Так говорили у нас на болоте, поддавшись растерянности либо удивлению. Теперь уже не скажут. Некому больше ни сыпать поговорками, ни впадать в смятение чувств...
Западная Гавань и воцарившееся в ней опустение. Хватающая за сердце оторопь под стрехами изб. Комья грязного тряпья, разбросанные по подворьям. Тень пожрала бездыханные тела моих односельчан, оставив от них только одежду.
Кто-то из жителей благоразумно покинул деревню, кто-то остался. С первыми понятно, но вот другие... Что им помешало?
Багряная мантия с вышитым на груди символом восходящего солнца. Ее в Западной Гавани носил лишь один человек - смиренный брат Мерринг, служитель бога Латандера, Повелителя Рассвета. Уж не его ли проповеди убедили горстку доверчивых селян задержаться здесь и подождать новой зари? Дескать, забрезжит с небосвода спасительный луч, и милостью Латандера да поредеет Тень...
Тень не поредела. Повелитель Рассвета не явил свой лучезарный лик. Легковерные сгинули.
"Сучий прах!"
И все-таки - это растерянность?
А нечего тут теряться. Не в лесу. Впрочем, я и в лесной чащобе не потеряюсь: как можно, там же все деревья разные! Шаг правой ногой чуть длиннее, чем левой, чтобы не заплутать и не начать бродить по кругу, мох на пеньках с северной стороны... Проще некуда.
Или удивление?
Да, именно. Настойчивое, упорно не желающее уступить место гневу...
Меня и следопыта разделяло пламя.
Это могло показаться дружескими посиделками у костерка, долгожданной встречей однополчан после разлуки. Оно вроде бы и верно: разлука, встреча, есть что вспомнить... Вот только товарищи по оружию не буравят друг друга пристальными, немигающими взорами, не держат то самое оружие наготове.
Бишоп. Волк-одиночка.
Он всё тот же. Разве что щетина стала гуще. С такими терновыми зарослями на лице следопыту не грозит схлопотать пощечину за наглость - еще, чего доброго, оцарапаешь ладонь до крови. И... сильнее, чем прежде, от него веяло болью какого-то непоправимого увечья, какой-то ущербностью, которая превращает честного зверя в людоеда.
Больной. Подобные люди опасны вдвойне. В них бурлит гремучая смесь хитрости, непредсказуемости и умения отнимать чужую жизнь.
...Кубарем скатиться с кровати меня заставил чей-то свист. Пронзительный, переливчатый, он сделал бы честь любому разбойнику с Большого Тракта. А от богатырского рева Дункана задребезжали стекла:
- Тревога! Тревога, кол вам между! Вылезайте из-под одеял, вооружайтесь! На "Флягу" напали!..
Дядюшкин ор сопровождался дробью гулких ударов: судя по всему, он мчался по коридору, дубася во все двери подряд кулаками и пятками.
Напрасно. Лучше бы кричал что-нибудь про пожар или наводнение. Заслышав призыв о помощи, большинство постояльцев таверны сразу же оглохнут на оба уха и уснут мертвецким сном...
"Я!.. Валигар!.. Кортала!.."
Как наговор, дарующий боевой прилив. Это правда, что мои пращуры были могущественными магами?
Свет уличных фонарей, сочащийся в окна. Стальной лязг за стеной. Шум свалки.
Кроме драк и сражений, в течение последних месяцев мнедовелось познать, в сущности, немногое...
...Иногда, задремав на привале, я вдруг начиналбредить, метаться в горячке с широко распахнутыми, диковинно серебрящимися глазами, одной рукой растирая грудь, а другой судорожно нашаривая незримыйэфес.
"Гит! - хрипел я. - Гит! Гит!.."
И ничего потом не помнил, с недоумением таращась на перепуганную Элани, на озадаченноскребущую в затылке Квару, на Келгара с его запутавшимися в бороде ругательствами...
- Племяш, ты?
Испитая рожаДункана Фарлонга при моем появлении озарилась радостью.От него наповалразило волнойперегара - врагу ни подойти, ни подступиться. Да еще кухонная скалка наперевес, самое грозное из того, что впопыхах удалось отыскать в трактирном арсенале.
