Вечером кушать вредно. Это толстит. В который раз я дал себе зарок: после шести вечера в рот ни крошки. Перед сном можно скушать яблоко или выпить стакан кефира. Увы, благими намерениями сыт не будешь. Чтобы отвлечься, я взялся за книги. И с содроганием перечитал приваловские голодные страдания из "Понедельника" Стругацких. По телевизору крутили кулинарные передачи или сообщали такие последние известия, после которых не то, что кушать, жить противно. Я решил искать спасения в графомании. Вооружился тетрадкой и пером, и непослушная рука вывела на чистом листе...
Едали-ль вы дунганскую лапшу? Итальянцам повезло, что сие кушанье неизвестно на их полуострове. От зависти б сдохли, подавившись постылой спагеттиной.
В идеале, в казане варится одна единственная круглая лапшина, от коей и отрезается сообразно аппетиту едока. Ну да нам не до изысков. Сойдут и двухметровые. Укладывается эта радость в громадную тарелку и заливается горячим красным соусом, пахнущим всеми пряностями Востока. И мясо! Много мяса!
Потребляется ложкой. Во-первых, мировая промышленность не научилась выпускать такие вилки, на которые можно было намотать хотя б одну, хотя б столовскую дунганину. А, во-вторых, ну какие вилки в столовой?! Вы б еще щипцы для омаров потребовали!
Помню, классе в восьмом мы всей баскетбольной командой ходили в Каунасе смотреть, как в рабочей забегаловке пользуются ножом и вилкой. А клубнику со взбитыми сливками выкушивают из вазочки не гренадерским половником с присохшими жиринками, для чистоты вытертым о робу и язык, а чайной ложечкой.
Впрочем, несмотря на культуру питания, народ в Прибалтике все равно дикий и темный. Куда они нашу Алма-Ату не засовывали: и в Киргизию, и в Китай. Один чудик из Риги вообще спросил: "Это в Монголии?" Рассказывать им о дунганской лапше, только время терять. Не поймут. Надеюсь, вы другие.
Итак. Алма-Ата. Лето. 1983-й год. В политеховской столовке день национальной кухни. Прекрасная девушка в белом костюме и с голодным проблеском в очаровательных глазках выбирает лучшее и вкуснейшее блюдо: фирменный тазик дунганской лапши. На раздаче, естественно, только ложки. Вилок-с не держим-с!
Мясо-то ложкой выловить можно, но ведь и лапшицы хочется. Мама ее, бедняжку, приучила за столом не горбиться, вот она и пытается держа спинку донести до ротика лапшичку в ложечке. Вот, вот, вот... н-нет! Дунганина соскальзывает в самый последний момент и плюхается в подливу, вздымая красные волны. Костюм испорчен. Репутация вдребезги. И запах любимой пищи кочевников и скотоводов добивает цивилизацию.
Холодная красавица, смущенно оглянувшись, склоняется к тарелке, расставляет локти и начинает жрать, лопать, наворачивать дунганскую лапшу. Она рвет своими зубками жилистое мясо, обсасывает наманикюренные пальчики и с шумом прихлебывает обжигающий жирный соус, вытягивая губки в алой помаде "Палома Пикассо".
Ах, какую вещь придумали дунгане! Это вам не фаланги А. Македонского. Без единого выстрела, на века покорили Казахстан и Среднюю Азию! (Ой, худо мне! Что же я себя так растравливаю?)
Быстренько, без связки, расскажу еще один случай. Ездили мы с отцом по Таджикистану. Отец у меня геодезист и геолог, а я так: откопай-закопай, рейку переставь. В каком-то городишке, недалеко от Курган-Тюбе, взяли мы в столовой все ту же пищу богов. Пристроились на веранде: из кухни жаром не пышет, да и под настилом, как у них водится, арычок журчит, комфорта добавляет. На столиках блюдца с маленькими такими перчиками. Вроде приправы. Смотрим, по соседству местный обедает. Откусит пол-стручка и дунганской лапшичкой заест. Лицо спокойное, значит, и мы можем. Попробовали.
Только тогда я понял, почему около веранды собаки не отирались. Перчик-то еще и пахнет! Мы с усталости не разобрали! Как говориться, и больше мы в тот день не съели ни куска...
Вру, конечно. Кто же в здравом уме хоть кусочек дунганской лапши на тарелке оставит? Через полчаса отдышались и стрямкали за милую душу. И подливу хлебушком вымазали... Мякишем... Хватит! Не могу больше! Пойду опустошу холодильник.
