* * * ))
Выпьем праведную воду,
Преломив свой денный хлеб,
Кинем темную колоду,
Чтоб познать расклад судеб.

В три ряда ложится талья:
Что здесь правда, что здесь ложь?
В мутных водах зазеркалья
Ни черта не разберёшь.


                   * * * ))
Давно откапал сладковатый сок,
Зарубцевались раны на берёзах,
И отбелела вишня -- вышел срок,
И белые стихи сменились прозой.

Седеют одуванчиков стада,
Но им опять цвести златоголово...
Ты знаешь, что уходит навсегда,
А что в нежданный час вернётся снова?


              * * *))
Ветвисты и корявы
Полуночные сны,
Полны ночные травы
Отравою луны.
Случайный звук родится
Восходит и летит
И где-то длится, длится
И плачет и болит...
Прозрачный голос льется,
Нездешнее суля,
И сердце следом рвется,
Но нет поводыря.


             * * *))
Спелёнут берегом поток...
Текут созвездия и травы...
Здесь нет премудрости людской,
Но только голос отдалённый...


            * * *))
Вода как ртуть темна,
В ней бесприютна осень, 
Лишь ветру в унисон
Унылая струна
Среди безмолвных сосен...
Но это - прошлый сон.

Над стылою водой
Мосток слепой и склизкий.
Безлюдье. Острова...
Все как перед бедой -
Забытых лодок снизки,
Пожухлая трава.

Что переменим мы?
Суть слова, суть движенья
Заведомо проста...
Предчувствие сумы,
Сухой листвы скольженье...
Вода как ртуть густа.

             * * *))
У полночи в тревожном опьяненьи
Пред болью неоглядной Пустоты,
Пред Высотой в её безмолвном бденьи,
Чего мы ждём и молим? -
                   Теплоты!
"Прости! Спаси!" -кричу -
Кому? - Не знаю.
Но чувствую пронзительную Высь.
В безмолвие ладони простираю -
                      Прости!
                           Наполни!
                              Вспомни!
                                  Оглянись!

           * * *))
Древнее этих слов лишь лепет безъязыкий,
Когда душа жива безмолвием огня.
Из пламени встают и опадают лики
Не помнящих меня.

Древнее этих слов лишь ветер иступлённый,
Лишь шелест белых трав...
Как горько уходить чужой и приземлённой,
Ответа не узнав.

         * * *))
В поднебесье сквозит, одинок,
Белый инок — чужой голубок.
В неоглядной холодной дали,
Далеко-далеко от земли,
Там, где тает полуденный свет,
Где наивен и горек ответ.

       * * *))
Ветер забвенья, вода полыньи,
Звёзды чужие, да верба сквозная...
Рвётся душа, но исхода не зная,
Сходит, смирившись, на круги свои.

       * * *))
Опустошён и заморочен,
Жить недосуг.
Как лента Мёбиуса прочен
Порочный круг.
Не разомкнуть — не поддаётся,
Стоит стена.
А нить всё льётся, льётся, льётся
С веретена.

      * * *))
У полночи в тревожном опьяненьи
Пред болью неоглядной Пустоты,
Пред Высотой в её безмолвном бденьи,
Чего мы ждём и молим? -
                 Теплоты!
«Прости! Спаси!» - кричу -
Кому? - Не знаю,
Но чувствую пронзительную Высь...
В безмолвие ладони простираю -
                      Прости!
                           Наполни!
                                 Вспомни!
                                        Оглянись!

      * * *))
Нам даны в поводыри
Отраженья,
           со-касанья,
Свет случайного свиданья
У ненайденной двери.

      * * *))
Струна таит забытый звук.
Дорога
        вдаль зовёт,
Душа опоры ищет...

     * * * ))
Гребок весла
            и паруса полёт,
Страсть одоления
            и ярость вознесенья!
Свободной птице -
            вечное паренье,
Пчеле бессонной -
            сладость тёплых сот,
Волу -
      упорство пахоты и плуга
И опьяненье прорванного круга.

