Якубовский Ришард : другие произведения.

Тени цветов

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
[]

ТЕНИ ЦВЕТОВ

Выйдут из тени,
В тень войдут,
Сверкнув прекраснейшим "Сейчас".

I

     Старик подошёл к одутловатому пню в середине залитой солнцем зелёной лужайки. Смотрит на рисунок среза, потемневшего от многих ненастий. Годовые кольца, рассечённые радиальными трещинами, местами выкрошились.
     Уселся на него лицом к пробегающей мимо дорожке. Вспомнил: как-то на голую землю тропинки насыпали дымящуюся смесь гравия с гудроном и укатали. Поначалу даже вода от дождя скатывалась радужной слезой, не смачивая асфальта, теперь он сплошь в разломах.
     "Будто бы, как и прежде, разве что деревья выросли, а помню их маленькими. Долго торчала высохшая ель. Свалили совсем недавно. Свежие распилы поперёк превратили её в колоды...
     Кружит, гудит, не даёт покоя крупная иссиня-чёрная муха. Обжила колено, руку, норовит в лицо. Пускай себе. Рядом валяется изогнутый обрубок ствола, воняет разогретая плешь промасленной земли. Наверное, автомобиль ремонтировали весной и пролили смазку.
     Муха переметнулась на былинку. Цветок, другой и дальше их много, в основном оранжевые, красные разных оттенков. В молодости было больше голубых и синих, куда пропали? Заводы и машины потравили. Читал недавно статью в журнале "Природа".
     Сейчас солнце не очень жаркое. Раньше, бывало, снимешь одежду, и ещё кожу снять хочется. Палит до самого вечера. Теперь слабее. Может и не оно виновато. Да, а цветы, конечно, не те, что были...
     Уже давно без очков вижу плохо, но отлично помню, как мальчонкой держал в руках бутон. Яркие переливы красного от почти жёлтого до бордового, расписанные крапинками. Плавные изгибы крупных лепестков. В раскрытой чашечке подрагивают коричневые пыльные шляпки на тонких белых ножках...
     Вот, ты смотри, давно истлел, а что-то оставил во мне, оно и сейчас живо.
     Да, детство. Начинал читать по тоненькой книжонке: складывал слоги в слова, слова в предложения до хрипоты, до заболевшего горла...
     Всегда хотел учиться. Да... судьба... Сложись по-другому - учёным бы стал, наверняка...
     Дочка ругается: "Не смеши людей на старости лет". Что я предосудительное делаю? Мне интересно. "Зачем?" Знаю, зачем. "Здоровьем бы занялся, у тебя гипертония". Что здоровье? Сама медсестра, укол сделает, и хорошо. Сын пристаёт: "Отец, подумай". Сам о себе думай, мальчишка!
     Мешают. Да что же это такое! Ну, последней радости никому не отдам".
     Он поднялся, опираясь рукой о пень. Тяжёлой походкой направился через луг к дорожке. Пока шёл по траве, раздвигая и приминая ногами стебли, призрак фигуры скользил по низу расплывчатым пятном, на асфальте тень обозначилась чётко. Бьющее сзади и сверху солнце бросает под ноги тёмный диск крупной головы, насаженной прямо на эллипс грузного тела, угадываются покатые плечи. В местах, где должны быть руки, тень время от времени рвётся.
     На ней не видна сплошная седина волос, обвисшие щёки, припудренные налётом белой щетины. Светлая рубашка навыпуск, расстёгнутый ворот. Широкие в поясе штаны неопределённо-тёмного цвета, давно ставшие анахронизмом сандалии на басу ногу.
     Старик торопится в университет на экзамен. Собственно, он ничего не сдаёт, просто его непреодолимо тянет к длинным коридорам, к аудитории с торжественным столом, украшенным букетиком гвоздик в стеклянной вазе. Там его ждёт встреча с молодыми людьми, знакомыми студентами.

     Ночь напролёт за книгами - малоприятное занятие. Ребята давно заснули. Прикрыл настольную лампу газетой - тёмное крыло взмахом сгустило сумрак комнаты. Начиная с полуночи, исчезает отчаянное желание покориться сну, так и досидел до утра.
     После утренней суматохи общежития, опять наступает тишина. Голова тяжёлая: вяло копошатся призраки фраз, выплывают одинокие слова без контекста. Авось обойдётся.
     В последний раз завариваю чай. Обычно перед экзаменом спокойный, отдохнувший. А тут за два дня и не прилёг толком. Не к месту была затянувшаяся прогулка.
     Позавчера Лида подошла ко мне: "Вова, пойдём в парк". От неожиданности начал шутить, кривляться, она обиделась. Я тут же признал шуточки неудачными и неуместными. Мы договорились о свидании.

     ...Свернули на боковую тропку. Извилистая лента посеревшего от времени асфальта растрескалась. Кое-где она почти не видна под коричневым налётом из опавших хвойных иголок. В трещинах торчат пучки травы.
     Вместе с дорожкой обогнули лужайку и заблудились, заблудились... Целую вечность был светлый, медленно угасающий вечер...
     На небе повисла ничем не прикрытая луна, обнажающая что-то такое, что надеялась спрятать темнота, и это настораживает. Ореол вокруг серебристого диска затушёвывает звёзды, впрочем, если присмотреться, они и без того завуалированы лёгкой дымкой.
     По дороге в никуда говорили про учёбу, об однокурсниках. Целовались, долго болтали о пустяках... Нечаянно попали на знакомую уже тропинку. Теперь она - таинственный мерцающий путь.
     ...Сидим на какой-то извивающейся коряге рядом с чёрной кляксой то ли пня, то ли корча. Думаю о том, что через день экзамен, а ещё и не брался за учебники. Она задремала на моем плече.
     Свет льётся отовсюду: от луны, от тусклых звёзд; светится глянцевая чернота листьев, воздух. Мы устроились почти у самой земли. Смутные контуры колосков на тонких соломинках. Цветок, вернее его расплывчатый силуэт, склонил головку на длинном стебле. Днём он, наверное, станет синим.
     Прохладный ветерок разбудил Лиду. Мы побрели, задевая склонённые под тяжестью росы листья, траву. Около пяти часов утра, наконец, пришли. Я с осадком неудовольствия: жаль потерянного времени. Она почему-то ужасно злая.

     Крепкий горячий чай согрел. Не прочь бы сейчас и поспать. Тщательно глажу брюки. Надо будет спросить, чего вчера надулась?
     Так: утюг, радиоприёмник выключил. Ну, пора.

