Тонкий слой рассыпчатого песочного теста, слой бледно-желтоватого карамельного мусса в виде четырехгранной пирамиды с кусочками сочных персиков. На вершине ее, словно снежная шапка, разлит густой шоколадный крем, а вместо флага треугольник черного хрустящего шоколада. На левом ее склоне плиточка нежного миндаля, политого тягучей карамелью... Слой ванильного бисквита, нежного рассыпчатого теста, вишневой желейной прослойки, крема из взбитых с корицей сливок. Сверху пирожное покрыто кремом из сливочного сыра. На верхушке цветок с сердцевиной-вишенкой и лепестками-сливками, а вокруг миндальные листочки... Белый пористый шоколадный крем, в который погружен полый цилиндр из темного хрустящего шоколада. Нежный клубничный мусс в самом центре, а снаружи тончайшая оболочка из молочного шоколадного велюра. Мелкая кокосовая стружка и узкие полосы клубничного джема, как полосы у зебры, поперек пирожного...

  Маленькая девчушка в грязном выцветшем платьице, босая и, очевидно, очень голодная... прилипла к витрине кондитерского магазина. Ее бесцветные глаза жадно пожирали весь богатый ассортимент сладостей. Очень долго немытые, спутанные темные волосы сбились в толстые жирные патлы, свисавшие ниже пояса. Девчушка вытерла тыльной стороной ладони вытекшую из носа соплю и в качестве носового платка использовала свои и без того не блещущие чистотой волосы. Затем она засунула руку в карман платья, через многочисленные истончения которого виднелось тощее темное от грязи тельце. Выудив оттуда свиток из ало-красной плотной бумаги с гербовой печатью в виде летящего феникса, она глубоко и расстроено вздохнула и недовольно побрела дальше вдоль по центральной улице. Простой, такой как и сотни других сумеречных городов, он жил своей обычной тихой жизнью. Тысячи домов не выше, чем в шесть этажей, блистали неброскими оттенками голубого. Особенно выделялась из общей массы построек шоколадная лавка с ультрамариновыми буковками на белоснежном фоне вывески. Как раз тот магазинчик, у которого еще недавно стояла неизвестная девочка. Горожане, впрочем, как и везде, были веселы и дружелюбны с приезжими. Со всеми, не считая тех случаев, когда их обитель посещали подозрительные типы, вроде маленькой уличной бродяжки. Прохожие косились на нее, возмущенно перешептывались, разве что пальцем в нее не показывали, но это было бы верхом неприличия. Весьма педантичные и непластичные персоны с умеренно-тормозным чувством юмора. А девочке, очевидно, было плевать на всех и все и она демонстративно сделала смачный плевок под ноги достопочтенному господину в черной широкополой шляпе и длинном шерстяном черном пальто... а ведь было довольно жаркое лето. Брови мужчины возмущенно взлетели, но он не произнес ни слова. Гордо вскинул голову и прошествовал мимо нее. Девочка чуть сжала свиток в своей крохотной ручке и бросилась бежать.

***

  Годы спустя...

