Я увидел, однажды, деревянную скульптору женщины С. Т. Конёнкова. Лицо статуи обращено к небу. Натолкнулся, почти буквально, на неё в музее. Взгляд неудержимо притягивал почти уродливый обрубок дерева, сработанный как бы топором. Видев тщательность отделки иных работ художника можно было подумать, что эта не завершена. Я понял, гораздо позже, так надо.
ПРИМИТИВ
Ещё минуту назад залётные звуки резвились здесь, отскакивая от тверди стен, опор и перекрытий. Гул пустых внутренностей оседал сухим белым налётом на эмалированных плитках, никеле кранов, каменных лавках. Трудно было представить, что через несколько минут здесь возникнет столпотворение.
Сейчас в душевой мужского отделения гардероба разноголосица, сверкают улыбки над белыми раковинами умывальников. В кабинках тугие струи душа шуршат по голым спинам, резиновым коврикам. Воздух стал влажным, густым, насыщенным говором.
За ширмой, отделяющей раздевалку, квадратное окно с распахнутыми створками. За ними, на фоне стоек с крючками для вешалок, снуют две женщины. Пожилая грузная трудится на непослушных ногах. Другой на вид лет двадцать с небольшим: стройная, гибкая, головка в светлых завитках стриженых волос.
Перед окошком образовалась небольшая очередь из тех, кто только что подошёл, чтобы получить чистую одежду, и, смыв пыль и грязь, переодеться в неё. Народ, после напряжения рабочего дня, бурлит молодцеватостью. Шутки, игриво вертящиеся вокруг непристойностей, конечно, в адрес молодой:
- А что, Зоська, куда пойдёшь сегодня вечером?
Она берёт очередной номерок:
- На стрелку.
- Может, к тебе зайти?
- Не ты ли, Рыжий? Да у тебя же больше десяти сантиметров не наберётся.
Её язычок знают все - грохот хохота неотделимая часть ответа.
Веснушчатый парень с огненными волосами густо краснеет, превращая свою голову в пылающий шар, и, замолчав, исчезает в непримечательности.
Полный крепыш около шестидесяти, русые волосы с солидной проседью, жилистые руки. Говорит нарочито независимо, с достоинством, и лишь, может быть, уголками глаз ревниво следит за реакцией зрителей.
- Ну, а меня примешь? Зоська, в обиде не будешь. Старый конь борозды не портит.
- Старый конь быстренько домой овёс жевать. Мне хватает и молодых жеребцов. Хочу - по одному приходят, а взбредёт - десяток разом прибежит.
Человека два-три в очереди неловко шевельнулись, напуская на себя независимый вид. Новый взрыв веселья: именно от них и ждали невольной реакции.
Молодёжь потешается безудержно, откровенно над каждым словцом. Мужчины постарше осуждающе покачивают головами, и... с трудом утаивают улыбки.
Я забрал свои вещи прежде, чем жетон попал в руки к Зоське. Мельком удивился: вспомнила или просто понравился?
Тишина в комнате раздражает, отгораживаясь от неё подушкой, одеялом.
... Целую вечность валяюсь на диванчике. Грёзы или отрывки воспоминаний, или рассказ самому себе, но сумбурно, непоследовательно и невнятно... С чего начать? Если нет начала, так и ничего нет? Есть... Неопределённое, зыбкое, с неожиданными комбинациями спокойного и волнующего. Окунаюсь в мечту? В какую, о чём?
... Ребята давно на занятиях, как-никак середина семестра; завтра опять на работу, рано вставать..; потом выходной...
Резкий звонок срывает пелену бесполезных и мучительных наваждений. Казалось, возвращение в реальность принесёт облегчение, но нет, появилась досада на неизвестного незваного гостя.
В прихожей появляется Петя - товарищ школьных времён.
Очень скоро горючее первых восклицаний, и самых оперативных новостей о знакомых и друзьях иссякло. Хорошо, что есть общее настоящее, работаем на одном заводе. Какая-никакая, а тема для общения.
- Слышал, стал начальством, чуть ли не профбосс.
- Роман, какое там "начальство"? Нам удалось сколотить группу активистов. Мы им ещё покажем, мы не какие-нибудь безмолвные овечки, тихо бредущие на заклание...
- Петька, ты не на митинге, а меня звать и убеждать нет нужды.
Рассмеялись.
- Я знаю, что с тобой успели побеседовать наши ребята.
