Юдкевич Юрий : другие произведения.

Ап!

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    1. Наша жизнь то майна прет, то вира. Мучат нас вопросы принца Датского. Стоит ли творить себе кумира даже из диплома кандидатского? 2.Анекдот: Брайтон-Бич. Два старых одессита сидят на бульваре. Проезжающий американец пытается узнать дорогу. На все вопросы они пожимают плечами и он уезжает. Один старик другому: "Ты все говоришь - надо учить английский. Ну что, сильно ему помог его хваленый английский?"

   Математикой я увлекся класса с шестого. В класс пришел новый учитель. Он носил офицерскую форму со споротыми погонами. Вскоре все узнали, что новый математик бывший артиллерист, что он побывал в горячих точках, имел множество наград. К тому же, он интересно рассказывал, никогда не повышал голоса, не то, что его предшественница. Половина класса не знала своих отцов. Надо ли удивляться, что наш математик стал кумиром мальчишек. Хотелось подражать ему, быть похожими на него. И понятно, что человек 10 после школы поступили в артиллерийское училище, а трое, в том числе и я, оказались на матмехе университета. И вот я аспирант. Мои наставники признали за мной способности к языкам. Так что тема диссертации сформировалась сама собой: "Применение методов математической лингвистики к распознаванию смыслового содержания нерасшифрованных языков". Мой руководитель уверял меня, что создание хорошей методики распознавания позволит общаться с любыми инопланетянами.
   Я настолько "влез" в свою тему, что на личную жизнь практически не оставалось времени. Но ситуация изменилась, когда в аспирантуру соседней кафедры пришла Вера. Эта бойкая и довольно симпатичная девушка, как потом призналась мне, на спор с подружками, взялась расшевелить и затянуть в свои сети "математического сухаря", то есть меня. Ну что ж, это ей удалось вполне. Мое вялое сопротивление - так не хотелось менять столь привычное и уютное сиденье в библиотеке на прогулки под луной - сильно ее раззадорило. Настолько, что выигрыш пари перестал быть главным стимулом. Наши отношения становились все более близкими. Боюсь, что необходимые для настоящего математика уединение и сосредоточенность, стали отдаляться. Мне бы испугаться, а я радостно подчинялся Веркиным идеям и капризам.
   В то роковое воскресенье мы отправились собирать грибы. Мы сошли с электрички и углубились в лес. Вера хорошо ориентировалась. Она выросла в лесной деревне и знала множество примет, легко запоминала направление, узнавала знакомые тропки. "Да это так просто! - твердила она. - Смотри, вон елка наклонилась к осинке, словно кланяется, а осинка отвернулась от нее, все ветки в другую от елки сторону. Будто молодой солдат в темно-зеленом камуфляже пытается ухаживать за барышней в пестром платьице. Как эту пару забыть!". Я вырос в городе, и для меня все деревья были на одно лицо. Я старался держаться к ней поближе. Мужская гордость не позволяла признаться, что я не ориентируюсь в лесу. Вера сердилась - "что ты плетешься хвостом, так грибы не ищут! Не денусь я от тебя никуда!" Она думала, видимо, что сердечные узы мешают мне отдалиться, хотя истина была прозаичнее. Временами она бросалась в сторону, исчезала между деревьев и, через несколько минут появлялась вновь со вздернутым подолом плаща в котором покоились несколько белых или красных грибов, а то горсть лисичек. Была ранняя осень, но в Верином улове появлялись и грузди и волнушки. Все это ссыпалось ко мне в корзину. Вера делала вид, что не замечает, - корзина пополняется только ее усилиями. Огромные и очень красивые сыроежки, которые мне встречались, Вера из корзины повыбрасывала и впредь брать запретила.
   Вера увильнула вбок в очередной раз, а я продолжал идти по прямой. Впрочем, по прямой ли? Вроде, я уже видел этот муравейник. А может, похожий? Я не беспокоился, знал, вот-вот появится Вера с очередной ноской, которая пополнит мою, уже без того тяжелую корзину. Я остановился над муравейником. Деловитые обитатели двигались по дорожкам и на самой куче. Кто-то тащил хвоинку, кто-то гусеницу. Вот несколько муравьев бросили свои ноши и устремились к тому, что надрывался, волоча извивающуюся зеленую многоножку много больше его. Они облепили жертву, и движение к муравейнику ускорилось. "Интересно, подумал я, как этот добытчик позвал своих собратьев? Они ведь не могли видеть его. А как-то общались. Вот это лингвистика! Попробовать бы составить матописание муравьиной речи! Кажется, я полностью ушел в себя, пытаясь нащупать возможные алгоритмы. Я понимал бесполезность затеи, мы даже не знаем, какой сигнальной системой они пользуются, но это было так интересно! Это могло бы стать изюминкой моей диссертации. В этот момент будто какая то сеть, почти невидимая, но явно состоящая из октаэдрических ячеек, метнулась и накрыла меня. Кажется, я заснул.....
