Я уже была однажды в этом городе у моря. Царила эпоха, похожая на античность, здания были из белого камня, светлые и открытые ветру. В тот раз мы смиренно ждали конца света - связанного с переменой излучения небесного катаклизма. Когда лучи перешли наконец из привычного диапазона в иной, выжившие сидели на фосфоресцирующих валунах развалин и созерцали сиренево-синее, очень глубокое небо и неугомонный прилив, катящийся через город.
На этот раз мир погиб в нашествии зомби. Я стояла у окна крепости в полуразрушенном (недостроенном?) зале - стена из жёлтого песчаника, никакого стекла, мебели и ковров, на полу нет настила; жёсткий камень царапал ладони; смотрела на побережье внизу, зеленеющие притопленные поля, по которым шатались фигуры и группы бродячих мёртвых. Я была молодая женщина двадцати семи лет, симпатичная, с пышными светло-рыжими волосами, невестка хозяина крепости, вождя нашей группы, вдова его сына и мать двоих маленьких внуков. Это обеспечивало мне прочное положение в группе выживших, которую мы вскоре стали звать кланом.
Зомби были бестолковы, медлительны и по-настоящему страшны в массе. Одиночки и мелкие стайки не представляли опасности для организованной группы вооружённых людей. Поэтому мы держались подальше от бывших населённых пунктов, где мертвецами были забиты дома и улицы, и уничтожали или рассеивали откалывающиеся от городов косяки и стаи. Отдельных зомби часто оставляли в покое - у нас было мало патронов, выстрелы привлекали ещё больше зомби, и вскоре мужчины клана, все как один крепкие, сильные, похожие на викингов, перешли на длинные копья и топоры. Мало кто горел желанием лишний раз подойти к зомбаку, чтобы раскроить ему голову. Мёртвые были небезопасны и всё ещё очень похожи на людей. Кроме того, зомби на тех же полях у замка служили своего рода сигнализацией. Они могли поднять шум, если к нам кто-нибудь пробирался.
Истинную опасность представляли сектанты. Они были пришлые, косматые оборванные люди с лицами, полными мрака и злобы. В их глазах стоял отсвет ужаса, переросшего в одержимость. Женщин среди них почти не было. Они поклонялись принципу зомби, провозглашали эпидемию откровением и имитировали живых мертвецов в своих ритуалах, хотя, конечно, и сами боялись, избегали и убивали их, если надо. Поклоняться принципу это, видимо, не мешало. Сектанты ненавидели кошек и уничтожали, убивали их, отрубая лапы. Кошки не поддавались зомбификации и вообще неплохо перенесли конец света - жили себе, крыс-мышей ловили, кормили своих котят. Они были злом для сектантов.
Я видела, стоя перед ухоженным садиком с низкой оградой, останки сектантской казни - четыре отрубленные кошачьи лапки на траве у тропы. Лапки были трёхцветные, с гладкой шерстью, подмокшей от росы и крови. Красивая кошка... Ещё две кошки, не замеченные сектантами и потому живые, сидели в саду и спокойно смотрели на нас, не соображая, что им грозит от рук живых людей. У кошек были зелено-золотые, ясные, не затронутые злом взгляды.
Ночью мы наткнулись на небольшую низину, рождающийся овраг, где были горой навалены изувеченные кошачьи трупики. Десятки, сотни. Луна ярко светила призрачным белым светом, и мне показалось, что я узнала в завале трёхцветную кошку - она лежала на самом верху, обрубленная несчастная тушка. От гекатомбы тянуло тлением.
Мужчины нашего клана решили действовать. Просить у других групп помощи мы не стали, сочтя, что справимся сами, и опасаясь через симпатизантов предупредить секту. В одну из этих лунных ночей, вооружившись как следует, наши мужчины внезапно напали на сектантов и перебили большую часть из них. Оставшиеся в живых разбежались, рассеялись кто куда. Переживших резню одиночек не стали преследовать и искать, но такие идеи, как принцип зомби, и связанное с этим отношение ко всему с тех пор по умолчанию оказались вне закона - как и любое дьяволопоклонство в средние века, к которым мы возвращались.