  Мужчина снял черную широкополую шляпу и повесил ее на стойку из чистейшего золота. Словно девушка, вышедшая из ванны из жидкого золота, она пленяла взор нежно-томной красотой и в то же время пугала ощущением витавшей вокруг нее смерти. Холодная одинокая фигура с блаженным выражением на лице, что тянулась нитями нерожденной души к посетителям фари. Фари - оплот ужаса этого городка, обитель ненависти, мстительного удовольствия и средоточие жажды крови... Ветхое зданьице на отшибе с заколоченными досками окнами и висевшими на последнем дыхании ставнями. Огромная дырища в крыше дома засасывала чернеющей в глубине пустотой. Полусгнившие бревна, облепленные слоем зеленовато-бурого мха в виде островков, собранные в целые архипелаги. Буйствующий плющ в неспешном темпе своего роста к дыре в крыше. Вокруг садик, поросший сорняками, что скрыли от глаз редких гостей все культурные растения. К дому вела грунтовая плотно утоптанная тропинка... Путь Маньяна... Узкая лента почвы, словно испускающая ретрочастицы. Древние мельчайшие твари, вползающие в мозг каждого, кто поcмеет ступить на проклятую землю. Жадные с больной фантазией, они поворачивают в обратную сторону сигналы от органов чувств и теперь ваш больной мозг дарит ощущения...Он говорит с Вами и Вы ничего не можете сделать; он заставляет Вас радоваться на похоронах собственного отца и Вы веселитесь от души, но ничего не можете сделать; он приказывает Вам сладостно стонать от жгучей боли, которую Вы не переносите, и Вы ничего не можете сделать; он принуждает Вас убивать, пусть это претит самой Вашей сути и Вы ничего не можете сделать... Вы все это осознаете и ничего не можете сделать... Древние мельчайшие твари сожрали Ваш разум. Они проникли и под Вашу кожу. Жрущие Вашу плоть, пьющие Вашу кровь, они медленно... неспеша... бродят по венам, словно маленькие голодные паучки с цепкими лапками, точно длинные скользкие черви роют ходы под тонким слоем кожи. Они поселились в Вашем теле, они делают его рыхлым. Вы стараетесь вырвать паразитов, царапая кожу до крови, многократно разрезая ее лезвием на тонкие полосы, как тонкие длинные бледно-розовые лепестки со стекающим по ним нектаром... пульсирующим ручейком крови... лепестки трепещут... Но Вы даже не знаете, что уже давно сошли с ума... Вам говорят, а Вы не слушаете и слушаетесь его... Ваш украденный разум. У Вас больше нет права жить после того, как Вы потревожили жаждущих смерти духов Пути Маньяна...

  Человек, который еще недавно был в черной широкополой шляпе, нервно вздохнул и прошел в центральную залу фари.. все дальше по Пути Маньяна. Он заплатил дорогую цену за право быть авирра.. Избранными детьми фари...

***

  - Ты задержался, - мягкий мужской голос разлился миллионами полутонов.

  - Она скоро придет...

  - Знаю. Тебя это так тревожит?

  -Это дитя станет ключом к началу Великого Спасения. Так поведал Пророк, - обреченно вздохнул мужчина в пальто.

  - Ты больше доверяешь какому-то старому маразматику, который верно "пророчит" лишь то, к чему авирра приходят значительно раньше путем примитивного анализа произошедшего и банального прогнозирования дальнейшего хода событий?

  - Это был комплимент? - скептически взглянул на своего собеседника пожилой мужчина.

  - Сними пальто.

  Пристальный взгляд глаз цвета ночного грозового неба будто сдавил сердце изнутри. Почти до физически ощутимой боли. Незримая невообразимая мощь истинно рожденного...

  Снова тяжелый обреченный вздох и морщинистая чуть смуглая рука легла на ворот плаща. Чуть сползла вниз и остановилась в нерешительности. Сделав паузу перед серьезной битвой, он спустил руку на первую пуговицу и повернув ее ребром к себе, вынув из петли. Чтобы идти вперед, нужно видеть цель и, узрев ее, надо найти в себе силы не отступить на шаг от старта, а переступить через белую линию... или черную, или просто расстегнуть вторую пуговицу. Карие глаза с периферии радужки неспешно меняли свой цвет на нежно-синий, а седые коротко постриженные волосы потемнели на кончиках. Следующая круглая пластинка с двумя дырочками посередине освободилась. Ободок нежно-синего плавно сменялся небесно-голубым, а фронт карего трусливо отступал к темной дыре. Каштан удлинившихся волос блестел десятками оттенков, поглощая цвет благородной старины. Морщины на лице и руках уже не были поражающими каньонами, заменяясь неглубокими оврагами. Уголки чуть пополневших губ приподнялись, готовясь к улыбке. Четвертая черная пуговица вывалилась из сдерживающих оков. Длинные пушистые угольно-черные ресницы прикрыли сияющие небесно-голубые глаза. Пожилой мужчина всего за четыре пуговицы превратился в молодого парня, который сейчас стыдливо переминался с ноги на ногу, не смея поднять глаза на своего собеседника.

