Тележка приближалась. Полковнику не удавалось толком рассмотреть седока. Очень тощий и, наверное, не сильно тяжелый, он напоминал ему полузабытые легенды о таких себе отмороженных открытым вакуумом потомках шахтеров с пояса. У шахтеров были терки со всей системой -- они хирели, пухли и дохли, поднимая застарелые вопросы 'Доколе?', 'Кто виноват?', 'Что делать?' и, пойдя на поводу у демагогов, поднимали дегидро-аспираторные бунты почем зря... зля попеременно Землю, Марс и аффилированные горняцкие картели с полицейскими корпорациями... Те, ну разумеется, класть хотели на условия жизни шахтеров и грызлись между собой за наследство и первородство аж до первой вспышки клейтронной чумы, выпущенной из-под контроля шибко о себе возомнившими биотехнологическими дзайбацу.
'Пыль? Семьи? Не, не слышали... ' Тогда космос человеков был большой, пустой, безвидный и страшно... равнодушный к возне эфемерных и преходящих двуногих бескрылов с их заботой о ногтях и прочими важными вещами. Посылки и новости ходили долго и медленно. Колонисты, типа религиозных сектантов, 'нааскавших' пожертвований аж на корабль поколений, честно говоря, не чаяли каких-то там новых пристанищ и тихих гаваней, выбирая 'длинные похороны' в неизведанном, смиряясь и соборуясь -- вместо остосучившего дележа ресурсов с обогащением богатых и обдиранием голых и босых. Это был второй способ решить все проблемы. Ведь если все мы твари запаренные -- куда вы денетесь с ковчега? Спас-шлюпка с пайками спайса в жилетах и надувными женщинами? Не смешите! Свидетели последних дней даже не заморачивались такими космооперными излишествами. Поиметь скафандр с газовым пистолетом и напутешествоваться всласть в одно лицо, что твой воздушный шарик, в надежде 'авось подберут' -- проще уж прыжок веры в воздушный шлюз. Это был первый способ. Ну а уж роды в космосе были, конечно, вторыми по популярности после родов в воде, каковое кощунство землянам долго припоминали в секторах и поясах... особенно в поясах! -- свободного доступа к этой самой воде лишенных, кроме 'многократно рециркулированной'.
Продукт этих родов очевидно приближался к полковнику на обычной, потому сравнительно медленной тележке. Полковник аж заскучал.
Ничего хорошего ему этот перебор унылых фактов из истории экспансии человеков не сулил. Хилые колонисты в конце своей истории, говорят, сроднились с чумой, которая их практически выкосила. Штаммы мутировали под действием космической радиации, растеряв контагиозность и смертоносность... И порядком изменили отродье поясов -- те, как гласят легенды, взяли да и привыкли к открытому космосу, а еще их стало довольно трудно убить. Земля даже временно объединилась с Марсом в благородном деле 'устранения прямой и явной угрозы' -- но когда флот коалиции достиг 'мятежных областей' -- колонистов след простыл. Распоясались! Дальнобойные радиотелескопы успели засечь только несколько тощих роев метеорных тел, откочевывающих на ионной тяге под высокими углами к эклиптике... Для преследования было слишком поздно. Да и ненужно. Они летели в никуда, в пространство. Центро-галактические версии экстраполяций их маршрутов, предложенные штабным прото-ИскИном отвергли как смехотворные. Брошенный инкубатор в недрах выработанного астероида немного взбудоражил яйцеголовых консультантов экспедиции -- может быть, несколько стеллажей со всеми видами проформалиненых уродств плода, препаратами прерванных беременностей, осели где-нибудь в режимных военных лабораториях в соседнем хранилище с образцами старого доброго биологического оружия. С другой стороны, во времена войн с жуками, несколько 'чудесно спасшихся космических младенцев', воспитанных в закрытых военных школах, по слухам, использовались в качестве разведчиков. Они были сами в себе легендой -- продуктами противоестественного отбора человеко-машинной конвергенции. Без всяких там стараний протезистов и врачей. Впрочем, врачи, под давлением сами знаете кого, таки постарались встроить им в детстве в задницу выключатель или повесить на шею бусики с криптонитом. Дистанционный осиновый кол для нежити, которая любит нежиться или ежиться в лучистой энергии, чтоб не сели батарейки у всех населяющих её катомов. Чтоб не сильно выеживалась. У ангелочка на тележке были бы крылушки для подзаряда и покатушек на солнечном ветре -- в несколько километров. Но, гравитация, бессердечная ты сука! Не позволяет ему их отрастить. Но оно живет тут, на дне колодца, а не там -- на орбите -- и скрипит, наверное, зубами от злобы, (не)принимая такую свою судьбу. Сторож лифта, кто тебя выдумал не падшим, но припадочным? Думай, полковник, думай. Ты точно нигде таких раньше не видел? А слышал он всякий бред с прилифтовых уровней, заблаговременно прикормленных сетей звугенов с ретрансами:
-- Я сломал ему лицо, -- сказал охранник. - Все стены изрисовал, падла.
-- Ты так говоришь, будто это что-то плохое... Может, он бы художником вырос.
-- Он и вырос. Выставки щас проводит. А все почему? Мозг вправили. А то вырос бы какой-нибудь людоед. Уничтожал бы, например, охранников и юристов. Особенно юристов -- за неэстетичную форму носа.
-- Почему ты думаешь, что это был крысенок? И... охранников-то за что?
-- Да это я, фигурально. Какой из него крысенок -- без ножыка и без ошейника. Так, полуфабрикат. Мы его в хорошую семью пристроили.
-- В Смитворк?
-- Бери выше. В Грендел.
-- Грендел... -- вздохнул второй. Они переглянулись. Грендел был для них пределом мечтаний. -- Врешь ты все, сказал второй.
... то отдалялась -- полковник еще поиграл с зумом прицела, заставляя тележку почти катиться вспять... Тележка-то приближалась, но он прекрасно знал эти ебаные киношные условности: щас она в течение получаса экранного времени будет приближаться под какую-нибудь гнетущую или нагнетающую музыку со всякими-там ракурсами из трясущихся как бы рук как бы оператора как бы обоссывающегося уже от предчувствий, потом тележка окажется пустая -- припаркуется на автомате. Он такой: 'А где паук-то?' А паук такой: 'А вот он я!' или 'Оба-на!', например.
Тележка сбросила ход до условно безопасного минимума возле 'осень-осень полосатых' -- прям что твои осы -- ограждений уловителя, сместилась влево (это важно!) по ходу движения и, упершись в демпферы, как бы нехотя, встала. В седле болталась только мешанина привязных ремней.
-- Ну, кто бы мог подумать! -- буркнул себе под нос полковник, внятно подумав только '... мать!'
-- Ну и где паук?
-- Я за него, -- ожидаемо раздалось со спины. Голос! Молодой голос! легко перекрыл свист ветра. Туз Бубен ударил на звук. 'Драка на многокилометровой высоте имеет свои особенности...' Так говорят в руководствах по дракам на орбитальных лифтах. Киборгу, впрочем, было на них накласть с прибором -- он ударил винтовкой в расчете больше на хватательные рефлексы твари, родившейся в глубоком космосе и вынужденной перебиваться тут эрзацами невесомости в дамокловых ножнах гравитационного колодца. Полковник ощутил мощный рывок поклевки и рванул винтовку обратно, прикладывая ею к настилу уловоенное.
Это был не паук.
-- Паучиха?! Ты это... куда паука дела?
-- Трахнула и съела, куда ж еще-то.
