Аннотация: Рассказ Джейн Грэй aka Дженни Винтер, гекатской императрицы
***
Снилось, что я сижу в кабинете, зачитывают распорядок дня и среди прочего сообщают, будто явилась какая-то делегация будетлян - это один из малых народов - с подарками президенту. И я пошла на встречу с этими послами. Они стояли в приёмной, сказочные, фольклорные бабы в белых шитых одеяньях до пола, с серебряными монистами, свинцовыми гладкими волосами. С ними были невзрачные мужички, но они не запомнились - на фоне жён не смотрелись. Эти люди держали на руках какие-то завёрнутые в рушники предметы, несли их бережно, как святыни.
- А где Райнеке? - трогательно, как дети, спросили они меня. - Где господин президент Тимур Сен?
- Райнеке умер, - сказала я.
Послы бросили свои дары на пол и заголосили. Это был колдовской, шаманский хор скорби, режущий душу ритуальный плач, предельно очищенный от привходящих, лишённый индивидуальности, страха и остальной шелухи, как всё древнее. Бессловные голоса вздымались и опадали, как завывания бури в гранитных скалах. Я сложила руки на груди и спокойно внимала им, зная: их вопль пребудет со мной вовек.
Плач подошёл к концу так же внезапно, как начался. Послы поклонились мне и спросили:
- Кто ты?
- Я его заместитель, - ответила я.
- А!..
Они, покивав, встали кругом, склонили друг к другу головы и залопотали на своём языке, решая, что делать. Быстро решили. Круг расступился, и смирный беленький человечек подал мне рушник на вытянутых руках - единственный подарок, который послы не бросили на пол, когда я сказала о смерти Тима. Завёрнутый в рушник предмет по форме напоминал хлеб - традиционный овальный русский батон. И я решила, что это хлеб - только его на Гекате нельзя бросать наземь.
Приняв дар, я развернула белое полотно. Там был серый камень. Мне показалось, что это камень, полый изнутри. Он был очень лёгкий, как скорлупа. Посол повёл руками у его краёв, самородок раскрылся, словно большая раковина, и моего лица и глаз коснулся Свет.
Свет жил среди моря тьмы, обитающей в камне. Вся тьма вселенной была там собрана, совершенно черна, а Свет лежал в ней, как жемчуг или желток, и был. Я сразу поняла, что это не голограмма и вообще не изделие, не искусство разумных существ. Я опустила руку во тьму, и пальцы ушли в ничто. Это было пустое пространство, лишённое даже жалкого атома на кубометр, пустота Ничто до Творения - вне него. Свет устроился в ней и сиял невыносимо остро и мягко. Он был совершенно счастлив, и тьма была весела.
- Откуда это? - в изумлении спросила я.
- Из нашей шахты, - сказали послы.
- И предназначено для меня?
Послы закивали дружно, как ваньки-встаньки. Я приказала оказать им наилучшее кремлёвское гостеприимство и подозвала своего начальника протокола. Он уже подготовился и без расспросов сообщил мне, что будетлянская шахта обрушилась лет восемнадцать назад, похоронив под завалом два с половиной десятка шахтёров. После этого Тим подарил её будетлянам в ответ на их челобитную и издал указ, отдающий всю прилежащую территорию будетлянскому народу в вековечное владение, без возможности отчуждения или вынужденной продажи.
- Вроде как Арагорн расплатился с хоббитами? - сказала я полушутя, так мне понравилась эта гекатская святочная история.
- Вроде того, - с лёгким укором отозвался начальник протокола, - только без платы. Просто подарил.
- А как шахтёры? Там и лежат?
- Их извлекли и похоронили.
- Я хочу видеть эту шахту, - объявила я.
- Конечно, можно, - начпротокола пожевал губу, - но это хлопотно. Трудно проехать.
Выяснилось, что шахты невозможно достичь из космоса, с воздуха, и проездных дорог тоже нет. Её со спутников не видать.
- Шахта находится за пустыней Межу, туда надо ехать на белых верблюдах. Иначе не доберёшься, заплутаешь. Место такое.
- Тим ездил туда на верблюде? - окончательно развеселилась я, представляя себе картину: Тим Сен, наш Райнеке, восседающий на горбе верблюда. Он там смотрелся так же органично, как на мотоцикле или в седле и глядел на меня с наигранной укоризной, старательно пряча улыбку меж бледных губ. Я рассмеялась от радости. Так на меня подействовал явленный в самородке Свет.
