Аннотация: Средневековье, крестовый поход на Константинополь, интриги католического Рима... Жду отзывов, стоит ли писать продолжение
- Милорд!
Яркое солнце слепило глаза. Арлей отхлебнул еще глоток из походной фляжки и повернулся в седле, прикрывая ладонью глаза. Джошуа, простоватый деревенский парень, явно не был создан для роли оруженосца. Замотанная белой тряпкой голова Джошуа походила на капустный кочан, и Арлей невольно усмехнулся.
- В чем дело, Джош?
- Возможно, мне не следовало этого говорить, но... У нас не слишком много воды, милорд, а до ближайшей деревни, говорят, еще часа три ходу.
Арлей поморщился. Ему было совершенно безразлично, сколько у них воды. Мысли его были сейчас далеко и от Джошуа, и от этой каменистой пустоши, раскаленной высоким полуденным солнцем, и от растянувшейся по склону горы вереницы вооруженных всадников с белыми крестами на плащах. Жаркое и пустое небо Италии равнодушно взирало на рыцарей, призванных папским престолом на защиту Святого Гроба. Те же, кого Арлей любил, остались слишком далеко, и только воспоминания о них могли теперь его сопровождать. Задумчиво глядя прямо перед собой, он ослабил поводья, предоставив коню идти неспешным шагом.
- Что за наглец, клянусь Небом! - услышал он справа от себя. - Будь я твоим хозяином, ты поплатился бы за такие слова!
- Милорд знает, что я забочусь о нем, - быстро заявил Джошуа, - и не накажет меня.
- Заткнись, холоп. Не гневи Бога, изрыгая из своих грязных уст одну дерзость за другой. - Говоривший приблизился к Арлею и обратился к нему. - Твой слуга невоздержан на язык, юноша. Не хочешь ли, чтобы я проучил этого недоумка? Подобные выходки не должны прощаться.
Арлей поднял взгляд. Серые глаза незнакомца смотрели на него прямо, дерзко и проницательно; темные, аккуратно подстриженные волосы, разделенные пробором, обрамляли загорелое лицо. Он был довольно молод - не больше тридцати лет - и красив той особенной красотой, что часто отличает людей благородного происхождения: высокий лоб с суровой морщинкой между бровями, прямой нос, твердо очерченный рот, квадратный, гладко выбритый подбородок. Длинная, тонкого плетения кольчуга, надетая поверх полотняного полукафтанья, ладно облегала широкие плечи и грудь рыцаря.
"Что такой щеголь делает среди крестоносцев?" - почти равнодушно подумал Арлей и проговорил вслух:
- Обычно я ему прощаю. Джош глуповат, но честен, а я больше ценю в слугах честность и расторопность, чем почтительность.
Рыцарь приподнял брови.
- Он слуга, а ты господин. Не бойся наказывать слугу за излишнюю дерзость, иначе он начнет считать господином себя. Может быть, ты не хочешь показаться чересчур жестоким?
- Показаться жестоким? Кому? Мне все равно, что обо мне подумают. - Арлей пожал плечами и, понизив голос, чтобы не слышал Джошуа, проговорил. - Мы выросли вместе, и я знаю, что у него доброе сердце, но мало мозгов.
Рыцарь улыбнулся.
- Как пожелаешь, юноша. В конце концов, это не мое дело. И все-таки не следует давать этому парню воли; его язык не доведет его до добра. Кстати, в этом своем тюрбане он так похож на сарацина, что рискует расстаться с жизнью от рук своих же товарищей.
- Я никогда не слыхал о рыжих сарацинах, - отшутился Арлей. - А этот еще и ругается по-английски, да к тому же умеет пить виски.
Рыцарь рассмеялся.
- Да ты, я смотрю, тоже за словом в карман не лезешь и можешь постоять и за себя, и за своего оруженосца. Не знаю, почему, но ты мне понравился. - Он похлопал по седельной сумке. - Здесь у меня немалый запас воды, так что можешь пить, сколько захочешь, чтобы этот скаредный мерзавец не искушал мое чувство справедливости... Кстати, меня зовут Дэниел Ричмонд.
- Арлей Борн. - Юноша слегка улыбнулся в ответ.
- Герцог Джеральд Борн - твой родственник?
- Он мой отец.
Дэниел кивнул.
- Мне говорили, что он прекрасный человек... А ты, стало быть, его младший сын?
- Да, но... - Арлея удивила такая осведомленность незнакомого рыцаря.
- Я догадался, - ответил Дэниел Ричмонд на его незаданный вопрос. - Ты не похож на неудачника, малыш, значит, у тебя есть старший братец, который прибрал к рукам отцовское поместье, вот потому-то ты здесь. Я прав?
Арлей усмехнулся и потряс головой. Дэниел оказался проницательнее, чем он полагал.
- Ну, а ты сам? Тоже младший сын?
- Я - другое дело. Я сам себе хозяин, и у меня есть собственное графство - правда, я редко там появляюсь. - Он приставил ладонь ко лбу козырьком и посмотрел вниз, туда, где расстилалась небольшая долина со скудной, выжженной солнцем травой. - Пожалуй, мои владения вряд ли больше этой долины. Половину занимает замок, а другую половину - часовня с фамильным склепом...
- Я начинаю понимать, почему тебе там скучно, - сказал Арлей.
- Италия гораздо веселее, - согласился Дэниел и потрепал по холке своего великолепного серого жеребца. - Здесь не тратят попусту время в турнирах и пирах, чтобы хоть как-то занять себя.
Арлей никогда не думал, что обычные занятия рыцарей, составлявшие их повседневную жизнь, кто-то может назвать пустой тратой времени. Турниры и охота всегда казались ему вполне интересными. Дэниел был человеком иного склада, и, несмотря на снедавшие Арлея невеселые раздумья, он был рад отвлечься на беседу.
- Чем же занимают себя рыцари в Италии?
- Почти тем же. Здесь тоже есть любители побряцать оружием, но святейший отец быстро направляет их энергию в нужное русло... - Он жестом указал на спускающихся по склону крестоносцев. - Смею тебя заверить, таких не много.
- Гораздо больше, чем хлыщей вроде тебя! - вмешался ехавший чуть позади них широкоплечий парень в распахнутой на груди белой рубахе. - Искусство поединка не зря ценится высоко среди благородных людей. Посмотрим, как ты запоешь в Палестине, когда сарацины набросятся на нас!
Лицо Дэниела Ричмонда окаменело. Повернувшись к говорившему, он процедил:
- Боюсь, тогда ты будешь сильно удивлен. Не стоит оценивать людей по внешности, барон. Вот по тебе я сразу сказал бы, что ты торгаш. Наверное, папа пообещал тебе больше, чем король Джон?
Силач побагровел и подъехал ближе.
- Ты оскорбляешь меня, молокосос?
- Ничуть. Плохой мир лучше доброй ссоры, а папа нашел способ помирить Джона с французами, и при этом не заплатил ни гроша. Ты ведь едешь за золотом, о котором наслышан, а не за господним гробом, правда?
Задохнувшись от возмущения, здоровяк приготовился протестовать, но граф Ричмонд остановил его одним взмахом руки и продолжал:
- Я вовсе не осуждаю тебя. Уверен, здесь найдется немало подобных тебе здравомыслящих людей, стремящихся нажиться, раз уж представилась возможность.
- Никто, - взревел детина, выкатив глаза, - никто не посмеет сказать, что я, барон Хатчетт - плохой христианин! И я здесь только потому, что Бог в заповедях рыцарства стоит главнее короля!
- А король главнее дам. Ну, разумеется, - с самым серьезным видом кивнул Дэниел, а затем с легкой усмешкой склонился чуть ближе к Арлею и едва слышно прошептал. - Не хватает только, чтобы этот тупоголовый увалень прямо сейчас начал молиться, чтобы убедить нас в своей святости!
Арлей едва сдержал смех. При всей своей набожности барон Хатчетт явно проигрывал Дэниелу Ричмонду, обладавшему не только острым умом, но и не менее острым языком.
- На этот раз я тебе прощаю, рыцарь, - с достоинством сказал Хатчетт, - но впредь советую быть почтительнее, потому что я не слишком терпелив.
С этими словами он пустил коня в галоп, и вскоре его белая рубашка мелькала далеко впереди, среди всадников, уже пересекавших долину, тогда как Арлей и Дэниел только еще спускались в нее по каменистой тропе, сбегающей по склону.
- Деревенщина, - презрительно сказал граф Ричмонд. - Надменный тупой мужик, воображающий себя рыцарем. От него так и разит хлевом.