  - Дальше, - полушепотом приказал мелодичный голос.

  От спазма в горле вдох получился прерывистым. Авирра принял приказ, почти без колебаний. С каждой последующей пуговицей вокруг юноши стало расползаться плотным облаком серое вещество неопределенной природы. В тот момент, когда пальто упало на пол, облако рассеялось и ощущалось странное давление на глаза, будто невидимый яд иссушал влагу роговицы и покрывал ее толстым слоем, пытаясь вдавить в мозг.

  - Я не понимаю, зачем скрывать дарованное природой тело и дарованную мной силу? - грозовые облака глаз прорезались ярко-лимонными ветвящимися молниями. - Ты смертен, как и все тебе подобнее, но, как и все люди, не ценишь своей эфемерной жизни. Убивать себя с самого рождения, подавлять в себе желание, стремления, мечты с таким энтузиазмом, будто в этом заключен величайший смысл. Вы себя даже не разрушаете, вы уничтожаете, чтобы не возродиться, чтобы исключить любую возможность возвращения. Неужели ты все свои жизни будешь вести себя подобным образом?

  Парень с небесно-голубыми глазами устало опустился на стул из дуба, выкрашенного лаком зеленоватого оттенка. Он оперся спиной о высокую резную спинку, изображающую воспаряющего ввысь дракона. Он поднял взгляд и ровно произнес:

  - Девушка не доживет до 24 лет.

  - Если твои слова идут в столкновение со словами Совета Авирра и этого старого идиота, то, видимо, ты решил сам убить единственного друга. Я прав?

  - Я ей больше не друг, но ты прав. Пусть мы не сможем поглотить Спасение, но мы сможем выиграть немного времени для подготовки.

  - Одна жизнь - это убийство, - как бы невзначай заметил главный в этой паре.

  - А гибель многих - трагедия. Ты предлагаешь не вмешиваться? - в голосе слышалось легкое раздражение.

  - Это твое право, - равнодушно пожал плечами Древний. - Ты прекрасно осознаешь, чем тебе придется заплатить за этот шаг, но все же решился?

  Авирра едва заметно кивнул.

  - Тогда советую не медлить... пока твое желание не сожрало твою плоть.

***

  "Мы все свободны в своих мыслях. Свободны в своих желаниях. Свободны в своих действиях. Свободны по праву рождения... Но так ли это? Что есть свобода? Свобода - в самом общем смысле, это наличие возможности выбора варианта исхода события. Абсолютная свобода - течение событий таким образом, чтобы воля каждого действующего лица в этих событиях не подвергалась насилию со стороны воли других действующих лиц или обстоятельств. Так говорил толковый словарь... А что толку? Как я могу быть свободным рядом со свободой другого? Рядом со свободой ветра, воды, земли, солнечного света? Как могу быть свободным рядом со свободой боли, болезней, несчастных случаев? Как я могу быть свободным рядом со свободой жизни и, черт возьми, рядом со свободой смерти? Нет свободы в рамках идеализированного понятия, есть лишь список, краткий список того, что мы можем, а что запретно. Здесь, в границах этой маленькой описи возможностей, мы в силах выбрать, мы имеем на это полное право, на которое давят со всех сторон права других. Мы рабы. Мы предельно ограничены в своих действиях. Мог ли я поступить иначе? Теоретически мог... но отчего-то я с каждой улетающей в никуда секундой все острее осознаю, что каждое наше свободное действие, каждое независимое решение толкает нас во все более узкий тоннель. Число веток на каждом узле становится все меньше и меньше, пока, в конце концов, не останется один-единственный путь не толще иглы для вышивания крестом... Крест на наших телах и душах... Естественное завершение использования свободы - смерть".

  Взгляд ярко-зеленых глаз безотрывно наблюдал заэтой сценой.Молодой человек трясся в приступе отчаяния, держа в руках, словно хрустальную статую, девушку... мертвую девушку. Кончики ее светло-русых волос лежали в крови, смешанной с алым пеплом. Порыв прохладного ветра. Последний вздох... Черный без единого белого пятнышка кот нетерпеливо вильнул хвостом и поднял голову вверх.