Аннотация: Оказаться вдали от людей, одному среди болот.
Янкин А.Е.
ПУТЬ ДОМОЙ ИДЁТ
ЧЕРЕЗ БОЛОТО
(обновленная редакция с некоторыми авторскими правками)
ЧАСТЬ 1
ОСТРОВ
(как я провёл зиму)
Жить в обществе и быть
свободным от общества нельзя.
В.И.Ленин
В каждом коллективе дисциплина
должна быть поставлена выше
интересов отдельных членов
коллектива.
А.С.Макаренко
ГЛАВА 1
001
Крошечный двухмоторный Ан-14 взревел и стал проваливаться. Дыхание перехватило. Ткнувшись лбом в иллюминатор я смотрел вниз. Растекавшаяся ни один час под днищем самолета от горизонта до горизонта зеленая масса с мерцающими там и сям зеркальцами озер распалась вдруг на отдельные клочки. Мохнатые верхушки сосен неудержимо неслись навстречу, казалось еще мгновение и мы нырнем в самую их гущу. Но вот, словно из ниоткуда, в пушистом лесном ковре появилась проплешина. Она стремительно росла, превращаясь на глазах в огромную продолговатую поляну. Промелькнуло несколько плоских крыш с белыми жирными цифрами на них, мачта с раздутым ветром длинным сачком на верхушке. Колеса зашуршали по грунтовой полосе. Наш агрегат запрыгал и затрясся всеми своими болтами и кожухами, пару раз энергично подскочил и замер. Двигатели, раз-другой хрюкнув, один за другим смолкли. В уши влилась тишина.
После столь стремительной посадки меня мутило. Не дожидаясь приглашения, я торопливо вышел, скорее вывалился, из распахнутой пилотом двери. Следом, с бледными как у зомби лицами полезли мои попутчики: пожилой мужичок, явно представитель сельской интеллигенции, в мятом костюме-двойке и начищенных до блеска яловых сапогах, девушка-переросток лет тридцати в джинсах в обтяжку, в светло коричневом, крупной вязки свитере и в вызывающе торчащих в стороны тугих рыжих косичках. Последними - двое молодцев лесорубов с обветренными лицами, сизыми носами и граблеобразными тяжелыми заскорузлыми руками. Пассажиры выглядели ошалело, в отличии от пилота, который беззаботно потянувшись, жизнерадостно хрустнув суставами, и, засвистев ведомый ему одному мотивчик, направился в сторону находившихся у опушки одноэтажных домиков. Наша дальнейшая судьба, похоже, его интересовала меньше всего.
Поляна оказалась довольно приличных размеров. Метрах в трехстах со стороны солнца, у самой кромки леса, виднелись три-четыре рябых приземистых строеньица, напоминавших собой нечто среднее между большими дощатыми ящиками из под фруктов и раздавшимися вширь вагончиками-бытовками. Нестройной гурьбой пассажиры потянулись за пилотом. На полпути навстречу нам попались два небритых взлохмаченных субъекта в линяло-синих полукомбинезонах, надетых, судя по всему, на голое тело. Субъекты хмуро тащили на скрипучей тележке к самолету бочку с топливом, лениво при этом переговариваясь вполголоса матом.
С более близкого расстояния выяснилось, что ящики у опушки есть ничто иное как комплекс зданий аэровокзала, о чем нас и не преминул не без гордости заверить водила нашего аэрбаса, дожидавшийся нас у ближайшего из них, после чего скрылся за дверью, махнув напоследок рукой в сторону соседнего ящика. Так как на двери, захлопнувшейся за пилотом, было безапелляционно написано (я бы сказал, намалевано) белой краской "посторонним вход строго воспрещен!" мы послушно двинулись к следующему "объекту". На его двери не было никаких надписей - ни разрешающих, ни запрещающих, ни сообщающих каких либо иных полезных сведений. Мы вошли.
