Голос у Ба раздражённый, но без тех опасных ноток, от которых нужно держаться подальше.
- Говоришь вам, говоришь, и всё без толку!
Вам - это ему, Тошику.
- День за днём, день за днём - одно и то же, одно и то же!
Ну всё, кажется, можно вылезать. Если Ба начала повторять слова (папа называл это - "раскачиваться"), опасность миновала. Тошик потихоньку выбрался из своего убежища и по большой дуге, огибая кусты криволиста, выбрался на ведущую к крыльцу дорожку. Медленно, нога за ногу, пошёл к дому, старательно избегая смотреть на Ба. Иногда она распаляется, просто встретив недостаточно повинный взгляд.
- Регулировка сбитая... так что, если регулировка сбитая? Пусть, значит, мечется этот ахиней: да по грядкам, по грядкам...
Тошик как раз брёл мимо места преступления - грядки с острушкой, по которой прошлёпал ахиней, то есть Тыц. И вовсе он не метался, а очень даже аккуратно двигался, вот какая ровная строчка следов нарисовалась почти посередине...
- Сбитая - значит подключи, наладь, почему не подключить и не наладить?.. Так ведь нет, сколько ни говори, всё без толку!
Это Ба уже по кругу пошла. А подключать для переналадки - это ж не только целая ночь, но и ещё полдня пройдёт, а ему, Тошику, что же, одному скучать?! И вообще, такой Тыц даже забавнее. Он же понимает, что иногда делает что-то не то, и смущается. Насколько вообще может быть смущённым стандартный пэл-робот, да ещё в форме земного пингвина. Форма, кстати, Ба тоже не устраивает, сейчас она что-нибудь скажет по этому поводу.
... да ещё такой нескладный! Ну пусть бы собачка какая, чем собачка плоха? Или медвежонок, почему бы не медвежонок? Так нет, нам надо смоделировать такого вот ахинея, у которого и манипуляторы бестолковые, и что это за манипуляторы, смотреть даже смешно...
Ба лишь бы всё к делу пристроить. Наверное, если бы у неё был собственный пэл-робот, он оказался бы бегающей тележкой с руками-лопатками. Или винтовой суставчатой змеюкой, чтобы рыхлила день и ночь её драгоценные грядки.
Тошик поравнялся с Ба и остановился. Сзади в ногу уткнулся Тыц: и правда, совсем разрегулировался малыш, даже затормозить вовремя не может.
- Ба, я есть хочу, - сказал Тошик волшебную фразу.
Конечно же, Ба тут же перестала перемывать косточки несчастному Тыцу и отправилась на кухню. Тошику оставалось только хорошенько вымыть руки и отправить робота на подзарядку. Пингвинчик радостно заспешил в угол, заранее вытягивая из-под крыла шнур. Аппетит у него всегда первоклассный, это да.
Тошик старательно съел всё, что приготовила Ба: он знал, что это верный способ заработать прощение провинившемуся Тыцу. Так и оказалось: Ба не стала больше ворчать про порушенную грядку, только завела опять про переналадку. "Ладно, Ба, хорошо, Ба", сказал Тошик и был отпущен с миром.
Он потрепал по голове блаженно замершего пингвина (от этого частого жеста у него на макушке образовался смешной взъерошенный хохолок) и пошёл смотреть на календарь. Хотя смотреть-то, честно говоря, было незачем, - Тошик прекрасно помнил, что сегодня оранжевый день, и, значит, сеанс связи будет только послезавтра. Но он всё же оживил экран и посмотрел на фон цвета зрелой острушки. У него даже защекотало где-то под языком, и рот наполнился слюной, такой это был живой цвет. Вот жёлтый, завтрашний, будет спокойный, как песок на дорожках.
Тут Тошик вспомнил, что ему обязательно надо переделать трассу для Главного Вездехода Разведки, и он потихоньку проскользнул за спиной чем-то брякающей в недрах кухонного комбайна Ба к выходу. Но, конечно, его тут же выдал Тыц, преданно шлёпающий сзади безо всякой конспирации.
