Люди, выстроившиеся в длинную, унылую, медленно движущуюся вперёд очередь в ликёро-водочный отдел гастронома на Калининском проспекте в клонящийся под вечер знойный июльский день 1989-го года, ещё не знали о том, о чём теперь знает каждый, а именно о том, что этот день станет одним из самых знаменательных дней в истории, а они - героями этого дня.
Июльская жара раскалила каменные московские улицы, и люди , трущиеся в очереди уже несколько часов, пахли, вступая время от времени друг с другом в спорадические беседы и ссоры.
А когда в середине очереди вдруг громко заматерился мужик, повздорив со стоявшей за человека перед ним Синей Ногой, события стали приобретать совершенно немыслимый и ни для кого не ожиданный оборот, хрестоматийно закреплённый впоследствии на страницах истории под именем "водочного бунта".
Тогда, для стоявших впереди или в конце очереди даже не было слышно, как дико завыла вдруг синяя нога, и не было видно, как впилась она обеими руками, в одной из которых была пустая сетка, в волосы мужика, что-то по-видимому сказавшего или сделавшего, и как ударил её по голове кулаком мужик , бедную.
По Калининскому проспекту неслись машины, ползли троллейбусы, спешили куда-то прохожие, по другую сторону улицы манил в себя двухэтажный Дом Книги.
Они появились в тот самый момент, когда синяя нога ,теряя сознание, выпустила волосы мужика и сетку ,а к месту происшествия заспешил дежурный наряд милиции под командованием капитана В.Р.Стрижко, производивший патрулирование гастронома.
Три молодых человека в возрасте 25-30 лет, личности которых так и не удалось установить, довольно ординарной внешности - у одного были усы, у другого кепка, у третьего - кроссовки ленинградской фабрики "Скороход", торопливо и решительно соскочили с подкатившего к остановке троллейбуса и устремились по направлению к гастроному.
Войдя во внутрь, они направились к ликёро-водочному отделу, грубо протискиваясь сквозь неподатливую толпу , и вскорости оказались у самого прилавка, оставляя позади себя возмущение и ропот.
Здесь они на мгновенье замерли, и те, которые были с усами и в кепке, посмотрели на того, который был в кроссовках ленинградской обувной фабрики "Скороход"(по свидетельству очевидцев), а тот сказал им: "Давай!" и первым перепрыгнул через прилавок на глазах остолбеневших продавцов ликёро-водочного отдела. Его соучастники последовали его примеру и, оказавшиеся за прилавком, стали хватать широко расставленную на полках водку и прочие спиртные напитки и совать их в инстинктивно потянувшиеся из очереди руки.
Глубокий сдавленный вздох содрогнул очередь, чтобы через секунду смениться громким истерическим воем.
Словно ни в чём ни бывало, три молодых человека методично опустошали полки, уверенно и без суеты, как на конвейере, работали они уже секунд тридцать, когда прогремел решительный голос пытающегося пролезть сквозь толпу капитана Стрижко: "Прекратить немедленно!" и затем выстрел в воздух, т. е. в потолок, обрушивший вниз мелкие куски штукатурки.
Был ли этот выстрел ошибкой капитана? Сказать трудно, но именно он стал той молнией, которой суждено было разрядить грозовую тучу народного гнева, прорвать плотину национальной безропотности и терпения.
Словно спортсмены, услышавшие хлопок стартового пистолета и приводящие в движение свои скованные на старте мышцы, бросились вперёд через невысокое препятствие барьера-прилавка вдруг помолодевшие дяди Васи и дяди Гоши, нечёсаные и немытые Синие Ноги, небритые барыги, наглые накачанные быки и очкасто-интеллигентные студенты.
Мне не стоит, наверное, пересказывать Вам, читатель, все те знакомые и ставшие уже давно тривиальными сцены, неоднократно отражённые не только страницах литературных произведений, в воспоминаниях современников и очевидцев, в публицистике и газетной прессе, но и в монументальном фильме Сергея Гольдцана "Июль 1989", поистине считающемся сейчас, спустя пять лет после славных событий, шедевром мирового кинематографа. Снятый по горячим следам свершившегося, фильм этот отразил весь героический пафос и драматизм момента, показал простого человека и доселе невиданную хореографию.