- В первый же день подошли двое деловых в робах с иголочки. Расписали, как тут хорошо можно работать, если быть членом вашего профсоюза, и насколько легко можно вылететь за ворота, не став им. Сказали, что оформить членство нужно у тебя.
- Сам понимаешь, в одиночку против работодателей ты безоружен, а вместе мы - сила.
- Сила силу ломит, куда бедному податься?
Преувеличенно вздыхаю, закатывая глаза, но как раз именно ирония и остаётся незамеченной.
- Вот и славно. Мы с тобой на эту тему ещё поговорим.
- Боюсь, мне нечего предложить, кроме исправной уплаты членских взносов.
- Да не за этим я к тебе, дружище. Помниш наш любимый ресторанчик. Интерьер недавно переделали, теперь и не узнаешь. Старый зал помнишь?
"Конечно помню. Беззаботное время - кончается школа. Думать о будущем всерьёз не нужно, свобода. Петя живёт рядом, прибился к нашей классной компании, учился он в другой школе..."
Он искренне рад встрече. Я же, как ни стараюсь, не могу проникнуться увлечённым отношением к воспоминаниям, поэтому с трудом верю ему. Он, наверное, заразился тусклым настроением: стал сбиваться, надолго замолкать. Разговор зашёл в тупик. Его последняя попытка спасти положение:
- Роман, ты удачно устроился, зарабатывать будешь хорошо.
- Мне уже говорили.
Распрощались, разошлись...
Снова лежу под одеялом в тёмной комнате. Отдаюсь полётам воспоминаний, фантазий... Начинаю тяготиться ими... Эхо памяти резонирует в черепной коробке. Элеонора... Лина... Как бы уснуть...
Рабочие часы тянутся долго. Жду окончания, как избавления от скуки.
В раздевалке Зося, едва подошла моя очередь, метнулась к вешалке с одеждой, а номерок служит уже как подтверждение полученного. Неизменная лучезарная улыбка мне, и всем людям сияют два ряда ровных белых зубов.
Улица теряет сразу за проходной планируемый ореол райской свободы. Серо, накрапывает дождь. Теперь кажется, что у станка было не плохо: работа интересная, да и расценки высокие.
Скучно. В институте постоянно не хватало времени, а сейчас не знаю как убить его. "Убить время!"
Бреду по лужицам, мелким пока ещё, заглядываю в витрины. Мягкие волны разноцветных тканей; манекены демонстрируют прелести не купленных одежд; резные шкатулки из камня и дерева; пластмассовые шарики бус; картошка, лук, морковь...
Попутно захожу почти в каждый магазин. Толкаюсь, добросовестно разглядываю товары за стеклом прилавка.
Неожиданно столкнулся с Зоськой лоб в лоб на выходе из овощного. У неё в руках несколько пакетов, из одного торчат пучки зелени.
- Здравствуйте, Роман. Не узнали меня?
- Узнал.
- И раньше, на работе?
- Да.
- Нам ведь пока по дороге, проводите?
Идёт, расправив плечи, приподняв подбородок, улыбается, отвечает на многочисленные "здравствуйте". Хороша. Всегда была красивая. Кругленькое личико, припорошенные мелкими бусинками влаги кудряшки. Одета в простенькое платьице, обрисовывающее фигуру, как-то даже и нарочито. Длинные ноги специально показаны возможному зрителю.
- Столько лет не виделись, но вы почти не изменились, разве что стали мужественнее.
- Зося, а можно по-старому, на "ты"?
- Почему же нельзя?
- Ты тоже изменилась в лучшую сторону.
- Зашёл бы, что ли? Посмотришь, как живу.
Лицо её близко и невольно обращает на себя внимание в деталях. Глаза голубые, под ними лёгкие тени, в уголках венчики лучиков начинающихся морщин. Небольшой, слегка округлённый, носик.
- Так ждать, что ли?
Вопрос оборвал затянувшееся молчание жёстко, резко, как в порыве злобы. На лице мелькнуло то её характерное выражение, которое раньше пугало меня. Гримаса атавистической, неуправляемой агрессивности. Чёрные точки неподвижных зрачков, лицо искажённое...
Я ошибся в оценке. Плохое настроение вырвалось наружу. На самом деле она привычно улыбнулась, в придачу к своему вопросу рассказала, как найти её. И уже совсем тепло на прощание: "Приходи. Жду."