- Передавали метеоритную угрозу! - обернувшись, объявила Ба. - Скоро я усилю купол.
Она сделала паузу, прислушиваясь к чему-то, и уточнила:
- Через восемьдесят шесть минут.
- Ба, - подпрыгивая от радостного возбуждения, закричал Тошик, - пожалуйста, Ба, не включай освещение! Ну пожалуйста, ну хоть на полчасика, хоть на десять минуточек! Тыц включит нам фонарь, Ба! Ну совсем-совсем немножечко, Ба!
Это же особенное удовольствие, когда посреди дня в куполе, накрывающем территорию станции, включается защита, и он становится непроницаемым для ярких лучей местного солнца, Яроса. И если упросить Ба вопреки инструкции не включать сразу же искусственное освещение, можно замечательно попутешествовать по знакомому до последней веточки саду, который в темноте становится восхитительно неизведанным и загадочным. А настоящая темнота получается только во время метеоритной опасности, потому что ночью две луны освещают поверхность не хуже прожекторов. Да и Ба никогда и ни за что не позволит Тошику выходить в сад ночью. Эта инструкция для неё ненарушаема.
- Ну, Ба, пожалуйста! - умолял Тошик. - Вот и Тыц тоже просит... Тыц, ну?
Пингвин протянул вперёд куцые крылышки и, перетаптываясь на растопыренных лапках, принялся потихоньку посвистывать.
Свист был главным козырем. Звук этот Тошик вчера создал сам, подбирая тон и интонацию, и получилась фраза из любимой Ба арии "Не дай завянуть первому ростку". Ба ахнула и уронила ложку. Тыц тут же её галантно подхватил, не переставая посвистывать.
- А ты говорила, плохие манипуляторы! - не удержался Тошик. - Ну, Ба, ну чего ты ...
- Ладно, - неохотно согласилась Ба, забирая у пингвина ложку. - Двадцать минут. Но сначала вы приводите в порядок грядку! Прямо сейчас!
Плата была справедливой. Вздохнув, Тошик отправился в хозблок за лопаткой. До заветного путешествия во мгле у них с Тыцом оставалось чуть больше часа.
Операция "Темнота" прошла отлично. Ба выполнила своё обещание и ровно двадцать минут не включала освещение купола. Тыц зажёг свой фонарь, и они с Тошиком крадущимся индейским шагом (Тошик только что познакомился со старинными книжками Купера и Мая) пробирались по дикому, кишащему опасностями лесу. Тыц даже не порушил ни одной грядки, ну, то есть, ни попался ни в одну хитроумную ловушку аборигенов.
Потом аборигены включили солнце, и это было, конечно же, именно Солнце, а не Ярос. Но лес сразу перестал кишеть опасностями, и пришлось заняться недоделанной вездеходной трассой, потому что хоть вездеходы, конечно, ходят везде, но иногда им, вездеходам, так хочется погонять по настоящей дороге!
А потом Ба позвала Тошика заниматься, и он честно прошёл полный урок по химии и два по рисованию. Он бы и третий включил сразу, но там после второго надо было сделать трудное задание, и Тошик решил его сделать потом, отдельно. Потому что задание было про птиц, и ему захотелось сначала посмотреть урок про птиц, а потом сразу сделать задание и по зоологии, и по рисованию. Ба сказала, что это правильное решение.
А ещё Ба согласилась почитать вслух, потому что ей не нравится работать в саду, когда на куполе включено усиление. Она говорит, что чувствует, как растениям не нравится искусственный свет. Тошик очень обрадовался этому чтению, ведь у Ба так здорово получается говорить разными голосами, так что он всегда выбирает книжки, где много разных героев и разговоров. И сегодня он попросил Ба почитать про Винни-Пуха и потом - в который уже раз! - закатывался от смеха, слушая насморочную Сову, унылого Иа-Иа и писклявого Пятачка.
