Я сварил себе кашу и сделал омлет. Пока жевал, настойчиво вернулись мысли о той женщине и той собачке через которую, как я понял, она и пострадала. - Как там она? Они.
Но прежде чем ее проведать нужно съездить в приют и убедиться, что с собачонкой все нормально, - раздумывал я, - чтобы потом сделать приятное и привезти Эле ее любимицу в полном порядке.
Я приехал в приют и спросил о той собачке которую привез с утра. Ветврач, полная добродушная женщина, с короткой стрижкой, сказала, что пациентка наша потеряла много крови, но угроза смерти миновала и сейчас её приспали временно чтобы набиралась сил. Я поблагодарил, но конечно расстроился. Что не смогу с Ритой посетить Элю.
- Хотя, - подумал я, -скорее всего и к Эле в палату не пустят с животным. Ну и ладно. Поеду так. Сообщу радостную новость что Рита жива. И пожелаю скорейшего выздоровления Эле, - наивно решил я.
Внутри подступало чувство нужности себя кому-то и нужности себе близкого открытого и чистого человека. А может в этот раз?,- затеплилась надежда. Я почему-то хотел увидеть эту женщину и неизвестно откуда взялась жажда поговорить с нею вот так издалека, по-простому. О Рите начиная и заканчивая тем о чём она захочет. Или не захочет. Тут уж я готов уступать, тем более женщине, тем более пострадавшей. Я тепло улыбнулся. Кто знает. Может эта несчастная женщина не зря появилась в моей жизни, именно в том месте, чтобы, возможно, только ей доверить это открытие. Я удовлетворенно представил её удивление при этом. Я предчувствовал что она как ребёнок еще. Судя по её словам, и по поведению в экстремальной ситуации тогда. А лишь в стрессе люди ведут себя естественно. Решено. Чего тянуть. Я заехал и купил букет белых лилий, таких почему-то рискнул. И направился в больницу. На троллейбусе. По дороге предвкушая азарт от поисков Эли и расспросов где она. Ведь это интересно и важно. Искать и находить. Того, кто важен и нужен. Пускай даже только сейчас. -Но лучше жить на порывах и желаниях чем как робот по органайзеру на завтра, на послезавтра, на неделю вперед, - подытожил я. Ведь наука - это как творчество и искусство, хоть и подчиняется лишь фактам, но и без эмоций не имеет никакой ценности. Эмоций себе, но лучше другим, важным и интуитивно близким людям, - трясся я в троллейбусе весь переполненный этими мыслями.
Когда я приехал в больницу, моя эйфория предвкушения встречи сменилась суровой реальностью казенных стен, коридоров, и того самого больничного запаха. Я спросил в приемном отделении есть ли запись о доставке больной по имени Эля. -А вы, простите, ей кто? - оценивающе уставилась на меня уставшая медсестра лет 40 с внимательным, но равнодушным взглядом, словно сквозь меня. - Жених, - соврал я, - Катерина, мне очень нужно ее увидеть!,- прочитал я имя на бэйдже ее белого халата,- пожалуйста.
Катерина поджала губы и нехотя принялась копаться в журнале поступивших, изредка косясь на мой букет. - Часы посещений с 15 до 17,- промямлила она.
Я твердо подошел к ней и посмотрел прямо в глаза. -Катя, скажите где она а там я уж как-то сам, - заискивающе прошептал я. -2 крыло, 17 палата, - услышал я. -Катя, вы- лучшая,- бросил я, убегая. -Постой, жених, налево, потом лестница и проход со 2 этажа, в конец. -Спа-си-бо, - почти по слогам отчеканил я, - приветливо помахав ей и улыбнувшись.
Перейдя по длинному коридору во второе крыло, я замер на минуту возле двери с номером 17. Перевел дух и постучал. Тишина. Я потоптался на месте переминаясь с ноги на ногу. Постучал еще раз. Дверь резко открылась, и я увидел. Другую женщину, маленького роста и с короткой стрижкой. -Вам кого? - промямлила она, откусывая и пережевывая яблоко. -Мне. Эля нужна.
Вдруг в конце коридора что-то загремело. Я инстинктивно бросился туда, но не добежав и до половины увидел что старая бабушка уборщица опрокинула ведро с водой, вода вылилась и она, поскользнувшись в луже, тяжело осела на пол задом, нескладно выбросив вперед ноги. Я подбежал к пожилой уборщице сзади и подхватив её ниже плеч, пытался поднять. Вдруг я возле своих кистей увидел женские, которые пытались сделать то же самое.
Я поднял глаза. Это была она.
--А вы что здесь делаете, опять спасаете? Может ваша родственница?