Я вспоминаю и думаю всё это, неразлучным блокнотом гуляя со своим неразлучным блокнотом среди развалин Кремля - груды камней, оставшейся после крушения Великой Советской Империи, разрушенного восставшим народом и лежащего так в назидание потомкам. Так решил на одном из первых своих заседаний новый парламент свободной России, заседающий в Санкт-Петербурге, куда в конце 1989-го года переехало новое правительство, переместив туда столицу.
Я хочу внести свою лепту во всё это, подготавливая к пятилетнему юбилею событий материал по теме для нашей газеты. "А что делали Вы в июле восемьдесят девятого?" - такой отнюдь не лишённый обличительной силы вопрос всё чаще и чаще задают нынче тем, кто об этом пишет.
Нет, у меня нет медали участника июльских событий и я не хочу утверждать, как многие теперь это делают пост-фактум, что они были героями и сражались тогда на баррикадах, как ,например, один мой товарищ по перу , не стану называть здесь его имени, с которым мы в то лето вместе отдыхали в Крыму на даче Союза Писателей в Коктебеле.
Я хочу найти другой подход к происходившему, подход без налёта романтики и величия, хочу понять, что двигало человеком тех дней, что он чувствовал ,чего хотел, на что рассчитывал и надеялся.
Передвигаясь осторожно между кучами мусора и дерьма от развалин Дворца Съездов через развалины Кремлёвской стены к развалинам Мавзолея, я занимаю себя чтением граффити, оставленных на камнях.
К сожалению, первый научный труд, посвящённый этим надпись, появился лишь два года спустя после событий, когда группа учёных Академии Наук России всерьёз приступила к их изучению. Разумеется, и вполне логично, что к тому моменту появились уже многочисленные, более поздние тексты и доподлинно установить, какие из них действительно принадлежат тем дням, практически невозможно.
Конечно, сравнивая две надписи на взорванной перешедшими на сторону народа солдатами Кантемировской дивизии стене Мавзолея - 1) "Ленин- людоед" и 2) "Саша - пидарас", можно почти без колебаний сказать, что вторая из них является более поздним и явно не революционным наслоением. Но всё это тем не менее гипотетично и недоказуемо, ведь ничуть не исключено , что всё как раз было наоборот. Не мне учить Вас, читатель, тому, как необъективна история, да и может ли она таковою не быть?!
От мраморных плит Мавзолея осталось немного. За те несколько месяцев, пока развалины бесхозно стояли в центре Москвы и не были ещё объявлены Памятником истории и культуры, население тогдашней столицы принялось тихонько распиливать мрамор на надгробные камни для скончавшихся родственников или усопших в неравной борьбе героев революции, а иногда и просто на украшение и отделку своих личных ванных комнат и туалетов.
Сидя в своей комнате в крымском Доме Писателей с видом на море, помню, как слушал я найденный на чердаке санатория старый ламповый немецкий приёмник. По радио "Свобода" и "Би-Би-Си" шёл прямой эфир.
Помню, вечером 28-го сообщение о том, как генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачёв, переодевшись женщиной, с группой сохраняющих ему верность кремлёвских курсантов бежит из осаждённого Кремля, прихватив с собой труп Ленина.
"Москва пала!" - не сдерживая своих чувств, радостно кричит диктор. И я наливаю себе в большой стакан водки, пью, не закусывая.
На утро на фоне репортажей из Москвы ещё звучит канонада и одиночные выстрелы. Михаил Горбачёв с трупом Ленина по одним сообщениям летит самолётом в Северную Корею, по другим - следует поездом в Румынию. Войскам противовоздушной обороны Дальневосточного военного округа отдан приказ - сбить президентский самолёт.
Расхаживая среди обломков Мавзолея, перепрыгивая с камня на камень, я оказался, наконец, у покорёженной взрывом славных кантемировцев железной двери в усыпальницу, той самой, перед которой прежде денно и нощно стояли солдаты почётного караула, охраняя дорогое и бесценное трупище.
Разглядывая груду массивного металла, я заметил, что и он покрыт некоторыми немногочисленными надписям. Ничего, впрочем, особенного в глаза не бросалось, и я хотел было уже отправляться домой, так как с утра ещё ровным счётом ничего не ел, и голод уже давал себя знать - голодным я становлюсь нервным, легко возбудимым и даже иногда агрессивным. Да, придётся, очевидно, ограничиться очередной спекуляцией о Ленине. Статья будет называться так: "Куда делся труп Ленина?"или "Судьба трупа Ленина - легенды и домыслы пять лет спустя".