В заключение чтения Тошик спросил Ба, каким голосом она говорила бы за Тыца. Она, немного помедлив, залопотала что-то невразумительное таким уморительным образом, что он просто сполз на пол со своего диванчика и стал требовать немедленно повторить, но Ба строго объявила конец концерта и ушла на кухню.
День жёлтый
С утра Ба возилась в саду: усиление купола уже было отключено, и растениям не с чего было обижаться на неправильный свет и расстраиваться, или что там они делают.
Тошик отправился в спортблок, и там они с Тыцем целый час отчаянно резались в тиш-понг, причём пингвин, как всегда играл вместо ракетки прямо своим крылом. Тошик решил ни в коем случае робота не переналаживать, потому что тот делал всё больше ошибок, и играть стало гораздо интереснее. Тошик даже почти победил в одной из партий.
Потом он быстренько принял душ и понял, что у него как раз настроение для рисования, и он честно прослушал урок про земных птиц, а потом нарисовал трёх - одну с яркой красной грудкой и забавным именем "снегирь", другую - с длинными ногами и длинным же клювом, имя её сразу забылось, а третьим был нарисованный с натуры Тыц, с хохолком и выпученными глазами. Глаза такие получились, потому что это у настоящих пингвинов они маленькие, чёрные и не поймёшь, чего выражают. А Тыцу Тошик давно выбрал очень хорошие глаза: большие и круглые, как у кошки. Он никак не мог выбрать, какие лучше - голубые или жёлтые, и сделал левый медово-золотистого цвета, а правый - васильково-синего. Ни мёда, ни васильков Тошик в жизни не видел, но так было написано в установочной программе "Спектр", и он сразу выбрал эти замечательно называющиеся цвета. Очень выразительные у Тыца глаза, хоть и не такие, как у настоящих земных пингвинов.
Потом Тошик помогал Ба, потом обедал, потом немного поиграл в саду...
В общем, обычный был день. Ничего особенного.
День зелёный
Проснувшись, Тошик сразу вспомнил, что сегодня - сеанс связи!
День тянулся бессовестно долго, а Ба затеяла большую уборку. Наверное, тоже хотела, чтобы быстрее время пролетело, и для этого у неё свои методы. Тошик честно крутился у неё под ногами, прыскал моющими средствами в нужные места и даже сам поменял фильтры в УУК-4. Ну, почти совсем поменял, там только левая рамка чуть-чуть перекосилась, и всё.
А потом надо было идти к большому экрану и ждать связи.
Ба сказала, что ещё сорок пять минут, но Тошик сказал, что уже пора, и она не стала спорить. Села рядом и принялась чинить УУК: сказала - времени ей как раз хватит. И правда, хватило: как раз в тот момент, когда Ба защёлкнула заднюю панель, на экране замелькали полосы и всякие загогулины, и вдруг сразу резко включилось чёткое изображение, и Тошик радостно завопил: "Папка!"
Они говорили обо всём: как идут дела в экспедиции и как идут дела на станции, насколько силён пустынный "ржавый" ураган и как здорово ходить по саду в темноте, как ведёт себя после ремонта ведущий таркер и почему у пэл-робота могут сбиться настройки, можно ли прострелить шкуру большеухого мортуса и зачем Тыцу разноцветные глаза, как ставится стандартная трассовая вышка и почему Ба не разрешает пить на ночь горячий чай из душистого кляна, для чего запускается орбитальный "близнец" и какие у Тошика нарисовались новые картины.
Папа сразу узнал в длинноного-длинноносой птице цаплю и одобрил очередной портрет Ба - с томагавком в руке.
- Очень убедительно, - оценил папа и даже покивал головой. - Очень. Про Виннету читаешь?
Папа всегда всё понимает очень быстро. Потому он и идёт на ведущем таркере разведки.
