Снова бесконечная рябь ступенек. Лапы сбивались с ритма, оступались, царапая камень, а голова кружилась от постоянного сворачивания направо.
Влада бесило, что он зря мотался вниз-вверх как собачка. Но он готов был пройти хоть все лестницы в этом дворце, и заглянуть в каждую комнату, пока не найдет злосчастную чешуйку.
Воздух потеплел, наполнился запахами древесины, крови и паленой плоти. Ступени впереди подсвечивались желтым. Но Влад не помнил, чтобы наверху горел факел или лампа. Видимо слишком спешил и не обратил внимания.
Он поднял голову, ожидая вот-вот увидеть дверь, как что-то вдруг ударило его по носу, и он повалился вниз по ступеням. Приложившись о стену, волчок наполовину обратился, зацепился когтистой рукой за каменный выступ и встал на ноги.
Голова звенела от боли, морда горела огнем, глаза слезились. Влад несколько раз зажмурился. Через калейдоскоп цветов медленно проступала расплывчатая, но узнаваемая фигура Лютомира.
Князь неспешно спускался, держа в одной руке масляную лампу, а в другой трость. Когда в глазах прояснилось, Влад невольно поморщился.
Вместо змеиной морды на него смотрела маска живой смерти. Изуродованное Змеевым даром лицо Лютомира в желтом свете выглядело оплавленным; язвы на скулах и на носу блестели сочащимся гноем и видимыми мышцами, а глаза едва держались в глазницах. Ходячая мумия растянула облезлые незаживающие губы в улыбке.
- Внучек. Ты не представляешь, как я рад тебе, - медленно проговорил он. - Пришел отдать, что должен?
Прижатые уши встали торчком. Оборотень тряхнул головой и небрежно, будто у него обычный осенний насморк, утёр лапищей с носа кровь, которая все равно продолжала капать на ступеньки.
- Тебе я должен только одну вещь - губозакаточную машинку, - полузвериный голос звучал странно, как будто обычной рычащей собаке ради забавы открывали и закрывали пасть. Влад не хотел обращаться в волка и разговаривать телепатически. Ему было противно обмениваться мыслями с Лютомиром, с этим чудовищем.
- Предлагаю по-хорошему отказаться от дара, - прорычал Влад тем же тоном, каким Лютомир говорил с ним тогда, на арене. - И можно будет обойтись без жертв.
- Ах ты...! - с насмешкой и пренебрежением выплюнул Лютомир. - Рыло блохастое! Кому угрожаешь...
Он сделал выпад тростью, но та лишь пусто стукнула по стене перед носом отклонившегося оборотня.
Наверху загрохотала дверь, из-за которой послышался голос Севра.
- Влад! Я знаю, ты там! Я иду! Я щас!
- Не успеет, - заверил Лютомир, словно утешая. - Ты ответишь мне за то, что сделал с моей семьей, моим городом и людьми.
- Я сделал?! - возмутился Влад, но при этом вынужден был отступить на шаг.
Даже будучи оборотнем и стоя прямо, он не превосходил старика по росту и силе - обыкновенный пудель, умеющий ходить на задних лапах. Пудель, который одичал и научился кусаться.
- Не ты ли убил моего отца, когда он принес для тебя дар? И собственную дочь. А потом охотников, которые отказались принести меня к тебе на блюдечке. Ты приучил людей сладко жрать и крепко спать. За это они безропотно отдавали в жертву своих женщин. Приняли как данность, что все, кто от них отличается, должен сидеть в клетке. Спокойно смотрели на жестокую расправу над живыми, разумными существами.
- Это ты про тех чудовищ, которые прямо сейчас крушат улицы и убивают людей? Это они живые и разумные? Они сами нас сюда притащили из людского мира! Насиловали, пили кровь, заставляли служить себе, набивали пузо нашими детьми! - рычал Лютомир, двигаясь к оборотню. Каждому его шагу вторил глухой удар в дверь. - Дети не зря рождаются с даром, этот дар - последствия поганых дел мерзкой нечисти. Злобные твари сами породили себе палачей. А Овель перестала быть моей дочерью в тот же миг, как решила связать свою жизнь пёсьим отродьем. Что до твоего папаши, то я убил бы его еще сто раз, но учитывая ваше трогательное сходство, сойдешь и ты.
