Аннотация: Ваня делает выбор. Ярина Горынишна рассказывает подлинную историю лесного царевича.
Испытание
Надо было на что-то решаться. Двигаясь точно во сне, Ваня наклонился и поднял с раскаленного настила кинжал.
- Хорс, -- голос лесного царевича звучал непривычно глухо. -- Я согласен на твое условие. Дай мне один день.
Пламя реки Смородины с гулким ревом взметнулось вверх и бессильно опало, лизнув опустевший мост.
Василиса сидела на своей кровати и пустыми глазами смотрела в крошечное окошко горенки. Несмотря на поздний час, девочка не спала. Во всяком случае, в обычном значении этого слова. Она, похоже, совершенно не сознавала, что происходит, пребывая мыслями где-то в совсем другом месте. Во всяком случае, когда воздух в углу комнаты сгустился, и из мерцающего тумана вышел Ваня, девочка даже не моргнула.
- Лиса...
Ни слова, ни взгляда, ни движения.
- Лиса!
Полная тишина.
Ваня продел кинжал в хлястик на джинсах.
- Лиса, очнись! -- он осторожно потряс девочку за плечо.
Тишина.
- Явился-таки... царевич! -- услышав голос домового Афанасия, Ваня вздрогнул и резко обернулся. -- С чем пожаловал?
- Дядя Афанасий, оставь нас, пожалуйста, -- почти жалобно попросил мальчишка. -- У меня совсем мало времени.
-- Мало у него времени... -- проворчал домовой. -- Так зачем пожаловал-то? Я хозяину обещался присмотреть за его сестрой и слово свое сдержу. А ты, царевич, уж не в обиду будь сказано, не слишком-то жив нынче. Ты, может, кого из людей и обманул бы, но меня, сам знаешь, провести не сможешь. Одной ногою ты уже на той стороне Калинова моста стоишь. Так зачем пожаловал, посланник Нави?
- Проститься, -- тихо ответил Ваня, опустив голову. -- Я проститься пришел и... освободить ее. Честное слово, дядя Афанасий. Сам же знаешь, если я не заявлю свои права -- Василиса попадет в неволю к Болеславу.
- А кинжал тебе зачем? -- спросил домовой сурово. -- На прощальный подарок он не слишком-то смахивает.
- Кинжал для другого дела, -- нахмурился Ваня. -- Мне Хорс целый день дал...
- Для другого дела, говоришь?.. Что ж, прощайся, но я отсюда не уйду. Я хозяину пообещал с Василисушки глаз не сводить и слово свое сдержу!
- Дядя Афанасий...
- Нет, царевич, мы, домовые, навий не жалуем. А ты, уж прости, почитай что навья и есть. Хорош я буду, если хозяйку наедине с тобой оставлю.
- А если я тебе отдам кинжал, тогда дашь мне пару минут?
Домовой нерешительно потоптался на месте, посмотрел на Василису, потом на Ваню. Пробурчал себе что-то под нос, а потом с еле слышным хлопком исчез, так и не взяв кинжал, но сообщив на прощание: "Даю две минуты!"
- Лиса... -- царевич сел на кровать и дотронулся до василисиной руки. Ваня слабо улыбнулся и поцеловал девочку в щеку. В тот же миг ее глаза моргнули и ожили.
- Ваня? -- удивленно произнесла она. -- Что случилось?
- Ничего, Лиса, -- ответил ей Ваня. -- Просто праздник закончился поздно, и ты заснула. Мы с Димкой принесли тебя домой... -- он помолчал минуту, а потом сообщил. -- Знаешь... Я зашел попрощаться. Меня отец в Шарью забирает. На все лето. Там летний лагерь...
- Летний лагерь? -- растерянно спросила Лиса. -- Какой лагерь? О чем ты?
- Мне нужно уехать, Лиса. Надолго. Очень надолго. Будем считать, что в лагерь.
- Ваня, -- испугалась девочка. -- Что случилось?
- Я тебе все уже сказал, -- царевич поспешно сжал ладонь Лисы в своей руке и, выпустив ее, вышел вон из горницы. Девочка бросилась за ним, но обнаружила, что на повите уже никого нет.
