Мне шел шестнадцатый год, когда в моей голове прочно поселился термин алхимия. Эта наука о трансформации тел любого происхождения захватила меня целиком и полностью, рисуя в моей голове восторженные картины познания и самосовершенствования. Она открывала необъятные горизонты вселенной и способна была наделить человека великим могуществом, превознося его в один ранг с Творцом мироздания. Не мудрено представить, что именно в этот период, едва ли не каждый второй горел желанием познать секреты этой бесценной науки, но зачастую случалось так, что, в сущности, они были обычными шарлатанами, пытавшимися нажиться на безумном помешательстве народа. Встречались и те, кто был настолько фанатичны в своих замыслах, что не редко сходили с ума от душевного расстройства и кончали жизни самоубийствами. Как и везде существовали еще и добродетели, стремившиеся познать истину ради блага общества. К последним меня было невозможно отнести, из-за фанатичной идеи создания панацеи, превращавшую любой металл в золото. Я был так юн и наивен, но это довольно легко компенсировалось моим энергичным энтузиазмом.
Рос я в семье одного из уважаемых торговцев Италии, отец мой не разделял моих взглядов, называя мое увлечение ересью, и видел во мне только будущего продолжателя родового дела. Благодаря лишь матери, я обучиться письму и чтению. Она была неплохо образована, много читала разнообразной литературы на разных языках и смогла вложить в меня немного знаний. Первый трактат, который я смог досконально изучить, был написан францисканцем Роджером Бэконом "Тайны алхимии", в котором рассказывалось о начальном зарождении алхимии в Европе. После того, как папа римский Иоанн XXII запретил алхимия в Италии, тем самым положив начало "охоте на ведьм", направленной против алхимиков, мне стало невозможным постигать тайны бытия под угрозой смерти. Тогда я пришел к выводу - необходимо бежать во Францию. Вы можете представить, в какое негодование впал мой отец, узнав о моем отъезде, поняв, что это уже не просто ребячество, а что я с верой фанатика в Господа, решил посвятить свою жизнь созданию панацеи. Это была не просто вспышка ярости, а самая настоящая яростная агония, в ходе которой он погрозился отказаться от меня и лишить права на наследство, если я сейчас же не брошу это бессмысленное занятие и не начну заниматься торговым ремеслом. Но даже это меня не смогло остановить. Вера в алхимию перестала быть для меня просто увлечением, она значила для меня гораздо большее. Можно сказать, она была моей безумной нимфой ведущей меня по жизни, да чего уж там, алхимия и была моей жизнью...
После моего побега во Францию прошло уже около полу века. Я жил в крохотной комнатушке, еле сводя концы с концами. Старость настигла меня очень быстро, хотя в юности думал, что этого никогда не произойдет. Покрывшееся сединой светлые волосы потеряли свой божественный шарм, все лицо покрылось морщинами, тело стало немощным и беспомощным. Печально было осознавать, что отец умер, так и не признав меня и не поняв. Хотя я истинно верил, что это возможно. "Что за вздор я сейчас несу?" - мелькнула мысль в моей голове. Он никогда не понимал и не старался понять меня, ему было все равно. О чем я мог думать, если даже о смерти его я узнал от наших бывших крестьян. Мать тоже умерла, она перестала со мной общаться после моего побега. Но это все сейчас не имеет никакого значения, абсолютно бессмысленно, ведь я впервые за долгие годы был так близок к цели. Остался всего один ингредиент и детище свей моей жизни, будет готово. Всего один час, отделял меня от эйфорийного момента и не, что не могло этому помешать.
С течением многих лет я пересмотрел свои взгляды, относительно того какой результат сможет меня удовлетворить. Если раньше меня прельщала перспектива разбогатеть, то теперь я хотел, лишь одного - вечной жизни. Много времени ушло на составление нужного рецепта, необходимых пропорций, поиска ингредиентов. За некоторые из трактатов или ингредиентов я был готов убить, лишь бы угодить своей безумной нимфе. Что я зачастую и делал. Но это уже далеко в прошлом. Осталось совсем немного и все будет кончено. Последние минуты самые томительные и невыносимые. "Главное ничего не испортить", - проносился голос в моей голове.
Наконец настал тот момент, когда последние приготовления были закончены. Дрожащей рукой я поднес колбу с мутновато розовой жидкостью к своим губам и начал жадно поглощать ее содержимое. Невозможно представить, что испытывал я в этот торжественный момент. Осушив колбу до дна, я сделал шаг вперед и попробовал вдохнуть. Ничего не вышло. От удушья и нехватки воздуха я начал терять равновесие и проваливаться в какую-то бездонную пропасть. Я отключился.
