УВАЖАЕМЫЕ ЧИТАТЕЛИ, ПРОТИВНИКИ ОТНОШЕНИЙ М+М, а так же М+Ж+М, ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ЧИТАЙТЕ ДАННУЮ СТРАНИЦУ - НЕ РАССТРАИВАЙТЕСЬ САМИ И, ПО ВОЗМОЖНОСТИ, НЕ РАССТРАИВАЙТЕ АФФТОРА.
УВЕРЕНА, ЧТО НА СИ МНОЖЕСТВО ПРОИЗВЕДЕНИЙ, СПОСОБНЫХ ДОСТАВИТЬ ВАМ РАДОСТЬ И УДОВОЛЬСТВИЕ, А НЕ ГАДЛИВОЕ ПОСЛЕВКУСИЕ ОТ ПРОЧИТАННОГО.
ЛИЦАМ МОЛОЖЕ 18 ЛЕТ, НЕОБХОДИМО НАЖАТЬ КРЕСТИК В ПРАВОМ ВЕРХНЕМ УГЛУ МОНИТОРА
СПАСИБО ЗА ПОНИМАНИЕ,
ВАШ АФФТАР :-))
ЧЕТЫРЕ ГРАНИ
ЧАСТЬ 3.2
20.
В какой-то мере все-таки потерявшему сознание Дереку повезло, что он не видел всей круговерти, которая происходила рядом с ним в течение нескольких последующих минут. Иначе наверняка чувствовал бы себя неловко, поняв насколько тепло относятся к нему друзья-товарищи, искренне переживающие за его состояние и до глубины души возмущенные вероломством приспешника Ливара. Меченому всегда казалось, что его жизнь дорога только ему самому. Ну, может быть, еще любимой госпоже, позволившей ему прочесть ее чувства, которых вряд ли достоин. В глубине души хотелось надеяться, что и Аслану он тоже небезразличен, но твердой уверенности, увы, не было. Это было бы слишком здорово. Для лаэра он всего лишь один из людей личного состава, который даже не нанят по контракту, а приобретен со всеми потрохами за смешную цену, в довесок к экзотической постельной игрушке...
Кроме того, Дерек хорошо знал - с такими ранами, какую он умудрился схлопотать (можно сказать, по собственной глупости, расслабившись за полгода среди людей, придерживающихся понятий о чести), не выживают. А остаться безногим калекой во цвете лет, когда ничего, кроме как 'продать' себя в качестве воина, он не умел (да и душа ни к какому иному ремеслу не лежала), было нереально. Инвалид даже хуже, чем раб. Попав в плен, все равно остается надежда на избавление зависимости от чужой воли. А новые руки-ноги пока еще ни у кого не отрастали...
Аслан (разрываясь от желания собственноручно придушить десятника Морицкого и любой ценой сдержать обещание Дереку, что он будет жить), немеющей от прилагаемых усилий рукой все так же перекрывал кровоток, сердито уговаривая бесчувственное тело бойца прекратить притворяться. И требовал 'вернуться в строй', перемежая свои уговоры-просьбы крепкими словечками. Правда, на бранную речь в такой критический момент практически никто не скупился. И адресаты невольно ежились, прекрасно понимая, что при стольких свидетелях остаться в стороне совершенно непричастными к подлой выходке товарища вряд ли удастся.
Догадавшись, что Аслану сейчас некогда раздавать приказы, Инвар взял ситуацию под свой контроль, быстрыми и четкими командами отдавая распоряжения. Для начала, выделил двоих в сопровождение в карцер преступившего законы воинской чести Килима, уже помятого жаждущими немедленного торжества справедливости бойцами, чтобы уберечь его от самосуда. Хотя, вряд ли комендантом двигало чувство сострадания к этому ублюдку. Скорее, как наименее заинтересованное лицо (в отличие от Аслана, который в очередной раз невольно демонстрировал привязанность к старшему из приобретенных рабов), Инвар просто подстраховался, чтобы не дать своим людям уподобиться своре из стаи псов Морицкого. Потому что в душе был полностью согласен с парнями, мечтавшими запинать эту тварь, будто бешеного пса. Собаке - собачья смерть!
Бойцы Морицкого не очень уверенно возроптали, полагая, что ими распоряжаться может лишь сам лаэр Ливар. Но у коменданта крепости на этот счет было собственное мнение, к тому же самого пришлого лаэра (очень мудро соблаговолившего вовремя покинуть место состоявшегося поединка), поблизости не наблюдалось. Остальных людей Морицкого Инвар велел просто взять под арест. Но эта команда была отдана с молчаливого одобрения Альвиана Пилифа, оказавшегося рядом.
Даут уже послал кого-то из присутствующих здесь степняков за своими вещами и Ренальдом, велев не мешкать. Никого из услышавших его распоряжение не удивило, что таур надеется на чудотворный эффект особых трав и снадобий, которые всегда возил за собой на любой непредвиденный случай. Удивило лишь распоряжение насчет Рена. Зачем ему мальчишка?
Объяснять свою позицию по этому вопросу Даут не спешил. Как не собирался и ждать, пока из лазарета притащат носилки для пострадавшего от чужой лютой злобы и бессилия воина. Благо плащ, пожалованный Меченому с плеча лаэра, оказался рядом. И меньше всего сосредоточенно-хмурый пожилой степняк думал о том, не испортится ли дорогая удобная вещь при транспортировке на нем бесчувственного окровавленного тела нового хозяина. Не зря он в свое время лично натаскивал одного из своих лучших учеников в оказании первой помощи. Аслан мгновенно сориентировался. Зажав бедренную артерию выше места ранения (рискуя проломить не только лобковые, но и тазовые кости пострадавшего), он тихо рычал на Юджина и Ильяса, которые совместными усилиями пытались перехватить бедро раненого бойца импровизированным жгутом из солдатских ремней. Орис скинул свою рубаху (видимо посчитав, что у него самая свежая) и, безжалостно разорвав руками на полосы, складывал лоскуты, чтобы наложить тугую повязку и остановить невосполнимую потерю крови.
Теперь нельзя медлить ни минуты. В Степи от подобных ран редко умирали. Частые войны учили справляться и с такими страшными ранами, которые, на первый взгляд, казались пустяковыми, ведь даже кость не раздроблена.
Обычная военно-хирургическая практика (и не только в Энейлисе) предписывала ампутацию пострадавшей конечности, наглухо зашивая поврежденные сосуды, до которых трудно добраться. Только такая процедура сулила несчастным лишь отсрочку немедленной смерти от кровопотери и шока, заменяя ее возможным будущим образованием тромба на месте повреждения, даже если удавалось зашить. И еще неизвестно, что было лучше - несколько минут стремительно ускользающей жизни, когда толком и не успел испугаться близкой смерти, или осознание, что твои часы все равно сочтены, и существование в похожем на агонию состоянии, своеобразном постоянном ожидании неизбежного, отравляет жалкое подобие жизни взаймы... И врагу не пожелаешь такого.