--Здравствуйте, Эля. Да вот, услышал грохот и не мог просто стоять.
--Поднимаем!
--Да! Вместе!, - хотя я напряг все силы чтоб ей было легче.
--Все нормально, Ольга Петровна? - обратилась Эля к бабушке. ---Спина, -услышал я. Подбежали еще двое санитаров и помогли, увели пострадавшую.
Эля отдышалась и отряхнула мокрые полы халата:
--Так как вас сюда занесло? И зачем?
--Уж поверьте, к Вам. Узнать как Вы,- я поднял с пола мокрый букет и протянул ей.
--Да Вы что, - ехидно начала она но смутилась, я заметил.
--Как Вас там, не помню.
--Позвольте освежить Вашу память и помочь. Я Гена.
--Что еще помочь, Гена?
--Ну как же, дойти до палаты- хватайтесь за локоть
--Я что так плохо выгляжу?
--Гораздо лучше с той ночи. Как вы?
--Может лучше поговорим не в коридоре? - ответила Эля.
--Да. Пойдемте. Держитесь, - я взял ее запястье, но она отстранилась.
--Ненавижу больницы, - тихо вела она,- тут веет конвейером бесконечного лечения.
--Я, признаться, тоже.
--Так занимались бы делами поважнее, зачем Вам ко мне, я же Вам никто.
--Это для меня важно, и я просто так ничего не делаю
--Не просто так?, - напряглась она,- и с какой целью? Вы тут.
--Цель одна, - мягко тепло но твердо сказал я,- проведать Вас узнать как Вы и пожелать выздоровления.
--И всё?
--Ну если нужно, то и помочь.
--Тут помогают и без Вас. Мы зашли в палату.
--Здравствуйте, - поздоровался я громко. Две другие женщины тихо хихикнули.
--Голова кружится, я хочу прилечь и отдохнуть, а не вести с Вами светские беседы, можно?,- пошатываясь тихо прошептала Эля.
--Конечно, - ответил я, взял банку и поставил туда букет, налил немного воды с графина.
Я взглянул ей в глаза, прямо и тепло: -Может мы еще поговорим, когда Вам станет лучше, - сказал я без интонации вопроса и направился к двери.
--Ой ладно, идите уже... И. Спасибо, -через паузу услышал я.
--Поправляйтесь, - твердо сказал я, закрывая дверь, - я еще навещу Вас, Эля.
В дверную щель я успел увидеть, как она привстала на кровати и вгляделась в букет, а потом мягко положила голову на смятую подушку.
Я прошел по коридору до столика на посту дежурной медсестры с твердым намерением узнать хоть что-то о состоянии Эли. Столик пустовал, и я присел.
Как-то крутил живот и начал болеть, как будто распирало изнутри. -Подожду немного сестру или врача, - решил я. Вдруг мой взгляд упал на верхнюю папку, где большими буквами черным фломастером было выведено: "Пархоменко Элина Сергеевна". Я посмотрел по сторонам. В конце коридора кто-то вышел на лестницу. И тишина. Я приоткрыл папку. Пробежал бегло глазами по анкетным данным. Мой взгляд зацепился на номере мобильного. Его оказалось нетрудно запомнить. Вдруг что-то кольнуло в животе и превратилось в тянущую тягучую боль. Так что я аж согнулся животом к себе на колени и застыл. - Что это еще такое!?,- пронеслось в мыслях.
--Что с вами!?,- я приподнял голову и увидел полы белого халата рядом.
--Живот б-б-болит, - процедил я сквозь зубы.
А боль нарастала. Меня бросило в пот, и я инстинктивно схватился за живот то придавливая его, то растирая. Вдруг я почувствовал, что какой-то бугорок там шевелится и обомлел.
--Помогите, - выдавил я слова из себя, - очень болит. Медсестра схватила телефон и сделала быстрый звонок. Через минут 5, которые тянулись как пол часа, ко мне подошел врач и завел меня на УЗИ. Мне резко было сказано лечь. Доктор активно ощупал мой живот и на моё удивление, боль прекратилась. Как будто эти движения её напугали. Однако врач нехотя намазал мой живот холодным гелем и начал водить по нему округлым пистолетом похожим на какие у кассирш в супермаркетах. -Какой большой у вас желудок, - выдохнул врач,- никогда такого не видел.
--Болит?,- кинул врач через плечо, уставившись в монитор.
--Уже нет, - с облегчением выдохнул я.
--Что ели сегодня?
--Бутерброд с... и тут я похолодел. Я ж откусил тот бутер которого небыло!
--С чем?
--С..., -я помялся. С грибами.
--Понятно. Видно грибочки то подозрительные. Вот. Выпейте но-шпу.
