Принц Сендола Коррилан швырнул в угол перчатки из толстой кожи и танцевальным шагом прошёлся по мрачному коридору, насвистывая сарабанду. Закружившись в пируэте, он чуть не налетел на внезапно раскрывшуюся дверь в покои сестры. Смеющееся личико Пилоны выглянуло из-за двери.
- Так же и убить можно, - хмыкнул Коррилан, подхватывая девочку на руки.
Она ткнулась лицом в крепкую шею, обхватила брата руками и тут же сморщила носик:
- Ффу, ты пахнешь конским потом! Как охота?
- И не только конским, - согласился Коррилан и поставил сестру на ноги. - Охота удалась, на ужин будет запечённый кабан.
- Надеюсь, ты переоденешься, а то она сбежит, не успев разглядеть твои чудесные усы, - фыркнула Пилона, увернулась и захлопнула за собой тяжёлую дверь, только золотистые кудри мелькнули в проёме.
- Ну, погоди, маленькая девочка, ужо доберусь я до тебя, - проревел Коррилан на манер страшного медведя, сказку про которого им рассказывала кормилица.
За дверью покатились со смеху.
Пригладив пышные усы цвета соломы, которыми гордился, как гордился бы на его месте любой девятнадцатилетний юнец, принц счастливо улыбнулся: помолвке с княжной Эви Синтини, длившейся без малого год, пришла пора завершиться пышной свадьбой. Карета невесты вчера прибыла к западной границе Сендола, а это значит, что к вечеру его наречённая будет в замке. "О, если прекрасная Эви хоть немного похожа на свой портрет!", - подумал Коррилан.
С портрета, висевшего на стене в покоях принца, улыбалась изящным ртом смуглая темноволосая девушка с тонкой складочкой между бровей над таящими грустинку ясно-голубыми глазами. Неизвестно, почему придворный художник князя Синтини не обошёл складочку вниманием, и как ему позволили оставить на официальном портрете такой изъян, но именно складочка притягивала взгляд и заставляла сердце Коррилана биться чуть быстрее. Радостно вздохнув, он запечатлел на нарисованных губах почтительный поцелуй, надеясь, что скоро сможет поцеловать оригинал, и отправился в купальню.
***
Торжества начнутся через три дня, когда подъедут родственники невесты и гости с обеих сторон, но добрый обычай даёт наречённым возможность присмотреться друг к другу до свадьбы, пусть и под бдительным присмотром. Ходят слухи, что если молодые люди испытают друг к другу необоримое отвращение, свадьбу можно отменить, но таких случаев не помнили даже старики - нет ничего необоримого, всё стерпится-слюбится, были бы отцы довольны.
Коррилан стоял на крыльце рядом с подпрыгивающей от нетерпения Пилоной, из-за их спин выглядывала кормилица Баата, похожая на стопушечный боевой корабль, на который ради смеха навязали крахмальный чепец. Зоркие глаза её цвета билонской стали смотрели на дорогу, в сильных полных руках она держала серебряный кубок с чистой родниковой водой. Остальные слуги толпились во дворе, посмеиваясь и переговариваясь. Облачённый в парадную мантию король Мартин и разряженная в билонские шелка молодая супруга его Анжелина ждали в тронном зале, им обычай не позволял встречать гостью на крыльце.
Солнце палило немилосердно, но вот наконец из-за поворота показалось облако пыли, и слуги закричали:
- Едут, едут!
В ворота въехала карета, запряженная парой, за которой следовали пятеро конных рыцарей в потускневших от долгого пути доспехах.
Пилона потянулась поправить красный мак, украшающий причёску, но Баата уже совала ей в руки кубок. Коррилан, не отрываясь, смотрел, как спешиваются рыцари, открывается дверь кареты и показывается изящная ножка в сиреневой с золотом туфельке, подол дорожного платья, рукав... Вот уже княжна Эви Синтини, выпорхнув из кареты, стоит напротив и пожирает жениха глазами. В мгновение ока Коррилан оценил гладкую причёску, тонкую талию, яркие, хоть и покрасневшие от пыли, глаза, нашёл взглядом складочку между бровей и облегчённо улыбнулся - портретисту удалось передать очарование девушки, почти не польстив ей. Судя по ответной улыбке Эви, и она осталась довольна видом принца который тоже был похож на свой портрет: статный, голубоглазый, с сильными руками и непослушными соломенными вихрами, разве что за год ещё больше возмужал и окреп.
