась зубами в шею его жертвы - девушки.
   - У-у, прожорливое чудовище! - возмутился он, но сыто, благодушно. - Не убивай её, оставь Донне.
   - Ты уже выпил весь страх, - огорчилась Мира, подходя к брату.
   - Я оставил тебе его жизнь, - промолвил Алан, с привычной элегантностью поправляя воротничок. - Будь благодарна мне! Это самое...
  "Вкусное".
  Он не договорил. Вдруг упал лицом вниз, безвольно раскинув руки. Короткая арбалетная стрела торчала в его спине.
   Бешено быстро, Мира обернулась. Сеть летела в Эрика, но тот увернулся, преобразился, взлетел.
  Охотники здесь! Теперь она замечала быстрые тени за деревьями, деревьям не принадлежащие. Следующая сеть полетела в неё, Мира кинулась в сторону, прочь от опасности... и от Алана, недвижно лежащего на земле, преобразилась, взлетела - одновременно с Беллой. Очередная стрела просвистела совсем рядом, но целились не в неё. Серебряный наконечник пронзил Белле голову, и вампирша, мгновенно потеряв звериное обличье, замертво свалилась на землю.
  Резкие взмахи крыльев, обманные пируэты, повороты - так она прежде не танцевала! Страх опережал рассудок, Мира летела вверх, не думая. Наконец остановилась. Эрик кружил недалеко от неё.
  Охотники вышли из-под свода деревьев. Две тройки - отряд. Лица были закрыты масками, простая удобная одежда сливалась по цвету с сумерками. Арбалеты, кинжалы, мечи, вода из Источника - против вампиров сегодня был обращен весь арсенал средств.
  - In nominae Patris, et Filii, et Spiritus Sancti, - услышала Мира.
  Один охотник склонился над Беллой. Мира слышала об этом ритуале, но видеть действо её не доводилось. Охотник вонзил серебряный кинжал Белле в сердце. Слабо шевелившееся до сих пор тело замерло, и он сбрызнул вампиршу святой водой. Последовавшая за этими каплями реакция была ужасной: тело сгорало изнутри, пожираемое собственным проклятием. Через мгновение от великолепной вампирши осталась кучка пепла.
  Побелевшая, с огромными, казавшимися чёрными, глазами, Донна, низшая, медленно отступала по центральной дорожке, разведя руки, точно балансировала на канате. Она боялась повернуться к врагам спиной, боялась стрелы в спину... Двое подхватили её под руки, и она не сопротивлялась.
   - Легче, она не похожа на carere morte! - крикнул кто-то из охотников.
  - Сейчас проверим, - улыбнулся один из тех, кто держал Донну и плеснул святую воду девушке на платье. Донна завизжала, раздирая мокрую, просевшую в тело ткань ногтями, и кожа на пальцах лопалась, сползала как перчатка.
   - Вампир, - резюмировал охотник. - Ты ошибся, Аспер.
  Эрик сделал движение, словно хотел броситься вниз, но те, кто стерёг взлетевших, немедленно отреагировали. Вампир едва увернулся от сети. Сделав ещё один отчаянный круг, он умчался прочь. А Мира продолжала бестолково метаться.
  "Алан!"
  Он уже пришёл в себя. Двое схватили его и держали за руки. С ритуалом слуги ордена на сей раз не спешили. Один из охотников всё спрашивал вампира о чём-то. Алан молчал. Его взгляд, улыбка были рассеянными, а брови сведены, точно он силился что-то вспомнить или...
  "Проснуться?"
  - Нет! - жалобный, совсем детский крик Донны. - Эрик?! Нет, нет, нет! - И охотник, читавший молитву, остановился. Но другой хмуро указал на тело несчастной жертвы вампиров, ещё живой, около которой хлопотала какая-то охотница, и ритуал продолжился. Серебряный кинжал пригвоздил Донну к дереву, и крик оборвался. Завидев в руке другого охотника кинжал, который был направлен Алану в сердце, Мира взвыла и, забыв об осторожности, ринулась вниз. Тут же её накрыла сеть. Она рухнула прямо под ноги охотнику, пленившему её.
  Сеть держала некрепко, но вытягивала силы. Мира замерла. Одно движение - и её убьют, как Беллу. Она затихла, склонив голову, из последних сил цепляясь за чудовищное обличье. Отпустить его означало конец.
   - Безрассудно, - промолвил охотник над ней. - Похоже, это её хозяин, - и обратился к тому, с кинжалом. - Заканчивай скорее ритуал.
  Мира встретилась взглядом с Аланом, увидела лишь пустоту в его глазах, и её начала охватывать паника. Слова молитвы звучали и для неё, каждое - острый нож. Она вздрагивала как от ударов.
  "Не боятся! Думать! Думать!" -
  "Алан! Алан!" -
  Она тяжело глотала воздух. Гулко стучало впервые за три года по-настоящему проснувшееся сердце.
  Алан пытался вырваться, но безуспешно. Вот он рванулся в последний раз, но, видимо поняв, что уйти от удара кинжалом не удастся, перестал сопротивляться, расслабленно закрыл глаза, чуть приподнял голову и... захохотал.
  Вот она, Бездна! Этот безумный смех куда больнее слов молитвы, но скоро - очень скоро! - он оборвался, и новая незнакомая боль пронзила сердце Миры тонкой холодной иглой. Она рванулась к Алану отчаянно, уже безнадёжно: охотник плеснул святую воду в его лицо, оскаленный в улыбке безумца рот, и - о чудо! - ей удалось скинуть сеть, не потеряв крыльев. Она оттолкнула опешившего охотника. Наверное, то сила любви несла её.
  Кинжал в руке охотника, только что бывший у вампира в сердце, вновь сиял нетускнеющим серебром. Алана больше не было. Его сожрало ничто, лишь пригоршня пыли сверкнула в лунных лучах и пропала. Мира отпрянула и рванулась вверх под общий вопль: "Держи!", помчалась прочь. Она задыхалась, не видя ни земли, ни неба. Это и её убили только что...
  Ей думалось, что она удирает от Бездны.
  - Лети-лети! - кричал ей вслед кто-то из охотников. - В следующий раз побеседуем!
  
  Мира устало поднялась и побрела к себе наверх. На Винсента она больше не обернулась, но образ маленькой фигурки, пылающей солнцем, стоял перед глазами. Ушли все думы, все сомнения. Она разобралась, зачем лжёт и чего боится. Но вернулась знакомая тревога, поселившаяся в ней с великой ночи, Королевы всех ночей - ночи смерти Избранного и потери Дара.
  "Мне уже безразлично, заслужу ли я право называться Бессмертной, и вовсе не важно, как близко к трону владыки я подберусь! Сияющая кровь, отнимающая силы вампира - вот признак Дара, но я боюсь проверить тебя, малыш. Я отворачиваюсь, когда вижу хоть крохотную царапину на твоей тонкой горячей коже. Я боюсь узнать в тебе Избранного. Я не желаю тебе судьбы Великого. Ты не узнаешь нашего проклятия. Ты не погибнешь, как тот, на кого ты так похож. Ты не сгинешь в Бездне".
  
  
  Глава 8
  ЛИБИТИНА
  
  Минуло пять лет, а загадочный Избранный оставался невидимкой. Вся Карда была проверена дважды, самый многолюдный и перспективный Патенс даже трижды. Никаких слухов, никаких следов! Но владыка был вполне доволен группой, рассыпая сентенции, вроде: "Подходящий нам Избранный объявится сам", и "У нас всё ещё есть вечность на его поиски".
  Третий тщательнейший обход Патенса был начат на излёте осени и должен был закончиться весной. Время ночи постепенно сокращалось и также медленно, но неуклонно, таяла неизученная территория города. Друзья медлили, как могли, понимая, что скоро им придётся огласить неутешительный итог, и всё же к майским грозам им осталось пройти последний отрезок последней улицы Патенса.
  Пятёрка carere morte спешила домой. Они забрались высоко: тучи, собирающиеся пролиться дождём перед рассветом, были далеко внизу. Мира летела впереди всех. Сегодня она не жалела сил и словно задалась целью опередить грозу. Гектор замыкал группу. Он не сводил глаз с маленькой фигурки впереди. Точно кукла, ведомая тем же кукловодом, он повторял все её пируэты: и страшные, как во сне, падения и лёгкие, будто на одном вдохе, взлёты. Патрик, заметивший странную синхронность двоих, усмехался под маской чудовища.
   Почуяв реку, вампиры нырнули в тучи и полетели над ней, разрезая тёмную воду концами крыльев. Они остановились под широкой аркой Нижнего моста.
  - Здесь расстаёмся, - скомандовал Гектор. - Завтра расходимся по квадратам. Патрик, помнишь свой?
  - Двадцать девять - и до конца улицы.
  - Селена?
  - То же самое, только в зеркальном отражении. Другая сторона улицы...
  - Когда закончим улицу, предлагаю ещё раз проверить монастырь в южном Патенсе, - быстро сказала Мира и, не дав Гектору возразить, вызвалась. - Я пробью дыру в защите здания, а вы за мной. Как в прошлый раз.
  Вако опять возомнила себя главной. Гектор нахмурился, ничего не сказал. В последние месяцы поисков их отношения в группе неуклонно ухудшались: он язвил - она дерзила в ответ, они не сходились ни в одном мнении, ни в одном плане и подвергали жёсткой критике идеи друг друга. При этом и он, и она старались максимально использовать своё влияние в группе, и бедные Патрик, Селена, Алиса вынуждены были подобно флюгерам вертеться то в одну, то в другую сторону. Каждое утро, когда группа расходилась по домам, они радовались избавлению друг от друга.
  Так было и на этот раз. Скупо попрощавшись со всеми и едва кивнув недругу, Вако первой скрылась в верхних районах города. Умчались домой Селена и Алиса, Патрик отправился на охоту. Гектор же вначале свернул к Пустоши, где в фундаменте бывшего дворца Макты было его дневное убежище. Но у церкви Микаэля на границе живого и мёртвого города он, убедившись в отсутствии слежки, резко повернул на север.
  Теперь он летел низко, рискуя быть замеченным. Отыскав Карнавальную улицу, вампир полетел вдоль неё, пока внизу не показалось здание банка. Здесь он свернул направо и в три взмаха широких крыльев достиг дома Вако.
  Под ещё вежливым рокотом начинающейся весенней грозы белый особняк безмятежно спал. Окно в спальню вампирши было затворено, в детской на противоположной стороне дома плотные шторы были тщательно задёрнуты. Но Гектор всё равно простоял у чужого дома почти до самого рассвета.
  Привычно отрешившись мыслями от ожидания, он перебирал в памяти все возможные ответы на главный для него вопрос:
   "Какая тайна связывает Избранного и Дэви?"
  Гектор был уверен: владыка чего-то не договаривал каждый раз, когда рассуждал об Избранном. Сначала он думал, что дело в страхе перед низшим, Конором, потом поднял самого себя на смех: глупец! Мира права, Дэви ничего и никого не боится. Но что он скрывает, если не страх?
  Узнать это было важнее всего. Владыкой вампиров будет тот, кто даст carere morte нового Великого - эта мысль сверкнула молнией ещё пять лет назад, когда Гектор узнал о поисках. И следующая мысль: "То есть владыкой может быть и не Александр Дэви..." Но, во внезапном приступе подозрительности, Гектор постановил не предпринимать никаких действий, пока он не узнает тайну владыки, и занялся конструированием плана.
  Гроза началась. Вспышки света поочерёдно выхватывали деревья сада. А Гектор всё вглядывался в темные окна дома Вако. Он оставил размышления о тайнах владыки и обратился к самому слабому месту своего плана.
  Даже, если он подчинит себе Великого и свергнет Дэви, сметёт всё его гнилое окружение - ничто не защитит нового владыку от грозной силы, что томится в столице, что распирает Дону изнутри...
  Эта сила - низшие.
  Его собратья высшие презирали "паразитов дневного мира", Гектору же за презрением давно мерещился страх. Да, низшие слабее физически и не способны принимать облик крылатого зверя, но у них его преимущество. Огромное преимущество.
  Разум, свободный от Бездны.
  Ветер хлестал город плетями струй воды. Холодный, какой-то осенний дождь обрушился на Карду. А за вечно незапертыми воротами дома Вако остановился экипаж, темноволосый молодой человек в элегантном дорогом костюме вышел из него и, невзирая на дождь, двинулся к Гектору. Леонард Претер. За его обращение недавно боролись владыки бессмертных: Конор и Дэви. Победил Конор - Леонард предпочёл низших.
  - Назначить встречу в чужом саду - это так по-дикарски! - Леонард смеялся немного нервно. Гектор повернулся к нему, окинул дружеским взглядом. Он ещё помнил время, когда сам был таким же свободным низшим.
  - Низшие, как и дикари, не различают границ чужих территорий, - произнёс он. - Но, Леонард... Дэви сейчас наверняка скрипит зубами от злости: потерять такого кандидата - сына оружейного магната! Скажи, Претер, ты намеренно злил владыку, водя его за нос обещанием принять именно его кровь?
  Такого вопроса Леонард не ожидал. Молодой низший нахмурился:
  - Что, Дэви так зол на меня? Недостатка в кандидатах он не испытывает.
  Гектор улыбнулся:
  - Не бойся, Леонард. Может быть, моими и Конора стараниями через десять-двадцать лет в мире вовсе не останется ни владыки, ни его высших... Я найду Избранного и отдам его не Дэви - Конору. А кто владеет Даром, тот диктует условия миру carere morte.
  И он начал говорить. Он впервые облёк свою мечту в слова, и они звучали ясно и уверенно. Он рассказывал Леонарду о новом мире, где будут сосуществовать смертные и низшие. Где не будет высших и Бездны, которую они тащат за собой. А низшие, понимающие, что слишком приблизились к черте, отделяющей их от чудовища-высшего, будут добровольно уходить из жизни...
  "Идеалист! - он словно услышал усталый голос вампирши Вако. - Кто из бессмертных, пусть низших, в здравом уме откажется от жизни?"
  "Мои родители, - уж привычно возразил Гектор внутреннему спорщику, не впервые вещающему голосом Миры. - Они приняли каплю бессмертия тридцатилетними, вскоре после моего рождения. Через двадцать лет им пришлось оставить все свои занятия и знакомства: слишком заметна стала их молодость, осенью не бывает весны. Последние десять лет они прожили в уединении. Первое разбитое зеркало стало им сигналом. Они умерли в один день, как в доброй сказке".
  Леонард слушал с неослабевающим вниманием. Гектор видел - с каждой его новой уверенной фразой та же идея закрепляется в голове юного Низшего. И ему всё больше нравилось, как эта мечта сияет, отражаясь в чужих глазах - глазах первого из его сторонников.
  За грозой вампиры едва не пропустили рассвет. Дом Вако по-прежнему был тих. Леонард уехал, и Гектор заторопился на Пустошь. Он знал, что вернётся сюда завтра. И послезавтра...
  
  Следующим вечером группа разбрелась по Патенсу в поисках неуловимого Избранного, лишь Гектор не появился на назначенной ему улице. Пока друзья дегустировали кровь возможных Избранных, вампир с безмятежной полуулыбкой гулял по центральной площади Карды. Когда пробило одиннадцать, он направился к театру, отделённому от площади небольшим сквером.
  Последнее представление закончилось, и к зданию начинали съезжаться экипажи. Гектор занял удобный наблюдательный пост на ступенях и внимательно изучал всех, покидающих театр.
  Он искал одного. Сarere morte, наводящего ужас на весь север. Люди знали его под именем Нефандус. Или Либитина.
  Одно имя мужское, другое женское... Странность объяснялась просто: этот вампир был хозяином. И он был из тех хозяев, что предпочитают скрывать своё истинное лицо за личинами кукол. На севере, далеко за Кардой, в лесах у подножья гор было его убежище-лабиринт. Немногие знали, как он выглядит. Вампир не покидал лабиринта, хотя его куклы часто наведывались в самый большой город Термины - Карду.
  Нефандус прежде служил Дэви. Он управлял замком владыки, как сейчас Оскар. Потом был изгнан. Причина изгнания за сотню лет потерялась, а сам Дэви хранил презрительное молчание. Но Нефандус как и Кларисса-пророчица знал ответы на все вопросы. Его архив наблюдений, собранный за полтора столетия, занимал несколько комнат.
  Помимо сбора сплетен Нефандус увлекался театром. Особым театром. Ненавидящие считали его помешанным, безразличные называли чудаком. Нефандус прославился своим кукольным театром, где он был и сценаристом, и режиссёром, и кукловодом, и зрителем, для которого разыгрывалось представление.
  Гектор пропускал одиноких людей и останавливал внимание на парах и группах. В отношении любого из старейших-хозяев это выглядело бы странным, но только не в отношении Нефандуса. Безумный кукловод разыгрывал свои странные пьесы прямо на улицах города и всегда со многими участниками. Сейчас Гектор уже заметил двух - чёрную птицу, притулившуюся под крышей театра, и серую трущобную кошку, жмущуюся к дверям служебного входа - да-да, Нефандус не брезговал и животными. Определить, что зверь и птица не принадлежат миру живых было довольно сложно - перфекционист Нефандус не забывал про дыхание и влажный блеск глаз, но черты хозяина, обладающего разумом, проступали в звериных мордах, и бессмертные могли это заметить. Было холодящее ощущение присутствия чужой воли в мелких созданиях.
  По ступеням спустились трое - невысокий господин с такой же маленькой женой, и дама, подруга семьи. Они тепло, хоть и быстро попрощались и разошлись. Все трое были куклы Нефандуса, Гектор ясно видел на них печать одного страшного хозяина. Нефандус был мастером своего дела и не допускал промахов, как Сесилия, чьи куклы отражали её эмоции, или Гелер, который, хоть и стремился к полной обезличенности своих созданий, всё же неосознанно наделял их одинаковыми резкими, тонкими чертами - один и тот же карандашный набросок на белой бумаге. И всё же в этих трёх чувствовался один. Кукловод огромной тенью нависал над ними.
  "Един в трёх лицах", - съязвил Гектор.
  Он выбрал подругу семьи, эффектную леди лет тридцати. Было заметно, что эта кукла изготовлена очень давно: чудесная фарфоровая кожа при внимательном рассмотрении более напоминала тонкий слой эмали. Тело, обряженное в дорогое платье, было жёлтым телом мумии.
  Дама взяла извозчика и укатила. Возница - отметил Гектор - был случайным смертным. Птица снялась с места и полетела за экипажем. Тогда вампир, не теряя времени, отступил в тень колонн и преобразился.
  Выходящие из театра его всё же заметили. Раздались не испуганные, скорее удивлённые возгласы. А вампир был уже далеко. С высоты он следил за игрушечным экипажем. Похоже, дама спешила не домой, в лесное убежище, - её целью был юг города, оживленный район. Гектору следовало действовать быстро.
  В уме он тысячу раз покручивал варианты первого разговора с Нефандусом. Желающие получить сведения приходили к его убежищу и застревали в лабиринте, предваряющем вход. За столетие лишь нескольким счастливчикам удалось вырвать у хозяина нужные сплетни. Гектор же сразу отринул лабиринт. Он не рассматривал варианты, грозившие проигрышем.
  Резко сложив крылья, он упал на дорогу перед экипажем, скинул чудовищную маску. В обличье человека вскочил к вознице и свистящим шёпотом приказал:
  "Слазь!"
  Гектор подкрепил свои слова пистолетом, приставив его к голове возницы. Человек предпочёл послушаться.
  Дама, барабанила в окна и кричала, но попыток выбраться не делала. Оставшись за извозчика, Гектор едва сумел удержать вожжи. Лошадь, уже растревоженная странной пассажиркой, окончательно взбесилась от усилившегося запаха неживого, понесла.
  Укротив животное, Гектор обернулся и задвинул створку окошка между возницей и пассажиром. Кукла затихла и с похвальным для старейшего любопытством глядела на наглого смертного, осмелившегося сорвать представление. Нефандус не терпел, когда в его пьесу вмешивались посторонние, но иного способа завладеть его вниманием Гектор не видел. Грохоча и покачиваясь, повозка понеслась по разбитым мостовым.
  Он остановился за церковью Микаэля на Пустоши. Здесь кончался живой город и начинался мёртвый: невдалеке белел фундамент какого-то здания, разрушенного триста лет назад, а слева за частоколом деревьев просматривалось городское кладбище.
  Дама в карете молчала. Быть может, хозяин всё же оставил куклу? Гектор отрицательно покачал головой, убеждая сам себя: нет-нет. Птицу или мышь он бы оставил, но холёное, красивое тело? Шелк и бриллианты - слишком дорогая игрушка.
  Дама молчала, и тишина начинала раздражать. Гектор потянулся, чтобы отворить окно. Он сжал створку, но вложил в ничтожное усилие столько злости, что дерево хрустнуло, сломалось. Гектор чертыхнулся. Дурная, не приличествующая бессмертному порывистость принесла ему немало бед в юности.
  Дама вжалась в угол сидения. Тёмные глаза лихорадочно блестели в темноте.
  - Этот безнадёжный Эдвард решил меня украсть! Что ж. Сообщите ему, что я не выйду из кареты, - надменно произнесла она, отлично играя голосом и лицом. Увы, играя!
  "Она продолжает пьесу", - отметил Гектор и снова выругался про себя. Мало украсть куклу! Её нужно ещё разговорить, выбить из образа, утверждённого для неё хозяином на эту ночь!
  - Платье и камешки мне - и брысь отсюда, - мрачно повёл он свою роль, и кукла задохнулась от возмущения: такая реплика в пьесе Нефандуса не значилась. Неприятный поворот событий!
  Остался один способ заставить пассажирку снять маску - сыграть на чувстве голода хозяина, утомляемого содержанием многих рабов. На таком расстоянии от лабиринта, полуслепой Нефандус вполне мог принять бессмертного за смертного, тем более что сердце Гектора сейчас так и заходилось от волнения. И он нарочно повернулся к даме боком, потом, прилежно играя добычу carere morte, вовсе отвернулся, якобы случайным движением приоткрыл беззащитную шею.
  Дама странно затихла, и на мгновение Гектор испугался, что Нефандус всё-таки решил оставить это тело. Но женщина рванулась вперёд. Руки мертвеца пробили стекло, цепко схватили за плеч. Гектор ощутил краткое холодное прикосновение острых клыков к шее... и кукла отпрянула и забилась, удерживаемая за запястья его сильными руками.
  - Либитина... Властительница мёртвых, - задыхаясь от неподдельного восторга зашептал Гектор. - Не фиглярствуй... Недостойно королевы мёртвых... Откройся мне!
  В глазах куклы полыхнула ненависть, сравнимая по испепеляющей силе с солнцем:
  - Кто ты такой, чтобы я...
  - Богиня! Я отниму лишь мгновение.
  - Ты умрёшь сегодня, бессмертный!
  - Не торопись! Я могу дать тебе, Либитина, много-много великолепного м-м... материала.
  Дама, казалось, успокоилась, и Гектор отпустил её.
  - Я не от Дэви. Я ему враг. Ты знаешь о поисках Избранного, что ведёт владыка? Я из группы его ищеек.
  - Ты в группе ищеек Дэви и ты не от Дэви? - на губах куклы отразилась усмешка хозяина.
  - Я ему враг, - вновь повторил Гектор.
  - Мечтаешь забрать Избранного себе? - кукла широко, плотоядно улыбнулась, показав высохшие мёртвые дёсны и желтые оголившиеся зубы, провела язычком по их кромке. В глаза Гектору неприятно бросились её клыки - размером не больше человеческих, но острые, похоже, подпиленные каким-то инструментом.
  "Ах-да, у кукол не растут клыки. Можно залатать раны, но мёртвое тело не заставишь вырастить недостающий орган, - запоздало понял Гектор и тут же вспомнил о странном обычае людей севера: они хоронили своих покойников с вырезанными глазами и сердцем. - Видимо, чтобы их мертвецами не смог воспользоваться Нефандус".
  - Что тебе нужно от меня? - дама прищурилась.
  - Сведения. Мне нужна истинная история Великого вампира. Я знаю, что ты знаешь её, богиня. Взамен... - Гектор перевёл участившееся дыхание и невозможным усилием воли заставил замолчать бешено бьющееся сердце. - Взамен я подарю тебе всю Карду. Каждого жителя. Лучшие будущие экземпляры твоей коллекции кукол! Подробное описание внешности. Особенности защиты дома. Пути проникновения в жилище для carere morte. Вкус крови. Эти сведения я собирал пять лет.
  - Сведения точные? - в глазах дамы вспыхнула заинтересованность.
  - Да. Мы перепроверяли всё дважды. Расскажи мне историю Великого и получишь подробную э-э... персональную карту Карды.
  - Карта у тебя с собой?
  Гектор усмехнулся.
  - Нет, королева. У меня в убежище. Это недалеко, я укажу путь. Прикажи своему рабу - он доставит. Только сперва расскажи.
  Кукла сверкнула глазами:
  - А ты всё продумал...
  - Гектор.
  - Гектор. Но если я солгу?
  - Я умею различать ложь.
  Минута прошла в молчании. Собеседники изучали друг друга. Краем глаза Гектор заметил знакомую птицу - чёрный силуэт на верхушке дерева на краю кладбища. Но вот кукла устроилась поудобнее на сидении и начала:
  - Что я могу рассказать о Великом? Это случилось во времена, когда вампирами правил некто Улисс Алитер. К владыке пришёл юноша и попросил бессмертия. Было это незадолго до Бала вампиров - ночи инициаций, и Алитер согласился. Он пожелал обратить его в ночь Бала, и праздник обернулся трагедией. Инициация смертного убила владыку. Его тело иссохло, будто века провело в земле, юноша же стал Великим вампиром, сильнейшим из всех. Лишь Дэви сумел укротить его. Дэви и Великий развязали войну за Карду. Орден был изгнан. Охотники ушли в Дону, и вампиры праздновали победу. Только Великий пробыл с ними недолго: его голод и жажда убийств были неутолимы. Он ненавидел своё существование и однажды вышел на солнце, пренебрегая законом. Говорят, всё потому, что тот Великий был обращён против воли. В последний момент тот юноша, Избранный, отказался от предлагаемого бессмертия, и тогда Алитер заставил его силой. Владыка напрасно отверг старое правило: инициация должна быть добровольной.
  - Это известно всем, - нетерпеливо сказал Гектор. - Мне нужно другое.
  - Что?
   Гектор обескураженно молчал. Действительно, что? Как чётким вопросом очертить контуры своего расплывчатого, туманного недоумения? Какую тайну скрывает владыка?
  - Владыка никогда не говорил, кто будет инициировать Избранного, - нашёлся он. - Мои юные друзья уверены, что он заставит кого-то силой. А что думаешь ты, Либитина?
  Вампирша облизнулась как кошка:
  - Не гляди на меня с таким страхом, милый, смешной Гектор. Лучше бойся Зеркальной галереи Дэви! Просто я очень люблю кукол. Ты видишь, как я берегу их. Либитина думает... думает, что владыка желает сам осуществить эту инициацию.
  - Что?!
  Лёгкий, полушутливый вопрос, нацеленный лишь на то, чтобы разговорить собеседника, внезапно обернулся крушением всех представлений об Избранном, Даре, целях владыки. Это было какое-то безумие.
  - Какое-то безумие... - пробормотал Гектор.
  - Никакого безумия! Алитер не погиб при инициации, Гектор. Его тело разрушилось, но дух накрепко связался с Даром, перешёл в него. Ты задумывался, почему Дар часто называют проклятым? Проклятие Избранного - частица Алитера, она до сих пор в Даре, она теперь подлинно вечна.
  - Наш владыка безумен.
  - Только лишь умён. И горд. Ему всегда было мало бессмертия carere morte. Он мечтает о другом - подлинно вечном, неуязвимом. Ему стала мала оболочка языческого бога - она слишком телесна. Дэви надеется стать богом другой, не юной - зрелой религии. Властительным духом...
  Нефандус прервался. Вновь облизнулся и вдруг спросил:
  - Ты мне веришь?
  - Да, - прошептал Гектор. - Да, теперь я всё вижу ясно.
  Быстрым движением он достал из неприметного кармана сюртука конверт, протянул даме в разбитое окно.
  - Твоя карта. Она была у меня при себе, я обманул. Зачем тебе знать, где моё убежище?
  Не дав Нефандусу опомниться, он преобразился и немедля взлетел. Птица последовала было за ним, но скоро отстала, потерялась.
  
  Кружным путём Гектор возвратился в своё убежище. Это была небольшая прямоугольная камера, в которой едва помещались постель, один стул, книжные полки и простой светильник. Постель представляла собой узкую яму глубиной и длиной в рост человека, выстланную тонкой тканью и наполовину закрытую сверху каменной плитой. Вампир пользовался для сна ямой, а не гробом по привычке, доставшейся от родителей-низших: считалось, что холодная постель продлевает молодость и позволяет дольше оставаться сытым.
  Он снял сюртук и улёгся. Он вглядывался в грязно-серую пустоту потолка камеры и размышлял. То, что он узнал от Нефандуса, растревожило, взволновало его.
  Бессмертный дух взамен бессмертного тела? В отличие от Дэви, Гектор испытывал отвращение к такому исходу инициации Избранного. Он отпустил на волю воображение и попытался представить, кому он доверит эту роль, когда придёт время. Да, такое пожелать способен разве что кто-то из старейших, уставший от мира и тела, но всё же цепляющийся за жалкое подобие жизни с отчаянностью старика! Ибо не было в этой вариации бестелесной вечности ничего, близкого любой из религий. Один больной, безумный страх перед конечностью существования!
  "Дух вампира, управляющий телом Избранного - это напоминает отношения кукловода и куклы, - Гектор усмехнулся. - Может, Либитина, Владычица мёртвых, пожелает этой доли, когда придёт время?"
  На мгновение он отвлёкся, попытавшись представить истинное обличье своего интересного собеседника. Кто таится там, за лабиринтом? Старый, выживший из ума кукольник? Непризнанный драматург? Дитя, не наигравшееся в куклы?.. -
  Гектор поморщился, представив все эти фигуры, и вернулся к оставленным мыслям.
  "Владыка устал от власти, от ответственности. Он готов уйти, бросить всё, стать духом, пролетающим мир насквозь, не касающимся материи"... -
  "Тем лучше, - холодное заключение. - Тем легче Дэви сдастся мне".
  "Сдастся мне", - впервые он проговорил это про себя. Фраза понравилась Гектору. Это была не грёза, не мечта - зримое воплощение вполне реальной надежды.
  "Владыка низших, мой будущий союзник, появится в Карде перед Весенним балом, - уже совсем спокойно рассудил он. - Но к Валерию Конору нельзя идти, не имея козырей в кармане. Значит, до его прибытия мне нужно разыскать Избранного..."
  Смелый план был вполне осуществимым: кандидат в Избранные был только один.
  
  Он едва дождался следующих кратких весенних сумерек и отправился в город. Он летел хорошо знакомым путём - к дому Вако.
  Племянник Миры оставался единственным жителем Карды, чью кровь Гектор не попробовал на вкус. В первую проверку Мира соврала, во вторую отправила сестру с сыном погостить куда-то в столицу. И часто в сумерках или хмурым зимним утром следивший за домом Гектор ловил на себе не по-детски внимательный, пронзительный взгляд десятилетнего ребёнка, хотя ни один смертный не мог бы различить carere morte среди теней сада. Похоже, Вако действительно было, что скрывать!
  Дом не спал. Жёлтым, нервным цветом мерцали окна гостиной. Гектор заметил в комнате двоих: Миру и её маленького племянника. Устроившись в большом кресле у камина, они вместе читали книжку. Их головы соприкасались, волосы, одинаково золотящиеся в отблесках пламени, смешались. Лицо Миры, освещённое тихим пламенем очага, казалось прекрасным и неприлично, отвратительно живым для carere morte. Гектор смотрел на неё и чувствовал, как внутри поднимается холодная, тяжёлая волна ненависти...
  ...Ревности?
  Он давно видел в вампирше отличную будущую компаньонку, и их постоянные ссоры только раззадоривали его. Ему даже грезилось, что их пара способна затмить Адама Митто и Хелену. Гектор был осведомлён об истории любви Миры Вако, но сначала легкомысленно посчитал, что ему не помешает её увлечение. "Ему вовсе не нужна послушная кукла, все мысли которой заняты лишь им одним", - убеждал он себя. И всё же сейчас... ревновал?
  Гектору было знакомо это чувство. Несколько лет назад оно уже приводило его на край пропасти. Ослепший от злости, он совершил деяние, сделавшее его высшим, и его смертная пассия, немедленно покинула его, сгинула, растворилась где-то среди ярких красок дневного мира. Он поклялся не допустить повторения ошибки. "Страсти смертных губят бессмертных", - часто повторял он случайно услышанную от одного из друзей отца фразу. Что же сейчас?
  Мира, улыбнувшись чему-то, начала неслышный рассказ. "Глупо! - оборвал себя Гектор. - Очень глупо! К кому ты ревнуешь? К десятилетнему ребёнку? Посмотри: он ей как сын. Мира играет в мамочку, и всё. Это другая любовь. Мальчишка - дитя её души и тебе не соперник".
  "А мальчишка быстро растёт, - тут же отметил предательский внутренний голос. - Ты уже ясно представляешь его взрослым, не так ли? И кем тогда будет ему она? Матерью? Другом? А если... любовницей?"
  Сейчас Гектор был готов сам инициировать мальчишку-Избранного, заместить его душу своей, только бы досадить Мире.
  Он чуть подался вперёд и почувствовал сопротивление уплотнившегося воздуха. Защита дома! Гектор снял перчатку и коснулся её ладонью, потом надавил. Невидимая стена колыхнулась, будто занавесь, но не исчезла. И Гектор, выведенный этим происшествием из глупого мечтательно-рассеянного состояния, отбросил грызущие мысли о связи двоих, невинно смеющихся над какой-то книжной историей.
  "В этот дом сложно будет проникнуть, - отметил он. - Попробую поймать мальчишку где-нибудь на улице".
  Вампирша бросила взгляд на часы и спешно прервала милую беседу. Оставив несколько расстроенного мальчика в одиночестве, она легко взбежала наверх. Несколько минут Гектор следил за трепещущим пламенем свечи в комнате, где Мира переодевалась в дорожное платье. Потом покинул сад и быстрым шагом дошёл до здания банка на перекрёстке улиц. Здесь он развернулся и, выждав минуту, уже неторопливо пошёл обратно.
  Мира шла навстречу. Поравнявшись с вампиршей, Гектор вежливо поклонился, и она, будучи в прекрасном расположении духа, впервые за несколько лет доброжелательно улыбнулась:
  - Что ты хмуришься, Долус? Я даже не опоздала.
  - Вчера закончили Патенс. Всё пусто.
  - Да... - девушка вздохнула. - Может быть, сегодня пошалим в монастыре, как я предлагала?
  В глазах Миры мелькнула любимая им чертовщинка, и Гектор сдался:
  - Что ж, веди. Это будет достойное завершение поисков.
  На перекрёстке они соединились с группой из трёх теней и, махнув единым крылом, скрылись в ночи.
  
  Глава 9
  ВЫЗОВ
  
  Ночь за ночью, то короткие, то длинные - время летело вперёд. В Карде годы проходили незаметно: немногое менялось. Мира отметила бессмертное двенадцатилетие... Казалось, ничто не обещает перемен.
  Наступало лето. Солнце нехотя скрывалось за горизонтом, ненадолго уступая царство светлой летней ночи. Тёмно-синее небо едва успевало почернеть, едва успевали засветить яркие летние маячки звезд, как великолепие ночи начинало растворяться в жёлтой полосе восхода... И приходил новый день.
  Дом Миры пустовал. Агата уже неделю гостила в столице у Линтеров, родственников по мужу. Слуги же никогда надолго не задерживались в доме Вако: опять, едва хозяйка уехала в Дону, все, должно быть, сговорившись, попросили расчета. Мира только улыбалась.
  Дожидаясь, пока Винсент вернётся из лицея, она затеяла приборку, но осилила лишь пару комнат. Однако она добралась до большого зала, предназначенного для приёмов и балов и давно заброшенного, и покружилась там, подняв облако пыли, готовясь к грядущему балу в замке Дэви.
  Уже за полдень из лицея возвратился Винсент. Как и полагалось, зашвырнул книги на шкаф, но сегодня как-то невесело. Мрачное настроение племянника не укрылось от Миры ещё утром, поэтому она спросила:
  - Что-то случилось?
  - Ничего, - обернувшись, он привычно легкомысленно и рассеянно улыбнулся ей, точно всё действительно было в порядке. Вот только взгляд какой-то потерянный. - Просто сегодня был последний экзамен. Вот и всё.
  Он ушёл, преувеличенно беззаботно насвистывая. Высокий для своих лет, - чёрная форменная курточка вновь была коротковата, - и худенький, светлые волосы длинны для мальчика, но на эти локоны рука не поднималась ни у Агаты, ни у Миры. Руки, - она заметила, - мальчик держал в карманах, сжатыми в кулаки.
  Взрослея, Винсент становился всё более замкнутым, и попытки пробиться сквозь его отрешённость наталкивались на такое сопротивление, что и Мира, и Агата быстро отступали. Поэтому Мира не стала расспрашивать, но напряжение, непонятная тревога племянника передались ей. До вечера она бесцельно бродила по дому, начиная и тут же бросая одно занятие за другим. Когда густые синие сумерки затопили улицы и листва деревьев зашептала о приближении ночи, она закрылась в своей комнате и отворила ставни. Сегодня она ждала гостью.
  Вот в темнеющем небе показалась фигура: большая птица? Летучая мышь? Мира узнала эту манеру. Взмахи крыльев казались слабыми, робкими, словно летящий вовсе не знал своей силы, но, если приглядеться, становилось понятно: не слабость - небрежность, за которой виден тонкий расчёт, и совсем небольшая - усталость.
  С божественным изяществом, приходящим на вторую сотню лет, вампирша преобразилась и легко соскочила на пол с подоконника.
  - Кларисса! - широко улыбнулась Мира. Этой гостье она была действительно рада. - Здравствуй, подруга! Как давно мы не виделись!
  - Доброй ночи, Мира, - голос Клариссы казался, как и её полёт, слабым. Он был хрупким, словно стеклянным, но слова она бросала резко, не боясь, что они разобьются на тысячи осколков. - Доброй ночи, подруга - сегодня радостная ночь!
  - Я редко видела тебя в столь хорошем расположении духа! - с готовностью изумилась Мира. Она всё ещё была рада встрече.
  - Здесь, в Карде, я действительно дома, - всегда туманные серые глаза старейшей сейчас были ясны.
  - Ты надолго остановилась в цитадели?
  - Нет, увы... Только пара ночей, - вздохнула Кларисса. Она прошла в комнату, зажгла все свечи в подсвечнике - вампирша любила эти живые огоньки. - Ну, что же, рассказывай, Мира, - тихо сказала она. Серые глаза блеснули в последний раз и вновь заволоклись туманом.
  Они познакомились на третий год бессмертной жизни Миры. Кларисса, старейшая, заметила юную дикарку на столичном балу и сама завела с ней беседу, а в конце бала помогла уйти от охотников. С тех пор они навещали друг друга, впрочем, нечасто, и подолгу говорили. Это были типичные отношения наставницы и ученицы: Мира преклонялась перед мудростью Клариссы, а та, одинокая - слишком одинокая! - была рада благодарной слушательнице.
  Свечи сгорели почти на четверть, а Мира всё ещё не кончила рассказ:
  - Особенно тяжело весной и летом. В первый год было страшно: солнце, солнце, солнце! - за тонкой перегородкой из ткани! На второй год я успокоилась, а к четвёртому полюбила рисковать. Обманывать смертных вовсе не сложно, главное рассчитать всё, каждую мелочь, и ничего не пропустить. К счастью я ещё помню, как это - быть человеком. Сейчас я несчастная девушка с навеки разбитым сердцем. Сестра уже три года навязывает мне то одно, то другое знакомство, она ещё надеется выдать меня замуж, но я всем отвечаю отказом. Зато меня обожают все бездомные собаки Карды: я кормлю их своим ужином. А когда Агате вздумывается устроить приём, я беру на себя организацию и весь вечер потчую других. Правда, пищи для поддержания сил теперь требуется немало, да ещё - запрет владыки... Мне разрешено одно убийство в месяц. Каждое первое число я пирую - и до следующего питаюсь какими-то каплями, уподобляюсь низшим. Сначала боялась, что голод сведёт меня с ума, но Бездна дремлет. Я сильно ослабла, но это всё ещё я, - Мира вздохнула. - И ещё я почти забыла, как это: летать! Хорошо, что в Карде можно не опасаться ордена.
  - Ты веселишься, Мира, - Кларисса никогда не улыбалась, и эта фраза могла показаться обвинением, но Мира хорошо знала подругу, - совсем как в старые времена... - её голос вновь вызвал ассоциацию с тонким, невесомым, искусно сделанным стеклянным украшением.
  - Да, наверное, - скупо сказала Мира. - Как же ещё, помилуй, мне развлекаться? Поиски Дара - синекура, безусловно, но из-за своей бессмысленности на редкость утомительная! Позавчера мы отчитались Дэви об итогах: ни-че-го! Я боялась гнева владыки, но он остался равнодушен. Теперь я недоумеваю: были ли эти поиски ему вообще нужны?
  - Задание владыки могло показаться бессмысленным, но это не так. Александр Дэви всегда славился умением так рассчитать единственный удар меча, что он разрубает все - и видимые, и невидимые узлы, - сказала Кларисса. Её голос резко оборвался - вычурная безделушка упала на пол. Мира поймала себя на том, что ждёт звона осколков.
  - Я боюсь его, - призналась она. - Он как... машина.
  - Он - один из старейших вампиров, - огоньки свечей, отражающиеся в стекле, поблёскивали в глазах старейшей: отражения отражений. - Один из наших богов.
  - В таком случае, нам ли рассуждать о божественных планах!
  - История Дара - это история становления carere morte. Разве тебе это не будоражит воображение?
  Мира пожала плечами. Она всегда любила сказки, но за бессмертные годы эта любовь поблекла, былую увлеченность людскими выдумками сменила новая: человеческой кровью.
  - Владыка прав, с годами я стала видеть хуже, - печально заметила Кларисса. - Слишком много дорог, слишком много имён. Так значит, светловолосый мальчик, которого я заметила в гостиной, подлетая, сын твоей сестры?
  - Да, Винсент, - Мира неприязненно ожидала следующего возгласа: "Он же просто копия Алана! Что ты задумала, подруга?" Но Кларисса молчала, и она продолжила иронически, злобно:
  - Все вокруг воображают, что я хочу его инициировать, что я вижу в нём Алана! То, что они похожи, даёт мне лишний повод сделать всё, чтобы Винсент не узнал нашего проклятия. Я люблю его, как сына.
  - Он не твой сын. Ты вновь опасно развлекаешься, - вздохнула Кларисса. Она рассеянно следила взглядом за отражениями огоньков в стекле, и отражения отражений в её туманных глазах плясали в том же ритме. Мира затихла, ожидая пророческих слов старейшей.
  - Не все вампиры способны вынести вечность, - промолвила Кларисса. - Многие и многие сходят с ума, боясь дать этому название, ищут свою смерть и находят. И Бездна поглощает их, - её голос зазвенел не как треснувший бокал - как струна. - Ты же достаточно сильна и холодна, ты будешь жить долго, очень долго, однажды ты станешь хозяйкой. Но в своей вечности ты должна быть одна. Ты ещё полюбишь своё одиночество. Ты - разрушительница, Хаос любит тебя. Никто не задержится рядом с тобой. Все они сгинут - смертные ли, бессмертные: это земля рушится вокруг тебя... Я говорю сейчас: не привязывайся! Беги из этого дома, пока не погубила дорогих тебе людей.
  Мира опустила голову, закрылась волосами, чтобы подруга не увидела её слёз.
  - То, что ты говоришь, жестоко.
  Улыбались лишь глаза Пророчицы, но не губы, как всегда:
  - Для тебя ещё не настало время платить. Но когда оно придёт, ты вспомнишь мои слова. И знаешь...
  - Что? - не зная, чего ждать, ощетинилась Мира.
   - Я могу сказать, когда придёт время платить, подруга. И это будет очень скоро по меркам бессмертных! Ты знаешь, есть люди, способные различать вампиров среди людей? Глаза твоего племянника так пронзительны! Несомненно, у него есть этот дар.
  - Дар?
  - Лет через пять он научится им пользоваться, и ты больше не сможешь скрывать свою суть.
  - Но сейчас он...
  - Не видит в тебе вампира. Он ещё мал и не понимает своей силы. Пять лет, Мира.
  Мира долго молчала, потом засмеялась:
  - Вот, опять. Кларисса, ты золото. Ты опять говоришь золотые слова. Чем мне отблагодарить тебя, подруга?
  - Не стоит, - первый раз Мира видела её улыбку. - Интересная история! Сколько нитей сплетено здесь, в цитадели! Дар, планы владыки, твои планы - компоненты взрывчатой смеси... Прощай, подруга, - она скользнула к окну, сжала на прощание в холодных узких ладонях ладонь Миры, - я замечталась здесь с тобой. Карда ждёт!
  - Да, Карда, - растерянно повторила за ней Мира. - Я чем-то обидела тебя?
  - Нет, - серые глаза совсем потухли, в них больше не плясали отражения огоньков свечей.
  - Тогда лети, - легко разрешила Мира. - Встретимся ещё, когда-нибудь.
  - Последнее: защита твоего дома хороша, но недостаточна, когда хранишь в нём такое сокровище. Займись этим.
  - Хорошо...
  Кларисса преобразилась, серебристые рукава платья скрылись под серыми мягкими крыльями. Бесшумный взмах - и она растаяла в ночи. Старейшая, добровольная затворница, быстро уставала от разговоров.
  Мира вышла в сад. Белели дорожки, устланные... нет, не снегом - лепестками: яблони отцветали. Подул ветер, и новая порция их, похожая на конфетти, закружилась в воздухе.
  - Тётушка, у тебя опять бессонница?
  Мира обернулась, недовольная тем, что племяннику удалось подобраться к ней незаметно, и ещё больше - смелым вопросом:
  - Что ты здесь делаешь? Иди в дом, сейчас же!
  - Сейчас пойду, - покорно согласился Винсент, но не уходил.
  - Ну что ты, солнышко? - как всегда при встрече с маленьким племянником смутно знакомое тепло одеялом укрывало сердце вампирши. Мира наклонилась к мальчику, чуть улыбнулась, пряча клыки. - Всё-таки, что случилось?
  - Только не пугайся. Что нужно сделать, чтобы стать вампиром?
  - Что за странный вопрос?
  - Мы поспорили с Тони Дэртоном о сказках, - последовал быстрый, точный ответ. - Так что нужно? Достаточно, чтобы вампир выпил твоей крови?
  - Нет, - Мира отчаянно желала, чтобы её смех звучал искренне, слова выговаривались с трудом. - Для этого человек должен принять каплю бессмертной крови, если верить сказкам.
  Онп с ужасом посмотрела на ребёнка, не чувствуя уже никакого тепла.
  - Значит, я выиграл, - беззаботно улыбнулся Винсент. - Спокойной ночи, тётушка.
  Мира усмехнулась: совсем никого не боится, маленькое чудовище!
  "Глупый детский спор, успокойся, - и, глядя, как он уходит по тропке к дому, - пять лет, Мира. Ещё пять лет...".
  
  Следующей ночью она танцевала на балу у Дэви. В логове ночи собрались бессмертные со всей Термины, древнего северного княжества.
  После гранд-марша началась первая часть танцевальной программы. Эти старинные танцы Мира больше любила наблюдать со стороны, чем танцевать, тем более, что фигуры знала очень плохо... как и большинство присутствующих: танцующих было немного.
  Она прогулялась в коридорах близ главного зала, нашла Алису Тэрре и Селену Ингенс и завела с ними беседу. Алиса была грустна. Она равнодушно подавала реплики, то и дело бросая печальные томные взгляды в сторону балкона. Там в одиночестве скучал владыка. Мира поглядела на Дэви и вздрогнула, вспомнив Зеркальную галерею.
  - Неужели ты совсем-совсем не боишься его? - не удержавшись, спросила она. Алиса на секунду смешалась, но ответила резво:
  - Господина боится тот, кто боится своей сути. Сути Тьмы... - путано объяснила она и поглядела с превосходством. Её причёску венчала не то диадема, не то тиара, алое платье с пышной юбкой оказалось самым ярким на этом балу. В глубоком вырезе лифа притаился паук из драгоценных каменьев.
  "Фанатичка", - печально подумала Мира.
  - Надеешься стать его фавориткой? - засмеялась она вслух. Непонятно почему, захотелось уязвить Дэви, пусть он и не услышит. - Все старейшие бесполы. На третьей сотне лет забываешь о влечении полов. Тебе не стать его любовницей, Алиса.
  Девушка непобеждено усмехнулась, и Мира оставила ее. Скоро она добралась до владыки. Дэви уже был не один. Рядом Мира заметила Валерия Конора.
  - Разве о многом мы просим? - это говорил Конор. - День, только день, всё равно вам, высшим, он не принадлежит. Согласитесь с владычеством низших днём, а ночь... Ночь мы оставим вам! - его голос набрал силу, неожиданную для низшего. Он почти перекрыл грохот оркестра.
  Дэви не ответил. Облокотившись о перила балкона, он смотрел в зал, где танцующие пары - мужчины в чёрном, женщины в красном составляли один узор за другим, картину за картиной. То сложные круги, то пёстрые цепи, то диковинные красно-чёрные цветы. Древний, забытый людьми танец, который давно танцуют лишь бессмертные.
  Вальсовую часть бала Мира танцевала с Гектором Долусом. Сегодня он был вежлив и молчалив, она - покорна и мягка, и старые разногласия были забыты. Они кружились в танце, долго молчали, с удивлением понимая, что всегда нравились друг другу.
  Темп ускорялся, обещая скорый переход к полькам.
  - А что, Мира, - спросил Гектор во время особенно быстрого променада. - Не пора ли нам бросить воевать и подписать перемирие? Скрепить будущий союз можно в Доне, - очередной фигурой танца он воспользовался, чтобы привлечь её к себе поближе, и она вовсе не была против. - Вы давно не были в столице, леди, как и я. А орден по нам скучает... Поиски завершены, владыке мы пока не нужны, так возвратимся в Дону и покажем наглым низшим, кому принадлежит власть над миром ночи.
  - Вернуться в Дону? - слабо спросила Мира. - Нет, мне хорошо здесь. Можно отдохнуть в столице пару месяцев, но только, если ты прекратишь язвить, Гектор. Хотя бы язвить! - она лукаво улыбнулась помимо своей воли.
  - Миледи, - он смеялся, - я обожаю вашу манеру общения! Мы составим, - прошептал он ей в ухо, - прекрасную пару...
  - Как ты скор!
  - Мне жаль тратить вечность на пустые разговоры! - отрезал вампир. - Ну же, Мира...
  Мира поглядела ему в глаза, и в пустых дырах его зрачков ей померещилось бурление огромного моря. Она струхнула и отвела взгляд.
  - Любовь отнимает так много сил, Долус! - с сожалением проговорила она.
  - Разве?
  - Да...
  - Разве речь о любви?
  Она рассмеялась и ничего не ответила. Померещилось... Звонкий смех, задорная улыбка, дразнящий и манящий взгляд - вот всё, что сейчас от неё требуется.
  На следующий длиннейший котильон Мира сбежала от Гектора к Митто. Алиса Тэрре оставила ведущего её на танец Патрика и бросилась навстречу соблаговолившему снизойти до гостей Дэви. Вновь заиграла музыка и вновь закружились чёрно-красные пары... Праздник не закончился и под утро. "Веселиться здесь вы можете хоть всю вечность!" - разрешил владыка, но Мира после этой фразы со вздохом засобиралась домой. "Двойная жизнь имеет свои недостатки", - с сожалением пояснила она Гектору, пошедшему её провожать, и одарила Долуса на прощание озорной улыбкой: пожалуй, она действительно не прочь отдохнуть. И именно в столице. И именно в компании.
  
  Краткий тайный путь из замка Мире показал Оскар Мерго, хозяин всех слуг "Тени Стража". Дорога проходила через пещеры, над которыми стоял замок Дэви.
  Чтобы добраться сюда, нужно пройти три яруса: спальни, убежища, кладовые и после спускаться по узкой лесенке, прорезанной в камне. Нижние её ступени обглоданы временем так, что почти не отличаются от простых камней. В пещеру все входят, обязательно оступившись на последней.
  Здесь бесчисленные бусы паутины свешиваются с потолка. В дырах, которыми испещрены каменные глыбы, образующие потолок, стены, пол гнездятся отвратительные твари, самыми приятными из которых кажутся летучие мыши. Эти пещеры - обиталище ночных зверей, низших детей ночи, издавна. Меж холодных камней несёт свои чёрные воды Стигий - сонная подземная река: можно сесть в лодку и плыть по течению, можно прогуляться берегом.
  Мира неспешно прогуливалась. Под землёй, в самом сердце древнего камня, торопиться куда-то казалось нелепым и бессмысленным. Шуршание платья, стук каблуков, ленивые, медленные переливы Стигия, неумолчная капель воды - звуки убаюкивали. Мира засмеялась, представив, как смешно она выглядит сейчас со стороны: дама в красном бальном платье и спавших перчатках, пробирающаяся скользкими тропками в безымянной пещере, путающаяся в мокрых тяжёлых юбках, но странно прозвучал её смех в этом подземном зале. Он отразился от стен, и эхо ответило десятками голосов - неуверенных, слабых... лживых.
  Ей вновь было тревожно.
  - ...Не место для подобных разговоров! - загремел голос совсем близко. Мира вжалась в выступ стены, испуганно озираясь в поисках источника.
  Никого. В пещере она была одна.
  - Он подслушает, - мягче продолжал меж тем невидимка. - Этот замок как решето. Здесь целая сеть хитроумных труб, - и, тише, - может, наш разговор уже слушают в бальной зале!
  "Знакомый голос. Валерий Конор?"
  - Окошко в бальную залу, в спальню владыки, на нижние ярусы, к убежищу я только что закрыл, - уверенно заявил невидимый собеседник Конора... "Гектор?" - Мы можем говорить спокойно. Я хочу говорить с тобой сейчас, Валерий!
  Теперь Мира поняла, в чём дело. Странный замок Дэви был пронизан сетью тоннелей, многие из которых, благодаря своему особенному строению, способны были передавать голоса на порядочные расстояния. Видимо, затворяя "окна" в пределах замка, Гектор, сам того не подозревая, привёл в действие механизм, открывший тоннель, что соединял "Тень Стража" с пещерами под ним. Она установила и источник звука - окошко отворилось в потолке пещеры в двух шагах позади. Мира возвратилась и замерла прямо под огромным чёрным провалом, воронкой уходящим вглубь камня; затихла, вслушиваясь.
  ...Плеск тёмной воды Стигия, бесконечная капель, хлопанье крыльев, шорох тысяч ножек мерзких тварей, что во сто крат отвратительней пауков, и - голоса:
  - Что же за срочный разговор может быть у ищейки Дэви ко мне? - растягивая слова, произнес Конор. - Позволь, я догадаюсь. Ты нашёл Его?
  - Да.
  - Владыка не знает?
  - Разумеется, он не знает. За дурака меня держишь, низший? Никто не знает, кроме меня.
  Долгая пауза. Голос Конора:
  - Что ты хочешь в обмен на имя Избранного?
  - Сначала я хочу знать, что ты сделаешь, когда услышишь его. Убьёшь этого Избранного, как предыдущего?
  Ещё более долгая пауза. Голос Конора:
  - Да, если не смогу его подчинить. Чего ты хочешь, Гектор?
  - Немногого, - Мира представила его улыбку. - Я дам тебе Избранного, и вампиры признают тебя владыкой. С помощью его Дара мы перестроим мир так, что в нём не останется места для высших. А сейчас - сущая малость! - я требую обряда. Обмена кровью. Чтобы я мог доверять тебе, Валерий.
  Молчание было долгим. Конор размышлял. "Обмен кровью" - Мира знала, что это: вкусившие крови друг у друга вампиры не могут лгать друг другу. Оба читают мысли друг друга как свои. "Обмен кровью" значит полное и безграничное доверие. Умно, Долус!
  - Соглашайтесь, чладыка, - это сказал другой голос, тоже знакомый: Леонард Претер? - Долус высший, но мыслит как низший. Обмен кровью - это не так обременительно, как кажется. Мы с Верой обменялись кровью недавно, и это лишь упрочило наши отношения.
  - Влюбленные - другое дело, - Конор хохотнул. Неуверенность чувствовалась в его голосе.
  - Ты хочешь узнать имя Избранного, или нет? - засмеялся и Гектор. - Нет, стой, "владыка", сначала я...
  Наступила тишина. "Тот, кто подслушивает, ничего хорошего не услышит!" - издевательски гримасничала её тень - отражение в чёрной воде подземной речки. Но Мира осталась: она должна была услышать это имя.
  "Она услышит его, и уйдёт тревога. Избранный - не её идея, не её война, не её судьба! Ничто не угрожает её тихому мирку ещё пять лет. Никакому злу не проникнуть в их дом. Дар... Избранный...
  Чужая, глупая сказка, ничего в ней нет!"
  "Я давно знаю эту сказку. Я видел её... во сне..."
  Мира, сдавшись, вновь подняла голову вверх, к таинственной норе, уводящей в тёмные недра "Тени Стража". Она ожидала так недолго.
  - Кто он, Гектор?! - снова потребовал Валерий Конор.
  - Мы проверили всю Корону, и не нашли его. Но в одном смертном я давно сомневался и на днях решил проверить ещё раз, - Долус снова еле слышно засмеялся. - Вот он, "обмен кровью"! - ты уже понял, о ком пойдёт речь. Да, запутанная история! Конечно, пройти мимо этого дома я не мог. Его мы пропустили ещё шесть лет назад, из-за Вако...
  Конор молчал.
  - Когда она доложила о безрезультатной проверке, я сразу понял, что она врёт! Или она его не проверяла, или это - Он! Так или иначе, группа, в поисках, прошла дальше. Этот мальчик, её сокровище, остался незамеченным.
  - Так Вако знает, что Дар выбрал его?
  Теперь долго размышлял Гектор:
  - Хм-м... Это не важно. Она не сообщит об этом Дэви, тогда её давняя ложь насчёт проверки вскроется, и ей не поздоровится. Я прослежу за ней. Она ещё станет нашей союзницей.
  - Как ты думаешь, почему она солгала?
  - Она никому не хочет его отдавать, даже владыке.
  - Но... Гектор, ты точно уверен, что перед тобой был Дар?
  - Да, - Мира вновь почувствовала его улыбку. - Я хотел поймать мальчишку в городе, но он уходил от меня, будто чувствовал приближение тени. Пришлось ломать защиту дома. Я проник в дом ночью, когда младшая Вако охотилась. И старшая сестра уехала в столицу - мне повезло. Избранный... - Гектор засмеялся, - прятался от меня под кроватью...
  Мира охнула и испуганно зажала рот ладонью, будто кто-то мог её услышать.
  - Его кровь светится, горька на вкус и отнимает силы - да, он, несомненно, Избранный, - суше продолжил Гектор. - Это ни с чем не спутаешь, Валерий. Хочешь проверить сам? Пожалуй, больше не стоит так пугать ребёнка. И учти, проникнуть в этот дом непросто: ты растратишь все силы, пока пройдёшь его барьер.
  - Отлично, - прошептал низший. - Избранный ещё очень молод... Великолепно! Мы успеем сделать его таким, какой нужен нам. Главное, чтобы это имя не стало вдруг известно Дэви.
  - Ты хочешь ждать до его двадцатилетия?
  - Да. Старый запрет на обращение до этого срока мудр. Слишком юные не справляются с вечностью. Не беспокойся, он никуда не уйдёт от нас. Частица проклятия Великого вампира до сих пор есть в Даре, и она стремится к нам. Избранный им может сопротивляться, но не бесконечно. Когда он истощит себя, он станет нашим, я же позабочусь, чтобы он быстро растерял свои силы. Как Фидес. Подожди. Мечта о мире без высших никуда не уйдёт от нас.
  - Мир без высших - эту цель я вижу всё реальней...
  - Да...
  Мира оторвалась от стены: всё, ей достаточно! Вполне достаточно! Поминутно оскальзываясь, она направилась дальше по течению Стигия к выходу из пещер.
  Её мальчик, её Винсент - Избранный. Она не была удивлена, она давно знала эту свою тревогу.
  "Главное - успокоиться, - убеждала она себя. - Счастье, что ты оказалась здесь, счастье, что ты это услышала".
  Чёрная вода Стигия казалась бездонной пропастью, провалом... в Бездну.
  "Скольким, оказывается, нужен Дар! Не Дэви - так Конор..."
  Она поскользнулась в очередной раз и упала, услышав треск рвущегося на спине по шву платья.
  "Жалкий же у тебя сейчас вид! И жалкое положение!"
  Вот вдали показался свет. Бледное туманное утро. Выскочив из-под земли, Стигий волшебным образом преобразился - светлая, звонкая, весёлая речка, шаловливая как ребёнок.
  "Дэви или Конор - участь Винсента решена: Великий вампир", - это была последняя, страшная, невозможная мысль.
  Вампирша преобразилась: не время беречь силы - солнце не ждёт.
  Её полёт был неровным: резкие, сильные взмахи. Она понапрасну тратила силы, бросаясь то вверх - но тогда ощущала лишь злость, то вниз - и тогда чувствовала лишь отчаяние.
  
  Винсент уже проснулся и завтракал. Мира, переодевшись, наскоро приведя себя в надлежащий вид, спустилась в столовую.
  Стук чужого сердца рядом, совсем рядом, был громом.
  - Доброе утро, солнышко, - поздоровалась Мира.
  Один внимательный, почти равнодушный взгляд - она уже знала, что искать:
  - Что у тебя с рукой, Винсент? - поинтересовалась она удивительно тонким, слабым голосом. Голосом тени. Не дожидаясь ответа, шагнула к нему, грубо дёрнула за правую руку.
  Манжет рукава рубашки странно топорщился. Мальчик неумело забинтовал себе запястье.
  - Ничего особенного, - с готовностью доложил племянник, - я порезался, случайно.
  - Ну, конечно! - прошептала она почти беззвучно. - Показывай!
  Винсент насупился:
  - Нет!
  Он выдернул руку, её острый коготь оцарапал ему кисть. Выступившая капля крови источала сияние. В ней плясали серебряные искорки.
  Мира закрыла глаза. И пока она пребывала во тьме, мир рухнул. Рассыпался в пыль, как carere morte от удара охотника. Сгинул. Когда она открыла глаза, вокруг был новый мир. Солнце истины сияло в каждой его пылинке, как древний Дар в крови Избранного. Миру пугал и притягивал этот свет. Она долго стояла, тихо изучая нового Избранного из-под полуприкрытых ресниц, но вот Винсент, соскучившись по настоящему солнцу, потянулся, чтобы отдёрнуть занавеску. Увидев это движение, она очнулась, поспешно ретировалась в коридор.
  "Защита дома хороша, но недостаточна, когда хранишь в нём такое сокровище..." - ты всё время забываешь о защите, поскольку не чувствуешь её над этим домом, как одна из хозяек. А, между тем, Долус навестил вас совсем недавно, зло проникло сюда... Ты ничего не заметила! Его привела твоя старая ложь. Ложь не исчезает без следа. Ложь - это тоже слова, единственное, что остаётся в вечности. Что же ты будешь делать дальше, Мира? Не Дэви, так Конор. Многих увлекла старая сказка. И тебя, ничтожество перед двумя владыками...
  ...Как это: "Ты не уступишь им?"
  - Избежать таких ранений легко, - хрипло сказала Мира, не глядя на Винсента. - Любой человек может просто не пустить в свой дом того, кто способен нанести их. Нужен определённый настрой. Я научу тебя.
  - Ты знаешь о них?! - испуганно-удивлённый шёпот.
  - О "них"! Знаю, - усмехнулась она и тут же смягчилась. - Впрочем, ты прав. Не будем называть их истинным именем, иначе сложно будет потом обратить разговоры о "них" в шутку...
  
  Вечером Гектор встретил её близ Пустоши.
  - Что ты решила насчёт возвращения в столицу? - резковато спросил он, едва закончился обмен приветствиями.
  "Ты задумал увезти меня от него, Гектор?"
  Мира вскинула голову, чтобы поймать его взгляд. Она сжала кулаки, и ногти больно вонзились в кожу ладоней, как когти хищной птицы. Более всего ей хотелось разодрать лицо желтоглазого вампира в клочья этими когтями.
  - Владыка разрешил мне всего двенадцать жизней в год. Я слаба и медлительна. Где мне тягаться с охотниками! Останемся в Карде. Право, здесь тоже можно неплохо развлечься!
  - Ты считаешь?
  Гектор хмурился, но сдавался.
  - Сегодня я поведу тебя на экскурсию по Вастусу, - Мира засмеялась. - Сегодня ты поймёшь, как мало узнал этот город за пять лет!
  Их улыбки, обращённые друг другу, были хищными оскалами. Ложь навсегда встала между ними - тонкой, прозрачной, но неразрушимой стеной.
  "Старейшие не откажутся от Дара. Тебе не справиться со всеми бессмертными, Мира".
  "Я не отдам его Бездне, Гектор. Значит, все бессмертные обречены проиграть".
  
  
  
  Глава 10
  СТАРШАЯ СЕСТРА
  
  План Миры был прост. Конор стремится к добровольной инициации Избранного. Значит, нужно воспитать Избранного так, чтобы он никогда не пожелал обратиться в вампира.
  Сначала это было легко. Они посадили вокруг дома розовые кусты, а у ворот - огромный колючий чертополох. В столовой и гостиной поселились сухие веточки вербены, а над всеми окнами и дверьми Винсент нарисовал круги - символы солнца. Всё это, конечно же, не защищало дом от carere morte, но мальчик почувствовал себя увереннее, и Мира начала конструирование настоящей защиты:
  - Есть дома без хозяев: сдаваемые внаём, гостиницы. Проникнуть в такие незваным гостям легче всего - там слабая защита, либо же её вовсе нет. Дома-особняки защищены лучше. Эта защита ощущается незваными гостями как купол из стекла - невидимый и прочный. Но он может истончаться, его разрушают ссоры или уход обитателей, а смерть хозяина может вовсе разбить. Есть ещё защита ордена - Покров. Если обычную защиту может пробить сильный ночной гость, то Покров не по зубам и бессмертным владыкам.
  Кто создаёт защиту дома? Его хозяин и только он. Тебе достаточно представить купол защиты, и он появится. Но ты должен действительно любить то место, которое собрался оградить. И, создав защиту, ты не должен совершать злых поступков, допускать злых мыслей и ни в коем случае не сомневаться в своей способности творить волшебство.
  - А почему я? Разве только я хозяин? А ты?
  Вампирша вздохнула:
  - В ней будет моя часть! Но дети создают самую сильную защиту. Просто взрослые видели уже слишком много зла.
  - А можно сделать купол защиты над всей землёй?
  Мира не удержалась от улыбки:
  - Может быть, Избранному это по силам.
  
  А однажды Винсент спросил:
   - Защита бывает над домами. А что мне делать, если я встречу врага вне её? Можно как-то защититься самому?
  - Охотники это умеют.
  - Мне нужно стать охотником?
  - Боюсь, что да, - Мира загрустила. - А пока этого не произошло, посоветую одно: бежать!
  Мальчик долго молчал, обдумывая что-то.
  - Но и охотники могут пострадать от врагов? - скоро спросил он. Глаза хитро блестели. - В сказках бывало такое. Они могут быть ранены... или убиты?
  - Да, если враг силён. Допустим, старейший или хозяин, - Мира хмурилась, чувствуя, что этот разговор не так-то прост.
  - А если охотника сильно ранит его враг, то охотник может стать, как он?
  - Не понимаю...
  - Охотник может стать наполовину вампиром? Например, бояться солнца?
  Солнце в данный момент жгло спинку кресла, в котором сидела вампирша. Мира удивлённо подняла брови: так он вообразил, что она - пострадавшая от вампиров охотница?!
  - Да, такое возможно, - выдавила она и поспешила уйти к себе в комнату. Всё же на лестнице, не удержавшись, закрыла лицо ладонями и расхохоталась.
  Несмотря на всю ложь, это было лучшее время. Время светлой дружбы и безусловной детской любви. Вспоминая его потом, Мира признавала, что никогда их отношения не были столь близкими, когда они просто могли идти рядом, и чтобы она держала его ещё детскую руку. Отринув призраков прошлого, не страшась будущего, не соблюдая обязательную дистанцию. Она была ему старшей сестрой. Счастливое время.
  
  Скоро всё изменилось. Мальчик вырос, и ей стало тесно с ним новым. Хохоча и гримасничая, вырвался из заточения старый призрак.
  Винсенту исполнилось пятнадцать. Он вырос, уже теперь был выше Миры. Лицо было ещё по-детски мягким, подбородок, скулы не выделялись рельефно, но голос потерял детскую звонкость.
  Голос Алана - вот первое, что вернулось к Мире из прошлого, когда мальчик повзрослел: тот же тембр голоса, тот же смех, та же манера говорить - небрежно, рассеянно, беззаботно. Он возвращался. Мира узнавала его вновь и по-новому: походка, жесты, улыбка...
  Иногда Мира ждала, что почувствует старое волнение. Она уже начала путать имена: "Винсент"? "Алан"?! Поэтому старалась чаще глядеть племяннику в глаза: тот же голос, манеры, походка, привычки - словно отражение в зеркале, но это зеркало, отражающее давно ушедшего, но не забытого разбивалось, когда Мира встречалась с Винсентом взглядом. Это были не те глаза. Не серый лёд - прозрачный ручей.
  Зеркало разбивалось, и она понимала, что присутствие тени Алана - лишь её иллюзия. Нет. У Винсента не та улыбка и вовсе не такой же смех. Она вспоминала лицо Алана, нервное, одинаково страшно искажающееся от смеха или крика, тёмное, несмотря на вампирскую бледность - то была тень отчаяния, тень безумия, и понимала, что оно совсем не похоже на это новое, тонкое лицо актёра, на котором и радость, и отчаяние кажутся одинаково прекрасными.
  И тогда она опять думала: "Пусть Винсент никогда не будет зеркалом, отражающим того, пусть он никогда не станет вампиром!"
  Мысли Миры наполнились новой тревогой за судьбу Избранного. "Что же делать?!" - один и тот же вопрос, как в дурном, повторяющемся из ночи в ночь сне.
  "Беги... Бегите! Пока ещё не поздно", - планы побега она строила каждую неделю, но ни один не претворила в реальность: "Конор узнает, Конор найдёт, Конор заберёт его днём, когда ты бессильна. А что подумает владыка? Что, если в суматохе бегства, его причина станет известна Дэви? Можно ли убежать от него... от Бездны? Она смотрит из всех зеркал!"
  Она искала слабое звено в цепи приближённых владыки: хитрый, ненавидящий своего наставника и господина Адам Митто, поглощённый новыми способностями хозяина Герман Гелер, Калькары, чьей вотчиной была Дона, не в последнюю очередь по вине Дэви ушедшая ордену... Нет, нет: нечего и думать просить у кого-либо из них защиты. Она может лишь стравить их, но тогда маленькая, слабая, первой и погибнет на их клыках.
  Решения иного, кроме "ждать", не находилось. Возвратившись с ночной охоты, Мира кружила по своей крохотной комнатке, пока хватало сил. Три шага от окна до кровати, ещё три до двери - и обратно, по кругу. В конце концов, она падала на кровать и засыпала, но "что же делать?!" - было последней мыслью перед тем, как погрузиться в сон, и первой вечером, после пробуждения. Хуже всего было то, что Избранный, кажется, начал раздумывать, какую чашу весов, качающих его Дар, предпочесть. Мира замечала, что Винсента порой тревожит красивая несчастная тётушка и кляла про себя очарование всех carere morte - бесчестную красоту цветка, скрывающего яд.
  
  Вечер. Ещё не пробило одиннадцать, а Агата уже скрылась в своей комнате. Они опять остались вдвоём. В последнее время Мира начала бояться таких вечеров. Она схватила книжку и, прочитав две главы, даже всерьёз заинтересовалась содержанием.
  - У нас новый учитель истории, - сообщил Винсент. Он один не желал принимать вечерней скуки и тишины.
  - Ты говорил об этом вчера, - заметила Мира, пресекая попытку на корню.
  - Тётушка устала и злится, - обиделся он. - А от чего устала, если целый день спала?
  - Не дерзи, - обиделась Мира, - и я не спала. И если б ты действительно понимал, насколько плохи наши дела, ты бы не стал спрашивать, отчего это я злюсь!
  - Скучно... - сказал Винсент. Мира впервые за вечер осмелилась посмотреть на него.
  Мальчик водил правой ладонью над свечой, близко к огню, и тот же огонь плясал в его казавшихся безучастными глазах.
  - Ты так можешь обжечься, - голос предательски дрогнул на последнем слове. Сейчас её племянник был вновь слишком похож на Алана. Мира закрыла глаза: это слишком для её рассудка!
  - Мне кажется, я схожу с ума, - сказал Винсент после долгого молчания, очень тихо, на этот раз, не рассчитывая быть услышанным.
  - Знаешь, в твоём возрасте я тоже думала, что схожу с ума, - заметила Мира. Голос звенел, как ледяной колокольчик.
  - Тогда ты не жила здесь. Мерзкий город! Больной, ужасный, пустой. От страха он словно только тень себя.
  - От... страха?
  - От страха перед ними. Раньше я не видел их, только чувствовал холод. Они испускают холод, как живые - тепло. Раньше я думал, что они чудовища. А теперь я вижу их. Они здесь везде. Они отражаются в людях, как в зеркалах. У них мёртвые глаза, но они не мертвы. И, что самое ужасное, они не чудовища! Если б они были чудовищами, всё было бы намного проще. Лучше б я не видел, не знал их!
  Мира неубедительно засмеялась:
  - Мы же давно говорим о них. Ты ещё не привык?
  - Это не всё, - он опустил ладонь ещё ниже, позволяя пламени лизать пальцы. - Они... зовут меня. Это чары высших?
  - Пожалуй, нет. Чары высших сильны, способны подчинить любого, но недолговечны. Разумный быстро распознаёт их и ставит барьер. А вот низшие... Если чары высших подобны цепям, то чары низших - паутинкам. Смертные не замечают их и могут следовать внушённым им идеям долгие годы. Но низшие зовут лишь того, кто способен их услышать, кто слаб, кто сомневается, кто боится, кто чем-то опечален. Что с тобой?
  - Если б я знал!
  - Что это за зов? Как ты его ощущаешь?
  Винсент задумался. Он даже оставил свечку.
  - Как будто внутри меня есть частица, которая тянется к ним. Как железо к магниту. Но чужеродная это частица или часть меня? Не могу понять!
  Мира кивнула. Проклятый Дар! "Частица проклятия, Великого вампира, стремится к carere morte".
  - Что бы это ни было, не поддавайся. Это шаг в бездну.
  Избранный поморщился.
  - Это я знаю, - он резко, недовольно взмахнул рукой. - Но ты не понимаешь! Они некрасивы, странны, но притягательны. Когда я чувствую их рядом, меня кидает в жар, мысли путаются, и я... - он взглянул на неё и вдруг оборвал фразу. Покраснел. Мира поняла, о каком влечении речь. О, и она сама когда-то поддалась тёмному обаянию юного бессмертного!
  - Их привлекательность - только иллюзия, - тихо заметила она. - То, что кажется лекарством для внезапно заболевшего тела, может стать ядом для души.
  Но от нового взгляда племянника её бросило в жар: то был вполне взрослый, мужской, бесстыдный взгляд. И Мира опять бежала наверх. На лестнице она остановилась, закрыла лицо ладонями. Щёки горели.
  Что же это? Дар Избранного просыпается? Или это низшие, слуги Конора, туманят его разум?
  И что же теперь делать ей, carere morte?
  
  В эту ночь её сопровождал Гектор. Вместе вампиры навестили Сальтус и прошли его насквозь. Они неслись над городом, подобно теням облаков. Мира часто поворачивала лицо к спутнику, заглядывала в глаза, силилась прочитать ответ в чётких линиях профиля.
  Они остановились отдохнуть за западной окраиной Карды, в небольшом лесочке по пути в соседнее селение. Отсюда был хорошо виден Лысый холм - место страшной казни вампиров, и Гектор всё не отводил от него глаз.
  - Однажды мы можем оказаться там, - пошутила Мира.
  - Только ты. Потому что живёшь на виду.
  Мира усмехнулась: "Это мы ещё посмотрим!". Вампир заслонял от неё пейзаж, и она вытянула шею, пытаясь разглядеть мягкий округлый силуэт холма на фоне черного неба.
  - Тот мальчик на первой же улице Сальтуса, лёгкая добыча, - медленно сказал Гектор, вспоминая недавнюю охоту. - Почему ты не взяла его?
  - Кто? О ком ты? Я не запомнила.
  - Я запомнил. На вид ему было лет пятнадцать. Сначала ты не трогала детей, теперь обходишь стороной и подростков. Интересно, правда? Почему? Жалеешь их, как племянника? Или стыдишься перед ним?
  - Не говори чуши.
  Наступила долгая, давящая тишина. В молчании вампира сквозила обида, и Мира пожалела о необдуманно брошенной фразе. Ведь ей сегодня ещё нужно выяснить у Гектора, есть ли чары низших над Винсентом.
  - Интересно, сколько в Карде сейчас низших? Они так незаметны... Интересно, есть ли они в моём районе? Агата часто жалуется на мигрень, не они ли тому причиной? - повела она, ещё слабо представляя финальный вопрос, который даст ей единственно нужный ответ.
  Гектор ухмыльнулся.
  - Низших сейчас вовсе нет в Карде, - безо всякого перехода огорошил он. - Ещё осенью Дэви потребовал у Конора очистить вотчину высших от "всякого сброда". Низших нет в Карде уже почти полгода.
  - Это точно?
  - Определённо точно, - она ожидала увидеть смешок в его жёлтых глазах, но Гектор остался равнодушно-безучастным. - Видимо владыка собирается скоро отбыть в очередное путешествие, вот и не желает оставлять Карду "всякому сброду".
  - Тебя это определение сильно задевает.
  - Ты знаешь мою историю, - он поднялся. - Ты достаточно сыта?
  Мира сладко потянулась. Сейчас ей было тепло на промозглом ветру, хотя ощущения наполненности, сытости, как в юности, она не испытывала.
  - Сыта ли я? Не голодна, но экономна. Что ты хочешь мне предложить?
  - Танец в небе, - он протянул ей руку. - Ты можешь остаться в человеческом обличье, если хочешь.
  - Чтобы ты вертел меня, как куклу? Ну уж нет.
  Была ли в их близости хоть капля любви? Нет. Ни любви, ни простого инстинкта продолжения рода, довлеющего над всем живым и не оставляющего даже carere morte. Это была разведка: поиск слабых и болевых точек противника. Это была война: они обменивались ласками, как ударами. Они оставались закрытыми, каждый в своей крепости, и когда все одежды были сброшены. И когда два крылатых воина сшибались, играя в небе, казалось, слышится лязг их доспехов...
  Мира возвратилась домой за полчаса до рассвета. Неслышно отворила дверь и проскользнула в свою комнатёнку наверху.
  "Низших нет в Карде! Значит, странные мысли Винсента вызваны не их чарами, - она опять кружила по комнате, не замечая того. - Значит, виной тому пробуждающийся Дар Избранного и... его чертов возраст!"
  Мира остановилась, отчётливо представив себя и его, их последний разговор. Две фигурки, кружимые смерчем, сопротивляющиеся, цепляющиеся за стены воронки... Напрасная борьба! Они неизбежно встретятся, соединятся на дне бури!
  Чёртов возраст! Сейчас, когда его детская решимость и вера в добро ускользают туманными призраками, когда он легко может подпасть под чужое влияние... сейчас - ей придётся оставить его.
  - Мне пора уезжать отсюда, - тихо проговорила Мира. - Мне пора уезжать!"
  Уснуть она не смогла. Покружив так несколько часов, она сдалась и покинула комнату.
  
  Был полдень - время самого жаркого солнца. Осторожно обходя пятна света на полу, Мира пробралась в гостиную, где были Агата и Винсент. Но, не дойдя двух шагов до порога, замерла: в гостиной были открыты все окна, и в комнату щедро лилось солнце. Тогда она метнулась в спасительную темноту библиотеки, но Винсент заметил её. На его лице появилось заговорщическое выражение, он задёрнул все шторы и позвал тётушку. Мира вернулась. Скромная и тихая, заняла своё место в кресле в самом тёмном углу комнаты.
  Агата, впервые за долгое время решилась сесть за рояль и заиграла - сначала неуверенно, медленно. Она сильно била по клавишам, забывая приглушать левую руку, закрывала глаза, вспоминая сложные места, недовольно щурилась за новыми очками, когда ошибалась. Взгляд Миры надолго задержался на этих очках: она размышляла, не обзавестись ли подобными, добавляющими возраст, поскольку прежние ухищрения - тёмные платья, гладкие причёски - помогали мало.
  "Ведь по людским меркам ей уже тридцать пять!"
  - Мира, ты позавтракала? - спросила Агата, оторвавшись от клавиш.
  - Да, - привычно откликнулась она. Завтрак, принесённый два часа назад и немедленно упакованный в бумагу, ждал своей ежевечерней участи - быть отправленным на помойку.
  Винсент сначала схватил свой альбом и начал делать карандашный набросок мамы за роялем. Когда же из-под рук Агаты полились звуки весёлого вальса, он отложил рисунок и вскочил. С обречённым видом Мира следила, как он подходит к ней, чтобы пригласить на танец. Всё же она ответила согласием, - совсем как в юности, не смогла ответить нет этой улыбке, - и, неловко ступая, вышла в центр комнаты вслед за партнёром.
  Они закружились и закружились пылинки, всполошённые её широкой юбкой... Винсент смущался. Он полагал, что будет болтать без умолку, но голос ему не повиновался. Мира с радостью приняла его молчание. Она окончательно сдалась после нескольких тактов, закрыла глаза. Сейчас её возвращение к прошлому было полным: она вспоминала и узнавала партнёра не глазами, ушами, как прежде - кожей, и это воспоминание-узнавание было, пожалуй, самым сильным. Где она? Какой год за окном? Не на балу ли Доны гремит этот вальс?
  Они разошлись на очередную фигуру танца, а в следующее мгновение их руки снова сплелись. Мира всё не открывала глаз. Ей было довольно нити взгляда и стука близкого сердца, чтобы отыскать партнёра и вслепую.
  Балансе... Поворот... - вместо одного Мира по старой привычке сделала два, и Винсент, смеясь, подхватил её, помогая устоять на ногах - совсем как прежде Алан. Они остановились и стояли, покачиваясь от мелодии, продолжающей кружить вихри. Теперь они были близко, слишком близко, Мира чувствовала слабость и истому. "Беги сейчас!" - шепнул внутренний голос, но она в оцепенении позволила Винсенту понести её руку к губам. Он поцеловал её пальцы. Нежно и страстно, не так, как целуют руку матери. Мира почувствовала, как дрогнули его губы - он удивился неожиданному теплу её кожи.
  Музыка оборвалась. Грохот крышки рояля довершил разрушение магии танца. Мира обернулась к Агате. Сестра поднялась, очень медленно, очень бледная, с решительно сжатыми губами, и Мира поспешно и поздно отпрянула от своего партнёра.
  Винсенту удалось сохранить больше хладнокровия.
  - Пожалуй, я снова займусь рисунком. Мама, продолжай, - промолвил он.
  
  Мира вновь спряталась в своей комнате.
  Её больше не хватало сил бегать из угла в угол, как зверю в клетке. Она пластом лежала на кровати. Губы шевелились. Она повторяла снова и снова:
   - Мне пора уезжать! Пора уезжать!
  "Он совсем юн, он не понимает, что творит. Но ты! Что ты делаешь?
  Кого ты любишь? Того? Или этого? Кого из них ты хочешь?"
  Мира села на постели, закрыла лицо ладонями. О, слишком часто в последнее время ей приходится скрывать пылающие стыдом щёки!
  "Это воспоминание свело меня с ума. Значит, Алана. Алана я всё ещё люблю", - поняла она. - "Но совсем скоро его может заместить новый... Винсент! Что ж, знаю одно: пора уходить. Пока можно просто ещё раз убить старую любовь. Пока не нужно вырывать из сердца нового. Избранного..."
  Решив, что на этом с невесёлыми думами покончено, Мира попыталась улыбнуться себе. Она встала, огладила смятое платье и, чтобы быстрее развеять грусть от неизбежности расставания со всем прежним укладом, зажгла лампаду на столике.
  "Кого ты обманываешь? - немедленно подала голос её тень на стене. - Ты - carere morte. О, смешной вампир, пытающийся жить как смертный! Давным-давно, приняв бессмертие, ты отреклась от всего человеческого. Ты нарушила все моральные законы! Что же сейчас изображаешь чистюлю: "Ах, он для меня слишком молод! Ах, это невозможно: он - мой племянник, родная кровь!" Ты бессмертная. Богиня! А боги могут делать, что им хочется".
  - Но ведь он не любит меня, - совсем тихо возразила Мира и почувствовала, что её глаза увлажняются. - Его тянет ко мне проклятие, но он не может признать врага в старшей сестре. Да, мне пора уходить.
  Однако с того дня минула неделя, а она всё ещё оставалась на месте. Мира запланировала отъезд на конец весны, когда владыка вампиров должен был отбыть из Карды со всей свитой. С Винсентом она старалась не встречаться. Мира понимала, что таким поведением только усугубит ситуацию, но не решалась на объяснение: "Может, он уже запретил себе это чувство, а тут приду я... со своими сомнениями". К тому же бдительная Агата теперь пресекала их общение. Один случайный вальс разрушил всю семью.
  Дни она коротала в библиотеке. Отыскала книжку старых сказок Карды и перечитывала печальные вампирские легенды. Мира помнила, когда она читала эту книгу прежде, ей больше всего понравилась безысходно-грустная история Эрвина и Лелии, теперь же её тронула другая сказка. Она несколько раз перечитала историю молодой герцогини, вызволявшей мужа из плена владыки вампиров.
  "История похожа на мою. Пройти семь дорог, победить семь чудовищ. А что придётся сделать мне ради Избранного?"
  Сказка, к её огорчению, обрывалась на самом интересном месте. Герцогиня добыла снадобье, избавляющее от чар carere morte, но вот удалось ли ей дать его супругу и жили ли они после "долго и счастливо", осталось неизвестным.
  "Все вампирские сказки обречены на страшный конец. Чем кончится моя война? - заныло сердце от дурных предчувствий. - Чем кончится наша сказка?"
  Она поднялась, чтобы убрать книгу на полку и поняла, что больше не одна в комнате. Такой чуткий слух вампирши был бессилен распознать только одного. Избранного.
  - Винсент, - она удивилась, как ровно, хрустально прозвучал голос. - Ты меня ищешь?
  - Нет. Я только возьму книгу, - также звонко отозвался он. После его выходки с поцелуем Агата чрезвычайно озаботилась грядущими в лицее экзаменами, и теперь Винсент проводил за зубрёжкой большую часть дня.
  Мира кожей ощущала приближающуюся волну тепла - идущего к ней живого человека. Она бесцельно перебирала корешки книг и не двигалась с места. Книга, которую искал Винсент, оказалось, стояла на полке над её головой.
  Забрав книгу, племянник не поторопился уйти. Чуть помедлив, он осторожно, нежно обнял Миру за плечи, вдыхая запах её волос. Она склонила голову, и Винсент, приняв это за знак покорности, обрадовано зашептал что-то. Ей послышалось: "Люблю тебя..." Мира закрыла глаза, но призрак погибшего возлюбленного не возвратился. Перед глазами был другой образ - малыша, которому она читала на ночь сказки. И холодное сердце кольнула радость внезапного осознания: исцелена... от чар образа Алана я исцелена! Открытие придало решимости, она вновь вскинула голову, потянулась к свече на столике и равнодушно, не поморщившись, затушила её пальцами.
  - Нельзя, - также ровно. - Я не могу, ты мне как сын. Нам нельзя. Запомни это: никогда.
  Она легко освободилась и тихим быстрым шагом покинула библиотеку.
  
  Вечером, дождавшись, чтобы дом погрузился в сон, Мира покинула комнату. Она прошла до самого холла, когда её окликнула Агата:
  - Мира!
  Она нехотя обернулась. Сестра, в одном халате поверх ночной сорочки, стояла наверху лестницы.
  - Зайди ко мне, нам нужно поговорить.
  Мира неохотно подчинилась.
  Старшая сестра. В тусклом свете двух свечей лицо Агаты казалось очень старым. Хмурая складка пролегла между бровями, ещё две печально кривили рот
  - Послушай, - холодно произнесла она. Если Агата и волновалась, это было совсем незаметно. - Я хочу серьёзно поговорить с тобой.
  - Я слушаю тебя.
  - Прошло уже десять лет с тех пор, как ты вернулась к нам. Тогда ты была грустна, бледна, теперь же вновь лучишься красотой. Я вижу, ты вполне исцелена от своей печали. Я думаю, теперь ты могла бы согласиться на предложение руки и сердца. Почему ты до сих пор с таким упорством отвергаешь выгодные партии? Поверь, никто здесь не презирает тебя за твои деяния в юности.
  Присмиревшая в ожидание порицания, Мира улыбнулась:
  - Ты опять вздумала выдать меня замуж, сестричка? За кого на этот раз?
  - Томас Алиен, фабрикант из Доны.
  - Ого!
  - Это отличная партия.
  - Представляю, - Мира тихонько отступила к двери. - Но я...
  - На этот раз ты не сбежишь! - выпалила Агата. Удивительно резво она бросилась к двери, захлопнула и прислонилась к ней спиной. - Скажи, в чём причина очередного отказа? Твоё сердце всё ещё занято тем, первым?
  И глаза, и дрожащие губы выдавали тревогу Агаты. Мира замерла. Она вдруг поняла: Агата знает про них с Аланом!
  "Она знает про нас с Аланом! Давно знает! И соседи наверняка не раз говорили ей об удивительном сходстве её сына с нашим сводным братом. Боже!" - и Мира долго не решалась ответить, боясь, что получится неискренне и неубедительно.
  - Нет, моё сердце свободно, - наконец заверила она сестру. Получилось надтреснуто и фальшиво. Но Агата не обратила внимания на тон голоса: ей были нужны только слова.
  - Очень хорошо, - быстро сказала она. Повисло долгое молчание. Собираясь с мыслями, Агата обошла Миру и вновь вернулась к двери: привычка в замешательстве кружить по комнате была одинаковой у сестёр. Мира ждала, как осуждённый ждёт слов приговора.
  - Я желаю тебе никогда не оказаться перед таким выбором, - со вздохом сказала Агата, - перед выбором между двумя самыми родными людьми. Прости меня, но иначе нельзя. Тебе нужно уехать. Тебе больше нельзя жить здесь.
  - Я понимаю! - торопливо согласилась Мира, и Агата с изумлением взглянула на нее - так неуместно звонко прозвучала эта фраза.
  - Очень хорошо, что ты меня понимаешь, - еле выговорила она и отвернулась. - Тебе придётся уехать, и замужество было бы лучшим решением. Подумай.
  - Да, наверное.
  В комнате словно внезапно похолодало. Агата подошла к замёрзшей сестре, чуть приобняла её.
  - Мира, ты сейчас подобна нашкодившему школяру перед директрисой, - уже смягчившись, заметила она. - Ты знаешь, как мы стеснены в средствах. Бабушкина рента, увы, подошла к концу. Ты часто говоришь, что бьёшься над тем, как помочь семье. Выйдя замуж, ты могла бы помогать нам значительно больше... чем делаешь это сейчас. -
  Агата обняла сестру крепче, прижалась лбом к ледяной щеке вампирши, зашептала что-то. Мире послышалось: "Прости меня..."
  - Ну что ты, сестра, - вымолвила она. - Я и сама собиралась уехать. В конце месяца.
  
  
  
  Глава 11
  Ex ungue leonem
  
  Замок владыки вампиров снаружи казался средоточием покоя, внутри же был полон суетой. Слуги в одинаковых серых ливреях носились по коридорам и залам, готовя "Тень Стража" к прибытию гостей, и Дэви, раздражённый этим мельтешением, с вечера заперся в Зеркальной галерее.
  Владыка не заметил, как во дворе замка появились первые экипажи. Сегодня ночь наполнила тьмой всегда тусклые глаза. Он снова и снова смаковал одно воспоминание. Когда оно явилось меж ночных грёз, он и удивился, и восхитился, на миг ощутив вкус прошлого. Давно, очень давно он не вспоминал то минувшее и без сожаления рвал нить каждого прошедшего дня, чтобы та не опутала его.
  
  ...Люди танцуют, и по стенам скудно освещённой залы пляшут их тени. Они то раздуваются, касаясь поблёкшими пальцами узких окон, то съёживаются и наливаются чернотой. Объявлен первый весёлый танец Бала, и музыканты расстарались - дико воют флейты, струны хищно лязгают. Незатейливая песенка звенит, ударяясь о закопчённый потолок, и возвращается вниз, оглушая танцующих. Звуки тонут лишь в глубокой нише балкона, откуда мельтешащие яркие платья внизу кажутся рассыпавшейся мозаикой.
  Владыка вампиров, Улисс Алитер - румяный человек с ёжиком серебристых волос и повадками волка встревожен, его глаза буравят юношу, стоящего перед ним:
  - Ты посмеешь отказаться? - он смеётся. А молодой Дэви отворачивается от них, неловко пытаясь скрыть любопытство: что же теперь предпримет владыка?
   "Бессмертные бесстрастны".
  - Владыка, я не заслуживаю вечности, - смиренно отвечает юноша, а Дэви гадает, в чём же причина - любовь?
  "Одна Бездна вечна".
  Но владыку не интересует причина. Алитер поднимается из кресла - выныривает из темноты, и в тот же миг несчастный, не пожелавший бессмертия, оказывается прижат к колонне балкона. Он замирает под взглядом владыки и слабеет, теряя волю.
  Дэви морщится: инициация должна быть добровольной. Владыка получит неуправляемого безумца, одержимого голодом и боящегося слабого луча солнца.
  "Только Бессмертные свободны".
  Владыка взмахивает рукой, острым когтем перстня вспарывает горло юноше, командует Дэви:
  - Чашу!
  Он подаёт чашу и замирает, видя странную кровь, льющуюся в неё. Она переливается то серебром, то золотом - источник света, источник жизни.
  - Владыка, вы не выпьете его?
  - Нет! - отрывисто бросает тот. И, мягче: - Попробуй, если хочешь.
  "Должно быть, особенная кровь!"
  Дэви осторожно пробует светящуюся субстанцию из чаши. Осмелев, делает глоток побольше и, крича от боли, выплёвывает его, отбрасывает чашу. Эта кровь жжёт! Хуже святой воды. Алитер меж тем, вздёрнув рукав одеяния, перерезает себе вены на предплечье. Он вливает немного в рану на шее юноши, затем даёт ему выпить бессмертной крови. Будущий вампир жадно припадает к порезу, и его рана перестаёт кровоточить. Но Владыке плохо, - с ужасом видит Дэви, - он сгибается, словно ломается пополам, падает...
  - Владыка, довольно!
  Алитер молчит. Ввалившиеся глаза сосредоточены, как у умирающего. Дэви подаётся вперёд, но останавливается, не сделав ни шага. Бездна пожирает владыку изнутри - ему ли, рабу, мешать Госпоже?
  "Возможно, ему, рабу, быть новым богом carere morte!"
   Инициация окончена. Алитер обратился жёлтой мумией. Его одеяние распласталось пёстрым ковром, Владыка вампиров в нём кажется не больше ребёнка. С груди Алитера на Дэви смотрит красный лев с собачьим хвостом. "Ex ungue leonem", - гласит девиз на гербе...
  
  Гости собрались в зале приёмов. Сегодня старейшие должны были решить судьбу грядущей Большой Охоты.
  Владыка и большинство старейших не жило в Карде постоянно. Carere morte посещали свою цитадель во время Бала Карды и оставались ещё на год или несколько. Когда число жертв бессмертных во всей Термине переходило за десять сотен, вампиры покидали северный край. Из Карды тьма расползалась на весь мир, протягивала щупальца в иные города и страны.
  Своё время в цитадели вампиры завершали Большой Охотой. На одну ночь жёсткие законы владыки переставали действовать, и эту ночь carere morte не скрывались за человеческими масками. Широкой чёрной волной они проходили по северному краю, убивая без разбора. Владыка вампиров возглавлял рейд. За одну ночь старейшие насыщали свою пустоту на несколько лет вперёд.
  В этот раз бессмертные задержались в Карде много дольше обычного. Последний Бал вампиров отгремел десять лет назад, а владыка всё ещё оставался в своём замке. Многие бессмертные полагали, что причина затянувшегося визита - поиски Избранного. Немногие шептались, что дело в зарвавшемся низшем, Коноре, не подавив которого Дэви не может оставить свой край. Сам владыка хранил молчание. Между тем число жертв вампиров давно превысило привычную тысячу и, по слухам, орден готовил свою большую охоту в древней вампирской цитадели. Сегодня старейшие должны были решить, отправляться ли на традиционную охоту или покинуть Карду тихо, без заключительных представлений.
  Но прежде Сесилия Калькар представила собранию нового бессмертного. "За десять лет, прошедших со времени обращения, Хиам Калькар добился немалых успехов, как кукловод", - здесь тень промелькнула по лицу говорившей: новый кукловод Калькар предпочитал использовать животных.
  - Ты выбрал сложный путь и чуждые живые механизмы для управления, - приветливо сказал владыка. - В чём причина?
  Хиам вежливо отстранил Сесилию, собравшуюся что-то ответить. Для carere morte он сильно изменился за прошедшие годы. Резче стали черты как будто похудевшего лица, светлые глаза осторожно, по-звериному глядели из-под вечно нахмуренных густых бровей. Владыка ожидал, и младший Калькар вежливо улыбнулся:
  - Я слышал, хороший хозяин зверей давно нужен вам, Господин.
  Дэви расхохотался.
  - Да, ты прав! Сегодня получишь первое задание.
  Далее началось обсуждение охоты. Упрямый Магнус Калькар не хотел отказываться от традиции, хоть бы весь орден противостоял ему. Осторожная Мелисса, узнав цифры смертельных случаев в Карде за последние годы, наоборот, пришла в ужас и звала немедленно покинуть цитадель. Владыка взял слово, и все затихли.
  - Вспомним девиз с герба Первого вампира: Ex ungue leonem - льва узнаем по когтям. Останемся же теми, кто мы есть, друзья, и завершим очередной сезон в Карде Большой Охотой!
  Одобрительные возгласы. Его carere morte обрадовались не столько вести о заключительном вампирском празднике, сколько окончанию собрания. Пустота, изливающаяся из глаз владыки заполнила весь огромный зал, долгое нахождение в нём было им мукой. А Дэви глядел сквозь знакомые лица бессмертных, и ему мерещился другой зал и ещё не иссушенные вечностью другие лица тех же людей.
  