   []
   Я открыл глаза и огляделся. Я лежал на мягкой поверхности, которая по виду и цвету напоминала лесной мох, но не была мхом. Я был в центре квадрата размерами примерно 5х5 метров. По углам квадрата возвышались одинаковые ели. Я шагнул к одной из них и потрогал ствол. Поверхность была абсолютно гладкой. Это вообще не было деревом. Имитация коры с потеками серки, сучками и неровностями была чем-то вроде голографии, просвечивающей сквозь пленку оболочки. Я шагнул вбок и попытался пройти за пределы квадрата. Из ничего возникли те октаэдры и мягко вернули меня на место. Я сделал еще несколько попыток в разных местах. Но нет, я был в клетке, и выхода не было. Да что ж это такое? В одном углу я увидел пенек. Это был не пенек, конечно, но точно на таком я отдыхал во время нашей прогулки. Я присел на его гладкую поверхность и только теперь вдруг увидел, что на мне нет одежды. Но минуту назад, когда я неожиданно потерял сознание, я был экипирован для леса по полной программе. Еще одна неожиданность! Я глянул на свои ноги. На щиколотках были обширные шрамы. У меня не было никаких шрамов! Откуда они взялись? При том уже зажившие! Может быть, я вовсе не минуту был без сознания? И где я теперь?
   В противоположном углу квадрата - моей клетки, появилась моя корзина. Я точно помню, что ее не было мгновение назад. Я подошел. Там лежали, по-прежнему, Верины грибы. Но зачем они мне здесь? И где Вера? Что со мной случилось? Я был близок к панике и с трудом взял себя в руки.
   Будем рассуждать логически. Здесь нет ветра и не видно солнца. Голубое небо с застывшим неподвижным облачком может свободно оказаться имитацией, как "деревья" и "мох". Предположим, меня перенесли на другую планету. Тогда, значит, я находился в анабиозе. Возможно, довольно долго. Шрамы получали свое объяснение, - на период анабиоза в кровеносную систему закачивали консерванты, а по прибытии их заменили кровью. Те, кто это сделал, очевидно, были высокоцивилизованной расой. Но для чего они меня уволокли? В свой зоопарк? Так не поступают с существами, обладающими интеллектом. Впрочем, откуда я знаю, что не поступают? Исхожу из человеческой этики? Скорее, из моих представлений о ней. Всего несколько поколений назад белые работорговцы налетали на мирную деревушку в Африке, хватали молодых и крепких, убивали остальных, а пленников навсегда увозили на другой континент для работы на плантациях. Для развлечений Анны Иоановны в Петербург было привезено "самоедское" поселение с чумами, утварью, живностью, чадами и домочадцами. Какая их ждала судьба? А кого интересовала их судьба? Так что, насчет человеческой этики, тоже надо поосторожнее. Кто сказал, что высокий технический уровень цивилизации на всех планетах ведет к совершенствованию этических норм? Ладно, не век же я буду здесь в одиночестве. Зачем-то привезли. Значит появятся, благодетели. Зря я, что ли, математической лингвистикой занимался? Вот и пригодится. Установлю контакт, а там и договорюсь. Появятся, буду вести себя достойно. Пусть видят, что имеют дело с разумным существом. Подумаю пока о другом. Что там делает Вера? Небось, организовала поиски, мобилизовала всех, кого могла. Это она умеет. Стоп, стоп.... Межзвездный перелет занимает годы и годы. Может быть, столетия. Что-то я слышал об эффекте сжатия времени при субсветовых скоростях. Выходит на земле, скорее всего, прошло несколько веков. Вот тут мне стало совсем нехорошо. Я никогда, ни при какой раскладке, не увижу Веру, не вернусь на кафедру, не закончу и не защищу диссертацию. Жизнь насмарку! Что же вы, сволочи, натворили! Так поступить с человеком, которому еще вчера на банкете по случаю своего шестидесятилетия сам заведующий кафедрой, академик, между прочим, сказал: "Я вижу в тебе приемника, не подкачай!" Вчера? Или триста лет назад? Я вскочил и бросился к границе моей площадки. Врезался в ту проклятую паутину, пытался рвать ее, рычал, орал, но октаэдры пружинили и заталкивали обратно. Бросился на мох и зарыдал. Захлебываясь