Бледная от волнения Пилона шагнула, протягивая кубок, и звонким голосом произнесла ритуальное приветствие:
- Вода из ока земли нашей да станет силой твоей, гость!
Эви ответила правильно:
- Сила моя да послужит земле твоей в награду за гостеприимство!
Княжна приняла кубок, осушила и вернула девочке. Пилона поклонилась, но гостья не ответила, а замерла на месте, прижав руку к горлу. Коррилан понял, что произошло непоправимое, за секунду до того, как Эви Синтини рухнула на вымощенный диким камнем пол, хрипя и в кровь расцарапывая шею.
- Бегите за Ани! - закричал Коррилан, бросаясь бьющейся в конвульсиях княжне.
Но было поздно, Эви содрогнулась в последний раз и замерла, уставив безжизненный взгляд в белесое летнее небо.
Вместо торжественного ужина королевская семья держала совет в тронном зале.
- Кто мог это сделать? - гремел король Мартин.
Королева Анжелина пожала узкими плечами.
- Полагаю, кто угодно, кроме нас троих и малышки Пилоны, разумеется. Что сказала Ани?
- Сказала, что её снадобья против такого яда бессильны, - ответил Коррилан. - Но зачем кому-то понадобилось травить мою невесту?
- Да что вы заладили оба: кто да зачем? - вспылила королева, и тут же спросила сама: - Кто наполнял кубок?
- Баата говорит, что сама набирала воду из ока.
- Без толку сидеть здесь и задавать вопросы, на которые нет ответов, - сказала Анжелина, поднимаясь. - Пойду отправлю к Синтини голубя с грустной вестью, нам сейчас только толпы не случившихся родственников не хватает.
Она решительно удалилась, шурша билонским шёлком юбок. Седой, как лунь, но крепкий ещё Мартин проводил молодую жену жадным взглядом.
- Не хотел при ней говорить, - начал Коррилан, - но если ваша милость позволит... Странно это, отец, вот так убить девушку. Кому-то понадобилось, чтобы я её видел, чтобы знал, что теряю. Баата говорит, что только женщина может так поступить, если мстит за что-то...
- Да она сдурела, старая мегера? - загремел Мартин, задохнувшись от негодования. - Корри, хоть ты бабьей брехни не слушай. Билонцы это затеяли, чтобы расстроить наш с Синтини военный союз. Видать, пронюхали, что на них идти готовимся, вот и заслали к нам шпиона. Шпиона ловить надо, не баб слушать про месть да про любовь!
- Как мог шпион отравить княжну, если Баата сама набирала воду? А потом этот самый кубок дала Пилоне?
- Мне-то откуда знать, сынок, - сник Мартин, - что случилось, того не исправить. Бабы - дело такое, погорюешь месяцок, и забудешь. Подберём тебе другую невесту, ещё лучше...
- Не надо мне другую, - отрезал Коррилан и вышел, от души хлопнув дверью.
***
Ночь была ужасна - дождь стучал в окна, ветер завывал в трубах. Казалось, сотни привидений атакуют замок, сея мрачный ужас вокруг. Принца терзали навязчивые мысли: Баата сказала, что сама зачерпнула воды из родника у священного дерева. Лекарка Ани подтвердила отравление сильным ядом, значит яд был воде, которую выпила принцесса из ритуального кубка. Но как яд попал в кубок?
Коррилан ворочался с боку на бок, вспоминая сказки о ревнивых сестрах, делающих всё, чтобы помешать свадьбе брата. Двенадцатилетняя Пилона ещё не расцвела, и он по-прежнему относился к ней, как к ребёнку, но что, если её пугала новая, женатая жизнь брата? Вдруг она боится, что Коррилан будет меньше любить её? "Не может быть, чтобы она бросила яд в бокал, да и где может взять яд маленькая девочка?" - уговаривал себя принц, но сомнения не оставляли его: в Сендоле яд можно взять прямо с земли, достаточно углубиться в лес, где полно чемерицы и волчьего лыка.
