Мы с Таисой бродили по нижнему этажу пятиярусного дворца изобилия уже полтора часа, словно разбойники по пещере Али Бабы. Глаза разбегались. Я заглянула в книжный отдел и остановилась у вертушки. Она была под завязку набита книгами, все на английском. Я медленно крутила её и рассматривала обложки. Не классика и не жанровый трэш, просто новые интересные книги. Искусство англоамериканских иллюстраторов всегда меня восхищало: обложки были настолько привлекательные, живые, что мне хотелось прочесть все эти книги без исключения. Если бы я могла тратить деньги без оглядки, а главное, очень быстро читать, я бы скупила всю эту вертушку как есть, не оставила б ничего. Художники, словно волшебники, оживляют героев и ландшафты книжных историй, а дизайнеры помещают картины в формы и рамки, придающие им манящую завершённость, почти мифический, по-язычески пышный вид. В обыкновенных книгах есть что-то жизнерадостное, утончённое и варварское одновременно. Каждая обложка становится окном в легенду.
Таиса потянула меня за рукав.
- Пойдём в кондитерскую. Хочу купить биошоколад, который ты так хвалила.
- Он дико вкусный, - сказала я, - но дьявольски дорогой. Восемьдесят евро килограмм.
Я с сожалением оставила вертушку - нечего бередить душу, на книги времени нет - и мы пошли в соседний отдел торгового центра. В конце галереи мелькнула парочка полицейских. С одиннадцатого сентября 2001 года они прохаживались здесь парами, храня человечество от террора. В крошечной кондитерской было пусто, единственный покупатель как раз платил у прилавка, наполовину уже обернувшись к двери. Мы залюбовались готовой продукцией под стеклом - всё крохотные шоколадки разных форм, миниатюрные храмы, кораблики, колокольцы.
- Какие восемьдесят евро, - сказала я, глядя на толстый брусок шоколада. - Пятьдесят девять девяносто за эти триста пятьдесят грамм. Из чего они делают биомассу? Из золота, что ли?
- Триста девяносто. В бруске почти четыреста грамм, - поправила меня Тая. - Хм... Ладно, надоело экономить, иногда можно себя побаловать.
Она обернулась к продавщице, женщине лет тридцати, и указала пальцем на "аквариум" в стене.
- Маленькую шоколадку, пожалуйста.
Продавщица напялила одноразовую перчатку, запустила лапу в "аквариум" и вынула комок биомассы. Вид этой первичной глины не вызывал отвращения, но слюнки тоже не потекли. Какое-то вялое тесто, причём серо-буро-малиновое. Я смотрела на него совершенно равнодушно, давно уже не гадая, в чём тайна. Мне даже почудилось, будто запахло тестом, но это была иллюзия - биомасса ничем не пахла. Продавщица шлёпнула комок в чёрную рифленую раковину формы, опустила вторую створку и дважды ткнула пальцем в дисплей кассы. Я скорее почувствовала, чем увидела, как форма напряглась и еле слышно зажужжала.
Когда продавщица раскрыла раковину, там лежала шоколадка - густо кофейная, с дольками, совершенно как настоящая. Сто грамм обошлись Тае в 14,90. Мы взяли кулёчек из серой бумаги с логотипом торгового центра, вышли из кондитерской, сели на чистые, как вылизанные ступеньки подземного перехода, и Тая угостила меня долькой шоколада. У него был небесный вкус, будто бы мы вкушали самый первый, неприниженный, именно так изначально задуманный шоколад. Сквозь камни вокруг нас сочился гул - по дороге над переходом катила река машин. Мимо шагали ноги прохожих. Прошествовали двое полицейских. Они с обманчивой ленью глядели по сторонам.
Мы съели ещё по дольке и попрощались. Таиса ушла. Я ещё немного посидела и вернулась в кондитерскую.
- Можете сделать из шоколада котёнка?
- Конечно, - ответила продавщица и сунула руку в "аквариум". - Вам сколько грамм?
- Пусть будет цельный. - Я решила раскошелиться. - Вот такой.
Я показала руками размеры двухмесячного котёнка. В тот миг мне почему-то представилась не шоколадная, гладенькая фигурка, похожая на пластмассовую куклу, а живой маленький кот. Пепельно-белый, пушистый.
- Можно сделать его похожим на настоящего живого котёнка? А потом так сохранить в форме? - спросила я.
- Попробуем, - улыбаясь, отозвалась продавщица.
Она бросила в вафельницу второй комок биомассы, щёлкнула створкой и набрала что-то на своём дисплее. Когда она вновь отворила раковину, тесто в рифлёной ямке обрело грубую форму котёнка, лежащего на животе. Биомасса была сырой. Продавщица принялась ловко дорабатывать фигурку. Пальцы двигались аккуратно и точно, лепя ушки, нос, впадинки глаз... Я размяла руки и стала ей помогать.