КУЛИНАР
Давным-давно, еще при социализме, жил-был простой советский студент Игорь. Было у него две руки, две ноги, одно туловище и одна голова, набитая бог знает чем (точнее, поскольку при социализме бога не было, то - никто не знает). Натуру Игорь имел беспокойную и увлекающуюся, а своим главным жизненным предначертанием полагал творческое преобразование окружающего пространства. Он пел, играл на музыкальных инструментах, театральствовал, сочинял стихи и романы. За всеми этими делами учебный процесс отступал даже не на второй план. Преподаватели тихо шизели, сталкиваясь с Игорем. Помнится, сопроматчик, разглядывая игорев курсовой, изрек: "Это называется: будем подрывать социализм изнутри!" Нет, упаси тот, которого нет, никакой политики, просто творческий подход.
Была у Игоря еще одна и тоже пламенная страсть: кулинария. До сих пор с содроганием вспоминаю желтоватую, пахнущую леденцовыми грушами дюшес, массу в кастрюльке: манная каша на лимонаде, фирменное блюдо. Как истинный творец Игорь с презрением отвергал предшествующий ему опыт человечества: "Нельзя жить по готовым рецептам. Книга о вкусной и здоровой пище - пособие для нищих духом." И тут же с присущей ему легкостью и лихостью соединял проблемы питания с другими волновавшими его проблемами: "Всласть наемся манной кашки и женюся на Наташке!"
Увы, окружающее пространство упорно не желало преобразовываться, косность органической и неорганической материй давала о себе знать практически на каждом шагу: двойками, синяками и несварениями. Но Игорь не унывал!
Однажды, обчитавшись Булгакова, Игорек ворвался ко мне домой, как тайфун с ласковым именем.
- Грешники в Патриарших! - возопил он с порога, - Ты ел когда-нибудь гречишные блины?
- Нет. А из чего их делают?
- Из грешневой муки.
- Такая бывает что ли? - тупо отреагировал я, - Из чего ее делают?
- Из гречки, разумеется! У тебя гречка есть?
- Вроде нет. Из Новосибирска присылали как-то...
- Пошли ко мне. По дороге купим.
В этой последней короткой фразе таится бездна смысла, и понять ее способен только советский человек. Чтобы в те годы купить "по дороге" гречку идти надо было минимум через Францию. Но не в этом суть.
Несколькими энергическими выражениями я слегка остудил кулинарный азарт визави и сел на телефон. Обзвонив с пяток приятелей, я таки наткнулся на куркуля, имеющего в закромах гречневую крупу. Когда мы с Игорем добрались до его квартиры, то нас там уже поджидали четверо друзей, крайне заинтригованных нашими расспросами.
Игорек с торжественной миной проследовал на кухню и вывалил на стол содержимое своей спортивной "Пролетовской" сумки. Три яйца при этом разбилось. Игорек ладошкой смел их внутренности в мисочку, резонно заметив: "Все равно для теста скорлупа не нужна." Я тем временем кратко проинформировал собравшихся об очередном заскоке - или как сейчас говорят, проекте - нашего дорогого и горяче любимого. Хозяин квартиры, тяжело вздохнув достал из шкафа банку с гречкой, имеющей быть превращенной в муку. Но как? Попробовали пропустить через мясорубку - проскакивает. Кого-то осенило: ступка! Вытащили ступку и мигом наколотили внушительную горку коричневатой пыли. Глубокомысленно напомнив, что "яйца теста не испортят", Игорек не поскупился. Тесто получилось темное и упругое, как каучук. С трудом придав ему приблизительно плоскую форму, бросили потенциальный блин на сковородку.
Масла Игорек тоже не пожалел. Отковыривая блин от потолка, мы решили, что масла все-таки многовато. Слили половину, очистили блин от штукатурки, повторили попытку.
Отковыривая блин от стены, мы бурно дискутировали на тему: жарятся блины на жирах или без оных. В итоге слили все. Довольный грешник намертво прилип к чугуну. Прибавили газку - есть вдруг захотелось страшно - ушли в комнату.
Хозяин квартиры и гречневой крупы, видимо все-таки жалея продукты, пристал к Игорю, где он вычитал рецепт грешника.
- Для чего рецепт? - искренно удивился Игорь, - И так все понятно.
- А ты раньше пек блины? - не унимался приятель.
- Вот еще, - фыркнул Игорь. И он развернул пред томимым мрачными предчувствиями другом очередную версию своей теории о бесполезности прошлого опыта и о необходимости творить с чистого листа.
- В карете прошлого далеко не уедешь!" - патетически восклицал Игорь.
- Между прочим, это цитата, сиречь, прошлый опыт, - попытался съехидничать приятель.
- Именно это я и имею в виду! - перехватил инициативу Игорь, - В этом мире давным-давно все сказано, творчество проявляется лишь в новом сочетании уже известных элементов по принципу калейдоскопа.
- Вроде манной каши на лимонаде?
- А хотя бы и так!
