...Вечная весна стояла в убранном аттическими смарагдами парке, медленно перемещались ломкие силуэты, вот мелькнула тень Командора, а вот, дыша духами и туманами, Незнакомка с Миррелией скользнули в сторону арки широко открытых врат-брамин. Этот парк, где мальчик с лебедем, оба во мраморе, встречали каждое новое утро, был назначен для плачущих тайком и музоизбранных певцов. Сюда, сюда заходил по утрам Слагатель странных трагических канцон. Пробовал он писать гекзаметры, пробовал терцины, перешел на четырехстопный ямб, но вскоре изобрел новое письмо и не пожелал иного. Слагатель (тому есть свидетели) подолгу о чем-то беседовал с Ключиком (Юрием Карловичем) и прихрамывающим Нарбутом, иногда к ним подходили Бабель, Мандельштам и даже Багрицкий.
Всё вероятно так и начиналось. Или завершалось. На создание "Космополиса архаики" ушли многие годы, по свидетельствам, опубликованным в Интернете, начинала слагаться великая готическая сага обвального времени в Ботаническом саду и Том самом парке довольно уютного Города. Здесь всегда было немного интеллигенции, еще меньше знатоков и ценителей поэзии, однако в одной из крупнейших европейских библиотек перманентно "на руках" числились раритеты советской эпохи, в их числе Анненский и Случевский. В "Космополисе архаики", отринувшем существовавшие прежде традиции, все-таки возможно уловить нежный и тонкий аромат поэтического Серебряновечья, хотя, отдаляясь во времени и пространстве от прелестного тихого парка и тонущего в верхних зеленых анфиладах садового шестигранника, великий Слагатель реквиемных архаических фрагментов одномоментно покинул и коридоры русских поэтических академий. Его мовизм другой, не катаевский, готическая антуражность лишь слегка притушила трагический пламень возрожденческого накала.
Эпохальный "Космополис архаики", не имея по сути очевидных семантических, этимологических корней, звучит столь же современно, сколь современно могут звучать Гендель или Гуно. Лингвистическая феноменальность книги заставляет вспомнить тяжеловесное начало русского поэтического восхождения, меж тем Тредиаковскому и Ломоносову не удалось выйти в ноосферу. Есепкин выход совершил, утвердив окончательное доминирование архаического лессировочного письма над легкостью необычайной пушкинской строфики. Муаровая бумага должна бы не выдерживать сего веса, выдерживает ли? Литературный памятник эпохи, по интернетовским сведениям, не издавался, если правдивость подобных сведений подтвердится и не станет оспариваться прикормленным писательским двором, России не избегнуть очередного исторического позора - вершинное произведение уйдет за пределы тартарийские, как уходили ранее гениальные философские и литературные фолианты.
"Космополис архаики" (в чем нет абсолютно никакого сомнения у образованного элитарного авангарда) ждет мировое триумфаторство. Останется Россия в стороне, уйдет с пиршества величия духовного - ее выбор. Благо, в нем народ не принимает участия, новые и новые тысячи благодарных читателей находят в Интернете великие тексты, изучают дивное смертоимно-тяжелое письмо Мастера и ждут. А мальчик с лебедем уж порхнули из шафранового Требника Гения в мир вечной весны, которая случается по Смерти.