     У дверей кучка однокурсников. Лихорадочное шуршание страниц, шум словесного прибоя. Славка хоть и давно тут, но ещё не сдавал: "Вовка, я за тобой".
     Когда преподаватель возвращает зачётку с оценкой, входит Славик. Шепнул, хихикнув:
     - Там этот чокнутый, Васильевич.
     Предупреждение не особенно радует. Опять прилипнет, как смола. Он почему-то испытывает особую симпатию ко мне.
     - Что получил?
     - Четыре, Васильевич.
     - Ты не расстраивайся. Что-нибудь случилось? Заболел?
     - Конспект не весь.
     - Володя, могу предложить полный курс лекций. Я ничего не пропустил.
     - Теперь поздно. Да и так доволен.

     Экзамен заканчивается; умчался по своим делам Слава, вышла из аудитории Лида, рассерженная тройкой.
     Всей группой двинулись к выходу, и старик рядом. Ребята откровенно косятся на него.
     - Васильевич, нам надо идти.
     - Да, да, Володя, понимаю, не буду мешать. До свидания.
     Тяжело поворачивается кругом - я чувствую себя виноватым.
     В комнате тесно, шумно, весело - птичий базар. Взрывами смеха поминается прошедший экзамен.
     Расходимся быстро. День в самом разгаре, и каждый наметил приятное занятие в счастливое свободное время.
     Разом поднялись, засуетились. Пытаюсь пообщаться с Лидией, используя короткую неразбериху. Она отвечает односложно, явно не желая завязывать разговор. Это и мешает произнести давно заготовленные слова. И всё-таки решился.
     - Лида, пойдём гулять?
     Наступила тишина, будто все ждали моей реплики. Как, однако, люди чувствуют остроту ситуации!
     - Милый мальчик Володя, тебе надо выспаться после экзамена. Сегодня будешь ни рыба ни мясо. Уж лучше отдохни, погуляешь завтра.
     Взрыв смеха. Пустота.
     Теперь совершенно ясно: позапрошлая ночь - интрига, шутка, чтобы посмеяться.
     Тревожный комок сердца растаял. Улетучилось ощущение собственного тела: будто вовсе не я вымотанный, опустошённый, а кто-то другой, почти безразличный мне. У того, другого, на языке остался только один никчёмный вопрос: "Зачем всё?"

     После короткого сна влажный, с больной головой, гадким вкусом во рту. Ни мыслей, ни настроения. Одеваюсь и иду куда-нибудь. Думать не хочется. Может, боюсь, что напомнит о себе неприятное?
     Путь без цели не задевает внимания, оставляя меня наедине с собой. В пустоте воображения висит капелька затаённой боли. Упрямо стараюсь проигнорировать, забыть её, но она разрастается, наполняет меня и перехлёстывает наружу, на всё человечество. Уже не пойму: я ли принёс в мир беспокойство, или во мне поселилась часть общей тревоги?
     Кажется, что нет невзгоды больше, чем неразделённая любовь. Но если я в этой точке горя, то наверняка есть и горше, и ещё несчастнее... И тогда вполне терпимо выглядят мои сердечные мелочи.
     На плохое найдёшь худшее, на хорошее - лучше: без дна, без покрышки. Где тогда я? В какой точке, на каком срезе реальности? Может быть, во всех точках и всех срезах; все тени и все мысли?
     В парке ноги сами вынесли к памятной тропинке. По ней вышел на поляну и сразу увидел Васильевича. Сидит на пне, рядом валяется знакомая коряга. Бывает же!
     Моё появление воспринимает как должное. Начал разговор без предисловий. Так часто обращаются дети: с порога продолжая на тебя свою очередную игру.
     - Пообедал, часок вздремнул и сюда: дышать свежим воздухом. Ты, Володя, что же один? Вас, молодых, целая компания была.
     Усаживаюсь на том самом месте, что и ночью. Памятный цветок действительно синий крупный колокольчик.
     - Васильевич, вы сейчас на пенсии?
     - Да. Обращайся ко мне на "ты". Это не будет фамильярностью, а мне приятно.
     - Хорошо, а где работали, работал до этого?
     - На железной дороге. Сначала кочегаром, потом подучился на помощника машиниста.
     - Извини за вопрос, очевидно набивший оскомину: почему ты ходишь на занятия?
     - Любопытствуешь, значит? Обычно смеются и ничего не спрашивают, а больше объясняют, почему не должен этого делать. Я, молодой человек, всегда хотел учиться, но не получилось. Не судьба. В тридцать седьмом даже в институт приняли. Да в тридцать восьмом по соседской милости... Теперь и время есть, и желание не пропало. Годы вот только... Хотя, что годы?
     У старика чёткая дикция, живые осмысленные фразы. А мне казалось, что в его возрасте мозг затуманен.
     - Очень нужно понять: зачем прожил жизнь? Нескладную, трудную, с не проходящими обидами.
     - Васильевич, тебе бы гуманитарными науками заняться. Философией или художественной литературой.
     - Да я уже и так, и этак прикидывал. Подумал, что решение отыщется в конкретном знании или в каком-нибудь техническом изобретении. Володя, ты никуда не торопишься? Тогда пройдёмся по парку, а то засиделся.
     Он впереди: спина сутула и неподвижна, сквозь редкие белые волосы на затылке просвечивается розовая кожа. Просторная рубаха потемнела у подмышек.
     По узкой, в один след, тропке пробрались на липовую аллею.
     Ветви деревьев сомкнулись вверху аркой. Иглы солнечных лучей пробиваются сквозь листья, вонзаются в землю сыпью мельтешащих светлых пятен. Идём спокойно, совсем медленно.
     - Думал, что ты сейчас с одной из тех длинноногих красавиц.
     Неожиданно засверкала лукавая, омолаживающая лицо, улыбка:
     - Не покидает, согревает сладкий звон юности: полынный дух от горячих женских ладоней. Копна высохшего сена, белые облака. Вода кажется продолжением берега...
     В словах живёт завораживающая сила правды. И я воочию увидел редкие прозрачные клочки сухой травы, спрятавшиеся от граблей, блики водной ряби, и горький запах полыни, пропитывающий воздух, прямо-таки ударил в ноздри. Непроизвольно сорвал подвернувшийся стебелёк, понюхал.
     Захотелось вспомнить что-нибудь такое же яркое, но всё разом пропало из головы. Мелькает непримечательное...
     Обыкновенный вечер. С мостика видны вознесённые лампы уличного освещения и тополя без низа и верха. Зеркальные отражения огней упали на глубину, там же деревья с невидимыми началами и растворившимися вершинами. По дороге, пограничной между мирами линии, что вдалеке, скользят светляки зажжённых фар... Одноклассница... Мы невидимки: в темноте нет ни действительного, ни призрачного изображения. Реально только касание...
     - Володя, что стряслось? Почему четвёрка? Наверное, первая за всё время?
     - Вторая.
     - Умный парень. Хорошо учиться может не каждый. Мне это очень нравится в тебе. Я бы тоже все силы отдал, другого наслаждения не надо.
     - А зачем?
     - Как понимать? Что? Шутишь?
     - Васильевич, ты до сих пор ищешь смысл жизни, не потерял проклятый вопрос. Значит, более молодые, то есть большинство живущих, тоже знают о её бессмысленности. Тут же и пятёрки - ерунда, если надо решить элементарнейшую задачу общения. Каждый сам по себе и готов посмеяться над другим. Исчезну, и что останется от отличных оценок - пожелтевшая бумага?
     Помолчали.
     - А скажи, парень, какое время года любишь?
     - Солнце, лето.
     - Раньше и я ответил бы так же. Потом понял, что если жить идеальными деньками, то они, как и бумага будут желтеть, и рассыпаться со временем. И действительно ничего не останется. Я сейчас радуюсь поздней дождливой осени, и слякоти, и теплу.