- Но ведь надо владеть определенными приемами.
- Какими приемами?! Если тебе дадут готовые блоки и инструкцию по сборке, сможешь ты сделать что-то свое, а не повторить уже известное?
Тут мне пришлось вмешаться в спор:
- Мужики, вы ничего не чуете? Кажется, что-то горит.
Горит! Ха! Три раза "ха!". Может, кто-то из славных представителей предшествующего человечества и видел столько чада на стандартной шестиметровой кухне, но для меня это было впервые. Игорек, надо отдать ему должное, не растерялся. Наощупь пробился к окну, распахнул его во всю ширь и принялся активно размахивать сорванной с личного тела рубахой. Когда дым рассеялся, мы, наконец, узрели сковороду и на ней наш блин. Грешник почернел, обуглился, усох, а края его мерцали малиновым цветом раскаленного металла. Мы, признаться, позорно бежали, оставив Игорька наедине с его воплощенной мечтой.
Мы долго сидели рядком на диване, вздрагивая от доносящихся с кухни лязгов, стуков и шипения. Внезапно раскрылись двери комнаты, и на пороге предстал Игорь. Закоптелое вафельное полотенце плотно закрывало рот и нос кулинара, прожженная рубаха небрежно повязана узлом на тощем животе; на плече у Игорька висела аптечка, в руках он держал псевдожостовский поднос, на котором покоился грешник, изящно сервированный молотком и зубилом.
История на этом, однако, не закончилась. Грешник, с нашего молчаливого согласия, Игорь унес домой. Некоторое время блин исправно служил фирменным угощением для непрошеных гостей. Потом о нем как-то забыли.
Прошло полгода. Прекрасным весенним днем прихожу я к Игорю и застаю его в диком возбуждении рыскающим по комнате. "Чувствуешь запах?" Запах в комнате действительно был. "Носки?" - неуверенно предположил я. "Вчера специально постирал." "Седьмая стадия: носков нет, а запах есть." "Отец грозится санэпидстанцию... Есть!!" - ликующий Игорек извлек из недр аквариума, по смерти рыб исполняющего обязанности комода, из-под груды конспектов, чертежей и фотографий наш грешник. Покрытый плесенью, источающий зловоние, он ничуть не стал мягче и съедобнее, и было принято жестокое решение: выбросить, немедленно, в окно!
Прошло еще полгода. Атмосферным осадкам, хоть кислотных дождей, как и бога, в СССР не было, удалось сделать то, что оказалось не под силу молотку и зубилу: блин посерел, оплыл и вообще выглядел жалко. Частенько, сидя на игоревом подоконнике и, глядючи на грешник имени М.А.Булгакова, я предавался грустным размышлениям о бренности всего сущего. И вот однажды я обнаружил Игорька в печальном одиночестве стоящим у окна. Поздоровался. Он кивнул отрешенно, не отводя взора от палисадника. "Погоди! А где блин, растаял, что ли?" Игорек вздохнул и ответил со странной нелогичностью: "А у нас вчера во дворе кошка умерла".
Внезапный порыв ветра встряхнул набрякшие грязной водой тучи и посыпал мерзкий мелкий осенний дождь.
МЕДВЕЖАТНИК
Слава Ларионов, что называется, заядлый охотник. Разбуди его среди ночи, и он, не открывая глаз, выдаст целую лекцию на любую тему, связанную с убиванием зверей и птиц. Причем, пернатые были главной славиной страстью; волки, лисицы и разные там кабаны его волновали гораздо меньше, да и лицензия на отстрел, скажем, сохатого кусается не хуже капкана.
За несколько недель до открытия очередного охотничьего сезона Слава терял покой. Одновременно с ним покой теряли его домашние, сослуживцы и непосредственное начальство, которое Слава буквально изводил просьбами об отгулах или "отпуске за свой счет".
И вот однажды осенью, шагая к заветному утиному озеру, Слава нос к носу столкнулся с медведем. Теоретически зная медвежьи повадки, охотник Ларионов заорал, что есть силы. Однако матерый зверюга вместо того, чтобы обделаться со страху и задать драпака, рявкнул в ответ и поднялся на задние лапы. Трясущимися руками Слава сорвал с плеча ружье и во спасение своей единственной и горячо любимой жизни разрядил его в грудь хозяина тайги. Увы, собираясь стрелять исключительно уток, Слава пренебрег важнейшей заповедью охотника, а именно: оба ствола зарядил дробью. Результат не замедлил сказаться. Если до этого полтонны медвежатины может, и не думало подзакусить Славой, то теперь в корне переменило свои намерения. А когда на вас, скрежеща клыками, надвигается этакая махина, вам не до поисков патронов с картечью - тут бы ноги унести, желательно вместе с головой и другими частями тела. И Слава рванул.
