Как обычно, после обеда я принимал жалобы. Два брата-пастуха никак не могли поделить летний приплод, и я уже был готов отобрать у них стадо и вернуть обоих в общий дом, как не доросших до работы. Раскрасневшиеся от недавнего спора, они стояли передо мной, понимая, каким будет решение, и всей душой желали оказаться где-нибудь в другом месте, желательно, подальше.
Именно в этот момент в двери без спросу влетел мой старший советник с барабаном тревоги в руках. Я жестом отпустил обрадованных спорщиков и обратил взор к советнику. Закон запрещал ему знать, кто он и откуда, по закону он отрёкся от интересов своего рода в пользу всего народа мубо. На деле он прекрасно помнил, что зовут его Пит-ло из тобо, но помнил также и то, что тобо дальше воина пути не было, и своим нынешним положением он обязан Алмазному Оку вождя, что на самом деле устраивало меня от и до, потому что вождём был я, а Алмазное Око лежало у меня в кармане.
Итак, я обратил взор к советнику.
- Агра-гх снёс Лучезарное Яйцо, - сказал советник.
Холодные мурашки пробежали по моему позвоночнику. На моей памяти такое случалось дважды: в день начала великой пятидневной войны с мирука, решившими, что наше западное пастбище вполне пригодно для выпаса их стада, и в день смерти старого вождя, моего отца. С тех пор жизнь наша протекала мирно, и не было повода беспокоиться. Но в тот день всё изменилось, потому что когда Агра-гх несёт лучезарное яйцо, мубо ждут больших перемен.
Мне на помощь пришёл ритуал: яйцо надо было поместить в сокровищницу. Я облачился в церемонниальную мантию, натянул глухой капюшон с темным стеклом напротив глаз и ударил в барабан стражи.
Величавым шагом мы прошествовали по двору до входа в пещеру. Отставая на положенных полтора шага, слева семенил советник, держащий на вытянутых руках предписанную законом подушечку, впереди и сзади шагали стражники, одетые по случаю жары в короткие шорты. На их месте я бы регулярно проводил обряды благодарности старому вождю, хотя-бы за то, что в неуёмном рвении своём узаконить каждый чих он не успел добраться до облачения воинов, умер, бедолага. Иначе греметь бы им сегодня кольчугами, как пить дать.
У входа в пещеру процессия притормозила, я выдвинулся вперёд, запахнул мантию и спустился, оставив прочую братию ждать моего возвращения.
Агра-гх, не сдержавшись, встретил меня струёй пламени, оставившей ещё одно горелое пятно на мантии.
- Прости, - смущённо пробормотал он, пряча голову под кожистое крыло.
- Забей, старина, первый раз, что-ли!
Я ободряюще похлопал друга по гладкому плечу, привычно удивившись прохладности его тела.
- С чего бы? Старые таблицы занимают всё моё внимание, не поверишь, почесаться некогда. Когда у нас следующий день полётов?
- Как всегда, в последний день лета. Куда собрался?
- Слетал бы на недельку сестру проведать. Не против?
- Сделай одолжение.
Со стороны могло показаться, что мы болтаем о пустяках. На самом деле, так оно и было, потому что никто из нас не решался первым затронуть тему клятого яйца. Наконец я взял пилога за рога:
- Мне тут сказали, что ты снёс лучезарное... нет, Лучезарное, мать его, Яйцо.
- А, ты об этом, - поморщился Агра-гх, как будто гадское яйцо не лежало посредине пещеры, освещая её голубоватым мерцающим светом. - Да, к сожалению, снёс, чем безмерно опечален. Надеюсь, это не означает, прости за прямоту, смены власти, потому что я не люблю часто менять друзей.
Значит, никаких особых предчувствий на мой счет у него нет, и на том спасибо.
Агра-гх поднял яйцо с пола и аккуратно положил в мои протянутые ладони.
- Если ты не против, сегодня я бы хотел лечь пораньше, - укоризненно произнёс Агра-гх. Я устыдился собственной бестактности: в конце концов тот, кто только что снёс яйцо, имел полное право на отдых от государственных дел.
Выбравшись на свет, я водрузил ношу на подушечку, переложив тем самым бремя возможной мучительной смерти на плечи советника, и от души почесал нос. Тем же порядком мы двинулись к дому вождя, и вот тут появились они.
Потом говорили, что они вышли на свет из самых глубоких пещер Сома-адага, но я своими глазами видел, как за два удара большого барабана до их появления небо прочертила падающая звезда. Потом на краю пастбища появился дым и грянул гром, а когда дым рассеялся, пастухи увидели разверзшуюся твердь, из которой и появились двое, большой и маленький. Пастухи окружили их и привели ко мне.