- Обязательно сохрани это... произведение, - сказал папа. - В рамку вставлю, когда вернусь. Это реально круто... особенно перья.
Потом пришло время поговорить с Ба, которая терпеливо ждала, пока поговорят отец с сыном. Она поздоровалась ещё в самом начале, а потом пересела на кресло в углу - ушла из кадра. Теперь она вернулась на диван перед экраном и ещё раз приветственно помахала рукой.
- Ну как, Ба? - спросил папа, и, не удержавшись, рассмеялся, потому что Тошик в это время снова поднял свой рисунок и состроил зверскую физиономию. - Не сильно донимает тебя этот... художник?
Ба сдержанно ответила, что не сильно. Потом доложила, что занимается Тошик каждый день, но не очень старается с математикой, зато обгоняет программу по биологии. ("Ты это неправ, с математикой, - строго заметил отец. - Это наука всех наук, без неё и этих... цапель не посчитаешь!" "Посчитаю! - возмутился Тошик. - Я же регистратор же настрою же!") Конечно, Ба наябедничала про Тыца: что шастает по грядкам, да ещё на днях сшиб с тумбочки сменный стакан для миксера. ("Он все равно уже отколотый был!" - завопил Тошик, но отец сдвинул брови, так что пришлось притихнуть.)
- Я уж говорю-говорю, что переналадку пора делать, - продолжала Ба, - простейшая же модель, примитивная, второе поколение... что ж от него ждать?
И завела своё - "буфер ошибок", "нарастание латентных сбоев", "неустойчивая форма би-отклика".
Отец дослушал, кивнул и перевёл взгляд на сына, мол, что скажешь?
- Пап, - сказал Тошик, - я, конечно, могу его подключить к этой... программе наладки, чего там. Несложно же, только долго... но дело не в этом. Понимаешь, он же не просто пэл-робот, да и всё. Он же ещё и пингвин.
- Ух ты, - сказал папа. - Знаешь, я это смутно подозревал. По внешнему виду.
- Да нет, ты не понимаешь, - с нажимом сказал Тошик, - он не по внешнему виду пингвин. То есть, по внешнему, конечно, тоже...
Тут он сбился и замолчал. Отец терпеливо ждал, и смотрел уже вполне серьёзно.
- Пап, - снова заговорил Тошик, - ну вот как же тебе... Смотри: когда он начинает ошибаться, промахиваться и всё такое - он становится всё больше пингвином. Ну, он тогда как бы живой, понимаешь? Мы ведь тоже так - роняем, забываем и всякое такое...
- Вот и достаточно, - включилась в разговор Ба, - вот и достаточно. Ты и один нароняешь и натопчешь за двоих, да, за двоих. А этот пёстроглазый ахиней...
Отец жестом показал "стоп", и глаза его весело заблестели.
- Подожди, Ба, - сказал он. - Ахиней, говоришь? Ну да, ну да... и раскачиваешься... Скажи, пожалуйста, Ба, ты сама-то как? Всё в порядке?
Ба сердито поджала губы, сказала "в порядке" и замолчала.
- Слушай, сын, - сказал папа. - Давай так: ты сам смотри, что и как. Под твою ответственность. Если сбои серьёзные, может бед наделать - срочно ставь на переналадку. Он хоть и пэл, но не игрушка. И если Ба категорически скажет - тоже. Ты как, Ба, потерпишь пока неловкого пингвина?
Ба выразительно пожала плечами и неохотно кивнула.
- Значит, договорились, - подвёл итог отец. - Ну ладно, будем заканчивать. У нас тут прогноз с "близнеца" пришёл, нехороший прогноз, - большой ураган с запада, очень большой и очень "ржавый". Вот, буквально завтра и ожидаем. А у нас ещё семнадцать вышек... В общем, возможна задержка. Ну, и со связью тоже всякое может быть, так что не волнуйтесь, если в фиолет не выйдем.
