За идеи и/или поступки, послужившие инспирацией для частей этого текста, автор выражает глубокую признательность следующим людям (в алфавитном порядке):
- Наталье Васильевой - Александру Немировскому - Дж. Р. Р. Толкиену - Ольге Чигиринской
________________
Джеремия
- Только человек говорит: "Это я, а это - моё!" И готов за это убивать. [...] Бог сказал бы: "Это - я; а эта гора - тоже я! Каждый камень на ней - я, каждый куст - я, ущелье - я, пропасть - я, ручей в расщелине - я, русло ручья - я!" Вот что сказал бы бог... (с) Генри Лайон Олди, Герой Должен Быть Один
- There are things too evil to be suffered. (c) Hector Gray
1.
Поединок
-
Как ты думаешь, зачем ты здесь, Джеремия? - спросили его учителя перед тем, как оставить его в самостоятельной жизни.
-
Я думал, вы в курсе новостей, - ответил юноша.
Его учителя переглянулись.
-
Ты никогда не спрашивал себя, кто в ответе за решение дать тебе жизнь? - спросили они.
-
Наверно, Элизабет Клэйборн, - ответил он.
Он ничего не знал наверняка, но считал, что так поступил бы мудрый и смелый политик. В этот миг его сознание соткало картину: женская рука в белой перчатке опускает пробирку с зиготой в стакан, полный наномашин. Он считал Генсека Буковины своей символической матерью. Он даже вставил в мраморную рамку её фотографию. Его чувство к ней наводило Джеремию на мысли о понятии "любовь". На самом деле это была верность.
-
Ты уверен? - спросили его учителя.
-
Нет, - сказал Джеремия. - А вы?
-
Мы знаем не больше тебя, - сказали они.
И покинули его.
-
Добро пожаловать в этот мир, - сказал сам себе Джеремия.
***
С недавнего времени он называл себя Джереми. Он был американский оптимен и знал об этом, и новое имя казалось ему более подходящим, чем его старый библейский вариант. Учителя Джереми воспитали его в гиперборейской вере, к которой принадлежали и сами. Прошедшие двести дней он работал в карьере на нижней стороне Мирамара, куда переехали добытчики, истощившие доступную область верхней мраморной линзы. Сначала Джереми резал лазерами древний мрамор, прозванный Кровью Гекаты. Мрамору суждено было украсить собою дворцы вавилонских нуворишей. Потом старшина смены заметил его талант находить в толще камня естественные формы, из которых мастера корпорации создавали причудливые, безумно дорогие скульптуры. С тех пор Джереми искал в карьере такие формации и вырезал их из мраморных глыб. Он мог бы обработать их не хуже, чем корпоративные скульпторы, но об этом его не просили.
Там, в карьере, старый горняк Ян Калина впервые назвал его Джереми и научил работать на лазерных станках. Джереми охотно принял и новое имя, и симпатию старика. Перед возвращением в посёлок он выточил на станке мономолекулярный боевой нож и зарядил его бессрочной батареей. Нож был подарком самому себе на семнадцатый день рождения.
Он заработал много денег, которые были ему не нужны. Подобно памятнику на Старой площади посёлка, Джереми перешёл под юрисдикцию Вавилона без потери каких-либо прав. Почти всю свою жизнь он прожил на Мирамаре, и на его имя было записано небольшое количество акций проекта. Ему мало за что приходилось платить. Он мог бы отправиться на Буковину вместе с коммуной, но почему-то остался - остался один в опустевшем здании монастыря, единственный живой человек на всём Мирамаре. У него долго было такое чувство. Джереми далеко не сразу начал воспринимать арендаторов как настоящих людей. Мрамор, кварцы, кислородная поросль на терриконах старого карьера, его заброшенные машины и полупрозрачные нанопластики крыши посёлка были для него гораздо более реальными и родными. Вавилоняне перестали казаться ему зыбкими тенями, когда освоились на Мирамаре. Поначалу Джереми отнёсся к ним скептически, но потом признал, что вавилоняне справились с астероидом. Они расширили и углубили воздушную область, посадили на камне цепкие растения, создали подземное озеро и даже населили его рыбой. Посёлок начал превращаться в городок. Всё это радовало Джереми. Мирамар, почти правильная мраморная шайба около двухсот миль в диаметре, кружил себе по орбите вокруг Бриарея, обходя его за тридцать восемь земных часов. Сидя вечерами на подоконнике своей кельи, Джереми смотрел из окна на Старую площадь, на памятник и на подслеповатое жёлтое солнце, исчезающее по правую руку от него за исполинским кругом Бриарея. Рождалась новая ночь.
