***
По розовому пруду черный лебедь,
изогнув шею, плывет тихо,
ко всему безразличный,
только клюв опускает в воду,
будто у него на клюве рана,
и он никак остудить ее не может.
***
И там, в полете над землей,
парит и чуточку кружится
то самолет, то ангел Божий,
то облако, то птица,
то я во сне. А наяву
я снова этим сном живу.
Вдруг вспыхнув, рухнет самолет,
вдруг заболев, забьется птица,
из облака вдруг дождь пойдет,
а ангел Божий утомится
на нашу суету глядеть
и улетит в свои пределы.
И я останусь на земле
лежать разбитым телом.
***
Наблюдаю солнечные часы - гармонию света и тени,
связанных тонкой палочкой в понятный разуму механизм.
Радуюсь и печалюсь: какие чудесные вещи встречаются в мире
и, вестники моей смерти, они сами в себе вечны.
Вестники моей смерти, они не нуждаются в вестниках,
и когда истлеет палочка, останутся свет и тень.
***
Хорошо жить где-нибудь далеко,
не зная ни языка, ни правил.
По вечерам выходить гулять,
а днем читать книги страны,
которую ты оставил.
***
Черная ночь с блестками на воде
от звезд или от Луны,
или только воображение превращает плеск волн
в блестки, играющие на волнах
огромной пустоты, называемой морем.
Ощупью живем в эту ночь,
и я, держась за борт - единственное,
что похоже здесь на мое тело,
пребываю в бездонном.
Потухшая звезда далеко от светящих звезд.
***
Четыре человека в желтых робах
несли твой гроб на каменных плечах.
Лиц не было, передвигались ноги,
а на твоем лице была печаль.
Печать печали: было и не будет -
лежит на всем, что окружает нас,
и безтолково суетятся люди,
предчувствуя назначенный им час.
Когда мы любим,
сильнее страх назначенных потерь,
а дни идут, и те, кого мы любим,
уходят за таинственную дверь,
сказав: пора и мне, я с суетой прощаюсь,
со всем, что было как туман и снег,
в боль памяти теперь я превращаюсь,
являясь в вашем безпокойном сне.
***
Я знаю, что я слеп.
Бегу как все,
глазами щупая дорогу под собой.
Страшусь, что вот когда не станет глаз,
придется мне ее ощупывать руками.
Я знаю, что я слеп.
***
Эпоха исчерпала себя и пустым сердцем тянется к Богу,
чтобы Бог наполнил его живительной влагой.
Но никак,
только желтая пыль заполняет его,
и слезы падают мимо.
Что мне ? Разве я в эпохе и для эпохи ?
Я со всеми, кто был и будет,
я богат всеми богатствами мира.
И вижу: я одинок и беден.
На последнюю копейку куплю хлеба
заткнуть свой плачущий рот
***
Глядя вперед, выбираем путь.
Оглядываясь, видим следы своих лап
там, куда ступать не собирались
***
Успеха ваших детей огромны и восхитительны.
Наши дети еле научились ходить,
еле научились отвечать: "Аз"
на вопрос: что за болван стоит у дороги,
прося подаяние?
Еле научились отличать белое от черного:
как много на белом свете черных душ.
***
Казалось, не найти просвета
в клубах окутавшей нас тьмы.
Но преходящи наши беды,
и с ними преходящи мы.
***
О, Господи!
Как сложен этот мир!
Не властвовать,
не подчиняться даже,
а только ничего не понимать,
лишь сердцем чувствовать,
что этот мир прекрасен,
его венец Тобою обречен.
***
Он говорит, говорит...
Я молчу, лишь иногда вставлю слово - помогу ему продолжить речь.
Пусть говорит, выговорится, пусть скажет все, что хочет,
покажет, что он за человек.
И я покажу, что я - человек тихий, внимательный,
готовый слушать и мудрое, и бред, и бахвальство,
и пошлости, и поношения,
не настаивая на своем.
Что я не собеседник.