слезами я заснул. Во сне Вера шептала мне что-то ласковое, шеф долго рассуждал о связи времени и пространства. Потом появились парни из нашего аспирантского общежития, которые, хохоча, рассказали, что это они придумали шутку поместить меня в клетку и посмотреть, как я буду себя вести. Умиротворенный и успокоенный я заснул глубоким сном без сновидений. Пробуждение было печальным. Я лежал на мохоподобной подстилке, и четыре фальшивых ствола сторожили меня по углам. Кое-что переменилось. Из одного ствола торчал сучок. Вчера его не было. Я подошел. Из сучка закапало. Я подставил ладонь. Струйка тотчас усилилась. Я понюхал и осторожно попробовал. Это была вода. Я выпил из горсти и подставил ладони снова. Напившись, я решил умыться. После того, как я плеснул в лицо, поток прекратился. "Экономят" подумал я. Но струйка потекла вновь. На этот раз, жидкость была ароматной и хорошо освежала. Я вырвал кусок "мха" и обтерся с головы до ног этой губкой. Стало легче и захотелось есть. Но ничего съедобного не было. Грибы в корзине были сырыми, а приготовить не на чем. "Ладно, крикнул я невидимым наблюдателям. Это Ваша проблема. Иначе, зачем тащили через парсеки?" Я не ошибся. Эти космические бандиты быстро соображали. Корзина исчезла и появилась вновь. В ней лежали какие то лепешки. Я осторожно попробовал верхнюю. Вполне съедобно, но совершенно без соли. Взял следующую. Та была пересолена. Сложил две лепешки и стал откусывать от обеих одновременно. Получилось сносно. Захотелось пить. Побрел к сучку. Напился и продолжил трапезу. Не было ни жарко, ни холодно, но отсутствие одежды смущало. Да ладно, кто тут видит? Взял корзину с лепешками и перетащил к сучку. Это будет моя столовая. Противоположный угол для естественных надобностей. В зоопарке должны убирать.
   День за днем ничего не менялось. Были ли это настоящие смены дня и ночи этой планеты, или для меня в клетке спроворили земной ритм, этого я не знал. Все равно ничего изменить нельзя. Больше всего раздражало отсутствие какого либо дела. Мой день в институте был заполнен до отказа. Надо было придумать что-то, чтоб не сойти с ума. Итак, с утра гимнастические упражнения. Надо растянуть их подольше. Примерно на час. Будь у меня часы, было бы легче, а так приходится руководствоваться ощущениями. Потом умывание и завтрак. Кстати, около моего "столового" дерева появилась большая и удобная мочалка. А вот с едой они особо не изобретали. Были только лепешки. В меру посоленные и всегда одинакового вкуса. Из чего их делали, не понял, но были они съедобны, и голода я не чувствовал.
   Потом я садился на пенек и начинал "заниматься". Писать было не на чем и нечем. Поэтому, я решал математические задачи в уме. Я сформулировал гипотезу, что муравьи передают друг другу информацию с помощью запахов. Этот гипотетический язык запахов я и начал разрабатывать. Только сейчас я осознал, какое великое изобретение человечества - письмо и его аксессуары - бумага, карандаш и прочее. Я готов был пожертвовать лепешками в обмен на бумагу и карандашный огрызок. К сожалению, эта моя потребность не интересовала моих хозяев.
   День за днем ничего не менялось. Зачем же они меня притащили? Быть может, я в зоопарке и, сквозь стекло с односторонним пропусканием света меня рассматривают посетители? И так прожить всю жизнь? Пожалуй, покончить с собой было бы неплохим выходом. Но как? Отказаться от еды? Пожалуй, это идея. Надо как то прервать монотонность существования. Я перестал есть. Только пил воду. Так прошло несколько дней. Я слабел, но, казалось, никому не было до этого дела. Спал я все дольше и дольше. Меня мучили сновидения. Родные, Вера, кафедралы в самых разных сочетаниях участвовали в этих фантасмагориях. Мы бежали куда-то. На нас нападали какие-то загадочные чудища. Мы сражались и неизменно побеждали. Но следом надвигались новые враги. Я просыпался, долго переходил от наполненных событиями снов к неподвижной как заросшее болото яви. Затем снова засыпал и погружался в новое приключение.