А с ампутированными конечностями шансы на жизнь были куда как выше. И для одиноких ветеранов-калек в столице Энейлиса и еще нескольких больших городах даже имелись благотворительные приюты. Однако в Степи гордые воины, имевшие несчастье не погибнуть в битве, проявив свою доблесть, а получить серьезное увечье, тяготились стать обузой своим родным. Несмотря на уважение и почет, несмотря на то, что умудрялись учиться обходиться собственными силами в быту и даже заниматься каким-нибудь ремеслом, чтобы достойно существовать. Калеке воином уже не быть! Удручающе трагична оказывалась для привыкших с детства к самостоятельности мужчин утрата чувства власти над собственным телом, ограничивающая свободу их привычных действий. И это для степняков, учитывая последствия (когда в стычке с врагами или на охоте калечились не только тела, но и души), становилось пострашнее смерти. Именно поэтому в некоторых областях медицинская помощь у варваров шагнула далеко вперед по сравнению с их соседями. И люди, обладающие знаниями лекарей, ценились и уважались в Степи, чуть ли не наравне с вождями.
Даут этими знаниями располагал, да и опыт у таура имелся. Обычная политика невмешательства в дела чужого государства сейчас не подходила. Слишком остро оказалось чувство справедливости, да и просто человеческое желание спасти человека, успевшего проявить себя рядом с родичем, бывшим когда-то любимым из немногочисленных учеников воина ледяной крови. Главное теперь сделать все по правилам, и у Меченого появится этот шанс, остаться в строю.
Преодолев первый шок от того, что произошло на ее глазах, оттесненная (хоть и достаточно бережно, но непреклонно) назад, за широкие солдатские спины, с пожеланием: 'госпоже не надо это видеть!', Тесса удивительным образом мобилизовалась. Вывернувшись из крепких рук Советника, пытавшегося, взяв ее под локоток, развернуть в сторону дома, полоснув мужчину злым взглядом, хозяйка Замка поспешила в сторону лазарета. Девушка не утруждая себя размышлениями, давно ли он тут оказался (кажется, когда она подошла, Альвиана еще не было, а, может, просто не обратила внимания).
Халара уже предупредили, но Тесса инстинктивно чувствовала, что ее помощь тоже может пригодиться. Сердце рвалось на части от страха за жизнь Дерека. Лицо все еще было мокрым от слез, но теперь она не плакала - если случится самое непоправимое - поплачет потом, а сейчас некогда проявлять женскую слабость. Это жена Аслан хорошо усвоила еще будучи девочкой, помогая сестрам милосердия в госпитале при столичном гарнизоне, в котором служил отец.
***
Несмотря на окрики Инвара, пытавшегося разогнать свободных в данное время от несения службы парней, уговаривая их разойтись и заняться чем-нибудь полезным, у дверей лазарета, куда перенесли раненого, происходило настоящее столпотворение мрачно настроенных бойцов. И хоть все прекрасно понимали, что все равно здесь они больше ничем помочь не могут, но желания расходиться не было, как будто своим присутствием они могут удержать находящегося на Грани товарища, или оградить его живым щитом от стоявшей на пороге Смерти.
Тесса наотрез отказалась отправляться в дом развлекать гостей. И Орису с Айдаром пришлось взвалить эту миссию на себя.
Рэлы бурно переживали неприятный инцидент, враз растеряв весь свой лоск и надменное превосходство. Им совсем не улыбалось оказаться с горсткой своих преданных людей в центре внимания недружелюбно настроенных воинов. Инцидент, произошедший по вине человека из сопровождения лаэра Морицкого, невольно бросал тень и на их свиту. Столица слишком далеко, а их титулы и происхождение, судя по всему, не оказывают должного уважения на простых солдат пограничного гарнизона, у которых собственные понятия о воинской чести, доблести и человеческом достоинстве.
Участники конфликта были отправлены под домашний арест. Но не в казарму, где их разместили на все время пребывания столичного посольства (и где, честно говоря, они чувствовали себя теперь очень неуютно), а в самом доме, рядом с кабинетом Аслана, в котором устроили внеплановое совещание.
Орис с удовольствием бы предоставил Альвиану Пилифу возглавлять комиссию по расследованию чрезвычайной ситуации, но тот и так выглядел мрачнее грозовой тучи, и отказался, выбрав роль наблюдателя за ведением допроса.
Рэлы, вынужденные тоже присутствовать, предложили было подождать, пока станет ясно - выживет пострадавший боец или нет, и надеялись на присутствие лаэра Аслана, почему-то оставшегося со своим солдатом. Но Советник заявил, что и повторное расследование вопиющего происшествия, если что - никуда от них не денется.
Хуже всех переносил вынужденное присутствие в составе комиссии на допросе Сибор, очень жалевший, что не остался с цыпочкой под боком досматривать сны в Доме Удовольствий, а поспешивший в крепость, где сейчас собралось все столичное посольство. Хотел поспеть к завтраку - как ни странно, в Замке ('в этой глуши' по столичным меркам) кормили достаточно прилично. Да голова трещала с похмелья и от недосыпа. Но пока что плотный горячий завтрак и спасительный отвар (или хотя бы банальный рассол) оставались недоступной роскошью. Если бы Сибор мог предположить, что тут такое творится, точно остался бы в городе.
Но Советник решил провести дознание 'по горячим следам', пока люди Морицкого не переговорили со своим господином, обсудив версии, выставляющие их поведение и поступок десятника не в самом черном свете. Правда, перед началом допроса Альвиан имел конфиденциальный разговор с самим лаэром Ливаром, возмущенным тем, что произошедший инцидент не оставили для разбора между ним и Асланом. И пытавшегося убедить Советника, дескать, он вообще ни при чем! Его даже рядом не было во время устроенной драки - все произошло по инициативе десятника и бойца Аслан. И, мол, неизвестно еще, кто кого спровоцировал. Однако после этого разговора Морицкий заметно присмирел, и теперь сидел за массивным столом, не пытаясь вставить даже реплики, лишь раздраженно стискивал кулаки и неприязненно полыхал злобным взглядом исподлобья на собравшихся, и вызываемых по одному свидетелей происшествия.
Оказавшись в мрачных холодных стенах карцера, куда его втолкнули, придав пинком ускорения, Килим сначала бесновался, злобно цедя ругательства сквозь шатающиеся зубы и сплевывая кровь с разбитых губ. Пострадавшее не только от порезов ножей Меченого, но и получившее заслуженную 'награду' тело (до окрика местного лаэра, чтобы разозленные парни не устраивали самосуд), начало ныть. И вскоре мужчина впал в отчаянную депрессию, осознав, что натворил, ведь в этот раз его спину никто не прикроет... Вряд ли Морицкий рискнет взять ответственность за содеянное его человеком на себя. Килим знал, что однажды такое может случиться, только не предполагал, что так скоро. Слишком много грязных тайных делишек, которым не нужны свидетели, связывало их с хозяином. И Ливару, безусловно, было выгоднее, чтобы он умолк навеки.
Только вот подыхать почему-то не хотелось. Оставалась маленькая надежда, что его противник с жуткими шрамами в половину нахальной морды, выкарабкается. И тогда его самого просто сошлют на каторгу. Может быть, Ливар сдержит давнее обещание и вытащит его оттуда через некоторое время, пока внутренности еще будут в состоянии функционировать? Ведь на рудниках долго не живут. И судьям трибунала вовсе не обязательно назначать пожизненное заключение...
Килим ожидал, когда же его вызовут на допрос, и страшился этого, понимая, что его выходку, судя по настроению местных, не простят.