Промаявшись, принц поднялся засветло и вышел во двор. Пятеро рыцарей князя Синтини отбывали восвояси, увозя с собой гроб с засыпанным солью телом его наречённой. Содрогаясь от печали, Коррилан погладил, прощаясь, свежие дубовые доски, и смотрел вслед печальной процессии, пока она не скрылась за поворотом. Отдав последний долг мёртвой невесте, принц пошёл к священному роднику.
***
Огромный дуб испокон веков рос на границе леса, был раскидист и крепок на удивление. Из-под корней его бил родник, разноцветные камушки на дне которого складывались в причудливую мозаику, похожую на глаз. Ребёнком Коррилан не раз перемешивал озорства, но когда оседала поднятая муть, дно снова походило на глаз, разве что смотрел этот глаз строже, или так казалось?
В самый жаркий зной здесь прохладно, в самую ветреную зиму тихо. Коррилан присел на казавшийся тёплым корень и опустил руку в ледяную воду. Старики говорили, что ключ этот - око Сендола, эта вода дарит силу правителям и защитникам королевства, надо только закрыть глаза, открыть сердце и почувствовать... Принц почувствовал, как его пальцы наткнулись на что-то на дне. Машинально сжав их, он достал из родника открытый флакон из синего стекла. Держа находку на ладони, Коррилан вздохнул с облегчением: сразу после ужасного происшествия Пилону увели в её покои, и больше она не выходила, а значит, не могла выбросить пузырёк из-под яда, то есть, не могла и отравить воду в кубке. В том, что это именно тот пузырёк, Коррилан не сомневался. Слава богам, не сестра убила его наречённую! Краем глаза принц увидел мелькнувшую невдалеке тень. Не мешкая, он бросился за ней, но тень затерялась среди деревьев, не оставив ни сломанной веточки, ни отпечатка каблука, ни порванной паутины, словно и не было там никакой тени.
Королевские покои мало чем отличались от покоев принца, разве что побольше, да кровать под балдахином шире. Мартин прохаживался взад-вперёд, впечатывая в каменный пол каблуки высоких сапог, Анжелина сидела у стола и вертела в длинных пальцах принесённый Корриланом флакон.
- М-да, - сказала она, откидываясь на спинку стула, - изящная билонская работа, не то, что наши растяпы бутыли выдувают - смотреть противно. Выходит, Баата зачерпнула уже отравленную воду? А я было подумала, что раз больше некому, так это она...
- Вот вам и доказательство! - перебил король Мартин. - Теперь ослу ясно, что это Билон постарался. Никто из наших не посмел бы бросить пузырь из-под отравы в глаз Сендола! Мы должны отомстить негодяям, напасть первыми. Немедленно шлите голубя к Синтини, до зимы Билон будет наш, со всеми его пороховыми складами, оружейными мастерскими...
- И ювелирными мастерскими, и текстильным двором, - промурлыкала Анжелина. - Только как вы собираетесь обойти их пушки?
- Если Синтини ударит с моря, а мы выскочим из леса и вставим им фитиль в за...
- Гммм! - громко сказала королева.
- Прости, дорогая, - смутился король, - мы нападём на них с суши со всей нашей конницей, тогда их пушек не хватит на два фронта.
- У Билона тоже есть конница, - возразил Коррилан. - Зачем нам война, папа? Торговать с ними намного выгоднее...
- Торговать с подлыми мужеложцами?! - возмутился Мартин.
- Торгуем же, - вмешалась Ажелина, поправляя манжеты из билонского кружева. - Как ни крути, а для войны нужны причины повесомее подозрений, дорогой. Давай сначала выясним, кто убил девочку, а потом будем голубей слать, хорошо?
Королева демонстративно зевнула и удалилась. Интересно, куда, подумал Коррилан и спросил:
- Папа, помнишь что говорила Баата? Про месть. Ты уверен...
- Уверен! - заорал Мартин, указывая на флакон, так и оставшийся лежать на столе. - У-ве-рен! Билонцы это, каких ещё доказательств надо?!