   Мои невидимые мучители быстро пресекли мою попытку заморить себя голодом. Через несколько дней я обнаружил, что перестал испытывать голод и чувствую себя сильнее. Потребовалось еще некоторое время, чтоб я понял, - в воду подмешивают питательные вещества, не имеющие вкуса и запаха.
   Дни тянулись похожие один на другой. Я потерял им счет. Долго ли я здесь? Это уже перестало быть важным. Важнее было другое, - неужели я обречен прожить остаток дней в этой клетке, без цели и без смысла? Вызывали любопытство некоторые странности. Я не брился, но у меня не росла борода, а усы и волосы оставались в том виде, как при памятном походе в лес. Я чувствовал, что начинаю опускаться, привыкать к ничегонеделанью. Я перестал делать зарядку. Часто целыми днями лежал на своей подстилке. Как-то я задремал среди дня. Проснувшись, я почувствовал, что произошла какая то перемена. Поднял голову, огляделся. Все предыдущее время я мог рассмотреть только тот квадрат, в котором находился. Что было по соседству? Казалось, за невидимыми стенами простирается туманный лес, неподвижный и мрачный. Теперь соседний квадрат как бы открылся. Особой фантазией создатели не были наделены. Он был точной копией моего. Но в дальнем углу находилось какое то существо. Я пригляделся. На "мху" спала смуглая девушка. Вот она потянулась и приподнялась. Увидела меня. Резко повернулась, прикрывая ладонями грудь и живот. Я уже привык к своей наготе, но тут смутился и, тоже прикрывшись, отошел, сколько мог, подальше. Стоя вполоборота, я украдкой разглядывал неожиданную соседку. Девушка была хороша собой. Изящная, тоненькая с явной примесью африканской крови. Я решился окликнуть ее. Она вздрогнула. Значит, мой голос долетел до нее. Соседка молчала. Ну что ж, не стоит быть чересчур навязчивым. Я отошел от преграды и лег спиной к ней. Часа два спустя, уже почти засыпая, я вдруг услышал ее голос. Говорила она на языке, похожем на испанский. То есть это по грамматике был вполне испанский, но почти половина слов будто пришла из английского и исчезла испанская напевность. "Вы понимаете меня? - спросила она. Кто Вы?" Я ответил на том испанском, который я знал. Затем повторил по-английски: "я такой же пленник, как видимо и Вы. Я не знаю, как попал сюда. Я из России". "А я из Мексики, сказала она на понятном английском. Какой у Вас странный язык! Так говорят в России?" "Нет, ответил я. Так говорят в Мексике. По крайней мере, говорили в моем веке". Постепенно выяснилось, что Розина (так ее звали) была выхвачена из века, на триста лет более позднего, чем мой. Интересная информация. Значит, ОНИ перемещаются во времени так же свободно, как и в пространстве. Розина тоже потеряла сознание и была перенесена сюда. Она была биологом и изучала насекомых. Собиралась представить диссертацию о термитах. Над термитником, в который она встраивала датчики, ее накрыли прозрачной сетью. Она много дней находится в своей клетке, но, до того как я увидел ее, все стены были одинаковы.
   Первый живой человек за долгие дни моего плена. И, при этом, очаровательная девушка! Сначала мы разговаривали из дальних углов своих клеток. Потом стали сближаться, стараясь быть, если не спиной, то, хотя бы, в пол оборота друг к другу. И вот мы сидим почти спина к спине, разделенные только невидимой стенкой, и говорим, говорим, говорим. Боже, как долго я не имел возможности поговорить с кем-нибудь. Я почти не спал первые несколько суток, после знакомства с Розиной. Она тоже была возбуждена нашей встречей. Через несколько дней мы знали друг о друге все, что можно передать словами. В наших отношениях было несколько сложностей. Во-первых, смущала наша нагота. Во-вторых, естественные потребности приходилось отправлять без укрытия. Прошло, наверное, дней десять, прежде чем мы осмелели и стали поворачиваться друг к другу лицом. Но некоторое неудобство осталось. И я, и она избегали останавливать взгляд на тех частях тела, которые цивилизация приучила скрывать. Впрочем, как я понял, в эпоху Розины нормы морали были куда более свободными, чем в мое время. Я был большим рабом правил, чем она. И она первая стала спокойно говорить "а сейчас нам надо разойтись по противоположным углам ненадолго". Вскоре и я без смущения выговаривал "по углам ненадолго" и мы заговорщицки улыбались друг другу.