Мерзкий холод предчувствия неизбежной расплаты, поселившийся в желудке, распространялся теперь уже по всему телу. Трясущиеся руки и ноги коченели. И Килим сейчас предпочел бы еще парочку дохлых, пусть даже траченных молью одеял, чтобы согреться, чем проявленное великодушие в том, что ему обработали раны.
Вот уж неуместная забота о том, кто на волоске от плахи или петли.
***
Сцепив зубы, вытесняя все посторонние мысли из головы, не позволяя себе предаваться отчаянию, Тесса (успевшая стянуть платье и поверх нижней сорочки облачиться в мешковатый балахон, взятый из стопки чистого, обработанного специальном раствором белья) металась по перевязочной. Получив распоряжение от Халара, что ему нужно подготовить, чтобы самому не отвлекаться (все-таки она лучше всего ориентировалась в его владениях, хотя и бывала здесь не слишком часто), девушка методично обшаривала шкафы и стеллажи с медикаментами и перевязочными материалами, собирая необходимое.
Совместными усилиями бойцов (стараясь не потревожить горизонтального положения раненого), Дерека уложили на операционный стол, и Халар выгнал всех лишних, велев не мешаться.
Услышав шум, из дальней комнаты, где с трудом, но все-таки шел на поправку 'найденыш' Давид, выглянула Улита. Парень только что уснул, и добровольная сиделка, нахмурившись, решила поинтересоваться, кто это тут безобразничает, нарушая привычный покой лазарета.
Объяснять ей никто ничего не собирался, но жена Мартина и так уже поняла, что стряслось что-то серьезное.
- Я могу чем-нибудь помочь? - спросила девушка на всякий случай.
- Вымой пол! - кивнула госпожа сначала на ведро с водой, источающей резкий специфический запах, а затем указав взглядом на истоптанный солдатскими сапогами пол.
Хорошо, что на улице был мороз, и остались лишь подтаявшие лужицы прилипшего к казенной обуви снега. По лицу скривившейся Улиты, достаточно выборочно выполняющей добровольно взваленные на себя обязанности сиделки при юноше, оказавшемся из того же купеческого сословия, что и она, Тесса поняла ее нежелание заниматься грязной работой, достойной служанки.
- Тогда исчезни и не мешайся под ногами! - резко бросила хозяйка Замка. - Я сама справлюсь.
А вот такого подвига от аристократки и жены лаэра, купеческая дочь никак не ожидала.
- Я помою, - поджав губы, решительно вскинула голову Улита, сообразив, что случилось нечто из ряда вон, иначе эту 'почетную' обязанность поломойки поручили бы кому-нибудь из проштрафившихся бойцов.
- Хорошо! - кивнула Тесса, снова схватив небольшой лоток, накрытый марлей, и скрываясь за дверью операционной.
Близко к столу, на котором лежал Дерек, муж подходить запретил, кажется, забыв, что ей не впервой видеть раненых. Халар не возражал против такого указания, и спорить мужчинами, сосредоточенно хлопотавшими над пострадавшим, хозяйка Замка не решалась. Слишком уж чужим, каким-то неживым выглядело волевое лицо Аслана, с резко проступившими чертами упрямого отчаяния.
Копавшаяся в шкафах, собирая необходимый перевязочный инвентарь, Тесса не заметила, когда прибежал Рени с сундучком таура, набитом всевозможными снадобьями для оказания первой помощи. И узнала о его появлении, только заглянув в операционную, чтобы положить все, что приготовлено, и выслушать дальнейшие краткие распоряжения Замкового лекаря.
Любоваться своим бледно-зеленым Солнышком, застывшим рядом с Даутом бесполезной статуей, было некогда. Тесса вообще не понимала, зачем пернь тут оказался. Слишком хорошо она помнила его состояние, когда по пути в Замок на привале вскрывали загноившуюся рану Ориса. И пусть Рени за прошедшее время уже практически переборол в себе неприятие вида крови, наверное, то, что видели его глаза теперь, оказало слишком сильное впечатление.
И девушка была не так уж далека от истины.
Убедившись, что пульс хоть слабый, но есть, Дерека даже не стали выводить из бессознательного состояния, для пущей надежности сунув под нос кусок пропитанной эфиром марли. Зафиксировав конечности мужчины, чтобы не дергался, если вдруг придет в себя по время операции, и, приготовив инструменты, Халар распорол штанину на ноге Меченого. Щедро полив антисептическим раствором освобожденную ногу и срезав давящую повязку, лекарь живо оценил характер повреждения и удрученно покачал головой. Но Ренальду было не до консилиума собравшихся - Халара, Даута и Аслана (который, впрочем, имел только одно желание - любой ценой вытащить друга с того света). Вспоротая ножом Килима плоть внутри раны, и кожа, залитая свернувшейся кровью, слишком живо напомнили юноше последствия травли людей собаками, когда дядя явился забирать его мать из Обители. Перед глазами все плыло, возвращая в тот страшный день, навсегда оставшийся в его памяти, ноги ослабли в коленях, и Реанальд судорожно вспоминал правильные дыхательные упражнения, борясь с бунтующим желудком и подступающей к горлу тошнотой.
Таур велел находиться рядом и внимать тому, что он собирался делать. Но в данный момент Рени воспринимал все происходящее вокруг в каком-то зыбком тумане, будто снова окунувшись в свой недавний морок, когда сам находился между жизнью и смертью, бродя в сумеречном небытие своего полусна-полуяви.
Тесса замерла у дверей, не в состоянии заставить себя уйти, пока не услышит 'приговор'.
Шире раздвинув инструментами края раны, с целью убедиться насколько сильны повреждения бедренной артерии, и наложив зажимы, чтобы по возможности уберечь Меченого от дальнейшей обильной кровопотери, Халар выпрямился и глухо, дрогнувшим голосом произнес:
- Придется ампутировать...
***
- Нет! - выдохнула Тесса, впервые в жизни теряя самообладание в такой ситуации. К счастью, приложившуюся спиной к двери девушку хорошенько встряхнуло, возвращая меркнувшее сознание, и ее мысли лихорадочно заметались, не находя решения, чего же она больше хочет в своем эгоистичном порыве. Чтобы он просто жил, вопреки тому, что уже стоит на Грани двух миров, или...
Вряд ли сам Дерек хотел бы сохранить жизнь такой высокой ценой. Но сейчас девушка была в твердом убеждении, что ей плевать на его чувства гармонии и совершенства. Она никогда не позволит себе унижать его жалостью, даже если он останется безногим калекой. Пусть живет! Назло врагам, вопреки удручающим прогнозам! На радость тем, кому он дорог по-настоящему. Лишь бы жил! Она не могла себе представить, что никогда больше не взглянет в его наглые насмешливые глаза, лишь на краткий миг иногда позволяющие увидеть то, что таилось в глубине зрачков, окруженных радужкой цвета грозового неба. В глаза, которые прятали отголоски его истинных чувств и эмоций - боль его потерь, свет его надежд, и самую главную тайну - его любовь...
- Нет! - эхом повторил Даут.
Аслан не смог выдавить ни слова, только плотнее сцепил зубы, не отрывая взгляда от осунувшегося посеревшего лица спящего под эфирным наркозом мужчины.