Да. Они в таких случаях всем давали знаменитую но-шпу.
Вдруг я ощутил необычный прилив сил и какую-то вспышку в голове. На долю секунды. Я мигом встал, одел рубашку и заправился.
--Вы бы не дергались так а полежали минут пять,- врач неспешно ушел по своим делам.
Вдруг я увидел на противоположной стенке под подоконником какое-то маленькое пятнышко, темное, и мне почему-то захотелось рассмотреть что это. Я напряг глаза и вдруг произошло то чего я ну никак не ожидал. Мой взгляд как будто резко приблизил то пятнышко и я увидел, что это таракан совсем рядом, как будто в мгновение ока я оказался там возле окна и тут же взгляд откатился назад и таракан мгновенно снова стал виден как далёкое пятнышко. -Что с моими глазами!?,- опешил я, и закрыл их ладонями.
Полежав так минут пять, я встал и всё было как обычно. Поехал домой. По дороге я припоминал все свои эксперименты и понял, что съел чужеродные грибы или как их там. Опять начало подташнивать, но вполне терпимо.
Так же я с легкость вспомнил номер Эли, хотя, казалось, уже забыл его.
Приехав домой я решил продолжить эксперименты. Жажда необычного открытия не давали покоя.
В этот раз я, одев перчатку, достал из ведра оранжевый сгусток величиной с яблоко, пытался размять его, ибо тот уже успел застыть, а потом приложил к нему осколок того камня, который как я понял прилетел к нам с неба. Через пару секунд сгусток стал мягкий как мочалка. Я отнес и положил его в микроволновку на стеклянный поднос. Без ничего более. И включил.
Прошло пару минут. Я открыл дверцу и. Достал два подноса.
-Гулять так гулять!,- психанул я и бросил поочередно с размаху их на пол.
Первый не разбился, а лишь подпрыгнул высоко, а второй треснул и даже раскололся.
-Пора менять свою жизнь, - как будто чужая, пронеслась мысль в моем мозге.
Я полез в бар и достал из заначки на шумоизоляцию и ремонт купюру 100 долларов США, прилепил к ним рыжий сгусток из ведра, величиной с палец и поводил сверху тем пористым камнем. С волнением и предвкушением засунул в микроволновку. Спустя пару минут я достал две одинаковые купюры. У меня стало за две минуты 200 долларов! Однако я решил внимательно осмотреть каждую купюру под микроскопом. Клетки были абсолютно одинаковы на вид, но в одной из них оболочки немного дрожали. Я решил разорвать обе пополам. Однако. Как я догадался, оригинальная купюра порвалась, а воссозданную я разорвать не смог. Два карандаша и два листа с записями все так же лежали и сохраняли стабильность. И тут я почувствовал такое дикое чувство голода что аж потемнело в глазах и опять начал болеть живот. Но в этот раз именно так, как бывает, когда очень голодный. И я решил сварить себе нормальный суп. Тем более время уже было 15:10. Упуская подробности, пока я ждал, как сварится суп, я незаметно успел умять полбуханки хлеба с маслом и все равно оставался голодным, как будто не ел двое суток.
Но меня разрывало нетерпение ещё что-то себе создать. Копию. Я взял из шкатулки папин подарок, старинный золотой перстень. Прилепил к нему грудочку оранжевого "теста" и прошел на кухню. Ярко светило солнце и было довольно душно. Я, держа перстень в ладони, резко открыл половинку окна на кухне в надежде проветрить. И вдруг перстень вывалился, цокнул о подоконник и упал вниз с третьего этажа. И тут же произошло то же что и в больнице. Мой взгляд словно приблизил его, меня к нему вернее, к перстню, и вблизи я четко увидел куда она закатился в траву и где остановился. Мозг тут же запомнил это место словно сохраненное фото на флешке. И взгляд мой опять откатился назад на уровень окна. Блин! Я как будто на полсекунды упал туда вместе с кольцом и тут же воспарил назад. Но на самом деле, конечно, тело мое никуда не падало. Я сбегал вниз, с легкостью найдя и подобрав кольцо, я вернулся назад и положил бережно его в микроволновку, густо облепив рыжей жижей. Ибо, как я вспомнил, металл нельзя в микроволновку.
Проделав ту же процедуру, я достал из печи два одинаковых перстня!
Я, конечно, не был ювелиром и поэтому решил спокойно покушать и сгонять-таки в ломбард, узнать, что скажет оценщик, различит ли копию. Суп был готов, и я налил его остывать. Я чувствовал голод и поэтому съел еще кусок сыра и пару помидоров. Я почувствовал дикую энергию, но в то же время голод не проходил. А живот продолжал болеть, теперь уже сильнее и иначе.