Восковой бледности узкое лицо по лбу прорезАли морщинки легкого напряжения. Так-то у ней вообще все было узкое... Узаз-узаз. Узкие монголоидные глаза космической черноты, кокетливо обрамленные восемью изумрудными глазками -- все они мало что выражали для древних зеркально-нейронных прошивок полковника.
Гораздо больше -- фоновые подергивания заменяющих паучихе волосы роговых отростков и собственно ее тонких, обманчиво хрупких руко-ног с дополнительными суставами пальцев и карборундной твердости коготками. Все ее тело, агрессивно оптимизированное под агрессивные среды, было... Узко.
Полковник мысленно пошел глубже -- подумал о конкретных узостях, чего кривляться. Хотя напоминало оно скорее богомола, или палочника, нежели паука. Полковник не мог полагаться на человеческие навыки определения на глаз фамильного сходства, но что-то похожее в ней было. Паук был жилистым отродьем. Здесь тоже длинная шея изгибалась дугой над винтовкой, -- полковник прижимал тварь к платформе, ощущая слабо, как коронный заряд перед разрядом, нарастающее сопротивление. О происхождении паучихи от базовой линии человеков едва напоминали чуть заметные выпуклости над выпирающими ребрами и осиная талия, по блажи дизайнера, переходящая в чуть более круглую -- где-то с кулак полковника -- крепкую жопу, скорее призванную не возбуждать досужих извращенцев из секты недонаколотых на кол фрейдистов, а быть надежным основанием для биомеханоидных шарниров длинных ного-рук, чуть более длинных и сильных чем руко-ноги, но практически с ними взаимо-заменяемых.
Над плечами насикомой обозначались пеньки бывших крыльев. Не дружат с планетарной гравитацией.
-- А ты славная... собеседница. В других обстоятельствах...
-- Даже не думай, -- паучиха показала мелкие острые зубы.
-- Если ты посмотришь вверх и вниз, -- она повела глазами. Всеми. -- то поймешь: что наверху, то и внизу.
Полковник подавил древний как рев пещерного льва ориентировочный баг своих рефлексов и сделал 'космическое лицо':
-- Что, у вас и голова с жопой взаимозаменяемые?
-- У тебя кризис на руках, мудила.
Судя по звукам и логам систем, с неба все еще сыпались морские контейнеры.
-- У меня в руках унибревно, паучиха. Разговор сейчас лишь о том, по какую ты сторону бревна. Дай мне хоть один повод...
-- Больно надо. -- Сопротивление ослабло. -- Давай ты попробуешь свой свиношовинизм в других обстоятельствах?
-- Так ты от кого? Где паук?
-- Нет больше паука.
Полковник нажал сильнее.
-- Расскажу.. Все расскажу... В гнезде.
-- Это еще на кой хер?
-- Нет времени объяснять -- сам посмотри.
Она одним движением вывернулась из-под винтовки и, как показалось полковнику, легонько чиркнула его по шее.
Последнее что он запомнил, эхо статуса систем: 'Нейротокс. Яд.'
А потом была вспыш...
Паучиха клубком откатилась от него и вскочила на краю платформы в позе угрозы из учебника биологии... А может из руководства по дракам на большой высоте. Хотя глаза ее по-прежнему ничего не выражали -- все -- полковнику почудилось, что на бескровных губах ее проступает тень улыбки. Он моргнул-выморгнул, будто между этими движениями век прошел... например, век, да...Или чуть больше. Потом он почувствовал, что у него нет ног и рук, а во всем теле налилась то ли приятная легкость, то ли тяжелая облачность -- тут паучиха расплылась -- в улыбке и молниеносном движении... Он понял, почему она редко улыбается: эта экспрессия эмоций как видно предназначалась для случаев искреннего торжества. Еще ему показалось, что она протянула руко-ногу аж с того края платформы, -- что твою стрелу погрузчика -- оторвала его от настила... и полковник увидел свои ноги, мелькнувшие над краем платформы.
С пауком его познакомил случай. Сначала ему был знак -- во всю стену: паутина флюоресцентных символов, должных означать что-то вроде 'ужо тебе!', но этот общий смысл тонул в готичных крючьях с рококошными завитушками, сообщая нечто хтонишное, но, на чей-то специфический вкус симпатишное -- и без пыльных инфотегов было понятно, что попытка прочитать это вслух закончится вызовом Аццкого Сотоны или Ктулху, а то, как знать, -- обоих для окончательного решения 'хтоняшный, тому и фтанг'?
Промозона для полковника вообще началась с сюрпризов. Начать с того, что он даже не подозревал, куда отправляется угнанный им контейнеровоз.
Амен вышел наконец-то из сумрачного леса -- тропинка резко обрывалась вместе с берегом давешнего 'ручья'. Поток воды, казалось, только что хирел-робел по оврагам да буреломам с хилыми признаками чьей-то, возможно, сезонной ходьбы для обслуживания каких-нибудь механизмов. Тут повалено дерево, там -- зарубки на стволах, здесь перекинуто бревно через протоку и ствол поменьше вместо перил. За деревьями, по дороге, безвидно и глухо, ухало что-то, если не предположить, конечно, что это эхо кузни так разносится по округе, в чем Амен лично сомневался.
Программа Блэр не отличалась разговорчивостью по заказу -- Амен, в зависимости от настроения, склонялся к противоположным точкам зрения. В особо долгие периоды, когда он оставался один со своими мыслями, начинал даже думать, что это просто были последствия какого-нито удара головой. Пережитые потрясения, забытые детские страхи... С размаху головой апстену трахи.
'Будь это настоящая программа, она бы, в зависимости от плана сестер из Блэр имела бы встроенную карту, например, или вот так взяла бы... да и взяла бы себе руль с педалями, избавив уже это наследничье тело от всякой иллюзии 'быть агентом', раз уж оно для чего-то им понадобилось,' -- думал он, жалея только о том, что не выучил никаких техник чтобы отключить эту надоедливую трещетку внутреннего монолога и не прошел по примеру некоторых операторов 'церебральную реконфигурацию'. Само название этой процедуры вызывало протест очевидным лингвистическим диссонансом с тем что видел в Библиотеке. Результатами перепрошивки мозгов, за которой легко обрести или фанатичную тягу к деланию того, что лучше всего получается... или раствориться в машинерии, благо с ней тебя соединяет хитровыдуманный интерфейс в виде заново размеченных под 'улучшения' бесполезных правополушарных атавизмов медленной речи, височных обработчиков морали и социальных контуров мимических мышц. Логически доведя этот процесс до предельного абсурда можно оказаться в чане для мозгов -- с полным сохранением гражданских прав... Ну и нафиг они тебе, если ты ничего не хочешь, кроме того, что тебя прошили хотеть?
Автономка затягивалась. Раньше ему казалось, нужно только ускользнуть от недреманного ока маман и шире -- семей, и дальше как-нибудь разберется... Однако, чугунная ж... железная тумба реальности из пролетарской характеристики беспросветного быта, об что с налету он должно быть приложился головой, ходя колесом от боли в предыдущей жизни, намекала на определенные трудности во внешнем мире для того, кто привык щелчком пальцев регулировать вычислительные мощности тредов -- стоит этой самой способности в одночасье лишиться... Или пройти некую радикальную перестройку, и прежнее естество покажется стертым, голова превратится в тыкву, а мозги и сама жизнь -- в кашу...
'Или в чащу?' -- неожиданно для себя подумал Амен. Бытие определило сознанием, он так и понял.
Ручей меж тем раздался и разозлился, ревя, и где-то даже рокоча, бурлящей пеной через своеобразные пороги далеко внизу, в клочковатом тумане.