- Хозяйка? Все ли ладно? -- рядом с ней появился встревоженный домовой.
- Афанасий? -- растерянно проговорила Лиса. -- Ты не видел Ваню?
- Он ушел, -- ответил Афанасий. -- И скатертью дорога, между прочим.
- Что происходит? -- вдруг рассердилась Лиса. -- Что вы тут все от меня скрываете?!
- Придет хозяин, сам расскажет, -- попытался увильнуть домовой.
- Нет уж, дядя Афанасий, хорош от меня таиться! -- девочка топнула ногой. Ей решительно не нравилась сложившаяся ситуация, а особенно то, что Ваня явно никуда не мог деться при намертво запертых воротах сеновала и таких же закрытых дверях внизу.
- Нет больше твоего Вани, -- резко ответил домовой. -- Я так понял -- прощаться приходил.
- Как это -- нет? -- ахнула Василиса.
- Умер...
- Но... Как же?.. Он же... Он же... Он же до моей руки дотронулся... Он же... -- побледнела девочка. -- Разве... Он ведь не болел. И...
- Поговори об этом с братом своим, -- буркнул домовой. -- Не мое это дело. А он вернется и все тебе расскажет.
- Сейчас ночь, -- полуутвердительно сказала Лиса.
- И тем не менее хозяина дома нет. Но он вернется.
- Димки нет? Но где он?
- Вернется -- расскажет, -- твердо ответил домовой. -- А пока, хозяюшка, ты бы прилегла да поспала. Утро вечера мудренее...
Домовой исчез, хотя Лиса твердо знала, что он поблизости -- наблюдает. Просто не показывается. На подгибающихся ногах девочка подошла к кровати и села на шелестящий, набитый сеном матрас.
В детстве известия о смерти друзей воспринимаются иначе. Нужно только поверить в то, что все случившееся -- неправда. Нужно лишь сказать себе: "Он просто уехал куда-то очень далеко". И все... И все...
Лиса обхватила себя руками и поежилась. Ей было холодно. И холод шел изнутри. Холод и одиночество. Все было бы не так плохо, будь рядом Димка, но... Девочка взяла с прикроватного столика книгу. "Кодекс Вустеров". Совсем недавно ее читал Ваня. Его пальцы перелистывали эти страницы, касались пожелтевшей мягкой обложки. И казалось, что все это действительно сон. Разве же такое бывает, чтобы тот, кто умер, мог ходить и говорить? Впрочем, а разве дети умеют превращаться в зверей?..
- Димка, -- еле слышно позвала Лиса. -- Где же ты, Димка?
Ей даже и в голову не пришло разбудить родителей. Они будут жалеть, но ничегошеньки не поймут. Они же не знают... Ничего не знают...
- Димочка, Димка... -- прижав к груди книжку, Лиса неслышно заплакала. Это было неправильно. Несправедливо. Этого вообще не могло случиться здесь... в сказочных краях! Лиса тщетно пыталась припомнить, как прошла купальская ночь, но последнее, что запечатлелось в памяти, это гадание и лицо Ваниного старшего брата, отразившееся в воде. Что же случилось? Не могла же, в самом деле, их друга сбить машина. С другой стороны, это выглядело наиболее понятно -- возвращался в темноте домой по дороге и... Случайно взгляд девочки упал на серый шарф, сиротливо лежащий в самом углу кровати. Слезы вновь заструились по лицу.
Болеслав щелкнул пальцами, подзывая служанку. На его зов пришла симпатичная девушка лет восемнадцати. Она с обожанием посмотрела на колдуна, нерешительно теребя подол короткого темно-синего платья с глубоким вырезом.
- Кофе мне принеси. Да смотри, не забудь сливки, не то... -- девушка низко поклонилась и, стуча невысокими каблучками, тотчас убежала выполнять приказ.
- Дура, -- брезгливо сказал Болеслав, открывая окно.
Кабинет колдуна располагался на втором этаже большого коттеджа, расположенного на самой окраине Липовецкой дубравы -- места заповедного, но, как водится, вполне доступного для поселения -- были бы деньги.