***
Ему уже пришлось однажды убивать. Это было в раннем детстве, на планете с бескрайним голубым небом. Джереми стоял на парапете высокого дома, у самого края. Кто-то большой, сильный и пахнущий страхом держал его за руку и что-то кричал вооружённым людям с беспокойными лицами. Джереми всё ещё помнил осколки крика:
-
...не мальчик, а чудовище! Чудовище должно умереть!
Вскоре до Джереми дошло, что этот человек уговаривает остальных позволить ему сбросить мальчика с крыши. Он оглянулся вокруг. Рядом не было никаких мальчиков, кроме него самого. Это его называли чудовищем. Джереми внимательно посмотрел в лицо этого человека. То, что он увидел, было совсем не хорошо. Человек завывал, жестикулировал и неприятно дёргал его за руку. Беспокойные люди целились в этого человека из пистолетов, но не стреляли, и Джереми понял, почему: если они попадут, то человек упадёт с крыши и утащит его с собой в пропасть.
Убедившись, что ему действительно грозит опасность, Джереми решил, что надо спасаться. Он вывернулся из чужой руки, сделал шаг в сторону и бросился под колени человеку, который хотел его смерти. Тот подломился, взмахнул руками, как курица крыльями, и сорвался вниз, крича и глупо барахтаясь. Он летел довольно долго, шмякнулся о тротуар далеко-далеко внизу и превратился в кляксу. Вокруг него сразу начали собираться прохожие. С высоты они смахивали на муравьёв. Джереми лёг на парапет и наблюдал за происходящим, пока его учителя не подняли и не унесли его домой, к постели, мультикам и стакану тёплого молока с мёдом.
Впоследствии Джереми без радости вспоминал выражение лица падающего, но тот поступок и тогда, и сейчас казался ему справедливым. Этот человек пытался убить его. Око за око, зуб за зуб.
***
Вскоре после того случая он и попал на каменную луну Мирамар. Первыми камнедобытчиками Мирамара были коммунисты. Они застолбили этот спутник Бриарея, основали мраморное дело и установили на площади памятник. Они высекли из цельной красной и чёрной скалы монастырь, похожий на пчелиные соты. С тех пор, как его учителя покинули Мирамар, Джереми жил в этих сотах совсем один. Он не помнил, видел ли когда-либо живых пчёл, но коммунисты оставили в монастыре часть своей библиотеки, и у него не было недостатка в источниках информации. К примеру, он знал, что настоящие монастыри, не считая языческих и православных - это гитовская форма жизни. Гитами традиционно называли людей, готовых жертвовать чужой свободой и жизнью во имя иррациональных "истин". В последние двадцать лет это прозвище прочно закрепилось за католическими фундаменталистами Пакс Романы. Новости не сообщали ничего хорошего ни о гитах, ни об их формах жизни, ни об их монастырях, и Джереми, зная людей и в особенности вавилонян, ожидал, что старые соты с благословения нового мэра получат новое имя.
Но вавилоняне блюли традиции Мирамара. Коммуна, разбогатев, сдала астероид в аренду вавилонской корпорации и в полном составе улетела на Буковину, чтобы начать там новую жизнь. Специальный пункт в арендном договоре предусматривал неприкосновенность стоящего на Старой площади памятника. Проведя с вавилонянами несколько земных лет, Джереми понял, что коммунисты перестраховались: памятнику ничего не грозило. Вавилон не испытывал страха перед монстрами ушедших эпох, тем более сейчас, когда прямо по курсу истории возник новый чудовищный айсберг, Пакс Весперия Романа, империя гитов.