Принц по опыту знал, что когда на отца находит, разговаривать с ним бесполезно - не услышит. Поэтому он поклонился и попытался ретироваться вслед за мачехой, но не тут-то было: дверь не открылась, что-то подпирало её снаружи. Коррилан упёрся плечом, толкнул раз, другой, что-то хрустнуло, и дверь подалась. Увидев, что именно хрустнуло, принц тяжело задышал, пытаясь справиться с подкатившей к горлу тошнотой. Почти тут же из коридора раздался душераздирающий визг: это Пилона наткнулась на залитое кровью тело мачехи.
***
Омытое и обложенное льдом тело Анжелины лежало на столе, над ним суетилась лекарка. Склонив на бок голову, обвитую седой косой, она пыталась аккуратно зашить рану на горле королевы. Коррилан не мог отвести взгляда от изящных пальцев, протыкающих серебряной иглой нежную белую кожу.
- Шли бы вы отсюда, ваше высочество, - тихо попросила Ани.
Лекарка подняла на него глаза цвета гречишного мёда.
- А мне думать нечего. Моё дело, чтобы её милость красавицей в гробу лежала, как ваш батюшка приказал. Да и не разбираюсь я в стилетах тех, куда мне?
Коррилан машинально потёр лоб, как делал всегда, когда ему отказывали в помощи, и отправился искать сестру.
***
Пилона и Баата расположились у родника. Устроившись на маленьком табурете в тени дуба, девочка пыталась рисовать с натуры глаз Сендола, а Баата сидела рядом, опираясь спиной на мощные корни, и рассказывала сказку.
- И пошёл тогда молодец на берег, и закричал из последних сил: "Вернись ко мне, Юлана, дочь подводного царя..."
Коррилан узнал "Слово о подводном царе" и улыбнулся - когда-то это была и его любимая история. В другое время он с удовольствием устроился бы у ног сестры и слушал бы Баату, лениво щурясь на полуденное солнце и покусывая травинку, но сейчас ему было не до сказок.
- Вот вы где!
Кормилица фыркнула, но ничего не сказала. Пилона отложила кисть.
- Ты искал нас?
- Я хотел спросить у тебя, маленькая. Расскажи, как ты нашла Анжелину.
Баата сурово сдвинула брови, но снова промолчала.
- Нечего рассказывать, Корри. Я взяла свечу и пошла искать тебя - мне было скучно, а Баата куда-то запропастилась. Завернула за угол и увидела темное на полу возле двери в папины, - принцеса запнулась и исправилась, - в королевские покои. Я не думала, что это она, подошла поближе и посветила прямо... прямо на...
Девочка судорожно вздохнула.
- Ваше высочество, стоит ли... - начала Баата, но Пилона перебила её, заговорив вдруг неестественно высоким голосом:
- Ты знаешь, я не любила её. Она не виновата, что мама умерла, никто не виноват, но я не любила её. Не могла видеть её волосы, кружева, самодовольное лицо в белилах...
Коррилан сгрёб сестру в охапку, мольберт упал и краски рассыпались, а Пилона продолжала говорить, срываясь на визг:
- Но она не заслужила, чтобы её прирезали, как паршивую собаку в тёмном коридоре! Она пыталась быть хорошей, старалась нравиться, дарила подарки, заботилась... Она не заслужила!
- Не заслужила! - и расплакалась, обмякнув в руках брата.
Коррилан присел на камень, не выпуская сестру, укачивая её, как ребёнка, вытирая слезы с раскрасневшихся, ещё по-детски пухлых щёк. Баата не вмешивалась, только подошла и встала рядом. Наконец девочка затихла. Какое-то время они молча смотрели в око Сендола: кормилица и двое выросших на её молоке детей. Пилона нашла руку брата и сжала её пальцами.
- Маленькая, ты видела кого-нибудь в коридоре? - наконец тихо спросил Коррилан.
- Мне показалось, будто мелькнула тень, - так же тихо ответила Пилона.