Я встал с камня, хранившего на себе следы буквы "Н", на котором до этого размышлял, захлопнул блокнот и...Увидел! Маленькими печатными буковками наискосок надпись, выцарапанную, должно быть, ножичком и почти невидную, совсем как бы стёршуюся: "Здесь был Сеня-Колбасеня".
Мысли мои, следовавшие в этот момент за Горбачёвым в Румынию, моментально заработали в противоположном направлении. Вот он - простой человек революции 1989-го , может быть даже непосредственный участник водочного бунта. О, если бы его удалось найти!
Но даже если нет - его можно придумать...Сеня-Колбасеня...Кличка, прозвище, псевдоним??? Нужно обязательно заглянуть в сборник Академии Наук России "Надписи и граффити революционных дней на обломках Московского Кремля и Мавзолея В.И. Ленина". М., "Наука", 1991. Книга была у меня дома. Наверняка, там есть кое-что интересное в научных комментариях к текстам.
Но я не был уверен, что запись действительно была катологизирована. По крайней мере, это вариант, который надо проверить. Если надписи в сборнике нет, то можно позвонить в Академию, в московское её отделение и переговорить с кем-либо из учёных, занимавшихся осмотром Мавзолея. Наверняка, часть надписей не вошла в канон как не относящаяся к духу революции. Я, например, не встретил там упоминаний о наиболее частотных словах, виденных мной здесь воочию, таких как "хуй", "пизда", "жопа". Помнится, они включили туда, и то с большим скрипом, несмотря на протесты директора Института русского языка и литературы им. А.С. Пушкина, строившего по этому поводу в академических кругах всевозможные козни, лишь фразу: "Коммуняки - суки".
У меня была теперь цель, и я заторопился к метро. Ещё сегодня начну заниматься расследованием - и сразу начну писать...
Пока я добирался к себе в "Медведково", память снова возвращала меня в 1989-ый год.
Все были тогда взволнованы, читали газеты, слушали радио, обсуждали всевозможные слухи. Вечером на променаде перед домом-музеем Волошина толпились кучками, кто-то роптал, кто-то радовался. В Москву было не дозвониться. Связь была прервана. Звонили в Симферополь. В Крымском обкоме партии был создан штаб по чрезвычайному положению. По центральному радио звучала классическая музыка. По телевизору шла опера "Борис Годунов" в постановке ленинградского Кировского театра оперы и балета.
Даже на следующий день, когда во время шторма утонула жена писателя Герасимова, никто не проявил к событию должного интереса, поскольку начали поступать неофициальные сообщения из Румынии, куда к тому времени прибыл переодетый в женщину Горбачёв.
Не имея возможности предварительно связаться непосредственно с президентом Чаушеску, Михаил, сохраняя инкогнито, покинул вместе с гробом Ленина, не доезжая до границы, поезд "Москва - Бухарест". Несколько преданных людей сопровождали гонимых вождей - живого и мёртвого. Ночью через хранящую верность партии и правительству заставу их перебросили на румынскую территорию.
Пойманные ничего не подозревавшими румынскими пограничниками, беглецы были рутинно ограблены. Переодетого женщиной Горбачёва сперва хотели изнасиловать, но, открыв подлог, избили как извращенца, жестоко и грубо. У трупа вырвали золотые зубы, а само тело сбросили в воды реки Прут. Один из кремлевских курсантов был застрелен при попытке к бегству.
А когда их уже собирались отправить обратно на советскую сторону, из Бухареста пришёл приказ президента Чаушеску - Михаилу Горбачёву оказать всевозможные почести и незамедлительно отправить в столицу.
В истории этой было много неясного и тёмного, существовали и другие версии случившегося. "Радьё Франсэ Интернасьёналь" сообщало, что тело Ленина не было брошено в Прут, а почётным эскортом доставлено в румынский город Яссы, где помещено на временное хранение в ледник1-го городского морга. Все эти варианты и инварианты, впрочем, не имели никакого значения.
Хотя мне ужасно хотелось есть, дома я сразу бросился к книгам, которые разбросаны у меня в беспорядке .Академический том я сумел обнаружить не сразу, а уже начиная понемногу отчаиваться и впадать в психопатический гнев . Нужные книги всегда умели у меня исчезать. Однажды, так и не найдя нужную, и подозревая уже самое гадкое, т.е. что её свинтил кто-то из моих друзей, я вынужден был пойти в библиотеку, просидеть полдня, ожидая, пока выполнят заказ, а потом ещё полдня, делая выписки в читальном зале. Книга обнаружилась у меня дома через пару дней в самом невинном месте. В этот раз, впрочем, всё было не так экстремно и я расслабился, увидев в конце концов знакомый, тиснёный золотом корешок в одной из стопок на подоконнике.