На них были странные глухие латы, в руках ружья с раструбами. Маленький целился то в одного, то в другого, а вот большой сразу взял на мушку меня. Заглянув в дуло диаметром с голову младенца, я было подумал, что Агра-гху всё-таки придётся привыкать к новому другу, но всё повернулось по-другому.
Коробочка на груди маленького издала странный звук, потом поскрежетала и задала вопрос:
- Кто вы такие?
Я засмеялся: упавшие с неба, пробив земную твердь и лишив нас части западного пастбища, стоят сейчас среди моих воинов, рассчитывая на крепость своей брони и доброту нашего нрава, и спрашивают, кто мы такие.
Отсмеявшись, я задал ритуальный вопрос:
- Кто вы и откуда, незваные гости?
Маленький хотел было ответить, но большой положил руку на его плечо и зашевелил губами.
- Мы люди с далёкой звезды, мы пришли с миром, - донеслось из коробочки.
Кажется, истерить они не намерены, вот и чудненько.
- Добро пожаловать. Снимите облачение и омойтесь ради вечернего пира, - ответил я ритуальной же фразой, и повернулся к гостям спиной, игнорируя по-прежнему нацеленное на меня оружие. Предполагалось, что если гости пришли с миром, они разденутся и отправятся к водопаду вместе с моими воинами, если нет, их быстро и безболезненно убьют, и меня не должно волновать, сколько воинов заплатит смертью за соблюдение обычая.
Я не слышал звуков борьбы, значит, гости разоблачились. Это означало, что грядущие перемены связаны с их появлением, а не с моей смертью, поэтому я ударил в барабан Аки-ны, и она вошла, опустив лукавые глаза. Не удержавшись, я запустил руку под тонкое парео, сжал мягкую грудь. Жена положила голову на моё плечо и закрыла глаза, я поцеловал губы, пахнущие апельсинами. Некоторое время я слышал только стук её сердца и бой большого барабана, потом с сожалением отстранился, чтобы отдать приказ насчёт вечернего пира. Конечно, женщины сами видели, как пастухи привели двоих гостей и знают, что драки не было, но без формального приказа они не имеют права начать приготовления к пиру, будь неладен старый вождь вместе со своим сводом законов. Аки-ны поблагодарила меня за счастье лицезреть и удалилась разводить большой очаг. Крупный пилог, которого предусмотрительные пастухи на всякий случай привели вместе с гостями, шипел на заднем дворе, предчувствуя шампур. Что поделать, брат-пилог, традиция.
Пировать начали засветло. Под бой большого барабана я спустился на торжественную поляну, занял место в кругу мужчин между старшим и младшим советниками и дал знак начинать. Из-за пригорка тут же выбежали весёлые женщины в праздничных парео. В руках они держали сосуды с тыквенным пивом, глиняные блюда с кусками мяса и варёными овощами, фрукты. Первой шла моя прекрасная жена Аки-ны. Женщины уставили яствами круглый помост в центре и сели позади мужчин. Согласно традиции, вождь должен был совершить возлияние во славу народа и произнести первый тост. Я плеснул немного пива на землю и сказал:
- Друзья мои! Сегодня мы приветствуем наших гостей и пьём в их честь, ура!
Да, речь получилась так себе, но хоть мы, мубо, и гордый народ, мы никогда не требуем от человека больше, чем он может сделать. Я высоко поднял сосуд, приветствуя всех собравшихся, и осушил его залпом. С официальной частью было покончено.
Тыквенное пиво - вещь коварная, особенно для того, кто полдня провёл на нервах, так что дальнейшее я видел в тумане.
Поначалу гости дичились, но после третьего сосуда большой, обернувшись, приветливо улыбался сидящей позади него дочери мельника, а маленький что-то доказывал двум худощавым охотникам, хлопая их по плечам и забыв, что без коробочки они не бельмеса не разберут. Присмотревшись к жестам, я с удивлением понял, что речь идёт об охоте, и собеседникам как-то удалось найти общий язык. Большого тоже понимали, потому что он разговаривал с девушкой на языке универсальном, знакомом всем людям и в словах не особо нуждающемся.
Когда стемнело и смолк большой барабан, несколько женщин затянули песню, мужчины присоединились к хору, подвинулись, давая возможность жёнам и сестрам сесть рядом, и я потихонечку улизнул, прихватив Аки-ны.
Я отвел им кусок земли на окраине, дал строителей, чтобы построить дом, и разрешил пользоваться общими источником, водопадом и котлом, пока они не обживутся настолько, чтобы каждую весну выгонять в общее стадо своих пилогов.