***
Король не спустился к ужину, что не удивило Коррилана: лакей его милости так и шнырял из покоев в винный погреб и обратно, держа на вытянутых руках увесистый кувшин. Ужинали они вдвоём с сестрой, а прислуживали им мрачные лакеи и заплаканная чашница: королеву любили, и не только за щедрость и весёлый нрав. С появлением в замке прекрасной Анжелины король Мартин перестал допиваться до белой горячки и гонять бесов при помощи фамильного палаша, а то и билонской пистоли. К тому же, Анжелина крепко держала мужа в руках и не позволяла волочиться за каждой юбкой.
Коррилан попытался было развеять гнетущую атмосферу, но Пилона отвечала на его шутки такой вымученной улыбкой, что он сдался, доедали они в гробовом молчании. Наконец сестра подняла от тарелки несчастные глаза.
- Можно мне пойти в постель?
- Конечно, маленькая. Ты здорова? Прислать к тебе Ани?
- Не надо, Баата её не любит, - покачала головой Пилона. - Говорит, что не знает, что у Ани на уме, а от капель её всякое с человеком случится может. В деревне говорят...
- Вот деревенские байки - это вовсе не то, что тебе надо слушать, - строго оборвал её брат, и тут же пожалел, но поздно: Пилона ушла, обиженно поджав губы.
Приказав стражникам запереть почтовых голубей и под любым предлогом не давать пьяному королю отправлять депеши соседям, Коррилан прихватил со стола кубок красного вина и заперся в своих покоях. Он надеялся, что горюющему по второй жене отцу не удастся допиться до горячки в первый же день, но - чем бес не шутит, а метаться по коридорам замка в одних подштанниках, уворачиваясь от рубящего направо и налево палаша, - то ещё веселье. Хорошо, что двери в замке крепкие, главное, не забывать их запирать.
Принц взял было книгу, но страдания рыцаря, влюблённого в королеву, сегодня не трогали его сердца, поэтому он просто смотрел на огонёк свечи, отхлёбывая из кубка. Треволнения последних дней внезапно отступили, тело налилось свинцовой усталостью...
В дверь постучали.
Выругавшись вполголоса, Коррилан пошёл открывать. За дверью стояла укутанная в пёструю шаль Баата.
- Простите, что в неурочный час, ваше высочество, но вы должны знать о грозящей опасности. Весь ваш род вырежут под корень! Все умрут, все! - зашептала она, сверкая глазами.
Коррилан поморщился, пропустил кормилицу в комнату и попробовал успокоить:
- Может, не так уж всё страшно?
Но Баату было не остановить.
- Вы тогда ещё в колыбельке почивать изволили, вот и не знаете ничего. А была тут кухонная девушка одна. Красивая девушка! Отец ваш по молодости и так падок на сладкое был, а уж такую красоту тем более не пропустил. Матушка ваша покойная, да будут боги благосклонны к её тени, терпела. Да и что она могла поделать? Справедливости ради скажу, что король любил её одну, матушку вашу, а девушки были для него чем-то вроде лошадей на конюшне - приласкал, да и скачи, сколько хочешь. Обычно девушки и не возражали, но та красавица была другая. Втемяшилось ей королевой стать, и решилась она на страшное дело: унесла с кухни нож, пробралась в королевские покои, пока батюшка ваш в деревне куролесил, да и пырнула королеву со всей силы. Только боги, видать, королеву берегли: промахнулась девушка, нож по рёбрам соскользнул. Матушка ваша покойная сильная женщина была, до рождения вашего каждый день с мечом упражнялась. Отобрала она у красотки нож, смотрит - а у той ребёнок в животе. Позвала тогда королева верную служанку и велела вести скорее лекаря, да королю ничего не говорить. Простила она девушку, в деревню отослала, там та непутёвая и родила королевского отпрыска. Да видать боги не простили несчастную - мёртвеньким ребёнок тот родился. Девушка на похоронах убивалась, волосы на себе рвала, а когда земля на гроб посыпалась, поклялась, что отомстит за ребёночка своего кровью королевской семьи. Мало ли, чего с горя наговоришь - не поверили люди девушке, только ночью ушла она, прихватив узелок с красными туфлями, что король ей за ласку подарил, и никто её с тех пор не видал...
Голос кормилицы, привыкшей рассказывать сказки, струился мягким бархатом, успокаивал и усыплял. Коррилан потёр слипающиеся глаза и отпил вина. Всё-таки сильно вымотался он за эти дни!