Влад пятился. Слова Лютомира не задевали его - дед просто плевался ядом, - но внутренний зверь ярился, как бешеный пёс на короткой цепи. Влад сдерживал его как мог, понимая, что если нападёт, то не сможет остановиться. Да только силы были не равны. Лютомир бессмертен, а он - нет.
- Была бы она умнее, - продолжал свою тираду Лютомир. - И позволила убить тебя еще при рождении, никто бы не пострадал! Ни она! Ни охотники! Не нужны были бы жертвы! - он надсадно хохотнул. - Их кровь на твоих руках! За это я отрежу твою собачью голову, как твоему папаше, и повешу ее на въезде в город.
Волк пришел в ярость и вырвал невидимый поводок из рассеянных рук Влада. С рёвом, разбрызгивая слюни, оборотень кинулся на старика. Но вдруг застыл, будто наткнулся на сетку.
"В чем дело?" - запаниковал Влад про себя, чувствуя, как тело сковало знакомой беспомощностью. - "Я же избавился от этого. Я могу драться".
- Что? Пил живую воду? Пил мою кровь?! Пи-ил, - довольно подметил Лютомир. Он повесил лампу на держатель для факела и медленно вынул из трости шпагу.
Едва уловимый взмах - тонкое острие блеснуло в тусклом свете перед самым носом оборотня, слизнув налившуюся каплю крови. Влад отпрянул и продолжил торопливо отступать под свист яростно мечущейся шпаги.
Лютомир так разошелся, что без всякой техники и осторожности отчаянно махал шпагой, оставляя уворачивающемуся оборотню мелкие порезы на морде и на руках, которыми тот пытался закрыться.
Владу было не важно, умело ли его покромсают или как попало. Он быстро отступал, пропуская мелкие раны, и чудом избегая опасных выпадов. Без возможности дать отпор, зверь внутри него забился в дальний угол.
Они уже спустились на пару кругов и погрузились в плотную темноту. Тогда Влад решился на отчаянный шаг.
С треском Север высадил дверь и растянулся на лестнице, едва не покатившись по ней кубарем вслед за щепками. Часть сломанной двери повисла на нижней петле, а деревянный засов обломками рассыпался по полу.
В момент удара Влад стал волчком, припал к ступеням, и прошмыгнул мимо Лютомира у самой стенки. Но не успел он порадоваться своей удаче, как князь схватил его за хвост, дернул на себя и нацелился шпагой в оскаленную морду. Острие скользнуло по щеке и пронзило ухо, воткнувшись в трещину между ступеньками.
Север схватил острый обломок доски и побежал вниз.
- Я бегу! Я щас!
Услышав короткий болезненный взвизг, он оступился, но удержался за стену. Прихватив оставленную Лютомиром лампу, поспешил дальше.
Наконец, тусклый пляшущий свет выделил из темноты две фигуры. Север застыл, обездвиженный жутким зрелищем: мертвец прижимал к ступенькам тщетно брыкающегося волка и душил его.
- Прекрати! - надрывно выпалил Север, замахнувшись деревяшкой, но не мог её кинуть. Рука стала будто чужая.
- Что, пришел спасать своего блохастого друга? - ухмыльнулся Лютомир не переставая сдавливать волчью шею.
Севра трясло от злобы и беспомощности. Он так сильно сжимал обломок доски, что тот до крови врезался в ладонь.
- Что? Не можешь? - довольно оскалился Лютомир. - Никто не может мне ничего сделать! Потому что все горазды были живую воду пить!
- НЕ ВСЕ, - проклокотал низкий звериный голос за спиной Севра.
Он обернулся, ожидая увидеть тролля, сатира или какую угодно другую нечисть, но не это.