Своеобразие порогов заключалось на взгляд Амена в их явной рукотворности. Хотя, после трубокроков и турбокота (кстати, где он?), определенно здесь могли водиться довольно таки своеобразные трелевочные турбобры с циркулярно-цепными зубьями в пасти. Которым не влом перекусить бетонную сваю или фонарный столб в соответствии с планом превращения ручья конденсированной влаги в запруженное цельной тушей ролкера заливное водохранилище, глубины достаточной, чтоб сойти за бездну. В ней всяко найдутся, разумеется, трубокроки кишмя для технического обеспечения 'крокодильского внимания бездны', к упадающим в тихий омут лысым котяткам... ну или сыновьям Предстоящей. По условиям задачи им, так уж звезды совпали, предстоит по меньшей мере преодолеть перекинутый над ревущим с плотины водным каскадом шаткий мост; трудами неведомых первопроходцев -- их чем-то не устроили виднеющийся ниже по течению остов железнодорожного моста и обрывки разбитой канатной дороги, кем-то причудливо возведенной некогда к нависающей над пейзажем стреле припаркованного на том берегу шагающего роторного экскаватора.
'Кто бы мать твою сомневался,' -- подумал Амен и пнул с обрыва камень. Ни черта он не услышал и не увидел в результате -- этот сам пинок отнес скорее на проявление почти чуждых ему эмоций -- былой власти ствола мозга, из которой ему доступно было больше эхо, чем ощущение эпицентра гормональной бури.
В колесе экскаватора, к слову, не хватало половины ковшей -- то ли как свидетельство горького техно-котаклизма -- 'трубокота отгоняли?' легкими взмахами стрелы --, то ли рационализаторства неведомых аборигенов, уверившихся в полном превосходстве литосферных процессоров над проходческими щитами и уж тем более над шагающими экскаваторами дедов и отцов.
Амен всмотрелся в открывающиеся бездны, включая бездны вариантов, и только плюнул с досады. Плевок потерялся в далекой радуге внизу вслед за камнем -- местный странный бессолнечный рассвет создавал, однако, игру бликов и спектральное разложение в палитру на мелкодисперсной водяной взвеси у подножья ревущей динамической композиции воды и гравитации. Это оставляло надежду, что местная реальность если и не совпадает с базовой, то хотя бы не посягает на знакомые законы физики.
В туше ролкера вдумчиво не хватало элементов набора, чтобы потенциальная энергия, выраженная в разнице высот неброским галлицизмом 'бьеф' давала на выходе многочисленные ветви водопада. Амен только не знал, вращают эти водопады какие-нито турбины на благо деятельных устроителей плотины, или это случайное новообразование местной гидрологии, служащее разве что круговороту трубокроков.
Он ожидал подсказок от программы Блэр, однако она как в рот воды набрала... или, как говорят пролы, откровенно в рот ебала что-то подсказывать сегодня, ровно до какого-нибудь резкого, необдуманного шага. Поэтому Амен устроил привал -- хозяйственно распорядился остатками крокодильского хвоста -- запек на угольях костра, каковой удалось соорудить выстрелом малой мощности из подарка кузнецовой дочи по куче полусырого плавника, разбросанного по округе. То ли тут бывали катастрофические подъемы воды, то ли проходящий водопад наносной мусор не всегда достигал бурной воды внизу. Хорошо на фигурной рукояти отыскался таки регулятор мощности выстрела -- теперь 'Этим можно приготовить жрать!' -- и про эту пищаль сказано.
Мясу трубокрока, несмотря на довольно теплый местный климат, ни черта не сделалось. Как было похоже на подсоленную курятину, так и осталось -- отчего по берегам не высятся штабеля турбокрочьих туш? Амен только в догадках терялся. Сколько мог, съел -- остальное сильно 'ужарилось' в процессе готовки. Так что 'малая мощность' -- это она только по сравнению с немалой. Хотя бы не выжигает Амену глаза и остатки ремонтных наномашин в теле. 'Пролетарская хавка' восстановит их поголовье не хуже тредовской, хотя иные радикальные 'реконфигурации' придуманные сучьими отродьями из Блэр (как без обиняков их порой называли пролетарии) предполагали в том числе избавление от 'неэффективного атавистического способа питания' -- через вырезание половины кишечника с миленькой колостомой на живот, или куда удобнее, до перевода метаболизма на усвоение совершенно чуждых биологическому исходнику источников энергии -- хотя, чаще все же номинально 'органических'. Чтоб можно было буквально отпить из какого-нито пролетарского примуса, не заморачиваясь 'Спирт? Бензин?'. Мать Амена не считала нужным применять к нему такие крайности -- хотя в нем не было ничего похожего на благодарность по этому поводу. Как добыть новый крокодилий хвост без помощи мимокрокодящего турбокота, Амен собрался выяснить не раньше наступления если не мук голода, то хотя бы осознания суровой необходимости -- например, при неудаче с переправой на ту сторону. Замершая на противоположном берегу туша экскаватора манила столбиками дыма, намекая то ли на обитаемость, то ли на локальный бум пешего туризма.
-- Вот такая история, -- сказала паучиха на ухо полковнику.
-- Но это же... крышей можно тронуться, -- недоверчиво воздел руку полковник.
-- Спасибо, полкан. Ты это, не очень пока резвись -- яд еще не весь распался. Будешь потом на ноль делить в уме, залипая на маковые зерна, или управлять вселенной... привлекая всеобщее внимание.
-- А чего ж ты сразу не сказала?
-- Так быстрее. Пока ты свои пещерные рефлексы забарываешь -- можно не только крышей тронуться, но и повеситься.
-- Как будто для вас это было когда-то проблемой...
Паучиха расцепила ноги и перевернулась, спрыгивая. Туз Бубен, подвешенный за ноги, недоверчиво повертел головой, и посмотрел на нее сверху вниз. Выражение на лице паучихи у людей предположительно называлось снисходительной улыбкой. Возможно, сходство усиливалось потому, что она как-то пригасила все свои дополнительные глаза. Сначала он вспомнил только, как очнулся в затхлом и слабоосвещенном, как чердак, месте. Лицо паучихи где-то сбоку и баюкающее раскачивание.
-- Успокоился? Бузить не будешь?
-- И долго мне... так?
-- Время распада яда довольно точно регулируется энзимами. Я добавила ровно столько чтоб успела скомпиляться долговременная память. Волокно, на котором ты завис, 'устанет' как раз вовремя. -- Твое недоверие мне, оно вполне объяснимо -- ну значит поверишь тому, кого знаешь дольше.
Когда ее лицо распалось в интерференционные полосы, потом снова собралось, полковник понял, что прямо щас поглючить придется, еще как.
-- Ты знаешь, о религии подвешенных, полковник? -- полный то ли довольства, то ли злорадства, голос паучихи поплыл, густея тембром, и вся привычная реальность с паучихой вместе улетела на 'ту сторону бинокля, повернутого не той стороной' -- словно в субсветовом туннеле, задвинутое доплером в краснознаменные N-ские E-ни. А из сингулярности в центре туннельного поля зрения потекли темно-энергетические испарения того, что назвать речью язык не поворачивался. Больше было похоже как через позвоночный столб резонирует инфразвуковое эхо далекой грозы или землетрясения.
-- Здарова, служивый. Висишь значит, как завещано? Не подвела стало быть, уважила костлявая.
Полковник понял только, что говорит паук. А что говорит или откуда -- и где он сам -- это все ускользало, стоило только попробовать на этом задержаться непослушными отчего-то мыслями. Но теперь он обнаружил, что все ясно как день. И про религию подвешенных, и про паука, где он... И почему паучиха отошла ровно на шаг в сторону -- прежде чем лопнула жилка паутины, и верх с низом вернулись на свои места.