Они попрощались, и Тошик подумал, что это, конечно, страшновато - большой "ржавый" ураган в далёкой пустыне, но техника у разведчиков самая лучшая, и отец ничуточки не боится никаких на свете ураганов. И он пошёл рисовать Самый Лучший Разведочный Таркер.
И всю ночь ему снился караван могучих машин, неуклонно идущих сквозь ветер и летящий рыжий песок.
Голубой день
Ближе к вечеру Ба озабоченно сказала, прислушавшись к чему-то, ведомому только ей:
- Ураган...
Тошик поверил ей сразу. Сейчас где-то там, вдали, посреди бесконечной пустыни отец в таркере ждёт, когда отгрохочет, отвоет, отбесится страшный ветер.
Он пошёл в сад, в своё убежище, устроенное у самого края купола, и долго сидел там, упёршись лбом в коленки. Тыц топтался рядом, иногда неловко тыкаясь клювом в плечо или щёку. Может, измерял температуру. Или просто переживал. Тогда Тошик его обнял, и Тыц замер и перестал тыкаться. И с явным облегчением начал топотать вокруг, когда Тошик, наконец, поднялся, потрепал его хохолок и пошёл домой.
- Ба, ураган ещё не стих? - спросил он. Ба коротко ответила, что нет, и села за стол с папиным рабочим компьютером. Через некоторое время она подозвала его к себе.
- Отец просил показать тебе вот это. Садись, листай. Он сам делал этот альбом.
И уступила ему место.
- Да, и не включай объём, - сказала Ба. - Там есть старые фотографии. Такие... как в музее.
Тошик удивлённо покрутил головой: надо же - как в музее, такие картиночки на картоночке... разве у папы есть такие?
Альбом оказался семейным. Сначала там были знакомые лица, те, с кем Тошик встречался сам или чьи голографии висели у папы в кабинете или спальне. Потом - все сплошь незнакомые. Из папиных подписей он узнавал, кто это: мамина мама... папина мама... мамина тётя с сыном... братья лучшей маминой подруги...
Лица, фигуры, дома, машины, земные и неземные пейзажи. Люди смеются, разговаривают, что-то читают, во что-то играют, куда-то едут, что-то празднуют. Они живут, работают, соревнуются, играют на музыкальных инструментах, читают лекции. Кто-то - один из прадедушек? - держит на руках сразу четверых мелких ребятишек. Прямо слышно, как они визжат от восторга, а могучий прадедушка, лет так тридцати, улыбается во весь рот, и видно, как на висках вздулись вены от напряжения: конечно, такие живые гантели на нём прыгают! Ещё на одном снимке красивая молодая девушка сидит на лошади; Тошик даже не стал разбираться кем ему приходится эта девушка, очень уж странно было бы выяснить, что это пра-пра...
Он листал папин альбом страницу за страницей, уходя всё дальше в прошлое своей семьи...
Ба вернулась к Тошику, обратив внимание, что мальчик смотрит на экран, долго не перелистывая кадры. Подошла, посмотрела через плечо.
На экране была фотография, и фотография очень старая. Она была даже не цветная, а чёрно-белая. При увеличении на экране были видны чёрточки-трещинки фотобумаги, как морщинки на коже старика. А запечатлён на этом кадре оказался вовсе даже не старик, а мальчик, и возраста примерно - как Тошик. Мальчик сидел на корточках боком к фотографу и в объектив не смотрел. Возможно, он даже и не заметил, что его снимают, потому что он был очень занят.
Он обнимал собаку.
Какого окраса была эта собака, теперь уже не узнать: может, она была чёрно-белая, а может - рыже-белая или, к примеру, даже какая-нибудь трёхцветная. Породу тоже непросто было определить, да и не факт, что она вообще была породистая. Но вот что было видно точно, несмотря на отсутствие цвета и всякие трещинки и прочие дефекты, - это то, что мальчик эту собаку очень любит. И она его тоже.