- Да сгинула в лесах девушка твоя, волки её загрызли, или ещё кто. Прав отец, билонского шпиона искать надо.
Баата покачала головой.
- Вот с колыбели вас знаю, а такого упрямства не замечала. Ладно уж, спите. Только дверь заприте - чует моё сердце, здесь она где-то бродит. Ох, как бы не пожалеть вам о своём неверии, ваше высочество...
***
К завтраку король Мартин не спустился, к обеду - тоже.
Между тем, жизнь в замке шла своим чередом: Коррилан прогулялся верхом, выслушал отчёт управляющего и занялся счетами, Пилона играла в волан с кучерским мальчишкой под недовольным взглядом Бааты, слуги сновали по замку, а на конюшне поили лошадей. Разве что королева лежала во льду, холодная и безмятежная, да король так и не подавал признаков жизни.
Под вечер лакей его милости забил тревогу: в дни самых страшных запоев не бывало такого, чтобы Мартин спал до вечера, ни разу не спросив ни вина, ни воды. Высадили дверь, вошли. Король лежал, запрокинув посиневшее лицо. Словно в подтверждение неслучайности этой смерти, возле кровати лежала расшитая золотыми пуговками билонская подушечка. След одной из пуговок на лбу короля не оставлял сомнений: его пьяного задушили во сне.
Лекарку Ани найти не смогли.
***
- Баата! - крикнул Коррилан, постучав в дверь Пилоны.
Кормилица открыла. Почти оттолкнув её, он ворвался в комнату. Испуганная Пилона всхлипывала, забившись в угол кровати.
- Это Ани? Скажи мне, та девушка, это была Ани?
- Я не знаю, господин. Ани появилась здесь два года назад, пришла и поселилась, стала лечить, принимать роды. Много воды утекло с тех пор, трудно узнать человека через столько лет. Могла быть и Ани.
- Собирай Пилону, мы уезжаем. Скорее! Ей нельзя здесь оставаться! Нужно найти для неё безопасное убежище.
Не говоря ни слова, Баата принялась укладывать вещи.
Через полчаса они втроём сидели в королевской карете, покидающей замок. Путь их лежал через восточный лес, во владения князя Синтини.
***
Пилона прикорнула на коленях брата. Коррилан перебирал золотистые, уже покрытые дорожной пылью локоны сестры и думал, что надо было послать голубя - князь может не обрадоваться нежданным гостям. Ктто его знает, как воспринял он известия о гибели единственной дочери и не стоит ли сейчас на княжьем дворе армия, готовая к походу на Сендол. Однако, самое главное - это увезти сестру из замка, превратившегося в ловушку. Если Синтини не примет их, они поедут дальше, продавая драгоценности по дороге, и рано или поздно найдут убежище, где он сможет оставить сестру, чтобы вернуться в Сендолский замок, найти мерзавку Ани и вздёрнуть её на воротах, за ноги, чтобы дольше мучилась перед смертью.
Поперёк дороги лежало толстое бревно. Пилона моргала и вертела головой, как совёнок, явно не понимая со сна, где это они и что происходит. Принц соскочил на дорогу. Вдвоём с кучером они попытались убрать помеху, да куда там. Баата со странным выражением лица наблюдала за ними из окна кареты.
- Бесполезно, - сказал кучер, распрямил, кряхтя, спину и грузно осел прямо в дорожную пыль: из горла его торчала короткая билонская стрела.
- Не выходите! Ложитесь на пол! - закричал принц, отпрыгивая и пригибаясь в ожидании града стрел, но вместо этого из леса выехали всадники. Много всадников из Билона.
Из кареты вышла Баата. В правой руке её блестел кухонный нож, левой она придерживала бледную от страха Пилону. Торжествующе посмотрев прямо в глаза протянувшему руки в отчаянной мольбе принцу, кормилица задрала Пилоне голову и полоснула ножом по тонкому белому горлу. Коррилан завыл раненым вепрем.