Человек от разъяренного медведя может убегать очень недолго. О дальнейшем и говорить не хочется. К счастью, Слава вовремя сообразил вскарабкаться на сосну. Хотя, может, и не сообразил, а проделал это в полной бессознательности, не знаю, от медведя убегать пока не доводилось, надеюсь, и не доведется.
Итак, висит горе-охотник на сосне, всем телом вжавшись в ствол, а внизу кругами бродит хищник. Происходит это на краю большой поляны, красиво поросшей разными цветами и травами. Солнышко светит, облачка блистают; пичужки, правда, не щебечут, выстрелы да медвежий рык их распугали, зато где-то в вышине мирно и монотонно жужжит вертолетик леспожнадзора.
Вертолетчики, да к тому же лесные пожарные, люди наблюдательные и их, конечно, заинтересовали странные передвижения громадного медведя. Они снижаются и видят человека на дереве: делать нечего - надо спасать. Приземляются. Медведь пятится в кусты, но совсем не уходит, видать обида на гражданина Ларионова у него сильнее страха перед грохочущей цивилизацией. Вертолетчики топчутся около своей машины, пока не обнаруживают в траве двустволку и патронташ: ого! да тут картечь! Настроение резко улучшается и даже можно приступать к спасательным работам. Но что делать с мишкой: подранок, опасно такого в лесу оставлять. Вздохнули и перезарядили.
По неподвижной мишени, да еще когда под боком вертолет на случай отступления, стрелять спокойно - рука не дрожит. Пиф-паф! Медведь издает предсмертный стон и грузно валится набок. Славу по частям отрывают от сосны, дают хлебнуть горячего чаю из термоса, вешают на шею ружье, ставят на тропку: "На печке с бабой в шахматы играй и помни нашу доброту!" Слава на плохо гнущихся ногах плетется в ближайший населенный пункт, а бравые ребята, радостно галдя, волокут тяжеленную тушу в вертолет, предвкушая хвалебные рассказы под пельмешки с водочкой. Но, едва они подняли свою сенокосилку в воздух, медведь очнулся. Живучие твари эти мохнатые, им бы в голивудских триллерах сниматься. Ошалевшая от боли, грохота и тряски животина, жалобно мыча, полезла в пилотскую кабину. Как мужики в этой ситуации машину на лету удержали, не представляю. Более того, сорвав шлемофоны, они принялись лупить медведя по морде, вытесняя сначала в салон, а затем - в открытую дверь.
Падения мишка уже не пережил. Как хряснулся оземь, так и откинулся. Вертолетчики, избавившись от кошмара, дали по газам и растворились в голубом небе. Поэтому они никак не могли видеть, что рядом с трупом топтыгина лежит еще одно, человеческое тело.
Слава только-только начал приходить в себя и более-менее уверенно ставить ноги на тропу, как услышал ужасающий рев и, подняв голову, узрел, что прямо на него летит с небес медведь... И свет померк в глазах у Ларионова...
Уверяю вас, это чистая правда. Сам я пельменей из того несчастного медведя не ел, но отец моего хорошего приятеля налопался вволю. Слава при этом лишь криво улыбался да налегал на водочку.
БАНЗАЙ!
Ах, какую машину пригнал Алик из Эмиратов! Спортивная черная "Мазда" европейского исполнения, почти "нулевая". Обводы зализаны до последней степени, стекла тонированы, мотор урчит как саблезубый тигр, сигнал подобен воплю разъяренного мамонта, - вещь!
Главное, таких моделей Алик в Алма-Ате не видел. Поэтому, выезжая на авторынок, планировал срубить не меньше трех штук баксов навару. "Да с руками оторвут!" - думал Алик, обмахивая тряпочкой пылинки с лакированных боков японочки. Как в воду глядел. Чуть не оторвали.
Не прошло и часа, как к нему подвалили трое качков.
- Продаешь?
- Берите, не пожалеете. Машина-зверь! 180 по трассе держал. В городе таких нет - это единственная...
- Короче, - грубо прервали Аликову рекламную тираду, - Чтоб мы тебя здесь больше не видели. Гони свою тачку хоть в Чимкент, там и продавай.
- Да вы кто такие?! - возмутился Алик.
- Мафия мы, мафия, - спокойно объяснили ему.
- Ну, тогда и я - мафия, - взорвался Алик, - Будем выяснять, чья мафия круче?.. - и Алик назвал несколько фамилий.
Это произвело на качков вполне серьезное впечатление. Только не подумайте, что они стали напряженно морщить свои узкие лобики, стараясь осмыслить новый поворот событий. Лбы у качков были нормального размера. И глаза умные. Моментально оценив ситуацию, они с ходу переменили тактику.