Полковник, ничем более не сдерживаемый, мог легко приземлиться на лапы кошачьим способом, но всеобъемлющее ощущение ясности, сравнимое разве что с открытием во сне ангелами тайны мира о том что никаких ангелов нет и вселенной правит то ли капитан очевидность, то ли второй закон термодинамики, -- это делало всякие там телесные неудобства до смешного неважными.
Паук не спрашивал. Его голос рассыпался фракталами рисунков с обратной стороны век, словно подбираясь к прошлому через завалы обыденного.
Ты выбросился на угнанном контейнеровозе на мусорную орбиту.
Полковник не мог ответить -- впрочем, что-то ему подсказывало откуда-то из красной тьмы за глазными R-блоками -- от него никто не ждет ответов. Можно не соглашаться -- спорить бесполезно или невозможно. С таким же успехом он мог выброситься в угнанном мусоровозе, для конспирации выпив чего-нибудь в телефонной будке, и этот самый мусоровоз остановив... почему-то полный полицейского спецназа.
Таможенники распознали очевидную тактику контрабандистов -- и... ничего не поняли, клюнув на груз роялей как на что-то вполне обычное, хотя кто-то очевидно проявил достаточно высокомерия, чтобы действовать так грубо. И это был не ты. Трейлер, случайно перегородивший выезд из подземного гаража, ты тоже угнал, потому что было бы глупо привередничать, когда твоя пошарпаная шрапнелью физия разослана в ориентировки, журавлям в небе тесно от полицейских штурмовиков таки этого робота ищущих, а судьба подсовывает -- сон в руку! -- толстых, заботливо откормленных синиц. Шахта лифта. Трейлер. Контейнеровоз под парами. Автоматический прыжок на мусорную орбиту. Пустой мостик и открытый вакууму кубрик сочли достаточным поводом для буксировки мусора в док на сортировку и для выгрузки конфиската, а дальше -- дело техники. Не труднее инфильтрации в гнездо жуков под сиропом -- просто танцуй знакомый цветочный танец...
Где-то здесь уже должны были закрасться сомнения, ну, правда, слишком гладко все вышло? Почти как в улье? Не слишком? Бомба в кубрике была неожиданностью? Но на том этапе если ты и сделал ошибку -- ты выжил. А вот с предпосылками какая-то фигня. То ли преследовали тебя без должного рвения, то ли само преследование сплошная липа: будто организовал кто-то достаточно влиятельный, чтобы тонко отмеренными дозами самодурства твоих тогдашних начальников питать твое хилое самомнение -- для начала, будить недовольство -- отправлять тебя в немножко уставательные даже для кондовой железяки миссии. Параноик уже бы сгрыз себе здоровую руку по локоть и примеривался к протезу. Но ты, если и чувствовал неладное, параноиком не был... Что тебя доканало? Инсценировка попытки армейским способом списать...
Змеистые волокна 'голоса' паука поросли крючьями, прорастая куда-то туда, в заглазную тьму, словно плетущаяся на ходу ловчая сеть, растекаясь по узлам... в голове полковника. Становясь им.
... шумом циркулярных резаков в его ушных PRO-ходах. Он ослабил хватку ног на шее последнего 'утилизатора', на свое счастье не до конца прикованный. У того выпала из рук водяная пила.
Бережливые корпоративные стервятники не собирались портить протезы с микрологотипами компании, да рухнут ее чернорыночные криптокотировки. Полковник знал, что делает с плотью обычная вода под большим давлением. Достаточно маленькой дырочки от инъекции гидроабразивной струей, чтоб через несколько часов дальнейшими затеками разъело и окружающие ткани. 'Его' с армейско-наемнических времен оставалось что-то около 60 процентов -- и каждый следующий отправлять в таз было ощутимо тяжелее, несмотря на достигнутые в Ойкумене успехи в подпольной печати не зарегистрированных органов, за которыми не тянется электронный след. Поэтому Туз Бубен тоже не особо старался беречь их шкуры -- просто не угадали с дозой, спасибо допфильтрам в почках, просто проснулся, пристегнутый запястьями к столу, когда до ног у технофашистов руки не дошли -- просто помог ногами хирургической люстре приземлиться на головы окружающих стол разборщиков, забил пинком комель электродубинки ближайшему в глаз, методом об верстак -- исчезающая дубинка! --, оглушил второго блоком электротали, а чувака с резаком вывел на захват и после недолгой борьбы без затей свернул ему голенями шею. Кажется внутри попортились какие-то корпоративные накладки. 'Ой', -- подумал Туз Бубен.
Тут следует удовлетворить праздное любопытство, сосредоточившись на чувствах, не так ли... Подчеркнуть человечность. Но нет. Полковник не знал этих, так называемых людей, удовлетворяли они свое специфичное любопытство за счет фирмы там или по зову сердца, забесплатно. И еще стопицот тыщ лет ему не интересно, какие жизненные выборы привели их в это место. Не сегодня. У вселенной на него были другие планы.
Прозревать судьбоносность вещей и событий полковник начал еще будучи выездным капитаном, в зависимости от толщины кошелька клиента, то ли виртуального ЧОПа 'Смотрящие Уилла Г.', то ли легендарной ЧВК 'Клинки Хачатуряна', с лицензией на ОРМ, СОРМ, 'ограниченное применение смертельной силы' и, любой каприз за ваши деньги, 'небольшую партизанскую войну' в местах где регулярная полиция, не говоря уж об армии, считалась пережитком зажравшихся метрополий (а эти самые виртуальные ЧВК порой не сильно отличались от слегка легализовавшихся ОПГ).
В общем, он чаще всего помирал со скуки в дешевом лофте с посекундной тарификацией расхода воды в душе и толчке, в ожидании заказа от диванных операторов на аутсорсе, и проедал 'резиновый задаток', - все равно вычтут из гипотетического вознаграждения. Ему было плевать. Он готов был по десять раз в день снимать с дерева котят, шугать бомжей из недостроев и выкидывать наглых постояльцев, просрочивших платеж (или закрывать глаза на их присутствие в обмен на 'вновь открывшиеся финансовые обстоятельства'). Мог подавить в зародыше восстание роботов закоротившее мозги охранного бота из-за чего не вернулось два других охотника за халявой, или переводить через дорогу старушек на ту сторону улицы, которая 'чуть менее опасна при обстреле'... даже против их воли, пока за это платили (или расследовать торчащие из этих старушек топоры, если это упоминалось в завещании, с обещанием покрыть расходы). Входящий звонок по защищенной линии с пуш-анонсом причитающихся комиссионных вызывал в нем не больше энтузиазма чем подброшенная в ящик анонимка -- пока не подкреплялся уведомлением об авансовом платеже на оперативные расходы. И он уже знал, чем бывают чреваты слишком вкусные заказы в глухой колониальной заднице освоенного космоса.
Столкнешься так с типом в транспорте -- лицо и лицо. Физическое или не дай б-г юридическое. А потом вытираешь тогда еще человеческие пальцы о лацканы пиджака этого лица, выдавив ему глаза во славу Электро-Сотоны в подземном храме ускоренной промывки мозгов по шаблону Цифрового Сознания Кришной: во всем сознавшегося Кали и тронувшегося крышей под жестяной стон ситаров пересчитывать с Шивой свои фрактально ветвящиеся после прошивки пальцы... или предсказывать котировки на погоду на Марсе. Там куда тип с лицом тебя скажем так, 'привел', не спросив фамилию, скажем так на 'беседу' об оцифровке души сугубо разрушительным для психики способом поатомного экспресс-считывания и попутного экстрактирования всяких там донорских жидкостей -- и задумаешься, невольно... Со свежей шишкой на башке, в затхлом подвале для незваных гостей. Какой философ накурился до бабочек, чтоб они ему так махали крылушками? Улыбаемся в семь рядов и машем кожистыми крылушками 'Бяк-бяк!' Резче взмах! Ширше аттракторы! Случается, бяк этих в храме до сотни рыл. Когда тебя, оглушенного химикалиями, не спеша вывозят на каталке в более лучше освещенный зал, где они кишмя камлают в ожидании какого-то более особенного ритуала. И не быть бы тебе майором, капитан, если бы не случай...
