Крутится в голове сегодняшний сон - яркий, подробный фантастический сюжет, где кактусы наступали на мегаполис и лезли из мельчайших щелей земли и высотных зданий стремительно растущими зелёными шариками, но это было хорошо, потому что кактусы нейтрализировали гораздо худшую опасность. Где были разумные насекомые, ящеры и растения, одетые в человекокостюмы. Они отличались от нас тем, что не могли людей телепатически "читать". Все они, захватившие город и занявшие места людей до мельчайших подробностей личной и профессиональной жизни, были замаскированы под людей, но на мой вопрос, откуда все они знают, что я настоящий человек, толстая женщина-насекомое обьяснила, что она не может меня "читать", в отличие от её трёх нечеловеческих товарок, которые сидели за тем же столом и одобрительно кивали. Все они были телепатически открыты друг для друга.
Там была видеотека, полная фантастических книг. Они брали эти книги для того, чтобы с помощью какого-то аппарата увидеть _фильм_ по книгам. Тексты они не читали, книга служила исходным материалом. Одна из жительниц этого нечеловеческого, но слишком человеческого города будущего показала мне это помещение. "Тут есть и старые, бессмысленные книги," - сказала она и вошла в ряд меж двух полок. Все книги на этих полках принадлежали перу великих писателей - Филипа Дика, Ле Гуин, Гибсона, Стивенсона. Все были в отличном, новёхоньком состоянии, со сверкающими красивыми обложками. Наверное, материал такой. Для населения того города эти книги были непонятны и поэтому бессмысленны.
Ещё там были торнадо. Смертельные воронки ветра, бушующие прямо на городских площадях. Размеры города это позволяли. Рядом с исполинскими зданиями торнадо казались не очень большими, но они были опасны. Я - мы - пролетели по касательной мимо одного из них и задели другой, но нас спасла скорость, и мы вырвались из воздушного водоворота и нашли убежище в галереях солидного небоскрёба. Но то была другая жизнь, в которой мы были роем, хрупкие многочисленные существа с крылышками.
***
Я была Тёмным Майа или похожим на него существом. Мужского пола. В компании какого-то студента-недоростка я шёл по берегу океана - я в моём кожаном плаще, а он в цветных шортах и майке. Мы отбились от группы. Под ногами был песок. По левую руку бледным золотом сияла луна. Справа весь берег был наглухо застроен каким-то заброшенным туристским (или тюремным) комплексом. Мой глупый спутник не понимал, что ему надо добраться до какого-нибудь источника пресной воды до утра, пока солнце не начало его припекать. Я без особого энтузиазма попытался довести это до его безалаберного сознания.
***
Когда я пришла на новую работу в ночной охране торгового комплекса Quarree, меня помимо чёрной security-униформы (куртка и фуражка в полицейском стиле) впечатлила выданная мне резиновая дубинка. Чёрная, тонкая, удивительно небольшая, она была даже интереснее револьвера. Я начала слегка постукивать ею по моей правой ладони, но быстро это прекратила. Даже эти легчайшие шуточные удары были почти болезненны. Консистенция резины вызвала во мне восторг первооткрывателя. Эти дубинки делаются так, чтобы при ударе они причиняли как можно больше вреда. В мимолётной беседе с кем-то из новых коллег я сказала, что мне плевать на интересы фирмы, чью собственность мы охраняем, но вот униформа и дубинка - это как раз то, что надо.
Мой внутренний фашист никуда не делся. Он регулярно звонит и пишет.
***
Мы сидели за столом в ночном кафе под открытым небом - я, мой брат и ещё одна пара - и обсуждали теологию, Арду и глюки. Я попыталась объяснить им вечность. Раньше, сказала я (имея в виду "до чтения Тёмных книг"), я не понимала, что такое вечность. Вечность - это не только вечность в будущем; это также вечность в прошлом. Это вся полнота времён.
Я говорила решительно и знала, говоря: слова неадекватны теме. Мой самый яркий глюк, сказала я, был по одному тексту, который я считаю лживым. Я думала над текстом и внезапно суть вечности открылась мне, будто сверхновая звезда. Существуют две точки в истории, в которых время соприкасается с вечностью; это рождение и смерть Спасителя. Время мира висит на этих нитях, как доска на цепях качелей.
Позже мне стало ясно, что для разных людей есть ещё другие, индивидуальные перекрёстки с вечностью, но эти два абсолютны, они для всех.