- Ну-с, милейший Леонид Александрович, позвольте полюбопытствовать, чем я могу помочь Вам на этот раз? - обычно спрашивал мой старый знакомый, бес Акакий Акакиеич, выпуская струю дыма изо рта. Дым этот не являлся естественной частью процесса дыхания беса. Скорее наоборот. Выдыхаемый им дым был следствием курения дорогой гаванской сигары.
Эту или подобную ей фразу, Акакий Акакиевич произносил всякий раз, когда мы с ним покуривали, удобно расположившись перед красиво убранным обеденным столом. На столе, впрочем, к этому времени уже ничего не оставалось кроме кофе, пузатой бутылки, и двух, тоже пузатых, бокалов, на дне которых загадочно преломляла свет золотистая жидкость, привезенная из Франции.
По традиции, каждая наша встреча начиналась с обеда. Я бы даже сказал с очень хорошего обеда, после которого мы приобретали этакую дополнительную душевную расположенность друг к другу. По той же традиции, за обедом мы говорили лишь о пустяках, способствующих пищеварению или обменивались новостями. К делу переходили только за кофе. С тех пор, как я обнаружил, что Акакий Акакиеич является отчаянным гурманом, никаких проблем с выполнением моих желаний не возникало.
История о том, как я сумел вызвать беса, заслуживает отдельного внимания. Возможно, когда-нибудь я и открою свой секрет. Здесь же я только упомяну, что это оказалось достаточно просто, и даже как-то буднично. Появление беса в моей квартире происходило без каких либо внешних потрясений, и не вызывало никаких подозрений у соседей.
Стол, который я накрыл, приложив неимоверные усилия, к первому визиту моего гостя, конечно же сильно отличался от тех, за которыми мы с удовольствием сиживали впоследствии. Накрыть приличный стол оказалось одним из сложнейших этапов подготовки к вызову беса. Это уже потом мы с ним пристрастились к сигарам и французскому коньячку. В первый раз все было значительно скромнее, но от души. Мои усилия были оценены по-достоинству. В первый же вечер нашего знакомства у нас произошел следующий, довольно любопытный разговор.
- Я признаться, чувствую себя несколько обязаным Вам, Леонид Александрович, за Ваш теплый прием. Да и традициями пренебрегать не следует. Традиции, они ох какую силу имеют. В общем, дорогой мой друг, я готов исполнить Ваше желание. Однако, хочу сразу Вам кое-что пояснить. Мои возможности здесь довольно ограничены. Мы, потусторонние существа, не имеем власти над материальными предметами, поскольку они чужды нашему миру. Так что построить Вам дворец, или скажем, подарить Вам новую машину, я признаться не смогу, при всем моем желании.
Я несколько поник. - Откровенно говоря, я надеялся на что-то в этом роде. Но если нельзя, то конечно...
- Не стоит отчаиваться. Я тут придумал один трюк, который Вам сможет очень пригодиться, милейший друг мой. Так что не печальтесь, а скажите мне лучше вот что. Я подозреваю, что имеются люди, от которых, в некотором роде, зависит Ваше благополучие. Вот, к примеру, Ваша машина. Почему Вы ее не приведете в порядок?
Этот вопрос затронул мою самую, на тот момент, больную тему. Мой старенький 'Москвич' действительно нуждался как минимум в капитальном ремонте. На автосервисе, после двух неудачных попыток реанимировать мой драндулет, я удостоился персонального внимания директора, который велел больше не пускать меня, что бы попусту не занимать производственные мощности. Местный умелец дядя Коля, посмотрев ее, задумчиво произнес, - Если бы это была лошадь, то я бы ее пристрелил.
Так что ездил я на одном энтузиазме.
- Итак, давайте все же попробуем починить Вашу машину, - выслушав меня сказал Акакий Акакиевич.
- Но, позвольте, - попытался возразить я, - ведь Вы только что сказали, что материальные...
- А я и не собираюсь сам ее ремонтировать. Как Вы себе это представляете? Что я сейчас, в парадном сюртуке, полезу под кузов и буду закручивать гайки? Я ведь бес, все же, не забывайте этого, милейший. У меня для этого найдется пара другая моих бесовских штучек.