- Ну, мы с тобой сейчас этим аспидам...
Мой меч плашмя хлопнулДункана по плечу, отчего тотквакнул, заткнулся и присел. Плюха действует надежнее увещеваний.Мой кинжал в запрещающем жесте качнулся из стороны в сторону. Оружейники из погруженного в пески Калимшана знают толк в ремесле.Их изделия - коварно изогнутые, бритвенной остроты, с вычурной отделкой из яшмы и бирюзы- заменяют собой самые убедительные доводы. Дядюшкины очи кучно съехались к переносице, следя за кинжальным острием у кончика носа.
"Не надо, дядя!Совершатьс перепояподвиги вредно для здоровья. Заупрямишься - оглушу, уж не обессудь..."
Сизый, в прожилках нос наконец-то дернулся, понятливо шмыгнув. Владелец "Утонувшей Фляги" всё уяснил без слов. Вмешиватьсяне будет...
Очень вовремя. На меня надвигались двое.
Внешне у них было много общего с людьми. Но гораздо меньше, чем у эльфов или даже тифлингов. Долговязые, тощие, костистые. С изжелта-зеленой кожей, кое-где усыпанной коричневыми, похожими на струпья пятнами. Жидкие соломенно-рыжие волосы скручены жгутом. Круглые совиные буркалы, безгубый провал рта, треугольная дыра с трясущейся перепонкой вместо ноздрей. Из исподнего только набедренные повязки и украшения из цветастых перьев.
Гитиянки, охотники из Астрального Предела. Мой разоренный дом, мое бегствоот неизвестности, моя лютая ненависть...
Шаг к первому из нападающих.
Поймать дагу противника между запястьем и обушком кинжала, вывернуть ее из зеленыхпальцев. Полоснуть по глазницам, добавить наискось по шее.Уклониться от брызнувшей из раны горячей, дымящейся струи.
Шаг ко второму.
Вперед и чуть вбок, разминувшись с вражеским клевцом.Провести лезвием меча по обмотанным тканью чреслам, подрезая сухожилия и всё остальное. Пырнуть кинжалом под ребра. Размозжить висок рукоятью.
Дальше!..
По коридору и за угол. Мои кисти крутнулись, на ходу стряхнув кровь с клинков.В тылузамолотил скалкой дядюшка Фарлонг. Победоносецкабацкой стойки вымещал свой нерастраченный пыл, круша покойникам черепа - с подскоками, с сочным хаканьем...
Общий зал. Плошки светильников с чадящими в них язычками пламени. Почему огни не погашены на ночь? Дункан же неимоверно скуп, за пинту лампадного масла стоимостью в шесть медяков готов удавиться.Да и пожара с тех пор, как приютил Квару, боится до одури...
Касавир, в полной боевойсбруе, воевал вовсю. Он был объят радужным сиянием, на его устах гремело имя Увечного Бога. На моей памятисвятой воинникогда не носил шлема. Вот и сейчас гитиянки кидались на храмовника, целя в его незащищенную голову, но отскакивали горохом итеряли в числе.
Взмах молота. Вспышка искристой белизны. Мешок костей на полу.
Сокрушение зла, коронный трюк паладина...
Литая броня, идеально подогнанная ремнями и пряжками, даже не бряцала, казалась невесомой. Касавир поддел щитом истошно заверещавшего урода, перебросил его через себя. Сгреб следующего под мышку, рывком сломал шейные позвонки.
"А это еще кто?.."
Незнакомый парень, пригнувшись за опрокинутым столом, словно за осадным укреплением, стрелял из лука. Молодой, всего на несколько лет старше меня.Рыжевато-русый, лохматый и до неряшливости небритый. Он бил навскидку без промаха, почти в упор, не целясь.И при этом не переставал мусолить во рту комок жевательной коры. Откуда он тут...