В распахнутое окно влетела галка и тут же уселась на подоконник, глядя на колдуна внимательными черными глазами. Болеславу не стоило больших усилий выудить из крошечного мозга птицы всю нужную информацию, после чего пернатого шпиона отпустили на волю. Кольцо Василисы так и не попало по назначению. Младший лесной царевич спутал Болеславу и Алене все карты, выхватив венок девочки из языков изначального пламени. Мало того что нарушил приворотные чары, так еще и сам пострадал так, что в ближайшее время вряд ли имел возможность передать подарок Василисы своему брату. Одна надежда на то, что старший царевич сам решит навестить неудачливого родича.
Насчет Василисы колдун не переживал -- мало ли девок на этой земле. Не выйдет с этой, легко можно найти другую. А вот узнать, куда пропал наследник лесного владыки, было бы желательно.
- Посмотри на меня!
Колдун с удивлением обернулся. Рядом с его письменным столом стоял младший лесной царевич.
- Чем обязан? -- спросил у него Болеслав, нисколько не волнуясь.
- Ты приворожил Василису. Зачем она тебе?
- Девочку, которую ты привел с собой? -- усмехнулся колдун. -- Я сделал это просто так. Исключительно потому, что она довольно забавная, а моя служанка в последнее время действует мне на нервы. А что такого?
- Василиса -- мой друг.
- Ну и что? -- хмыкнул колдун. -- Сколько у тебя друзей было за эти годы? Какая разница, если один из них исчезнет из твоей жизни раньше времени? Все равно же исчезнет.
- Она -- нет. Здесь ты просчитался. Василиса -- оборотень.
- Серьезно? -- Болеслав наградил Ваню более пристальным взглядом. -- Не знал. Но ты все равно ничего не потерял. Венок из огня сам ведь выхватил, так что нечего жаловаться. Теперь вы с этой милой девочкой вроде как обручены. Вот только не совсем понимаю, зачем она тебе. Ты же вот уже сколько веков в мальчишках ходишь, а она вырастет, расцветет...
- Не твоего ума дела! Видят боги, ты не оставил мне иного выхода! -- в голосе Вани отчетливо звучало волчье рычание.
- Красивая девушка из нее получится. Жаль, что никому теперь не достанется, -- колдун словно и не замечал гнева лесного царевича. -- И чем ты, мелкий, Купале-то не угодил до такой степени? Или не Купале, а даже и вовсе самой Ладе? -- злорадно хихикнул Болеслав. -- Вековечное пламя не любит прикосновения смертных, но так ведь ты и не совсем смертный. Мог бы жить и жить... Почто Лада гневается на твоего братца старшего -- знаю. А на тебя, стало быть, за компанию, не иначе?
- Не твоего ума дело, Болеслав! -- голос Вани сорвался от злости. -- Я пришел, чтобы раз и навсегда лишить тебя возможности вредить Василисе. Даже когда меня... не станет!
- Ой, какая драма! -- иронично хмыкнул колдун, нарочито небрежно поворачиваясь к собеседнику спиной и любуясь из окна на густые кусты сирени в саду. -- Не смеши меня, мальчик! Если я захочу ей навредить, то наврежу, будь спокоен. Твой брат, пожалуй, мог бы меня остановить, но ты... Сопли подотри сначала.
Ваня в порыве ярости выхватил кинжал и занес его, намереваясь ударить им колдуна. Болеслав даже не повернулся. Мальчик стоял, до боли в пальцах сжимая свое оружие, но никак не мог нанести удар.
- Сопляк, как я и говорил, -- колдун обернулся и посмотрел Ване в глаза. -- Уходи, мальчишка и... покойся с миром. Твоя Василиса мне не нужна. О, к слову, может быть, скажешь на прощание, куда подевался старший царевич? Дело у меня к нему есть.
Ваня уронил кинжал на пол. Оружие исчезло в воздухе, обратившись в дым.
Оставшись в одиночестве, колдун подошел к большому зеркалу, стоящему в углу комнаты.
- Аленушка, ты все слышала?