  ...Мелодия танца оборвалась на резкой высокой ноте. После мгновения тишины в зале развилась суета, скоро перешедшая в панику. Кто-то вообразил, что орден направил сюда все силы, и сейчас головы carere morte полетят с плеч; смертные стоят испуганным стадом, бросают по сторонам быстрые, тревожные взгляды: они не знают, кто из масок друзья им, а кто враги.
  Дэви спускается с галереи, выходит в зал. Едва оглядев собравшихся, бросает:
  - Бал окончен. Хозяин Дома мёртв.
  Возгласы: "Как?!" и "Невозможно!" Действительно, главное правило Бала нарушено: хозяин Дома мёртв. Но нет убийцы! Люди растерянно мечутся. Что-то уверено объясняет толпе Бенедикт Гесси, глава охотников... Пусть. Сейчас задача у врагов одна: не допустить появления вредных слухов. Ситуация должна быть обрисована чётко, точно, и выглядеть правдиво. Одновременно с этим Дэви замечает нескольких, поднимающихся на галерею по правой лестнице. Охотники!
  В два прыжка он взлетает обратно на галерею, и всё же опаздывает. Carere morte застыли, распластавшись по стенам. На другом конце галереи, с той стороны, откуда поднимались охотники, Дэви видит несколько тел. Несомненно, мёртвые, хотя без малейших ран, люди.
   - Он убил их, не касаясь, одним взглядом, - задыхаясь, шепчет Сесилия. Её остекленевшие от ужаса глаза находят Дэви. - На что ещё он способен?!
   Посреди галереи стоит юный вампир, созданный кровью Алитера. После гибели владыки прошло уже с полчаса, но только теперь Дэви впервые по-настоящему заинтересован его последним творением. С одного взгляда видно, что этот carere morte необычен. Он - средоточие Бездны, почти как Первый вампир. Пустота хлещет из его глаз, в пяти шагах от него бессмертные замирают, а смертные валятся на землю мёртвыми. Он заставляет кровь вязнуть, останавливаться в жилах. Дэви отшатывается, увидев его лицо. Прежние черты стёрты, словно кто-то одним взмахом смазал ещё не высохший рисунок, резкие складки с глубокими тенями пролегли от углов рта. И когда этот новообращённый улыбается, Дэви вдруг понимает:
  - Владыка Алитер?! - шепчет он, потрясённый.
  Алитер не погиб при инициации. Он лишь избавился от сковывающей собственной телесности, стал неизвестной силой, что пряталась в крови обращаемого. Этому нет логичного объяснения, но это так. Теперь Алитер в полной мере бессмертен, в полной мере бог. Дэви глядит на собравшихся: кто, кроме него, понимает это?
  Сесилия, Магнус, Мелисса. Они, как и Дэви видят Алитера в новообращённом - но это не успокаивает их... Тот, чьё тело - новая клетка Алитера, безумен и едва ли управляем владыкой. Пустота разрывает его, он воет от ужаса!
  "Кто подчинит его, тот и будет владыкой вампиров", - понимает Дэви.
  Этот поединок краток, как бросок хищного зверя за жертвой. Время останавливается, пространство уплотняется, сжимается, оставляя лишь узкий коридор, по которому ты несёшься... В одно мгновение, показавшееся остальным бессмертным вечностью, в незримом мире Дэви выстроил клетку вокруг пустоты нового вампира. В мгновение ока клокочущая бездна стала гладким озером чёрного льда. Сейчас Дэви не интересовало, есть ли дно у этого озера. Он придал чёрному льду приятные глазу очертания и отступил.
  ...Дэви отступает к лестнице, и юный вампир послушно, как прирученный зверь, трогается следом. Дав форму чужой пустоте, вампир подчинил себе и её сосуд. Подобное доступно немногим бессмертным, кроме него. И никому - из собравшихся здесь.
  - Не бойтесь, carere morte, - слышит он звонкий голос незаметно подошедшего Гедеона Вако, одного из первых бессмертных. - Перед вами Великий вампир, - Гедеон взмахивает рукой, указывая на новообращённого. Ещё взмах, и Дэви чувствует на лице холодный ветерок от широкого рукава его свободного одеяния. Старейший указывает на него. - И новый владыка carere morte, Александр Дэви!
  
  Собрание закончилось, и вампиры покинули замок. Остались только Адам Митто и Хиам Калькар, ожидающие личной аудиенции. А у владыки был новый гость.
  Плотный, невысокий, светлоглазый человек вошёл в центральную галерею. Едва перетупив порог, он легко, как на шарнирах, поклонился и равнодушно произнёс:
  - Владыка, я прибыл.
  - Валерий Конор...
  - Полгода назад вы приказали мне и моим собратьям покинуть Карду. Мы выполнили приказ. Зачем вы позвали меня вновь, владыка?
  Дэви усмехнулся. Он стоял у окна, следя за отражением владыки низших сразу в пяти зеркалах.
  - Какие вести из столицы ты везёшь мне, Конор?
  Вопрос удивил вампира, но он вежливо ответил:
  - Низшие живут тихо, Господин. Нас не трогают ночные бури. Орден до рассвета сражается с ордами дикарей - всё как обычно. Центр Доны под контролем ордена, скоро охотникам отойдёт и север. Диосы там особенно усердствуют. Вы ведь знаете Диосов, Господин?
   - И лучше, чем ты! - фыркнул Дэви. - Фанатики. Пятнадцатое поколение на службе ордена! Чего ещё от них ждать? Но... Валерий! Что ты стоишь на пороге? Входи.
  Конор осмотрелся и сделал два шага вперёд. Теперь от выхода его отделяло четыре зеркала с каждой стороны коридора. Бледное, круглое как луна лицо отразилось в пяти зеркалах Дэви. На лице лежала тень страха.
  - Ночь омолодила тебя, Валерий, - заметил Дэви.
  - Я слышал, вы покидаете Карду, владыка. Куда вы направитесь?
  - На север.
  - Надолго? - Конор улыбнулся. - У меня зашёл спор с Гратой, возвратитесь ли вы к следующему Балу Карды. До него осталось только пять лет.
   - Возможно. Если Дар позовёт меня.
  Конор не показал своего сомнения, но Дэви почувствовал его. Очевидно, низший сомневался в способности владыки как-либо чувствовать таинственный Дар.
  - Подойди ближе, Валерий. У меня есть подарок для тебя.
  Он пожалел, что рядом нет фотографа, который мог бы запечатлеть выражение великого изумления, появившееся на лице низшего. Конор сделал ещё шаг.
  - Ты выполнил мой последний приказ точно и быстро, - ровно продолжил Дэви. - Ты ничем не показал своей обиды, хотя имел на неё полное право. Ты не попытался меня обмануть, оставив здесь пару агентов-пастухов, пестующих нужных тебе смертных. Ты действительно заслуживаешь поощрения! Я знаю, ты ищешь сведений, подтверждающих некоторые старые легенды. Я также слышал, что ты обращался к Нефандусу. Зачем же унижать себя, господин вампиров, разговором с презренным мусорщиком? Вот ключ от моей библиотеки, - Дэви повертел в пальцах серебристый ключик. - Он твой на весь день, что придёт на смену этой тьмы. Долгий, равновеликий ночи день. Подойди.
  Валерий послушался: искушение было сильно. Он несмело принял ключ и поторопился поклониться. Промолвил:
  - Наконец-то я убедился, как велика может быть щедрость нашего Господина! Благодарю, владыка.
  Он ушёл через другую дверь, ведшую в сторону библиотеки. Низшему пришлось пройти весь зеркальный коридор, и от Дэви не укрылась крошечная трещинка, оставленная взглядом вампира на одном из срединных, самых больших зеркал.
  От Владыки не укрылась и ложь Конора. Пустота низшего дрогнула, когда Дэви сказал об обмане и агентах-пастухах. Пустота дрогнула... и ударила фонтаном скрываемых мыслей и образов. Владыка не успел запечатлеть в памяти их все, но ухватил некоторые обрывки. Этого было достаточно. Дэви хлопнул в ладоши, вызывая слугу и одновременно аплодируя себе. Все шло в соответствие с его ожиданиями, очередная веха плана была позади, и он уже предвкушал следующую. Подошедшей кукле в серой ливрее он сообщил:
  - Пригласи сюда Адама.
  Последний из Митто явился через несколько минут.
  - Адам, Конор готов, - тихо сказал ему Дэви. - Он более не опасен. Он, наконец, принял Бездну, начал своё служение ей. Он на пороге превращения в высшего. Он сейчас разбил зеркало...
  Вампир кивнул.
  - Теперь я хорошо вижу его пустоту! Я выловил образы из этого колодца: обмен кровью и договор с Высшим, особая подготовка агентов-низших...
  Адам кивал, как заведённый. Дэви улыбнулся и закончил:
  - Всё из-за одного: Избранного.
  - Вы полагаете, Конор нашёл его? Кто он?
  - Это скрыто. Имя и внешность ограждены защитой высшего, с которым у Конора договор. Я не могу разбить её незаметно для заговорщиков.
  Адам недоумённо молчал.
  - Я не стану этого делать, Адам. Конор требует отдать ему, ни много ни мало, половину мира: мир дня! Низший бросил мне вызов - что ж, я принял его. Ex ungue leonem - пусть сокровище достанется сильнейшему. Избранный погубит Конора, как во все века создателей убивали их творения. Когда Бездна пожрёт низшего, я получу Дар... А Она скоро пожрёт его!
  Кривая усмешка на мгновение исказила молодое лицо вампира, в голосе появились знакомые ноты несогласия:
  - Вы решили не торопиться, Господин...
  Краткая усмешка Дэви была зеркальным отражением усмешки Митто.
  - Да, Адам. Низший зарвался и должен пасть. То, что Конор творит сейчас в столице, сойдёт за объявление войны. Число низших уже в несколько раз превышает установленный мною предел, а дикари Доны с радостью отдают каплю своей крови новым кандидатам. Я мог бы сейчас же убить его, дневного паразита смертных, но это не уничтожит сплетённую им сеть. Пусть владыку низших погубит собственное творение. Я же тем временем посмотрю, как далеко простёрлись его интересы.
  Он остановился перед большим срединным зеркалом, тронул трещину, оставленную взглядом низшего. Оказалось, она змеится до нижней рамы. Дэви присвистнул:
  - Ого! Голод уже заставил его убить... и не один раз.
  - А кто этот высший, с которым Конор связал себя договором?
  - Ставлю на Гектора Долуса. Адам, можешь идти. Оставьте меня все, - велел он слуге, когда молодой вампир ушёл.
  - Господин, Хиам Калькар ожидает аудиенции.
  - Не сейчас. Скажи ему, что он получит своё задание в ночь Большой Охоты.
  Дэви остался один.
  Он вновь был неспокоен. Столетие за столетием он наблюдал, как все интриги его бессмертных противников оборачиваются против них самих. Дэви же делал лишь то, что было угодно Бездне... и побеждал. Играющие против него: глупые, смешные, играли против Бездны и в Ней в конце концов исчезали. Но сейчас Бездна молчала. Она не поощряла его и не возражала ему.
  Он колебался. Немногие знали, что будет потом, чем станет инициация Избранного для Владыки. Дэви ревниво оберегал эту тайну столетия, и сейчас она была известна лишь нескольким, бывшим в доме Седьмого Бала Карды. Их не стоило бояться. Кто из них, рабов Бездны, осмелился бы бросить вызов владыке? Однажды он как Алитер войдёт в Дар, переродится... Так будет.
  Только сам владыка не чувствовал себя готовым. И теперь он понимал, что не был готов десять лет назад... и не будет готов никогда. Двухсотлетний бессмертный всё ещё был слишком человеком. Сейчас следовало остаться в Карде, вновь собрать группу и установить личность Избранного, но вместо этого Дэви объявил Большую Охоту и готовился к дальнему путешествию.
  Он вновь в постыдной слабости отпустил воспоминания и вернулся в ночь гибели Алитера...
  
  ..."Александр Дэви - Владыка carere morte!" - Дэви кажется, эта фраза всё ещё звенит в опустевшем зале.
  Седьмой Бал Карды завершён. В доме Алитера остались бессмертные. Смертные все ушли, а вот служителям ордена в большинстве своем уйти не удалось, и новое оружие вампиров - Великий насыщается сейчас их кровью. И новому владыке уже грезится, что завтра carere morte очистят от охотников Корону, а послезавтра Карду, смахнут свой главный страх - быть убитыми, - как метла паутину...
  И вновь незаметно подошедший Гедеон Вако отвлекает Дэви.
  - Я назвал вас владыкой, милорд, перед гостями Бала, но только завтра объявлю это старейшим, - молвит он.
  - Почему не сейчас? Время до рассвета есть. Завтра я хочу заняться очисткой Короны.
  - Не торопитесь, Господин. Впереди вечность. К тому же вам ещё предстоит испытание, которое покажет старейшим, достойны ли вы быть владыкой вампиров.
  - Что за испытание?
  - Не могу сказать, милорд. Я поклялся. Но вы узнаете скоро. Сегодня.
  Тогда Дэви возвращается домой.
  Он входит в замок родителей и проходит в свои покои. Его с супругой комнаты расположены в левой из двух центральных башен, куда утром заглядывает солнце, и все окна сейчас закрыты женой в ожидании своего бессмертного господина.
  Спит ли она? Дверь в её спальню призывно отворена на полпальца, но света в комнате нет. Вампир прислушивается и улавливает быстрый стук сердца бодрствующего человека. Он прислушивается ещё... - Слишком быстрый стук! Она взволнована... напугана? Кто обидел её?
  Не переодевшись, в том же бальном костюме, он заходит в спальню супруги и теперь понимает, что ошибся. Жена, сидящая на постели спиной к нему, поворачивается, и он видит спящее у неё на руках обряженное в кружева крохотное дитя. Их четырёхмесячный сын. Стук его сердца Дэви слышал в коридоре.
  Тёмные волосы женщины распущены, гладкой волной они спускаются ниже талии - последняя её краса. Лицо и тело страшно исхудали, глаза обвела кругами бессонница. Тонкие губы обветрены, будто она блуждала где-то под холодным ветром.
  Краткий вежливый поцелуй. Они не виделись почти неделю и могли бы позволить себе более тёплые ласки, если б смертная не сторонилась поцелуев лишённого смерти.
  - Бал окончен? - спрашивает жена, едва он отстраняется. - Город волнуется, я чувствую.
  - Хозяин Дома Бала погиб.
  Она не ахает потрясённо, он напрасно ищет признаки хотя бы удивления на её лице. Когда она облеклась в доспех этого страшного равнодушия?
  - Алитера убили охотники? - переспрашивает она. - Орден празднует победу?
  - Нет.
  Он тихо рассказывает, что произошло. Говорит об инициации и странной крови инициируемого, о гибели Алитера, о Великом вампире, способном убить охотника, даже не коснувшись. Жена внимательно слушает, но её лицо не меняется. Каменная маска. Из них двоих она сейчас больше напоминает carere morte.
  - Алитер мёртв, - без выражения говорит она, когда он заканчивает. - Что ж, это очень хорошо.
  Малыш вдруг всхлипывает и заливается плачем. Жена вскакивает. Она кружится по комнате, вновь убаюкивая сына, а Дэви провожает их неприязненным взглядом. Этот ребёнок, зачатый в последний месяц его смертной жизни, родная ему кровь, - тревожит его. Он - бьющаяся точка света, разрастающаяся с каждой пульсацией. В нём почти нет пустоты, на вкус он должен быть настоящим эликсиром жизни, слишком крепким даже для carere morte. Это дитя - родная кровь! - совсем чуждо Дэви и страшит бессмертного.
  - Позовите няньку, - предлагает он. - Три ждут очереди под дверями покоев. Спустите его с рук хоть на пару часов, Вам нужен сон.
  - Не отдам! - сверкает глазами она и добавляет, совсем тихо. - Никому в этом доме!
  Молчание. Дэви разглядывает её лицо, обращённое к сыну. Сейчас оно кажется ему некрасивым. Простовато, даже грубовато. Раньше оно не выдавало так её...
  ...Происхождение. Младшему сыну герцога Дэви прочили в жёны прекраснейшую Мелиссу, дочь графа Лакуса, но он женился на простой девушке и тем восстановил против себя всю семью. Лишь после вмешательства Алитера, советника Короля, они благословили их брак. Но каждую ночь в чужом огромном замке молодая жена разражалась слезами и твердила, что её здесь ненавидят и хотят сжить со свету. Когда она узнала о своей беременности, её страх перекинулся на ребёнка, и скоро Дэви понял, что этот страх не беспочвенен. Тогда ему пришлось вновь обраться к Алитеру и на сей раз заплатить своей душой...
  Малыш уснул. Жена бережно кладёт свою ношу в колыбель, поставленную у их постели. Вдруг убегает, взметнув вихрь волос, и возвращается с простой фляжкой в руке.
  - Что это? - он принимает фляжку, откупоривает. Внутри жидкость без запаха, похожа на обычную воду.
  - Выпейте, милорд, - её голос вдруг звенит, напряжённо. Он поднимает глаза. Как изменилось её лицо! Оно вдохновенно и открыто, оно ясно и юно. Оно прекрасно!
  - Что там? - он даже шутит. - Сегодня я попробовал кровь Великого. Чем Вы хотите удивить меня?
  - Воланс, выпей. Это снадобье, которое вернёт тебе жизнь.
  Вновь молчание. В тишине слышно дыхание спящего ребёнка. Рот вампир кривится.
  - Моя госпожа. Возлюбленная моя... Такого снадобья не существует!
  - Все легенды carere morte когда-то были историей. Я была у старейшего. У Гедеона Вако. Он дал мне его!
  - О, эти легенды carere morte! Что он дал Вам? Слёзы семи старейших? Варево из крови семи кукловодов? Что?
  - Воду. Воду из Источника.
  - Из источника Донума?
  - Да.
  Вампир усмехается.
  - Полей мне на ладонь. Только немного!
  Жена слушается. Она быстро бормочет заклинание из сказки - о луче, мече и звездопаде, но скоро обрывается и вскрикивает, отбрасывает фляжку. Хватает его руку, рукавом платья осушает упавшие из горлышка фляги капли. На его коже там, куда попала вода, чернеют глубокие язвы.
  - Воланс... Больно?
  - Немного. Видишь, эта вода разрушает меня. Ею можно исцелить только новообращённых.
  - Гедеон говорил, она исцелит тебя, если ты захочешь, если усмиришь хоть на миг свою пустоту. Невозможное станет возможным.
  Вода выливается из упавшей фляжки, лужица разрастается и стекает ему под ноги. Дэви отступает, а она, теперь вспомнив о фляге, падает на колени, пытается собрать воду обратно.
  - Гедеон Вако мечтает о том, чтобы моя вечность завершилась. Вы едва не стали его орудием, моя госпожа!
  - Нет же, Воланс! Ты и сам знаешь, что лжёшь. Это волшебная вода! Не отвергай исцеление, прошу тебя! Нужно попробовать ещё раз.
  Он опускается рядом, обнимает, радостно изумляясь теплоте её кожи.
  - Это не спасёт тебя, моё сокровище. Я не хочу бежать, не хочу, чтобы наш сын был презираем Короной. Завтра Вако объявит меня владыкой перед старейшими. Скоро carere morte вернут власть над Кардой. Тогда мы перестанем скрываться. Мы будем править этой землёй. Я буду владыкой ночного мира, ты - королевой дневного.
  - Это смешно, - она задумывается и через секунду качает головой. - Так не будет никогда. Прошу тебя, вернись ко мне... к солнцу!
  Она ждёт его слов, но он молчит. Там, в незримом мире, перед ним расстилается новый путь, бесконечный как небо. Завтра начнётся война за Карду. Скоро, ведомые новым владыкой, carere morte вернут свою цитадель! Или царственный лев напрасно изображён на гербе первого из бессмертных?
  - Воланс?
  Жена хочет сказать что-то, но не решается. Она отходит к окну, печально трогает створку из плотно пригнанных досок и, только отвернувшись, шепчет:
  - Я не умею любить того, кем ты стал...
  
  Они вернули Карду, северные земли были поделены между carere morte Тридцати Домов Короны, как век назад при Макте. Орден бежал, вампиры ликовали, славили первый город-где-можно-не бояться и его тёмного владыку. Но скоро Карду наводнили новички, дикари - дети хаоса, и его новый мир оказался на грани разрушения. Они вынуждены были опять уйти в тень, зваться легендой, а не былью Карды. Он ввёл строгие ограничения на количество жертв carere morte и оставил право обращать бессмертными только за самыми старшими. Опасная дорога увлекла его, вести из дома он узнавал с большим опозданием.
  Младенец вскоре умер, его жена исчезла. Тот разговор с супругой оказался последним, те её слова о невозможности любви - последними, обращёнными к нему.
  Боль от утрат ушла скоро, её смыл поток новой - от новых потерь: в первые десятилетия carere morte бывают очень увлечены эмоциями и мечтами смертных! Но едкий вкус последних слов жены, вкус яда, сохранился через века. Сначала они жгли как вода из Источника, сейчас их прикосновения были подобны пламени крохотной свечки.
   "Бессмертные забывают. Лишь Бездна помнит всё".
  "Однажды пламя погаснет", - Дэви с грустью подумал о временах, когда это воспоминание станет безвкусным. Несмотря на всю боль, которую оно несло, он не хотел с ним расставаться.
  "Инициация Избранного отнимет у меня его вкус, - отметил он. - Для эмоций смертного не будет места в вечности нового бога бессмертных".
  - Я не буду торопиться, - сказал Дэви сам себе. - Пусть Избранный ходит неузнанным. Пусть Конор вьётся вокруг него. Пусть он вьётся, пока не свалится в пропасть! Дар - добыча, достойная львиных когтей, но сейчас никто из бессмертных не обладает подобными. Я же хочу еще немного побыть собой. ...Трусость? Даже лев на гербе Макты виляет собачьим хвостом.
  Он покинул галерею, зная, что грядущим днём воспоминания вновь заменят ему все иные занятия.
  
  
  
  Глава 12
  БОЛЬШАЯ ВЕСЕННЯЯ ОХОТА
  
  Наряженная в старое, но всё ещё красивое голубое платье, Мира сидела в любимом глубоком кресле в гостиной. На её коленях лежала раскрытая книга, вампирша не читала, но и не поднимала глаз от мелких чёрных строчек. Племянник устроился в нескольких шагах от неё с альбомом и остро заточенными карандашами: узнав о скором отъезде тётушки, он вознамерился сделать её портрет. На память.
  Теперь они общались ровно, спокойно. Они держались так, словно недавних глупостей - танца, сцены в библиотеке - не было в помине. Винсент перешёл на вежливый, чуть официальный тон, Мира - на шутливый, словно перед ней был всё ещё ребёнок.
  Сейчас она сидела вполоборота к Избранному и порой бросала на него краткие осторожные взгляды. Она изучала извечно знакомое и меняющееся каждый день лицо и улыбалась про себя, когда он хмурил брови. Обещанный портрет Винсенту не удавался. Это был уже четвёртый их сеанс.
  Изредка они переговаривались, пользуясь отсутствием Агаты. В последнее время племянник задавал много вопросов о carere morte, и Мира всё больше увязала в собственной лжи. Она чувствовала - она готова была в этом поклясться! - что Дар Избранного просыпается. Взгляд Винсента порой становился цепким, глаза пронзительными - как у прежнего, Фидеса. Тогда Мире казалось, что Избранному уже известна её суть.
  - Сегодня у них будет Большая Охота.
  - Сегодня?
  - Ночью над замком Дэви взвилось знамя с гербом Первого - значит, владыка готов оставить Карду. Знамя поднимают, когда он возвращается в свой дом или покидает его. Для охоты владыка выбирает всего одну какую-то область Термины. В этот раз он хочет поохотиться в самой Карде. Последняя Большая Охота здесь была давно, почти столетие назад.
  - А люди узнают?
  - Нет. Пока туча крылатых теней не заклубится над их головами.
  - Я предупрежу, кого смогу.
  - Не вздумай! Если слуги Дэви узнают, в ночь Большой Охоты владыка пожелает расправиться с тобой лично.
  - Тогда что мне делать?
  - Не высовывать нос из дома, - вздохнула Мира. - И держать защиту дома, несмотря на всё, что будет твориться вокруг. В эту ночь они нарушают все законы и правила охоты.
  - А вы где будете, тётя?
  Мира с досадой уткнулась в книгу. Она чувствовала, скоро, совсем скоро громоздкая махина её лжи рухнет.
  - В рейде.
  - Вы будете рисковать жизнью, а мне сидеть дома?!
  - Да. Не то мне придётся спасать ещё и тебя, - пробурчала она. - "Он всерьёз воображает её охотницей!".
  Винсент совсем скрылся за альбомом.
  - Но я умею то, чего не могут другие, - признался он. - Я хорошо умею замечать их. Я могу помочь.
  Мира оставила это замечание без ответа. Ей вновь стало страшно. Избранный уже способен замечать вампиров... Почему же он смотрит, но не видит её?! И что он скажет, когда поймёт...
  - Кстати, что с портретом?
  Винсент поморщился, со злостью захлопнул альбом.
  - Вот с этим я как раз дурачусь. Не получается! Не могу понять. Что-то не то. Чего-то не хватает.
  - Больше света?
  - Нет, - он покачал головой, увлёкшись творчеством и забыв тему "их". - О, я понял! Нет взгляда! Вы можете смотреть прямо, на меня?
  Мира горько пожалела, что спросила про портрет. Она постаралась смотреть сквозь племянника - на каминную полку, а Винсент наконец всерьёз занялся наброском. Он настойчиво вглядывался то в её лицо, то в получавшийся рисунок, и Мира каждый раз вздрагивала от его взгляда. Он жёг её сердце, как серебро клинка охотника.
  - Мама, разумеется, будет против, - не выдержав растущего напряжения, легкомысленно начала она через несколько минут, - но я всё же не советовала бы тебе учиться в Первой Королевской Академии, как желает она. Сейчас ты великолепно изображаешь гения за работой. Такой актёр сгинет на юридическом факультете!
  - Я буду превращать в спектакли заседания суда, - проворчал племянник.
  - Всё-таки подумай о театре. Я слышала, что ты рассказывал Тони Дэртону о шраме на правом запястье. Чудесная романтическая история о трагической безответной любви к младшенькой Меренс!
  - Не получается, - грустно сказал Винсент. Он ничуть не смутился, и, казалось, искренне огорчался неудаче с картиной.
  - Знаешь, в чём дело? Ты склонен к идеализации образа. Я ещё вчера тебе говорила: больше реализма!
  Он не ответил, но, казалось, принял к сведению этот совет.
  - Жаль, я не знаю, в чём ты намедни уверял не менее прелестную старшенькую, Софию, - вздохнула Мира, - но, наверное, и её впечатлила твоя история?
  - Я сочиняю истории, - признал племянник, всё переводя растерянный взгляд с нового наброска на неё. - Подожди... Что это?! - прошептал он вдруг. Взгляд Избранного стал острым, пронизывающим, он просто пригвоздил её: не пошевелиться, не отвести мёртвых, так уставших от десятилетней лжи глаз.
  Сколько прошло так - минута, час... год? Тиканья часов не слышно: успел кончиться завод, или это был лишь миг между двумя "тиками"? Лицо Винсента побелело, зрачки расширились, но он не отвёл взгляда. Соскочив со стула, он встал на колени перед ней, взял за руку: всё не сознавая, что делает, слушаясь неведомого зова. Избранный сжал её ладонь в своих, и Мира вновь почувствовала это: тысячи маленьких иголочек.
  Винсент отдёрнул руки, точно обжёгся, и чары рассеялись.
  Мира глубоко вдохнула, желая оправдаться, объяснить, повиниться... или вновь солгать. Но глядя в его бледное и абсолютно закрытое - никаких чувств! - лицо, смогла спросить только:
  - Винсент, что случилось?
  Напряжённую тишину нарушало лишь тиканье часов.
  Он опустил глаза, видимо, больше не желая им верить. Три слова только, спустя вечность:
  - Ничего. Простите, тётушка.
  Мира, струсив, сбежала.
  
  Большую охоту владыка вампиров старался приурочить к весеннему или осеннему равноденствию. В этот раз он опоздал. Охота была объявлена в последний день марта.
  Перед охотой избранная компания собралась на площадке самой высокой башни замка владыки. Отсюда открывался удивительный вид. Чёрные громады гор столпами подпирали небо, затянутое тучами и кажущееся совсем близким. Огромный замок, оставшийся внизу, видно не было, он, как мир вокруг, был поглощён тьмой. Под ногами, вокруг, вверху царила тёмная беззвёздная ночь.
  Мира появилась последней. Её глазам предстала необычная картина. В "Тени Стража" сегодня собрались все carere morte Карды, подчинённые Дэви. Старейшие, потерявшие счёт своим годам, и юные, как она, величественные владетели Короны и скромные жители Пустоши. Все нарядились, словно на праздник: мужчины во фраках, женщины в открытых вечерних платьях, и все молчали. Бессмертные слушали ночь. Адам Митто облокотился на парапет, его глаза были закрыты, на губах витала мечтательная улыбка. Селена, уставшая от долгого перелёта, прислонилась к зубцу башни, некрасиво уронив ослабевшие руки. Владыка, стоявший в центре башни, скрывал своё лицо за странной старинной маской с длинным птичьим носом. Он надел не фрак - на нём был парадный мундир далёкой забытой эпохи, но костюм не казался гротескным, владыка был великолепен. Алиса Тэрре не сводила с него влюблённых глаз.
  Владыка заметил появление Миры и указал ей место рядом с собой. Она коротко поклонилась и проследовала в центр башни.
  - Ты добиралась пешком, Вако?
  - Половину пути я проделала на крыльях, Господин. А потом по привычке воспользовалась подземным ходом.
  Десять лет, отведённые владыкой на искупление грехов её юности, истекли минувшей зимой. Мира надеялась, что сегодня Дэви объявит об окончании её епитимьи, и она не ошиблась.
  - За прошедшие годы ты показала, что способна контролировать свою частицу Бездны, - очень тихо сказал владыка. - Отныне можешь брать себе столько жизней, сколько захочешь.
  Мира вновь поклонилась: "Благодарю, Господин". О, как в первые годы она ждала этих слов! Как жаль, что постепенно ожидание вознаграждения за правильное поведение сменилось вялым безразличием. Сейчас она вовсе не была рада. Яркий, полный захватывающих приключений мир её бессмертной юности канул в бездну. Его сменила серость, пронизанная опасными иглами взгляда Избранного. Мира осталась равнодушной: можно убивать? Ну, что ж...
  "Как прикажете, Владыка".
  От Дэви не укрылось её состояние. Вампир улыбнулся, блеснули его чёрные глаза-агаты.
  - Слушай ночь, - сказал он загадочно. Мира послушалась.
  Здесь, в своём логове, ночь... молчала. Она тоже не знала ответа на вопрос: "Разгадал ли Избранный мою суть?" Казалось, площадка на вершине Северной башни была заключена в шар - чёрный, непрозрачный, наполненный клубящейся тьмой и звенящей тишиной. Одеяло облаков, укутавшее высокий купол неба, не пропускало звуки извне, они утопали в черноте вокруг, как в мягкой подушке. Тьма внизу бурлила, поднимаясь всё выше, то приоткрывала, то вновь прятала очертания замка. Скоро она доберётся до площадки.
  Внезапно небо у края горизонта пошло красными всполохами - то пламя сотен вспыхнувших костров отразилось в нём. Никто не пошевелился, молчание по-прежнему окутывало группу бессмертных, но всё неуловимо и мгновенно изменилось. Взгляды сделались ищущими, затрепетали ноздри, ловя исчезающую первую струю дыма далёких костров. Тьма уплотнилась, одев вампиров плащом.
  "Пора!" - прошептал владыка.
  В то же мгновение тьма, заполнившая площадку, взорвалась - десятки крылатых тварей рванулись вверх. Их общая огромная тень, подобная грозовой туче, накрыла весь замок и схлынула, когда туча двинулась к городу.
  
  Город и окрестные селения не спали. На улицах, на площадях, в полях люди зажгли костры - почему-то считалось, что огонь отпугивает carere morte. Мира заметно напряглась, когда они подлетели к Короне. Дом Вако был хорошо защищён от случайных дикарей-вампиров, но любой старейший с лёгкостью бы разбил его защиту.
   Основная часть тени быстро миновала Корону: сегодня Владыка решил развлечься в южном районе города. Мира уже собиралась облегчённо выдохнуть и забыть на несколько часов свою тревогу, но вовремя заметила промельк серебристых крыльев над Верхним мостом. Какой-то carere morte торопился к её дому!
  В три взмаха крыльев Мира догнала его, схватила чужую тень, дёрнула на себя, и бессмертный вывалился из крылатой оболочки... Селена Ингенс!
  Зашипев от злости, Мира кинулась вниз. В шаге над землёй она вынырнула из крылатой тени, отнимавшей слишком много сил.
  - Ингенс... Прочь!
  Селена повернулась к ней, юбка её светлого платья колыхнулась. Глаза вампирши полыхали белым огнём отражённого лунного света.
  - Ты не смеешь мне препятствовать! Я могу входить в любой дом сегодня. Таков закон владыки!
  - Что ж, попробуй!
  Проулок был пуст, хотя слева тянуло дымом от близкого костра. Вампирши сцепились, никого не боясь. Селена быстро вырвалась, но отбежала недалеко.
  - А что, если я обернусь сейчас крылатой? - она засмеялась, укуталась в серебристую тень ещё не расправившихся крыльев, дразня Миру. - Ты слишком слаба от недоедания тебе сейчас не удержать тень. Останешься тут, ползать и выть от злости!
  Мира хотела кинуться на неё, но сдержала порыв, спокойно скрестила руки на груди.
  - Лети-лети. Всё равно дом тебя не пустит.
  - Тогда я выманю твоего Винсента на улицу. Ему же нравятся вампирки, не так ли?
  Мира вновь бросилась на неё, Селена вывернулась, заливисто смеясь. Она уже расправила крылья, готовясь взлететь, когда небо над их головами накрыла ещё одна тень. Очень плотная, с тяжёлыми, широкими крыльями, она могла принадлежать только мужчине.
  Вампир преобразился, ступив на землю между дамами. Гектор Долус.
  - Дамы, кого вы делите? - оскалился он. - Огромный город вокруг. Все найдут себе вдоволь еды сегодня.
  - Племянника Миры. Присоединишься ко мне? - пропела Селена.
  Гектор почернел от злости:
  - Пошла прочь, Ингенс!
  - Сегодня я могу брать всех, кого хочу!
  - По негласному правилу, молодые должны следовать за владыкой, а он обошёл Корону стороной, - Гектор встал рядом с Мирой. - Убирайся, Ингенс!
  Больше Селена не спорила. Обернувшись зверем, она улетела, только её крылья сверкнули серебристыми спицами и пропали. Гектор обратился к Мире:
  - Инцидент исчерпан. Теперь, летим?
  - Не смогу. Слишком устала.
  - Тогда жди здесь. Я принесу пищу.
  Мира смущённо улыбнулась. Она не питала иллюзий: Гектор вступился за неё, поскольку её Избранный был нужен ему. Вампир скрылся в тени домов, а она осталась ждать. И скоро капли жизни, принесённые им, дали ей силу.
  Вампиры взмыли вверх, понеслись догонять Владыку. Они черными стрелами рассекали воздух. Внизу волновалось море огней, а впереди, куда улетела свита, горький запах дыма уже мешался с маслянистым запахом крови.
  
  Они утонули в чёрном колодце ночи. Они словно уснули, и их сон был мельканием образов. Но суматошное мельтешение не лишало сил, как это бывает в ночных кошмарах. Нет, этот сон был живительным эликсиром, он давал силы, он давал жизнь. Сегодня они чувствовали себя сильнейшими на этой земле. Каждый новый образ, проходящий перед глазами в жарком свете костров и факелов, лишь раззадоривал, подгонял - дальше по скользкой-скользкой дороге - в Бездну. Они были мёртвым сердцем этой земли. Частица Бездны, голодавшая долгие годы, разрослась и поглотила своих владельцев. Сегодня лишь тонкая оболочка кожи отделяла её от мировой пустоты.
  Вслед за чёрными тенями собратьев, Мира носилась по улицам, входила в чужие дома. На её шее, плечах возлегло экстравагантное ожерелье из потёков чужой засохшей крови, не успевавшей впитываться, и таким же красно-бурым панцирем покрылось платье спереди. Ресницы и выбившиеся из причёски волосы были опалены пламенем костров.
  Один раз она пришла в себя на площади Карды. Мира только что отбросила очередную жертву, и владыка, бывший неподалёку, с удивлением взглянул на неё.
  - Ты не убиваешь, Вако! Ты только пробуешь их жизнь на вкус. Тебе довольно этих капель?
  - Наверное, за годы я привыкла питаться так, Господин.
  - Чтобы быть хоть сколь-либо сильным carere morte, нужно уметь слышать свою частицу Бездны. Нужно уметь управлять Ей. Только с Её помощью ты можешь создавать кукол... и влиять на физический мир, - Дэви усмехнулся и щелчком пальцев разбил стекло ближайшего фонаря. - Чтобы овладеть этими способностями, нужно давать своей Бездне пищу. Бездна любит чужую агонию или твои сильные эмоции. Я вижу, теперь, когда ты излечилась от безумия дикарей, тебе стал ближе второй путь, но я советую выбрать первый. Убивай и насыщай свою частицу Бездны кровью, ибо второй путь быстро истощит тебя.
  - Я попробую, Господин.
  Но Мира брезговала убивать. Раньше её не пугало зрелище смерти, Бездна дикарки наслаждалась им. Сейчас же оно вызывало у вампирши отвращение. Её частица Бездны была вполне довольна немногими каплями крови. В последние годы она могла оборачиваться зверем почти без ограничений. Возможно, причиной тому была постоянная тревога Миры, питающая её, а, возможно, что-то ещё...
  "Рядом со мной - Избранный, тот, что способен исцелить carere morte. Может, из-за него исчезла моя прожорливость?"
  Второй раз она очнулась на Нижнем мосту. Её окружали молодые carere morte, те, что были обращены в последние двадцать лет.
  - Владыка уходит и требует от всех оставить Карду. Что ж, я возвращаюсь в столицу, - говорил Гектор. - А вы?
  - Сначала в Прэсто. В Дону я вернусь к следующей зиме, - Селена.
  - Я попробую разыскать знакомых в столице. Если они ещё охотятся. Говорят, орден перебил всех дикарей севера Доны, - Патрик.
  - Я буду сопровождать владыку, - Алиса, смущённо, но радостно. - Он велел мне остаться.
  - Я также возвращусь в Дону, - сказала Мира. - Сестра нашла мне там жениха. Ждите, друзья. Возможно, скоро вы получите приглашения на свадьбу.
  - А мне владыка дал особое задание, - сказал Хиам, и на молодого хозяина-вампира все посмотрели с уважением.
  - Какое? - спросила Селена.
  - Слежка.
  Мире представилась свора его зверей, бегущая по следу Избранного.
  - Вот здорово, - дрожащим голосом восхитилась она.
  И в третий раз она очнулась на безымянной улице в нижнем районе города. Она долго преследовала группу людей, пока не загнала их в каменный мешок тупика. Ближайший к ней смертный взмахнул факелом, целя в голову. Она отшатнулась, прикрыла лицо и тут же отдёрнула руку, обжёгшись о собственную маску.
  - Прочь, нежить! - прокричал знакомый звонкий голос.
  Человек перед ней вновь поднял факел, пламя осветило его лицо. Искажённое страхом и отчаянием в смеси с непонятной радостью, оно было странно чужим, совсем взрослым.
  "Винсент! Боже, зачем он здесь?!"
  В глазах Избранного мелькнуло узнавание... и неверие. Мира отступила. Накрывшись тенью как плащом, бросилась прочь, не разбирая дороги.
  Ночь закончилась на Пустоши, за городом. Бессмертные сняли маски, и свет, разливающийся из-за восточного горизонта, ударил в их бледные, чистые лица, безжалостно высветил заскорузлую от крови одежду, задержался в капканах пальцев, всё ещё скрюченных в охоте за добычей.
  - Скоро рассвет, - объявил владыка. - Значит, наша ночь и наше время в Карде завершено. Летите, крылатые!
  Чужие крылья закружили Миру в чёрном вихре, она едва удержала свою тень. Гектор, заметив её растерянность, спустился к ней и помог покинуть Пустошь.
  
  Они попрощались у Верхнего моста, договорившись встретиться послезавтра утром на вокзале и вместе отправиться в столицу. Мира нехотя повернула домой. Странно тяжело было нести чудовищное обличие: никаких привычных, любимых ощущений полёта, радости, юности, свободы. Пренебрегая близящимся рассветом, вампирша кружила над рекой. Кажется, она что-то кричала: безумно, безнадёжно, бессмысленно.
  Звёзды угасали, и вместе с ними угасала надежда: несомненно, Избранный разгадал её суть. Если не вечером, дома, - так ночью, в городе. И, наверное, ей уже не стоит возвращаться к сестре.
  Всё же солнце прогнало её в тень родного дома. Мира тихонько отворила незапертые ставни, шагнула в комнату, преображаясь.
  Винсент ждал её у окна. В молчании он долго смотрел на неё, на ставшее буро-красным платье, на испачканную кровью маску, болтавшуюся на шее.
  - Я думал, ты - охотница, - наконец бросил он. - А ты... вампир! Давно тебя обратили?
  - До твоего рождения, - она шагнула к нему, протянула руку, желая успокоить. Винсент отшатнулся:
  - Убирайся отсюда!
  - Ты прогоняешь меня?
  - Прочь, нежить! - его лицо вновь исказилось. Что это: боль, ярость... злость?
  - Не бойся. Я не причиню тебе зла. Никогда.
  - Скольких ты убила сегодня, carere morte?! - он успокаивался, тон стал ледяным, больно ранящим. - Убирайся! Вон из моего дома!
  Мира расхохоталась. Злость, сдерживаемая годами, прорвалась наружу:
  - Мальчик! Это и мой дом!
  Не дав опомниться, отшвырнула его к двери:
  - Убирайся из моей комнаты! Вон!
  Глаза Избранного сверкнули. Он бросился к ширме, за которой вампирша хранила воду для утреннего умывания, и сбросил таз на пол.
  - Теперь попробуй снова стать чистенькой! - крикнул он. - Больше не посмеешь к нам спуститься... Нежить! Уйдёшь вечером, когда солнце сядет.
  Грохот упавшего табурета, на котором стоял таз с водой, грохот захлопнувшейся двери. Мира равнодушным движением затворила окно и села на самый краешек кровати. Она слушала быстрые, легкие шаги вниз по лестнице. Винсент уходил от неё сейчас. Навсегда. Последняя точка счастливой истории с печальным концом - черное пятно, разверзающееся пропастью.
  - Прощай, солнышко! - прошептала она.
  Вечером того же дня она покинула старый особняк. С пустыми руками, в одном платье - с тем же, с чем пришла сюда десять лет назад. Никто не проводил её. Один раз Мира оглянулась на дом и встретилась взглядом с Агатой, подошедшей к окну. Сестра, застигнутая врасплох с заплаканными глазами, холодно кивнула ей и скрылась в темноте комнаты.
  Свою последнюю ночь в Карде Мира провела на старом мосту через Несс, кидая камешки в воду.
  "Ты научила Избранного, как избегать встречи с carere morte. Ты видела отвращение в его глазах сегодня, значит, он никогда не выберет путь бессмертия. Не тревожься! Ты вернёшься за ним позже. Тебе нужна сила, тебе нужны союзники. Ты найдёшь их - и вернёшься".
  Почти беззвучно, камни исчезали в черноте один за другим, без следа:
  "Помнишь Зеркальную галерею Дэви? Ты поклялась пустоте своей сути, что убьёшь того, кто тебя разгадает. Винсент узнал в тебе вампира, это слово было им произнесено. Ты не сдержала клятву. Теперь жди кары. Бездна не прощает".
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Часть 2
  Глава 13
  ЧУДОВИЩА
  
  Ночью Карда была величавой белокожей царицей. Белые дома Короны светились в темноте, ртутью блестела река под луной. Carere morte выходили из своих убежищ и охотились. Владыка оставил Карду, но дикари, неподчинённые ему, смелые и наглые, остались. Через три года их было уже два десятка. Да, двадцать свободных высших вампиров - Винсент мог бы поручиться за эту цифру. Низшие же их собратья не поддавались учёту, и каждую ночь из-за гор десятками прилетали слуги владыки Дэви. Он видел, знал их всех, не видя. Это было ощущение каких-то неведомых дыр в мироздании, как будто ведёшь рукой по куску шёлка - и вдруг прореха. Ночная Карда была ужасна... но, по крайней мере, она не лгала.
  Дневная Карда была ужасней во сто крат. И в пасмурные дни, когда свет тускнел, не достигая земли, и в пылающую летнюю жару солнце казалось ненастоящим. И город был ненастоящим. Блестящие крыши, проглотившая жёлтый блин река, глянцевая листва деревьев - солнце не высвечивало пустоты за ними. Может, земного светила просто недостаточно, чтобы осветить этот мрачный мир? Свет не вызывал отклика в нём, как если бы солнце освещало труп. Днём Карда была блеклой декорацией захолустного театра. За декорацией же скрывалась тьма.
  С тех пор, как Мира покинула дом Вако, прошло три года. Винсент закончил школу, и, хотя Линтеры звали его в столицу, отверг приглашение и остался в Карде. Он не любил этот город, но не стремился покинуть его. Где, в каких условиях и обстоятельствах его талант распознавать вампиров мог найти лучшее применение?
  Вот и сейчас, на закате летнего дня, он сначала почувствовал приближение частицы тьмы, а уже потом увидел её воплощение. Темноволосая девушка шла навстречу ему по главной дорожке городского парка. Вблизи она оказалась большеглазой и миловидной, к тому же приветливо улыбнулась ему, будто знакомому. Винсент постарался сохранить равнодушие. Он ясно видел, какое чудовище прячется за красивой маской. Низший вампир - подлейшее среди carere morte создание... Он продолжил свой путь, девушка остановилась. Ещё долго Винсент чувствовал её сумасшедший, робкий и пристальный взгляд.
  Через час бесцельной прогулки он собрался было домой, но дочь госпожи Ларгус, круглолицая девчушка лет семи, догнала его у выхода из парка и, ничуть не робея, заступила дорогу.
  - Я - Джезабел Ларгус. Мой брат Дженивьер говорил, что ты знаешь всех carere morte Карды, - выпалила она.
  Винсент остановился. Ничего не сказав, он насмешливо поглядел на Джезабел сверху вниз. Та не отступила:
  - Мне нужна твоя помощь. Ты ведь не carere morte?
  - Нет.
  - Мне кажется, какой-то вампир иногда гуляет у нашего дома, глядит в наши окна. Он высокий, тёмный, у него большой рот. Ты знаешь его?
  - Я не знаком с вампирами Карды лично. Я только умею отличать их от смертных и замечать в ночной тьме. Ты подумай: вампир гулял под окнами, так близко! А ведь ты и твой брат способны прогнать его! Вам нужно заняться защитой дома... - он объяснял дальше, не замечая, что повторяет фразы и даже интонацию тётушки-вампирши.
  Получив указания, девочка убежала на зов воспитательницы. "Смелая девчушка!" - подумал он, прислушиваясь к затихающему топоту маленьких ножек. В Карде о Винсенте ходили страшные слухи. Сведущие люди поминали, что вампирша Вако ежегодно убивала по сотне человек, и часть ненависти народа к ней досталась ему. Не верившие в carere morte считали его безумцем, встречавшиеся с вампирами - одним из бессмертных. Говорили, что в своих ночных рейдах он ищет пропавшую Миру-вампирку, говорили, что он водит вампиров Карды, подобно хозяину. Немногие знали о его таланте - узнавать вампира под любой маской.
  Но и этих немногих, то и дело обращавшихся за помощью, Винсенту было достаточно. Его спрашивали, есть ли carere morte в их семействе. Его сопровождения просили вновь прибывшие в Карду. Он указывал, кого следует опасаться на балах и раутах. Почти каждую ночь он выходил в город. Он отслеживал вышедших на охоту carere morte и уводил их за собой от жертвы. При этом он не брал плату за свои услуги, хотя положение семьи по-прежнему было стеснённым. Он боялся, - глупое суеверие! - что, подобно дару ясновидения, его дар пропадёт, если он начнёт измерять его в денежном эквиваленте.
  
  Дочь соседей Меренсов, София, окликнула Винсента, когда он подходил к дому. Это была невысокая темноволосая девушка с тонким и красивым, но несколько вытянутым лицом.
  Они встретились, разделённые чугунной витой решёткой забора, ограждавшего дом Меренсов.
  - Помоги мне, Винсент, - София очаровательно улыбнулась и, приблизившись так, что прядь её волос скользнула по его щеке, зашептала. - Через неделю мой день рождения, ты знаешь. Будет бал. Я отлично придумала: маскарад и вход нестрогий. Какой-нибудь carere morte непременно пожалует ко мне.
  - Хочешь, чтобы я указал его тебе?
  - Да.
  Винсент осуждающе нахмурил брови.
  - Я найду вампира и укажу. Только не тебе, а госпоже Беате, - очень тихо сказал он, зная, как далеко разносятся все звуки в прозрачном воздухе летнего вечера. - Софи, когда ты оставишь затею с обращением?
  - Никогда! Бессмертие - тот подарок, который я действительно хочу получить на своё восемнадцатилетие.
  - Восемнадцатилетие?
  - Да. Я младше тебя на четыре месяца, ты забыл? Ты ничего не запоминаешь!
  - Оставь эту мечту на два года. Владыка вампиров назначил возрастом инициации двадцать лет. -
  Винсент намеренно избрал холодный, вовсе не дружественный тон, но Софию это не смутило:
  - Двадцать лет! К тому времени мама выдаст меня замуж. Я стану взрослой, серьёзной, несвободной. Я хочу сейчас! Мне всё равно, пусть вампир, обративший меня, будет дикарём. Так даже веселее. Скучная вечность надменных carere morte из свиты владыки немногим лучше жизни, назначенной мне матушкой.
  - Я уже говорил тебе: бессмертие carere morte может быть привлекательно только для слепых. Смертные не способны видеть его суть. Став вампиром, ты прозреешь - и ужаснёшься.
  - А ты, стало быть, единственный зрячий в мире слепых? - девушка обиделась. - Я обратилась к тебе, потому что ты навсегда увлечён ими, также как я. Ты только притворяешься проповедником ордена! Тебе известны все вампирские убежища, ты мог бы убить всех вампиров Карды! Или ты ненавидишь их, убиваешь их - или ты любишь их, восхищаешься ими. Третьего не должно быть.
  Теперь Винсент рванулся к ней, так что девушка в испуге отступила.
  - Позволь мне решать, как должно быть! Ты не видишь мир так, как вижу я. Вспомни о гостях дома! Ты думаешь, carere morte придёт на праздник затем, чтобы обратить юную хозяйку бала? Ему нужна пища, Софи. Что, если он захочет полакомиться, например, твоей сестрой? Если ты так жаждешь бессмертия, надень своё лучшее платье и прогуляйся по кладбищу за Пустошью в третьем часу ночи.
  - Я уже думала об этом! Тогда я стану вампирским ужином, а мне нужна не смерть, а вечность. Винсент, помоги мне, прошу тебя! Я знаю, ты проследишь, чтобы он не убил никого из гостей.
  Винсент вздохнул и отступил от решётки.
  - Ты говоришь, убивать или любить, - сказал он после долгого молчания. - Нет, всё не так, Софи. Проклятие carere morte как болезнь. Разве мы убиваем больных? Разве мы восхищаемся тифом и чумой? Вампиров следует изолировать и лечить. Вот так, и никак иначе.
  - Мама идёт, - испуганно прошептала девушка. - Прости. Она разъярится, если увидит меня с тобой.
  София скрылась в саду, а Винсент, несколько разочарованный внезапным окончанием беседы, возвратился домой.
  
  Он прилёг отдохнуть в комнате Миры. Выбор места для сна объяснялся не сентиментальностью и не тоской по пропавшей тётке. - в этом Винсент был вполне уверен, хотя само возникновение этих мыслей вселяло некоторую неуверенность... Но он оценил удобный тайный путь из дома, открывавшийся из комнаты Миры. Агата слегла бы с нервным расстройством, увидев его. Нужно было вылезти за окно, перебраться на соседствующую с ним летнюю террасу и оттуда по стволу близкого дерева спуститься на землю. Впервые Винсент нашёл его в ночь Большой Охоты, когда решился проникнуть в запертую комнату вампирши, и с тех пор пользовался им почти каждую ночь. Он переделал комнату по своему вкусу. В небытие отправился тяжёлый полог над кроватью и шкаф - хранилище нарядов вампирши, пропахший кровью изнутри. От Миры здесь остались только ставни на окнах, очень удобные, запирающиеся с двух сторон.
  Было бы неверным сказать, что Винсент совсем не вспоминал о тётушке. Сейчас он был благодарен Мире: она, сама того не ведая, указала ему путь. До того, как он узнал, что Мира - carere morte, он считал их ужасными, недостойными сострадания тварями, но в этой жестокой вампирше нашлась частичка человечности. Он готов был поклясться: то было не притворство! Увидев это в одной проклятой, он присмотрелся к другим и скоро пришёл к выводу: бессмертные - лишь только больные люди. На следующий день после ухода Миры он пожалел, что дал волю обиде, и их расставание вышло таким злым. Но поздно было что-либо делать, и мама выглядела успокоенной и радостной. Сначала Мира писала им. Он вышла замуж, супруг ввёл её в высший круг Доны... Через два года письма прекратились. Мира исчезла точно так же, как в юности. Винсент не искал её. Время их встречи ещё не пришло. Всякую болезнь можно вылечить, просто не ко всем ещё найдены соответствующие лечебные снадобья. Он чувствовал, что станет тем, кто узнает, как исцелить вампиризм. И тогда он разыщет тётю.
  Вот в небе заблестели звёзды - стражи на границе долгого летнего вечера и ночи, и Винсент проснулся, почувствовав, как мгновенно углубились двадцать воронок, ведущих в пустоту. Он забрал со столика заранее приготовленное оружие и отворил окно. Через десять минут он был у Верхнего моста.
  Сегодня на охоту вышли все carere morte города. Долгий летний день высушил их до капли, остался лишь чёрный смерч - воронка голода. Ослепшие, безумные, вампиры бывали необыкновенно прожорливы в летнее время. Винсент остановился на мосту, решая, куда идти дальше. Корона была практически чиста. В районе Тридцати Домов дикари не рисковали охотиться, опасаясь мести старейших; только над особняком Ларгусов, видимым издалека благодаря своим башенкам, кружила одинокая тень. Этот вампир не охотился, лишь присматривался. Близ Пустоши охотились пятеро вампиров, двое носились над Патенсом, четверо плутали в лабиринте улиц нижнего района. Восемь - почти половина! - выбрали Сальтус, вернее, один очень ограниченный участок за Сальтусом. Только крупное происшествие могло привлечь стольких carere morte. Винсент повернул на запад, в Сальтус. Следовало разузнать, что произошло.
  
  - Похоже, их цель - женский лицей, - предположил знакомый извозчик, которого Винсент отыскал на вокзальной площади.
  - Лицей?! Прежде они не совались туда, там сильная защита.
  - Была сильная. Сегодня утром умерла директриса лицея. Отравилась.
  - Самоубийство... Это хуже всего. Значит, защиты больше нет.
  - Может быть, воспитанницы уже разъехались?
  - Нет. Я помню, экзамены у них позже, чем у нас.
  - Отвезти вас туда?
  Винсент не ответил. Он сосредоточился на восьмерых проклятых. Восемь смерчей затихали, рассеивались. Вампиры насыщались.
  - Поздно. Они уже сыты. Я не выйду против сытого вампира.
  Он снова замолчал, устыдившись. Едва установив местонахождение carere morte, ему нужно было спешить туда, но Винсент выбрал долгий путь через вокзальную площадь.
  Возница ничего не сказал, усмехнулся. Но его взгляд показался Винсенту осуждающим. Он отметил ему на карте города места вампирских засад и поторопился уйти.
  "Восемь вампиров! - бормотал он про себя, направившись теперь в Патенс. - Всё это я проходил. Деревянный кол и серебро обездвиживают их ненадолго, а после ранения они пробуждаются куда более голодными. Если до ранения они были довольны каплям крови, то после отнимают всю жизнь, если они планировали одно убийство - совершают два и более. Моё вмешательство только вредит".
  В детстве, читая сказку о Даре, Винсент возмущался поведению первого Избранного: "Убоявшись тьмы, отдалился от дел и не пользовался чудесным Даром". Теперь же он понимал того человека.
  "Не "убоялся тьмы"! Он, обладавший той же способностью, также ощущал бессилие, невозможность исправить что-либо. Убийство carere morte он считал неверным путём, а остановить убийства смертных иными способами не мог. Молчаливое наблюдение за бесчинствующими вампирами делало его их пособником - и он ушёл от людей. Что же ждёт меня? Отшельничество?"
  Винсент остановился в центре лабиринта улиц Патенса - на площади с фонтаном. Пришло время эксперимента, к которому он готовился три дня. Вампир - он чувствовал это - озирал сейчас площадь из своей засады. Глянув на окружающие дома, Винсент быстро нашёл её: вампир прятался в собственном дневном убежище на втором этаже жилого дома.
  Подняться к нему? Он сбежит, испугается, что за ним пришёл охотник. Винсент решил выманить вампира на улицу.
   Недолго помаячив у фонтана, он нарочно повернулся к дому вампира спиной и направился в переулок, уводящий с площади. Голодный воющий смерч немедленно двинулся за ним, и Винсент ускорил шаг. Погоня раззадоривала вампира, а, увлекшись, он становился неосторожен.
  Винсент свернул на узкую улочку, где вампир вынужден был сбросить крылья. Он уже достал серебряный нож, спрятанный в рукаве, но вампир вдруг резко ушёл в сторону. Он заметил дыру в защите ближнего дома и предпочёл улей, набитый жизнями, одной, спешащей в ночи. Винсент чертыхнулся, остановился. Минуту он следил, как воронка смерча, подобно сосуду, наполняется чьей-то жизнью. Потом ушёл.
  Он попробовал увлечь за собой другого вампира, но добыча вновь сорвалась с крючка. Только под утро Винсенту удалось приблизиться к третьему carere morte на расстояние удара.
  Вампир догнал его в проулке, образованном слепыми стенами домов. Его крылатая тень разрослась, потянулась к добыче - carere morte готовился напасть. Тогда Винсент развернулся к нему и ударил ножом в сердце.
  Удар был точным: вампир упал, съежившись и будто уменьшившись в размерах. По небольшим размерам тени Винсент предполагал, что это будет девушка, но carere morte оказался мальчик-подросток. На мгновение Винсент испугался, отступил: очень страшной была эта картина - ребёнок с ножом в груди.
  Чары carere morte, делающие любого вампира привлекательным в глазах смертных, рассеялись. Лишённый колдовской миловидности, вампир оказался болезненно худым, мутноглазым, тускловолосым. Под тонкой голубоватой кожей рельефно проступали синие шнуры вен. Вампир был страшен, но не как мертвец - как измученный болезнью человек.
  Винсент закрыл глаза - в грядущем эксперименте зрение будет только помехой.
  Картина, явившаяся ему с закрытыми глазами, казалась сном. Чёрное-чёрное, чернее ночной тьмы пятно, которым виделся вампир во время погони, вблизи оказалось сборищем хаотично прыгающих точек, за которыми светилось что-то. Светящаяся фигура человека была облеплена шевелящимся чёрным, будто на несчастного напал рой пчёл. -
  "Что же заставляет её светиться? Может, так ему дано видеть жизнь carere morte? Ведь не всю жизнь отнимают при инициации..."
  - Не бойся, я не охотник, - чётко проговорил Винсент. - Я не собираюсь убивать тебя, я попробую тебя вылечить. Только не бойся!
  Чёрная масса мелко тряслась. Вампир боялся. Или слишком сильна была боль от серебра.
  - Ты не должен бояться! Так ты мешаешь мне. Успокойся!
  Винсент сделал глубокий вдох и задержал дыхание. Это давало ему ощутить собственную жизнь, собственную живую кровь, словно источающую свет.
  "Как много сияющей жизни в этой крови! Больше, чем нужно одному смертному. Странный дар, чудесный Дар..."
   Винсент коснулся тёмной фигуры вампир рукой, и от пальцев к светлому двойнику вампира протянулись тоненькие нити.
  - Выбирайся, - прошептал он. - За мной! Да выбирайся же!
  Он вспоминал стишок, что Мира рассказала ему в детстве.
  "Как там было? Умойся звёздным дождём..."
  Но строчки путались, а мельтешащая чернота разрасталась. Винсент чуть отвлёкся, ослабил волю - и вот чёрная пыль пляшет перед глазами... Может, она уже окутывает душным коконом и его?!
  Винсент отдёрнул руку, поспешно вскочил и наваждение ушло. Он тяжело дышал, будто только что пробудился от кошмара. Вампир лежал неподвижно.
  Он побежал прочь. Вспомнив, возвратился, выдернул нож из раны вампира. Бессмертный вздрогнул, его глаза, до того парализованные, забегали по сторонам, остановились на юноше - и почернели от ужаса. Винсент припустил прочь: вампир был слишком слаб, чтобы пуститься в погоню немедленно, но поторопиться стоило.
  Очередной эксперимент не удался. Серебряный нож, пятый из старого столового набора, найденного на чердаке среди хлама, почернел почти до самой рукояти. А сколько было попыток прежде! Сначала Винсент ловил carere morte днём, когда они тихо спали в своих убежищах. Но при солнце они бывали слишком слабы, их жизнь едва просвечивала под чернотой. Потом он ловил насыщавшихся вампиров: во время сладкого ужина они совсем утрачивали бдительность. Но сытый вампир был слишком полон чужой жизнью, и сияние его собственной тускнело, как если бы свет проходил через мутное стекло. Постепенно Винсент пришёл к выводу: ему нужен голодный вампир, вышедший в ночь за добычей. Сегодняшний эксперимент стал последним и самым опасным его экспериментом.
  "Неудача. Последняя неудача! Нужно искать другой путь", - холодно рассудил он.
  Но Винсент вспомнил о жертвах этой ночи: о воспитанницах лицея, о том неизвестном, которого предпочёл вампир с площади Патенса, и, сильно сжал в кулаке лезвие ножа, физической болью прогоняя душевную.
  "Жестокий дар, беспомощный дар! Или ты не дар, а проклятие?"
  
  Он решил на время оставить эксперименты с carere morte. Следующие несколько дней Винсент провёл за городом, в верховье Несса. В залитой солнцем роще, ведущей к истоку реки, он писал этюды. Ещё преподаватели лицея замечали, что ему следует серьёзно заняться живописью, и сейчас он решил им уступить. Странные картины выходили из-под его кисти: молодая летняя рощица казался рисунком на крыльях бабочки, а все тени были глубоки и черны, как пропасть.
  Винсент не любил одиночество, ставшее его вынужденным спутником с достопамятной ночи Большой Охоты. Но в эти дни оно почти не тяготило его. Решение загадки исцеления carere morte было близко, совсем близко. Ещё один день тишины и солнца - и новый путь, ясный и простой, откроется ему... Поэтому он не был рад незваной гостье, появившейся в тихой роще. Частица черноты пряталась под милым обличьем девушки, в светлом лёгком платье. В ее руках была вместительная, но кажущаяся невесомой сумка из той же, что и платье, ткани. Девушка закрывалась от солнца кружевным зонтиком. То была низшая, встреченная несколько дней назад в городском парке, и, проходя мимо, она вновь приветливо улыбнулась. Винсент поклонился в ответ с несколько озадаченным выражением лица. Девушка казалась знакомой, но вспомнить хотя бы её имя он не мог.
  "Возможно, она встречалась мне ночью, в рейде..."
  Девушка, чуть помедлив в раздумьях, извлекла из сумки тёмно-синий плед и книгу и устроилась на импровизированный пикник на полянке неподалёку. Винсент попытался отвлечься, заняться этюдом, но сочное пятно расстеленного пледа, похожее на водную гладь истока Несса, притягивало его взгляд. Низшая читала книгу и делала вид, будто ей вовсе не интересен нечаянный зритель. Раздосадованный, Винсент решил не глядеть в её сторону и нарочно занялся кружевным зонтиком, который первым же порывом ветра был отнесён далеко в сторону от владелицы. Эта картина одинокой брошенной вещицы неожиданно так понравилась ему, что он без жалости удалил прежний этюд с раскладного мольберта и немедленно взялся за новый. На его рисунке простенький дамский зонтик приобрёл хрупкость и ажурность паутинки, а светлые, купающиеся в лучах солнца деревья, окружающие полянку, почернели и заострились частоколом готических зубцов.
  Вскоре низшая почувствовала необходимость укрыться от солнца. Она встала, направилась к зонтику и на полпути остановилась.
  - Вы рисуете меня? - она зарделась. - Я сейчас вернусь на место.
  - Я рисовал ваш зонтик, - Винсент сам испугался своей резкости. - Но вижу, как он сейчас нужен вам... - не удержался он от замечания.
  К его удивлению, низшая засмеялась:
   - Я знаю, как вы меня видите! Я могу подождать.
  Так и не забрав зонтик, она вернулась на плед. А Винсент больше не мог оторвать от неё глаз.
  Тогда, на закате дня в городском парке она была приглушённо миловидной, а печать проклятия едва заметна: вечер - время низших. Сейчас полуденное солнце, безжалостно высвечивающее все недостатки внешности обычных людей, облекло её в сияющие одежды богини, проклятие же чернело возле сердца огромным пауком.
  - Мне нравится ваша картина, - заметила низшая, разглядывая брошённый этюд, прислоненный к дереву. - Вы видите мир так же, как его видят carere morte.
  - Неужели?
  - Да. Только многие бессмертные боятся поверить своим глазам.
  Больше она ничего не сказала. Несколько минут прошли в смешном, каком-то обиженном молчании, и Винсент решился перейти в наступление.
  - Простите меня за нападки. Мой дар позволяет видеть carere morte, но часто я бываю слишком чувствителен к тёмной стороне их сути и напрасно забываю о другой, светлой. Я даже не представился вам.
  - Винсент Марк Линтер, - улыбнулась девушка. - Я помню тебя, маленький Винсент. А ты помнишь Линду Флагро?
  Линда! Старшая дочь барона Флагро. Последние годы она жила где-то в столице, но прежде они встречались: на детских праздниках и балах Короны. Правда, Линда, старшая на три года, не обращали внимания на Винсента. Они говорили всего один раз, то ли в шутку, то ли серьёзно...
  - Я рассказывал тебе, как укрепить защиту дома, а ты обзывала меня фантазёром, - сказал Винсент. - Я помню! А помнишь, я нарисовал тебе карту Короны? Налево от Несса дома, где carere morte есть в каждом поколении, направо дома, где в каждом поколении охотники, а два ближайших к реке дома, оба на "ф" - Фаберы и Флагро, придерживаются нейтралитета. Что же ты наделала, Линда? Теперь моя карта бесполезна...
  - Я уже не Флагро, - глаза низшей смеялись.
  Он окончательно оставил этюд. Они беседовали целый долгий час. Винсент подобрал зонтик и укрыл им Линду, по-прежнему храбро делавшую вид, что ей нравится быть на солнце. Потом девушка ушла, запретив себя провожать. Он всё же последовал за ней в отдалении. И увидел лишь, как Линда садится в экипаж с гербом баронов Меллисов, ожидающий её у дороги.
  "Должно быть, она - супруга младшего из баронов", - подумал он и вопреки всем законам и правилам почувствовал не разочарование и принятие. Это было нетерпеливое ожидание новой встречи.
  "Меллисы - друзья Меренсам. Линда будет на дне рождения Софии, - он вздохнул. - Придётся и мне пойти..."
  В конце концов, кто как не он укажет гостям Бала, кого следует опасаться? А мечта Софии о бессмертии останется мечтой. Всегда можно припугнуть дикаря карой владыки за обращение несовершеннолетней! Бал-маскарад предполагает легкомысленное, вольное общение. Он получит возможность ещё раз встретиться с Линдой.
   "Почему раньше я не пробовал исцелять низших? Это должно быть проще: их проклятие не так сильно. Эксперимент продолжается", - запоздало оправдался он перед собой.
  
  
  
  Глава 14
  ИЗБРАННЫЙ
  
  Их юная любовь была подобна солнцу. Только она светила ещё ярче... И смертный верил в бессмертие её, а бессмертная вновь смаковала в ней позабытые жизнь и смерть. Винсент перестал замечать время, вечность Линды наполнилась шорохом и стуком тысяч бегущих часов и минут.
  Место первой встречи стало местом свиданий. Они проходили рощу и надолго застревали в гроте у истока Несса. Он рисовал Линду: в простом белом платье, в пышном голубом, в венке из цветов, с букетом цветов в руках; в рощице, ловящей солнечных зайчиков; в гроте, русалкой, задумчиво перебирающей длинные, черные как ночь волосы. Линии его рисунка утратили стеклянную хрупкость, а тени поблёкли. Он предал прежнюю манеру рисования - будто забыл о проклятии, лежащем на земле Карды и всем, на ней живущем.
  Они много говорили - обо всём на свете, кроме любви: боялись разрушить свой хрупкий воздушный замок. Почему-то больше всего про город, в котором прошло детство обоих. Им было интересно, какой историю Карды знает другой. Они лепили общую историю.
  
  - Первый carere morte появился здесь четыреста лет назад, - говорила Линда.
  - Триста, - поправлял её Винсент. - Макта Вастус, Первый вампир, правил триста лет назад.
  - На самом деле, Макта - современник первого Короля, Арденса. Ведь это Арденс его создал.
  - Арденс?
  - Арденс, Первый Избранный.
  - Никогда не понимал этой чуши. Первый Избранный! Как будто Избранных может быть больше одного. Какой же он тогда "Единственный"?
  - Разве ты не слышал легенды о Даре? Этот Дар существует, пока существует Первый вампир, Избранные же - смертны. Поэтому много их сменилось со времён Арденса и Макты.
  - Да, некоторые люди в разные столетия умели распознавать carere morte лучше других. Но я не думаю, что между ними существует какая-то связь, вроде единого Дара.
  Линда взглянула на него с юмором, будто он сказал какую-то чушь. Винсент раззадорился::
  - А исчезновение Макты? За год до Второго Бала Карды? Что сталось с Первым вампиром ты тоже знаешь? Он не был убит орденом?
  - Избранные Даром приходили и после исчезновения Макты, значит, Первый вампир жив. Он удалился от дел, но, говорят, порой он возвращается в старый город, где когда-то правил. Carere morte встречали его иногда на руинах за Пустошью. Там стоял дом Первого, там истинное сердце Карды.
  - Последний раз я слышал подобное от тётки-вампирши. Признайся, все будущие carere morte должны посетить лекции по истинной истории Карды и сдать экзамен перед обращением?
  Она едва коснулась губами его губ и отдалилась, дразня:
  - Не смейся. Смертным открыта правда дня, но вы не слышите легенд ночи. А она хорошая рассказчица! Что ты так на меня смотришь?.. Ты меня совсем не слушаешь!
  - Слушаю. Мне нравится твой голос...
  Почти также часто, но очень кратко они говорили о carere morte. Эта тема, при лёгком к ней отношении предстающая неисчерпаемым кладезем шуточек, заметно стесняла их. Они быстро расходились здесь, так и не обменявшись колкостями. Никто не хотел случайно обидно ранить собеседника. На вопрос Винсента: "Почему она выбрала бессмертие?", Линда ответила коротко: "Это была всего одна капля. В череде комедий и драм юности я едва ли заметила её". На вопрос Линды: "Почему обладатель подобного дара не сотрудничает с орденом?", Винсент сообщил только: "У нас разные пути".
  Такие это были беседы. Без упоминаний прошлого, без надежд на будущее. Винсент заговаривал порой о своих, вернее, маминых, планах: поступить в столичную Королевскую Академию и вопрошал Линду молча: "Как же ты?" Тогда она опускала взгляд и усмехалась. И однажды в усмешке низшей ему почудилась Мира.
  - Что с тобой? - спросил он. - Ты странно улыбаешься.
  - Я всегда улыбалась так.
  - Нет!
  - Уверяю тебя, - в её глазах была грусть. Предчувствие скорого расставания.
  
  Знакомая усмешка Линды так встревожила Винсента, что он не смог отпустить её из памяти и наутро следующего дня. Дома он разложил перед собой все портреты девушки и нашёл эту ухмылку на каждом, но стоило присмотреться к ней, как она исчезала. Тогда он вынес картины на террасу - на солнце.
  Здесь они словно потускнели. Грязно-серая мазня, будто он смешал слишком много разных красок: тусклые волосы, тёмная кожа, болезненная худоба тела под платьем. Приглядевшись, Винсент заметил ещё одну, самую отвратительную странность - блестящие, словно стеклянные глаза. Что это? Может, он положил слишком много белил? Он заглянул в глаза портретов и отскочил в ужасе: неужели он нарисовал это? Яркий белок, прозрачный студень радужки... Точно глаза куклы. Вот, значит, что в действительности было перед его слепым взором всю неделю! О, не впервые мираж, сотканный чарами carere morte, скрыл от него реальность!
  Винсент отыскал единственный незаконченный портрет Миры. Да, и здесь то же самое и ещё усиленное, ведь Мира была высшей: усмешка-оскал, словно живущая собственной жизнью на картине, равнодушные, неживые глаза. Он коснулся лица портрета, пальцы привычно очертили знакомый овал. Он помнил, как рисовал его: робко, тайно восхищаясь изяществом всех линий при явной несоразмерности некоторых пропорций. То была истинная красота, - казалось ему тогда, - подобная отвлечённо идеальной красоте статуй и древних божеств и достойная жить вечно. Как чудовищно далёк он был от истины! Когда за прекрасными чертами проступил бледный, обескровленный лик лишённой жизни, он сначала не поверил своим глазам.
  "Ты склонен к идеализации образа. Больше реализма!" -
  Винсент шёпотом напомнил себе неосторожную фразу Миры. Уже во второй раз ему пришлось признать: чары carere morte имеют власть над ним, знающим о сути их проклятия. С некоторым усилием он вспомнил, что общение с низшей должно было стать частью эксперимента. Он хотел попробовать исцелить её! В чём же дело?
  - Красивые картины, - мама, незаметно для него зашла на террасу и уже, близоруко щурясь, разглядывала портрет "Линды-русалки". - Кто это? Линда Флагро?
  - Да, - сознался Винсент.
  - У вас роман?
  - Мама! Она уже два года замужем за младшим Меллисом. Мы случайно встретились за городом. Ей понравились мои картины, и она попросила портрет.
  - Младшим? Пятидесятилетним?
  - Не считай чужие годы.
  Агата осталась невозмутимой.
  - А это что? - она склонилась над портретом Миры. - Не узнаю...
  - Это же Мира!
  - А! - короткое, какое-то воинственное междометие. Агата выпрямилась, но её взгляд всё не отрывался от портрета сестры. Она сильно изменилась после отъезда Миры. Рассеянная и замкнутая прежде, она стала совсем несдержанной на язык и даже поведала сыну некоторые семейные тайны. Это было б хорошо, если бы при этом она не начала замечать множество неудобных вещей.
  Агата поставила рядом портреты Линды и Миры.
  - Они чем-то похожи: эта и та, - даже её манера разговора изменилась. Она отрывисто бросала слова, часто грубые.
  - Да... немного.
  - Я встретила сегодня Селесту Ларгус, - помолчав, сказала Агата. - Что ты наговорил её дочери?
  - А! Джезабел.
  - Как я поняла, ты пугал её сказками о вампирах. Селеста рассказала, дочь всю дверь в доме изрезала, рисуя знак защиты от carere morte. Когда кончатся твои глупые шутки, Винсент? Меренсы уже ненавидят нас, теперь ещё и Ларгусы?!
  Винсент печально усмехнулся. Агата до сих пор не верила в реальность carere morte. Она не замечала странных ночных прогулок Миры, а теперь и сына, её не убеждали страшные находки на чердаке, вроде разбитого зеркала, в котором ночью плясали странные, словно крылатые тени, или досок, несомненно, прежде бывших гробом - постелью carere morte. Мамина слепота была достойна первой награды на конкурсе "Не вижу зла".
  - Я сказал Джезабел только то, во что верю сам. А ты слышала, мама, что о Мире сейчас говорят в Карде? - всё же решился он. - Её, как прабабку, считают ведьмой, вампиршей...
  - Пусть лучше так, чем правду.
  - А что - правда?
  - Сестра совершила страшный грех в юности... - Агата замолчала. Она долго всматривалась в лицо сыну, как бы ища ответа на вопрос: не сделаю ли я хуже, если скажу? Всё же она не решилась:
  - Впрочем, она сполна за него заплатила. Мира с детства была сказочницей. Я напишу ей. Её обрадует новая сказка о carere morte.
  
  На закате дня Винсент вновь отправился к гроту.
  "Больше не поддамся! - повторял он про себя. - Это не любовь, это всего лишь чары carere morte. Как я мог забыть, что низшие очень сведущи в них! Я сегодня же расстанусь с ней. Да, эта встреча - последняя встреча!"
  На землю спускался вечер. Винсент уже миновал рощу, он шёл... почти бежал берегом реки к месту свидания. А Несс, тихий и бездонный, пил сумерки и наливался их синевой.
  Едва он увидел Линду, ждущую его в зачарованном месте у грота, все указания рассудка были забыты. Он вновь ослеп, перестал видеть её проклятие. Девушка сидела на корточках на знакомом синем пледе. Она оделась сегодня как в день их первой встречи, в волосах мерцали красные искорки заката.
  Винсент замер, тщетно пытаясь вспомнить заготовленную фразу. Вежливая и равнодушная, она должна была мгновенно создать стену между ними, очертить границу, которую ни один из них более не перейдёт.
  Линда мило наклонила голову набок, шутливо изучая пришедшего. "Что же ты?" - беззвучно прошептала она.
  - Сегодня будет вечер нашей последней встречи, - сорвалось с его губ.
  - Я уже знаю это, - она улыбнулась. - Иди ко мне.
  
  Дальше было безумие и колдовство. Он подошёл к ней, слепо ткнулся лицом в протянутые к нему руки, в сложенные горстью ладони. Винсент боялся, что это прикосновение будет подобно струе ледяной воды, что кожа вампирши покажется ему холодной как камни грота, и колдовство рассеется. Но её кожа была тёплой, и он вздохнул и отдался общему безумию. Они сгорели и возродились из пепла, как птица-Феникс. "Ты погубила меня", - шептал он ей, когда на небе вспыхнули фейерверки звёзд. "Ты воскресил меня", - крикнула она на рассвете, протягивая руки к бледному, не отдохнувшему за краткую летнюю ночь солнцу.
  Но вот солнце выползло из-за горизонта полностью, и Винсент стряхнул остатки безумного ночного сна. Перед ним вампирша. низшая, подлейшее среди carere morte создание.
  - Кто подослал тебя ко мне? - тщательно и всё же недостаточно ровно проговорил он.
  - Подослал? - Линда в одной сорочке нежилась на солнце. Она открыла хитрый кошачье-зелёный глаз и тут же закрыла. Отвернулась. Недовольно повела белым голым плечом.
  - Ты играешь со мной. Зачем? По чьему приказу? - он остановился, поражённый.
  Её кожа золотилась на солнце. И она была согрета не только его лучами, но и жаром внутреннего солнца-сердца! Винсент не чувствовал проклятие низшей, но теперь не чары carere morte были тому причиной. Неужели проклятие растворилось как лёд в потеплевшей крови Линды? Винсент закрыл глаза. Да, и в том мире, доступном ему единственному, вампирша сияла незамутнённым светом. Вампирша ли? Немного холодной черноты осталось лишь у её сердца. Но он сможет растопить этот лёд одним касанием ладони.
  Линда вздрогнула от его прохладного прикосновения.
  - Что ты делаешь?
  - Я...
  - Проверяешь, бьётся ли моё сердце? Да, и также часто, как у тебя. Иногда carere morte способны ненадолго приблизиться к жизни смертных. Высшая точки любви, также как сильный страх пробуждают сердце бессмертного, дарят проклятому несколько минут жизни.
  - А я хочу подарить тебе всю жизнь, - зашептал он со вновь проснувшейся нежностью, забыв о недавних подозрениях. - Не шевелись. Закрой глаза и думай о хорошем.
  Винсент сосредоточился на проклятии вампирши. Нет, этот лёд не таял! Через несколько минут собственная рука, прижатая к остывающей коже низшей, показалась ему выточенной из грязно-чёрной ледышки. Холод лианами оплетал вены, подбираясь к сердцу, но он не отступал. Наконец Линда сама оттолкнула его руку и села.
  - Довольно, - тихо запретила она. - Ты только мучаешь себя. Так ты не исцелишь carere morte. Ты погубишь себя.
  - Ты не знаешь, какой у меня дар! Я способен на это! Просто...
  - Ты не знаешь, какой у тебя дар! - Линда отвернулась, закусила губы, боясь, как бы с них не сорвалась тайна. Винсент отодвинулся. Подозрения вновь заполняли его несчастную голову.
  - Говори же, Линда! Ты надеялась, на рассвете я буду в полной твоей власти?! Ха! Говори!
  - Да, надеялась! - выкрикнула она. - Хорошо, если ты так хочешь... Твой дар проклятый! Он никогда не даст тебе исцелить вампира. Разве за три года ты был хотя бы близок к этому? Ты напрасно мучаешь себя. Мне жаль тебя! Каждую ночь ты обречён смотреть кошмарный сон Карды...
  - Откуда ты знаешь о моих экспериментах? Кто подослал тебя?
  Вампирша молчала. Она порывисто встала, будто вздумала сбежать, но тут же опустилась на место.
  - Владыка низших? Нетрудно догадаться! - теперь он все понял, и слова полились быстро, перебивая друг друга. - Вы все подчинены ему, он дал вам мечту о мире, где вас никто не назовёт низшими. Вы чуть ли не молитесь на него! Говори! Что Конору нужно от меня?
  - Помоги мне с корсетом, - взамен потребовала она. И заговорила.
  - Ты знаешь, кто ты? Конечно же, нет. Если б ты знал, что твой дар, разве вёл бы себя так легкомысленно? Ты Избранный, ты владеешь Даром, тем самым, из легенды - великой, опасной силой! И кричишь об этом на весь город! Если б не Конор, два десятка вампиров уже передрались бы между собой за право доставить тебя владыке! Ты можешь вести себя тише?
  - И что же Дэви нужно от меня? - он не удержался от ехидства.
  '''Избранный? Что за чушь! Почему сразу не объявить меня Первым вампиром?''
  - Ты вдруг стал поразительно не догадлив! - Линда разъярилась окончательно. - К чёрту это! - она отобрала корсет, в лентах которого Винсент успел основательно запутаться, и принялась натягивать платье прямо на сорочку.
  - Ты говоришь таким тоном, будто старая сказка верна от первого до последнего слова, - уже гораздо медленнее, осознавая суть страной беседы... но все же он упрямился. - Почему я должен верить ей? Я не видел ни Избранных, ни Великого вампира, ни...
  - Старейшие помнят их! Они видели их, они говорили с ними. Дэви снова нужен Великий вампир. И если только ты попадёшься ему...
  - Инициация должна быть добровольной, - ''что это, он отступает? Но ведь она верит, действительно верит в то, что говорит...''
  - Ага, как же! Он уничтожит твою душу и завладеет твоим Даром. Он сумеет это. Он знает, как. Ты - Избранный, но и ты не сможешь противостоять ему долго. Он сильнее всех, разве что пропавший Макта сильнее его.
  Винсент в отчаянии вцепился в волосы, помотал головой. Такого рассказа он не ожидал. Он рассчитывал, Линда расплачется и признается, что Конор задумал убить его, как излишне остроглазого, а вместо этого его засыпают громоздкими словами, начинающимися с больших букв!
  - А что же Конор?
  - Сейчас ты ещё не примешь это, но Великий вампир - единственная для тебя дорога. Так выбери лучше Конора, а не Дэви! Дэви погубит тебя, Конор же оставит тебе твоё "я". Ему нужна только твоя помощь. Низшие вампиры почти не опасны. Они могут мирно сосуществовать с людьми. Помоги Конору, и спасёшь: смертных от бессмертных, а бессмертных от смертных.
  - Нет! - этот главный урок тетушки-вампирши давно стал почти инстинктом. Винсент снова решительно помотал головой, и на плед посыпались сухие травинки. - Мне не нужно ваше бессмертие. Оно уродливо. Я не приму его. Никогда!
  - Избранному не дано выбирать судьбу. Он принадлежит миру, и мир всё решает за него.
  Линда вздохнула. Её кожа тускнела, серела в лучах солнца. И сердце билось теперь как уставшие часы, у которых кончается завод. Он не вернул её к жизни. Не воскресил. Опять неудача! Так может вампирша права, и, если он - Избранный, то единственный путь для него - так или иначе присоединиться к бессмертным. А исцеление carere morte - ложь, бессмысленная ложь старой сказки о Даре?
  Нет, что-то внутри противилось душной серости уныния. Что-то... Быть может, все то же упрямство, или же прекраснодушие юности?
  - Что ж, если я Избранный, нужно соответствовать громкому имени, - глухо сказал Винсент. - Мне мнится, что Избранные прокладывают путь, а потом за ними идут миллионы. Я продолжу свой, а ты возвращайся к своему владыке, и скажи, что я никогда не приду к нему.
  - Свой путь? - её смех уже стал вампирским: отрывистым, резким, лязгающим. - Что ж, ступай, мой малыш. И запомни, в таинстве исцеления две стороны: исцеляемый и целитель. Ты работаешь не с той стороной. Ты сейчас - такая же нелепость, как врач, берущий пациента за руку и вместо дачи лекарств требующий, чтобы больной немедленно исцелил себя сам. Сила в тебе, а не в нас. Недаром сказка говорит: Избранный должен захотеть использовать свой Дар, чтобы тот пробудился.
  - То есть, я этого не хочу?! - и не заметив, как принял свое новое имя, он вскинулся. Да что она знает! Три года бешеных, невозможных усилий... - не та сторона?!
  - Ты не исцелил никого, - не сдаваясь, прошептала Линда. Она полностью оделась, светлое платье и без корсета идеально сидело на худенькой фигурке. - А теперь одевайся и уходи, - приказала она и, в подтверждение решительных слов, пальцем указала ему: "Вон!"
  
  Избранный! Наверное, он всегда это знал. Его странный дар - видеть вампиров, единственный во всей Карде, давно внушал ему, что он особенный. Конечно, это не давало ему права называть себя Избранным, но втайне он мечтал. Он представлял фантастические картины: вампиры бегут, завидев его приближение, он освобождает Карду от carere morte, одним прикосновением он исцеляет Миру... Это были глупые юношеские мечты. Проговаривая про себя те слова, что он скажет Мире после того, как исцелит её, Винсент прекрасно понимал что так, как он представляет, вряд ли когда-то будет. Он прекрасно понимал, что задача вселенского масштаба не решаема. И даже не потому, что для решения потребуется построить невообразимо сложное уравнение - просто потому, что условия задачи невыполнимы!
  Теперь, оказалось, его мечты могут сбыться. А главный икс задачи прост и ясен.
  "Избранный!" - это слово звучало, как решение.
  Винсент опять бежал рощицей. Тропинка, вся в пятнах солнца, сама бросалась под ноги. Ему хотелось скорее выбежать из-под свода деревьев. Быть там, где дует ветер, откуда видно всё солнце, а не разорванное на куски ветвями жёлтое пятно.
  Избранный, - он чувствовал, что поддаётся магии этого слова. Ему уже мерещились толпы, хором повторяющие его... Избранный!
  Он остановился, вдруг вспомнив о Линде. Подумать только, эта ночь - лучшее, что было в его жизни, а он так увлёкся думами о будущем, что совсем забыл о своей несчастной возлюбленной.
  "Я помогу и ей, - подумал Винсент. - Помогу им всем! Только бы не потеряться в своих мечтах! Избранный - от этого слова кружится голова. А гордыня и мечты о величии губили многих, многих...".
  
  
  
  Глава 15
  КРУЖИТСЯ ГОЛОВА
  
  Линда отпустила извозчика и неспешно пошла к дому Коноров, где ей назначил встречу владыка. Лицо девушки было ясным, спокойным, хотя и закрытым, но она нервно вертела ручки своей сумочки, чуть ли не завязывая их в узел.
  Жестокое летнее солнце заполнило собой всё небо. Нестерпимо яркий свет его прожигал землю Карды насквозь. Линда раскрыла зонтик. На открытом солнце она испытывала сильную боль, словно кожу обёртывали тканью, покрытой горячим клейстером. В кружевной тени зонтика ей стало значительно легче. Осталось только головокружение, преследующее с утра, с того момента, как она открыла глаза - после сна о падении и полёте.
  Она немного боялась. Её ошибка не была фатальной для всего задания, но Конор не прощал даже самых мелких промахов. С проштрафившимися низшими он поступал жестоко. Он выдавал их ордену, а наиболее провинившихся ждала самая страшная и отвратительная казнь для carere morte - их отдавали толпе.
  В годы, когда владыка Дэви путешествовал, и Карда была свободна, её смертные жители становились куда смелее. Стоило пройти слуху о каком-то бессмертном, раскрывшем свою личность, и они уже не прятались по домам, а выходили на бой. Попавшегося им carere morte ждала страшная участь: его тело разрубали на куски и сжигали, голову же хоронили на Лысом холме Сальтуса.
  Эта казнь часто являлась Линде во снах. Она просыпалась всегда на одном и том же моменте: когда её под злорадный гогот толпы несли под топор палача. Она вскакивала на постели, задыхаясь от крика, с заходящимся сердцем. Потом она клялась, что больше никогда-никогда не уснёт и рыдала - от счастья, что это был лишь сон, и от ужаса, что здесь, в Карде, он однажды способен стать реальностью.
  Конор ожидал Линду на балконе, разделённом тенью пополам. Кресло владыки было на границе тьмы и света. Линда кратко поклонилась и хотела сбежать в тень балкона, но Конор знаком велел перейти на светлую сторону. Зонтик, впрочем, милосердный владыка разрешил оставить.
  Недаром в кулуарах шептались, что Конор подражает Дэви. Освещённая солнцем площадка была для гостей Конора тем же, чем Зеркальная галерея - для гостей Дэви. Местом пыток. Кресла ей не предложили, и Линда сгибалась под тяжестью зонтика, словно всё солнце давило на его ажурный купол. Во рту пересохло, и она знала: эту жажду не утолить водой.
  - Господин, у меня плохое известие, - тихо проговорила она.
  - Что такое?
  - Господин, Избранный узнал о вашем интересе. Я вчера сказала ему. Я не могла не сказать. Он спросил прямо. Ложь разрушила бы его доверие ко мне.
  К её великой радости, Конор не был недоволен.
  - Что он узнал обо мне?
  - То, что знают все, господин. Вы ищете Избранного, но чтобы спасти. Я сказала, Избранный нужен вам, как компаньон.
  - Что он сказал?
  - То, что вы предсказывали, господин, - печально улыбнулась Линда. - Он не хочет нашего бессмертия.
  Она облизнула губы. Забывшись, представила вяло пульсирующую вену на шее мужа... и почему-то смутилась, сжала покрепче ручку зонта.
  - Да, сейчас он не хочет нашего бессмертия, - спокойно повторил Конор. - Сейчас он ещё слишком мало узнал, чтобы захотеть его. Сейчас он воображает, что у него есть выбор, а выбора нет! Мы не дадим ему выбора. Настала пора перейти к следующей части плана. Избранному пора показать вторую сторону медали. Он должен уехать в столицу и присоединиться к охотникам. Их глава под моей властью. Скоро Избранный поймёт, что орден - зло более страшное, чем carere morte, и вернётся к нам.
  - Он хочет ехать в Дону осенью, господин. Он говорил мне.
  - Осень? Это поздно! Дэви что-то почуял. "Тень Стража" проснулась, хозяин слуг бдит. Его куклы рыщут по городу. Они ищут Избранного, - это сказал другой голос, не Конора. Линда заозиралась в поисках источника и нашла ещё одно кресло на тёмной стороне балкона. Говорившего не было видно в глубокой чёрной тени, но вампирша поняла, кто это. Таинственный компаньон владыки Конора. Высший.
  - Да, нужно торопиться, - ровно согласился Конор. - Невозможно ждать до осени. Придётся чуть ускорить события. Избранный покинет город после смерти матери.
  - Госпожа Линтер? Чем она больна? Винсент не говорил... - Линда остановилась. Мраморный пол под ногами заплясал. К головокружению добавилось ощущение лёгкой пустоты в животе. Она испугалась, что её, невесомую, унесёт с балкона первым же порывом ветра.
  - Она не больна. Во всяком случае, больна не более чем любая полная дама её лет. Агату убьёте вы, - заметил невидимый высший.
  - Я?!
  - Я говорил о низших, как о виде carere morte... Смерть должна выглядеть естественной, а высшему с этим не справиться.
  - Я пошлю к дому Вако десятерых, - сказал Конор. - Может быть, уже сегодня вечером. Полагаю, хозяина не будет дома в это время, Линда?
  - Здесь я не смогу помочь, господин. Вчера мы попрощались с ним навсегда... Думаю, мы увидимся в следующий раз не ранее пятницы.
  Конор улыбнулся, усмешку невидимого высшего Линда не видела, но чувствовала.
  - Нельзя ли ускорить вашу встречу?
  - Лучше не стоит, господин. Ему нужно время, чтобы вновь признать меня своей. Но, полагаю, сегодня ночью он выйдет в город. Вчера он впервые услышал от меня о своей избранности, ему не терпится разбудить свой Дар.
  Конор довольно наклонил голову.
  - Хорошо. Пусть испытывает свой Дар. Тем временем в его отсутствие дом Вако лишится защиты, - ехидно заметил высший.
  Линда содрогнулась.
  - Зачем нужно непременно убивать кого-то? Во время нашей следующей встречи я могу разыграть панику, попросить его немедленно покинуть Карду. Я скажу ему, что Дэви ищет его Дар. Он послушается. То, что вы задумали, жестоко. Он же будет винить себя в смерти матери!
  - Это от него и нужно, - Линде почудилось движение во тьме: высший подался вперёд. - Смерть близкого человека больно ранит. На месте этой раны на долгие годы остаётся частица пустоты, а пустота - то место, куда Бездне carere morte, открыт доступ. Приди к нему с утешением в пятницу или даже раньше, Конор определит время, - Конор согласно кивнул. - Используй чары, узнай его чувства, мысли, настроения. Дай Бездне завладеть им. Связь между вами должна быть крепка, чтобы Конор cмог потом внушить ему нужную цель.
  - Владыка уже говорил это. Нет необходимости повторять, я помню о своих задачах, - сказала она темноте и пошатнулась, когда солнце послало очередную стрелу-луч в затылок, не прикрытый шляпкой.
  - Перейди в тень, - смилостивился Конор.
  Теперь ей принесли кресло. Линда упала в него и благодарно закрыла глаза. Прошло немало времени, прежде чем она осознала, что её собеседники молчат. Линда слышала, что компаньон Конора обменялся с ним кровью. Сегодня этот слух подтвердился: вампиры, несомненно, переговаривались сейчас - мысленно.
  - Это должно быть ужасно, - свой слабый, глухой голос она услышала как бы со стороны, - постоянно слышать чужие мысли! Как вы справляетесь, господин?
  "О, Боже! Я сказала это вслух?!"
  - Всё не так ужасно, как представляется тебе, - Конор одарил её улыбкой: не привычной, словно приклеивающейся к его устам время от времени - другой, настоящей, чуть печальной. - Конечно, бывают случаи, когда один из компаньонов вырывается в лидеры и замещает собой другого. Но мы оба были изначально заинтересованы в том, чтобы второй партнёр существовал. Высшему не подвести Избранного к идее обращения без чар низших, низшим не обратить смертного - здесь нужна кровь и сила высшего. В нашем случае чтение чужих мыслей похоже на чтение книги, которую можно закрыть в любой момент и вернуться к ней, когда угодно.
  Аудиенция была окончена.
  