Он пристально посмотрел на меня и сказал, - Если не ошибаюсь, директора автосервиса зовут... - Тут он выдал не только имя, фамилию и алрес работы директора, но и такие подробности его личной жизни, о которых не догадывались ни жена, ни друзья, ни даже работники прокуратуры.
- Так Вы, друг мой, здесь посидите немного в одиночестве, сигарку, что-ли покурите, а я ненадолго наведаюсь к нашему общему знакомому и поговорю с ним. Уверен, что после этой беседы, на автосервисе Вас будут ждать с распростертыми объятиями.
- Постойте, Вы что же, собираетесь его шантажировать от моего имени?
-Успокойтесь, пожалуйста, Леонид Александрович, никаких нарушений закона, что Вы. Я просто, как бы это лучше объяснить? - Бес замолчал, и его взгляд скользнул по книжной полке. Он усмехнулся и продолжил. - Я просто сделаю ему предложение, от которого он не сможет отказаться.
С этими словами бес растворился в воздухе. Я остался в комнате один. Проследив взгляд исчезнувшего беса, я тупо уставился на книжную полку. Точнее на книгу, стоявшую точно посередине. Книга называлась 'Крестный отец'.
С тех пор прошло несколько месяцев. Милейший Акакий Акакиевич и в самом деле не подвел. На следующий день после нашей встречи я поехал в автосервис. Там меня уже ждали. Мою старушку перебрали буквально по винтику. Практически, в ней заменили все, что можно было заменить. Поставили новый мотор. В тот день, кроме меня, на станции не было ни одного клиента - все было брошено на спасение моей старушки. Слегка обалдевший от такого обслуживания, я робко пытался совать трояки и пятерки из своего тощего кошелька. Мастера благодарили, но деньги не брали, приговаривая, что они счастливы услужить мне, и что деньги тут не причем.
Здесь я должен сделать небольшое отступление, и объяснить современному молодому читателю, что мои воспоминания относятся к тому странному времени, когда при повсеместном перевыполнении планов и невиданных темпах роста благосостояния трудящихся, население одной из крупнейших стран мира стремительно скатывалось в нищету. В условиях всеподавляющего дефицита, деньги сами по себе уже не имели особого значения. Определяющим фактором процветания была возможность 'достать' что-либо. А доставать приходилось буквально все. Начиная от комплекта мебели и кончая элементарным батоном вареной колбасы.
В общем жил я в том самом Советском Союзе, в то самое время, когда правящая партия объявила о построении развитого (с ударением на предпоследний слог) социализма. То есть когда уже все разворовали, но делить еще не начали.
И вот в такой обстановке, моя жизнь стала стремительно изменяться к лучшему. После очередного визита Акакия Акакиевича, в соседнем гастрономе меня всегда ждал пакет с самыми диковинными деликатесами. Еще один визит - и мне в дом завезли комплект роскошной импортной мебели.
Я заходил в магазины и меня тут же с приветливой улыбкой заводили в заветную служебку, и буквально уговаривали приобрести (за чисто символическую 'гос. цену', заметьте) самые дефицитные шмотки, которые и в закрытые партийные распределители попадали редко. В театральных кассах меня всегда ждала пара билетов на премьеру или какой-нибудь престижный спектакль.
В общем, не перечесть всех благ, которые добыл мне мой любезный Акакий Акакиевич. Мой быт был обустроен на самом высоком уровне, абсолютно недоступном для простого служащего, которым я был прежде.
Моя жизнь изменилась. Оставив далеко позади себя весь советский народ, я стремительно приближался к своему персональному, собственноручно построенному, коммунизму.
Между тем, наши отношения с бесом тоже несколько изменились. Теперь, если несколько дней я не вызывал его, то он неожиданно появлялся сам, мотивируя тем, что мол 'соскучился по любезному другу'. Тут уж мне приходилось срочно, бросив все дела, накрывать на стол и ублажать неожиданного визитера. Со вренем, вкусы моего гостя стали меняться. Он все меньше интересовался едой, несмотря на то, что у меня, благодаря его стараниям, теперь была возможность готовить самое изысканное угощение. Зато к выпивке мой гость стал относиться с большим вниманием. Если в начале нашего знакомства, мы выпивали с ним две - три рюмки водки, так, для аппетита, и под обильную вкуснющую закуску, то теперь одной бутылкой дело уже не ограничивалось. Не раз мне приходилось выскакивать ночью из квартиры, бежать к ближайшему магазинчику и покупать там у сторожа бутылку а то и две. Благо сторож тоже был обработан Акакием Акакиевичем.