Арлей нахмурился, стараясь не показать, что слова Дэниела задели его за живое, и с невольным вызовом в голосе проговорил:
- Я ведь тоже деревенщина.
Дэниел рассмеялся - так добродушно и весело, что у юноши отлегло от сердца.
- А ты думал, я принял тебя за родственника короля Джона? Ты простой паренек из провинции, и в этом нет ничего плохого. Ты еще не успел закоснеть в ханжестве и убогом невежестве, как этот мнимый святоша, похваляющийся достоинствами, которых никогда не имел! Даст Господь, ты не станешь таким, как он.
Арлей промолчал, невольно задетый манерой Дэниела открыто судить о людях, но восхищенный точностью его суждений. Граф Ричмонд, безусловно, был сильным человеком, сознававшим свою силу.
Они спустились в долину, когда солнце уже коснулось вершин гор на западе. Ехавший чуть позади Джошуа дремал в седле, кивая замотанной в тюрбан головой в такт шагу лошади. Рыцари ехали в молчании, каждый погруженный в свои думы, пока граф Ричмонд, наконец, не заговорил:
- Тебе, наверное, не приходилось еще бывать так далеко от родины?
Арлей покачал головой. Он не был нигде дальше Освальда - за сотню миль от Борна, поместья его отца в Англии.
- Как тебе понравился Рим? - поинтересовался Дэниел. - Что тебе запомнилось больше всего? Думаю, роскошные дворцы знати и папский двор?
Юноша почувствовал, что краснеет. Он ровным счетом ничего не помнил. С момента отъезда из дома он не замечал ничего вокруг - так велики были отчаяние, боль и чувство невосполнимой потери. В семнадцать лет любовь - это любовь, а зло - это зло, и он никак не мог понять, как одно может означать другое. Но отец был непреклонен в своем желании отослать Арлея подальше от Англии. Возможно, отец знал все, а возможно, и нет... какое теперь это имеет значение! Собственная жизнь казалась Арлею едва расцветшим цветком, сорванным и втоптанным в дорожную грязь. Он страдал так, что не видел мира вокруг. Италия была для него просто чужой страной, населенной смуглыми людьми, говорящими на непонятном языке. Дни шли за днями, и под копытами коня была все та же пыльная дорога, а над головой - все то же равнодушное палящее солнце.
- Я... почти ничего не помню, - пробормотал он и, заметив удивленное лицо Дэниела, поспешно добавил. - Но папа Иннокентий произвел на меня впечатление. Он великий человек. Когда он обращался к рыцарям в соборе Святого Петра, я готов был ради него и во имя Господа сжечь всех еретиков на свете!
Дэниел расхохотался. Он смеялся так долго, что на него начали оборачиваться едущие впереди рыцари. Арлей молча смотрел на него, недоумевая, что такого смешного было в том, что он только что сказал.
- Лотарио умеет пустить пыль в глаза, - отсмеявшись, проговорил Дэниел. - Он краснобай, Болонья и Сорбонна оставили на нем свой след. У него талант заставлять людей верить... Особенно таких юных и не испорченных жизнью, как ты, мальчуган. Кардиналы не просто беспрекословно слушаются его, похоже, они исполняют его приказания с удовольствием.
Осведомленность этого странного человека в делах верховной власти была поистине невероятной. Граф говорил так, словно близко знал папу Иннокентия, и Арлей изумленно поднял брови.
- Кто ты? - спросил он. - Ты путешествуешь один, без оруженосца, почти без оружия...
- Не делай такое лицо, - улыбнулся Дэниел. - У меня есть конь и меч, а в большем я не нуждаюсь. И еще меньше мне нужен болтун и нахлебник, стерегущий мое добро, мою свободу и мои секреты. Я больше клирик, чем рыцарь. Видишь ли... - Он усмехнулся. - Впрочем, это вряд ли будет тебе интересно.
- Ты хорошо знаешь папу?
- Кто ж его не знает. - Дэниел беспечно махнул рукой.
- Я не о том. Ты назвал его Лотарио. Значит ли это...
- Лотарио ди Сеньи - так он звался до того, как стал Иннокентием. Успокойся, малыш, я не стану передавать ему, что ты интересовался его персоной.
- Сомневаюсь, чтобы ему было до меня дело, - рассмеялся юноша.
Дэниел засмеялся в ответ и потрепал его по плечу. В этом человеке была загадка, он заинтересовал Арлея, но юноша чувствовал, что граф Ричмонд - если его и вправду так зовут - так просто не откроет своих тайн.
К вечеру отряд крестоносцев выехал на побережье. Солнце падало в море золотисто-багряным диском, озаряя прозрачные облака почти нереальным светом. Море казалось черным, и золото заката плескалось на волнах. Красота эта восхитила Арлея. Приподнявшись в стременах, он подставил лицо прохладному бризу и глубоко вдохнул солоноватый влажный воздух. Огромный Неаполь мерцал огнями всего в нескольких милях отсюда, а здесь царила тишина, нарушаемая лишь рокотом прибоя, пронзительными криками чаек да мерным перестуком конских копыт. Арлей оглянулся на Дэниела Ричмонда. Лицо рыцаря в слабом вечернем свете казалось античной маской, отлитой из сияющей бронзы. Граф был спокоен и с интересом наблюдал за Арлеем.
- Я хотел бы подольше задержаться здесь! - восторженно воскликнул юноша. - Море так прекрасно, а этот закат...
- В Неаполе нас ждет отдых, - сказал Дэниел. - Ты увидишь еще много закатов, герцог.
Впервые Дэниел назвал его титул, и Арлей отчего-то ощутил неловкость. Граф был серьезен и даже, казалось, немного печален. Трудно было понять выражение его лица - глаза казались черными провалами, скрывающими его истинные чувства.
- Постарайся хорошо провести время в Неаполе, - сказал Дэниел тихо. - Кто знает, какие испытания еще готовит тебе Господь.
- Что... - начал было Арлей, и голос его сорвался.
- Выпей неаполитанского вина, найди женщину, познай ее любовь. Впитай этот город, ощути его жизнь. Ты слишком юн, а уже отвергаешь счастье.
- Почему ты думаешь, что я отвергаю счастье?
- Ты отвергаешь мир, потому что потерял что-то очень дорогое. - Арлей вздрогнул. Граф смотрел прямо на него. - Девушка? Ты оставил дома девушку? Поверь мне, это не страшная потеря. Здесь полно женщин, по красоте не уступающих ангелам. Просто помни о ней, и она дождется тебя, если ее любовь так же велика, как твоя. Но, возможно, ты первый ее позабудешь.
Ничего не ответив, Арлей склонил голову. На глаза его навернулись слезы. Он не мог сказать Дэниелу всего, что было у него на душе. Боль была слишком сильна, но даже граф Ричмонд, при всем его знании жизни, не сумеет ему помочь.
- Пойдем со мной сегодня вечером, - сказал граф, когда они въезжали в ворота Неаполя. - Я собираюсь немного развеяться и считаю, что тебе необходимо сделать то же самое. Ты не против?
Арлей пожал плечами. Дэниел заинтересовал его, и ему было любопытно приобщиться к его жизни. На постоялом дворе, где они разместились с двумя десятками других крестоносцев, благодаря их прибытию стало тесно и шумно. Оруженосцы расседлывали коней, гремели оружием и доспехами своих хозяев, перебрасывались шутками и бранились. Рыцари отправились в общую залу - ужинать и беседовать. Вскоре постоялый двор гудел, как растревоженный улей, наполняясь запахами жареного мяса, вина, железа и потных людских тел.
Дэниел и Арлей слегка перекусили овощами и мясом, держась чуть в стороне от большой компании начинающих пьянеть рыцарей, среди которых выделялась мощная фигура барона Хатчетта.
- Теперь идем, - чуть позже, когда они наелись, сказал Дэниел, поднявшись из-за стола и прицепив к поясу длинный меч. - Надеюсь, ты умеешь обращаться с мечом или хотя бы с кинжалами?
Вместо ответа Арлей быстрым движением выхватил из-за пояса пару стилетов, ловко покрутил их в пальцах и сделал молниеносный короткий выпад, едва не коснувшись груди Дэниела.
- Совсем неплохо, - сдержанно похвалил граф. - Тебя учил настоящий мастер.
- А ну-ка, задай ему, парень! - послышался насмешливый выкрик, и Арлей, повернувшись, увидел барона Хатчетта с бокалом в руке. Непроизвольно юноша шагнул в его сторону.
- Оставь его, Арлей. - Сильные пальцы Дэниела, стиснувшие его запястье, были холодны как лед. - Он уже пьян, и оружие тут ни к чему. С него довольно будет моего совета.