Очнулся я на полу возле письменного стола. Колба лежала недалеко от меня. Не имея ни малейшего понятия о том, сколько времени я провел без сознания, попробовал встать и тут же ощутил дикую боль во всем теле, как будто тело начали прокалывать одновременно миллионы острых игл. Делая неимоверные усилия, я все же смог подняться и кое-как подошел к зеркалу. То, что я там увидел, заставило меня забыть про боль, про все на свете. Я снова был молод и красив. "Получилось! Я обрел вечную молодость, доказав свою правоту! Я уникален!", - от радости и изумления я разрыдался. Тело было молодым и мощным, от седины и морщин не осталось и следа. Мое лицо снова стало двадцатилетним. Мне нужно было выйти на свежий воздух, дабы не потерять сознание еще раз, но уже от величественного и блаженного состояния нирваны. Я еще немного пошатывался, и голова еще кружилась, но я уже не акцентировал на этом внимания, открыл дверь и вышел. Там меня ждал длинный коридор. Свет от свечей освещал его ровно наполовину. "Странно, не помнится, что здесь был коридор", - пронеслась в голове одинокая мысль. "Возможно у меня частичная потеря памяти, вот и все". Не придавая этому значения, я начал двигаться по коридору, в поисках выхода. По всей длине коридора, по обе стороны тянулось большое количество дверей. Не сдерживая любопытство, я открыл одну из них. Это была довольно-таки широкая комната, стены которой были украшены все возможными гравюрами. У изголовья роскошной кровати, висел гобелен с изображением рыцаря убивающего дракона. Полностью осмотревшись, я вспомнил, что это именно та самая комната, в которой я жил шестнадцать лет.
- Этого не может быль! Я за тысячи километров, от старого поместья семьи! - воскликнул я. - Что здесь твориться.
Как ошпаренный я выскочил за двери, но ясности мне это принесло мало. Теперь я наблюдал картину нашей с отцом последней ссоры, когда он грозил закрыть меня в темницу. Тогда дело чуть не дошло до драки. Только благодаря матери этого не произошло. Она во время вмешалась, но это не помещало ему плюнуть мне в лицо.
- Запомни щенок, отец для тебя умер! Теперь у меня нет сына! Не смей больше переступать порог этого дома, жалкий недомерок! - кричал он мне вслед.
Как я его ненавидел, а теперь, когда наблюдал все это со стороны, ненавидел еще больше. Плюнув в пол, я отправился к следующей комнате. Каково было мое изумление, когда я увидел плачущего отца, человека сильного и мужественного, у матери на коленях. Он выглядел таким жалким и беспомощным, сквозь слезы посылая проклятия в мой адрес, то осыпая меня словами полными заботы и любви. Мне еще ни разу в жизни не приходилось видеть его таким. Словно по волшебству волшебной палочки, что-то начало покалывать в моей груди, в горле застрял непроходимый ком печали и тоски и я со слезами на глазах кинулся прочь не в силах выносить этой жуткой агонии. Я бежал, не разбирая дороги, распахивая дверь за дверью, цепляясь за призрачную надежду найти выход из этого кошмара, подобно мышке бегающей по лабиринту в надежде отыскать свой кусочек сыра.
Я пробовал все спокойно обдумать в моменты своих остановок, но любая моя идея тут, же рассыпалась, не выдерживая, ни какой критики. Открывая очередную дверь, я застыл, как будто меня сковало сотней неразрывных цепей одновременно. Я наблюдал за кончиной своего отца. Он лежал в кровати, то теряя сознание, то вновь приходя в себе. Муки его были страшны, в бреду, он звал меня, своего единственного сына, умолял простить его за все то, что он натворил. Мать находилась рядом с ним, держа его за руку, верные слуги и лекари пытались хоть как-то унять боль. Так он и умер, до последнего надеясь, увидится с сыном, и вымолить у него прощения, выразить свою любовь. Той же ночью умерла и мать, не смогла оправиться от смерти любящего мужа и отца.
Я смотрел и не верил глазам, слезы сами потекли из моих юных глаз.
- Я прощаю тебя отец! - взмолился я, стоя на коленях перед его кроватью. - Ты любил меня, а я тебя предал! Будь проклята эта алхимия со своим бессмертием! Я всю жизнь посветил поискам рецепта панацеи, думая только ради себя и не замечал, что теряю настоящий философский камень - это твоя любовь и любовь матери! Какой я был глупец! Я стал пленником своей собственной драмы, - сквозь слезы вторил я.
Наконец собравшись с силами, я отступил от тела отца. Глаза мои были полны слез, грудь сжимала неимоверная боль. В дальнем углу комнаты мой заплывший взгляд наткнулся еще на одну дверь. Решительным шагом я направился к ней и, что было мочи, толкнул ее. За распахнувшейся дверью виднелось мое скромное жилище.
В центре комнаты, возле письменного стола лежал уже остывший труп пожилого мужчины, а недалеко от него валялась пустая колба...