Я - ребенок, доверчивый к его рассказу.
Я - чужестранец, выслушивающий наставления
иммиграционного чиновника.
Я - лукавая обезьяна, наблюдающая действия человека.
Я - опытный зритель, побуждающий актера переживать
и вдохновенно изображать переживаемое.
Я - случайный попутчик, которому рассказывают, рассказывают...
пока кому-нибудь из двоих не станет стыдно
и он не скажет: всяко бывает в жизни,
или пока рассказчик не встревожится и не забормочет:
ну ладно, остальное не важно, остальное - сущие пустяки.
***
В нашем веке
принципиально безчестном,
расчетливо вероломном,
педантично жестоком,
справедливом в пределах выгодного
верно ли слышу, Господи? -
безчестные, вероломные, жестокие, несправедливые
должны быть наказаны.
Верно слышу, Господи !
Безчестный обманывает безчестного,
жестокий жестоко издевается над жестоким,
несправедливый ищет справедливости у несправедливого,
вероломный наказывает вероломного за вероломство.
Верно слышу, Господи!
Хотя в нашем веке
наказания считают случайными неудачами,
приписывают козням врагов,
ищут причины в стечении обстоятельств,
но не думают, что это - от них
и от Тебя.
***
Вот и ему пора.
Он не ожидал, бросается искать себе замену.
Но замены нет, потому что ему действительно пора.
Чувствует ответственность, ищет преемника на свое место.
Но преемника нет, нет и самого места,
потому что ему действительно пора.
Он в отчаянии, надеется на оттяжки, проволочки,
чтобы что-то придумать, предпринять.
Но нет ни оттяжек, ни проволочек,
потому что ему действительно пора.
Тогда вновь обретает спокойствие
и отправляется в путь по незнакомым тропам,
протоптанным множеством таких же, как он.
***
Зачем рассыпаешь осколки зеркала по земле?
Хочу видеть небо.
Подними голову и посмотри на него.
Я слеп.
Думаешь - небо такое же острое, как эти осколки?
Думаю - намного острей,
но у меня нет ничего лучшего
***
Кладбище на холме.
Лепятся по склону могилки.
Между ними люди.
Рыхлят землю, сажают цветы,
чтобы мертвым было хорошо
и у живых на душе спокойно.
***
Дом построен осенью для осени.
Пронзенный ветром,
придавленный к земле скоплением туч,
он уютен
уютностью креста.
Душа еще не вознеслась,
но стала легче воздуха, приподнялась
и смотрит,
как рвутся связи между ней и домом.
***
Поднятые на берег корабли сильно пахнут морем.
Люди теснятся возле кораблей.
Вдруг один начинает громко рассказывать,
что в детстве хотел стать моряком.
Другой перебивает его, вспоминая службу на крейсере.
Остальные отрешенно молчат.
У многих на глазах слезы.
Пир длится до темноты.
Мне возражают: это были поминки.
Кого поминали?
Нас.
Тебя тоже.
Ты ведь хотел быть там, но ты здесь.
***
Над северным морем взошла Луна.
Серебрится поверхность воды,
Темна глубина.
Над южным морем Солнце взошло,
Лучами поверхность воды прожгло.
У берега виден рисунок дна,
Темна настоящая глубина.
***
Когда безформенный кусок глины
вырастает в его руках в стройный кувшин,
а неказистый металлический прут
распластывается в изящный злобный клинок,
он чувствует себя наставником материи,
ответственным за красоту и полезность ее вещей.
Закорючки, изображаемые тобой на бумаге,
весьма уродливы.
Ты заботишься о красоте невидимого,
Невоплотимого в вещи.
***
Нежные места
(милый человек, тонкая, чувствительная натура)
легко превращаются в раны
(сумасшедший)
и рубцы после ран
(безчувственная скотина,
ты таким раньше не был.
Что случилось с тобой?)