Отчётливо вспомнил детскую, совершенно поглотившую нас радость. Все вместе смеёмся, приплясываем и кричим. Это было давно, в четвёртом классе. Зоська, резко отстававшая в учёбе, была изгоем у одноклассников. Её доводили до слёз мальчишки и девчонки. А тут ситуация и вовсе вышла из под контроля, мы слились в общий восторг отвержения. За что? Почему?
На всю жизнь в памяти: зарёванная, растрёпанная, почти растерзанная. От бессилия и злобы лицо перекошено. В ярости уже даже и не кричит, а шипит, как кошка, загнанная в угол. Гурьбой высыпали на школьный двор и оглушительно радовались изгнанию, не реагируя ни на звонок, ни на призывы успокоиться...
Я в ловушке, покоя нет нигде. Меня затягивает в туман беспокойства. Непрерывные фантазии о прошлом, или о будущем?.. Из плена нельзя вырваться, да и не хочется. Знаю, мне не поможет алкоголь, наркотик, телевизор, компьютер... Ничего не надо, не хочется уже даже этих грёз...
Навалявшись до тошнотворной одури, решил сходить в гости к Петьке. Заставляю себя одеться, вытаскиваю себя за шиворот на улицу.
Он оказался дома, читает книгу. На титульный листе - Ф.Достоевский, я удивился.
Удивление настолько сильное, что едва овладел собой, но промолчал, не сморозил глупость. Видимо на моём лице что-то отразилось - он стушевался, сник.
Говорит как бы извиняясь: "Вот, в третий раз перечитываю "Преступление и наказание". Здорово! А вообще-то я у него всё люблю. Неисправимый фантазёр". Забрал из моих рук томик, небрежно кинул на стол.
- Роман, пойдём куда-нибудь, выпьем?
Эпизод огорчил, испортил настроение, почувствовал себя недоумком. Почему-то среди друзей считалось, что Петя не слишком дружит с интеллектом. "Достоевский" мгновенно разрушил стереотип, обожгло стыдом и досадой.
Не пошевелишь мозгами, примешь на веру заведомую ложь общепринятого, и уже друг кажется не другом, а дурачком. И самым важным в жизни становится ворох нужных, полу нужных, а то и вовсе не нужных вещей. Стоит перестать самостоятельно оценивать жизнь, сразу поплетёшься вслед за чужими советами. И уже наверняка их фантасмагории не дадут тебе выпрыгнуть из тягомотины повседневности. А не разобравшись с обыденностью и ошибёшься, и ударишься.
Я всегда закрывал глаза, думая, что именно таким образом станет всё просто и ясно? Поэтому всегда спотыкался?..
- Петя, у меня предложение: пойдём в гости к Зосе.
Он неопределённо дёрнулся, но молчит. Не могу понять, что случилось. Обижается на моё невольное удивление, или не хочет к ней, а может он не понимает, о ком я говорю?
- Знаешь, та, что работает в раздевалке.
Усмехнулся:
- Кто не знает Зоську? Её весь завод знает.
- Мы с ней когда-то, давно, были знакомы. Несколько дней назад случайно встретились, пригласила в гости.
- Тебя же, не "нас".
- Трусишь?
- А ты?
- Не ломайся, вполне прилично появиться вместе, пошли.
Он и не подумал двинуться, заговорил, и рассказ обещал быть долгим:
- Былей, небылей о ней хватает. Отчаянная... Многие хвастаются, якобы побывали у неё, но большинство врёт. Правда и сказки давно переплавились в анекдоты, приевшиеся со временем. Сплетничают по привычке, да и то, только бабки на лавочке. Мало-помалу и болтать стало не о чём. О Зоське и вдруг ничего не наплетёшь, тут попахивало скандалом...
Петя среднего роста. Волосы светло-русого цвета, гладкие, аккуратно расчёсанные на пробор. С первого взгляда - худощав, но под рубашкой угадывается крепко сбитое тело. Рассказывает спокойно, не повышая и не понижая голоса, без восклицаний.
Слушаю его и вспоминаю: Зоська и скандал для меня, и вовсе неотделимые понятия. Сколько пересудов, особенно когда перевалило за пятнадцать! Вздорная, крикливая, забияка. С ней и родная мать ничего поделать не могла, да и плевать ей было на дочь.
Округлились женские прелести. О том, как их использовать, быстренько надоумили мамины дружки и подружки. Отличный повод безобразничать ещё грандиознее.