Судя по длинным широким скамьям, тянувшимся вдоль стен единственной комнаты, пошарпаному шаткому письменному столу у окна с разбросанными на нем наполовину заполненными бланками билетов и двум ветхим венским стульям, это одновременно была и авиакасса, и зал ожидания. Да вернее всего что и гостиница. Ни одной живой души кроме носившейся с жужжанием под низким серым потолком рассерженной жирной сине-зеленой мухи здесь не наблюдалось. Оставив своих спутников обустраиваться, так как им, после дозаправки воздушного судна, предстоял дальнейший путь, я вновь вышел на улицу. Вообще-то меня должны были встречать и отсутствие малейших признаков интереса к моей персоне со стороны автохтонного населения несколько обескуражило.
Немного далее и левее, в тени одиноко растущей раскидистой сосны заметил еще одно строенье, на сей раз даже походившее на настоящий дом. Его венчала не плоская, крашенная коричневой краской с огромной белой цифрой крыша, а высокая двухскатная, крытая шифером кровля с торчащей из неё ржавой металлической дымовой трубой. По некоторым признакам эпизодического ухода за внешним видом прилегающей местности можно было предположить, что это резиденция местной администрации.
Метрах в семи от домика, прямо из земли тянулась в небо металлическая антенна, возвышавшаяся своей макушкой-метелкой над окружающими деревьями и распростершая широко в стороны тонкие ноги-оттяжки. Перед входом в домик, в тени, во вполне приличном плетеном кресле-качалке сидело Должностное Лицо. Лицу было хорошо за пятьдесят. Одето оно в потрепанные зеленые геологические штаны, выцветшую майку неопределенного цвета и босоножки, надетые как и полагается по этикету, на босу ногу. То, что лицо это именно должностное, а не просто забредший сюда пассажир или другая мелочь, сразу видно по красовавшейся на его голове синей фуражке с блестящей кокардой, которые своей новизной и прямо таки вызывающей чистотой резко диссонировали со всем остальным обмундированием и небрито-помятым видом личности.
Руководство объекта сонно, безо всякого восторга обозрело меня, не проявляя при этом абсолютно никаких признаков интереса.
Я прокашлялся и, как мне показалось, самым елейным своим голосом поинтересовался, ни ждет ли здесь где нибуть часом кто либо инженера из области, ибо я и являюсь тем самым искомым инженером.
В сфокусировавшихся на моем галстуке глазах джентльмена промелькнуло нечто вроде любопытства. На минуту взгляд его стал даже бдительно-цепким и он изрек:
- Нет! - затем подумав, добавил: - Не ждет...- после чего его интерес ко мне стал вновь угасать. Чтобы не допустить его полного затухания я торопливо спросил, как далеко от аэропорта до поселка леспромхоза.
Майка задумалась и безапелляционно изрекла:
- Если по дороге, то восемьдесят три версты. С гаком. А напрямки, через болота, то и... да не дойдешь ты через болото. Потопнешь. Никто напрямки не ходит, - и вдруг почти с любовью добавил, - Обширнейшие здесь болота, приятель! Просто замеча-а-ательнейшие болота! Красота, а не болота! - голос его при этом стал теплым, словно говорил он о любимом, не подведшим его надежд сыне.
- Так никто из леспромхоза не приезжал за мной?- расстроено уточнил я.
- Не-е. Никто. - успокоил он меня.
Я обреченно потоптался и, набравшись нахальства, вновь попытался обеспокоить начальство, оторвав его от возвышенных, неведомых простому смертному мыслей, поинтересовавшись, не едет ли в таком случае кто либо в поселок. Поняв, что простым игнорированием от меня отвязаться не получится, джентльмен, позевывая и почесывая живот под майкой встал, наморщив в задумчивости лоб и напряженно глядя куда то в самые глубины своего подсознания. Затем снова сел, расположившись поудобнее, закинул ногу на ногу, засунул руки в оттопыренные карманы штанов, пошевелил большим пальцем ноги, с любовью глядя на него и затем мудро изрек:
- Позавчера... или в пятницу? Нет... Ну да... В общем счетовод их, бухгалтер, по нынешнему, Макарыч, стало быть, в район улетел, будет только недели через три. Внук у него там родился... толи женился... в общем машину он свою здесь оставил и просил, если кто из ихних тут случится, пусть перегонит в поселок. - И взглянув оценивающе на меня уже более доброжелательно, проворчал, - Вот ты на ней малый и езжай.
