Аннотация: Тот, кто читал ГП, поймет, о ком тут речь. ;)
Бежать уже нет никаких сил. Ночь, деревья, земля, крики, отчаяние, решимость, все смешалось в одну тупую боль. До места, где можно уже было аппарировать, оставались считанные шаги. Тяжелые, одышливые. Ноги налились свинцом, но животный страх смерти не давал остановиться и дать измученному телу благодатные секунды отдыха. Впереди открылась небольшая поляна, и, ступив на нее, он тут же попытался представить то место, куда собирался попасть, но рассеянная мысль не могла сфокусироваться на чем-то определенном. Ругать себя было поздно, потому что вокруг все сжалось и через несколько неприятных мгновений его выкинуло куда-то в темноту. Незнакомые запахи, опасные шорохи. В изнеможении он опустился на сырую землю, и прохлада ночи забралась под мантию мелкой дрожью. Обхватив колени руками, положил на них голову. Даже если здесь появятся авроры, он так и останется сидеть. Он устал и ему все безразлично. Единственное желание, которое много лет жило очень глубоко в забытьи, вновь возрождалось, охватывая липкими щупальцами все его существо. Малодушно хотелось заснуть и не проснуться. Забыть эту ночь, забыть жизнь, забыть себя. Никогда больше не существовать, будто и не было ничего.
Слабый шелест раздался рядом с ним. Точно ветер тронул макушки деревьев. А затем внезапно, как горный поток, хлынули из ниоткуда прекрасные звуки. Они обволакивали его теплыми струями, срывая засохшую корку с раны в душе. Рана кровоточила, одновременно омываясь в благодатных водах. Невозможно было противиться этому движению, и, подобно щепке, подхваченной весенним ручьем, человек в мантии раскинул руки и отдался воле потока. Он нес его мимо зеленеющих деревьев, мимо лугов, где буйство красок отражалось даже в небесах, превращаясь в радугу. Мимо цветов с крошечными бриллиантами на лепестках, мимо облаков, упавших в озера и застывших там сахарными островами. Мимо полей, где каждый колос был облит драгоценным металлом, мимо рощ, окрашенных искуснейшим художником в самые теплые цвета. Мимо серых лужиц с красными корабликами, мимо холмов, покрытых лебяжьим пухом - первым снегом. Мимо сверкающих и искрящихся в лучах холодного солнца равнин. Мимо тоненьких прутиков, усеянных зелеными шариками, мимо синих волн на лесной опушке. Могучая река смывала копоть подземелий, грязь лицемерных улыбок и интриг, очищала от уродливых наростов ненависти, избавляла от гнилого запаха страха. Она заставляла открывать рот в немом крике и сотрясала тело в рыданиях.
Поток исчез также внезапно, как и появился. Человек открыл глаза. Его окружала все та же темнота, лишь на востоке багровела тонкая полоска зари.
Тишина.
На нем прожженная, вся в пятнах мантия, руки черны, а в волосах застряли комья земли. Ничего не изменилось с тех пор, как он появился здесь. Только лицо мокро от слез. Он просидел неподвижно еще какое-то время, пока сзади не скрипнула дверь. Он резко оглянулся и в свете наступающего утра увидел, что все это время находился во дворе старого обшарпанного дома. На веранду вышла миловидная девушка, и, хотя он сидел прямо перед ней, она никак не отреагировала на его присутствие. Только облокотилась на перила и подняла голову навстречу слабому ветерку.
- Извините, - девушка вздрогнула и повернулась на голос. Она была слепа.
- Извините, - еще раз произнес он. - Вы не могли бы сказать, что это за музыка звучала здесь недавно?
- Вы слушали музыку? - девушка улыбнулась. - Мое любимое произведение. Когда я слышу его, мне кажется, я даже начинаю видеть. Это "Времена года" Вивальди.
- Он волшебник? - глупо, конечно, с его стороны было задавать такой вопрос. Но девушка не удивилась.
- Да, наверное. Иногда мне кажется, что обычный человек не смог бы создать такое чудо.
Они помолчали немного. Человек поднялся с земли.
- Спасибо, - сказал он. - И простите меня, я, наверное, испугал вас.
Девушка снова улыбнулась.
- Я привыкла, люди появляются рядом и исчезают.
Она прислушалась, ее чуткое ухо уловило тонкое потрескивание.
- Как и вы.
Тем временем за много миль от этого места, около кирпичного дома в самом конце полуосвещенной улицы появился человек в черном. В его темных глазах не было уже той обреченности, владевшей им час назад. Он знал, что нужно делать.