- Вообще-то он ездил на лошади, - начпротокола почесал висок. - А перед тем, конечно, на самолёте. Но это он, а вот мы - ... Не знаю. Надо всё проверить.
- Проверяй, - добродушно велела я.
Он почувствовал добродушие.
- Зря Вы это затеяли, леди Винтер. - И от дверей добавил: - Шахта - мрачное место. Там только этим... будетлянам хорошо, вот и сидел бы всяк - ...
Он, не договорив, ушёл.
***
Мы ехали по пустыне на белых верблюдах. Их шерсть побурела от пыли. Межу отливала под солнцем красной слюдой. Подарок посла будетлян висел в рушнике у меня на шее, покачиваясь в такт верблюжьему ходу, и почему-то совсем не мешал. В дороге у меня было хорошее настроение. Пустыня и остальные ландшафты Гекаты вошли в рассудок и отравили его неброской своей красотой. Я непонятно почему вообразила, что Тим жив и ждёт нас у будетлян, восседая в седле белой лошади, на которой он обманул пустыню; больше того - в конце пути живы все. Просто все. Я не думала так, конечно, но я так чувствовала. На меня подействовал Свет. А потом караван приблизился к шахте, и там нас никто не ждал. Ни единой живой души. Нам предстали графитно-бурые терриконы, отвалы, дюны безжизненного песка и торчащие из-под них гребни скал, словно челюсти исполинских скелетов. Я подумала: Свет - обман и вся сказка наверняка обман тоже. Меня преследовала сцена из гекатского романа, в которой глупый герой выпускает в недрах шахты птицу, и несчастный воробушек упорхает прочь, в непроглядную тьму безвыходного безводного подземелья. Ну, может, он там червячков найдёт, ноет этот герой. А другой персонаж отвечает ему презрительным взглядом. Будетлянская шахта наверняка такова же, недаром она сожрала шахтёров. Приедем, и я увижу реальность мрака, глубокий унылый ад, в котором погиб воробушек и шахтёры - достойный мрачный конец для таких героев, как я.
Но послы привели нас вовсе не к преисподней. Это было ущелье, похожее на сухой каньон вроде тех, где мой брат Айрон Иден строит свои города на планете камней и скал Маргарите. Поначалу казалось, что склон перед нами пустынен, сер, но солнце, клонясь к закату, коснулось его лучом, и я безмолвно открыла рот. Ущелье кипело жизнью. В его почти отвесный склон вросла страна - деревни и города, террасы с пышными виноградниками, тенистые переулки, сады, стёкла радужных многоквартирных домов... и повсюду люди. Всё это будто приблизилось в краткий миг, показалось, покрасовалось - и отдалилось. Масштаб вернулся на место, и я поняла, что страна в ущелье миниатюрна, для её обитателей и муравей покажется великаном.
- Сея... - сказала пожилая будетлянка с лицом и статью прадавней каменной бабы. Она улыбалась уголками губ, словно песчаная лисица - дитя пустыни, хранящее хитрость мира. Или, быть может, просто улыбалась, а смысл мне почудился, как и всё остальное. Я сняла с шеи рушник с самородком и протянула его этой бабе, желая вернуть великое чудо на это его чудесное место.
- Се, се! - замотала посланница головой. - Подарок для Райнеке. Ты - храни. - Она подняла руки и протянула ко мне ладони, как будто святыня была во мне, лежала в моих устах, в моём сердце, в руке, держащей меч, карающей, дарящей землю и подписывающей указ.
***
Я прочла его вслух перед камерами государственного ТВ и подтвердила - не новой подписью, но своей печатью. К тому моменту сон кончился, распорядок дня взял своё, и мой начпротокола с явственным облегчением пересел с верблюда обратно в "Чайку". Никто не спрашивает меня, что было в стране будетлян. По-видимому, чиновники, журналисты и персонал Кремля предпочитают считать сон небывшим, как и человека на белой лошади, чудеса и дары, жизнь и смерть. Только в глазах референтов, прошедших со мной пустыню Межу, иногда появляется отблеск, словно вечернее солнце ласкает скалы. Тогда эти люди плачут и прячут свой плач в рукаве.
Самородок-шкатулка лежит в рушнике в моём изголовье. Я принимаю ванну, ложусь в постель, раковина озорно открывает створки, и на лицо, в глаза мне струится Свет. Тьма становится веселее.