- Но характер повреждения таков, что больше ничего нельзя сделать! Я не могу просто зашить артерию обычной нитью, - покачал головой Халар. - Здесь нужен непрерывный шов, но тогда заведомо будет сужение. И в скором времени неизбежно образование тромбов...
- Я помогу со швом, - уверенно пообещал Даут, кивая на свой сундучок. - Чем шить, у меня с собой есть. И травки мои еще ни разу не подводили - тромбов не будет. Если хочешь, можешь использовать и мои иглы.
- Рен! - прикрикнул таур, взглянув на похожего на несвежего покойника юношу. - Ну-ка соберись! Соберись, сынок, - уже более спокойно добавил Даут, сообразив, что для мальчишки этот урок слишком сложно дается. - Твоя задача просто смотреть, что мы делаем, держись! Буду объяснять по ходу. Остальные вопросы потом...
- Нужна будет полная неподвижность, пока срастается шов, - подал голос Аслан.
- Это я обеспечу, - уверенно пообещал Халар. - Конструкция мне знакома. Главное, плотно зашить и оставить надежную проходимость крови по артерии. Ну-ка, плесни мне на руки еще спирта, - велел он лаэру, ожидая пока Даут достанет свое бесценное в такой ситуации сокровище.
Таких странных разноцветных нитей от кремового до светло-коричневого оттенка, Рени, у которого сознание все еще было далеким от ясного, никогда не встречал. Замковый лекарь как-то устраивал ему экскурсию по сверкающим чистотой хоромам лазарета, показывая свой медицинский инвентарь, в том числе и хирургические инструменты, но подобного он точно не видел. Да и Халар, похоже, только слышал о таком чуде.
Сквозь стекло плотно закупоренного пузырька со спиртовым раствором, нити казались похожими на пучок эластичных тонких волокон разного диаметра с гладкой поверхностью. И явно не растительного происхождения. А вот из чего они были сделаны - для юноши оставалось загадкой. Спрашивать он пока не решался. Таур откупорил крышку, и они вдвоем с Халаром сейчас решали, которую из необычных нитей, похожих на тончайшие струны музыкальных инструментов, поддеть пинцетом.
Ренальд честно старался взять себя в руки, и сердитый окрик Даута подействовал отрезвляюще. Но все равно состояние оставляло желать лучшего. Где-то совсем глубоко в душе обычная любознательность требовала сосредоточиться, чтобы не упустить никаких деталей. И он бы, наверное, сам сунулся, чтобы поближе посмотреть, что это за чудесная панацея, которой обрадовался Халар. Но вид оголенного окровавленного бедра лежащего обездвижено раненого мужчины, которого наложник лаэра уважал и слегка побаивался за излишнее ехидство и язвительность, действовал весьма своеобразно. Особенно в слепящем свете нескольких хитро установленных масляных ламп, отлично освещающих место будущей операции.
Представить, что Дерек лишится ноги - оказалось невозможно. Но ведь Халар редко ошибался в диагнозе, не зря же к нему время от времени привозили пациентов, хотя в городской больнице и госпитале есть и свои лекари-врачеватели. Хорошо, что таур считал иначе и обещал помочь. Если бы от решения Рени что-то зависело - он бы обеими руками был за то, чтобы спасти ногу и не позволить Меченому остаться калекой.
Злость на мерзавца-десятника, подло пытавшегося убить своего более удачливого противника честного поединка, буквально душила парня. После получения печального известия о трагедии, Ренальд едва сумел справиться с желанием немедленно поквитаться. Он даже не задумывался о том, по силам ли ему такой соперник, как Килим - бесчестный поступок одного из людей Морицкого не мог не требовать отмщения. Кто-то (он даже не помнил, кто из степняков), отважился охладить его пыл, хорошенько встряхнув за грудки. Кто-то тут же сунул в руки сундучок и велел со всех ног немедленно бежать в лазарет, помогать Дауту.
Справедливое возмездие может обождать. Смерть, уже вцепившаяся в Меченого костлявыми пальцами, ждать не станет...
Но мельком взглянув на лаэра, с немой надеждой взирающего на лекаря и таура, Рени внезапно почувствовал укол ревности, больно ужалившей в самое сердце.
Если Меченый (его невольный соперник за внимание господина) умрет, останется ли он единственным, или будут еще мужчины, с которыми муж Тессы когда-нибудь захочет близости? Это только Тесса для полукровки-варвара - единственная и желанная. Эту женщину он никогда не променяет на других...
Несмотря на то, что Аслана слишком многое связывало с Айдаром, Ренальд относился к этому варвару, как к другу своего господина, интуитивно чувствуя, что они больше не вместе. А Дерек так и оставался для лаэра недоступным лакомством, которое тот не откажется попробовать. Но не может быть, чтобы хозяина Замка огорчало только это упущение возможности добраться до задницы Меченого, на которую Аслан 'пускал слюни'. Это было бы слишком противно и отвратительно, и просто не укладывалось в голове юноши, знавшего характер и принципиальную позицию лаэра насчет отношений между мужчинами. Но это значит, что лаэр питает к одному из своих лучших бойцов не только похотливый интерес, а что-то более серьезное. То, что невозможно выразить словами, может быть, такое же, как и у него самого, за что Рени ненавидел себя, усмиряя душевный трепет в присутствии предавшего его чувства любовника. Впрочем, чему удивляться? Это ведь за Меченым Аслан вернулся второй раз на проклятый аукцион рабов. И выкупил именно Дерека, несмотря на то, что тот представлял собой жалкое зрелище, и не годился в тот момент ни в наложники, ни в солдаты...
Это он - всего лишь игрушка для постельных забав - с самого начала был не нужен своему господину, предпочитающему заниматься сексом с равными, а не с похожим на ребенка тщедушным юнцом. И только со временем лаэр начал видеть в нем что-то более значительное.
И Ренальд не знал - переживал бы Аслан так вызывающе открыто из-за него, если бы сейчас на месте Дерека лежал он...
Страшные, недостойные мысли были тут же стыдливо загнаны обратно в глубины подсознания. Бледно-зеленый цвет лица несколько оживился, окрасив скулы неровным румянцем. Кончики ушей наложника запылали, будто его только что оттаскали за уши, как нашкодившего мальчишку. Причем за дело. Зато эта моральная встряска помогла наконец-то взять себя в руки. Совестно было думать о таких низменных мелочах, как обида на любовника, отвернувшегося после единственной действительно незабываемой ночи, в то время, когда решается судьба человека, вступившегося за честь лаэра и свою собственную.
Подробности поединка Ренальду слушать было некогда. Но кое-что он все-таки успел уяснить из разговоров степняков между собой, пока варвары лихорадочно отыскивали в вещах Даута сундучок с травами, а он поспешно собирался, отложив в сторону очередной учебник и получив внушение не дурить, а делать то, что велел таур.
Рени только раз оглянулся на Тессу, когда Аслан резко запретил ей приближаться к столу с раненым. До этого он даже и не подозревал о том, что любимая тоже здесь. Надо заметить, что держалась она не в пример лучше его самого. И уж точно не оказалась бы близка к потере сознания, если бы Даут велел ей стоять рядом, смотреть и запоминать, что и как он делает.
Интересно, какие мысли приходят в голову девушке, ведь Тесса не могла не заметить, как муж переживает из-за Дерека...