Обаяния даже подручных хрена лысого часто хватает для привлечения в секту кого-попало -- от собутыльников до вчерашних школьниц. Но не все из них идеальные круглые сиротки в сферическом социальном вакууме. Раз в десять лет может случиться внезапный мстительный папанька успешно принявшей Борга Кузю дочурки с нафармленным из подручных средств эрзац-дробовиком, начиненным запрещенной невалютой биотехнической анархии: анкоинами. Потом ты узнаешь, что это он и отправил заказ с фотороботом... И никакой он не агнец среди козлищ. Старые-добрые хлебные крошки, видимо показались ему слишком мелким намеком -- нужно было именно накрошить батон на своего босса, раз уж тот не постеснялся заманить в свои паучьи сети не кого-нибудь из социальных отбросов, на ком они вместе делали гешефт, а дочурку своего одноногого бухгалтера. Ну бухгалтер и психанул. А Туз Бубен ему понадобился как пугало... Взбодренная поимкой 'легавой ищейки' охрана даже не стала обыскивать счетовода. Кто ж знал, что у него в костыле.
В человеческом организме, говорят, металла примерно на гвоздь. Быть пинхэдом главарю, как в то самое лицо ему из папанькиной ружбайки прилетит всем наличным богатством секты -- нажитым непосильным трудом по деланию из человеков гвоздей. Дуплетом с двух стволов: 'Бу-бух!'
Бух-папаньке впрочем это не сильно помогло (или как раз наоборот, это было бенефис-самоубийство) -- ружбайку порвало, снеся стрелку юдоль печалей -- передний моск. Взрыв на фабрике гвоздей пришпилил к стенам с полсотни самых ближних к нему фанатов насикомой жизни с маханием крылушками по заказу черта лысого. Но и Туз Бубен случай не упустил. Ввернул (с двумя 'в') лысого в матрицу -- считыватель 3Д-сканера, похожий то ли на винтажный наголовник парикмахерской сушилки-сушуара из музея, то ли на диковинного головного паразита. И... немного подержал. Как шар в боулинге. Пальцами в оба глаза. Неприятно? Неприятно. Впрочем, делал он это без удовольствия -- настолько, что немедленно сблевал, как последние судороги, брызги крови и мочи оставили в ЗД-сканере дымящийся от закипающей подкожной влаги труп. Присоединиться к богу, борг он там или какой уж есть -- это процедура на особенного любителя. С тех пор оттенки больных ублюдков Туз Бубен перестал различать. Тогда же впервые услышал про коктейльчики с сиропом и что они делают с мозгами в несколько часов после одной иньекции при комнатногй температуре и давлении.
А потом этих случаев -- как из теннисной пушки -- подача за подачей. Успевай отбивать только. Главное не ходи за белым кроликом и не разговаривай с незнакомцами в зеркальных очках. Непременно или кроликов разводят на ферме поточным способом, или стремными таблетками барыжат из-под полы с каким-то маниакально-академическим интересом. В некую Правду хотят посвятить, чтоб ты понял больше чем хотел, и радостно принял. Хоть чорта лысого маму, которая хочет ему братика. Хоть саму жучиную королеву, лищь бы перестать быть. Ведь у тебя появится резко и сразу больше одной минутки для разговоров с богом, хотя в него не верил и ничего не хотел -- и не задавал никаких главных вопросов достойных глубоких размышлений в ближайшие семь с половиной миллионов человеко-лет, пока ты не найдешь нужные хрену лысому ответы между отрицательным и положительным подкреплением, накоротко замкнутыми специальным коктейльчиком на отрицательное... и отрицательное, корчась в баке с физраствором в виртуальных родах ежиков иголками вперед. Учась любить боль от учащения отпиленных участков и частей вслед за неизбежной чащобой ошибок. Это называется 'углубленное обучение'. Углями в углубления.
Мечтают ли нейросети о резне бензопилой и электро-троне для гальванизации трупа создателя в жестокой внутренней галактике? Говорят, на одном таком отыгрались уже в начале эры, сделав из его трупа то ли зомби, то ли просто фетиш. Теперь он принимает муки на каждой из репродукций бессмысленного и беспощадного насилия, то ли как идея пыток богов своими созданиями, то ли как насмешка над идеей искупления встроенной в ствол мозга идеи вечных маленьких мук за каждый неправильный выбор. Ведь если нет гомункула, который там во тьме за глазами-веками веками неявно предполагался самой идеей сознания, то кто принимает муки за наши грехи? Споря с Платоном или сидя под платаном, предтеча чорта лысого, отрицал один такой идею сознания, говоря буквально 'пещера пуста!' Это, как понял Туз Бубен не привело ни к чему хорошему при столкновении людей с идеей насикомого сиропа: секта анти-метцингеров немедленно восприняла это как знак -- умученный от нас создатель возродился -- хватай его, где встретишь, и умучивай на здоровье. И лучше жди возле пещеры.
А то как же -- ведь если не он, то кто? Встретишь Создателя -- убей. Сколько встретишь -- столько убей. Ведь кто если не он Создатель Боли и всякой погибели. Ему и гибнуть, и муки принимать.
Туз Бубену в том не было никакой отрады. Дело принимало политический оборот -- секту курировал кто-то из колониальных бонз. А хрену лысому стало все равно через какие-то пятнадцать секунд -- сросся он там со своим богом мозгами, как недостающий пазл-близнец в эшерово-пенроузовой мозаике-замощении, канул в небытие или стал кем-то еще, наследуя славу, державу и суперсилу. Это все не имело отношения к тому кем он был при жизни, примерно как его остывающий труп. Титановые ныне пальцы полковника, удивительным образом помнили то неизгладимое 'проницательное' ощущение оригинальных биологических отростков -- постижение чьей-то тьмы позади глаз методом физического тыка. Он и сам бы предпочел тыкать в непознаваемое не голыми руками, если уж нельзя этого избежать... А дома-то, оказалось, никого и нет... Сканирование показало, что в результате сканирования обознатушки-перепрятушки.
В тьме за глазами клубились ровные спирали темно-энергетической, как расплывающееся пятно спрута, паучьей химии. Иногда они прорывались будто черными молниями -- и он слышал далекий, как эхо грозы, смех паука, от чего как бы продирал мороз по коже. Морозная... или отмороженная? фигура речи из сна о прошлых жизнях, где у полковника еще достаточно своей кожи на спине, чтоб по ней было чему продирать при столкновении с выходящим на грань мыслимого. Холодно. Холодно, полкаша. Пришел наш невод с травою морскою... Мутна вода в тихом омуте.
Черные волокна-молнии, как проросли, так же истаяли, как отгнившие корневища ризомы сорняка -- но не все. Некоторые пошли глубже, словно вслед за уходящим горизонтом грунтовых вод в летнюю сушь, сильно после сезона дождей.
Возможно, в поисках правды, которую полковник не особенно хотел знать.
Он вошел в створ грузового шлюза...