Признаюсь, была в этом и моя вина. Разбаловавшись легкостью, с которой решались все мои насущные проблемы, я беззастенчиво требовал у беса все новых и новых услуг. Так случилось и в тот роковой вечер. У меня испортился кран в ванной, и я к своему удивлению обнаружил, что наш сантехник до сих пор остался не охваченным заботой Акакия Акакиевича. Вместо того, чтобы просто сделать заявку в ЖЭКе, дождаться мастера, сунуть ему трояк и получить новый кран, я в очередной раз вызвал своего беса. Перед вызовом я, понятно, накрыл на стол. Из свежайшей молодой баранины и, неизвестно как попавшей в середине зимы в Москву, настоящей грузинской зелени я приготовил чудесную бастурму.
Появившийся Акакий Акакиевич не высказывал особой радости от визита. Однако, разглядев на столе большую бутылку водки, он заметно оживился. Потирая руки, он немедленно уселся за стол, откупорил бутылку и разлил по рюмкам.
- Ну, что же любезнейший, с приездом! - сказал он и отправил в рот содержимое рюмки.
Мне ничего не оставалось как присоединиться. Затем я попытался закусить. Акакий Акакиевич в последнее время ел мало. Вот и сейчас, он положил себе на тарелку только небольшой ломтик ветчины. И тотчас разлил по второй.
- Ну ну, милейший Леонид Александрович, как говорится, между первой и второй...
Мы выпили по второй. Я попробовал все же закусить, так как чуствовал уже некоторое воздействие алкоголя. Акакий Акакиевич же нацепил на вилку свой кусок ветчины, поднял его к глазам, внимательно рассмотрел, и удовлетворенно кивнув, положил обратно. Затем налил снова.
- Давайте, давайте, друг мой, что мы, право, только время теряем!
С этими словами он опрокинул в себя водку. При этом внимательно проследил за тем, что бы я выпил тоже. Осмотрел свою ветчину и налил по новой. Так продолжалось довольно долго. Опустела бутулка, близилась к концу вторая. В начале я еще помнил, что надо бы закусывать, но не успевал за предложенным темпом, а потом и вовсе махнул рукой.
Мне потихоньку стало становиться хорошо. Пожалуй слишком, подозрительно, хорошо. В какой-то момент, в затуманенном уже сознании проснулся хозяйский долг и я решил угостить гостя приготовленной к его приходу бастурмой.
- А вот я сейчас подам Вам барстр... брастр... баррстру...- попытался выговорить я, с удивлением обнаруживая, что мой язык не в силах прорваться сквозь непривычное сочетание звонких согласных. - Я гррю барррастрр...
Акакий Акакиевич с ехидной улыбкой попытался помочь мне. - Барракуду? Баррикаду?
- Да нет же брар-струр-му. А черт с ней, гррячее щас подам.
Тут мой гость развеселился окончательно. Как ты сказал ? - переспросил он, - Черт с ней, с бастурмой? Ая, яй, яй, милый мой, как тебе не стыдно, - проговорил он отсмеявшись, утерев слезы., и высморкавшись в кисточку на кончике хвоста. - Черт то ведь не с ней, черт с тобой! Вот он я. Здесь сижу!
Возникла пауза. Гость уже больше не смеялся, да и у меня почему-то, пропало все хорошее настроение. Я внимательно посмотрел на сидящее передо мной существо. Где тот милый балагур и гурман, с которым мы сиживали за столом? Где тот изысканно одетый знаток марочных вин и гаванских сигар? Напротив меня сидел неряшливый бес средних лет, с нездоровым цветом лица, с мешками под глазами и той тоской во взгляде, которую случается видеть у закоренелых алкашей, ждущих открытия винного отдела в универсаме. Только теперь я увидел то, что следовало заметить еще месяц или два назад - мой бес стремительно спивался, и судя по всему, безвозвратно.