 ===

          * * *
Полёт?
       Порыв?
              Скольженье?
Но перейди предел,
Зажгись! --
            Самосожженье --
Твой праздник, твой удел.
Не в монастырь -- черницей,
Не в тёмный хлев -- рабой,
А в небо -- чёрной птицей,
Летящей на разбой!

            * * *
Восходит ночь,
А с нею ритм иной,
Истаял свет,
Чтоб глубина иная
Сумела распахнуть свое крыло.
Всему иная мера,
Всеединство иное,
Непонятное тому,
Кто уцепился за дневную меру.
Кто трезвый - пусть бредет своей тропой...
Меня зовет иной виток спирали,
Иное измерение судьбы...

                     * * * 
Устаёт душа от вечных тягот,
От тоски, от страхов, от скорбей...
Где-то высоко, средь райских ягод
Катит солнце вечный скарабей...

Где-то в детстве, в невозвратной сини,
Воробьи взлетают из-под ног.
Пряные бубенчики полыни
Дремлют да пылятся вдоль дорог.

Толстый шмель в заветное лукошко
Собирает спелую пыльцу.
Огненной настурции дорожка
Подбегает к старому крыльцу.

Час неторопливый, день негромкий...
Из души уходит горький яд.
Где-то далеко, у самой кромки
Птицы заповедные свистят.

              * * *
Слава звонкому простору,
Что в гектарах и пудах,
Слава благостному хору
В марципановых садах!
И когда зовет нас в гору
Заединная дуда,
Слава слаженному хору,
Что не ведает стыда!

Чей же голос тонкой нитью,
Угасающей струной
Возникает вслед наитью?
Ах, дурной,
            дурной,
                    дурной!
                             
Голос восходит,
              ломается,
                              рвётся,
Маленький колокол, плача,
смеётся,                                         
Время
    тяжёлое льёт серебро,
Маленький колокол
                бьёт под ребро.

В табель о рангах не включена
Света и тьмы и желаний струна.
Миг озаренья -
            Вот фабула смята,
В вечном парении
           птица распята.
Вздыбилось время над бредом и вздором...
Лгу,
   что умею в согласии с хором,
Лгу,
   что могу с просветлённым лицом -
Глубже гортани
      сводит кольцом!

     Падение Икара
Ко всем, чья сомненьем полна голова,
Сплочённей толпа и грозней.
И камни вослед,
              и плевки,
                     и слова,
Что грязи зловонной грязней.
Что, книжная заумь,
              духовная знать -
Вам холодно? Вам одиноко?
Распять их!
        Ату их!
              Распять их!
                     Распять
И книжника, и лжепророка!
Полёт и горенье без нужды тому,
Кто верит в смиренье, тюрьму и суму.
Кто дышит иначе -- на плаху!
Толпа поклоняется страху.
Кто дышит иначе -- да будет гоним!
Неправедно рвенье Икара.
И рада толпа, что свершилась над ним
Небес беспощадная кара.


====
                      * * *
Как полоумный
              бродишь средь зеркал,
Чего-то ищешь
                в тёмных отраженьях,
И молча окликаешь,
                      Но кого?
Судьба и ветер
                       в пустоту уносят
Вопрос нелепый,
Сколько ни взыскуй.
И только оттиск горького лица
Встаёт ответом.
Что ж так неотвязно
             болит, болит, болит?..
Уйди в привычный мир,
Не спрашивай о том,
                      что знать не должно.
Под шкурою холодной амальгамы
Ни прошлого, ни будущего нет,
Во тьме не длится голос камертона,
Там затихает исповедь струны...
Что можно
              сквозь кристалл времён увидеть?

              Ноктюрн
Кто вправе помнить стёртые страницы,
Былых знамений потаённый след?
Поёт свирель и плачется как птица,
Но из безмолвья ей ответа нет.

В глуби зеркал неразличимы лица,
Темна забвенья вечная вода...
Как миражи - ушедшие года...
Кто вправе помнить стёртые страницы?

Час тайной вечери, 
                          час позднего исхода,
Час горькой осени
                          и безвозвратных встречь...
Что реквием душе
                           созвучнее, чем ода,
Прими и не перечь.