- Мы в школе часто лепили фигуры из глины, - сказала она.
- Мы тоже, - я почему-то обрадовалась. - У меня хорошо получалось. Моя первая фигурка до сих пор стоит на полке.
Это был пятидюймовый человечек из обожжённой глины. Мой первый опыт скульптуры оказался самой удачной работой в классе. Даже сейчас, лет десять спустя, я гордилась моим человечком, глядящим в мир прямо и смело, с запрокинутым изумлённым лицом. Однажды он упал со шкафа, и одна нога отбилась; я приклеила её обратно. Человечек был правда хорош, только одна ступня погнулась под неосторожной рукой учителя, положившего сырую глину в печь, и человечек не стоял сам. Он опирался на книжные переплёты.
Две пары рук так и летали над биомассой, а та охотно сотрудничала. Я не заметила, как масса поменяла цвет, словно сама стремясь воплотить собою котёнка - того самого пепельно-белого пухотягу, которого я себе представляла.
Мы завершали последние штрихи, когда он шевельнулся.
Он был живой. Котёнок поднялся на неуклюжих новорождённых лапках, выгнул спинку, потянулся, потом шлёпнулся на бок и принялся вылизывать заднюю ногу.
- По-моему, получилось, - сказала я. - Кис-кис-кис!
Котёнок не повёл и ухом. Он был только что сотворён и понятия не имел, что значит "кис-кис".
- Быть такого не может, - отозвалась продавщица. - Это иллюзия, как заводная кукла. Такое бывает...
- Сейчас проверим. - Я достала мобильник. - Какой у вас тут номер?
- 28294344. Но зачем - ...
- Моя кошка нервно реагирует на звонки. Может, он тоже. Тогда это настоящий котёнок.
Я набрала череду цифр, и лежащий у кассы телефон подал голос. Котёнок встрепенулся и стал искать ушами и взглядом источник звона. Розовые ушные раковины смешно шевелились. В них были ясно видны тонюсенькие кровеносные сосуды, которые мы не пытались, да и не могли лепить. Я взяла телефон с прилавка и поднесла его к котёнку.
- Мяаау? - вопросил он, тычась носом в микрофон. - Мяааау?!
Телефон звонил. Котёнок недоуменно мяукал и трогал его белой лапкой с острыми маленькими когтями. Я оборвала эксперимент, вернула телефон на место, взяла животное и поднесла его к зеркальной стенке отдела. Оно понюхало стекло, обратило внимание на движения своего двойника в зазеркалье и потянулось к нему розовым носом, отдёрнуло голову от прохладной поверхности и тут же ткнулось носом опять. Я чувствовала ладонью, как часто бьётся кошачье сердечко за тонкими, как молодые веточки, рёбрышками. Я поднесла зверёныша к лицу, уткнулась в белую шерсть его брюшка и вдохнула неповторимый нежный запах чистого кошачьего ребёнка.
- Я его забираю. Сколько? - Я расстегнула верхние пуговицы куртки и поместила котёнка за пазуху. Он ворочался там, чтобы лечь поудобней. Шею мне щекотали усы.
- Сто восемнадцать евро девяносто, - нашлась продавщица.
- Давно хочу купить котика, - сказала я, вынимая кредитную карту. - Мой кот умер, кошка с тех пор одна. Теперь у неё снова будет дружок.
- А... Это хорошо.
Женщина протянула мне чек. В отдел зашла пожилая дама, взяла кулёчек абрикосов в шоколаде, сразу же заплатила и удалилась. Я обернулась к продавщице от двери.
- Вот что. Никому не рассказывайте о котёнке. Пусть будет тайна. Это опасно.
- Почему?
Она явно не подозревала, чем является этот котёнок в глазах весьма многих человекообразных существ, по досадному недоразумению разделяющих с нами планету.
- Исламские террористы, - сказала я. - С точки зрения мусульман всё наше западное, христианское искусство, изображение людей, зверей и скульптура вообще смертный грех. Их так называемый пророк брякнул, что все создатели изображений и статуй обречены страдать в аду, пытаясь оживить свои творения. Мусульмане считают искусство делом шайтана, сатаны, покушением на право их "бога" аллаха творить живое. Они, правда, ещё не убивают художников и скульпторов здесь, на Западе, но если узнают о том, что какая-то женщина вылепила и оживила зверька, этого им как раз хватит, чтобы устроить в торговом центре теракт. Или же просто подстеречь Вас и убить. Не отстаёт от них и католическая церковь: она, правда, не против искусства, но Вы-то создали не скульптуру, а живого котёнка. Таких "ведьм" католики жгли на кострах. Однажды они пытали и сожгли девочку, которая умела делать птиц из глины. Живых, настоящих птиц. Девочку звали Катарина. Ей было одиннадцать лет.