- Без обиды. Ты знаешь...?
- Ну?
- У него точно такая же "Мазда". Один к одному.
- Ну, и?
- Ну и прикинь, что будет, когда он увидит близняшку. К чему тебе и нам лишние проблемы?
Но Алик уже уперся. Взыграла восточная кровь.
- Ладно, земляк. Продавай. Но не обижайся.
Две недели после этой встречи Алик понапрасну мотался на авторынок. Потенциальные покупатели шарахались от его роскошной "Мазды", как суеверные православные старушки от черной кошки. Ясное дело, по рынку пустили слух, теперь за машину и своей цены не возьмешь.
Алик уже подумывал плюнуть на принципы и действительно податься в Чимкент, как вдруг на Аль-Фараби к нему пристраивается "девятка" и начинает мигать фарами, тормозить.
"Так, вторая часть Марлезонского балета, - подумал Алик, - Ладно, послушаем," - и достал из бардачка газовый пистолет.
Из "девятки" выбралась знакомая троица.
- Здорово.
- Здоровей видал. Че надо?
- Не продал еще?
- Вам что за горе?
- Купить хотим! - качки засмеялись, - Сколько хочешь? Да не смотри ты, как не родной! Мы серьезно. Давай в пивнарь заскочим, потолкуем.
В пивбаре Алику первым делом вручили фотографии его "Мазды", только изукрашенной синими и розовыми наклейками.
- Сможешь такие же сделать?
- Зачем?
Алику объяснили: крестный папа качков, любитель спортивных автомобилей и быстрой езды, по дороге в Бишкек протаранил "Камаз". "Камазу" что, он железный. А папину японочку теперь даже в утиль не берут. Сам папа со множественными переломами угодил в больницу. Вот ребята и решили сделать шефу подарок, чтоб быстрее выздоравливал.
Алик не был бы Аликом, если бы упустил такую коммерцию. Хай живе тыщу рокив товарищ японский император! А с ним, глядишь, и мы не пропадем.
ДЕЛО - ТРУБА
Брат моего папы без малого двадцать лет проплавал по разным морям и океанам. Можете представить, сколько всего с ним приключилось. Однажды в Ливерпуле они зашли в роскошный хозяйственный магазин. Внимание привлек громадный рекламный плакат, смысл которого сводился к тому, что администрация хозмага гарантирует доставить любую нужную в хозяйстве вещь в течение получаса. "А что, если нет?" - спросил папин брат у продавца. "Тогда мы выплатим вам штраф в тысячу фунтов стерлингов!" - гордо ответил тот. "Ага!" - подумал папин брат и, посовещавшись с приятелями, потребовал продать ему... самоварную трубу. "А это нужная в хозяйстве вещь?" - недоверчиво поинтересовался продавец. "А как же! - оскорбленно воскликнул папин брат, - Стал бы я за ерундой тащиться в Англию!" Продавец усадил моряков за столик в углу торгового зала, принес всем пива и попросил "хотя бы нарисовать, как выглядит столь необходимая мистеру русскому моряку труба".
Матросы развалились в креслах, потягивали пиво и, посматривая на часы, гадали, на что лучше истратить внезапно свалившееся богатство. Но, правильно гласит пословица: "Не дели шкуру неубитого медведя!" Через 26 минут торжествующий продавец вынес еще горячую, только что сваренную в магазинной мастерской, первую в Великобритании самоварную трубу. Пришлось платить.
Папин брат до конца рейса был объектом насмешек. Даже капитан сухогруза приходил посмотреть его чудо-трубу.
ОЖИДАНИЕ СМЕРТИ ПОДОБНО
Жил в Алма-Ате некий доктор Зальцман. Главврач психиатрической больницы "Сейфуллина-и-Абая", ученый евроазиатской величины, профессор мединститута. На его лекциях студентки сидели с закрытыми глазами, влюбляясь в глубокий, бархатный, с богатейшими интонациями голос. Глаза же закрывали, чтобы вид маленького, очень евреистого старика со скрюченным полиомиелитом телом не портил впечатления.
Экзаменатор Зальцман был страшный: два-три косвенных вопроса, и он уже знает все слабые места студента. Но, несмотря на это, он был весьма и весьма популярен. Про больных я и не говорю - те его обожали. Просто не знали, чем угодить.
Однажды окружили в коридоре лечебницы:
- Доктор, мы вас так любим! Нам так жалко, что у вас голова повернута. Давайте, мы ее отрежем, а потом пришьем прямо.
А в руках осколки невесть где раздобытой бутылки. Зальцман совершенно спокойно поблагодарил пациентов за проявленную заботу и спросил:
- А нитка с иголкой у вас есть?
- Не-ет.
- Как же вы будете пришивать мою голову?