Поначалу всё было хорошо. Советники рассказывали, что маленький почти всё время проводит с охотниками, а большого дочка мельника учит разговаривать на нашем языке, не используя коробочку. Я уже подумал было, что всё обойдётся, гости приживутся, женятся на наших девушках и разбавят кровь племени, но одно прекрасное утро разрушило эти надежды.
Посол был разгневан и не скрывал этого. Кажется, передать гнев народа мирука было основной его миссией, поэтому он старательно раздувал ноздри и сжимал кулаки. Если вы не видели раздувающиеся татуированные ноздри знатного мирука, вы пропустили знатное зрелище. С трудом оторвав взгляд от ноздрей, я вник в суть вопроса. Оказывается, его замечательность вождь мирука, честь представлять которого посол имеет прямо сейчас, недоволен, что народ мубо, то есть, мы, приютили на своей земле людей, не прошедших ритуала посвящения.
Ритуал посвящения мубо заключается в прохождении через Агра-гха и проводится сразу после рождения, пока ребенок не вырос. Учитывая, что желудок Агра-гха - место, мягко говоря, непригодное для жизни, перед заглатыванием младенца помещают в серебряное яйцо, которое Арга-гх снёс в день его рождения. Заключённый в такую оболочку, ребенок без труда проходит обряд и возвращается к родителям целый и невредимый, за исключением тех редких случаев, когда ребенок слишком крупный, и яйцо лопается в утробе. Надо ли говорить, что у наших гостей не было никакого шанса пройти обряд живыми?
Объяснять всё это послу я не собирался, просто вышел из комнаты, давая понять, что услышал, а ответ дам, когда захочу. Формально я мог думать сколько угодно, но, учитывая красноречивые ноздри, нашим границам угрожали прямо сейчас. Не прошедшие обряд считаются уродами и отщепенцами, так что ничто не мешало мурука убить их, прихватив заодно западное поле вокруг разверстой земли, мотивируя тем, что это земля осквернена. Положение было хуже некуда. Выждав положенные сто ударов большого барабана, я пошёл за советом к Агра-гху. Соблюдая грёбаные церемонии, разумеется.
Агра-гх смеялся, деликатно окрашивая стену в горелое.
- Потомки водяных крыс предлагают разнообразить моё меню, - подытожил он. - Но я против. Видишь ли, века вегетарианства сделали моё зрение острым, мудрость безупречной, а характер покладистым. Сделаем так: завтра утром я объявлю о двух серебряных яйцах. Вечером ты приведёшь своих гостей, не забыв выдать им две ритуальных мантии и одну ритуальную колоду карт, а следующим утром... нет, учитывая размеры гостей, вечером, объявим обряд завершённым. Если тебя не смутит столь вопиющее нарушение закона, конечно.
Я уверил друга, что не смутит, и отправился договариваться с гостями, по обыкновению соблюдая идиотские церемонии.
Церемонии требовали от прогуливающегося по народной территории вождя выслушать каждого, кто встретится ему на пути, поэтому на дороге от моего дома до пастбища выстроилась очередь жаждущих повесить пару-тройку лиан на мои несчастные уши. Кто-то жаловался, кто-то давал совет, а кто-то просто хотел сказать, что любит меня и будет верен вождю до самой смерти вождя, и последние бесили больше всего. Двое писцов за моей спиной бодро выцарапывали всё сказанное на тонких каменных табличках, ещё двое держали стопки табличек, чистых и исписанных, шестеро воинов тоскливо смотрели перед собой: никому в голову не пришло бы поднять руку на вождя и друга Агра-гха, так что их присутствие было данью формальности, невесть для чего придуманной старым вождём.
До дома гостей я добрался, когда стемнело и большой барабан стих, и сразу понял, что добрался поздно: большой и маленький лежали на земле, зияя дырами в глотках, аккуратно перерезанными ритуальными ножами мирука. Я сел на землю и грязно выругался. Подумав, добавил ещё пару эпитетов в адрес поганых мирука и велел воинам вырыть две могилы.
Подумав хорошенько, я решил не начинать военного конфликта, так как на западное поле никто не претендовал, а защищать гостей, не успевших пройти обряд, я не имел формального права. Очень хотелось начистить татуированное рыло посла, но судя по всему тот смылся сразу после убийства. Дочь мельника проплакала двое суток, мельник во всеуслышание поклялся украсить ветряк головой "поганого жука-мирука", на том всё и затихло. Ещё пару дней я отправлял дозор на западное поле, но кроме свечения, исходящего из развёрстой земли, мои войны не заметили ничего, а если мои войны ничего не заметили, значит, ничего там не было. Я успокоился, но, как показало время, рано.