Учиться не хотела. После девятого класса бросила школу, чтобы "зарабатывать много денег". Начала работать в цеху, потом пристроилась гардеробщицей.
Встречал её иногда мельком на улице. На лице всегда написано презрение к таким тихоням, как я. Любой шум - удовольствие, находка. Её боялись трогать женщины. Мужчины заискивали, добиваясь расположения.
Однажды хороший знакомый, почти друг, наговорил такого, что я не спал всю ночь, предчувствуя подвох. Ворачался на койке, ставшей неудобной, жёсткой, то на один бок с твёрдым решением "да", то на другой с "нет".
Я слабо верил в его рассказ о походе к Зоське. Она, мол, примитивна и с ней легко поладить. Будто бы он стал мужчиной за деньги. Позже не захотел к ней идти, хотя звала к себе, и даже уговаривала, домогалась. Потом будто бы сказала, что хочет, чтобы к ней пришёл его друг, то есть я. И обязательно с коньяком.
Враньё, не могла она меня позвать. А если да, тогда зачем? Выгоды от меня никакой... Не пойти, так ничего и не узнаю. А может, хочет выбраться из болота и ищет опору?.. И ищет её во мне? Какая бутылка? Глупости, некрасиво! Или?..
К назначенному часу звоню в дверь. Разорван надвое до последней секунды.
Говорит громко, уверенно, рисуясь. Грубо, аляповато наложена тушь на ресницах. Сальный слой красно-кричащей губной помады.
- Ты зачем притащил бутылку, у меня не буфетное стойло.
На щеках почувствовал жар стыда. Начал было прятать незадачливое приношение, которое никак не желало лезть назад, путаясь в руках и ручках пакета. Повернулся к выходу, остановила:
- Чего уж, я не выгоняю. Твой дружок говорил, что желаешь зайти ко мне. Это правда, будто упрашивал договориться за деньги?
Сильнее опалило огнем. Промолчал.
- Так я и думала. Ещё тот стервец. И на мой счёт наверняка трепался. Приходил недавно "на огонёк" по старой соседской памяти. Плату предлагал. Ну и вышвырнула его к чёртовой бабушки с шумом на весь подъезд. Пусть идёт на известную улицу, дешевле обойдётся. А ты что ж?
А мне хоть провались сквозь землю. Опять промолчал.
- Как погляжу, ты - молчун. Кто же так приходит к бабе? Ну, сиди! Сиди-и... Знаешь, а ты мне чем-то нравишься. Раз уж пришёл, то не выставлять же за дверь. Хотя сразу так и хотела. Пойдём на кухню, поможешь сделать закуску, и поболтаем.
Потом была лёгкая голова, раскрепощённость; восхищение её красотой и стихи о любви, о жизни. "Бездна глубокомыслия"... Она улыбается, ей нравится...
Отрезвление наступило сразу же. Восторг улетучился как дым, после возбуждения остались только усталость и пустота. А ещё хотелось спрятать глаза и забыть, наглухо забыть вечер.
...Хмельные смеющиеся глаза, остатки помады в уголках губ. Чёрные следы подтёкшей туши... До сих пор стыдно за мелькнувшую мысль, услужливо подсказанную "доброжелателем": "Примитив". Примитивен, не обстрелян был я, а казалось, постиг главное и ничего в нём особенного не нашёл.
"Друг" остался очень доволен шуткой. "Не разбила бутылку о твою голову?" Я сказал, что не разбила, но выгнала. На что он ответил назидательно: "С женщинами надо уметь обращаться". Сколько слухов ходило! Сколько было шумных историй! Я больше никогда у неё не был.
Петя курит. Время от времени предупредительно стряхивает пепел в стеклянную пепельницу.
- ...и шум не заставил себя долго ждать. Зоська забеременела. Этого от неё не ожидали. Спокойней бы встретили самое невероятное известие, ну, допустим, что выходит замуж. Больше всего возмущались бабки от того, что не знали кто отец. Всё было настолько искусно замешано и выпечено, что никто не решался кого-нибудь заподозрить.
Только насплетничались - через год родила второго мальчонку.
С первым ребёнком ещё мама забрала из больницы. А младшего везла домой в автобусе. Хорошо хоть мать согласилась присмотреть за оставшимся малышом.