- Да, Болеслав. Не нравится мне это, -- отозвалась русалка, проявляясь в зеркале. -- Иван-царевич исчез, а Ваня погиб. Как бы беды не вышло. А все эта... девчонка! -- на лице Алены отразилась ненависть. -- Если б не она...
- Ну, положим, если бы не ты... -- Болеслав посмотрел на русалку с наигранным укором. -- Это же твой план был. Если бы я не приворожил Василису, если бы я не велел ей бросить венок в прощальное пламя...
- Если бы ее не было, все было бы хорошо! -- отрезала Алена.
- Как знаешь, -- пожал плечами колдун. -- Я сделал все, что мог. Нынче младший царевич появится в твоей вотчине, там у него все и вызнаешь. И, да, Аленушка, награду бы мне получить... за свои старания.
- О какой награде ты ведешь речь? -- удивилась русалка.
- Я старался, время тратил, а взамен даже новую служанку не получил. Не дело это.
- Не получил, потому что нерасторопен оказался! -- раздраженно ответила Алена. -- С меня-то тебе что надо?
- Я еще не решил, но долг платежом красен, сочтемся, -- Болеслав игриво подмигнул русалке и легким взмахом руки укрыл зеркало темным покрывалом. -- До встречи, сестрица Аленушка!
Перед тем, как идти домой, Димка наведался к Ярине Горынишне. Выслушав его рассказ, старуха всплеснула руками.
- Стало быть, так и сказал, что мертвая водица не поможет?
- Да, Ярина Горынишна, так и сказал.
- Значит, теперь все только в его руках... -- на старуху жаль было смотреть -- так сникла.
Они зашли в комнату, где лежал Ваня. Димка с жалостью вглядывался в лицо друга. Судя по всему, тому становилось все хуже: кожа стала вовсе белой, под глазами залегли глубокие тени, а дыхание едва различалось. В воздухе витал устойчивый запах каких-то травяных отваров.
- Вот, значит, как дело сложилось... -- старуха присела на край кровати. -- Иван проклятье на себя навлек, а Ване, значит, его снимать. Помолчав некоторое время, Ярина Горынишна тяжело вздохнула и произнесла. -- Не моя это история, но ты с лихвой уже заслужил право знать ее. Ты присядь, Дима, присядь. Разговор предстоит непростой и долгий. Но, видно, время пришло.
Мальчик послушно сел на шаткий стул, стоящий напротив кровати.
- Рассказывал ли тебе мой внучек сказочку про Василису Прекрасную и Серого Волка?
- Да, -- кивнул Димка. -- И Лисе он ее тоже рассказывал.
- Так вот, вьяве дела обстояли не так сказочно. Далеко не так... -- сделав паузу, старуха пригладила цветастый фартук, заляпанный соком трав и настоев. -- Иван-царевич лесному царю не родной сын. Так уж заведено, что искони наследниками лесных владык становились люди. Мальчики. Похищенные или отданные в жертву -- не так важно. Да, да, -- Ваня когда-то тоже был человеком. Да не простого -- княжеского рода. Пусть и не старший сын, а все ж. Ты, поди, слышал про Шемяку-то?
- Да, мне папа рассказывал, -- кивнул заинтригованный донельзя Димка. -- Это который "двенадцать жеребцов и двенадцать молодцов"?
- Он самый, -- поморщилась Ярина Горынишна. -- Вот уж где настоящие сказки, да не о том речь. Так вот, Ваня наш энтому Шемяке внуком родным приходится. Семья Вани схоронилась от мести Московских князей в земле Псковской. Но и там им не было покоя -- многие пытались выслужиться о ту пору перед Великим князем Василием Темным, коего ослепил Шемяка. И вот во время масляничных гуляний Ваню и его меньшого брата, Василия, попытались похитить. Одного княжича охрана спасла, а другого -- нет. Ваню, ровно щенка какого, повезли в клетке, желая подарить князю Василию. Путь лиходеев лежал через Тверские леса. Но приглянулся юный княжич лесному владыке тех мест. Сжалился он и забрал мальчика к себе, а после подарил его нашему Хозяину. Так Ваня попал в Костромские леса. Умер княжич Иван, а народился Иван-лесной царевич.