Некоторые из друзей барона еще смеялись, когда граф Ричмонд подошел к ним. Глядя прямо в лицо Хатчетта, Дэниел проговорил таким тоном, что смех сразу стих:
- Не связывайся со мной, рыцарь. Не наглостью, не богатством, не оружием я одолею тебя, но твоя судьба надолго послужит уроком другим.
Наступила зловещая тишина. Барон молчал, все еще с вызовом глядя на Дэниела, потом отвел глаза и провел ладонью по вспотевшему лбу. Граф повернулся и направился к двери.
- Проклятый храмовник, - прошипел Хатчетт ему в спину. - Эти чертовы тамплиеры вечно дерут нос кверху...
Дэниел Ричмонд обернулся.
- Я не тамплиер, - сказал он. - Сила, которая стоит за мной, способна смести весь этот орден, не оставив никого из них. Запомни это, барон.
Хатчетт вздрогнул, с ненавистью сжав кулаки, но ничего не ответил. Ни он, ни его приятели не проронили больше ни слова, пока Дэниел и Арлей шли к выходу из залы. Шагнув в теплую темень ночи, прорезаемую там и сям огнями факелов, Арлей невольно испустил вздох облегчения. Ему трудно было бы сказать, что пугало его больше - насмешки барона Хатчетта или уверенное спокойствие Дэниела Ричмонда.
- Куда мы идем? - спросил он.
- Я хотел бы отдохнуть в более приличном обществе, чем это, - ответил Дэниел. - В Неаполе я должен встретиться с одним человеком... Думаю, это ненадолго отвлечет нас, хотя, если пожелаешь, мы можем переночевать у него - он гостеприимен.
- Кто он?
- Слишком много вопросов, юноша. Достаточно сказать, что он богат и образован, так что его общество не покажется тебе хуже, чем общество этого отребья на постоялом дворе.
Арлей пожал плечами и зашагал следом за графом по узким мощеным улочкам. Стены домов, казалось, наглухо смыкались прямо над головами путников, порождая гулкое эхо при каждом шаге. Сточные канавы были полны жидкой зловонной грязи. Неясные тени копошились во мраке, перешептываясь на быстром гортанном наречии. Один раз тощий бродяга в лохмотьях попытался заступить Дэниелу дорогу, шагнув из проулка так внезапно, что Арлей отшатнулся. Стремительно откинув в сторону полу плаща, граф наполовину вытащил из ножен эспадрон. Заметив хищный блеск стали, нищий молча шарахнулся прочь, в темноту.
- Осторожнее здесь, - прошептал Дэниел в самое ухо Арлея. - Держи кинжалы наготове и моли Бога, чтобы они не понадобились.
Ускорив шаг, они неожиданно выбрались из лабиринта проулков на широкую площадь, озаренную светом факелов, и направились прямо к крыльцу великолепного трехэтажного дворца. Люди, одетые слишком просто, чтобы быть дворянами, но слишком аккуратно, чтобы быть обычными горожанами, занимались работой - носили корзины с продуктами, зажигали факелы, просто прохаживались возле дворца, вроде бы без определенного дела, но стоило Дэниелу и его юному спутнику приблизиться, как двое крепких мужчин выросли перед ними как из-под земли.
Дэниел что-то проговорил на местном наречии; охранники тут же почтительно поклонились, и один из них, взяв факел, пригласил рыцарей следовать за собой.
Никогда прежде Арлею не доводилось видеть такого великолепия. Он озирался по сторонам, разглядывая роскошную мебель, дорогие ковры и гобелены, золотые украшения, потрясающие росписи на стенах и сводах галерей. Поднявшись по мраморной лестнице на второй этаж, они очутились в длинном коридоре, на одной из стен которого висело большое, в полный рост человека, зеркало. Дэниел задержался возле него, поправляя одежду. Арлей показался себе рядом с графом хрупким, как девушка, да к тому же одетым совершенно безвкусно, и решительно расправил плечи, чтобы выглядеть немного солиднее. Слуга открыл перед рыцарями украшенную позолотой дверь и отступил, давая дорогу.
В большой комнате, освещенной стоящими у стен в серебряных шандалах свечами, было только двое людей - мужчины, оба старше Дэниела Ричмонда. Один из них, седой и высокий, стоял у раскрытого окна, выходившего на площадь. Другой, одетый во все черное с золотым шитьем, сидел в кресле у стола, держа в руках мелко исписанный лист пергамента.
Войдя, Дэниел поклонился обоим, и Арлей последовал его примеру - из вежливости и от смущения. Седоволосый слегка кивнул, пристально оглядел рыцарей черными глазами, сверкавшими из-под кустистых бровей, и заговорил тихим, хорошо поставленным голосом. Дэниел что-то ответил, а когда старик вопросительно указал на Арлея, улыбнулся и, покачав головой, отрывисто произнес еще несколько слов. Седой повернулся к сидевшему в кресле человеку в черном одеянии и заговорил с ним; тот молча сделал знак графу Ричмонду. Дэниел подошел к Арлею и, взяв юношу за руку, провел к двери в соседнюю комнату.
- Побудь немного здесь, малыш, - сказал он, оставляя его в помещении гораздо меньших размеров, но вполне уютном и обставленном все с той же потрясающей роскошью. - Эти люди опасаются, что ты можешь понять наш разговор.
Дэниел вышел и тщательно притворил за собой дверь. Арлей усмехнулся. Все эти секреты ничего не значили. Трое мужчин, лишь один из которых похож на настоящего рыцаря, болтающие на странном языке, имеющем не больше смысла, чем блеяние козы! В этом не было никакого интереса. Он прошел к окну и отдернул портьеру. Площадь в алых отсветах факелов была огромной. Этот дворец, или как тут называли его, палаццо, намного превосходил все, что на родине Арлея считалось верхом богатства и пышности. Его собственный замок рядом с ним показался бы убогим домишком, сложенным из серых каменных глыб. Вся эта деловитая челядь, расторопно снующая повсюду, эта позолота, эта странная, чужая жизнь угнетали Арлея. Ему начало казаться, что он напрасно пришел сюда вместе с Дэниелом. Граф был единственным человеком, которому Арлей хотел доверять, но он не мог сказать, что за дела связывали Дэниела Ричмонда с хозяевами этого дворца.
Его взгляд скользнул по темным кронам деревьев. Внизу послышались голоса, раздался женский смех. Он заметил юную девушку в простом платье с небрежно подоткнутым вверх подолом, открывавшим стройные смуглые ноги. Вскинув голову, она посмотрела прямо на Арлея и снова рассмеялась, помахав ему рукой и что-то прокричав. Он слабо улыбнулся, махнув в ответ. Девушка встряхнула черными, как смоль, волосами и вдруг распахнула платье, обнажив крепкие налитые груди. Кровь бросилась в лицо юноше, и он отпрянул от окна, а звонкий девичий смех звучал у него в ушах.
Он опустился в глубокое кресло, кусая губы. Ему стоило лишь подать знак, и эта смуглая красотка разделила бы с ним ложе сегодня ночью! Непонятный стыд сковал его; он не мог позволить себе думать об этой девушке. Боль еще такой недавней потери вновь сдавила ему грудь, и Арлей спрятал лицо в ладонях, вспоминая опять и опять то, чему, казалось, никогда не повториться...
Тихий стук в дверь заставил его очнуться от раздумий. Еще одна девушка, такая же смуглая, как та, внизу, одетая в легкую, почти прозрачную накидку, не скрывавшую ни одной линии ее женственного тела, внесла поднос с вином и фруктами и поставила его на низкий инкрустированный столик. Арлей молча наблюдал за ней. Она подошла ближе и нежно погладила его по голове. Ее пальцы зарылись в густые светлые волосы юноши, скользнули по шее, опустились на грудь, становясь настойчивее, требовательнее...
- Нет! - воскликнул Арлей, почти в ужасе. - Оставь меня! Оставь меня в покое!...
На ее лице промелькнули недоумение, разочарование, легкая тень досады. Отступив, девушка поклонилась и вышла из комнаты.
Обхватив руками вздрагивающие плечи, Арлей некоторое время сидел неподвижно, затем взял с подноса персик и задумчиво надкусил его. Он начинал чувствовать себя неловко, несмотря на явные старания хозяев обеспечить ему все возможные удобства. Встав, он прошелся по комнате и остановился у двери, пытаясь хоть немного понять, о чем говорят собеседники по ту ее сторону. Голос седоволосого он узнал сразу: тот произнес несколько фраз, после чего ему ответили сразу и Дэниел, и другой человек. Странно, но старик не показался Арлею главным среди них, несмотря на свой возраст и внушительную внешность. Тот, другой, явно был хозяином дома, и вскоре Арлей убедился в этом. Он сказал что-то седому, и тот, судя по удаляющимся шагам и по тому, что Арлей больше не слышал его голоса, вышел из комнаты.