С мамашей у неё мира нет. Давно разошлись, разменяли квартиру - сражается с жизнью в одиночку. Разумеется, денег мало, но, как-никак, есть пособие. Умудряется, к тому же, подрабатывать - приспособилась. Нашли стоящее применение и прирождённая пробивная сила, и энергичность. Малыши приодеты, да и сама не в лохмотьях. Детей отдала в детсад, старшему уже четвёртый год пошёл. Живёт тихо.
Усмехнулся.
- Тут недавно одна с язычком досужим сунулась не то поучать, не то осуждать. Видимо соблазнилась кажущимся миролюбием, мол, жизнь обломала. Сам понимаешь, вся соскучившаяся улица с удовольствием слушала сольный концерт Сусанны. Бедная бабёнка буквально бежала с поля боя.
Ходит к ней кто, не ходит - про то не знаю, не слышал. С таким характером захочет и третьего родит, и вырастит. Лично я восхищаюсь ею.
- Пойдёшь со мной?
- Меня не звали.
- Я предупреждал, что приду с другом.
- Уговорил.
Пять месяцев прошло с тех пор. События этого времени уже не кажутся случайными, импульсивными. Хотя непривычно всё: Петя и Зося, Зося замужем...
Зоська... Зимний вечер. Идёт дождь со снегом, из-за окна шум от порывов сильного ветра. На стекле размазываются мягкие шлепки снежинок, тают, стекают... Дети спят, Петя работает во вторую смену, телевизор выключен. Пьём чай, заваренный на траве зверобой с цветами липы. Мы в другом мире, где нет стрессов и безумного забытья. Мир прост, открыт, ясен и добр. Тепло, уютно...
Разоткровенничалась, говорит с лёгкой, едва ощутимой улыбкой - обаяние и обаяние:
- Люди злобны ко мне. Никогда не забывала. Каждый день убеждал в правоте. Жизнь состояла в удовольствии злить как бы правильную сволочь.
Помнишь приходил ко мне? Не забыл? Ты был совершенно беззащитен. Совсем ничего не знал и не понимал - сосунок. Как такие появляются в дерьме жизни? Сначала стеснялся, потом освоился, опьянел, заговорил. Слова лились сладко, красиво, будто по написанному. Мне нравилось. Со мной никто ещё так...
Через два часа стал как все: обычный кобель, проще простого. Уже видела насквозь, знала, что скажешь, соврёшь. Поняла, когда уходил, что подумал обо мне, как и все. Такое замечательное начало опять обернулось моей правдой. Ох, и повеселилась я потом! Чтобы и ты знал, и все знали...
Много раз снилось твоё появление. Чаще повторялось: заходишь в прихожую, и, едва поздоровавшись, в ванную зачем-то, наверное, вымыть руки. Долго не выходишь. Я мучительно ищу, обшаривая все щели, и не нахожу тебя.
Всегда следила за тобой, конечно же, не прямо. Даже не спрашивала никого никогда, но не пропускала ни одного случайного слова о тебе. Хотя потом поняла, что нам не быть вместе, да и не нужно. Потом уехал учиться...
Ругаться и шуметь приелось, да и не с кем стало. Даже самые языкастые сплетницы обходили стороной. Осталось только пустота и грязь. Жизнь случалась сама собой, как оказалось, глупо и занудно. Захотелось доброго, постоянного, свою семью. А кто же меня возьмёт замуж? Пыталась...
Скука, хоть живи, хоть нет - одинаково. Вот и родила я себе двух малышей: Егорку и Толика.
И смотри как выходит, а? С моими мальчиками я стала счастливой по любым меркам. Появились они - обрушились заботы, радости. Ни с того, ни с сего, нашла в тебе друга. И, наконец, моё солнце, моя радость - Петя. Помнишь, как ты привёл его?
Мы пришли, когда уже стемнело. Дома чисто убрано, дети спят.
- У меня гости бывают редко. Одни стыдятся знакомства, других сама на порог не пущу. Я искренне рада вам, ребята.
Втроём мы провели хороший вечер. Дурачились болтовнёй в основном хозяйка и я. Петя отмалчивался, но это нас не смущало.
Когда речь зашла о детях, разрешила тихонько посмотреть на раскрасневшиеся во сне личики двух малышей. Один чёрненький, другой посветлее.
- А больно рожать?
- Конечно, больно, но быстро забывается. Я бы и ещё родила.
- Так почему медлишь?
- Трудно одной. С двумя ещё справляюсь.
И озорно: "Вот и взял бы в жёны, Роман."
- К сожалению, не получится. Боюсь, не справлюсь, где уж мне, слабому, тягаться с твоим темпераментом.