  Линда возвратилась к своему экипажу. Пользоваться каретой Меллисов она побоялась и на весь день наняла ландо с биржи. Она старалась не глядеть на возницу. Подобно всем низшим, Линда была мнительна и постоянно задавалась вопросом: "Не слишком ли заметно, что я - carere morte?" Она боялась, что после долгой аудиенции на солнце её глаза полыхают не человеческим - звериным голодом, а маленькие клыки заострились как кинжалы.
   "Низшим нельзя долго быть на солнце! - поучали старшие. - Солнечные лучи иссушают, сжигают тебя, а проклятие ширится, захватывая тело". Линда отмахивалась от их советов, полагая, что уж она-то - умная, рассудительная, сумеет надолго остаться низшей. Она отмерила себе десять бескрылых лет, а там... посмотрим.
  Сейчас вампирша чувствовала, что "десять лет" закончатся намного раньше. Экипаж, нанятый ею, был с верхом, но она не стала требовать поднять его. Она опасалась, что возница заподозрит неладное: кто кроме carere morte упакует себя в коробку в такой ясный, солнечный день? Линда сжалась на сидении, мужественно и глупо терпя бичи солнечных лучей. Только через двадцать минут и два квартала она сообразила, что можно сделать.
  Она приказала остановиться у дома, выбранного случайно. Зайдя в подъезд, она подождала пять минут и снова выбежала на улицу, где разразилась театральным истерическим плачем. Давясь от слёз, махнула рукой извозчику: "Подними верх ландо!" Он послушался.
  Забравшись в экипаж, Линда повсхлипывала ещё немного, старательно играя роль. Потом откинулась на спинку сидения и глубоко вздохнула. Наконец-то спасительная тень!
  День перевалил за середину, когда они подъехали к дому Флагро. Муж третий день был в отъезде, и заскучавшая вампирша захотела навестить родителей.
  Отца дома не было. В саду гуляли мать и младшая сестрёнка Линды семи лет. Она пробыла с ними долго, до самого начала заката. С родными ей всегда было хорошо и покойно, но сейчас, по мере того, как дневной свет гас, в душе Линды нарастала тревога:
  "Мама, мама! Как хорошо, что ты жива, что ты со мной!"
  Линда с горечью подумала о другой матери, которая скоро будет убита... Благоразумие требовало, чтобы она оставалась на месте и не сообщала Винсенту о намерении Конора убить Агату: такую ошибку, или правильней сказать, предательство, ей не простят. Но что-то в то же время молило скорее бежать к дому Вако и предупредить убийство.
  В конце концов, не будет ли молчание предательством их любви?
  Неделю назад, после первой беседы с Винсентом, Линда спросила Конора: "Мне, конечно же, запрещено влюбляться?" Владыка ответил с усмешкой: "Нет, это не возбраняется. Небольшая влюблённость даже может тебе помочь". ...Небольшая! Разве уместны в любовных делах подобные сравнительные характеристики? Разумеется, Линда влюбилась. Да как! Разве что свою, полную опасностей, неизвестных смертным, жизнь она пока любила больше. Или уже нет?
  "Нужно предупредить его. Пусть останется сегодня дома", - вопреки страху быть раскрытой людьми и растерзанной толпой, думала Линда.
  "Дэви, - говорил Конор, - уничтожит душу Избранного обращением в Великого. Ему нужен всецело подчинённый ему одному безумец. Мне же нужен разумный и способный учиться собрат, солдат... друг". Линда принимала план Конора. Она верила, что только владыка низших может спасти Избранного от страшной участи, уготованной ему Дэви. Линда принимала план Конора... за исключением убийства Агаты.
  "Чтобы убить здорового человека, Конору потребуется не менее десяти низших, действующих согласованно и одновременно. При этом вампирам нужно будет приблизиться к дому хотя бы на расстояние слышимости ударов сердца того смертного, за жизнью которого они пришли..."
  У неё оставалась слабая надежда, что защита дома и без хозяина не подпустит carere morte близко. Или, может быть, Конор помедлит ещё день-два...
  
  На закате, попрощавшись с мамой, она отправилась к дому Вако. Линда велела остановиться у Верхнего моста и быстро спустилась вниз по улице.
  Дом не спал, горело несколько окон. Линда прошла до ограды сада, пытаясь примерить на себя роль низшего, готового убить. Она прислушивалась и принюхивалась как дикий зверь, вступивший в неизведанную часть леса. Ей пришлось войти в сад и пройти до половины главную дорожку, чтобы расслышать стук сердца женщины в доме. И, почти сразу же за этим, сделав следующий шаг, она натолкнулась на защиту.
  "Щит не накрывает сада, - заныло сердце от дурного предчувствия. - Винсент уже ушёл!"
  Линда побежала обратно, заметила двоих, входящих в сад через вечно незатворённые главные ворота, и бросилась прочь с дорожки. Она заметалась среди деревьев, не зная, куда спрятаться, и упала, запнувшись о подол собственного платья. Двое низших прошли мимо неё к дому. Рассудительный и осторожный Конор менялся, когда речь заходила об Избранном. Он решил не ждать завтра!
  Она кинулась к воротам и здесь столкнулась с Верой Сольви. Темноволосая зеленоглазая красавица, подруга Леонарда Претера, остановила её.
  - Линда... Куда ты?
  - А ты? - ещё задыхаясь от испуга, спросила та. - К Вако?
  - Владыка послал нас сюда. Нужно обессилить хозяйку этого дома.
  - Только обессилить?
  - Нас здесь десять... Значит, убить! Мне страшно, Линда! Я ещё не убивала. Как ты думаешь, такое убийство приблизит меня к высшим или это иное?.. - но Линда уже не слушала. Она бежала прочь от дома Вако.
  Она добралась до перекрёстка, сквозь зубы приказала вознице: "Патенс, площадь". Экипаж тронулся, а Линда почувствовала, что голод совсем пробудился. Опыты по подслушиванию чужого сердца раздразнили его. Пришлось закрыть глаза и заняться повторением таблицы умножения.
  В Патенсе Линда отпустила извозчика и проследила, как он уехал. В грядущих ночных приключениях ей не нужен был свидетель. Минуту она постояла на площади, решая, куда следовать дальше.
   "Только бы найти его! - шептала она. - Ах, только б избрать верный путь!"
  В конце концов, очертя голову, она бросилась в центральный Патенс.
  Лабиринт узких улиц... Вверху, над крышами, ещё синее небо порой расчерчивали крылатые чёрные тени. То охотились высшие собратья-дикари, и Линда в очередной раз подумала, что не может представить себя среди них. Неужели, однажды и за её спиной распахнутся крылья? Это было также непредставимо, как образ себя взрослой для пятнадцатилетней девочки.
  Улочка, которой она бежала, запетляла. В одном повороте Линда наткнулась на недавнюю жертву carere morte - девушка была жива, но без сознания. Линда пробежала дальше, мимоходом успокоив свою совесть тем, что кровь из ран жертвы уже не течёт, да и сами раны неглубоки: выживет. В другом повороте в ворчании ветра низшей померещился ропот озлобленных кардинцев, и призрак кошмарного сна сейчас же встал перед глазами... Всё же она продолжила путь. Улочка петляла, она устала, дыхание сбивалось, и в паузах между вздохами перед глазами вставал ужасный призрак Бездны, знакомой всем высшим.
  Тёмный коридор серых домов внезапно открылся на знакомую площадь Патенса.
   Она вскрикнула - от радости: знакомая площадь, и огорчения: пустой, бессмысленный круг по Патенсу! Но тут налетел чёрный вихрь крылатых теней, закружил её - Линда едва устояла на ногах. Группа дикарей спикировала откуда-то из-за туч на площадь и здесь сцепилась с другой. Мелькание чёрных теней - странный, завораживающий танец. Линде показалось, мимо статуи Короля Константина в центре площади пронёсся экипаж и какой-то человек выпрыгнул из него. Светловолосый, высокий... Винсент? Но он скоро пропал из виду, всю площадь поглотил вихрь из крыльев чудовищ. Вампиры продолжали танец-сражение. Вот упал на камни площади один, второй... Третий ударился о стену дома рядом с девушкой, но сейчас же поднялся. Его крылья расточились, но чудовищная тень ещё облегала фигуру, скрывая одежду. Без слов он сгрёб опешившую Линду в охапку, приник к её шее. Девушка почувствовала уколы клыков, дёрнулась, но дикарь лишь сильнее сжал её, так что у Линды перехватило дыхание... Этот высший был силён почти безгранично, а Бездна надёжно защищала его разум от проникновения низшей. Но скоро дикарь сам отступил, выплюнул её грязную кровь.
  - Низшая! - он поперхнулся этим словом. Его лицо исказилось от боли, он сполз по стене дома на тротуар. Линда завертела головой, она не понимала, что ударило вампира: ни стрелы, ни кинжала, ни лучика солнца!
  - Линда! - окликнул знакомый звонкий голос. Она обернулась.
  Винсент бросился к ней, схватил крепко, точно добычу, и закружил в объятиях.
  - Я чувствовал, что это ты! - крикнул он. - Прости мою глупость. Ты, конечно же, не поверила моим словам о последней встрече?
  - Что ты тут делаешь?!
  - Не видишь? Я только что стравил две группы дикарей... - он обернулся к вампирам - чёрному смерчу в центре площади и чуть прищурился. Линда заметила, как напряглись в этот момент его руки, удерживающие её за плечи: просто каменные! Избранный мысленно ударил вампиров, как только что дикаря - словно хлестнул невидимой плетью. Смерч распался. Несколько скорчившихся фигурок упали на площадь, те, что посильнее, улетали.
  - Каково? - глаза избранного сияли мальчишеским восторгом, когда он вновь повернулся к подруге, и Линда по-матерински пожалела его: "Несчастный наивный мальчик!" И, взглянув в её лицо, Винсент замолчал на полуслове, отступил. Очень серьёзно спросил:
  - Что случилось?
  Линда перевела дух и вспомнила, зачем она здесь:
  - Винсент, беги скорее домой. Защита дома совсем ослабела без тебя.
  - Знаю. Сейчас там нет carere morte, я вижу.
  - Ты видишь всех carere morte? Или следишь только за высшими? Ты слишком увлёкся дикарями! А у дома Вако сейчас собираются низшие. Вместе они могут...
  Юноша побледнел.
  - Беги, скорее...
  Он только тихо сказал: "Благодарю" - и исчез во тьме улицы.
  - Только не вступай с ними в бой! Просто возвратись и увеличь радиус защиты! - прокричала Линда вслед.
  Небо над головой кружилось, камни мостовой брызгали в стороны из-под ног, как мыши. Ослабевшая вампирша пошатнулась, прислонилась к стене дома. Вот так, несколькими краткими словами, она разрушила свою вечность. Конор будет в ярости. Её голова будет покоиться на Лысом холме, и однажды из пустой глазницы черепа прорастёт зелёная, как её глаза, трава... Но что же делать, как хранить молчание, если от любви кружится голова?
  
  
  
  Глава 16
  БЕЗУМЦЫ С ЗАКАТНОЙ
  
  Наверное, Мира уснула ещё по дороге из Карды... Да, то был сон: картинки менялись хаотически, так что она не запоминала ничего - ни имён, ни лиц, события размазывались, яркие пятна быстро блёкли. Она не рассталась с Гектором, выйдя замуж, но их встречи стали редкими. Она совершенствовалась в искусстве притворства и забыла о ночных охотах.
  Мира неохотно и редко писала сестре: эти сочинения тревожили, будили её. Она знала, что время проснуться скоро придёт, и тогда она вернётся в Карду, а пока спала спокойно, и преобладающим цветом её сна был жёлтый. Солнце... и ложь. Ложь мужу, ложь Гектору, ложь... себе. Жёлтое солнце днём, жёлтые огни вечером. Даже ночи, казалось ей, тонули в каком-то золотистом мареве. Потом Гектор исчез: в молчании, без каких-либо сообщений, и Мира стряхнула тяжкий дурман сна. Пора действовать!
  Благоразумие подсказывало оставить всё как есть, лишь быть настороже, но Мира привычно послала здравый смысл к чёрту. Она поспешно рвала нити, связавшие её. Убийство супруга она поручила знакомым вампирам-дикарям и почти убедила себя, что желает отвести от себя подозрения, а не проявляет постыдную человеческую слабость. Но убедительная для полиции инсценировка ограбления не убедила орден, и на Миру Алиен объявили охоту. Продав дом, доставшийся по завещанию мужа, его же родственникам, Мира переселилась на север столицы, куда охотники, она знала это по опыту, заглядывали нечасто.
  План был готов, нужно было найти союзников. Поговорив с бывшим ментором, Клеменсом Гратой, Мира решила обратиться к старым друзьям - дикарям, с которыми жила и охотилась в юности. Они расстались, когда Мира задумала пойти на службу к владыке, расстались холодно, с взаимной обидой. Но, она надеялась, через двенадцать лет старые обиды могут быть преданы забвению. Мира приготовила подарки: Нике - кусок замечательной водоотталкивающей ткани, Эрику - трофейный охотничий арбалет, Сайрусу - рецепт приготовления химической смеси, удерживающей кровь от свёртывания и делающей возможным её хранение, секретный рецепт старейших.
  Сначала она хотела заранее оповестить о визите, даже села строчить письма. Затем отбросила перо и рассмеялась. Её друзья-дикари отвыкли от подобных церемоний и решат, что она нарочно задаётся. Чем спонтаннее будет встреча, тем лучше.
  
  Мира решилась на визит светлой летней ночью и тут же глупо заторопилась и разволновалась. Она пошла на старую квартиру на Закатной пешком, и сначала шла медленно, будто нехотя. Последний же квартал она, наоборот, пробежала, едва касаясь земли, за считанные минуты.
  Вот и дом. Высокий, в шесть этажей. Квартирка друзей была на четвёртом. Мира отыскала взглядом балкончик и грустно выдохнула: прежней стеклянной двери с балкона в комнату больше не было. Вместо неё другая, мозаичная, со стороны комнаты завешенная или заслонённая чем-то.
   Что ж, брошенные дома и вещи не обязаны хранить верность. В прежние времена вампирша обратилась бы зверем, взлетела на балкон... Сейчас она не рискнула так поступить. Мира поднялась к нужной двери и отметила ещё одно нововведение - электрический звонок.
  Колокольчик вяло звякнул. Вампирша прижалась ухом к двери, затаилась. Квартира молчала. Может, Эрик уже охотится? Нет, послышались шаги! Мира поспешно отступила от двери и встретила хмурого от голода друга фальшиво-радостной улыбкой.
  Carere morte не стареют, но это не значит, что они не меняются с годами. Мира едва узнала Эрика. Она помнила его очень симпатичным юношей с мягкими чертами лица, но несколько рыхлым телом. Теперь он похудел, вытянулся и отпустил бороду и усы, отчего стал выглядеть на свой человеческий возраст - сорок с лишним лет. Он был одет как для прогулки, в светлый летний костюм.
  - Мира?
  - Эрик!
  Они обнялись, но Эрик быстро отстранился.
  - Не знал, что ты воротилась в Дону.
  - Я здесь уже два года.
  - И решила навестить старого друга только сегодня? Что, Дэви всё-таки прогнал тебя?
  - Нет, - оскорбилась Мира.
  - Тогда, что тебя привело... - вампир прищурился. - Хочешь предложить авантюру?
  - Может, ты всё-таки пригласишь меня в дом? Я бы вошла сама: защита квартиры дырявая, да жаль чувств хозяина! - ощетинилась она. Она всё ещё плохо умела твечать улыбкой на колкости. Особенно, на колкости старого друга.
  - Сначала поведай, что ты наговорила про меня своей сестре. Мать до сих пор поминает мне бедную соблазнённую девушку из семейства Вако.
  - О! - в памяти Миры пронеслась первая беседа с Агатой, когда она назвала Эрика своим мужем. - Прости, пожалуйста, я не знала, что эта ложь разойдётся так далеко. Я не смогла сказать сестре про Алана. Не хватило духу. Так можно мне войти?
  Эрик недовольно скривился, но сделал приглашающий жест.
  - Как тут всё изменилось! - воскликнула Мира, войдя. Она помнила большую комнату другой. Где мягкий диван на причудливо изогнутых ножках? Где фортепиано с крышкой, залитой свечным воском? Где шкаф с книгами и безделушками? Наконец, где любимая балконная дверь?
  - Да, здесь было много хлама.
  - Кошмар! И куда девалась балконная дверь? Я прощаю тебе фортепиано, но наши рисунки?! Ты поклялся, что сохранишь их!
  - Стекло почти всё цело. Оно в какой-то из ваших комнат, - взгляд Эрика потеплел. - Принести?
  - Да, пожалуйста.
  Эрик долго громыхал чем-то в левой из маленьких комнат, когда-то бывшей спальней Алана и Миры. Ожидая его, Мира прогуливалась по комнате. Скоро взгляд её упал на каминную полку, заставленную незнакомыми безделушками. Она подошла ближе, повертела в пальцах причудливый стеклянный пузырёк духов.
  - Женские вещи. Кто у тебя был?
  - Это Тесса оставила. Она низшая, присматривает за квартирой днём.
  - Низшая?
  - Что ты встревожилась?
  - Все низшие служат Конору.
  - Не все. Она не служит.
  - Как ты проверил?
  Эрик хмыкнул, ничего не сказал. Наконец стекло балконной двери было извлечено на свет. Вампир небрежно, краем диванного покрывала, стёр с него пыль и зажёг больше свечей. Оба опустились на колени, разглядывая рисунок тушью по стеклу. Необычный рисунок, без единого сюжета: там цветочный орнамент, здесь море и парусник, внизу силуэты танцующих людей, вверху пастушка в затейливой кокетливой юбочке. Тонкие чёрные линии соседствовали с жирными, неровными мазками кистью.
  - Это мой! - восхитилась Мира, трогая пастушку. - Помнишь? Я рисовала вампиршу, а Сайрус заметил, что если я хочу, чтобы к нам в гости зашли служители ордена, проще сразу написать на двери: "Сarere morte здесь!" Пришлось Белле переделать мою вампиршу в пастушку. А где часть Алана?
  - Когда я вынимал стекло, верхний правый угол откололся. Но не разбился! Вот он.
  Эрик порылся в бумаге, и достал осколок, шириной в три ладони. На нём был нарисован город, Карда ли, Дона - не разобрать: крыши, крыши, крыши... - и над ними солнце. Штрихи были неровными, но старательными, словно уже взрослый человек рисовал впервые в жизни.
  Мира коснулась рисунка ладонью.
  - Спасибо, что сохранил.
  - Как ты могла подумать, что я выкину это? - Эрик любовно погладил танцующую пару. - Вот наша с Донной часть.
  Мира присоединила отколовшийся осколок к стеклу. Долго она рассматривала восстановленную картину, и картины прошлого являлись ей в мерцающем свете свечей.
  
  ...Осенью пятьдесят третьего они поселились в этом доме, Љ38 на Закатной улице многолюдной Западной Пенны. Их было пятеро: Алан, Мира, Эрик, Белла и Ника. Хозяйкой квартиры для связи с идущим параллельно миром смертных назначили Низшую Нику. Квартира принадлежала Бруэтам, и к Эрику в гости часто забегала младшая сестрёнка Донна. Донна была почти случайной Низшей, брат испугался за её жизнь, когда она тяжело болела, она, должно быть, в бреду, приняла от него бессмертие... Эрик корил себя за это, но сделанного не воротишь. Противоположностью Донны была Белла - жестокая, красивая, и, хоть и самая юная из них, уже дикая, настоящая хищница, как и Мира - любительница экстравагантных нарядов и большой знаток вкусов человеческой крови. Часто у пятёрки в гостях бывал и Сайрус Дейн, неутомимый спорщик, порой, ставивший на место даже Алана. Весной пятьдесят четвёртого он окончательно присоединился к ним.
  Вместе они обставили квартиру, вместе разукрасили стекло балконной двери. Они были лучшими друзьями, ни разу призраки ненависти и зависти не вставали меж ними.
  Они играли вместе три года, а потом одна весенняя ночь разрушила их радостный мир. Компания угодила в облаву ордена. Охотники убили троих тогда: Алана, Донну, Беллу...
  
  - Они должны прийти сегодня, - тихо сказала Мира.
  - Кто?! - с ужасом спросил Эрик, ведь только что, в задумчивости, Мира вслух проговорила имена погибших.
  - Ника и Сайрус.
  - Ты назначила встречу в моей квартире?
  - Пока ты это хранишь, - Мира вновь коснулась разрисованного стекла, - она наша. Я верно пригласила их сюда.
  - Они не читают писем.
  - Записку от меня они прочитают, хотя бы из любопытства. Они же не разучились читать?
  - Они не придут.
  - Давно они ушли с Закатной?
  - Через полгода после тебя. Элиас переманил их на восток.
  - Элиас Кело?
  - Да. Помнишь, он ещё пытался ухаживать за тобой?
  - Помню. А ты почему не пошёл с ними? Вы в ссоре?
  - Нет, мы не в ссоре, - несколько неуверенно заключил Эрик. - Но они сбежали от меня. Наверное, действительно, я тогда был... безумен.
  Мира погладила его руку, утешая. Она помнила то время. Эрик переживал смерть сестрёнки ещё тяжелее, чем Мира - гибель Алана, ведь именно Эрик подарил Донне погубившее её проклятие. Когда Мира объявила войну служителям ордена, он первым поддержал её, а потом увлёкся вендеттой больше зачинательницы. Он стал охотиться только за теми, для кого вампиры были добычей.
  - Ты до сих пор убиваешь только охотников? - тихо спросила Мира, вспомнив то безумное, полное какого-то отчаянного веселья время.
  - Если встречу, не упускаю случая. А ты?
  Ответить Мира не успела. Зазвенел дверной колокольчик.
  
  Пришедших было трое. Ника, Сайрус и Элиас, главарь группы дикарей Ориенса. Мира напрасно боялась этой встречи. Ника встретила её радостно, ироничный Сайрус, разумеется, заметил: "Её бессмертное величество снизошла до простых вампиров?" - но этим дело ограничилось.
  - Твой письмо какое-то странное... - рыжеволосая, остроносая Ника мило нахмурилась. За прошедшие годы претерпел изменения только её костюм. Теперь она одевалась, как Мира в свой самый экстравагантный первый год: какой-то немыслимый, необъятный плащ, блуза и брюки с высоким широким поясом, непристойно облегающие фигуру. Разумеется, никакого стесняющего движения корсета и тяжёлых юбок.
  - Какой помощи ты просишь? - закончил за неё Сайрус. Он единственный из друзей за годы не изменился совсем: словно они расстались вчера. Темноволосый, тонкогубый, аккуратный в одежде. - И чем ты собираешься нам платить? Нам ничего не нужно.
  Мира вздохнула. Подарки были подарены, прошлое помянуто. Пора было перейти к сути дела.
  - Я могла обратиться только к вам, - просто сказала она. - Больше я никому не доверяю. Мне нужно укрыть одного смертного от глаз вампирских владык. Сама я этого сделать не могу. За мной следят, я должна оставаться в Доне, на виду. Нужно, чтобы кто-то другой увёз смертного подальше отсюда.
  - Кто этот смертный? Зачем он тебе? - начальственно спросил Эрик.
  Он начинал входить во вкус. Он уже вспомнил, что прежде был главарём их группы. Зато Мира струхнула, внезапно вспомнив, одновременно почувствовав все, чем был для нее Винсент.
  - Н-неважно. Он обычный смертный. Мой племянник.
  - Зачем владыкам вампиров обычный смертный?
  - Они мыслят не так, как вы. Вы соблазняете вечностью на спор, а они обращают бессмертными лишь тех, в ком видят будущего великого carere morte, подобного им. Винсент из таких. Но я не хочу отдавать его вампирам.
  - Значит, ты перешла дорогу самим владыкам? - присвистнул Элиас. - Отлично, дикарка! Я всегда говорил: это не вытравишь.
  - Это будет опасная авантюра, - прищурился Сайрус. - Чем ты заплатишь? Деньги нам не нужны. Пищи у нас довольно. Сплетни о старейших нам не интересны. Охотники, конечно, часто беспокоят нас, но без них станет скучно.
  - Я прошу вашей помощи по старой дружбе. Этого будет довольно?
  - Ты уже не знаешь нас, а мы тебя, - загадочно заметил Сайрус и отступил, усмехаясь.
  - Почему ты решила, что мы захотим работать вместе? - возмутился Эрик.
  Его реплика всколыхнула всех, дружеское молчание взорвалось.
  - Всем известно, Эрик брезгует общаться с нами. Мы же бросили его! Мы же забыли Безумцев с Закатной! - закричал Сайрус.
  - Сайрус перестань! Никто не считает тебя трусом! - Ника.
  - Нет, он именно струсил! И ты тоже, Ника!
  - А ты обезумел!
  - Вам не понять! Вы не потеряли той весной никого из близких! Только месть помогает избыть боль!
  - Вот, так всегда, - простонал Элиас. - Их нельзя сводить вместе, Мира...
  Он лишь играл недовольство. Глаза вампира радостно блестели, он наслаждался ссорой.
  - Друзья, нужно уметь отпускать прошлое. Что вы станете делать с хвостом своих лет и бед, когда вам перевалит за двести? - примиряющее начала Мира, неготовая к такому повороту событий. Лучше бы она молчала! Друзья немедленно объединились, чтобы обвинить её.
  - Ты стала другой после того, как тебя приняли в обществе высших, не отрицай это. Ты начала презирать дикарей, - Эрик.
  - В твоих силах было сделать так, чтобы компания не распалась, но ты ушла. А теперь хочешь купить нас фокусами старейших! - Сайрус хотел картинно порвать рецепт стабилизированной крови, Ника остановила его.
  - Эрик стал таким из-за тебя, и ты это знаешь! Ты начала это... Эту месть! - тихо сказала она и, поднявшись рывком, скрылась за занавесью. Хлопнула балконная дверь.
  В комнате воцарилось молчание. Мира тихо встала и пошла за Никой.
  
  За собственными делами и бедами она забыла проблемы старых друзей, а ведь страсти на Закатной всегда кипели нешуточные. Жизнь Миры и Алана была скучна, как жизнь любой счастливой пары. У друзей же книга за книгой - чувственные любовные романы. Эрик и Белла, Эрик и Ника, Сайрус и Ника... - Мира и Алан делали ставки, кто будет следующей парой месяца.
  - Ну что ты, Лисёнок? Опять плачешь в одиночестве, - ласково сказала Мира.
  - А ты ещё помнишь моё прозвище!
  - Зачем ты так. Я всегда буду благодарна тебе за всё. Я помню, как ты сидела со мной после гибели Алана. Если б не ты, я бы умерла тогда.
  - Я тоже помню. Но Эрик прав, ты стала другой, когда тебя приняли в обществе высших из высших.
  - Завидуешь?
  - Нет. Чему мне завидовать? Я не ношу одну из Тридцати фамилий, меня никогда не примут властители Карды. Ты стала чужой нам - и это мне обидно. Мы были вместе - все вместе - три года. Ты помнишь, как я просила тебя остаться?
  - Ника, я всё помню. Ты была тогда в панике: на пороге превращения в высшую. Но здесь не поможет никто! С Бездной ты справляешься сам или не справляешься вовсе. Как ты сейчас?
  - Также. Когда я закрываю глаза, кажется, что я стою на краю пропасти.
  - Как все высшие.
   Они помолчали.
  - Прости за вспышку. Эрик... он... очень дорог мне. Ты видела, как он до сих пор смотрит на меня? Он стал таким после гибели Донны. Он словно обвиняет меня: почему в ту весеннюю ночь погибла не я, такая же низшая! - Ника нервно перебирала пальцами, наигрывая что-то на балконных перилах. - И я, порой, виню себя: не смогла утешить его, ушла...
  - Я помню, как ты была терпелива со мной. И с ним тоже. Он сам гнал тебя. Ты не виновата, что у вас всё так вышло.
  Подруга повернулась к ней. Губы плотно сжаты - бледная полоска. Остренький носик, казалось, ещё больше вытянулся.
  - Ты зря пришла. Зря собрала нас всех. Ничего не вернуть. Безумцев с Закатной больше нет, Мира.
  - Поспорим? - прислушавшись к происходящему в комнате, Мира, улыбнувшись, приотворила дверь. Мужчины беседовали в уже вполне мирно.
  - Девочки, возвращайтесь! Мира, мы ждём детали твоего плана, - крикнул Эрик.
  - Мира предлагает авантюру. Сайрус думает. Эрик командует. Всё, как прежде. Узнаю прежних Безумцев! - резюмировала она.
  
  
  
  Глава 17
  ВЕСТИ ИЗ КАРДЫ
  
  Часы Солнечной башни Ратуши били одиннадцать, когда пятёрка вампиров собралась на Набережной в верхней части Сатура, южного района столицы.
  Большая часть carere morte Доны выходила на охоту в третьем часу ночи. Среди вампиров почему-то считалось, что в это время меньше шансов встретить служителей ордена, а уж до полуночи рисковали охотиться лишь самоубийцы... и Безумцы с Закатной.
  - Значит, так, - подвёл итог Эрик. - Мы летим в Карду и забираем твоего племянника. Далее краткая встреча в Доне с тобой и снова в бега. Ты не шутила, что придётся покинуть страну?
  - Не шутила. У нас более чем серьёзные противники.
  - А если Винсент не пойдёт с нами? Ты говорила, он ненавидит carere morte, - заметил Элиас.
  - Я напишу ему письмо и всё объясню.
  - Если Конор узнает о нашем участии, он выдаст нас ордену, и мы погибнем от мечей охотников. Если Дэви узнает о нашем участии, он заточит нас в восточной башне своего замка, и мы погибнем от солнца, - Сайрус покачал головой. - Невелик выбор.
  - Они не узнают. У Винсента дар распознавать вампиров. Вы легко уйдёте от погони.
  - Если против нас будет вся армия Дэви, никакой дар не поможет, - заметил Эрик. - И всё же мне нравится эта авантюра!
  - Тебе - разумеется! Чем опаснее, тем интереснее. Я не трусиха, я не отказываюсь, но меня терзает вопрос: ради чего всё это? - в сгущающейся тьме Ника близоруко щурилась. Её вопрос остался без ответа. Голодные вампиры обратились к городу, лежащему перед ними.
  
  Отсюда открывался отличный панорамный вид. Мира долго разглядывала подзабытый город. За два года замужества она не сумела заново узнать его. Ночные путешествия вампирши ограничивались одним северным районом, где стоял дом Алиенов.
  Сейчас она увидела столицу такой, как в юности - такой, какой её видят дикари. Позади - старейший Сатур, административный центр, за рекой, на западе - бедная Западная Пенна, пожираемая территориями огромных новых фабрик, на востоке - растущий как на дрожжах, но всё такой же тесный Ориенс, между ними залитый огнями Центр. Перед вампирами, за чугунным узором перил, разливалась широкая Серма, отделяющая Сатур от остальных районов Доны. Вода этой реки обжигала carere morte. Поговаривали, что орден заклял источник в горах.
  - Что это там? Новая церковь? - заинтересовавшись, она указала рукой на Ориенс. Вдали, на границе видимости, в небо вздымался белый пик.
  - Новый Музей, - сказал Элиас. - Издали он напоминает церковь? А вблизи - куча хлама.
  Вампиры Ориенса дружно засмеялись, а Мира и Эрик почувствовали себя лишними.
  - Где мы будем охотиться? - спросила Мира после паузы. Она была и рахдосадована, и встревожена тем, что до сих пор не смогла стать своей для старой компании. Может, совместная охота разрушит стену между ними?
  - Выбирай. Мы летаем везде, - беззаботно сказал Элиас.
  - В шестьдесят первом один новенький, Дэтер, пытался размежевать территорию, поделить Дону между группами. Кричал, что охотники ловят нас только благодаря нынешнему хаосу, когда все летают, где попало. Ему быстро заткнули рот, - сказал Сайрус.
  Ника улыбнулась:
  - Все новенькие, прибыв в столицу, хватаются за голову, и кричат: "Хаос!"
  Мира согласно кивнула.
  - В Карде "новеньких" вампиров называют просто юными, - заметила она.
  - Для старейших Карды мы все здесь юные, - равнодушно сказал Эрик. Он ловко, за два движения собрал охотничий арбалет, подарок Миры. - Удобная штука. У меня таких уже три.
  - Ого!
  - И ещё два с ловчими сетями.
  - Ты их коллекционируешь? Лучше бы поделился с новенькими, - обронила Ника. - А твой новый облик отвратителен. Смертный, и в изрядных годах. Для родителей стараешься?
  - Эту бороду я растил несколько лет! - вскинулся Эрик. - Да, для родителей! Дочь они потеряли... Пусть доживут свой век в уверенности, что хоть у сына всё хорошо!
  - Владыка говорит: бессмертные должны поддерживать свой род, - вступила в его защиту Мира.
  - Владыка, владыка... А было время, когда ты сомневалась в его существовании, - желчно заметил Сайрус.
  Мира оскалилась в фальшивой улыбке. Сайрус, казалось, завидовал ей и беспрестанно пытался как-либо поддеть.
  - Мой друг Гектор Долус до сих пор уверен, что его власть - мираж.
  - Долус? - переспросил Элиас. - Ты его знаешь?
  - Да. Конечно! Ты не слушал, когда я рассказывала о своей беде? Он с Конором, он один из тех, кому мы перейдём дорогу.
  - Два года назад он убил Диосов, - задумчиво проговорил Эрик. - Двоих сильнейших охотников! Он силён!
  - Он убил их руками смертных! Он хитёр, - заспорил с ним Сайрус.
  Так или иначе, друзья призадумались. Впервые авантюра Миры показалась им действительно опасной. Она испугалась, что сейчас на неё обрушится водопад отказов, но вокруг разлилось молчание. Потом Эрик встрепенулся:
  - Обсудим противников позже. Время охоты!
  Пять крылатых теней взмыли в небо и заскользили над рекой на восток.
  
  Мира давно не охотилась так: открыто, свободно, бесстрашно. В последние годы она искала пути в дома соседей, а если голод не давал ей времени на обольщение, ломала барьер "хозяина дома". Она совсем забыла, что такое охота на ночных улицах. Это стремительное скольжение теней, ведомых луной, под грохот чужих живых сердец. Этот ветер, парусами раздувающий крылья, превращающий волосы в гриву. Это непрестанное чувство опасности, перебиваемое голодом, и неотступный голод, перебиваемый тревогой, - когда в темноте проулков и зеркальной пустоте окон вдруг мерещатся молнии серебряных клинков...
  На границе Сатура и Ориенса Сайрус и Элиас, летевшие впереди, резко ушли вправо. Эрик и Ника, сделав красивый пируэт, помчались за ними, а Мира по инерции пролетела дальше. Неуклюже повернув, она бросилась догонять компанию.
  Догнав их, она услышала смех Сайруса. Вампир радовался её промаху. Что поделать, она давно не практиковалась в полётах!
  - Было время, когда ты оставляла всех нас далеко позади, - заметила Ника, когда они скинули тени. - Что с тобой?
  Мира вздохнула. Как им объяснить, что в Карде полёты были для неё под запретом довольно долгое время? Эти дикари, привыкшие удовлетворять самый малый голод, поднимут её на смех!
  - В Карде нет охотников, мне не от кого было бежать. Постепенно я растеряла свою стремительность. Там незачем торопиться.
  - Опять ты затянула своё: "В Карде...", "Владыка учил...", "Владыка говорил..." Мира, ты стала скучной! - безаппеляционно заявил Сайрус.
  Мира развела руками: "Извини, если не оправдала твоих ожиданий!"
  - Тсс! Слышите? - громко шепнул Эрик. - Щелчок арбалета!
  Друзья недоумённо переглянулись: ночь казалась совершенно тихой. И в этот миг из-за ближайшего дома выпорхнула туча ещё не принявших окончательную форму вампирских теней. Мира сгоряча насчитала десяток carere morte. Когда чёрный туман оформился, она поняла, что их всего пять, и одна из них согнулась, сломалась и пошла клочьями. Один вампир упал, вновь скрывшись за домом, четверо его собратьев нырнули в тучи.
  - Кто-то им попался, - пробормотала Ника. - Дэтер?
  - Думаю, это кто-то из новеньких. Полетели отсюда! - скомандовал Эрик.
  
  Охота завершилась под утро на безымянной привокзальной улочке с потухшими фонарями. Вампиры заметили одинокого смертного, мужчину средних лет, и настигли его у самой двери дома. Четыре тени укрыли одну плащом крыльев. Всё было кончено в мгновение: четверо голодных высших в чудовищном обличье прожорливы, как сама Бездна. Мира не бросилась вслед за ними к жертве. Она осталась в стороне: спокойная, равнодушная, всё ещё сытая.
  - Ты что, не взяла себе ни капли? - ошеломлёно спросила Ника, когда в глазах насытившихся бессмертных вновь появилась ясность, и они заметили ее.
  - Я не голодна.
  - Не может быть!
  Мира усмехнулась и ничего не сказала. Да и что сказать? Останься она дикаркой, подобный уровень контроля Бездны и ей показался бы невозможным.
  - Ты нас разыгрываешь? Сейчас лето, мы выходим на охоту каждую ночь.
  - Я - через одну ночь, - вмешался Эрик. - Или даже через две. Чувство голода можно контролировать, но суетливым, нетерпеливым дикарям Ориенса это недоступно. Если бы ты осталась на Закатной, Ника, может быть, ты до сих пор была бы Низшей!
  Первый раз за ночь Эрик обратился к Нике. Вампирша удивлённо захлопала глазами.
  - Когда владыка принял меня, его условием была строгая диета. Мне разрешалось одно убийство в месяц. И так на протяжении десяти лет, - созналась Мира.
  - Как ты не сошла с ума?! - прошептала Ника.
  - Не знаю... Но Эрик прав: чувство голода можно контролировать. Вы поддаётесь каждому, даже самому слабому требованию своей частицы Бездны и незаметно попадаете к Ней в рабство. Контролировать голод - значит, контролировать Её, контролировать свой главный страх.
  - А я слышал, раз в несколько лет Дэви устраивает Большую Охоту в подвластных ему землях, - хитро прищурившись, заметил Сайрус. - В эту ночь Владыка всё-таки даёт волю своей Бездне.
  - Да, это так. Я участвовала в последней Большой Охоте. Тебе, Сайрус, представляется, что в эту ночь старейшие уподобляются дикарям? Налетают на города ордой, стаей саранчи? Это и так, и... не так. Сила, которую они высвобождают в ту ночь, дикарям столицы и не снилась.
  - Докажи!
  Чем дальше тем хуже! Но вместо смирения Мира подбоченилась. Уж что бывшие друзья разбудили в ней, так это каменное упрямство.
  - Можешь не верить мне, Сайрус. По правде сказать, меня это ни капельки не трогает!
  Друзья переглянулись как заговорщики. Четверо весёлых молодых людей в чёрной одежде с маслянистыми пятнами крови. Мира почувствовала: то заговор против неё.
  - Не обижайся, Мира, - вкрадчиво начал Элиас. - Просто нам интересно посмотреть, на что способны те, кого величают богами.
  - Я не владыка, физически я не сильнее вас и даже, как вы сами видели, медлительнее!
  - Зато твои речи исполнены высокого смысла, - усмехнулся Сайрус. - Помнишь, как ты вначале улыбалась риторике Клеменса Граты? Сейчас ты дашь ему сто очков вперёд. Докажи свои слова делом.
  ''В самом деле, может, небольшая демонстрация упрочить её положение среди Безумцев?''
  Мира выступила вперёд. Она стянула перчатку и, ощупав контуры ближайших домов голой ладонью, махнула друзьям: "За мной!"
  - Старейшие редко хватают добычу на улицах. Они в силах разрушить защиту почти любого дома. Они разбивают её, как стекло, и входят в жилище смертных, как хозяева... -
  Она воскресила в памяти картинку Большой Весенней Охоты. Представила жаркое пламя костров и опьянённых потоком жизни, бьющим отовсюду, рыщущих в ночи бессмертных. Её голос стал низким, грудным, завораживающим. Она неслась впереди всех - по тонкому лунному лучу.
  - Carere morte - сосуд пустоты. Вашими глазами Бездна смотрит на мир, с вами Она ступает на землю каждой проклятой ночью, Её голос слышится в каждом сказанном вами слове, Она касается всего, чего касаетесь вы. Она дарит вам силу, превосходящую человеческую, и чёрные крылья. Она тлеет, как уголёк в костре, Она хранит в себе зародыш ярого пламени. Что Она любит? Всё настоящее. Неподдельное чувство, не заглушённую морфием боль, разрушающую все иллюзии смерть, искреннюю любовь. Давайте Ей это - и Она будет вашей слугой. Её силой вы сможете разбивать любые стены, побеждать врагов, не рискуя быть побеждённым, останавливать время.
  Мира остановилась перед небольшим домом-особняком. Дом имел ухоженный вид. Светлые занавеси, цветы на балконе, декоративный плющ оплетал два окна на первом этаже. Жилище было хорошо защищено. Прорыв его защиты был бы очень болезненным для carere morte, но Мира нарочно не прошла дальше.
  - Проще всего дать Бездне смерть. Многих старейших зрелище агонии бодрит больше, чем зрелище юной красивой любви! - вампирша мелодично засмеялась и услышала свой смех как бы со стороны. Она смотрела сон...
  "Не она, не Мира Вако. То Бездна смотрела сон о ней!"
  Во время Большой Охоты она сдерживала себя. Она ни разу не убила. Сейчас заворожённые друзья послушно следовали за Мирой, и это подзадоривало. Тёмная огромная сила переполняла бессмертную. Бездна ждала!
  
  ...Они вышли из чистого, красивого дома очень скоро, но - изменившимися до неузнаваемости. Лица дикарей посерели, глаза обессмыслились. Они пребывали в мире грёз, пустота переполняла их. Одна Мира сохранила ясность рассудка, но и она то и дело хваталась за голову. Что там было, в чистом красивом доме? Картинки, одна другой ужасней, вставали перед глазами: всё это были картины смерти. В юности она много убивала, но не запоминала свои жертвы. Она отнимала жизнь просто, быстро. Мучения и мольбы смертных, если вдруг дрогнет рука, были досадной помехой. Охота дикарей была игрой: ты должен собрать как можно больше жизни в кратчайший срок и бежишь, не оглядываясь. Сейчас...
  Мира провела рукой по лицу, словно хотела стереть давно впитавшуюся в кожу кровь. Что там было, в чистом красивом доме? Она забудет это как сон, оставит этот сон Бездне. Нет, нет! Никогда больше... Так делать нельзя!
  Сейчас к ней пришло осознание собственной огромной силы. То, чего ждал Дэви, свершилось: она стала одной из Бессмертных. Богиней! Но это не обрадовало, лишь испугало Миру. Тень чудовища, что мерещилось ей в зеркалах, выросла и протянула к ней руки: "Ты моя, ты - это Я!".
  Нельзя вспоминать, нельзя повторять этот опыт! Нельзя!" - прошептала Мира, сама себе ставя запрет, и чуть успокоилась. И обвиняющее дрожание рук прекратилось.
  Друзья понемногу приходили в себя. Элиас что бывало с ним крайне редко, достал свою смешную трубку и закурил. Сайрус, как и Мира, лихорадочно стирал с лица несуществующую кровь. Лица Ники и Эрика были непроницаемы, Мира заметила, что Ника подвинулась к Эрику ближе. На миг их руки соприкоснулись.
  Один лишь раз вампиры воровато обменялись взглядами, и вновь замкнулись - каждый за стеной своего молчания. Сейчас все они обращались к человеческой своей частице. И Мира задумалась, опустила голову, изучая неровные плиты тротуара. Скорее бы увидеть Винсента! Ей нужно её солнышко, её избранный. Какая тьма здесь, в столице! Тьма застилает глаза, тьма скрывает истинную суть всех вещей, и страшно, что она давно запуталась, заплутала в этой тьме, страшно, что она давно бредёт не той дорогой...
  
  Следующим вечером Мира сидела за столом над чистым листом бумаги и грызла перо, как школьница. Как следует начать письмо Избранному?
  "Мой дорогой племянник", - Мира, не удержавшись, прыснула. Не то! "Милый", "любимый"... Что ещё? "Мой дорогой друг?"
  "Любимый", - пожалуй, ей стоит вообще забыть это слово... Мира скомкала лист, на котором случайно черкнула пару завитушек, и взяла новый. Его она начала легко, перо быстро запорхало над бумагой и остановилось только в самом конце листа. Оставалось ещё несколько строк.
  От открытого окна тянуло холодом. Мира накинула шаль и повернулась к зеркалу, чтобы поправить волосы, и из осколков стекла на неё посмотрело чудовище. После вчерашней ночи оно отрастило клыки и когти. В неизвестном звере более не угадывалась когда-то красивая девушка. Истощённое тело, тускло-серые волосы, напоминающие мочалку. Мира лишь на миг заглянула в уголья зрачков, и зеркало разбилось в стеклянную пыль.
  Она воротилась к столу. Перо вновь задвигалось над бумагой. И - откуда, почему, зачем? - смешная слеза прочертила блестящую дорожку по щеке.
  "Помнишь сказку, которую я рассказывала тебе в детстве? Об избранном и его даре? Мы живём в странном, меняющемся мире, но я верю, любовь к этой легенде мы оба пронесём через года. Мы и сами, хотим того или нет, уже герои этой сказки, вслед за нами она пойдёт с книжных страниц в реальный мир, новым солнышком осветит Землю Страха... Ты можешь не верить мне сейчас, главное, что верю я. А может, быть когда-нибудь, разуверюсь я - тогда ты меня поддержишь, любимое дитя моей души. Поддержишь и выведешь вновь к свету. И однажды наша сказка преобразит этот тёмный мир".
  
  - Что ты пишешь? Дневник? - ещё не увидев, она узнала голос Гектора.
  Мира подскочила от бесцеремонного оклика, а рука машинально потянулась прикрыть написанное от чужих недобрых глаз. Она повернулась к открытому окну.
  Вампир удобно устроился на подоконнике. Гектор был в непривычном для себя щегольском светлом костюме. Взгляд Миры скользнул по его шляпе и трости, аккуратно пристроенным на краю окна, и её губы искривила усмешка:
  - Когда ты только успел...
  - Я мог бы украсть твою шаль, и ты бы не заметила! Уткнулась в свои закорючки - ничего вокруг не видишь.
  - Ты весел сегодня. Где ты был две недели?
  - Было одно дело в Меторе.
  - Мог бы сообщить мне. Я ждала тебя, - Мира фальшиво улыбнулась, тихонько прикрывая письмо книгой. Но Гектор заметил её осторожное движение.
  - Чернила же ещё не высохли! Что там у тебя? Ты пишешь стихи?
  - Прозу, - буркнула она, но для шутки в тоне было слишком много неприязни. - Роман. О любви.
  Возвращение Гектора нешуточно испугало её. Был ли он в Карде? Если был, почему возвратился так скоро? Неужели Избранный уже у них?!
  - Что же, твоё дело удалось? Ты пришёл рассказать о нём? - дрогнувшим голосом спросила она. - Или... Что?!
  - Что ты разволновалась? Я соскучился по тебе... и пришёл. Мне уйти? - вампир отвернулся, готовясь шагнуть в темноту за окном.
  Мира про себя улыбнулась. Жалобное: "Мне уйти?" приоткрыло ей главную слабость Гектора - ее саму. Она задула свечу и шагнула к вампиру, обняла за плечи, соглашаясь притвориться, что перед ней не враг. Письмо осталось лежать до рассвета, придавленное книгой.
  
  Внезапное возвращение Гектора разрушило всё цепочку её рассуждений и последовавших за ними действий. Мира полагала, что Гектор сорвался в Карду из-за избранного. Теперь она не знала, что подумать. Может, в Карде всё по-прежнему спокойно и до двадцатилетия Винсенту ничто не угрожает? Она всё-таки отнесла письмо на почту и сообщила о своих сомнениях Эрику. Пятёрка, собравшись на Закатной, постановила ждать вестей из Карды.
  В рассчитанный срок ответного письма не было!
  Мира более не скрывала тревоги. Позабыв о конспирации, она бегала к Элиасу, на чей адрес должно было прийти письмо, каждый вечер. Письма не было! На седьмой вечер она поняла в чём причина - и расхохоталась.
  - Моё письмо перехватила Агата! - вымученный, злой смех. - Она не дала Винсенту прочитать его! Как глупо вышло! Боже...
  - Просто жди. Может быть, письмо придёт завтра, - заверила Ника.
  - Вечное завтра!
  - Я всё-таки спрошу Тессу, что ей известно о планах Конора, - сказал Эрик.
  - Тесса? Твоя низшая? - встрепенулся Сайрус. - Это можно...
  - Нельзя! - жёстко сказала Мира. - С ума сошли? Она нас выдаст! Конору! Попробуй обратиться к ней, Эрик, и я перегрызу тебе глотку!
  - Она служит Конору только на словах. Без неё мы так и будем строить слепые догадки. Вы зря боитесь довериться ей!
  - Нельзя служить владыке только на словах, - заметила Ника. - Если она согласилась служить ему, она не наша. Однажды она предаст тебя, Эрик.
  Вампир отрицательно мотнул головой, Ника всплеснула руками. Два упрямца разошлись по разным сторонам комнаты.
  Вдруг хлопнула дверь - возвратился хозяин дома, Элиас.
  - Вот твоё письмо! - крикнул он, хлопнув по столу большим твёрдым картонным пакетом. - Читай! Вслух!
  Под тихие смешки друзей, Мира забрала письмо и ушла читать под лампу.
  - Нельзя служить Конору только на словах! - запальчиво повторяла Ника, оказавшаяся неподалёку. - Я знаю, что говорю. От него приходили ко мне. В самом начале. Сначала они сулили блага, говорили о мире без высших. Потом, когда я уже числилась в Безумцах и начала пить живую человеческую кровь, они пугали меня неизбежностью Бездны. Последний раз они пришли, когда Бездна была близка, когда я примеряла крылья перед зеркалом. Тогда они угрожали расправой ордена. Я сумела уйти от них, но я всегда была редкой счастливицей.
  - Почему ты отказалась служить ему? - острым ногтем Мира разорвала пакет. Ника коротко и звонко рассмеялась:
  - Я шла в carere morte за свободой и нашла её... у вас. Зачем мне господин?
  - Стой... Что это? - В руки Мире выпал белый бумажный конверт. Её невскрытое письмо. Эрик присвистнул:
  - А ты оказалась права! Сестра перехватила письмо.
  - Тут есть ещё один лист, - Ника достала из пакета сложенный вчетверо листок.
  - Дай мне! - Мира схватила бумагу, вцепилась глазами в твёрдые незнакомые строчки.
  
  Через минуту она без сил опустилась на стул.
  - Это пишет соседка, Беата Меренс, - еле выговорила она. - Она узнала мой почерк. Агата мертва, сердечный приступ. Винсент уехал из Карды, к дяде в столицу. Две недели назад.
  - Значит, и сам владыка низших дошел до убийства? - тихо спросила Ника.
  - Да, наша авантюра становится действительно опасной, - Мира тяжело вздохнула и вдруг улыбнулась. - Но главное, что Винсент не у Конора!
  Глава 18
  РОДСТВЕННЫЕ СВЯЗИ
  
  Солнце медленно сползало к горизонту. Оранжевое с золотыми всполохами свечение разлилось по небу, дальние дома и деревья сада окрасились в тёплые летние тона. В воздухе везде стояла взвесь золотой пыли.
  Винсент наблюдал за заходом солнца из окна гостиной, положив тяжёлую от трёхдневной бессонницы голову на руки. Солнце катилось к холмам Сальтуса, и по мере того, как опускалась тень, три пятна близ дома наливались чернотой... То низшие стояли на страже.
  Низшие не отходили от дома Вако уже третий день. Одних, уставших, сменяли другие, но вампиры всегда оставались не менее чем втроём. Они стояли неподвижно и неподвижно глядели на дом. Они прислушивались к тому, что происходит в доме, а там вот уже сутки не происходило ровным счётом ничего. Слуги разбежались, юный хозяин был один. Любое, самое крохотное движение - и он ощущал на себе нити трёх напряжённых взглядов, ощущал себя марионеткой вампиров, поэтому Винсент перестал двигаться вовсе. Он прекратил бесцельные блуждания по дому, стал также неподвижен, как они. Ещё одна статуя опустевшего и словно сразу же постаревшего дома. И нити взглядов вампиров завязались в один узел - его сердце. Винсент слышал его стук и одновременно с тем ощущал, как это биение отражается в трёх пустых сосудах - телах carere morte.
  
  Один раз, в полдень, он нарушил неподвижность. Ярость, жажда мести кипела в нём с ночи гибели матери и не находила выхода. Три пятна под слепящим высоким солнцем зачернели особенно ярко, и он представил десять теней в ночном саду, тихо, подло пьющих жизнь мамы. Он вскочил и почувствовал, как мысли вампиров заметались в тревоге. Не раздумывая ни секунды, Винсент схватил маленький арбалет, заряжённый серебряной стрелой, и вышел в сад.
  Один низший обнаглел настолько, что подобрался к самому дому. Он, покорно подняв ладони, хотел отступить под сень деревьев. Винсент достал из кармана серебряный кинжал и ударил вампира в правый бок. Как учила его весёлая тётушка, ранение в печень, вместилище крови, может быть очень опасным даже для carere morte. Низший осел на землю. Его молодое лицо показалось знакомым. Да, этот низший был его бывшим одноклассником... Второй вампир, стоявший дальше, пытался убежать, но, получив стрелу в голову, упал. Высокая трава поглотила его. Третий, занимавший безопасную позицию за оградой сада, сбежал на другую сторону улицы.
  Лицо Винсента, в то время как он совершал два хладнокровных убийства, оставалось отрешённо спокойным. После он возвратился в дом, захлопнув входную дверь так, что в ближайших окнах задребезжали стёкла. Выждав полчаса, третий стражник возвратился в сад и привёл с собой ещё нескольких. Пострадавших вампиров беззвучно унесли куда-то, и у дома вновь осталось трое низших.
  Больше Винсент не выходил к ним. Прогулка по пустому дому стала слишком серьёзным испытанием для его чувств. Каждая мелочь напоминала о маме или воскрешала в памяти беззаботные годы детства - и эта дорожка опять уводила к Агате. Проходя на свой пост у окна гостиной он коснулся, даже не рукой - арбалетом, её красной шали, висевшей на стуле, и до сих пор не пролитые слёзы тут же встали пеленой на глазах.
  Более он не покидал своего поста. Он швырнул арбалет и кинжал на подоконник и сел рядом, уронив голову на руки.
  Конору не удалось выдать смерть Агаты за естественную. На похоронах шептались, что это месть вампиров за дела Винсента, что сын привёл дружков-carere morte и не сумел их сдержать и даже, что сам он из бессмертных и убил мать, чтобы получить наследство. Так или иначе, виноват был он. Винсент слушал эти сплетни с мрачным удовлетворением. Да, в главном они правы: он - виновник случившегося и должен получить по заслугам.
  ...Тогда, три ночи назад, он прибежал слишком поздно. Низшие оставили и дом, и сад, и улица была пуста. Винсент прошёл в дом и нашёл маму наверху лестницы. Она лежала на животе, отвернув от него лицо. Пульс на шее не бился. Винсент поднял ее, перенёс на кушетку в холле меж комнатами. Глаза мамы слепо глядели вдаль, на подбородке засохла кровь - она разбила губы при падении.
  "Прости, прости меня!" - повторял он, ещё не веря, что мама не слышит.
  
  Кинжал на подоконнике вспыхнул отраженным заходящим солнцем. Алые отблески тускнели, достигая чёрных потёков крови вампира. Винсент взял кинжал и краем рубашки обтёр лезвие. Непривычный к такому оружию, немедленно порезал палец, и рубашка окрасилась красным. Чертыхнувшись, он. отложил оружие.
  Кинжал этот, изящный, остро наточенный и небольшой - весь умещающийся в ладони, и арбалет с десятком стрел с серебряными наконечниками Винсенту подарил дядя. Теодор Линтер, младший брат его отца, приехал в Карду в день похорон Агаты. Визит наиважнейшего в жизни Винсета гостя был кратким: тем же вечером дядя отбыл обратно в Дону, оставив племянника в полном беспорядке идей и мыслей. Оказалось, дядя служит ордену с самой юности! Линтер-старший был охотником на вампиров и, более того, главой самого опасного района Доны - Западной Пенны.
  Обстоятельства, при которых состоялось знакомство Избранного и охотника были будничными. Винсент по-другому представлял себе этот момент. А вышло просто, можно сказать, скучно. Теодор посоветовал безутешному юноше поспать и в ответ услышал что-то вроде: небо черно от carere morte, вампиры наводнили близлежащую улицу, а трое маячат в саду - как тут уснёшь?!
  Дядя не сделал вид, что не расслышал, не переспросил: "Как ты сказал? Carere..." Наоборот, он быстро, деловито спросил подробные данные и вышел. Вскоре одна чёрная воронка - фигура carere morte исчезла из поля зрения Избранного. Потом вторая. Они исчезли, и перед Бездной словно захлопнулись две двери. В мире стало чуть меньше пустоты.
  Теодор возвратился. Он открыто положил перед собой арбалет и кинжал - оружие из экипировки охотников, согласно сказкам. Отодвинув от Винсента очередной, уже пятый по счёту бокал вина, он тихо, серьёзно сказал:
  - Расскажи, что тебе известно о них.
  - Вы охотник?
  Дядя сознался в принадлежности к ордену, и Винсент решился поведать печальную историю своего дара. Он начал с ночи, когда в окно его комнаты ворвался огромный вампир. С гордостью рассказал о том, как в ночь Большой Весенней Охоты впервые вышел в рейд и спас не один десяток человек от клыков вампиров. Запинаясь, сообщил и о том, как узнал, что Мира - вампир. О своих последних экспериментах Винсент упомянул совсем кратко. Уж очень странно глядел на него дядя-охотник на всём протяжении рассказа. В этом взгляде было недоверие и ещё что-то, более всего похожее на воспоминание - память древнюю и... позорную. Несмотря на оглушающее опьянение Винсент почувствовал: эта память, эта тайна связана с ним и его Даром, и в приступе осторожности не стал говорить о своей сумасшедшей идее - исцелении для вампиров.
  - Не предполагал, что младшая Вако так давно carere morte. Она столько лет прожила с вами, не страшась солнца... Ладно, оставим пока Миру. Если верно то, что ты сказал, у тебя редкий дар, - задумчиво сказал Теодор по окончании рассказа. - Нет, даже уникальный дар. Опытные охотники умеют отличать carere morte от смертных в толпе людей, но для этого им нужен взгляд вампира. Я не встречал людей, которые могли бы угадывать перемещения вампира, не видя его, в жизни - только в истории. Наверняка тебе известна Легенда о Даре...
  - Нет, - соврал Винсент. Он знал только вариант вампирши Вако, и ему было очень интересно, как изменится старая сказка в устах врага carere morte.
  - Значит, ты ещё услышишь её, и не раз, - усмехнулся дядя. - Ты собираешься в Дону осенью? Я посоветую тебе уехать сейчас, со мной. Тебя необходимо представить главе охотников как можно скорее.
  - Главе охотников? Вы хотите, чтобы я вступил в орден?
  - Это будет простой формальностью. Ты уже охотник, и довольно опытный, как я погляжу.
  - Я не считаю себя охотником.
  - Кто же ты? - Теодор глядел удивлённо. Должно быть, он ожидал слов Винсента о том, что тот всю жизнь мечтал стать служителем ордена. Винсент промолчал. Методы охотников, даже после смерти матери от рук вампиров, по-прежнему не казались ему достойными его дара.
  - Выбор, разумеется, за тобой. Но знай: в Карде ты всегда будешь один против многих. Я видел разочарование в твоих глазах во время рассказа: здесь, в цитадели вампиров, все твои усилия напрасны, ты не успеваешь спасти всех, спасти даже немногих. В Доне всё по-другому. Сотня отрядов каждую ночь выходит в рейд. Тридцать столичных зданий окружены покровом. В Доне уничтожают по полсотни вампиров в год. Случаи убийств ими смертных редки, и жертвы среди людей есть лишь потому, что мы не обладаем всепронзающим зрением. Такой зоркий человек, как ты, мог бы сильно помочь ордену.
  Винсент опять промолчал, хотя пауза требовала от него согласия. Вступить в орден? Наверное, этого от владельца подобного дара будут ждать все. Но что, если охотники потребуют оставить мечты об исцелении для вампиров?
  Винсент молчал, и пауза затягивалась совсем уже нелепо...
  Только что он видел, как сокращается место Бездны в мире, когда в игру вступает охотник. Прежде в воображении Винсент рисовал служителей ордена чудовищами, пострашнее carere morte, фанатиками, убивающим без разбору - ведь именно такими, за редчайшим исключением, они представали в вампирских сказках. Но, может быть, таким образом он лишь пытался оправдать своё бездействие и страх запачкать руки в крови, пусть даже грязной крови carere morte? Вот перед ним дядя, которого он помнит с самого раннего детства, со времени, когда ещё толком не помнил себя. Разве он, брат отца, чудовище?
  - Я приду в орден. Осенью, - наконец сообщил Винсент. - Где мне искать охотников?
  - Тебе не придётся ходить далеко. Первая Королевская Академия, куда ты хочешь поступить, давний оплот ордена, - улыбнулся Теодор.
  
  Итак, его грядущая судьба решена. Дона, орден... Такие же рейды каждую ночь, но уже в компании весёлых безумцев. И будь он навсегда проклят, если он с его даром не станет их лидером... - всё это были серые и тусклые, словно затянутые паутиной картинки. Сейчас ему было всё равно. Может быть, осенью он встряхнётся и станет прежним - беззаботным и лёгким как ветер, но душным летим вечером слишком черны тени в саду. Нити их взглядов весь мир оплели тускло-серой паутиной. Днём его терзала злость, жажда мести, а сейчас вся боль ушла, как после инъекции морфия. Равнодушный и усталый, Винсент чувствовал странное сродство со стражниками-низшими. Биение его живого сердца отражалось в глазах лишённых жизни, их частица пустоты находила отклик в смертном. Винсент долго искал и нашёл слово: сопричастие. Теперь Бездне был открыт путь к его сердцу.
  Солнце скрылось за домами Вастуса. Летний вечер угасал. Контуры домов, силуэты деревьев Некто очертил густым чёрным. Золотая взвесь в воздухе потускнела и обернулась простой пылью, а на дальней границе сада показался четвёртый низший. Винсент сначала не придал этому значения. Наверное, вампир пришёл на замену кому-то из трёх тюремщиков. Carere morte прошёл сад насквозь и вышел из-под свода деревьев, и по лёгкой скользящей походке он узнал эту девушку. Линда Флагро...
  Линда поднялась на крыльцо и пропала из виду. Легонько скрипнула входная дверь. Винсент схватил кинжал с подоконника, но, раздумав, положил обратно. Потом вообще убрал оружие охотника в бюро, повернулся к двери. Вампирша стояла на пороге комнаты.
  Линда была потусторонне бледна. Даже криво сидевшая, впопыхах приколотая шляпка имела крайне взволнованный вид.
  - Не гони меня, - попросила она. - Послушай...
  - Не могу тебя видеть. Уходи.
  - Послушай. Мне очень жаль госпожу Линтер. Я, конечно, не могу представить, каково тебе сейчас, но...
  - Тебе жаль?! Ты наверняка была среди низших, которые убили маму! - выпалил он, прекрасно понимая, что это обвинение нелепо и обидно ей. Просто, чтоб хоть на миг забыть о собственной вине...
  - Как ты можешь говорить такое! Я рискнула своей вечностью, чтобы предупредить тебя!
  - Слишком поздно!
  Оба резко замолчали, первый поединок был окончен. Воспользовавшись паузой, Линда скользнула ближе, прошептала:
  - Это было необходимо. Владыка объяснил мне. Этот дом, этот город - они туманят твой разум, удерживают тебя, высасывают твои силы. Дом-вампир и город-вампир. Избранному не место здесь. Сыновний долг более не держит тебя. Тебе пора уехать.
  Винсент ничего не сказал, и вампирша, окончательно осмелев, схватила его за руку:
   - Тебе пора уехать! Ты обратил внимание на тени, приходящие с запада, из-за гор? Это слуги Дэви! Они ищут тебя! Конор сдерживает их, но всё сложнее становится скрывать тебя от них. Уезжай сегодня, до ночи.
  - Что, Конор всё ещё не согласен признать своё поражение?
  Линда взглянула на него снизу вверх, прожгла зелёным огнём:
  - Какое поражение?
  Уверенность исчезла, словно её и не было, но он, отказавшись признать это, продолжал нападки:
  - Значит, не признаёт. Значит, после всего, что он сделал, он ещё надеется получить мой Дар?! Что ж он сбежал от меня, как трус? Я приходил к нему наутро после смерти мамы. Дом Коноров был пуст!
  - Ты приходил мстить? Убить? Глупый, какой глупый. Владыка низших не враг избранному. Ты поймёшь, ты скоро это поймёшь! Поймёшь, когда придёшь в Первую Королевскую. Охотники - твои враги, мой владыка - нет.
  - Сейчас путь охотников представляется мне более правильным, - взгляд Винсента непроизвольно остановился на бюро, где был спрятан арбалет. - Вы не заслуживаете жизни.
  - Ты говоришь не от себя, - Линда грустно покачала головой. - Не от себя...
  - Послушай! - Винсент больно схватил вампиршу за руку, потащил в холл к разбитому зеркалу. - Познакомившись с тобой, я подумал: вот низшая. Её легко будет исцелить. Низшие не вполне carere morte и не погубили свою душу убийствами. Теперь я вижу: вы - зло более страшное, чем высшие, - говорил он быстро, задыхаясь от вновь подступившей злости. - Высшие больны и безумны от своей болезни, Бездна владеет ими. Всё, что они творят, они творят не по своей, а по Её воле. А Вы... Вы утверждаете, что не знаете Бездну, но всё же несёте частицу проклятия - и, значит, вы лжёте. Вы творите зло холодно, рассудочно. Вы сохранили больше связей с дневным миром, но более чужды ему, опасны для него, чем высшие. Высшие сполна расплачиваются за своё бессмертие, а вы делаете вид, что вовсе не должны ничего и никому за свою вечность. Вы алчны, подлы и злы... на всех: на Высших, за то, что те презирают дневных паразитов, на смертных - за то, что вынуждены пресмыкаться перед ними, выпрашивая капли жизни... Смотри! -
   Он схватил вампиршу за плечи, поставил перед зеркалом. Линда не сопротивлялась. Вампирша словно была довольна, что Винсент привёл её сюда. С улыбкой она поглядела на своё оплетённое паутиной трещин отражение.
  - Низшие не видят чудовища в зеркале, - зазвенел её смех. - Впрочем, многие высшие также. Чары carere morte действуют и на нас самих, ведь в нас была и остаётся частичка прежнего человека, та самая, которую ты хотел пробудить, когда исцелял меня. Мы все, и смертные, и бессмертные, пребываем в плену собственных иллюзий, - она коснулась ладонью поверхности зеркала. - Это - то самое зеркало Регины Вако?
  - Да.
  - Тяжело жить в её доме... - заметила Линда. Винсент заглянул в бездонный колодец зеркала и, засомневавшись, хотел было отвести девушку от него, но теперь не пожелала уходить сама вампирша.
  - Смотри, - зашептала она. - Присмотрись! Смертные теряются в этом зеркале, они тонут в его глубине, а ты отражаешься ясно. Видишь? Как ты красив! Словно ты такой же, как и я, carere morte. Все Вако - прирождённые вампиры. Вы красивы, холодны, себялюбивы. Внутри вас дремлет зверь, вы крылаты от рождения. Ваша жестокость - жестокость стихии...
   На мгновение шёпот бессмертной заворожил его, он залюбовался отражением в зеркале. Там стояли двое - юноша и девушка, прекрасные, как статуи древних богов. Тьма окружала их и, казалось, за спинами отражений вырастают крылья. Глаза вампирши в зеркале - изумруды, его - светло-серый халцедон...
  Линда перевела глаза в сторону, блеснул яркий, будто фарфоровый белок, и Винсент стряхнул дурман вампирских чар:
  - Моя фамилия - Линтер, - достаточно твёрдо сказал он. - Уйдём от зеркала.
  Теперь Линда подчинилась. Они отступили в тёмный холл. Он всё не отпускал её руки, но едва ли это было дружеское пожатие. Кажется, он наконец-то все понял, момент у зеркала помог...
  - Все ясно! - в голосе зазвенела триумфальная медь, - Убивать уважаемую госпожу Линтер ради того, чтобы её сын побыстрее покинул Карду? Нет-нет! Просто ослабленного болью от потери человека легче зачаровать. Он исполнит всё, что вы внушите ему... Отвечай, так это?! Ты пришла сейчас, чтобы зачаровать меня? Линда!
  - Это так, - на удивление быстро согласилась она. - Но это не всё.
  В который раз его швыряют с небес в пропасть! Или таков путь избранного? Его хватка ослабела, руки опустились, как плети. Он отпустил её.
  - Чем же твой господин отличается от Дэви? - тихо сказал Винсент, чувтвуя горечь этих слов на языке. - Оба стремятся отнять у меня право выбора, право решить, какую сторону принять. Но, знаешь, поединок воли, который предложит Дэви, честнее того, что задумал Конор. Чары, чары... - воистину, худшее из умений carere morte!
  - Я была послана к тебе, чтобы подготовить, - Линда глядела с мольбой. - Пожалуйста, пойми меня! Нас! Превращение в carere morte для тебя неизбежность. Чары, ты говоришь? Мы и сами подвластны им. Это часть нашего мира, реальности, в которой тебе придётся существовать. Когда готовят врача, ему показывают больных, раненых, умирающих. Его толкают в мир их страданий! Так и ты должен узнать всё, что создаёт нашу вечность, и не бояться самых страшных сторон нашего бессмертия. Прежде всего, ты Избранный, а уж потом сын, брат, возлюбленный. Я зачаровала тебя, ты говоришь? Нет! Я только подготовила тебя к пути carere morte!
  Он не придумал, что ответить на это. Бесконечная усталость разлилась по телу, сомкнула уста. Винсент добрёл до кресла в гостиной и упал в него, закрыл лицо руками. Осмелевшая вампирша приблизилась, по-прежнему не повышая голос, зашептала:
  - Уезжай немедленно! Вчера слуги Дэви обследовали Патенс, сегодня они поднимутся выше.
  - Замолчи! Тебе повезло, тебя я не смогу убить. Но других низших, посмевших приблизиться, ждёт печальная участь, так и передай владыке.
  Линда присела рядом, на подлокотник кресла. Мягко, но настойчиво заставила его убрать ладони от лица.
  - В Доне ты найдёшь орден, или орден найдёт тебя... Твоя встреча с охотниками неизбежна. Сейчас ты не видишь всей картины и считаешь, что они - союзники тебе. Это не так! Избранный не нужен им. Твой дар они считают проклятием. Будь настороже с ними! А Конор... Несмотря на всю ненависть, ты придёшь к нему. Потому что он - единственный, кто предлагает тебе что-то, достойное твоего дара. Подумай. Мир, где не будет безумных убийц-высших и жестоких фанатиков ордена, где будут жить только люди и низшие вампиры, и те низшие, что достигнут порога превращения в высшего, будут добровольно уходить из жизни. Это, пожалуй, лучшее, к чему способен прийти наш безумный, неизлечимо больной мир.
  - Благодарю. Я лучше буду действовать один.
  - Также, как сейчас? Будешь безучастно смотреть на гибель людей от клыков высших? Будешь продолжать бесплодные попытки исцелить carere morte и губить этим свою душу? Будешь считать школьных друзей, избравших сторону бессмертных? Ты уже знаешь, что ждёт тебя в конце этого пути. Отшельничество. Безумие. Одинокая, холодная смерть.
  - Замолчи!
  - Да, ты прав. Оставим тему низших. Всё потом. А сейчас, уезжай. Солнце село. Чувствуешь, как тень накрывает Корону? Это слуги Дэви ищут тебя. Уезжай, прошу!
  Винсент оттолкнул её руку и вновь закрыл лицо. В опустившихся сумерках, действительно, то тут, то там скользили ловкие быстрые тени. Всё ближе, ближе...
  - Ты права, - был вынужден признать он. - Оставаться здесь долее - самоубийство.
  Линда просияла:
  - Я найду экипаж!
  
  Винсент быстро собрался и вышел в сад. Он ни разу не оглянулся на пустой дом, дверь которого даже не потрудился запереть. Впрочем, дома Короны можно было оставлять без присмотра, не опасаясь воров, а незапертая дверь для жителей города считалась признаком того, что дом является убежищем carere morte.
  За оградой дома соседей Меренсов бродила одинокая тень. Старая знакомая София всё искала встречи с бессмертными.
  Волна веселья, вызванная долгожданной разлукой со старым мрачным домом, поднялась в нём. Он приблизился к решётке ограды и зашептал:
  - Прекраснейшая из дев, что ты знаешь о вечности?
  София вздрогнула. Разрумянившись от волнения, она резко повернулась, прижала руки к груди, но, увидев друга, тут же погасла.
  - А, это ты, Винс.
  - Прощай, Софи.
  - Куда ты? Опять к Конору?
  - Нет. Я уезжаю в Дону.
  - К Линтерам? - он кивнул. - Когда ты вернёшься?
  - Никогда.
  - Что ж, - девушка отвернулась, скрывая заблестевшие слёзы. - Я желаю тебе удачи, Винсент.
  
  Дом Вако скрылся из виду, позади осталась и хорошо знакомая дорога к Верхнему мосту Несса. Они спешили на вокзал. Нити, накрепко привязывавшие его к древнему городу-вампиру, рвались одна за другой. Это было освобождение, сравнимое разве что с ощущением полёта во сне. Винсент впервые за вечер с тревогой и нежностью взглянул на спутницу.
  - Конору следовало бы убить тебя за то, что ты пыталась предупредить меня об угрозе для мамы. Ты смелая! И хитрая... Что ты напела ему, что он даже пообещал тебе помощь?
  - Когда я созналась, владыка был в бешенстве. Я боялась, что Конор убьёт меня, выдаст толпе, но он неожиданно быстро успокоился. Сказал: я ещё могу искупить своё предательство, и отправил к тебе.
  На вокзале он взял её руки, поднёс к губам.
  - Зачем тебе возвращаться к Конору? Убежим вместе в Дону.
  Вампирша засмеялась:
  - Недавно ты гнал меня! Не поддавайся чарам carere morte.
  - Я не поддаюсь. Я хочу, чтобы ты оставила своего владыку.
  Линда ничего не ответила. Может быть, она просто испугалась, так как больше не поднимала глаз. В эту последнюю минуту перед прощанием она воздвигла прозрачную стенку отчуждения меж ними.
  - Мы ещё встретимся, Линда, - всё же сказал Винсент.
  - Прости меня за всё...
  
  Крылатые тени, присланные владыкой, бесновались на Пустоши. Поезд всё дальше и дальше уносил Избранного от цитадели carere morte. Только теперь Винсент осознал, как прочно и глубоко этот город укоренялся в нём. Он проникал во все мысли и чувства, в каждый сон, он предварял каждое его намерение.
  В вагоне второго класса он устроился в углу у окна. Мимо пролетали неизвестные леса и безымянные селения. И скоро горы, к подножию которых льнула Карда, исчезли в туманной дымке на горизонте.
  В детстве он хворал неделями и месяцами, потому что carere morte сидела у его постели. Когда Мира уехала, Винсент впервые почувствовал себя действительно здоровым. Сейчас, глядя на оставляемую Карду из окна поезда, он впервые почувствовал себя действительно свободным.
  А глаза уже слипались. Винсент пытался бороться со сном, но усталость была сильнее. Скоро Избранный спал, прислонившись головой к окну. Впервые за долгие годы на много миль вокруг не было ни одного carere morte.
  
  
  
  Глава 19
  НИКА ЗНАЧИТ ПОБЕДА
  
  Согласно сведениям Беаты Меренс, Винсент уехал из Карды к родственикам по отцу... Что ж, собравшись с духом, Мира отправилась к Линтерам.
  Её даже не провели в гостиную, оставили в холле дома. Хозяин долго не выходил к гостье, и Мира гадала, является ли причиной такой немилости изрядно подпорченная репутация госпожи Вако -Алиен... или Винсент сообщил Теодору более интересные детали прошлого вампирши? Первые слова Теодора не прояснили ситуацию.
  - Пройдёмте в гостиную, - пригласил он, без особой радости от встречи. Извинений, что заставил себя ждать, но последовало. А всего один внимательный взгляд, которым он наградил ее, заставил Миру задрожать: очень уж похоже глядели на неё охотники!
  Однако она прошла в гостиную, удобно расположилась в кресле, расправила пышное платье. Незаметно для собеседника отметила путь отхода: задёрнутое плотной занавесью окно, недалеко, в двух шагах. Если придётся преображаться в комнате, крыльями она наверняка сшибёт картины и зеркала со стен, - Мира подумала это и вздохнула: красивую остановку было даже жаль.
  "Неужели, охотник? Или просто осведомлённый человек? Может быть, Винсент рассказал ему..." - Она вспомнила, что племянник вполне может быть до сих пор зол на неё за давнюю ложь и загрустила.
  Разговор получился холодным и чрезвычайно скорым. Теодор выразил Мире соболезнования по поводу смерти сестры. Она осторожно приняла их, одновременно с этим почувствовав очередной болезненный укол в сердце. Таких уколов в последнее время было не счесть: Миру не разбила смерть сестры, она почти не страдала внешне, только любое воспоминание, случайное напоминание об Агате будто иглой кололо оживающее тело вампирши.
  Но и эта боль забылась после намека Теодора: "Нельзя жить спокойно рядом с главным страхом Карды..."
  ''Охотник? Или нет?''
  Ничего не решив, она отбросила вежливую ложь и сообщила прямо, что их дорогому племяннику грозит опасность. Теодор в ответ заявил, что если опасность и грозит, то только со стороны тётушки-вампирши...
  "Вампирши!" - Мира вскочила и теперь заметила сверкание серебристых линий в руках собеседника: охотник раскладывал арбалет. Она рванулась к окну, отдёрнула занавесь: на окно была опущена железная решётка. Ловушка! Мира обернулась к охотнику. Вдохнула, чтобы обратиться, но обида оказалась сильнее, вместо чёрной тени из уст вырвались злые слова:
  - Всё-таки он предал меня вам!
  - Вы сами себя предали, убийством мужа, - ещё с машинальной вежливостью, хотя к вампирам никогда не обращались на "вы", сказал Теодор. - Винсент просил не трогать вас, уверял, что вы не убиваете людей, но... по глазам всё видно, carere morte!
  - ...Так что же ты медлишь?
  Мира зловеще засмеялась и укуталась в чёрную тень, готовясь отразить первый удар крыльями а там... посмотрим. Серебрянная стрела в арбалете охотника была направлена ей в сердце, но Теодор не спешил нажимать курок. И Миру злило, что она не могла прочитать его лицо. Обычной для охотников ненависти или пугающей во сто крат больше равнодушной деловитости, с которой уничтожают вредных, но не слишком опасных врагов, на нём не было.
  Осталось пробиваться к двери. Мира кинулась на охотника. Он с обычной для служителей ордена ловкостью ушёл в сторону от её удара. Дёрнул её тень, будто плащ, лишив крылатой оболочки, и поставил подножку. Мира упала, на столик в центре гостиной, едва успела подставить руки, чтобы не ушибить лицо. Круглая тяжёлая столешница перекатилась, придавив её платье. Пожалуй, она проиграла эту битву.
  Мира снова захохотала - подходящему охотнику в лицо.
  - Стреляй! - сквозь хохот крикнула она и поперхнулась. Она вдруг поняла, почему противник медлит, не выпускает стрелу. Теодор знал её ещё смертной, смешной девчушкой, и тот странный почти забытый светлый образ не давал ему сейчас выпустить стрелу новой, тёмной вампирше в сердце.
  - За последние пять лет я убила лишь однажды, - тихо призналась тогда Мира. - Винсент сказал вам почти правду.
  Она толкнула столешницу и освободила платье. Охотник не препятствовал ей пройти до двери. В коридоре Мира нашла приоткрытое окно без решётки и рванулась в него.
  Больше к Линтерам она не приходила. Впрочем, злилась недолго. В доме дяди Винсент ни разу замечен не был, но он, несомненно, жил где-то в столице. Мире и компании дикарей пришлось вновь приступить к поискам избранного, на этот раз, в Доне.
  Через месяц друзья поскучнели. Эрик сказал, что выходить на поиски каждую ночь это слишком, и хватит одной ночи в неделю. Сайрус и Ника горячо его поддержали, и Мира была вынуждена уступить. Ещё через два месяца Эрик сообщил, что довольно будет выходить на каждое новолуние, и Мира снова уступила. Незаметно прошёл год, а Мира всё ещё не знала, где Винсент. Подобно всей новой группе, она начинала сомневаться в целесообразности самих поисков.
  Эти поиски не походили на те, прежние. Предполагая, что Винсент учится в Первой Королевской Академии, зимними вечерами и утрами вампиры устраивали засады поблизости. И поиски казались им всё более бессмысленными, ведь на деле "поблизости от Академии" означало в квартале от неё, так как здание Академии было окружено покровом - непреодолимой для carere morte преградой.
  
  Сегодня была особенная ночь - ровно год с начала поисков. Подобно птицам, вампиры устроилась на дереве в парке близ Ратуши. Бесстрашная Ника залезла выше всех, в переплетение тонких ветвей кроны, и качалась как в люльке, ласкаемая ветром.
  - Мира, ты не думала о том, что Винсент, может быть, учится не в Первой Королевской? - задала она волновавший всех без исключения вопрос.
  - Агата хотела, чтобы он учился именно там. Полагаю, он остался верен её воле.
  - Эрик идёт, - заметил Сайрус. - Не один.
  - Мира пригляделась. Действительно, на далёкой Набережной Сермы появились две тени. С вампиром шла девушка - невысокая, смуглая, черноволосая.
  - Кто это с ним?
  - Его низшая, Тесса, - отозвался Элиас. - Я видел её с ним прежде.
  - Надеюсь, он не поведёт её к нам! -
  Мира напрасно тревожилась. Скоро Эрик и Тесса попрощались. Вампир преобразился и полетел к друзьям, Низшая продолжила неспешную прогулку по Набережной. Надо отдать Тессе должное: вслед Эрику она не смотрела и доискаться, куда он торопится, не пыталась.
  Последний вампир приземлился на ветку рядом с друзьями, так что всё дерево зашаталось. Мира вцепилась в свою ветку, Ника наоборот засмеялась и принялась сильнее раскачивать свою люльку.
  - Потише, - миролюбиво сказал уже преобразившийся Эрик. - Не то нас заметят.
  - Беспокоишься за нас? Мило. А что о нас известно твоей низшей? - желчно сказала Мира.
  - Она не моя! Тесса помогает многим высшим на Закатной. Знает она немного: якобы я и команда из Ориенса помогаем одной леди найти пропавшего родственника. Ну как?
  Мира промолчала, зато вступила Ника:
  - Поиск пропавших - странное занятие для carere morte. Я бы на месте Тессы стала доискиваться, в чём дело.
  - Что другое я должен был ей сказать? Эти глупые поиски отнимают столько времени! Летим охотиться. Уже одиннадцать. Все окна Академии погасли.
   - В Карде я занималась поисками, - сочла нужным заметить Мира, легкомыслие друзей-дикарей сегодня раздражало ее больше обычного.
   - Пятеро новичков искали одного смертного, в котором захотел принять участие владыка. Мы выходили в рейд каждую ночь!
  - Но нам за помощь не обещано звание Бессмертного! - напомнил Сайрус.
  Их звонкие голоса долетали до земли, и редкие гуляющие в парке то и дело озирались в поисках источника звуков и не догадывались поднять головы.
  - Вон ходит наш обед, - заметил Эрик. - Смешные...
  - Ты предлагаешь охотиться здесь? В центре Сатура? Ага, а тела убитых мы потом красиво развесим на Ратуше. Ты сошёл с ума, друг, - резюмировал Сайрус. - Летим в Ориенс.
  - Говорю вам: в Ориенсе охотники сцапают нас скорее, чем здесь!
  Его не слушали. Ника первой взвилась в воздух, за ней последовали остальные. Они поднялись над тучами и скоро покинули южный район Доны, Сатур.
  
  Они покружили в узких и высоких коридорах улочек Ориенса, затем внезапно оказались на большом пустыре. Впереди белело какое-то здание, за ним тёмная кромка деревьев.
  - Где это мы? Что за здание впереди? - Мира нахмурилась. В незнакомом ей в прежней жизни Ориенсе она чувствовала себя неуютно.
  - Вторая Городская больница. Её закрыли на карантин ещё до твоего рождения, - отозвался Элиас.
  Да, когда они приблизились, стало заметно запустение. Белое здание зияло - кричало пустыми окнами. Парк за ним разросся за долгие годы - настоящий лес.
   - Какой огромный! - восхитилась Мира.
  - Этот парк называют "Призрачным".
  - Почему?
  - В эпидемию в этой больнице умерло много людей. Говорят, живые здесь больше не гуляют. Только мертвецы и...
  - Carere morte! - закончила Ника.
  - Элиас забыл сказать, что здание больницы сейчас принадлежит ордену. Это одно из мест сбора охотников, - скучно заметил Эрик.
  Мира хотела было возмутиться: "Тогда, что мы здесь делаем?!", но пока промолчала.
  Она уже знала: не сегодня так завтра друзья объявят о том, что не желают долее участвовать в её деле. Она чувствовала: они уже отдалились, закрылись от неё. Мира молила лишь о том, чтобы их отказ не был окончательным, чтобы друзья оставили свою дверь открытой. Потихоньку, незаметно для себя она перестала верить, что их глупые засады хоть когда-либо приведут к нужному результату. Но нет, Мира не винила друзей за лень и халатное отношение к заданию. От дикарей нельзя было требовать того же, что от подданных Дэви. -
  Она повторила про себя последнюю фразу с сожалением, с разочарованием и заметила, что эпитет "дикари" впервые за всю вечность прозвучал в её мыслях презрительно. Стена непонимания между Мирой и компанией Безумцев росла с каждой ночью, и далеко не все кирпичики в неё были вложены дикарями.
  - Мы хотели поговорить с тобой, Мира, - словно услышав её мысли, начала Ника. Она обречённо кивнула.
  - Мы больше не будем выходить с тобой на поиски, - сказал Эрик. - Где бы ни был тот, кого мы ищем, наш первоначальный план пошёл прахом. Год назад твоему Винсенту угрожала опасность, но сейчас Гектор Долус возвратился в столицу и занялся исключительно своими делами. Я не вижу угрозы твоему племяннику.
  Мира кивнула. Она была согласна с другом. Зацепившись за имя Винсент, её мысли немедленно побежали по знакомому кругу:
   "Где бы ни был тот, кого они ищут... Он в столице, несомненно. И, вероятнее всего, он вступил в орден. Но остался ли избранный верен старым мечтам... её мечтам? Или теперь он - один из фанатиков, отсекающих carere morte головы, не разбираясь, кто перед ним: мужчина, женщина или ребёнок, едва обращённый низший или безумный высший? Могла ли месть за гибель матери затмить его ясный, пронзительный взор?"
  "А можно сделать защитный купол над всей землёй?" - вспомнилось ей.
  У Миры не было никаких доказательств, но почему-то она была уверена, что Винсент не убивает carere morte. Избранный, истинный избранный - каким он виделся ей, слепой, как все влюблённые в своих чад мамаши, - просто не должен стать фанатичным служителем ордена.
  Она задумалась, и на мгновение ей даже показалось, что она слышит его. Знакомый, только ставший чуть глуше голос произнёс: "Опять вы не верите мне! Ну, проверьте..." Мира шикнула на вновь заговоривших Эрика и Нику, прислушалась - но было тихо.
  - Я, надеюсь, ты не в обиде на нас... - снова начал Эрик. Он не закончил. Раздался громкий окрик:
  - Carere morte! Стоять на месте! - и, разумеется, друзья рванули прочь.
  Самыми быстрыми оказались Сайрус и Элиас, привыкшие к опасностям Ориенса. Они мгновенно преобразились и взлетели до того, как первые две сети паутинками блеснули во тьме. Следом вспорхнули остальные. Миру тут же накрыла сеть, и она мешком свалилась на землю, с испугу упустив крылатую тень. Нике досталась стрела. Выпавшая из тени маленькая фигурка, скорчившись от боли, упала вниз. Эрик подхватил её у самой земли и, чудом увернувшись от двух стрел, полетел прочь.
  
  Мира сжалась в комочек и только смотрела, как охотники бегут к ней, больше не в силах пошевелиться, закричать - как это бывает во сне. Ей не было страшно. Пустота - вечный страх вампиров, ждущая по ту сторону вампирской не-жизни, сейчас не ужасала. Всё, что было с ней в последние годы, казалось нелепым, мучительным сном, пробуждение от которого будет счастьем.
  Её окружили. Тонкие верёвки врезались в тело, пригибали голову к земле, но Мире и не хотелось глядеть в лицо своей смерти. "Убивайте, - равнодушно думала она. - Я так устала! Убивайте, только тихо. Не будите, я хочу умереть во сне..."
  - Подождите, - произнёс кто-то из охотников. Мира вздёрнула голову насколько позволяла сеть - и очнулась. Словно не было этих трёх лет: знакомый острый, пронзительный, светлый взгляд, те же глаза - только мальчик вырос.
  Винсент старался изобразить равнодушие, но выглядел обескураженным.
  - Подождите! Остальные ушли недалеко, - повторил он спутникам. - Я вижу чётко: они за парком. Вы можете схватить их, а я, так и быть, никому не скажу о вашем фиаско: упустить четверых из пяти.
  Охотники переглянулись. Их было трое - стандартная группа для патрулирования улиц, двое мужчин и женщина, довольно молодые.
  - Ушли недалеко? - хмыкнул тот, что постарше, и скомандовал. - Алекс, останешься здесь. Винсент, веди нас.
  - Нет, - заспорил тот, - останусь я. Я хочу снова попробовать.
  - Ничего не получится, - грустно сказала девушка-охотница, с неуместной жалостью глянув на вампиршу.
  - Не убивать carere morte сразу - это моё условие, - напомнил Винсент.
  - Хорошо, - уступил старший.
  - Я могу оставить ему свой кинжал? - спросил темноволосый симпатичный Алекс. - Удачи, Винс.
  - Carere morte у входа в парк, - прищурившись, сообщил тот.
  Они остались вдвоём. Винсент был замкнут, задумчив. Казалось, он решал для себя какой-то сложный вопрос. Мира не пыталась освободиться. Спрятавшись за волосами, она исподтишка любовалась воспитанником. Такой смешной... Очень высокий, худой, светлые волосы опять непозволительно длинны и немного завиваются на концах - как в детстве. Мира молчала, разглядывала его слишком пёстрый для темно-синего сюртука шейный платок и тайком улыбалась. Она боялась звенящей тишины и боялась нарушить её хоть словом.
  - Обещай, что больше не будешь убивать людей, - тихо сказал Винсент. Мира расхохоталась:
  - А ты всё-таки нашёл применение своему дару... Не обещаю! Решил поиграть в благородство? - она злобно и отчаянно оскалилась. - Хочешь остаться чистеньким? Отпусти так, без клятв, или убей!
  - Ты свободна, - холодно сказал Винсент, ничуть не задетый. Усмехнувшись, он поднял её, поставил на ноги. Сеть, серебристо сверкнув в темноте, сползла вниз.
  Мира ощетинилась, но Винсент не собирался обличать её. Он неуверенно пробормотал:
  - Ты сказала... - закончить он не смог.
  - ...Про твой дар? - с трудом выдавила она, ощущая в горле комок.
  - Да. Ты же... знала о нём давно?
  - С самого начала, - ровно сказала Мира. Теперь он был выше её больше чем на голову, а она по-прежнему видела мальчика, которому когда-то рассказывала старую сказку.
  - Дай руку, - она отшатнулась, и он улыбнулся ей, будто приручаемому зверьку. - Не бойся...
  Мира не почувствовала тепла прикосновения, его рука была также холодна, как её. Но Винсент шагнул ближе, и взгляд серых глаз так обжёг вампиршу, что она закричала, испугавшись, что он сожжёт её дотла.
  - Ты хочешь убить меня?!
  Винсент отступил:
  - Нет! Не тебя, только твоё проклятие.
  - Как больно!
  - Напрасно ты испугалась. Моих сил пока недостаточно ни для убийства, ни для исцеления - я пробовал много раз. Может быть, когда я пройду посвящение...
  - Так ты не охотник?
  - Ещё нет, - мягко сказал Винсент. Он вглядывался во тьму за её спиной - Ого! Да там идёт бой! Что ж, прощай. -
   Он заторопился к группе, избегая глядеть в её сторону.
  - Если ты отпустишь меня, что ты им скажешь? - спросила Мира, плохо скрыв беспокойство. - Что... что будет с тобой?
  - Всё равно. Я всего лишь помогаю охотникам, втайне от Академии. Никто не сообщит главе о моих действиях: это не в их интересах, - легкомысленно заявил племянник.
  Четыре тени взмыли над парком... и вдруг понеслись к ним. Настал черёд Миры защищать избранного. Она отошла на несколько шагов, преобразилась и взлетела. Опять неточно рассчитав ширину прохода между домами, ударилась крыльями о стены, но только упрямее рванулась вверх. Поднявшись над крышами, ринулась друзьям навстречу, отчаянно надеясь, что они не станут нападать на последнего охотника. К счастью, завидев ее, Ника издала радостный вопль, и вся пятёрка, сделав прощальный круг над лабиринтом улиц, помчалась обратно в Сатур.
  Они опустились на крыше жилого дома по Рябиновой улице. Мира глянула на далёкий оставленный Ориенс и расхохоталась. Слишком уж неожиданной была встреча с тем, кого она искала целый год. Она хохотала до слез, и друзья странно смотрели на неё.
  Ника и Эрик всё не разжимали объятий.
  - Эрик, если б не ты... - всхлипывала Ника.
  - Как ты, Лисёнок? - очнулась Мира.
  - Стрелу мы быстро достали, - похвастался Элиас. - Вот этим, - он показал тонкую проволочку с петлёй на конце.
  - Не ожидала, что вы придёте мне на помощь. Прежде вы всегда бросались врассыпную при малейшей опасности, - уколола Мира.
  - Что не раз спасало нам жизнь, - заметил Эрик, всё ещё нежно обнимавший старую подругу. - Благодари Нику - эта воительница кинулась тебе на помощь, едва я вытащил стрелу.
  - И мы помчались к тебе, не страшась опасности. Ведь нас вела Ника-победительница, - тонкие губы Сайруса разошлись в немного напряжённой, наигранной улыбке. Он непроницаемо глядел на Нику. Казалось, его сейчас больше всего заботит, как сохранить лицо. - Теперь понятно, почему ты так упрямо искала племянника. Это же с ним ты так мило беседовала, пока мы летели тебя спасать? Он же копия Алана!
  - Что?! - взревел Эрик. Он даже оставил Нику. - Твой Винсент - охотник?!
  - Он похож на Алана? - Ника улыбнулась. - Ну, тогда я спокойна.
  Мира недовольно поморщилась: несмотря на всю холодность её нынешних отношений с друзьями, ссора с Безумцами не входила в её планы.
  - Он не охотник. Винсент только помогает им.
  - Мне достаточно того, что он дружит с убийцами вампиров! - запальчиво возразил Эрик. - Теперь уж точно: наши поиски окончены! И наша дружба тоже!
  - Ты разъярился так лишь потому, что мальчик связался с Орденом? Глупо, - Ника пожала плечами и вдруг сама отступила от Эрика. - Пожалуй, я меняю свой мнение. Я не оставлю Миру!
  