- Я страхую, - коротко отозвался Даут, так же склоняясь над раненым. - Рен! Встань левее, не заслоняй свет, - велел таур. - Тебе хорошо видно?
- Д-да... - выдавил юноша, послушно шагнув в сторону и вытягивая шею, чтобы не упустить ни одного движения неожиданно ловких манипуляций пальцев мужчин, казавшихся слишком грубыми для такой деликатной процедуры...
***
К удивлению Ренальда, после указаний таура, все посторонние мысли ушли на второй план. И на последующие действия Халара и Даута он смотрел теперь абсолютно ясным и холодным взглядом, стараясь не только увидеть, но запомнить и понять, что творят оба кудесника над Дереком, которому сейчас все равно, что дальше происходит с его телом.
Вопреки обещанию, таур не слишком-то баловал подробностями. В самом начале, предотвращая изумленный возглас, когда поперек нанесенной раны Халар сделал еще один разрез, освобождая края поврежденной артерии для своих последующих манипуляций, не поворачивая головы, степняк коротко бросил:
- Иначе толком не сшить.
В момент, когда зажимы с обоих краев приблизили друг к другу, и при этом опять натекло много крови, Рени испугался, что что-то идет не по плану, но оба мужчины и даже Аслан признаков паники не проявляли, методично колдуя над краем развороченной плоти.
В дверь просунулась голова Мансура, сообщившего, что отвары готовы.
- Хорошо, - кивнул Даут. - Вовремя. Для промывания раны уже охладили?
- Да, осталось только процедить.
- Давай живей. Он как раз сейчас понадобится. И сделай еще порцию на всякий случай. Мазь у меня с собой...
- А для второго, пары часов хватит настояться?
- Вполне, - кивнул таур. - Тесса?
- Я помогу! - пообещала девушка, выскальзывая вслед за скрывшимся за дверью степняком.
Время, по ощущениям наложника лаэра, вело себя довольно странно, то замедляя свое течение, будто воды стремительного потока, вырвавшегося из тесного горного ущелья, вдруг, оказывались на спокойной равнине, то снова устремляясь каскадом водопадов, грозя поглотить всех и вся на своем пути. В ожидании обещанного отвара, Ренальду показалось, что дверь только что хлопнула за спиной вышедшей девушки, а она уже возвратилась, бережно прижимая к груди тяжелый кувшин с охлажденным и процеженным отваром горько пахнущих трав.
Вообще-то юношу сильно удивило, что Халар спокойно согласился использовать прокипяченную с травами воду вместо своих обычных антисептических жидкостей, которые у него в изрядном запасе стояли в шкафчиках. Но лекарь почему-то не возражал, и Ренальд мысленно отметил себе потом задать вопрос еще и об этом.
Лаэр тут же подошел к жене, забрать у нее кувшин.
- Аслан, будешь лить, когда и куда я указываю! - распорядился Халар.
- Может быть я... - не успела Тесса предложить свою помощь, как Даут резко перебил:
- У тебя сил не хватит удержать на вытянутых руках. Не до препирательств, девочка.
Если Тесса и обиделась на резковатый тон пожилого варвара, то молча проглотила свое недовольство. Ренальду почему-то стало неловко за таура - с какой стати он так обращается с ней? Она же просто хотела помочь! И потом, Тесса - чужая женщина, а вовсе не какая-то там... девчонка с кухни! Но неприязненное чувство быстро прошло, когда юноша увидел, как напряглись жилы на предплечьях Аслана, строго по указанию Халара тонюсенькой струйкой поливавшего рану, очищая ее от скопившейся крови. Тут не только Тесса, да и он, несмотря на то, что сейчас уже явно превосходил девушку физической выносливостью, вряд ли бы справился. Как Аслан ни старался, но Даут сердито шипел и на лаэра, только вот возможности все сделать самому, как его больше устраивало, у таура не было. Вдвоем с Халаром они торопливо промакивали тампонами место будущей операции. Устраивать представление, когда от этого зависит чья-то жизнь, действительно было недосуг.
Сшивали края поврежденного сосуда достаточно долго, очень тщательно и скрупулезно, затем сделали несколько больших стежков поверх самой артерии, умудрившись не проколоть ее, а как бы наживив по самому верхнему слою (отступая по полсантиметра от раны в разные стороны).
Даут пояснил, что дополнительно стягивают так, чтобы уменьшить натяжение места повреждения, мол, когда отпустят зажимы, чтобы оно не оказалось слишком резким, и нагрузка на травмированный сосуд приходилась минимальная.
Тесса молча стояла поодаль, приближаясь лишь по требованию Халара или Даута подать им что-то или промокнуть выступившую испарину. Аслан устроился в изголовьях операционного стола, через определенные интервалы времени прижимая пальцы к шее Меченого, пытаясь считать пульс. Пару раз он подавал какие-то реплики, но Рени был слишком увлечен зрелищем самого священнодействия, чтобы запомнить.
В помещении не было жарко, но у Ренальда создавалось ощущение, что это не Даут с Халаром колдуют над пострадавшим, а он преисполнен неподъемной тяжести ответственности за благополучный исход, хотя его миссия заключалась лишь в наблюдении за действиями профессионалов. Рубаха на его спине прилипла к телу. Слишком велико было напряжение в ожидании завершения переживательной процедуры.
Отрывистые фразы Даута, пояснявшего суть манипуляций, странным образом убаюкивали бунтовавшие (против просмотра этого анатомического спектакля) внутренности.
Халар покачал головой:
- Дренаж нужен, я боюсь, может воспалиться, намокнув. И тогда уже будет все равно - удачно ли мы зашили артерию, - скептически заметил он.
- Шей полностью. Я гарантирую - ничего не воспалится! Нечему тут будет воспаляться. Кровь разжиженную погоняем пару суток. Только помните - ему и царапина любая страшна будет, пока принудительно крови сворачиваться не дадим. А для шва у меня отличная мазь есть, локального применения.
- Неужто у тебя что-то получше вашего особого бальзама найдется? - недоверчиво буркнул Замковый лекарь.
- У меня много еще чего найдется, не переживай! - устало улыбнулся варвар.
- Халар, - не дожидаясь укоризненного взгляда от гарнизонного лекаря, встрял Аслан, отгоняя прочь мысли о жертвах будущей войны, - обещаю, что добуду нам такие же нитки и мазь. Пусть будут.
- Что же ты раньше не озаботился? - все еще сердито посетовал Халар.
- Не его вина, - заступился за бывшего подопечного наставник. - Если бы отец не дернул его обратно в Энейлис так рано, мог бы тоже лекарскому делу серьезно подучиться. Задатки-то у него были. А насчет этой панацеи... ты же знаешь наши принципы. Мы не разбрасываемся своими знаниями, не допускаем недостойных.
- Да уж, охотников познакомиться с кое-какими тайнами ваших мастеров много найдется, - фыркнул лекарь.