- И то, правда, мелкий теперь мужик пошёл.
Смеёмся. Петя по-прежнему сохраняет невозмутимость. Если по справедливости, то уже почти не замечаем его. Едва успокоились, как он неожиданно заявил, слегка запинаясь: "А м-меня возьмёшь мужем?"
Мы с Зоськой смотрим друг на друга с преувеличенным изумлением, смеёмся.
- Роман, я думала, он тихоня, а он же МУЖИК! Ты только посмотри! Ну ладно, ребята, уже поздно. До свидания. До свидания, женишок. Приходите.
Резко хлещет косой, холодный дождь, сдобренный снежинками, хозяйничает мокрый ветер. Почему-то вспомнил ребят, похожую осеннюю погоду. Танцевальный вечер, прочерки дождя на фоне освещённого подъезда...
Поехал поступать в учебное заведение просто так, прогуляться. Сдавал экзамены совершенно спокойно, зная, что не пройду по конкурсу и вернусь домой. Неожиданно для себя получил отличные оценки, и зачислили. В первое же мгновение не радость, а желание схватить чемодан и на транспорт.
Вот и думай: что есть везение? Остался. Привык, и даже нравилось. А на третьем курсе бросил и уехал...
Прощаясь, Петя заявил:
- Составишь компанию завтра к Зоське?
- Извини, не понял?
- Я сделаю ей предложение выйти за меня замуж.
- Ты вполне понимаешь, что это значит?
- Да. И, если не хочешь, не придумывай причин. Пойду один.
- Когда?
- Сразу после работы, пока дети не лягут спать.
- Хорошо.
- Помнишь, сват, как привёл его? Я думала: "Поживёт и бросит". Очень боюсь остаться без него. Однажды просыпается и говорит: "Я так люблю тебя, Зоська". Когда тебе такое говорят - это счастье.
В маленькой квартирке поселилось веселье. Неугомонная возня мальчишек, смех; они быстро привязались к моему другу.
Петька одет почти элегантно - старания жены. Со мной он теперь частенько берёт тон превосходства. Самое странное, я это признаю.
- Что, страдатель, плаваешь в невесомости? Возлежит! Вставай, пойдём к нам. Жена пирожки с капустой печёт: "Позови, а то он, бедненький, один".
Отвечаю в тон:
- А тебе неприятно, когда человек отдыхает? Ворвался в тихую гавань и нападает на спокойствие. Впрочем, я не против - развлечение.
- Неужели думаешь, что близкие люди ничего не понимают? Тоже мне, он, видите ли, выключился! Он грезит. Мама не расспрашивает, так и не понимает? И у меня, думаешь, глаза закрыты на твой сонный вид? Делать что-нибудь надо, фантазиями сыт не будешь, только запутают. Под лежащий камень вода не течёт.
- Ты как с цепи сорвался, обывательские рассуждения.
Он остановился, помолчал.
- Счастливый я, и тебе счастья хочу. Службу в армии нёс на берегу моря. Прослужил, наверное, недели три. Однажды нас повели купаться. Я увидел живое море в первый раз. До этого только в кино и по телевизору. Наяву - влажный запах ветра, перекат волн, лохматые обрывки облаков над водой. Неудержимо захотелось задать большой воде свой детский вопрос, на который я знал верный ответ. Забрёл по колено в воду, почему-то чтобы непременно не у самого берега. Наклонился и зачерпнул горсть. Закапало с руки, стекая по запястью, просачиваясь между пальцами. Набрал в рот - солёная. Передо мной лежало настоящее море! Сердце забилось от счастья. Я с такой радостью окунаюсь в настоящее море своей любви!
- В тебе, дружочек, поэтический дар проснулся. Что женщины делают с человеком!?
- Пусть немного назойлив, но чувствую, что у тебя были серьёзные причины бросить институт и приехать домой. Более того, ты бы вернулся назад.
Я выпалил, не задумываясь:
- Нет.
- Вот видишь, я же говорю, что хочешь. Действуй.
- Ладно, добился своего, слушай...
Когда мы познакомились, она уже была "невеста". Имя Элеонора мне не нравилось, и всегда, даже с начала, звал её Лина.
Учился на третьем курсе. Девушка-библиотекарь долго искала очень необходимую для курсовой работы книгу, но так и не нашла. Меня это здорово раздосадовало. Пообещала узнать, есть ли в хранилище.