Старуха покачала головой, стряхнула воображаемые крошки с залатанного фартука и продолжила рассказ:
- Когда малец повзрослел, наш царь позволил ему на время отлучаться. Ваня тосковал по людям, потому часто бывал в родных местах, а то еще и в земли Московские забредал. К тому моменту почитай что все его знакомые уже почили, так что узнать его никто не мог. И вот привела судьба познакомиться ему с дальним родичем. Того тоже звали Иваном. Он приходился никем иным, как правнуком тому самому Василию Темному. Но какие уж тут могли быть счеты? Сдружились два царевича-княжича. Вместе охотились, вместе на пирах бывали, ан недолго та дружба длилась. Как-то раз навещал наш Ваня друга сваво да встретил по пути девицу-красавицу. И так она в сердце ему запала, что рассказал он о том приятелю. А тому любопытно стало... Девка была, уж не обессудь, похожа на сестру твою Василису, но краше-краше. Звали ее Настенькой...
- Настенькой? -- удивился Димка. -- Ярина Горынишна, так ведь Ваня сказку про Василису Прекрасную рассказывал, а не про Настеньку. Как же так?
- Звали ее Настенькой, -- с нажимом повторила старуха, -- но в свое время матери ейной нагадали, мол, быть младшей дочери царицей. Вот дура-баба и затеяла величать Настеньку Василисой, что означает "жена царя". А Настенька и не прочь была -- много ль девке надо? В те времена все хотели быть царицами.
- Понятно. Значит, не было все же Василисы Прекрасной?
- Не было. Анастасией ее звали, -- качнула головой старуха. -- И вот приглянулся ей наш царевич. Да ты и сам видал, каков он собой. А в те времена наш Иван был еще краше. По сравнению с ним Московский княжич, честно признать, довольно неказистый, куда как проигрывал. Ох, метался он тогда, ох, метался...
- Кто? -- уточнил Димка. -- Московский княжич?
- Да нет же, -- с раздражением в голосе ответила Ярина Горынишна, -- наш Ваня. Что его ждало с этой девицей? -- Одно горе. На что она ему была? -- Он ведь даже человеком и то не являлся. Так ведь сердцу-то не прикажешь... Да... Отказался Ваня от Настеньки, а княжич Московский о ту пору-то как раз решил венчаться на царство, а после и женится. Сделавшись царем, нагнал девок всяких-разных на смотрины и выбрал ту, что по нраву была, хочь она и не была особливо знатного роду. Сам понимаешь, какую девку. Так и стала Настасья женою царя, Василисой, значится, как и нагадано то было. Пожили они некоторое время в ладу друг с другом, но вызнал Московский княжич откуда-то, что его молодая жена по-прежнему помнит нашего Ваню. Откуда? -- Не ведаю. Сам Ваня о том никогда не говорил. Мнится мне, что и без него самого тут не обошлось. Вспомнил, поди, Настеньку свою, да захотел хоть издали на нее поглядеть. Может статься, за тем его и застали. Но точно не ведаю. Одно знаю -- начал царь Иван чудесить. И с каждым годом все боле. Жену свою он любил без памяти, но не мог простить ей любовь к бывшему своему другу. С тех пор и волков он возненавидел. А после, когда Настенька умерла, царь и вовсе обезумел. Чего только не творил... Одни его телохранители с собачьими головами у седел чего стоили. Народ всяко об энтих шкурах разумел, а я так думаю, не потому ли, что Ваня наш в волка оборачивается?
- Собачьи головы у седел? -- задумчиво произнес Димка, пытаясь вспомнить что-то, услышанное на уроках истории.
Старуха покачала головой.
- Плохо учишься, поди. Вот, мнится мне, Василисушка, сестра твоя, уже бы догадалась, о каком царе Иване речь-то идет. А подсказывать не буду. Ни к чему это. Надо будет -- сам все разузнаешь и поймешь. Так вот, собственно, к чему я веду: наследники лесных царей -- не простые люди и потому спрос с них особый. Царица Анастасия, говорят, прокляла нашего Ивана перед смертью. За трусость его. За то, что бросил он ее замужем за зверем лютым. И Лада услышала ее слова. Царь Иван после смерти жены прислал лесному царевичу портрет Настеньки. С тех пор и вовсе не стало ему житья. Спасать пришлось. Да только то спасение было ли спасением -- не знаю, как и судить.