Рука парнишки лежит на собачьей лохматой шее так, что любому ясно: это прикосновение привычное, ловкое, удобное обоим. А морда собаки забавно сморщилась, потому что она только что лизнула друга в щеку. А то и прямо в нос. И собирается лизнуть ещё, вон и кончик языка виден, как будто она дразнится. А пацан не отворачивается от этого языка, а просто хохочет.
Ба тоже постояла за спиной и посмотрела на этот снимок, а потом прочитала вслух:
"Антошка с Тайфуном, август 1971. На даче."
Это папа рядом скопировал надпись карандашом, сделанную кем-то на обратной стороне фотографии. И больше никаких объяснений - кто это, какой такой давний-предавний родственник. Просто - Антошка и Тайфун.
- Ба, - сказал Тошик, вставая со стула и вкусно потягиваясь: засиделся. - Слушай, Ба, ты мне распечатай, пожалуйста вот эту фотографию. И прямо чтобы эти слова внизу, ладно?
Он ушёл в свою комнату и поставил Антошку с Тайфуном на полку с настоящими бумажными книгами, которые привёз сюда отец.
Мальчишка хохотал, обнимая своего лохматого друга.
А другой мальчишка, моложе первого на целый век, взял недочитанную книгу про индейцев и погрузился в чтение. Рука его привычно скользнула на вихрастую голову прижавшегося к колену... робота? или пингвина?..
День радужного цвета. Тридцать семь лет спустя.
Они сидели рядом на скамье в парке - мужчина в форме пилота регулярных линий Космофлота и подросток в комбинезоне с логотипом отряда "Лоренц". Взрослый держал в руке небольшое вставленное в рамку изображение и, иногда посматривая на него, рассказывал:
- ... и они не вышли на связь. Ни в первый из установленных дней, ни во второй, ни в третий. И с остальными купольными станциями прервалась связь. Но мы ж тогда не знали, что пропала только связь; казалось, что наш купол остался один на планете! Представляешь, и в нем восьмилетний мальчишка и два робота! Ну, один-то из них был самый на тот момент современный, седьмое поколение... не хмыкай, не хмыкай!.. с весьма приличным набором возможностей. Базовая матрица няни плюс ещё десяток, от садовника до охранника, были тогда и такие... А второй - детская игрушка, такая, знаешь - пэт, с моделируемой внешностью, сейчас тоже есть подобные... Простенький вариант, но хороший. Был у тебя такой? Медвежонок? Ну, скорее всего, почти такой.
И вот мы заперты в этом куполе, и моя няня по имени Ба... Почему? Да не знаю, отец её так назвал, наверное. А я привык. И вот эта Ба как могла, меня отвлекала, какими-то занятиями нагружала, воспитывала. Книги читала приключенческие, а они всегда с хорошим концом, по-моему. И вообще, она как-то удивительно активизировалась, потом даже специалисты изучали это дело. Парадокс Гейгла, не слышал?.. Вот, это самое, про мотивацию саморазвития искусственного интеллекта, кажется. Ну, не знаю, я в этих делах не специалист.
В общем, Ба меня спасала. При полном отсутствии информации. То есть, конечно, за нами бы прилетели, но очень нескоро. Ну, ты же помнишь, система Тарана, все эти переходы... Соседние купола молчали, и каждый думал, что остался один.
А тут маленький пацан с нянькой. Помню, я злился на неё, кричал, с кулаками даже кидался. А потом ревел в обнимку с пингвином. Да, я говорил, что пэта сделал пингвином, маленьким таким, смешным? И я разговаривал с ним, жаловался на Ба, что-то доказывал... Помню, что я его, этого роботёнка, изо всех сил убеждал, что отец не погиб, что он вот-вот вернётся и всё будет хорошо. Он слушал, а я был уверен, что он понимает. И я ему говорил, показывая на эту самую фотографию: видишь - это тоже Антон, как я и мой папа, видишь - тот давний маленький Антон дружит с Тайфуном, а есть такой сильный-пресильный земной ветер, и поэтому здесь моему папе не может навредить никакой ураган... что-то в этом роде. Как заклинание, как молитву. Тайфун, ураган... такая вот детская логика. И этот мой пингвинчик, он меня всё время клювом трогал вот сюда... в шею. Я знаю, что во всех пэт-роботах диагност установлен, и моё нестандартное поведение его включало, но мне тогда казалось, что он так меня поддерживает. Смешно... Нет?..