     В наступивший просветлённый вечер с пронзительной чёткостью, до прожилок, обрисовались грязные листья на придорожных липах. Лица людей ясны и выразительны; мчатся блестящие, но уже одноцветные серостью машины. Сине-зелёное небо на востоке с проступающими искрами звёзд.
     Иду с лёгким сердцем. Тогда даже тени мысли не промелькнуло, что не увижу этого человека. На занятиях больше не показывался. У пня ни разу не встретились. А через год я уехал работать в другой город.
     Так и осталась там, в летнем парке, беседа; осталась и во мне. Он говорил долго, торопясь, обо всём. Почти безуспешная попытка вместить сложную и трудную жизнь в щель нескольких часов.
     Хорошо дышится сгущающимися сумерками. Мне весело и, даже, как нет точки опоры, - покачивает, взлечу! Уже издали общежитие сияет праздничной иллюминацией окон: свобода.
     Распахиваю дверь в комнату - светловолосый Славка массивно восседает за столом. В позе, в разбросанных вещах чемоданное настроение. Завтра разъезжаемся.
     С порога вопрос в лоб:
     - Где был?
     - В парке с Васильевичем разговаривал.
     - Ну и собеседничка отыскал. Мне бы на пенсию, так я, не говоря уже об учёбе, в магазин за едой раз в неделю ходил бы, а остальное время - телевизор.
     - Он ищет, кто виноват в его неудачной судьбе: сам ли, сосед или пигмей из джунглей Южной Америки? Или все невинны, а так и надо, чтобы были хорошие и плохие судьбы? Чтобы у одних огромное будущее, а у других его только миг?
     - Какой-то детский лепет. Старик не в себе, разве нормальный пришёл бы в университет людей смешить? Дурацкие идеи. Если без выпендрёжа, то нужно есть и пить. Вот я, например, откровенно хочу хорошей работы. Ты разве нет?

     "Из-за окна вливается рассвет, проявляющий ночные призраки и тени в обычные предметы. В лёгкой дремоте, из безмятежной путаницы мыслей, выстраивается линия пробуждения.
     Нет, не согласен. А как иначе? Не готов отвечать. Не думал. Значит грош цена скороспелым умствованиям. А вот у Славки был ответ, и была постановка вопроса. Насколько верно утверждение без шелухи сомнений? Может быть, содрав кожу, мы не обнажим правду, а увидим лишь тень истины? И всё-таки не то. А что? И зачем, так или иначе? По-настоящему - это когда ешь или когда в туалете?"

     Истерика утреннего часа пик выдохлась, улицы снова кажутся сонными. Прохожих немного, и они степенны. С каждой минутой людской поток усиливается и скоро достигнет насыщения обычной суетой. Город проснулся окончательно.
     Полупустой троллейбус увозит меня на вокзал. Он плывёт по морю света лёгким жужжанием, мягким покачиванием. Прохлада врывается через открытое окошко. Блеск и сияние от политого водой асфальта, голубого неба, от стёкол витрин, за которыми ничего не видно, потому что они превратились в кривые зеркала. Вкривь и вкось отражаются дома. Троллейбус то сплющивается, то растягивается. Перекручивается он, а с ним я и все пассажиры заодно.

II


     Звёзды обрушиваются голосами поющих сирен. Тревожат и зовут, и невозможно смотреть. Отвожу глаза, но через секунду снова вглядываюсь в беспредельную сверкающую россыпь. Широкая полоса звёздного песка - Млечный Путь. Светящиеся цепочки созвездий, чернота - ощутимое представительство бесконечности. Блёстки уходят, становятся меньше и меньше, исчезающе малы, но не исчезают. На пределе зрения или за пределом ещё и те... Я лечу, а они раздвигаются передо мной... Тишина...
     Лёгкие шаги. Расплывчатое пятно тени движется явно ко мне; смутно предчувствую - женщина.
     - Звёзды...
     По голосу узнаю девушку: мы весь вечер танцевали с ней при мерцающем свете костра. Она из отдела, впрочем, кто, что и как - для меня полная неизвестность. Не успел освоиться на работе - сразу же попал на устроенный сотрудниками пикник.
     В красных бликах разглядел облегающую майку и спортивное трико. Светлые волосы заколоты на скорую руку - обыкновенно. Танцевала только со мной, так познакомились.
     Она льнула грудью, животиком, бёдрами. Волна за волной накатывается и накатывается трепетное блаженство. Ещё и ещё... От танца к танцу притягивал её к себе крепче и крепче...
     - Стелла...
     - Я очень люблю звёзды, но такой ночи у меня не было.
     Стоит рядом. Запах волос дурманит, струйка дыхания коснулась щеки. Обнял вздрогнувшую и прижавшуюся ко мне струну. В ушах стучащее сердце, поющие звёзды, тишина.
     - Звёздочка, ты упала оттуда, с высоты?
     - Да, и, кажется, я опять в полёте...
     В порыве поцелуя чуть-чуть стукнулись зубами. Мои губы, её губы... Рука сама по себе нащупала брешь между эластичным пояском и шелковистой гладью кожи...
     - Тут недалеко сарай.
     Её голос звучит глухо, с мягкой хрипотцой. Дверь поддалась без скрипа. Обезоруживающе дохнул настоянный на душистых травах воздух...
     Боже, как дурманит сладкий запах сена!