- Ярина Горынишна, мы с Лисой как-то говорили о Ване, Наве и Иване и вот что непонятно: в сказках же все делится на темное и светлое, плохое и хорошее. Так кто же из них темный, а кто светлый? Мы и так, и эдак думали, но ничего не получалось. Разве что Ивана можно назвать злым, но и то не совсем. Он же спас Лису, когда она тонула...
Усмехнувшись, старуха сказала:
- Это только у людей все так просто: есть хорошее, есть плохое. А в жизни-то одно от другого не вдруг отделишь. Это ж тебе не вода и масло. Тут все перемешано. Вот и пришлось исхитряться. Ваня -- это то, каким наш царевич был до проклятья и до встречи с Настенькой. Иван -- это то, каким он сделался после. А Нав -- это тень того, кем он мог бы стать.
- Теперь понятно, -- произнес Димка после недолгого молчания. -- Кажется, теперь я начинаю все понимать. Ярина Горынишна, вы извините, но можно я домой пойду? У меня сестра там...
- Ступай, милок, ступай. Ты уже и так помог всем, чем только мог. Теперь все в Ваниных руках. А я уж шепну зверю лесному да птице ночной, чтоб не тронули и проводили тебя к дому.
- Спасибо, Ярина Горынишна! -- мальчик встал и, повинуясь наитию, низко поклонился старой женщине.
- Пусть хранят тебя наши боги! -- прозвучало в ответ напутствие.
Река Смородина бушевала -- столбы пламени взмывали выше раскаленного настила Калинова моста. Волны горячего воздуха били в лицо Ване, играли с серыми, словно раньше времени поседевшими, прядями его волос. Юный царевич зачарованно смотрел вперед -- туда, где в клубах дыма и пара скрывалась Навь.
- Не пожалеешь ли? -- раздался голос над его ухом. Вздрогнув, Ваня оглянулся и встретился взглядом с Хорсом. Златокудрый бог сурово хмурился.
- Нет, -- ответил царевич. -- Мое время пришло. Так тому и быть.
- А лес как же? Ты поставил жизнь девчонки выше судьбы всего лесного царства. Разумно ли это?
- Неразумно наступать по два раза на одни и те же грабли, -- зло ответил Ваня. -- Когда-то я... Пусть другой, но все-таки я, уже поставил благо лесного царства выше своего счастья. Да ладно бы своего счастья! -- Я предал... Вот что плохо. Речь ведь шла не только лишь о моем счастье. -- Ваня с вызовом посмотрел в пронзительно голубые глаза бога. -- Василису я не предам. Иван -- да, он мог бы, но я не совсем он, а сейчас, пожалуй, уже и совсем не он. Лиса будет жить. А я... Меня ждет моя родная семья по ту сторону моста. Давно ждет. Род Шемячичей прервался...
Услышав дерзкие слова, Хорс неожиданно улыбнулся.
- Как знать, -- произнес он. -- Не думаю, что тебя так уж расстроит известие, что семье твоей не суждено воссоединиться сегодня в землях туманной Нави. Ступай обратно в Явь, царевич. Ты сделал правильные выводы и правильный выбор... в отличие от Ивана. В должное время это тебе зачтется. Лада дарует тебе прощение и благословляет. Не могу обещать, что путь твой отныне будет прост и безоблачен, но... все, или почти все, в твоих руках. И что бы в ближайшее время ни произошло, поверь, все только к лучшему.
- Ты отпускаешь меня? -- не поверил услышанному Ваня. -- Я могу вернуться в Явь?
- Ступай, мальчик! Ты выдержал испытание! -- бог щелкнул пальцами, перед глазами Вани замелькали цветные пятна, он зажмурил глаза и, снова открыв их, обнаружил, что лежит на своей постели в доме названной бабки своей, Ярины Горынишны.