               * * *
Чужие голоса...
               Полуночная флейта
                               далёко за холмами, за рекой...
Неровной нитью,
               верою скитальца
                                 течёт мелодия...
И полночь,
                 и прохлада,
                              и голос флейты --
Всё -- единый звук...

             * * *
Вот - скрипка пьяная...
Вот - женщина другая...
Есть некий смысл
                           с случайном и немом,
В обрыве слов
                         и в жесте недопетом.

          * * *
Спелёнут берегом поток...
Текут созвездия и травы...
Здесь нет премудрости людской,
Но только голос отдалённый...

          * * *
Струна таит забытый звук.
Дорога.
              Вечер.
                   Свет холодный.
Душа опоры ищет...

          * * *
В борении реальности и сна
Реальности мы отданы на откуп...

Откуда знать тебе,
Какой высокой тайной
Наполнен ты!..
Как ощутить размах
Гигантской невесомой паутины?..

Вот вздрогнула тончайшая из нитей
И болью отозвалось в глубине
Твоих глубин.

             * * *
"Патер-питер, питер-патер" -
Тихо тикают часы,
Пересчитывают время,
И кладут пустое бремя
На безмолвные весы.
"Патер-питер, питер-патер" -
День без смысла, 
Ночь без сна.
Тянет стынью ледяною, 
И за тёмною стеною
Бьётся тёмная струна.

                 * * *
Бьётся бабочка в голос огня,
Опалённая смертью и страстью...
Не моей это, Господи, властью!
Я иду. Охрани же меня!

                * * *
Кто с тобою за поздним столом?
Зеркала. Отражения. Эхо.
Отголоски печали и смеха.
Час причастья за поздним столом.

              * * *
Свеча над скорбью 
                              сторожем сквозь ночь,
Где вторит голос
                             боли и покою,
Где над немой
                             беспамятной судьбою
Немое время
                      ткёт немую ночь.
       
            * * *
Течет звезда в холодное окно,
Из тьмы времен восходят отраженья,
И сердцем принимаешь пораженье.
В катарсис,
                     в ночь
                               распахнуто окно.

            * * *
Время не ведает боли -
                                поток равнодушный.
Сроки приходят
                             и то размыкают,
Что было
                 сутью единой.

                * * *
Мера странствий  - скрип колесный,
Мера глуби - тьма колодца,
Мера выси - боль молитвы,
Мера жизни - миг единый.


              * * *
Произнесёное до срока
Слепое слово рвет струну,
Вотще уходит в глубину
Вода случайного истока.

                        ***
Мы о себе хлопочем,
                               но собой
                                        мы не умеем быть.
Витийствуем, 
               лопочем, -
                               хвост трубой, 
А карту нечем крыть.

              * * *
Боже, что на небеси еси,
Грешных нас помилуй и спаси!
Милости просить, колосом стелиться,
В голос голосить, 
                            выболеть,
                                          излиться!..
Но лежит молчанье
                            за глухой стеной -
Чаянья? Метанья?
Нишкни, -Бог с тобой!

                 * * *
На ветке дрогнет снег,
Несуетная птица
             вспорхнет сквозь белизну...
Так долго длился бег,
Мне не припомнить лица...
Нет...
        вспомнить не дерзну...

                                   * * *
Прикосновенье теплого листа...
Желтеют травы,
                               отгуляло лето,
И светит роща потаённым светом
Наивна, безымянна и чиста.

              * * *
Созвездья тянут тяжкий плуг,
И зерна зреют в тесной  пашне,
И, угасая, день вчерашний
Собой смыкает вечный круг.






                * * *
Ты плачешь? - Плачь, венец творенья,
Не облегчает ноши плач,
Из поколенья в поколенье
Смешон мудрец и прав палач.

                 * * *
Прихожане, зачем вам скрижали Господни?
"Не убий?" - Но под окнами воют бродячие псы,
"Не желай?" - Но гребём от начала веков по-сегодня
И не взглянем на Божьи весы.