***
ПРЕКРАСНЫЕ БЕЛЫЕ ПТИЦЫ
Случайный сотрапезник в столовой
теснится за одним с тобой столом,
окружает твою тарелку своими,
передвигает их с места на место,
хватает то одно, то другое,
глотает, давится, кашляет, плюет,
брызжет слюной и крошками пищи.
Весь красный, глаза в тарелку или в сторону,
не может уйти, не доев.
Ты побелел, застыл в ожидании избавления,
встал, ушел.
Он вздохнул с облегчением, вытер пот,
аккуратно расставил тарелки,
неспеша ест.
Ты купил молока, булку, поел, сидя на берегу,
остатками булки кормишь чаек.
Орут, дерутся, выдирают друг у друга.
Не успев проглотить, хватают следующий кусок.
Булка кончилась.
Прекрасные белые птицы удаляются в море.
***
ПРОВОЖАЮЩИЙ
В катафалке ты и могильщик,
он же водитель.
Гонит машину, ворчит:
никто его не провожает,
могли сдать в институт,
хорони на казенный счет,
никакого приварка.
Матерясь, спихивает гроб в яму,
заваливает землей.
Расправившись с тобой, подобрел.
Едет медленнее, мурлычет песенку,
готов простить тебя.
Вот-вот подумает: тоже был человек.
Я проводил его.
Хорошая у меня работа.
***
Грязный, рваный рубль - зимовье человека на планете
со множеством необязательных названий: ведь все они не скажут,
зачем он здесь, не объяснят, что за планета
приткнулась на краю Галактики - пылинки во Вселенной.
Неудержимый бег пространства-времени,
Вселенная раздулась, скоро лопнет.
Он не кричит: спасайтесь!
Он говорит: прекрасны шум дождя и цвет зари, и безконечность неба,
и мысли мощный натиск на химеры, построенные мыслью прошлых лет,
и объясненья в дружбе и любви, и месть врагам, и прочие утехи ...
И так перезимуем.
Тот, кто спешил спастись, ушел в метель и затерялся.
***
РАСКОПКИ ЭЛЛАДЫ В ГРЕЦИИ
Было сыро и слякотно.
Из лужи на дне ямы
тянулись беломраморные руки.
Мы постояли, подумали и снова взяли лопаты -
закопать до лучших времен,
если их удастся вымолить,
если они вообще возможны.
Если эти руки протянуты к нам
как к подателям благ,
тем более закопаем их.
В нашем мире им не будет лучше.
Благо для них - оставаться в земле.
***
Дон Кихот тощ.
Россинант еле держится на ногах.
С пламенным взором дон Кихот бросается исправлять мир.
Мир больно бьет дон Кихота.
У Санчо Пансы изрядный живот.
Его Серый не быстр, не велик, но устойчив.
Санчо с хитрецой глядит на вещи и на людей -
он знает, как с ними ладить.
Доверчиво смотрит на господина: тот исправляет мир.
И пусть его поколотят - это другое,
это - споры богов.
Эх, сеньоры! Что лучше - быть Санчо Пансой в деревне
или хоть маленьким ангелом на посылках у бога?
Ох, Санчо - простая душа,
не попасть бы тебе в слуги к дьяволу.
***
В глубинах истории,
когда потеряны сегодня, вчера, позавчера,
но еще не виден образ вечности
... и тогда -
плач ребенка над белым камнем,
где едва узнаваем,
почти неразличим
проступает лик его матери.
***
О, Мнемозина - покровительница происшедшего.
Ты знаешь все линии родства.
Но когда тебя спрашивают: кто родится? -
ты теряешься.
Зовешь дочерей - и вместе не находите ответа.
Тогда приходят Мойры со своей матерью,
вслепую творят суд над будущим.
Их приговор так знаком, понятен тебе,
будто ты всегда его знала.
Почему же ты не догадалась сама?
***
ТЕЛО И ДУША
Метался и не находил места, где было бы хорошо,
и позы покоя.
Скорченным испустил дух.
Тело выпрямилось, лицо просветлело.