Свет лампы вылепил в темноте седую, изуродованную получеловеческой стадией морду оборотня. Тварь ростом под потолок в тесном лестничном тоннеле казалась инфернально гигантской. Уже перепачканная в чьей-то крови огромная пасть растянулась в оскале, оголяя желтые, длиной с палец зубы и морща облупленный черный нос. Его горячее дыхание смердело гнилью.
Север выронил обломок деревяшки, но все еще сжимал в кулаке ручку лампы, словно только она помогала ему держаться на ослабевших ногах. Испытав все оттенки ужаса, он наконец сообразил, что этот монстр здесь не по его душу, и быстро прижался к стене.
Оборотень в ту же секунду пронесся мимо него, выбив лампу из рук. Лютомир успел вытащить застрявшую шпагу и направить ее на монстра, но тот отмахнулся от лезвия как от зубочистки, схватил старика за плечо и словно игрушку утащил его с собой вниз, во тьму.
Пролитое масло из разбитой лампы вспыхнуло огненным занавесом.
Север спустился к лежащему на ступенях волчку и присел рядом.
- Влад..., - дрожащим голосом выдохнул он, не зная, чем ему помочь.
Волчок хрипел, и вяло, но упорно шевелил лапами, по-своему выбираясь из болезненного исступления и борясь за воздух.
Север не мог ждать - нужно было еще найти Гарьку и отвести ее к причалу. Он чуял ее страх, ее смятение где-то там, наверху.
Север потянулся к Владу, чтобы взять его на руки.
Оборотень грызливо вскинулся и цапнул. Молодые волчьи зубы ободрали костяшки пальцев и проткнули кожу на ладони. Север запоздало отдернул руку, зашипев от боли, и отодвинулся.
Суча лапами, волчок кое-как встал и привалился боком к стене - так было проще дышать. Он все время сглатывал, рычал и ронял кровавую слюну на ступени. Красные глаза безумно таращились в никуда - как у чумного пса.
- Влад. Это я. Все хорошо.
Приходя в себя, Влад повернул качающуюся как у кивающей собачки голову и изумленно посмотрел на растерянного охранника. Нет. На Севра, на его укушенную руку, а потом назад. Там, за пламенем, под несколькими этажами вместе с гулким рычанием Татия раздавались глухие удары и болезненные вопли Лютомира.
Пошатываясь на заплетающихся лапах, Влад побрел наверх. Север еще раз попытался взять его на руки, чтобы было быстрее, но получил ту же реакцию.
- Нечего корчить злыдня! Я все знаю. Ты тогда притворялся.
- "Молодец, что знаешь".
- И про ваш дурацкий план я знаю. Я тебя не пущу, понял? Ты не должен вообще ничего делать..., - быстро говорил он, тяжело дыша и едва поспевая за ускорившимся волком. - Да погоди же ты!
Влад дождался Севра в коридоре, пустом и вымазанном в крови и копоти.
- "Я слушаю тебя. У нас есть немного времени, пока Татий развлекает Лютомира. Он тоже ищет чешуйку, если ты не забыл. Так что, если хочешь помочь, то найди, где она лежит. Или проваливай."
- Влад, - устало простонал Север. - Ну... Отдай ты ее. Не ему, но кому-нибудь другому.
- "Не отдам. Сам говорил, нельзя заменить одного психа на другого. Ни люди, ни навий народ не готовы к такому дару, - он невесело усмехнулся и пафосно добавил. - "Чем больше сила, тем больше ответственность"
Север, конечно, не знал источника мудреной фразы, но оценил ее глубокий смысл по достоинству:
- Дурак что ли? Какого лешего ты должен отвечать за чужие ошибки? Не ты все это начинал! Ты даже не знал ничего, пока не оказался здесь. И не тебе заканчивать. Это, блин, не твое собачье дело! Ты умеешь обращаться в волка, да, здорово. Но этого мало, чтобы дойти до Змея. Ты ничего не знаешь о Нави.
- "Как это? Ты мне столько всего объяснял. Или опять что-нибудь важное утаил?"
Север сел перед волчком на корточки и схватил его за мохнатые щеки.
- Влад, мать твою..., - проговорил он сквозь зубы, - Это не смешно.