   Как-то, пожелав доброй ночи, мы разошлись по своим "спальням". Я лежал без сна и впервые подумал, что присутствие Розины, практически, смирило меня с пленом. Я забыл о нем. Мои дни были заполнены общением. Проснувшись, я торопился к разделяющей нас прозрачной стене. Я готовил шутку, которая должна была вызвать улыбку на ее лице. Как она улыбалась! Ее смуглое лицо, ее белозубая улыбка, смеющиеся глаза... Право же, мой удел был не так уж и жалок.
   Однажды утром я проснулся раньше Розины. Полюбовался издалека, как вздымается ее грудь, и обернулся. С противоположной стороны моей клетки произошли перемены. Стена стала прозрачной. Посреди соседней клетки лежал на спине крупный мужчина. Его мощное тело было покрыто густым темным волосом. Волосы на голове, усы и борода, наверное, никогда не знали ножниц.
   "Эй!" - окликнул я его. От моего окрика проснулась и Розина. Привстав на локте, она всматривалась в нового обитателя нашего зверинца.
   Сосед вскочил, кинул взгляд на меня, потом на Розину. "Оооо" заорал он и бегом бросился в нашу сторону. К моему удивлению, он проскочил место, где должна была быть стена, пробежал мимо меня и понесся в сторону Розины. Я побежал следом. Стен не было. Розина метнулась в сторону и я оказался между ними. Я пытался остановить его. Проще, вероятно, остановить мчащийся на Вас автомобиль. Он сбил меня с ног и продолжал свой бег за добычей. Я вновь попытался встать между ними и получил такой удар, что потерял сознание.
   Когда я пришел в себя, ситуация переменилась. На громилу наступали два ... Сперва, я решил, что это кентавры из греческих мифов. Черные существа, каждое в холке выше меня, шли на четырех мощных лапах. Спереди возвышался перпендикулярно к спине еще один сегмент туловища, заканчивающийся продолговатой головой с мощными челюстями. Голова соединялась с туловищем более тонкой шеей. Пара мохнатых рук имела вместо пальцев сильные клешни. "Да это же муравьи!", вдруг сообразил я.
   Между тем чудовища надвигались на моего обидчика. Он отступал задом. Огромные мураши заходили то слева, то справа, определяя направление его отхода. Наконец, он оказался на территории своей клетки. Раздался легкий хлопок. Мелькнули октаэдры. Мураши отступили. Громила дернулся, но был отброшен невидимой стеной. Затем стена помутилась, и передо мной встал, как прежде, далекий лес. Мои спасители повернулись и промаршировали к углу клетки, где исчезли.
   Я попытался встать, но голова закружилась, и я рухнул на подстилку. Розина бросилась ко мне.
   Когда я очнулся, моя голова лежала на коленях Розины. Она дула мне в лицо и беспомощно плакала. "Ну что ты, моя хорошая? Живой твой рыцарь - пытался я улыбнуться распухшими от удара губами, - плохой тебе защитник достался". Она наклонилась ко мне и ласково, как-то по матерински, поцеловала в лоб и в глаза.
   Кто осудит нас за то, что в эту ночь мы заснули в объятиях друг друга.
   Через несколько дней, стена со стороны громилы снова стала прозрачной. Мы испугались, когда это произошло, но убедились, что перегородка сохранена.
   На той стороне произошли перемены. В клетке нашего соседа появился еще один поселенец. Вернее поселенка. Это была мускулистая, с крупными формами блондинка. Кажется, они поладили. Увидев нас, мой обидчик вскочил и двинулся к перегородке. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего. Блондинка очень спокойно встала перед ним и поглядела ему в глаза. Тот заворчал, но послушно отступил. Мы вступили в переговоры. Наша соседка говорила по-немецки. Это был не совсем тот язык, который я недавно штудировал, но понять было можно. Она оказалась крестьянкой из крошечного германского княжества. Судя по тому, как она описывала сожжение ведьм в ближайшем городке, ее временем было раннее средневековье. История ее появления здесь тоже была связана с муравьями. Она поливала кипятком муравейник, обитатели которого вторглись в ее огород. Дальше знакомая история - мелькнула сеть, беспамятство и появление здесь.