     Стараемся маскироваться, и, кажется, удаётся. Пришли порознь. Ещё один раз танцевали, но и ещё раз был набитый сеном сарай...
     Почему так всегда: не даётся много счастья? Уже пора ехать назад, в город.
     После отличной защиты дипломной работы прибыл работать сюда. Судьба распорядилась так, что вместе со мной взяли и Лиду, но в другой отдел. Славка, к сожалению, нашёл себе место далеко от нас.
     Всё это в далёком прошлом: город студенчества, переезды, обустройство и вообще всё... Есть только оглушительные события последних дней, только Она, только "сейчас". Смутно припоминаю, что у меня была предыстория, догадываюсь о призраке какого-то будущего...
     Мы с Лидой и теперь живём в одном доме. Бывает, встречаемся.
     - Хвались, Дон Жуан, как провёл время среди полей и дубрав, где селяне и пастушки.
     - Ты, собственно, о чём?
     - Наслышана о твоих похождениях, в отделе центральная тема разговоров.
     - Не понимаю.
     - Тоже мне выбрал! Она же старуха, ей двадцать девять. Да ещё и старая дева.
     - Глупости какие-то говоришь.
     - Ну, смотри, только ведь на чужой роток не накинешь платок. А ты для развлечения: бросит, когда наиграется. Я её насквозь вижу.
     - Сплетни собираешь?
     - Мне всё равно, что там и как. Но, думаю, тебе полезно узнать, что она тут на примете и случайного партнёра по танцу у неё не бывает. Так что ты был, как на ладони, экспонатом зоопарка без клеток. А мне безразлично твоё мнимое непонимание. Будь здоров.

     Встречаемся почти каждый день. Всегда весела, приветлива. Ключа от квартиры у меня нет. Стелла не предлагала, наверное, забыла, я и не спрашиваю, но эта мелочь неудобств не причиняет.
     Обычно ужинаем в кафе, так уж повелось. "Или приготовь сам, что хочешь. Не люблю возиться на кухне".
     Слышно, как запел дверной звонок. Шаги, щелчок замка.
     - Привет.
     Целых две недели знаю её. И близко, ой как близко! А только сейчас заметил наметившиеся лучинки морщин у глаз и две ниточки охватившие шею. Неглубокие, но отчётливые. Тут же бисерный блеск золотой цепочки.
     Среднего роста. Худенькой не назовёшь, но и не полная. Одета модно. Эффектно проступают формы, предполагающие так знакомую мне действительность. Даже дома в халатик не переодевается. Отбелённые волосы; брови и ресницы сделаны чёрными. И не определишь блондинка или брюнетка на самом деле. Губы накрашены ярко, но не вызывающе. Две пуговички у воротничка расстёгнуты, и мои глаза упрямо возвращаются к соблазнительной белизне.
     - Чего уставился? Стара? Не задавайся, для тебя не слишком: разница в шесть лет ещё не вечность. Ох, людские языки! Сильно сплетничают по нашему поводу?
     - Кажется, да.
     - Пусть себе, я ведь их не боюсь. Да и ничего аморального нет. Ты свободен, я свободна.
     - Почему?
     - Недели две назад тебе бы не поздоровилось за вопрос, но сейчас смеюсь. Что столбом стал у дверей?
     - Разве никуда не идём?
     - Мой руки, приготовила ужин.
     - Ого! Завтра конец света, всемирный потоп?
     - Кончай острить. У меня день рождения.
     За окном сгущаются синие сумерки ранней осени, оттенённые желтоватым светом лампочки. Мы сидим рядом на тахте и слушаем музыку. Обнял - легонько вздрогнула.
     - Обычно праздную в одиночку. Все знают и давно не пристают с глупыми поздравлениями. Почему не вышла замуж?.. Сначала сама не хотела, потом... В юности видела себя то в свете юпитеров, то мученицей великой идеи... Мысли уводили к идеальным героям без страха и упрёка. И время от времени сталкивалась с чем-то похожим. Но... Какая-нибудь маленькая заноза показывала несовершенство. Связываться с заведомо неприемлемым нелогично. Чуть позже начала бояться нового, которое могло быть чреватым...
     - Но почему же только идеальное хорошо?
     Женщина недоумённо взглянула, как бы пытаясь понять, кто я, и что здесь делаю. Почувствовал: из неё ушло желание говорить.
     - Извини, Стелла, продолжай.
     - Добавить больше нечего. Надеюсь, удовлетворила любопытство?
     - У тебя ещё много времени впереди.
     - Разумеется, мой мальчик. И истратить его надо безошибочно: мне пожить хочется. Я знаю, как осуществить счастье.
     - Один знакомый тоже собирается придумать такое будущее для всех, чтобы не терять в пустую даже и дня. Он считает жизнь настолько длинной, что каждый может исправить ошибки и побыть довольным.
     - И как же он хочет это сделать?
     - Нужно понять, зачем человеку бесконечность, через это определить своё место во Вселенной.
     - Юноша, ровесник?
     - Старик.
     - Тогда ненормальный. Я хочу любить и быть с тобой рядом. И не желаю, чтобы за меня это делала какая-то Вселенная.
     Целуемся, рукой нащупываю выключатель...