Оставшись вдвоем, Дэниел и человек в черном заговорили быстро и отрывисто. Арлей подошел к двери, с осторожным любопытством заглянул в узкую щель между дверным полотном и косяком и застыл, потрясенный: мужчина в черном стоял на коленях перед графом Ричмондом, держа его за руку и шепотом умоляя о чем-то.
- Ченчо... - проговорил Дэниел, и Арлей понял, что он назвал незнакомца по имени. Он сказал еще несколько слов и выдернул ладонь из его пальцев. Затем он горячо заговорил, поминутно указывая в сторону двери, за которой стоял юный герцог, и Ченчо, поднявшись на ноги, кивнул с явной неохотой. Дэниел направился к двери так быстро, что Арлей едва успел отойти и упасть в кресло, притворяясь скучающим.
- Разговор о делах окончен, мой мальчик, - Дэниел улыбался, его блестящие серые глаза скользили по лицу юноши, и Арлей вспыхнул: ему показалось, что граф знает о том, что он подглядывал. - Синьор Соффредо отправился почивать, а наш добрый хозяин интересуется, не оскорбил ли он тебя столь плохим приемом.
- Ничуть, - вежливо ответил юноша, немного взяв себя в руки. - Его люди... были очень внимательны ко мне.
Он смущенно указал на стоящий на столике поднос с фруктами.
Дэниел расхохотался и, обняв Арлея за плечи, пригласил пройти в комнату, где остался Ченчо.
- Может быть, ты хотел бы лечь спать? - спросил граф. Именно это было сейчас самым горячим желанием Арлея, но ему хотелось также узнать, какие тайны связывают сказочного богача Ченчо с обычным английским рыцарем.
- Если я не доставляю хлопот хозяину... - начал он, и Ченчо, встретив его взгляд горящими черными глазами, сдержанно улыбнулся и сказал что-то Дэниелу.
- Он говорит, что пришлет в твою комнату красивую девушку, чтобы тебе не было одиноко.
Арлей покраснел до корней волос.
- Не нужно, - быстро сказал он и, заметив удивленный взгляд Дэниела, пояснил. - Не стоит так беспокоиться обо мне. Я слишком устал, чтобы страдать от одиночества.
Дэниел Ричмонд снова рассмеялся, перевел его слова Ченчо, и теперь они смеялись уже оба. Итальянец кивнул. Его лицо, поначалу показавшееся Арлею жестким и несколько мрачным, стало заметно приветливее.
- Прости, что я не представил тебя сразу, - сказал Дэниел. - Синьор Соффредо всегда склонен к излишней осторожности, однако сейчас его тут нет, да ты в любом случае узнал бы имя достойного хозяина этого палаццо от любого неаполитанца, если б это имя тебя заинтересовало.
- Оно заинтересовало меня, как только я увидел этот великолепный дворец!
- Тогда познакомься: Ченчо Савелли, мой добрый друг. - Дэниел повернулся к итальянцу и назвал Арлея по имени. Юноша поклонился, и Ченчо снова улыбнулся ему.
- Мы давно не виделись, - пояснил Дэниел, - поэтому хотели бы поговорить еще о многом. К сожалению, Ченчо почти не говорит ни по-французски, ни, тем более, по-английски, предпочитая родной язык, и ты ничего не поймешь из нашей беседы. Возможно, мне не следовало уводить тебя с постоялого двора, мой мальчик, но я надеялся, что хорошее общество и удобная постель больше придутся тебе по душе.
- Я благодарен тебе, Дэниел, - просто сказал Арлей. - Здесь спокойно, а это все, что мне нужно.
Граф слегка сжал его запястье и, чуть понизив голос, проговорил:
- И все же подумай над великодушным предложением Ченчо. Местные женщины хорошо знают, что нужно мужчинам, и ты мог бы...
- Я понимаю. - Арлей собирался уже наотрез отказаться, но перехватил вопросительный взгляд синьора Савелли и решил, что не слишком вежливо было бы отвергать любое проявление гостеприимства, пусть даже такое необычное. - Скажи Ченчо, что я с благодарностью принимаю его предложение.
Дэниел перевел его слова, и итальянец спокойно кивнул. Взяв со стола золотой колокольчик, он позвонил, и появившийся словно по волшебству слуга склонился перед ним. Выслушав распоряжения хозяина, слуга повернулся к Арлею и почтительным жестом пригласил его следовать за собой. В дверях Арлей обернулся. Ченчо уже не смотрел на него - взгляд его черных глаз был прикован к Дэниелу Ричмонду, на губах которого змеилась загадочная усмешка. Граф по-прежнему глядел на юношу, и от его прощального взгляда Арлей вздрогнул.
Шагая за слугой по коридору, он уже не восхищался окружавшей его роскошью. Досадуя на себя самого, он гадал, что теперь думает о нем Дэниел. Почему-то мнение этого таинственного человека, одинаково свободно говорящего на всех языках и вхожего в самые знатные и богатые дома, значило для Арлея слишком много. Дэниел Ричмонд скрывал столько секретов, собственных и чужих, что захватывало дух. Дэниел пугал и одновременно восхищал Арлея; образованный, смелый, утонченный; верный друг - и опасный враг, он был так недосягаемо далек и так не похож на всех, кого когда-либо доводилось знать юному герцогу. Его расположение, завоеванное так быстро, наполняло Арлея непонятной гордостью. Но теперь, оставив графа в обществе этого мрачного богача по имени Ченчо, он чувствовал раздражение, почти ярость. Здесь происходило что-то странное, и он, Арлей, был лишним. Такой человек, как Ченчо, явно не станет бросаться на колени перед обычным смертным. Выходит, персона Дэниела была куда значительнее, чем он сам хотел показать. Что они замышляют, гадал Арлей, напряженно глядя в спину идущего впереди слуги. Может быть, старому синьору Соффредо угрожает опасность, раз они так стремились поскорее спровадить его?
Слуга остановился у двери слева в конце коридора и впустил юношу в просторную спальню, обставленную все с той же вызывающей роскошью. Огромная кровать под балдахином из тяжелого бархата могла бы вместить четверых человек; золотые подсвечники, серебряное зеркало на стене - не такое большое, как в галерее, но все равно стоившее кучу денег; инкрустированная золотом великолепная мебель. Запах магнолий и жасмина из сада под окнами наполнял комнату. В углу Арлей заметил чан с водой, от которой поднимался влажный пар, и порадовался возможности смыть с себя грязь и усталость долгой дороги.
Молча откланявшись, слуга покинул комнату, оставив Арлея в одиночестве. Быстро раздевшись, юноша нырнул в теплую, почти горячую воду и, блаженствуя, принялся мыться. Зажмурившись, он напевал себе под нос и шумно отфыркивался, и внезапно его спины коснулась чья-то мягкая рука. От неожиданности и испуга Арлей подскочил, расплескивая воду.
Рядом с ним стояла девушка - возможно, та самая, которую он видел в саду. Черные волосы вились по плечам блестящими каскадами, а смуглая кожа казалась бархатистой и гладкой, как персик. Она улыбалась, глядя на юношу полувопросительно, полувызывающе своими влажными черными глазами и рассеянно перебирая пальцами шнурки на легком зеленом платье без рукавов и с таким вырезом, что Арлей порозовел от смущения. Осознав же, где и в каком состоянии пребывает он сам, юный герцог густо побагровел.
- Нельзя ли оставить меня в покое хотя бы ненадолго? - по-французски спросил он, поворачиваясь к девушке спиной. Он надеялся, что хотя бы этот язык будет ей понятен. Она рассмеялась, взяла из его рук влажное полотенце и принялась растирать ему плечи, постепенно опускаясь ниже.
- Постой, постой, - запротестовал Арлей. - Я просил тебя не об этом!