Продавщица была слегка ошарашена, но тут же взяла себя в руки.
- Об этом я не подумала, - призналась она. - Вы, наверное, правы, лучше молчать. В торговом центре много людей, если сюда подложат бомбу...
Я знаю, что ты не подумала, сказала я про себя. Как и подавляющее большинство западных людей, эта женщина понятия не имела, в каком мире она живёт.
- Вот именно, - сказала я. - А Вы как полагали, зачем тут всё время полиция ходит?.. Так что никому ни слова. Ну, до свиданья.
Я вышла, придерживая котёнка за пазухой. На середине эскалатора мне кое-что пришло в голову. Во-первых, в опасности была не только эта продавщица, но и я, причём даже в большей. Ведь это мой мыслеобраз воплотился в котёнке, чей пушистый бок грел сейчас мою грудь. А во-вторых, полиция вовсе не охраняет торговые центры всё время, как я сказала. По воскресеньям центр города пуст, всё закрыто, охраны нет. Даже в будние дни полиция не проверяет входящих. Сюда запросто можно пронести бомбу, спрятать её за рядами продуктов на полке, сунуть в тележку или в урну, выйти, нажать на кнопку и подорвать. Можно явиться сюда в поясе шахида, пожертвовать собой, чтоб уничтожить десяток-другой "неверных". От этих вариантов нет средств защиты, по крайней мере таких, на которые готовы пойти порченые либерализмом люди.
И тут глазам моей души открылось существо. Оно явилось сразу, в мелочах, как почти все мои выдумки и как этот котёнок. Только оно было взрослым, да и гораздо больше. Ничего не подозревающий человек примет его за морскую птицу из тех, что залетают в город с северного побережья. Однажды во время прогулки в гавани такая птица сбила меня с толку: большая, с длинными перепончатыми ногами и крючковатым клювом хищника. Она была серо-бурой, темнее сырой биомассы, и гордо стояла на дряхлом столбе посреди канала, уверенно и мрачно глядя на проходящих по мосту людей. В моём видении птица стала немного другой: лапы обрели острые когти, а в клюве пряталось жало с ядом. Это была Страж-птица.
Она сидит, будто простой рыбоед, где-нибудь на парапете или столбе, прячется под крышей вокзала, ратуши или торгового центра и наблюдает. Ей не надо всматриваться в людей, вертеть головой: мозг птицы, словно радар, улавливает чувства врага города, ненависть предателя и чужака к здешней цивилизации и культуре, и регистрирует его готовность к деятельной вражде - намерение взрывать бомбы, желание убивать. Страж-птица распознаёт убийцу и террориста по ряду параметров и никогда их ни с кем не спутает. Она устремляется на него с высоты, как на рыбу в волнах, и пускает в ход жало. Птица взмывает в небо, а террорист падает наземь, уже мёртвый, и отправляется прямо в ад.
Я дошла до ратуши, прикидывая, сколько должна весить птица и во сколько мне это обойдётся. Она не будет пичужкой - не стоит так сильно менять привидевшийся дизайн. Но стоит сделать её, пожалуй, не очень большой, примерно с крупную чайку. Я почти чувствовала кожей когти новорождённой птицы, робко сидящей у меня в руках, готовящейся впервые взмыть в небо. Да, пусть будет чайка.
На площади я заглянула в соседний торговый центр и отыскала кондитерскую. Молодой продавец расфасовывал по кулёчкам конфеты.
- А просто так биомассу не продаёте?
- Неформатированную? - удивился продавец. - Берите, конечно. Но цена будет как за готовый продукт.
- Спасибо, - сказала я.
- Вы можете и прямо заказать её у производителя. Это фирма Стардаст Инкорпорейтед. У меня, к сожалению, нет их адреса...
- Ничего, я найду в интернете. Большое спасибо.
Я купила кулёк конфет с марципаном, пересекла старую площадь и села на каменную скамью. Меня накрывала тень величественной ганзейской ратуши. На крыше и декоративных колоннах над входом восседали прекрасные статуи, медные, позеленевшие от времени и дождей. Они были царственны. Скоро в ногах у них сядет Страж-птица.
Котёнок у меня за пазухой уснул. Он тихонько сопел. Чёрная пола куртки едва заметно шевелилась вместе с его дыханием. Я заглянула за пазуху, ещё раз вдохнула тёплый кошачий запах и принялась мысленно дорабатывать птицу. Сначала, пожалуй, потренируюсь на глине - давно не лепила скульптур. На тесте и пластике тоже можно. Потом куплю ящичек биомассы. Сделаю для начала одну Страж-птицу, самца, и посмотрю, как всё пойдёт. Если проект будет успешным, добавлю ему подругу. Я планировала потратить на биомассу несколько сотен евро. Я могла себе это позволить.