Но додумать эту мысль мне не удалось. Бес перегнулся и схватил меня за лацкан пиджака. Притянул к себе и дыша перегаром прямо в лицо сказал,
- Слушай, любезный! Ты что думал, что я буду всю жизнь решать твои дурацкие проблемы? Колбасу ему видите ли краковскую подавай. Бумагу особую в сортир!
- Так что слушай, - продолжал бес, - Помнишь, ты все интересовался как это я людей убеждаю что бы тебе прислуживали за просто так? Так вот ты сейчас это унаешь
Бес отпустил меня и я упал обратно на стул. Передо мной вдруг возникло видение. Я не могу, я не решаюсь описать тот ужас, который я почуствовал. Я никогда не представлял, что мне может быть так плохо и так страшно. Не буду даже упоминать о том, что я увидел и почуствовал. Скажу только, что длилось это целую вечность. Когда я наконец пришел в себя, я знал только одно. Что бы не случилось, как бы не сложилось мое будущее, я сделаю все, только чтобы избежать повторения этого кошмара. Я твердо знал, что повторно этот ужас я не переживу.
- А теперь слушай меня и запоминай, любезнейший мой Леонид Александрович, - усмехнувшись сказал бес. - Я некоторым образом пристрастился к вашей водочке, а у нас сам понимаешь, с этим делом плохо. Поэтому, я буду приходить к тебе каждый день, и каждый день меня будет ждать накрытый стол. Насчет закуски особо не беспокойся, но чтобы выпить было всегда. Понял? И черт с тобой.
Да, понял я, теперь черт всегда будет со мной.
Моя жизнь вновь изменилась. На этот раз к худшему. Это была расплата за безрассудное желание 'достать' себе кусочек материального благополучия, так высоко ценившегося в те времена. Я мог существовать только благодаря налаженным прежде связям, поскольку большую часть времени я проводил за столом с Акакием Акакиевичем. Как и всякий пьяница он не мог пить один, и заставлял меня сидеть с ним. К счастью, он быстро переставал замечать, что я не пью, однако высиживать то время пока он не заснет мне приходилось постоянно. После этого, я отсылал бесчуственное тело обратно.
Понятно, что никого из знакомых, в эту ситуацию я посвятить не мог. Тем более попросить о помощи. Но и бесконечно так продолжаться не могло. Я лихорадочно пытался найти выход из ловушки.
А между тем, мой бес явно приобретал силу. Он и внешне стал изменяться. Если раньше мы были с ним примерно одного роста, то теперь он с каждым днем вырастал на несколько сантиметров, и прекратил расти, видимо, только из соображения, что не сможет поместиться за столом. От одного его вида мне становилось очень страшно. Видимо так он влииял не только на меня, потому что продавцы соседних магазинов, понимая мою загруженность, сами стали приносить мне домой продукты и прочий дефицит. Который, впрочем, уже не доставлял мне радости.
Необходимо было найти слабое место у моего беса. И тогда я решил разговорить беса и попытаться найти его уязвимое место. Я снова поддерживал наши застольные беседы. Причем, чтобы не вызвать подозрений, для начала стал расспрашивать подробности о его жизни там, и потустороннем мире.
А у пьяного какие могут быть разговоры? После очередной рюмки он начинал жаловаться на подлеца столоначальника, который прижимает его, не дает ни повышения по службе, ни доходного места, где можно самому 'подсуетиться в плане благодарности от посетителей'. Поскольку все вечера после работы мой бес проводил здесь, а домой возвращался в совершенно непотребном состоянии, то дома у него начались скандалы. Позже, его жена забрала детей и ушла к маме. 'К своей чертовой матери' как образно выразился бес.
При всем страхе, который мне внушал Акакий Акакиевич, и при естественном отвращении к пьянице, который не только пьет за ваш счет, но и тратит ваше же время, во мне проснулось новое чувство. Я понял, что мне жалко беднягу. Он ведь сам не понимает, куда он катится, - думал я. А ведь ему плохо, очень плохо. Жена уже ушла, скоро с работы наверное выгонят. И останется у него только одно - приходить ко мне по вечерам, да пить горькую.
Я больше не вздрагивал при его появлении. Я снова, как и прежде, накрывал красивый стол с хорошим угощением и все время просил Акакия Акакиевича поменьше пить или хотя бы закусывать плотнее. Готовил ему его любимые блюда.