Нет. Я видел его раньше. Хотя он и стал последним, кого я заметил, впервые переступив порог "Утонувшей Фляги". Его выдал лишь подозрительный взгляд поверх оловянной кружки с шапкой солодовой пены. А иначе - истертая монета, скользящий по воде крюк, глазу зацепиться не за что. Никто и звать никак. Он всегда сидел у камина.Постоянно в одиночестве.Иногдатихо исчезал с тем, чтобы так же тихо вернуться.
...взялся?
Шипы. Металлические шарики-колючки, выкрашенные в матовый цвет и рассыпанные по полу. Ближайший ко мне гитиянки приплясывал на одной ноге, стараясь подтянуть вторую к животу и что-то клекоча. Будь я менее наблюдательным,сплясал бы на пару с ним.
Касавиру с его коваными сапожищами все нипочем, но я-то босой!..
Плясун лег пластом: подъемом стопы я подцепил перевернутый табурет и отправил его прямиком в безносую харю. Столешница!.. Я вспрыгнул на нее и дал волю мечу. Перемахнул на другую, попутно разрубив чью-то макушку...
Сужающийся книзу край щита до ушей разорвал рот очередному гитиянки. Касавир, бронированное чудище, в моей подмоге не нуждался. Однако еще меньше, похоже, она требовалась неизвестному стрелку.
Пять ударов сердца на каждый выстрел, показатель для хорошего лучника.Но не сейчас и не для этого удальца. Он лупил со скоростью, которая заставила бы лучших стреловержцев Невервинтера стонать от зависти. Мгновения так и взвизгивали,подгоняемые немилосердно хлещущей тетивой.
Бросок. Один из гитиянки, прикрываясь обмякшим телом своего собрата, сумел подобраться к стрелку на расстояние прыжка. Тот перехватил урода на лету, применив древко лука в качестве рычага,шмякнуло каминную решетку. Расплющил подошвой кадык.
Утяжеленный свинцом дротик. Парень отразил его выдернутой из колчана стрелой, тут же вложил ее в желобок у большого пальца и пустил в обратном направлении. Гитиянки врезался спиной в посудный шкаф и остался стоять, пригвожденный...
В зал с молодецким гиканьем влетел Келгар. За ним потянулась полоса разрушений: что ни удар двойной секирой, то размочаленная в щепы лавка или глиняная гибель цветочного горшка. Дварф громил заведение, не попадал по гитиянки и громко костерил их за увертливость.
Хвостатая бестия припала на карачки и зашипела обозленной рысью. Нишка. Адский предок буйствовал в зрачках тифлингаалым свечением, порывался наружу. С проворством солнечного зайчика чертовка вскарабкалась по стене и повисла на потолочных балках. А потом канула вниз и разлохматила кожузазевавшегося чужака, орудуя стальными когтями наладонников.
Стегнула и поджарила противника огненная плеть. Квара тянула к себе через эфир нити Стихийных Пределов, выпрядая из них колдовскую кудель. Сосредоточенное лицо, движения похожи на танец и выверены до немыслимой точности: иначе нельзя, заклинание пойдет наперекосяк. Колдуны и волшебники чураются стесняющих тело доспехов не из глупой прихоти.
Хрип и бульканье.
Кровавые пузыри на подбородке последнего гитиянки.
Алданон рассказывал, что над этим племенем владычествует некая Влаакит, Королева-Лич. Ну, пламенный привет ее величеству, от нашего мира - вашему!..
Беспощадный стрелок...
Он уложил большую часть пришельцев.
...выплюнул жвачку. Выудил из кармашка на поясе предмет, напоминающий конскую подкову на шнурке, и прошелся по комнате. От его плывущей, совершенно бесшумной походки у меня поползли наверх брови. Я был готов поклясться: незнакомец знает здесь наизусть каждую задравшуюся половицу, каждую скрипучую доску.
Колючки, не успевшие впитьсяв пятки незваных гостей, подпрыгивали с пола и со звонким чмоканьем приставали к подкове. Занятная вещица притягивала к себе металл и сама тянулась к нему. Парень цыкнул зубом, обогнув запакованного в железо Касавира. Меня и остальных не удостоил даже взглядом.