  Дома Мира подвинула кресло к окну и долго смотрела на ночной город. В тишине и почти-одиночестве, - сегодня у неё гостила Ника, - она смаковала подробности нечаянной встречи с избранным.
  Образ Алана стерся совсем - если бы друзья не напомнили, Мира и не подумала б, что Винсент достиг возраста Алана. И от этого было парадоксально легко на душе, но тяжело на сердце. Любовное наваждение, когда-то приведшее ее в carere morte, исчезло. Была тревога за избранного. За свое дитя.
  Дар избранного напугал её. Теперь она осознала, какая это огромная, страшная сила. Мира поняла, сколь опасна её авантюра - и содрогнулась. А друзья представляли её соперничество с владыкой за Винсента весёлой игрой!
  "Он с охотниками, значит, в безопасности, - успокоила она себя. - Так-так. Как это он обмолвился о Первой Королевской Академии? Втайне от Академии? Что же это, значит, Академия связана с орденом?"
  - Ника, возможно ли, чтобы Первая Королевская была одним из оплотов ордена?
  - Конечно, - отозвалась подруга. - Она же под покровом.
  - Это ещё ничего не значит. Церковь Микаэля в Карде тоже под покровом - и давно пустует.
  - Академия определённо один из оплотов ордена. Знаешь, там за ней есть парк и в нём старая часовенка? Раньше люди приходили к ней с мольбами о помощи, например, когда узнавали, что кто-то из их близких - carere morte.
  - Ясно, спасибо.
  - Гадость, - Ника отставила бокал со стабилизированной кровью. - Не может быть, чтобы наши старейшие, наши боги так питались!
  Мира отвернулась от окна, но не отвлеклась от тревожных мыслей:
  - Конечно, стабилизированная кровь не так вкусна, как живая, но...
  - Ещё бы! А подогреть её, хотя бы, можно?
  - Лучше не стоит. Зато взгляни - рана от стрелы зажила.
  Они помолчали. Обе вспоминали те времена, когда умели болтать без умолку, не задумываясь о темах беседы. Наконец Мира решилась отринуть все вежливые и ничего не значащие вступления и спросила подругу напрямую:
  - Почему ты осталась со мной, Ника? Из-за Эрика?
  - Из-за Эрика?
  - Ну, да. Он до сих пор не забыл свою месть охотникам, значит, не забыл и свою обиду: из двух низших старой компании погибла та, что была более дорога ему. Сегодня он опять вспомнил свою ненависть к ордену, а ты вспомнила, как он обвинял тебя в смерти Донны. Так?
  - Жестоко. Но ты права. Да, и из-за Эрика тоже. Но я осталась с тобой не только из-за него.
  - Ты сказала странные слова, когда Сайрус закричал о сходстве Винсента и Алана, ты сказала: "Тогда я спокойна". Спокойна? Что это значит?
  - Что значит? Когда ты попросила нашей помощи год назад, я волновалась. Я не понимала, почему тебе так важен какой-то смертный. Я думала, может, это какая-то проверка, ну... нас, дикарей, со стороны владыки. Когда Сайрус заметил сегодня, в чём дело, я успокоилась. Любовь - это то, что я всегда буду защищать.
  Мира вспомнила годы в доме сестры, свои сложные отношения с маленьким племянником и тоскливо вздохнула. Да, сначала все так и было, потом стало совсем иначе. Сначала она любила иллюзию, потом полюбила сказку... Но как объяснить все это дикарке?
  - Ника! Ну, причём здесь любовь? - пробормотала она.
  - Ты защищаешь Винсента, потому что всё ещё любишь Алана. Я понимаю тебя. Он... такой же, а значит, став carere morte, пойдёт тем же путём. А ты не готова потерять его снова, поэтому воспротивилась желанию владыки обратить его.
  - Нет, это другое... - Мира замолчала, и желая, и боясь поведать подруге свою новую мечту, хрупкую и чистую, как стекло. Она вновь уставилась на огни за окном и скоро они задрожали, заплясали, расплылись - то слёзы встали на глазах.
  - Ты плачешь? Извини, я задела старое, не подумав.
  - Я плачу не из-за того. Просто я только сейчас поняла, как будет сложно... Но вместе мы справимся. Недаром Ника значит победа. Спасибо, что осталась со мной, - Мира открыто, ясно посмотрела на Нику. Но вампирша почему-то хмурилась:
  - Мне не ясно одно. Ты сказала: Винсент только помогает охотникам, а сам не охотник. Чем в рейде может помочь обычный смертный? Он будет обузой.
  Все-таки пора посвятить в свою тайну ещё кого-то. Право, для неё одной она слишком тяжела! Мира усмехнулась:
  - Винсент - необычный смертный. Знаешь Сказку о Даре? Он избранный, что спасет наш мир. Он способен исцелить проклятие carere morte. Поэтому он так нужен владыке: Дэви хочет сделать из него Великого вампира.
  - Что?! - подруга потемнела лицом. - Избранный? Исцеление проклятия?! Ты смеёшься?
  - Нет. Был бы он обычным смертным, стали бы его наперегонки искать соперничающие владыки? Он избранный, Ника. Я видела его кровь. Она... светится.
  Светлые глаза вампирши сузились от злости:
  - Исцеления проклятия! Ты того и гляди начнёшь проповедь читать! Может, ещё Спасение мне посулишь за помощь?! Нет уж, уволь меня от этой чуши. Я carere morte уже двадцать лет. Я четырнадцать лет высшая! К тебе являются днём призраки тех, кого ты убила? Нет? А я болтаю с ними дни напролёт... Не хочу возвращаться в жизнь. Мы делаем выбор один раз. Один раз, Мира! Не хочу видеть, не хочу верить в твоего избранного!
  - Ника, что ты...
  - Не говори ничего, я не слушаю тебя. Сейчас я не могу уйти: солнце близко. Я останусь у тебя, вечером уйду. Навсегда! И не смей говорить о своём избранном, если хоть каплю любишь меня!
  - Ника, послушай...
  Подруга погрозила пальцем, предупреждая новые слова.
  Глава 20
  МЕСТЬ ЛУНЫ
  
  Началась другая жизнь. Днём учёба в стенах Академии, ночью - на улицах Доны. Винсент выходил в рейды каждую ночь, и теперь он не был одинок. Охотников в Доне, - полюбил шутить он, - едва ли не больше, чем вампиров.
  Кардинский миф о злобных фанатиках был развенчан. В давние времена орден собрала аристократия Карды. Сейчас этой умножившейся силе служили многие люди, разные люди, бывшие и нынешние студенты Академии, отпрыски некоторых знатных семейств и самые простые выходцы из Карды и Доны. Кого-то в орден привёл долг, кого-то простое любопытство и многих, многих - месть. Новые друзья ждали, что и он будет мстить, но Винсент сохранял прежние взгляды на проблему carere morte. И скоро пошёл слух, что сам он один из них, низший или бывший новообращённый. Слух подогревало и его странное умение - чувствовать вампиров на расстоянии.
  Винсенту не понравилась Дона. Этот город - живой, меняющийся, мчащийся в будущее, остался чужим ему. Ему была милее Карда - тёмная, загадочная и полная пустоты. Carere morte в Доне было больше в десятки раз, чем в Карде, но почему-то ощущение дыр, оставляемых ими в мироздании, в столице оказалось гораздо слабее. Или, может быть, избранный стал хуже видеть? Высокое солнце днём слепило его. Свет фонарей ночью разгонял тьму, не давал увидеть её оттенки. Река, чистая и быстрая, казалось, таит в себе какую-то угрозу. Вдобавок скоро появился новый тревожный знак: если Винсент пробовал приглядеться, чтобы установить точное местонахождение вампира, на него находило странное безволие. Он чувствовал, что воронка пустоты на другом конце нити тянется к нему - и сам стремился к ней. Из наблюдателя он превращался в потенциальную жертву. Прежде его защитой от carere morte было сострадание к ним, сейчас же он переставал ясно видеть их истинный облик. Чары брали верх, и он оставался беззащитным. Он боялся, что очередная встреча закончится его смертью или, того хуже, обращением. Что же это? Может ли его дар изменяться? Может быть, однажды он исчезнет вовсе?
  
  Немного посомневавшись, он все же открыл охотникам свою наиглавнейшую цель - исцеление вампиров. Некоторые его даже поддержали на словах... но никаких действий за этим не последовало, и скоро вовсе наступило молчание. Наступило внезапно, словно по приказу, и Винсент знал, по чьему. Глава ордена, Филипп Латэ, в котором он надеялся найти поддержку, невзлюбил его. Узнав о его даре, он замкнулся в молчании и, должно быть, оно оказалось заразным. Более ни вопроса, ни попытки объяснения, ни слова о даре! Будто нет ни его, ни избранного! Будто странная способность Винсента чувствовать вампиров вполне обыкновенна... Всё чаще избранный вспоминал слова Линды: "Охотники - враги тебе. Им не нужен твой Дар".
  ...Бедная Линда! Она погибла вскоре после того, как он покинул Карду. По слухам, её разрубленное на куски тело зарыли на Лысом холме. Конор всё же не простил вампирше предательства. Едва низшая возвратилась, выполнив последнее задание, как он отдал её толпе, в назидание своим подданным. Теперь, издалека, Винсент гораздо лучше понимал и её, и её господина. Да, орден странно отнёсся к известию о даре.
  Он искал разумное объяснение холодности новых соратников - и не находил. Может быть, он просто многого от них ждал? Сложно не поддаться магии слова "избранный"! Спустя год Винсент даже не был одним из них, и это ужасно огорчало. Он чувствовал: посвящение в охотники могло бы помочь разбудить его дар. Но глава отказывал в посвящении, ссылаясь то на слишком юный возраст адепта (при том, что среди охотников находились и шестнадцатилетние), то на его легкомысленное отношение к Служению (здесь Винсент поспорил бы, если б ему дали слово), то на пренебрежение общими для всех охотников правилами (Винсент считал: пока его не приняли в орден, общим правилам он следовать не обязан). Прийти к соглашению им не удавалось, глава пресекал любые разговоры о даре и предназначении избранного, зато на каждой лекции, - он преподавал в Первой Королевской философию, - мучил Винсента вопросами о различных абстрактных категориях науки о любви к мысли, и во взгляде главы в эти моменты читалось: избранный обязан знать ответы на них!
  Махнув на вредного философа рукой, Винсент отправился в рейды. Он убедил нескольких охотников позволить ему сопровождать их, хотя правилами было запрещено брать в рейды не прошедших посвящение в орден. Он помогал охотникам находить вампиров, требуя взамен побыть с пойманным немного времени. Избранный продолжал попытки исцеления carere morte.
  
  Прозрачным летним вечером они встретились на площади Ратуши. Отряд, который сегодня согласился принять помощь Винсента, патрулировал верхнее улицы Сатура. Район считался спокойным, и Винсент порадовался ещё одной пустой ночи. После случайной встречи с Мирой, Винсент боялся вновь выйти на неё. Избавить вампиршу от сетей охотников ещё раз ему вряд ли удастся.
  - Верно ли, что во время рейда с Кустосом, ты отпустил вампира, которого сам же указал? - первое, что спросил Марк. Винсент вздохнул:
  - Вампиршу. Я не отпустил её. Её отбили друзья-дикари.
  - И не покалечили смертного, лишённого защиты? - хмыкнул охотник. - Что с тобой, Винсент? Ты жалеешь их?
  Он промолчал. Рассказывать Марку теорию вампиров-"больных, нуждающихся в исцелении" было бесполезно. Марк, высокий, хмурый охотник, пришёл в орден всего два года назад, но на его счету было уже четыре десятка бессмертных. Велика была его жажда мести!
  - А, говорят, carere morte можно вылечить водой из Источника, - заметила Анна, всегда защищавшая Винсента.
  - Чушь! - не выдержал третий из отряда, Матиас. - В ритуале довольно нескольких капель воды из Источника, чтобы вампир рассыпался прахом! Как ею можно вылечить, в таком случае? -
  Это был ещё один разрушенный кардинский миф: в ритуале уничтожения вампира охотники использовали не обычную святую воду, а воду из загадочного Источника, действенную, кстати, и не будучи освящённой. Источник её находился на востоке в трёх милях от Доны. Двести лет назад именно его наличие определило выбор места для будущей столицы...
  
  Время шло. Часы солнечной башни Ратуши прогремели десять, а потом и одиннадцать. В небе диковинным цветком распустилась почти полная луна. А хитрые охотники не торопились в рейд. К чему, если с ними избранный? Они удобно устроились в собственном экипаже на площади и продолжали беседу.
  - Действительно carere morte нет в округе или ты вздумал их покрывать? - хитро спросил Марк.
  - Сейчас их много в Западной Пенне.
  - Далеко же ты видишь! - Матиас присвистнул.
  - Если ты врёшь, я сообщу главе о твоей двойной игре, - пообещал Марк.
  - Что он мне сделает! - Винсент несколько наигранно рассмеялся. - Разве что влепит неуд по философии. Я не охотник! -
  Закончил он с затаённой грустью, так как до сих пор чувствовал, что посвящение в орден могло бы помочь его дару.
  - Иногда мне кажется, - он замолчал, неуверенный, что охотники готовы это услышать, но всё же продолжил, - кажется, что ваш глава находится под чарами ннизшего вампира...
  Он не успел договорить. Все трое заговорили разом.
  - Не может быть!
  - Только не Латэ!
  - Он, конечно, знаком с Конором. Но чтоб Латэ был под чьими-то чарами? Нет, нет, - задумчиво проговорил Марк. Винсент заметил его сомнение и воспрял духом. - С чего ты это взял?
  - Он... Не могу объяснить. Но воздействие carere morte чувствуется на нём. Оно как шлейф, как аура... - Винсент замолчал. Охотники не пытались оспорить его заключение, хотя и не согласились с ним. Они сделали вид, словно этого разговора не было. Ему верили... Но не доверяли.
  Незадолго до полуночи в их районе наконец-то появился carere morte. Охотники подоспели к месту его трапезы вовремя, и жертва была спасена. Матиас увёз её в госпиталь. Марк, как они договорились, оставил Винсенту время на попытку исцеления carere morte, но увидев вампира вблизи, он махнул рукой и отступил. Бесполезная трата сил. Этот бессмертный был безнадёжен.
  - Что, не станешь? - Марк усмехнулся. - Тогда можешь уходить. Наш рейд окончен.
   Винсент остался. Он изучал вампира издали. Таких - тёмных, пустых, он избегал. Они тревожили его собственную частицу Бездны, привезённую из Карды. Они напоминали ему, что он похож, очень похож на них...
  - Если ты так чутко чувствуешь вампиров, ты наверняка можешь показать на карте Доны их дневные убежища, - заметил Марк. - Мы бы уничтожили всех carere morte Доны в считанные дни! Ты не пробовал?
  - Пробовал. Дона слишком велика. Район Доны - звучит реалистичнее.
  - Целый район! - охотник покачал головой. - Что же ты молчишь?!
  - Я не молчу. - хмуро заверил Винсент. - Я сказал об этом главе ещё год назад.
  - И?
  - Я сказал, укажу всё, что смогу, как только он примет меня в орден, - он вздохнул, уже предугадывая окончание этого разговора.
  - Район Доны! Ты хоть понимаешь, скольких жизней стоит твоё упрямство?!
  Меж тем охотник закончил ритуал, и ещё одна воронка - путь в Бездну, закрылась, исчезла. Винсент неосторожно вдохнул серую пыль и закашлялся до слёз.
  - А упрямство Латэ? Почему он не разрешает моё посвящение?! - сквозь слёзы спросил он, внутренне готовясь к словесной битве. Сколько их было за этот год! - Я тот, кто я есть. Если я начну подчиняться глупым требованиям людей, ничего не смыслящих в моём Даре, я перестану быть собой. Всё.
  Марк отпрянул от него, как от змеи.
  - Доиграешься, молокосос! - не сказал, выплюнул он и ушёл. И увёл Анну. Винсент остался один. Он нахлобучил шляпу поглубже и неторопливой походкой отправился домой.
  Опять один! Но, наверное, избранному следует привыкнуть к одиночеству? Ведь никто не способен увидеть мир также, как он. Уступив чужим требованиям, Винсент потеряет главное - свой дар. Свою единственную важную мечту - об исцелении вампиров.
  Он поднялся к Красному мосту и, перейдя его, затерялся в центре.
  
  В это же время двое бессмертных устроились на крыше жилого дома по улице Греди и вели неторопливую беседу. Это были Патрик Фульге и Селена Ингенс. После того, как Дэви со свитой покинул Карду, они обосновались в Доне и часто охотились вместе.
  - Скууучно... - протянула Селена, щурясь на подругу-луну. - А на улице - пууусто...
  - Ещё десять минут, и летим в центр. Я давно заприметил там один домик со слабой защитой.
  - Не хочу никуда лететь, - вампирша откинулась назад, легла на спину, раскинув руки. - Ладно, подождём здесь, Патрик. Я поддалась скуке, но всё уже прошло, - её глаза блеснули. - Я не спросила: как поживают твои друзья-дикари?
  - Ты спрашиваешь это при каждой встрече! Всё надеешься подловить? Мы не общаемся. Владыка ясно запретил нам якшаться с дикарями.
  - Какой прилежный ученик! Что же ты не последовал за своим учителем, когда он покинул Карду?
  - Я остался, чтобы найти избранного. В одиночку ещё раз проверил Патенс, а уже потом отправился в столицу. Я подумал: вдруг избранный давно покинул Карду? Тогда, вероятнее всего, он в Доне...
  - Интересное заключение...
  - Смейся-смейся. Я оказался прав! Недавно пошёл слух: среди охотников появился человек, способный чувствовать вампиров, ещё не видя их. Будто бы он узнаёт, где они трапезничают, и ведёт туда отряды ордена.
  - Невесёлый слух...
  - Чем ещё ты объяснишь то, что в последние полгода что ни ночь - бесследно пропадает кто-нибудь из дикарей? Они начали выкашивать нас целыми группами! Чем ещё может быть вызвано такое везение охотников? - Патрик поднялся. - Здесь действительно пусто. Летим в центр.
  Они летели недолго. Уже через квартал вампир замер, возбуждённо трепеща крыльями: невдалеке большой дом-особняк сиял сотней огней, подъездная дорожка была черна от экипажей.
  - У Тенеров закончился приём, - заметила Селена, когда они опустились на ближайшую тёмную крышу. - Исследуем?
  Патрик кивнул.
  - Сколько добычи! - он облизнулся. - Такая сочная... Вон та!
  Селена посмотрела, куда он указывал, и ахнула:
  - Он! Не может быть! Он!
  - Кто? Кто?
  - Да вот же! Узнаёшь? Племянник Миры.
  - Это он? - Патрик недоверчиво поглядел на высокого, худощавого, светловолосого молодого человека, бывшего в отдалении от дома приёма. - А я сразу и не узнал его. Что он тут делает?
  - Неважно! - глаза вампирши горели холодным лунным светом. - За ним!
  Патрик встрепенулся, намереваясь предложить другую, более аппетитную добычу, но с Селеной было бесполезно спорить. Вампирша преобразилась, сорвалась с места и стремительно заскользила вниз.
  - Куда?! Люди же вокруг! Увидят! - прошипел Патрик, но кинулся следом.
  Добыча оказалась на диво шустрой. Едва вампиры покинули крышу, юноша отступил в тень и совершенно потерялся. Стук его сердца слился с биением множества невидимых жизней вокруг. Селена завертела головой:
  "Где он? Где?"
  "Оставь его. Есть другая добыча", - Патрик махнул крылом в сторону особняка Тенеров.
  "Нет!" - Вампирша завертелась волчком, кинулась вверх, упала вниз. Закрыв глаза, вытянув шею, она принюхивалась. Наконец её чёрная рука указала направление...
  "Туда!"
  Вновь быстрый полёт и вой ветра в волосах. Через несколько кварталов они остановились. Селена опять искала. Патрик преобразился и спрыгнул на ближайшую крышу, огляделся. Впереди возвышались здания вокзалов-"Близнецов".
  - Селена, вернись! Дальше район Гектора, его территория охоты!
  Но вампирша уже отыскала след и вновь бросилась вперёд, к Близнецам. Ругнувшись, Патрик последовал за ней. Давно пора было оставить глупую подругу, а он покорно, как на верёвке, тащился за ней! Впрочем, в нём просыпалось любопытство: противостояние одержимой вампирши и не в меру шустрого смертного обещало быть интересным.
  
  Винсент заметил двоих, когда наблюдал за домом Тенеров. Он пришёл сюда, надеясь отбить добычу у carere morte, а в результате сам оказался добычей.
  Что ж, это было неплохо. Старый трюк - он уведёт carere morte подальше от беззащитных смертных и там оставит с носом. Вампиры сначала потеряли его, и Винсенту даже пришлось замедлить бег, чтобы они могли отыскать его след. Наконец преследование началось.
  Через час он горько пожалел, что связался с этими двумя. Винсент уже не помышлял о том, чтобы попытаться исцелить их, он мечтал только об одном - удрать от них. Но вампиры не отступали. Они не предпочли другую добычу, хотя Винсент, отчаявшись, даже изменил своему старому правилу и пару раз сворачивал в людные места, надеясь, что здесь вампиры отстанут от него. Но эти carere morte всё тащились за ним, словно привязанные. Они были уже близко... Тогда он вздумал найти отряд охотников, патрулирующих улицы: пусть завтра придётся нарваться на очередное нравоучение от главы ордена - по крайней мере, он будет жив. Но охотники всех окрестных отрядов были заняты приёмом Тенеров. Ни одного патруля - пустые улицы!
  Избранный обратился к мысленной карте Карды. Неподалёку охотилась группа дикарей, и он рванул туда: может, неотвязных преследователей задержат другие голодные? Но эти двое просочились сквозь стаю дикарей, будто не заметив их. Они осмелели настолько, что спустились до уровня верхних этажей домов - угольно-чёрные тени их крыльев отражались в оконных стёклах справа и слева от Винсента.
  Пробегая какой-то перекрёсток, он заметил там свободный экипаж, но продолжил пеший путь: если сегодняшней ночи суждено закончится печально, пусть ценой его ошибки будет одна, а не две жизни.
  Винсент и не помышлял попробовать ударить преследователей, хлестнуть их плетьми лучей своего дара, как давно, в Карде, спасая Линду. После смерти материон так и не сумел повторить тот странный опыт: в его даре уже не хватало для этого какой-то важной частицы. А тень от крыльев carere morte тянулась за ним, он ощущал её липкие холодные прикосновения - прикосновения страха. Тьма за спиной разрасталась, грозя поглотить весь мир, а предательница - собственная частица Бездны кричала от радости скорой встречи с извечной тьмой. Луна в небе раскачивалась, как огромный фонарь на длинной цепи. Когда Винсенту показалось, что тень опережает его, он бросился вперёд, не разбирая дороги, и упал, ударившись лицом, разбив в кровь левую скулу.
  "От кого он так бежит? От вампиров? Глупость, нет здесь никаких вампиров, те двое ушли давно, предпочли какого-нибудь гостя Тенеров. От кого же он бежит? Чья тень следует по пятам? Может быть, его собственная, и бежит он от себя?"
  Он боялся обернуться. Если он не увидит две угловатые крылатые тени в небе, значит, он уже сошёл с ума. И он продолжал бежать, не оглядываясь. Всё дальше и дальше - в безумие.
  Путь окончен - впереди в свете фонаря блеснула глухая стена фабричного здания. Винсент остановился. Оставалось или царапать стену и выть, и молить о пробуждении от кошмара, или повернуться лицом к преследующему тебя ужасу...
  
  Теперь и Патрик видел добычу: юноша бежал по улице внизу. Он бежал странно, спотыкаясь, будто слепой. Селена догнала его и теперь просто дразнила, то снижаясь, то вновь взмывая в небо.
  Впереди был тупик, шли последние секунды погони. Вот и сам загнанный увидел, что впереди стена. Тогда юноша развернулся к преследователям. Патрика поразили его странные, безумные, но прозрачные глаза. Щека и подбородок были испачканы в чём-то светлом. Сначала Патрик подумал, что это мел, но нет, мел не может светиться, а эта странная субстанция сияла, переливалась в лунных лучах. Вампир заметил, что это, скорее, жидкость, чем порошок, и жидкость густая, как кровь. Кровь? Светящаяся кровь?! -
  Патрик опустился на тротуар. Он споткнулся при преображении и едва удержал равновесие, сильно взмахнув рукой. Его взгляд не отрывался от странной светящейся жидкости.
  - Селена, не может быть, - пробормотал он. - Это... Это же...
  Селена не замечала странности своей жертвы. Вампирша преобразилась, красиво сложив светло-серые крылья. Походкой триумфатора она шла к юноше.
  - Сначала я хотела обратить тебя, - звенящий, дрожащий на тоненькой ниточке шёпот. - А потом поняла, что такая месть будет неполной. Я убью тебя и сделаю куклу! У меня хватит сил, я уже пробовала.
  Она достала кинжал, но, усмехнувшись, отбросила. В два последних шага она настигла добычу и жадно вцепилась юноше в горло. Он сопротивлялся, но скоро затих, скользнул по стене на тротуар, увлекая за собой Селену. Патрик стоял истуканом. Одно слово, что он так часто повторял, вдруг забылось... разбилось. Он тщетно перебирал осколки.
  Бешеная ночь остановилась. Замер и маятник луны в небе. Селена оторвалась от жертвы, вяло мотнула головой, точно пьяная. Вампирша попыталась встать, и ей пришлось ухватиться за стену, чтобы не упасть. Её шатало, как юное деревце на осеннем ветру.
  - Что с тобой? - тревожно спросил Патрик и осёкся, поняв.
  Вампирша захрипела и упала. Она извивалась, раздирая ногтями платье на животе. Потом тело замерло, а она продолжала хрипеть. Хрип перешёл в беззвучное сипение и совсем стих. Патрик перевёл взгляд с неподвижной подруги на юношу. Тот пришёл в себя, если вообще был без сознания, и поднялся. С неменьшим, чем Патрик ужасом юноша глядел на вампиршу. Он зажимал раны на шее, и между пальцев сочилась та же серебристая субстанция. Теперь ошибиться было невозможно.
  - Избранный! - вспомнив, заорал Патрик и уже не мог остановиться. - Избранный! Избранный!
  Юноша вздрогнул от первого крика. Он осторожно отступал в сторону. Патрик сделал необдуманное резкое движение к нему, и он бросился бежать.
  - Стой! - заорал очнувшийся от оцепенения вампир. - Куда?!
  Он ринулся за избранным вдоль стены. Расстояние сокращалось. Протягивая руки к добыче, вампир преобразился, распахнул крылья... и с размаху ударился о невидимую стену. Покров!
  Юноша остановился по ту сторону покрова. Испуганные, оглушённые, они смотрели друг на друга, глаза в глаза, ещё мгновение. Потом избранный скользнул в сторону и скрылся в тени зданий. Патрик бессмысленно взлетел вверх, забил крыльями, ища лазейку, но вновь и вновь он ударялся о невидимый купол защиты ордена. В довершении всех бед этой ночи, горизонт зарозовел. Приближался рассвет.
  Патрик возвратился к Селене. Она выглядела прежней, только глаза провалились в глазницы, да в дырах зрачков сияло знакомое серебро. Вампир подхватил лёгкую, почти невесомую девушку и, взлетев, сразу взял курс на запад. Где-то поблизости, - знал он, - было дневное убежище Гектора, а дальше - Миры. Патрик вовсе не хотел делиться славой с бывшими соратниками, но выбора не было: луна-обманщица ушла, вставало солнце.
  
  
  
  Глава 21
  ПЕРВАЯ КОРОЛЕВСКАЯ АКАДЕМИЯ
  
  После случайной встречи с Винсентом, Мира совсем успокоилась.
  "Охотники защитят избранного, - убеждала она себя. - Теперь Конору и Гектору не подойти к Винсенту близко".
  Её даже не огорчал разрыв со старыми друзьями: с той достопамятной ночи Мира больше не встречалась ни с кем из компании Безумцев. По слухам, они всё-таки объединились - Ника, Сайрус и Элиас перебрались на Закатную, к Эрику. Ей же не было места в новой компании дикарей.
   Она редко охотилась, вообще редко выходила из дома. Она спала. Она грезила... Иногда в её грёзы врывались яркие тревожные мысли:
   "Несомненно, в ордене избранный обретёт истинную силу. Но что, если его Дар окажется не исцеляющей, а испепеляющей силой?!"
  Это была страшная мысль, но участь Великого вампира Мире всё ещё казалась страшнее. И она покорно закрывала глаза:
   "Спи... Что бы ни было, тебя это не касается. Конор и Гектор проиграли. Винсент в ордене. Он счастлив без тебя. Спи..."
  Тихим летним утром вампирша собиралась ложиться - до нового вечера, когда услышала громкий стук в дверь. В пустующий дом порой заглядывали случайные люди и, предвкушая лёгкую добычу, Мира пошла открывать. Однако самые мрачные подозрения проснулись в ней, пока она шла до двери: отчаяние слышалось в этом стуке.
  Это был Патрик Фульге. Едва Мира отодвинула засов, вампир, с силой распахнув дверь, буквально ворвался в её дом.
  - Ты здесь! - крикнул он. - Это хорошо! Я хотел лететь к Митто, но понял, что не успею. Рассвет уже близился. Я пережду у тебя день, а вечером мы отправимся к владыке!
  - Ты такой странный. Что случилось? - недоумённо спросила Мира, поспешно застёгивая платье и щурясь от утреннего света, ворвавшегося вместе с Фульге в её дом.
  - Потом! - кофейные глаза Патрика, всегда вызывавшие у Миры ассоциацию с печальными и преданными - собачьими, блестели радостно, но вместе с тем тревожно. Черты лица определились: заострились, вытянулись - тяжёлой выдалась эта ночь для высшего вампира, - Скоро солнце взойдёт. Пойдём в дом.
  Они прошли в комнату, у прежних хозяев служившую библиотекой. Мира задёрнула портьеры:
  - Что случилось?
  - Селена убита! Мы охотились вместе в центре и наткнулись на охотников. - Патрик замолчал. Тревога всё не уходила из его глаз.
  - Селена убита? Поэтому нам нужно срочно отправиться к владыке? - Мира подобрала со стула книжку, которую начала читать в последние дни. Открыла резко, злобно - отражение ее эмоций.
  - Да, это важно, - отрывисто сказал, как выплюнул, Патрик. - Мы узнали кое-что интересное... про орден.
  Мира машинально перелистала книгу. Руки дрожали. Патрику она не поверила ни на секунду. Но что случилось на самом деле? Патрик не посчитал нужным сообщить ей это, но требует вместе с ним отправиться к Дэви... Она разволновалась: могли ли вампиры обнаружить избранного?
  - Что же вы узнали... про орден? Судя по твоей ажитации, не меньше, чем тайну покрова!
  Вампир не выдержал её взгляд.
  - Патрик, - тихо сказала тогда Мира, также опустив глаза. - Сочинить историю про орден ты не сумел, признай это. Вы нашли избранного, да?
  - Селена заметила его, - сознался Патрик. Он заговорил быстро, но с длинными паузами на месте точек, словно всё время решал, говорить ей дальше, или нет. - Она решила позабавиться с ним, но он уходил от погони. Мы гонялись за ним несколько часов. Я не встречал смертного, который был бы на такое способен. Селена настигла его, когда начинало светать, и сразу решила отобедать. Она сделала пару глотков, и у неё начался какой-то странный припадок. А я увидел: кровь смертного серебристого цвета...
  - Дальше? - бесстрастно спросила Мира.
  - Я отнёс Селену к Гектору, он там живёт, неподалёку. Она так и не пришла в сознание, и... ей очень плохо. Всё из-за крови избранного. Гектор говорит, наверное, она умрёт... уже умерла, - глухо сказал Патрик, глядя на портьеру, проницая солнце за ней.
  - А Винсент? - только закрыв глаза, Мире удалось проговорить это.
  - Он даже сознания не потерял! Ему удалось уйти за покров, - Патрик тревожно поглядел на Миру. Эта тревога придала ей злобных сил - то что надо для борьбы!
  - А ты боишься меня! - засмеялась она.
  - Нет! -
  Оба замолчали надолго. Бросив книжку, Мира подвинулась к окну, повернувшись к вампиру боком, холодными, странно негибкими пальцами быстро нащупала рукоять ножа в рукаве.
  "Резко приподнять портьеру. Окно восточное... Ослепить. (И портьеру на место)! Потом три шага до него. Ножом по горлу. Серьёзное повреждение, когда ты устал и голоден. У меня будет минута на поиски более серьёзного оружия".
  Словно прочитав её мысли, Патрик отступил в сторону.
  - Почему ты не сказала нам, кто обладает даром? - резко спросил он.
  Мира оскалилась:
  - Не посчитала нужным.
  - Если ты хочешь сейчас сражаться, будем сражаться. Но я сильнее тебя, ты сама это знаешь. Я могу дать тебе время - сегодня до полуночи. Беги из города.
  - Не ходи к владыке, Патрик. Оставь нас! - взмолилась Мира, крепче сжимая нож в руке. Тот захохотал и, решив не ждать нападения, бросился на неё.
  Мира метнулась к другому окну, быстро сдёрнула портьеру и нырнула к полу. Карниз с ламбрекеном обрушился на вампира, ей же едва скользнул по плечу. Мира проворно вскочила. Её и Патрика теперь разделял столб бледного утреннего света. Вампира он остановил едва ли на секунду, и Мира впервые пожалела о скрытом за облаками солнце. Она всё-таки сделала выпад, целя в глаза, и кинулась прочь. Патрик попытался схватить её, но ухватил лишь шаль. Избавившись от шали, Мира пролетела до двери и выскочила в коридор.
  Впереди отворилась входная дверь. Мгновение Мира видела только тонкий чёрный силуэт, окружённый светом, неярким, но слепящим отвыкшие от солнца глаза. Патрик остановился и также замер, прикрыв лицо щитом ладони. А некто уже шагнул вперёд, к ним. Ожившая картинка из книжки старых сказок Карды: устрашающая высокая фигура, широкая в плечах, узкая в талии - светлый длинный плащ, лицо закрыто платком, только глаза блестят. Рука в плотной белой перчатке держала меч. Серебряное лезвие потемнело, исщербилось от крови бессмертных.
  Не отводя расширившихся в ужасе глаз от этого страшного клинка, Мира тихо, мелкими шажками начала отступать назад, руками бесцельно хватаясь за стену, скользя по ней спиной, забыв о Патрике. Убийца бессмертных запер входную дверь. Мира приготовилась сползти по стенке - ноги отказывались её держать, но незваный гость вовсе не обратил на неё внимания. Патрик, стряхнув оцепенение, бросился прочь, но охотник догнал его в библиотеке. Отвратительный свист меча и глухой и мягкий звук упавшего тела... Охотник возвратился в коридор, и Мира выпрямилась, вяло держа в руке оружие, в силу которого больше не верила. Но загадочный гость не поднял на неё меч. Он сорвал платок с лица. Это был Гектор Долус, собственной персоной.
  - Как мне нравится внушаемый этим костюмом страх! - хмыкнул вампир. Взгляд его остановился на ноже в руке приятельницы. - Вижу, вы веселились.
  Мира смогла только кивнуть, ещё не придя в себя.
  - Патрик говорил тебе, - Гектор, недовольно морщась, оглядел изрытое бороздами лезвие меча, - говорил что-нибудь? Отвечай!
  - Патрик сказал, они с Ингенс нашли Избранного, - послушно ответила Мира. Этому новому - холодному, собранному, решительному, бесстрастному Гектору она могла только подчиняться. - Он сказал, Селена у тебя. Как она себя чувствует?
  - Похоже, что она уже не поднимется. Впрочем, не ручаюсь. Патрик сообщил кому-то о своей находке?
  - Он торопился к Митто, но не успел, остался у меня. Нет.
  - Боишься? - заметил Гектор, полой плаща стирая с лезвия кровь Патрика.
  - А стоит? - спросила Мира, сдерживая нервный смех, сквозь стиснутые зубы: последняя отчаянная попытка не отдаться во власть паники. Вампир равнодушным, быстрым взглядом окинул её фигурку, не задерживаясь на глазах.
  - Нет, ты будешь мне нужна, - обнадёжил он.
  - Чего ты хочешь?
  Гектор улыбнулся:
  - А ты мне не рада... Давно не виделись, милая!
  - Чего ты хочешь?
  - Владыкой вампиров будет тот, кто даст carere morte нового Великого. Конор метит на место Дэви... Я узнал, кто новый обладатель дара, и мы с Валерием заключили союз. До инициации избранного оставалось меньше года, и вдруг эти идиоты, Патрик и Селена, случайно наткнулись на него! - Гектор вонзил меч в половицы, опёрся на рукоять:
  - Но нам повезло. Нам чертовски повезло...
  Мира рассмеялась:
  - Чтобы из него получился сильный вампир, инициация должна быть добровольной, а Винсент ненавидит carere morte! Гектор, неужели ты не понял это за пять лет? - ххриплый хищный смех незаметно превратился в вой. - Оставьте его!
  - Нет, нет, Мира! Вовсе нет! Добровольность инициации - вот миф, сказка, ложь. Сейчас я должен убить тебя... - словно в рассеянности, вампир вытащил меч из пола. Серебристое лезвие остановилось у ее горла, - должен бы, но не стану, хотя высшей не будет места в нашем новом мире. Ты права: после истории Патрика я понял, что время уходит. Конор слишком осторожен, он действует слишком мягко. Избранный не подчиняется ему. Нам... Несмотря на все усилия! Остаётся одно, бросить план Конора и поступить, как когда-то Алитер... Поединок! Воля Бездны против воли избранного Даром. И чем скорее, тем лучше. Сегодня.
  Мира холодно отвела легко поддавшийся меч в сторону:
  - Послушай себя: какой бессвязный лепет! Поединок? Воля Бездны - воля избранного? Ты бредишь?
  - Я тороплюсь.
  - О, ты слишком торопишься! Ты безумен, опасен для самого себя! Гектор, опомнись!
  - Всё получится. Днём будет гроза - дополнительное время на подготовку, - Гектор убрал меч в ножны, спрятанные под плащом у пояса, и повернулся к выходу.
  - Придёшь ко мне после заката. И мы пойдём к избранному. Попытаешься сбежать - что ж: умрёшь... чуть позже. Бежать тебе некуда, не к кому. Валерий найдёт тебя, - бросил он через плечо.
  - Я знаю.
  Краткий ответ понравился вампиру, уходя, он улыбался.
  
  Закрытый экипаж ожидал Гектора у самого крыльца - Мира осторожно следила из-за занавески. Когда карета скрылась за углом дома, она задёрнула штору и бросилась в комнату, ломая руки:
  "Разве можно было надеяться, что Гектор оставит свою идею?! Я сейчас же пойду к Линтерам. Я выпытаю у них, где Винсент! Я всё объясню этому мальчишке! Потом к Безумцам, брошусь в ноги... Они отвлекут Долуса, а мы убежим вдвоём... Сейчас же! Ухитрился же Гектор прогуляться днём. "Днём будет гроза", - мой шанс!"
  Куда ты пойдёшь? - ехидно захихикала старая знакомая - паника. - К кому? Гектор знает, где искать Винсента, а ты, любимая тётушка, нет! Долго же ты спала! Надо было лучше искать его! Надо было приехать в Карду до смерти Агаты! Ты везде опоздала! Вот и осталась наедине с настоящим ужасом! Поединок: воля Бездны - воля избранного. Кто теперь его спасёт?!
  "Нет, я пойду! - она решила упорствовать. - Нужно что-то делать!"
  Мира бросилась к шкафу с одеждой, принялась выбрасывать платья прямо на пол: не то... слишком открытое, - нужно закутаться с головы до ног! - и это... и это тоже... -
  Она остановилась, застонала:
  "И Линтеры, и бывшие друзья не пустят тебя на порог. Но даже если нет... - День! Всего только день! Куда вы убежите? Ты забыла о Коноре! Он уже всё знает: прочитал у Гектора! Что ты можешь, даже с поддержкой друзей, против низших? Днём высшие уступают!"
   "Что же делать?" - пришёл старый вопрос. Она улыбнулась... беззвучно засмеялась... захохотала в голос, упала на пол у шкафа, зарылась в разбросанные наряды головой.
  "Тебе не защитить его, признай. Признай и сдайся. Кто знает, может быть, вечность понравится ему? Он Вако, как и ты, прирождённый вампир..."
  "Никогда! Пусть лучше охотник, но не это!"
  Резкий, злобный от беспомощности смех оборвался. Мира кое-как выпуталась из платьев, подняла голову, прищурилась, точно высматривала что-то в неведомой дали:
  "Высшие бессильны днём. Но есть иная сила, способная противостоять низшим. Орден... Орден! И ты знаешь, куда мчаться с мольбой о помощи".
  Она вскочила, с удвоенной энергией принялась за поиски подходящего наряда.
  "Безрассудство? Сумасшествие? И зверь, спасаясь от преследователя, порой ищет защиты у человека. Охотника..."
  
  К полудню поднялся сильный ветер. Менее чем за час он пригнал тяжёлые грозовые тучи. Плотная пелена закрыла небо, тёмным колпаком, мокрой серой шалью накрыла город - не вырваться, не вздохнуть. Уже едва слышно глухо рокотал гром.
  Высокое здание в пять этажей на перекрёстке двух центральных улиц невозмутимо взирало на поникший, опустевший перед грозой мир. Крепкие стены цвета засохшей крови знавали много бурь. Фасад здания с колоннами у входа и башенкой на крыше нарядно сверкал. Белыми были ступени, поднимающиеся к центральному входу, и колонны, охраняющие девиз над тремя дверьми, ведущими в здание. "Non sсholae, sed vitae discimus", - сияли золочёные буквы. Шпиль на башенке был нацелен в небо, как клинок. Из-за двух широких, под углом расходящихся крыльев здания, выглядывал парк. Он занимал целый квартал у реки и также считался территорией Академии.
  Ветер немилосердно трепал зелёные деревья. В его порывах они выворачивали листву, на мгновения становясь серебристыми. Ветер срывал шляпы с редких прохожих, колыхал тяжёлые одежды, толкал, заставляя идти быстрее - борясь с его мокрыми холодными пальцами или подчиняясь им. Лишь одна странная особа в портике, открывающем центральный вход в парк Академии, прислонясь к колонне, стояла неподвижно. Маленькая дама в закрытом, наглухо застёгнутом чёрном вдовьем платье и плотных чёрных кожаных перчатках. Непрозрачная вуаль на шляпке закрывала всё лицо. Изредка дама, заметно нервничая, быстро приподнимала вуаль и поглядывала по сторонам, и тогда можно было видеть, что кожа её удивительно бела. Бела, как колонны портика.
  Мира была вполне довольна своим маскарадом:
  "Не так эффектно как у Гектора, зато почти не привлекает внимание окружающих: вдова..."
  Кураж уходил, её обуревали сомнения. Едва шагнув за порог дома, очумело озирая забытый яркий дневной мир, вампирша поняла: это будет трудное, очень трудное предприятие! "Неужели я задумала это всерьёз?!" - подумала она, подъезжая к территории Академии. И вся последняя решимость улетучилась, едва она завидела портик, предваряющий вход в парк, и вспомнила свою последнюю встречу с охотниками.
  Гроза приближалась. Темно, как в сумерках. Солнце скрылось за тучами, но и с завязанными глазами Мира могла бы указать направление вечного источника света. Оно было за тучами, но оно было в небе над ней! Она крепко стиснула челюсти, чтобы не стучать зубами от страха, дрожащей рукой опустила вуаль ещё ниже. -
  "Ничего не бойся. В твою сумасшедшую историю поверят. Только сумасшедший вампир может так рискнуть своим бессмертием! И с тобой будут вежливы: для них ты - приближённая Дэви, будущий ценный агент, кладезь сведений..." -
  Мира знала: что бы ни приказали ей здесь, она подчинится. Она выдаст им все тайны владыки без колебаний, она назовёт имена и адреса всех известных ей carere morte, если понадобится, если такова будет цена спасения её избранного.
  "Предательница!" - она сжалась, ожидая удара. Но - тихо. Сейчас день, и ночь далеко. И тьма далеко...
  Словно ей в ответ вдруг громыхнуло так, что Мира охнула, вцепившись в колонну. Первые огромные капли ударились о мостовую. К шуму всё усиливающегося ветра добавился шум дождя.
  Извозчик, подкупленный неслыханной щедростью, а, ещё более, чарующим обаянием весёлой вдовушки, терпеливо ждал её на углу улицы...
  
  При первой яркой вспышке молнии Мира решилась. Она неловко отступила от колонны и несмело двинулась в парк - к далёкому зданию Академии.
  Дождь всё усиливался, за стеной из струй скрылись деревья. Мира то и дело озиралась по сторонам: за деревьями, за дождём, то тут, то там ей мерещились фигуры, все до одной - в светлых плащах и с серебряными мечами. Она каменела внутренне, представляя, как из-за серебристых струй в неё полетят стрелы. Пару раз Мира даже вскрикивала от ужаса. В самом начале центральной аллеи её едва не сбил с ног порыв холодного мокрого ветра. Страх пронизал до костей, но, подумав о Винсенте, Мира упрямо шагнула вперёд. Скоро она перешла на одну из боковых дорожек, также вымощенных камнем, и у часовни, смутно белевшей в обрамлении рябин, остановилась.
  "Где же покров? Я должна была уже натолкнуться на него!"
  Она попыталась представить себе этот купол, как о нём рассказывали знакомые. Центром круга был шпиль башенки Академии. Значит, со стороны фасада здания покров должен охватывать весь проспект, а с противоположной стороны он распространится на большую часть парка. Он должен был остановить вампиршу недалеко от портика.
  "Интересно... Может быть, днём, когда нормальные высшие спят, охотники каким-то образом убирают его? Вот только, зачем?"
  - ...Вы пришли за помощью?
  Мира обернулась, поспешно откинула вуаль в сторону. Молодой человек, по виду - студент Академии, подходил к ней со стороны главного здания. Его аккуратный светлый сюртук был тёмно-серым из-за дождя, шляпа отсутствовала, и мокрые пряди чёрных волос из растрепавшейся причёски падали на глаза. Он укрывался от дождя увесистой кожаной папкой.
  Взгляд тёмно-карих глаз показался Мире даже дружеским, и она решила довериться ему:
  - Да. Мне нужна помощь ордена, - сказала она, подчеркнув последнее слово.
  - Пойдёмте, - ничуть не удивившись, пригласил студент.
  Несколько оторопев от быстроты, с которой начали разворачиваться события, Мира последовала за ним. Любопытство толкало её - она так немного знала об этих врагах!
  - И вы не спрашиваете ни моего имени, ни сути моей просьбы?
  - Это вы расскажете главе, - сообщил юноша, с деланным равнодушием оглядывая загадочную персону в чёрном. - Идёмте.
  - Но я...
  Она не договорила: "carere morte". Молодой охотник, очевидно, посчитал её смертной. Может, ей удастся обмануть и других?
  Здание Академии приближалось. Не встретив никакой преграды на пути, они прошли мимо беседки и скамеек под самыми окнами и оказались у входа. Дверь пряталась между двух пузатых облупившихся колонн. И тут Мира остановилась. Страх вернулся. Если здешние обитатели узнают, что странная посетительница - carere morte... -
  "В лучшем случае, меня убьют сразу..."
  - Так глава ордена сейчас в Академии? - помедлив, несмело спросила она.
  - Да, он преподаёт здесь, - прищурившись, сообщил студент.
  - Тогда я подожду его тут, - объявила она. - И передайте ему, пожалуйста, это письмо, - она протянула приготовленный ещё дома белый конверт.
  Молодой человек позволил себе лёгкое удивление: чуть приподнял красиво изогнутую бровь, но, ничего не сказав, вложил конверт в папку.
  - Вы хотите остаться на улице, под дождём? - уточнил он, смешно моргая - вода, капавшая с волос, попадала в глаза.
  - Пожалуй... да. Благодарю вас, - обворожительно улыбнулась Мира напоследок и, поймав его покорный, внимательный, словно бы затуманенный взгляд, дала команду - прошептала, весьма фамильярно:
  - Приведи его ко мне... во что бы то ни стало, - и тут же отпустила - опустила глаза, испугавшись. Страшная картина мелькнула перед глазами при очередной вспышке молнии: она в плотном кольце охотников. И все они - с серебряными мечами.
  Юноша исчез, пообещав привести главу охотников во-что-бы-то-ни-стало. Но прошло десять минут, двадцать... Никто не приходил. Гроза стихала. За ставшей прозрачной стенкой струй дождя теперь далеко просматривался парк, гром вяло огрызался. Мира всё чаще приподнимала вуаль и озиралась по сторонам. Она не могла решить: остаться ей для беседы с главой или ретироваться восвояси. Наконец, когда она уже сделала шаг со ступеней, дверь отворилась.
  Загадочный глава ордена оказался скромным симпатичным пожилым человеком; строго сжатые губы выдавали преподавателя с большим стажем, которому до сих пор приходится читать много лекций, морщинки в уголках глаз говорили о хитрости и прозорливости, у крыльев носа - о потерях.
  - Мира Вако! Собственной персоной. Не может быть! Знаешь, кого ты привёл? - кому-то за дверью, вероятно юноше, проводившему Миру до Академии. - Кто прислал тебя, carere morte? Как вы ухитрились пересечь черту покрова?
  - Но я не заметила никакого покрова...
  - Великолепно. То есть, вы пересекли черту в бессознательном состоянии?
  - Я не заметила никакой черты!
  - Вы прежде чувствовали покров, проходили рядом?
  Сделав над собой усилие, Мира задумалась:
  - Нет. Вполне уверена, что нет. Помня по рассказам друзей, где проходит эта черта, я никогда не подходила близко. -
  Ее злило, что разговор сворачивает не в ту сторону.
  - Очень интересно. Итак, кто вас прислал?
  - Я пришла сама.
  - Днём? В цитадель ордена?
  - Может быть, я сошла с ума...
  - Чего же вы ждёте от меня? - въедливый тон старого преподавателя.
  - Мне нужно знать, могу ли я рассчитывать на вашу помощь.
  - Мою?
  - На помощь ордена, - поправилась Мира.
  - Может, мы всё же войдём в здание? - она отрицательно помотала головой. - Как вы узнали местоположение цитадели оодена?
  - Разве это тайна? Я услышала от дикарей.
  Дождь полил сильнее, словно Некто напоследок с силой выжал тучу. Вода потекла струйками с крыши входа прямо на Миру. У неё был выбор: отойти дальше или подняться на ступени. Взгляд охотника приглашал её подняться. Она, вымокшая до нитки, весело махнула рукой и отступила на шаг.
  - Винсент Линтер. Этого юношу я хорошо знаю. Почему вы вообразили, что ему грозит опасность? От кого его необходимо защитить сегодня вечером?
  - Один низший, Валерий Конор, метящий на место владыки вампиров, собирается наведаться к Линтерам в гости, - неохотно пояснила Мира.
  - Зачем же ему понадобился Винсент?
  Мира усмехнулась.
  - Он избранный, - просто сказала она. - Дальнейшие пояснения требуются?
  Он устало, терпеливо покивал:
  - Разумно. Но неожиданно со стороны старого друга... Вы уверены, что это именно Конор?
  - У вас будет возможность проверить это сегодня вечером.
  - Смелая вампирка! Когда же Линтерам ждать гостя?
  - Гостей, - вдруг сникла Мира. - С ним будет ещё один. И я... Час, много, два после заката...
  Понимание обрушилось на неё: что она делает?! Кому кланяется?!
  "Сколько собратьев ты отдашь в руки врагов? И всё - без сожаления, без раскаяния, даже без злости!"
  - Винсент под защитой ордена, - ровно сказал охотник.
  - Дайте мне слово!
  - Чьего слова ты хочешь, carere morte? - глава ордена выглядел удивлённым. Мира вздохнула:
  - Как человек человеку поклянитесь, что защитите его, - слабо сказала она. Ей тяжело дались эти слова.
  - Он под защитой ордена отныне. Не тревожься.
  Она резко отвернулась, скрывая смятение.
  - Пока ситуация с якобы найденным даром не разрешится, вход в Первую Королевскую будет для вас открыт. Я, Филипп Латэ, приму вас в любое время, - любезно сообщил глава охотников. - Оставайтесь среди своих, только смотрите и слушайте... внимательно.
  Мира быстро кивнула, ссутулив плечи. Вот, начинается!
  - Но! При этом охота на Миру Алиен продолжается. Попадётесь нам в городе - не рассчитывайте на снисхождение.
  - Сейчас мне дадут уйти? - холодно осведомилась она. Старик спустился к ней, выглянул за колонны.
  - Дождь заканчивается, - молвил он. - Ваш экипаж, я заметил, на Рябиновой улице? Сократите дорогу: от часовни сразу сворачивайте направо. Встретимся вечером.
  Через минуту, опустив намокшую, тяжёлую вуаль на лицо, вампирша покинула парк. Никакого покрова она вновь не почувствовала. Только странный ледяной порыв ветра опять настиг её на выходе из парка и чуть не повалил на землю. Может, это и была она, граница покрова?
  
  Вечером в доме Љ8 на улице Алхимиков, близ вокзалов-Близнецов встретились carere morte: усталые, злые, истерзанные солнцем, но исполненные решимости перед грядущим предприятием.
  Несмотря на все ухищрения, кожа, особенно, лица, изрядно обгорела; лицо более чем когда-либо приобрело сходство с маской: легчайшее колебание воздуха причиняло сильную боль. Но Мира по дороге к Гектору, позавтракав, догадалась умыться кровью и вернула себе былую красоту. Гектор же, отворяя ей, выглядел не лучшим образом.
  - Проходи, быстро, - велел он раздражённо, не поздоровавшись. Вампир говорил кратко и тихо, не желая причинять себе лишнюю боль.
  Пройдя в гостиную, Мира увидела... Селену Ингенс. Вампирша лежала на зелёной кушетке, пододвинутой к открытому окну. Замершие глаза полыхали странным серебряным огнём, кожа истончилась, под ней рельефно проступили сосуды и мышцы. Казалось, вампирша истаивает. Она не подавала признаков жизни, но гнетущее ощущение того, что нечто ведёт ужасную невидимую работу в недвижном теле, усиливалось. Внезапно платье Селены провалилось в области живота, словно под одеждой не стало тела, словно нечто отхватило оттуда кусок. Мира вскрикнула.
  - Её пожирает собственная частица Бездны, - сказал Гектор. Он принёс из спальни ширму и закрыл Селену. Зрелище её не доставляло никакого удовольствия и вампиру.
  - Так ты не врал? Она действительно умерла от... от...
  - От нескольких глотков крови избранного. Пожадничала. Урок всем нам! Где ты гуляла сегодня днём?
  - Я не выходила из дома, - оскорбилась вампирша, машинально проверяя гладкую бледную кожу на щеках.
  - Подручный Конора видел, как часа в два дня ты возвращалась домой. Где ты была?
  - В "Изумрудном саду", у вампиров Дэви! - мстительно прошипела Мира.
  - Там тебя не было, - заметил Гектор. - Я следил!
  Мира улыбнулась:
  - Не трать зря слов, тебе больно говорить, я знаю. Ты же всё знаешь, если организовал слежку.
  - Насколько я понял, ты искала Линтера, - резко бросил Гектор. Отвернувшись от неё, он повязывал шейный платок перед зеркалом. - Как это ты ухитрилась не подгореть на солнышке?
  - Попробуй умыться кровью, это поможет. Где вы встречаетесь с Конором?
  Гектор повернулся к ней. Всё тот же: холодный, решительный, собранный; глаза словно стеклянные, замороженные, без мысли. Он весь был сейчас - действие:
  - На проспекте Нессморса. Идём. Будешь хитрить - убью.
  - Не буду, - заверила она.
  Долго, добрые полночи, они шли молча. Наконец Мира не выдержала - слишком многое в этой истории оставалось для неё неясным:
  - Но кто отдаст своё бессмертие Великому? Конор, низший? Его сил не хватит!
  - Сейчас хватит, - усмехнулся Гектор. - Только я не отдам ему это право.
  - Не понимаю... Ты что, сам хочешь осуществить инициацию? После того, что стало с Селеной?
  - О, это величайшая тайна владыки! В крови обладателя дара есть частица проклятия carere morte. Проклятие вошло в дар, когда Алитер создавал Великого. Это частица Алитера! На самом деле вампир, инициирующий обладателя дара, не погибает. Он меняет тело, становясь Великим.
  - О, Господи, - выдохнула Мира. Вампир грубо схватил её за плечо, притянул к себе:
  - Тебя это расстроило? В конце концов, чем тебе интересен племянник, кроме внешности?
  - Ты способен пойти на такое?
  - Да. Сначала я хотел отдать это Либитине, но теперь - нет. Только я, сам. Мне нужна неуязвимость Великого!
  - А что же сам избранный? Как может быть две души в одном теле?
  - Два сознания, - поправил Гектор и вздохнул. - И либо сознание избранного, либо моё станет первой пищей Бездны... Останется тот, кто сильнее. Надеюсь, что это буду я.
  - Вы с Конором - глупцы. Как вы узнали эту величайшую тайну Дэви?
  Вампир ухмыльнулся:
  - Мне рассказала Либитина.
  Перейдём ко второму блоку вопросов, господин Долус, - вздохнула Мира. - Зачем вам сегодня нужна я?
  Гектор молчал.
  - Я... долго ещё мне будет разрешено жить? Долго я буду вам нужна?
  - Слишком много вопросов, Вако. И ты действительно хочешь узнать ответы?
  Больше за весь путь они не перемолвились ни словом. На перекрёстке с проспектом Нессморса к ним присоединился Валерий Конор. В мягкой шляпе, с тросточкой - приятный благообразный господин. Но, встретившись с его ледяным ярким взглядом, Мира поняла: низший изменился. Знакомое тёмное безумие пряталось в дырах зрачков. Знакомый взгляд Бездны, как у любого высшего.
  Её разобрал нервный смех:
  - Если повстречаем охотников, они примут нас за своих! Серьёзные господа и дама, сразу видно, собрались для какого-то важного дела. А в тростях они часто прячут кинжалы... -
  Её спутники не улыбнулись.
  - Если повстречаемся, я скажу, что мы прочёсываем западный район, - пообещала Мира и, загрустив, замолчала.
  - В конце этой улицы дом младшего Линтера, - скоро сообщил Конор. - Вако, иди впереди.
  Мира послушалась. Гектор последовал за ней, не желая упускать вампиршу из виду.
  - Теперь, наконец, ты сообщишь мне хоть какие-то детали, Долус? - прошипела она.
  - Мы импровизируем, - усмехнулся тот.
  Вампиры крались неслышно. Конор шёл следом за ними, совсем не скрываясь. Стучала его трость.
  - Он, наверное, уже видит, что к нему идут carere morte, - заметила Мира.
  - Он уже видит, что ему не убежать, - ровно, почти не шевеля губами, сказал Гектор и вновь обратил маскообразное лицо к ней. - Здесь, в округе много низших собралось... Он сам выйдет к нам. Захочет поквитаться с Конором!
  Первая из дверей многоквартирного дома впереди вдруг отворилась. Высокий молодой человек встал на пороге.
  - За Агату? - зашипела Мира, пересиливая знакомый укол боли в сердце. - В таком случае, я ему помогу!
  - Попробуй дёрнуться - умрёшь!
  Улица была пуста. Пожалуй, слишком пуста, странно пуста для светлой летней ночи. Только по другой стороне тротуара прошла какая-то высокая дама в тёмном платье с накидкой. На лицо была опущена вуаль.
  "Они!" - Мира опустила мгновенно выдавшие её глаза, но Гектор заметил их радостный блеск и отшатнулся, поняв не разумом - инстинктом зверя. Несколько теней отделилось от тёмных стен. Сеть просвистела мимо, а вампир уже преобразился; рассчитанным, лёгким, но сильным взмахом крыла сбил с ног одну охотницу. Дама под вуалью, проходя мимо Конора, быстро достала руку из накидки, плеснула ему в лицо святой водой из маленького хрустального пузырька. Двое других схватили низшего, увлекли его куда-то во тьму.
  Мира только взлетела, а Гектор был уже далеко. Сбитая им с ног охотница поднялась. Капюшон спал с головы, открыв лицо, скрывавшаяся под маскарадом совсем юная рыжеволосая девушка уморительно надула губки от обиды. Женщина под вуалью подошла к Конору, которого держали двое; на ходу она достала маленький кинжал из перчатки. Осанка, уверенная поступь выдавали даму из высшего света. Остальные собравшиеся были в масках, но Мире показалось, что она различила среди них одного знакомого - главу. Она резко развернулась, бросила последний взгляд на дом, на человека у дверей... Винсент не смотрел в её сторону.
  - Они уходят! - звонко крикнул он охотникам. - Низшие уходят из округи!
  Дело сделано. Она понеслась прочь. Остановилась только у Тербиты, речушки, перерезавшей надвое север столицы, и опустилась на крышу длинного фабричного здания, протянувшегося по левому берегу.
  Крылатая тень растаяла туманной дымкой. Мира улеглась на крыше на спину, раскинула руки, вглядываясь в светлое, синеватое у горизонта небо. Она ощущала странную пустоту. Не ту пустоту Бездны, вечный страх вампиров, другую - усталость, после предельного напряжения сил. Но её дело удалось, и эта усталость была даже приятной.
  "Она была одна - и справилась. Теперь всё будет хорошо".
  
  
  Глава 22
  ВАРИАЦИИ A-mol
  
  Домой Мира не вернулась. Пришедшие в её дом в Северной Пенне найдут все её вещи, платья, постель и... обезглавленного вампира. Для большинства знакомых это будет выглядеть как последствия визита охотников: Патрик лишился головы, а Мира, очевидно, погибла в ритуале. Тем лучше! Более всего ей хотелось сейчас пропасть, провалиться сквозь землю. "Предательница!" - это слово всё время звенело в ушах. Казалось, другие carere morte узнают, что она была у главы ордена, едва глянув ей в глаза. И уж определённо точно - ей больше никогда не следует встречаться с владыкой. -
  Все эти мысли пришли ей в голову уже после ночи убийства Конора... А тогда Мира бежала прочь, главным образом, опасаясь Гектора. Их пути, скреплённые прежде тонкой нитью лжи, отныне разошлись. Она надеялась, разошлись навсегда.
  Последним жилищем вампирши стал чердак огромного богатого летнего дома в Сатуре, южном районе. Жилище людей опустело осенью, и Мира надеялась провести в нём всю зиму. Иногда, когда сторожа спали или отлучались, она заходила и в комнаты, но из осторожности всё же предпочитала им чердак.
  Она коротала ночи за чтением книг из немалой библиотеки хозяев дома и латанием теперь единственного своего платья. Можно было раздобыть денег на новые платья, хотя бы продав что-нибудь из обстановки, но Мира не трогала чужие вещи. Просто примерная девочка! Ей было довольно того, что у неё есть, а холод, всё дальше расползающийся с каждой новой ночью, лишь бодрил. Она стала удивительно равнодушной, ей не было дела ни до кого и в первую очередь - до себя. Она погрузилась в молчание и... ожидание.
  Она боялась признаться себе в этом, но она ждала. С всё возрастающей тревогой она ждала новой бури. Мира пока не знала, придёт ли гроза в её дом или настигнет на улице, закружит ли её в вихре событий или обернётся краткой страшной вестью из уст совсем чужих людей. Только в том, что буря будет, она не сомневалась.
  
  Гектор явился неожиданно, глухим осенним вечером. Причесанный, опрятный, невесть почему - с букетом жёлтых роз. Мира вздрогнула от их цвета - неприятного, нелюбимого, цвета лжи.
  - За что? - дрогнул и голос. - Или это - на могилу?
  - Какая ты мрачная. А я долго тебя искал! Жаль, мне не смогли помочь твои друзья!
  - Давно не виделись... милый.
  Гектор оскалился. За его привычно ехидными репликами скрывалось равнодушие. Сегодня они были как никогда далеки друг от друга.
  - Что же ты молчишь? Как поживает твой племянник?
  - Не знаю, - спокойно сказала Мира. - Орден прячет его. Я не осведомлялась, Гектор! - неожиданно вспылила она. - Они не имеют надо мной никакой власти!
  - Серебряный ошейник будет тебе к лицу, - ехидно заметил тот.
  - Какой ещё ошейник?
  - Охотники заковывают вампиров, которые готовы служить им за миску собачьей крови, в серебряные ошейники. Ошейник обращается в удавку, как только у тебя появляется хотя бы желание полакомиться человеческой кровью. Что, не слышала об этом? Разве они не предупредили тебя? Бедная девочка!
  - Я не собираюсь им служить!
   - Очень им нужно твоё желание, - вампир приблизился и долго изучал её лицо. - Не думал, что ты так легко способна на предательство...
  - Конор мне не господин. Он убил Агату, я уверена. Считай мой поступок местью.
  - Вот только это не месть, - теперь их разделял едва ли шаг, и Мира машинально прижала к груди колючие цветы. - Месть я бы увидел. Тобою двигало лишь одно желание - вырвать твоего обожаемого Винсента из наших лап! Объясни мне одно: почему?! Что тебе нужно в нём, кроме внешности? Только не закатывай глаза и не говори, что любишь его как сына! Твоя любовь - извращение. Признай это!
  - Не признаю, Гектор. Ты не помнишь себя от злости. Если не собираешься убивать меня - уходи. Я не хочу говорить с тобой, особенно, об избранном.
  Вампир не отступал.
  - Хорошо, допустим, тебе дорог именно этот Винсент, а не давно почивший Алан Вако, - предположил он. Мира устало всплеснула руками и села на постель. Она скрывала улыбку: такого Гектора она совсем не боялась.
  - Удивлена моей осведомлённостью?
  - Ничуть. Ты же был знаком с недавно почившей Селеной Ингенс. Прошу тебя, продолжай.
  - Подумай: может ли обычная жизнь смертного принести избранному радость? Ты же знаешь сказку. Помнишь, как заканчивали его предшественники? Только вечность - достойная оправа для его дара.
  - Чушь. Вечность - убийца его дара. Ты же знаешь сказку. Помнишь, что сталось с Великим вампиром?
  - Я не могу понять... Ты дразнишься?
  - Чуть-чуть. Нервная реакция. Я так боялась твоего прихода все эти месяцы!
  Гектор помрачнел.
  - Или ты соглашаешься идти одним путём со мной, или умираешь, - серьёзно сказал он.
  - Как ты самоуверен! Ты проиграл, Гектор. Избранный у ордена. Тебе не перейти их покров.
  Теперь она испугалась... Вампир захохотал.
  - Глупая кукла! Ты веришь, что спасла его? Ты подвела избранного под мечи охотников! Они убьют его. И молись, чтобы они сделали это быстро! Только, полагаю, их кровожадный покровитель потребует здесь особого ритуала.
  - Не понимаю...
  - Бледна как смерть! - теперь он издевался, а она вжималась в стену, терпя хлесткие удары насмешек. - Это многолетняя интрига, и у меня нет времени на многочасовой рассказ о ней. Знай: приход избранного в орден был одной из наших с Конором целей. Глава ордена почти с момента вступления в эту должность находился под властью Конора, а ты рассказала ему, что Конору нужен избранный... Великолепно! Смертный стряхнул чары и ополчился на своего невидимого господина так вовремя: Конор выполнил свою миссию и был мне не нужен. Я благодарен, бесконечно благодарен тебе, предательнице! Ведь я уже начинал сходить с ума от чужих мыслей... Теперь же я забрал у Конора то, что он строил много, много лет. Теперь я, высший, правлю низшими!
  Он замолчал, с интересом поглядел на нее, ожидая её слов. Мира молчала.
  - Не веришь мне? Правильно: верь только в приятное! - вампир отступил к окну. - Латэ убил Конора, и то была их личная вендетта, но как глава охотников он всё равно обязан уничтожить дар! Видишь ли, мягко сказать, недоверие к дару - отличительная черта нашего дражайшего ордена! Чары низших прежде останавливали главу от этого шага: нам с Конором было нужно, чтобы Винсент разочаровался в охотниках, но при этом остался жив. Теперь из-за тебя мне придётся выцарапывать избранного из цепких лап ордена! Ну что, еще не передумала со стороной, подруга?
  Мира разомкнула губы:
  - Латэ обещал мне, что защитит избранного. Я верю ему и... не верю тебе, Гектор.
  Вампир приблизился, больно схватил за подбородок пальцами, приподнимая её голову, заставляя показать глаза.
  - Бедная, бедная кукла! - с сожалением проговорил он и, тут же отпустив её, отступил. - Ты ввязалась в древнюю, запутанную историю, ни черта в ней не смысля! Ты не знаешь всей истории дара. Неужели ты правда веришь в избранного? Исцеление проклятия и бла-бла-бла... Не будет этого! Будет смерть бессмертных, будет гибель мира, который стоит на нас, не догадываясь об этом! Впрочем, сладко неведение: не знай и дальше. Выбор избранного: смерть или вечность.
  Гектор хотел распахнуть створки пошире, но дёрнул слишком сильно, оторвал задвижку. Потом он выскользнул за окно и, не преображаясь, перебрался на крышу. Мира вскочила, злобно захлопнула створки и долго стояла так, не отнимая рук от стекла. Руки мелко подрагивали.
  - Меня устроят оба варианта, - раздалось напоследок с крыши.
  
  Потом она много раз возвращалась к этому разговору с Гектором. Был один тревожный, по-настоящему тревожный момент. Глаза вампира тогда блеснули красным - удовлетворением от чьей-то смерти... Чьей?
  Скоро Мира вспомнила.
  "Жаль, мне уже не смогли помочь твои друзья", - вот, что в этот момент говорил Гектор!
  Что он имел в виду? Их давнюю ссору? А если смерть Безумцев?! Но как он вообще мог выйти на них? Конечно же ему помогла Тесса, низшая! Ведь он теперь правит низшими! Ох, не зря Мира предупреждала о ней Эрика!
  Мира засобиралась в гости. Вопреки страшному прошедшему времени "уже не смогли помочь", она всё же надеялась найти друзей живыми.
  
  Она отправилась в путь ранним вечером. В этот раз сразу взлетела к балкону, ступила за ажурное плетение перил. Света в комнатах не было. Квартира молчала. Мира толкнула незапертую дверь, отбросила в сторону упавшую на лицо занавесь и шагнула вперёд.
  Гостиная тонула в темноте, невозможно было разглядеть, есть ли здесь кто-нибудь, но Мира уже поняла, что случилось непоправимое. Запах! Запах в квартире изменился. Прежде он был безвкусным, как бумага, и сухим, словно иссушенным дневным солнцем. В нём не было оттенков, не было следов, оставляемых любой жизнью. Сейчас же обострённый нюх вампирши улавливал в квартире carere morte чуждые ей запахи жизни. Люди были здесь недавно. Воздух до сих пор хранил влажность от их дыхания и... что ещё? Серебро?
  "Серебро!"
  Она отступила к балконной двери. В глубине гостиной замерцал огонёк свечи и осветил знакомое лицо Элиаса.
  - Элиас! - облегчённо вздохнула Мира. - Ты один? Где остальные?
  - Все мертвы.
  - Охотники?!
  - Похоже, они приходили на прошлой неделе, - вампир зажёг больше свечей, и комната осветилась. Мире в глаза бросилась распахнутая дверь в ближнюю к гостиной спальню и за ней аккуратно убранная кровать. На спинке кровати она заметила каплю крови. Крови carere morte!
  - Эрик и Ника, должно быть, спали там, - Элиас кивнул на кровать. - Похоже, их убили ритуалом, я нашёл немного пепла на полу. Сайрус и наш новенький были вон в той комнате. Там охотники использовали мечи: на стене след остался. Тела унесли в их же гробах. Всё прошло очень тихо, быстро, соседи ничего не слышали.
  - А ты как уцелел?
  - Я по старой памяти провёл тот день в Ориенсе, - Элиас покачал головой. - Вот не верь после этого в предчувствия! Меня словно толкнуло что-то в то утро: не ходи на Закатную...
  - Как охотники вышли на вас? Тесса?
  - Та низшая, с которой был знаком Эрик? Не знаю. Она уже давно не приходила.
  - Это она! - прошептала Мира. - Я уверена!
  Вампир пожал плечами, отвернулся. Квартира вновь погрузилась в молчание.
  Мира прошла в маленькую комнату, которую указал Элиас. Когда-то давно она была спальней Миры и Алана. Присев, проследила пальцем след меча на стене и содрогнулась.
   "Должно быть, ребята спокойно спали в гробах. Одного убили сразу, второй проснулся от шума, вскочил - и тут охотник снёс ему голову... Крови, наверняка, было много! Чем они её замывали потом, интересно? Нет ни следа, только проклятый запах серебра везде... Святой водой?"
  Мира возвратилась в гостиную. Элиас всё также неподвижно сидел в кресле.
  - Элиас! Я советую тебе уходить отсюда. Охотники могли оставить поблизости стражу.
  Он обернулся к ней, и она вдруг вспомнила, что давным-давно, в юности, между ними возникала мимолётная симпатия.
  - Я уйду. Скоро.
  - Ты вернёшься в Ориенс?
  - Нет, - вампир улыбнулся. - Ищи меня в Прэдо, если понадоблюсь.
  - Прэдо - что это? Город?
  - Селение к западу отсюда. Недалеко от Метора.
  Элиас замолчал, и Мира не смогла найти, чем продолжить беседу. Впрочем, она тоже была не прочь помолчать. Даже тихие и печальные, приличествующие поминкам разговоры в опустевшей квартире казались неуместными. Она вернулась в маленькую спальню, и сердце её дрогнуло: в углу стоял незамеченный прежде тёмный большой предмет, закрытый тканью. Её старенькое фортепиано.
  Мира сняла ткань и откинула крышку инструмента. Она тихонько пробежала пальцами по клавишам и покосилась на Элиаса. Вампир сидел неподвижно.
  Мирп осмелела. Она отыскала в комнате стул и придвинула его к инструменту. Потом зажгла две свечи и поставила их на крышке фортепиано. Она коснулась клавиш, но не заиграла. Она вспоминала весёлую юность и всех друзей, вспоминала, прощаясь, последний раз в жизни. Теперь - поняла Мира - она осталась окончательно одна.
  Алан. Эрик. Ника. Сайрус. Все ушли, все растворились в Бездне. Как это сказал Элиас? Тихо, быстро, незаметно для мира... А что было бы с ними, останься они смертными? Что было бы, не предпочти они в далёкой юности бессмертие carere morte? Им, как и ей, было б уже за сорок. Семья, дом, дети, может быть, уже внуки - тоже вечность, но другая вечность. Были бы они счастливы? И были бы они счастливее в той вечности, чем в вечности carere morte, или всё же нет? Старые, уставшие, наверное, они хотели бы вернуться в юность. Все боятся старости. Ну, почти все...
  Мира тряхнула головой. Что гадать? Бездна не даёт ответов. Она ударила по клавишам. Лёгкий пустой звук разнёсся по дому. Элиас вздрогнул в своём кресле, но попросил:
  - Сыграй что-нибудь.
  Мира, не задумываясь, начала и только через минуту поняла, что играет. Это было её собственное сочинение, незатейливая мелодия в ля-миноре, многократно повторяющийся набор грустных, шелестящих фраз - как шум осеннего дождя.
  Когда она путалась в аккордах или забывала мелодию, она просто закрывала глаза и печальная музыка лилась дальше. Про себя Мира усмехалась детской наивности музыкальных фраз, но продолжала. И простая мелодия качала на волнах, то относя, то вновь приближая к грозовой туче на горизонте - её тревоге.
  "Гектор не оставил свою идею, значит, война продолжается. Будет буря, злее прежней. Будут потери, горше последней. Рано ты обрадовалась, carere morte! Ещё Бездна не вступила в игру".
  Грустные вариации продолжались. Качели, то уносящие тебя в сон, то швыряющие в бурлящий котёл реальности. Перед мысленным взором Миры мелькали лица: Агата, Валерий Конор, Гектор, Дэви, неизвестный ей глава охотников. От трели тоненько задребезжало фортепиано, и её тоже пробрала дрожь: проклятый Долус всё же заставил её усомниться, вновь усомниться...
  "Избранный, дар... Ты ввязалась в древнюю, запутанную историю, ни черта в ней ни смысля! Грядёт новая битва гигантов: орден, низшие, владыка вампиров... А ты, маленькая, слабая, не видящая сотой доли того, что видят эти колоссы, хочешь влезть между ними! Оставь. Оставь всё! Оставь...
  ...Его?"
   Мелькали лица: Гектор, Дэви, неизвестный ей глава охотников... и он, более не её, но принадлежащий всему миру, - избранный, Винсент.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Часть 3
  
  Глава 23
  ЛИРА ХАНДРИТ
  
  Этой ночью, как вчера и позавчера, как месяц и год назад, Лира сидела у окна и вышивала. Жёсткий стул с высокой спинкой принуждал сидеть очень прямо. Пламя свечей дрожало от дыхания девушки, и расшалившиеся тени скакали по комнате.
  Ночью цвета её вышивки меняли оттенки, блёкли. Желтая нитка, вдетая сейчас в иглу, была цвет мёртвых осенних листьев.
  Бездна... Её нельзя увидеть, услышать, вдохнуть. До неё нельзя дотронуться. Она не в тени, наступающей из углов, осаждающей комнату каждый свободный вечер, но терпящей поражение с рассветом. Она не в далёком бесконечном небе, распростёртом над городом за грязным оконным стеклом. Её нет снаружи - её нет внутри. Ей неоткуда взяться в тугих ударах сердца, в шелесте дыхания, она не отражается в глазах - это видно по отражению глаз в зеркале, по живым зелёным искоркам в них. Так где ж она, Бездна? Если оглянуться в поисках чужой взгляда, ничьи глаза не усмехнутся из тьмы. Откуда же пришло к ней это слово? Это... имя? Всё живое замирает, холодеет, слыша его, но губы упрямо шепчут... Замерзают".
  В быстро густеющем сумраке, с которым более не справлялась свеча, была видна лишь одна тускло-серая стена и тёмная картина. Днём - чудесный закатный пейзаж: туман над озером, ажурные кроны деревьев, золотисто-светлая церковь. Сейчас, в сумерках, в зеркале воды Лире виделся бездонный провал, отвратительные скелеты ветвей плясали над ним и белый острый клык здания церкви впивался в блёклое небо. Тишина спящего дома что-то шептала: неразборчиво, быстро, захлёбываясь. Тот, кто однажды разберёт этот шепот, наверняка поседеет от ужаса. Но Лира вслушивалась в тишину с каким-то больным любопытством:
  "Что ты рассказываешь мне? Чего я не знаю? Что я должна узнать?"
  Она прислушалась... Нет ответа. Тишина уже молчала, как ей и полагалось. Девушка зажгла больше свечей и вновь взялась за вышивку. Лира любила вышивать. Любое рукоделие выходило у неё... Игла быстро порхала над тканью.
   Она вышивала так час, два. Когда от звенящей тишины вокруг к горлу подступил комок слёз, она начала напевать - тихонько, без слов. А глубокая ночная синева постепенно размывалась, растворялась, её остатки стирал с неба искрящийся свет нового утра.
  Перед рассветом Лира оторвалась от вышивки. Теперь, вытянув шею, она неотрывно глядела за окно. Она ждала, когда верхние окна здания через перекрёсток напротив заполыхают золотым. В это время всегда возвращались из рейда родители. Лира ждала солнца и ждала их. Зная, что они не вернутся никогда, помня, что их больше нет, давно не веря в чудо - ждала. Это ожидание оживляло окоченелое безмолвие пустого дома.
  Она не помнила, чтобы сильно переживала смерть родителей. Её утешали, обещали позаботиться, за её спиной шептались, как девочка изменилась, как бедную сломали эти смерти, а она усмехалась. Она не чувствовала ничего и лишь равнодушно удивлялась: "Как они ухитряются видеть то, чего я сама не замечаю?"
  Шорох в коридоре! Шаги! Не мгновение Лира замерла, но, узнав эти шаги - осторожные, шаркающие, осталась на месте. Это бабуля вздумала прогуляться. Сиделка приходит к ней на день, а ночью бабуля предоставлена сама себе. Лира сквозь стену видела эту тень, ещё одну тень старого дома, слишком большого для двоих: бродит, поглощенная бессонницей, но всё ещё влюблённая в своё существование. Траурные чёрные одежды старухи вызывали у нее раздражение и иногда страх: право, бабуля, я всё же ещё жива! Старуха приближалась к её комнате, и Лира спешно задула свечи - пусть думает, что она уже спит. Может быть, напрасно: в последние полгода бабушка стала совсем равнодушна к прежде любимой внучке.
  Старуха прошла мимо, но Лира больше не зажгла огня. Тьма отступала пред солнцем, острый чёрный шпиль высокого здания, что стояло через перекрёсток, больно колол несчастное небо, и она с досадой отвернулась от окна. Не будет ей спасения от проклятой Академии даже дома... и никогда: стоит, упрямая, каменная, широкой стеной, в каждом воспоминании, каждом сне, каждой мысли!
  Она, наконец, решилась лечь спать.
  
  ...Она бежит по крыше какого-то бесконечно длинного фабричного здания, каждый шаг сопровождается грохотом жестяных листов, покрывающих её. Тварь, убегающая от Лиры, пока имеет обличье человека - милой девушки. Иногда она оборачивается, чтобы с отчаянием поглядеть на преследовательницу. Лира же привычно старается видеть истинную суть за милым обличьем, как её учили. Вампир, carere morte, порождение Бездны. Не меньше пятидесяти жертв каждый год, бесконечное умножение проклятия через обращение смертных, чёрная воронка смерча - тоннель в пустоту... Лира на бегу раскладывает и заряжает арбалет: всего два быстрых, точных движения, вампирша вновь оборачивается, что-то кричит. Её крик заглушает грохот крыши под их ногами.
  "Не улетает! Должно быть молода, неопытна - не умеет взлетать с места", - эта догадка не радует Лиру. Вампирша бросается к краю крыши, и она вскидывает своё оружие. Стреляет.
  Вампирша не успела преобразиться. Опутанная сетью, она повисла на низких прутьях ограждения, длинные волосы треплет ветер. Лира подходит к ней, всё замедляя шаг. Вампирша чуть приподнимает голову, снова шевелит губами... Что?
  "Не отдавай меня Бездне..."
  "Неисцелима", - грустный шёпот охотницы опять заглушил грохот, похожий на гром. Лира проснулась.
  
  Уже за полдень, но за окном темно, клочковатое чёрное небо посылает земле частые стрелы - молнии, улицы пусты. Гроза бушует над самым домом, и он словно съежился в страхе перед ней. Давит. Душит... Душно, душно!
  Лира проворно подскочила к окну, распахнула створки, вдохнула свежий, мокрый воздух. Она подставила голову хлынувшему ливню и скоро обнаружила, что улыбается. Чистая холодная вода смыла не только мерзкий сон - будто омыла, очистила и серые, тусклые мысли последних ночей.
  Она отошла от залитого дождём подоконника и, одеваясь, вновь напевала без слов: весело, беззаботно. Едва высушив волосы мягким полотенцем, не дождавшись, пока солнце высушит мокрый город, Лира вышла на улицу.
  Солнце сияло из окон, из каждой капли на каждом листочке вербы у крыльца, сияли камни мостовой, сияние выплёскивалось из жёлоба у кромки тротуара, пленившего шумный ручеёк. Лира пошла прямо по лужам, на её счастье неглубоким: совсем как в детстве, забыв о раскисающей старой обуви, о взрослых длинных юбках. На перекрёстке улиц тёмный закрытый экипаж окатил её водой, но она заметила лишь солнце в прозрачных брызгах.
  Лира поднялась по ступеням к главному входу Академии. Громада здания нависла над ней, едва поддерживаемая колоннами. Вечно давящая тяжесть! Она расправила плечи, желая сегодня нести её гордо, и потянула тугую дверь на себя.
  Первая Королевская Академия вела двойную жизнь со дня своего основания. Двести лет назад она была единственным местом сбора Ордена, откуда рассылались тайные патрули. С ростом города её функции перенимали другие точки, но Академия всегда оставалась центром, цитаделью. Сейчас орден в Доне насчитывал около двухсот адептов, три десятка зданий по всему городу были ограждены покровом - единственной неразрушимой для carere morte преградой. Под таким защитным куполом была и Академия. Отсюда группы уходили в рейды в южный и восточный районы столицы. И днём, и ночью - тайная охота не прекращалась ни на миг.
  Сейчас коридоры Академии были пусты - время летних каникул, и, кроме того, время очередного рейда. В большом холле Лира не встретила никого из рядовых адептов. Зато сам глава лрдена, Филипп Латэ, переговаривался с кем-то у центральной лестницы - быстрый, тревожный, приглушённый до степени абсолютной секретности разговор. Она не решилась отвлекать охотников приветствием. Отыскала в левом крыле библиотеку и спряталась здесь от мира, радуясь новой возможности побыть в одиночестве.
   Она прогулялась между столами зала-читальни, воображая, как если бы училась в Первой Королевской... Весной Лире исполнилось шестнадцать, по возрасту ей полагалось бы ходить в школу, но отношения с учителями и, особенно, с соучениками у неё не ладились никогда. Последние два года она обучалась дома, точнее, делала вид, что обучалась. К счастью, госпожа Рете, её последняя наставница, строго спрашивала лишь историю Карды, цитадели вампиров.
  Вспомнив об истории Карды, Лира с досадой вздохнула и спустилась на цокольный этаж, в архив ордена, соединённый с библиотекой лестницей. Здесь она просидела несколько часов за книжкой, редко отвлекаясь лишь затем, чтобы снять нагар со свечи. А когда очнулась, подняла глаза от книги, тени в углах зала чернели по-вечернему - за долгие месяцы бессмысленных бдений над книгой Лира научилась различать малейшие оттенки этого чёрного. Арсенал, в который вела единственная дверь архива, был тих, но обострившийся вечером слух улавливал там движение. Наступало время ночных рейдов - единственной знакомой ей жизни.
   - Группа Бовенса здесь? - спросила Лира, войдя в помещение арсенала. Вопрос был ненужным: она сразу заметила подругу-напарницу. - Откуда начинаем?
  - Сегодня я пойду с Тэго, Родерик где-то занят, - отозвалась Агнесса, аккуратно раскладывавшая на столе экипировку.
  - А я?
  - Узнай у главы. Он пока у себя.
  - Почему "пока"? - усмехнулась Лира. Ей не верилось: неужели Латэ собирается сегодня покинуть свою берлогу?
  - Что-то случилось. Какое-то серьёзное событие. Разве ты не заметила, какие у них лица?
  - Нет...
  - Тревога, сумятица, спешка - по словам Майи, с полудня... - но Лира уже отвернулась, перестала слушать подругу. Она терпеть не могла сплетни.
  
  Филиппа Латэ, главу ордена, Лира нашла в коридоре второго этажа, у лестницы. Это был менее всего похожий на предводителя охотников на вампиров пожилой человек, преподаватель Академии. Стоя у окна, он беседовал с высокой, просто, но элегантно одетой дамой. Лицо её скрывала вуаль, но по сквозящим в каждом, даже незначительном движении благородстве и хрупкости, девушка узнала свою наставницу - Адору Рете.
  - Покров пропустил carere morte! - беспомощно говорила Рете. - Такого не было никогда. Неужели наша защита ослабла?
  - Нет, Адора, наша защита прежняя. Тайник не вскрывали. Покров на месте. Видимо, к нам постучалась особенная вампирша, - глава ордена усмехался, непроницаемо глядя за окно, в наступающую ночь. - Не могу найти иного объяснения! Сегодня нам придётся довериться ей. Конор оказался хитрее, чем я думал, он...
  Лира поднялась на три ступени - вынырнула из тьмы лестницы, и беседующие заметили её.
  - Сегодня моя стража. С полуночи, - коротко отрапортовала она, почтительно кивнув в качестве приветствия. - Я узнала, что Бовенс не ведёт группу в рейд. С кем мне идти?
  - Присоединись к Тэго, - глава был краток, и Лира отступила. Адора легонько улыбнулась ученице и, будучи в хорошем расположении духа, Лира даже согласилась принять её тихую поддержку.
  Она возвратилась в арсенал. Разумеется, то, о чём так осторожно говорили наверху, здесь уже было представлено несколькими версиями. Доминик шёпотом поведал, что вампиры прорвали покров и, надо полагать, владыку Дэви следует ожидать с минуты на минуту. Алекс робко предполагал, что глава, возможно, сам позвал какого-то вампира на переговоры. Карл отмалчивался, против обыкновения не споря ни с тем, ни с другим: может, ему опять было известно больше, чем всем, а, может, он ещё только готовил собственную сногсшибательную версию произошедшего.
  Лира отыскала ночную накидку с капюшоном, надела её и занялась экипировкой: кинжал, арбалет с ловчей сетью, святая вода в маленьком хрустальном пузырьке... Новые её мысли были под стать этому оружию - холодные, острые, быстрые, серебристые: "Может быть, сегодня я наконец верну какому-нибудь лишённому смерти его смерть!"
  Да, это так. Пятнадцатое поколение на службе ордена, гордо несущая страшную для carere morte фамилию Диос, своей силой, полученной по крови, превосходящая многих и многих охотников, воспитанная и обученная жить в узких рамках жестокого ночного мирка - Лира до сих пор не убивала. Много раз в рейдах она уступала другим право вести ритуал, в завершении которого вампир рассыпается прахом. Почему - слабость? Доброта? Нерешительность? Два года назад, на последнем испытании четырнадцатилетняя охотница твёрдо заявила, что уничтожение carere morte - есть убийство, а она никогда-никого-не убьёт, хотя бы ей самой угрожали смертью. Латэ, едва вступивший в должность главы ордена, снисходительно разрешил её посвящение, полагая, что девочка слишком мала и скоро поймёт и передумает. Он недооценил её упрямство! - Лира держалась своего убеждения две страшных зимы и два сонных, жарких лета.
  - Лира?
  Охотница обернулась излишне резко, поспешно, будто уличённая в преступлении. Кинжал-предатель выскользнул из рукава, зазвенел серебром, ударившись о каменный пол.
  Сомнение было ясно написано на добром лице Адоры Рете. Дама подошла к ней, ласково коснулась щеки, заставляя воспитанницу взглянуть ей в глаза.
  - Лира, я тревожусь за тебя, - просто сказала она. - Тебя посещают тёмные мысли, я вижу.
  - Я не страдаю и вполовину так, как вам кажется.
  - Ты храбришься, - Адора оставила ее, собираясь с мыслями, обошла кругом стойку посеребренных мечей. - Лира, я хочу тебе помочь, - выдохнула она.
  Лира молчала, привычно ждала продолжения. Огромный зал арсенала был пуст - лишь они двое: погрузившаяся в раздумья девушка не заметила, как все охотники разошлись отсюда.
  - Сегодня в Академию приходила вампирша, - сказала Рете. - Она сумела перейти покров. Двадцатилетняя сarere morte, приближённая владыки вампиров. Она просила аудиенции у главы ордена.
  - Ого!
  - Филипп говорил с ней. Она рассказала, что carere morte по приказу владыки многие годы искали избранного, способного дать им Великого вампира. Но поиски заинтересовали Валерия Конора, и он опередил вампиров Дэви. Недавно он нашёл избранного и теперь хочет забрать себе его Дар. Вампирша просила у нас защиты... для избранного.
  - Разве Конор - не друг Латэ?
  - Что ты говоришь, Лира! Друг?! Один из информантов ордена, естественно, ведущий свою игру. И он, пожалуй, заигрался!
  - Интересно, - ещё равнодушно обронила Лира. Сказка об избранном не стала ей ближе, чем была в детстве, когда её рассказывала мама.
  - Я сказала это, потому что тебе сейчас нужна вера. В чудо. В избранного, - Рете отошла и вновь вернулась. Лира отступила, чуть ли не испуганно: так странно сияли светлые глаза наставницы
  - Филипп обещал вампирше, что мы защитим избранного, и это обещание он намерен сдержать. А нам предоставляется шанс захватить самого Конора.
  Лира кивнула, незаметно облизнула пересохшие губы. Волнение медленно поднималось в ней.
  - Я говорила с Латэ. Он согласен, чтобы ты приняла участие в нашем сегодняшнем предприятии, - суше сообщила Рете, разочарованная её реакцией. - У тебя есть час. Пока, отдыхай. Я приду за тобой.
  Она ушла, шелестя широкой юбкой. Лира подобрала кинжал, неловко вложила его в ножны на ремне и опустилась на скамью, почувствовав, как нервно задрожали ноги. Новая ночь обещала грандиозное приключение.
  
  Адора забрала её, как и обещала, через час. Лира сбегала за ней по ступеням центрального входа, когда часы далёкой Солнечной башни городской ратуши очнулись, начали бить. Полночь! По синему покрывалу светлой летней ночи мелким бисером рассыпались звёзды: их искорки мерцали вверху, мотыльками вились вокруг фонарей, светили из зеркал невысохших луж. Охотницы прошли к стоянке экипажей на другой стороне перекрёстка, где среди серых повозок был спрятан богатый экипаж с гербом герцогов Рете. "Проспект Нессморса, семь", - тихо приказала Адора. Лошади взяли с места в карьер. Лира проводила взглядом свой дом, окно на втором этаже с почти растаявшей свечой, и повернулась к наставнице.
  - Где твоя маска? - спросила Адора.
  Лирс всполошилась, ощупала карманы одежды, но они были пусты.
  - Забыла, - повинилась она. - Я накину капюшон плаща. Вот. -
  - Лира, послушай, - вздохнула Адора, и она опять приготовилась к долгому разговору. - Об этом происшествии с вампиршей знают немногие. Ордену рано сообщать об этом. Дар, избранный - опасные тайны.
  - Я никому не скажу, но объясните, почему секретность?
  - Узнав об избранном, кое-кто может устрашиться, решиться его убить, уничтожить навсегда его дар. К сожалению, этот кое-кто очень могуществен.
  - Могущественнее вас? - без лести спросила Лира: кто может быть могущественнее герцогов Рете? Король? Вряд ли.
   - Да, гораздо могущественнее, - опять вздохнула Рете и, прищурив светлые глаза, улыбнулась задумчиво, одними губами. - Меньшее горе будет, попади дар к carere morte. Вампиры, по крайней мере, его не уничтожат!
  Лира хотела было усомниться в том, что этот дар-путешественник возможно уничтожить кому бы то ни было, но промолчала. Неприятная уверенность чувствовалась в смутных словах герцогини Рете.
  
  Они стояли в начале улицы, врезающейся в длинный проспект справа. Латэ вполголоса отдавал последние указания. Лира с удовольствием вдыхала воздух: ветер, приходящий с северного озера, ещё нёс малую, но заметную часть холодной прозрачной воды. Здесь было пятеро охотников, считая её и Адору. Под масками она узнала Родерика Бовенса и Феликса Крауса - получается, неизвестная взбалмошная вампирша собрала всю верхушку Ордена... В такой важной компании Лира не чувствовала себя неуверенно, пусть самому младшему из них, Родерику, она годилась в дочери. Всё-таки происхождение, кровь играют роль - она не была здесь лишней. Благодаря фамилии Диос она была лучшей уже сейчас, в шестнадцать.
  Послушавшись главу, Лира и Родерик остались на правой стороне улицы, Адора ушла далеко вперёд, а остальные скрылись в тени домов по левой стороне мостовой.
  Лира замерла, прижавшись к стене, слившись с ночной тенью. Её арбалет, стреляющий сетями, был наготове, хотя удерживать его неподвижно было тяжело: огромным в разложенном виде, громоздким, неуклюжим, по сравнению с его младшим братом, предназначенным для стрел, - им обычно пользовались мужчины. Но ещё давно Лира настояла на этом оружии для себя и наловчилась обращаться с ним. Ей невыносимо было даже представить себя с другим арбалетом, безжалостно рвущим плоть, пусть неживущую плоть carere morte.
  Неожиданно сильный, влажный порыв ветра качнул ее, кинул вбок. Восстановив равновесие, Лира сдалась, перенесла арбалет на левое плечо, размяла закостеневшие пальцы правой руки. Спокойный, равнодушный Родерик только чуть развёл руками: "Ты выбрала это сама". Но тут же глаза его сверкнули, он тихо, лишь взглядом указал ей - вампиры здесь. И Лира, наконец, увидела их: всего трое. Двое, мужчина и женщина, шли впереди, негромко переговариваясь, один, совсем не похожий на вампира, - чуть поодаль. Стучала его трость.
  - Валерий Конор, - сообщил Бовенс, указав на него. - Наша главная цель. А даму не трогать.
  - Та самая? - на всякий случай уточнила Лира и, получив ответ, утвердительно кивнула.
  Адора, не скрываясь, шла навстречу вампирам, и они не узнавали в ней охотника. И ещё двое подошли к вампирам почти на расстояние удара: такова приятная особенность их охоты - carere morte не замечает готовящегося нападения, пока оно не совершается. В присутствии охотника, защита которого сильна, carere morte слепнет, глохнет, слабеет. Лира вновь цепко схватила свой арбалет, и Бовенс поморщился, точно её движение вызвало не легчайшее колебание воздуха, а настоящий грохот.
   Carere morte словно что-то поняли. Мужчина рванулся в сторону, и сеть Лиры, как и стрела Бовенса, пролетела мимо, не задев. Охотница подалась вперёд, выступила из тени, надеясь ошеломить вампира - многие carere morte застывали, просто увидев её глаза, но этот уже, крутанувшись на месте, преобразился. Оказавшаяся неожиданно большой тень его чудовищных крыльев отбросила ее назад. Лира упала, больно стукнувшись коленом об арбалет. Родерик тем временем перезарядил свой, но и вторая стрела не достала вампира. Он ушёл, тень, похожая на гигантскую летучую мышь, растаяла в небе. Маленькая вампирша, его спутница, на которую все едва ли обращали внимание, также преобразилась, взлетела - неровно, неловко, будто раздумывая.
  Лира оглянулась. Третьего carere morte Латэ и Краус тащили в тень. Родерик поспешил к ним.
  Тёплой летней ночью ей вдруг стало холодно - до дрожи. Тротуар впереди казался странно серым, блёклым, он будто лишился сочной чёрной ночной тени. Обычное следствие превращения вампира - обращаясь крылатым зверем, carere morte словно забирали себе часть ночной тени, оставляя после себя холод. Лира накинула спавший при падении капюшон, досадуя, что не надела маску: открыть лицо какому-нибудь carere morte во время рейда считалось серьёзным проступком. Морщась от боли в колене, пошла за Бовенсом.
  
  Бовенс и Краус держали вампира. Адора приготовила маленький кинжал, но, увидев воспитанницу, отступила от группы. Подойдя к Лире, она мягко, но решительно развернула её, повела прочь.
   - Валерий Конор! - Адора не могла заставить девушку не слышать звучный голос Латэ. - Мне стало известно, что ты больше не можешь справляться со своим проклятием. Ты на пороге превращения в высшего. Орден более не сотрудничает с тобой. Твоя нить проклятия будет обрублена.
  Лира, резко рванувшись, освободилась от опёки Адоры, обернулась, проницательно поглядела на этого вампира, Конора, так не похожего на carere morte. В его глазах ещё теплились искорки жизни, не съеденной до конца проклятием. Вот значит, что... Низший! Латэ привечал таких, как и её родители. Но только до поры до времени: все низшие вампиры, кто раньше, кто позже становятся высшими, когда проклятие окончательно побеждает их, - и несчастных убивали, обычно даже до появления первых признаков высшей степени вампиризма.
  - Он ещё не высший, - тихо заметила девушка. Намерение поучаствовать в ритуале было забыто.
  - Он опасен другим, - возразила Адора. - Он - владыка низших и он опасен для избранного. Пятнадцать лет назад он уже пытался повредить другому владельцу дара.
  Она вновь обняла Лиру, пытаясь увести, но та не тронулась с места.
  