- Может все же кто приедет?- сделал я последнюю попытку.
- Может кто и приедет, - и, подмигнув, доверительно сообщил: - У них только в конце месяца вахта меняться будет. Ну так берешь машину? Или ждать две недели будешь? А жрать у нас нечего. - обеспокоено уточнил он вдруг на всякий случай.
- Так вот и доверите мне автомобиль? - начал сдаваться я.
- А куды ж ты на ней денешься то, мило-ок? - в свою очередь изумился он, - Тут дорога только одна - на поселок. Захочешь - ни заблудишься, ни угонишь.
- Ладно, а ключи у кого?
- Так в ней, в машине, стало быть. Я ж говорю, кто её тут угонит.
Я уныло вздохнул. Связываться с чужой машиной очень не хотелось. Начальник, судя по всему, больше не собирался тратить на меня своего драгоценного времени.
- Ну так я поеду?
- Так и поезжай, мил человек. А в поселке её оставишь у сплавконторы. Тебе все равно туда зайти надо будет. Скажешь, Павел Никанорыч привет шлет. Никанорыч это я. - веско ткнул он себя в грудь толстым коротким волосатым пальцем.
Обнадеженный добрым к себе отношением руководства объекта, я хотел было еще спросить, нет ли в аэропорту какого либо буфета или магазинчика, но мой собеседник утомленный произведенной умственной работой, покряхтывая встал с кресла и направился ко входу в домик, недвусмысленно показав тем, что в продолжении нашей светской беседы он не заинтересован ни в малой степени.
002
Так как дальнейший путь в поселок леспромхоза мне предстояло преодолевать в одиночестве, я, не теряя времени, пошел искать автомобиль.
Он стоял прямо за углом. Да-а-а. Потертостью, помятостью, я бы сказал, потасканностью своих форм автомобиль (бывший, видимо, некогда небесно-голубого колеру) вызывал чувство глубокого сомнения и будил мысли о бренности всего сущего. Тем не менее ключ, торчавший в замке зажигания, своей беззаботной доступностью вселял некий оптимизм что не так уж оно все и плохо в этой жизни и людям все же надо и можно верить! Однако болтавшиеся под ним провода, вырванные некогда живьем из недр торпедо и скрученные вместе оголенными концами, возвращали в суровую действительность. Нет, не все еще так идеально в этом мире!
ГЛАВА 2
Закинув плащ и свой верный потертый командировочный портфель с документами и парой бутербродов на заднее сиденье, я осторожно втиснулся на водительское место. Из-под протертой местами до дыр обивки кресел торчали куски плотно спрессованной сухой травы. Стараясь не задеть висящие провода коленями, повернул ключ зажигания. Двигатель чихнул, взвизгнул, затих, ожил, вновь пару раз чихнул и неожиданно мягко заурчал. Временами где-то что-то под капотом побрякивало и похрюкивало. Но все же с места автомобиль взял довольно резво. Метров через двести, миновав у самой опушки леса навес из ржавой жести, под которым было складировано с полсотни бочек, судя по одуряющему запаху то ли с бензином, то ли с керосином, дорога нырнула в лес и уж кроме самой дороги о цивилизации ничего больше не напоминало. Да и цивилизация то, судя по этой дороге, была так себе.
003
Заглох автомобиль вдруг. Окончательно и бесповоротно. Заглох на грязной лесной дороге, не пробежав по ней и тридцати километров.