     Сон улетучился моментально и без следа. Случается иногда, когда где-то меня настойчиво вспоминают. Кто?..
     Свет фонарей обрывает тени облетающих деревьев и бросает на лёгкую ткань гардин. Они извиваются причудливыми силуэтами листьев и веток.
     Может, вспомнил обо мне старик?.. Мучается бессонницей? Внутренним монологом, наверное, убеждает мысленного собеседника в однобокости "практического" мышления. Оппонент тут же, его языком, приводит "жизненные" примеры обратного. А он спорит, что это лишь часть бытия: "Иначе, зачем улыбка?" Я ему поверил... И верю... Вот сейчас бы рассказать про звёзды, запах сена, жар ладоней... Посоветоваться: "Что-то неладное творится". Он поймёт.
     Впрочем, почему "неладное"? Скорее наоборот: отлично. Я люблю Стеллу. Но мне казалось, что это происходит с разрывающимся и едва не разорвавшимся сердцем... Или как со мной, так, наверное, всегда и со всеми?
     Помню, в раннем детстве, мне говорили, что самолёт, летящий в небе, на самом деле не маленький, а огромный. И вырастал махонький крестик в вышине до размеров великана, в который можно вместить, по крайней мере, полгорода. Правда, видел летающие машины в кино и по телевизору, но и тому, что невелики рядом с людьми, не верил. А вот на самом деле будет!..
     Когда, наконец, дотронулся, то был, признаться, разочарован, хотя не слишком. Он все-таки остался нерукотворным, и потом, может такое оно и есть: восхищение с пеной у рта?
     До сих пор, сказать по правде, очень хочется увидеть настоящий, с полгорода, самолёт.
     В детстве всё бесконечно: день, трава, цветы, луг. Живут по-настоящему ночные страхи, бесчисленные фантазии. Вполне можно покататься на кораблях облаков. Жаль только, что нет подходящей лестницы. Почему забыл восторженное состояние, когда готов лететь в манящее высоко сразу, с места?!
     Она обозвала Васильевича за глаза, почти как и Славка. Почему не заводит разговор о замужестве? Наверное, стесняется. Может, и у меня, и у неё один выход: связаться в узел? У Васильевича тоже есть дети и внуки. Он рассказывал, как ждала его жена и дождалась... Славка пишет, что нашёл невесту. Пишет, что у неё квартира и сразу множество вопросов отпадает. А у меня никаких и не возникает. Плохо это или хорошо?

     Приблизительно через месяц после нашего знакомства, я окончательно решил, что мы должны пожениться. Волнуюсь, но радостно, как на пороге счастья.
     - Стелла, я решил изменить своё житьё-бытьё.
     - Уходишь с работы? Отпускают? Зря. Нормально платят, перспективная задача. У нас быстро в гору пойдёшь.
     - Нет, сейчас я о другом. Весь смысл и счастье быть с тобой. Стань моей женой, а? Заживём!
     - Эк тебя распирает. Ну, сядь, в ногах правды нет, поговорим.
     Безмятежна не наигранно, просто спокойна. Внутри оборвалось. Прошло волнение, и почувствовал опустошённость и безразличие.
     - Не дал в тот вечер договорить, а зря. Была в приподнятом настроении и рассказала бы ситуацию мягче, да и душу отвела бы, а то бесконечно держать в себе утомительно. Ладно, когда-нибудь надо. Так вот. Освободилась я от дурацких мечтаний и оказалась у разбитого корыта: идеала нет, друзей нет, на работе сплошные неприятности. Попробовала разобраться в причинах неудач. С зыбким полурешением-полуфантазией решила стать внимательно-деловой. Несколько лет ничего не получалось, наконец, повысили зарплату, сделали старшей группы.
     - Счастье!
     - Иронизируешь впустую: сегодня меня не собьёшь. Добилась этой мелочи, а неуютно в душе. Кажется, и женщина не хуже других, (теперь убедилась, что лучше многих), но обходят стороной мужчины. Чего только не предпринимала: книжек начиталась, за другими наблюдала; подумай, даже подружек завела! Где там. Глупые заигрывания, выверт в одежде создали вокруг меня скверный ореольчик. Впрочем, плевать на болтовню. Как бы там ни было, но дела складывались плохо. Однажды вечером придумала решение. Оно оказалось очень простым, даже банальным - без поэзии не обойтись. И первым приложением новой идеи был ты. О, в тот вечер у меня получалось всё! Помогали звёзды и тишина. Я подробно запомнила впечатление, оставила глубокую зарубку в памяти. А ещё решила, что нужно иметь ребёнка. Его отцом ты, разумеется, не будешь. Извини, мальчик, но у меня своя теория генного содержания. Нам вообще не стоит больше встречаться. Глупую мою болтовню забудь, хотя бы из мужского благородства. Этой Лидии, зверёнышу, скажи, чтобы не сверкала понапрасну колючими глазами. Я ведь не из пугливых.
     - Смотри, не ошибись, вычисляя счастье.
     - Будет по задуманному всё, что заблагорассудится. Не хватало только одного секрета. Теперь же я умею делать искренность.

     От входа, перебивая родную вонь шкур и костра, в ноздри ударил запах опадающих листьев. Обнюхал ветер - враждебного нет. Встаёт солнце. Предчувствую тоску холодов, болезненную усталость, голод. Тело напряглось в ожидании неведомой опасности...
     Одеяло сползло - я, скрутившись калачом на кровати, пытаюсь натянуть на себя простыню, на которой лежу. Из открытой форточки слишком свежий утренний воздух.
     Странный, непонятно откуда взявшийся сон оставил тягостное впечатление...
     После того вечера я, наверное, забыл её, а она-то меня - наверняка. Разговоры про нас давно прекратились. Почему пришла на ум? Абсолютно никого не хочется видеть. Славка пишет, что женится, приглашает на свадьбу. А у меня никаких событий.
     ...Долгими чёрными вечерами лежу на кровати. Чаще сплю, иногда бездумно валяюсь с закрытыми глазами. Ночь подкрадывается исподтишка. Сны, от которых некому разбудить...
     ...Одинок и хрупок человек. Спрячься за толстые стены, под землю, в железобетонный бункер, но и тут можешь споткнуться, и нет тебя. Нет спасения. Отчаяние берёт. Зачем всё? Зачем тогда всё?
     Давно не накатывалась тоска: пустое - мираж депрессии. Или ощущение реальности, и лишь в эти редкие минуты прозрения вижу правду? Ведь если конечен весь мир, то какой смысл в праведности проживания жизни? Подвижничество равно разврату, и оба бессмысленны?
     Васильевич... Как бы я хотел его увидеть сейчас.
     В парке он молодел на глазах с каждой минутой нашего разговора, а я тут же становился старше и мудрее. В какой-то неуловимый момент мы сравнялись, слились в одно целое. Беседа продолжается уже из чувства в чувство, из мысли в мысль, с общей тревогой и болью за будущее.
     - Я, Володя, забрёл однажды на спортивный аэродром за городом. Безлюдье. Огромное поле поросло низкой травой. Над головой плывут кучевые облака. Да так, кажется, низко, что протянешь руку и достанешь. И земля показалась маленькой. Колыбелька, да и только. Нас родила Вселенная для какой-то работы. Потому что раз мы немыслимы без неё, то, может быть, и ей без нас нельзя обойтись? Видимо, разум не случайность, а необходимость. Значит, не должно быть ни одной впустую прожитой жизни.
     Старик уже по-юношески подвижен, жестикулирует руками. И мне, и мне хочется сказать...
     Он врос в память, вошёл в мысли. Его смешалось с моим, и теперь трудно вспомнить, а ещё труднее разложить по полочкам - где чьё.
     ...Я стану счастлив тогда, когда узнаю, что не стоит беспокоиться за судьбу человечества? А если оно всё равно погибнет? Да и есть ли вообще в нас необходимость?
     К двери кто-то подошёл крадучись, тронул дверную ручку, легонько постучал. Я не отвечаю, лежу, не шевелясь, и почти не дышу. Волнами охватывает безотчётный страх: "Нет меня, нет! Уходите, что вам от меня нужно!?" Оно постояло, очевидно, прислушиваясь. Так же тихонько постучало ещё раз - шаги удаляются.
     Последнее время ужас охватывает в самые неожиданные моменты. Сегодня вызвал лифт и, когда он распахнулся передо мной, похолодел от испуга. Был уверен, что оттуда, сейчас... Неприятный холодок пробежал ознобом и исчез, отдаваясь эхом болезненного ощущения.
     Уже поздно. Спать. Заснуть, во что бы то ни стало, иначе днём опять будет плохо.