  ...Это было первое убийство вампира, которое она видела. В родном доме! Такой же тихой летней ночью. Она узнала этого человека, хотя лицо его было безобразно обожжено сейчас. Он считался другом семьи. Лира любила его смешные истории. А сейчас он был приколот к стене кинжалом её отца. Мама скорым речитативом прочла какое-то, как показалось девочке, заклинание и рассыпала над ним искрящиеся капли хрустально прозрачной воды. И человек исчез, словно что-то огромное, тёмное поднялось в нём и пожрало изнутри. Опустевшая оболочка источилась в мелкую пыль, от поднявшегося внутреннего жара истлела и его одежда - и ничего не осталось. А Лира так и стояла, не испуганная, больше поражённая этими сильными, страшными... незнакомыми людьми. Она уже знала, что родители - охотники на вампиров, но не видела их... за работой.
  - Зачем ты проснулась!? - плакала потом уже знакомая, добрая, слабая мама. - Рано тебе видеть это.
  - За что вы убили его?
  - Этот вампир был на пороге нового превращения, - вмешался уже знакомый, насмешливый, чуть усталый отец. - Он убил бы многих, стань он высшим...
  
  - Лира, идём, - убеждала Адора.
  - Оставьте меня!
  Она осталась смотреть. Вампир ещё пытался торговаться. Он всё говорил... Уверял в своей благонадёжности, клялся оставить мечту о Великом, сулил поведать все планы Дэви, владыки вампиров, и неразборчиво, странно напоминал о каких-то "узах дружбы".
  - Лучше помолись, - посоветовал на это Латэ и снова впился в него взглядом. - Что ещё, кроме защиты избранного, ты внушил мне? Это твоими стараниями вампирша сумела перейти покров сегодня утром?
  - Какая вампирша?! - на миг низший растерялся. - Нет... Нет! Я ничего не знаю об этом, - он замолчал, совсем как смертный тяжело дыша: глава уже забормотал сквозь зубы формулу ритуала. Лира не отвернулась, только задержала дыхание, чтобы случайно не вдохнуть страшную, серую, ещё горячую пыль.
  - Где второй? - начальственно спросил Латэ, отступив. - Ушёл? Плохо.
  - Я сегодня же займусь слугами этого Конора, - сообщил Родерик.
  Далеко на улице показался ещё один человек, юноша. Он шёл легко, быстро. Скоро Лира узнала его. Высокий и худой, светловолосый, с тонкими нервными чертами лица - она часто видела его среди новичков, ещё не прошедших посвящение. Девушка легко вспомнила и его имя. Винсент Линтер. Он пришёл в орден едва ли год назад, но о нём уже говорили больше, чем о ком-либо из охотников.
  - Двое улетели, я знаю. А в округе всё чисто, - звонко доложил он главе, подойдя, и лишь потом поприветствовал всех. Увидев Лиру, он чуть улыбнулся, не удержавшись: должно быть, действительно смешно выглядела она, такая серьёзная и юная, среди стариков. А та непонятно почему опустила глаза. Лира вообще не могла выдерживать его взгляд. Со стороны это, наверное, походило на смущение влюблённой девушки, но было совсем не тем. Винсент ей вовсе не нравился. Слишком легкомысленный, пустой, несерьёзный...
  - Она ведь была здесь? - спросил он Латэ, чуть тревожно.
  - Была, - сдержанно ответил тот. - И всё же тебе не следовало выходить из дома...
  - Я хотел посмотреть на Конора, - с ненавистью проговорил Винсент. - Жаль, что не успел!
  "Избранный? Он?! Да, точно, он!" - глоток воздуха, неожиданно холодный. Лира чуть не подавилась им. Но она заметила, как недоверчиво, изучающе смотрят охотники на "избранного", просто препарируя его взглядом, и устыдилась своего удивления.
  - И с твоим посвящением придётся подождать, - Латэ непроизвольно поднёс руку к губам, словно боясь сказать что-то лишнее, опасное. И Лира, кажется, даже пожалела Винсента.
  
  
  
  Глава 24
  НОВЫЙ ПЛАН
  
  Он блуждал во мраке, и всюду была смерть. Он забыл прежние цели. Он забрался слишком высоко, откуда прежние мечты казались лёгким облачками, одни таяли, их сменяли другие - столь же недолговечные. Всё проходило, неизменной оставалась лишь жирная чёрная точка в конце. Они с Валерием заблуждались: им не изменить этот мир. Это по силам лишь избранному. Но, если б у Гектора была возможность выбора сейчас, он бы выбрал: не связываться с историей дара.
  Путей не оставалось. Все двери закрывались перед ним. Впереди была только смерть.
  Инициация избранного? Он долго не понимал, что за этим стоит! Что-то огромное, что раздавит слабого... А достаточно ли силён он? Сможет ли Гектор Долус принять странную вечность Великого, со сменой тел, подобной смене одежды, и значащей не более чем переодевание?
  Теперь он чаще обычного подходил к зеркалу. Лишившийся вампирских чар человек, что смотрел оттуда, был истощённым и обожженным солнцем - зачем дорожить таким телом? И всё же Гектор не мог. Пожертвовать собой, отринуть привычную оболочку, хранящую узнаваемые черты его рода... Нет, нет. Это же предательство памяти предков! Пусть кто-то другой...
  Но и отказаться он не мог: игра зашла слишком далеко. Отступи он теперь - Дэви с лёгкостью убьёт его и тем самым окончательно разрушит мечты низших о господстве. Противостоять владыке вампиров способен разве что Великий вампир, Гектора спасёт только защитный доспех чужого тела.
  Он вспоминал о Дэви и тогда скрежетал зубами. Нужно торопиться! Едва Дэви явится в Карду, он потребует Гектора к себе. Обратно новоиспеченный владыка низших, вероятнее всего, не вернётся. Варианта с позорным побегом он не рассматривал.
  Зацепки были. Несколько его фигурок осталось на доске. Гектор вертел их так и эдак, пытаясь вычислить несущую ему победу комбинацию. Он приходил к одному и тому же выводу, к одной и той же дороге: опасной, отчаянной, безумной.
  Конор всегда предостерегал его от этого шага. "Встреча с покровителями ордена, - много раз повторял он, - худшее, что может прийти в твою дурную голову". Низший даже позволил порыться в своей памяти и вытащить всё, что так или иначе было связано с фамилиями Рете, Гесси и Крас, и скоро вся позорная история ордена открылась Гектору. Он вяло согласился со старшим: да, недопущение того, чтобы информация об избранном попала к кому-либо из трёх фамилий, должно быть первейшей задачей заговорщиков. Но сейчас... Конора больше не было.
  
  Был день. Низшие, его новые подданные, стерегли входы и выходы большого дома, ранее принадлежавшего Конору, а теперь - чудом не погибшему той же летней ночью Гектору. Высший же закрылся от света в специальном подземном убежище в подвале дома.
   Со времён службы Дэви его дневная постель претерпела некоторые изменения. Яма в земле значительно углубилась, и от поверхности его теперь отделяла не только каменная крышка, но и столб земли, высотой с взрослого мужчину. Всё результат общения с низшими и плата за частые дневные прогулки: чувствительность Гектора к солнцу значительно возросла.
  Собственно, даже толстый слой земли переставал быть панацеей. Лучи солнца не проникали на такую глубину, но вампир ощущал тепло, что они несли миру. И для carere morte это тепло было жаром костра. Его погребального костра! Он то и дело ворочался, извивался как змея, уходя от плетей солнца, и вечером вставал не отдохнувшим, а, наоборот, измождённым бесплотной борьбой с людским светилом. Что же дальше? Спуститься ещё ниже? Или ограничить дневные встречи, отдать все дни сну, как это и полагается высшему? Гектор не верил, что последнее поможет. Чувствительность вампиров к солнцу может повышаться, но никак не иссякать с годами. Для carere morte нет пути назад, только вперёд - в Бездну, пустоту. Ему, истощившему себя, оставалось недолго.
  Он вновь повернулся, теперь подставив солнцу левую сторону тела. Мысли вернулись к таинственным покровителям ордена. Три фамилии - трое основателей. Первые тогда и наиглавнейшие сейчас. Все они выступили бы решительно против избранного, едва узнав о нём. У них были на то свои причины. Усмешка кривила губы Гектора, когда он вспоминал эти причины... Орден представлялся ему огромным мыльным пузырём. Что будет, если рядовые адепты узнают, кому в действительности они служат?.. Впрочем, эта тайна пусть пока останется тайной.
  Гектор понимал: узнай кто-либо из троих о даре - главе ордена немедленно поступит приказ убить избранного. И не просто убить, а принести в жертву в особом ритуале, чтобы навсегда исчез не только несчастный невезучий смертный, но и его проклятый дар. Конор всеми силами препятствовал этому, и Гектор, преемник низшего, должен был бы продолжить важнейшее дело владыки. Но дни шли, и он всё яснее понимал, что совсем иное, кажущееся безумием деяние - истинная необходимость. Необходимо, чтобы кто-либо из трёх фамилий узнал об избранном.
  Глава ордена Латэ, освободившись от власти низшего, внезапно повёл свою игру. Гектор ожидал, что он сообщит своим начальникам об избранном, но проходили дни, а в ордене всё было тихо. Ни Красы, ни Гесси, ни Рете по-прежнему не знали об избранном. Латэ продолжал дело Конора, не сообщая им о даре. Не иначе, он вознамерился посвятить Винсента, дать ему силу охотника и разрушить тем самым все планы Гектора... Гектор же готов был согласиться с тем, чтобы избранный был уничтожен... но только не с тем, чтобы ничтожный юнец обрёл исцеляющую силу!
  "Нужно действовать", - еще раз повторил он.
  Невидимый луч солнца коснулся его лица, и он с досадой прикрыл голову рукой. Суматошный день никак не желал уходить. В довершение всему послышался лязг открываемой трубы, что соединяла его подземелье с домом, и бесстрастный голос слуги доложил:
  - Господин, прибыла Вера Сольви.
  - Пусть ждёт вечера. Впрочем, нет! Я приму её немедленно.
  
  Вера Сольви была из тех низших, которых Конор отправлял к охотникам. Они помогали ордену находить убежища высших-дикарей. При виде её хмурый Гектор чуть повеселел, приободрился. Эта вампирша, подруга Леонарда Претера, была carere morte будущего, столь бережно лелеемого им - провозвестница мира, где не будет высших, величайшего зла, где будут только смертные и низшие, которых уже некому будет называть низшими.
  - Рассказывай, Вера, - всё-таки ещё мрачновато потребовал он, едва войдя в зал приёма. - Что в ордене слышно об избранном?
  Вампирша неспешно поклонилась. Это была белокожая брюнетка с яркими зелёно-золотистыми глазами.
  - Мне не удалось узнать, где именно они прячут избранного, господин, но он определённо жив. Где-то под покровом.
  Гектор кивнул носом, соглашаясь. Под покровом! Значит, вблизи одного из тридцати их закрытых убежищ.
  - Я рискну предположить, что избранный где-то в Ориенсе, господин, - подумав, добавила брюнетка. - Латэ сейчас отправляет туда самые лучшие отряды.
  - Хм-м... Может быть, он просто вознамерился укрыть и весь восток сетью ордена?
  - Так ли это, мне неизвестно, господин. После гибели владыки никого из низших они не пускают слишком близко.
  - Из чего ты сделала вывод, что избранный жив?
  - Латэ теперь невозможно прочитать, но стало возможным прочитать других. Например, главу северного района, Бовенса. Он был с Латэ в ночь убийства владыки и понял, что глава охотников какое-то время был под чарами низшего. Это посеяло в его душе сомнение, и я сумела проникнуть в него. Я прочитала, что избранный жив, но его судьба неопределенна.
  - Латэ колеблется, - Гектор прошёлся по залу, заложив руки за спину, неосознанно подражая Дэви. - Он боится, что после посвящения в орден дар так выдаст себя, что скрыть избранного от Красов и Гесси станет невозможным...
  - И они прикажут убить Избранного...
   - И если орден воспротивится, он прекратит существование, - вампир мудро улыбнулся. - Мне, пожалуй, даже жаль Латэ! Не представляю, к какому решению пришёл бы я на его месте. Удалось ли тебе узнать имя рыжеволосой девушки, про которую я рассказывал? Она была в ночь убийства Конора с охотниками. Очень юная, можно сказать, подросток. Неплохо управляется с большим арбалетом. Кто она?
  - Наверное, вы говорите о Лире Диос, господин.
  - Диос? Я убил последних. Три года назад.
  - Я не сомневаюсь в вашей силе, господин. Это их дочь.
  - Вот как! - промолвил Гектор и замолчал. Знаком он приказал вампирше уйти.
  
  Солнце взобралось на самую вершину неба, чтобы потом головокружительно быстро скатиться оттуда. Гектор вновь спустился в своё подземное убежище, но уснуть ему вновь не удалось.
  "Говорят, Дэви не спит совсем вот уже два столетия!" - невпопад подумал он.
  Потом он подумал о Диосах. Профессиональные охотники на вампиров, пятнадцать поколений на службе ордена... Гектор помнил последних, мужа и жену. Они были сильны и настолько уверены в своей силе, что вдвоём не побоялись бы выйти против Первого... Как же глупо им суждено было погибнуть! Вовсе не Гектор, наречённый их убийцей, сумел сделать это. Он только устроил встречу незнакомых ему охотников с уличной бандой смертных. Он не знал, что в примитивную ловушку попадутся сами великие Диосы. Даже тела охотников после той встречи стали предметом спора нескольких кукловодов: каждому хотелось заполучить такой великолепный трофей. В конце концов, их забрала госпожа Калькар, пообещавшая Гектору самую крупную сумму. Только ничего у неё не получилось: строптивые служители ордена оставались опасными и после смерти, и могли пойти против нового хозяина. Осторожная Сесилия поместила в них часть своего проклятия, но побоялась поднимать марионеток. Диос - одно это имя повергало в трепет даже старейших! Гектор усмехнулся, вспоминая, как оказалось, последнюю уцелевшую, Лиру. Девчонка сильна, но в ее сердце заметна червоточина. Она была той ночью с Латэ и Бовенсом, значит, и её посвятили в историю избранного. Значит, она близка Линтеру, а по своему возрасту - ближе многих других... Можно попробовать подобраться к ней, воспользовавшись помощью какого-нибудь чувствительного низшего и потом к Винсенту - через неё. Ювелирную работу, что Конор проделал с избранным, перечеркнула одним разговором глупая вампирша Вако, но можно попробовать проделать ту же работу с юной охотницей. Она казалась Гектору весьма подходящей. Один мимолётный взгляд связал их на тёмной ночной улице, но этого мгновения хватило, чтобы заметить сумрак на дне обиженных девичьих глаз. Её душа станет отличным домом для Бездны. Сейчас она верит в орден, но если открыть ей тайну основателей, она разочаруется в нём. Только откроет эту тайну ей не он, убийца её родителей. Он не замутит её разум жаждой мести. Девочка должна остаться ясной, предсказуемой! Он будет лишь идти за нею шаг в шаг, он станет её бессловесной тенью. Пусть Лира считает, что кроме неё и ордена ничего не существует...
  
  Наступил вечер, и Гектор покинул своё убежище. Тень его крыльев слилась с ночью, стала ночью. Он нёсся над городом, гонимый не голодом, но мыслями, трепещущий перед необходимостью принять судьбоносное решение, сгибающийся под тяжестью новых вопросов, которые оно несло.
  Чёрным вихрем он пронёсся над брошенным жилищем вампирши Вако... Он задумал всю авантюру с избранным не в последнюю очередь из-за Миры, из-за того взгляда, тёплого и затуманенного мечтой, которым она одаривала лишь одного - своего Винсента. Как смешно! Теперь Мира не имела власти над его сердцем. Убив Патрика, он думал убить и вампиршу, но остановился, представив, как её глаза наполнятся болью, когда он уничтожит её Драгоценногоэ Это стоило того, чтобы сохранить Мире жизнь ещё на одну ночь. Её предательство, конечно, было неожиданностью, но большей неожиданностью стало предательство Латэ. А Конор клялся ему, что крепко держит главу охотников в узде!
  "Теперь орден - помеха, а не подспорье на пути к избранному. Пусть же основатели укажут Латэ его место!" -
  Гектор понимал, что, возможно, он опоздает или не сумеет отнять у них избранного, но он предпочёл бы видеть избранного мёртвым, чем видеть исцелённую им Миру. Даже сознание того, что этим он навеки погубит великий дар, не останавливало его!
  "Ты торопишься, слишком торопишься!" - мелькнула мысль и пропала.
  Голод вампира меж тем разрастался, и движения Гектора стали нервными, рваными. Он жадно искал добычу, зная, что скоро придёт Страх. Улицы были пусты, а близ стоянки извозчиков его спугнули охотники. И вот он уже не искал, а просто бежал в ночь - от Страха, тенью преследующего его.
  Гектор проклинал обмен кровью, когда-то связавший его и владыку низших. Частица Конора, что была в нём, погибла вместе со своим хозяином и подарила Гектору незабываемое ощущение смерти. Пустой, бессмысленной и окончательной смерти carere morte. Если б он был слаб, он погиб бы тогда вместе с Валерием - от страха.
  Он выдержал, но страх смерти теперь навсегда был с ним. В полночь, когда высший пил чужую жизнь, Страх маятником качался над его головой, Страх пульсировал, словно ещё одно огромное сердце внутри. Небытие. Пустое, бессмысленное, окончательное. Пустота. Пустота-а-а...
  
  Совсем отчаявшись, он поспешил в Карду. День в купе поезда Гектор провёл в тяжелом забытьи, которое сложно было назвать сном. В уме он перебирал возможные варианты действий, но возвращался всё к той же единственной дороге.
  В Карде опять шли дожди. Серые камни мостовой металлически блестели. Гектор, пролетая над городом, посматривал в сторону замка Дэви, но на высокой башне пока не трепетало знамя с огненно-красным львом.
  "Время есть... Есть!"
   Он снизился над зданием театра, ступил на мостовую и скинул мокрую тень. Под косыми струями дождя ему полчаса пришлось ожидать окончания вечернего представления, но вот извозчики заволновались, а двери театра впереди распахнулись. Показалась публика. Скоро Гектор оказался в центре богато разодетой толпы. Он озирался, ища знакомую усмешку и маленькие подпиленные острые клыки.
  - Либитина! - потеряв терпение, крикнул он. - Где ты?! Покажись!
  Многие отшатнулись от него, как от сумасшедшего... Но в безликой толпе померещился знакомый блеск глаз Северного Кукловода. Да, та самая дама - мумия в изящной фарфоровой оболочке, улыбалась ему! Гектор бросился к ней, а марионетка Либитины уже скрылась, её расшитый золотом лёгкий плащ вздулся парусом и исчез. Он вздёрнул голову, ища крылатую тень в небе, но твари Либитины не было. Только большая чёрная птица на козырьке крыши театра склонила голову набок, насмешливо оглядела Гектора озорным чёрным глазом и хрипло каркнула.
   "Она!"
   Гектор преобразился. Он прекрасно помнил, как строго Дэви наказывает тех, кто пренебрегает в Карде простейшими правилами поведения, но Либитина не ждала: птица снялась с места и полетела куда-то к Патенсу.
  Нагнать маленькую тварь всё не удавалось - птица Либитины была сверхъестественно быстра и бросалась то вниз, то вверх, ловко играя с ветром. А Гектор пару раз чуть не расшибся о стены домов. "Куда она ведёт его? Может быть, в ловушку?" - эта мысль мелькнула и пропала. Главным сейчас было - догнать.
  Птица ринулась вниз и у самой земли растаяла в тени дома. Исчезла. Из тьмы вынырнуло новое воплощение Нефандуса - кукла-подросток. Новый этап погони - бег по улицам. Иногда кукла оборачивалась и заливисто смеялась над неловким преследователем. Она была также сверхъестественно быстра и ловка. Гектор несколько раз протягивал руку, но ухватить развевающийся черный плащ не успевал. Редкие прохожие шарахались в стороны, жались к стенам домов, завидя их, а уже через десять минут соглашались считать двух странных существ сном, ночной иллюзией... - сильны чары вампирской цитадели!
  Они выбежали к Нижнему мосту. Кукла, очертя голову, ринулась с моста в реку, Гектор - за ней, едва успев на ходу накинуть крылатое обличье. Но из-под арки моста вылетела уже другая тварь Нефандуса: снова птица, невесть, как попавшая в северный город, чайка...
  Патенс - и снова смена облика: теперь стая бродячих собак. Они неслись страшными, фантастическими, невозможными скачками, лапы едва касались земли. Гектор начал отставать.
  - Либитина! - крикнул он измученно. Твари не останавливались.
   "Чего она добивается? Она? Да, несомненно, она! Северный Кукловод всё-таки женщина, узнаю! Вероломство, хитроумие, бесконечные капризы и какая-то потрясающая бессмысленность действий..."
   Гектор уставал. Он чувствовал, скоро ему понадобится чужая жизнь. Возможно, целиком... Он жадно прислушивался к биению чужих сердец вокруг - в домах, на улицах, в подвалах, в кронах деревьев. Стая собак неслась трущобами Сальтуса. Он на бегу перехватил крысу с мусорной кучи, не побрезговав, выпил до капли, но этого так мало для высшего вампира! Он сунулся было к бездомному, не упуская из виду стаю, и отшатнулся, вскрикнув. Этот нищий был куклой Нефандуса, он смеялся над вампиром, показывая маленькие подпиленные клыки. И в тусклое окно ближайшего дома застучала какая-то тварь, лишь смутно похожая на человека. Она хохотала и показывала ему язык. Это также была кукла Нефандуса...
   "Весь город мой - это ты хочешь показать?"
  Стая скрылась за поворотом... Гектор не побежал за тварями Кукловода. Довольно! Он не позволит делать себя марионеткой! Он показал твари в окне язык и засмеялся, но смех тут же оборвался. Из тьмы грязного переулка выступила высокая фигура в плаще охотника, молнией сверкнул серебряный меч. Гектор не успел преобразиться. Лезвие меча рассекло тонкую тень чудовищного обличья, прежде чем крылья вампира обрели окончательную форму. Серебро разрезало и одежду, и глубоко погрузилось в грудь. Потом охотник изменил направление удара: лезвие меча прошило Гектора насквозь и вошло в расщелину между кирпичами ближайшего дома, пригвоздив вампира к стене.
  Страх парализовал прежде серебра в сердце. В странном оцепенении Гектор смотрел, как охотник достаёт из ножен кинжал, маленькой серебристой рыбкой сверкающий в лунном свете. Страх смерти, преследующий его с ночи гибели Конора, восстал огромным призраком и заслонил собой весь мир. Если б охотник ударил сейчас, вампир истлел бы в мгновение ока, Гектору казалось, он уже ощущает жжение проклятия, текущего по его жилам... Но охотник почему-то медлил. Он снова спрятал кинжал, приблизился к вампиру, проницательно поглядел глаза в глаза и, увидев его лик - лик своей смерти, Гектор вскрикнул: крик не ужаса - удивления. Этот охотник был ему знаком. Но... он убил его, много лет назад, его мечом он снёс голову Патрику... Откуда он здесь?..
  - Кукла! - крикнул он и захохотал. - Ну, Либитина, это была твоя лучшая шутка!
  Охотник отступил, выдернул меч из тела вампира. Гектор теперь даже не почувствовал боли. Страх ушёл, он весь был - удивление.
  - Хорошо же ты меня знаешь, - проговорил он, изучая Либитину, представшую ему в обличье охотника. - Но откуда? Кто рассказал?
  - Я знаю о тебе больше, чем ты сам, - кратко сказала кукла.
  - Тот же голос, интонация... Ты великолепный подражатель!
  - Хозяину полагается знать всё о своих куклах, - охотник ловко подцепил кончиком меча ещё одну крысу и швырнул её вампиру. - Подкрепись, тебе нужно восстановиться.
  - В таком случае, ты знаешь и о моей столичной кампании?
  К его неудовольствию, кукла не ответила, только покачала головой:
  - Как сильно ты боишься, Гектор Долус! Страх погубит тебя...
  Гектор глубоко вздохнул. Страх ушёл, но воспоминание о нём по-прежнему обжигало стенки сосудов изнутри. Проклятие carere morte - грязь и залог их вечности... Как избавиться от него, оставшись бессмертным?
  - Мне нужно не пророчество, а совет, - он постарался спокойно смотреть кукле в глаза. - Дэви возвращается, а у меня нет оружия против него. Я хочу забрать избранного себе, но для этого...
  - ...Придётся сообщить о даре Арденсам?
  - Я не вижу другой дороги.
  - Плохая дорога!
  - Другой нет.
  - Если ты не видишь дороги впереди, зачем идти? Остановись и смотри, как владыка вампиров танцует свой танец смерти вокруг звёздочки-дара...
  - Опять пророчество! Мне нужен совет!
  - Ты что, не услышал его? Так даю его ещё раз: остановись.
  - Либитина!.. - но кукла уходила. В последний раз сверкнул меч, убираемый в ножны, белый плащ охотника скрылся в пелене чёрного тумана, и через мгновение кукла взлетела над крышами домов и взяла курс на север. Гектор рванулся догнать, но не смог преобразиться - повреждение от серебра ещё не зажило.
  
  Возвратившись в Дону, он призвал Леонарда Претера.
  - Мне нужна встреча с Гесси, Рете, Красами, - с ходу потребовал Гектор. Приняв решение, он как всегда понёсся с места в карьер.
  - Невозможно. Рете и Гесси - ревностные служители ордена, Красы вне ордена, но боятся carere morte как чумы.
  - Стоп. Мне довольно будет Красов. Кто может устроить встречу?
  - Встречу, Долус? Путь carere morte в их дом заказан.
  - Что ж, ладно, - Гектор оскалился. - Хватит и короткой записки.
  Леонард осуждающе хмурился.
  - Гектор, что ты намерен предложить Красу? Неужели ты хочешь отдать ему избранного?
  - Не отдать. Лишь указать, - Гектор встал, прошёлся по комнате. - Я не предаю идею Конора, Леонард, - всё-таки счёл нужным пояснить он.
  - Если Крас узнает об избранном, о том, что глава ордена скрывал его несколько месяцев... Латэ будет снят с поста, а избранный уничтожен.
  - Может быть, нет, Леонард. Латэ хитёр. Он сумеет остаться во главе ордена. И теперь - теперь! - он уже не подчинится Красам.
  Леонард помолчал, всё же заметил:
  - Можно мне сказать? - получив утвердительный кивок, он продолжил. - Лучше пусть избранный будет в ордене, чем его дар перестанет существовать. Почему ты хочешь отнять надежду? - Не только у них, но и у нас, владыка низших!
  Теперь молчал Гектор.
  - Я сохранил остатки чувствительности низшего, - молвил соратник. - Сейчас, я чувствую, наш владыка поглощен ненавистью к избранному. Но не как к избранному, а как к простому смертному, когда-то перешедшему ему дорогу...
  - Это не так!
  - Мы нарекли тебя владыкой, Гектор, потому что полагали, что ты продолжишь дело Конора. Потому что в твоей крови до сих пор остаётся его частица. Но, я вижу, ты забыл о своих подданных. Ты оставил мечту всех низших!
  Гектор поднял глаза.
  - Кто вы, низшие, без меня? Даже мечту всех низших дал вам я! Зачем я говорю об избранном Красу? - Потому что сейчас - прямо сейчас - нельзя допустить посвящения избранного в орден! Если я не получу Великого, Дэви, возвратившись, уничтожит меня, а со мной и мечту всех низших. Кроме того, я хочу посеять смуту в одном юном сердце... Мне нужно сделать предателя в стане охотников, того... ту, которая отдаст мне их избранного. Я хочу, чтобы она, посвященная в планы Латэ, прозрела. Когда герцог Крас вмешается, ей неминуемо откроется главная тайна ордена - тайна основателей. И, когда юная Диос поймёт, что ей незачем защищать орден, она придёт ко мне. Время будет. Я предсказываю: Латэ подчинится Красу на словах, но спрячет избранного и постарается замедлить выполнение приказа покровителя. Кроме того, сама подготовка ритуала жертвоприношения займёт несколько месяцев. Я должен успеть! Если же мой план не удастся и Крас всё же уничтожит дар и проклятого избранного - что ж, тем лучше! Кому подлинно известно, каков этот дар? Бездна подсказывает мне, как действовать. Избранный - неизвестное чудовище, наделённое разрушительной для нашего мирка силой. Я или подчиню его, или уничтожу, но не отдам другим!
  Леонард отступил.
  - Слова владыки, - уважительно молвил он. Наступила тишина.
  - В моей крови более нет частицы крови Валерия, - после долгого молчания признался Гектор. - Она сгорела в ритуале, когда убивали владыку. Я не сказал это, чтобы вы продолжали верить в своё бессмертие. А его нет, Леонард! Бессмертие carere morte - главная иллюзия carere morte! Я видел смерть глазами Конора, и за ней для нас нет ничего: нет ни для высших, ни для низших. Раньше я не знал смерть. Теперь узнал - и не дамся ей! Дэви, вернувшись, назначит мне час гибели, если только к тому времени я не стану Великим. Поэтому, может быть, я... немного тороплюсь.
  Он отошёл к столу, более не сомневаясь, быстро написал краткую записку и, запечатав конверт, отдал Леонарду.
  - Пусть Себастиан передаст её герцогу Красу.
  - Да, господин, - механически согласился Леонард, забыв недавнее недовольство.
  - Ещё будет нужна юная низшая. Тонко чувствующая, способная учиться. Кого посоветуешь?
  - Могу рекомендовать Тессу... Терезу Конс.
  - Привези её сюда. Нужно дать ей указания.
  
  Кости брошены! Он сделал свой ход. Гектор был уверен, что поступил правильно. Эта уверенность подкреплялась какой-то неизвестной силой, витавшей в воздухе: там, куда Гектор ступал, мгновенно возникал коридор, приглашающий его пройти ещё дальше. Что это, как не воля Бездны, госпожи вампиров? Все истинные владыки слышат её голос! Его комбинация казалась ему верхом совершенства. Сам Дэви рукоплескал бы ему, если б наблюдал игру со стороны, а не был в её участниках. Лишь где-то глубоко внутри занозой засела мысль, что Либитина права: пора остановиться. Замереть! Превратиться в статую - наблюдателя. Ибо он безумен, и новый его план - шедевр сумасшедшего. Последний шедевр, последняя картина, явившаяся взору гениального безумца перед падением в пропасть. Бездна приглашает его действовать... но чтобы возвысить или чтобы погубить?
  
  
  Глава 25
  ЗАРАЖЕНИЕ
  
  Парк за Академией, находящийся под единым покровом с ней, Лира любила с детства. Он большой и тихий, в стороне от шумных улиц - кусочек леса в центре города. Редкие узкие тропки, отходящие от перекрестья центральных дорог, теряются в нём. Некоторые огромные деревья в самой старой части парка переросли и Академию. А ближе к реке, разделяющей Центр и Сатур, за рябинами прячется часовня, оставшаяся здесь со времён, когда Дона не была столицей. Покров не захватывает её. Смертные, новообращённые могут приходить к ней с мольбами о помощи.
  Лира гуляла в парке каждый день. Она наслаждалась каждым кусочком солнца. Только его тепло ещё согревало девушку: ей казалось, что в груди поселилась огромная, холодная лягушка. Её силы таяли. Она таяла, как свеча и, сгорая, с горечью понимала, что освещает лишь темноту... пустоту! - и никто не идёт на её свет. Точно также, каждый свободный вечер дома она всматривалась в тени в углах пустой комнаты, мучаясь от новых жестоких приступов сердцебиения. Замирая от страха на краю пропасти, Лира всматривалась в бездну...
   Приближалась осень. В воздухе уже чудился запах октябрьского пожара листьев и следующего за ним ноябрьского тлена. И ветер дул по-осеннему, обещая скоро принести холодные серые дожди.
  Сегодня у часовни Лиру ждала девушка, темноволосая и смуглая. Лира улыбнулась ей, подходя, махнула рукой. Она была рада избавлению от одиночества хоть на пять минут. Девушка приветственно махнула в ответ. В тёплый день она куталась в шерстяную шаль.
  - Тесса! Как давно мы давно не виделись, - вполне жизнерадостно начала Лира. - Ты с новостями?
  - Да, - девушка нервно оглянулась и поморщилась, когда блик солнца скользнул по её щеке. - Я могу поговорить с тобой тут, не в Академии?
  - Конечно, - Лира опять проследила её резкое движение. - Не бойся. Ты со мной, никто тебя не тронет.
  Тесса нервно усмехнулась, закрылась от солнца, следящего из-за веток, за крохотной шляпкой.
  - Мы можем зайти в часовню, - предложила Лира и, не дожидаясь ответа, отомкнула замок на двери.
  
   Часовня была темна, пуста. Самые тихие звуки многократно усиливались здесь, отражаясь от толстенных древних стен, не пропускавших извне никакого шума. Лира прикрыла дверь, и в чернильной тьме перед зашедшими остались только светлые квадратные пятна, бросаемые сводчатыми окнами на пол. Тесса остановилась почти на пороге.
  - Как видишь, я стала значительно чувствительней к солнцу, - снова усмехаясь, заметила она.
  Лира только кивнула. Тесса была carere morte, пришедшая к охотникам в конце лета. Низшая и сотрудничающая с орденом, как многие низшие, из страха перед своим проклятием. Тесса напоминала охотнице зверька, прирученного, но не ручного. Лире было приказано общаться с ней без маски. Она подчинилась, сначала радуясь возможности подружиться с Тессой, но скоро поняла: это значит, именно ей поручено следить, когда низшая исчерпает полезность и её придётся убить. Возможно, придётся убить именно Лире...
  - У нас появился новый владыка, - робко сообщила Тесса.
  - Уже?
  - Да. Он обменялся с Конором кровью когда-то, значит, он его преемник. Он прежде служил Дэви.
  Лира усмехнулась:
  - Променял высших на низших? Как такое может быть?
  - Он говорит, будущее принадлежит низшим.
  Лира вздохнула. Голову, как и вчера, накрывала холодная волна боли:
  - Тебе лучше поговорить с главой ордена об этом. Или с Бовенсом.
  - Нет! - вампирша вдруг замотала головой.
  - Почему? - Лира вздрогнула, поняв. - Боишься, что они заметят твои... изменения?
  Тесса молчала.
  - Где ты берёшь кровь? На бойне?
  Вампирша кивнула.
  - Я договорюсь, чтобы тебе давали больше.
  Лира задумалась. Можно попробовать сказать, что эта кровь нужна для ещё одного вампира, который... который... не может приходить сам. Потому что... потому что слишком слаб... Хм-м... Допустим, после ранения серебром в голову? - ну да, охотники уже лечат раненых вампиров! Или он находится под пристальным вниманием главы? - чёрт, тогда одного свидетельства Лиры недостаточно...
  Она с досадой потёрла ноющие виски:
  - Ох, Тесса, и зачем ты стала carere morte!
  Девушка быстро глянула на Лиру. Куда девалась её робость? На миг она увидела своё бледное отражение в её желтых кошачьих глазах:
  - Я была одна. Ты же знаешь пустоту такой жизни, Лира?
  
  День сменился ночью, но головная боль не ушла. Стиснув зубы, Лира собралась в очередной рейд. На ближайших к Академии улицах Сатура в последние недели таился какой-то новичок-вампир, и группе поручено было выманить его из укрытия. Предстояли нервные часы, но Лира порадовалась, что не придётся трястись в повозке, торопясь куда-нибудь далеко на север столицы, и чувствовать, что разбухшая от боли голова вот-вот расколется на части. Она взяла арбалет и чуть не охнула от его тяжести. Положила оружие на стол и, сняв перчатки, долго, с удивлением разглядывала свои руки: бледную-бледную, достойную carere morte кожу, тонкие высохшие запястья. "Да что со мной? От мигрени морок? Или я больна?"
  "Да, больна. Одиночеством..."
  Группа ожидала её у входа в парк Академии. Лира улыбнулась Агнессе, только боль превратила её улыбку в оскал. Родерик Бовенс, их руководитель, предложил:
  - Лира, ты не откажешься сыграть сегодня роль приманки?
  - Хорошо, - она успела перехватить его взгляд. Вслед за охотником увидела дрожание своей руки, придерживающей сложенный арбалет у пояса.
  "Он заметил! Чёрт, чёрт, чёрт!"
  Всю дорогу Лира шёпотом ругала себя. Перед Бовенсом она всегда старалась держаться: пост главы Севера тот принял три года назад от её отца, и в его присутствии в последней из Диосов всегда просыпалось желание доказать, что она не посрамит память родителей.
  
  Охота. Лира не слышала дыхания того, кто шёл за ней. Только от ледяного взгляда Бездны ломило затылок. Вампир следовал за охотницей шаг в шаг. Всё ближе, ближе... Лира заставляла себя глядеть на маленькую далёкую звездочку единственного непотушенного фонаря в конце улицы, но то и дело скашивала глаза на окна домов, надеясь заметить в зеркале стекла отражение тонкой длинной тени, преследующей её. Мама говорила, исполняющая роль приманки должна доверять группе: не оборачиваться, не останавливаться, не бежать, провоцируя преследователя, не стрелять первой. Но Лира не могла полностью довериться таящимся где-то поблизости охотникам, и это злило её.
  "Не ускоряй шаг. Теперь уже скоро развязка. Но первый выстрел не мой. Не мой..."
  Взгляд из темноты пронзал копьём, почти невыносимой болью. Почти... Можно сделать ещё шаг. И ещё...
  Тихий свист арбалетной стрелы. И Лира избавилась от копья взгляда вампира. Теперь можно вздохнуть, повернуться.
  Carere morte был силён, но молод, глуп. Он едва обратил внимание на попавшую в тело стрелу, попытался преобразиться. Мгновение Лире казалось, что ему это удастся: поднявшаяся с невидимого в черноте ночи тротуара тень охватила его фигуру, но продержалась недолго. Вампир ринулся на Лиру, ещё не поняв, что перед ним также служитель ордена, и отшатнулся от взгляда хрупкой девочки. Вторая стрела Бовенса ударила его в сердце, и он рухнул на камни. Родерик, подойдя к нему, достал склянку для сбора крови.
  - Нашим учёным, - зачем-то пояснил он Лире.
  - Я знаю об исследованиях Морено, - буркнула она, отступая.
  - Всё-то ты знаешь, - он передал наполнившуюся склянку Агнессе. - Ты готова провести ритуал?
  - Я... - Лира вспомнила глаза Тессы. - Нет.
  Склянка с чёрной в ночной тьме кровью очутилась у неё в руках. Лира отправила её в сумочку к пузырькам со святой водой и ухмыльнулась такому соседству. Агнесса привычно ассистировала Бовенсу, и закончили они быстро. Скоро охотники продолжили рейд.
  - Тебе тяжело? - осторожно, пока не видел Бовенс, Агнесса коснулась руки подруги. - Может, тебе возвратиться домой, отдохнуть?
  - Нет, что ты. Всё в порядке, - машинально ответила Лира, как её учили.
  - Тебе всегда тяжело после уничтожения carere morte.
  - Убийства.
  Агнесса нахмурилась:
  - Не переиначивай слова. Это не убийство.
  - А что это? Весёлая игра?
  - Если б они умирали как люди, можно было б назвать это убийством. Но они... сгорают в пламени собственного проклятия. Они не люди, и это не убийство.
  Лира вздохнула:
  - Так себя утешают слабейшие из охотников.
  Подруга вспыхнула, но, через секунду овладев собой, спокойно улыбнулась:
  - Хорошо, пусть убийство. Но, Лира, зачем же ты вступила в орден убийц?
  - Я была только послушна воле родителей.
  Агнесса звонко, дружески рассмеялась, затормошила её как ребёнка:
  - Лира, не дуйся! Ты бы хотела, чтобы этот вампир убил тебя? Ну же?
  Лира хмурилась и отбивалась, но, оттаяв, улыбнулась:
  - Я всё объясню тебе. Позже.
  
  В Академию они возвращались как подруги. Родерик, попрощавшись, ушёл вперёд, торопясь к Латэ с докладом. Девушки же, оказавшись на территории покрова, пошли медленнее, будто прогуливались. Колонны деревьев парка отливали серебром в лунном свете. Шепот их листвы казался Лире похожим на шуршание сворачивающейся в огне бумаги, на шипение сгорающей свечи.
  - Ты обещала мне объяснить, - тихо напомнила Агнесса.
  - Только сначала скажи, что ты сама думаешь.
  - Я думаю, что ты чересчур упиваешься своим страданием. А если говорить о вампирах, я верю клятве, которую произнесла на посвящении, каждому её слову.
  - Значит, "проклятие, пришедшее пожрать мир"?
  - Да. А ты попробуешь возразить?
  - Когда мы убиваем carere morte, мы уничтожаем их души. Полностью, безвозвратно. Они в этом мире единственные погибают навсегда, понимаешь?
  - Этот путь во тьму - их выбор.
  Лира отчаянно замотала головой:
  - Не понимаешь... Этот путь, во тьму, не единственный их выбор.
  Она замолчала, чувствуя, что нужно дать теперь сказать охотнице. Агнесса неуверенно проговорила:
  - Какая-то ересь. От кого ты наслушалась такого?
  - Он не может быть единственным, просто не может. Потому что это безнадёжность. Такого не бывает, не должно быть в мире. Нас учат, что спасение для carere morte невозможно, и учителя не правы. Потому что если они правы - всё бессмысленно! Души вампиров не мертвы. Просто carere morte ближе, чем мы подобрались к краю Бездны. И мы толкаем их туда - в Бездну, в пустоту, а должны бы протянуть руку, помочь... Мы губим их, не проклятие! Они творят в этом мире меньшее зло, убивая нас.
  Лира видела, в глазах девушки сверкнуло понимание при первых её словах, но скоро эта искорка начала гаснуть. Когда она закончила, Агнесса сокрушённо пробормотала:
  - Но ведь нет ничего в мире, что могло бы спасти их!
  - Если мы чего-то не знаем, это не значит, что этого нет.
  Охотница встряхнула головой, будто избавлялась от дурмана, засмеялась:
  - Значит, и в Бездну ты также веришь?
  - Да, - твёрдо ответила Лира, не обращая внимания на её смешок. - Да, и в Бездну я верю. Также.
  "Она реальна. Также реальна, как тень от солнца, как отражение в зеркале. Ты чувствуешь её прикосновения? Они ледяные. Они достигают твоих чувствительных струн и распространяются по ним. Они замораживают твои нервы - и ты больше не чувствуешь ничего: ни страха, ни сомнения. Остаётся лишь любопытство - равнодушное, ледяное, как всё вокруг: что будет, если я загляну чуть дальше? Когда ты жжёшь свечу и бездумно следишь за гостьями-тенями, носящимися по стенам, когда ты склоняешься над тёмным зеркалом и пугаешься там, за стеклом, другого человека, и боишься осознать, что этот другой - ты и всегда был в тебе, когда ты видишь край обрыва и замечаешь за ним в прозрачном воздухе тонкий ажурный мост, сотканный из света - тогда ты чувствуешь: Она рядом. В этом мире. Она заполняет его. Её пустотой здесь полно всё. Но она ускользнёт из твоих рук, спрячется от твоих взглядов: не коснуться, не придать ей форму и плотность, не извлечь... Не уничтожить! Она здесь правит. Ей здесь принадлежит всё. И мы мечемся, нанизанные на иглу её мыслей".
  В молчании, погружённые в думы, они спустились в арсенал. Лира совсем замкнулась, напуганная своей откровенностью. При этом она отметила, какое влияние её убеждения, оказывается, способны производить на окружающих, и тайно порадовалась.
  В Академии было людно: недавно закончилась последняя ночная стража. Арсенал из-за собравшихся здесь людей, показался Лире неожиданно маленьким. И в архиве горели светильники, там весьма шумная компания праздновала удачную охоту. Среди всего этого света и шума, после откровений в парке она почувствовала себя чуть ли не оскорблённой.
  Быстро проверив арбалет и убедившись в его исправности, Лира вернула его на стену, откуда взяла перед рейдом, и отыскала взглядом Агнессу. Оказалось, та присоединилась к группе, обсуждавшей вчерашнюю облаву в Западной Пенне. Лире здесь задерживаться не хотелось, и она направилась к выходу.
  Карл остановил вернувшегося из рейда Тэго и втолковывал ему схему своей новой ловушки для carere morte. Марк периодически обзывал его теоретиком, но не уходил. Эти двое закрывали Лире выход из арсенала. Она обошла стойку с мечами, ненамеренно услышала Алекса, говорившего кому-то весьма созвучное её идее:
  - Многое из того, что делает вампиров вампирами заложено в людей изначально. Между нами и carere morte не пропасть. Нас и их разделяет лишь шаг...
  На неё вдруг навалилось что-то. Сверху, резко, ударом, от которого закружилась голова. Неужели воздух может быть таким тяжелым? Не воздух - мокрая вата... Ноги подкашивались, но Лира решила, что сумеет, не привлекая ничьего внимания, дойти до скамьи, и сделала шаг. И повалилась на пол.
  
  Она лишилась сознания едва ли на мгновение, необходимое чтобы упасть, тут же очнулась, почувствовав резкую боль в подвёрнутой правой руке. Испуганные возгласы. Лире на помощь бросились все, но она уже приподнялась, сама. Ладонь правой руки оставила на полу кровавый след. На ней был глубокий порез. В сумочке на поясе что-то нехорошо хрустело. Ах, да! Похоже, она разбила склянки с водой.
  - Ты что? - испуганно спрашивала Агнесса, оказавшаяся ближе всех. - Ты больна?
  - Нет. Случайность. Голова закружилась.
  - Ослабить тебе корсет?
  - Нет, - оскорбилась Лира, окончательно поднимаясь. - Я не теряла сознания. Только рука...
  Она отстегнула сумочку от пояса. Та была вся красная. Откуда столько крови? Лира открыла сумку. И внутри всё красное, липкое... Что такое? Ах, кровь того вампира...
  Кровь... вампира?!
  - Кажется, я заразилась, - дрогнувшим голосом сказала Лира.
  Её усадили на скамью, и она принялась торопливо объяснять, крепко зажимая запястье правой руки, будто это могло остановить распространение проклятия:
  - Я порезалась о стекло. В сумочке разбились склянки.
  Кто-то подскочил с бинтом, но она остановила его:
  - Там была склянка с кровью вампира. Она тоже разбилась. Кровь carere morte наверняка попала в рану! Что мне теперь делать?
  - Разве этого достаточно для заражения? - неуверенно спросила Агнесса.
  - Не бойся. Чтобы стать вампиром, нужно пожелать стать вампиром, - заметил Алекс. Взгляд его чуть грустных тёмно-серых глаз почти успокоил Лиру. - И даже в этом случае большинство новообращённых удаётся спасти.
  Лира кивнула. Действительно, новообращённых, то есть вампиров, ещё не попробовавших человеческой крови, в большинстве случаев удавалось исцелить от проклятия. Для этого охотнику требовалась святая вода, ритуальная формула и море терпения: процесс исцеления мог занять несколько дней. Лира представила себя на месте новообращённой и содрогнулась. Нет! До этого не должно дойти. О, Господи, пожалуйста, пусть до этого не дойдёт!
  - Здесь есть человек, которому одного взгляда будет достаточно, чтобы определить, заразилась ты или нет. Линтер. Узнай у него, - посоветовал Карл.
  - Линтер?
  - Младший, Винсент. Он у главы сейчас.
  Агнесса промыла порез водой, той самой, что используют в ритуалах ордена, и забинтовала раненую руку Лиры. Вместе девушки поднялись на третий этаж, где в кабинете декана философского факультета Академии обитал Филипп Латэ, глава ордена.
  
  Винсента Лира заметила ещё с лестницы. Он забрался на подоконник среднего из трёх окон, выходящих на перекрёсток улиц, и, судя по раздражению, написанному на его лице, с главой они не поладили.
  Агнесса рассказала ему о происшествии в арсенале. Он соскочил с подоконника, осторожно взял пораненную руку Лиры, но почти сразу же отпустил. Обронил:
  - Ты не carere morte. И никогда им не будешь. Ты не способна стать вампиром, проклятие не задержится надолго в твоей крови.
  Смешно... Но эта безапелляционность обидела Лиру. Никогда не стать вампиром? Ха, он может поручиться?
  - Как ты это понимаешь? - Агнесса смотрела на Винсента с ужасом и восхищением. - Откуда в тебе эта сила? На такое не способен и глава!
  Избранный оказался чувствителен к лести, заулыбался, довольный собой, но сказал мрачно:
  - Латэ и не на такое способен. Я много лет прожил в Карде, цитадели вампиров. Там распознавать вампиров учишься быстро. Особенно, когда приходится жить с ними в одном доме...
  Агнесса улыбнулась:
  - Историю про твою тётушку-вампиршу я уже слышала.
  Он смутился почему-то. А Лира поняла: между ним и Агнессой есть связь, симпатия... и почувствовала себя третьей лишней.
  - Значит, ты уверен, что заражение мне не грозит? - с сомнением спросила она.
  Винсент отвернулся к окну, чуть помедлив, предложил:
  - У проклятия было мало времени. Ты можешь подождать час, и я скажу точно.
  За его вежливостью пряталось равнодушие. Он не допускал и мысли, что ошибся в определении диагноза, и предложением подождать час лишь хотел окончательно успокоить её. Но Лира не попрощалась и согласилась ждать. Здесь было хорошо. За большим окном - просыпающийся город. Она даже подумала: неплохо бы подняться на последний пятый этаж, откуда видна вся Дона. Пусть они поговорят вдвоём... Потом она решила, что это будет, пожалуй, бестактно, и осталась.
  
  В молчании прошло несколько минут. Потом Агнесса решила начать беседу, звонко, от волнения, сказала:
  - У нас с Лирой сегодня после рейда был интересный разговор. Подруга считает, что орден поступает неправильно, убивая вампиров. Не проклятие, а мы их губим. Она говорит, и для них в мире должно быть спасение. Коль существует Бездна, должно быть и средство, исцеляющее carere morte от их проклятия.
  - Я говорила не так, - тихо возразила Лира. То, как Агнесса переиначила её слова, ей совсем не понравилось.
  - Вы знаете Легенду о Даре? - его пронзительные светлые глаза сейчас были туманны, задумчивы. - Согласно ей, избранный, наделённый особым даром, способен закрыть двери Бездне в этот мир. Тогда вампиры исцелятся и получат свои души назад.
  - Я знаю эту легенду, и в ней ничего не говорится об исцелении, - наверное, у Лиры было весьма озадаченное выражение лица. - Если избранный выберет служение ордену, он сможет победить проклятие... - и всё! Там не сказано, как.
  - Я слышал её от carere morte, - он усмехнулся. - Мне рассказала её тётушка, приближённая самого владыки. И потом слышал её ещё раз от... одной знакомой. В интерпретации этой легенды вампирами, избранный принесёт им исцеление.
  Ветер играл со створкой окна справа. Вот она захлопнулась с грохотом, и Лира вздрогнула. Она вдруг вспомнила, что по приказу Латэ об "избранности" Винсента не должен знать никто и испугалась, что он проговорится сейчас Агнессе.
  - Нет, не проклятие, они сами губят себя. И спасение, которое есть в них самих, отвергают, - задумчиво сказал Винсент после долгого молчания.
  - Спасение в них самих?
  - Да. Некоторых из них можно вернуть, но они боятся в это поверить. Они сочинили Бездну, лишь бы не признавать, что больны. Они ненавидят своё проклятие, но берегут его. Они презирают своё существование, но отчаянно цепляются за него. Они уверяют, что свободнее всех на земле, и у них жалкий, затравленный взгляд, - избранный снова усмехнулся. - А старый дурак до сих пор отказывает мне в посвящении! - обиженно закончил он.
  - Винсент! - ахнула Агнесса. - "Старый дурак" может тебя услышать!
  - Пусть слышит!
  - Латэ всё ещё отказывает тебе в посвящении? - удивлённо спросила Лира, не подумав. Они с Винсентом переглянулись как два заговорщика, и это не укрылось от Агнессы.
  - Сам виноват, - жестоко сказала она. - Конечно, он разъярился! Ты поступаешь безответственно и легкомысленно, выходя в рейды. Ты, единственный на данный момент в ордене обладатель дара распознавать carere morte среди людей, подвергаешь себя глупому, ничем не оправданному риску! Новичков к охоте не допускают, и ты не исключение.
  Винсент сделал вид, что раскаивается в своей ошибке, и Агнесса успокоилась, забыв едва не открывшуюся ей тайну. Лира отвернулась, поглядела за окно на светлый крест двух улиц. Как же она ненавидела все эти тайны, всю эту чужую ложь, которую её здесь постоянно вынуждали покрывать! Тайна занятий её родителей, тайна существования ордена, тайна клятвы, теперь тайна избранного... Голова всё болела, и Лира вспомнила, что впереди ещё дневной рейд, и искать спящих carere morte предстоит не где-нибудь, а в мерзких, сырых, кишащих крысами подвалах. И застонала сквозь зубы: и зачем она так нагружает своё расписание, и как она умудряется выбирать себе самую тяжёлую работу? Когда через час Винсент подтвердил свои слова, она сразу ушла, торопясь. Вопреки заверениям самого избранного Лира чувствовала что-то незнакомое, тёмное, поднимающееся по раненой руке к телу, тянущееся к сердцу. Что-то холодное и тягучее, как грязь. И также отчётливо она ощущала взгляд избранного, провожающий её: недоверчивый, присматривающийся, ищущий взгляд, и, вжимая голову в плечи, боялась его, как вампиры боятся ритуала.
  
  
  Глава 26
  ГЛАВА ОРДЕНА
  
  Латэ понимал, что люди, видящиеся ему, лишь призраки, созданные его уставшим воображением и весьма шаблонные, но иногда эта картина вставала перед глазами такая ясная, такая чистая, что он почти верил: в конце концов, вполне вероятно, так всё и было много лет назад...
  
  ...Этот зал холоден и тёмен. Узкие окна высоко наверху бросают решетчатые пятна света на пол: мозаика света поверх мозаики камня. В зале двое, мужчина и старуха. Они негромко беседуют, сидя в креслах у притихшего огня.
  Мужчина ещё не стар, но уже сед. Он бледен, тонкие губы почти бесцветны, светлые глаза прозрачны как лёд. Его собеседница стройна и величава, как подобает королеве. На всё ещё красивом, но словно застывшем лице живут только глаза. Они, мерцающие в тени глубоких глазниц, страшны - словно принадлежат другому человеку, точнее, духу: коварному, проницательному, тысячелетнему. Уголки губ прячутся в тяжёлых скорбных складках.
  - Мы обречены, - говорит старуха, спокойно и ровно. - Ты знаешь это, Лоренс. Макта не успокоится.
  - Нам нечего противопоставить ему, - со вздохом соглашается мужчина. - Сперва настанет ваш черёд, Кармель, потом мой. Я восхищён вашим мужеством. Вы так спокойны...
  - Я готова к смерти. Ах, если бы его месть насытилась одной моей жизнью! Проклятый дар владеет сейчас моей кровью, но после моей смерти он изберёт нового потомка Арденса. Кто это будет, я не знаю. Может быть, ваш сын? Лишённый жизни уничтожил всех моих родных, всех, на чью кровь падал отблеск моего дара, но не успокоился. Ему нужны все ветви моего, вашего... - нашего дерева! С этим я не могу смириться. Этого мы не должны допустить.
  - Кармель... Я скорблю вместе с вами. Я восхищён вашим благородством. Вы, лишившаяся всех, теперь заботитесь о других, но, повторюсь: нам нечего противопоставить ему. Ведь он требует то, что по праву должно принадлежать ему, то, что Арденс обманом отнял у него! Нам не к кому обратиться за защитой... Не к кому! - Лоренс переходит на шёпот. - Ведь мы знаем правду: дар появился в ритуале Атера, когда Лазар Арденс отнял у Макты жизнь, чтобы продлить свою. Кого молить нам, живущим вопреки всех законов - божеских и человеческих?
  - Увольте меня от рассуждений о законности! Грядущие поколения не будут платить уродливому созданию Арденса. Я знаю способ.
  - Уж не Ари ли алхимик, подсказал его вам?
  - Когда дар исчезнет, Макта не сумеет различить нас среди других. Он оставит нас и, возможно, оставит мир. Способ Ари - ритуал с человеческой жертвой, подобный тому, в котором родился Макта. Понадобится одна жизнь, и я готова к смерти, - монотонно повторяет старуха.
  Долгое молчание.
   - Вы хотите, чтобы дар исчез? Навсегда? - тихо спрашивает мужчина. - Макта, возможно, оставит нас, но не оставит мир. Такую ярость ничем не рассеять. Против кого тогда обратится его ненависть?
  - Если вас не трогает судьба ваших детей, вспомните вашу клятву, Лоренс, - и мужчина вздрагивает, пойманный её взглядом, нанизанный на него. - Вы же поможете мне?
  
  Латэ отогнал некстати явившееся видение. В реальности било три пополудни. Прозрачный осенний день за окном наполнился шумом, гомоном чуть ли не сотни людей: сегодня в Академии был короткий день, и последние занятия студентов завершились. Когда раздражающий слух галдёж, похожий на птичий, достиг высоких окон третьего этажа, Латэ поднялся и, ловко орудуя шестом, закрыл фрамугу. Звуки улицы тотчас стихли, и глава ордена благодарно улыбнулся любимой тишине, плотной как саван. Его собеседник, наоборот, побледнел, лицо его застыло маской, а тонкие пальцы нервно забегали по подлокотнику гостевого кресла.
  - Избранный, дар - что стоит за этими словами? - неторопливо начал Латэ. - Сейчас тебя, как многих до тебя, называют Избранным, и ты принимаешь это обращение без ложной скромности. Но известна ли тебе истинная история дара? Реальность - не та сказка из старой книги. Рете, Гесси, Крас - что говорят тебе эти фамилии?
  - Основатели ордена.
  - Не очень-то уверенно! Хотя, совершенно верно. Основатели. Теперь - покровители. Но это - только то, что находится на свету. Это видимая сторона луны. А что за ней? Что там, в темноте, не знавшей солнца?
  Линтер, последний избранный, чуть приободрился.
  - Вы всё время меня пугаете, а сами боитесь, - смело заметил он. - Чего же? Владыка вампиров боится, что, став Великим, избранный не станет слушать его. Наверное, и вы боитесь того же. Уверяю вас, я не претендую на ваше место! Если вы согласитесь выслушать меня... хотя бы раз! - тихо, с горечью добавил он, - я объясню вам, каким я вижу будущее после моего посвящения.
  "Замолчи! Мальчишка! Ты ничего не знаешь! Будущее? Его не будет!" -
  Латэ и возмущала и воодушевляла непостижимая уверенность этого юноши в своих силах. Линтер не допускал ни мгновения сомнения, что сами вампиры могут не захотеть исцеления, что мир отнесется к его дару, как к насмешке природы, а не чуду. Что, наконец, у него хватит сил справиться со всеми испытаниями, выпадающими на долю спасителей! Он или сумасшедший или...
  Избранный?
  - Что ж, поведай мне свои мысли, - вслух сказал глава. Он сложил ладони домиком и подался к собеседнику, чтобы слушать, но всё же не удержался от новых поучений. - Вдруг среди них мелькнёт здравая, приличествующая истинно избранному? Хотя, вряд ли. Избранный! Что за преувеличение? До тебя сотни людей владели даром, сотни придут после тебя. Право назваться избранным будет иметь лишь тот из всего множества, кто подчинит себе дар и откроет миру его целительную силу. Что ты хочешь поведать мне сейчас? Я полагаю: посвящение, освобождение Доны и следующая цель - Карда. Кем ты видишь себя, если не главой преображённого ордена?
  - Я не считаю себя вправе диктовать ордену его политику в Доне и Карде. Избранному должно быть факелом, что зажигает сердца других. Посвятив меня в орден, вы откроете для меня путь к сердцам carere morte, я пойму, как исцелить их. Я займусь исцелением бессмертных. Если же вы захотите начать войну против Дэви и его старейших, можете распоряжаться мной, как любым из охотников.
  - Не всё так просто, как представляется тебе... - глава замолчал надолго. Винсент не посчитал нужным скрыть тяжкий недовольный вздох. Латэ отыскал на своём столе карандаш и бумагу и с минуту задумчиво чертил что-то на листе.
  - Я открою тебе тайну, - наконец сказал он. - Слушай же: твоим даром прежде владели основатели.
  Молчание. В глазах избранного мелькнуло разочарование, лицо снова окаменело.
  - Ну и что? Дар выбирает любого, когда-то он выбрал Красов и Гесси. Ну и что?! Где здесь противоречие с легендой?
  - Прежде дар выбирал только их, основателей. Потому что они кровью связаны с Арденсом, первым Королём и первым избранным.
  - Кровью?! - тихо, с отвращением, переспросил Винсент. - Вы хотите сказать, они были carere morte? Над орденом стоят carere morte?!
  - Нет, - Латэ обнаружил, что ещё умеет смеяться. - Нет-нет, связаны кровью означает всего лишь, что все основатели - потомки Арденса. Дар принадлежал им, пока они не отказались от него. Это сделала леди Кармель из рода Красов. Много, много лет назад...
  - Она - тот человек из легенды, который устрашился своего дара?
  - Нет! Кармель не просто перестала пользоваться своей силой. Она сумела оторвать дар от себя и от крови Арденса. После неё никто из Арденсов не владел даром. Дар ушёл от них, возможно, навсегда.
  Винсент молчал, ждал дальнейших объяснений. Латэ продолжил:
  - Чародей, которого сейчас мы назвали бы учёным, помог Кармель. Он приготовил снадобье, она выпила - и тем избавила Арденсов от дара... -
  Какая старая запутанная история! И грязная, грязная... пачкающая всех, кто в ней участвует, всех, кто вынужден помнить и пересказывать ее! И Латэ умолк, завертел карандаш в пальцах. Избранный перед ним хмурился:
  - Почему она решила отказаться?
  "Макта, Первый вампир, охотился за Арденсами тогда. Он убивал их. Он находил их благодаря дару: дар связывал всех Арденсов в единую, видимую единственному carere morte, сеть, - он молчал, кусал губы, но не говорил это, - Кармель избавилась от дара, чтобы защитить остальных потомков первого Короля! Она хотела избавиться от дара совсем, но это не получилось. Дар - страшная тайна, позорная тайна Арденсов! Сейчас им наплевать на терзаемый вампирами мир вокруг - они будут защищать эту тайну и своё жалкое существование. Они не захотят, чтобы избранный выдал её миру!" -
  - Ты не знаешь, каков этот дар! - вместо этого сказал Латэ. Не сумев сдержать эмоцию, он почти закричал. - Может быть, он чудо, но также верно: он - чудовище, что способно погубить целый мир. Чудовище, что погубит наш мир! Увы, Кармель не удалось уничтожить его... И сейчас её потомки не позволят тебе владеть им! Твоё посвящение невозможно! -
  Он, и правда, боялся разрушить старый мир, поскольку слишком ъороо представлл, к чемув приведет воплощение Сказки о Даре в реальность. И он запугивал избранного, точно так же, как его самого запугивал Крас, когда новоиспечённый глава ордена узнал тайну происхождения вампиров. Но у Латэ не получалось. Может быть, потому, что перед ним был юноша, которому ещё нечего терять, который вовсе не дорожит своей жизнью и точно также - миром вокруг? Он будет рад разрушить старый мир: так испокон веков юность расчищает себе дорогу.
  Избранный занервничал, он вцеплялся в подлокотники кресла, и Латэ подумал, что, вероятно, Винсент представляет сейчас на их месте шею ненавистного главы.
  - Как, почему дар, несущий исцеление, вы называете чудовищем?!
  "Дар - гибель Арденсов, избранный, что сумеет овладеть им, погубит их - они так считают и ничто в мире не переубедит их. Если я приму тебя в орден, твоя сила возрастёт, станет ещё более заметна. За избранным непременно потянется орден... Но покровители не позволят вам существовать! Ты хочешь, чтобы я обрёк на гибель охотников и дело трёх веков из-за тебя, избранного?! Что же прикажешь мне делать с тобой?"
  - Ты и сам знаешь ответ. Ты помнишь историю человека, ставшего Великим вампиром? Владыка бессмертных Алитер отдал ему свою кровь, и так проклятие carere morte вошло в дар избранного. Твой дар несёт частицу проклятия, она останется в нём и после твоего посвящения. И она лишь увеличится, когда твоя сила возрастёт.
  - Став охотником, я смогу её контролировать!
  Латэ грустно покачал головой:
  - Нет, нет. Во-первых, не каждый посвящённый умеет пользоваться своей новой защитой от carere morte. Во-вторых, защиту рядового охотника легко разрушает сильный бессмертный.
  - Во-первых, моя сила растёт! Вероятно, я обойдусь и без вашего посвящения!
  - Тогда ты разрушишь себя.
  - Вы скрываете что-то. Какую-то тайну, - Винсент поднялся. - Но я всё равно её узнаю! И скоро!
  Не прощаясь, он скорым шагом покинул кабинет, нарочно хлопнул дверью - стандартное окончание их беседы.
  Глава ордена поднялся, подошёл к единственному окну кабинета. Академия стояла на высоком берегу Сермы, и с крыши здания Дона была видна почти до самых северных границ. С его же третьего этажа, окнами выходящего на Рябиновую улицу, хорошо просматривался Сатур. Латэ долго всматривался в вытянутые кверху силуэты старых домов, яркие, чистые - на фоне бледно-голубого неба.
  Пелена окончательно спала с его глаз в момент убийства Конора. Он понял: все три года с момента вступления в должность главы ордена мир вокруг казался ему иным. Мир вокруг был серым и пах дождём и дешёвыми сигаретами. Грустный, тесный мир... Вот значит, как работают чары низших! Он предостерёг от них стольких новичков-охотников, но сам попался в изящно сплетённую сеть. Идея Конора казалась Латэ его собственной, всего три слова: никакого дара нет.
  Никакого дара нет! Он верил в это и убеждал других с всё возрастающей страстью. Никакого дара нет, давно нет! Кармель уничтожила его, а то, что рассказывают в Карде, придумано бессмертными Дэви. Их легенда, выдуманная со скуки, так распространилась среди смертных, потому что даёт пусть иллюзорную, но надежду, что тьма не вечна и есть в мире нечто, сильнее и больше Бездны, над Бездной. Но потом: первый тревожный сигнал - упорные слухи о странных поисках Дэви в Карде, о поисках избранного. Второй - появление юного Линтера, чьи способности распознавать вампиров далеко превосходили доступные даже главе ордена. Третий, последний, - безумная вампирша, перешедшая покров, поведавшая о плане Конора! Мира сказала мало, большую часть Латэ домысливал сам. Но больше, чем известие о двойной игре старинного друга ордена, его поразила такая неожиданная... и предсказанная несколько веков назад вера вампирши в своего избранного.
  Он поверил ей, поверил ещё до того, как сознался Конор, до того, как близ Источника был обнаружен предмет, некогда бывший телом вампирши Селены Ингенс. Дар есть, спустя три столетия после Кармель, он выбрал молодого Линтера. В его руках - руках главы ордена оказалось величайшее сокровище людей!
  И теперь он не знал, что делать с ним. Слишком многое легло на весы... он не мог решить.
   Он смотрел за окно, и не видел города, словно тот уже исчез. Избранный, овладевший даром - первый шаг на пути к хаосу: Красу удалось вдолбить это в голову Латэ так глубоко, что даже мысль о посвящении Линтера пугала главу. Их мир смоет волной, сметёт ураганом, оком которого будет избранный, чудо... и чудовище. Чудо, что уничтожит бессмертных, чудовище, что разрушит основу мира. Ему ли выпускать его из клетки? Ему ли губить мир?
  Ему! Вознесённому на столь высокий пост благодаря череде несчастных совпадений. Все считали - выше главы района Латэ не прыгнуть. Он и сам соглашался с этим. Вечно сомневающийся, никогда до конца не уверенный хотя бы в своих действиях - он не был и не мог быть достоин звания главы. Но вдруг ужаснейшая осень семидесятого: умирает Рего, тогдашний глава, потом пропадает Диос - первый кандидат на пост. Следующий за ним Гесси слишком молод и обременён семьёй. Пекко отказано в должности - он не угоден Красу. И вот, через месяц Латэ, которого никто, в том числе и он сам, не мог представить на посту главы ордена, принимает в охотники Лиру, единственную дочь исчезнувшего Диоса!
  
  С наступлением вчера Латэ с кипой тетрадок перебрался в смежную с кабинетом комнату отдыха. Это был маленький треугольный закуток, оставленный по причуде строителей Академии без окон. Здесь философ засветил лампаду и, пытаясь отвлечься, занялся проверкой студенческих работ. В шесть вечера раздался стук, и тут же, не дожидаясь разрешения, дверь отворили. Это был Карл, молодой секретарь главы ордена.
  - Бовенс принёс отчёт по седьмому округу. Вы просмотрите его сейчас?
  - Родерик ещё здесь?
  - Нет. Он будет в двенадцать, после рейда.
  - Хорошо. Проходи, Карл.
  Латэ добродушно улыбнулся. Карла он взял на службу около полугода назад. Он был одним из тех немногих служителей ордена, кому посвящение в охотники не смогло дать силу противостоять carere morte. Причина этого была одна - безверие. Но Карла Латэ всё же привечал: несмотря на фиаско с посвящением, он не лелеял свои неудачи и с охотой клялся послужить Ордену хотя бы в стане простых смертных.
  - Можно мне пойти в рейд с группой Тэго? У меня есть идея, я хочу её проверить, - с преувеличенной беззаботностью спросил секретарь.
  - Какая идея?
  - Идея ловушки... для вампиров.
  Латэ вздохнул: ещё один нарушитель правил.
  - Смертным, лишённым защиты, в рейды выходить запрещено, - со строгостью преподавателя сказал он. - Вот когда ты обзаведёшься щитом охотника...
  - Как я это пойму, если не при встрече с вампиром?
  - Это пойму я - и довольно.
  Он видел недовольство молодого охотника. Но Карл не спросил вслух: почему же младшему Линтеру позволено нарушать правила? - и Латэ смягчился:
  - Ты получил защиту охотника, пройдя посвящение, она с тобой, только ты её не видишь, и, значит, не можешь взять её щит в руки. Но есть много способов найти его, помимо встречи с carere morte лицом к лицу. Исцеление новообращённого, беседы с дружественными нам низшими... Иногда бывает довольно одного взгляда на портрет или фотографию бессмертного.
  - Я всё это прошёл.
  - И carere morte остались для тебя сказкой. Ты смотришь на них, но не видишь. Ты всё ещё не веришь в их реальность. Не веришь! Твоя зрячая слепота - слепота атеиста. Может быть, тебе придётся пройти всё не один раз, прежде чем ты обретёшь Веру.
  Он отвлёкся, вспомнив Конора и его последнее: "Помни об узах дружбы"! Проклятый низший, нашедший ход через его чувства в его разум! Станут ли слушать новички-охотники его нравоучения теперь? Его, подвластного чарам carere morte, подобно наивнейшему из смертных!
  - Та вампирша... она не приходила больше? - спросил Карл.
  - Та, которую ты пустил за покров? - пошутил глава. - Нет.
  - Когда я вёл её, я не догадывался, что она carere morte. Как вы думаете, почему покров пропустил её? - Карл подождал ответа, и, когда он не прозвучал, несмело добавил:
  - Может быть, когда вы принимали его, в день вашего вступления в должность, произнося ритуал наложения, вы ошиблись в каком-то слове?
  Латэ дёрнул плечами в знак отрицания и поторопился выпроводить слишком проницательного секретаря. Когда придёт время, он введёт этого юношу в ближний круг. Из него выйдет толк.
  
  ...После ухода вампирши он кинулся на крышу здания: оттуда, от шпиля Академии брал своё начало покров. Латэ боялся, что Конор каким-то образом заставил его изменить ритуальную формулу наложения покрова так, чтобы под него смогла пройти carere morte. Изменить - и сразу же забыть... Если это так, орден в великой опасности, какой он не знал со времён Великого вампира.
  Он достал из тайника серебряный ларец - хранилище главной тайны охотников. Сургучная печать, которую глава лично поставил на нём в день своего вступления в должность, была цела. Латэ быстро, едва касаясь пальцами, проверил все хитроумные запоры и окончательно убедился - ларец не вскрывали.
  Кажется, только теперь он смог вздохнуть. Сердце забилось сильно, кровь прилила к голове, пришлось сесть. Покров оставался целым и неизменённым. Неуязвимым для бессмертных. Как же carere morte удалось пройти за него? Что за уникальность заключена в Мире Вако?
  Он не знал ответа и, значит, никто не знал.
  
  В полночь он спустился в хранилище.
  Латэ был здесь нечастым гостем, и в глазах собравшихся перед вторым рейдом охотников мелькала тревога: что за из ряда вон выходящее событие заставило главу прийти сюда? Может быть, катастрофа в Западной Пенне? Или новости из Карды, куда в скором времени должен возвратиться владыка вампиров? А, может, что-то совсем страшное - вроде вести о возвращении старейшего из бессмертных, Макты?
  Латэ обманул их ожидания, он махнул рукой:
  - Никакой критической ситуации. Занимайтесь своими делами!
  Он отыскал Бовенса и, обсуждая превратности ведения дел ордена в Северной Пенне, они вновь поднялись на этаж Латэ.
  - Довольно. Оставим Пенну, Родерик, - сказал Латэ, когда они остановились у окон площадки центральной лестницы, выходящих на перекрёсток улиц. - Ты близок учёной группе Морено. Что Герберт говорит о даре? Избранному действительно необходимо пройти посвящение, чтобы его дар обрёл полную силу?
  Бовенс задумался. Глядя за окно, он по привычке прихватил двумя пальцами жилетный карман, будто проверяя, на месте ли часы.
  - Я не могу понять, зачем вам это, Филипп, в любом случае, этому посвящению не бывать... Но, что ж. Морено считает так: посвящение не усилит дар, но позволит изолировать частицу проклятия, содержащуюся в нём. Избранный получит защиту охотника, и проклятие carere morte, которое он носит поневоле, перестанет его терзать. Винсент рассказывал: все его попытки исцеления заканчивались неудачей, потому что во время действа его начинали мучить странные видения, и он отступал раньше, чем процесс исцеления завершался. То набирало силу проклятие Алитера. Если дать избранному щит охотника, оно отступит.
  - Но не уничтожится!
  - Нет. Ни я, ни Морено не представляем, как убрать это проклятие. Уничтожить carere morte, так сказать, во плоти, довольно просто, но... это - что это? Дух? Мысль? Память? Идея?.. - чёрт знает что!
  
  Бовенс ушёл. Латэ перед тем, как возвратиться в свой кабинет, подошёл к центральному из трёх окон площадки, и приблизил лицо к самому стеклу. Он ожидал удара часов близкой к Академии Солнечной башни Ратуши, но те забыли отметить уход первого часа ночи. Время замерло, мир застыл в ожидании его решения. Мир за стеклом и сам из стекла - хрупкого, тонкого, удивительно прозрачного.
  - Избранный в ордене - угроза существования ордена, избранный у Дэви - гибель тысяч невинных, избранный у основателей - конец надежде, - шептал он. - Что же предпочтительнее спасти: орден? Кучку людей? Или Надежду?
  Он двинулся в коридор крыла ордена. Приотворённая дверь его кабинета облеклась в рамочку света: кто-то был там. Уходя, он запирал дверь. Запасные ключи же были только у Карла, герцогини Рете и...
  "...герцога Краса!"
  Пробормотав короткую молитву сквозь зубы, он ступил за порог. В кабинете была Адора Рете, но вспыхнувшая было радость мгновенно погасла, и тяжесть непомерной ноши вновь навалилась на плечи.
  - Филипп, куда ты уходил? Я жду уже полчаса! - простонала Адора. Герцогиня была в крайнем волнении. - Филипп, ах, Филипп! Он узнал об избранном!
  - Крас?
  - Да!
  Испугавшись его молчания, его неподвижности, она подошла и - видение далёкой юности! - прислонилась к его плечу, ища поддержки.
  - Я из Арденсов, но я поддержала бы тебя, даже если б ты решил дать избранному силу охотника. Великая надежда нашей земли превыше страхов кучки сановных стариков, цепляющихся за свою никчемную жизнь. Но он... Крас потребует... Ты знаешь! -
  - Принести избранного в жертву...
  - Я не могу противостоять ему. Ни Рете, ни Гесси. Красы сильнее нас, и, ты знаешь, будут задеты интересы не только Красов, так что...
  - Я думаю, мы с избранным ещё поборемся, Адора, - он сам не знал, как эти слова сорвались с его губ.
  - Ты уверен?
  - Нет, не уверен, Адора, - Латэ вздохнул. - Дар избранного - чудо, а чудо во все времена было опаснейшим оружием на свете. Я боюсь, что не удержу его на цепи - да и кто этого не боится? Дэви? Он, также как и я, медлит. Но я всё-таки думаю: поскольку чудо само пришло к нам - нам не должно гнать его.
  По стене вновь плясали тени, порождённые пламенем единственной, почти догоревшей свечи, и главе ордена вдруг показалось, что они указывают ему многие направления, многие пути. Перед ним была сеть дорог, и перед его мысленным вором вставали люди, его волей, с его верой идущие по ним, попирающие ногами пылающий старый мир.
  "Огонь догорит, и останется пепел, серый пепел. Единый конец, лучший конец для всей этой истории..."
  - Была ли вампирша, пришедшая к нам летом, уверена, что покров пропустит её? - промолвил он. - Нет! И это тоже чудо! Такого не бывало прежде. Это всем показалось бы безумием. Это должно было погубить её! Но она шла...
  
  
  Глава 27
  БОЛЕЗНЬ
  
  В конце сентября Винсент куда-то пропал. Большинство полагало, что он ушёл из ордена, но Лире была известна очередная тайная правда: дар не удалось скрыть от некоей влиятельной персоны, желающей смерти избранного. Скоро поползли слухи о человеке, подобном тому, который стал Великим вампиром. В ордене заговорили о том же избранном, только заменяя это слово проклятым, а дар - проклятием, которое необходимо уничтожить. К счастью, пока без имени... Сбылось предсказание Адоры: избранному угрожали не столько carere morte, сколько соратники. Каким-то чудом Латэ удалось вынести вопрос о двойственной природе дара-проклятия на обсуждение, и до его окончания Винсент скрывался на востоке столицы. Новая тайна! Лира приняла её привычным молчанием. По правде сказать, у неё не было ни малейшего желания задумываться о непонятных играх, что ведут Латэ и верхушка. Ее волновало иное.
  Всё чаще Лиру мучили приступы сумасшедшего, болезненного сердцебиения, ей становилось лишь хуже, но всё также много времени она проводила в Академии, в рейдах. Сначала она удивлялась: неужели никто, совсем никто не замечает её состояния? Потом смирилась. Какая-то часть её ещё молила о помощи, во что-то верила, чему-то радовалась, но другая, большая, уже становилась айсбергом в холодном море равнодушия ко всему.
  Осень. Закаты и рассветы стали одинаково серыми. И ночью, и днём в редкие минуты покоя к Лире приходила Она, сжимала сердце ледяными пальцами... - тоска предчувствия, тоска ожидания. Тёмная, страшная, неизвестная болезнь поселилась в ней с той летней ночи, когда она случайно поранилась стеклом, и медленно пожирала тело изнутри. Она умирала - в шестнадцать. Она робко, редко дышала, мало, тихо говорила. Лире казалось, что с каждым вздохом, с каждым звуком из неё уходят силы. Она шаркала, как старуха. Каждый день она со страхом глядела в зеркало, ожидая, когда же оно отразит чудовище, полумертвеца, каким Лира себя чувствовала. Но из тёмного стекла смотрела всё та же милая красивая девушка, высокая и стройная, выглядящая старше своих лет - совершеннолетней, с бледной от природы кожей, с быстро и ярко расцветающим румянцем. Облако золотисто-рыжих волос и зелёные спокойные глаза-бездны... Лира улыбалась, и тогда в этих глазах мелькал затаённый испуг, а ямочки на щеках казались червоточинами в яблоке.
  Она почти не спала, а если засыпала - просыпалась через мгновение от жуткого приступа сердцебиения, распахивала глаза. И иногда ей удавалось ухватить взглядом тень у своего изголовья. Тень смерти... Бессонным привидением Лира простаивала у открытого окна часами - до нового дня или ночи. Свежий ветер не бодрил её; в комнате, казалось, было всё также душно, всё также полно ожиданием тёмного, страшного гостя.
  Дома она редко покидала свою комнату. Одинокие блуждания по коридорам пустого дома были ещё страшнее смерти, стерегущей её у постели. Порой Лира сталкивалась со старушкой - ещё одной сумасшедшей тенью. Но бабушка больше не узнавала внучку. Она видела в ней свою дочь - мать Лиры, и Лира бежала прочь от жуткого старушечьего бормотания:
  "Марта? Где ты опять гуляла полночи? Что ты убегаешь? Я видела твоё лицо. Ты несчастна, девочка моя, несчастна. Я говорила тебе: не выходи замуж за Диоса! Его семья - сумасшедшие... Говорила тебе, говорила тебе..."
  
  Лира понимала, что она больна, возможно, очень больна, но боялась узнать свой приговор. Когда доктор навещал бабулю, она выходила и брела по улице, прочь от дома. Лира изо всех сил пыталась противостоять искушению вернуться, броситься к доктору и выложить ему все свои страхи:
  "Что со мной? Чем я больна?"
  Но она упрямо уходила как можно дальше от дома. Если пойти к доктору, придётся рассказать о возможном заражении кровью вампира. Господин Меркес не был охотником, но был осведомлён о делах ордена, являясь его давним другом. Он мог решить, что Лира обращена, и сообщить Латэ. А дальше...
  Ритуал исцеления. Тому, кто будет пытаться её исцелить, откроется всё. Всё, что она есть. Он увидит след, оставляемый гостьей, приходящей в часы тоски, одиночества, грусти - Бездной.
  Бездна... - Лира больше не боялась этого имени.
  Однажды она не выдержала. Она только собралась выйти из дома, как жесточайшая боль пронзила грудь. При каждом ударе сердца Лира словно падала в пропасть: сейчас... так больно!.. оно же разорвётся... рвётся...
  Смерть была рядом. Совсем рядом.
  Приступ прошёл. Он длился несколько мгновений, а ей показалось - вечность. Но вот в груди потеплело - тело радовалось избавлению от боли. Всхлипывая от страха, Лира бросилась наверх и на лестнице столкнулась с Меркесом, вышедшим от бабули.
  Всё всхлипывая, она сбивчиво объясняла: сердцебиение, давящая тяжесть в груди, холодный пот... Меркес не придал её боли должного значения. Он решил, что это нервное! Тогда Лира, не поднимая глаз, быстро рассказала про возможное заражение, но он рассмеялся, как прежде избранный.
  - Значит, не заражение, - с обидой в голосе сказала Лира. - Значит, я просто волнуюсь? Ещё бы! Похожим заболеванием болел мой отец!
  Она била почти наугад. В детстве, прислушиваясь к разговорам родителей, Лира порой воображала, что у папы какая-то болезнь сердца. Фантазировала, со всякими страшными подробностями, не из ненависти к отцу - она вообще тогда не знала слова "ненависть", лишь из детского бездушного любопытства: "Что будет, если?.."
  Неожиданно она угадала.
  - Angina pectoris. Это болезнь стариков, редко мужчин и никогда - молоденьких девушек, - успокаивающе улыбнувшись, сообщил доктор. - Откажись от рейдов на эту зиму, восстанови нормальный распорядок дня, больше спи - и всё пройдёт.
  
  Получив от него главное - название своего недуга, Лира развернула бурную деятельность в библиотеке Академии. Все труды медицинского факультета ночью были к её услугам. Скоро она сидела в читальном зале, а холодная тьма наваливалась на плечи и оттуда растекалась по телу, проникала под одежду, под кожу... в душу:
   "Никогда нельзя сказать, каким будет исход очередного приступа".
  Ужас объял её. Воистину, бойся знания! Смерть была рядом. Совсем рядом.
  Лира не сказала никому. Теперь каждую секунду она со страхом ждала возможно последнего приступа сердцебиения. Смешно... Её бессмысленная, горькая жизнь - с горестным воем тоски, с ледяными пальцами одиночества, с немыми крылатыми птицами грусти - вдруг показалась ей бесценной.
  "Так хочется жить, жить..."
  Может быть, она ошиблась? Лира обращалась ещё к нескольким докторам. Её страх рос. Все они говорили так осторожно, неуверенно. Все они соглашались, что с ней "что-то не так". Также как Меркес, они советовали ей больше отдыхать, но Лире казалось, в их глазах читается: "Почему она ещё жива?"
  Мир стал ей тесной гробницей при жизни. Лира ещё металась... Металась? Она слабо барахталась в вязкой чёрной воде, цеплялась пальцами - нечувствительными деревяшками за крошащийся лёд.
  "Возможно ли спасти меня?"
  Бездна смеялась...
  Агнесса поймала Лиру в коридоре Академии, когда та быстрым шагом шла домой.
  - Лира, куда ты так спешишь? Ты и вчера убежала сразу после рейда... Что-то случилось?
  Лира перевела дыхание, борясь со слабостью рассказать подруге немедленно обо всём, что терзало в последнее время. Она долго подбирала слова, наконец, просто сказала - но совсем не то, что хотела:
  - Прошло три года и три дня, с тех пор, как мои родители не вернулись из рейда.
  - Прости, - девушка помолчала. - Да, я помню. Тогда я только-только прошла посвящение. Они... твои родители... казались героями из старых сказок. Я долго не могла поверить в их смерть. Ну как же так? Они отвоевали север Доны, вампиры сходили с ума от страха, едва услышав фамилию Диос! Они казались неуязвимыми, непобедимыми...
  - Да, мне тоже, - холодно обронила Лира. - Но то, что с ними случилось, было... - она замолчала, опять подбирая слова.
  Она снова вспомнила первые дни после их исчезновения. Они просто... не вернулись из очередного рейда. Никто не желал поверить, что они мертвы. Бовенс кипятился и "отказывался понимать", как Карл и Марта могли лишиться защиты и стать жертвами дикаря-вампира. Адора в свойственной ей мягкой манере, убеждала Эльвиру и Лиру, что они вернутся, может быть, как раз этим утром - и всё расскажут. Однако Лира уже знала... и читала то же знание в глазах бабушки Эльвиры:
   "Они мертвы, мертвы. Не знаю, кто убил их, как такое возможно... Но их больше нет".
  - То, что с ними случилось, было несправедливо, - несмело заметила Агнесса.
  - Предопределено, - Лира потёрла переносицу. В носу защипало, и она испугалась, что сейчас расплачется. - Я хотела сказать, это было предопределено...
  
  Дома она, не поужинав, заперлась в своей комнате, но спать не легла, хотя слабость от постоянного недосыпания разливалась по телу. Лира зажгла свечу и поставила её прямо на пол, сама села рядом, прислонившись спиной к стене, не чувствуя её твердости. Холодный камень казался ей мягкой подушкой. Огонёк свечи разгорался странно медленно. Он больше фыркал, трясся, коптил, чем горел, и выплёскивал серый дым струйками, рисуя фантастические картины в темноте. Лира долго, неотрывно глядела на него, но огонь лишь чах. Такой же, как её надежда слабый, больной...
  "Её надежда! Жива ли она? Потускневшая, иссохшая, погребённая под горой сомнений..."
  Тьма наступала из углов комнаты, выползала из-под кровати. Краем глаза Лира видела, как она тянет к ней щупальца, но по-прежнему всматривалась в крохотный язычок пламени. Там, за светлым кругом, в темноте ей мерещились какие-то огромные безликие фигуры. Статуи, а, может быть, притаившиеся в засаде чудовища...
  "Не гасни! - молила она, то ли пламя, то ли свою надежду. - Не гасни, не оставляй меня наедине с этим!"
  Огонёк вздохнул в последний раз и умер. Одна чудовищная фигура выступила из темноты, склонила к девушке лицо. Лира ясно увидела его: красивое и безучастное, словно лицо статуи на надгробии.
  Она в ужасе кинулась прочь, опрокинув свечу. Выскочила в коридор, захлопнула дверь, прислонилась к ней спиной и долго стояла так, считая удары взбесившегося сердца.
  "Морок... Морок! Это только морок!"
  Постепенно Лира успокоилась. На смену страху пришло странное равнодушие. Она стала странно безучастной ко всему, совсем как та привидевшаяся ей фигура. Она вдруг поняла: ей... всё равно, что будет дальше.
  Лира возвратилась в комнату. Она разделась, забилась под одеяло и долго дышала в темноте, согревая себя. Но сон не шёл, и она скинула одеяло на край постели. Осталась на простыне в одной сорочке, такая маленькая, такая беззащитная...
  "Пусть. Ничто больше не имеет смысла. Миру всё равно, жива я или уже нет".
   Огромная жёлтая луна таяла в небе, разливая по комнате больной, какой-то маслянистый свет. Лира то подставляла ему лицо, то отворачивалась к стене. Вертелась, запутываясь в простыне. Опять тяжело было дышать, будто на грудь навалили камней. Не страх, что-то другое - тяжёлое, скорое поднималось в ней. Этому невозможно было сопротивляться, это разрушало все заслоны, сметало все преграды, как разбушевавшаяся волна.
  "Это Бездна протянула руки к сердцу..."
  Лира не сопротивлялась. Она перевернулась на спину, вытянулась в струнку, ожидая, когда эта холодная водяная гора раздавит её.
  "Пусть. Я потеряла себя, не заметив. Я не помню, кто я. Я ли?"
  Дрожь прошла по телу, но скоро отпустила. Лира расслабила тело, раскинула руки ладонями вверх. В молчании темноты ей чудился погребальный колокол и чей-то прозрачный смех, пленительная хрустальная мелодия незнакомого вальса и хруст, с которым наточенное лезвие входит в плоть, вой ветра в пустых коридорах покинутого здания и треск поленьев в ночном костре. Перед ней замелькали образы - знакомые и незнакомые вперемежку. Лира запомнила одно лицо, вернее, профиль, освещённый всполохами пламени. Она потянулась к нему, - пахнуло жаром от близкого костра, - почти коснулась незнакомца губами - и очнулась в своей холодной постели...
  Тогда Она открылась Лире. Так естественно и свободно вошла в думы, как будто там и жила всегда. Лира услышала Её шёпот:
  "Не прячься и ты... Откройся! Не бойся! Рядом со мной нет места боли, нет места страху...".
  Лира не пошевелилась. Она ждала. По коже вновь пробегал трепет. За окном захлопали крыльями птицы, спугнутые с места ночлега, где-то внизу завыла собака, почувствовав её тёмную гостью.
  Тонкая игла боли пригвоздила ее к кровати. Лира едва смогла вздохнуть. Маячок-сознание то вспыхивал, то гас, но она понимала: это не приступ болезни. Не та боль. То Бездна ставила своё клеймо на её сердце!
  Боль ушла также внезапно, как появилась. Лира долго, свистяще выдохнула сквозь зубы и, кажется, только теперь услышала размеренное тиканье часов на стене. Оно вернуло в реальность.
  Тёмная комната. Жёлтая луна в небе. Голая ветка вербы робко скребётся в окно.
  Гостья ушла. В комнате Лира была одна. Она рассмеялась - неуверенно, тихо:
  "Это был сон. Какой странный сон!"
   Но она чувствовала себя... раненой. Там, где Бездна пронзила её иглой, теперь была рана, истекающая кровью... жизнью! Со страхом Лира тронула рукой грудь, там, где сердце. Пальцы нашли шелковистую ткань ночной сорочки.
  "Ничего! Это был морок, морок..."
  Но тут с её глаз сорвали покрывало. Лира увидела Её - ту самую фигуру, явившуюся в миг, когда потухла свеча! Она не ушла. Она был здесь - и теперь всегда пребудет с ней: тёмная, худая, нечеловечески прекрасная... - равнодушная Королева в хрустальном венце. Её неестественно, отвратительно длинный и тонкий палец словно приклеился к сердцу девушки, ногтем, как бритвой, терзая рану. Лира услышала знакомый шёпот:
   "Ты сделала свой выбор. Теперь ты принадлежишь мне!"
  
  
  Глава 28
  ДОРОГА ПИЛИГРИМА
  
  Когда вдали стихли шаги группы, патрулирующей Родниковую улицу, Винсент покинул свою спальню и, пройдя коридор, заперся в комнате, откуда был выход на балкон. Не то, чтобы он собрался сегодня бежать из заключения... Но только так, избавившись хотя бы на короткое время от тюремщика, можно было представить себя по-прежнему свободным и хоть на краткий миг потешиться этой иллюзией.
  Ажурные перила балкона блестели от недавно прошедшего дождя, в воздухе стояла взвесь мелких капель. Винсент ухватился за перила покрепче и, рискуя упасть, высунулся далеко на улицу. Так, едва удерживаясь на балконе, человек достаточного роста мог увидеть шпиль башенки Академии отсюда, из далёкого Ориенса. Будь Винсент ниже ростом, ему пришлось бы любоваться лишь узкой улицей, заставленной плотно пригнанными друг к другу одинаковыми скучно-серыми домами. Но сегодня то ли пелена тумана совсем скрыла Академию, то ли зрение подвело: и он не сумел разглядеть тонкую иглу шпиля.
  Холодно... Как же холодно! Он готов был поклясться, что это не только холод улицы. То Бездна, умножающаяся с каждой новой ночью, искала пути к его сердцу, слепая, шарила по коже ледяными пальцами. Carere morte не было поблизости - избранный ясно видел это. Так чья же бездна стучится в его сердце?
  Иногда Винсенту казалось, что тень проклятия, приведённая в дар погибшим Владыкой вампиров, стоит за его спиной. Эта тень, огромная как весь ночной мир, будила в нём какой-то безумный, сложный страх - страх того, что он должен бы ужасаться этой тени, а вместо этого любуется ею... Она была чёрная, как дыры на Млечном пути, и выглядела вечной, как ночное небо. Да, это была материализованная вечность!
  Громкий стук в запертую дверь комнаты напугал его. Но то был только лишь Теренс, камердинер, неизвестно зачем приставленный к нему здесь. Камердинер! Винсент предпочитал звать его надзирателем.
  - Вы замёрзнете, - принялся увещевать тюремщик через закрытую дверь. - Уходите с балкона.
  - Замёрзну, заболею и умру! - огрызнулся Винсент. - Разве смерть избранного - не главная цель твоих нанимателей, Теренс?
  Однако он ушёл с балкона, громко захлопнул балконную дверь - чтобы в коридоре было слышно и Теренс бы ушёл. Дверь комнаты Винсент не отворил. Он сел на ковёр к ещё тёплому камину и принялся отогревать руки. Но тюремщик - он чувствовал это - всё также тенью стоял за дверью.
  
  Итак, это совершилось! Давно предсказанный и неминуемый провал. Последовательное крушение: от самых смелых планов - до самой последней надежды.
  Всё рухнуло ясным осенним днём. Латэ пригласил Винсента для очередной беседы, но ожидаемого спора об избранном и даре не было. Латэ тихо, быстро сообщил, что ему придётся сменить место жительства. Винсент сначала заупрямился, но скоро понял, что спорить бесполезно. В новое убежище его отправили незамедлительно. И только здесь сообщили, что опасность со стороны carere morte возросла многократно, поэтому этот его дом ограждён покровом, и покидать убежище запрещено.
  Винсент ни на секунду не поверил в ложь главы об опасности со стороны carere morte. Уж он-то, избранный, замечал бы таящихся в округе вампиров, как это было в ночь, когда за ним пришёл Конор! Ничего подобного не было и в помине, carere morte тихо скользили в ночи, как всегда ищущие жизней и равнодушные к избранному. Нет, нет, опасность исходила не от них. Опасность исходила от самого Ордена - всё яснее Винсент понимал это. Латэ много говорил... и ещё больше он не говорил. Тайны, тайны, тайны! А эти взгляды главы в день их последней встречи? Недоверие. Сомнение. Страх. Ненависть! Иногда ему хотелось крикнуть: скажите же! Вы хотите меня убить - это я понял! Объясните только, за что?!
  Но никто не приходил к нему, и спросить было некого. Ни друзья-охотники, ни дядя, ни глава ордена...
  Потекли дни заключения. Да, сначала Винсент считал дни! Но они обернулись неделями, а недели - месяцами. Заключение его - понял он - бессрочно. До смерти.
  