- "Сев, мы уже это проходили", - терпеливо сказал Влад, тронутый отчаянием, с которым Север пытался его отговорить. - "Я знаю, что не должен. Но я хочу. Кроме меня никто это не может сделать. Не знаю, удастся ли мне, но я попробую. Так что тут только два варианта: или я это сделаю или ты мне не помешаешь."
Север с мрачной физиономией отпустил Влада и встал. Он не находил ситуацию подходящей для шуток. Но, глядя на волчью улыбку и его неуместно-дурашливое виляние хвоста, сдался.
- Пошел ты.
- "Пойду. Только скажи, куда. А то хитрожопый князь перепрятал чешуйку."
Север стал озираться, нащупывая чутьем Змеев дар и, чтобы не терять времени, заодно поискал сестру. Когда нашел, с каменным лицом посмотрел на Влада.
- Наверху... Где Гарька.
Глава 48. Огонь.
Во дворце стало тихо. С улицы через плотно закрытые и зашторенные окна доносились крики, лязг и грохот. Однако никто не ломился в Гарьины покои. Хотя наверняка нашлась бы тварь, которую не смутили бы ни запертая на огромный засов дверь, ни четвертый этаж, ни голая стена без подступа к окну. Поэтому Гарья ни Аресий продолжали сидеть в полной темноте и тишине и дожидаться Лютомира.
Гарья устроилась на полу, привалившись спиной к кровати. С одной стороны она положила кочергу, с другой - щит в виде дверцы от тумбочки с удобной круглой ручкой посередине. Девушка скучно смотрела в темноту и вслепую распускала рукав рубашки. Стоило вытянуть одну мешавшуюся нитку, как пальцы сами вылавливали следующую.
Великий замысел Лютомира и Аресия сыпался на глазах, как замок из песка. Гарье было гадко и стыдно. Она радовалась подобному исходу, как плохой актёр - пожару в театре перед премьерой. Все равно роль была незаслуженная. Жертвоприношение стало для нее ярким доказательством, что никакой она не боец и не защитник. Она трусиха, которая сидит и ждет, когда все само случится, чтобы потом опять подстроиться к новому порядку вещей.
Только какой будет эта жизнь? С оборотнем под ручку? Ни за что. С нее хватило одного чудовища - Аресия. Когда все закончится, она убежит и вернется в деревню. Там домов много - занимай любой. Разгонит чертей и будет жить. Одна. Севка вряд ли согласится составить ей компанию, да и ей гордость не позволит даже заикнуться о приглашении. Поздно. Сама все мосты сожгла.
Нитка собрала ткань гармошкой и оборвалась. Теперь конец было не поймать, а рукав остался с уродливым "шрамом". Это раздражало. Как и возня у выхода. Судя по постоянному скрипу, пыхтению и шуршанию, Аресий не сидел в кресле, подпирающем дверь, а выплясывал вприсядку, жонглируя капустой.
- Тебя блохи что ли едят?! - шикнула Гарья.
- Да! Твои!
- Заткнись.
- Что, правда глаза колит?
- Да заткнись ты! - громче цыкнула Гарья, вставая на ноги. - Кто-то идет.
Аресий недоверчиво затаился. Из коридора действительно послышались шаги и гулкий недовольный бубнеж.
- "Кто-то"! - фыркнул Аресий. - Это отец. Или слуги.
С тихим щелчком тьму робко потеснил маленький огонек зажигалки. Аресий запалил свечку, поставил ее на стол, возле чешуйки в мешке, и принялся освобождать дверь. Но Гарья вдруг остановила коленом кресло, которое он потащил в сторону.
- Рехнулся? А если это не он?
- А кто еще?! Никто не знает, что мы здесь! Сгинь!
- Щас сам сгинешь!
- А-а. Понял, - Аресий растянул губы в самодовольной улыбке. - Ты хочешь подольше побыть вдвоем? Как в нашу ночь? Знаешь, мне даже понравилось. Не ожидал что ты такая страстная.