Я вышел, уже понимая, что это окончательно и неремонтопригодно. Для очистки совести попинал своего росинанта по левому переднему колесу. Не помогло. Открыл капот. Закрыл капот. Обошёл вокруг остывающего агрегата. Попинал на всякий случай и по правому заднему скату. Не помогало и это. Сев на обочину и закурив, решил ждать попутки. Прошло часа три, прежде чем до меня дошло, что "попутки" здесь не ходят. Так же, как впрочем, и "встречки". Не особо сдерживаясь в выражениях, высказал всё, что думаю о себе, о своей командировке, о лесной промышленности вообще и о леспромхозе в частности. О тружениках авиации я так же нашел нужным упомянуть, особо тепло отозвавшись об её управленческом аппарате. Не помогло. Но стало легче.
Делать нечего. Придется идти пешком за помощью пока не начало темнеть. Погода стояла солнечная, но уже довольно прохладная, середина сентября. Я вытащил из портфеля два бутерброда с сыром и съел их. Выкурил последние три сигареты, смяв напоследок и отшвырнув в сторону пустую пачку. Решил идти не назад, к порту, а вперед, в поселок. По моим расчетам я находился как раз где-то посредине между ними. Затем, накинув плащ, подумав, решил оставить портфель в машине (в самом деле, кто его тут украдет) и пошел по дороге, стараясь держаться на гребне между колеями.
Километра через два путь мне наглухо преградила обширнейшая лужа. Противоположный её край терялся где то за поворотом дороги. Справа и слева она уходила далеко в лес. В ботинках идти вброд через лужу, состоявшую, к тому же, в основном из мерзкой склизкой грязи соблазна не было никакого и я решил обойти её краем. С левой стороны лес будто посветлее и я решительно устремился вдоль кромки лужи туда. Где то ведь эта мерзость кончается.
Но лужа и не думала кончаться. Более того, пройдя шагов пятьсот я почувствовал, что почва под ногами заметно пружинит. А еще через сотню шагов и вовсе принялась хлюпать. Ботинки наполнились влагой. Незаметно для себя я оказался со всех сторон окружён болотом. Повернул назад. Но вода везде! Нигде уже не было видно милой моему сердцу лужи. Кругом рос одинаково чахлый лесок. Еще минут десять шел по этому безобразию, временами круто меняя направление, бросаясь время от времени туда, где вдруг чудился просвет, пока не вынужден был признаться сам себе, что окончательно заблудился!
Я попытался сориентироваться, принявшись вспоминать с какой стороны от меня стояло солнце, когда я вошел в лес. Кажется слева. Да, точно. Так. Теперь встанем так, что бы оно оказалось справа и пойдем. Ведь таким образом я наверняка должен буду выйти к дороге. Шел больше часа, но дороги как не было, так и нет. Более того, кругом уже не хлюпала влага, а было настоящее лесное болото и временами приходилось перепрыгивать с кочки на кочку.
Я почувствовал, что начинаю паниковать. Спокойно! Остановись, передохни, подумай.
Тут я заметил, что солнце опустилось уже довольно низко и, судя по всему, часа через два начнет смеркаться. И я останусь один в пустой, холодной, сырой, темной, кишащей хищниками тайге! Вид длинных прозрачных теней от чахлых невысоких сосенок подействовал на меня угнетающе. Безотчетный, все подавляющий страх вновь овладел мною. Я вскочил и понесся. И чем больше уговаривал себя успокоиться, тем паника сильнее овладевала мною. Мне казалось, что по моим следам уже несётся вышедшая на охоту свора голодных волков. Я уж слышал за спиной их приближающийся вой и тяжкое мокрое дыхание. И уже явственно ощущал, как острые клыки впиваются в мою плоть, пожирая меня живьем. Я бежал, перепрыгивая с кочки на кочку, соскальзывая и падая в воду. И вновь вскакивал, и вновь бежал сломя голову, не разбирая дороги дальше. Казалось, что то в одной стороне, то в другой лесок как будто становится реже, я с радостной надеждой устремлялся туда. Но это был обман.