***
Человек, который пытался убить его, был гитом или чем-то очень похожим. С тех пор Джереми больше не встречал гитов, однако держал их в уме, помня, что это его враги. Вражда основывалась на двух причинах. Он был оптимен, существо, порождённое гентехнологией и с точки зрения гитов не имеющее права на жизнь. К тому же он был гиперборейцем, а с точки зрения гитов носители этой веры должны были искупать свои убеждения как можно более мучительной смертью. Джереми внимательно следил за ходом вялотекущей войны Вавилона и Буковины против гитов и союзной им нелюди. Он знал, что ему рано или поздно придётся иметь дело с этим врагом, и вовсе не удивился, когда Пакс Романа явилась по его душу.
Стоял вечер, и маленькое жёлтое солнце беззвучно тонуло за Бриареем. Джереми закончил свою пробежку по старому карьеру и бродил по Красной Площади, то и дело пиная носком сапога редкие мраморные обломки. С одной стороны над площадью нависла глыба монастыря, с другой полукругом расположились склады. Красная Площадь была громадной, как несколько футбольных полей. Перед открытием старого карьера с неё снимали пласты камня, а теперь сюда садились корабли, и её поверхность сверкала горькой коркой расплавленного и вновь застывшего кварца. Джереми поднял голову, уловив движение в высоте. Над площадью парили три корабля. Один уже миновал силовое поле Мирамара, и нанопластик расползся в стороны, пропуская гостей.
Два из трёх кораблей сели, и Джереми понял, что гости - к нему. Может быть, на это указали вечерние тени. Один корабль был буковинский истребитель класса "Призрак", изящный, небольшой, чёрный, словно космическая пустота. Второй "Призрак" зоркой страж-птицей парил над Мирамаром. А последний корабль был грозен и неуклюж. На его стальном брюхе белела эмблема - вычурный крест с венчающей его аляповатой короной. Это был гитовский корабль.
Из "Призрака" вышли два офицера, и Джереми узнал одного из них: это был Адриан Северин, командир Первой Оборонной Армии Буковины. Северин тут же, издалека поприветствовал Джереми взмахом руки. В это время из гитовского корабля вылезло чудо в латах. Это был самый настоящий рыцарь - высокий, крепкий человек, одетый в средневековые доспехи из блестящего металла и вооружённый стильным длинным мечом. За спиной рыцаря висел боевой топор, а на груди был нарисован белый крест. Джереми видел такие костюмы во множестве фильмов.
Северин, его адъютант и рыцарь приблизились к Джереми, и командарм сказал:
-
Приветствую тебя, брат!
Он был неожиданно молод, светлоглаз и светловолос, и весь его облик лучился несокрушимой внутренней силой. У него был звучный голос боевого командира. На воротнике Северина была нашита руна Кермат.
-
Радуйся и ты, брат, - ответил Джереми.
Он впервые видел командарма лицом к лицу и внимательно рассматривал его, не обращая внимания на чудо в латах. Что-то обеспокоило его в Северине, но что?
-
Было бы чему радоваться, - Северин улыбнулся. - Вот тут господин благородный крестоносец приехал в ваше захолустье, чтобы убить дракона. Тебя.
-
Вот как.
Джереми сразу всё понял. В глазах гитов он был сатанинской машиной, настоящим творением Рана, и этот человек в доспехах получил приказ убить его в поединке. Камеры корабля должны были заснять бой. Если католический крестоносец сумеет убить американского оптимена, да ещё в более-менее честном бою, для гитов это будет отличный пиар. Пиар за счёт противника, потому что вавилонские СМИ тоже не преминут раструбить об этом деле на полгалактики. Дело за малым: убить американского оптимена в более-менее честном бою. Джереми глянул на рыцаря, потом на себя - лёгкие сапоги и штаны, спортивная сорочка... Почему это гиты решили, что дело выгорит?
-
Вот так, - сказал Северин. - Этот человек взялся убить тебя в поединке - во имя своего святого короля, своей святой церкви и всего своего остального святого. Его средневековый наряд должен при этом послужить символом превосходства рыцарско-католических идеалов над нашей дьявольской гентехникой.