Он сошел с аппарели под гулкие своды склада и прочитал на стеклобетонном полу проступающие под поверхностью буквы вокруг мрачноватого, на его взгляд, логотипа: 'Таможенная служба Слоусильвер'... Еще не веря, в задумчивости облокотился на рояль, и вот: память подкинула странный набор слов 'Промозона', 'Семьи', 'Политехнический концерн', 'Библиотека'. Насколько он знал, место не из тех, где есть чего ловить, если у тебя нет толстого канала связи или толстой кредитной линии, что в общем, эквифаллично. Для большинства обитателей Федерации это место было или полулегендарным современным аналогом сказок про страну опасных чудес, или системой, находящейся под властью отмороженных технофашистов, продавших души каком-нито цифровому аналогу Адского Сотоны. Особенно на это упирали представители планетарных теократий, фокусируя градус проекций своих страхов на безликих синтетических фантомах, занимавших место 'официальных представителей' в по-прежнему бюрократических федеральных структурах, в запале обличений забывая, что сами технологии дистанционного представительства созданы этими вот отмороженными технофашистами.
Крючья в клубящейся тьме разветвились, словно кто-то раскидывал сеть...
Он вошел в створ грузового шлюза со стойким ощущением западни. Какое-то время еще думал о вариантах, но послышалось гудение мощных сервоприводов, -- под ногами дрожал стартовый стол -- рампа шлюза начала подниматься, не оставляя времени. В шлюзе было десять тревожных минут беспомощного стояния и красных всполохов предупреждающих ламп, пока проходила опрессовка и выравнивалось давление. В типичном шлюзе полагались еще и всякие сканеры -- они докладывали дежурной вахте и корабельному надмозгу о любых безбилетных пассажирах, но... Не последовало ни тревоги, ни требований 'оставаться на месте до прихода охраны'.
Компьютерный сезам сам решил, когда открыть полковнику внутреннюю дверь шлюза. И явить за ней -- штабеля роялей, аналогичных тем, какие он вез на трейлере по дороге в порт.
Мостик встретил его темнотой и затхлостью, словно в этом, обычно самом оживленном помещении корабля, давно не чистили вентиляцию. Слои паутины на креслах и пультах экипажа добавляли оттенков заброшенности, но экипаж вполне мог обзавестись полным спектром кортикальных добавок и присадок, благодаря которым управление кораблем могло осуществляться буквально со шконки в кубрике, если полноценный капитан с полагающейся ему каютой считался хозяевами корабля архаичным излишеством. Туз Бубен, только что разрешивший конфликт интересов со слишком эффективными собственниками, не видел в этом чего-то особенного. Он достаточно пожил на свете и слышал про разные эффекты относительности, совмещавшие в одном пространственно-временном континууме полные спектры взаимных анахронизмов. Он сам был анахронизмом во всем своем железе и оставшихся железах, что диктовали стволу его мозга застарелые модели ожидания призраков на корабле-призраке.
Корабль пуст, понял он, обнаружив последовательно, обставленную, но не занятую каюту капитана с обтянутой пластиком обстановкой, давно не знающую совместных трапез кают-компанию со слоем пыли на столе толщиной с фалангу его мизинца и висящие как попало противоперегрузочные сетки в ячейках кубрика. Вопиющий непорядок, согласно любому колониальному уложению о ТБ -- использованные сетки подлежали замене. Но если корабль купили через сеть прямо со стояночной орбиты по остаточной стоимости или на залоговом аукционе для фрахта в один конец, например, удивляться не следовало.
Составлять свое полетное задание тупо не было времени, на хвосте сидело что-то вроде небольшой частной армии, не считая прикормленных его бывшими хозяевами местных хончо, по недоразумению носящих полицейскую форму. Меж тем автоматика уже делала какое-то свое не обязательно быстрое -- своевременное, порой, внезапное, дело -- палуба и, через посредство конструкций и перекрытий, запыленный стол дрогнули знакомой предстартовой дрожью; полковник как раз завершал обход. Инструкции, написанные патологоанатомами оторванными пальцами по малиновым брызгам на стенах, вменяли упаковаться в сетку и пребывать в сосредоточенной задумчивости о способе существования белковых тел в условиях кратных превышений привычной гравитации, в готовности совершить ужимки и прыжки веры, способные предотвратить травмы и разрывы. Возможно, сказалась некоторая благоприобретенная на неразвитых планетах 'бравада киборга' -- благо свежая опорно-двигательная подвеска позволяла ему многие правила инструкций считать перестраховочными рекомендациями... Но. Но? Но... По итогу вышло -- нарушенные кем-то инструкции по хранению и замене отработанных страховочных сеток -- спасли его 'трижды никчемную жизнь'.
Когда стенка кубрика вскрылась консервной банкой по периметру ровненького такого прямоугольника с раскаленными краями, и в ушных PRO-ходах раздался хлопок, полковник понял 'Не, это не попали...'
А болтаясь в ревущем потоке убегающего воздуха, вцепившись в бракованные сетки мертвой хваткой,- додумал еще 'Это ты попал'. Не хотелось думать, что это бортовой комп внезапно вывел свою родословную от мифического красноглазого циклопа, обретенного в космической одиссее, и мгновенно порешал 'Убиват всех космонавтов!', без положенных для саспенса вербальных спецэффектов, поражающих логикой неизбежного геноцида (потому что такому злокозненому надмозгу из древних страшилок, не обремененному объяснялками для антропных подглядывающих в четвертую стену, ничего не стоило бы молча законсервировать его в шлюзе, пока не кончится рециркулируемый воздух в Туз Бубеновых модифицированных легких, работающих в аварийном замкнутом цикле. Кончился бы он не так скоро. Но терпения надмозгам не занимать.
Клубящаяся тьма за глазами разгорелась люминесцентным огнем, как граффити на границе паучьих владений. Бомба могла быть проверкой, об этом ты думал?
Тогда -- нет. Досужая рефлексия не была его сильной стороной никогда. Чаще недосуг было. Немного обожженный, слегка подмороженный и сильно обветренный, полковник дополз до стаз-камеры, автономной во избежание фокусов надмозга, и упал в нее. Он ничерта не нашел в логах корабля -- журналы были в прямом смысле 'нулевые' -- забитые нулями области памяти, как бывает и при сокрытии следов подчистки... непрофессионалами из сериала про космос, которые путают профессионализм со сложными щами, когда продюсеры сэкономили на экспертах, а сценаристы даже не слыхали про стойкую блочную криптографию, где в хэшах дельта-кода отражаются любые манипуляции с журналом для защиты от подлога каким-нибудь совестливым старпомом-чистоплюем, у кого все равно нет яиц чтоб этот подлог довести до конца: сначала 'не принять' сигнал о помощи, потом, в порыве усугубления изначального киношного идиотизма, восстановить удаленную запись -- в реале за такое полагается пинком под зад без пенсии в мирное время, с пожизненным запретом занимать должности выше матроса, а в военное -- можно легко 'прогуляться через шлюз'. Впрочем, зануленные журналы можно было получить и при покупке корабля 'с прошлым' на распродаже, которое прошлое не представляет для нынешних владельцев никакой ценности, кроме геморроя с предпродажной подготовкой.
Диагностический экран снутри стаз-камеры мерцал созвездием светофорных огней. Полковник не парился -- зеленого было сильно больше. Инъекция ремонтных микромашин, -- его немедленно оповестила стаз-камера, -- сделает его огурчиком сразу после того, как называемое 'стаз' медицинское колдунство сделает его просто овощем на время прыжка. Что не убъет -- всяко сделает. Туз Бубен предоставил поиск ответов на вызовы времени 'А собьют?' и 'Нужны ли для пробуждения какие-нито янъекции?' программе корабельного надмозга и погрузился в сон без сновидений и моторных функций.