             * * *
Не взывайте к разуму кликуши,
Вспять не поворачивайте реки,
Не кричите в заткнутые уши,
И слепцам не раздирайте веки.

             * * *
Кто резко осадил коня?
Кто вздыбил тёмную тревогу
                                           на миг,
И махом взрыл дорогу,
Листву палёную гоня?
Забрызган грязью тёмный всадник.
До сердца холод,
                   едкий дождь.
Он кто - изгнанник
                      или вождь -
Закованный в молчанье ратник?
Что эта встреча среди тьмы? -
След пламени?
                      Рубец горячий?
Одной тропой
                слепой и зрячий,
И хлеб наш из одной сумы.


             * * *
Снова прут напролом
Первобытные твари толпы,
Обещают погром,
Надсаждая горла и пупы,
Снова наглый и сытый
Играет с трибун поговоркой,
Снова пляшет врасхлыст
Горлопан без царя в голове...
Сны
        и тени
                и бред
Разбрелись по задворкам,
Шулер тёмную карту
Зажал в рукаве.

          * * *
Вздымая визг и хохот
                                        и безысходный вой,
Гуляет шалый опыт
                                        дорогой дармовой.
В ночи фонарь взыскует
                                       досадный и ничей,
И мальчики тоскуют
                                      по роли палачей.

         * * *
Перекрёстки, как распятия,
Гулких арок тупики.
На мольбы и на проклятия
Глуше рты в воротники.

Междометья рвут оратора
Над трибуной прописной.
В долгих стенах альма матера
Был же чёрный, запасной!

Пронесло или отсрочило?
Нам не за угол взглянуть.
Насвистало, напророчило
Дом казённый, крестный путь.

Вон лежит - чужой и гордый,
Бьётся в уши бабий вой.
Конь с оскаленною мордой
Влёт взвился над мостовой.

  
                    * * *
Трубач, терзай трубу! 
Азарт, упорство бесье,
Всяк тащит на горбу
Свой камень в поднебесье.

"Смерть барам и тиранам!"
Я новый гимн прочту -
Доверили баранам
Сизифову мечту.

Зря сеешь семена -
Мир гол и неприкаян.
Все стерлись имена,
Одно осталось -
Каин. 

               * * *
Герольд трубит в звериный рог,
Корюча смерзшиеся пальцы,
Хоругвей вздернутые пяльцы
Врасхлыст на ветер трех дорог.

Слетелась темная толпа
На запах бойни и разора,
В восторженном единстве хора
Орет, жестока и тупа.

Ее единственная страсть - 
Хмельная жажда
     Рвать и грабить,
Кто обретет над нею власть,
Тому средь пепла миром править.

               * * *
Хрипит гортанная труба
Во тьму выкрикивая бой.
Коростой запеклась злоба
Меж горлом и кривой губой.

Труба выхлёстывает зов
В кромешный дождь,
          В разор и мглу,
Полушку стоит мирный кров,
Мы сдохнем не в своём углу.

Вот мы пред Богом и Судьбой,
Пред Судной яростной трубой. -
Поёт серебряный манок,
Весь мир лежит у наших ног!..

Черёд горящих верой лиц,
Высоких слов пьянящий бред.
И сбились стаи чёрных птиц,
Чтоб сняться и лететь вослед.


              * * *
Под хмельным горячим стягом
Хмелем полнится душа.
Бьётся княжеская брага
В бок бедового ковша.
Воет ветер окаянный,
Греет водка зла-терпка,
Да над степью над бурьянной,
Над судьбой непокаянной
Льётся звёздная река.

                     * * *
Пальцы цепко вонзились
В разъятые клавиши века.
Что на вЕтрах сиротских
Дешевле судьбы человека?
Что дороже горластых призывов
И праведных слов?
О ловец, рвется в сети 
Восторгом вспоенный улов.
Твои рыбы кидаются ввысь
Из родной глубины,
Твои овцы горячей
Закланною кровью пьяны.


          * * *
Гомонит толпа земная,
Люто любит, зло зовёт.
Голожопая, хмельная
Хороводит хоровод.