-
Ага, - сказал Джереми. Его донимала злостная глупость ситуации.
-
Ага, - в тон ему сказал рыцарь. - Тебе не место в Творении.
-
Ну как, сдюжишь? - спросил Джереми Северин. - Или мне его пристрелить?
Это был честный вопрос. Джереми смотрел в глаза Северина, глаза цвета бледных топазов, и знал: это воистину брат, единоверец, и не только на бумаге. Ему не надо было ничего доказывать Северину. А вот Мирамару... и Вавилону...
Джереми отошёл и кивнул.
-
Сдюжу, - сказал он.
-
Меч возьмёшь? - спросил рыцарь и протянул ему свой.
-
Нет, - сказал Джереми.
Он выхватил нож из чехла в голенище правого сапога. Мономолекулярное лезвие сверкнуло божественной остротой. Благородный рыцарь должен был бы заколебаться, но не выказал и тени сомнения. Он явно считал, что биться с топором и в доспехах против незащищённого противника, вооружённого только ножом, не зазорно, если этот противник - оптимен. Джереми был с ним согласен.
Рыцарь весело крякнул и выхватил из-за спины топор. У топора было двойное лезвие. Всё-таки не пойдёт против меня с мечом, понял Джереми; они откуда-то знают, что я фехтую. Реклама рекламой, но на лишний риск они не идут. Рыцарь нарочито медленно махнул топором - и вдруг будто сорвался с цепи. Ххх! - лезвие описало блестящий круг. Джереми едва успел уйти от удара. Острый, как бритва, топор свистнул у его левого виска.
Началось что-то вроде боевого танца. Топор метался, словно безумная птица. Джереми уходил от ударов, благо что полем боя была вся Красная Площадь. После минуты этой пляски он понял, что с рыцарем не всё гладко. Он надсадно, тяжко дышал и бил слишком быстро и слишком сильно для мужчины своей комплекции, и Джереми вдруг понял, на что это похоже - на старый сериал "Легенда". Друсс-Легенда вертел своим топором так же беззаботно, как этот гит. Вот только у актёра топор был бутафорский, а у рыцаря - стальной. Джереми помнил имя Друссова топора - Снага-Паромщик. Не знающий возврата...
Его чем-то накачали, понял Джереми. У него в крови кипит бустер. Более-менее честный бой... Лезвие топора свистнуло очень близко и срезало прядь волос с его головы. Ещё один удар. Прыжок. Лезвие летит назад. Опять прыжок. И он решил рискнуть. Следующий удар метил ему в ноги. Джереми перепрыгнул через голову гита и успел рассечь его панцирь перед тем, как уйти от топора. Разрез на доспехах был едва заметен, так он был тонок. Панцирь, видимо, защитили каким-то силовым полем... или это такой металл. Джереми видел перед собой два варианта. Он мог, рискуя подвернуться под топор, превратить поединок в комедию: обрубить рукоять топора, а потом и лезвие меча, постепенно срезать с этого гита все латы и оставить его в исподнем белье. Или рискнуть один раз и закончить всё это. Он выбрал второе. Гиты любят эффектную смерть, и гиты её получат.
Эти мысли заняли сотые доли секунды. Джереми прыгнул обратно через голову рыцаря, упал наземь и метнул нож в тот самый момент, когда противник описал полный разворот. Рыцарь успел ещё заметить Джереми внизу, успел даже слегка скорректировать свой удар, но нож уже вошёл в глазницу его серебристого шлема, и лезвие, пробив череп, вышло с другой стороны.
Сила размаха вырвала топор из мёртвой руки и унесла его прочь. Будто в замедленной съёмке Джереми наблюдал, как рыцарь приседает и заваливается назад и вправо, а над его пробитой головой торжествующе вспыхивают прожектора посёлка. Солнце спряталось за Бриарей. Пришла ночь.