Я уже почти забыл про заказ, отыскал иное решение. Работаю. И, как с небес, лёг передо мной на стол необходимый томик. Поднял глаза и с удивлением увидел ту самую девушку. Откровенно говоря, в первую секунду не понял, что от меня хотят.
Худенькая, небольшого роста. Руки её ведут себя неспокойно, спрятала их за спину, отчего выпрямилась. Стоячий воротничок платья подчёркивает удлинённую шею. Чудеснее всего глаза: огромные, тёмные, мерцающие.
- Нужная вам книга.
- Спасибо. Как вас зовут?
- Не надо... Я записала том на вашу карточку.
Мне моментально не до учёбы. Дождался конца рабочего дня в библиотеке, листая журналы. Потом топтался поодаль от выхода, потом брёл позади, она шла с сотрудницами. Временами, когда случайно попадал в её поле зрения, делал независимый вид. Сначала распрощалась одна женщина, потом другая. Догнал девушку.
- Вас зовут Лина. Я слышал, как коллеги обращались.
- Полное - Элеонора.
- Разрешите звать вас просто Лина.
- Как хотите.
- Лина, я вас провожу, можно?
- Вы и так делаете то, о чём просите, от самой библиотеки.
- Да, но...
Слова пропали, идём молча. Напряжённо придумываю тему разговора, поэтому чувствую себя очень стеснённо.
Остановились.
- Молодой человек, вас, кажется, зовут Роман?
- Да.
- Послушайте, Роман. Дальше не ходите. Нам с вами лучше вообще не встречаться.
- Можно поцеловать руку на прощание?
- Вы... странный...
Я быстренько, пока молчаливое разрешение ещё в силе, нагнулся и приник к шелковистой коже. От первого прикосновения губ она вздрогнула, но кисть не вырвала.
Кого, когда останавливали запреты? Люди идут даже и против явных знаков небесного нерасположения. Что уж тут?
На следующий день, конечно, провожал её опять. В словах и жестах она гораздо мягче, чем вчера, нет безжалостной официальности. Решили перейти на "ты", но то и дело в разговоре с обеих сторон проскальзывает "вы". Я позвал её в кафе - Лина отказалась. Не стала объяснять почему.
И третьего дня ждал у библиотеки. Купил три красные гвоздики.
- Спасибо Роман, не нужно было. Роман.., я - невеста.
- Как?
Оторопело смотрю на неё. Невесело рассмеялась.
- Обыкновенно.
Рассказала, что помолвлена с бывшим одноклассником, и через месяц свадьба. Что дружат они чуть ли не с шестого класса, окружающие давно их поженили. Они и сами всегда думали соединиться.
- Ты его любишь?
- Теперь не знаю... Свадьба всё равно будет.
- Я люблю тебя, Лина.
Расплакалась. Плакала и твердила, что это невозможно остановить, что она дала слово, обещала, и потом...
Она сопротивлялась, не соглашалась на свидание, но это не мешало нашим встречам. Я находил её в городе, едва выходила на улицу. Мистика: неведомая сила поднимала меня и тащила прямиком к ней. Мы виделись в самых невероятных местах. Было и кино, и кафе, и её смех. Она говорит:
- Выхожу из дома, и всегда боюсь тебя встретить. Всегда знаю, что встречу.
Иногда целовал её, но бархатистые губы ни разу не ответили.
Прошёл сладкий мучительный месяц свиданий и сессии, которую окончил скромно, хорошо хоть без "хвостов". Делать в городе стало нечего, но откладываю отъезд со дня на день.
Увидел в последний вечер перед свадьбой грустной и подавленной.
- Лина, уедем со мной.
- Не могу.
- Ты слабая, трусливая. Это правильно, что всё так... Мне нужен сильный человек, а ты?
- Не мучай меня.
- Ты же не любишь его. Ты меня любишь.
- Я должна...
- Должна, должна...
Слёзы катятся беззвучно, глаза покраснели.
- Я сильная, Рома.
- Вот и иди, проявляй свою силу.
Разозлился: "К чёрту, к чёрту всё!"
Обняла, крепко поцеловала в губы.
- Лина...
- Коротко и банально. Оформил увольнение из института по собственному желанию. Ребята пишут, что Лина родила дочку.
Помолчали.
- Я понял так, что всё очень просто. Ну, поддался минутной слабости, неважно. Восстановишься в институте, и отобьёшь свою любимую. Можно расскажу Зоське твою историю?