И ребята бодрой рысью рванули на поиски. Доктор, разумеется, не стал их дожидаться.
ФИЗИК
Такого воздуха, как в городе Зыряновске, раскинувшемся среди Алтайских гор, километрах в сорока от Бухтарминского водохранилища, не было нигде (а теперь уже и не будет). Его можно было резать ножом (особенно во время смога) и продавать за валюту, ибо, как подметил один из местных бардов, "воздух пах всей периодической таблицей". Само собой, научно-технический потенциал города был необычайно высок. Основной областью приложения рук и мозгов была, конечно, металлургия, но и других пролетариев умственного труда хватало.
Вот среди этих других и жил гений. В миру простой кандидат физико-математических наук, друзей он имел самых разных. В том числе спецов в области металлургической технологии и обогащения руд.
Однажды заявился физик в гости к технологам чаю попить, а у тех завал работы. "Давайте помогу", - нагло предложил физик. "Помоги. Cядь в сторонку... Или вот. Проблемка. 2 месяца бьёмся. Дано: колба с взвесью. Трэба: быстро осадить взвесь, жидкость слить, осадок - на анализ. Если колбу не бултыхать, осаждается за полчаса. Долго. Надо быстрее. Думай". "А чаю?" "Не барин, сам нальёшь" "И нам!" - заорали из разных углов. Физик чаю попил, месячную норму печенья умял и домой намылился. Ему кричат: "А наша проблема? Трудностев испугался?" "Решил давно". И ушёл.
Технологи сунулись к столу, в поисках записей формул и увидели, что колба с взвесью, заткнутая пробочкой, лежит на боку. А вдоль стенки - осадок.
Подняли колбу осторожно - осадок по стеночки на дно скользнул. Сливай воду. 10 минут вместо получаса. Гонорар - 2 пачки печенья и поллитра чая.
А ещё этот физик штор не признавал, несмотря на 2-ой этаж проживания. Белых потолков он тоже не любил. А потому покрыл их чёрной нитроэмалью, по которой флуоресцентными красками нарисовал звёзды и луну, пожираемую драконом...
Ох, и материли уехавшего на Дальний Восток физика новые жильцы, когда пришлось им обдирать краску вместе со слоем бетона, иначе побелка не ложилась...
С улицы, особенно ночью, особенно ввиду отсутствия фонарей, квартирное небо смотрелось бездонно и мистически, а дракон, сука, подмигивал. Мы как-то кукарекали на него часа в два или три ночи (мнения разбуженных горожан по этому вопросу разделились). Громче и противнее всех кукарекал физик. А потом мы уехали на Бухтарму, украли лодку, выгребли на середину, и физик стал в полный голос читать стихи своих любимых латиноамериканцев, про "ящерицу, греющуюся на солнце".
Первыми силу поэтического слова оценили собаки по всем берегам Бухтармы. Забрехали-залаяли. Потом начали судорожно зажигаться окна в домах. К воде прибежали люди и, смутно белея голыми телами, кричали физику: "Бис! Браво! Ещё!" Правда, почему-то, другими словами:)
ТЕАТР ОТ МИШИ
Одну минутку, читатель. Байки, которые я хочу предложить вашему вниманию, я услышал много лет назад от своего приятеля. Пути наши разошлись, но недавно я увидел его в телеигре "Устами младенца". Миша жив, женат, упитан и работает в московском театре. Судя по всему, успешно. И у меня возникли сомнения: а ну как он сам когда-нибудь возьмется за перо? Хорошо я тогда буду выглядеть со своим рассказиком? Нет, нехорошо. Поэтому считаю своим долгом назвать истинного автора нижеследующих историй: актер Михаил Крылов... ВСТРЕЧАЙТЕ!!
* * *
- В семьдесят ...-ом году окончив школу, я поехал в Москву поступать в театральный институт. Все равно, в какой. Мама дала мне адрес двоюродной тети наших знакомых, у которой можно будет переночевать месяц-другой, взвалил я на плечо гитару, подтянул штаны и двинул покорять столицу. Как ты знаешь, в театральных институтах сначала проводят творческий конкурс и только потом требуют документы, поэтому я как все записался одновременно и в ГИТИС, и в Щуку, и в Щепку, и в школу-студию МХАТ.
- Погоди, что еще за "щука" и "щепка"?
- Щукинское училище при театре Вахтангова и Щепкинское - при Малом Театре. Сначала я сунулся в ГИТИС. Знаешь, какой там был конкурс на актерский факультет? 200 человек на место! Между прочим, Москва на втором месте после Лос-Анджелеса по количеству безработных актеров на квадратный километр.
- Это почему?