Что-то острое рассекло над ним воздух, и Джереми едва успел увернуться. Вторая стрела не попала в него потому, что он бросился не к ближайшему прикрытию, а к источнику новой напасти, к трапу гитовского корабля. Бросился из положения лёжа. Стрелка уже не было там, он уже вовсю мчался по Красной Площади к терриконам карьера, металлическим лестницам и входам в подземный лабиринт. Этот враг был стремителен и очень плохо заметен в своём плаще-невидимке, и мысль о том, что такой ужасающе быстрый убийца может укрыться в лабиринте и добраться до жилых домов в посёлке, обожгла, как прямое попадание. Джереми в жизни ещё не бегал с такой быстротой. Стрелок непостижимым образом ухитрился выпустить третью стрелу, и она царапнула висок Джереми, но он всё же догнал стрелка на самом верху лестницы, схватил рукой за светловолосую голову и дёрнул.
Он не рассчитал своей силы. Голова незадачливого гита почти сорвалась с плеч. По инерции они пролетели вперёд футов семь, и Джереми едва успел ухватиться за перила, чтобы не вылететь с площадки на склон террикона. Тело гитовского стрелка перелетело через площадку. Мгновение оно держалось на лоскуте плоти, всё ещё связывающем его с шеей, а потом сорвалось вниз. Голова погибшего осталась в руке Джереми.
Северин был уже здесь. Джереми обернулся и успел увидеть, как командарм приземляется рядом с ним. В прыжке Северин напоминал тигра, и приземлился он, как хищный зверь, едва коснувшись площадки левой рукой. Его последний прыжок покрыл не меньше тридцати футов. Вот он дал бы мне хороший бой, подумал Джереми.
Северин выхватил бластер из кобуры. Джереми почти не уловил движения.
-
Тебе я мог бы и проиграть, - сказал он.
Северин увидел у него в руке голову стрелка, быстро огляделся вокруг и расслабился.
-
Он нас чуть было не убил, - беззлобно сказал он и показал Джереми небольшую стрелу. Самую настоящую, только очень уж тонкую и почти невидимую.
-
Опасный человек, - согласился Джереми. - Намного хуже клоуна в доспехах.
-
Опасный не-человек.
-
О, - сказал Джереми и почувствовал себя глупцом.
-
Гляди, - сказал Северин, спокойно забрал у него из рук вражью голову и повернул её лицом вверх.
-
...Дьявол, - сказал Джереми.
Потом они сидели рядом на площадке, свесив ноги над терриконом, и смотрели в чёрную пропасть карьера, над которой висели рельсы горняцких лазерных платформ. На терриконы здесь давно уже насыпали органику и высадили цепкую неприхотливую зелень, созданную гендизайнерами специально для таких колоний. Зелень вырабатывала очень много кислорода. Воздух над карьером был свежий и вкусный. Пахло зеленью, древними камнями и кровью. Внизу, на Красной Площади, полиция просила граждан разойтись, ибо представление окончено. Мёртвый рыцарь лежал и глядел в небеса, на пурпурные бури Бриарея, одним целым, карим, и одним кровавым глазом. Ян Калина, который считал себя другом Джереми, вытащил мономолекулярный нож из его головы, чтобы почистить его и отдать обратно владельцу. На средневековый костюм мертвеца беззаботно ложилась звёздная пыль.
2.
Северин
-
У вас тут есть пивная? - спросил Северин.
-
И не одна, - ответил Джереми. Он крутил в руках голову незадачливого cida, не зная, что с нею делать. Выбросить её вслед за телом в карьер казалось недопустимым. У этого лица был очень уж человеческий вид.
-
Пойдём. Твою победу надо обмыть.
Они спустились на площадь, залитую светом прожекторов, и Джереми с удивлением отметил, что здесь собрался почти весь посёлок. Взволнованные, любопытные люди толпились за полицейским кордоном. Когда они успели сойтись? Ему казалось, что он не видел их и не слышал. Потом, порывшись в памяти, Джереми понял, что и видел, и слышал их появление, но внимания не обратил. Эти люди были для него маловажны.