Гарью передернуло от упоминания той ночи, и от тона каким это было сказано - сладкого как трупный запах залежавшейся в подвале дохлой крысы. Она-то, сердобольная дура, решила, что та ночь стала для Аресия неисправимым моральным потрясением, которое сделало его робким и молчаливым.
Гарья двинула кресло к двери, задев Аресия подлокотником по недавно сломанной, но уже почти зажившей ноге.
- Че творишь, дура?! - он грубо отпихнул ее и тут же с ответного толчка растянулся на полу. - Ты что совсем охренела?!
Он вскочил и злобно глянул на девушку. Ее предостерегающий взгляд и приложенный к губам палец убедили его повременить с местью и затаиться.
Створки двери шевельнулись, уперлись в засов и встали в исходное положение.
- Пап это ты?! - подал голос Аресий, за что получил пинок от Гарьи. - Еще раз меня тронешь...!
- Гарька, ты там? - вопросили с той стороны.
- Север? - удивилась Гарья, ожидая кого угодно, но не его.
- Уходите! - пригрозил Аресий. - Не то хуже будет!
- А. Вы вдвоем там, - язвительно смутились за дверью. - Надею... Э-э, то есть, извиняюсь, если прервал на самом интересном.
- Че приперся?! - рявкнула Гарья.
- Вас спасать... Но, учитывая тон беседы, мы можем и не вмешиваться. Только возьмем чешуйку и уйдем.
- Кто "мы?"?
- Я и Влад.
- Какой ещё Влад?
- Ну. Оборотень.
- Лучше проваливайте! - вспыхнул Аресий. - Щас придет мой отец и...!
- Не придет. Он немножко занят огромным оборотнем.
- И что он сделает?! - насмешливо фыркнул Аресий. - Какие вы тупые! Моего отца нельзя убить. Даже если вы его на кусочки порвете, он будет жить.
- ... Пока сам не захочет, - вспомнила Гарья рассказ Лютомира о второй жене, которая попросила о смертности и покончила с собой.
Она вцепилась в кресло, своротив его в сторону. Аресий еле успел отскочить, но сразу ухватился за подлокотник и пихнул кресло обратно к двери, откуда его снова грубо отодвинула Гарья. Несчастная мебель выплясывала чечетку, пока ее толкали и вертели то туда, то сюда.
- Уймись! Все кончено! - рычала Гарья.
- Ничего не кончено, пока я не скажу! Ты сама этого захотела! Будешь мешаться под ногами, тебя казнят за измену!
У Гарьи дернулся глаз и кулак. Она промолчала, боясь, что, если откроет рот, ее стошнит.
В первый раз Аресий показался ей приличным и общительным юношей, даже немного красивым. Но стоило узнать его поближе, как первое впечатление лопнуло будто лягушка под колесом телеги.
Молодой князь вонял как сотня немытых бродяг. Не только после боя на арене, а постоянно. Деревенские подростки хоть в речке купались, а в холодное время раз-другой в бане, но Аресий будто с рождения как оделся, так и ходил. Единственный раз, когда от него не несло навозной квашнёй - это день свадьбы. Его "общительность" словно гнойный прыщ при малейшем давлении вскрылась нездоровым стремлением унизить и показать свою невоспитанность, как качество достойное восхищения. Его противный ломающийся голос, напыщенная грубая речь и запах наравне с его поведением вызывали у Гарьи невыносимое отвращение.
Все ее терпение до этого момента держалось на двух столпах: жалости к Реське, как к сироте при живом отце, и желании принести людям пользу. Первый столп пошел трещинами сразу. И что-то подсказывало Гарье, что второй тоже простоит недолго. Пора было перестать нажиматься и корчить из себя мудрую женщину и терпеливую няньку.
- И хорошо, - спокойно сказала она с легкой насмешливой улыбкой. - Хотя бы больше не увижу твою рожу.
Аресий не ответил. Весь затрясся и сжал кулаки.
***
Север услышал за дверью удар, как будто кого-то уронили на пол, и звуки борьбы. Он с размаху приложился всем весом о створки. Дверцы скрипнули, но снова уперлись в крепкий засов.