   О своем соседе она высказалась вполне одобрительно: "Он хороший мужчина, сильный, только говорит не по-нашему". В ее прежней жизни ей тоже не приходилось выбирать мужчин. Ее выдали замуж очень рано за пожилого крестьянина. Тот вскоре умер. Ею заинтересовался их господин из замка. Когда она ему наскучила, он подарил ее своему управляющему. Потом началась война с соседним герцогством, и деревню заполоняли то одни, то другие ландскнехты. Никто из мужчин, прошедших через ее жизнь, не пытался помочь ей. Они приходили, брали ее и уходили. Она держала скот, обрабатывала огород, пряла и ткала. Удивительно, но эта женщина, простодушно излагавшая мне печальную историю своей жизни, оставалась оптимистичной и, даже, веселой. "Здесь хорошо - сказала она, - кормят, поят и ничего делать не надо. Я отоспалась здесь за все годы".
   Громилу звали Ууу. Во всяком случае, он откликался на эту кличку. Язык его был прост и содержал не слишком много понятий. Через несколько дней общения я уже мог объясняться с ним. Его племя кочевало, скорее всего, где то в центральной Европе. Его географические представления ограничивались понятиями "большая река" и "большая гора". Он охотился на оленей. Долго выслеживал. Проголодался. Увидел муравейник. Древком копья расшевелил его и стал слизывать набежавших на рукоять муравьев. А дальше сетка и он здесь. "Духи муравьев мстят мне, за то что я ел их", пояснил Ууу. Но духи благожелательны, кормят его, дали ему хорошую женщину. Он презрительно глянул в сторону Розины. "Моя женщина лучше. Я не имел никакой женщины и хотел взять твою. Мужчине нужна хоть какая-нибудь женщина. Если нет свободной женщины, сильный мужчина должен взять женщину у слабого. Это правильно. Сильный мужчина принесет больше мяса. Он накормит женщину и ее детей. Духи были добры. Они дали сильному мужчине сильную женщину. Здесь много еды. Я могу иметь много женщин. Я не буду требовать твою женщину. Закон моего племени не велит отбирать у слабого женщину, если есть свободная". Похоже, в этом закоулке космоса складывался весьма оригинальный коллектив. Мое общественное положение, если можно так выразится, возрастало. Я понимал всех, одному переводил слова другого. Ууу предположил, что я могу разговаривать и с муравьиными духами. Он решил, что это я их вызвал, когда он пытался захватить Розину. Эдак, мне начнут оказывать почести как шаману. Роскошная перспектива.
   Прошло еще несколько дней, и прозрачной стала стена со стороны Розининой клетки. Там оказалась худенькая девица. Она, кажется нисколько не стеснялась своей наготы. Подбежала к сетке. "Люди!" радостно завизжала девица. Я давно не слышал родной речи и обрадовался. Подошел поближе. В пупке Элеоноры (так она представилась), висела цепочка с яркой стекляшкой на конце. Кромки ушей были скрыты под множеством серебристых колечек. Брови, губы, щеки изуродованы металлическими шариками и ромбиками. Пара колечек виднелась между ног. Я содрогаюсь при мысли, как на тело накалывают это железо. Все тело расписано изощренными узорами. Я знал об этих совершенно дикарских увлечениях некоторых моих сверстников. Но никогда прежде не имел близких контактов с этой публикой. В библиотеки они не ходили и в университете я таких не встречал. Элеонора рассказала, что купила в ларьке шикарную штучку. Это был кубик из прозрачного пластика, запаянный, но внутри жили муравьи. Они ползали по стенкам, что-то строили из лежащих на дне хвоинок. К кубику была припаяна петелка. Элеонора собиралась повесить ее на цепочке на шею. "Вся тусовка бы ахнула!". Дальше, как водится, сетка, беспамятство и пробуждение в клетке. Сперва она предполагала, что это проделка Джека ("вообще то, его зовут Женька, но он любит, чтоб говорили Джек"). Джек как-то раз уже раздел ее до гола, когда она выпила лишнего, и в таком виде привез на машине в клуб. Она потом три дня с ним не разговаривала. - Как Вы думаете, мы надолго сюда попали?
   -Думаю, навсегда...
  -- Я в салоне работаю. Пирсинг, тату. Мне завтра на работу. Я должна подготовить стерильный материал. Мастер придет, а меня нет. Вот крику то будет.
  -- Придется мастеру подыскать другую помощницу.
   Элеонора печалилась недолго. Она внимательным взглядом изучала нашу колонию.
  -- Розина Ваша жена?
  -- Вроде того.
  -- А на каком языке Вы с ней говорите?
  -- Когда на английском, когда на испанском.
  -- А еще какие языки Вы знаете?
  -- Я знаю много языков. Это часть моей профессии.
  -- И французский?
  -- И французский.