     Голова болит, и утро не радует. Ночью кто-то нежным голосом попросил отворить дверь. Я открываю, и в комнату влетает Лида. За спиной у неё мягко взмахивают чёрные крылья. Смеясь, хватает меня за руки и начинает кружить под потолком до тошноты, а потоми, вынесла в форточку. Мы летим в темноте; отпускаю руки, кувыркаюсь, падаю..., а сверху смех.
     Знобит. К врачу? Пустяки, отлежусь. Сейчас горячего чая напьюсь, и полегчает.
     К вечеру ещё хуже. По дороге домой всё стало маленьким и как бы нереальным, искусственным. В памяти ничего не задерживается. Я лишь отмечаю здания, стол, окно вне связи со мной и друг с другом и тут же забываю их.
     Из подъезда донёсся крик, он ударяет в меня, перекрывает все звуки. Чей-то голос с полупьяной экспрессией вопит: "Я люблю тебя! Понимаешь!" Вопль готов скинуть меня в бездну...
     Тень Васильевича твердит, пронизывая меня взглядом, что я ещё не исполнил долг перед бессмертным будущим. Это единственная несуразица, которая маячит обычными пропорциями, удерживает на ногах, заставляет двигаться вперёд.

     Плыву в чём-то чёрном, потом догадываюсь - космос. Пустота опаляет лицо. Оно горит нестерпимой жарой. Вспыхиваю ярким пламенем и кометой лечу к солнцу. Падаю. Хватаюсь в падении за серую асфальтовую тропинку. Она мягкая, податливая и горячая. Переворачиваю подушку. Прохлада её обратной стороны возвращает в комнату, на мою кровать. Темно. Потный. Сколько времени? Балансирую над пропастью на тонкой нити; нельзя поддаться, иначе потеряю равновесие... В какой-то момент безразличие побеждает, перестаю бороться и падаю. В полёте хватаюсь за серую асфальтовую тропинку, но она жаркая, липкая, мягкая. Падаю. Звёзды, бегущие навстречу, превращаются в человеческие улыбающиеся головы. Одни возникают, другие растворяются. Хоровод улыбок закручивается в восьмёрку, сматывается в светящийся клубок. Он взрывается, рассыпаясь фейерверком...

     Тёплый луч солнца ласково греет верхнюю губу. Вижу на подушке его водянисто-жёлтое продолжение. Возле кровати, на стуле, Лида.
     - У тебя ночью был сильный жар. Вызывала скорую помощь.
     - Зачем?
     - Поздно вечером случайно проходила мимо, услышала, как громко ругаешься или разговариваешь. Поняла, что бредишь. Дверь оказалась случайно открытой и...
     - Я всегда на замке.
     - Взяла дубликат ключа у вахтёра. Врач сказал, что вовремя вызвала.
     - Спасибо.
     - Сейчас ухожу. К обеду, думаю, вернусь. Лежи, не вставай.
     Спать. Хочу спать...

     Ясное утро так и не разгорелось в погожий день, но дождя нет.
     - Проснулся? Вот и хорошо, сейчас принесу поесть.
     - Не хочу.
     - Перестань капризничать, я быстро.
     Пришлось встать, одеться. Голова слегка кружится, хотя, в общем, чувствую себя сносно - выкарабкался. О еде даже подумать неприятно, но она же готовила...
     Прозрачный бульон с маленькими пирожками, а потом изумительная поджарка с луком, и аппетит откуда-то появился. Поймал себя на том, что забыл, где я. Дома! Едва определил, и вернулось: мне плохо.
     - Странный у тебя бред. Пыталась понять, пока ждала врача, но толком не разобралась. Что-то космическое.
     Молчу. Тоже силюсь вспомнить, хотя нет, уже нет... Молчу.
     - Володя, что случилось?
     Тихо спросил:
     - Ты прилетала ко мне?
     Глаза у неё округлились, и, вслед за мной, так же опасливо покосилась на дверь. Тоже шёпотом:
     - Нет.
     Повисло неуютное молчание.
     - Стоп.
     Выкрикнула слово вызывающе весело:
     - Давно стоял перед зеркалом? Взгляни на кого стал похож. Высох, как сказочный Кощей Бессмертный.
     И, видя, что не собираюсь двигаться, решительно взяла за руку. Так, вместе, и вошли наши отражения в зазеркалье.
     Я - худой, с ввалившимися щёками, обросшими редкой щетиной. Чёрные прямые волосы давно не стрижены. Одежда висит, как на вешалке.
     А Лидия красивая: огромные карие глаза, худенькая. Короткие, вьющиеся каштановые локоны, пухленькие губки, остренькие зубки. Тараторит:
     - Видишь, глазищи горят. Они одни на лице и остались, да ещё нос. Послушай, что за причуды? Заперся в комнате. Я знаю, что целыми вечерами один. Несколько раз думала заглянуть на огонёк, но дверь всегда заперта. Ты хоть в магазин за хлебом ходишь?
     - Зачем?
     - Буду приглядывать за тобой, пока болеешь. Обязательно поужинай. На столе, под салфеткой, бутерброды с сыром и мёд. В термосе горячий чай. Особенно не разгуливай. До завтра.