   Конечно, Винсент бунтовал. Первый раз он рискнул покинуть новый дом в начале второй недели. Тогда это был ещё не побег - так, разведка. Он проверял границы своей свободы. Он успел дойти до конца Родниковой улицы, когда его перехватила группа охотников. Они вежливо потребовали, чтобы он немедленно вернулся под покров. Винсент заупрямился - они настаивали. Когда он поддался вспышке гнева и ударил одного из них, ему не ответили, но и не отступили. Тогда с ним сделался нервный припадок, за который юноше до сих пор было стыдно. В конце концов, охотники сопроводили его обратно в тюрьму.
  Во второй раз он готовился дольше, вышел утром и вёл себя осторожнее в пути. Винсент избрал дорогу, ведущую за город, и ему удалось уйти довольно далеко. Он даже успел обрадоваться, что сумел уйти от них. Группа охотников перехватила его под вечер, и в этот раз они не были столь вежливы. Не вступая в долгую перебранку, они оглушили его и доставили обратно бесчувственного. Винсент очнулся только к полудню. Боль стучала в голове, не переставая, ещё два дня, а над левой бровью навсегда остался шрам - память о неудачной второй попытке побега.
  "Всё же нельзя так обращаться с избранными!"
  Он ещё пытался подбадривать себя шутками...
  Он пытался бежать и в третий раз. Той ночью в Ориенсе было неспокойно: охотилась большая группа carere morte. Винсент рассудил, что отряды охотников заняты битвой с извечными врагами, и вновь рванул из тюрьмы. И в этот раз ему открылось, почему его так быстро находят: оказалось, Теренс подавал отрядам сигнал - зажигал лампу на втором этаже.
  Третья попытка побега также закончилась возвращением в тюрьму. Правда, в этот раз обошлось без членовредительства: отряд, поймавший его, возглавлял дядя Винсента, Теодор.
  Разумеется, Винсент тут же припёр его к стенке вопросами: "Что вообще происходит?" и "За что со мной так?" Ответы Теодора не прояснили ситуацию.
  "Твой дар странен, - просто сказал он. - Орден боится его".
  "Что, он распространяется, подобно проказе?! Зачем запирать меня?"
  "Орден боится тебя. Боится, что ты не справишься со своим проклятием..."
  
  Очаг остывал. Ветер, сильно ударив в балконную дверь, приотворил её, и в комнату потянуло холодом. Винсент поднялся и отпер дверь комнаты. Теренс неслышно отступил во тьму коридора, а он побрёл к себе в спальню.
  - Я принёс книгу, о которой вы просили, - раздался голос из тьмы.
   Винсент неохотно принял из рук тюремщика книгу. "Дорога Пилигрима". Он издевается?!
  - Я просил не это! Мне нужны мои учебники!
  В ответ смешок:
  - К учёбе вы отсюда не вернётесь. Так что вряд ли учебники понадобятся вам...
  Винсент отстранил протянутую ему руку с книгой, раздражённо захлопнул дверь за собой.
  "Какие детские формы выражения принимает его гнев в последние месяцы! Да, он положительно сходит с ума!"
  И было с чего. Главной странностью его заключения был надзиратель. О, не случайно к нему приставили этого Теренса! Не строгий и незаметный, он бросал порой такие слова, от которых Винсентустановилось очень страшно. И он увер ялся вновь: в ордене его хотят убить.
  "Я не тюремщик, - заявил однажды Теренс, покоробленный этим обращением Винсента. - Я сторож и охраняю опаснейшее оружие".
  "Избранный? Это вовсе не значит, что обладателю дара суждено убить владыку вампиров, - заметил он в другой раз, презрительно. - Скорее всего, охотиться будут за избранным. И, скорее всего, его поймают и убьют. Ведь избранный избран для жертвы. Быть может, чтобы спастись от страха, нашему миру нужна не смерть владыки вампиров, а смерть избранного?"
  Странные, страшные слова Теренса дополнялись и другим. Через пару дней заключения - без друзей, развлечений, хотя бы книг, Винсент взбунтовался и потребовал свои личные книги, которые почему-то не были доставлены с его вещами. Но книг он не получил. Вместо них Теренс принёс ему жизнеописание первого героического Арденса, знакомое Винсенту со школьных лет, не раз зазубренное и написанное столь скучным и сухим языком, что дочитать его до конца не было никакой возможности. На следующую просьбу о книгах - Винсент специально подчеркнул, что желает получить какую-либо художественную литературу, - он получил старинное повествование об одном святом мученике. И так без конца: либо герои забытых войн ушедших эпох, либо канонизированные страстотерпцы. Странноватый выбор. Его готовили, несомненно, готовили...
  "К чему? Может быть, к подвигу, который будет стоить его жизни?"
  Почему ко мне не пускают никого из друзей? - спросил он однажды.
  "Не пускают? Они не приходят! После того, что ордену стало известно о тебе, тебя боятся".
  Он уснул только под утро, когда унылая осенняя морось прекратилась, и высокий купол неба стал прозрачным.
  Вечером следующего дня Винсент обречённо листал "Пилигрима". Здесь было всё то же самое: геройски погибший мученик. Сомнений относительно судьбы, которую орден готовил избранному, не осталось.
  "Смерть, несомненно, смерть! Вот только чего они ждут от меня, чего хотят? Сражения с Дэви? Увы, нет. Видимо, по мнению Латэ, избранному должно угаснуть тихо, в заключении".
  Но тут дверь гостиной отворилась, и без представления, без предупреждения в комнату шагнул... сам глава! Теренс куда-то потерялся.
  Винсент с трудом, но сохранил равнодушие.
  - Неужели сам глава охотников? - растянуто проговорил он, откладывая книгу в сторону. - Ко мне? А я слышал, в ордене меня боятся.
  Латэ остановился, поглядел пронзительно. Винсент поёжился от этого взгляда, казалось, глава просветил его насквозь и испепелил, как солнце - carere morte.
  - Да, мне следовало навестить тебя раньше, - также медленно проговорил глава, всё не отрывая взгляда от избранного. - Мои письма, судя по всему, перехватывались.
  - Скажете, Теренс приставлен ко мне не вами?
  - Нет! Твоим переселением ведал герцог Крас, он и назначил тебе камердинера.
  - А! -Винсент вложил в это междометие чрезвычайно много. - А кто это: герцог Крас?
  - Потомок Арденса. Покровитель ордена. Ты помнишь наш последний разговор?
  - О, да, - вздохнул он.
  - Этот Теренс ведёт себя странно? Что он говорит тебе?
  - Вот, что я читаю, благодаря ему, - Винсент подал Латэ "Дорогу Пилигрима".
  - Так... - глава перелистал книгу. - Ясно.
  - Мне не ясно! Ещё я изучал биографию Арденса, злоключения Кристиана, Мелиана и Реммы. Зачем мне это?
  - Кристиана? - рассеянно повторил Латэ. - Какого? Святого мученика пятнадцатого века?
  - Все они погибли. Спасая народ, или в испытаниях веры. Зачем мне их примеры? Должен ли я...
  - Если "избран" для чего-то, значит "должен"! Избранный! - ты всё ещё принимаешь это определение твоего Дара?
  - Да.
  - Каков же сейчас твой дар? Ты меняешься - и он с тобой. Расскажи.
  Винсент вздохнул и заворочался в своём кресле. Тема дара в последнее время превратилась для него в неприятную и пугающую.
  - Мне стало сложнее контролировать его, - сознался он. - Раньше я был дальше от carere morte, даже когда они неслись за мной, отставая всего на шаг. Понимаете? Сейчас же я ощущаю их проклятие словно бы на себе, своим...
  - Проклятие владыки Алитера берёт над тобой верх, - глава пожевал губами в задумчивости. - Плохо! Ты как-нибудь пытаешься с ним бороться?
  Винсент подался вперёд, на губах заиграла зловещая улыбка.
  - Как? - голос зазвенел от злости. - Как?! Мне помогло бы посвящение, но вы...
  Глава остался невозмутим.
  - Есть достаточные причины, чтобы отказать тебе в нём. Другое дело что ты, похоже, живёшь одной мечтой о посвящении. Чужой мечтой, внушённой тебе кем-то... Ты не пробовал искать иной выход? Избранный, ты настолько несвободен?
  - Вы сами недавно сказали: избранный должен!
  Латэ отступил, посмеиваясь.
  - Мальчик, не сердись на старика! - он сел на диван напротив. - Я искренне хочу помочь тебе, но Крас связал мне руки. Многое тебе придётся сделать самому.
  Винсент приготовился слушать, и постепенно скептическая усмешка ушла с его лица, сменилась выражением тоски и отчаяния.
  - Проклятие, что есть в твоём даре, практически неуловимо для нас, охотников за проклятыми. Его не пронзишь серебром, не смоешь водой из Источника. Посвящение создаст у тебя защиту от него, но не уничтожит само проклятие, а, значит, останется опасность, что однажды оно возобладает над тобой. Проклятие Алитера должен уничтожить ты, ты сам. Оно падёт только по твоей воле!
  - Но как?! Если б я знал, как его уничтожить!
  - Орден слеп здесь ещё больше, чем ты...
  Винсент ждал ещё одного долгого продолжения, но глава закончил скоро, скомкано:
  - Научись противостоять своему проклятию. Найди, как уничтожить его. Вероятно, это подобно исцелению новообращённых вампиров - ищи там. Когда твой дар будет чист, я приму тебя в орден. Если к тому времени ты пожелаешь этого...
  Посчитав разговор законченным, Латэ поднялся и направился к двери.
  - А герцог Крас? - крикнул вслед оторопевший Винсент. - Теренс? Как мне вести себя с ними?
  Глава остановился, но не повернулся к Избранному лицом. Через мгновение раздался глухой, словно сдавшийся голос.
  - Не трать время и силы на попытки побега. Отдай их борьбе с проклятием Алитера. Не слушай Теренса! Я не могу запретить Красу делать то, что он задумал, зато он может уничтожить мой орден мановением руки. В утешение скажу: у нас с тобой есть время. Подготовка к твоему жертвоприношению продлится до февраля.
  - К моему... жертвоприношению?!
  - Ты напрасно не интересовался архивом ордена. История жертвы Кармель - там.
  - А если времени не хватит, вы позволите им убить меня? А что же орден?
  Глава помолчал, снова пожевал губами.
  - Мои охотники воспитаны не на тех идеалах, что проповедует Крас, но пока твой дар проклят, тебе не найти поддержки у них. Когда же твой дар будет чистой, исцеляющей силой, многие адепты ордена пойдут за избранным в огонь и воду, - нет, этот голос звенел сталью: его прежняя слабость была лишь притворством. - Орден уйдёт из под власти Арденсов, а Крас не сможет играть значимой роли... И до окончания эпохи carere morte останутся считанные мгновения.
  Теперь разговор был закончен. Латэ ободряюще улыбнулся напоследок, отворил дверь и вышел.
  
  Всю бессонную ночь Винсент простоял у окна спальни. Он размышлял. О тайнах главы. О злобном Красе. О простаках - рядовых адептах Ордена... Он грустно усмехался: того, чего хочет от избранного Латэ, ему никогда не удастся сделать. Дар заключён в крови избранного и с нею проник в каждую клеточку его тела. Значит, так и проклятие - проникло глубоко в душу и извлечь его оттуда невозможно. Невозможно! И для избранного нет других исходов, кроме смерти... или обращения?
  В собственном отражении в оконном стекле Винсент силился разглядеть черты того, проклятого...
  Он не всё рассказал Латэ. Он ничего не рассказал о своём страхе уступить страшной тени. Страшной ли? Тень та - окно в вечность! На исходе ночи Винсент поймал себя на том, что восхищается ею, и это было не пылкое преклонение перед далёким образом - другое. Избранный отчётливо осознавал, что вечность почти принадлежит ему. Стоит протянуть руку - и можно её коснуться. Путь в бессмертие искрился перед ним в одном только шаге.
  И он ловил себя на мысли, что, возможно, напрасно так чуждался бессмертия carere morte. Ведь есть низшие, довольные каплям жизни, и есть высшие, контролирующие свой голод. И он, разумеется, также сумеет удержаться от убийств. Мир без высших, без жертв смертных - может быть, это действительно лучшее, к чему может прийти их безумный, неизлечимо больной мир?
  На смену ночи пришёл холодный, странно светлый день. Все тени ушли, воздух был пронизан голубоватым призрачным светом. И Винсент сумел стряхнуть пыль тёмных мыслей. Счастье, что свет солнца ещё способен проникать в его сердце!
  Винсент нашёл Теренса в холле на первом этаже.
  - Сегодня вечером я хочу прогуляться, - смело заявил он. - Я не выйду за покров, не зажигай свою лампу.
  В улыбке надзирателя он прочитал: "Давно бы так!"
  
  Скоро он брёл по улице, толком не представляя, куда и зачем идёт.
  После ночи раздумий, он стал больше понимать слова Теренса об опаснейшем оружии. Да уж! Его проклятый дар пугает всех, одни бегут - как его бывшие друзья, другие, посильнее, стремятся уничтожить - как Крас. И глава ордена сохраняет дистанцию, потому что боится. Он вовсе не уверен, что Винсенту удастся победить своё проклятие, потому Латэ всегда готов отступить... и отдать избранного палачу-Красу!
  "Надо бежать. Проклятие мне не уничтожить, это ясно. Бегство или смерть!"
  Но другой голос, слабый, тихий и печальный, протестовал:
   "Если правы они все, то избранный подобен бомбе с зажжённым фитилём. И лучше, если она взорвётся тут, под пустым защитным куполом, чем где-то в мире, полном людей".
  Дома теснили справа и слева: на узкой Родниковой не разъехаться и двум экипажам. Винсент шёл всё быстрее, словно надеялся уйти от тесноты мира. Но скоро он остановился. Он поглядел на номер ближайшего дома, и вздохнул.
  "13". Всё, конец покрова".
  Он обернулся на свою тюрьму и заметил тень у окна второго этажа. Надзиратель следил за ним. Серая улица - продолжение тюрьмы... Винсент почувствовал отчаяние. Сейчас, как в ночь первой попытки побега, он был на грани нервного припадка. Он поглядел во тьму и нашёл единственный ориентир в мрачном ночном мире, яркое пятно: освещённое светом лампады окно на первом этаже далёкого жилого дома. Винсент долго вглядывался в него, пока ему не показалось, что он смотрит в окно собственной квартиры, а оттуда на него глядит двойник! Тогда он отвернулся, не испуганный, даже не удивлённый очередным странным видением. В небе, перечеркнув улицу, пронеслись двое дикарей-вампиров, и он несколько отстранённо пожалел, что у него нет крыльев, и он не может улететь вместе с ними. Бессмертные, крылатые...
  Мыслями он неожиданно обратился к Мире. Где она сейчас? Винсент знал, что именно благодаря ей ему удалось спастись от Конора. Почему же она не пришла к нему тогда? Одно её слово могло бы принести ему успокоение. Думая о своём даре, он часто словно слышал её мягкий голос, рассказывающий старую сказку.
  "Да, такой, светлой и краткой, должно быть сказке об избранном! Интриги с проклятием, Арденсами - пусть оставят себе владыки. Он же будет помнить её такой, какой услышал в детстве, и именно ее ему должно воплотить однажды в реальность".
  Когда его окликнул звонкий девичий голос, Винсент вздрогнул. На миг ему представилось, что его зовёт Мира. Но девушка вышла из тени улицы, и он понял, что ошибся. Это была знакомая охотница. Кажется, Ангелика... Или Агнесса?
  Она робко двинулась к нему, то и дело останавливаясь, ожидая, что и он двинется к ней. Но Винсент честно не переступал покрова.
  - Здравствуй, Винсент, - он заметил, что щёки Ангелики-Агнессы горят румянцем смущения. - Я давно не видела тебя в Академии.
  - Пожалуй, с октября, да, - он улыбнулся.
  - Ты не вернёшься?
  - Я не могу! Я бы рассказал, почему, но...
  - Латэ запретил тебе говорить. Понимаю...
  - Ничего Латэ мне не запретит! - фыркнул он. - Просто времени нет. И за мной сейчас следят.
  Ангелика-Агнесса помолчала, затем выпалила, окончательно зардевшись:
  - С четырёх утра я выйду в рейд здесь, у Призрачного парка. Может, мы встретимся и... поговорим об этом?
  - Четвёртая стража? - Винсент задумался. Идея сверкнула молнией, и он взволнованно схватил девушку за руку:
  - Я придумал лучше! Мне нужно срочно, очень срочно наведаться в архив ордена! Но за мной следят, и твои друзья-охотники поймают меня у Призрачного парка. Некогда объяснять, почему. Ты сумеешь отвлечь их, пока я пройду там, Агнесса?
  Очевидно, с именем он угадал. Девушка опустила глаза и прошептала:
  - Конечно! Я помогу тебе. Так в четыре?
  Винсент снова задумался.
  - Лучше в конце стражи. Семь часов утра будет в самый раз. Ты не обманешь?
  - Как я могу обмануть доверие избранного? Это было бы предательством с большой буквы.
  - Избранного... Откуда ты знешь?
  Агнесса робко улыбнулась:
  - Догадаться несложно...
  - Тогда встретимся здесь же. Вот что, - Винсент критически осмотрел улицу. - В следующий раз не переходи круг света того фонаря, - он указал на фонарь за спиной охотницы.
  - Почему?
  - Не нужно, чтобы тебя видел тот, кто следит за мной.
  - Хорошо! - улыбнулась девушка.
  - Спасибо! - он благодарно сжал её руку и на миг испугался, почему-то вообразив на месте Агнессы Линду: та смотрела на него также робко и пристально когда-то. - Ты, а не я, истинное чудо, Агнесса!
  
  Он возвращался в свою тюрьму заметно повеселевшим. Серый дом в два этажа уже не казался гробницей, тюремщик Теренс представлялся не страшным, а смешным. Новая авантюра Винсента, конечно, была во сто крат опаснее прежних, но чувство опасности лишь раззадоривало его. Возвратившись, он весело поприветствовал Теренса и немедленно потребовал обед, который днём как обычно оставил нетронутым. Теперь он отметил: эту вкусную, чрезвычайно дорогую еду ему наверняка возят от Краса. Что ж, тем хуже для герцога! Никаких голодовок больше. Ему нужны силы для борьбы!
  
  
  Глава 29
  ПОРТРЕТ
  
  Адора сегодня казалась более рассеянной, чем обычно, и даже немного растерянной. Лира ожидала, что она сообщит очередную сверхважную новость об избранном, но герцогиня начала издалека:
  - Лира, твоим первым балом будет Бал Карды, но представляешь ли ты, что тебя ждёт?
  Для беседы они выбрали гостиную, и сейчас Лира жалела об этом. Эта комната была неприятно пустой, хотя была заставлена мебелью, и холодной, хотя Лира развела огонь в камине. Она давно была нежилой. Досадуя на себя за выбор места для беседы, Лира подвинулась на диване ближе к огню, тихо сказала:
  - Я понимаю. Бал Карды - бал вампиров.
  - Тебе будет очень тяжело... душевно. Я рада, что Гесси на время праздника пригласили тебя к себе. Но после Бала ты должна немедленно возвратиться в Дону. Ночь Бала открывает в Карде праздничную неделю нежити. Для ордена это время - далеко не праздник. Нередко в эти дни в Карду прибывает и владыка вампиров со свитой.
  - Вы боитесь за мою защиту? Я получила её от родителей, ни один вампир мне не страшен.
  - Я не боюсь за твою защиту, - Адора вздохнула. - Неделя нежити - время самых тёмных, самых страшных ночей. У тебя ещё глаза ребёнка, и мне жаль тебя. Тебе рано видеть всё это.
   Лира содрогнулась, наставница словно ужалила её своей жалостью.
  - То, что происходит в Карде на этих балах, вернее всего было бы назвать игрой. Декабрьский Маскарад Карды - маскарад двойной: среди собравшихся есть и вампиры, и охотники, и всегда много тех, кто мечтает обрести бессмертие carere morte. Все они ищут друг друга - почти вслепую, по слухам, по чужой лжи, часто двойной лжи. Этот бал, - Адора тепло улыбнулась, - станет твоим последним экзаменом, Лира.
  Лира молчала, она задумчиво глядела на пламя. Странно! Перед ней словно была тёмная пелена: огонь в камине - неяркий, неживой, нетёплый. Королева-Бездна заслоняла от неё мир. Она смотрела на мир сквозь её одеяние из шёлка и тумана.
  - Я горжусь тобой, девочка. Ты моя лучшая ученица, - Рете продолжала говорить. Лира слишком привыкла к этим округлым словам, гладким, легко катящимся - лучшая, горжусь... - и давно пропускала их мимо ушей. Но сегодня ей в них почудилась ложь:
  "Жалеет, подбадривает, а смотрит так же, как те доктора - удивляясь, зачем я ещё есть на этом свете!"
   Адора приобняла девушку, хмурую, застывшую, погладила по голове, и Лира не ощутила по-матерински ласковых прикосновений. На её голове лежала другая ладонь - властно, холодно. Она была вассалом другой госпожи. Её голова склонялась под тяжёлой дланью Бездны, но постепенно Лира расправляла плечи, принимая свою ношу. Она уже знала, что вынесет эту тяжесть.
  - Лира, - новую мысль Адора начали осторожно. - Пока Эльвира была здорова, она заботилась о тебе, о доме. Здесь было светло ещё полгода назад. Но сейчас твоя бабушка больна, и нездоровым стал сам дом. Когда ты возвратишься с Бала Карды, здесь всё будет готово к вашему переезду. Будете жить у меня. Я давно одинока, ты знаешь, а дом огромен.
  - Нет! - неожиданно для самой себя резко воспротивилась Ялира.
  - Я корю себя за то, что не пригласила вас раньше. Лето было тяжёлым, - по инерции ещё продолжала она, но остановилась. - Почему, Лира?!
  - Я хочу остаться здесь, - уже погаснув, сказала она. - Потому что...
  Молчание. Лира вновь смотрела на огонь через тёмную дымку. Что сказать Адоре?
  "Я хочу остаться, потому что срослась со своим одиночеством. Нас уже невозможно разорвать, не убив болью".
  - Потом ты вернёшься сюда - со своей семьёй. Этот дом продан не будет.
  - Но я не хочу! - вновь вспышка. Лира долго ждала, когда она утихнет! - Простите, Адора, но я...
  - Девочка, ваш переезд - уже решённый вопрос. Твой опекун пока выбирает за тебя.
  Адора ушла. Почти следом за ней Лира выскочила на улицу, на ходу натягивая перчатки, и опомнилась, лишь перейдя перекрёсток. Торопиться было некуда - до рейда оставалось два часа, и она пошла медленнее. Серое осеннее утро, хмурое, как и она, оказалось по-зимнему холодным, и Лира сначала пожалела, что ограничилась накидкой, не надев пальто. Но одежды незримой спутницы овевали её - и она перестала ощущать холод. Впрочем, тепла она также не почувствовала. Обратившись равнодушной тенью, Лира покорно следовала за Бездной, ведущей её.
  Адора ушла, так и не получив её одобрения. Переезд страшил Лиру. Она негодовала... и остро ощущала своё бессилие: когда болезнь бабушки была подтверждена врачом, опекунство над Лирой взяла Адора, крёстная, и она ничего не сможет с этим поделать ещё два года.
  "О, она окружит меня заботой и вниманием, и, может быть, даже любовью. Но ничто уже не сделает меня счастливой. Знает ли она, что её девочка теперь не ходит одна? Приглашая меня, ты приглашаешь к себе Бездну, Адора. Что скажешь ты, когда однажды заметишь Её рядом со мной? Наверное, тогда я впервые увижу на твоём лице отвращение, гнев, презрение. Хотя, нет, первым всё же будет удивление - как я, дочь таких родителей, допустила это?"
  Лире пришлось обойти весь парк, чтобы пройти в Академию старым входом. Его дверь, предваряемая небольшим портиком, была ровно посередине правой, если смотреть из парка, половины здания. Сотню-другую лет назад здесь был главный вход, а сейчас ею пользовались только охотники. Эта половина Академии существовала как бы в двух мирах одновременно - учебные занятия в одном мире, встречи после дневных рейдов - в другом.
  Лира шагнула за дверь и оказалась в маленьком тёмном коридорчике. Лестница вверх вела на этажи, вниз - уводила в арсенал, а вздумай она сделать три шага вперёд - очутилась бы в центральном коридоре первого этажа. Смотритель, со скучающим видом патрулирующий первый этаж, поклонился Лире, узнав. Ответно кивнув, та легким шагом спустилась в арсенал и оттуда перешла в смежный с ним архив.
  После разговора с герцогиней Рете захотелось почитать историю Кардинских балов, и Лира, взяв "Хроники Первой Столицы", зажгла свечу и удобно устроилась с книгой в единственном кресле.
  Довольно долго она читала главу о первых годах правления Макты Вастуса. В глаза ей то и дело бросались знакомые фамилии: Рете, Гесси, Вальде... Один раз вздрогнула, найдя Диосов. Лира торопливо перевернула сразу несколько страниц за этой фамилией и вскинула голову, уставилась в дальний угол под потолок, давая отдых глазам.
  В тишине лишь ветер шелестел картами, наброшенными на угол крайнего в длинном ряду стеллажей, и чуть потрескивало разгоревшееся пламя свечи. Бездна молчала, задумчиво глядя на девушку.
  "Чего Она ждёт?"
  Лира вновь взялась за книгу, и через две страницы странно бросился в глаза один портрет. Она видела его куда яснее, чем окружающий его текст, чем другие портреты: словно пелена, закрывающая от неё мир, разорвалась в этом месте. Это была не красочная репродукция картины - совсем небольшой рисунок, весьма схематичная копия какого-то написанного в старинной манере портрета. Молодой мужчина с тёмными прямыми волосами до плеч, в доспехе позапрошлого века. Лира долго всматривалась в тонкие, красивые линии его бровей, губ, а его чёрные, чуть раскосые - как и у неё! - глаза точно следили за ней. Он был красив классически, совершенно. Лира гадала, кто он: должно быть, сын одного из Владык Карды. В доспехе он не выглядел воином. Изящный, остроумный, с холодным и дерзким взглядом - Лире представился завсегдатай светских раутов. Но, заметив герб на его котте, она испустила разочарованный вздох.
  Крылатый лев с собачьим хвостом. Герб первого вампира.
  Теперь девушка догадалась прочесть подпись к рисунку. Оказалось, она залюбовалась нынешним владыкой вампиров, Александром Дэви. Лира не видела прежде его портретов. Она думала, их вовсе нет. Младший сын герцога Альбера, известный историкам лишь своей нелепой женитьбой, едва не лишившей его прав на наследство и заставившей посмеяться самого Владыку Карды, Александр Дэви погиб во время смуты, произошедшей во время празднования Седьмого Бала Карды, - так было написано в этой книге... И с этого же времени он стал известен ордену, как новый владыка вампиров.
  Лира гадала, когда был сделан этот портрет: при жизни Дэви или уже после обращения, а разыгравшийся ветер всё шелестел разноцветными картами пяти районов Доны. Ветер ли? Откуда ему взяться в подземном зале без окон? Нет, какой-то другой шорох! Вдруг из-за первого ряда стеллажей раздался грохот упавших книг. Лира подскочила в кресле, сердце испуганно заколотилось.
  "Вот глупая! Чего тут бояться?"
  - Кто здесь?! -
  Чуть приподнявшись, вытянув шею, Лира выглянула из-за спинки кресла. Карты покачнулись, из-за них показалась встрепанная голова Винсента. Поняв, что замечен, он вышел из-за стеллажа, машинально потянулся за отсутствующей шляпой и, не найдя её, ограничился поклоном. Сказал:
  - Прости, что напугал. Наверное, мне следовало сразу оповестить тебя о моём присутствии.
  Лира рукой прикрыла свою книгу, будто прятала что-то запрещённое.
  - Что ты тут делаешь? Тебе же нельзя покидать дом?
  - Да. Пожалуйста, не говори никому, что видела меня здесь.
  - Не скажу. Что ты тут делаешь?
  - То, о чём так мечтает наш архивариус: прилежно изучаю наш немалый архив.
  Лира улыбнулась:
  - Пожалуй, я не стану тебе говорить, как это безответственно с твоей стороны!
  Она рассмеялась, и пламя свечи задрожало от её смеха. Пока избранный не заметил портрета в книге, Лира торопливо, воровато захлопнула её.
  - Наоборот, - очень серьёзно сказал Винсент. - Я беспокоюсь за свою жизнь, поэтому пришёл сюда. И я нашёл, что искал, - в доказательство этому он помахал каким-то по виду очень старым, наскоро сшитым рукописным журналом. - История Кармель!
  - А где ты это взял? - Лира похолодела. - Ты что, взломал шкаф?!
  - Не взломал. Выкрал ключи... на время.
  - Оно того стоит? - Лира с любопытством разглядывала незнакомый мелкий почерк. - Что это?
  - Это? Это... смерть, - внезапно севшим голосом сообщил он и объяснил, усмехнувшись, - история одной жертвы.
  - Можно мне посмотреть?
  Вместо ответа он глянул на часы:
  - Половина двенадцатого. Не успел! Придётся мне пока остаться тут. Ты разрешишь?
  Лира молча развела руками: "Как угодно".
  - Сейчас часовой перерыв между занятиями, в Академии меня могут узнать.
  - Конечно, оставайся. Ещё столкнёшься в коридоре с Латэ.
  Она снова углубилась в книгу. Винсент устроился рядом, прислонился к стене. На журнал в его руках падал свет свечи, но лицо юноши было в тени и его выражение оставалось загадкой. Он быстро листал страницы в журнале, едва задерживаясь на тексте, а Лира нет-нет да и возвращалась на страницу с портретом Дэви и исподтишка поглядывала на него. Владыка вампиров по-прежнему обжигал охотницу взглядом, и между делом брошенные слова Адоры вертелись в голове:
  "Нередко в эти дни в Карду прибывает и владыка вампиров со свитой..."
  Не иначе, это чуткая спутница позволила ей услышать их чётче других! И Лира раздумывала... - мечтала?! - рассеянно, безвольно: что, если там, на Балу, она увидит Дэви воочию?
  "О, Повелительница, дай мне эту встречу!" - мысленно попросила она и тут же устыдилась. А Бездна уже кивала и смеялась. Кивала и смеялась - как заведённая... Лире стало страшно.
  - Нашёл! - громко объявил Винсент. Он склонился ближе к столу со свечой. Его лицо посерело, осунулось.
  - Они меня убьют. Теперь уже точно! Я узнал такое, - сказал он и тихо, сумасшедше засмеялся... потом резко оборвал смех, рывком приложил руку к губам. Лира заметила, как побелели костяшки пальцев.
  - Кто убьёт? О чём ты?
  - Или вынудят убить себя. Всё ясно!
  - Я ничего не понимаю... Да что ты нашёл тут? Покажи!
  - Так ты не знаешь... Когда герцог Крас узнал о моём даре, он был в бешенстве.
  - Герцог Крас? Это тот...
  - Тот, который возглавляет совет попечителей, - раздражённо перебил Винсент. - Покровителей ордена! Он могущественнее всех. Латэ - его слуга. А орден... Орден должен исполнять лишь то, что назначил ему его основатель - предок Краса. Как теперь выяснилось, в задачи ордена входит защита столицы от вампиров, но не входит победа над проклятием. Ты спросишь, почему? Крас боится за свою жизнь.
  - Подожди! Я не понимаю. Ты хочешь сказать, орден служит... Я запуталась! В клятве нет этого!
  - Ещё бы это было в клятве! - усмехнулся избранный. - Я скажу! - с вызовом заявил он неизвестно кому. - Почему Латэ не указал мне эту историю раньше? Наверное, он стыдился!
  - Почему?
  - Хочешь сказку о том, как появились вампиры? Вот она, здесь! - он с выражением принялся читать из своего журнала:
  "Ведь он требует то, что по праву должно принадлежать ему, то, что Арденс обманом отнял у него! Нам не к кому обратиться за защитой. Не к кому! Кого молить нам, живущим вопреки всех законов - божеских и человеческих? - и вот, дальше. - Мы знаем правду о даре: он появился в ритуале Атера, когда Лазар Арденс отнял у Макты жизнь, чтобы продлить свою".
  - Ничего не понимаю. Кто это говорит? И кто "он"?
  - Он - это Макта, первый вампир. А говорят Кармель Крас и Лоренс Гесси!
  - И что это всё значит?
  - Что значит? - Винсент помолчал, потом начал, таинственным тихим голосом, в котором порой звенели пронзительные ноты разочарования. - Давным-давно один очень глупый человек захотел жить вечно. Он обратился к одному чародею, и... бессмертия он не получил, но продлил свою неудавшуюся и уже кончавшуюся жизнь за счёт жизни другого. Этот несчастный стал первым вампиром, а Арденс - так звали того глупого человека, немного помучился из-за этого совестью - и только. Правда, позже его потомки создали орден для борьбы с плодящимися carere morte.
  Наверное, она побледнела:
  - Ты хочешь сказать, мы все служим сейчас тому, кто создал вампиров?!
  - Да. Теперь я понимаю всё: и то, чего не договаривал Латэ, и то, чего боится Крас. Крас хочет, чтобы мы боролись, но не побеждали до конца. Видишь ли, все потомки Арденса полагают, что полное уничтожение проклятия убьёт их самих. Узнав о даре, герцог воспротивился моему посвящению, но Крас не мог прямо объявить ордену, в чём причина, поэтому сочувствующие ему усиленно распространяли слухи о проклятом, который всё погубит. Они переврали всё! Меня сейчас изолировали и охраняют! И хотят принести в жертву, чтобы уничтожить дар! Как Кармель, - он брезгливо отодвинул от себя журнал. - А я... Лира, что с тобой?
  Лира молчала. Наверное, у неё сейчас был действительно больной вид. Это был удар. Неожидаемый. Подлый.
  - Я зря сказал тебе, - прошептал Винсент. - Как я не подумал! Ведь ты - Диос...
  Она приложила пальцы к губам, запрещая злым словам сорваться с них.
  - Как ты думаешь, они знали это?
  - Кто? Твои родители? - он вздохнул. - Не знаю. Латэ знает. И Рете, и Гесси тоже - они, как и Крас, потомки того... Арденса.
  - Он... Крас... хочет теперь тебя убить?
  - Да, чтобы уничтожить мой дар! Есть ритуал, способный повредить дару. Вот, слушай:
  "В полдень все потомки Арденса собрались во дворце Кармель, и Лоренс подал хозяйке серебряную чашу с зельем. Кармель отпила один глоток, и зелье связало длар в её крови. Она сделал другой глоток - и зелье заместило дар в её крови. Она сделала третий глоток, и дар навсегда ушёл от неё и от всех Арденсов, а Кармель упала мёртвой... Лоренс Гесси успокоил собравшихся, сказав: "Она сама хотела этого".
  Воцарилось долгое молчание. Лира смотрела на пламя свечи сквозь туманные одеяния своей Королевы. Забытая книга соскользнула с колен. Упав, она вновь раскрылась на странице с портретом Дэви, и девушка скорей подобрала её. Винсент не заметил это небольшое происшествие. Глаза избранного уже не пылали гневом. Он задумчиво перелистал журнал, отложил... Вдруг сказал:
  - Именно после этого ритуала, первый вампир стал делиться бессмертием. До этого старейший из бессмертных был доволен одиночеством. Здесь есть пометка на полях, почерк Морено. Я не понимаю и десятой доли его объяснения, я не физик, не биолог. Но смысл ясен: повторение этого ритуала разделит нас с даром. Не меня одного - всех людей. Больше не будет избранных. Дар будет потерян навсегда.
  - Латэ не отдаст тебя Красу, - недостаточно уверенно сказала Лира. - Неужели ты думаешь, что они решатся... что глава позволит этот ритуал?
  - Не знаю, - он устало прикрыл глаза. - Сейчас я думаю, что позволит. Этот Теренс, приставленный ко мне Красом... Он странно говорит, постоянно намекает... О, я понимаю, к чему он готовит меня! "Лоренс успокоил собравшихся, сказав: "Она сама хотела этого". Крас исподволь внушает мне, что моя смерть принесёт миру благо. Они готовят меня к добровольному жертвоприношению!
  Задумчивая Бездна созерцательно глядела на Лиру. Она заметила, что напряжённо, чуть ли не дрожа, подаётся вперёд, к собеседнику, и в изнеможении отчаяния откинулась на спинку:
  - Что ж, теперь ты всё знаешь про этот ритуал. Ты же не позволишь им? Не поддашься?
  - Я... - впервые он отвернулся от её взгляда. На его губах заиграла рассеянная удивлённая улыбка. - Слушай, Диос, а я понял, что он, мой дар. Он - потерянная жизнь Макты...
  - Что?
  - Бежать, да, бежать! - быстро проговорил он. - Бежать прямо сейчас! Хорошо, что я всё захватил с собой...
  Он потянулся проверить и достал из кармана небольшой свёрток.
  - Что это? Деньги?
  Винсент усмехнулся и развернул ткань. Это были старинные тяжёлые усыпанные каменьями украшения: серьги, две броши и кольцо.
  - В Карде давно ходит слух: Вако распродают фамильные драгоценности.
  Лира опустила голову, спряталась за волосами. Она ощущала сейчас ту же беспомощность, что и он. Что сказать?
  - Может быть, тебе стоит обратиться к Дэви? - совсем тихо спросила она.
  У Винсента даже голос изменился:
  - Уйти к вампирам? Стать вампиром?! Ты шутишь, Лира Диос?
  Но она не сказала на это ничего. Лира чувствовала себя преданной - как и он. Обманутой. Будто ей с хохотом швырнули в лицо измазанную в грязи летопись её недолгой жизни. Чему она служит? Чему служили её родители?! - Только ложь, ложь, ложь кругом!
  - А если твой побег не удастся? Там тебе предложат бессмертие, здесь - только смерть, - прошептала Лира. Эти слова отдались в голове эхом:
   "Там - бессмертие, здесь - только смерть, смерть, смерть..."
  - Нет, - Винсент покачал головой, - к владыке вампиров я не пойду. Это будет предательством.
  - Здесь тебя хотят убить! А Дэви...
  - Дэви сделает меня вампиром, и об исцелении carere morte можно будет забыть навсегда. Нет, я не предам эту мечту.
   Лира посмотрела в книгу, которую Бездна вновь заботливо открыла для неё на странице с портретом Дэви. Владыка вампиров всё также завораживал. А Винсент глянул на часы:
  - Всё. Пора уходить, пока меня не хватились на Родниковой. Это я возьму, - он выдернул лист с описанием ритуала из журнала. Лира только ахнула.
  - Прощай, Диос, - он извлёк откуда-то из-за карт свою странную широкополую шляпу и заторопился к выходу. Но у двери обернулся. Лира прочитала раскаяние и сомнение в его глазах:
  - Прости, что разрушил твоё представление об ордене. Зато теперь - ты видишь? Это не твоё место. Хочешь совет? Беги отсюда. Бежим отсюда вместе!
  Лира вспыхнула от смущения, и он торопливо поправился:
  - Я предлагаю дружбу, ничего более. Просто мне стало жаль тебя, странная Диос. Если ты готова бросить орден, ищи меня у Второй Городской больницы. Меня заперли там, недалеко. Родниковая улица, дом семь.
  Ответ готов был вырваться из её уст, но Винсент прижал палец к губам: "Тихо!". На лестнице в архив были слышны шаги: кто-то шёл сюда.
  - Прячься! - прошептала Лира, но Латэ уже входил в архив. Первым он увидел Винсента, и его брови удивлённо взлетели вверх:
  - Ты? Здесь?!
  Избранный гордо выпрямился.
  - Я прочитал историю Кармель и я ухожу от охотников. Я выбрал: бегство! И я свободен. А вы... Если правда то, что вы говорили мне вчера утром, отпустите меня.
  "Отпустите", - это была не просьба - приказ! Но глава устало потёр переносицу.
  - Подожди, Винсент. Постой. Прежде мне нужно с тобой поговорить. Давай поднимемся ко мне в кабинет.
  - О чём говорить? Я всё теперь знаю! Арденсы, создатели первого вампира, основали орден!
  - Ты понял это? Сам? Молодец. Пожалуй, я тебя недооценивал, - Латэ протягивал ему руку, но Винсент отступил.
  - А ведь я вовсе ни в чём не виноват! - гневно выкрикнул он. - За что меня все пытаются убить?! Разве я - создатель первого вампира? Разве я - тот слабый владелец дара, что ушёл к вампирам и стал Великим? Однако мне на плечи взвалили этот груз чужой вины! Заставляют страдать за него, заставляют убить себя за него! Я ничего и никому не должен!
  - Если ты принимаешь имя "избранный", ты принимаешь и груз избранности, - печально сказал Латэ. - Я вижу, ты забыл, о чём мы говорили вчера. Мой вариант намного лучше и честнее бегства. Пойдём-пойдём...
  Избранный подумал, потом неохотно признал:
  - Да, наверное...
   Они ушли из архива, вовсе не обращая на Лиру внимания. А она долго глядела им вслед, и усмешка кривила губы. Когда Избранный позвал с собой - это было как глоток свежего воздуха, а теперь её словно снова заперли в тесной клетке - не вырваться.
  "Латэ, конечно, уговорит его остаться, а потом и - принести высочайшую жертву..."
   Она покинула Академию через полчаса, торопясь в очередной рейд. Она совершила первое в своей жизни святотатство: в кармашке юбки была спрятана вырванная из книги страница с портретом Дэви.
  
  Чтобы добраться до места сегодняшней охоты, Лира воспользовалась конкой - на извозчика скромных денежных средств небогатой наследницы ей не хватало. Дорога скоро пошла под гору, за окном открылась чудесная панорама готовящейся к зимнему сну столицы, но она не замечала ни красивых зданий богатого Сатура, ни серебристой линии Сермы, иногда мелькающей между домов. Перед ней по-прежнему было лишь надоедливое трепыхание чёрного полотнища.
  "Где-то глубоко-глубоко внутри так тяжело и больно. Там растёт, зреет тёмное горе, словно вода оно копится в большой чаше - и ударяют сверху капли, их звон отдаётся в виски. Однажды перельётся через край моё страдание, выльется в мир - и кто это заметит? Нездоровый мир, ужасный мир! Каждое мгновение здесь кто-то страдает, кто-то умирает. Так много людей - и так мало нитей меж ними! Исчезни я сейчас - в нём не изменится ничего. Предательство, обман, ложь! Много-много лжи, целый лес - бессмысленный и дикий. Жестокий мир жестоких, нет ему исцеления..."
  Постепенно Лира согревалась, успокаивалась, засыпала, качаясь в мягких тёмных руках.
  Это Бездна оберегала её, заслоняя от мира.
  
  Квартиру, бывшую дневным убежищем carere morte, им указала Тесса. Три окна и балкон на четвёртом этаже дома Љ38 по печально известной Закатной улице ничем не выделялись: ни ставен, ни плотных штор. Убранство комнат выдавало женщину-хозяйку: изысканная простота и множество изящных безделушек. Гостиная была пуста, carere morte отдыхали в смежных комнатах. Двое спали в гробах в большей, тёмной комнате, другие двое, мужчина и женщина, расположились на кровати в меньшей комнате, окнами выходящей на восток. Они беззаботно отгородились от солнца ширмой. Лиру тут же выгнали из этой комнаты, посчитав, что зрелище пары лишнее для её невинных глаз, но она успела с жалостью поглядеть на остроносенькую девушку с рыжими волосами, сладко спавшую в объятиях молодого вампира с мягкими приятными чертами лица. У неё не было шансов. Ни у кого здесь не было шансов: против них две группы охотников - шесть человек! Родерик с Марком неслышно спорили в коридоре. Как ни странно, всегда осторожный Родерик стоял за ритуал, не оставляющий следов, но более опасный ввиду своей длительности: часть вампиров могла проснуться. Марк предлагал просто поотрубать вампирам головы. Наконец договорившись, они разошлись, каждый к своей группе. Лира осталась в гостиной, с арбалетом наизготовку.
  К её ужасу Родерик всё-таки предпочёл ритуал. Любовники были разбужены и парализованы ударом серебряного кинжала в сердце. Бовенс начал читать ритуальную формулу, и Лира, один раз тайком заглянувшая в комнату, равнодушно отметила, что происходящее похоже на своеобразную церемонию венчания. Венчания со смертью... К счастью, удары кинжалов были точны: вампиры не могли ни пошевелиться, ни крикнуть. Их замершие взгляды были направлены друг на друга, и, не выдержав этого зрелища, Лира отвернулась, уставилась на стену гостиной, обитую обоями с узором из бледно-жёлтых роз. В соседней комнате Марк со своей группой, не мудрствуя, обезглавил так и не проснувшихся carere morte и хмыкнул, по обыкновению мрачно: мол, гробы пришлись как раз кстати. Лира терпела, молчала, всё сильнее сжимая арбалет. Вот Марк радостно крикнул, что один убитый - не какой-нибудь новичок, а некий Сайрус Дэйн за которым охотился ещё отец Лиры...
   "Если б охотники понимали, что этими убийствами они не уничтожают Бездну, а, наоборот, кормят Её!"
  - Что-что? - переспросила незаметно подошедшая Тесса. Оказывается, последнее Лира сказала вслух.
  - Ничего. Пойдём.
  Она вывела вампиршу из дома, ещё не представляя, зачем и что собирается сказать. Тесса, старательно заслонявшаяся зонтиком от солнца, казалась беззаботной и весёлой, точно не её друзей убили только что.
  - Ты печальна. Что случилось? - осторожно спросила она.
  - Не печальна, - Лира почувствовала необъяснимое желание выложить низшей все свои тревоги. "Помни об их чарах!" - напомнила она себе и всё же не сдержалась:
  - Не печальна. Скорее, разочарована.
  - В чём? В ком?
  - Ты не поймёшь.
  - Почему же? Это связано... - вампирша прищурилась, точно пыталась прочитать её мысли, - с орденом?
  Лира кивнула.
  - Тебе я не могу сказать. В общем... всё оказалось не так, как я себе представляла.
  - Я понимаю, - Тесса улыбнулась, и Лиру неприятно кольнула эта улыбка. - Орден не для таких, как ты, Лира. У бессмертных говорят: охотники - не фанатичные служители веры, борющиеся со злом, нет! Это только верные слуги Арденсов, уничтожающие проклятых созданий первого Арденса, гончая свора, неотступно преследующая тех, кого создали их хозяева.
  - Так у вас известно о том, кто создал вампиров? Давно вы это знаете?
  - Всегда... Что ты, Лира?
  Ничего! Просто она беззвучно плакала - от обиды. Тесса легко коснулась руки охотницы, и на этом утешения закончились.
  - Я подойду на будущей неделе? - уточнила вампирша.
  - Нет. Меня не будет, - Лира вдохнула горчащий, ещё осенний воздух, и решение пришло к ней. Она почувствовала себя невесомой, свободной. - Я уеду в Карду, на бал. Вот что, Тесса. Не приходи больше. Беги из Доны.
  - Что... Почему?
  - Ты меняешься. Тебя убьют без меня. Не приходи больше к Академии.
  Тесса отступила, но не ушла:
  - А серебряный ошейник? Я думала, у вас есть способ сдерживать и высших.
  - Способ есть, но его используют крайне редко, только для очень нужных ордену высших. Ты к ним не относишься. С тобой не будут церемониться, Тесса!
  - Я... Ясно, - запнулась она. - Тогда... Хорошо. Да. Я больше не приду, - вампирша вскинула прозрачно-жёлтые, как тот лунный свет, глаза. - Благодарю тебя, Лира.
  - Не стоит. Уходи. И пропади совсем для ордена, поняла?
  Радость волной поднималась в Лире, она почти кричала это, ликующе.
  
  
  
  Глава 30
  ПРОЩАНИЯ И ЗНАКОМСТВА
  
  Белая карточка лежала на закрытой крышке рояля. Рукописная надпись в затейливой рамочке, ровные буквы, чёткие росчерки. Надпись гласила:
  "Приветствуем!
  Позвольте Вас лично пригласить на традиционный Бал Карды, как и в прошлые времена проводимый раз в пятнадцать лет в Карде, Термина. Восемнадцатый Бал Карды состоится в поместье герцогов Реддо в Восточной Короне в ночь на четырнадцатое декабря сего года.
  Мы ждём именно Вас".
  В своём кардинском особняке Мира собиралась на новый Бал вампиров.
  Посланец Дэви отыскал её столичное убежище, и следующим же вечером Мира приехала в Карду, повинуясь приказу владыки. Он требовал возглавить на Балу группу новичков.
  Громадный особняк герцога Себастиана Реддо, нынешнего городского главы, находился в восточной части Короны, самого респектабельного района Карды. Белый дом был окружён обширным садом с фонтанами, беседками и даже небольшим прудом. Мира зашла в дом Бала в компании Адама Митто. Оставив приглашение на столике у входа, вампир оглядел бальную залу со скучающим снисходительным видом и поспешил избавиться от подопечной:
  - Иди, девочка, развлекайся...
  - И никаких особых указаний?
  Митто хлопнул себя по лбу, изображая забывчивость, и поспешил пришпилить к корсажу её платья маленький значок с гербом первого вампира:
  - Теперь новички опознают в тебе главную. Удачи.
  Мира ответственно отнеслась к новому заданию. Вопль "предательница!" - до сих пор звенел в ушах, и Восемнадцатый Бал Карды она поклялась обратить в триумф вампиров. В традиционном танце со свечами она присматривалась к собравшимся, прикидывая, кто здесь может быть carere morte, кого следует опасаться, а кто сегодня обретёт бессмертие, благодаря ей. Мелькали знакомые лица: Вальде, Хаста, Гесси, Меренсы...
  Вторая часть танца - "дамы ищут кавалеров". Мира, подобрав платье, двинулась в обход зала в толпе дам и почти сразу остановилась, заметив Гектора.
  ...Они степенно, медленно прогуливались по залу.
  - Что ты тут делаешь, Гектор? Твоей фамилии нет в списке приглашённых.
  - Ты так в этом уверена?
  Мира улыбнулась:
  - Лишь тридцать знатнейших родов Карды. Это правило. Все тридцать фамилий я знаю наизусть.
  - Здесь много авантюристов, вроде меня, - бросил он, принимая от неё маленькую свечку. - Я пришёл по чужому приглашению. Что-нибудь ещё?
  - Не верю, что ты пришёл сюда для развлечения. Здесь опасно!
  - Разумеется, я пришёл не развлекаться! - фыркнул вампир. - Разумеется, я знаю о гостях кардинского Бала, носящих герб охотников! Но оставим мои цели. Как поживает твой племянник?
  - Ты уже спрашивал это, - спокойно сказала Мира. - Орден до сих пор прячет его. Прекрати напоминать о моём визите к охотникам! - неожиданно вспылила она. - Это не повторится!
  Вместо ответа вампир с ехидцей черкнул пальцем, обведя её шею, словно ошейником, и они разошлись. Мира гневно размахивала веером:
  "Пора начинать охоту!"
  Она обратила внимание на высокую девушку, идущую во второй паре вслед за герцогом и герцогиней Реддо. Та шла легко, грациозно, улыбка обозначила мягкие ямочки на щеках, платье из травяного цвета тафты оттеняло белоснежную кожу; сильные, красивые руки, магнетический взгляд зелёных глаз с золотыми искорками.
  "Из неё получится великолепная вампирша..."
  
  ...Лира не переставала радоваться всё время, оставшееся до Бала Карды. Ее не злили ни участившиеся нравоучения Адоры, ни долгая скучная дорога в Карду, ни даже то, что Гесси, принявшие девушку на время праздника нежити, немедленно начали навязывать ей свой жизненный распорядок. Лира летала... Лира пела! Она напевала, дошивая своё первое бальное платье, напевала днём, разучивая танцы, напевала ночью, грезя грядущим праздником. Иногда она даже забывала, что для ордена Бал Карды - не развлечение, что она идёт туда не веселиться, а исполнять свой вечный долг.
  Карда понравилась ей. Старые, аккуратные, небольшие дома и узкие мостовые из мелкого тёмного камня. Серые, странные люди, тронутая льдом река, чёрная и извилистая, как вена. Карда звала, соблазняла своими загадками и улыбалась как ассасин, прячущий кинжал за спиной. Город - петля, город - ловушка, город - капкан! Карда понравилась Лире, но Лира не понравилась Карде... Хмурые дни здесь торопились пронестись мимо, скупое небо жалело единственного лучика солнца, жестокий ветер стремился сбить с ног, завертеть, засыпать снегом, ночи тяжело наваливались на грудь.
   Лира всё равно не унывала! Она летала. Она пела... До последней ночи перед Балом, когда вновь проснулась в холодном поту с больно бьющимся сердцем.
  "Нет! Не хочу умереть! Не хочу умереть! Ещё так рано! Я не потанцевала на своём первом взрослом балу, я не узнала ответа ни на один вопрос, я не узнала себя, я не узнала мир! Так рано... Я ещё даже не узнала любовь!"
  "Пожалуйста, пожалуйста - нет, - свистяще шептала она сквозь стиснутые зубы. А Королева Бездна стояла над ней, протягивала руки, чтобы обнять её душу, когда та вылетит с последним ударом сердца, с последним выдохом... - Нет, пожалуйста, нет! - Лира извивалась от боли внутренне, но боялась пошевелиться. Быть может, утром её так и найдут: вытянувшуюся в струнку, окоченевшую... "Нет! Нет! Мама, я не хочу!"
   Смерть сжалилась, отпустила, царапнула напоследок сердце острыми когтями и пообещала вернуться скоро... Очень скоро! Лира свернулась калачиком, обняла подушку и залилась слезами.
  Вечером следующего дня она была румяна, весела. Волосы, уложенные во взрослую высокую причёску, медно блестели, в ушах завлекательно позвякивали серёжки. О ночных рыданиях напоминали только припухшие, от этого кажущиеся сонными глаза.
  Новое платье бледно-зелёного цвета шло ей - Лина поймала немало восхищённых взоров ещё когда поднималась по ступеням к дому, принимающему Восемнадцатый Бал Карды. Новёхонькая белая жёсткая маска больно давила на переносицу, но скоро Лира перестала её замечать. Вслед за Домиником Гесси она оставила своё приглашение на мраморном столике, и они прошли в бальную залу.
  Очень светлый паркет и стены, белый потолок без следа копоти, с едва заметными пастельными узорами... Большая квадратная зала была ослепительно, нереально светлой. Свет изливался отовсюду, отражался от пола, искрился-танцевал в хрустальных подвесках люстр. Единственными тёмными пятнами были портьеры с гербами всех владетельных Домов Карды на окнах. Невидимый оркестр играл что-то пленительное, чарующее, зовущее оторваться от земли и кружиться, кружиться... Лира улыбнулась. Она чувствовала себя... дома. Почему в её детстве было так мало праздников? Всего два детских бала, на которых она почти не танцевала. Родители учили её, как отличать вампиров от людей, но ни маме, ни папе никогда и в голову не приходило пригласить преподавателя по танцам.
  Знания Лиры ограничивались несколькими манерами, усвоенными в школе, и несколькими па, которые она успела выучить в последнюю неделю, но она почему-то чувствовала себя уверенно. Весьма уверенно! Уверенней, чем когда-либо прежде!
  "У меня всё получится, - тепло подумала она, любуясь отражением своей юбки на паркете. - Сегодня я повеселюсь!"
  После первого танца - танца со свечами, Лира соизволила прислушаться к своему сегодняшнему патрону - Доминику Гесси.
  - Цель carere morte на этом Балу - инициации. Убийства официально запрещены их владыкой, иначе орден давно прикрыл бы этот шабаш. Твоя помощь понадобится, когда дело дойдёт до исцеления новообращённых вампиров. А пока, - он замолчал, пронзительно оглядывая залу. Гости прятались под масками... Кто среди них - carere morte?
  - Веселись? - осторожно предположила Лира.
  - Не отходи от меня ни на шаг, - строго закончил охотник.
  Лира поникла. Значит, вот как. Скучать, сонно обмахиваясь веером, и отвечать лишь на приглашения кавалеров, одобренных лично Гесси...
  
  На новый танец Гектор пригласил высокую рыжеволосую девушку в светлом платье, отмеченную Мирой в качестве первой жертвы.
   "Только бы Долус меня не опередил!"
  - Не подскажешь, кто эта дама с Гектором? - задумчиво спросила Мира Адама, не спеша прогуливавшегося по залу.
  - Она совсем юна - поумерь аппетит, - усмехнулся вампир.
  Девушка, словно почувствовав, что о ней идёт речь, обернулась. Это одно движение, чуть угловатое, детское, ещё не женственное, обиженный изгиб губ - и вампирша узнала её: охотница, бывшая среди тех, кто убил Конора. Её сбил с ног Гектор, улетая.
  Ответный огонёк узнавания промелькнул в глазах охотницы, и они отвернулись одновременно, резко.
  - Я видела её в Доне, с охотниками! Нам следует держаться от неё подальше, - улыбнулась Мира.
  - Охотница? - Адам удивлённо прищурился, оценивая странную пару. Девушка словно бы дремала, но время от времени поднимала на партнёра глаза, и вспыхивающие в них зелёные искры были горячими и опасными.
  Игра началась. И скоро в ней появились первые проигравшие.
  - Кровь охотников невкусная и совсем не утоляет голод, - посетовала Мира, когда ведомые ею юные вампиры возвратились в дом из сада, - но эти последние секунды перед убийством: момент, когда смотришь ему в глаза, видишь страх и понимаешь, что прошла защиту...
  От злобной усмешки Гектора, встретившего их, она поперхнулась.
  - Что ты сочиняешь, - презрительно бросил он. - Их кровь самая обычная на вкус. Разве что она почти не разбавлена страхом.
  Новички не принимали участия в разговоре. Одна из них, безымянная вампирша в жёлтом платье, старалась поавантажнее прикрыть веером пятно крови на лифе.
  - Моя прабабка на Одиннадцатом Балу вампиров убила троих из ордена, - похвасталась Мира. - Сегодня я намерена превзойти её результат.
  - А где она сейчас? - спросил Гектор.
  Мира умолкла.
  - Кто её убил? Охотники?
  Она рассмеялась:
  - Нет! Такая смерть не для нас. Люди Карды.
  - Значит, отрубили голову и сожгли, а тело разрубили на части и зарыли на Лысом холме...
  - Немного не так. Тело утопили в речке на севере, Стигии. Есть там одна заводь... В ней детишкам до сих пор запрещают рвать водяные лилии. Понимаете теперь, почему?
  Бойкая вампирша в жёлтом платье уважительно кивнула и тут же задала волновавший всех новичков вопрос:
  - Когда мы начнём инициации?
  - Прямо сейчас! Уже есть одна, мечтающая присоединиться к нам, - Мира усмехнулась и кивнула на девушку в скромном белом платье, смеющуюся чему-то в зале. - София Меренс, дочь моих соседей. Так странно! Я помню её ребёнком...
  
  Первый же партнёр Лиры оказался весьма подозрительным человеком. Очень смуглый, с крупными, резкими чертами лица - он не был похож на вампира, но его руки были холодны для человеческих, в них не чувствовалось биения живой крови. За маской Лира не видела лица, но эта фигура, эти повадки - сильного, медлительного, осторожного зверя казались ей знакомыми. Откуда же? Он сам подлил масла в огонь, заявив во время прохода:
  - Мы встречались раньше. Помните?
  - Нет, - честно призналась она. - Вы...
  - Гектор Долус. Нравится ли вам Карда, Лира? Я нахожу жизнь здесь скучноватой и предсказуемой.
  - Я - Талия, - не очень уверенно поправила Лира.
  - Разумеется, здесь вы - Талия, а, может быть, Лаура, Лира. Называться истинными именем и фамилией в цитадели вампиров вам было бы неразумно.
  Лира не подала виду, что её задели эти слова. Она окаменела в молчании, не зная, что сказать. Отвернулась от странного партнёра, глянула в зал и заметила даму, смеющуюся какой-то шутке своего молодого длинноволосого спутника. Миниатюрная блондинка. Маленькая маска почти не скрывала лица: она не считала нужным прятаться, в отличие от многих здесь. Быстрая, нервозная мимика, жесты; знакомые повадки. Лира прежде видела её. Где же? О!
  Должно быть, смятение отразилось на её лице, и дама, выбравшая именно этот момент, чтобы осторожно глянуть на охотницу, поспешно отвернулась. Они узнали друг друга. Вампирша, сопровождавшая Конора в ночь его убийства. Та, которую Родерик приказал не трогать!
   Если верить Винсенту, Мира Вако.
   Лира похолодела. Она вспомнила, почему партнёр показался знакомым. Это третий carere morte, что был там в ту ночь!
  - Ты ищешь смерти, carere morte? - холодно спросила она Гектора. - Если ты узнал меня под маской, зачем ты подошёл ко мне?
  Вампир приосанился, напустив на себя неприступность:
  - Многие на этом балу ищут средство от смерти. Но немногим оно действительно нужно.
  Следующая фигура танца разъединила их. Лира едва дождалась нового объединения пар, но заговорить первой не решилась. Они закончили танец в молчании, и Гектор отвёл её к охотнику. Доминик Гесси, беседовавший с Селестой Ларгус, ещё одной участницей сегодняшней охоты, усмехнулся, увидев лицо Лиры.
  - Что, он уже предложил тебе бессмертие?
   Лира вспыхнула, точно охотнику открылась её тайна. Стало неловко, будто её уличили в неподобающем поступке.
  - Обычное дело, - заметила Селеста, улыбаясь. Стальные холодные глаза выдавали искусственность улыбки этой строгой леди. - На балах Карды всегда много юных восторженных дурочек, начитавшихся вампирских сказок. И carere morte принял тебя за одну из них. Придётся тебе теперь играть эту роль. Он уведёт тебя для обращения и попадёт в нашу ловушку.
  Лира нехотя кивнула. Её вдруг затрясло от обиды, будто "юная восторженная дурочка" относилось к ней. Она не сказала охотникам, что этот вампир знает, кто она. И что он знает, как ей нужно...
  "Средство от смерти"...
  Объявили следующий танец. Лира осталась в стороне, спряталась за спутников, чтобы её не заметили. Пары закружились в первом вальсе, а она разглядывала гостей и размышляла, размышляла...
  Вампиры... Что она, охотница, в сущности, знала о них? Родители учили её по старым сказкам: проклятые, лишённые смерти, дети Ночи, порождения Бездны, слуги дьявола... Когда Лира пришла в орден, то услышала и другую точку зрения. В последние годы некоторые энтузиасты пытались подвести под старые сказки научный базис. В свете их теории carere morte называли больными. Как полагали сейчас, болезнь эта передавалась с особыми клетками белой крови, обнаруженными только у carere morte. Органы у бессмертных работали, только в ином ритме. Страшное действие ритуала охотников объяснялось бурной химической реакцией между необычными продуктами обмена у вампиров, а серебро и святая вода выступали её катализаторами. Сходным образом действовало и солнце. Оставались, конечно, и белые пятна: чудовищное обличие, зеркала, разбиваемые взглядом, рабы - живые мертвецы, которых способны были поднимать самые сильные из бессмертных... Что думала Лира? - За два года в ордене охотница так и не сумела определить, кем являются carere morte для неё, но одно могла сказать точно: они не возбуждали в ней ненависти.
  Всего три слова: "Средство от смерти", - почему она вновь и вновь повторяет их про себя, а глаза-предатели уже ищут вампира, сказавшего ей это?
  "Да что со мной? Неужели это я?"
  "Средство от смерти", - так просто, так легко! Всего одна капля бессмертной крови - и уйдут страшные ночи, и растает тень у её изголовья. Она никогда не состарится, не потеряет память - всю прожитую жизнь! - как бабуля, не погибнет трагически, нелепо, как мама и папа. Она буду принадлежать Королеве-Бездне безраздельно.
  Лира поиграла с последней фразой. Сначала она страшила, но скоро заворожила. Рана в сердце уже не болела, а Королева, стоящая перед ней, была прекрасна! Она оберегала, она направляла. Она одна в этом мире - не обманывала...
  Селеста быстро проговорила что-то Доминику. Гесси сделал Лире знак следовать за ними. Она покорилась, но едва сделала первый шаг, её словно окатили ледяной водой:
  "А орден? Лира Диос, ты забыла, кто ты! Капля бессмертия? Ха-ха-ха! Забудь, забудь, забудь".
  "Забудь и покорись смерти - а она придёт скоро, очень скоро!"
  Щёки пылали. Лира порадовалась, что этого не видно под маской.
  
  Две трети ночи минули. Гости, разбившись на стайки, беседовали. Карусель бала кружилась, не замедляя вращение, уже тошнило и звенело в ушах, все мужчины, казалось, были на одно лицо, а женщины рядом с ними - просто яркие пятна.
  Кружась в вальсе с Митто, Мира следила за охотницей. Та прогуливалась у входа в зимний сад. В одиночестве. Ещё одна старая ловушка охотников: несколько, должно быть, таились за гротом в глубине сада. Адам почему-то также постоянно оборачивал голову на девушку. Вот охотница улыбнулась проходившему мимо Гектору, тот остановился. Адам и Мира переглянулись и ловко переместились из внутреннего круга вальсирующих во внешний, чтобы пройти поближе к беседующим.
  Охотница тихо говорила что-то вампиру. Адам и Мира переглянулись ещё раз и замедлили шаг. Но расслышать слова отсюда было невозможно, Митто пытался читать по губам, он беззвучно шептал, повторяя вслед за беседующими. Мира же читала по его губам:
  Охотница: "Мне... нужна... только... капля..."
  Гектор: "И капля... бессмертия... бесценна", - что-ты-дашь-взамен? - быстро пробормотал Адам, угадывая продолжение.
  Девушка: "У меня... есть... ... только... моя жизнь..."
  Губы Гектора презрительно искривились:
  "Это не то!"
  Адам унёс Миру на следующий круг. Они двинулись бешено быстро.
  - Странно! - не сдержалась Мира. - Это западня ордена? Но тогда почему так грубо, этой чуши не поверит и двухлетний!
  Адам прищурился: они вновь приближались к зимнему саду.
  Тон беседы изменился. Охотница говорила быстро, заносчиво:
  "Я... приближённая главы ордена... Я... превосхожу многих охотников... а кто ты?"
  Гектор молчал, тонкие губы решительно сжаты. И знакомый взгляд, тот же, что полгода назад: так смотрит... машина, хорошо отлаженная, чётко работающая... слепая и, в слепоте своей, несущаяся в пропасть.
  Мира оказалась спиной к говорившим. Когда она вновь увидела зимний сад, странная пара разошлась.
  - Интересно, - выдохнул Адам. На половине следующего круга они свернули в сторону... последний стремительный алеманд... и остановились у колонны.
  - Никому ни слова об этом интересном разговоре, - очень серьёзно повелел вампир.
  - Хорошо.
  Митто ушёл, торопясь.
  Мира наблюдала, как на следующий танец он галантно пригласил охотницу, и удивлялась, с какой чёрной ревностью следит Гектор за вальсирующей парой. Адам был привычно обходительно-вежлив, вот только резок взгляд. А юная дева, наверняка впервые танцующая на взрослом балу, не замечала борьбы, разворачивающейся из-за неё...
  
  К середине бала охота переместилась в зимний сад. Лира прогуливалась у входа, изредка с завистью оглядывая бальную залу. Более всего ей хотелось забыться в танце, но она покорно мерила шагами светлый паркет. Она ждала.
  Вот он, подошёл. Вампир, загадочный Гектор Долус. Лира сняла маску - в ней не было смысла, но не успела ничего сказать: он уже прочитал все её сомнения. Она улыбнулась ему как другу. Она ждала.
  - Бессмертие дорого даётся, Лира Диос, - вдруг сказал он.
  - Мне нужна только капля.
  - И капля бессмертия бесценна. Что ты дашь мне за неё?
  Лира оторопела. К такому разговору она не была готова.
  - У меня есть только моя жизнь...
  - Это не то, Лира Диос! - он так подчёркивал всё время её имя! Видимо, ему нравилось его звучание. - Жизнь любого из гостей Бала я могу получить сию же секунду, и никто не потребует с меня платы. Ты охотница. Подумай...
  Лира вспыхнула.
  - Чего ты хочешь? Тайну покрова? Тайну нашей защиты? Тайну нашей воды? Я не готова сказать тебе всё это. Есть клятва...
  - Ты уже нарушила её, заговорив со мной. Мне не нужны ваши тайны, - презрительно сказал вампир. - Сокровище за сокровище. Мне нужен ваш избранный.
  - Что?
  - Крас, покровитель ордена, скоро убьёт его. Жаль будет потерять его дар.
  Лира молчала. Мимо них в быстром вальсе проносились пары, и, казалось, мелодия несёт и её, кружит в водовороте. Она теряла всякие ориентиры в мире... Лира помотала головой и, неожиданно для самой себя, расхохоталась:
  - Сокровище за сокровище? Хорошо, но так ли ценна твоя кровь? Я - приближённая главы ордена, я превосхожу многих охотников, а кто ты, Гектор Долус?
  Теперь замолчал он, нервно сжав губы, глядя изумлённо, как на ожившую куклу.
  - Мне нужна капля крови владыки вампиров, - отчеканила Лира и добавила, закрепляя победу. - Дэви... и никто другой.
  Глаза вампира пылали бешенством, когда он уходил. Танец закончился, партнёры кланялись друг другу. Лира всё также гуляла у входа в зимний сад и размышляла, размышляла:
   "Перешла ли я уже черту? Этот разговор... хмм, вполне невинный. То есть, его можно принять за таковой. Я лишь играла роль, назначенную мне охотниками... Или нет?"
  "Или нет!"
  - ...Вы позволите пригласить вас на этот танец, леди?
   Лира вскинула глаза на говорившего и сразу узнала молодого человека, так неожиданно, бесплотно подошедшего. Светловолосый, остроносый, с мелкими, сухими чертами лица - в начале бала он разговаривал с Мирой Вако.
  "Наверное, и он тоже вампир. Да что во мне такого? Мёд я для них, мёд!"
  Она выразила согласие осторожным поклоном.
  Был объявлен сложный на её взгляд вальс, и, чтобы не ошибиться, пришлось полностью довериться новому партнёру. Тот танцевал хорошо, и они стали одной из лучших пар в зале.
  Дежурные славословия празднику, дежурные комплименты, дежурные шутки... Партнёр держался любезно и в достаточной мере безразлично, ей было легко с ним. Лира весело смеялась. Но вот смена движений. На долю секунды она испугалась, что споткнётся и упадёт, но партнёр поддержал её и замедлил движения, направляя.
  - Должен вас предупредить: тот, с кем вы разговаривали сейчас - очень опасный человек, - сказал он во время краткой передышки в танце - променада.
  - Чем же он опасен?
  - Он лгал вам, вы заметили? Ложь из уст владыки низших всегда крайне опасна. Низшие... - закончил он уже во время вальса, - ...не знают, что такое честь.
  - А владыка вампиров знает?
  Его светлые спокойные глаза заискрились смехом:
  - Вас познакомить?
  Перед глазами Лиры встал портрет Дэви, украденный из архива.
  - Да, - ровно сказала она и, испугавшись своему ответу, поторопилась оправдаться: "Разузнать побольше о враге. Кто из охотников отказался бы?"
  - Владыка не почтил своим присутствием Бал, - быстро зашептал вампир: танец уже кончался, - но он в Карде. Придёте к особняку Митто утром. Вас проводят. Сюда идёт ваш надзиратель... Прошу меня простить.
  Едва поклонившись, он поторопился исчезнуть. Лира, растерянная, осталась стоять в центре залы, и к ней шёл раздосадованный и от этого ещё более строгий Доминик Гесси.
   - С кем я говорила сейчас? - виновато спросила она.
  - Адам Митто. Он в свите владыки вампиров. Ты, безусловно, удачно выбираешь партнёров, Лира, но следующий танец мой.
  В центр зала вынесли небольшую, невысокую сцену. Лира безропотно устроилась около Селесты, ожидающей начала театрализованного представления в кресле. Она отдыхала после десятка танцев, шедших один за другим, и не забывала рыскать глазами по зале в поисках новых знакомых вампиров.
  Сначала она пыталась разгребать беспорядок своих новых мыслей и целей, но скоро оставила это занятие. Её силы были слишком малы, хаос занимал голову медленно, но неуклонно.
  "Я только играю", - убеждала себя Лира, и понимала, что врёт, обманывает сама себя. Неотвязная мысль иголкой колола виски:
  "Я уже перешла черту!"
  "Я ещё могу вернуться! Всегда можно вернуться и начать сначала", - Лира успокаивала себя. Лира обманывала себя... Она чувствовала себя в начале неизвестного пути - впервые в жизни. Это было завораживающее чувство. Там, в зазеркалье, в незримом мире ветер трепал её волосы, впереди расстилалась неизведанная даль. Небо встречалось с землёй и стекало на неё, смешивалось с ней. Горизонта в том мире не было. Лира ощущала сладкую пустоту в животе, как перед прыжком в пропасть.
  "Это смерть танцует со мной!" - тянула певица на сцене...
  
  ...Начинается театрализованное представление с песней, но Мира не остаётся его смотреть. Она ведёт какую-то совершенно не знакомую ей прежде девушку в зимний сад, сверкает глазами, увлечённо рассказывает чепуху о новой трактовке классической пьесы Молтера столичным Театром Греди. Впрочем, с точно таким же успехом она могла бы повествовать о своём путешествии на Луну: девушка слушает зачарованно.
  Зайдя за искусственный грот, она более не скрывает клыки. Несчастная не кричит в страхе, лишь шепчет слабо, неуверенно: "Не надо..."
  - "Не надо" что? - улыбается Мира, качаясь на волнах медленного ритма пленительнейшего из танцев - вальса. - Я не стану тебя убивать! Тебе повезло: Королева всех ночей не велит.
  - Не надо! - вновь повторяет девушка, а в глазах стоят слёзы.
  - Ты слаба, дорогая. Подчинись.
  Мира знает, что действует слишком быстро, грубо. Она помнит, что владыка наказывает тех, кто превращает ритуал разделённого бессмертия в спорт. Но так чертовски приятно играть чужой жизнью, чужой смертью, не отягощая себя ответственностью, не заботясь о последствиях!
  - Прошу вас, умоляю: не надо! - но Мира уже прижимает её к деревянной решётке, опутанной каким-то вьющимся растением с большими белыми цветами. Тонкий голосок безымянной певицы обречённо тянет в зале: "Это смерть танцует со мной!" Вода в гроте подрагивает на сильную долю такта.
  - Что, думаешь, лучше смерть? - шепчет вампирша. - Хочешь, покажу?
  Она выбирает для укуса вены на руках: отсюда жизнь можно тянуть очень долго, чтобы будущая carere morte успела понять, чего она лишается. Девушка слабеет, опускается у решётки, побелевшими, замёрзшими губами шепчет что-то невнятное...
  "Мама, мамочка!" или "Господи помоги!"?
  Потом затихает совсем. Легкое, быстрое как крылья бабочки дыхание замирает, из сердца вместе с жизнью уходит страх, оно бьётся медленно, лениво. Огонёк жизни мерцает в глубине становящихся бездонными с приближением смерти глаз. Можно, конечно, забрать и его и долго потом катать на языке, всматриваясь в таинственные темнеющие глаза:
  "Что они видят сейчас? Всю Вселенную? Или ничего?"
   Но Мира прерывается: Ночь сегодня не велит. Снимает перчатку, прокусывает запястье. Она даёт своей крови влиться в раны на запястьях девушки и ждёт несколько минут.
  Да, превращение началось. Эти изменения не заметит смертный, но вампирша чувствует: перед ней carere morte. Осталось закрепить их:
  - Пей, - беззвучно, поднеся руку к её холодным, ещё липким от ушедшего страха губам. - Пей или умирай.
  Конечно, она слушается, пьёт кровь бессмертной, отказываясь умирать. Это самое вкусное в инициации: ощущение собственной власти. В эти бесконечные мгновения Мира ощущает себя богиней.
  Глаза бывшей смертной закрыты, она спит. Преображение совершается во сне, как у прекрасных бабочек. И столь же недолго, сколь эти яркие создания проживёт её дитя, обращённое в carere morte страхом.
   В зале веселятся другие. Вот внесли шкатулку. Герцогиня Реддо чуть замешкалась перед тем, как огласить результат жеребьёвки:
  - Дом... Дом Реддо!
  Гости засмеялись, зааплодировали. Что ж, и такое случается! Этот гостеприимный дом примет и следующий Бал вампиров...
  
  - Я скажу вам об избранном, что вы хотите, - пожалуй, слишком официально объявила Лира.
  Она встретилась с Долусом сразу после бала у летней веранды в саду. Гектор, вопреки её ожиданиям, не просиял, услышав это. Вампир был очень сдержан.
  - Разве не об инициации вы говорили с Митто? - ревниво спросил он.
  - А кто это: Митто? - Лира смиренно опустила глаза. - Он называл вас владыкой низших...
  - Митто лжёт! - но глаза вампира сказали ей, что лжёт, как раз, он сам. - Я высший, и вы должны помнить это! Высшие не якшаются с низшими!
  - Вам интересно, где избранный сейчас?
  Вампир несколько оторопело кивнул. Они сошли с садовой дорожки, спрятались в тени веранды. Лира куталась в тёплую накидку, но всё-таки мёрзла без пальто.
  - Избранный сейчас в Доне. Родниковая улица, дом, кажется, семь. Это недалеко от Второй Городской больницы. Его хорошо охраняют. Ещё тот район под покровом, так что carere morte не подобраться близко.
  Гектор хмурился всё больше.
  - Слишком легко ты сдалась, - он завертелся, принюхиваясь как зверь. Вампир искал врагов. - Слишком легко! - угроза послышалась в его голосе. Он двинулся к ней, попытался схватить, но Лира увернулась.
  - Уходи сейчас, - тихо, мягко сказала она. - Это ловушка. Я не могла не подчиниться. Мне велено увести тебя за веранду.
  Он зарычал:
  - Ты пойдёшь со мной!
  Лира отрицательно покачала головой, чувствуя почти жалость, как зверолов, поймавший потрепанной сетью великолепного тигра. Вампир рванулся к ней и споткнулся. Тёмная фигура выступила из-за дерева. Человек с арбалетом.
  Carere morte не отступился, не попытался сбежать и получив стрелу в спину. Впервые Лира вынуждена была достать кинжал из ножен, но воспользоваться им не пришлось. Подбежали трое, оттеснили вампира. Запястья Гектора пришпилили кинжалами к стене веранды, обездвижили ещё одним ударом - в сердце. Лира отвернулась, не дожидаясь первых слов ритуала.
  Едва выйдя из тени, она угодила в руки Селесты. Вдруг подкосились ноги. Испуганная охотница не сумела предупредить её падение. Лира успела пожалеть своё светлое платье перед тем, как лишилась сознания...
  
  По традиции праздник закончился за час до рассвета. Мира попрощалась с новыми друзьями. Она спустилась в сад, подальше от дома, чтобы преобразиться и улететь незаметно для окружающих, и у пустой белой чаши фонтана замерла: ей открылась сцена у летней веранды.
  Вампир попался охотникам! Приглядевшись, Мира узнала Гектора. Двое держали его, для верности они пригвоздили руки вампира кинжалами.
  Кто-то неслышно подошёл, подхватил её под локоть.
  - Уйдём, - мягко сказал Адам. - Слабые погибают. Естественному закону жизни подчинены и carere morte - это будет эпитафия.
  Мира подчинилась. Они ушли в тень деревьев, и только тогда она обернулась. Площадка у веранды была пуста. Значит, ритуал уже окончен. Эта смерть мгновенна и страшна, как смерть от солнца: ничего не осталось, лишь пепел. Пригоршня пыли... Мира отвернулась и последовала за вампиром. Хвост её юбки волочился по земле, но она не замечала этого.
  "Пусть. Если и этот будет мёртв, история последнего избранного навсегда останется только моей тайной..."
   Она внезапно почувствовала, что улыбается, одним левым уголком рта. Лицо осталось неподвижным.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Часть 4
  
  Глава 31
  ТЕНЬ СТРАЖА
  
  - Сначала упорные слухи о человеке, видящем всю вампирскую карту Карды, - вслух размышлял Дэви. - Потом тишина на три года, и вдруг: таинственное исчезновение Конора, Ингенс, найденная близ Источника... Судя по её виду, она вкусила крови избранного. Фульге и Вако, якобы убитые охотником из фанатиков! Ночной мир взбесился без меня.
  Адам Митто, внимавший владыке, оскалился, изображая ехидную усмешку.
   - Все случаи - звенья одной цепи, - задумчиво произнёс Дэви. - Я узнал от одного низшего, что новый владыка дал ему важное задание. Новый владыка, известный нам Гектор Долус! Низший сказал немного - боялся мести Долуса, но суть я понял: Гектор вознамерился обратить на свою сторону юного адепта ордена. Низшие по его приказу тщательно готовили смертного к предательству. Зачем же? Долус мечтает забрать что-то у ордена, заручившись поддержкой охотника. Что-то необычайно ценное, невероятно ценное... Я полагаю, избранного.
  - Гектор здорово струхнул, когда услышал от меня о вашем скором возвращении в Карду, - заметил Митто.
  - Да, Адам! Он знал, что я не оставлю ему даже его подобие жизни. Страх взял над ним верх, и он обезумел. Бездна подсказала мне пригласить его на Бал Карды. И там Она легко забрала его.
  - Его убили охотники.
  - Да. Он проиграл! Та девушка-охотница...
  - ...Высоко оценила свою честь и верность идеалам ордена. Она требовала встречи с настоящим владыкой вампиров!
  Дэви прищурился:
  - Ты думаешь, она придёт?
  - Разумеется, придёт. Её словно что-то точит изнутри. Она так уверена в своей болезни, что почти обманула меня: на долю секунды я поверил, что ей, и правда, недолго осталось. Но её сердце совершенно здорово. Я подозреваю чары низших.
  - Так и есть. Она - та самая жертва Долуса.
  - Не может быть, господин! Какое удачное совпадение для нас!
  - Их встречу готовила Бездна, - глаза Дэви сейчас были непроглядной тьмой. - Как владыка, я по-прежнему угоден нашей Госпоже, -
  Со значением сказав это, он погрузился в долгое молчание. За окнами галереи выл ветер, клубились тучи снега, взметённые им, и Дэви в этом хаосе мерещились белые глаза древнего врага... Митто, помедлив, поклонился и ушёл, и тогда из тени галереи выступила фигура. Черноволосая вампирша в длинном белом платье. Её зеленые глаза глядели на владыку тоскливо и преданно.
  Алиса Тэрре, молоденькая вампирша из свиты...
  - Сегодня вы сами не свой с утра, - заметила девушка.
  - Признаться, я немного боюсь, Алиса.
  - Да, и я! Если избранный действительно у ордена, то...
  - Бояться следует не этого, - он усмехнулся. - Даже если избранный обретёт способность исцелять вампиров, этим он не погубит нас.
  - Чего же следует бояться?
  Дэви отвернулся, прищурился, вглядываясь в белую муть.
  Давно ли он смеялся над торопливым, будто смертный, Гектором, чей безумный, бесцельный бег окончился гибелью? Давно ли он торговался с самим собой: инициировать ли избранного? Давно ли он полагал, что вечность, расстилающаяся перед ним, гармонична и совершенна? Он заблуждался. Старый враг возвращается, и вновь тревогой пахнет воздух. И разозлившийся ветер, колотящий в закрытые окна, полон предчувствием перемен. Владыка предвидел смутное время и гибель незыблемых устоев.
  Но вампирша ждала его ответа, и Дэви сказал:
  - Много ли среди бессмертных - богов? Многие становятся вампирами, но немногие из carere morte достойны жить вечно. Большинство бессмертных боится вечности, которая открывается им. Ничтожные, они зовут Вечность Пустотой, Тьмой, Преисподней... Так пусть каждому будет дано по его вере! - И они тонут в пустоте, во тьме, сгорают в собственной преисподней, их влечёт туда груз их мелких грешков, но слабейшим и этого груза достаточно. Исцеление - это просто ещё один выбор, как при инициации. Для слабейших он возможен. Вампиры-дикари недостойны бессмертия, они - рабы Бездны, поглощающей мир. Дар способен отнять их у Бездны, закрыв для них дверь в вечность, вернув их в жизнь и в смерть. Их, но не нас, Бессмертных! Дар избранного никак не коснётся нас. Не бойся, Алиса.
  - А чего же сейчас боитесь вы, Господин?
  - Появился новый голос Бездны, - спокойно сказал Дэви и, обернувшись, увидел свой страх, зеркалом отразившийся от глаз вампирши. - Я почувствовал это сегодня утром. То же недавно говорила мне и Кларисса-пророчица! Глашатай Макты, голос Бездны... Она идёт к нам!
  - Это женщина? - неожиданный вопрос ревнивицы. Брови владыки удивлённо взлетели вверх:
  - Я сказал "она"?
  - Вы не помните, что сказали? Значит, вы изрекли пророчество, Господин! Это женщина...
  - Женщина ли, мужчина, ребёнок - неважно, Алиса. Новый голос Бездны! Или тебе неизвестно, что это значит? Бездна изрекает свою волю устами смертного в редкие, исключительные моменты. Она является нам, чтобы сообщить, что наш мир вновь на краю гибели...
  
  А за много миль от "Тени Стража" Лира постепенно приходила в себя.
  После бала Гесси отвез её к себе домой. Девушка была вялая, слабая и легко подчинилась. Супруга Доминика отвела её в маленькую комнатку на втором этаже и помогла раздеться. Было видно, что тут не одобряют отдых в постели во время праздника нежити, и предпочли бы видеть Лиру на дневной охоте. Но все же, приказав спать, хозяйка дома вышла, а Лира, едва дождавшись, когда стихнут шаги на лестнице, вскочила и принялась одеваться.
  Она ещё не совсем оправилась от обморока. Руки дрожали, голова кружилась, сердце колотилось о рёбра чувствительнее обычного. Лира не смогла туго затянуть корсет, не с первого раза у неё получалось застегивать крохотные пуговки на платье. Она ругалась шёпотом, но не отступала. Она помнила о приглашении Митто.
  Одевшись, Лира подошла к окну. Нужно было сочинить план побега. Сначала она предполагала, что сбежит через окно, теперь же убедилась, что это невозможно: поблизости от окна не росло деревьев, в стенах не было выступов, за которые можно было бы хвататься. И Лира вышла из комнаты, оставив дверь затворённой, но не запертой.
  Она была странно холодна и спокойна. Она ничуть не сомневалась, не тревожилась. Она стала быстрой и решительной. Королева Бездна тянула её за собой, радостно смеясь.
  Лира крадучись спустилась вниз и долго плутала в поисках хода на кухню, наконец, нашла и вовремя: дом начинал просыпаться. Прошмыгнув черным ходом на улицу, она на миг растерялась. Дом Митто - а где это? Куда бежать? И Лира пошла наугад вдоль улицы, чтобы побыстрее уйти от дома Селесты.
   Купол неба посветлел. День наступал стремительно, а улица была пуста. Спрашивать дорогу до дома Митто было не у кого. И всё-таки не унывая, она продолжала путь.
  На первом перекрёстке Лира свернула налево, смутно догадываясь, что нужный ей дом должен находиться в дальнем районе города, и примерно через полчаса вышла на широкую улицу, показавшуюся ей весьма перспективной. Многие дома-особняки здесь казались заброшенными.
  "Который же - дом Митто?"
  У дома в конце улицы слева она остановилась надолго. Ворота были приоткрыты и приглашали войти, но Лира застыла, не могла себя заставить сделать ни шага.
  Дом был нарядным, сад вокруг него ухоженным, это жилище казалось бы приятным, если б не запустение вокруг: все дома-соседи были оставлены давно, их дворы заросли бурьяном. На ум пришло сравнение: дом-вампир, питающийся за счёт "жизни" других. Сзади почудилось какое-то движение, и Лира резко обернулась.
  ...Никого!
  Она напряжённо прислушивалась, но в тишине только ветер играл голыми ветвями деревьев. Их сухой стук казался ей омерзительным. Решив, что долее медлить нельзя, Лира зашла за ворота и подошла к крыльцу. Дверь была заперта. Лира постучала, но, испугавшись своей смелости, тут же отступила, бросилась прочь с крыльца...
  "Как глупо! Что за детские шалости, Лира?" -
  Она попыталась подбодрить себя усмешкой. Тихонько обошла дом и очутилась на заднем дворе.
  Да... Красивым был лишь фасад, а здесь царила знакомая мерзость запустения. Воистину, дом-вампир, и он, оказавшийся неожиданно огромным, теперь нависал над гостьей, закрыв полнеба. Развалившаяся летняя терраса, разбитая травой на куски каменная дорожка, уродливые, больные без солнца деревья - здесь была видна разрушительная работа смерти. Лира несмело прошла по дорожке до задних ворот, выводящих на безымянную дорогу, и тут ужасный грохот какой-то адской повозки послышался вдали. По замерзшей дороге к ней спешил большой закрытый экипаж, запряжённый быстрой двойкой, плотные занавеси скрывали внутренность кареты, на дверце знакомый герб - крылатый лев с собачьим хвостом. Экипаж остановился, и возница соскочил с козел. Он торопливо распахнул дверцу, - карета оказалась пустой, - и подал Лире руку, приглашая подняться. Она не стала испытывать его терпение и забралась в карету. Дверца захлопнулась. Ошеломлённая темнотой, Лира хотела отдёрнуть занавесь, но была остановлена возницей. Тогда она покорно опустилась на мягкий диванчик. Только сейчас она поняла, как устала за ночь. Неотлучная тёмная спутница склонилась над ней, холодной ладонью провела по лицу, и глаза Лиры закрылись. Через мгновение она спала.
  
  Лира проснулась от резкой остановки экипажа. Дверца распахнулась, и она невольно прищурилась, ожидая увидеть ослепительный день, но снаружи оказалось почти также темно, как внутри кареты. Они остановились во внутреннем дворе огромного замка, и почти на всём нём лежала гигантская тень. Лира вышла из экипажа, с интересом огляделась.
  Это был первый настоящий старинный замок, который она видела. Сложенный из тёмного, почти чёрного камня у подножия одинокой, такой же чёрной горы, он казался приземистым, несмотря на немалую высоту двух главных, когда-то одинаковых башен. Сейчас одна из них была разрушена наполовину: в старые времена замок не раз подвергался осадам. Толстенные стены казались продолжением скал вокруг, широкие круглые сторожевые башни по углам усиливали впечатление массивности. Во внутреннем дворе стояло несколько экипажей.
  "Я иду в настоящее вампирское гнездо", - Лира ухмыльнулась, подбадривая себя.
  В стене целой главной башни отворилась неприметная дверь. Человек в серой ливрее быстрым шагом направился к гостье. Лира безучастно следила за ним. Она ещё не совсем проснулась, и всё вокруг казалось продолжением сна. Ведь не может же быть на самом деле охотница - Лира Диос! - в замке владыки вампиров! Рука скользнула по юбке, тихонько проверяя потайные карманы. Она нашла пузырёк со святой водой. Кинжала не было. Видимо, Селеста достала его, когда снимала платье.
  "В Доне посмеялись бы над моей экипировкой!"
  Всё же она представила, как останавливает всю свиту Дэви взглядом и ослепляет владыку водой из Источника... Слуга, тем временем, приблизился и сделал знак следовать за собой. Лира подчинилась. Они вошли в дверь в башне замка и сразу потянулись бесконечные коридоры и лестницы.
  "Если придётся убегать, я вряд ли найду обратную дорогу!" - мелькнула мысль.
  Постепенно коридоры и лестницы расширялись, расцвечивались красками, обрастали светильниками, картинами, коврами, начали встречаться другие сероливрейные лакеи. Очередные двери распахнулись. За ними был зал Дэви.
  
  Зал был небольшим. Раза в четыре меньше бальной залы дома Реддо, где Лира недавно танцевала. Когда-то в восточной стене его были окна, но сейчас они были заложены камнем. Несколько светильников создавали светлый коридор до кресла владыки, углы зала тонули в темноте. Было заметно, что светильники зажгли несколько минут назад, исключительно для гостьи - для неё! Свита владыки расположилась у стен. Лира видела лишь бледные пятна лиц. Неясные фигуры двигались - угловато, неровно, хищно. Это напоминало какой-то танец пауков. В глаза бросилось одно лицо - женское. Безучастное, но туманный взгляд был живым. Около дамы вилось несколько carere morte. Лира поняла и содрогнулась: они здесь трапезничают!
  Не дойдя трёх шагов до кресла, она остановилась, решив не кланяться. Лира приглядывалась к человеку, сидевшему перед ней. Темноволосый, темноглазый, с правильными чертами лица, он был красив. И он был очень похож на портрет, до сих пор ею бережно хранимый.
  - Дитя, зачем ты пришла? - спросил вампир. Его голос был низким и приятным, бархатистым. Лира опешила, поняв, что совершенно не готова ответить на этот вопрос.
  - Я пришла к Дэви, владыке вампиров... -
  Тишина вокруг казалась осязаемой, плотной. Carere morte вперили в гостью копья взглядов.
  - Я - Александр Дэви, хозяин этого замка и владыка carere morte! - звонко возгласил вампир, но глаза его остались тусклы. - Мне хотелось бы больше узнать о моей странной гостье. Адам слышал часть вашего разговора с Гектором Долусом. Вы охотница и вы просили бессмертия у carere morte... Странное сочетание! Оно не может быть объяснено лишь уловкой охотников, благодаря которой двумя часами позже Долус был убит - ведь сейчас вы передо мной, и одна, без отряда. Поведайте же, леди, кто вы и зачем пришли ко мне? Неужели вам так необходимо бессмертие?
  Он помогал ей начать. Лира воспряла духом.
  - Я - Лира. Лира Диос, - по рядам вампиров побежал испуганный шёпот. - Я сказала Долусу, что соглашусь, только если капля бессмертной крови будет кровью владыки вампиров.
  - Ты сирота, верно?
  - Да, мои родители погибли.
  - Как они умерли?
  - В рейде. Их убили не вампиры, - она подчеркнула "не". - В ордене думают, они натолкнулись на какую-то уличную банду. Меня привела сюда не месть. Я не лгу, я действительно хочу стать бессмертной.
  - Зачем тебе вечность, дитя? - Лире послышалась усталость в его голосе. Она вдохнула здешнего холодного и пахнущего кровью воздуха и почувствовала, как тьма и покой наполняют её.
  - Я неизлечимо больна и могу умереть в любой момент.
  По залу пробежал смешок.
  - Этот так, - с вызовом объявила Лира. - Я молода, но у меня болезнь стариков.
  - Твоя единственная болезнь - уныние, - печально сказал владыка. - Впрочем, ты можешь думать, что хочешь. Однако скажи, разве тебя не учили наставники: ты получишь бессмертное тело, но погубишь бессмертную душу?
  - Учили... - Лира испуганно взглянула на него: на миг показалось, что перед ней кто-то вроде Латэ. Но в глазах владыки вампиров она увидела то, что можно увидеть в двух зеркалах, направленных друг на друга. Бесконечный коридор, за хрупкими стенами которого пустота. И ответ пришёл к ней.
  - Моя душа уже принадлежит Бездне, - заметила Лира и добавила с горечью. - Разве вы не видите?
  - Вижу, - он поднялся, подошёл к ней, взял холодными пальцами за подбородок. Лира послушно вскинула голову, позволяя изучить своё лицо.
  - Твоё дыхание не греет, - он резко отпустил её. - Да, ты готова. Что ты обещала Долусу в обмен на бессмертную кровь?
  - Избранного.
  Carere morte не пошевелились, но поле напряжения вокруг возросло и уплотнилось в миллионы раз. Один Дэви сохранял спокойствие каменной статуи:
  - Избранный сейчас у охотников?
  - Да. Он в Доне. Родниковая улица, дом семь, недалеко от Второй Городской больницы. Его хорошо охраняют и район под покровом, - повторить это оказалось совсем легко. Лира замолчала, ожидая слова Дэви.
  - Полгода назад Валерий Конор хотел заполучить вашего избранного, так?
  - Да. Тогда я впервые увидела Гектора Долуса.
  Она боялась, что Дэви потребует имена охотников, бывших там с ней, но вампир, ничего не сказав, лишь кивнул.
  - Владыка, - осмелел кто-то из свиты. Это ловушка, как для Долуса! Охотник не может так легко предать величайшую мечту ордена!
  - Мечту?! - наконец Лира смогла заговорить быстро, горячо, уверенно. - Да вы спасёте его! Они хотят убить избранного! Есть специальный ритуал... Винсент сам говорил, что его готовят к нему! Посвящение невозможно: орден рискует лишиться поддержки покровителей.
  - Имя избранного - Винсент? - владыка задумался о чём-то. - Не Винсент Линтер?
  - Да, он. Разве вы его знаете?
  - Что ж, - Дэви вышел из коридора света и пропал. Остался только его низкий монотонный голос. - Дай избранного нам, и ты получишь, что просишь.
  - Как?! - прошептала она.
  - Придумай сама, Лира Диос, - небрежно бросил он, но через секунду смягчился. - Поезжай домой. В Доне мы скоро вновь встретимся с тобой.
  Лира назвала свой адрес в качестве места для встреч. Вампиры зашушукались, и онп охнула, вспомнив, что её дом, как и весь район Академии, под покровом.
  - "Изумрудный сад", - сказал из темноты владыка, и она охнула вновь:
  - "Изумрудный сад"? Летняя резиденция Его Высочества?! Он, что, тоже...
  Дэви засмеялся.
  - Его Высочество сочувствует нам. Но, наверное, вам пора уйти, юная леди, - буднично сказал он, вновь выйдя на свет, и обвёл рукой зал. - Это зрелище не для ваших глаз.
  Да, ее уже тошнило от запаха крови. Лира покачнулась на каблуках, повернулась, поплелась прочь. Не было благодарности за ценную информацию, прощальных поклонов и пожеланий счастливого пути. Безжалостный владыка дал ей прочувствовать своё предательство.
  За дверями зала её поймал тот же слуга, повёл теми же коридорами к выходу из замка. Во внутреннем дворе Лира остановилась, поражённая открывшейся картиной. Двое слуг вели, вернее, тащили к экипажам бывший обед вампиров. Видимо их вывели из зала незаметно, прежде охотницы. На лицах молодых людей и девушек, бледных, полуживых, были счастливые, спокойные улыбки.
  - Владыка приглашает Вас на карнавал через неделю, графиня! - шепнул один из слуг последней девушке, той самой, что бросилась Лире в глаза в зале приёма.
  Слуга подвёл к знакомому экипажу. Знакомый возница вежливо спросил, отворяя дверцу:
  - Куда вас доставить?
  Лира призадумалась: к дому Гесси? Нет, это слишком опасно...
  - Отвезите меня к церкви Микаэля, - велела она.
  