  -- Какой Вы умный! Я и не думала, что когда ни будь встречу человека, который вот так запросто понимает по-французски.
  -- И какой Вам здесь прок от моего французского?
  -- Ну, появится здесь какой ни будь француз, а Вы переведете. Я обожаю французов.
  -- И много их встречали?
  -- Нет, только по ящику. Они все с усиками и темноглазые. Например Боярский, который дАртаньян. За таким мужчиной я бы на край света пошла. Вы тоже ничего, но Вы светленький, а я люблю брюнетов.
   По многим признакам я делал вывод, что муравьи или кто они там, постоянно наблюдают за нами. Увидев, что мы мирно общаемся, они убрали все перегородки.
   Элеонора подошла ко мне, когда стало смеркаться.
  -- Вы самый главный здесь и самый умный. Вы могли бы иметь несколько женщин, если бы захотели. Вон и немка, чуть что, бежит к Вам на своего Ууу жаловаться, и Вы ему вычитываете.
  -- Спасибо, мне хватает Розины.
  -- А Джек говорил, что у нас теперь свобода и демократия и не надо себя ограничивать.
  -- Каждый живет по своим понятиям.
   Девушка отошла с недовольным выражением лица. На следующее утро она стала оказывать знаки внимания Ууу. Тот спросил меня "тебе нужна эта женщина?" Я покачал головой. "Хорошо - сказал Ууу, - она будет моя". "А как же Марта?" Он покосился на меня подозрительно и сказал с некоторой угрозой в голосе "Марта тоже моя!" Я кивнул, и он радостно закивал в ответ.
   У Розины родился сын. Событие это всполошило всех. Больше всего проку было от Марты. Но пуповину перекусить она заставила меня.
   "Если отец перекусит пуповину, то никогда не уйдет от жены и ребенка" объяснила она. На следующий день появились наши хозяева. Опять в наше пространство вошли два черных, словно в блестящих латах муравья-кентавра.
   Розина сидела на подстилке и кормила сына грудью. Они направились к ней. Я бросился наперерез. Один из пришельцев схватил меня и чем-то невидимым словно примотал к дереву. Я не мог пошевелиться, и крик застрял у меня в горле. Кентавр отобрал у Розины ребенка и положил на подстилку. Другой склонился над ним. Можно было подумать, что он сканирует мальчишку своими фасеточными глазами. Они развернулись и пошли прочь. Когда проходили мимо дерева, один из них провел лапой по воздуху около меня. Я почувствовал, что невидимые путы ослабли и упали к ногам. Никакого вреда малышу они не нанесли. Как не странно, он даже не проснулся и почмокивал губами во сне, улыбаясь чему-то, ведомому только ему.
   Мы с Розиной решили назвать сына Альф. Спустя некоторое время разрешилась от бремени Марта, а чуть позже Эльвира. У обеих были девочки. Их назвали Бетой и Гаммой.
   Прошло время, наверное, не меньше года по земному счету, и каждая из женщин снова родила по ребенку. Эдак скоро для имен не хватит букв греческого алфавита! Эльвира уже стала рассуждать на тему, кто из мальчиков с какими девочками будут потом жить.
   Когда дети немного подросли, я стал учить их. Языки, математика, мироздание и его законы. Без доски и мела, без тетрадки и учебника трудно было дать им многое. Но я изощренно изобретал способы, как передать сущность математических и физических закономерностей. Я пытался даже учить их письму, рисуя буквы пальцем на подстилке.