Прислушиваясь к разговору, Рени нахмурился, понимая, что у него будет много вопросов к Дауту, когда они освободятся. Замечание о 'недостойных' покоробило слух. Не может быть, чтобы Аслан не был достоин. Наверное, имелось в виду что-то другое, близкое по смыслу. Судя по недовольному лицу господина - ему тоже не слишком нравится такое положение вещей, однако у варваров свои правила. Наверное, лаэр действительно не мог раньше потребовать от сородичей, чтобы они даже в виде исключения наладили поставку за пределы Степи своих чудодейственных лекарств. Или вот таких необычных нитей, которые, как пообещал Даут, можно оставить внутри поврежденной плоти, не боясь того, что через какое-то время они начнут гнить в уже зажившей ране, поскольку, спустя несколько недель, исчезнут бесследно.
- Погуще накладывай, не жалей, - попросил Аслан, взглянув, как бережно отмеряет таур количество мази на тампон, который собрался накладывать на внешний шов раны Меченого. - И мелкие порезы замажь. Я заплачу любые деньги, если потребуется.
- Прощу тебе твою глупость только потому, что ты сейчас расстроен, - резко оборвал его Даут. - Мне и своего золота хватает. И ему, вон, - кивнул степняк на Ренальда, - останется. С собой в могилу много не захватишь. А мази положу столько, сколько требуется. Знаешь ведь - некоторые лекарства при избытке хуже ядов могут подействовать.
Извиняться Аслан не стал, хотя и заслужено получил упрек.
Став свидетелем хоть небольшой, но не слишком приятной выволочки для лаэра, Рени смутился. Понятно, что Даут не только бывший наставник Аслана, старше его по возрасту и значимее по заслугам среди своих, но все равно невольно посочувствовал любовнику.
И зачем таур про золото и наследство упомянул?
Ренальд вздохнул, опустив голову. Приятно, конечно, чувствовать себя значимым и состоятельным. Но это как-то не совсем правильно. Во-первых, он все еще раб по законам Энейлиса, хотя варвары, кажется, так не считали. Во-вторых, он пока еще ничего не сделал такого, чтобы заслужить все те подарки от новых родичей, которые уже получил, не говоря уж о будущих. Да и вообще, ему вполне хватало всего в доме лаэра. Лучше бы Аслан содержал его в 'черном теле', но подарил свое сердце...
Но свои сердца варвары дарят только женщинам...
- Рен! - окликнул юношу степняк. - Ты гляди-гляди внимательно, потом о своем личном помечтаешь.
Юноша вспыхнул - ну не мог же таур угадать, о чем он только что подумал!
Однако теперь уже, глядя на то, как Халар ловко поддевает кожу, стягивая края раны, почему-то снова замутило, и подумалось о том, что с 'художественной штопкой' Тесса справилась бы не в пример лучше.
И когда наконец-то Халар завязал последний узел, а Даут наложил тугую повязку со своей чудодейственной мазью на получившийся шов, Рени первым ушел из операционной.
Выпорхнув вслед за юношей, Тесса шагнула к нему, порывисто прижавшись на одно мгновение, молча выражая свою поддержку и благодаря за участие, и снова куда-то убежала.
Даут вывел Аслана, на ходу что-то сердито выговаривая ему тихим шепотом.
Халар задержался возле своего пациента.
- Идите сюда, - позвал Мансур, выглянув из приемной лекаря (где сейчас находилось несколько человек) и поманив чашкой с дымящимся парком. - Завтрак подождет. А это то, что требуется в такой ситуации. Усталость снимает и нервы в порядок приводит.
- Пошли, - потянул таур обоих, Рена и Аслана, за собой.
Терпкий горячий напиток обжигал небо, но Аслан, кажется, и не замечал этого. Даут пил свою порцию неспешно смакуя. А Ренальд давился непривычным напитком, не похожим на предыдущие травяные отвары из запасов таура.
Перед глазами почему-то маячили последние стежки: выныривающая из очередного прокола окровавленная игла, и нить, оттягивающая кожу, заставляя края раны плотно прижиматься друг к дружке...
Аслан похвалил Халара - сказал, что аккуратный шов получился, но на неискушенный взгляд парня, это 'рукоделие' выглядело отвратительно, и у него в голове все никак не укладывалось, что шрам останется не такой уж огромный.
Наверное, Рени следовало отвлечься, вступив в общий разговор, но его оставили в покое наедине с собственными мыслями и эмоциями. А ощущения подступающей к горлу тошноты не мог перебить даже странный вкус предложенного напитка. Наверное, такое неприятное впечатление создавалось из-за примешавшегося к все еще присутствующему в носоглотке 'вкусу' свежей крови резкого запаха вымытого в приемном покое пола...
Решив глотнуть свежего воздуха, юноша вышел на крыльцо лазарета. Солдатам уже сообщили об окончании операции и о благоприятном прогнозе, велев расходиться, чтобы не галдели под окнами. На истоптанной десятками пар сапог дорожке, по которой сюда тащили Дерека, остались следы крови, перемешанные с грязным снегом. Может быть, это, а может, причиной стало то, что позавтракать-то до трагически закончившейся драки Меченого и Килима, Рени так и не успел, но его все-таки вывернуло наизнанку горькой желчью.
Отдышавшись, юноша почувствовал, как разум снова проясняется. Только стало ужасно неловко за очередную слабость. И, как нарочно, Ильяс, зачем-то вышедший следом, оказался свидетелем его позорного неприятия естественного в данной ситуации моря крови.
Поднимать глаза на степняка (одного из тех, кто почему-то верил в то, что он достоин чести зваться сыном таура и их родичем), Ренальд не смел.
Протянув руку через перила крылечка, он собрал в ладонь снежную шапку с ближайшей ветки растущего рядом куста, и умылся.
- Легче? - неожиданно участливо спросил варвар, тронув за плечо и заставляя повернуться к нему лицом.
- Кажется, да...
- Хорошо держишься.
Наложник лаэра криво усмехнулся, не поверив в искренность похвалы.
- Не в пример лучше, чем полгода назад, - подмигнул Ильяс, сопровождавший их с Тессой в Замок-крепость и прекрасно видевший, когда чистили воспалившуюся рану Ориса, что творилось с 'девчонкой' от одного только упоминания, мол, надо бы помочь. - Все нормально, Рен, - ободряюще похлопал он юношу по плечу. - Иди, оденься, а то застынешь. Аслану с Даутом надо в дом идти, узнать, что там Советник устроил. Мы с Мансуром тебя проводим.
- А как же Дерек? Его еще на койку перенести надо...
- Не волнуйся. Сначала Халар шины пристроит, чтобы ногу не беспокоить. Тогда и перенесут. Без нас обойдутся. У Меченого тут, среди своих, друзей хватает. Даже не ожидал, зная его ехидную натуру, что бойцы гарнизона настолько тепло к нему относятся, - улыбнулся Ильяс, и тут же поморщился, получив по спине резко распахнувшейся дверью.
- Мелкий! Ты тут? - облегченно выдохнул Аслан, минуту назад сообразивший, что не наблюдает рядом своего Котенка и кинувшийся его искать. - А чего раздетый?! Иди сюда! - притянул он Рени, порывисто обняв.
Ренальд не ожидавший сейчас даже толики участия от своего господина, озабоченного совсем другими проблемами, смущенно фыркнул.
- Постой, ты как? - отстранил лаэр юношу, ухватив за подбородок и пытливо заглядывая ему в лицо. - Зеленый весь... - укоризненно констатировал Аслан.
- Все нормально, - не желая признаваться в недавней слабости, вывернулся Рени, хватаясь за спасительную дверь, чтобы избежать дальнейших расспросов.