  Единственный раз Лира обернулась на "Тень Стража", когда карета была уже далеко. Чёрный замок казался незыблемым как гора, у подножия которой его воздвигли. Между тем, внутри, едва юная охотница покинула зал трапезы вампиров, развернулась весьма эмоциональная дискуссия...
  - Я давно говорил, Господин! - в ажитации Магнус Калькар вскочил со своего места. - Поиски избранного велись неправильно! Поиски избранного вели не те! Могли ли малыши, для подсчёта лет которых хватит пальцев одной руки, справиться с таким сложным заданием? Нам следовало повторить поиски в Карде! Повторить их быстро, чётко и не скрываясь... - он говорил бы ещё, но владыка остановил его, повелительно взмахнув рукой.
  Сестра Магнуса, Сесилия, не принимала участия в разгоравшейся ссоре. Она глядела в сторону ушедшей охотницы, словно хотела отследить её путь до самого дома. Губы старейшей беззвучно шевелились.
  - Пятнадцать лет назад, вскоре после смерти Фидеса, я дал группе малышей задание, - признал Дэви в воцарившейся тишине. - Они искали нового владельца дара среди жителей Карды. Не всем тогда понравилось моё решение, а кто-то посчитал задание бессмысленным. Сейчас я признаюсь: поиски дара были сказкой, сочинённой для Валерия Конора. Пятнадцать лет назад он объявил себя владыкой низших и возмечтал, ни много ни мало, о половине моей власти. Он мог бы взять и всю власть, низший, действительно, был силён тогда...
  Он усмехнулся, заметив, как недобро вспыхнули глаза Калькара.
  - Конора нужно было остановить, - продолжил Дэви. - Мне удалось перенаправить его мысли и завлечь идеей избранного. Господин всех низших захотел стать высшим и забрать дар себе. Я позволил Конору убить Фидеса, а после торопливыми поисками убедил, что дар нужен мне более всего на свете. Но вот, что удивительно... - он сделал паузу и мгновение наслаждался наэлектризованным напряжением - почти осязаемым ожиданием гостей.
  - Говоря малышам, что даром владеет один из жителей Карды, сам я вовсе не был в этом уверен. Эта сила капризна. Дар мог быть в это время на другом краю света, но он действительно избрал жителя Карды! Удивительно. И конечно, интересно, почему группа в своё время не доложила мне об этом...
  - Где Мира Вако? - начальственно спросил Магнус. - Она была на балу?
  - Насколько мне известно, она хотела сразу направиться в столицу, - заметил Адам.
  - Там её и найдём, - оскалилась красавица-Мелисса. - Куда больше меня интересует другая особа: Лира Диос. Диос! Я не хочу думать о тени, стоящей за ней... Меня занимает другое: можно ли столь доверять смертной, носящей фамилию Диос, господин?
  - Тень! Ты тоже заметила её, Мелисса? - встрепенулась Сесилия. - Что она? Если чутье не обманывает меня, то... - госпожа Калькар охнула и зажала рот ладонью, ужас отразился в её глазах.
  - Лира Диос - глашатай Макты, голос Бездны, - отрешённо проговорил Дэви, и по залу прокатился единый потрясённый вопль. Владыка махом руки потушил весь свет, и спасительная тьма скрыла взоры присутствующих, остался лишь стук десятка сердец, разбуженных страхом: тук-тук, тук-тук.
  - Наша Госпожа - большая оригиналка, - решился пошутить Адам, спокойный голос вампира дрожал. - Выбрать смертную, носящую фамилию Диос...
  - Её нужно убить, господин! - крикнула Сесилия. - Сейчас же! Немедленно! Зачем вы дали ей уйти?
  - Она выведет нас к избранному, - возразил Адам, но вампирша не отступала:
  - Я сама вырежу ей уста! Те, что приходили до неё, едва не погубили наш мир!
  - Ты путаешь причину со следствием. Голос Бездны - всего лишь глашатай конца, а не сам разрушитель, - негромко сказал Дэви. - Право смешно, старейшая.
  - Что же делать?!
  - Забудьте о том, кто она! Это неважно сейчас! Лира отдаст нам избранного и надеюсь, после мне удастся приветить юную Диос. Она понравилась мне. Я понял всё, заглянув в её глаза. Одинокий, разочаровавшийся ребёнок. Она трагически лишилась родителей, она больна от своего одиночества - девушка, узнавшая смерть до того, как узнала жизнь, смертная, впустившая в себя Бездну до того, как стала вампиром, - она ещё не ведает, что Бездна говорит её устами. Редчайшей красоты мотылёк попал в нашу сеть. Такие мотыльки пролетают не чаще, чем падающие звёзды, и я загадаю своё желание!
  - Великий вампир? - синхронно прошептали трое или четверо.
  - Великий... - в темноте Дэви опять привиделись белые глаза Макты, первого вампира, и голос изменил владыке бессмертных. Он на секунду закрыл глаза, глубоко вдохнул и выдохнул, ставя заслон давнему страху, и промолвил:
  - Я сам буду инициировать избранного. Мы получим Великого вампира и будем неуязвимы! И низшие, и орден оставят мечты о господстве.
  "Ловушка, - запоздало пришло на ум. - Вот она - ловушка, о которой предупреждала Пророчица!" Поддавшись слабости смертных, он решил повременить с инициацией избранного, и игра затянула его. А в этой игре со многими участниками может быть только один победитель. Останется ли Дэви при своей вечности и власти, сейчас не знала даже Бездна.
  
  
  
  Глава 32
  ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ
  
   "Проклятие carere morte - не часть дара. Нужно помнить это: проклятие, пришедшее с Алитером, - не часть дара! Оно чуждо дару, оно неотступно сопровождает его, но не как необходимая деталь механизма, а подобно паразиту. После пары бессонных суток оно становится огромным. Слабость, усталость избранного располагают к его росту. Тогда его почти можно увидеть: это как тень перед глазами. Оно проникает и в мысли. Оно является в мгновения дрёмы, между образов сновидений..."
  Последние две строчки убежали вверх. Винсент поставил точку и, подумав, добавил к ней ещё две, превратив в многоточие. Потом он отложил перо.
  Едва начатый лист бумаги тут же закачался из стороны в сторону перед его взглядом. Он сиял бело, как недавно выпавший снег, резал глаза. Винсент закрыл лицо ладонями и замер так.
  "Только б не заснуть!"
  Бессонница мучила его весь последний месяц, и он твёрдо был уверен: виновна в ней не только больная, забывшая как отдыхать голова. Едва удавалось уснуть, начинались странности: то шум на улице, то неясные голоса в коридоре, будто в доме гости. Может, Теренс подстраивает это, чтобы окончательно свести его с ума? Хотя бы увидеть шумящих Винсенту не удавалось. Ещё чаще его будил внезапный холод - от проносящихся над куполом покрова carere morte.
  Винсент тяжело поднялся из-за стола, ещё под властью дрёмы побрёл к окну. Впустил в комнату снег и ветер, закрыл глаза и почувствовал холодные уколы снежинок. Когда он открыл глаза, в его взор вернулась долгожданная ясность.
  Винсент возвратился к столу и взял тетрадь. Толстая тетрадь в чёрной кожаной обложке была почти полностью записана. Начатый сегодня лист был последним.
  "Вот и кончилась тетрадь", - подумал он. А ведь был уверен, что не заполнит и половины!
  "Потому что просто не успеет... до февраля".
  Вести тетрадь посоветовал Латэ. "Записывай всё, все ощущения и образы проклятия Алитера, какие являются тебе, - велел он. - Во сне и в яви. Пиши всё, ни о чём не умалчивая, ничего не стыдясь. Не перечитывай только что написанное. Прочитай всё только когда закончишь тетрадь: все образы, все мысли. Разрозненные куски мозаики сложатся, и истинный образ проклятия Алитера откроется тебе. Узнав его, ты сможешь его уничтожить".
  Чтобы заполнить тетрадь хватило трёх недель. Винсент записывал всё, что сумел вспомнить за годы, прошедшие с того момента, как осознал свой дар. Потом, примерно на середине тетради, ему пришло в голову, что дар он получил, возможно, много раньше встречи со своим первым вампиром. Ему удалось вспомнить несколько детских снов, и все они также были тщательно задокументированы в тетради.
  Сны из самого раннего детства, ещё до поступления в школу, были необычными. Ему являлись люди ушедшей эпохи Карды-столицы. Ему снились первые Балы Карды, молодой, ещё не обретший бессмертие Дэви, заключающий договор с владыкой бессмертных, чтобы спасти свою жену, снился человек, ставший Великим вампиром: обыкновенный юноша, ровесник Винсента... Впрочем, Винсент допускал, что эти сны не имеют отношения к проклятию Алитера. Говорящие видения могли быть объяснены без привлечения загадочного проклятия: все истории вместе с портретами участников были в его детских книжках.
  Но тем страннее показалась ему реакция главы ордена: вместо того, чтобы спокойно повторить последний довод, он кричал, что Винсент выдумал эти сны...
  - Ты придумал их! Тебе хочется верить, что проклятие Алитера хранит память жизни владыки, но это не так!
  - Пусть не так, - легко согласился Винсент. - Но почему вы кричите?
   На это глава ничего не ответил, и он понял: Латэ боится его сильнее, чем прежде.
  "Я никогда не пожелаю бессмертия carere morte!" - хотел заверить он... и не смог.
  Он не был уверен в этом так, как всего год назад. Хоть он и клялся Лире, он постепенно забывал мечту об исцелении вампиров. Неужели он был близок к этому? Неужели это он бесстрашно носился по улицам Короны, пытаясь не убежать - настичь carere morte? Неужели это он искренне верил, что возможно исцеление для Миры, для Линды... для всех вампиров?! Винсент больше не видел свет их жизни за тенью проклятия, он отдавал все силы борьбе с собственной частицей тьмы. И эта борьба - он знал - была заведомо бессмысленна. Проклятие carere morte заключено в его крови, откуда никакой "избранный" не сможет его извлечь. Чуждое смертному, оно омывает его сердце бессчётное число раз в день. Чуждое смертному, оно глядится в его бессмертную душу, как в зеркало, ища своё отражение... И от него не закрыться!
  "Алитер показывает мне, каково бессмертие carere morte, и я совру, если скажу, что оно такое, как учат в ордене. Охотникам рассказывают сказку о слабости бессмертных, чтобы те не пожелали пути вампиров. Нет, бессмертие carere morte вовсе не так слабо и жалко! Будь оно таким, разве пожелали бы его столь многие? В их числе мудрецы, философы, властители... Бессмертие carere morte - сила, и великая сила", - записал он однажды.
  Там ещё была приписка: "равная Богу", но позднее Винсент зачеркнул её.
  "Глаза мои всегда должны быть открыты и взор ясен, ибо мой рубеж - единственный, первый и последний. Я один стою на пути проклятия, древнего зла, пришедшего, чтобы пожрать мир. Зло это хитро, многолико и скрывает суть свою от людей, но мне она открыта. Клянусь бороться и уничтожать это зло, какие бы обличия оно не принимало, помня о единой его сути", - была другая запись. Немного переиначенные строки из клятвы охотника на вампиров.
  Вот так он метался из стороны в сторону, не зная, какой из путей предпочесть, а иногда не веря, что они, эти пути, вообще есть.
  
  Теренс, почувствовавший неладное, забарабанил в запертую дверь. Винсент захлопнул окно и покинул выстуженную спальню. Он прошёл мимо надзирателя и спустился вниз, в холл.
  - Я погуляю. До границы покрова, - уже привычно бросил он.
  Теренс, шаг в шаг следовавший за ним, сурово свёл брови:
  - Прежде оденьтесь.
  Винсент с удивлением взглянул на него, руки ощупали плотную ткань сюртука, брюк. Он был в костюме. Что ещё надо его тюремщику?
  - Вы ведёте себя как вампир-дикарь. Носитесь по зимней улице в летнем платье!
  Винсент схватил заботливо приготовленное для него пальто и поспешил к двери. Выйдя из дома, он с удовольствием вдохнул морозный воздух. Он только что дышал тем же воздухом в своей тюрьме через открытое окно, но здесь, на улице, вкус у него был другой... Вкус свободы!
  Насладившись, Винсент зашагал вниз по улице в сторону бывшей Второй Городской больницы. О пальто он вспомнил лишь у самой границы покрова. Странно... Надетое пальто не согрело его. Закутайся он хоть в три меховые накидки, он не ощутил бы ничего, кроме их тяжести. В последнее время Винсент перестал ощущать холод. Словно замерзающая душа заморозила и тело, превратив его в нечувствительную ледышку.
  Он недолго постоял у границы покрова, потом медленно вытянул руку перед собой, словно искал что-то в воздухе. Разумеется, его пальцы не встретили никакой преграды. Покров был только предполагаемой границей для смертного, но он всё же не мог переступить его черту. Как какой-нибудь carere morte, он был пленником невидимого купола.
  Он ждал Агнессу. Они часто встречались с охотницей у границы покрова. Она приносила вести из ордена, впрочем, довольно однообразные: рейды, облавы, дежурства. С наступлением зимы и долгой темноты как обычно добавились ещё две стражи: в вечерние и утренние часы. Недавнее нововведение - телескоп на крыше Академии, направленный не в небо а чуть ниже: на крыши Доны и окрестностей, - зарекомендовало себя хорошо, "Конечно, это не избранный, но тоже неплохо". А глава ордена по-прежнему плёл паутины интриг, не выходя из своего кабинета на третьем этаже Первой Королевской.
  Агнесса никогда не спрашивала о его злоключениях и едва ли представляла серьёзность положения. Но Винсент знал: если ему понадобится ещё одна вылазка в Академию, если он вздумает бежать, хотя он давно уже перестал задумываться о побеге, - он может рассчитывать на помощь охотницы.
  Сегодня девушка не пришла. Может быть, ей пришлось идти в рейд вместо кого-то, может, срочное задание в другом районе города, а, может, Агнесса решила отдохнуть от ночных прогулок. Винсент подождал полчаса, прохаживаясь по улице от фонаря до фонаря. Иногда он поглядывал на знакомое окно далёкого жилого дома - оно, как всегда, было единственным светлым пятном серой улицы. Потом повернул обратно.
  Постепенно он сбавил шаг. У дома-тюрьмы виднелось большое серое пятно знакомого экипажа. Герцог Крас! Приехал за отчётом к тюремщику. Винсент шёл всё тише, прикидывая, как пробраться в дом незамеченным: он надеялся подслушать разговор Краса и Теренса.
  Дом на две квартиры был куплен Красом исключительно с целью запереть там строптивого избранного. Вторая квартира так и стояла пустой. У каждой квартиры был отдельный вход, чёрный ход был общим. Винсент произнёс краткую молитву, больше похожую на требование: пусть дверь окажется открытой! И ему впервые за несколько месяцев повезло. Чёрный ход был отперт и даже призывно приотворён.
  Он прокрался коридором, прошёл кухонное помещение и осторожно выглянул в холл.
  
  Светильники горели только в гостиной. Значит, Крас там. Винсент подкрался к двери гостиной и весь обратился в слух.
  - Шесть ступней позади, - это говорил, несомненно, Крас - громкий, уверенный голос человека, привыкшего повелевать. - Осталось ещё четыре - это примерно месяц-полтора. К концу января для ритуала всё будет готово, но готов ли наш герой?
  - Вполне, Dominus, - столь же уверенно ответил Теренс, тюремщик. - Он сделает то, что должен.
  Винсент едва не вскрикнул от возмущения. "Вполне готов?" "Да, конечно, Dominus, по вашему приказу хоть сию минуту принесу свою никчемную жизнь на ваш алтарь! Сделаю то, что должен!" На основании чего, интересно, Теренс сделал подобный вывод? Он же врёт, просто врёт своему "Повелителю", и ему нечего будет сказать герцогу через месяц-полтора! Если им для ритуала нужно согласие "героя", так они его не получат!
  - Латэ говорил с ним об Основателях?
  - Насколько я знаю, нет, Dominus. Но, похоже, Винсенту известна тайна Арденсов, я находил намёки на неё в его записях. Может быть, он узнал её раньше, до заключения?
  "Читал мою тетрадь, доносчик? Разумеется, можно было догадаться! Интересно, почему он зовёт герцога: Dominus? Это обращение из времён первых кардинских Балов, оно давно не употребляется... Может, теперь оно - часть ритуала?"
  Крас, судя по звуку, поднялся с дивана и прошелестел к камину. Когда он проходил мимо двери, Винсент почувствовал запах его одежды и одеколона. Неприятный терпкий запах - ожидание и опасность.
  - Жаль. Впрочем, может быть, так лучше, - после долгого молчания промолвил Крас. - В конце концов, он, как выбранный древней силой, имеет право знать, что стало началом нашей общей истории. Полтора месяца - и всё закончится.
  - Источник величайшей опасности будет уничтожен!
  - Да. Если избранный готов, моя тревога целиком отдана снадобью.
  - Что с ним?
  - Древний алхимический рецепт безумного Ари оказалось очень сложно воспроизвести в наши дни. Мой химик сделал пять закладок. И две застыли на третьей ступени - видимо, их составляющие оказались недостаточно чисты. Ещё одна вышла в брак на четвёртой - по неосторожности мой химик развёл слишком сильное пламя при её нагревании... Сейчас остаются ещё две, но ни в одной из них я не уверен полностью, а на последней десятой ступени вся работа может рухнуть, если не будут соблюдены загадочные астрологические условия. -
  Голос приближался - Крас шёл к двери и Винсент поспешно отступил. Он хотел рвануть на пустую кухню, но остался в холле. В последний миг обида и какое-то злое упрямство возобладали.
  "Я не буду бегать от него! - возмутился он. - Что я, боюсь его?! Пусть он меня боится! Недаром же он раньше убегал, не поглядев на своего героя..."
  Дверь распахнулась, герцог Крас возник на пороге. Винсент, хоть и готовился к этому моменту, вздрогнул и чуть не потерял гордые осанку и взгляд.
  "Что ж, посмотрим друг на друга", - попытался приободрить он себя.
  Он оказался прав: потомок Арденса боялся его. Увидев Винсента, Крас сделал шаг назад в гостиную. Винсент же видел герцога прежде, на портретах и карикатурах в столичных газетах, и сейчас рассматривал без интереса. Высокий, но с очень маленькими ступнями, худой, длинноносый, весьма похожий на своего предка Лазара Арденса, которому были обязаны своим появлением carere morte.
  Руки дрожали, и Винсент скрестил их на груди, пока Крас не заметил.
  - Уже уходите, ваша светлость? - ехидно спросил он герцога. - Или мне тоже называть вас Dominus? Может быть, останетесь? Выпьем чаю, обсудим ритуал? Знаете, меня смущают некоторые его детали...
  Крас похвально быстро взял себя в руки.
  - Почему он здесь? Теренс!
  Надзиратель быстро подошёл, попытался увести Винсента. Но он оттолкнул его так, что тот отлетел к стене рядом с дверью гостиной.
  - Не он меня здесь держит, и не ты, Арденс! Захочу и уйду, хоть сейчас! И он врёт, - Винсент указал на Теренса. - Я не готов, и никогда не буду готов. Так что убей меня сейчас! Что, скрипишь зубами? Знаю, ничего ты не сделаешь: если моя смерть будет случайной, а не ритуальной, мой дар просто уйдёт и не будет уничтожен!
  Крас, ничего не сказав, повернулся к выходу
  - Ха! Боишься моего дара, и в то же время боишься потерять его! - зачастил Винсент. - Знаешь, я... - я! - даже сочувствую тебе...
  Но герцог спокойно уходил, слова избранного нисколько не задевали его. И Винсент замолчал. Теренс поднялся, и юноша позволил себя увести.
  
  У себя в комнате он снова взял тетрадь для записей и перелистал.
  Теперь ему было противно прикасаться к страницам: оказывается, их уже просмотрел его тюремщик.'Винсент прищурился, пытаясь разобрать свои каракули:
  "Всё ли Теренс успел прочитать? Неужели всё - и даже сны, и даже те воспоминания, которые так сложно было доверить бумаге?!"
  Он отшвырнул осквернённую тетрадь и бросился на кровать, отвернулся лицом к стене. Тетрадь упала рядом с окном, лунный свет пролился на её листы. Теперь и ночь, ещё одна вечная тюремщица, читала его записи.
  Однажды, будучи в мрачном настроении, Винсент мысленно пошутил: хорошо бы эти записи достались его преемнику - новому избранному. И шуточка захватила его, он уже вполне серьёзно подумывал включить этот пункт в своё завещание...
  Он уже легко допускал возможность скорой смерти. Смерти, как избавления от ныешней серости с затянуиыми туманом проваплами в пустоту. Но ещё хорохорился: пусть я умру, но мой дар останется! Хотя бы назло Красу!
   Над куполом покрова пронеслись знакомые carere morte: группа молодых дикарей в последние две недели облюбовала район Второй Городской больницы. Сегодня их охота не удалась. В группе не хватало одного, воронки голода остальных углубились. Пустота из них выливалась и выплёскивалась в мир: перепуганные вампиры почти не контролировали её.
  Винсент нехотя повернулся к окну, взгляд скользнул по тетради, и новая, страшная мысль посетила его. Он вскочил, схватил тетрадь и бросился с ней вон из комнаты, только дверь хлопнула.
  - Теренс! - его крик пронёсся по коридору. Темнота шевельнулась:
  - Да, господин?
  "Опять он здесь, близко! Спит ли он вообще?!"
  - Скажи, на основании чего ты решил, что я готов к вашему ритуалу? Ты же читал это? - он швырнул ему тетрадь. - Всё читал! Ну, и что скажешь? Эти записи характеризуют меня как человека, готового к самоубийству?
  - Я бы не стал называть ритуал самоубийством.
  - Тогда что это?
  - Добровольное жертвоприношение - это подвиг, господин.
  - Но это смерть!
  - Для вашей души - это спасение.
  Винсент устало закрыл лицо рукой:
  - Мы говорим на разных языках! Но всё-таки ответь... В этой тетради я записывал всё о своём даре. Наверное, тебе бы следовало сжечь это свидетельство существования Дара из сказки, если Крас так полон желанием уничтожить его? Что тебе сказали обо мне мои записи? Разве они не опасны?
  Теренс покачал головой:
  - Вы сами недавно заметили, что вольны уйти когда угодно. Но не уходите... Жертвоприношение должно быть добровольным, мы не можем ступить ни шагу без вашего согласия. Чего же вы ждёте? Вы ещё не знаете этого, но вы вполне готовы - я не врал Красу. Я думаю, когда вы перечитаете тетрадь, вы сами всё поймёте: "Это проклятие слишком глубоко, его ничем не извлечь", "Алитер? Мне мерещится высокая фигура, неотступная, наблюдающая, шепчущая что-то на ухо. Он давно стал моей тенью... Неотделимой тенью!", "Все так боятся меня... Быть может, это не страх нового, неизвестного? Быть может, их страх оправдан? Дар - более зло, чем благо. Иначе, разве был бы я здесь?", "Путь, что предлагает Конор, пожалуй, единственный, который сохраняет мне жизнь. Но пойти на поклон к убийцам матери? Нет, нет...", - вот, что вы пишете! Вы всё поймёте и примете то, что предлагает - только предлагает! - герцог Крас. Судьба мира небезразлична вам, я вижу, значит, в конце концов, вы согласитесь. ...Господин?
  Винсент с трудом подавил желание крикнуть что-нибудь злое. Он возвратился в свою клетку молча, полный достоинства, и даже не хлопнул дверью.
  
  Разговор с Теренсом очень неприятно задел его. Может, и Латэ заодно с Красом? Может, советуя Винсенту вести эти записи, глава ждал, чтобы избранный убедился в собственной опасности для мира и принял план Краса? Если так, значит, он совсем, совсем один!
  ...Но прав ли он, упрямо отвергая теорию о том, что его дар - зло?
  В детстве Винсент любил мифы древних, исчезнувших народов. Сейчас он вспомнил одну легенду: о богине, спускавшейся в подземный мир. Она нарядилась в лучшие одежды, украсила себя драгоценностями, взяла оружие... Но перед каждыми из десятка врат стражник убеждал её избавиться от какого-либо предмета, и она отдавала ему свои оружие, украшения, одежды. Она уходила всё дальше, но теряла всё больше. Она лишилась всей силы, и за последними вратами её убил властитель подземного мира.
  Так и он, когда-то владевший огромной силой, лишь теряет её, спускаясь в Бездну бессмертных. И он уже не верил, что этот спуск окончится благополучно для него, он только молился, чтобы в своём падении никого не увлечь за собой.
  "Я запутался, я совсем запутался. Я не вижу, что верно, а что нет. Я даже не уверен, знал ли я это когда-либо. А вокруг так темно! И становится лишь темнее..." - думая так, Винсент задремал.
  Даже сквозь сон, сквозь сон-во-сне он чувствовал, когда поблизости пролетали carere morte. Воронки их пустоты обдавали избранного холодом при приближении, и он, забывший что такое холод, замерзал. Он провожал одних бессмертных и встречал других равнодушно, успокоено, но через час или два очнулся - быстро, можно сказать, мгновенно. Ему показалось, что кто-то есть рядом и этот кто-то с печалью и тревогой глядит на него. Кто-то знакомый, любимый... Мира?!
  Винсент вскочил в поту, с больно колотящимся сердцем. Комната была темна, пуста, улица за окном также, только высоко над куполом покрова сейчас летела carere morte. Маленькая, изящная... Её пустота была не чёрная, как у других бессмертных, а серая - её наполнял мягкий предрассветный свет.
  Одним прыжком он очутился у окна, толкнул тяжёлую примёрзшую створку. Улица куталась в мягкую шаль свежевыпавшего снега, низкие серые тучи рвали края об острые крыши домов. В серо-белой мути carere morte оставалась невидимой. Она быстро удалялась. Винсент узнал эти движения: торопливые, резкие и точные. Она была такой - резкой и быстрой в человеческом обличье, такой же оставалась в зверином. Она не могла бы его услышать, но Винсент крикнул в серо-белую мглу наверху:
  - Мира... Мира!
  Вампирша пересекла покров, но он продолжал сопровождать её мысленно. Ориенс, Центр, Сатур... Прежде он не пробовал прослеживать carere morte так далеко! Но ему удалось довести Миру до самого её убежища. Винсент боялся, что вампирша будет охотиться - он не хотел бы это видеть, но Мира не останавливалась. Она была не голодна и не спокойна. Она словно искала чего-то...
  "Она ищет меня, - понял он. - Она тоже зовёт меня, зовёт и ищет: ежедневно, ежечасно - постоянно!"
  До рассвета он уже не спал. Когда солнце несмело коснулось камней города, Винсент отодвинул кровать от стены. Под отставшими половицами в тайнике лежала тетрадь - близнец той, что он швырнул Теренсу. Это были не записи о даре. Набор разрозненных заметок, вроде дневника. Удивительно, здесь также осталась всего одна неисписанная страница.
  "Ибо его история подходит к концу", - Винсент отогнал эту ехидную мысль.
  Он долго сидел над последним чистым листом, не зная, как начать. Винсент ещё ни разу не писал ничего о Мире. Он вообще редко вспоминал о ней - но также редко, как вспоминаешь о необходимости дышать. Необходимости! Да, Мира всегда оставалась для него воздухом, необходимым условием жизни. Он много раз хотел написать о ней пару строк, но... не мог. Тема их отношений - слишком личная, слишком запутанная. В ней сплелись Сказка о Даре и проклятие carere morte, первая робкая влюбленность - в идеал и темная, сводящая с ума страсть, топливом для которой было знание о Мире и Алане Вако. Когда, давно, еще в Карде, Винсент узнал о них, щеки ожгло, как пощечинами, но одновременно появилось грязное любопытство и мучительный оттого, что уже не можешь о нем забыть, вопрос: Мира ведь тоже постоянно думает о той старой истории... Представляет ли она его на месте Алана... или наоборот?.. -
  Вот, он опять вспомнил этот вопрос и опять летит в пропасть! Нет. Нельзя. Никогда. Эта страсть - как чары, как проклятие carere morte - лживый туман, скрывающий звезду - чудесную легенду об исцелении... Винсент споро подцепил на кончик пера каплю чернил. И слова полились ровно, честно, уверенно:
  "Я не стану писать об Алане Вако, чьим зеркалом мне суждено было стать для Миры. Нет, нет. Всё это, всё прошлое, вся грязь - сейчас не имеют значения! Меня и Миру связала, не страсть, не жажда нового греха. На самом деле мы - словно герои новой сказки. Ищущая чуда и волшебник. Живая душа, пленённая проклятием, и её освободитель - вот, во что мы верим! Оба - и она, и я. Нас связала вера... и общая надежда".
  Он опять спрятал тетрадь и задумался.
  "Мира. Если б увидеть её! И не взглядом избранного, не взглядом памяти, а глаза в глаза!"
  Сейчас Винсенту казалось: встреча с Мирой могла бы помочь ему. Да, да! Он только взглянет на неё - и всё станет ясно. Он сумеет справиться с проклятием. Он всё тогда сумеет! А Мира первой из carere morte достойна исцеления - в ее глазах он когда-то увидел саму возможность этого. Не он искал - она ждала своего спасителя... И вот он уже снова думал об исцелении вампиров. Он становился прежним - самоуверенным избранным, ясным и сильным как само солнце.
  Увидеть Миру? Что может быть проще! Он знает, где убежище вампирши. Агнесса передаст ей письмо и в назначенный им самим час Мира будет здесь. Если верить главе, покров для неё не преграда.
  "Серьёзный шаг. Нужно подготовить всё наилучшим образом. И первое - отвлечь отряды охотников... - Винсент хмурился, прикидывая план действий. - Может, Ангесса отвлечёт их? Нет, нельзя во всём полагаться на охотницу..."
  На рассвете два послания были готовы и разложены в самодельные конверты. Листы для писем Винсент позаимствовал из "Дороги Пилигрима". Агнесса, с которой он встретился в условленном месте, удивлённо прищурившись, читала адрес на первом конверте:
  - "От моего окна по прямой линии порядка трёх часов ходьбы пешком на юго-запад, ориентир - Золотой мост Набережной..." Что это? Адрес? Винсент, ты сошёл с ума?
  Он вздохнул и покаянно развел руками:
  - Я проследил за одной вампиршей до её убежища. Посчитай. Это должен быть Сатур, примерно четыре квартала от Набережной. Вероятно, летний дом-особняк, сейчас пустующий. Она ютится там, на чердаке.
  - Кто "она"?
  - Мира Вако. Неважно! Второе письмо...
  - Оно не подписано.
  - Это для низших. Передай кому-либо из осведомителей ордена.
  - Зачем?!
  - Иду сдаваться низшим, - Винсент усмехнулся. - Серьёзно: здесь я пишу, что готов сотрудничать с их владыкой. Лучше обращение, чем смерть, которую мне готовит орден.
  - Ты же шутишь?
  - Шучу, конечно! Я назначил низшим прийти за мной двадцать первого декабря и предупредил, что район Родниковой хорошо охраняется орденом. Они ввяжутся в бой с охотниками, а мы с Мирой тем временем убежим. Как тебе это, Агнесса?
  - Вот так просто... Ты понимаешь, что развязываешь войну, Винс?
  - Понимаю.
  - И считаешь, это нужно? - охотница бездумно перебирала конверты. - Какие-то две бумажки... Ты не представляешь, какая будет буря!
  Винсент улыбнулся, беззаботно, как всегда. Да, авантюра была опасной. Она, пожалуй, даже могла закончиться для него смертью, но было не страшно. Как не страшно свече сгорать, освещая чей-то путь.
  - Представляю. Я считаю, пора избранному заняться тем, чем должно, - уверенно сказал он.
  
  
  Глава 33
  НОВОЕ ОПРАВДАНИЕ
  
  Главу ордена, Филиппа Латэ, Лира видела редко и ещё реже разговаривала с ним, хотя он находился в Академии почти бессменно. Многие задавались вопросом, есть ли у него вообще собственная квартира... Поэтому, когда он внезапно пригласил ее побеседовать, Лира немного испугалась. В голове зашевелились неприятные мысли: может, он узнал о её кардинском приключении, о разговоре с Дэви, о предложении Гектора? Терзаясь нехорошими предчувствиями, Лира поднялась на третий этаж, где был кабинет Латэ. Толкнула дверь, остановилась на пороге, нерешительно наклонила голову, изображая поклон. Ответным жестом Латэ пригласил её войти. Лира устроилась в кресле напротив стола и стала ждать слова главы.
  Латэ отложил в сторону бумаги.
  - Как прошёл твой первый Бал Карды? - спросил он. Из-за его звучного спокойного голоса Лира чувствовала себя ученицей, допрашиваемой экзаменатором.
  - Мне не понравилась Карда. Цитадель вампиров - и этим всё сказано.
  - А с какой целью наутро после Бала ты предпринимала пешую прогулку через весь город?
  "Он знает?!"
  - Я искала дом Вако, - смело соврала Лира. - Мне стало интересно. Винсент рассказывал о своём детстве, и мне захотелось увидеть дом, в котором он жил.
  - Сколько времени заняла твоя прогулка? Когда ты вернулась?
  - Я не смотрела на часы... Часа два?
  - Тебя не видели возвращающейся.
  - Я взяла извозчика.
  - В Карде? На неделе нежити?
  Лира пожала плечами, как бы говоря: всё возможно.
  - Интересно, кто этот смелый человек... - обронил Латэ.
  Лира вскинула на него глаза: неужели вы не верите мне? Поток вопросов утомил ее. Лира не удержалась от сравнения: владыке вампиров потребовалось задать ей всего два вопроса, чтобы понять суть сложного отношения ордена к дару, главе ордена - вдвое больше, и истинная цель прогулки Лиры от него ускользнула. Она задержала взгляд на его руках, безучастно лежащих на столе, и вспомнила руки Дэви: властные жесты, холодные прикосновения...
  - Эта прогулка была по меньшей мере легкомысленным поступком с твоей стороны, - смягчился Латэ.
  - Я не встретила по пути никого подозрительного! По крайней мере, мне так показалось...
  "Всё-таки поверил. Наверное, собственная ложь туманит его разум и взор".
  Лира почувствовала себя сильной в своём новом доспехе из лжи. Все вокруг обманывают... Так и она будет делать то же самое!
  - Лира, Лира, - глава посмотрел на нее и вдруг улыбнулся. - Как быстро ты выросла! А я помню, как малышка показывала мне свои рисунки...
  - Это было так давно! - её голос дрогнул.
  - Для меня только вчера, - он улыбнулся. - А через пять лет я принимал тебя в орден! Твоё посвящение было первым и для меня. Всего месяц со дня моего вступления в новую должность - впервые я поручался за охотника, как глава ордена. И сейчас ты должна понять моё беспокойство. Ты не всесильна. Ты всё ещё слабее многих carere morte. Ты можешь остановить вампира взглядом, но не заметишь, как Бездна, мать carere morte, проникнет в твою душу. Ты только мягкая глина, ещё без формы, без определённости очертаний...
  Лира отвела глаза.
  - А что мне делать, если это произойдёт? - несмело спросила она. - Что мне делать, если Бездна проникнет в мою душу?
  - Не стыдись просить исцеления - и ты его получишь. ...Лира, - она обмерла под его взглядом, но к её великой радости Латэ только заметил:
  - Кроме того, гулять по Карде в одиночестве просто опасно! Я не говорил тебе... Ты похожа на мою племянницу Паулину в этом возрасте. Она точно также как ты мечтала о вступлении в орден и, едва став охотником, в шестнадцать, начала без моего ведома ходить в рейды. Всего через две недели это закончилось трагедией.
  - Я не мечтала о вступлении в орден, - поправила Лира, но он не услышал её. На лице собеседника отражалась тоска, лишь усиливающаяся с годами. И она устыдилась, опустила глаза, и взгляд скользнул по бумагам на столе.
  Карты родословных. Лира непроизвольно подалась вперёд, чтобы прочитать имена, и глава заметил её любопытство.
  - Родословная Арденса. Тебе известно, какую роль этот человек сыграл в возникновении carere morte? Отец рассказал тебе?
  - Да, мне известно.
  Она умолчала о том, от кого узнала об этом. Во рту вновь появился неприятный привкус мыла. Так папа знал... Знал - и не сказал ей? Знал и всё равно повторял по десять раз на дню, что Лира обязана продолжить дело всех Диосов?!
  - Скоро это история завершится. Я думаю... Нет, я уверен - ты, Лира, увидишь новый мир, без вампиров. Теперь же перейдём к главной теме нашей сегодняшней беседы. Скажи, тебе доводилось бывать на посвящении в качестве поручителя?
  - Нет.
  - Скоро будет посвящение Линтера, - тише, глава добавил, - избранного. Как ты помнишь, двое охотников должны поручиться за вступающего в орден. Одним буду я, второй же... Винсент однажды назвал тебя.
  - Меня?! - Лира взяла себя в руки. - Так посвящение всё-таки будет! Вы решились!
  - Да. Это решение далось нелегко. Мы слишком мало знаем дар. Быть может, обретя силу, он обернётся чудовищем, кто знает? Но избранному не справится без помощи со стороны - это совершенно ясно.
  Латэ не сказал ни слова о Красах, и Лира не стала спрашивать. Только заметила:
  - Я согласна. Конечно! С радостью. А где будет посвящение? У Источника?
  - Нет, - старик устало потёр переносицу. - Далеко отсюда, в старой церкви в Термине. Это посвящение, Лира, будет тайным. В ордене о нём знает пять человек. И никаких общих объявлений до того, как нам откроется сущность дара, я делать не буду.
  - Я понимаю.
  - Ты кривишь губы... Как ты юна ещё! - он усмехнулся. - Закрытость судьбоносного для ордена решения - мера вынужденная. Ты наверняка знаешь, что попечители ордена это посвящение не одобряют.
  - Охотники повторяют их слова, когда говорят о проклятом.
  - Ты умна не по годам, - Латэ помолчал, нервно вертя в пальцах карандаш. - Я не могу назвать тебе точный день и час посвящения, но готовься - оно будет скоро. Вероятно, до конца января.
  Лира покинула Академию раздосадованная, разозлённая. Тайное посвящение избранного! - не угодно ли? Теперь хитрый глава не позволял ей оправдать разговор с Дэви беспокойством за судьбу дара.
  
  Агнесса отыскала Лиру в парке. Та отломила веточку, сухую и холодную, толщиной с писчее перо только гораздо длиннее, и рисовала ею картинки на снегу. Два сюжета: крылатые твари в небе и ритуал охотников - они с детства получались у Лиры лучше всего. Сейчас ей удалось даже лицо вампира, пронзённого кинжалом. Он получился похожим на Дэви.
  - Лира, у меня важная весть, - быстро сказала Агнесса, подойдя, и сейчас же прошептала ей на ухо. - Мы можем поговорить?
  Лира усмехнулась.
  - И ты не спросишь, как прошёл Бал Карды?
  - Я ещё спрошу об этом, но не сейчас. Мне нужна помощь. Винсент говорил, ты знаешь причины, по которым его заперли на Родниковой.
  - Увы, знаю.
  - Он хочет бежать. Двадцать первого.
  - Подожди. Ты что, бываешь у Линтера?
  - Нет, - вспыхнула Агнесса. - Мы встречаемся на перекрёстке Родниковой с улицей Медеора. Обмениваемся новостями. Я помогаю ему. Месяц назад я помогла ему сбежать, чтобы посетить Академию.
  - А, - бесцветно сказала Лира. - И никто не знает о твоей роли?
  - Теперь знаешь ты. И он хочет, чтобы ты пришла к нему... перед побегом.
  - Что от меня нужно?
  - Подожди. Ты какая-то странная... Говоришь так, будто на надоевшую работу соглашаешься.
  Лира мягко улыбнулась:
  - Тебе показалось. Я очень рада и, конечно, приду. Так двадцать первого декабря?
  - Да. Спасибо, подруга! - лицо Агнессы сияло улыбкой, и Лиру на миг тоже захватила радость. Будто то, что предлагали глава и подруга, могло ей помочь. Будто всё это было нужно... А владыка вампиров и мучительная смертельная болезнь были только сном.
  
  - Я отказываюсь делать то, что пообещала вам, - выпалила Лира, найдя владыку. Вампир в задумчивости прогуливался в огромном парке, окружающем летний дворец Принца - "Изумрудный сад". Дэви поглядел без изумления.
  - Давайте войдём в дом, юная леди, - равнодушно предложил он. - Вам необходимо горячее питьё.
  Лира дрожала не от холода - от напряжения, от страха. Она звенела, как туго натянутая струна. Она торопилась объяснить всё и услышать свой приговор, но вампир вёл её нарочно медленно, и ожидание разговора высасывало последние силы. Лира не глядела по сторонам и не запомнила ни парка, ни дома. Только в тёмной комнате наверху, взяв в руки чашку с горячим чаем, она немного пришла в себя.
  - Что случилось? Планы ордена изменились? - спросил владыка.
  Лира выбрала именно этот момент, чтобы глотнуть чая. Она поперхнулась, обожглась, закашлялась и пояснила сквозь навернувшиеся слёзы:
  - Да. Со мной говорил глава ордена. Он планирует посвящение избранного, втайне от большинства.
  - Когда?
  - Я и так много сообщила вам, - слабо сказала Лира. - Не надо вопросов. Всё изменилось. Я отказываюсь... отказываюсь выдавать вам избранного.
  - Потому что полагаешь, смерть ему больше не грозит?
  - Да. И он... Он теперь точно откажется от предложения бессмертия.
   Вампир засмеялся:
  - Кто посмеет отказаться от моего предложения? Ты мало знаешь о даре, Лира Диос. Я понимаю, почему ваш глава медлил с посвящением Винсента. Дар - опасная сила. И давнее обращение избранного на сторону бессмертных, приведшее к возникновению Великого вампира, оставило в ней след. Дар проклят, ты слышала? Это так. Частица проклятия, которая есть в нём, стремится к carere morte. Если дар обретёт силу на стороне ордена и хранитель дара станет охотником - чуждой для бессмертных силой, проклятие будет пытаться уничтожить избранного. Оно способно питаться жизнью точно так же, как carere morte. Этим посвящением орден лишь приблизит смерть Винсента, и смерть ужасную, мучительную. Разве этого ты хочешь? Подумай. Почувствуй. Ваш глава, все ваши люди слепы. Они не могут видеть глазами Бездны, как мы. Как ты...
  Лира ойкнула. Горячий фарфор обжёг пальцы: она держала чашку в руках слишком долго.
  - Что другое ты можешь предложить мне? Сведения об ордене? Мне не хотелось бы ломать тебя, склоняя к предательству. Ты же хочешь помогать людям, а не предавать их, - Дэви был в нескольких шагах от неё, но его голос, глубокий, богатый оттенками - почему раньше он казался Лире монотонным? - создавал ощущение ласковых прикосновений. По коже девушки пробежал трепет. Владыка вампиров. Ему две сотни лет. Он бессмертный. Мой учитель. Мой...
  "Любимый", - пришло к ней, но Лира отбросила это слово. Нет. Не то. Мой...
  "...Бог".
  - Лира, ты слышишь меня? - вампир подошёл к охотнице, коснулся её подбородка, заставляя поднять голову, посмотреть ему в глаза.
  - Если избранный откажется от бессмертия, если он окажется воистину силён, я отпущу его, Мы с тобой отпустим его. Я обещаю тебе, что не убью его, если он предпочтёт орден.
  - Да... Я верю вам.
  - Тогда к делу, - резко сказал Дэви. Владыка отошёл от неё и приказал слуге у двери:
  - Митто сюда.
  Скоро в комнату вошёл длинноволосый вампир, знакомый Лире по Балу Карды.
  
  Они долго сочинял план кампании. Лира принимала ограниченное участие в разговоре: она слабо, односложно отвечала на мелкие, конкретные вопросы:
  - Дом избранного под покровом? - Да. - Тот район тебе знаком? - Да. - Нарисуй...
  - Сколько отрядов занято охраной дома? - Три. - Это лучшие охотники столицы? - Ориенса. - Но и этого хватит. Где они находятся? Нарисуй...
  - Точная дата посвящения известна? - Глава сказал, в январе. - Другие знают больше тебя? - Я думаю, глава и сам немного знает. - А избранный знает? - Ещё нет.
  - Избранный выходит за покров? - Да, то есть, нет. - Да или нет? - Да...
  Наконец вопросы закончились, и Митто разочарованно протянул:
  - Слишком долго! Господин, ждать января?
  - Избранный доверяет тебе настолько, чтобы пойти за тобой? - задумчиво спросил владыка.
  - Избранный доверяет мне, да, - механически повторила Лира. - Он просил, чтобы я пришла к нему перед тем, как он сбежит от Краса. Двадцать первого, через неделю... Он доверяет мне! Владыка, я не могу...
  Вампиры переглянулись.
  - Двадцать первого - чего? Декабря? - уточнил Митто.
  - Да...
  Лира повторила, что ей сказала Агнесса, потом ей пришлось немножко углубиться в прошлое и объяснить, благодаря чьей помощи был убит владыка низших. А после разговора девушку отвезли к самой границе покрова Академии и оставили. Слов благодарности она вновь не услышала. Бессмертные, точно так же, как люди, не поощряли предательств.
  
  Лире осталось пройти совсем немного, чтобы оказаться дома, но эти двадцать шагов она брела двадцать минут. Дома легла на диван в гостиной и долго восстанавливала дыхание - захлёбывающееся, неровное, точно рыдание. Положив холодную, липкую от пота ладонь на грудь, она считала слабые, быстрые удары сердца и ждала приступа. Впервые ждала без страха: смерть сейчас избавляла ее от презрительного: "Предательница". Умерев сейчас, Лира Диос останется в памяти окружающих тихой, послушной девочкой, которую будут поминать только добрыми словами. Она станет ангелом, и никто никогда не узнает, что через несколько дней этот ангел должен был обратиться вампиром, чудовищем, демоном.
  Но приступа не было. Уже почти неделю старуха-смерть миловала Лиру - не явилась ни разу с ночи перед Балом Карды. И ей пришла мысль, что она только представляется, изображает больную, как в детстве...
  Лира встала, чуть ли не оскорблённая, взгляд упал на старые фотографии на каминной полке и новая мысль, ужасная, громом раздалась в голове:
   "Скоро, совсем скоро я навсегда покину этот дом!"
  Слёзы немедленно навернулись на глаза. Как же это? Она так любит этот дом, да и проклятую Академию через дорогу тоже... любит. Уйти, оставив всё... оставив всех?! Нет, никак! Всё же прочны тонкие нити, удерживающие её здесь!
  Но... что это?! Королева-Бездна вновь взмахивает широким рукавом, заслоняет фотографии, комната исчезает, поглощаемая тенью. И вот - нет ничего вокруг! Лира одна во тьме, в пустоте...
  "Не страшно. Я уже привыкла. Теперь я буду долго, спокойно спать".
  Она повалилась обратно на диван и провалилась в сон без сновидений.
  
  На следующий день Лира была спокойна и весела. Ночной рейд оказался долгожданно пустым и прошёл очень тихо. Однако ее посетила неприятная мысль, что carere morte ушли с улиц, повинуясь приказу владыки, готовящегося к важной встрече.
  "Вздор! Просто совпадение. Дэви не управляет уличными дикарями-вампирами. Их миры не пересекаются".
  Она оставила группу чуть раньше окончания стражи и направилась домой. Она ступила на Красный мост Сермы, за которым начинался Покров Академии, когда позади раздался знакомый звук - мягкий шелест крыльев опускающегося carere morte. Лира резко развернулась к нему, привычно не допуская и мысли: "Бежать!".
  Огромная тварь коснулась земли, крылатая тень, окутывающая её, брызнула в стороны, быстро как ртуть заскользила по мосту - за перила, в чёрную реку. Лира потрясенно выдохнула и опустила щит. Это был Дэви.
  - Завтра... - услышала она его шёпот, - в час пополуночи. Иди к избранному. И дальше оставайся с ним, сопровождай избранного, несмотря на всё, что будет твориться вокруг. Он должен отправиться в Призрачный парк, за покров. Там мы встретим вас.
  - С нами, наверное, будет одна охотница. Моя подруга...
  - Пусть. Ты всё запомнила?
  - Да, - сказала Лира после секундной заминки.
  - Умница, девочка. Колдунья ли ты, но я доверяю тебе больше, чем всем моим прислужникам, вместе взятым. Только не бойся ничего. Иди. Я сберегу тебя...
  Наступило молчание. Владыка был близко, так близко, что если б он был смертным, Лира слышала бы его сердце и чувствовала дыхание. Она закрыла глаза. Внезапно пересохло во рту и напряглись губы: она ждала первого в своей жизни настоящего поцелуя. Но Дэви не сделал ни движения навстречу. С тем же успехом Лира могла ожидать проявления чувств от каменной статуи.
  - Каков бы ни был исход завтрашней встречи, ты получишь то, о чём просишь, - сказал он и, отступив, скрылся во тьме. Лира поникла.
  - Охотнице, что пойдет с тобой, святую воду подмени обычной, - раздалось напоследок из темноты. - Твои друзья обожают обливать ею carere morte при встрече, а кое-кто в моей группе очень дорожит своей красотой.
  Лира улыбнулась - ей открылась слабость владыки:
  - Хорошо.
  
  
  Глава 34
  НИЗШИЕ И ВЫСШИЕ
  
  Со странным ощущением нереальности происходящего Леонард разглядывал конверт. Наспех склеенный из листов, позаимствованных в какой-то религиозной книжке, такой же листок внутри. Письмо написано между печатных строк, написано быстрой, уверенной рукой. Тонкий летящий почерк. Леонард по нему одному узнал бы написавшего...
  ...Избранный!
  Письмо от избранного принесла Вера Сольви. Его низшей передала некая охотница. И сейчас Леонард обернулся к подруге, вставшей у открытого окна, будто на страже:
  - Вера, повтори ещё раз, что тебе сказала эта охотница?
  - "Передай письмо своему владыке". Я переспросила: какому владыке? Она: "Не притворяйся. Владыке низших, тому, кто занял место погибшего Гектора Долуса".
  - М-м...
  - Я спросила, от кого письмо. Она сказала: от человека, жаждущего обращения.
  - Давно ли охотники передают carere morte письма от кандидатов?
  - Это я тоже спросила. Тогда она назвала одно имя... Винсент Линтер.
  Леонард вздохнул и снова оглядел конверт и единственный лист письма. Действительно, письмо от избранного! В час, когда последняя надежда оставила низших и вокруг сгустилась тьма, на горизонте засияла яркая звёздочка. И привыкший к тьме вампир всё не мог поверить, что это не мираж, не новая иллюзия отчаявшегося.
  Смерть Гектора - вторая смерть лидера за столь короткий срок, больно ударила по низшим. Больнее, чем смерть Конора, до недавнего времени Леонард полагал последний удар смертельным. Гектору так и не удалось заручиться поддержкой Лиры Диос. Чары - единственное оружие низших, в случае со служительницей ордена, видимо, оказались слабы. А ведь Долус так превозносил всегда это умение низших! Что же случилось на Балу Карды, как Лира сорвалась с его крючка? До Леонарда доходили отрывочные сведения, что Гектор угодил в примитивную ловушку ордена, но он не хотел этому верить.
  Нового владыки не появлялось, и мечта о мире без высших развеялась пылью. Дэви возвратился в свой кардинский замок полновластным господином вампиров. Низшие столицы притихли. Они замерли, боясь разрушить то немногое, что осталось от величественной постройки их первого владыки, Конора. И вот... это письмо. Странное послание из потерянного прошлого. Конор считал, что ему не удалось создать вокруг избранного достаточный шлейф чар, а рана, оставленная Бездной в его сердце после смерти матери, быстро затянулась: не иначе, дар исцеляет своего хозяина. Но, оказалось, Линде удалось оставить на Линтере метку carere morte. И через полтора года она сработала: избранный выбрал путь низших!
  - "Конор был прав: в ордене меня готовят для жертвы. Мне не жаль себя, уничтожение дара - вот, чего я не могу принять. И я обращаюсь к убийцам матери, хотя прежде клялся этого не делать. Дар не должен быть потерян навсегда. Мир без высших лучше, чем мир без дара", - Леонард зачитал вслух выдержку из письма. - Кажется, всё хорошо, но... Вера, тревога не покидает меня.
  - Я знаю. Я тоже тревожусь. Всё-таки мы его сломали! Избранный принимает наш путь, но лишь ради дара. За этими строками читается: новый Великий просуществует недолго, быстро уйдёт, освободив дар. Герцогу Красу удалось внушить ему мысль о самоубийстве, и она залегла глубже и прорастает лучше, чем все наши внушения.
  Леонард усмехнулся:
  - Как тонко ты чувствуешь! Я тревожусь, что это письмо может быть ловушкой.
  - Чьей? Ордена? Орден всецело подчинён Красу. А Арденс никогда не станет плести такую интригу: воспользоваться избранным, чтобы уничтожить низших. Крас боится дара больше всего на свете, единственное, о чём он мечтает - уничтожить его. Это письмо писал избранный, писал сам и от себя - не под диктовку.
  Леонард вздохнул:
  - Я перестал чувствовать такие вещи...
  Вера дрогнула у окна. Он успел прочитать её мысли: подойти к другу, обнять... Но девушка не тронулась с места, только покаянно опустила глаза. Леонард приближался к состоянию высшего, Вера надеялась ещё на десять - пятнадцать лет в облике низшей. Они всё больше отдалялись друг от друга. Обмен кровью, когда-то связавший влюблённых бережно, тонкой нитью, чтобы они не потерялись в вечности, постепенно обращался тяжёлыми оковами.
  - Нужно заняться подготовкой ночи двадцать первого декабря, - хрипло сказала вампирша. Леонард чувствовал: Вера заметила, что он заметил её погашенный порыв. - Избранный пишет, что не сможет покинуть дом, пока тот район стерегут охотники. Он уже пытался бежать, и его возвращали. Нам нужно будет отвлечь отряды... Что ты молчишь?
  Леонард молчал, не замечая, что тревожная усмешка не сходит с его губ.
   - Я уже прочитала. Ты не хочешь, чтобы избранный стал Великим? Нашим Великим?
  Он досадливо поморщился. Леонард не хотел, чтобы подруга прочитала эту его слабость, но и скрыть её не мог:
  - Я не Конор, Вера, и не Гектор Долус. Я - не владыка низших! -
  Говоря это, он косился в сторону бывших комнат Конора и Долуса, а из головы не выходила картинка глубокой земляной ямы в подземной комнате Гектора. Точно могила... Неужели, настала его очередь лечь в неё? Нет, нет. Он - почти высший, о мечте всех низших ему можно забыть! Год, два - и владыка вампиров примет его. Впрочем, прийти с покаянием к Дэви можно даже завтра... О, он не откажется принять Леонарда: слишком ценный кандидат, единственный наследник могущественной империи отца!
  - Я не владыка низших, - повторил он. - Двое сильнейших погибли, а я лишь последователь, не лидер. Я не возьмусь за это. Не мне тягаться с Дэви!
  Леонард едва успел поставить барьер, чтобы разочарование Веры не захлестнуло его.
  - Но ты ближе всех стоишь к высшим, ты мог бы инициировать избранного. Ведь иначе что, Леонард? Только служба владыке!
  Он криво улыбнулся:
  - Желаешь моей смерти?
  - Гектор говорил, инициирующий избранного не умирает, он обретает новое бессмертие, последнее бессмертие - в даре.
  - А сам избранный? Одно тело не может быть пристанищем двух душ долго. Останется победитель. Я ли это буду?
  Вера вновь отвернулась к окну, коснулась своего отражения в гладком стекле:
  - Что тогда? Выбросим письмо и забудем? А как же мечта всех низших?
  - Мечты низших недолговечны, как сами низшие.
  - И всё же...
  Она очень хотела заплакать, но крепилась. Леонард чувствовал её страх. Он чувствовал его всякий раз, когда Вера смотрела на него. Низшая всё время мысленно сравнивала себя и его, почти высшего, и подсчитывала, сколько лет бескрылого бессмертия у неё осталось в запасе. Вот и сейчас Леонард поймал последние цифры её подсчётов - Вера опять считала, сколько крови нужно пить в неделю, чтобы дольше продержаться в низших, и опять клялась себе поумерить аппетит. Голод высших был главным пугалом низших, иногда Леонарду казалось, они боятся его больше, чем высшие -- Бездны...
  Леонард бросил несчастное письмо на столик и поднялся из кресла. Он решительным шагом подошёл к подруге и обнял. Уткнувшись в её волосы - шёлковую, душистую, непроглядную ночь, - прошептал:
  - Иногда мне кажется, ты манипулируешь мною своими эмоциями!
  - Полагаешь, я это нарочно? - она улыбнулась сквозь слёзы.
  - Конечно же, нет. Извини, - он не удержался от тяжкого вздоха. Где те времена, когда в обмене кровью они черпали лишь вдохновение для общих снов-фантазий? Когда не было этого постоянного перехлёста чужих, ненужных чувств? ...Или они только недавно стали чужими ненужными?.. - Что ж, поразмыслим. Район, где держат избранного, под покровом...
  Вера просияла:
  - Ты нас возглавишь?
  - Да, - кратко сказал Леонард и показательно задумался, - Район под покровом. Хм... Попробуем обратиться к смертным.
  - Чары?
  - Нет времени. Раздуем готовое недовольство.
  - А как же: "Одно тело не может быть пристанищем дух душ одновременно"?
  - Для обращения избранного найдём сильного дикаря, - когда он говорил это, перед ним встал один образ, и Вера радостно вскрикнула, тоже разглядев его. - Нет, лучше: Мира Вако! Наш избранный к ней привязан. И она к нему. Она рада будет отдать всю себя до капли, лишь бы он жил. Надо немедленно разыскать Миру!
  
  Скоро найти вампиршу Вако не получилось. И Леонард был даже рад этому, он вновь строил планы пойти на поклон к Дэви... Он словно раздвоился: одна половинка была с Верой и низшими - с ними он строил планы, как вызволить избранного из плена Арденсов, с ними он по-прежнему мечтал о мире без высших. Другая же половина была бесконечно далека от бескрылых собратьев, её голод был голодом высших и её мечты были мечтами высших. И голос этой половины был, порой, звучнее...
  Накануне двадцать первого декабря половинки объединились. Низшие нашли столичное убежище Миры Вако.
  Вампиршу заметили ночью, когда она охотилась, и проследили за ней до самого логова. Обиталищем Миры оказался большой летний дом в Сатуре, на зиму оставленный хозяевами. Решено было вернуться за ней днём, на рассвете Леонард отправил туда хорошо вооружённую группу, но та не вернулась.
  Что случилось? Леонард мерил шагами бывшую комнату Гектора, а земляная яма - могила притягивала его взгляд. Неужели высшая вампирша светлым днём сумела дать отпор большой группе бессмертных, пусть низших? Нет, немыслимо! Он хотел послать за Мирой вторую группу, но в последний момент передумал и услал их за дикарём-вампиром. Большинство дикарей Доны давно было под контролем низших, не догадываясь об этом. И новая авантюра увенчалась успехом: скоро высший был доставлен в дом Конора.
  "Сильный дикарь" оказался невысоким, щуплым и очень юным. Увидев Леонарда, он пробурчал только: "Проклятые низшие" и замкнулся в гордом молчании. Леонард молчал также. В его тёмных зрачках маленьким огоньком отражалось биение медлительного, но ещё живого сердца дикаря.
  Конор рассказал этот секрет Гектору, а тот - Леонарду. Простое знание, избавляющее низших от страха перед силой высших, великое знание, сделавшее Валерия первым владыкой низших. Carere morte - не мертвы, во всех, даже в старейших, остаётся частица прежнего человека, та самая, которую должен будить таинственный дар, та самая, которая породила мечту о возможности исцеления для вампиров. И эта частица человеческого подвластна чарам низших. Низший, обладающий немалый опытом, достаточно сильный, а, главное, безрассудно смелый, способен тянуть жизнь даже из высших, а в образовавшуюся пустоту он может вложить свою идею. Так Валерий Конор в свое время заставил Дэви посомневаться в необходимости скорейшей инициации избранного... Похожим занимался сейчас и Леонард. Инициация избранного в идеале добровольна - и ему был нужен жертвенный агнец-высший.
  Он отступил от дикаря только к вечеру, возвратился в комнату Гектора и без раздумий лёг в его постель-могилу. Сила, которую Леонарду удавалось вытянуть из дикаря сгорала раньше, чем успевала сделать круг по телу низшего - такой огромной затраты собственной энергии требовало проникновение через щит Бездны, окружающий высшего. Совсем обессилевший, вампир сумел вложить в дикаря очень слабую идею, сроком службы на пару суток.
  "Этого должно хватить. Ведь встреча с избранным состоится через несколько часов!"
  На эти несколько часов он провалился в тяжёлый сон без сновидений.
  
  "Чары работают, отряд готов", - доложила Вера.
  Они разговаривали мысленно, отделённые расстоянием. Леонард с основной группой низших встал у границы Призрачного парка на подступах к Родниковой улице, а Вера отправилась ниже по Восточному проспекту. Она с несколькими сильными чаровницами всю неделю занималась подготовкой смертных, чьей задачей в эту ночь было создание хаоса вокруг жилища избранного. Скоро выяснилось, что ни одна из групп, первоначально считавшихся хорошими кандидатами в зачарованные, на деле не подходит. И с молодёжью, и с бандами Ориенса, и с маргиналами пришлось бы долго работать, а времени не было совсем. Но Вера нашла выход: служители закона. В Ориенсе они немало пострадали от банды Нукса, и их злость стала той червоточиной, куда низшие легко могли проникнуть.
  Сейчас отряд был готов. Вере удалось внушить служителям закона, что банда прячется в том самом доме - тюрьме избранного.
  "Они уже подходят к покрову со стороны Белого тракта. Как у вас, Леонард?" -
  Радостно было слышать её спокойствие и деловитость. Куда лучше недавнего хаоса из тревоги, страха и слёз. Леонард отделился от группы и немного прошёл вперёд, до границы покрова.
  Он снял перчатку, коснулся невидимой стены голыми пальцами. Какая странная, глупая, несправедливая преграда для низших! Ясно, почему покров останавливает высших: они так полны пустотой, что защита стен уже не распознаёт в них человека. Но низшие? Разве они так же далеки от смертных, как высшие? Их частица Бездны мала, слаба, они даже способны спрятать её от солнца... от солнца, но не от покрова! Покров ордена раз за разом напоминает низшим: не тешьте себя, вы - сarere morte!
  Пальцы заледенели, прикоснувшись к прозрачному стеклу покрова. Леонард надел перчатку и отступил. "Как у тебя дела?" - опять спрашивала Вера. Тогда он, ленясь отвечать, открыл перед ней все мысленные барьеры: смотри сама!
  Его группа в десять низших ждала избранного у Призрачного парка - Линтер указывал этот парк, как место для встречи. Ещё три группы такой же численностью, но состоящие из низших и смертных кандидатов, были рассредоточены вокруг купола покрова, одна - в парке, стерегла тропинки. Всё было спокойно. Морозная ночь упала на город, накрыв его огромным стеклянно-прозрачным колпаком. Белый хитрый глаз луны был почти закрыт веком-тенью, и зорко щурил тонкую щелочку - молодой месяц.
  "Зачарованные вошли под покров", - доложила Вера.
  "Теперь нам остаётся ждать".
  Несколько смертных из числа кандидатов в низшие Леонард отправил под покров. Оказать существенного влияния на ход событий он не могли, их задачей было наблюдение. Он с нетерпением ждал, когда они вернутся с новостями. Родниковая улица, видимая из Призрачного парка, была всё такой же тихой. Казалось, ничего не поменялось там, под невидимым куполом покрова. Шли самые долгие в вечности Леонарда полчаса.
  На исходе получаса подоспели сразу два докладчика с сообщениями. Один из парка, второй с Родниковой. Тот, что из парка, был очень взволнован, но Леонарду хотелось прежде всего выяснить, что творится под покровом. С улицы слышались выстрелы, - эти звуки чётко, далеко разносились в холодном воздухе.
  - Говори, - потребовал он у пришедшего с Родниковой.
  - Зачарованных у дома избранного встретили отряды охотников. Сейчас там драка, есть убитые.
  - Запах свежепролитой крови усиливает чары, - Леонард улыбнулся. - Хорошо. Избранный?
  - Мы его не видели.
  Леонард скрыл недовольство под непроницаемой холодной маской застывшего лица. О, этот беспокойный избранный! Скрывается он от своих, охотников, или от соглядатаев низших?
  - А ты что встревожен? - обратился он к пришедшему из парка.
  - В парке мы не одни. Мы почувствовали двоих смертных.
  - Случайные прохожие?
  - Пока непонятно. Мы отправили троих разведать, но никто не возвратился.
  Леонард почувствовал укол тревоги, но сказал спокойно:
  - Продолжайте наблюдение.
  Отправив этого вестника обратно на пост в парк, он сейчас же отложил вопрос о случайных прохожих. Леонард ждал появления избранного.
  Отсюда, с края парка, Родниковая улица виделась длинным коридором, наискось уходящим влево. Дом избранного видно не было, и он поймал себя на мысли, что, наверное, так и не увидит никогда это здание... Один из низших, легонько коснулся рукава, привлекая внимание. Леонард обернулся. В отдалении от них из парка быстро выходили люди. Он насчитал шестерых. Две группы охотников, до того стоявшие у Второй Городской больницы, услышав выстрелы, спешили разведать, что произошло. Леонард скомандовал своим отступить в тень деревьев. Охотники прошли мимо, не заметив притаившихся низших.
  Леонард провожал взглядом пульсирующие точки сердец. Сейчас охотники выступали в роли жертв и никакие чары ордена не скрывали их от глаз вампиров. Леонард знал, стоит вампирам обнаружить себя, попробовать напасть - и десять низших будут уничтожены за десять минут, но мысль о мнимом превосходстве всё же грела. Опытным взглядом он отметил в отряде одного слабого: на него легко можно будет воздействовать, как на Лиру Диос. Сомнение в верности выбранного пути - вот единственная лазейка к мыслям и чувствам охотника.
  Хотя Леонард не отрывал взгляда от Родниковой улицы, ожидая появления там высокой худой фигуры избранного, тот ухитрился появиться неожиданно - в то мгновение когда вампир отвлёкся на отряд охотников. Избранный вышел из-за дома: похоже, до того пробирался дворами, и остановился. Он стоял напротив дома Љ13, у границы покрова. Позади, в нескольких шагах, были две неясные женские фигуры.
  - Что за сопровождение? - прошептал кто-то из низших.
  Леонард хмурился. Одну из дам он легко сумел прочитать... Лира Диос! С Бала Карды Леонард небезосновательно подозревал её в предательстве, и сейчас был близок к панике: что она тут делает, кого ведет с собой? О второй даме можно было сказать только одно: совсем недавно она пережила сильное нервное потрясение. Несколько низших из группы Леонарда уже присосались к потоку её энергии, бессмысленно уходящему в пустоту.
  Юноша медлил у границы покрова. Леонард ждал. Низшие прятались в тени деревьев, но зоркие глаза избранного видели их всех.
  "Избранный вышел к нам", - доложил он Вере.
  "Он не убегает?" - как о диком зверьке спросила та.
  "Он видит, что бежать некуда. О, он переступил черту покрова... Всё удалось, Вера!"
   Они окунулись в общую волну радости, но испуг тут же пронзил обоих кинжально-острым лезвием. Леонард не сразу разобрался, что этот новый страх - не его. От ужаса вопила Вера.
  "Здесь куклы!"
   Ещё одно долгое мгновение ему потребовалось, чтобы сообразить, какие куклы могли вызвать неподдельный ужас низшей. Марионетки высших вампиров. Но кукол готовят старейшие Карды, у дикарей это не принято...
  "Старейшие Карды! Дэви!"
  "Я понял, Вера. Скажи им, что они ошиблись..." - слабое, жалкое увещевание, а низшие Веры уже приняли бой. Глазами подруги он увидел одну марионетку: серое лицо без выражения, тощее тело, кое-где тронутое гниением. Небрежно, впопыхах сделанная кукла - Дэви торопился, ужасно торопился.
  "Зачем низшие ночью вышли в город?" - с издевательской ухмылкой спросила кукла Веру, наступая.
  "Прежде я хочу узнать, с кем из старейших имею честь сражаться?" - подруга не сдавалась.
  "Вера, я не могу бросить избранного! Отступайте к парку! Вы недалеко от нас!"
  Избранный, словно услышав его мысли, усмехнулся и вдруг резко бросился вправо от вампира, спутницы - за ним. Всё-таки решил удрать. Спутники Леонарда подняли револьверы, но главарь, испугавшись, что в суматохе избранного случайно убьют, предостерегающе крикнул:
  - Не стрелять! Пока...
  Вампир, стоявший рядом с Леонардом, вскинул арбалет, заряженный единственной ловчей сетью, но незнакомая охотница опередила его. Вампир упал со стрелой в сердце, не успев выстрелить, Леонард перехватил его арбалет. А небо над головами низших потемнело: звёзды и прищуренный глаз луны закрыла тень от крыльев высших бессмертных. Это всё были куклы - Леонард не чувствовал в чёрных чудовищах ни капли живой энергии, на которую можно было б воздействовать. Низшие за его спиной начали стрелять в подлетающих кукол из единственного оружия, что у них было - револьверов, но пули не оказали на тварей заметного действия, лишь немного замедляли их приближение. Избранный, воспользовавшись суматохой, удрал. Может, это он привёл сюда высших? Леонард понадеялся, что от группы в парке Линтеру уйти не удасться... Сам же пока посоветовал своей группе:
  - Цельтесь в голову!
  Несколько марионеток упало на землю с расколотыми головами. Леонард скомандовал отступить дальше в парк, и куклы под сенью деревьев вынуждены были оставить свои крылатые тени. Завязался бой на земле.
  Оружия у кукол не было, но низшим довольно было и сильных рук чудовищ. Уже трое собратьев Леонарда упали со свёрнутыми шеями. Восстановятся они нескоро... Леонард держался. Для него, почти высшего, эта схватка не могла быть фатальной. Он повергал кукол на землю и выдавливал им глаза. Скоро куклы отступили. Одну Леонард поймал сетью, прижал к старому дереву на границе парка.
  - Низшие - верные подданные владыки вампиров, - миролюбиво и лживо сказал он марионетке, ослеплённой, но не оглохшей. - Вы напали без объявления, без объяснения причин, подло. Владыке это не понравится. Назови своё имя, хозяин, чтобы я мог сообщить его Дэви.
  Кукла захохотала, и страх опять кольнул низшего в самое сердце. Хозяином был сам Дэви!
  Остатки группы Веры подходили к парку. Предводительница была ранена, но сильнее боли от медленно заживающей раны её терзал голод. И через крохотную частицу проклятия Веры в крови Леонарда тот же голод терзал и его. Он пробовал погасить этот вой, но сделал лишь хуже: проснулась втройне голодная собственная частица Бездны, и теперь уже Вера, не дойдя двух шагов до него, сильно сжала голову руками, пытаясь выдавить оттуда чужие голодные мысли о горячей крови. Он пожалел её в этот миг, но сделать ничего не мог, лишь послал очередное проклятие старому другу, когда-то надоумившему счастливых влюблённых обменяться кровью.
  К месту битвы спешили хозяева-вампиры. Низшие узнали их даже в чудовищных обличиях: Калькары, Митто, Гелер... Дэви.
  - Это не куклы, можно попробовать ослабить их, - негромко сказал Леонард.
  - Ослабить? Это старейшие! - Вера всхлипывала, но глаза были сухи. Истерика... Он попробовал мысленно успокоить её, но та закрылась щитом от друга - не прочитать.
  - Всё же попробуем, - он подозвал двоих из своей группы и тихо приказал: - В парк. Найдите группу, избранного. Возьмите тех, кто стоит вдоль границы покрова. Идите!
  Ночь загнала их в ловушку. Теперь Леонард ясно видел свои ошибки. Нельзя было идти у избранного на поводу, нельзя было соглашаться на встречу ночью, в часы высших. Но он так боялся спугнуть удачу, что без раздумий принял все условия Линтера.
  Дэви со свитой приближались. "Дождись, чтобы он заговорил первым", - шептал внутренний голос, а, может быть, это была мысленная просьба Веры. Но ожидание слов Дэви было невыносимо для Леонарда. Каждый шаг владыки заставлял его сердце стучать ещё быстрее, разгоняя и без того согревшуюся кровь по телу. И низший заговорил - тщательно обдумывая каждое слово:
  - Владыка! Я полагал, на нас напал какой-то новоявленный хозяин-дикарь, лишь поэтому решился ответить на вызов. Если б я узнал причину вашего недовольства...
  - Причина проста: вы стоите не моём пути к избранному, - неестественно спокойно сказал Дэви. Владыка был в старинной, свободного покроя одежде, на широком поясе болталась маскарадная маска с птичьим клювом.
  - Кто-то солгал вам, владыка. Мы пришли сюда за новым кандидатом - и только, - Леонард чувствовал раздражение и злость Низших рядом с ним. Несмотря на свой страх перед старейшими, они были недовольны заискивающим тоном лидера.
  - Тебе не нужно лгать, Претер, - Дэви остановился в трёх шагах от группы низших. Он в молчании изучал их, и Вера бледнела с каждым мгновением, хотя её рана уже затянулась. - Какой жалкий конец! - скоро изрёк он. - Конор был бы опечален, увидев вас. Слабо, друзья! Напрасно вы вышли в ночь, ваш удел - тихая дневная жизнь. Напрасно вы поверили, что избранный может достаться вам - ваши слабые руки не удержат его дар!
  Леонард почти не слушал. Он, как и все низшие, искал сейчас пути к человеческим частицам старейших. Молодых Адама и Гелера уже пили, Калькары остались непробиваемы. Леонарду же привиделось, что когда Дэви говорил о даре, человеческое мелькнуло в тёмных глазах - и он тут же вцепился взглядом в этот ускользающий блеск.
   - Ваш первый владыка был силён - он подарил вам надежду, второй лидер - хитёр, он подарил вам мечту, - продолжил Дэви, не замечая воздействия низшего. Но сейчас у вас не осталось ни того, ни другого. Знаете, почему? Вы посмели отрицать власть Бездны, а Она злопамятна. Это Её месть, не моя! Впрочем, довольно!
  Он взметнул руки, и послушные его воле высшие бросились на низших. Засверкало серебро кинжалов и мечей - старейшие были вооружены. Бой длился недолго. Леонард, почти высший, продержался дольше других. Он призвал свою чудовищную тень, подаренную Гектором незадолго до Бала Карды. Эта тень не имела крыльев, но одевала всё тело плотным чёрным саваном - дополнительной защитой. Первые мгновения боя он даже продолжал тянуть силы из Дэви, только крик и боль Веры, пронзённой мечом, - сначала крик, потом боль - сбили его, заставили разорвать тонкую путеводную нить к человеческой частице владыки. Мысленно прося прощения, он закрылся от подруги, попытался ухватить обрубленный конец нити... - поздно. Дэви рассёк тень его чудовищного обличья мечом и сильно толкнул вампира. Леонард упал, но сейчас же поднялся, держась за каменный от мороза ствол дерева. Тропа парка перед ним была усеяна телами павших - всё это были собратья-низшие.
  "Охотники... Лира Диос и тот, ушедший на Родниковую... Поймать бы биение их сердец! Зачаровать, направить...", - Дэви не дал ему додумать. Он опять приблизился, на ходу надевая маску.
  - Теперь, Претер, ты уяснил, почему низших называют низшими? Пред высшими низшие ничто. И ночь покровительствует нам, не вам. Тихая жизнь под солнцем, вдали от моей вотчины - вот, что подходило вам, да вашего владыку сманил свет дара, - он монотонно расхохотался, но скоро оборвал смех, бывший лишь притворством. - Впрочем, ты - почти высший. С низшими тебя держит только одно... и пора от этого избавиться!
  Леонард сглотнул.
  - Владыка, я по-прежнему не понимаю, что вас так разъярило... - Дэви не слушал. Калькары подвели к владыке темноволосую девушку. Она едва шла, ноги заплетались, то и дело приходилось её тащить. Это была Вера. В шаге от Дэви Калькары отпустили её и отошли в стороны. У низшей сразу же подломились ноги, она упала в снег на колени, но нашла силы поднять лицо, посмотреть в глаза своей смерти.
  - Владыка! Простите за ложь! - зачастил Леонард. - Я скажу всё, всё! Избранный...
  - Молчи, - еле слышно прошептала Вера, и он поймал её мысль: "Группа в парке, возможно, отыскала Линтера... Можно ещё побороться... Мечта всех низших..." -
   И Леонард не договорил. Серебряный меч владыки стремительно пошёл вниз и наискось, короткой дугой, и через мгновение голова Веры скатилась к тропе, снег набился в чёрные волосы.
  Сесилия Калькар шевельнулась:
  - Группа низших в парке уничтожена, Господин. Те, что стояли вдоль границы покрова, разбегаются, - доложила она. Дэви принял это известие равнодушно, но глаза в прорезях маски блестели радостью и яростью битвы. А Леонард упал на колени, как недавно Вера, обхватил голову руками. Всё было потеряно! Всё!
  Дэви склонился над ним:
  - Один вопрос, Претер: от кого вы узнали об избранном?
  Леонард молчал, прислушивался к себе. Что бы ни говорил владыка, он чувствовал: связь с Верой не исчезла, хотя стала слабее, гораздо слабее. Вдруг он понял: она вечна.
  - ...Леонард?
  - Линтер сам написал нам письмо, попросил встречи сегодня, сказал, что готов к инициации, - какой отстранённый голос! Ведь обезглавленные, но не убитые собратья ещё могут его слышать.
  Владыка кивнул, будто давно знал о планах избранного.
  - Господин, сюда спешат охотники, - доложил Магнус.
  - Избранный задержался в парке, наша приманка сработала, - сказала Сесилия.
  - Так поторопимся! Низшие отхватили напоследок большой кусок моего времени, - владыка осклабился, глядя на Леонарда. - Но я рад: первая победа этой ночи... Летим же за главной!
  Он взлетел первым, за ним свита. Высшие понеслись в парк, к избранному. А отряды охотников, действительно, выходили с Родниковой. Они шли открыто, рассерженные более чем когда-либо на памяти Леонарда. Он остался в окружении кукол старейших.
  - Владыка позволит мне бессмертие высшего, если я помогу вам сейчас? - тихо спросил Леонард ближайшую. Марионетка, судя по кроваво-красным губам, принадлежавшая Сесилии, встрепенулась:
  - Разумеется. Для вас уже приготовлено место в свите.
  Небо вновь затянула туча: ещё какие-то вампиры летели на помощь владыке. Предводительница опустилась рядом с Леонардом, скинула чудовищную маску. Это была Хелена, подруга Адама.
  - Сочувствую тебе, Леонард, - сказала она, быстро глянув на тело Веры. - Знаешь, злость ярче всего горит в бою...
  Он кивнул, приготовляясь драться со служителями ордена. А в памяти стояли образы равнодушно-безжалостного владыки вампиров и Веры, чью надежду на мир без высших не смог разбить даже страх смерти.
   "Только месть подают холодной..."
  
  
  
  Глава 35
  В ПРИЗРАЧНОМ ПАРКЕ
  
  Вот и всё. Лира собралась быстро, холодно, равнодушно. Старое, прочное и удобное платье. Ботинки на низком каблуке. Она собрала и чемодан, но, представив, как придёт с ним сегодня в Академию - она ведь каждый день гуляет с чемоданом! - рассмеялась. Лира задвинула чемодан под кровать и одёрнула покрывало пониже. Гордо чеканя шаг, вышла из комнаты. Она помедлила в коридоре, у двери комнаты бабули, и всё-таки заглянула к старухе.
  Постель была пуста, кресло развёрнуто к окну. Бабуля читала или, может быть, спала в нём и, признаться, Лира была рада, что сейчас она не видит лица внучки.
  - Бабуля я ухожу! - крикнула она с порога. - В рейд! Я вернусь не скоро! Вы справитесь без меня? Ханна, (сиделка), придёт утром... -
  Она отступила, закрыла дверь до первых слов бабушки и как-то обиженно загрохотала вниз по лестнице.
  Дом отпускал её легко. Легко открывались двери. Легко поскрипывали ступеньки под ногами, желая счастливого пути. Любимые с детства вещи: фотографии, картины, часы, удивительная фигурная трещина на потолке над лестницей, яркая светлая досочка, одна среди тёмных на паркете гостиной... - все они прятались от глаз, щадя её чувства. Лира выбежала на улицу. Заперев дверь, вдохнула свежего холодного воздуха и почувствовала себя невесомой пушинкой. Подгоняемая ветром, она поспешила в Академию.
  Тихая морозная декабрьская ночь выстроила хрупкий купол над городом. Яркие наглые звёзды глядели на землю сквозь прозрачное стекло воздуха. Новорожденный месяц острым когтем выглядывал то тут, то там из-за крыш, сопровождая ее путь.
  Лира не волновалась. Владыка решил всё за неё, ей оставалось неукоснительно следовать его плану.
  Она спустилась в арсенал. Взяла несколько пузырьков и наполнила их принесённой из дома водой, самой обычной, не обладающей никакими особенными свойствами. Круглые, призрачно светящиеся в темноте часы над дверью подземного зала показывали полчаса до полуночи.
  "Полчаса... Время есть!"
  Лира задумалась. Она вертела сложную задачу, предстоящую ей, играла, будто игрушкой, и постепенно впадала в замешательство.
  Самый важный вопрос: что будет с Агнессой там, в Призрачном парке, когда он встретятся с Дэви? Агнессу убьют? Почему она раньше не спросила владыку о судьбе подруги? Малодушие, презренное малодушие! Конечно, она попробует уговорить Агнессу уйти раньше, до парка, но вот послушается ли охотница? А Винсент? Отпустит ли его Дэви, как обещал, если избранный откажется от бессмертия?
  ...Конечно! Он же владыка. Он же не должен лгать!
  "Ага, верь больше лживым carere morte, охотница Диос!"
  Лира мотнула головой, отгоняя страшные видения. В это время в хранилище зашли сразу две группы - шесть человек. Они принесли странные вести: Район Второй Городской больницы оккупировали низшие. И неизвестные хозяева стягивали к району Родниковой и Медеора стаи своих кукол. Лира вздохнула, приложила холодные пальцы к начинающим ныть вискам:
   "Ночь только начинается! Ох, чую, ничего у меня не получится!"
  Но она подошла к охотникам: нужно было изображать неподдельную заинтересованность происходящим.
  - А жертв много? - заметила она дрожащим голосом. - Должно быть, немало...
  Ей представилось, как она бредёт туда, в самую гущу событий, и стало страшно. Нет, она не боялась драки с carere morte. Её ужасала публичность грядущих событий.
  В арсенал спустился Бовенс. Заметив Лиру, отозвал её в сторону.
  - Обсуждаете Ориенс?
  - Да. Как вы думаете, что там сегодня? Почему?
  - Вампиры решают, кто будет владыкой низших, и будет ли он вообще.
   Лира скрыла улыбку:
  - Это точно?
  - Это вероятно! - Бовенс усмехнулся. - После смерти Гектора Долуса... - и за уничтожение владыки низших в первую очередь следует сказать спасибо вам, юная леди, - Дэви решил прибрать низших к своим рукам.
  - Откуда вы знаете, что владыка в Доне?
  - По всем признакам владыка бессмертных здесь, - охотник подмигнул ей, и Лира на мгновение испугалась, что Бовенсу известно об их совместных планах. - Но я хотел поговорить с тобой не о Дэви.
  - Да, я слушаю.
  Бовенс вздохнул:
  - Я не люблю начинать издалека, ты знаешь, - он понизил голос, впрочем, без необходимости: их никто не подслушивал. Охотники были поглощены обсуждением новой битвы на востоке и гадали, кого из них сегодня пошлют туда.
  - И у Латэ, и у меня есть подозрения, что ты попала под власть чар carere morte. Кто твоя низшая? Ты должна немедленно передать её мне.
  - Тесса? Она... По правде сказать, я уже давно её не видела. Она сбежала. Не приходила с осени... -
  Лира едва выдержала недоверчивый взгляд охотника.
  - Если чары и были, я ничего не чувствовала, - тихо добавила она.
  - Так... - начал охотник и замешкался: в дверях арсенала показался Латэ, и Бовенс был вынужден оставить Лиру.
  - Не уходи никуда. Будь здесь, - приказал он и ушёл. Конечно, она тут же сбежала.
  
  Дорога была длинной. Лира надеялась, что за время пути сумеет разобраться в хаосе своих мыслей и эмоций - и надеялась тщетно. Серые нити мыслей, разноцветные нити чувств сплелись в тугой клубок неприятного буро-багрового цвета. Бурый - от тяжести несказанного, которую она больше не могла выносить. Багровый был её тревогой.
  Привычная спутница Бездна сегодня была невидима. Жестокая и справедливая, она не заслоняла от Лиры мир, надежду которого охотница должна была скоро погубить во славу Её. "Смотри!" - приказывала она. И Лира смотрела... На её лице отражалась смесь отчаяния, надежды и боли.
  Агнесса ждала её на улице кварталом ниже Родниковой. Увидев Лиру, она отчаянно замахала руками.
  - Что такое? - настороженно спросила Лира, подойдя. - Мы же договаривались встретиться на Родниковой!
  Она надеялась пройти квартал в одиночестве, ещё подумать, помолчать, немного придержать страшную ночь, несущуюся во весь опор...
  - Там слишком опасно! Низшие собираются в округе, и наши отряды встали близко. Нельзя, чтобы они нас увидели! Я не могла там стоять на виду, хорошо, что нашла тебя тут.
  - А как же избранный?
  - Не знаю... Но он сам это затеял - пусть теперь выпутывается!
  - Не понимаю?
  - Это он написал низшим письмо. Они ввяжутся в бой с охотниками, охраняющими Родниковую, а мы в суматохе убежим. Ты как? Тебя это не пугает?
  - Нет.
  Агнесса благодарно улыбнулась и дружески сжала ее руку. Лира горячо пожелала немедленно провалиться сквозь землю.
  Она поднимались к Родниковой, а впереди было очень и очень... неспокойно. Лире то и дело мерещились крылатые чёрные твари в небе. Она почти успевала ухватить их краем глаза.
  "И они здесь из-за меня!"
  А ведь она даже не могла вспомнить: как, когда рассказала владыке об убежище избранного! Что же это: чары? Может, ещё не поздно остановиться?
  "Какой будет скандал! - она поёжилась. - Могу себе представить: Диос в гостях у владыки вампиров, Диос выдаёт избранного бессмертным... Интересно, из ордена могут исключить за такое?"
  Быстрая чёрная тень пронеслась над самой головой, и Лира приглушённо вскрикнула. Агнесса холодно зарядила арбалет и промолвила:
  - Они не видят в нас служителей ордена и, похоже, что они сыты. Но всё-таки будем настороже.
   "Не так, Агнесса. Они видят, что с тобой - я, предательница Диос, поэтому не трогают нас", - она должна была сказать это, но молчала. Но вот Лира увидела приоткрытое окно на первом этаже дома и любопытную маленькую девочку в нём, и кинулась туда с криком:
  - Закрой окно, сейчас же! Не подходи к нему!
  Девочка испугано отшатнулась и, кажется, заревела. Лиру била нервная дрожь.
  "Для кого-то, возможно, для нескольких или даже для многих эта ночь станет последней. И во всех смертях сегодня будешь виновна ты!"
  - Я не допущу, - пробормотала Лира. - Встану вместо... Не допущу! Чёрт, он обещал мне! Если он не сдержит слова я... я его убью!
  Владыка ничего ей не обещал, но Лира решила забыть об этом.
  - Ты что? - встревоженно спросила Агнесса и легонько тряхнула ее за плечо. - Задремала на ходу? - и тут же, обернувшись и судорожно вздохнув, она втолкнула Лиру в ближайший открытый подъезд. Спрятавшись в темноте, пахнущей сыростью и зимой, девушки смотрели, как мимо быстро, скрытно проходят люди в полицейской форме.
  - Кто это ещё? - шепнула Лира. - Куда они крадутся? Здесь намечена полицейская облава?
  - Не знаю. Родерик не говорил.
  Люди прошли мимо, и Агнесса осторожно выглянула на улицу. Лира напряжённо прислушивалась.
  - Остановились. Их остановили наши, - докладывала Агнесса. - Я не понимаю...
   С улицы слышались голоса. Спокойные, тихие - вежливая беседа, но была в голосах пришедших тщательно сдерживаемая злость. Просто так эти люди не разойдутся! Скоро беседа превратилась в перепалку, уровень ярости нарастал.
  - Их злость чрезмерна, так не бывает, так себя не ведут, - пробормотала Агнесса. - Это внушённое чувство! Бежим на помощь!
  Лира не успела ничего возразить, подруга, крепко схватив за запястье, потащила её на улицу. Впереди, точно у дома избранного, стояли друг против друга две группы людей. Четверо охотников защищали вход в дом. "Четверо - а в отряде шестеро, значит, двое сторожат неподалёку", - пронеслась мысль. Смертных против них было трое, но большой отряд таился в тени. Охотники также поняли, что люди перед ними зачарованы. Один уже начал монотонно читать ритуальную формулу, разбивающую вампирское внушение. Но голоса пришедших становились громче и уверенней. Вот гневный выкрик - начало операции. Раздались выстрелы. Стреляли пришедшие. Охотник, тот, что читал ритуал, был убит сразу, другой ранен. Оставшиеся отступили на ступени. Лира видела: оба достали оружие.
  Агнесса при первых выстрелах остановилась, прижала ладони ко рту. Лира испугалась, не ранена ли она. Но охотница молчала, она только страшно побледнела. Новое эхо выстрелов. Теперь стреляли обе группы, и все прятавшиеся вышли из тени стен. Несколько пуль просвистело рядом с девушками, и Лира схватила Агнессу, развернула, толкнула к стене.
  - Не высовываемся! Что мы можем? Ты слышишь меня, Несса?
  Но охотница не слышала ничего, кроме свиста пуль и стонов раненых. Она дёрнулась пару раз, пытаясь вырваться, потом затихла в сильных руках Лиры.
  - Боже! - она опять прижала ладони ко рту, глаза стали огромными от ужаса, в них заплескались слёзы. - Это я виновата!
  - Ты ни при чём!
  - Эти люди зачарованы! Низшие не могли сами войти под покров, и направили сюда смертных под чарами! А указала адрес Винсента низшим - я! - Агнесса осеклась. Лира повернула голову, снова посмотрела на улицу. Упал ещё один охотник, несколько зачарованных было ранено серебряным оружием, один корчился, опутанный ловчей сетью. Но группа зачарованных по-прежнему прорывалась к дому, охотники обороняли вход. И вдали показалась служебная карета, несомненно, принадлежащая полиции.
  - Нужно уходить. Где Винсент? - Лира проговорила это имя и вспомнила о своей задаче. И это почти убило её. Раздавило. "Предательница!" - теперь это кричал каждый камень мостовой. Это слово застыло на губах мёртвых, раскрытых в безмолвном крике.
  "Ты видишь, Лира? Видишь? Это только начало! Придёт владыка, и тяжесть вины за предательство избранного ляжет на твои плечи тяжким грузом!"
  Лёгок на помине, показался избранный. Агнесса первой заметила одинокую высокую фигуру в едва накинутом тёмном пальто и без шляпы. Винсент покинул дом через чёрный ход и, заметив девушек, коротко махнул им: за мной! На тела, лежащие на мостовой, он даже не посмотрел.
  Они пошли к парку тихими пустыми дворами. Агнесса первой догнала Винсента. Он развернулся к ней. Лира ожидала, что Агнесса бросится обнимать юношу, но вместо этого охотница замолотила кулачками в его грудь.
  - Что ты наделал! Что ты наделал! - повторяла она. Винсент попытался ухватить её за запястья.
  - Несса, ты что?
  - Ты видел ли?! Столько смертей! Из-за тебя! Зачем нужно было связываться с низшими?!
  - Иначе мне было не уйти, - Винсент взглянул на Лиру, будто в поисках поддержки, но та молчала. Лиру занимали совсем другие думы. Вокруг царило безмолвие, и это было затишье перед бурей. Воздух застыл, как вода покрылся льдом. Какая-то паутина, холодная, липкая, отвратительно мягкая, скользнула по лицу, и её унёс ветер, а спутники словно бы и не заметила ничего. Что же это было?
  "Граница покрова! Я почувствовала границу покрова!"
  Покров вставал незримой преградой на пути всех вампиров, смертные же никак не ощущали её. Что это? Самовнушение?
   "Я уже вампир. Инициация - лишь условность". -
  Лира похолодела. Осознав эту незримую границу, она окончательно отрезала себе путь назад.
  Агнесса неожиданно успокоилась сама, она отступила от Винсента.
  - Избранный! - с горькой усмешкой сказала она. Сомнение, а не благоговение чувствовалось теперь в её голосе. - Из-за тебя только гибнут люди... ты же ничего не делаешь!
  Винсент усмехнулся. Мертвенный оскал - так усмехаются вампирские куклы. Он прекрасно знал свою вину.
  - Таков мой дар. Потерпи немного. Скоро я всем воздам по заслугам! В парке нас ждёт Мира, моя тётушка-вампирша. Это ей ты отнесла первое письмо. Я чувствую её. И я чувствую: я сумею исцелить её... Тогда...
  - Что за чушь!
  - Я исцелю её - и это окончательно разбудит мой дар. Я уже вижу, каков он будет: второе солнце! Страшная ночь закончится, обещаю!
  - Не люблю, когда много обещают! - пробормотала Лира. Она оставила этих двоих, отошла к стене дома, прислонилась к холодному камню. Она тяжело дышала, закрыв глаза. Нет, она не устала, произошедшее раззадорило её. Но развязка страшной ночи приближалась, и Лира понимала: это они сами приближают её.
  - Кто это на границе парка? - тем временем спрашивала Винсента окончательно успокоившаяся Агнесса. - Или мне мерещатся там фигуры?
  - Низшие, ждут меня. Они встали по всему периметру парка.
  - Как же мы пройдём?
  - Я думал, вы отвлечёте их, - Винсент лукаво прищурившись, поглядел на Лиру. - Но теперь вижу другой путь. Неожиданный... Ждём! - последнее было сказано повелительным тоном. Девушки подчинились. Скоро избранный прошептал:
   - Идём!
  Девушки послушались. Она вновь вышли на улицу и, похоже, снова вернулись в границы покрова - Лира опять снимала с лица несуществующую паутину... Винсент бесстрашно двинулся к группе низших близ парка. Агнесса держала наготове арбалет. У границы покрова Винсент опять остановился. Чего он ждал?
  В небе бесшумно быстро пронеслась большая стая крылатых теней. Девушки заметили их пролёт лишь по тому, как коротко мигнули звёзды. Избранный же был спокоен.
  - Дикари? - прошептала Агнесса.
  - Куклы.
  - Зачем они здесь?
  Винсент быстро шепнул: бежим! - и рванулся влево от вампиров. За их спинами чёрный вихрь закружился над группой низших. Они перевели дух только за границей парка. Лира прислонилась к дереву, оглядела парк, простиравшийся перед ними. Меж высоких деревьев скользили непонятно чьи бесформенные тени... или это просто стволы выступают друг за другом? Слышался невнятный шепот... или это шуршат необлетевшей листвой окаменевшие от холода ветки? Казалось, они прибежали прямо в логово чудовища.
  - Что ещё за куклы? Чьи? - спросила ещё не отдышавшаяся Алиса.
  - Тут ответ может быть один: carere morte Дэви. После смерти Долуса Дэви решил указать низшим их место.
  - А если они прилетели... за тобой? - очень тихо спросила Лира. Эта был последняя, отчаянная попытка исправить содеянное: да прочитай же меня... Беги! Назад! Под покров!
   "Скоро, скоро", - шептали деревья парка... или птицы в ветвях. Чудовище стерегло добычу.
  Винсент тряхнул головой, словно избавлялся от того же наваждения.
  - Всё равно. Куклы плохо видят. В Карде я легко уходил от них, - заверил он. - Идёмте. Мира ждёт. Признаться, я немного боюсь за неё. Её тень странно себя ведёт. Она очень слаба, неподвижна...
  - А что делать нам с Агнессой, когда ты исцелишь её? И... и зачем ты позвал сегодня меня?
  Винсент остановился, казалось, впервые задумавшись об этом важном вопросе.
  - Агнесса будет свидетелем. Она унесёт весть о пробуждении дара в орден, - скоро уверенно заявил он. - А ты... Я надеялся, что ты уйдёшь со мной. Потом придут и другие. Орден вынужден будет измениться вслед за избранным, - говорил Латэ. Но ты будешь первой!
  Он улыбнулся ей, и Лира вдруг подумала: что бы ни случилось дальше, она будет помнить избранного именно таким: весёлым, даже зимой и в страшный ночной час - без холода и отчаяния в глазах, с встрёпанными, давно не стриженными волосами и в пальто с чужого плеча. Лира улыбнулась Винсенту. Сил ответить ему что-либо не было. Поднимался ветер. Чёрный, страшный ветер. Её спутники ещё не понимали, но Лира уже знала...
  - Идёмте, быстрее, - напомнил избранный.
  Вот потерялась граница парка. Шаг, ещё шаг. Они, слепые в своей беспечности, всё дальше уходили от покрова.
  Винсент уверенно шёл вперёд, он уже знал, где его вампирша. Потом, издав радостный возглас, он побежал... и вдруг остановился. Лира выглянула из-за его плеча. Впереди, в шаге от дорожки, прислонившись спиной к дереву, стояла маленькая дама. Её голова странно откинулась: в сторону и чуть-чуть назад. Казалось, девушка беззвучно кричит - рот был открыт. Рук видно не было - может она держалась ими за дерево, чтобы не упасть, или их связали? На Мире было платье, знакомое Лире по Балу Карды. Светлые волосы были распущены и волнами спускались ей на грудь.
  Агнесса остановилась, также разглядывая вампиршу, её странную, неловкую позу и слишком чёрные, огромные, пустые глаза. Вдруг губы охотницы искривились.
  - Это ловушка, Винсент, - прошептала она. - Не подходи к ней!
  Но избранный уже бежал к Мире... Лира осталась на месте.
  "Не понимаю... Ничего не понимаю! Что с ней? И кто это сделал с вампиршей? Орден? Бессмертные?"
  ...Дэви!
  Холод декабрьской ночи показался ей, замёрзшей внутренне, летним зноем. Смотри же, Диос: вот первая жертва твоего предательства! Конечно же, Дэви, узнав от охотницы о роли Миры, поспешил к вампирше. Её силой притащили сюда... В качестве приманки, чтобы избранный вышел за покров, к ней! Что это... с её глазами?!
  Винсент в шаге от Миры остановился, будто наткнувшись на преграду. Он слабо потянул к вампирше руку, но не коснулся, без сил опустился в снег. Агнесса опередила его. Она разрезала верёвку, связывавшую руки вампирши за спиной и опутывавшую тело, и Мира сползла вниз. Охотница подхватила её. Свет луны осветил лицо Миры, и Лира поняла: у вампирши нет глаз. Вместо них - чёрно-красные дыры. Тот, кто выколол ей глаза, был неаккуратен: на щёках, в углах глазниц остались глубокие порезы.
  Агнесса не удержала вампиршу. Мира упала лицом в снег, и у её шеи под волосами что-то блеснуло. Лира слабо окликнула Агнессу, указала рукой, но охотница уже заметила эту странность. Она убрала волосы Миры в сторону, и девушки увидели рукоять маленького кинжала. Всё лезвие было у вампирши в основании черепа. Агнесса схватилась было за рукоять, но убрала руку.
  - Ещё кинется, - прошептала она. - В таком состоянии не до разбирательств: свой-чужой.
  - Не кинется. У неё перерублен спинной мозг. Но, на всякий случай, давай, я, - равнодушно сказал Винсент, и Агнесса безропотно отодвинулась от вампирши.
   Лицо избранного казалось безразлично-спокойным, когда он доставал кинжал, но чувствовалось, что это сложный баланс на грани безумия. Он извлёк кинжал, и вампирша не пошевелилась.
  - Посеребренный! - свистяще выдохнул Винсент, разглядывая кинжал. - Так и думал. Но кто с ней это сделал? Охотники?!
  Агнесса выхватила у юноши кинжал. Она потёрла перчаткой почерневшее от вампирской крови лезвие, и почти вся грязь сошла сразу же, удивительно легко.
  - Кинжал не просто посеребренный. Это чистое серебро! Такими пользовались лет двести назад.
  - Не орден. Кто тогда? - беспомощно спросила Лира, прекрасно зная ответ на свой вопрос.
  "Вот, значит, как бессмертные поступают со своими предателями! Смотри, любуйся, Диос. Ты ведь тоже...
  ...Предательница!"
  - Это Крас! - крикнул Винсент. - Это не орден - охотники так не поступают. Это не вампиры - я чувствовал бы тени с ней рядом, когда они привязывали её к дереву. Это всё с ней делали смертные! ...Крас!
  Лира почувствовала лёгкий толчок в плечо. Высокий человек в тёплом плаще остановился рядом, и Лире на мгновение привиделось, что это Дэви. Она преданно вскинула глаза на владыку... и поняла, что ошиблась. Это был дядя Винсента, Теодор.
  - Что здесь происходит? - спросил он.
  - Мы...
  Не дожидаясь ответа, охотник шагнул к избранному. Лира обернулась, ожидая увидеть ещё двух охотников. Но парк позади был пуст. Группа Теодора осталась где-то на улицах Ориенса.
  - Винсент, почему ты опять покинул покров? - крикнул Теодор. Винсент вскочил, и охотник увидел Миру, лежавшую на снегу:
  - Кто это ещё?!
  - Мира. Мира Вако, - прошептала Агнесса.
  Охотник подошел ближе и перевернул вампиршу лицом вверх. Снег набился ей в рот и дыры на месте глаз. Зрелище было страшным. Агнесса, охнув, отвернулась, но Винсент сумел пересилить себя и, как и Теодор, склонился над Мирой. Однако он всё ещё избегал глядеть ей в лицо.
  - Я увидел её тень поблизости и пошёл проверить, что Мира тут делает, - сдавленным голосом сказал он и кинул быстрый взгляд на Агнессу, на Лиру. - А они... подошли позже.
  - Кинжал... - хрипло сказала Агнесса и подала серебряное оружие охотнику. - Был у неё в голове. Кто с ней так обошёлся?
  - Спросим у неё, когда очнётся, - холодно сказал Винсент. Он быстро снял пальто и, свернув, положил под голову и спину вампирши. Он вздёрнул рукав сюртука и расстегнул манжет рубашки. Теодор схватил его за руку.
  - Ни в коем случае!
  - Ей нужна кровь. И следует торопиться: сюда летят carere morte.
  - Что сейчас на Родниковой?
  - Пусто. Низшие уничтожены, чар над смертными больше нет. Сюда летят хозяева кукол, - Винсент напряжённо вглядывался в ночную тьму. - Я надеялся, разделавшись с низшими, они уйдут, потом отвлёкся на Миру. Но, похоже, их главная цель...
  - К нокрову! - скомандовал Теодор.
  - Ни за что туда не вернусь! - прошептал избранный. Решившись, он склонился над Мирой и достал свой кинжал из потайного кармана, чтобы взрезать запястье. Теодор прищурился, присматриваясь к вампирше, и вдруг улыбнулся:
  - Это не она. Не Мира Вако. Приглядись, - он вновь остановил руку племянника. - Я хорошо знал младшую Вако, еще когда она была смертной. Это не она!
  - Её тень я узнаю среди всех carere morte! Это она!
  Охотник подумал мгновение.
  - Значит, это кукла, - кратко сказал он. Взгляд Винсента скользнул по изуродованному лицу остроносенькой скуластой девушки и посветлел.
  - Действительно, - воскликнул юноша. - Что я, ослеп? Это не Мира! Но... кукла?! Когда Мира стала хозяйкой?
  - Где сейчас вампиры, о которых ты говорил? - проговорил Теодор. Он зарядил арбалет, готовясь к атаке.
  - Близко! - прошептал Винсент и улыбнулся беспомощно, нервно. - Это какая-то ловушка...
  - Сколько их?
  - Пятеро. И куклы...
  - Ты думаешь...
  - Им нужен я, - перебил его избранный. - Только я! Вы, все - уходите! Я справлюсь! Я хотел начать с исцеления Миры, но, видимо, первыми будут старейшие Карды.
  Теодор усмехнулся:
  - Спросим у вампирши, кто им нужен.
  Он быстро полоснул кинжалом своё запястье, дал крови стечь в открытый рот "Миры". Кукла почти сразу же дёрнулась и заворочалась. Винсент удерживал её за плечи.
  - Мира! Ответь мне! - звал он, но его голос медленно слабел, избранный терял всякую уверенность. - Это я, Винсент... Мира!
  Лира оцепенело внимала происходящему. Не подготовившаяся к битве Агнесса попросила у неё воды из Источника, и она безропотно передала ей пузырёк. Второй взял Теодор, у которого кончились запасы. Винсент отвлёкся, чтобы спрятать кинжал из чистого серебра в левом рукаве сюртука, и вновь обратился к вампирше... А Лира всё молчала! Она подняла голову. Огромные крылатые тени - тени летучих мышей кружили над кронами деревьев.
  Кукла выплюнула нерастаявший снег. Глубоко в её глотке зашевелился красный обрубок. Тот, кто выколол ей глаза, лишил её и языка.
  Кукла хрипло завыла...
  