В разделе "Мавзолей В.И. Ленина. Левая створка двери".под номером 34 значилось мне необходимое: "Здесь был Сеня-Колбасеня" и подробное описание - размер букв, наклон и т.д., одним словом - заключение графологической экспертизы.
В комментарии академика Ю.С. Бер-Сэлла на странице 882 отмечалось, что надпись данного содержания обнаружена на территории всех обследованных объектов только один раз, типологически по своим графическим параметрам также, согласно экспертизе, аналогов не имеет, а значит , является, по всей вероятности, единственным произведением данного автора, полное имя и фамилия которого, надо полагать - Колбасьев Семён.
Вполне допустимо, что надпись оставлена несовершеннолетним, т.е. так называемым "Гаврошем революции" , поскольку производная больше "Сеня-Колбасеня" более походит на незлое школьное прозвище Колбасьева Семёна. В качестве ласкательного такое имя могло быть принято и в домашнем контексте семьи подростка, так могла звать его мать или бабушка, равно как и любящая старшая сестра. То, что надпись принадлежит перу взрослого человека, сомнительно. Таковым, вкратце, было мнение знаменитого Бер-Селла. В самом благодушном расположении я погрел себе вчерашнего супа и поел с удовольствием.
Да, пять лет прошло с тех пор, а как многое изменилось - осенью 1989-го по примеру русской грянула румынская революция и, спасаясь от взбунтовавшихся румын, на самолёте бежал в Чили президент Чаушеску, пожертвовав ради своего спасения ставшего к тому времени никому не нужным Горби. Перешедшая якобы на сторону народа румынская Секуритата( политическая полиция типа советского КГБ, повинная в преследованиях румынских диссидентов и борцов за румынские права человека) мастерски инсценировала захват и расстрел Диктатора с его женой Еленой, обошедший экраны телевизоров всего мира.
И только через десять дней, когда в подвалы президентского дворца были допущены независимые наблюдатели ООН для вскрытия и опознания трупов, было обнаружено, что вместо президента Чаушеску хитрыми секуритатчиками был расстрелян грубо загримированный под оного бывший президент СССР М.Горбачёв, он же генеральный секретарь ЦК КПСС, со своей супругой Раисой.
В тот день генерал Пиночет дал торжественный обед во дворце президента Альенде в честь свергнутого, но получившего убежище в его стране президента Чаушеску. Говорят, труп Ленина Чаушеску удалось вывезти с собой в Чили...
Как справедлива порою бывает история...Но как несправедлива литература о ней! Пройдёт время, не так уж и много, а уже всё переиначат, переставят. Что там теперь они теперь об этом в учебниках пишут!? Бред! Если бы не собственная память...
"Если Сеня был пять лет назад маленьким мальчиком," - мыслил я логически, - " то теперь он стал несомненно взрослым мужчиной, активным строителем нового капиталистического общества, может быть даже процветающим богачом - новым русским...Интересно...интересно..."
Я набрал номер редакции и, связавшись с ответственным секретарём, попросил его сделать для меня запрос в московский паспортный стол на предмет выявления гражданина Колбасьева, Семёна. Год и место рождения неизвестны, отчество тоже. Если Семёнов Колбасьевых окажется десятка два или больше, придётся перелопатить их всех. Игра стоила свеч. Работы я не боялся. Статья представлялась мне уже почти готовым полуфабрикатом, даже название не надо выдумывать - "Здесь был Сеня - Колбасеня". Фраза сама по себе ёмка и самодостаточна.
Явившись на следующее утро на работу, я сразу заметил у себя на столе бумагу с грифом Управления Внутренних Дел. Сверху большими буквами значилось: "Справка". И ниже: " На ваш запрос в Московский паспортный стол сообщаем: среди 278-ми граждан Колбасьевых, проживающих или проживавших на июль месяц 1989-го года в гор. Москве и Московской области с именем Семён не зарегистрировано ни одного случая. С отчеством Семёнович зарегистрирован один житель Московской области, а именно -
Колбасьев Андрей Семёнович, 1906-го года рождения, уроженец станицы Донская Ростовской области, проживающий по адресу: Моск. обл., г. Электросталь, ул. Героев Труда, д.3,корп.4, кв.96"...