- А ты подумай. После института в московских театрах остаются единицы, остальных по распределению отправляют в разные Мухосрански, где и аборигенам трудно жить, а после четырех лет столичной студенческой жизни вообще удавиться хочется в первый же день. Вот и бегут молодые специалисты обратно всеми правдами и неправдами. А в Москве куда? В театрах вакансии на три пятилетки вперед забиты. Остается либо в дворники, либо в водители троллейбуса, а чтобы не потерять профмастерства - сниматься в мосфильмовских массовках. Говорят, одно время в трамвайно-троллейбусное управление без диплома театрального ВУЗа вообще на работу не брали... Мне это в хвосте гитисовской очереди один парень рассказал. Погрустили мы с ним и пошли вдоль очереди знакомых искать, а то так и состаришься, пока до приемной комиссии доберешься. Как назло ни одной знакомой физиономии! Тут меня осенило. Пристроились мы с приятелем почти у самых дверей класса, и я начал громко жаловаться на судьбу: "Уже третий год в ГИТИС поступаю и всегда одно и то же: те, кто после меня стоят, проходят, а меня срезают. Есть в жизни справедливость? Почему так получается? Почему тем, кто сразу после меня в очереди стоял, везло, а мне нет? Как это объяснить? Те, кто после меня..." Минуты не прошло, подходит к нам девушка. " Простите. Мы три девушки из Перми. Мы случайно подслушали ваш разговор. Мы, конечно, в приметы не верим, но может быть, вы встанете в очередь перед нами? Мы тут, близко..."
- Ну и чем закончилось?
- Чем-чем? Накаркал! Двое из них прошли на второй тур, а меня срезали!
* * *
Школа-студия МХАТ располагалась в старинном дворянском или купеческом особняке. Я как зашел внутрь, сразу понял - мне здесь не светит. Все абитуриенты в костюмчиках, при галстуках, все абитуриентки с бантиками. Рядом обязательно респектабельный папа, элегантная мама или интеллигентная бабушка. Я в своих джамбульских джинсах и с раздолбанной гитарой под мышкой явно не тянул.
Вдруг, из-под лестницы, где за столом сидели два студента, составляли списки поступающих, доносится театральный шепот. Такой, что и на улице слышно.
- Ну и что? Ты попал?
- Нет, а ты?
- А я /горестный вздох/, залетел...
- /сочувственно/ Да-а... В нашей группе больше половины подцепили.
- И у нас... /еще более горестный вздох/
- А это... точно сифилис?
- Типун тебе на язык! Гонорея.
- Больно?
- Подхвати - узнаешь.
- Я слышал, триппер можно вылечить...
И так далее со всеми подробностями. Папы, мамы и бабушки, слушая эту невинную беседу, постепенно меняются в лицах и, подхватывая своих упирающихся отпрысков, в массовом порядке покидают вестибюль. Скоро я остаюсь в гордом одиночестве. Студенты прерывают свою беседу и долго смотрят на меня. Ну, МХАТ же. Пауза.
Наконец, один не выдержал:
- Слышь, парень, вали отсюда.
- В честь чего это? Я на прослушивание пришел, - и гитару за гриф перехватываю.
Студент взглянул на часы и начал угрожающе подниматься со стула, но приятель его остановил
- Послушай, - это он мне, - сегодня уже все равно ничего не будет, а завтра мы тебя без очереди пропустим. Уйди, а? Мы из-за тебя ящик пива проспорим...
Они, гады, поспорили, что за полчаса вестибюль от абитуриентов очистят. Вот и разыграли этюд на венерическую тему.
***
В Щуку студентов набирали по какой-то странной системе.
Например, очень любили двойников. У нас на курсе учились два "Михаила Боярских" и три "Леонова-Гладышева".
- Тебя, наверное, за фамилию взяли, - съехидничал я. - Правнук великого баснописца Крылова.
- Не, меня за талант. А моего тезку Мишу-цыгана - за наглость.
Пришел на конкурс и заявил: "Я всяких там стихов и басен-масен не знаю. Давайте я вам лучше парочку анекдотов расскажу".
Еще у нас была девочка из Перми. (Опять почему-то из Перми.) Маленькая такая, остроносенькая, с косичками. Голос высокий, звонкий. Ее сразу после первого тура зачислили. Тогда ведь какие стихи читали? "Душа обязана трудиться", да "сейчас я достану из широких штанин". Причем, большинство девиц перед выступлением снимали туфли, чтоб показать свои ноги и раскрепощенность. И тут входит Татьяна. Ей из комиссии лениво похрапывают: "Нуте-с, покажьте". А Танька подскочила к самому столу, да как закричит на ультразвуке: "Гомер! Илиада! Песнь восьмая!.. И побежали ахейцы! И побежали троянцы!.." Председатель, говорят, спросоня, со стула упал.