Поспешно выхватив у нее полотенце, он завернулся в него и неловко выбрался из чана с водой. Смуглая красавица, может быть, и понимала французский язык, но не думала отступать. Мгновение - и платье упало к ее ногам невесомым облаком яблочно-зеленого шелка. Ее тело сияло, точно излучая собственный золотистый свет. Подавшись вперед, она тесно прижалась к юноше, и прикосновение шелковистой кожи ее упругих, полных грудей обожгло его острым, жарким желанием. Усилием воли он заставил себя вспомнить, кто она и по чьему приказанию здесь находится. Ее пальцы упрямо пытались сорвать полотенце, обмотанное вокруг бедер Арлея, а по-детски пухлые губы шептали ему в ухо непонятные слова, и от этого быстрого шепота его возбуждение становилось все сильнее. Он застонал, когда она принялась легонько покусывать мочку его уха. Он еще пытался сопротивляться ее ласковым рукам, но полотенце соскользнуло вниз, и девушка с тихим стоном опустилась перед Арлеем на колени. Ее руки и язык двигались проворно и ритмично, с умелой нежностью, от которой у юноши перехватывало дыхание. Закрыв глаза, он полностью отдался своим ощущениям, и внезапно перед его мысленным взором предстало другое лицо, другие глаза, другие руки. Он снова вернулся в то время, когда был счастлив и любим, когда наслаждение было полным, и он умел отдавать себя без остатка тому, кто был ему дороже всех на свете... Он застонал, трепеща в предвкушении пика наслаждения, с силой стиснул плечи девушки - и имя сорвалось с его полуоткрытых губ.
Она подняла голову, посмотрев на него снизу вверх, потом поднялась и, прильнув к нему всем телом, гибким движением одной ногой обвила его талию. Почувствовав ее горячее дыхание на своей щеке, Арлей открыл глаза. Лицо девушки было так близко, ее полные губы ждали, почти касаясь его губ... Но это было не то лицо, не те губы, которых ему так не хватало; наваждение исчезло, и вместе с ним пропало желание. Арлей дернулся, отстраняясь едва ли не в испуге. Ему хотелось закричать от невозможности вернуть волшебство молчаливых прикосновений, быстрых ласк, утраченной нежности. Медленная слеза скатилась по его щеке, унося остатки чувственного сна. Девушка недоуменно посмотрела на него. Ее пальцы продолжали ласкать его, она настойчиво предлагала ему овладеть ею, но Арлей почти грубо отбросил ее в сторону. Она заглянула ему в глаза - участливо, вопрошающе, без насмешки, и спросила что-то по-итальянски.
- Ты думаешь, что я не способен к плотской любви? - с горечью усмехнулся Арлей. - Просто мое тело требует иного... Смотри.
Он прикрыл глаза, вновь возвращая знакомый образ, воскрешая словно наяву тесные объятия, негромкий ласковый голос, страстный взгляд блестящих темных глаз, сильные нежные руки. Его пальцы скользнули вниз, сжав отвердевшую, восставшую в экстазе плоть, и, сделав лишь несколько быстрых движений, он излился с тихим стоном. Опустившись на ложе, Арлей не торопился открывать глаза, все еще во власти пленительных грез, пока вдруг язвительный смешок не достиг его слуха. Он посмотрел на девушку: она бесстыдно смеялась, глядя на него. Что-то проговорив, она презрительно скривила губы, и Арлей понял без перевода: она считала, что он привык сам доставлять себе плотское удовольствие. Побагровев от стыда и ярости, он рывком подался вперед, схватил ее за руку и, резко развернув к себе лицом, отвесил ей пощечину. Девушка охнула, вырываясь, закрыла ладонями лицо, а потом вдруг гордо выпрямилась и, подобрав с пола свое платье, выбежала из комнаты.
Оставшись в одиночестве, Арлей снова опустился на ложе и, лежа на спине, задумчиво посмотрел вверх, на тяжелые складки алого бархата. Похоже, синьор Савелли любил роскошь во всем. И эта девушка... Она явно была приучена дарить мужчинам наслаждение; такие ласки стоили бы, вероятно, недешево в любом борделе Неаполя. Он попытался представить себе Ченчо, стонущего от страсти в объятиях этой красотки, - и не сумел. Вместо этого перед ним непрошено всплыла картина - Ченчо на коленях перед Дэниелом Ричмондом, умоляющий и покорный. Ченчо Савелли казался слишком далеким от обычных радостей смертных, в его лице было что-то жестокое и аскетичное, наводившее на мысли о причастности к высшим тайнам. Что же связывало этих людей?
Арлей смежил веки. Он начинал уже уставать от всех загадок, окружавших его нового друга. Дэниел мешал ему предаваться скорби и сожалеть об оставленной дома любви, но само присутствие графа Ричмонда заставляло Арлея забывать эту скорбь. Захваченный магнетизмом личности графа, юноша постепенно начинал проникаться к нему чуть ли не благоговением. Возможно, если он попросит, Дэниел хоть что-то объяснит ему... если сочтет нужным. Арлей вздохнул. Дэниел посмеется над ним, только и всего. В конце концов, он для графа всего только деревенский мальчишка, к тому же не в меру любопытный. А сам Дэниел - кто он? Рыцарь, судя по манере держаться в седле и ловкости, с которой он обращался с оружием; некто более могущественный, чем простой рыцарь, судя по брошенным вскользь замечаниям, по образованности, сквозившей в каждом его слове, по дружбе с такими людьми, как Ченчо Савелли. Уж Дэниел точно не стал бы церемониться с этой девчонкой, подумал Арлей. Он отделал бы ее так, что она не смогла бы ходить! При этой мысли все его тело охватил странный жар, и он вынужден был успокоить себя, напомнив, что сегодня он слишком устал, чтобы предаваться праздным греховным фантазиям. Прошептав короткую молитву, он попросил Бога быть снисходительным к нему, погасил свечи у изголовья и, повернувшись на бок, приготовился заснуть, как вдруг услышал приглушенные голоса, доносившиеся, казалось, из соседней комнаты.
Он стал вслушиваться, не открывая глаз. Говорили по-итальянски, быстро, с короткими паузами между фразами, и Арлею показалось, что он узнает голос Дэниела. Вторым человеком, несомненно, был Ченчо. Голоса раздавались так близко, что Арлей испытал невероятное искушение проверить свою догадку. Осторожно спустив ноги с кровати, юноша тихонько направился к двери справа, до этого момента не привлекавшей его внимания. Он подозревал, что дверь эта ведет в соседнюю комнату, но не придал этому никакого значения. Теперь же он понял, что именно в этой комнате и находятся собеседники. Подобравшись к двери, он присел на корточки и посмотрел в замочную скважину. Ничего примечательного ему заметить не удалось, кроме трех свечей из черного воска, горевших на низком столике, на котором находились также какие-то бумаги, два бокала с янтарным вином и пара кинжалов. Однако он убедился, что Дэниел и Ченчо действительно были в комнате - теперь он отчетливо слышал каждый доносившийся оттуда звук.
Сейчас они разговаривали почти шепотом, и Арлею вдруг показалось, что беседа их носит куда более личный характер, чем простой разговор о делах. Они были совсем близко от юноши - пламя черных свечей колебалось от движения воздуха. Дэниел сказал что-то, а затем Арлей услышал звук, услышать который совершенно не ожидал - звук поцелуя. Означало ли это, что кроме Дэниела и синьора Савелли в комнате был кто-то еще? Арлей подумал вдруг, куда могла пойти та девушка, оставив его. Вполне возможно, что она сейчас с ними, здесь. Ченчо шептал что-то, отрывисто, страстно, задыхаясь, и голос Дэниела время от времени вторил ему. Вскоре Арлей услышал ритмичные звуки и сдавленные стоны, а затем раздался протяжный вскрик и шепот Дэниела, исполненный сладостной муки:
Арлей невольно отпрянул от двери, широко раскрыв глаза. Была ли правда в том, о чем он подумал, или было еще что-то, чего он не понимал? Ему хотелось видеть больше. Воображение услужливо рисовало ему сцены, от которых все тело жарко трепетало. Прокравшись обратно к ложу, он бросился на обжегшую холодом постель и, тяжело дыша, сжал голову руками. Дэниел, этот дворец и его хозяин, все эти бесчисленные тайны способны свести с ума кого угодно. Неужели... Он заставил себя выбросить из головы то, что только что предстало его взору. Постепенно его сморил сон - тяжелый, крепкий сон без сновидений, давший отдых уму, мятущемуся в поисках ответов на мучившие его загадки.
Наутро его разбудил осторожный стук в дверь. Открыв глаза, Арлей сел на постели, недоуменно озираясь. Он никак не мог припомнить, как попал в эту сказочно богатую комнату; когда же воспоминания прошлого вечера вернулись, вместе с ними вернулись и вопросы.
- Входите! - крикнул он, запоздало сообразив, что здешняя прислуга не поймет ни одного его слова. На пороге появился смуглый человек с равнодушным лицом. Он помог юноше одеться и причесаться, а затем жестом указал на дверь и направился вперед.