Ну вот, а потом вернулся отец. И треть экипажа.
Ты знаешь, я отцу не говорил потом, но я видел тогда, что он плакал. Я проснулся и случайно увидел... Он сидел на кухне и разговаривал с ней... ну, с роботом, с Ба. Разговаривал, как с человеком. Как я с пингвином. И ты представляешь, отец её - благодарил. Плакал и благодарил. Я, конечно, тогда ему рассказывал, жаловался, как Ба от меня не отставала, и всё такое. Ну, и записи он просматривал, конечно. И ещё обнаружилась программа, которую Ба составляла, чтобы ввести в моего пингвина. Ну, чтобы он мог себя более естественно вести, общаться со мной. Что-то там она с самой себя собиралась на него перемонтировать, потому что он для меня тогда был самым близким и, значит, самым нужным...
Ну, в общем, тогда я отца единственный раз видел плачущим. Что? Нет, когда мама умерла, я совсем мелким был, не помню. А здесь - я не понял тогда, отчего он так... Ну, ведь непосредственная опасность мне не грозила. Физическая опасность, я имею в виду. Одно время я думал, что это у него разрядка такая была, от радости, что выжил, что вернулся. Потом я уже по-другому стал понимать... Как? А вот подумай сам. Потом мне скажешь, хорошо?..
Вот так, Иван. Так что храни эту фотографию, я теперь считаю, что она талисман нашей семьи. Был бы у меня сын - ему бы отдал, но ведь ученик - это тоже немножко сын, правда? Так что держи. Копия, не копия, какая разница. Настоящая не сохранилась, шутка ли, столько лет...
Кстати, я не понимаю ещё одну вещь. Это не сразу выяснилось, а позже, тоже в разговоре с отцом. Вот этот альбом фотографий: почему, зачем Ба мне его показала, притом именно в день урагана?.. Нет, в том-то и дело, что отец никогда её об этом не просил. И действительно, такие вещи не передают через робота, правда? Оказывается, он этот альбом понемногу собирал, готовил к моему дню рождения, на десять лет. То есть, всё в работе ещё было, не завершено. Ну да, Ба что-то там делала по его просьбе, технические какие-то дела. Но, собственно, она не должна была вообще сама в его файлы заходить. Нельзя, блок для робота. Табу. Короче, много фокусов наша Ба выдала, специалисты потом чесали шлемы... Да нет, не развинтили. Перекачали, списали, конечно, всю начинку. Отец даже не позволил в Ба даже мелкие сбои устранять, было там у неё кое-что с речью... Ну, можно назвать сентиментальностью. А можно благодарностью, нет?.. Да, они роботы. Но мы-то - люди!
Ну, бывай. Аккуратнее там в лагере, знаем мы вас, юных зоопсихологов! Полезешь в душу к какому-нибудь броненосорогу или кто у вас там... Серьёзно, мелкие? Ну ладно, поверю...
... Вернувшись домой, он отдал промокшую фуражку вышедшему навстречу роботу в рабочем комбинезоне и старомодном фартуке.
- Говоришь ведь, говоришь, а всё одно и то же, одно и тоже, - сказано было ему, - ведь дождь запланированный, с утра сообщали, и нечего даже говорить, что не слышал, как последний ахиней...
- Ба, я есть хочу! - смеясь, сказал он, проходя в зал, где из угла смотрели на него смешные разноцветные глаза.