- Ей можешь.
- У нас новости. Решил уйти с работы и открыть магазинчик. Моя мама обещала помочь деньгами. Хочется детей поднять на ноги, а это требует средств, которые я на заводе не заработаю. И Зося считает, что нужно рискнуть, полна энтузиазма.
В начале лета они уже открывали свой киоск. Несколько месяцев энергично готовились, оформляли, договаривались, куда-то ездили, писали...
Петя в своей семье быстро занял командное положение. Он уверенно держит руль ответственности. Зося и дети подчинились безоговорочно и, как мне кажется, с удовольствием.
Уговаривают меня примкнуть к их предприятию. Отказываюсь, но от Зоськи так просто не отделаешься:
- Нюни распустил! Здоровый умный парень, а руки опустил хуже пьнчуги-пенсионера, которому только на руку, что на подходе конец жизни и не надо ни о чём заботиться, даже о собственном здоровье! Начнёшь с нами, расшевелишься, а там, глядишь...
Петя строго посмотрел на жену, негромко и мягко, без нажима распорядился:
- Зося, прекрати.
Сразу осеклась, замолчала, тут же полностью успокоилась и сменила тему разговора.
Вот так же шумела, когда мы с Петей на следующий день явились незваными гостями. Я с непонятной миссией; он - торжественный, подтянутый, строгий, вначале молчит.
Зося не растерялась. Говорит стоя передо мной, расстреливая в упор сверканием глаз. Виновника разговора как будто нет и в помине.
- Ты что, за свата?
Я брякнул невпопад первое, самое глупое, что пришло в голову:
- Ты красивая.
Только и ждала реплику.
- Твой друг вполне понимает, что собирается делать? Красота, красота. А что красота? Вон Валька Ефимова красивая, ещё красивее меня, а дома сплошной скандал. Я лучше одна с малышами. Учти: я их очень люблю.
У Пети прорезался голос. Говорит спокойно, уверенно:
- И я их очень люблю.
- Не пойду за него замуж!
- Вот что, Сусанна. Во-первых, попрошу тебя сейчас разговаривать со мной. Во-вторых, завтра, сразу после работы, приду к тебе. Я сказал всё.
Она на глазах заробела, повернулась к нему. Слушала, даже не пытаясь перебить, но когда закончил...
- Ни за что! Да я вышвырну тебя, как котёнка. Такой крик подниму...
- До завтра. Рома пошли.
Он вышел прежде, чем я сообразил что-нибудь ответить. Сделал полу движение к ней, потом к дверям, опять к ней. Кивнул головой в знак прощания. Тут же, как только Петя исчез, она замолчала, обмякла, глаза пустые. По-видимому, даже не видит меня.
На улице.
- Пойдём выпьем за здоровье моей жены. Я всегда ждал и искал именно её. Считай меня семейным человеком.
- Она же...
- Она неимоверно рада. Я понимаю свою женщину с полуслова. Всё в ней кричало: "Да!" Ты не заметил? Не огорчайся. Это можно увидеть только в "своей", сам понимаешь.
А я видел и сбежал, не посмел... Не понял, что всему в тот момент и время, и место. Вот Петя понял и Зося... Горечь непоправимого.
Мои друзья по горло заняты своими делами. Без них снова трудно от одиночества. Иногда ночами наваливается тяжёлая бессонница в паре с головной болью. Утомительное безделье, короткий сон, пустота чертовщины сновидений.
Раньше хоть к Петьке с Зоськой сходишь, а сейчас у них даже вечера заняты. Скука без просвета. Последний раз Петя уже и не звал к себе в компаньоны.
- Что делать будешь, Ромка?
- Не знаю.
- Не сиди дома.
- А что делать?
- По-моему, ты хочешь продолжить учёбу.
- Не знаю.
- Дружище, если что...
- Спасибо.
Одиночество. Состояние бестолковое, противоестественное. Мну пружины дивана боками и больше ничего. Жизнь представляется бесконечной измочаленной жвачкой: бесцветной, пресной. Непрерывное обсасывание каждой детали прошлого закрывает будущее. Что-то подобное рассказывала о себе Зоська...
Разве был бы у неё Петька, не роди она детей? Никогда. Да и сам Петя... Это же так просто: у человека нет бесконечного времени.
Во мне разгорается огонь. Уже знаю, что меня ждут жена и дочка, настоящее веселье моих забот. Всё так просто.