Вообще-то хотелось постоять так еще хотя бы минутку, прижавшись к сильному телу своего (своего ли?) мужчины, но сейчас не слишком подходящая ситуация.
- Кровать соорудили, как требуется, - заметив напряженность между парнями и придя на выручку Рену, доложил Ильяс, приглашающе открывая захлопнувшуюся перед носом лаэра дверь. - Мы вроде больше тут не нужны. Аслан, тебе с тауром, наверное, надо пойти домой. Советник устроил допрос. Мало ли что они там без вас нарешают, - поделился он своими сомнениями.
- Да, надо, - согласился Аслан не слишком охотно, все еще не выпуская из поля зрения Ренальда, копошившегося возле вешалки с верхней одеждой. - Хотя чего там решать? Десятник пусть молится, чтобы Меченный быстрее поправился. Тогда его ждет всего лишь каторга. Иначе... - лаэр не произнес вслух, но, скрипнув зубами, до хруста сжал кулаки.
Да и без демонстрации намерений лично удавить подлую гадину, было понятно, что Килиму не отвертеться от возмездия за низость и предательство воинской чести.
- Ты со мной? - обернулся Аслан к тауру.
- Конечно, - кивнул тот. - Твой эскулап теперь и без моей помощи обойдется.
- Хорошо. И Тесса тут останется... - машинально отметил лаэр.
- А я? - вскинулся Рени.
- В казарму тебя проводят. Хватит с тебя впечатлений на сегодня. Иди свои учебники зубри. Вечером поговорим, - пообещал Даут.
21.
Оставив Тессу со спящим под эфирным наркозом пациентом, Халар отправился готовить конструкцию, необходимую соорудить Дереку, чтобы обеспечить полную неподвижность его пострадавшей конечности в первое время. В общем-то, это было совсем не сложно. Три подходящие дощечки прилаживают таким образом, чтобы одна, самая длинная, приходилась вдоль тела от ступни до подмышечной впадины, а две другие, не задевая рану, страхуют неподвижность коленного сустава. И в результате эти шины лишают пострадавшего возможности навредить самому себе неосторожным резким движением. Впрочем, Дерек еще слишком слаб после такой кровопотери, чтобы геройствовать.
Девушка постаралась абстрагироваться от мыслей о возможных осложнениях. Сейчас ее задачей было быстренько обтереть влажной губкой обнаженное тело все еще лежавшего на операционном столе мужчины, чтобы смыть едкий пот и запекшуюся кровь. На кровати это делать будет не слишком удобно. Как ни старайся, а потеки все равно могут испачкать чистые простыни.
Халар предупредил, что прооперированный боец вскоре ненадолго может прийти в сознание. Ненадолго - потому что в таком состоянии после серьезной кровопотери - лучшее лекарство для восстановления сил - это отвар трав таура и сон. Теперь уже волноваться не стоит. Но Тесса все равно переживала, вдруг он очнется до того, как лекарь пристроит шины, предотвращающие возможные осложнения долгого выздоровления. Не говоря уж о совсем страшных прогнозах.
Ей не впервые приходилось заниматься подобной гигиенической процедурой. Что поделать - человеческий организм подводит даже сильных духом людей, ставя их в зависимость от тех, кто оказался в такой трудный час рядом.
Вот только в этот раз слишком сильно волновало тело конкретного мужчины. Девушка злилась на себя, за глупые и недостойные мысли, совершенно неуместные в данной ситуации. Да к тому же, телосложением Дерек слишком походил на собственного мужа. Может быть, это немного сбивало с толку.
Спасибо Халару (правда, вряд ли заботясь о моральных аспектах данного вопроса для молодой госпожи), догадавшемуся лично обеспечить чистоту половых органов пациента, когда срезали остатки одежды.
Впрочем, Тесса не побрезговала бы озаботиться уходом и за этой частью тела великолепно сложенного парня, которого природа не забыла щедро одарить во всех положенных местах.
Стараясь занять свои мысли чем-то еще, чтобы безвольно воспринимавшее ее заботу тело не слишком волновало какие-то внутренние порывы, девушка увлеклась настолько, что не заметила, как Дерек очнулся.
С огромным трудом разлепив ресницы, мужчина сперва молча наблюдал за ее манипуляциями. Что происходит вокруг, видно ему было плохо. Сначала его затуманенный болью и наркозом взгляд сфокусировался на пятнах света, оказавшихся масляными светильниками. Затем боец разглядел потолочную балку. И лишь спустя пару минут его мозг, одурманенный эфиром, увидел неясную тень, которая преобразовалась в единственный образ, который он так жаждал увидеть вместо всех тех, кто окружал его в последние мгновения, когда он прощался с миром.
Тесса в этот момент в очередной раз прополоскала губку в тазике с водой, порозовевшей от собранной запекшейся крови, подвинула к себе второй тазик с чистой и, отжав губку, продолжила обтирать грудь и шею лежавшего.
Дереку было страшно хоть на мгновение выпустить девушку из поля зрения, но на такой подвиг, как скосить глаза, чтобы понять есть ли еще кто-нибудь рядом, он оказался не способен. Впрочем, к чему гадать, если Тесса оказалась тут и обмывает его тело? Как же обидно, что все закончилось вот так... Никогда не верил, что посмертие действительно существует. И только что отделившаяся от тела душа, какое-то время пребывает рядом. Не зря, видимо, существует поверье, что о новопреставленных покойниках не следует отзываться дурно, лучше уж совсем промолчать, чтобы не тревожить души уходящих за Грань.
В тяжелой голове было по-прежнему пусто. Только ощущение легкой светлой грусти и щемящей тоски теснили грудь. Как же обидно, просто до слез, что он видит ее в последний раз и уже никогда не сможет хотя бы мимолетно дотронуться, вдохнуть аромат ее волос...
Только что вроде бы прояснившийся взор снова заволокло туманной дымкой. Миг назад Дерек был благодарен богам за то, что они подарили ему этот шанс - увидеть любимую напоследок. Но теперь в отчаянии хотелось кричать.
'Ну, пожалуйста! - мысленно взмолился парень. - Еще несколько минут! Хотя бы минуту... наедине с ней...'
Какая разница теперь, чуть раньше или чуть позже ему предстоит явиться на Высший Суд перед богами, если впереди вечность небытия?! Вряд ли его за Гранью ожидает благостное посмертие. У таких, как он, слишком много чужой крови на руках...
Дерек попытался податься навстречу склоняющемуся к нему лицу, но не смог пошевелиться. Собственное тело ему больше не подчинялось. Он уже не видел ее, хотя не закрывал глаза, сопротивляясь неприятным режущим ощущениям, боясь, что если моргнет, то не увидит даже этот смутный девичий силуэт...
Что-то горячее опалило висок, но Меченый не придал этому значения, потому что боги снова сжалились, вняв его беззвучному крику. Медленно тающая тень любимой начала обретать привычные очертания.
- Дерек... Болит, да? - участливо спросила Тесса, едва прикоснувшись кончиком пальцев, чтобы вытереть катившуюся по виску слезу. Мужчины не плачут. - Потерпи немного. Скоро можно будет пить, боль отступит...