     - Володя, безобразничаешь? Для кого я старалась? Только чай и выпил.
     - Грешен, пить хотелось.
     - Так никогда не поправишься. Вот я за тебя возьмусь. Будто маленький ребёнок, ей-богу!
     - Помнишь Васильевича?
     - Того, что ходил к нам на лекции? Конечно, помню. Мне было его всегда жалко. Сейчас приготовлю перекусить и вернусь. Ты должен съесть всё, договорились? Почему спросил про старика?
     - Просто вспомнил.
     Иногда на долгое время забываю его. Хотя нет: постоянно мелькает прозрачная тень, да ещё голос, но давно уже мой внутренний.
     "...Огромный шар ощущений и желаний сводится в точку наслаждения. Забыта и не в счёт далёкая смерть, после которой всё равно, считают, ничего не будет. Поэтому ничего не привлекает всерьёз, поэтому нет и будущего".
     Прав был старик. К чёрту пустоцветы!
     Кровать надоела до невозможности. Мерзкое тепло облепило тело, туманит голову. Даже шевелиться не хочется, но нужно подниматься, не встречать же Лиду в постели. Зачем приходит?"

     Её кулинарные способности неисчерпаемы. Я откровенно наслаждаюсь повторившимся чувством комфорта. Она смотрит в окно. Там накапливается темнота мокрого и холодного вечера.
     Заговорила глухо запальчиво, с угрозой кому-то или чему-то, неведомому мне:
     - Добро должно победить, нежность воцарится на земле. Ненавижу зло, оно противно мне.
     Я встал, зажёг свет. Тьма сразу же убралась из комнаты и подсматривает через зеркальный блеск чёрных стёкол. В них, как в глазах неимоверного чудовища, очень нереально и очень чётко отражаемся мы с Лидой, мебель, стены, всё.
     - Злодеям воздастся сторицей!
     Повернулась ко мне, огромные зрачки заняли почти всю радужную оболочку. Они вобрали в себя крохотные огоньки люстры, маленькую-маленькую кровать, миниатюру моих лохм.
     - Глупости. "Воздастся". Да в жизни-то кто получает по заслугам, а кого и минует наказание.
     - Протестую, не согласна!
     - Зло, добро - пустые звуки при отделении друг от друга. Да и как разграничить взаимные непрерывные превращения? Мне одинаково неприятны рафинированное добро, зло. Вот важное - борьба. Я уже напоминал тебе о старике. Судьба тяжёлая, а вера и мечта остались, сопротивление осталось. Во имя чего? Будущее, огромное будущее, космос, колонизация его людьми. Смешно, правда?
     - Вовсе нет. Непонятно, почему стесняешься своих слов. Я давно знаю тебя. Почему, почему не веришь мне? Зато тем, кто не любит, каким-то там... Да, если интересно знать, Стелла беременна. Все говорят: только что сделали начальником отдела, и так оплошала!
     - Ты, видимо, очень интересуешься ею?
     - Не обижайся, к слову пришлось. Я вообще-то другое хотела сказать. Напомнил о девчоночьих мечтаниях вообще. Нахлынет и долго тлеет в душе. Понимаю, конечно, что воображение, что на самом деле вовсе не так... Ответь: а ты в счастье не веришь? Не ждёшь, не хочешь его?
     - Не по адресу вопрос. Тут моя бездарность очевидна. Впрочем, возможно в стремлении к беспредельному.
     - Знакомо: забраться на башню и бесстрастно взирать на суету внизу. А, по-моему, просто боишься. Придумал, тоже мне: "уйти в космос", "заблудиться среди звёзд". Женщина, видите ли, ушла, так и в крик?
     - Бред у тебя начинается, что ли? И потом: я говорил вообще, абстрактно...
     - А стоит поговорить конкретно, если уж это совершенно необходимо для счастья. А ответь на вопрос: откуда взялась одежда на тебе, дом, где ты живёшь, еда, время для твоих умопостроений? Не возражай, основа в стабильности, а новое - эпизод.
     Разрумянилась!
     - Лида не рассердишься, если спрошу?
     Насторожилась. Утвердительно кивнула головой.
     - После той ночной прогулки, на четвёртом курсе, почему обиделась?
     Она густо краснеет, отвернулась, даже уши горят. Почти прошептала глухим голосом:
     - А ты не понял?

     Ранняя весна ещё не радует. Истекает сыростью небо, улица, машины, чёрные ветки лип, птицы и люди. Нервный ветер плюётся зарядами снега с дождём. За окном автобуса видно, как из-под колёс вылетают грязные комья талого снега. Серость опостылела, хочется тёплого, красивого, яркого, цветов...
     Нам с Лидой необходимо обставить комнату. Жена с пылом взялась за дело.
     Сегодня направила меня в магазин: там какие-то слишком хорошие диван-кровати. С большим удовольствием провёл бы это время в библиотеке, а вот на чём спать, мне действительно безразлично, но не ссориться же из-за пустяков.
     Свадьбу не делали, хотя, по настоянию Лиды, небольшой вечер для друзей пришлось-таки устроить. Она даже уговорила купить обручальные кольца.
     Люблю Лидочку, готов сделать для неё всё, даже невозможное. И она любит меня; добра, заботлива, и я воспарил! Лида говорит: "Более или менее спокойная жизнь необходима для накопления сил. А те, кто в авангарде?.. Если правы, то о них вспомнят в нужную минуту".
     Стало понятно, как суть единые во мне: прошлое, настоящее и будущее. Была и есть ясная линия в грядущее; участие в поиске пути человечества к бессмертию в бесконечности!
     Славка пишет: очень доволен. Поздравляет меня с женитьбой, радуется, что есть квартира. И советует, опираясь на собственный опыт, пока не иметь детей: "Поживи в своё удовольствие". Он успешно продвигается по служебной лестнице и, кажется, вполне счастлив.
     Мебельный магазин издали сияет огнями. Сразу, от стеклянных дверей, яркий свет, тепло и масса народа. Где же искать эти чёртовы лежанки?