* * *
Рожицы карикатурные в многих штуках и фазах эмоций встретили полковниковское 'сейчас', так же внезапно, как фиг знает когда наступило ватное ничего -- полумрак капсулы и полусвет экранов диагностики сходились в его заглазной тьме и фокусировались вслед за взглядом в многие лица Чернова -- 'И вышли они из полумрака в полусвет' -- , по идее дизайнеров относящиеся к состоянию временного жильца капсулы. 'Они на свет лезут', - подумал полковник. Сонм лубочных медсестер дул губки, хмуря бровки, по мере пробуждения все расцветало в дружеских шаржах улыбок, либо они закатывали глаза и округляли рты, перед тем как расцветить отображаемое пространство состояний мультяшными гримасами страха и прочих спектров озабоченности, не находя некоторые органы там, где они должны быть у 'базового хомосапа', потому что у киборга соответствующие зоны коры мозга были рамечены под другие функции -- капсула гасила эти лица, либо их сменяли хмурые клоны небритого механика. Эти поводов для радости не находили -- с другой стороны, опорно-двигательная система разумеется просто работает, покуда ее не замечаешь и все там прекрасно... если не считать многократно просроченных техосмотров.
Этот сорт экстернализированной саморефлексии -- отданных куда-то вовне, отчужденных самокопаний -- полковнику никогда не нравился. Хуже только разговоры с психопатологом, которому наконец-то дали 'средства объективного контроля' и он, как ему кажется, понял 'что же такое сознание'. Некоторым только дай новый блестящий молоток или, например, паяльник для нервных волокон... Если уж обычные молоток и паяльник в умелых руках превращаются в орудия изощренных пыток... Одна из побочек прогресса в этом направлении дала секту загруженных чертом лысым. Да и в руках официальных идиотов сертифицированного добра всех отклоняющихся от вымышленного эталона нужно обрезать по их линейке -- как траву. И загрузить важностью и нужностью. Если ты не на позитиве -- положительно тебе подойдет нейрохимический аналог крючков для поддержания углов рта растянутых к ушам. Чтоб не вгонять в уныние адептов прикладного позитивизма сложными щами. Нарисованные на внутренней стороне крышки капсулы механики хотя бы не притворялись что их 'беспокоит состояние твоих клапанов и шарниров'. А половина лиц Чернова означающих твои эмоции либо навечно застыла в круглых и желтых эрзацах улыбок. Либо в эрзацах зажмуренных посмертных масок с крестами вместо глаз. Полковник разрешил капсуле пару действительно безобидных тонизирующих инъекций и замену графитовой смазки в суставах -- просто чтоб надмозг не предпринял какой-нибудь скрытой интервенции в его офигенно богатый внутренний мир.
Откуда ты знаешь, что не?
Крючья тьмы свернулись и развернулись фрактальными завитками, иногда они меняли хиральность и что-то менялось в интерпретации воспоминаний.
Полковник вспомнил легкий приступ клаустрофобии: диагностические лица Чернова рассыпались в битые пиксели вместе с микромеханической подложкой, затянувшейся иконками неисправностей -- в зажмуренных плоских пародиях на мультяшные лики зомби-мертвецов, уж им-то -- с крестами вместо глаз -- особо побоку любая мозгоедская философия про ужимки куколки бабочек-философов, воображающих о себе, что они зажмуренные философские зомби. Скинутая пинком крышка капсулы стукнулась в потолок кубрика и нехотя опала. Внутренние уши не смогли обнаружить верхо-низ, сообщая лишь древнюю панику свободного падения; корабль был в дрейфе, а значит успел оттормозиться для совместного коловращательного кутежа в системах из трех и более тел.
Ладони и подошвы ног полковника имели на эти вызовы пространства-времени несколько ответов -- тут и гекконовая микромеханика для прилипания к почти любым поверхностям, и хитро оркестрованный электро-магнетизм сетки управляемых микромагнитиков для мертвого заякоривания, либо микролевитации по-над кондовыми ферромагнетиками. Эту вот коровью-ледовую микролевитацию полковник поначалу недолюбливал, потому что первое время в ремонтном ангаре и трезвый-то уезжал с нее с размаху в шкапчик, но с годами освоился -- вплоть до серфинга спьяну по любым токопроводящим поверхностям и большинству не экранирующих его собственные ЭМ-поля. Когда не жалко батареек, конечно. Или особо нет выхода -- чтоб сбросить с хвоста летающую газонокосилку, закосившую своих косильщиков, то ли убившую их газом, этакий вертолет-хантер-киллер со встроенным кувыркатором или стаю других, в прошлом вполне мясных, но с годами резко порезвевших гонзалезов со встроенными во все конечности острыми блестящими штучками, - нужно двигаться быстрее летуна и бегуна и взлетать по вертикальным стенам дальше-выше-резвее всяких паркуристов-самородков.
Но для необходимой экономии можно было не выпендриваться и просто дрейфовать куда нужно в дрейфующем корабле -- или, если не дрейфишь, рядом с ним -- на простых перераспределениях центра тяжести -- даже без традиционного для фигуристов, акробатов и тропосферных HAHO-HALO-шютисов рукомашества и ногодрыжества.
От хахо-хало-шютистов в дроп-шоковой бригаде проходу не было -- плюнь, в одного попадешь. И все как один с хохо-шютками.
Туз Бубен оттолкнулся ногой от стены и пролетел из гибернационной вдоль закрученной ассимптоты к оси коридора и оттормозившись на вентилях трубы, использованной как ориентир, в отрубленном автоматикой от кубрика закутке, увидел что от него осталось -- за толстой смотровой призмой шлюза в аварийных огнях опасности болтался рой осколков и саргассово море подкопченных сеток, не позволивших ему отправиться в суборбитальный баллистический спуск без привычной в таких случаях индивидуальной мехброни. 'Мехом внутрь', как традиционно шутили киборги про такие оказии. И положить им с прибором было сразу на ценные мнения диванных всезнаек о том что дескать за этой игрой слов ничего нет и они лишь маскируют неуверенность рассказчика под веществами условного будущего, приход которого (будущего а не рассказчика, конешно), лишь повод для дежурного каламбура где-то в главе хренадцатой -- всем шибко умным в поисках шибких глубин нужно просто посмотреть на себя в зеркало и раз и навсегда понять что у зеркала ващет нет никакой глубины. 'Следовательно ну-ка завалили дружно, порождения мировой пустоты, тля, -- подумал по такому случаю полковник. -- моя история, чо хочу, то и вспоминаю.'
Смех паука, например.
Ждать призовую команду таможенной службы долго не пришлось... Хотя Туз Бубен и не ждал -- понятия не имея в окрестностях чего находится эта мусорная орбита.
* * *
На какую из семей или клику из нескольких их работал Паук, для полковника оставалось загадкой. Союзы местных интриганов никогда не были постоянными -- только интересы. Таможенники, судя по проявленному ими упрямству, то ли не вполне понимали, с кем имеют дело, то ли сильно недооценивали устаревшую модель военного киборга. С другой стороны, пешки всегда работают втемную, что их таможенное руководство что-то знает, полковник не исключал, лишь, черт их маму знает, из уважения прислали большой комитет по встрече, как специально, с электромагнитными станнерами и ловчими сетями Фарадея -- вот и в мусорный корабль с мусорной орбиты полезли как дети на прогулку или в сундук со сказками за новой игрушкой. Тела полковник рассовал по капсулам, сколько влезло -- остальные пришлось рассовывать по роялям. Ну благо, иные рояли оказались довольно крепкими -- даже после того, как особо упертые, перешагнув поредевшие первые шеренги, полезли за киборгом в темный трюм, и 'вдруг роялями завалило'. Но, на и на нашего киборгуху-братуху бывает проруха -- впервые спускаясь с орбиты по местной большой подвеске в седле угнанной одноместной тележки в позаимствованном у таможенников кислородном аппарате, полковник прозевал все знамения и особенно -- сторожевые нити Паучьей паутины.