Дерек вздрогнул, моргнул от неожиданности, ощутив прохладное прикосновение чутких пальчиков. Слезящиеся от сожаления о невозможной потере глаза мужчины недоверчиво распахнулись. Только теперь его мозг, обработав информацию от нервных окончаний, просигнализировал об общем состоянии, которое оставляло желать лучшего, но все же было непривычным.
Область места, куда пришелся удар ножом, из-за которого он оказался на волосок от смерти, припекало и слегка подергивало. Но, в общем-то, если припомнить характер ранения, то вполне сносно. А это странное состояние полного бессилия, будто после нескольких дней без сна, и нудный звон в ушах - странное ощущение себя на грани реальности - полусон-полуявь, вполне возможно при большой потере крови...
Вообще-то, Дерек решил, что его земной путь бесславно закончился прямо там, на плацу, на руках Аслана в окружении бойцов гарнизона, успевших стать ему второй семьей. Мало ли, что сгоряча в отчаянии наобещал лаэр. Он бы и сам солгал смертельно раненому Аслану, считая, что поступает правильно. Не посмел бы отнять последнюю надежду и постарался убедить, что все еще впереди, вселяя веру в несбыточное. Чтобы тот мог уйти к своим Великим Духам с миром в душе, а не с отчаянным пониманием - возврата не будет. Все, что не успел в жизни - не наверстаешь. Недолюбил, недожил, не оставил детей, в которых течет твоя кровь... Это ли не самое страшное?
Ведь уже не исправишь ошибок, которые мог исправить, если бы появился шанс...
И, в общем-то, Дереку было уже все равно, кто обмывает его тело, готовя к ритуалу похорон. За Гранью чувство стыдливости не в большой цене.
Но то, что он все еще жив, оказалось новостью. Неожиданной и приятной до одури... Только пока еще боязно радоваться в полной мере и задумываться, чьею волей и какой ценой он получил отсрочку у смерти.
Почему-то в голове мелькнула совершенно неуместная в данном случае мысль (видимо из-за эфира), которую Дерек еле слышно и озвучил непослушными потрескавшимися губами.
- Почему... ты?
- Что? - мгновенно склонилась к нему девушка, отбросив в сторону губку и пытаясь разобрать невнятный шепот.
- Пить... - хрипло попросил мужчина, понимая, что на дальнейший диалог он пока не способен. А она не понимает его вопроса.
Выловив из хитрого котелка с двойными стенками кусочек льда, она поднесла его к жадно приоткрывшемуся навстречу поднесенному 'лакомству' рту.
- Только не глотай сразу, - предупредила девушка, вновь хватая мокрую губку, желая поскорее закончить с процедурой омовения. Осталось совсем немного...
Отжав губку, стерла со лба Дерека выступившую испарину.
Осунувшееся лицо с проступившими более резко чертами, казалось не просто усталым, а изможденным. Темные круги под глазами и лихорадочный, нездоровый блеск зрачков подтверждали опасение Халара, что жара лихорадки ему не миновать.
Прохладная влага растворялась на горячем языке, давая возможность набрать еще немного сил, чтобы все-таки добиться ответа.
- Неужели больше некому... этим заняться, моя госпожа? - выдавил Дерек, зажмурившись. И инстинктивно попытавшись сжать край простыни, на которой лежал, чтобы прикрыть наготу.
Но пальцы не слушались, лишь обозначив движение. Тело отказывалось подчиняться.
- Дерек? - опешила Тесса, откинув взятую в руки губку и подвинувшись ближе к парню. Нежно провела кончиками пальцев по изуродованной щеке. - Ты это о чем?
- Тесса, пожалуйста,... пусть Марта... или Антига... Да хоть эти... новенькие с кухни... не ты... - отвернул он голову, уходя из-под ласковой прохладной ладони, хотя очень хотелось прижаться еще плотнее.
От такого простого движения, стоившего Меченому немалых усилий, его бросило в жар. Дерек попытался еще раз совершить маневр с простыней, но вновь безрезультатно. От досады на свою слабость, мужчина вновь горестно застонал.
- Тшшш... Дерек, - растерялась Тесса, - что еще за глупости? Ты же... Ох, Всевидящие, да ты стесняться меня вздумал, что ли? Все самое интересное я рассмотрела еще тогда, в лесу. Помнишь, ты ничего не скрывал, не пощадив мое целомудрие.
Девушка все еще надеялась, что ее предположение ошибочно, и не знала, смяться ей или плакать от умиления. Однако, судя по обиженно участившемуся дыханию, горестной складке дрогнувших губ и едва порозовевшим скулам мужчины, она угадала.
- Я был голый, но не жалкий... и беспомощный, - нехотя признался он, облизав обметанные шершавые губы.
- Пить хочешь? - встрепенулась Тесса. - Потерпи немного. Я могу дать тебе еще один кусочек льда. Но пока что на этом все. Сейчас Халар придет. Я должна обтереть тебя, чтобы заскорузлая грязь не беспокоила. Потерпи, немножко осталось...
- Пусть Халар... - попытался он приподнять голову.
- Поверь, я лучше справлюсь! - не терпящим возражения тоном, перебила Тесса, приложив ладонь к его лбу. Малейшего усилия с ее стороны хватило, чтобы упрямец вновь оказался обездвижен. - А то присохнет все, - как ни в чем не бывало, продолжила уговаривать хозяйка Замка ставшего неожиданно стыдливым парня, - а тебе даже почесаться нельзя будет, малейший порез, ссадина - и все старания насмарку.
- Почему? - выдавил Дерек.
- Травки Даута разжижают кровь, чтобы поскорее рассосался внутренний шов, и не образовались тромбы. Скоро отвар настоится, выпьешь и будешь, как новенький, - обнадежила она его. - Все, закрывай глаза и наслаждайся процессом.
- Тесса... - прошептал мужчина, чувствуя, что бесполезный спор отнял все силы. - Ты бываешь просто невозможна... моя госпожа...
- Чшшш... Я знаю, - склонившись к его уху, доверительно прошептала девушка. - Все будет хорошо, радость моя... Все будет хорошо...
Но раненый боец ее уже не слышал, вновь погрузившись в спасительный сон.
Видимо Дерек и впрямь потратил слишком много сил на препирательства, потому что не проснулся даже, когда Халар ловко соорудил ему прочную конструкцию из гладких узких досок, ограничивающую излишнюю подвижность. И даже когда пришли Волош, Юджин, Мартин и пропустивший все 'веселье' Сауш, чтобы со всевозможной осторожностью аккуратно и бережно перенести его на койку с хитро устроенным матрасом, позволяющим справлять естественные физиологические потребности организма лежачего больного, не слишком кантуя страдальца.
Вообще-то, силищи Вола вполне хватило бы и в одиночку справиться с этой задачей. Только вот положение тела пострадавшего никак нельзя было менять. На этом Халар, руководящий процессом перемещения, настаивал особо, понимая, как это может быть опасно в первые часы после столь сложной операции.
Оставив своего нового пациента в надежных руках жены Аслана, и прогнав лишних сочувствующих, Халар отправился проведать Давида.
Тесса же еле растормошила Дерека, чтобы напоить целебным отваром.
- Дерек... Ну же, проснись! Ты весь горишь, радость моя. Надо пить лекарство. Слышишь? - прижалась она губами к его мокрому от испарины виску, - Дерек... милый, хороший мой, просыпайся...