Куда отлетела страждущая, мятущаяся душа,
где и как потом она корчилась
никто не видел
***
Зачем он едет туда, куда, знает, ехать не надо -
в страну успеха,
где ему только мрак подземелий
и крысы величиной с собаку.
О, эти легендарные крысы.
Наверно - чтобы увидеть их.
***
Не все могут держать у себя обезьянку.
Но каждому доступно сфотографироваться вместо обезьянки
и послать снимок в "Жизнь животных",
сфотографировать обезьянку вместо себя
и раздать снимки знакомым, наклеить их на визитные карточки,
вклеить в документы.
Нет, все стараются сфотографироваться вместе с обезьянкой,
наивно полагая, что на снимке можно будет различить,
кто есть кто.
***
Старея, человек не превращается в куб или шар
или в другую совершенную фигуру,
а остается человеком, только траченным - с плешью, морщинами и без сил,
он являет собой не преображение, а распад.
Я подумал, что старый человек похож на старый язык -
вытесняемый, забываемый, исчезающий из человеческого обихода.
Потом усомнился - язык может возродиться,
а в обществе юность напористо попирает старость,
торопя ее рассыпаться в прах.
Но это не окончательный приговор.
Безжалостность юности от избытка сил, недостатка опыта
и от того, что не видит преображения и возрождения человека.
Не видит - не значит, что его нет.
Те, кто видел, оставили свидетельства и надежду,
и этим томлением,
как угнетенный язык трудами горстки ревнителей,
жив наш дух.
***
Ветер воет и свистит,
Маленький сверчок сверчит.
Ветер выдохся и стих,
Сверчок продолжает петь.
Он не думает, не знает,
Он просто обладает
Жизнеспособностью.
***
Снесены чикагские скотобойни,
вымыты авгиевы конюшни.
Почва обильно унавожена,
хорошо родит плоды и цветы.
На ней вырос большой, чистый, богатый город.
Всмотрись - над ним висят призраки
гекатомб и гекатомахий,
унавозивших почву.
Есть ли здесь место высокому духу?
***
1.
Страшно жить в Риме,
потому что война,
произвол, клевета, доносительство,
алчность, распутство,
падение в пропасть.
Потому что вокруг одни варвары -
ни наук, ни искусств, ни гражданства,
только тупость и дикая злоба.
Некуда скрыться из Рима,
и в нем невозможно жить.
2.
Все рухнуло.
Грязь, кровь,
вонючий Рим,
Аттила, Теодорих...
Но знатные семейства
все препираются -
кому из них владеть Великим Римом.
Как тогу,
рубище на тело намотав,
став в позу декламатора,
перечисляют сенаторов и консулов из рода
и тут же потихоньку шлют
то к гуннам, то к германцам
за подмогой.
***
СРЕДНИЙ ВОЗРАСТ
Начинать поздно,
Продолжать нечего.
Заканчивать еще не пора.
***
География - наука странствий.
Не далеко (что сейчас далеко?),
а просто с места на место,
чтобы не прирасти,
потому что все интересно
и все равно.
Все равно интересно
и все равно безразлично.
Чтобы не прирасти
ни умом, ни сердцем,
ни даже телом не лечь в землю,
а развеяться по ветру прахом...
все прахом
развеяться
и ничего нет
***
Крестьянин растит хлеб.
Его едят солдаты, убивающие людей.
Виноват ли крестьянин?
Виноват ли солдат, которого послали убивать?
Или начальник, пославший его?
Пьянчужка, пырнувший ножом собутыльника,
протрезвев, долго ничего не понимавший,
а потом удавившийся с горя - ?
Злодей, замысливший, рассудивший
и хладнокровно исполнивший своей рукой - ?
Сказано: все.
Сказано: не ведают, что творят.
Если ведаю, пусть лучше убьют меня.
***
Россия есть Персия.
Запад ушел на запад.
Между ними напихана мелко дробленая дрянь.
Желтые волны с востока накатывают и опадают.
Земля вновь стала плоской.
Солнце ползет вокруг нее
по остекленевшему небу.