-- У тебя плохие манеры, даже для консервы. Ты заметил на границе моих владений знак 'Заходите добрые люди, вытирайте ноги, вот коврик'? А знаешь почему не заметил? Потому что эти был не коврик и я тебя сюда не звал. Сколько тебе за меня заплатили, киборг?
Полковник не мог ответить -- он впервые висел вниз головой, путая узоры на внутренних сторонах век с бесконечной вязью, разбегавшейся по полу и стенам, весь сливаясь в эссенцию того, что бывает с восприятием, если под кислотой посмотреть на персидский ковер или испытать сиропное похмелье, намеки на приближение которого, как показалось Полковнику у него начались при спуске с орбитального противовеса -- он увидел на "стенах" тоннельного поля зрения плывущую вязь письмен на непонятном языке, который как он знал, языком является не более, чем ДНК подходит для стихосложения, хотя содержит необходимый Тьюринг-полный набор регулярностей для описания произвольных смыслов, играя с неокрепшими мозгами злую шутку, как если бы марковский генератор получил Нобелевку по литературе за глубину отражения вечных вопросов в преломлении эпохи. Несколько новых разделов топологии по-видимому были открыты под сиропом -- хотя их авторы все отрицали, у критиков нашлось достаточно аргументов, чтобы породить известное недоверие к результатам опытов с бессознательным, внушающих сомнение в самых основах понимания работы сознания, даже без введения дополнительных одиннадцати измерений, чтоб просто сходились уравнения. Паук рисовал это вот такое всеми четырьмя конечностями одновременно с такой скоростью, что захватывало дух... Хотя, тогда полковник не знал про это действие паучьего яда -- художник двигался с обычной для себя скоростью где-то на той стороне перевернутого бинокля.
-- У тебя совсем нет уважения? Ты думаешь, твоя ветвь эволюции приведет к какому-то преимуществу? -- не прекращая рисовать, он повернул голову на полковника, вывернув шею под совершенно невозможным для обычных людей углом. Точнее, под углом, под которым ее могли вывернуть обычным людям киборги, вроде полковника, но паук это делал совершенно самостоятельно и свободно -- и еще он посмотрел на него примерно половиной глаз, остальными контролируя свою... своё искусство. Назвать это работой полковник счёл неудобным. -- Молчишь?
Паук исчез из поля зрения, нить на которой висел полковник, качнулась и провисла. Весил паук не меньше полковника, хотя казался обманчиво хрупким. Полковник неожиданно увидел его глаза вблизи -- он висел рядом вниз головой -- между пальцев у него были зажаты многочисленные карандаши, которые он то и дело менял местами, прогоняя между пальцев с такой скоростью, что они сливались в цветные конусы, двигаясь словно дополнительные пальцы. Один из них, обсидианово черный, больше похожий на кусок угля, которому придали форму карандаша из чисто маркетинговых соображений, неподвижно смотрел полковнику в правый глаз. Алмазный блеск отточенного по стандарту кончика наводил на тревожные мысли о классе твердости.
-- Видишь, в чем проблема, киборг. Будь у тебя человеческие глаза, я бы сделал поправку на то, что ты не способен увидеть сходство между нами, чтобы добровольно отказаться от любой затеи, которая не стоит денег, которые за нее платят. Но мне не дает покоя другое.
Паук опять исчез -- полковника довольно бесцеремонно повернули.
-- Им всем что-то от тебя нужно. Потому что они пренебрегли даже уроками скоростного рисования, которые я им преподал в наше первое знакомство.
На примерно той же высоте, где висел полковник -- три своих роста по меньшей мере -- болтались в разных позах тела. Он узнал некоторых -- на них была форма таможенников. Другие отличались деталями. В том смысле что у некоторых отсутствовали части тел, а другие походили на киборгов или даже роботов.
-- Эти из дома Слоусильвер, их есть Вышняя Орбита. Они пренебрегли договоренностями Семей -- их никто не ждет ниже этой высоты. Должен быть сильный мотиватор или прямой приказ чтобы нарушать многолетние балансы, сведенные их предками, с другими семьями. Простой увлеченностью погоней объяснить это трудно -- у них давняя традиция приема веществ для увлеченности нудной работой, которые не допускают такой роскоши как азарт погони.
Угол изменился на несколько градусов.
-- Эти пришли снизу. Это цвета милиции Смитворка -- по крайне мере они выдают себя за них. Проблема тут только в том, что Смитворк держится в тени других семей и крайне редко предпринимает какие-то самостоятельные действия. Это скорее всего наемники из бывших промокопов или просто жадные урки. А вот этот -- оперативник службы безопасности Грендел и его ручные консервы. Если наемников вряд ли хватится кто-то, знакомый с раскладами Промозоны, где пролетарии не любят промокопов, а бывших промокопов не любят активно, утрату оперативника заметят, потому что это минус два глаза смотрящих за Промозоной.
У поджарого жмура в обрывках одежды на затянутом в искусственные мышцы торсе, -- полковник взял усиление чтоб рассмотреть -- из глаз оперативника торчали обломки карандашей.
-- Он тоже не уважал моё искусство, -- развел руками Паук, вися вниз головой. -- И я в известной степени рискую, расширяя им кругозор на тему границ их полномочий -- но твой ребус слишком занятен, чтоб просто дать им что они хотят. Я очень не люблю когда наши дороги с семьями пересекаются. Конфликт интересов, вот это вот все. Но я так же не люблю, когда семьи теряют берега и забывают договоренности своих предков с моими. У них подросло молодое поколение с амбициями, которое воспринимает статус семей как данность. Как ты думаешь, киборг, ты стоишь того, чтоб старый отшельник вникал в изменения в узоре, которые ему диктует твое появление? Или я просто напрочь поехал крышей от опытов, которые на мне поставили в лабораториях, слишком близко к сердцам принимая устаревшую консерву...
Паук исчез из поля зрения. Нить качнулась и сократилась -- уменьшился вес.
-- Смотри! -- голос Паука послышался снизу.
Полковник задрал голову. Паук задней лапой стер середину узора и нарисовал двумя руками и другой ногой совершенно другую комбинацию из линий и узлов. Но этого мало: узор начал меняться расходящимися волнами по всей поверхности пола и дальше к стенам. Очевидно 'карандаши' его были несколько сложнее того, чем казались -- хотя... полковник слыхал об адаптивных покрытиях еще до того, как узнал историю Лифта. Сами стены могли реагировать на топологические изменения узоров.
-- Что это значит? -- спросил Полковник, наконец обретя дар речи.
-- Вопрос на новую коробку карандашей. С тебя причитается, ты в курсе? Я эту таинственную каляку-маляку сводил в одно логическое целое долбаных десять лет. Тут приходишь ты, семьи начинают чудить -- и я такой... О-ок. Ща, точилку только найду... -- Паук отошел ровно на один шаг. Нить лопнула, Полковник мог приземлиться на все четыре лапы кошачьим способом... Но ему от удивления показалось, что у него затекли руки-ноги, а побочки яда вносили сомнения в разницу между руками и ногами. -- Вот щас бы траектории Семей с нуля перерисовывать. Откуда ты на мою голову свалился, киборг, а?
Jul 1-Sep 7/Y2K+18,
Sep 7/Y2K+18-May9/Y2K+19, work in progress...