***
Он сидел в клетке посреди тронного зала. Когда-то он был здесь принцем, о чём ему часто напоминал билонский наместник, швыряя сквозь прутья решетки обглоданные кости и хлебные корки. Щиколотки его в тяжёлых кандалах воспалились и кровоточили, волосы давно свалялись в засаленный колтун. Коррилан проводил свои дни в голодной полудрёме, и запах, исходивший из отхожего угла клетки, давно не беспокоил его тонкий когда-то нюх. Просыпался он, когда ему совали объедки. Иногда новые хозяева желали позабавиться, тогда пьяные, сытые люди тыкали в него раскалёнными прутьями и хохотали, загоняя несчастного в отхожий угол. Но день за днём интерес к узнику угасал, и всё чаще Коррилан сидел с закрытыми глазами, прислонившись спиной к прутьям клетки, и грезил о несбыточном. Ему снились охота с отцом, смех Пилоны, кружева мачехи и торжественный ужин в честь прибытия в замок его прекрасной невесты, Эви Синтини. Там, в ином, созданном его воображением мире, он был так же счастлив и полон сил, как и до начала всей этой ужасной истории.
Однажды его разбудило постукивание по прутьям клетки. С трудом подняв тяжёлые веки, Коррилан увидел Баату, разодетую в билонские шелка.
- Не было никакой девушки, - кивнул бывший принц бывшей кормилице. - Ты - билонский шпион.
- Почему - не было? - удивилась Баата. - Одно другому не мешает, я и есть та девушка.
- Не сходится, - невесело ухмыльнулся Коррилан. - Тебя я помню, сколько живу, а ту девушку мать отправила в деревню, дитя рожать.
- А вот и не отправила. Мёртвое дитя родилось прямо в королевских покоях, а королева меня пожалела и оставила в кормилицах.
- Как же отец не возражал?
- Возражал, да поздно было, - в свою очередь усмехнулась Баата. - Когда он узнал, ваше высочество от моей груди уже не оторвать было - привыкли. Да я не выставлялась, служила матушке вашей верой и правдой за то, что пожалела она меня, батюшкой вашим погубленную. Чистейшей души человеком была королева-покойница, жизнь свою я ей задолжала, но перестать ненавидеть семя ваше поганое не смогла. Долго ждала, богов молила дать мне шанс отомстить за мучения, и вот, дождалась - умерла королева. Тогда я и послала весточку в Билон. Там сразу поняли, обрадовались, рассказали, что дальше делать, чтобы племя ваше под корень извести. Только его, Мартина, я без указаний, сама порешила - не утерпела, больно уж случай подходящий был. Пожурили меня за самоуправство, но простили - и так неплохо получилось.
Баата откинула голову назад и захохотала, раздувая узкие ноздри. Коррилан вдруг вспомнил, что за все девятнадцать лет никогда не видел её смеющейся. Как же так? Он помнил её всю жизнь, и не разу не обратил внимание на абсолютно сумасшедший блеск её стальных глаз? Коррилан, не отрываясь, смотрел в лицо Бааты, содрогаясь от мысли, что молоко, которое он младенцем сосал из её груди, было исполнено ненависти.
- Пора прощаться, ваше высочество, - проговорила бывшая кормилица, отвесив издевательский поклон и поворачиваясь к клетке спиной. - Завтра я уеду из этой дыры раз и навсегда, больше вы меня не увидите.
- Подожди! - крикнул Коррилан. - Ответь на вопрос. Почему я жив? Почему ты не убила меня? Почему они не убили меня?
Баата остановилась.
- Вас держат здесь, чтобы самозваные принцы не набежали. Они поверили мне, что десятки соседей только и ждут возможности заслать сюда своего фальшивого Коррилана. А я не убила, потому что перед смертью ваша мать взяла с меня слово беречь вашу жизнь. Вот и сберегла!
Баата улыбнулась с такой невинной детской радостью, что у принца волосы зашевелились на голове.
Бывший принц Сендола смотрел в медленно удаляющуюся спину женщины, выкормившей его грудью, и по заросшим худым щекам его текли горькие слёзы. Коррилан машинально смахнул их и закрыл глаза. Ничего больше не держало его в этом мире - любимые мертвы, королевство захвачено, тайна разгадана.
Во сне они с Эви, счастливые, сидели у древнего дуба, держась за руки, и сам Сендол смотрел на них родниковым оком.