III


     "...Начнётся с захвата близлежащего пространства. Прежде должна появиться жизненная необходимость покинуть родные пенаты. Причиной будут катаклизмы, например, от перенаселённости. А может, даже, когда подойдём вплотную к какой либо катастрофической проблеме.
     Уже найден дешёвый способ преодоления силы тяжести. Функционирует быстрая все проникающая, надёжная транспортная сеть".
     "Создан координационный центр планет и межпланетных станций. Его значение в колонизации космоса ноосферой земли первоначально ограничивается рамками Солнечной системы. Затем образуются новые центры..."
     Сижу в читальном зале, листаю общую тетрадь в пластиковом переплёте. Я таких исписал уже три. Лида ворчит: "Занимаешься ерундой. Разве такое кто-нибудь напечатает? Лучше изобрети что-нибудь на работе - премию дадут".
     А то мало у меня авторских свидетельств? Вот только бы побурчать, хлебом не корми.
     Районная библиотека приютилась на первом этаже жилого дома. Здесь спокойно, особенно летом. Сейчас поджидаю Диму. Он должен вот-вот появиться.
     Почти мой единомышленник. Впрочем, как единомышленник? В начале нашего знакомства он был то ли подопечным, то ли учеником. Быстро выработал свою точку зрения и засомневался, не согласился...
     Так и повелось между нами - бесконечные споры.
     В помещении сидеть не стали, лучше пешком по городу. Приятно идти и говорить. На центральной улице бушует поток людей и машин, свернули в сторону - тише.
     Увлёкся разговором и совершенно забыл о времени, а когда вспомнил... Проштрафился перед Лидой часа на два.
     Во дворе ко мне подбежала дочка с белым цветком садовой лилии.
     - Папа, смотри какой!
     Демонстративно понюхала - носик вымазался в коричневой пыльце.
     - Совсем не пахнет.
     - Оботри нос. Мама дома?
     - Да. Я побежала играть.
     Лидии сейчас приходится трудно. У нас родился второй ребёнок - сын Василий. Дочка на следующий год в школу пойдёт. Хлопот предостаточно. Жена справляется, держится молодцом. Правда, иногда ворчит.
     Воздух в прихожей пахнет грозой. Ещё и слова не произнесла, но сейчас скажет...
     - Дольше задержаться не мог?
     - Извини, так получилось.
     - Когда натешишься ерундой и возьмёшься за дело? Не мальчик уже.
     - Это не ерунда.
     - Перестань. Я когда-то говорила, и ты соглашался: наша жизнь - обычная работа людей. Машешь руками вместо крыльев и норовишь улететь в никуда. Неисправимый упрямец. Дурным примером и паренька хорошего уводишь с правильного пути. Тоже будет для кого-то подарочек. Радовалась, когда уволилась Стелла, и тебя назначили на её место. Что-то дальше будет?! Пустое, воз и ныне там. Хотя мог бы, мог...
     В мозгу завертелась посторонняя мысль: завтра утром на работу, завтра утром... завтра...

     Как угадать верный путь среди заблуждений? И есть ли что-либо кроме них?
     Старинный друг Славка, казалось, воплощение удачи. А скис совсем, когда в последний раз приезжал погостить.
     - Трудно, Володя, повернуть с наезженной колеи. Захотели обзавестись ребёнком - не получается. Врачи обещают помочь. Может птица аист и осчастливит? Эх, вернуть бы годы! Так иной раз горько становится: зачем всё? Умрёшь - и конец.
     - О костлявой всегда надо помнить.
     - Философствуешь... Э, помнить или забыть... Так уж лучше не думать - тоска.
     На следующий день плохое настроение у него прошло.

     Девушка, наш молодой инженер, позвала к телефону. Сообщила, игриво улыбнувшись: "Женский голос".
     - Слушаю.
     - Здравствуй, узнаёшь?
     - Да.
     - Не может быть! Сразу?! Ты не ошибаешься. Это я, Стелла.
     - Да.
     - Не хочешь говорить по телефону? Понимаю. Хорошо, сделаю это я. Очень хочу встретиться с тобой.
     - ...
     - Приходи сразу после работы в парк. На ту аллею, помнишь?
     - Да.
     В трубке раздались короткие гудки отбоя. Что ж, момент выбран удачно.
     Она догнала меня по дороге к назначенному месту. Возможно, следила. Поздоровались. Трудно начать разговор, когда в прошлом он был неожиданно прерван, когда думаешь, что не состоится. Смирился, а временами, бывало, ждал его, какого-нибудь случайного...
     - Чем обязан столь неожиданному свиданию?
     - Не ершись.
     - А всё-таки?
     - Дети не болеют, Володя?
     - Спасибо, пока хорошо. Как твой сын?
     - Сейчас у бабушки, этой осенью идёт в школу.
     - Большой уже.
     И опять идём молча. Что-то надо говорить, а что? Даже то, что мечтал когда-то высказать, сейчас кажется мелким и не стоящим внимания.
     - Дело прошлое, но скажи, зачем уволилась, будучи, так сказать, на взлёте? Домохозяйкой решила побыть? Не похоже на тебя.
     - Для нудных дел существует домработница. Очень болел сын, и муж предложил оставить работу.
     - Он любит его?
     - Души не чает. Ещё до рождения рассказывал направо и налево, будто его ребёнок. Они с моим мальчиком большие друзья. Думаю, может, снова в отдел устроиться. Возьмёшь, начальник?
     - Говорят: новое - хорошо забытое старое. Никак решила повеселиться? А я считал, что проживаешь в филиале рая, созданного специально для тебя на грешной земле.
     - Где там! Скукотища. Изо дня в день одни и те же стены, люди, предметы. Сплошная болтовня с полу подружками. Вечно занятый чем-то муж. Тот рай давно обесценился. Научи, как быть?
     - Значит серьёзно на работу?
     - Пожалуй, в будущем.
     - Путешествуй. Надеюсь, средств в избытке.
     - О, это постоянно, но хочется впечатляющего.
     - Найди любовника или трёх.
     - Помнишь наши крупные звёзды? Я не забыла подаренное тобой. Поймай свою звёздочку. Давай снова упадём в душистую невесомость. Я зову тебя, Володя.
     - У меня жена моложе тебя намного.
     - Когда-то я умела доставлять тебе радость. Не думаю, что стала хуже. Запиши мой номер телефона.
     Записал. Потом постарался скомкать разговор, чтобы побыстрее попасть в библиотеку. Не особенно сопротивляется: программу встречи выполнила.
     Потом, много позже, достал свою записную книжку, вырвал листок с номером телефона Стеллы. Пока ещё, кроме полузабытой тени прошлого, в руках рядок цифр на клочке бумаги. Смятый комок исчез в пасти урны.
     В парке сижу напротив цветов. С грустью думаю о том, как не похоже это место на мои воспоминания. Где сейчас старик Васильевич? Что с ним?
     У каждого своя судьба, и она лишь прочерк прутика, от волны до волны, на мокром морском песке. Может быть, именно для этого мимолётного следочка я и существую?
     Смотрю на клумбу и вижу пень, Васильевича, корягу. Старик прозрачен и совершенно не заслоняет розы.
     Маленький мальчик восторженно кричит: "Смотри, смотри, какой большой красивый цветок! Бабушка, смотри!"
     Пора уходить. Поднялся. Из тени скамейки выросла и моя тень. И мы пошли.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"