Но теперь он смотрел на них, а они смотрели на него, и Джереми видел на их лицах осторожную гордость. Эти вавилоняне унаследовали его от коммуны, наряду со зданиями, машинами и камнями, и до сегодняшнего дня не уделяли ему особого внимания. Только что всё изменилось. Странный молодой гипербореец-одиночка принял бой с общим врагом и победил. Вавилоняне увидели поединок, вспомнили, кто Джереми на самом деле, и пришли на поле боя, чтобы засвидетельствовать это. Вот полицейские во главе с шефом; вот Ян Калина, в руках у него мой нож; вот доктор Гайнен; вот мистер Лян, совсем недавно прибывший на Мирамар; а рядом с ним миссис Лян, а в животе у неё их ребёнок. А вот и господин мэр с супругой. У него очень глупое имя, и смотрит он обеспокоенно, но незлобиво. Джереми хотел было приветствовать людей, однако на беду в руках он держал голову cidaiского стрелка. Чтобы взмахнуть рукой, ему пришлось бы взять эту голову другой рукой за волосы и так держать, а этого ему не хотелось. Поэтому он просто кивнул собравшимся, шагая вслед за Северином в посёлок. Ян Калина оценил положение, подошёл к Джереми, нагнулся и молча вложил мономолекулярный нож в чехол в его правом сапоге.
-
Спасибо, - сказал Джереми.
Ян коротко кивнул и смешался с толпой. Никто в ней не паниковал, и никого не стошнило. Этим вавилонянам ещё не приходилось видеть оторванных голов, но, к их чести, реагировали они спокойно. Они внезапно обнаружили, что у них есть домашний дракон, талисман, и он только что вышел победителем из своей первой битвы.
К ним подошёл шеф полиции, сильный, дородный человек. Джереми про себя называл его Жбан.
-
У нас проблема, - обратился он к Джереми. - С ними на корабле был ещё один нелюдь. Он спрятался внизу, в лабиринте.
-
Это плохо, - тихо сказал Северин.
-
Вы его видели? - спросил Джереми?
-
Видел, - ответил Жбан. - Собственными глазами. Люди тоже кое на что способны, сынок.
-
Я его не увидел, - сказал Джереми.
На лице Жбана возник и тут же пропал намёк на улыбку.
-
Мы его не догнали. Очень уж... юркий. Он сбежал через монастырь в шахты. Наверно, увидал конец своих подельников и решил попытать счастья в другой раз... или с другим противником. Так мы его проследили и этот отсек изолировали. - Жбан показал выделенную красным часть лабиринта на дисплее своего хэнди. - Беда только, отсек очень большой. Кубомили крысиных нор. Как теперь этого стрелка выкуривать? Я боюсь за людей. Он так двигался... и эти стрелы... чёрт его знает, чем он ещё вооружён. Я уверен, он видит в темноте.
-
Видит, - сказал Северин.
Жбан с ожиданием смотрел на Джереми. Тот пожал плечами.
-
Дайте мне бластер.
Северин положил руку ему на плечо.
-
Успеешь. Никуда он от тебя не денется.
А правда, подумал Джереми.
-
Не надо его выкуривать, chief. Он не выйдет из отсека, я знаю эти шлюзы. Через некоторое время он ослабеет, и я его найду. Cidai не переносят таких подземелий.
-
Откуда ты это знаешь?
-
Так написано в Книге Часов, - сказал Джереми. - Это не то подземелье, где они могут жить. Оно для них слишком чужое. В нём есть машины и следы машин. Без выхода на поверхность он сам через месяц подохнет.
-
Не подохнет, - уверенно сказал Жбан. - Там выход к озеру, рыба, и, главное, съедобный мох. И крысы аппетитные бывают. Там можно долго просидеть.
Джереми покачал головой.
-
Cida не станет есть этот мох. Там же гентехнология. Они это чуют. Рыба тоже дизайнерская. Обыкновенные у нас разве что крысы. В таком подземелье, без света, cida долго не проживёт.
-
Там есть лампы.
-
Наши лампы для них непригодны. Люди тоже не любят темноту, когда её многовато, но для cidai отсутствие солнечного света или ихних светильников вредно. В них как будто аккумулятор садится.