Результат оказался неожиданным. Акакий Акакиевич вдруг стал уменьшаться. За несколько дней, он снова стал ростом с меня и продолжал стремительно терять в размерах. Беспокоясь за него, я спросил, что с ним происходит.
- Акакий Акакиевич, дорогой, простите, что вмешиваюсь в Ваши личные дела, но меня очень беспокоит Ваше здоровье. Мне кажется, что в последнее время Вы э-э-э в некотором роде стали уменьшаться в размерах.
- Можно подумать, что ты не догадываешься, что происходит, хитрый и подлый человек. Слово 'человек' прозвучало, как у нас слово 'черт'.
- Ты давно уже все понял сам и теперь хочешь довести меня до конца.
- Поверьте мне, Акакий Акакиевич, друг мой! - я почему то вспомнил, как обращался к нему при первых наших встречах. - Я очень переживаю за Вас, мне очень жаль Вас...
- Вот именно жаль. Прикидывается, что ничего не понимает! А сам меня ЖАЛЕЕТ! Ты пойми, глупая твоя голова, что я только отражение твоего эмоционального отношения ко мне. Когда ты меня вызвал в первый раз, ты относился ко мне как к равному. И получил приятного гостя и интеллигентного собеседника. Такой с удовольствием может исполнить просьбу, другую.
Пьяного, усталого Акакия понесло.
- А потом ты зарвался. Перестал просить и начал приказывать. И я из доброго приятеля превратился в лакея. Я выполнял все указания, как и положено лакею. И как положено лакею, затаил злобу и стал ждать возможности отыграться, отомстить своему хозяину. Возможность эту ты предоставил мне сам, помянув в моем присутствии черта. Я ведь предупреждал тебя, что традиции имеют великую силу.
- А теперь ты меня вычислил, - продолжал всхлипывая, бедняга. - Ты начал меня жалеть, а это самое унизительное для меня чуство. Когда ты меня боялся, я был в силе; если бы ты теперь на меня сердился или обижался за испорченную жизнь, я бы этими эмоциями тоже подпитывался и протянул бы еще очень долго. Ан нет, тебя угораздило пожалеть меня. Теперь мне осталось совсем недолго. Я уже и домой вернуться не смогу, у тебя здесь так и уменьшусь до ничего.
Я понял, что мой друг не заслуживает такого унизительного, во всех смыслах, конца. И попробовал хоть чуть-чуть рассердиться на него. Но жалость к стремительно уменьшающемуся бесу превысила.
Несчастный Акакий Акакиевич, тихонько подвывая какую то потустороннюю похоронную мелодию, уменьшился сначала до метра, потом до пятидесяти сантиметров. Я взял его на руки и поставил на стол. И вот уже всего 20 сантиметров, 10, 5...
И тут я понял, что наконец избавился от кошмара, в котором жил последние месяцы. Как проснушись, после дурного сна, и поняв что этого был только сон и теперь все будет хорошо, я мысленно отряхнулся и увидел мир новыми глазами. Меня разобрал смех. Я смеялся долго, смеялся с упоением, смывая с души остатки всей этой нелепости, которая приключилась со мной.
Когда я отсмеялся, я увидел на столе своего беса. Ростом он был по прежнему не более пяти сантиметров, однако больше не уменьшался. Он сидел на скатерти подвернув под себя по-турецки ноги. В руках он держал колбасную корочку и с видимым удовольствием ее обгладывал. Увидев, что я его наконец заметил, он помахал мне рукой и радостно засмеялся в ответ.
- Живем, дружище! - еле слышно пропищал он.
С тех пор бес так и живет у меня. Я устроил его очень удобно. Его коробочка стоит на подоконнике, так что он может наблюдать за тем, что происходит во дворе. А с другой стороны у него телевизор. Не могу же я лишить беднягу последнего удовольствия.
Моя жизнь вернулась в прежнюю колею. В магазинах меня перестали узнавать и снова стали обвешивать. Но я не переживаю из-за этого. Я снова вернулся в нормальную привычную жизнь.
![[]](/img/j/jakubowich_e_l/story4/oblozka.gif)