   Однажды вновь вошли муравьи. Их было четверо. Разделившись попарно, они подошли ко мне и Ууу. Нас повели к краю нашей территории. Женщины занервничали, заплакали дети. Под конвоем мы шли по темному извилистому коридору. Впереди забрезжил свет, и мы оказались на обширной круглой площадке. От нее амфитеатром вверх уходили массивные ступени. Навстречу нам из прохода вышел еще один муравей. Его хитин был раскрашен пестрыми кругами и полосами. Цирк, подумал я. А это клоун. Конвоиры отошли в сторону. Два других муравья вытащили большую прямоугольную раму. Клоун подгонял нас и заставил пройти через эту раму. Это повторилось несколько раз. Затем рама вспыхнула. Нас вновь погнали через горящую раму. Я вспомнил земной цирк, сильное впечатление детства, и засмеялся. Там дрессировщик посылал льва через горящее кольцо и кричал "Ап!". Теперь роль дрессируемого предназначалась мне. Я крикнул "Ап!" и быстро проскочил через огненный квадрат. Ууу не решался повторить мой подвиг. Он боялся огня больше, чем "муравьиных духов". "Не бойся! - сказал я ему успокаивающим тоном - если шагнуть быстро, то не страшно". Он колебался и я несколько раз прошел через огненный квадрат туда и обратно. Каждый раз я выкрикивал "Ап!". "Видимо Ууу принял это за заклинание. Он шагнул к раме и с громким криком "Ап! Ап! Ап!" прошел через нее. Он обернулся ко мне и сказал "ты большой колдун". Мне пришла в голову мысль. Уж раз нам предстоит выступать в цирке, то можно показать им, что мы обладаем интеллектом. Я повернулся к Ууу: "Ты сумеешь взять меня за щиколотки и поднять в воздух?". Ууу горделиво усмехнулся. Он наклонился, обхватил ладонями мои ноги и поднял меня над головой. Я старался удержать равновесие. "Теперь поставь меня себе на плечи" скомандовал я. "Теперь иди к огню. Так. Отпусти мои ноги".Я прыгнул с его плеч через горящую раму и удачно приземлился по другую ее сторону. Крашеный подал нам по большой лепешке. Нас отвели обратно. Репетиции повторялись еще несколько дней. Хозяева догадались сделать подстилку за рамой мягкой и пружинящей, и я прыгал с высоты плеч Ууу ничем не рискуя.
   Настал день выступления. Амфитеатр был заполнен . Множество одинаковых муравьев стояло на ступенях. Впереди в центре расположилась муравьиная матка --огромное серовато-белесое существо. Она не стояла на четырех лапах, как другие зрители, а возлежала, повернув голову к арене. Я сказал "Ап!". Это успокаивало Уууу. Мы проделали весь набор наших трюков. К матке подбежал небольшой муравей, пошевелил усами и побежал к клоуну. Встретившись, оба пошевелили усами. Снова вынесли уже, было, убранную раму. Ее подожгли. Я чертовски устал. Думаю Ууу тоже. Но ничего не поделаешь. Снова с криком "Ап!" мы проскочили через раму. Снова Ууу взял меня за щиколотки. На этот раз прыжок не был точным и я упал в пламя. Взвыв от боли, я выкатился. Все тело саднило. Я пытался встать и упал бы, если бы Ууу не подхватил меня. С трудом я добрел до выхода и в коридоре потерял сознание. Очнулся я уже на нашей площадке. Надо мной склонилась Розина. Женщины и дети стояли поодаль. Чуть в стороне понуро сидел Ууу. Вошел муравей. Он опрыскал меня какой то жидкостью и ушел. Я отлеживался довольно долго. Когда я начал вставать, оказалось, что мое тело покрыто рубцами. Я пытался разрабатывать мышцы, но гибкости и ловкости изрядно поубавилось. Время от времени меня осматривал муравей. Однажды он поднял меня на ноги и повел к выходу. "Ничего страшного, - крикнул я Розине - какой ни будь консилиум". Консилиум действительно состоялся. Несколько муравьев рассматривали меня, заставляли приседать, нагибаться. Они долго шевелили усами, то наклоняясь друг к другу, то крутя головой Затем уложили на какие-то носилки и всунули в цилиндр, что-то вроде барокамеры. Я заснул.
  
   Проснулся я от холода. Мох, на котором я лежал, не был похож на обычную подстилку. Это был настоящий мох. Я вдруг почувствовал себя Гулливером, - перед моими глазами по мху ползали муравьи, неожиданно ставшие крошечными. Рядом лежала одежда. Моя забытая одежда. Я напялил джинсы, футболку, куртку. Все равно я мерз. Годы, проведенные при постоянной температуре внутри муравейника отучили мой организм от теплорегуляции. Наверное, и ожоги сыграли свою роль.
   Но где я теперь? Неужто возвращен в ту же точку и в то же время, откуда взят?
   И тут между деревьями появилась Вера. "Ты почему не отзывался? - гневно сказала она. - Я кричала, кричала! Что за глупые прятки? Ты забыл, что нам сегодня нужно вернуться пораньше. У тебя завтра доклад на семинаре!" Она подошла ближе, и вдруг отпустила край дождевика, и грибы посыпались на землю. "Что случилось? Ты совершенно седой?"
   Только сейчас я понял, что навсегда разлучен с Розиной, с детьми, что длинная жизнь прошла за то мгновение, пока Вера срезала очередной боровик.
   Ап!
   Я опустился на мох, уткнулся в него лицом и зарыдал.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"