Аннотация: Жесть с ноткой абсурда. Но, увы, почти что быль...
В ЦЕХУ
Двое соображали на троих. Третий, похоже, угодил под домашний арест и на вечеринку в честь какого-то там юбилея любимого завода не попал... Не попал, потому как попал по полной программе. Жена с двадцатилетним стажем семейной жизни - не то же самое, что жена двадцатилетняя, ага.
Двое соображали за шатким столиком в светлом углу темного цеха. Солнышко в сорок ватт с усилием просвечивало сквозь никотиновые тучи. Из темноты проступали монстральные очертания станков.
Двое соображали неофициально, потому как официальное торжество ничего, кроме чаепития, не предполагало. Директор, трезвенник-язвенник... ну да пусть будет здоров!
Двое соображали. Соображали поначалу неплохо, поэтому на газетке были селедочка, картошечка в мундирах, малосольные огурчики, ливерная колбаска. И хлеб, конечно, потому как хлеб - всему голова.
Головы блаженно дурманились. Голова селедки испуганно таращилась из мусорного ведра широко открытыми золотисто-черными окулярами на забредшего в цех одноглазого кота. Кот покамест не обращал на нее внимания - он вдохновенно клянчил. "Третьим буду!" - клялась его честная разбойничья рожа.
- Мяу!
- Огурец будешь?
- Мяу!
- Ой, Сань, жрет! Ей-богу жрет! Подожди, мохнатый, у меня тут где-то сальце...
Сальце не нашлось. Зато, к всеобщей радости, обнаружилась банка кильки в томатном соусе.
"Мирровой закусон!" - подмурлыкивал Мурзик, вылизывая остатки соуса.
- Молочка бы тебе... - вздохнул сердобольный Саня. - Но у нас, прости, брат, только из-под бешеной коровки...
Соображалось все лучше и лучше. Головы варили все хуже и хуже. Поэтому тосты были отброшены, как чуждый пролетариям предрассудок. И так без лишних слов предполагалось, что пьется за все хорошее. Да и разговор пошел серьезный, грех прерывать.
- У генерального, слышь, машина новая.
- "Волга"?
- А то! Эх, Серег, когда мы-то с тобой на "Волги" себе накопим?
- Хотя б на "Жигуль"!
- Э, нет! У человека должна быть мечта. Я-то, слышь, моряком быть хотел. Ну да, в Нахимовское даже поступал.
- И-и? - нетрезво икнул Серега.
- И не поступил. Поступил в Суворовское. А учиться не стал. Потому как нафига? У человека мечта должна быть! Да что у человека! У Мурзика, вон, и то мечта есть. Правда, мохнорылый?
- Да знаем мы его мечты. Кошки-мышки и мышки-кошки, - Серега презрительно сплюнул.
И вдруг задумался:
- Да и мы, если без брехни, типа него. Пожрали - и в койку.
- Э-э, нет, Серег! У нас все ж таки по-другому. Я вот жену свою люблю, - Саня хрустнул огурчиком. - И тещу люблю...
- Ты, Сань, лучше Родину люби. Оно надежней, чес-слово! А бабы... У Мурзика и то больше понятия.
Мурзик догрыз селедочью голову и теперь шнырял по углам в поисках живого корма.
- А "Волги" нам, правда твоя, не видать... - грустно признался Саня. - Как там? Легче верблюду войти в Верховный Совет, чем... У-у-у.. Я что хотел спросить-то... Ты футбол смотришь?..
...Закономерно перетекал в ночь очередной теплый августовский вечер. И Саня, в душе поэт, вдруг с какой-то необъяснимой печалью подумал: а дата сегодня, как ни глянь, красивая: девятнадцатое августа тысяча девятьсот девяносто первого года.