Я метался по огромному, бескрайнему, местами поросшему хилыми деревцами болоту. Я окончательно потерял всякую ориентацию и в пространстве, и во времени и было лишь одно желание - выйти на сухое место.
004
Вдруг выскочил к небольшой протоке. Низкое солнце слепило глаза. За серой полосой открытой воды шириной метров в пятнадцать-двадцать уныло торчал невысоким обрывом противоположный берег. А за ним виднелись настоящие высоченные деревья!
Наконец-то сухая земля! Не думая, о том, что могу угодить в трясину, а протока может оказаться коварной бездной, бросаюсь вперед, навстречу светилу. На мое счастье дно довольно твердое и проливчик в самом глубоком месте, едва достигает мне подмышек. Вот он, желанный берег! Мокрый и покрытый травой и тиной, но почти счастливый, карабкаюсь вверх по песчаному, высотой едва ли мне по грудь, обрыву. Постоянно соскальзываю. Нервно смеясь, карабкаюсь снова и снова. Вновь и вновь падаю вниз, весь измазанный глиной. Наконец удается закинуть ногу на край обрыва. Подтягиваюсь, пошатываясь от усталости, и встаю во весь рост. Предо мной настоящая сухая земля! И вдруг край обрыва, на котором я стою, подламывается и я, вместе с комом земли и дерна, мешком лечу вниз. Тут же вскакиваю. Правую ногу ниже колена пронзает страшная боль! Я кричу и падаю! Нога словно охвачена огнем! В глазах темнеет. Не могу выдохнуть. Лишь через минуту вбираю в грудь воздуха и, закатив глаза, вою от боли.
ГЛАВА 3
Через какое-то время боль становится не такой резкой. Вновь делаю попытку встать и вновь, подвывая от боли, падаю. Настигает осознание - нога сломана. Проходит минут десять, прежде чем я могу сесть. Задрав штанину, с некоторым облегчением убеждаюсь, что перелом закрытый. Голень на глазах распухает, заливаясь багрово-синей краской. Солнце уже касается краем горизонта. Лишь одна мысль гложет меня: до темноты надо обязательно взобраться на обрыв, иначе я погиб. Почему то мне кажется что там, наверху, мне не будет угрожать никакая опасность.
Не помню, как вскарабкался наверх. На четвереньках, волоча поврежденную ногу и поскуливая от острой стреляющей боли, дополз до росшей шагах в двадцати от края обрыва гигантской раскидистой ели. Превозмогая желание упасть, прижаться к земле и забыться, сел, прислонился спиной к стволу, вновь задрал штанину: опухоль уже распространилась от стопы почти до колена. Развязал шнурок на ботинке, максимально ослабив его. Попытался прощупать ногу, но жуткая боль не позволила этого сделать. Пошевелить стопой либо хотя бы пальцами ноги невозможно. Но смещения кости вроде бы действительно нет. Наломав веток потолще и ободрав иглы, соорудил шину, примотав её поверх штанины свернутыми в жгуты пучками длинной сухой травы, закрепив поверху вынутыми из ботинок шнурками. Отчетливо понимая, что через считанные минуты я наверняка потеряю сознание, начинаю из последних сил лихорадочно ломать нижние ветви ели и накидывать их на землю у самого основания ствола. Затем, уже в полузабытьи, заползаю на наваленную кучу и, почти не осознавая что делаю, рву все что попадается под руку, нагребая это все на себя. Момент погружения в небытие не помню.
005
Не знаю, сколько я пробыл без сознания - день, два, неделю? Помню лишь, что вроде бы несколько раз приходил в себя. Первый раз от холода. Меня бьет озноб. Кругом темно. Нагребаю на себя валяющиеся рядом еловые лапы, сухую траву, нащупывая их руками и, немного согревшись, вновь проваливаюсь в темноту.