  
  
  Глава 36
  ПЕРВАЯ КУКЛА МИРЫ
  
  После Бала Карды Мира почти успокоилась.
   "Гектора больше нет. Теперь избранному ничто не угрожает".
   Старая спутница тревога ушла и не возвращалась, несмотря на отсутствие каких-либо слухов об избранном, несмотря на возвращение владыки бессмертных. Её не воскресили даже новые сплетни дикарей о том, что Дэви начал расследование странной гибели Селены Ингенс.
  Мира возвратилась в Дону на следующий день после Бала и потянулась череда спокойных дней и ночей. Она спала или охотилась - больше ничего. Она отдыхала. Может, тревога угомонилась оттого, что она бесконечно устала?
  Мире была необходима передышка, и она её получила. Грядущая битва ушла из её мыслей и являлась лишь во снах, которые забывались к вечеру.
  
  Внезапный шум открываемой внизу двери она тоже сначала приняла за сон. Стуки, шаги, голоса плавно влились в него, стали его частью. Грезилось совещание у владыки. Carere morte говорили про какой-то парк... (воображение моментально нарисовало сказочный зимний лес, переплетение чёрных ветвей наверху и глубокий мягкий снег под ногами), охотников... (сразу же выскочил образ, засевший в голове со времени визита Гектора и убийства Патрика: фигура в длинном плаще, платок на лице, оставляющий открытыми только глаза, и серебряный меч в руке, обтянутой белой кожаной перчаткой), каких-то кукол ( представились одинаковые, несущие отпечаток лика хозяйки, куклы Сесилии)... Только когда кто-то ясно произнёс ее имя, Мира поняла, что это не сон.
  Она открыла глаза, и неясные фигуры, только что лишь представлявшиеся, шагнули из сна в реальность. Две куклы Сесилии подхватили её под руки, потащили вниз, в жилые помещения дома.
  В гостиной вольготно расположился владыка со свитой и десятком рабов-вампиров. Здесь был и Адам Митто, и Калькары, Клеменс Грата, столичный знакомый Миры, и Алиса Тэрре из бывшей кардинской группы. Клеменс старался не встречаться с бывшей протеже взглядом, Калькары были заняты своими куклами. Митто с Хеленой читали какую-то записку, читали и усмехались... и эта сцена непонятно и неприятно уколола Миру.
  - Мира! - радостно произнёс Дэви, увидев вампиршу. - Не огорчайся, что не сумела должным образом встретить важного гостя. Между прочим, мы уничтожили большую группу низших на подходе к твоему дому... Не забудь поблагодарить меня за это! Я пробуду у тебя недолго и задам пару вопросов. Но не сейчас. Прости, что мы тебя случайно разбудили. Пока, отдыхай! -
  Последнее было сказано тоном, не терпящим возражений. Куклы Сесилии запихали Миру в заботливо приготовленный гроб. Она порывалась открыть крышку, но Дэви прикрикнул, пригрозил парализовать её серебром, если она не будет отдыхать как должно, и Мира затихла. Гроб перетащили куда-то в тёмные комнаты слуг. Снова хлопнули двери, и мир погрузился в тишину, нарушаемую биением проснувшегося сердца.
  "Что происходит? Зачем здесь Дэви? И главный вопрос: что ему известно?"
  Почему она не получила уведомления о его визите? Он хотел застать её врасплох? И - вот странно! - он явился сам, а ведь мог бы просто потребовать вампиршу к себе в "Изумрудный сад". Странно, очень странно...
  Может быть, Дэви явился потребовать её объяснений о прошедшем Бале Карды? Безответственная вампирша вновь бросила новообращенных! Конечно, это проступок, но вряд ли за него очень уж строго наказывают...
  "Проступок! - мысленно застонала она. - Какой Бал Карды?! Дэви узнал о твоём предательстве! Он пришёл судить тебя! Зачем марать твоей кровью "Изумрудный сад"?! Допросит здесь и убьёт!" -
  Она так и подскочила в тесном ящике. Тотчас же раздался стук по крышке. Кукла Сесилии, назначенная ей в надзиратели, давала понять, что лучше лежать тихо.
  "Хорошо, пусть Дэви пришёл убить меня за предательство. Но зачем брать свиту? Ладно, допустим, планируется публичная казнь. Но зачем здесь столько рабов Сесилии?!"
  Мира вспомнила записку, которую читали Митто с Хеленой... Ей только показалось, что рядом на столике лежал вскрытый конверт, или он действительно был там?
  "Письмо? Чьё письмо?"
  Она отбросила пока эти вопросы. Если Дэви известно о её предательстве, значит... значит ему известно и об избранном! Мира не сдержала стон, слабо заскреблась в крышку гроба. Выпустите... Выпустите! Что всем владыкам нужно от них? Дайте им уйти! Ей и её избранному... Неужели нельзя просто отпустить их?
  Она долго ворочалась и стонала, и лишь под вечер впала в забытие. Краткий сон обернулся кошмаром. Она видела Винсента вампиром, и он - позабытый кошмар! - был похож на Алана как две капли воды, только глаза были не те, но знакомые... Кто там прячется?
  ...Дэви?!
  Вампир захохотал и рассыпался прахом. Вслед за этим - хлопок открываемой крышки и давящий поток воздуха. Яркий свет хлестнул по закрытым векам. Её одели и опять потащили в гостиную, точно большую куклу.
  Мира оперлась на руки слуг и сумела встать на ноги. Тогда она оттолкнула провожатых:
  - Я пойду сама.
  
  Гостиная была залита светом. Владыка ожидал в кресле, рядом на диване ворковали Адам и Хелена, Калькары и Клеменс прятались в темноте у окон. Рабы Сесилии охраняли двери. Странно одинаковые, несмотря на совершенно разные телосложение, рост, черты лица; одинаково мутный, бессмысленный взгляд - Мира позавидовала их ледяному спокойствию.
  Владыка поприветствовал ее столь же радостно, только в бездонной глубине его глаз плясали злые огоньки:
  - Мира Вако! Разумеется, тебе интересно, зачем я посетил твой дом. Мы здесь, чтобы испытать тебя. Сегодняшнее испытание покажет, достойна ли ты звания Бессмертной.
  - Испытание? - Мира едва сумела прошептать это: губы онемели от страха.
  - Да, - Дэви коротко кивнул Магнусу, и тот развернул кресло рядом с собой, до сих пор повёрнутое к окну. В кресле полулежала женщина. Она словно спала, поза была естественной, руки и платье красиво уложены, голова повёрнула к собранию. Только голубоватая, лишённая красок жизни кожа подсказывала, что дама мертва.
  - Вот твоя первая кукла! - с гордостью объявил владыка. - Этот опыт покажет нам, как ты справляешься со своим проклятием. Оживи её, и станешь зваться Бессмертной, хозяйкой.
  - Я н-никогда не пробовала делать рабов, Господин.
  - Да. Точно так же, как в юности "никогда не пробовала" летать. Тебе уже двадцать один, Мира! Пора!
  Кто-то, посмеиваясь, подтолкнул ее к покойнице.
  - Я н-не готова сегодня, Господин. -
   Мира со страхом и надеждой огляделась, но поддержки не нашла ни в ком. Хелена шептала что-то Адаму на ухо, Алиса совсем потерялась в темноте у окна. Дэви зло засмеялся:
  - Мы готовы - и этого достаточно! Сегодня, Мира! Я так хочу.
  Не подчиниться было невозможно. Мира подступила к креслу с мёртвой, тронула холодную руку дамы.
  Она чуяла ловушку, но найти её не могла. И чувствовала одно: что бы ни задумал Дэви в эту ночь - всё направлено против неё и избранного.
  - Что мне делать, Господин? - голос дрогнул. - Я не знаю, как...
  -бНайди смертельную рану на теле будущей куклы. Расширь её - это путь проклятия. Вспомни свои глаза в зеркале. Найди Бездну в себе... Потом разрежь сосуд на запястье и дай Ей вылиться в рану будущей куклы.
  Мира глубоко вздохнула и закрыла глаза.
  - А если я не подчинюсь, Господин? - очень тихо, но звеняще спросила она.
  Наступила невозможная тишина - тишина космического пространства. Это был вызов. Это было объявление войны. Глаза вампиров горели предвкушением битвы.
  - Тебе лучше подчиниться, - спокойно заметил Дэви, ничуть не потерявший присутствия духа. Он наслаждался происходящим. - Неподчинение моему приказу - неподчинение Бездне. А она наказывает за это. Скоро. Жестоко.
  Мира судорожно глотнула воздуха и склонилась над покойницей. На шее той была повязана косынка, и Мира стянула её. Открылась рана - узкая, кинжальная. Магнус, бывший наготове, немедленно протянул по виду тот самый, убивший смертную, нож.
  - Смелее, - усмехнулся за спиной владыка. Ты убивала сотни раз, а то, что предстоит тебе сейчас, в сотню раз легче убийства. Посмотри, я старался! Эта кукла так похожа на тебя! Телосложение, рост, даже черты лица и цвет волос - всё, чтобы тебе легче было управлять ею. Она мертва уже сутки - удобное, холодное, лишённое памяти прежней жизни тело. Вперёд!
  Мира поморщилась от боли, когда вскрывала себе вену на запястье. Кровь полилась ровной медленной струёй в раскрытую рану на шее мёртвой, и скоро всё было закончено. Обессилевшую Миру отнесли в сторону так, чтобы она не видела куклу. Выждав минуту, Дэви поднялся, взмахнул рукой:
  - Алиса, проверь!
  Вампирша покорно выступила из тени. Повернув голову, Мира следила, как она подходит к мертвой в кресле. Алиса вынула из причёски острую шпильку, кольнула безвольно свесившуюся руку покойницы, и Мира вскрикнула от боли.
  - Отлично! - дал оценку Дэви. - Мира Вако безусловно достойна отныне именоваться Бессмертной!
  - Впрочем, ненадолго, - сейчас же подал голос Адам, и владыка приказал:
  - Переоденьте куклу.
  Рабы Сесилии унесли тело в соседнюю комнату, туда же прошли девушки - Хелена и Алиса и один из рабов Сесилии. Дэви поднял бровь:
  - И ты, Бессмертная, иди к ним.
  Мира встала, держась за стену. Медленно, мелкими шажками, хватаясь за мебель пошла за вампиршами. Поднявшись, она поняла, что чувствует себя неплохо, но вовремя сообразила, что следует разыгрывать крайнюю степень слабости.
  
  Рабы Сесилии встали у окна и дверей комнаты, о побеге можно было пока забыть.
  - Твоё? - Хелена показывала на бальное серебристо-серое платье, в котором Мира танцевала на недавнем Балу Карды.
   - Да... - Мира аккуратно сползла по стеночке на пол у шкафа и безучастно сложила руки на коленях.
  - А на тебе, этот чёрный ужас, - второе? И всё?!
  - Два платья, да. А месяц назад было только одно это, вдовье, - Мира любовно огладила чёрную юбку.
  - Всего два? А охотишься ты, наверное, как настоящая дикарка, голышом? - хихикнула Хелена. Между тем её руки умело делали своё дело. Вампирша сняла с куклы платье, затянула корсет потуже... - Мира в этот момент ощутила фантом давления на собственные, не страдающие рёбра. Затем Хелена с помощью Алисы надела на куклу серебристое бальное платье и вышла из комнаты, оставив Алису заниматься застёжками и причёской.
  Когда глаза рабов Сесилии пустели, Мира кидала на вампиршу умоляющие взгляды, но Алиса не вняла им. Она была поглощена сложной работой - созданием возможно более точной копии Миры. Лишь время от времени она окидывала Миру взглядом художника, пишущего портрет. И у неё получалось! Бархотка закрыла порез на шее, на затянутое в корсет тело платье вампирши село идеально. Светлые вьющиеся волосы куклы Алиса растрепала и оставила неубранными в причёску - совсем как у Миры.
  - Всё. Готово, - отрывисто бросила Алиса через полчаса. - Идём, Мира.
  Она осторожно поднялась, на этот раз почти не играя. Мира начинала чувствовать свою куклу, с каждым мгновением всё лучше и лучше, и это новое, странное, не похожее ни на что ощущение пугало её. Ужасное раздвоение! Она видела куклу и в то же время видела себя глазами куклы. Она стояла, держась за стену, и в то же время лежала на постели. Её новое тело было весьма удобным, холодным, но не окоченелым, только некоторая скованность мышц лица... -
  "Это, наверное, и к лучшему".
  Ей бы не хотелось, чтобы кукла отражала все её эмоции, как куклы Сесилии... Мира сделала первый шаг и зашаталась, и тело на постели зашевелилось.
  - Эй, эй! - крикнула Алиса. - Оставь её, сосредоточься на себе!
  Страх в голосе вампирши дал Мире понять, что она действует в правильном направлении. Отдав ровно половину себя кукле, Мира взмахнула рукой, и кукла повторила движение. Мира приказала ей приподняться - и кукла села на постели...
  - Эй, хватит! - снова крикнула Алиса.
  Мира изготовилась к броску. Вот её кукла вцепилась в опешившего раба Сесилии, и вампирша кинулась к освободишемуся окну. Но раб отшвырнул куклу обратно на постель, и Мира споткнулась, потеряв равновесие, повалилась на пол.
  - Достаточно! - громко сказал раб голосом Сесилии. В комнату вошли ещё двое... и Митто. Куклы прижали Миру к полу, не давая подняться. Тогда она полностью отдала себя кукле, резво вскочила с постели. Первый раб Сесилии, приняв обличие зверя, легко обездвижил её марионетку.
  - Значит, вздумала сопротивляться? - заметил Митто. Мира дёрнулась, но её лишь больнее вдавили в пол. В руке вампира был серебряный кинжал.
  - Не подходи! - заорала Мира. - Не смей меня трогать!
  Митто пошёл не к ней. Он склонился над куклой, махнул рукой, и Мира близко-близко увидела сияющее лезвие. Лезвие вошло в глаз куклы, и Мира закричала.
  Больно! Митто мало было просто выколоть глаза, он выскребал их ножом, как масло из маслёнки. И она кричала. Крик помогал немного избыть боль, но лишь усиливал её ужас.
  - Что она так орёт? - раздражённо сказал первый раб Сесилии. - Ну-ка, прекрати это!
  Адам усмехнулся, дёрнул несчастную куклу Миры за подбородок так, что челюсть вылетела из сустава. Рот куклы нелепо разинулся. Митто вырвал кукле маленькие человеческие клыки, отрезал язык у самого основания, и Мира, захлебнувшись ужасом и новой болью, завыла. Затем пришло движение воздуха - кто-то склонился над ней.
  - Оставь куклу, и боль уйдёт, - жалобно попросила Алиса. - Ты сама себе делаешь хуже!
  - Я уже закончил, - бросил Митто. Он вогнал кинжал в затылок куклы и отступил от постели. Мира вскрикнула в последний раз и затихла. Боль исчезла, но с ней исчезло и ощущение собственного тела. Она падала в пропасть, она летела, кувыркаясь, в безграничной ледяной пустоте...
  Когда Мира очнулась, она снова была в гостиной. Глаза болели от яркого света. Во рту было солоно от крови, она коснулась кончиком языка зубов и облегчённо вздохнула. Язык на месте. Ее будили, вливая в рот капли холодной стабилизированной крови.
  Увидев, что Мира пришла в себя, Хелена, поившая её, отодвинулась и крикнула что-то рабам Сесилии. Миру тут же подхватили под руки. Она попыталась твёрдо встать на ноги, но ударом её поставили на колени. Тогда она подняла голову. Она была в двух шагах от владыки, так и не вылезшего из кресла.
   - Мира Вако! - спокойно и в то же время странно резко проговорил Дэви. - Ты саботировала поискидара в Карде, ты скрыла от меня избранного. Недавно ты вступила в сговор с врагом и выдала ордену Валерия Конора. Ты будешь казнена.
  Мира сдержала всхлип ужаса. Сердце билось так, что выскочило бы из груди, если б не корсет.
  - Тебя следовало бы убить на месте. Но нам сегодня будет нужна твоя кукла. Ты же не откажешься подарить своё первое творение владыке, правда? Поэтому твоя вечность продлена до рассвета.
  - Господин, - прошептала Мира. - Вы позволите мне...
  - Оправдаться? Нет, бессмертная. Твоя история ясна нам, и твоя судьба также.
  - Нет! Я только хочу сказать... Владыка! - отчаянно крикнула она, дёрнувшись: показалось, что её хотят вывести из комнаты. - Вы же дадите избранному выбор?! Если он не уступит вам, вы же отпустите его, господин?! Вы - бессмертный бог! Не будьте мелочно мстительны, отпустите его, если он не пожелает вечности! Умоляю вас!
  Владыка поднялся и отошёл в сторону. На Миру он даже не взглянул.
  - Пора! - прошептал он, глядя в зимнюю тьму за окном. - Эта ночь угодна Бездне, это Она готовила её! Дар может стать нашим. Так летим за ним!
  Вампиры встрепенулись, Дэви же обернулся к Сесилии и тихо приказал:
  - Вако доставь в "Изумрудный сад". Если посвящение избранного затянется, она нам пригодится.
  
  Они летели над городом...
  Одна кукла впереди - указывала путь, двое позади, чтобы предупредить возможные попытки побега. Мира отчаянно махала крыльями, растрачивая немногие остатки сил, и всё-таки едва поспевала за ведущим. Она уже не изображала слабость. Резкий поворот направо... Вампир впереди изящно, сильно расправил крылья, делая пируэт, и она повторила за ним, не столь красиво. Холодный порыв ветра налетел неожиданно, и тонкая слабая тень её крыльев задрожала, борясь с ним. С каждым махом крыльев она всё больше уставала, всё больше отставала, всё больше отчаивалась:
  "Дэви уже спешит к избранному с моей куклой! Кукла нужна, чтобы обмануть Винсента, заставить его выйти за покров: ведь он будет видеть в ней моё проклятие! Как предупредить его? Я даже не знаю, где в огромной Доне его искать!
  ...Не говоря уж о том, что в данный момент трое сильных carere morte сопровождают тебя к месту казни... Тебе не удрать от них!"
  Они летели на восток по прямой. Сесилия торопилась. Мира попробовала обратиться к своей несчастной искалеченной кукле, но на том конце нити, удлиняющейся с каждой секундой, было черно и пусто.
  Внизу маслянисто блестела Серма. Вдалеке, на берегу, чернело пятно. Деревья голыми острыми макушками царапали небо. Парк Академии.
  "Покров! Наверное, Сесилия планирует пролететь над ним. Есть шанс спастись!"
  Она подождала, когда под ними покажется нить Красного моста - границы покрова, и ринулась вниз. Преследователь успел ухватить край тени, Мира, не раздумывая, скинула её, и полёт превратился в падение, совсем как в страшных снах. Чёрная лента реки приближалась. Скоро ее окатил ледяным душем барьер покрова, обжёг, но не остановил. Мира вновь обернулась крылатой, в один взмах крыльев оказалась над деревьями парка. Тогда кинула взгляд вверх.
  Куклы Сесилии остались над мостом вблизи границы покрова. Она спасена!
  Мира развернулась. Чередуя сильные взмахи со скольжением, добралась до Академии. Однако силы быстро оставляли ее, она скользила всё ниже и ниже. Здание Академии приближалось... плыло перед глазами.
  "Окно на третьем этаже справа открыто. Специально для меня, что ли?"
  Последним рывком, на который ушли остатки сил, она поднялась до него и кубарем влетела в оконный проём. Человек, ждавший у окна, проворно отскочил в сторону, затем, видя её жалкое состояние, осмелел, встревожился, приблизился.
  Вампирша поднялась. Её голод проснулся окончательно. Она едва видела смутный силуэт перед собой, но сердце, бьющееся совсем близко, сводило с ума. Она слышала ритмичный шелест волн крови, текущей в сосудах. Вечно голодная тьма внутри жаждала, алкала, требовала, молила: этой крови, этой жизни.
  "Не сейчас. Я на их территории. Мне должны доверять".
  Мира закрыла глаза, отшатнулась на полшага, вцепилась в подоконник, ломая ногти. Она закусила нижнюю губу клыками и почувствовала, что по подбородку стекает струйка её крови. Она пыталась бороться. Но как не слышать удары сердца, подобные грому, при каждом всё дрожит внутри неё, тянется навстречу? Какой ледяной стеной отгородиться от этого тепла... не тепла - жара, подобного солнцу? Голодная пустота побеждает всегда: вампирша вновь ринулась вперёд, желая одного - забрать себе эту жизнь... но, натолкнувшись на взгляд жертвы, остановилась, и голодное наваждение исчезло. Перед ней, скрестив руки на груди, стоял молодой человек, к которому она когда-то обращалась за помощью, тот, кто помог ей найти главу и провёл на территорию ордена. В пристальном взгляде читалась уверенность: "Ты не тронешь меня, исчадие тьмы". Защита охотников. Преграда, которую так сложно, порой, вовсе невозможно разбить.
  Мира более и не желала этого. Голод, как всегда бывало в таких случаях, отступил: испуг сильнее.
  - Мне нужен глава ордена. Срочно, - кратко сообщила она. Юноша кивнул:
  - Латэ у себя в кабинете. Это на этаже. Стой! - она уже рванулась с места. - В другую сторону...
  
  - Господин! - задохнувшись, крикнула она, ворвавшись в кабинет Латэ. Глава ордена отвернулся от окна:
  - Что-то случилось, Мира?
  - Случилось! Владыка знает, кто владелец дара. Сегодня он заберёт его себе!
  - Сегодня? Ночью? - переспросил Латэ глухим, чужим голосом. - Невозможно, тот район охраняется. Дом избранного под покровом.
  - Охрану отвлекут! Наверное, уже отвлекают. Владыка вынудил меня поместить часть моего проклятия в мёртвое тело. Владыка выманит избранного за пределы покрова с помощью моей куклы. Господин! Вы должны вмешаться! - она выпалила это на одном вдохе. В глазах потемнело.
  "Старик, я слышу, как бьётся твоё сердце. Ты спокоен... даже сейчас?!"
  - Ты можешь смотреть глазами своей куклы? Где она?
  - Я не могу! Она обездвижена, Митто выколол ей глаза! Я знаю только, её везут сейчас куда-то на север - северо-восток. Убежище избранного там?
  - Сколько carere morte придут с Дэви?
  - Я не знаю! У Сесилии с собой много рабов. Наверняка с Дэви и Гелер - он тоже хозяин... Господин! - отчаянно крикнула Мира. Латэ вздрогнул. -
  - Вы же защитите избранного?!
  - Мы сделаем, что сможем, - Латэ быстро прошёл к выходу из кабинета, и Мире пришлось посторониться. Она рванулась за ним в коридор, но глава остановил её.
  - Ты - останься тут.
  - Нет, господин! Я пойду с вами! Винсент должен увидеть меня... - Мира осеклась и, взяв себя в руки, закончила гораздо спокойнее. - Я думаю, если я буду рядом, если он поймёт, что я рядом - Дэви не победить!
  - Тебя убьют на месте, не бессмертные, так охотники, не знающие о твоей роли в этой истории. Остаёшься тут. Карл! -
   Он подозвал знакомого молодого человека, коротко продиктовал ему какие-то распоряжения и быстро ушёл. Мира показалось, по лестнице он вовсе сбежал, как мальчишка. Она осталась с молодым охотником. Мира прислонилась спиной к стене, закрыла глаза.
  - Они не успеют! - прошептала она. - Охотники не успеют! Дэви уже там! Я потеряла столько времени! Скажи мне, где вы прячете избранного. Я полечу туда!
  Охотник удивлённо воззрился на неё, как если бы с ним заговорила стена или статуя.
  - Глава не велел тебе уходить, - скупо сказал он.
  - Он мне не глава. Скажи мне, где вы прячете Винсента, - монотонно повторила Мира. - Я буду там раньше ордена. Я унесу избранного подальше от вампиров Дэви.
  - Но те двое всё ещё тебя стерегут!
  Ответ нашелся мгновенно: ее несло сейчас сильное течение судьбы. Мира скользнула к открытому окну, пальцем ткнула в небо над мостом.
  - Вот! Они улетают! Купол покрова велик, они не могут знать, в какой точке я выйду.
  - Зато они знают твою конечную цель и будут ждать тебя там, - заметил охотник. Мира усмехнулась:
  - Я ещё не знаю, где она, моя конечная цель! Скажи же мне, где убежище избранного, - она старалась говорить это всё так же медленно, монотонно. Вспышка эмоций - и она соскользнёт в безумие. Спокойнее, спокойнее...
  - Север Ориенса. Родниковая улица, семь, - сдался охотник. - Там сейчас битва, ты легко их найдёшь. Если избранный ещё там... - прибавил он полушёпотом.
  - Спасибо, - замкнуто сказала Мира и повернулась к окну.
  - Подожди. Возьми оружие. Я сейчас принесу!
  Он сбежал куда-то вниз. Мира покорно ждала. Охотник скоро возвратился с мечом и арбалетом. Арбалет Мира забраковала: "не умею обращаться!", меч взяла. Тот оказался неожиданно лёгким, и она подумала: головы carere morte поскачут, как мячики.
   Она вскочила на подоконник. С неба свешивался месяц, покачивался, улыбаясь ей. Тонкая, бледная усмешка. Вечный голод уже просыпался вновь.
  - Пожелай мне удачи хоть ты, незнакомец, - уронила она. - Привет Латэ, когда вернётся.
  Шаг из окна - мгновение ей казалось, что она камнем упадёт вниз, не найдя сил на превращение... Но тень привычно легко подхватила её. Мира понеслась в Ориенс.
  
  
  
  Глава 37
  ПРОКЛЯТИЕ АЛИТЕРА
  
  Капкан захлопнулся.
  Избранный вышел из-под покрова и отошёл достаточно далеко. Достаточно далеко, чтобы не успеть вернуться! Дэви возглавлял погоню. Зная об опасности - в принадлежащем ордену парке всегда мог оказаться непросчитанный им отряд охотников - владыка всё-таки летел впереди всех, рискуя получить первую стрелу. Легенда гнала его. Спрятаться за свиту значило сегодня лишиться благосклонности Бездны - и он опережал своих carere morte на три взмаха крыльев.
  С низшими было покончено. Королева- Ночь радостно смеялась. Эта Она смутила им разум и привела на расправу к владыке вампиров. Дэви почти не удивился, увидев их близ покрова. Королева ночей нарочно собрала всех, терзавших его разум в последние годы в одном месте в один час, чтобы он разом расправился со всеми своими делами, как прежде. Сейчас низшие уже не поднимутся, никогда не явится кто-то, вроде Конора. Они напуганы, их глупая мечта разбита. И Дэви, вдоволь накормивший свою частицу Бездны агонией младших бессмертных, сытый и довольный, спешил на новую битву.
  Адам летел по правую руку от него. Митто молчал, отдав время не спорам, а созерцанию. Вампир легко взял те же высоту и скорость, что и владыка, и Дэви чудилось: сегодня верный слуга обратился в тень владыки. И эта тень была так обманчиво-послушна!
  "Не получить бы кинжал в спину от этой тени!"
  Дэви обернулся, попытался поймать взгляд Адама, выражение его лица. Вампир, непроницаемый под маской тени, кратко поклонился и привычно оскалил зубы, изображая покорность.
  "Сегодня дар станет нашим, владыка".
  Дэви отвернулся, опустил маску на лицо. Это была его старая личина, белая с птичьим носом. Сегодня он решил скрыться за маской и широкой одеждой - спрятаться от всех и прежде всего от себя. Сегодня ему предстоит расстаться с трёхсотлетним домом - телом.
  "Сегодня", - шептал Дэви, а они неслись над парком. Он больше не боялся потери тела и может быть, первый из carere morte не боялся вечности. Бездна вела его к этой ночи. Он чувствовал Её поддержку. Ещё недавно он боялся, что Госпожа покинула его, но Конор, его враг, сдался первым. Затем ведомая Бездной охотница подарила ему избранного... Значит, он по-прежнему угоден Госпоже! Всё опять обернулось наилучшим образом для владыки, и более он не сомневался в своём решении - окончательно обессмертить себя в даре.
  Вот избранный, юный хранитель великого дара, - стоит на развилке дорожек парка. Рядом трое, точнее, двое - Лира не в счёт. Двое охотников против владыки вампиров? Это даже смешно. Сегодня он способен смести весь орден на пути к своей цели! Сегодня его ночь, Королева всех ночей, нашёптанная Бездной!
  Дэви закружился над развилкой дорожек. Свита повторяла его движения на почтительном расстоянии, растянувшись в длинный хвост. Их тени образовали чёрную воронку в небе, узким концом щекочущую кроны деревьев. Он кружился всё быстрее, и смерч разгонялся. Это был туннель теней, в нём завывала пустота. А Дэви связался взглядом с избранным.
  "Мальчишка силён", - сразу отметил он. Хоть Винсент и был лишён защиты охотника, он не был парализован ужасом, как все смертные при виде carere morte. Он знал, что нужен владыке живым. Он был уверен в своём даре. И он... знал о carere morte что-то большее, чем сам владыка...
  - Подходите. Вы в шаге от того, чтобы быть исцелёнными, - насмешливо сказал избранный вампирам. - Или будете держаться... - он не договорил. Страх перед силой дара на мгновение охватил Дэви, и он ударил избранного. Всей силой, всем своим знанием Бездны. Охотников такое убивало, простые смертные лишались рассудка.
  Огромная фигура, больше его крылатой тени, неожиданно восстала перед Дэви. Невидимая для свиты, она закрыла избранного от его взора в момент удара... Алитер! Бессмертный дух встал на защиту своего дома. Но Дэви не страшился бывшего учителя. Алитер всегда был слабее. Вознесённый неразборчивым Мактой на свой высокий пост когда-то, Алитер не был истинным владыкой бессмертных. За годы своего бессмертия он так и не научился слышать Бездну, carere morte боялись и служили не ему, а страху перед Первым. Дэви легко одолеет Алитера. Старый владыка покинет дар, и его место займёт Дэви.
  Дэви взмахнул рукой, и куклы Сесилии и Гелера с краёв воронки ринулись в парк. Почти сразу же раздался свист стрелы и гневный крик Сесилии. Магнус рванулся куда-то в сторону, обдав владыку холодным ветром с крыльев, должно быть, Калькар заметил отряд охотников на подходе. Дэви же больше не обращал внимания на свиту. Он легко, словно по нити спустился на землю и встал в нескольких шагах от избранного...
  
  "...Избранный! Мой избранный! Я успею. Я уже лечу!"
  Тёмное с редкими огоньками небо вверху, тёмный с желтыми шарами фонарей город внизу - два зеркала, отражающие друг друга - бесконечный коридор в неизвестность. Вот потянулись узкие ряды грязных улочек. Дальний район Ориенса. Она почти у цели.
  Отчаянные всхлипы на каждый мах крыльев, голодный вой в животе. Мира нырнула вниз, надеясь подхватить лёгкую добычу на лету и, слыша свист ветра в ушах, поняла, что теряет сознание. Она сбросила тень, приземлилась, скорчившись, как хищный зверь или паук, и тут же взметнулась, побежала.
  Сердце билось где-то в горле, дома плясали. Тёмная улица то приближалась, то отдалялась, закручиваясь в фантастическую спираль. Внезапная боль в затылке сбила с ног, и Мира грохнулась на камни мостовой. Через мгновение поднялась, пошатываясь, прикладывая руку к голове. На смену боли пришёл холод, словно удар нанесли ледяным клинком. Что же это такое?
  Вновь пришло подзабытое ощущение раздвоенности: она словно была и на грязной улочке, задыхающаяся от бега, и в то же время лежала где-то в лесу на белом-белом снегу под чёрными колоннами деревьев, лежала замёрзшая, неподвижная...
  "Лес?! Призрачный парк!" - Мира коротко, радостно вскрикнула и швырнула себя в куклу.
  Мгновенными вспышками пронеслись воспоминания о боли. Они вспыхнули и ушли, оставив какое-то принятие и... смирение. Да, это она лежала там, безглазая и немая. Бездна вырастала из ран-дыр чудовищными щупальцами и стремилась в мир, тянулась, соприкасаясь, сплетаясь, сцепляясь, проникая в мировую пустоту... -
  Мира стряхнула наваждение, обратилась к слуху, единственному оставшемуся у неподвижной куклы чувству.
  Рядом с куклой находились люди. Они долго, взволнованно шептались о чём-то, но она не могла разобрать ни слова. Вот кто-то склонился над куклой - Мира согрелась в этой волне тепла и следом в изуродованный рот покойницы упали горячие капли живой крови. Мира жадно впитала их, и из ушей куклы будто вынули затычки.
   "Мира - она затрепетала. - Ответь мне. Это я, Винсент..."
  "Винсент! Беги! За покров! За покров!" - она крикнула это здесь, на улице, но там, в парке, из изрезанных губ куклы вырвался лишь хриплый вой. Мира дёрнулась, нелепо и отчаянно надеясь, что это движение пробудит куклу, и она сможет встать на защиту юноши, но кукла осталась лежать неподвижно. Она застонала и отпустила куклу, чтобы не тратить силы. Вновь обратившись крылатой, взлетела над улицей, понеслась к парку.
  На улице Медеора Мира с разгону врезалась в тучу дикарей-вампиров. Хотя они не нападали, двоих или троих она поразила мечом. И вот она над парком, а над дальними деревьями его уже кружатся, всё снижаясь, вампиры.
  "Дэви там! Винсент... Господи! Защити его!" - взмолилась Мира.
  Воронка чёрных теней распалась, один carere morte понёсся ей навстречу. Это был Магнус Калькар. Мира холодно и обречённо приготовила своё оружие. Она отшатнулась от первого удара - взгляда Магнуса и ударила сама. Молния меча надвое рассекла тень старейшего и - словно плащ распахнулся - Мира увидела внутри чудовища-зверя вампира, уязвимого, маленького вампира, но видение заклубилось чёрным туманом, прежде чем она догадалась поразить его. Магнус восстановил чудовищное обличие, пришла очередь Миры уворачиваться. Она вновь взмахнула мечом, уже вполовину не так уверенно, и старейший ударом крыльев оглушил её. Она упала, раскинувшись, на крону дерева.
  Острые веточки ломались со звоном, они прокололи её тень, разодрали в клочья. Мира провалилась сквозь ветки, упала в снег. Мгновенно очнувшись, вскочила... и обнаружила себя в кольце подоспевших рабов Гелера. Тогда обессиленная вампирша отпустила изодранную тень, и её меч ещё не раз мелькнул в рассеивающемся чёрном тумане, прежде чем кольцо сомкнулось...
  
  ...Кольцо сомкнулось. Огромные крылатые тени - тени летучих мышей кружили над кронами деревьев, отрезая все пути к бегству. Никто из спутников ни на секунду не усомнился в Лире, а она молчала. Она достала из потайного кармана кинжал и пузырёк с подмененной водой и - молчала!
  Лира ждала. Со странным, болезненным любопытством ждала, что будет дальше.
  У Агнессы под муфтой обнаружился небольшой арбалет. Она быстро прицелилась, и одна крылатая тварь, оставляя клочья тумана на замёрзших звенящих ветках, полетела вниз. Упал в снег уже человек. Бледный как мертвец, но глаза открытые, живые, так и шарят по сторонам.
  Теодор двинулся к упавшему вампиру, охотница вновь вскинула арбалет.
  - Целься в голову! - посоветовал он.
  - Сама знаю! - огрызнулась она и в этот раз промахнулась. Охотник плеснул из пузырька в глаза вампиру, но прозрачная вода стекла по лицу в снег, не причинив вреда carere morte.
  - Что это за твари, боже?! - испуганно вскрикнула Агнесса.
  Carere morte снижались. Касаясь земли, они обретали человеческий облик. Через мгновение охотники были окружены. Темноволосый господин с властным холодным мёртвым взглядом, в белой маске с длинным носом и широкой развевающейся одежде шёл впереди всех. К избранному.
  Раненый вампир вытащил стрелу и вскочил, резко дёрнувшись, точно марионетка, которую потянул за ниточки кукловод. Он ринулся на охотника и эту стрелу вонзил ему в горло. Брызнула кровь, а к вампиру подскочили ещё двое... Адам Митто обошёл владыку и с усмешкой вырвал из рук Агнессы арбалет. Лира закрыла лицо руками.
  "Только не меня! - пронеслось в голове. - Не убивайте, не убивайте!"
  Её охватил животный, бессмысленный ужас, но она не бросилась бежать. Маленькая и слабая, Лира не шевелилась. Она будто притворялась мёртвой, а рядом дрались и умирали другие.
  "Пройдите мимо... Пожалуйста, не трогайте меня... Не убивайте меня!"
  Вампир отшвырнул Лиру к дереву. Беспомощно цепляясь за твёрдую кору, она сползла на землю и только тогда осмелилась взглянуть на развилку дорог. Рядом, в двух шагах, умирала Агнесса. Она лежала на спине, раскинув руки. Яркое красное пятно крови шарфом распласталось на её груди, шее.
  Владыка стоял напротив избранного, спиной к Лире. Она не видела его лица, но глаза Дэви - два коридора, уводящие в Бездну, отражались в глазах Винсента. Избранного сначала держали двое вампиров, потом они отступили. Они не были нужны: юноша находился в гипнотическом трансе. Он не сопротивлялся. Вампирша Калькар разжала его пальцы и забрала посеребрённый кинжал.
  "Сейчас я погляжу, какой ты избранный, - пришла злая мысль. - Если ты окажешься сильнее владыки, я так и быть...
  ...признаю своё предательство и... убью себя".
  Поединок избранного и владыки оказался лишь только поединком взглядов - скорым, незаметным. Но ждать его исхода у Лиры всё равно не хватало сил. Она закрыла глаза, снова уронила голову. Но... что это? - Свист воздуха, рассекаемого большими крыльями. Мягкий удар о землю и шелест снежинок, взметнувшихся вверх. Пронзительный крик, лязг мечей...
  Лира открыла глаза, вскинула голову и увидела на краю дороги большую группу carere morte, налетевших откуда-то из глубин парка. Чёрная гора рассыпалась, и она увидела маленькую светловолосую вампиршу. Резкие сухие черты лица, встрёпанные светлые волосы... Мира Вако!
  - Господин! - крикнул брат вампирши Калькар. - Беглянка у нас!
  - Тащите её сюда, - велел Дэви, не поворачивая головы.
  Всё происходящее казалось Лире ужасающе замедленным, как в страшном сне. На место недавнего страха за свою жизнь пришла пустота. И холод. Перед глазами мелькали чёткие изящные чёрные силуэты carere morte - убийц, исчадий ада, и она понимала: это она привела их сюда...
  "Я никогда не думала, что будет так. Я не думала, что игра заведёт меня так далеко. Простите меня!" - кому она шептала это? Двое уже мертвы. Вампиршу, решившуюся пойти против своих, сейчас казнят. А избранный сдастся Дэви или умрёт. Только таким может быть финал страшной ночи!
  Лира знала, она уже почти видела всё это, но всё же шептала. Шёпот застревал на замерзающих губах шелестящими пушистыми снежинками.
  "Простите меня! Я не представляла, чем обернётся моя шутка! Не представляла, не представляла..."
  
  
  ...Когда Винсент пытался представить себе легендарный поединок избранного и владыки вампиров, ему обычно являлась словесная дуэль - упражнение в злословии и остроумии. К тому, что этот поединок есть на самом деле, он не был готов. К этому никто не мог бы быть готов! Человеческий опыт был ничем перед этим.
  Винсент ясно видел спускавшихся в парк вампиров и их предводителя, он отслеживал все их движения и направления мысли и всё же почему-то пропустил момент, когда владыка вампиров возник перед ним: в маске и широкой одежде - обезличенная фигура, скрывающая пол и возраст. Кажется, Винсент успел сказать что-то насмешливое... но вампир вперил в него горящие точки зрачков, и мир вокруг перестал существовать. Не было ожидаемого спора о сущности дара, льстивых уверений, что Дэви предлагает наилучший выход, лживых слов, что исцеление для вампиров невозможно. Исчез Призрачный парк, исчезли его спутники, и он не знал, живы они или уже нет, исчезли звуки и запахи - исчезло всякое ощущение пространства. Земля ушла из-под ног - он висел в пустоте, что carere morte зовут Бездной, подвешенный невидимым крюком за сердце, которое и было центром безграничной пустоты, а вокруг не было ничего, чему Винсент мог бы дать имя. Великое Ничто! Сколь слабы смертные пред Этим! А они ещё смеют глумиться над безумием carere morte! Любой из смертных, даже охотник, сошёл бы с ума или умер, узрев эту пустоту. Бессмертные верно именуют себя богами - только сильнейшие способны вынести хотя бы знание о том, что такое Бездна!
  Carere morte... - он, избранный, видевший их насквозь, сейчас с горечью признавал - он видел всё же очень, очень мало! Прежде он выстраивал образ Бездны по её осколкам, хранимым в крови carere morte, и это было так же глупо, как воссоздавать великую книгу по обрывкам фраз.
   "Мне не победить", - он подумал это сразу, едва ощутил себя вне чего-либо материального. Он таял в пустоте! "Мне не победить", - каким оружием сражаться с Бездной? Какое слово могло бы стать спасительным заклинанием в пустоте, не знающей никаких слов? Нет, не победить! Его уже нет - и некому сражаться. Может быть, и мир вокруг исчез. Неуклонно стремящийся к Бездне, он, наконец, качнулся к Ней и обрушился в Неё - и история завершилась.
  Винсент пытался обращаться к памяти - он надеялся спастись в радостных воспоминаниях, но Бездна страшным призраком выскакивала из любого воспоминания, ведь она была в мире всегда. Разум, замкнувшийся на самое себя в этой черноте, рождал образы, один безумнее другого - то бесконечность, увешанную зеркалами - и Винсент в страхе закрывал глаза, чтобы не видеть миллионы своих искажённых отражений... то какое-то чудище, тяжело ворочающее щупальцами во тьме... то вдруг явился Крас и вонзил нож в сердце избранного...
  Так он сходил с ума... пока не пришла единственная спасительная мысль:
  "Сколько времени прошло? Да, в пустоте нет времени, но всё же... Он мыслит, он помнит своё имя. Он не чувствует ни боли, ни угрозы смерти и перерождения в бессмертного. Значит, он ещё не побеждён Бездной!"
  Значит, стоит ещё побороться.
  Винсент сделал крохотный шажок вперёд - он начал считать. Это было первое движение, пусть мысленное: вперёд, к победе! Счёт создавал время. Время утверждало бытие. Бытие побеждало Бездну.
  "Латэ прослезился бы!" - подумал он и обнаружил, что и в пустоте способен смеяться.
  Девятнадцать, двадцать... - он вглядывался в Ничто бессмысленными в этой тьме глазами. Тридцать восемь, тридцать девять... - его голос дрогнул: это был какой-то рубеж, и он был перейдён.
  Сорок! - и он потерял себя в этой тьме. Он вскрикнул и не услышал крика, но сейчас же почувствовал укус холода на левом запястье, и ощущение собственного тела вернулось. Что это холодит его руку? Тот кинжал из чистого серебра!
  "Ого! У меня даже есть оружие, способное серьёзно ранить владыку!"
  Винсент воодушевился. Уже без страха он глядел в пустоту перед собой. И скоро он понял: эта чёрная бездна не бездонна. Да-да, вот граница, можно дотянуться и коснуться её пальцами: тонкая, туго натянутая и дрожащая от напряжения мембрана.
  Словно его, избранного, заключили в огромный мыльный пузырь. Но что находится вне пузыря? Винсент протянул руку вперёд, и она замерла у самой границы пустоты. Как дрожит эта мембрана! Извне на неё давит страшная сила. Не раздавит ли она, в конце концов, его,икак муху? Что же она есть?
  "Может быть, там, за пустотой, остался знакомый и любимый мир смертных? Это битва: с одной стороны - всё, с другой - ничто, и ему нужно вырваться отсюда в свой мир?"
  Он коснулся тонкой стенки ладонью. Сама стена не была ни тёплой, ни холодной, но то, что давило снаружи, было ледяным. Это был не холод зимней ночи. Что-то другое. Холод смерти! Там, снаружи, была...
  "Другая Бездна?!"
  Ему стало холодно в этом пространстве, не знающем ни тепла, ни холода. Другая Бездна! Легендарный поединок оказался поединком двух Бездн - двух бессмертных. То, что окружает избранного - проклятая часть его дара. Алитер, не пожелав сдаться владыке Дэви, восстал, создав вокруг своего хранителя защитный кокон. А кто он, избранный, в этом поединке? Есть ли здесь его воля и его сила? В битве двух одинаковых сил он бессилен, даром, что избранный. Владыки - бывший и нынешний не замечают его, словно его нет. И если б Алитер не поднялся против Дэви, не защитил избранного стеной своей пустоты, - лавина силы Дэви убила бы Винсента в мгновение.
  "Алитер дал мне отсрочку. Что же я стану делать?"
  Винсент почувствовал, что губы непроизвольно расходятся в улыбке. Да, в сложных ситуациях он всегда старался подбодрить себя улыбкой, но сейчас это была замороженная улыбка-оскал. Он уже знал, что делать. Холод, окутывавший его саваном, был предчувствием - предчувствием скорой смерти. Словно она уже стояла рядом, словно касалась его сердца ледяными пальцами...
  Он вновь тронул тонкую стенку пузыря. Так вот, какое оно, проклятие дара! Не так уж оно оказалось велико! Сейчас оно впервые уязвимо. Винсент может прорвать стенку, и Алитер, раненый, истекающий пустотой, сдастся на милость Дэви, а может - попробовать уничтожить проклятие, как хотел глава ордена. Его дар станет чистым! Конечно, это будет труднее...
  Он решительно мотнул головой, отрицая сомнения. Нет, нельзя думать о том, как это будет трудно! Если навалится груз мыслей-прощаний, он не сумеет выполнить, что задумал.
  "Действуй сейчас же, пока миг не ушёл! Не думай, просто действуй!"
  Но руки дрожали и не повиновались ему... Нет, так он промахнётся! Что же делать?
  "А может, охотники всё-таки прорвут оборону Дэви и спасут его?! - рискнул он допустить слабую надежду... и тут же грубо оборвал себя. - Тогда они спасут недостойного. Избранный, оказавшийся слабее владыки, не умеющий пользоваться своей силой - достоин ли великого дара?"
  "Если ты принимаешь имя избранный, ты принимаешь и груз избранности..." -
   Винсент представил длинную череду избранных, что два века скрывали свои лица. Неужели он присоединится к безликому сонму их или, того хуже, станет новым Великим, чьё имя потом ещё две века будут повторять со страхом? Нет! Он никогда не отказывался от этого имени и поступит сейчас, как должно избранному.
  "И тогда следующему за ним останется сделать совсем немного - спасти мир..." - веселая мысль придала ему сил.
  Винсент быстро достал кинжал из левого рукава рубашки и всадил серебро в центр пузыря пустоты - в центр проклятия. Движение было холодным, уверенным, почти мгновенным. Лезвие кинжала скользнуло по рёбрам и вонзилось в его сердце. И чёрные стены рухнули. Парк вновь был перед ним.
  Он успел заметить два тела невдалеке, снег вокруг них был красным. Агнесса и Теодор - два укола боли, уже слишком слабых: он скоро присоединится к ним. Лира Диос сидела, прислонившись к дереву, откинув голову и закрыв глаза. Она была жива и, к счастью, даже не ранена.
  Винсент теперь медленным, вялым движением выдернул кинжал из груди. Лезвие было чёрным, точно серебро вонзали в мёртвую плоть вампира, а не в живое сердце смертного, но он чуть тряхнул кистью, и чернота пылью осыпалась с кинжала. Металл вновь засиял.
   "Проклятия Алитера больше нет".
  Владыка бессмертных стоял в двух шага от него. Он снял маску, и Винсент с удовольствием следил, как выражение триумфа на его лице сменяется выражением крайнего изумления и разочарования.
  - Теперь видишь? Смерть для вас везде, carere morte! - сказал Винсент побеждённому владыке и засмеялся. И поперхнулся, почувствовав железный вкус крови, тяжело распершей грудь и поднявшейся до горла.
  Чуть дальше развилки дорожек корчилась большая группа carere morte. И Винсенту вдруг показалось, что там, среди них, мелькнула знакомая светлая грива волос.
  "Мира?!" - оказалось, он еще способен почувствовать боль испуга за другого. Но вслед за этой болью пришло ощущение собственной огромной силы, перед глазами сквозь пелену близкой смерти ярко зачернели силуэты вампиров, а их плененная пролятием жизнь засияла сквозь черноту звездами. Он, избранный, был единственным, кто видел это и единственным, кто мог бы убрать черноту и слить сияние сотен звездочек в одно.
  ''Чистый дар - вот каков он...''
  - Мира! - неслышно взмолился Винсент, отчаянно надеясь, что она сумеет прорваться к нему. Все было правильно: ведь он всегда мечтал о том, как исцелит Миру, но никогда толком не пытался представить, что будет после. И даже когда говорил Латэ, как хочет снять покрывало проклятия с Карды, лицо каждой исцеляемой carere morte в его фантазиях было лицом Миры.
  Все правильно: он исцелит ее сейчас, а ''после'' для него просто не должно быть. И это даже чуть отодвигает ужас перед небытием... хотя все равно тяжело, руки обнимающей смерти холодны и тверды, как мрамор могильного камня, давят на грудь, и никому их не снять...
  - Мира! - опять едва слышно взмолился он, боясь, что соскользнет сейчас в пропасть пустоты, и их взгляды так и не встретятся, - Мира!
  
  ...Мира видела, что владыка чуть отступил, снял маску. Дэви замешкался, и она рванулась к избранному. Четверо держали её, и рывок был тут же погашен, однако она успела заметить, что взгляд Винсента изменился. Только что был отстранённым, тусклым - и вдруг засиял: острый, ясный, пронзительный...
  "Он не покорился Дэви!" - радостно выдохнула она
  Тут Винсент сделал неуловимое движение, и в его руке засверкало серебро. Рабы Гелера пригнули голову Миры к земле, и она вновь глотала снег и задыхалась от немого крика: за миг до того, как её подмяли под себя куклы хозяина, ей показалось, что она видела, как Винсент вонзил серебряный кинжал себе в грудь!
  "Не может быть! Нет! Нет... Нет!"
  Куклы замерли на мгновение. Гелер бросил их на долю секунды, но вампирше, из последних сил рвущейся к своему избранному, этого было достаточно. Она ринулась вперёд - безумный прыжок, оттолкнула кого-то (кажется, Митто), и подлетела к Винсенту, обняла его, отчаянно позвала свою тень. Та явилась, укрыла двоих шатром крыльев, и подоспевшие рабы Гелера ударились о её непроглядную черноту.
  -Ты пришла, - выдохнул Винсент. Мира со страхом взглянула на юношу. Винсент казался прежним. Кинжал был в его руке, и крови на его лезвии она не заметила. Серебро всё также сверкало в ночи. Но всё же что-то было не так. Его сердце билось глуше, тише - вампирским чутьем она улавливала это. Он, несомненно, терял силы, терял кровь, только Мира почему-то совсем не видела её и не чувствовала запаха. Это проклятое серебро всё перебивает!
  - Оставьте их! - Дэви криком остановил своих вампиров. Мира обернулась к нему, чувствуя почти благодарность. Владыка остался на своём месте в нескольких шагах от них. Лицо бессмертного было серьёзно и задумчиво. Миру напугало его выражение. В нём была смерть.
  "Винсент... Я сейчас... Сейчас унесу тебя отсюда..." -
  Она не сказала это - тень не давала говорить, лишь обняла юношу покрепче, распахнула крылья. Винсент болезненно поморщился и легко провёл ладонью перед ее лицом, будто стирал грим. Тень потянулась за его пальцами, и избранный отбросил её, как шёлковый платок.
  - Не надо этого, - мягко сказал Винсент. - Не обращайся... больше.
  Он запнулся на последнем слове и пошатнулся. Мира подхватила его, и они опустились на колени. Её руки зашарили по его одежде... Не может быть! Кинжал чист и на одежде нет крови! Только... что это?!
  Мира нашла маленький разрез на его сюртуке, точно против сердца. Размер его соответствовал лезвию кинжала, края разреза серебрились. Она быстро расстегнула сюртук и ахнула. На рубашке пятно странной серебристой жидкости. Точно расплавленное серебро... Но это кровь! Кровь избранного!
  Её руки задрожали, но Мира расстегнула и рубашку. Винсент коснулся своей раны. Его лицо исказилось сначала удивлением, затем ужасом. Потом Винсент на мгновение закрыл глаза... и открыл их уже потусторонне-спокойным.
  - Скажи Латэ, что дар теперь чист. Проклятие Алитера уничтожено, - ровно сказал он.
  - Ох, молчи! - Мира попыталась зажать рану и вскрикнула от боли, когда её пальцы коснулись сияющей крови. Винсент начинал задыхаться. Его сердце билось всё тише, всё глуше, кровь глупо, бесполезно выливалась из разрезанных сосудов, сдавливала его лёгкие и раненое сердце.
  В голове теснились сотни идей, как помочь, но ни одна не была верной - это сухо подтверждали ранодушное медицинское знание из юности и безжалостная вампирская память. Все же Мира заставила Винсента сесть, опереться спиной на неё. Тот сначала не подчинялся, но едва его голова коснулась её плеча, обмяк и успокоено вздохнул. Мира отвернулась. Стиснула зубы, чтобы не закричать от отчаяния, лбом уткнулась в дерево, в твёрдую, каменную от холода кору.
  - Линда. Была. Не права, - Винсент вновь заговорил. Он глотал воздух, как воду, и выплёвывал краткие слова. - Но. И я тоже. Был не прав. Сила и во мне, и в вас. Теперь я, наконец, понял, как...
  Мира ждала продолжения фразы, но его не последовало. Избранный по-детски светло улыбнулся и зашептал:
  - Помнишь? Пройди по тонкому лучу...
  - Ты сошёл с ума...
  Винсент схватил её за руку, и Мира почувствовала знакомый колющий озноб от соприкосновения с даром. Но боли, как от сотен молний, не последовало, ей вдруг пригрезилось: их руки связала тонкая, светлая нить.
  - Пройди... по светлому мечу...
  Избранный с неожиданной силой прижал её голые пальцы к ране. Мира опять вскрикнула. Но обжигающая боль скоро обратилась мягким теплом, и что-то - она почувствовала - разрубило внутри неё какой-то узел. Ошеломлённо и радостно улыбаясь, она накрыла руку Винсента своей, и улыбка погасла. Оне вздрогнула и открыла глаза. Пальцы юноши были ледяными: жизнь оставила их. Его глаза то тускнели, то взгляд их вновь становился пронзительно-сосредоточенным. Избранный держался в сознании немыслимым усилием воли.
  - Винсент, прошу тебя, береги силы! - сквозь слёзы взмолилась Мира.
  - Нет. Сейчас. Умойся звёздным дождём...
  Что это? Звездопад! Все звёзды обрушились с неба на землю, как в последнюю ночь мира - ночь исполнения всех желаний! Всё утонуло в свете мириадов солнц. И carere morte не исчезла в этом свете. Мира узнала его: то был свет её жизни, так глупо отброшенной в момент обращения. И, когда она поняла это, она ясно увидела проклятие - отделённым. Это была... всего лишь тень, цепляющаяся за её ноги.
  - Оденься грозным огнём! - беззвучно проговорила она вслед за избранным.
  Жар охватил тело. То сгорала связь с проклятием, и тень слабела, отделялась. Она заколыхалась под налетевшим откуда-то ветром: сейчас оторвётся и унесётся прочь. Что это бьётся так уверенно, стуком утверждая бытие? Так мерно и часто, как сердце смертной?
  Мира тряхнула головой, отгоняя видение, и заставила себя вернуться в реальность. Последние силы оставляли Винсента. Смерть завладела его телом - оно конвульсивно дёргалось. Избранный смотрел ей прямо в глаза, но Мира поняла: он уже видит лишь черноту.
  - Не уходи! - взмолилась она. - Не надо мне исцеления. Я не стану жить без тебя! Я не буду живой без тебя... Не уходи! Что мне сделать, чтобы ты жил?! Винсент, Винсент!
  Избранный улыбнулся, и, хотя в его глазах чернела боль, это была светлая улыбка:
  - Там. На мосту. Над рекой, текущей вспять...
  Серебристая жидкость хлынула у него изо рта, тело вновь задёргалось. Это был конец. Она и хотела бы сказать ему, как гордится его поступком, как он, избранный, дал надежду всем carere morte земли страха, и прошептать потом самое главное: ''я люблю тебя'', чтобы оно, быть может, осветило неизведанный путь перед ним... но горло сдавливал спазм, все слова превратились бы в вой и крик, будто она была в крылатой тени. И Мира просто прижала юношу к себе, словно мать ребёнка, и покачивала в объятиях, баюкала, пока он не затих. Тогда она осторожно, будто уснувшего, положила его головой себе на колени.
  Винсент был мёртв. Теперь просто длинная, нескладная, соломенноволосая кукла. Улыбка, витавшая на его губах за мгновение до смерти, обернулась ужасным оскалом. Серый драгоценный камень глаз загадочно поблёскивал из-под полуприкрытых ресниц... - даже смерть не затуманила взор избранного. Сияние уходило из его крови: темнели губы и рубашка, и на лезвии кинжала у рукояти проступила полоска засохшей крови - обычной, красной, страшной человеческой крови.
  Повинуясь порыву, Мира горячо обняла Винсента, прижала к себе, будто её воскресшее сердце могло разбудить его замершее.
  - Вернись, - тихо позвала она. - Вернись! Мой Винсент, вернись ко мне!
  Но смерть не уходила. Она, carere morte, чувствовала Её здесь. Бессмертные звёзды холодно, равнодушно следили сверху. Деревья стояли стражами, укрывая таинство от чужих глаз, и чёрными тенями под ними стояли carere morte Дэви. Может быть, узревшие чистый дар, они мечтали сейчас о том же чуде, что и когда-то Мира...
  А она больше не могла ничего говорить, только рыдала, прижав к себе своего драгоценного и раскачиваясь, как сумасшедшая. Зачем, зачем оно бьётся, её мёртвое сердце?! Одно...
  
  
  - ...Её сердце бьётся. Что это значит, господин? - со страхом спросила Сесилия. - Дар избранного исцелил её? Она смертная теперь?! Я плохо вижу.
  Дэви терзали те же вопросы. Приняв решение не мешать исцелению, он застыл - мраморная статуя с больно колотящим, грозящим разнести каменное тело на куски сердцем. Он был осуждённый, слушающий свой приговор. Избранный слабеющим голосом шептал старое заклинание о луче, мече и звездопаде своей вампирше, и Дэви являлась картинка памяти: его смертная жена, шепчущая эти слова, наивно пытающаяся сжечь проклятие супруга водой из источника Донума...
  Королева-ночь, угодная Бездне, отвесила ему одну за другой две оплеухи. Р-раз! - слабый смертный догадался, как уничтожить бессмертный дух Алитера, который Дэви считал неуничтожимым. Два! - смертный попытался исцелить carere morte, не дикарку, недалеко ушедшую от людей - Бессмертную, богиню, способную создавать кукол.
  "Бездна! Неужели есть что-то, сильнее Тебя, неужели Ты уступишь сейчас, уступишь жалкому смертному?!"
   Свет дара разрастался. Дэви уже не мог понять, источает это сияние кровь избранного или свет исходит от всей его фигуры. Когда лучи коснулись его самого, биение сердца стало ещё более болезненным и... другим. Carere morte были в шаге от исцеления. Молодые Адам и Гелер сделали шаг к избранному, Калькары, наоборот, отступили. Дэви оставался на месте.
  "Что скажешь теперь, Бездна? Что это: Ты молчишь? Как страшно ты молчишь!"
  Если Она уступит, если Она окажется слабее, - значит, всё, чему он служит и чему учит бессмертных, всё - ложь и прах. Если избранный исцелит лишённую смерти - они, бессмертные, больше не боги. Они - нелепые, смешные, закосневшие в ложных убеждениях больные. Сумасшедшие!
  В глазах Магнуса, многократно отражённых глазах Сесилии метался ужас. Калькары молили владыку прекратить спектакль, но Дэви не подпустил никого к избранному и исцеляемой им. Он точно также боялся их общего приговора, но хотел выслушать его до конца! Хуже всего недосказанность, незавершённость. Вот, свет дара угас...
  - Господин! - снова взвизгнула Сесилия, и Дэви вздрогнул, машинально двинулся к молодой вампирше. Холодный ветер, поднятый его широкой одеждой, тронул волосы Миры, и она очнулась. Оставив избранного, взвилась, вцепилась в лицо Дэви смешными коготками. Он ухватил её за запястья, швырнул на землю.
  - Спокойнее, Бессмертная, спокойнее! Разве я виноват в его смерти? Тихо, тихо...
  Мира рухнула обратно, он опустился рядом с ней, зачем-то погладил по волосам, щеке. Другая его рука заскользила по снегу, отыскала серебряный кинжал. Он снова схватил вампиршу за руку, и глаза Миры сузились: она увидела серебро:
  - Пришёл убить меня?
  - Спокойно! - Дэви сжал покрепче её пальцы и уколол один остриём кинжала. Затем он дал капле крови стечь по лезвию.
  Кровь Миры оставила на серебре различимый чёрный след, и он облегченно выдохнул: наметилась отсрочка приговора.
  - Мира Вако всё ещё carere morte! - объявил Дэви, отпустив Миру и повернувшись к свите. Он надел маску и засмеялся, а Мира вздрогнула и сжалась за его спиной: ей показалось, что засмеялась Бездна... Но Дэви только лишь радовался. Хотя к его радости примешивалась горечь.
  - Он не исцелил её. Его дар оказался слаб! - воскликнула Сесилия. Онтпечально качнул головой:
  - Нет! Ему просто не хватило времени... Теперь уходим.
  - Кинжал... - Адам щурился, скрывая замешательство. - Почему никто не отнял у Линтера второй кинжал?
  Дэви повертел в пальцах кинжальчик, что забрал в качестве сувенира.
  - Знакомое серебро, да, Митто? Но интересно не то, почему у избранного оказалось при себе оружие, а то, какое это было оружие. Простой посеребрённый кинжал охотника не смог бы уничтожить проклятие Алитера. Оно слишком велико для ничтожных пылинок серебра. С Алитером мог бы справиться, пожалуй, только кинжал из чистого металла. И именно он был у избранного! Откуда же? Полагаю, он вынул его из куклы, что смертные по моему приказу оставили в этом парке. Кинжал в затылок куклы всадил ты, Адам. А дал тебе его - я... Почему я выбрал именно его? Ещё в "Тени Стража", вскоре после визита леди Диос, я зашёл в зал с оружием, и этот кинжал вдруг так заманчиво блеснул в лунном свете... Бездумно, я захватил его с собой в столицу. Кто направлял меня?
  - Бездна? - несколько неуверенно предположил слуга.
  - Я уже не знаю... - обескуражено вздохнул Дэви.
  Бездне ли принадлежала эта ночь? Или не ей, а старому её противнику - Бытию? Он привык спокойно принимать поражения, ведь, в конце концов, все они оборачивались для него победой - нужно было просто подождать, пока Бездна возьмёт дело в свои руки. Но в этот раз всё шло не так, как должно.
  - Это ещё не поражение. Теперь у нас есть глашатай Бездны, - произнёс Дэви, успокаивая carere morte, и тепло поглядел на юную охотницу, неподвижно сидевшую у дерева. - Мы спросим у неё.
  Вампиры взмыли вверх, Дэви чуть помедлил, обернулся на Миру.
  - Я хотел казнить тебя, вампирша, опозорившая род Вако! - крикнул он. - Но я помилую тебя! Бездна оставила тебя бессмертной, оставила для служения, неведомого мне. Живи же! Я думаю, теперь ты запомнишь: посмевшие бороться с сутью своей, неизбежно проигрывают. Так-то, carere morte!
  Он отвернулся, быстрым шагом пошёл навстречу охотнице, Лире Диос. Он улыбнулся ей, хотя она не могла увидеть улыбку под маской. Девушка встала. Не с радостью, лишь с безумием во взгляде.
  Он подхватил её и вознёс за собой, на небо. Впервые за двести лет он бежал... мучимый страхом и сомнениями.
  
  
  
  Глава 38
  ИНИЦИАЦИЯ
  
  Мир рушился. Хрупкий купол тихой морозной ночи разбился со звоном лопнувшего стекла. Лира парила, а мимо в прорехах туч проносились звёзды. Они убегали от пустоты, изливающейся из ран гибнущего мира. Внизу плясали дикарский танец огоньки и чёрная лента реки извивалась меж ними. Вверху невозмутимо скалился в улыбке месяц.
  Лира чувствовала ветер, но не его холод - словно статуя, а не живой человек. Лира парила... нет - летела. Чёрные крылья огромной твари, что несла её, то закрывали полнеба, то бесшумно укрывали ее шатром. Острые когти зверя порвали на спине пальто и платье, поцарапали кожу. Владыка вампиров уносил её, побеждённую, замёрзшую, в своё логово...
  Лира заметила, что в правой руке всё ещё сжимает серебряный кинжал и, повинуясь первому побуждению, всадила его в грудь вампиру. Лишь в последний момент рука смалодушничала, и лезвие прошло мимо сердца. Дэви зарычал от неожиданной боли, и крылатая тень, окутывавшая человеческую фигуру, растаяла.
   Быстрое падение. Свист ветра в ушах... Владыка не выпустил охотницу, и в реку они рухнули вместе. Холод разодрал тело Лиры на тысячи кусочков. Она закричала и задохнулась, когда в горло влился жидкий лёд. Уже забыв намерение утонуть, едва выплыв на поверхность, она вцепилась в вампира. Лира ртом, как рыба, вытащенная на сушу, ловила воздух, но в лёгкие он не проникал - спазм сжимал горло.
  - Дыши, - сердито приказал Дэви. Чёрные волосы облепляли бледное лицо, делая облик владыки каким-то потусторонним. - Я не могу делать это за тебя.
  - Не... могу... вдохнуть!
  В тёмных глазах мелькнула тревога - он испугался за неё. Но, очень спокойно, владыка сказал:
  - Задержи дыхание и успокойся.
  Лира подчинилась. Он перехватил её ослабевшие руки, повернул как куклу, так что ее голова оказалась затылком на его плече.
  - Теперь вдохни.
  Лира тихонько вздохнула. Да, спазм прошёл. Она различала мир вокруг. Течение Сермы оказалось неожиданно сильным - их уже унесло к Золотому мосту. Carere morte кружили над ними, совсем низко, порой разрезая концами крыльев чёрную воду.
  - Скорее, владыка! - услышала Лира
  На Сатурском берегу за ограждением Набережной мелькали тени. А некоторые взбегали на мост, к которому двое в реке неумолимо приближались. Тяжёлая арбалетная стрела вонзилась в маслянисто переливающуюся воду недалеко от Дэви. Охотники! Должно быть, они не верили своим глазам: в центре Доны, в самом охраняемом Орденом районе группа сумасшедших carere morte кружит над рекой! Митто выхватил Лиру из воды перед самым мостом. Остаток пути она проплыла в его руках, покорившаяся, тихая. Она стучала зубами, но всё никак не могла согреться в объятиях carere morte.
  
  Двери "Изумрудного сада" захлопнулись, и страшная ночь осталась за ними. Кто-то заботливо разжёг огонь в камине - для неё, смертной... Дэви сам снимал с охотницы мокрую одежду. Дойдя до платья, он замешкался и позвал вампиршу, белокурую подругу Митто, а сам вышел. Лира слышала, как он завёл сразу несколько быстрых, кратких разговоров в соседней комнате.
  Вампирша раздела ее, уложила на диване у огня, накрыв тёплым пледом. А Лира всё дрожала от холода - или это была нервная дрожь? В темноте за окнами плясали огоньки, и она бездумно любовалась их танцем. Но вот, выстроившись цепочкой, они превратились в уличные фонари...
   Знакомый мир ночной столицы за окном. Он никуда не исчез. Он был всё тот же. Только её, Лиры Диос, там не было. Только она, Лира Диос, пропала этой зимней ночью.
  Она всхлипнула, едва удерживая рыдания. Сейчас она отчаянно желала навсегда остаться безразличной ко всему куклой, отчаянно мечтала, чтобы хозяин никогда не взял её в руки... но дверь отворилась. "Лира Диос!" - прошептала приблизившаяся тень, и этот голос показался трубным гласом. Владыка обращался к ней, а она в ужасе закрыла глаза. Сейчас Лира ненавидела своё имя. Здесь, среди этих тварей, оно звучало так, так...
  "Предательница".
  Её хватило на то, чтобы отвернуться лицом к спинке дивана, но мучитель не отступил. Вот его рука заскользила по плечу. Это было бы приятно, если б рука, небрежно, как кошку, ласкающая ее, не казалась такой тяжёлой, словно выточенной из мрамора. Владыка вампиров повернул девушку к себе. Теперь Лира терпела почти нежные прикосновения платка к лицу. Хозяин прихорашивал любимую куклу. Лучшую в коллекции... Лиру потряс беззвучный смех.
   "Они пошли за мной. Они верили мне. Они верили, что совершат чудо. Они надеялись изменить мир. А я обманула их. И отдала их..."
  Каменные пальцы вложили ей что-то в руку, больно сдавив кисть. Лира вскрикнула, оборвав смех, дёрнулась. Предмет, звякнув, упал на пол. Это был серебряный кинжал охотницы, потемневший от бессмертной крови вампира. Покалеченный, изъязвлённый тьмой проклятия carere morte - как и его владелица.
  - Занятная вещица, - заключил владыка вампиров, вспомнив недавнее покушение Лиры. - Игрушечка. Раньше средства у вас были радикальнее.
  - Простите, я...
  - Не удержалась от соблазна пырнуть владыку вампиров серебряным кинжалом? Я уже простил. Твоя часть договора выполнена. Очередь за мной.
  Он сказал это так мягко, благодарно! А она больше не верила ему. Она видела, где притворство. Он совсем равнодушный. За маской он каменный. Ему двести лет!
  Но ей - шестнадцать, и Лира закричала:
  - Почему вы их убили?! Вы обещали! Я верила вам!
  - Дитя... А чего ты ждала? - владыка был бесконечно терпелив. Лира осеклась.
  - Не притворяйся, - его пальцы больно сдавили её запястье, - ...перед собой. Ты лжёшь себе. Это путь в ничто. Прими правду, какой бы они ни была. Избранный сам выбрал смерть. Других же никто не обещал тебе оставить в живых. Не притворяйся, что ты не знала, что их ждёт.
  - Нет, нет, - опустив голову, Лира искала себе оправдание и не находила. "Они верили мне. Я обманула их. Это я убила их!" - Нет! Если бы вы сказали мне, если бы я знала, что хоть кто-то пострадает, я бы...
  - Лира... Диос, но ты - это - знала. Знала - и запретила себе об этом думать. Ты не спросила меня, пострадает ли кто-то, потому что боялась услышать мой ответ, - владыка был беспощаден. Лира поникла. Да, всё верно. Она малодушно оставила при себе вопрос: "Конечно же, это будет просто разговор, без применения силы?", потому что боялась, что, услышав отрицательный ответ, ей придётся сказать: "Тогда я отказываюсь".
  - Отпустите меня! - кое-как замотавшись в плед, она вскочила с дивана. Вампир не бросился её удерживать.
  - Куда ты пойдёшь, дитя? - в голосе Дэви была слышна, пожалуй, жалость.
  Лира молчала, вглядываясь в лужицы янтаря там, где на паркет падал свет свечей. Действительно, куда ей идти теперь, когда она сама закрыла перед собой все пути, кроме одного?
  - Твоя часть договора выполнена. Очередь за мной, - повторил вампир. Он подобрал оружие охотницы. Слабо блеснуло потускневшее серебро кинжала.
  
  Капля его крови на последнем светлом кусочке лезвия казалась чёрной. Немногие люди удостаивались чести быть обращёнными Господином, но эта обращаемая думала вовсе не о величии события. Вид собственного кинжала вызвал в памяти Лиры момент посвящения в орден. "У воды Источника тоже запах серебра", - зачем-то вспомнила она и прерывисто вздохнула.
  - Прочь сомнения! Не то твоя вечность будет заполнена сожалениями о произошедшем, - воистину, низкий, обманчиво бесстрастный голос вампиру дан, чтобы успокоить чувства, усыпить разум, запутать мысли! Но Лира медлила...
  "Возможно ли спасти меня?"
  ...Старый дом, давно существующий только в её памяти... Уже ночь, но мама не зажигает лампаду: её девочка не должна бояться темноты. Лира слушает сказку и изредка украдкой зевает: она наизусть знает эту историю, девочке непонятно зачем придавать старой сказке такое большое значение и смешно, что взрослая мама до сих пор искренне верит в чепуху. Избранный, дар, исцеление проклятия... Прости, мама, сегодня я убила твою сказку.
  - Чтобы получить единственный дар вампиров, я погубила величайшее чудо людей - высока же цена моей вечности! - хрипло заметила она.
  Дэви вежливо и равнодушно улыбнулся. Остриё кинжала кольнуло губы. Она не успела отступить, не сумела отвести от себя этот дар рукой - была слишком занята удерживанием пледа на месте. Капля чёрной крови стекла по лезвию, смешиваясь с её собственной, выступившей из пореза. Тело приняло проклятие вечной не-жизни, душу навсегда забрала Бездна. Вот и всё. Так просто, так быстро. Лира облизнула губы, и во рту остался привкус страха. Владыка подал ей кинжал. На серебре в том месте, куда упала капля его крови, чернела ещё одна язва.
  - Отдыхай, - велел Дэви. "Теперь ни болезни, ни смерти не будет", - тихо сказала Лира, оставшись одна. Она бездумно ворошила угли в камине, пока огонь не начал задыхаться. Она прислушивалась к себе, гадая, началось ли преображение, но пока не чувствовала ничего необычного.
  "Капля бессмертной крови даёт низшего вампира. Это преображение коварно и лживо. Изменения происходят постепенно, незаметно - тоже по капле. Я не скоро пойму, что стала бессмертным чудовищем. Я не скоро увижу воочию, что пути назад нет".
  Она не смогла уснуть. Утренний свет медленно наполнял комнату, а она следила за своим отражением в зеркале. В свете дня кожа теряла фарфоровую белизну, серела, старела, синие тени легли под глазами. Когда терпеть свою некрасоту стало невыносимо, Лира оставила зеркало, отыскала на стуле у камина не до конца высохшую одежду и, одевшись, подошла к окну.
  Она привычно искала знакомый шпиль башенки Академии, но напрасно. За окнами - огромный сад да редкие крыши соседних особняков. Другой дом, другая она.
  "Теперь ты обрела полноценность. Больше не будет боли, не будет страха. Покой и завершённость...", - шептали тени из углов. Перед Лирой расстилалась вечность, полная безумного шёпота Бездны.
  
  Наверное, это был сон... Да, он уснул, убаюканный тьмой, что качала его на руках. Она тихонько звала кого-то, просила о чём-то - ему же этот мягкий голос казался колыбельной песней.
  Ему приснилось необыкновенное. Будто его дух оставил тело и вознёсся, и поплыл над чёрными кронами деревьев, всё выше и выше - в звёздное небо. Он парил... и словно расплывался, сливаясь с потоками воздуха, несущимися над землёй. Скоро он мог видеть всю столицу до самых окраин, а, немного погодя, оседлав ветер, его дух понёсся в далёкую спящую Карду. Сейчас мир открывался ему по-другому: в нём не было чёрных дыр carere morte - гладкое белое зимнее полотно. И он с удовольствием открывал этот новый мир - мир, в котором не было пустоты.
  Затем...
  Сон обратился кошмаром. Полёт прекратился. Звёзды погасли. Низко над ним нависал купол тьмы, а он вновь был заключен в футляр тела - старую темницу! Постепенно возвращались ощущения. Первой вернулась боль. Он хотел закричать и не мог. Он не мог даже вздохнуть - так эта боль сжимала грудь! Он не дышал - но не умирал. Что же это? Может, это его личный ад?
  ...Кара за самоубийство?!
  - Нет! Нет! Что вы делаете?! Нет! - слабый, очень слабый, но близкий крик. Он перешёл в безумный визг, потом - в жуткий хрип и оборвался. Винсент почувствовал, что чьи-то холодные пальцы обхватывают его подбородок, приподнимают голову так, чтобы он вытянул шею. В горло полилось горячее питьё - густое, солёное, странное на вкус.
  Кровь?!
  Он закашлялся, повернулся на бок и долго выплёвывал кровь. Она шла не из желудка, а из лёгких - и тяжесть постепенно уходила из груди. Кровь была не той, что ему дали только что. Другой вкус.
  "Что за чёрт? Разные вкусы крови?! Я думал, это замечают только carere morte..."
  А чувства возвращались. Он понимал, что кто-то до сих пор находится рядом. Женщина, судя по тонким истерическим всхлипам. Но белое пятно лица расплывалось перед его взором. Голова незнакомки была окружена золотисто-белым ореолом волос. Он потянулся и обнаружил, что может дотронуться до них. Какие жёсткие! Знакомые... Знакомый запах... и голос... Голос! -
  - Винсент! Очнись же!
  - Мира... - полуутвердительно-полувопросительно прошептал он одними губами.
  "Что со мной?!"
  Она покачала головой и скрылась. Винсент попробовал приподняться, но снова упал в снег. Не удержавшись, глухо застонал. Нет, боли уже не было - была отвратительная слабость.
  - Мира, где ты? Что происходит?! - с трудом просипел он.
  Вампирша возвратилась. Её лицо выплыло из тумана. Необычайно чёткие черты, необычайно красивое... Такой он не видел её прежде. Нет, не так: не видел очень, очень давно.
  Мира волновалась. Она часто моргала, и слёзы катились по щекам. Губы всё время кривились: то уголками вверх, изображая радость, то вниз, изображая страдание.
  - Ты не успел сказать: "Я буду тебя ждать", - проговорила она, видимо, давно заготовленную фразу.
  - Что со мной?! - он схватился за горло, так и не издавшее ни звука. -
  "Почему я не могу говорить?!"
  - Воздух больше не нужен тебе для дыхания, но ты можешь разумом контролировать движение лёгких. Вдохни глубоко, как перед прыжком в воду, и тогда пробуй говорить.
  "Что?!"
  - Ты слаб. Раненая девушка, давшая тебе кровь, умерла минуту назад. Ты ещё можешь насытиться ею. Хочешь?
   Винсент поглядел, куда она указывала. На снегу, касаясь рукой полы его сюртука, лежала светловолосая охотница.
  - Агнесса... - беззвучно прошептал он. - Нет, не хочу!
  - Тогда спи, - мягко сказала Мира и дотронулась до его щеки, погладила. - Во сне ты восстановишь силы.
  - Зачем ты...
  - Я обратила тебя. Да! - она опустила глаза, потом снова вскинула на него - горящие, безумные очи. - Я не могла отпустить тебя, понимаешь?! Разве ты на моём месте - смог бы?! Проклятие по-прежнему в моей крови, я сильная бессмертная... И я отняла тебя у смерти! Послушай. Скоро ты вернёшься к жизни! Твой дар ушёл, но, это значит, он сейчас обретается у кого-то! Нового избранного! Слушай меня! Я найду его, и он исцелит тебя. Обещаю!
  - Зачем?! - опять прошептал он.
  Она хотела погладить его по волосам, но рука задрожала, как у преступницы. Вампирша отступила.
  - Спи! - приказала она. В голосе послышались слёзы.
  - Зачем...
  Мира отодвинулась. Она прислонилась к дереву, устало закрыла глаза. Винсент заметил разорванный рукав платья и длинный порез, змеящийся по венам её левой руки.
  Вдали слышались голоса, мелькали фонари в руках. Их искали... Охотники!
  - Спи. Я буду рядом, - прошептала вампирша.
  И Винсент быстро, как по приказу, провалился в сон. Он успел только подвинуться ближе к Мире, коснуться её пораненной руки - и она сжала его пальцы и, кажется, зарыдала.
  
  Деревья качали кронами - поднимался ветер. Стучали их сухие, звонкие сучья. И Мире этот звук казался ехидным смехом. Улыбался и тонкий месяц в небе, насмехаясь над ней.
  "Ты говорила когда-то владыке, что мечтаешь сделать племянника вампиром. Что ж, эта твоя ''мечта'' сбылась! Десять лет метаний: Конор, Долус, орден, владыка - и вот он, итог: бледный красивый юноша, безмятежно спящий на снегу, который не тает под ним. Вампир Винсент... Или Алан?!
  "Не борись с тем, что ты есть. Бездна оставила тебя для служения, неведомого мне", - вспомнила Мира прощальное напутствие Дэви...
  Тогда она сжалась в комочек под деревом: опустила голову, подтянула колени к животу, обхватила их руками - и замерла. Скоро подошли охотники, но она даже не подняла головы.
  И тогда кто-то, не особенно церемонясь, за волосы дёрнул её голову назад, чтобы открыть шею. Увидев близко-близко узкую светлую полоску ошейника, Мира не пошевелилась и снова отрешённо, обречённо закрыла глаза.
  
  
  
  
  
  
  
  Эпилог. Песенки Литы
  
  - Мама, она опять дразнится! - обиженно звенит голос старшей сестры. Лита роняет крышку рояля, по клавишам которого только что колотила как сумасшедшая, (сестра называет это "Лита дразнится"), спрыгивает с высокого стула и несётся прочь из комнаты. В дверях зала стоит сестра, брови возмущённо нахмурены, она подбоченилась, подражая наставнице. Лита мчится напролом, зарывается в её широкую, гладко-шёлковую юбку и сестра ахает, всплёскивает руками:
  - Нет, она несносна!
  Лита кое-как выпутывается из юбки, бежит на летнюю террасу, оттуда в сад и, думая, что одна здесь, что её никто не ищет, кружится, кружится, подставив лицо и голые руки солнцу. Солнцепоклонница - зовёт её мама... А вокруг поёт весна. Юная, зелёно-золотистая и тёплая, как пичужка.
  Лита начинает напевать. Её голосок тонок и слаб, но она упрямо тянет мелодию. Это мелодия без слов, но девочка называет её песней. Придёт время, и она найдёт слова и для неё, и для сотен других своих песенок. Мелодии приходят к ней мгновенно, в часы сна или бодрствования. Все они - музыка мира, фразы одной Великой Песни.
  - Вот ты где! - сестра появляется неожиданно, её угрожающий перст направлен на девочку. - Прекрати петь! Немедленно! - девушка жалобно всхлипывает. - Мне так страшно, когда она поёт это, мама!
  - Я пою то, что слышу, - бросает Лита и убегает дальше в сад. Она обижена... Но она молчит, больше не поёт.
  Её песни пугают окружающих - она давно заметила это. Они странны, в них много пауз и диссонансов, и, действительно, кажется, что маленькая певунья дразнится, шалит, перевирая мелодию. Таковы не все её песни, но многие, многие - те, что появились в последние два года.
  Она поёт то, что слышит и никогда, никогда не врёт, - и это её беда. Что же делать, если она отчётливо слышит в музыке мира странные паузы? Это не те обычные паузы, что заложены в мелодию изначально. Они - словно кто-то со злостью стёр часть нотной записи или вовсе вырвал лист из партитуры. На нотном листе они не закорючки и не чёрные кирпичики: пустое белое пространство. Они слишком длинны и необычны, чтобы обозначать их привычными значками. И эти паузы - эти дыры в мелодической канве искажают звуки, что стоят рядом с ними. Мелодия мира перестаёт быть гармоничной, дойдя до них, она спотыкается, порой падает, меняет маски-тональности и размер: бравурный марш превращается в погребальный плач, размеренный три-четверти сменяется суетливым шесть-восьмых...
  
  - Лита, солнышко, зачем ты опять пугала сестру?
  Вечер. Они вдвоём, в зале с роялем. Зажжены все светильники - и мать, и дочь не любят темноту. Мама устала. Её голос - добрый и нежный, глуховат и тих. "Мама постарела так из-за тебя!" - однажды в сердцах бросила Лите сестра. Постарела... - Лита плохо понимает, что значит это слово, но по тому, как сестра произносит его, она догадывается: это что-то близкое паузам в Великой Песне.
  "Не говори так, сестра! Этим ты приближаешь Ничто, вводишь его в наш дом!" - Лита не сказала этого сестре. Она написала песню. Но сестра обозвала её песню шумом и решила, что Лита "дразнится".
  - Мама! Я не пугала! Я просто пою... всегда. Я не умею по-другому.
  - Что же ты поёшь?
  - То, что слышу... в мире. Хочешь, я спою тебе?
  - Конечно!
  Лита поёт. О весне в Прэсто, об их "Береге Неба" - поместье на морском побережье, о цветущем саде, о белых ступенях, что сбегают с холма и последнюю лижет прибой. Эта мелодия красива, в ней почти нет диких, пришедших неведомо откуда пауз. Должно быть, таково волшебство чудесного места, ставшего их домом. Прэсто, курортный городок на юге у моря... Великая Песнь звучит здесь почти неизменённой. Очень редко, осенью или зимой, холодный ветер доносит из столицы и страшных северных городов вести о Пустоте, поглощающей мир. Но они - как капля чёрной краски в стакане прозрачной воды: растворяются бесследно для глаза. Лишь чуткий слух Литы улавливает изменения, которые эти паузы пустоты привносят в мелодию мира.
  - Красивая песня, - вздыхает мама, когда Лита умолкает. - Не понимаю, что не нравится твоей сестре?
  Окрылённая Лита запевает новую, но скоро её голосок срывается. Она долго кашляет.
  - Ты слишком утомила себя пением. Сыграй что-нибудь, - предлагает мама.
  Лита летит к роялю. Открыв клавиши, она замирает на миг, затем быстро, уверенно начинает.
  Это одна из её первых мелодий, написанных после возвращения из Доны два года назад. В столице её семья долго гостила у родственников по матери. Почти два месяца девочка вынуждена была терпеть серую скучную картинку за окном. Стояла поздняя осень - предзимье. Каждый вечер Лита просила зажечь ей лампаду и сидела у лампы несколько часов, следила за своим отражением в оконном стекле.
  В музыке, что Лита играет для матери, отражена эта тоскливая осень. Потом затишье - всё укрывает снег - и вдруг взрыв! Мелодия мчится, прыгает - бешеные скачки, дикие, страшные паузы. Какафония. Хаос!
  Лита играет и вспоминает. Для неё это не просто песня - это история страшной ночи, когда она впервые услышала паузы пустоты. Ничто неожиданно ворвалось в мир со всех сторон, и девочка боялась, что оно сожрёт всё. Лишь когда наступил рассвет и город бледно замерцал в лучах солнца, Лита успокоено вздохнула и уснула.
  На миг Лита скашивает глаза в сторону мамы. Та побелела и вцепилась в кресло. Брови изумлённо взлетели к волосам. Лита сосредотачивается: в её мелодии появилась первая гостья.
  Может, то был сон - может, нет. Лита помнила маленькую даму, возникшую на улице словно бы из ниоткуда прямо перед домом бабушки. Она в отчаянии заломила руки, понеслась куда-то, прежде чем Лита догадалась её окликнуть. Этот образ долго не выходил у Литы из головы. Скоро он нашёл отражение в музыке. Да, это была она, та женщина - короткая рваная мелодия. Всюду страшные паузы и диссонансы. Но мелодия выправляется потихоньку, обретает гармонию - нужно только чуть-чуть подождать...
  - Довольно! - мама не желает ждать. - Что это, Лита?!
  - Я... я сыграю другое.
  Она вновь ударяет по клавишам, но останавливается после двух аккордов:
  - Я придумала лучше. Возьму флейту.
  Простая духовая флейта. Инструмент, лучше всего отражающий сущность Пустоты и в то же время пугающий куда меньше грохочущего рояля.
  Лита начинает. Это совсем другая мелодия, гармоничная и почти совершенная, и мама успокаивается. Тревожные складки на её челе разглаживаются. Женщина улыбается и внимает новой музыке дочери.
  Это песня - посвящение другой гостье той же ночи. Та рыжеволосая красивая девушка сама бросилась к окну Литы, чтобы предупредить девочку об опасностях тёмного времени в Доне. Лита хорошо запомнила её, её совершенство и её... страх, точащий изнутри, губящий её жизнь, здоровье, красоту.
  Мелодия меняется. Звуки растягиваются... и резко обрываются. Трели вызывают озноб по коже.
  Лита сама откладывает флейту, прежде чем мама снова крикнет: "Довольно!". Мама сидит, некрасиво скорчившись, подперев рукой голову, и с тревогой смотрит на дочь.
  - Лита, солнышко, что с тобой? Что это за музыка?
  - Я не знаю, мама... - беспомощно шепчет девочка.
  Она отворачивается, глядит за окно, внимает шелесту близкого, огромного, доброго моря. А слёзы так и катятся по щекам.
  "Откуда ко мне пришло это знание: мир не такой, каким кажется? И мир тает, поглощаемый Пустотой. Однажды паузы сольются, и кончится Великая Песнь! - Как рассказать это другим, глухим? Ах, неужели она одна в мире слышит трапезу Пустоты?! Кто и зачем наделил её этим страшным даром, чудесным даром?!" -
  Лита вздыхает, но через мгновение она уже улыбается, расслышав новую мелодию Великой Песни. Ребёнок, ещё совсем ребёнок...
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"