"Я тебе что, пустое место?"
"Утонувшая Фляга" превратилась в скотобойню после целого дня усердныхтрудов.От такого зрелища хозяин таверны звучно икнул и с остервенением высморкался в край засаленного передника.
- Чертовабабушка! -выдохнулон. - Как же эти твари проникли в город?
- Давай, беги за стражниками, - Квара с нахальным видом одернула линялый бархатный жилет, пригладила кружева. -Пособят горю, не пройдет и года... Хотя зачем? Среди нас и так есть лейтенант городской стражи, - кивок в мою сторону. - Обращайся!..
Хорохорилась, конопатая. Забыла,на кого батрачит за харчи. Ничего, будет ей от милейшего дядюшки Фарлонга и ведро, и щетка с тряпкой, и от вон той стены до вечера...Но это позже, когда схлынет возбуждение схватки. А пока пусть покрасуется.
- Эта девушка, Шандра! - спохватился Дункан. - Ее похитили?
Я соскочил со стола и воззрился на Касавира. Именно он стоял караульным у комнаты Шандры Джерро, сам вызвался. Про божественныеталанты паладинов сочиняютуйму небылиц, однако то, что они способны бодрствовать неделями напролет - правда.Бесценные сторожа:пост не проспят, вверенное им добро не разворуют...
Святой воин понурился и отрицательно покачал головой.
"Не уберег...Оттеснили..."
- Поторопись, еслихочешь вернуть ее, - донеслось из дальнего угла.Присев над убитым гитиянки на корточки, безымянный стрелок вертел что-то в пальцах.
- Веточка из Сумеречного Леса, - он говорил резко, сухо, отрывисто. -Прилипла к подошве этого доходяги... Значит, они пришли из самого сердца лусканских владений.Туда же и вернутся.
Ломатель клинков,свитком гарды и подвижными зубцами на лезвии. Зачем парень носит его при бедре? Ему впору затуплять и переламывать вражьи сабли своим голосом...
Охотничий нож покинул ножны на груди и вспорол остывающую плоть. Иные проявляютменьше хладнокровия, разрезаяковригу хлеба. Не так-то просто извлечь стрелу из трупа и не оставить в ране наконечник. Сноровки следопыту - а он, несомненно, следопыт - было не занимать.
"Бишоп.Скорее прозвище, чем имя... Если он из Лускана, то что забыл в Невервинтере?"
Зазубрина. Война между Жемчужиной Севера и пиратским Городом Парусов.Гнусавые кличи дружинных рогов отзвучали всего два года назад. И до сих пор - тревожное затишье, угрюмый рубеж отчуждения...
- Да, это моя земля, но не моя головная боль. Я не собираюсь идти в Лускан на поиски какой-то крестьянской гусыни... Иуж тем более не пойду с одним из твоих родичей, Дункан!
Кислотабрезгливости, брызнувшая от Бишопа, ошпарила меня, разъела во мне то немногое, что я считаю терпением:
- Может, в благодарность за этоя не сдерус тебя твою жалкую шкуру? Как тебе такое предложение, а, следопыт?
- Ого! - он наконец-то соизволил обернуться.Нож перепорхнул в его ладони и лег острием к локтю, удобно для броска. - И где твой лепет называют угрозой? В ЗападнойГавани?
Нарочито ленивый,откровенно презрительный. Но его глаза...
Тусклые, в мутной поволоке, они вбирали каждую мелочь, ничего не упуская и ничего не отдавая взамен. Они и сейчас смотрели на меня с хищнымприщуром, словно поверх оперения стрелы, под натиском которой вот-вот загудит тетива.
"Убийца..."
Нахмурился, подавшись вперед, Касавир. Как и положено ангелу-хранителю, он держался справа от меня. Воодушевление!.. Паладин окрылял своим присутствием, придавал отваги.
"Что насчет нас двоих, лусканец? Осилишь?"
Рядом возникла Нишка. Как и подобает дьяволице-искусительнице, слева. Приторно улыбнулась, слизывая каплю крови с губы и по-кошачьи потягиваясь.
"А троих?"