Через несколько дней сразу несколько падающих звёзд пронизало небеса нитями облачных следов. Над нашей землей завис похожий на рыбу предмет, выронивший из брюха круглую икринку, которая приземлилась на западном поле неподалёку от развёрстой земли. Из икринки вышли двое, на сей раз обычного роста. Один нырнул в проём, другой остался снаружи, взяв оружие на изготовку. Что-то подсказало пастухам, что этот выстрелит, не задумываясь, и они не стали приближаться. Новые гости пришли ко мне сами. Я стоял на крыльце и смотрел, как они идут по нагретой солнцем тропинке, мне было страшно.
Коробочка на груди первого гостя прокашлялась и задала вопрос:
- Где наши люди?
- Кто вы и откуда, незваные гости? - ухватился я за соломинку ритуала.
Но эти отвечать не стали.
- Если через сто ударов барабана вы не вернёте наших людей к месту приземления, мы вплавим в землю вас, ваш скот и ваши дома, - ответили они и ушли.
Я мог принести к месту приземления два несвежих трупа с проткнутыми глотками, но что-то подсказывало мне, что гости ждут от меня не этого. Вздохнув, пошёл на поляну сбора, ударил в военный барабан и бил в него, пока не собрался весь народ мубо, включая самого маленького карапуза.
- Мы должны сражаться за нашу землю, - сказал я им без всякого ритуала, и они пошли за оружием.
Моя чудесная Аки-ны собрала женщин, детей и стариков, чтобы увести их в убежище, как только я прикажу.
Я осмотрел своё войско. Против мирука мы были грозной силой, но хватит ли нашей мощи для того, чтобы подбить хоть одну икринку небесной рыбы, я не знал. Поэтому просто дал знак Аки-ны, и она повела своих людей в пещеру Агра-гха.
Ровно через сто ударов большого барабана на наше воинство со всех сторон медленно двинулись небесные рыбы. Мы стояли плечом к плечу и пели военную песню. Казалось, что гости пугают нас специально, надеясь, что мы разбежимся. Но мы стояли, стояли, чтобы умереть потому что нам некуда было бежать из сердца своей земли.
И тут из пещеры за нашими спинами донеслось деликатное покашливание. Я обернулся и увидел Агра-гха, болезненно щурящегося от непривычного солнечного света. Он выглядел больным и усталым, кожистые крылья его волочились по земле.
- Вам не выстоять против них, - сказал он хрипло. - Мне очень жаль, друг, но тебе придётся увести свой народ.
- Куда? - спросил я, всё ещё не веря в возможность спасения.
- Из моей пещеры есть ход, ведущий в Долину Света. Он узкий, но вы все небольшого размера, благодаря некоторым, возможно, излишне прямолинейным методам отбора.
Агра-гх слегка смутился, закашлялся и посмотрел на неуклонно приближающихся небесных рыб.
- В общем, времени нет друг мой. Идите, я задержу их.
Я с сомнением смотрел на нашего старого бога. Какие у него, старого и облезлого, шансы против мощи гостей?
- Пойдём с нами, друг, - позвал я. - Мы пропадём без тебя!
Агра-гх хохотнул, выпустив струйку пламени мне под ноги. Продолговатые его глаза полыхнули оранжевым, изогнулась серая шея, кожистые крылья распрямились и затрепетали, поймав солнечный луч. Агра-гх выпрямился во весь рост, на глазах из старого облезлого зверя превращаясь в божество, полное древней мощи.
- Вам пора учиться жить самостоятельно, - хохотнул он, поднимаясь в воздух. - А мне пора в последний полёт.
Он сделал круг над нами и пророкотал:
- Сделай одолжение, оставь здесь ваш идиотский свод законов.
И небо огласилось раскатистым хохотом бога.
Проход в стене пещеры был как раз впору человеку мубо, если слегка выдохнуть и немного пригнуть голову. Я первым втиснулся в лаз и пошел, осторожно переставляя ноги в кромешной темноте.
Мы шли долго, петляя под землёй, так долго, что потеряли счёт времени. Мне уже казалось, что лаз сужается, что его завалило, и нам никогда больше не увидать солнечного света. Дети, идущие сзади, плакали, и матери не могли успокоить их. Когда лаз в очередной повернул, я увидел свет и закричал от радости.
Под нами лежала залитая утренним светом равнина. На краю кудрявого леса паслось стадо пилогов, река блестела серебристой лентой. Мы стояли на пороге нового мира, только нашего мира, мира самостоятельных людей. За то, чтобы мы построили новый мир, погиб Агра-гх.
Внезапная мысль осенила меня. Я вынул из кармана Адмазное Око вождя и нарисовал на стене пещеры существо с кожистыми крыльями, шипастой мордой и пятипалыми руками, из пасти которого вырывается пламя.
- Отныне и навеки это - пещера Агра-гха! - провозгласил я торжественно. Барабанов у нас не было, поэтому мубо ударили в ладоши.