В ярком свете утреннего солнца дворец выглядел еще прекраснее, чем при свечах и факелах. Блеск золота и серебра несколько поблек, и легкий прозрачный свет наполнял галереи, струясь через узкие высокие окна. Внизу, в саду, пели птицы, тихо шумела вода фонтанов.
В гостиной, где Ченчо Савелли принимал накануне гостей, уже сидели сам хозяин и старый синьор Соффредо, вполголоса беседуя. При появлении Арлея оба они вежливо кивнули, а Ченчо позволил себе улыбнуться. Арлей поклонился в ответ и сел в предложенное кресло, слегка сбитый с толку одеянием Соффредо - старик был облачен в рясу с наброшенной поверх нее алой мантией. Выходит, он священник, притом, судя по всему, высокого сана! Тайн становилось все больше, и Арлей с нетерпением ждал появления единственного человека, который мог хоть что-то прояснить - графа Ричмонда.
Собеседники не обращали больше на него внимания и продолжали что-то обсуждать. Казалось, Соффредо немного нервничает, зато Ченчо был уверен в себе и горячо убеждал старика в своей правоте, когда тот начинал с сомнением покачивать головой. Арлей отметил, что синьор Савелли не так уж стар и некрасив, каким показался вначале. Ему было около сорока лет, и черты его властного лица, обрамленного чуть вьющимися черными волосами с едва пробивающейся сединой, можно было назвать правильными и вполне привлекательными. Алый камзол, надетый поверх белоснежной рубашки, необычайно шел ему. Суровый, целеустремленный взгляд был спокоен и проницателен, и, встречаясь с ним глазами, юноша начинал нервничать.
Арлей еще не успел как следует осмотреться, как в дверях показался Дэниел. Безупречно одетый, бодрый, как обычно, граф поприветствовал собравшихся - Арлея по-английски, итальянцев на их родном языке, и сел. Арлей отметил, как Дэниел посмотрел на Ченчо; чувство, близкое к ревности, взметнулось в его душе, и он с негодованием заставил себя не думать о том, чему был свидетелем накануне.
Слуги подали завтрак. Во время трапезы беседа продолжалась, теперь уже с участием графа Ричмонда. Арлей пытался понять хоть немного, но взгляды и жесты говорили ему больше слов. Он почти не замечал, что ест, хотя пища и вино были самыми изысканными, какие ему приходилось пробовать в жизни. Он смотрел на Дэниела, на солнце, запутавшееся в его волосах и сияющее золотом на стальном наплечнике, на твердую линию его гладко выбритой щеки, на его сильные длинные пальцы, держащие хлеб. Внезапно граф посмотрел на него.
- Если ты будешь продолжать так таращить глаза, - проговорил Дэниел вполголоса, - то наши друзья подумают, будто ты понимаешь, о чем мы беседуем.
Арлей вопросительно взглянул в насмешливые серые глаза.
- Все, что ты хотел узнать, я расскажу позже, - сжалился Дэниел и слегка толкнул под столом ногу юноши коленом. - Ешь и веди себя непринужденно.
Он примирительно улыбнулся и обратился к старику Соффредо с длинной речью. Арлей внял совету и принялся за еду, стараясь смотреть преимущественно в свою тарелку, а не на говорящих.
Слуги уже начали убирать со стола, когда синьор Соффредо поднялся с места и кивнул человеку в простой дорожной одежде, стоящему у дверей; тот вышел, и Арлей догадался, что это лакей старика, который сейчас отправился он готовить к отъезду верховую лошадь или, что более вероятно, карету. Соффредо стал прощаться, его сухонькая рука, протянутая Арлею для пожатия, оказалась неожиданно твердой. Он улыбнулся юноше и что-то сказал.
- На колени, - шепнул позади Дэниел, и Арлей поспешно опустился на колени перед стариком, а тот, воздев руку, благословил его легким, привычным жестом.
- Монсеньер, - почтительно проговорил юный герцог, поцеловав протянутый ему пастырский перстень с крестом. Соффредо понимающе кивнул и жестом велел юноше подняться. Он сказал на прощение еще несколько слов и вышел. Ченчо с улыбкой проводил его взглядом и, когда шаги старика затихли в галерее, со смехом сказал что-то Дэниелу; тот усмехнулся и слегка хлопнул Арлея по плечу. Юноша, не понимая, посчитал себя оскорбленным, но граф тихо заверил его, что слова Ченчо относятся не к нему.
- Нам тоже пора идти, - проговорил Дэниел. - Твой оруженосец, наверное, заждался, а наш друг Хатчетт уверился в мысли, что мы решили повернуть назад. Я не доставлю ему такого удовольствия, а ты что скажешь? Подожди в соседней комнате, я должен еще сказать Ченчо несколько слов.
- Но я все равно ничего не пойму, - с вызовом сказал Арлей. Дэниел приподнял брови.
- Вот как? Ведь ты уже немного разбираешься в итальянском - или я не прав?
В его тоне Арлею послышалась язвительная насмешка. Он стиснул зубы, пытаясь придумать достойный ответ, но в голову ничего не приходило. О да, хотел сказать он, кое-что мне уже понятно, "mio caro". Дерзкий ответ, оскорбительный и для Дэниела, и для Ченчо, и, главное, для него самого - любителя подсматривать в чужие спальни... Вспыхнув до корней волос, он вышел в коридор и принялся сосредоточенно разглядывать росписи на стенах. Вскоре появился Дэниел. Лицо графа было бледнее обычного, и Арлею показалось, что он пытается скрыть обуревающие его чувства. Что-то торопливо спрятав под плащом, Дэниел окинул юношу взглядом.
- Идем, - коротко сказал он и почти бегом направился к парадной двери, ведущей во двор. Арлею пришлось ускорить шаг, чтобы не отставать. Он поклялся себе, что выпытает у Дэниела все, что возможно о том, что случилось в этом дворце.
- Мы должны выступать в полдень, - сказал Арлей, когда они свернули в переулок. - Еще вполне достаточно времени, чтобы собраться в путь. Мы бежим так, словно за нами гонятся...
- Понимаю твое негодование, герцог. - Дэниел остановился и повернулся к нему. - Ты рассержен, ты ждешь объяснений? Любопытство - это хорошо, но иногда вредит делу. Всему свое время, Арлей. Сейчас я должен как можно скорее попасть туда, где разместились наши люди.
На постоялом дворе царило оживление; проснувшиеся рыцари начинали собираться в дорогу. Некоторые завтракали в зале, отпуская острые шуточки в адрес поварихи и служанок. Высокий дворянин в серой рубашке грубого полотна отчаянно ругал слугу, брившего его лезвием кинжала и имевшего неосторожность порезать драгоценную шею своего хозяина. Громогласные выкрики барона Хатчетта были слышны еще издали, перекрывая общий гвалт: местная прислуга не соизволила вычистить ему сапоги и одежду!
- Кретин, - сквозь зубы презрительно сказал Дэниел. - Уверен, у себя дома он не меняет рубашку и штаны до тех пор, пока не износит их до дыр... Посмотрим теперь, многие ли вернулись сюда после ночных приключений.
Он прошел по двору, здороваясь с рыцарями, некоторых расспрашивая о том, как прошла ночь, иных просто приветствуя кивком головы или пожатием руки. Он снова удивил Арлея - тем, что, оказывается, хорошо знал многих из отряда, а может быть, и всех. Граф заглянул и в конюшни, и в большую залу, где подсел к одному из столов и вступил в общую беседу о нравах местных жителей.
Чувствуя себя ненужным, Арлей направился в отведенную ему комнату, где его уже ждал верный Джошуа. Парень казался взволнованным, его рыжая шевелюра была всклокочена и торчала во все стороны так, словно он в беспокойстве ерошил волосы.
- Слава Всевышнему, милорд! - Джошуа расплылся в счастливой улыбке при виде хозяина. - Я-то думал, что больше не увижу тебя! Нельзя же вот так пускаться в похождения в незнакомом городе. И счастье еще, что лорд Ричмонд знает этот варварский язык... надеюсь, он не оставлял тебя одного?
Арлей усмехнулся и упал в кресло.
- Ах, Джош, если б ты только знал, в каком месте я побывал! Это совершенно необыкновенное приключение... Представь себе самый роскошный дворец, и повсюду золото, как в сказке!
- Наверное, милорд хочет откушать? - забеспокоился слуга.
- Нет, я сыт. Завтракал в обществе самого богатого человека в Неаполе и одного кардинала... Ну, а ты? Наверняка провел ночь с какой-нибудь красоткой с кухни?