-
Это тоже написано в Книге Часов?
-
Всё написано в Книге Часов.
-
Любопытная книжка, - сказал Жбан. У него было жестокое выражение на лице. Он явно думал о другом. - Надо как-нибудь почитать... Хорошо. Если всё так, тем лучше. К бесу нашего гостя, пускай подыхает.
Он повернулся к Северину.
-
Нам придётся отложить разговор, chief, - сказал Северин, не дожидаясь вопроса. - Возьмите лог у моего адъютанта, он обьяснит Вам, что случилось. А мы будем в ближайшей пивной.
Жбан хотел было возразить, но увидел погоны Северина и молча отошёл. А ведь Жбан - отнюдь не мягкий человек, подумал Джереми. Он впервые присмотрелся к шефу полиции Мирамара и понял, что тот лишь вынужденно бывал мягок. Его делала таким гуманистическая цивилизация Вавилона. От природы Жбан был куда больше похож на древнеримского центуриона - со всеми вытекающими.
Интересно, подумал Джереми, почему ни полиция, ни коронер не подходят ко мне с пластиковым мешком для этой несчастной головы? Они что, думают, что я хочу сохранить её в качестве трофея?
В этот момент мимо них пронесли тело рыцаря, и Джереми, недолго думая, положил голову нечеловека на грудь погибшего крестоносца.
-
А остальное? - бодро спросил шагающий за носилками доктор Гайнен, он же по совместительству коронер.
-
Под лестничной площадкой, в карьере.
-
Вы ранены, Джеремия, - сказал доктор.
Джереми вспомнил про порез на виске, и царапина тут же заболела, причём удивительно сильно.
-
Нет нужды рисковать, - сказал доктор. - Мало ли чем намазаны их стрелы.
И он вынул из кармана шприц и ампулу 1stAde.
***
Посёлок вырастал из камня. Наполовину погружённые в мраморный горизонт здания пробивали поверхность, словно железные самородки. Люди по привычке селились в верхних этажах, но там в их окна слишком часто заглядывал Бриарей - грозный газовый исполин, который занимал не меньше трети небосвода. Его штормовая поверхность неусыпно глядела в космос тремя свирепыми пурпурными глазами. Каждое из этих пятен могло бы вместить в себе миллионы таких посёлков. Джереми нравился Бриарей, и он не понимал, почему люди его не ценят. Висеть в открытом космосе было бы гораздо хуже. Но люди не разделяли его точки зрения и прятались от глаз гигантской планеты в нижние этажи.
На Старой площади они нырнули в чёрную тень монастыря и скрылись от любопытных. Джереми хотел было идти в самую дальнюю пивную, но Северин безошибочно определил подвальную дверь ближайшего бара и втащил его туда, взяв за рукав. Внутри стоял характерный запах марихуаны и мирамарского пива "Железная кость". Было почти пусто.
-
Невидимую, пожалуйста, - сказал Северин, бросая бармену монету. - И две кружки вашего фирменного.
Они отступили в тень, и их кабину укрыла силовая шапка-невидимка. В каждом уважающем себя баре были невидимые, неслышимые места.
Они сели за узкий мраморный столик. Слева на стене висело широкое зеркало, и после первой же кружки пива Джереми понял, что так обеспокоило его в облике Северина, когда они встретились на Красной Площади. Не тот факт, что Северин был потенциально смертельным противником, и даже не руна Кермат, обозначающая путь воинского служения. Джереми сидел напротив Северина, медленно глотал пиво и поглядывал то на командарма, то на их отражение в зеркале. И ему стало ясно, что они с Северином сидят очень похоже. Оба были воинами и последователями одного и того же духовного Пути, которые много размышляли над своей верой и независимо друг от друга пришли к схожим выводам. Всё это придавало их движениям неуловимую общность. Они походили друг на друга выражением лица и осанкой, как братья или как отец и сын. И в то же время они были удивительно разные люди. У обоих была светлая кожа европейцев и голубые глаза, но на этом сходство кончалось. Их руки, уши, лица были отлиты в разных формах. Славянин и американец, они принадлежали к разным расам.