В другой раз очнулся от боли в ноге. Мне жарко, лоб в испарине. Но боль не острая, тянущая. Шевелю руками, целой ногой, разгоняя кровь. Закутываюсь в полы плаща. Перед глазами все плывет. Вроде бы день, так как отчетливо вижу над собой толстую нижнюю ветвь гигантской ели и зеленый полог из хвои. Попытался подогнуть больную ногу и взрыв боли опять проваливает меня в темноту.
Еще несколько раз, помнится, приходил в себя. Но это были буквально мгновения. А может мне все это просто привиделось в бреду.
006
Открываю глаза. Ощущение такое, словно я проснулся после длительного хорошего крепкого сна. Яркое солнце заливает теплом все вокруг. Потянувшись, резко сел и тут же боль рванула за ногу. Откинувшись на спину мгновенно все вспомнил. Боль терпима. Снова сел, но на этот раз осторожно. Медленно согнул ногу в колене, подтягивая к себе. Больно. Шина давно развалилась, но роль свою, видимо, она сыграла. Задираю грязную, мятую штанину: опухоль еще не спала, но была уже бледно-телесного цвета. Попытался пошевелить пальцами ноги. Шевелятся. А вот ступня не слушается. Попытался слегка изогнуть ступню рукой. Ух! Зараза!!!
Обессилев от проделанной работы, падаю на спину. Сознание совершенно чистое. Если бы не перелом, я бы был в полном порядке. Но вместе с этим возникает ощущение жуткого голода. Оно растет с каждой минутой и я уже не могу думать ни о чем другом. Рву иголки с еловых веток и запихивая горстями в рот, жую. Вполне съедобно и до некоторой степени гасит голод.
Немного насытившись, поправляю свое ложе, срываю пару новых мохнатых еловых лап, накрываюсь ими и засыпаю спокойным сном, словно нахожусь не среди таёжных болот, а дремлю в шезлонге где нибуть в санатории на свежем воздухе, укрытый шерстяным пледом.
007
Вновь нахожусь довольно долга в забытьи, несколько раз приходя в себя. Вновь все плывет перед глазами, бьет озноб. Помню лишь, что опять ел хвойные иголки, закрывался лапником.
008
Окончательно пришел в себя от холода. День. Солнце закрыто тучами. Кругом белым-бело. Только что выпал свежий снежок, но к моменту моего пробуждения он уже идти перестал. Это еще не постоянный снег. Он вскоре растает, но холод принес с собой весьма ощутимый. Я сел. Нога уже не отзывается резкой болью. Скорее это даже не боль, а ощущение сильного сжатия голени.
Голова необычайно ясна. Вновь жую хвою. Сильно хочется пить. Хватаю горстями мокрый снег и пихаю в иссохшие потрескавшиеся губы. Хотя это и не калорийная пища, но лучше, чем ничего. Несколько приглушив голод и жажду, начинаю размышлять: где я? Что со мной? Что делать дальше?
Ну где - понятно. На краю болота. Из болота я выбрался, значит выйду и из леса к дороге. Почему то сейчас я в этом уверен. Что со мной? Нога сломана, но, судя по всему, довольно удачно заживает. Сделаю из ветвей костыли и пойду. Я не сомневался и в этом. Голод конечно мне грозит, но по пути буду питаться ягодами, корой, мхом. Да и вообще человек может прожить без пищи не менее месяца.
Успокоенный этими размышлениями, теперь совершенно не сомневаясь, что выберусь из тайги. Но вначале стоит выспаться, отдохнуть. А завтра с утра готовиться в путь. Или послезавтра. Почти счастливый, зарывшись в свои ветки, с пучком хвойных иголок во рту, сладко потянувшись, засыпаю.
ВСЁ ПРОИЗВЕДЕНИЕ МОЖНО ПРИОБРЕСТИ В ИНТЕРНЕТ-МАГАЗИНАХ: Литрес, Ozon.ru, ТД "Москва" (http://moscowbooks.ru), Google Books (http://books.google.ru), Bookz.ru, http://lib.aldebaran.ru, http://iknigi.net, Bookland.com, на витринах мобильных приложений Everbook, МТС, Билайн.