- О, как я мог! - Джошуа покраснел, отчего его уши стали похожи на ломтики свеклы. - Я так волновался, когда граф Ричмонд увел вас неизвестно куда! Здесь, говорят, и днем-то не безопасно, а уж по ночам просто ни за что человека зарезать могут. Что я тогда скажу старому господину герцогу?
- Скажешь, что меня убили сарацины, - беспечно хохотнул Арлей. - Это потешит его отцовскую гордость. А вот Дэвид будет доволен, наконец-то избавившись от меня.
- Ваш брат любит вас, хоть и скрывает это, - возразил Джошуа. - Ему ничего от вас не надо, ведь замок-то и так перейдет к нему... - Он осекся, поняв, что сболтнул лишнее. - Я хотел сказать...
- Неважно. - Арлей откинулся на спинку кресла и мечтательно запрокинул голову. - Представляешь, граф Ричмонд водит знакомство с такими людьми...
- Я ничуть не удивляюсь этому. - Джошуа пожал плечами. - Он возглавляет наш отряд, так что и сам он - важная особа.
Арлей подскочил.
- Как? Дэниел Ричмонд возглавляет отряд? Но я ничего не знал об этом!
- Конечно, не знал. Начальник-то у нас - милорд Джаред, но мало кому известно, что милорду Джареду отдает распоряжения граф Ричмонд.
Еще одна загадка, подумал Арлей. Дэниела окружали тайны, главной из которых был он сам. Становилось понятно, для чего графу так спешно нужно было попасть на постоялый двор нынче утром: ему хотелось убедиться, все ли его люди на месте и всё ли у них хорошо. Внезапно рассердившись, он резко сменил тему.
- Надеюсь, наши лошади готовы, Джош?
- Я сейчас же отправляюсь на конюшню, милорд.
- А, бездельник! Ступай немедленно, пока я не слишком зол.
Схватив узел с доспехами хозяина, Джошуа бросился вон. Арлей подошел к окну и выглянул во двор. Дэниел сразу привлек его внимание: стоя посереди двора, граф рассеянно смотрел на царящую вокруг него суматоху. Его жеребца, уже под седлом, вывел один из гостиничных слуг и почтительно передал поводья Дэниелу. Мягко потрепав холку коня, граф Ричмонд отвел великолепное животное чуть в сторону и остановился у коновязи, оглядывая двор. Он поднял глаза и, заметив стоящего у окна Арлея, махнул ему рукой. Пальцы юноши вцепились в край подоконника. Власть этого человека над ним была поистине невероятной! Только что он проклинал Дэниела, а теперь готов был бежать к нему, позабыв обо всем. Он махнул в ответ, быстро окинул взглядом комнату и, торопливо набросив плащ с нашитым на него белым крестом, спустился во двор.
- Я рад, что после всего ты решил присоединиться ко мне, - сказал Дэниел, и его серые глаза задержались на лице юного герцога. - Согласен, что ты вправе считать себя оскорбленным... - Заметив протестующее движение Арлея, он остановил его жестом и продолжал. - Я хотел развлечь тебя, а вместо этого завлек в странное для тебя место, в компанию странных людей, из разговоров которых ты не понял ни слова. Ченчо постарался немного загладить причиненное тебе неудобство, предложив то, что, на его взгляд, могло бы заинтересовать тебя. Он очень тонко понимает, что чувствуют люди. Скажи, тебе понравилась девушка, которую он прислал?
- Я... - Арлей почувствовал, что краснеет.
- Прости, я спросил не подумав. - Дэниел усмехнулся. - А ты легко смущаешься, мой мальчик.
- Ты должен обучить меня итальянскому языку, - сказал Арлей, не глядя на него.
- Непременно... Но прежде подумай, какому именно местному наречию: их здесь довольно много. Люди из Генуи и с Сицилии, например, с трудом понимают друг друга.
- Мне хотелось бы понимать хотя бы твои разговоры с вельможами вроде Ченчо Савелли.
- Изволь, этот язык довольно прост. Только тогда я вряд ли смогу взять тебя с собой на такую встречу, как вчерашняя. - Он поднял голову и рассмеялся. - Смотри, уже почти все готовы.
Действительно, рыцари в сопровождении оруженосцев заполнили двор гостиницы; слышалось нетерпеливое фырканье лошадей, легкий звон сбруи, лязганье доспехов и перестук копыт. Арлей вдруг сообразил, что герцог Джаред - командующий отрядом - уже довольно долго вопросительно посматривает на Дэниела. Граф, по-видимому, тоже это заметил. Слегка кивнув головой, он взял серого жеребца под уздцы. Арлей принял поводья из рук подоспевшего Джошуа и вскочил в седло, когда Джаред скомандовал:
- По коням!
Отряд выехал из ворот Неаполя вскоре после полудня. Задержавшись возле башни, Дэниел бросил еще один взгляд на город, словно прощаясь. Арлей нетерпеливо поехал вперед, и спустя немного времени вновь услышал справа от себя негромкий голос графа:
- Неаполь - волшебный город. Он, конечно, уступает Риму и Флоренции, и не так богат, как Венеция или Генуя, но он стар, загадочен и полон чудес. Я с неизменным удовольствием возвращаюсь сюда. А посмотри на эту гору слева - это Везувий. Говорят, в его недрах дремлет земной огонь...
- Я почти не видел Неаполя, - сказал Арлей, вглядываясь в очертания покрытой лесом горы, над которой повисло жаркое полуденное солнце. - Если не считать палаццо твоего друга. Кстати, кто он?
- Ченчо Савелли, как я тебе уже сказал.
- Имя ни о чем не говорит. У него есть титул? Он правитель Неаполя?
Дэниел запрокинул голову и расхохотался.
- Готов поклясться, ему этого хотелось бы! Когда-нибудь, возможно, он и добьется той власти, о которой так мечтает... Поверь мне, это скучная тема. Тщеславие губит людей, лишая их не только души, но и жизни. Умный человек довольствуется ролью советника, оставаясь в тени, а почести подобны огню факела, на который слетаются глупые мотыльки - подлетевший ближе всех сгорает.
- Вот ты мог бы добиться власти, мне кажется, - сказал Арлей, уверенный, что сможет слово за словом вытянуть из графа как можно больше.
- Я? Пожалуй, мог бы. Но свобода мне дороже золота, мальчуган. А сам ты что бы предпочел?
- Свободу или власть? Я слишком мало видел и того, и другого. Иногда я думаю, что быть богатым не так уж плохо.
- Твоя семья небогата, должно быть, - смеясь, сказал Дэниел почти утвердительно. - Ценность свободы ты еще не познал, зато ценность золота тебе уже ясна. Расскажи немного о себе.
Арлей начал рассказывать - вначале неохотно, затем все больше увлекаясь. Ему приятно было вспомнить родной дом, холмы, поросшие чахлой травкой, стелющейся под ветром, лес, куда они так часто ездили охотиться с отцом и старшим братом Дэвидом. Он рассказал Дэниелу о нескольких рыцарских турнирах, о рыцарях и их женах, о последнем Рождестве, когда его отец устроил великолепный пир для бедняков деревни, о том, как часто они бывали в гостях в соседних замках. Дэниел был хорошим слушателем; он не перебивал рассказчика, лишь изредка вставляя вопрос или меткое замечание. Арлей был благодарен графу за возможность выговориться, поделиться впечатлениями своей пока еще короткой, но, на его взгляд, уже богатой событиями жизни.
Солнце уже стало клониться к западу, спускаясь к блестящей внизу глади моря, когда Дэниел предложил подкрепиться захваченной с собой провизией. В его седельных сумках нашлись и мясо, и сыр, и хлеб, и легкое вино, которому Арлей, впрочем, предпочел воду. Он заметил, какое впечатление произвел его рассказ на Дэниела - граф стал задумчив и молчалив, его взгляд был устремлен вдаль, куда-то за возвышающиеся на юге громады гор.
- Неужели нам придется проехать всю Италию, прежде чем сесть на корабль? - спросил Арлей. - Я думал, что мы отплывем из Неаполя.
- Синьор Соффредо сказал, что венецианские корабли будут ждать нас в Салерно. Неаполитанский порт занят торговыми судами, и честолюбие папы для них значит меньше, чем деньги купцов. Из Салерно мы отправимся на Сицилию, чтобы забрать другие отряды - большей частью французские и итальянские, которые проделали весь путь пешком.