***
Я однажды, знаешь, где выступал? В ЦУПе!
Делали студенческий концерт для космонавтов на орбите. Это наш ректор пробил. На злобную зависть ГИТИСу и Щепке! Мы им потом газеты с заметкой "Щука в космосе" специально на стены клеили.
Представь, большая комната, похожая на студию звукозаписи, только на стене два огромных экрана с размытыми серо-белыми пятнами, да за стеклянной перегородкой врачи с аппаратурой.
Мы должны были в течение часа, пока орбитальная станция в зоне приема показывать разные сценки, петь песни. Капустник, короче. Сначала было неприятно в пустой комнате работать, врачи на нас внимания не обращали. А потом вдруг догадались, что серо-белые пятна на экранах - это лица космонавтов, прижавшихся к приемо-передатчикам, а гулкое уханье, иногда раздающееся непонятно откуда - их веселый смех.
Завершили выступление. Врачи бегут: "Молодцы, ребята! Отличные энцефалограммы. Вас просили задержаться еще на один сеанс связи. Вы не против? " "Нет, конечно. Только у нас может номеров не хватить". "Валяйте, что угодно. Им все нравится". "И анекдоты?" - недоверчиво спрашиваем мы. "Анекдоты тем более!"
Ладно. Дождались, когда спутник сделает оборот, начали представлять. И точно, кончаются номера. А врачи из-за стекла большие пальцы кажут: "Давайте, давайте!" Тут Миша-цыган нам предлагает: "Может я им "писсуары" покажу?" "Ты что?!" "А что? Они же нормальные мужики, поймут. Несолидно щукинцам концерт на анекдотах строить". "Черт с тобой, Показывай "писсуары".
И Миша выдал свою коронную пантомиму про то, как различные слои советского общества справляют малую нужду. Этого даже врачи не выдержали. Побросали свои приборы, припали к перегородке и ржали беззвучно. Вслед за Мишей и мы свои приколы вспоминать стали. Не заметили, как время вышло.
Нас после этого часто к космонавтам приглашали. Только просили, чтобы Миша приезжал обязательно.
***
Одно время в наших концертах конферанс делал парень, сбежавший в Щуку после второго курса Щепки. Как актер он был, конечно, уже конченый человек. Ему за два года успели поставить "правильную русскую речь", знаешь, все эти "традиции Малого Театра", округленное звучание каждой фразы, четко проговариваемые шипящие...
Как-то раз ему надо было объявить шуточную строевую солдатскую песню. Он долго расхаживал за кулисой, кривил губы и надувал щеки - разминал фразу. Потом вышел и произнес:
- Солдатошная. Шутошная. Строеваешная, - и спокойно покинул сцену.
Мы на него:
- Ты что? Сдурел?! Какая солдатошная?!!
Он не поверил. Все ходил и приставал:
- Неужели я так сказал?
- Сказал, сказал...
- Ну, не мог я так сказать! "Солдатошная" - еще туда-сюда, но "строеваешная"... Неужели я такой тупой?
- Такой, такой. Иди, антракт объявляй.
Бедолага выскочил к рампе и выдал:
- АНТРАКШ!.. АНТРАШТ!..
Больше он в наших концертах не участвовал.
УРА, ПАРТИЗАНЫ!
(в память лету 87-го)
-1-
Среди множества почтовых отправлений повестки стоят особняком. Никакому дурню и в голову не придёт заорать: "Роман, пляши - тебе повестка!" Не случайно их полагается вручать лично в руки под расписку. Государство обратило на тебя внимание и заранее отсекает пути к отступлению.
Однако эта военкоматовская бумажка пришла по почте. О чём мне с плохо скрытым злорадством сообщила вахтёрша общежития. 55-дневные сборы офицеров запаса. А через 2 дня первый в жизни очередной отпуск и билет на самолёт куплен... Признаться, я поступил как истинный американец: не стал прикасаться к повестке, чтоб потом на голубом глазу утверждать, мол, я её и в руках не держал.
Отпуск прошёл великолепно. Остроты добавляло то, что я чувствовал себя дезертиром и напрягался при виде военных патрулей.
По возвращении к месту постоянной прописки узнаю, что эти самые сборы офицеров запаса проводит Генштаб, и не где-нибудь, а в Ленинграде. О, как я был расстроен! На время утратив инстинкт самосохранения, по собственной воле иду сдаваться в военкомат, лелея робкую надежду, что Генштаб контора богатая...
- Что ж вы так, не разобравшись? - посочувствовал мне военкоматовский майор. - Увы, больше в этом году сборов в Ленинграде не будет...
- :(((
- Могу предложить Одессу и Тбилиси. Условия те же: 55 дней; проезд, проживание, питание - бесплатно. Хотите?