Следопыт поднялся и вынул из-за голенища засапожник:
- Дункан, ты и твой племянник из семьи глухих? Я же сказал - не мои сложности!..
- Ты окажешь им услугу, Бишоп, - вдруг отчеканил дядюшка Фарлонг. - Нравится тебе это или нет!
Следопыт рассмеялся злорадным, трескучим смехом:
- Да ну? - он заводил, подначивал. - И почему ты думаешь...
Он осекся, натолкнувшись на взгляд Дункана - трезвый, упрямый и...неужто повелительный?
Молчание. Тишина, готовая зазвенеть, будто от умелого щелчка ногтем по кромке лезвия.Действительно, немой приказ.
- Ах, вот оно что... - протянул Бишоп.
Дуновение ветра. Зыбкая игра света и тени. Некстати набежавшая слеза...
Следопыт на миг пропализ поля зрения. Куда-то нырнул и вынырнул, едва шелохнувшись. Только что он стоял напротив меня, а теперь - поодаль, возлетрактирщика.
- Просишь вернуть должок, Дункан?
Касавир заморгал от изумления.
- Уверен?
Нишка с восторгом фыркнула.
"Глаза он отводить умеет, что ли?!"
- Жизнь женщины в опасности, Бишоп, - напыщенно изрек Дункан Фарлонг и подбоченился. - Если только это заставит тебя действовать, то пусть будет так!
- Отлично. Буду счастлив отделаться от тебя, и так задешево. Ты глупец, Дункан...
Ни досады, ни раздражения. Следопыт попросту добился своего.
Разожженные в неурочный час светильники...
Загодя разбросанные на входе в таверну шипы...
Поднявший всех с постелей свист...
Он. Бишоп. Что-то пронюхал,о чем-тодогадался. И не упустил возможность, хотя мог бысмолчать про лусканский след.
"Должок?"
- Укладывай вещи, - небрежно махнул мне следопыт. - Мы отправляемся к лусканской границе. Не отставай, не умничай и поступай, как я. Если попадемся лусканцам, они сделают из нас мишени.
- Здесь командую я, - кем бы он ни был, однакораспоряжаться собой я не позволю. - Когда скажу, тогда и пойдем!..
- Прямо как твой дядя, - в холодныхглазахБишопа отражался неискоренитель преступности в Доках, но мальчишка из Топей, корчащий из себя верховода. - Взыскиваешь старые долги, отдаешь приказы... Такое поведение может быть опасным для жизни.
"Если он попробует снисходительно потрепать меня по плечу, я отрублю ему руку..."
- Не заставляй меня ждать, - опять эта зловещая, зверинаяплавность движений. Следопыт вытащил из-под скамьи запасной колчан и туго набитую дорожную котомку и устремился к выходу, где на выдранных петлях сиротливо болталась дверная створка. - Я могу и передумать насчет поисков той землеройки...
"Если я скажу ему вдогонку что-нибудь обидное, он меня прикончит..."
- Помнишь гору Галардрим? Большую крылатую ящерицу, которую мы там ухайдакали?
Шуршание мягких лап. Похоже на попытку растрогать душу, усыпить бдительность...
Напрасная трата времени и красноречия. Ладно, надо же моему собеседнику с чего-то начать.
- Толапсикс, - ответил я. Так звали дракониху, стерегшую в жерле потухшего вулкана груду сокровищ. - Если бы не Квара...
- И если бы не я.
- Да, - спорить с очевидным не имело смысла.
...Галардрим научил меня тому, что меч годится для устранения отнюдь не всякой препоны на пути. Драконью чешую клинки не брали. Но стрелы Бишопа, меткие росчерки в воздухе, поражали глазницы и разверстую пасть, а ливень магической энергии, который извергала Квара, лущил непрошибаемые роговые пластины. Опаленные, покалеченные, мы с Келгаром и Касавиром потом долго ворочались, приходя в чувство от понуканий рыжеволосой ведьмы и тычков ее посоха. Следопыт же...
Он, как ни в чем не бывало, лежал на куче золота в обнимку с луком и дразнил усмешкой небо...