Похоже, все католики мира собрались, чтобы отвоевать у неверных Святой гроб, подумал Арлей. Он улыбнулся, представив смешение обычаев, языков и лиц. Дэниел принялся рассказывать о французах, которых он недолюбливал, как, впрочем, и большинство английских рыцарей: после долгой войны короля Ричарда, а затем и Джона, заключенный мир не сделал Францию лучше в их глазах. Граф Ричмонд называл французов еретиками и говорил, что папа Иннокентий, разделавшись с сарацинами, непременно вплотную займется искоренением этой безбожной ереси. Арлей слушал вполуха, больше глядя по сторонам; политика мало его интересовала, разве что та политика, в которой был замешан Дэниел.
Продвигаясь неторопливым шагом, к вечеру отряд достиг Салерно - небольшого портового города, показавшемуся Арлею после Неаполя захолустной провинцией. В гавани покачивались на вызолоченных закатным светом волнах несколько кораблей со спущенными парусами.
- Нас уже ждут. - Въехав на дощатую пристань, Дэниел поднял ладонь козырьком ко лбу и теперь пристально разглядывал палубу двухмачтового корабля. - Сотня рыцарей со слугами разместятся на флагмане, а остальные вместе с лошадьми - вон на том, что слева.
Он проскакал вперед, гремя подковами по намокшим доскам, и вскоре уже беседовал с капитаном корабля - седоволосым крепко сбитым итальянцем, одетым в холщовую рубашку и поношенный камзол, вышитый золотой нитью. За пояс узких кожаных штанов капитана был заткнут кинжал в ножнах.
Лорд Джаред, командующий отрядом, подъехал к Арлею. Его лысоватая голова блестела в лучах солнца, как начищенная бронза, а лицо казалось маской с черными провалами на месте глубоко посаженных глаз.
- Мы останемся в городе на ночь? - спросил юный герцог.
- Нет, отплываем сейчас. - Джаред внимательно смотрел на корабли, и Арлею показалось, что чувствует он себя ничуть не увереннее прочих. - В городе нет места, чтобы разместить на ночь такой отряд... Все переговоры с местными ведет граф Ричмонд, юноша, так что можешь задавать все вопросы ему. Если море будет спокойным в эту ночь, мы сразу загружаемся на корабли.
Подъехал Дэниел; быстро перебросившись несколькими словами с лордом Джаредом, он присоединился к остальным рыцарям. Разделившись на две группы, дворяне в сопровождении оруженосцев и слуг начали погрузку на корабли, и еще до наступления темноты капитаны подняли паруса и вывели суда из гавани.
Стоя рядом с Дэниелом и лордом Джаредом на палубе флагмана, Арлей с волнением смотрел на погружающийся в море пламенеющий солнечный диск. Тонкие легкие облака казались языками огня в бирюзе и опале закатного неба. Глубоко вдыхая солоноватый, теплый ветер, он чувствовал покачивание палубы под ногами, и жажда нового, неизведанного переполняла его душу. Горы на востоке уже сливались с темнотой, когда Дэниел обратился к нему:
- Уже поздно, Арлей. На твоем месте я отправился бы ужинать и спать.
Арлей с улыбкой кивнул. Он мог бы всю ночь простоять вот так у фальшборта, глядя на волны, на восходящую луну, на серебряные россыпи звезд в безбрежном небе, слушая крики чаек и плеск воды, катящейся в вечном танце. Дэниел вернул его к реальности; но Арлей не забыл вопросов, которые собирался задать графу.
- Я хотел бы поговорить с тобой, - сказал он. - Если ты, конечно, не против.
- Не против. Что тебя интересует? Кстати, беседовать гораздо удобнее в каюте, за ужином. Мы могли бы поужинать у меня. Капитан был столь любезен, что предоставил в мое распоряжение отдельную каюту, а еду нам принесут матросы или твой Джошуа.
Этот странный человек приводил Арлея во все большее восхищение. Даже лорд Джаред не удостоился чести занимать отдельную каюту и делил помещение еще с двумя рыцарями, а Дэниел, похоже, был совершенно на особом положении! Каюта графа оказалась тесноватой, но вполне уютной, с двумя привинченными к полу кроватями, небольшим деревянным столом и тремя стульями; восковые свечи заменяли две масляные лампы, подвешенные к низкому потолку. Джошуа притащил ужин в накрытой полотном корзине - двух жареных цыплят, вино, фрукты, хлеб и немного овощей. Подобострастие, с которым парень взирал на графа Ричмонда, позабавило Арлея, но прислуживать за ужином он Джошуа не оставил: секреты рыцарей не предназначались для ушей слуг.
- Итак... - протянул граф, наливая себе вина и поудобнее устраиваясь на стуле. - Ты весь день разглядываешь меня с таким любопытством, словно я редкая диковинка. В чем же дело?
Арлей смутился. Он хотел узнать так много, а теперь вдруг растерялся, не зная, как начать разговор. Он смотрел на тонкую руку Дэниела, держащую бокал с вином с несвойственным рыцарю изяществом, на сверкающий на его пальце золотой перстень; присутствие этого человека странно волновало его. Дэниел казался почти сверхъестественным существом, подобным сфинксу, таящему в темных глубинах своих глаз смертельные загадки. Арлею вдруг захотелось сказать графу, что он хотел бы просто побыть с ним и поговорить о чем-нибудь - все равно о чем, лишь бы это продолжалось как можно дольше.
- Ты очаровательно краснеешь, - заметил Дэниел. - Обещаю, что отвечу на любой вопрос... ну, или почти на любой.
- Я знаю тебя всего пару дней, и за это время уже убедился, что ты не простой человек, - начал Арлей, пытаясь говорить спокойно.
- Вот как?
Дэниел насмешливо рассматривал Арлея из-под полуопущенных век, смакуя вино. Казалось, растерянность и смущение юноши забавляли его.
- Да, - подтвердил Арлей. - Ты ловко обращаешься с мечом и сидишь в седле как рыцарь, ты умен как богослов и притом знаком с папой Иннокентием ...
Дэниел сделал протестующий жест, но Арлей не желал, чтобы его прерывали, и продолжал:
- У тебя перстень с крестом, как у священника, и крест на плаще, как у воина. Ты так много знаешь о церкви и о рыцарстве, ты и англичанин, и итальянец, и еще Бог весть кто! Я хочу знать о тебе больше, Дэниел.
- Обо мне?
- И о людях, которых я видел вчера вечером в Неаполе. Кто такой синьор Соффредо? А Ченчо? И кто, наконец, ты сам?
Граф Ричмонд некоторое время молчал, задумчиво водя пальцами по краю бокала, затем сказал:
- Пожалуй, не будет ничего страшного, если я отвечу на некоторые из твоих вопросов. Начну с самого простого. Синьор Доменико Соффредо - кардинал, член Священной коллегии и папский легат. Именно его заслуга, что мы плывем сейчас на этом славном венецианском корабле. Лотарио... то есть, папа Иннокентий, отправил его в Венецию еще год назад, чтобы договориться с тамошними мореходами, но не подумай, что здесь, в Италии, слово папы имеет такой уж большой вес, если не подкреплено звонкой монетой. Корабли для христова воинства обошлись недешево. Соффредо - человек честный, и могу поклясться, что из всех денег, выданных ему папской казной, он не украл ни гроша. Вчера вечером я был немного удивлен, застав его в Неаполе; он сказал, что торопится на юг, выполняя очередное поручение папы.
На протяжении всей речи Дэниела Арлей сидел с широко раскрытыми глазами, перестав есть от изумления. Разумеется, он понял, что синьор Соффредо - лицо духовное, но никак не ожидал, что он принадлежит к ближайшему окружению папы.
- Я не слишком хорошо знаком с Соффредо, - поспешно сказал граф, заметив потрясенное выражение лица Арлея. - Про него говорят, что он порядочнее прочих кардиналов и пользуется доверием папы, однако не могу сказать, что он сменит Иннокентия на престоле. Впрочем, Лотарио еще молод и намного переживет его... если не вмешается провидение.
- А Ченчо? Он не похож на священника, скорее на купца. Синьор Соффредо - его родственник? Что их связывает?
Дэниел засмеялся, запрокинув голову.
- Ченчо похож на купца?! Ну нет, он настоящий аристократ. Я не готов сейчас ответить тебе, кто он на самом деле. Он странный человек. Богатство открывает ему любые двери, но он жаждет власти. Служа Богу, он поклоняется сатане...
Арлей подумал, что поверил в это почти тотчас же, как только познакомился с Ченчо. Он вдруг вспомнил колеблющееся пламя свечей на столике в спальне - черных восковых свечей, пронзительные глаза Ченчо и его спокойный, звучный голос.
Дэниел некоторое время молчал, потом вопросительно посмотрел на Арлея.
- Я не понимаю, что ты имеешь в виду, говоря о том, что он поклоняется сатане, - пробормотал юноша. - У него роскошный дворец, и такие друзья...