- Да, - повторил я. - Повезло нам с тобой!..
- Зато мне с вами не очень...
Вот она, та самая усмешка, жесткая и пренебрежительная. Прежде я пытался ей подражать - безуспешно...
Бишоп.
Он хорош. Его невозможно застать врасплох. С ним мне было легко.
Десятки неторных троп позади. Под нашими ногами не трещал предательский вереск. Нас не слепило солнце. Чтобы понять друг друга, мы не подыскивали слов.
Его вскинутая вверх ладонь: "Стой!"
Мой сжатый у горла кулак: "Убей!"
Там, где опаздывал меч Западной Гавани, успевала стрела Сумеречного Леса. Там, где не хватало жестокости мне, за дело брался следопыт. Он не ждал благодарностей и похвал.
"Я служил в армии Лускана, - на нем не было живого места от рубцов и ожогов. Он хлебал хмельное, словно воду, не пьянея. - Мне поручали все более и более грязную работу, а затем решили полностью изменить мою жизнь. Тогда я ушел. И всё..."
Бишоп и я. Волк и волкодав, бок о бок. Та же серая масть, те же острые клыки, тот же упоительный бег по следу сквозь дебри... В чем разница между нами?
"Он очень похож на тебя..."
Проклятый Тармас!..
- Почему ты не убрал Дункана?
Я уже задавал ему этот вопрос в святилище Иллефарнского Стража. Однако не получил исчерпывающих объяснений.
- Мог бы. Ты же меня знаешь, капитан... Я прирезал бы этого никчемного пропойцу, даже у всех на виду, и никто бы ничего не заподозрил. К сожалению, я не настолько расточителен!..
- Ответь.
- Смейся, но я дорожил стариной Дунканом. Он был напоминанием о том, что в мире есть люди хуже и подлее меня...
Оправдание. Ну конечно.
Он искал для себя оправданий. Трудно расписаться в собственном малодушии. Куда проще смешивать с дерьмом других, кто не жег деревень с беззащитными крестьянами.
- Это не сила, Бишоп. Это слабость. Ты всегда презирал слабых.
- Верно. Потому я и остался с тобой, уплатив свой долг сполна. Остался, чтобы не утратить уважение к самому себе... Эх, Бастард! Принесла же тебя нелегкая!..
"Бастард... Окрик Тармаса..."
- Как ты меня назвал?
- Не я. Досточтимый лорд Нашер свет Алагондар. Недолюбливает он тебя, по секрету говоря...
"Подзуживаешь? Не поддамся..."
- Что означает слово "бастард"?
- Хм. Кому из нас пожаловали дворянство, тебе или мне? Впрочем, у тебя было не так много свободного времени, чтобы отираться у подножия трона... Бастард - это незаконнорожденный отпрыск знатной фамилии, не имеющий прав на титул и наследство. Ублюдок с примесью благородной крови, который...
Голос Бишопа внезапно дал трещину, сорвался на карканье.
- Который...
Красивые, правильные черты его лица исказились, как у юродивого:
- Торговая Империя Амн, слыхал о ней? Дом Кортала... Слыхал, спрашиваю?
В нем заклокотала такая ярость, что я невольно опешил:
- Ну... Слыхал, да...
- Представляешь, Нашер и впрямь считает тебя их побочным ростком. От опытного царедворца породу не спрячешь... Ха-ха! - он зашелся в диком смехе-кашле. - Не стесняйся, Кортала с радостью примут тебя за своего! Ведь ты возглавил самое грозное войско в Невервинтере. Ха-ха-ха! Играя на родстве с деревенщиной из болот, можно крепко прищемить лорду хвост, вот умора!..
Костер выстрелил снопом искр. Оборвав себя на полуслове, следопыт невидяще уставился в огонь.
...Он тоже соприкоснулся с Тенью...
И тем не менее...
Его наживка. Я благополучно ее заглотнул. Теперь я зарублю этого полоумного не раньше, чем выслушаю до конца и удостоверюсь в том, что он взаправду рехнулся. Как мне унять в себе любопытство?