Пляшут, топают ногами,
Руки мельницей кружат:
"Мы народные, исконные,
Темнорожие, посконные!

Лей да пей, да бей в набат
Нам сам чёрт теперь не брат!"


          * * *
Ногайскою свинчаткой влёт,
И, свесясь с лошади, под ноги:
"А, так-растак! Раздайся, сброд!
Чё хмылишься? Поди с дороги!"

Врубаясь на коне в толпу,
Удалый баловень разбоя
Распевно, словно с аналоя,
Указа грозную строку
Дарует присмиревшей своре.
Он сквозь их видит - вор на воре,-
Поскольку сам отпетый вор.
Давно ли - рвань, подножный сор? -
А нынче из ершей да в язи,
Из грязи в набольшие князи.

"Кто баламутит? Кто крикун?
Кто стосковался по железу?
Ща всех утешу! Я те влезу!
Ты чё гарцуешь, как скакун?"

От ругани охрипла глотка,
Но снова прёт на толчею:
"По ком соскучилась колодка,
Ать, за ногу тратам твою!
Кто тут охочий мне перечить?
Не ты ли? Ой гляди, холоп!"

Клубится смрад, ликует нечисть,
Клеймят огнём строптивый лоб.

"Кто громкий? - Выйди наперёд!
Коль не прибью, так покалечу!"
И затихает пьяный сброд,
Заворожён родною речью.



                * * *
Плотники возводят эшафоты,
Словно храмы.
Коридоры. Гулких камер соты.
Чёткий круг Программы.
Лёг на стол Грифона
Пытошный лист,
Голос с патефона
Радостен, чист.
Голос льётся, льётся
В вышину...
"Как твой брат зовётся?
Ну!?
Все поступки в табель,
Так что взвесь.
Распишись, что Авель,
Здесь
   и здесь.
Распишись за сумму,
        за суму,
Что не сторож брату своему."
Лист несмятый белый
Ждёт улова,
После будет дело,
Прежде - слово.

В папках грифоновых
хватит листов,
Плачьте, Марии
   у новых крестов!

                    * * *
Это старая песня о том,
Что когда-нибудь пот оботрём,
Бросим в угол осиновый кол,
Кровь отмоем и сядем за стол,

Торжествуя, бок о бок, в свой круг,
Средь надёжных друзей и подруг.
Сплошь едины в едином строю
Запируем в грядущем раю.

Ну, не мы сотворим эту штуку -
Наши правнуки,
  внуки пра-внУков

А пока - развевается стяг.
А пока - кто не верует - враг.
А пока - за оружье - строка,
И на брата не дрогнет рука.
Проще выдернуть сорный побег.
Шаг из строя считать за побег!


                       * * *
Венчая райский сад,
Растет познаний древо,
В его ветвях висят
Рядком - Адам и Ева,

Не слышно райских птах,
Лишь верещит сорока, 
У мёртвых на устах
Печать серпа и срока.

Что ж, вызрели плоды
Зловонны и раздуты,
И пробил час беды,
Войны, чумы и смуты,

И в небе - птичья рать
Как чёрное знаменье,
И время собирать
Горелые каменья.


                  * * *
Не так категорично!..-
Тебе хотелось намертво?
Чтоб за грудки! Чтоб лично!
Стереть! Втоптать в беспамятство!?

Но рвется голос мой
Сквозь бронзовые трубы
Запекшийся, немой,
Наотмаш вбитый в губы!..


                * * *
Черный ветер.
           Ночь.
              Четыре кОня
Ангела пространное крыло.
Что за чаша в огненной ладони?
На каких весах Добро и Зло?
Словно висельники,
        в строчку
               вдоль дороги   
Гололобые молчат колокола,
Бесконечные скрипят меж ними дроги,
Под колеса - стылая зола.
Сердцу мнится -
         маятник холодный
Ставит точку,
        бросив вечный счёт...
Тьма небес.
        Крыла полёт свободный,
Влага гераклитова течет.


Песня шута
Ты ж червь! Ты - голь!
Не в прок тебе урок?
Где умный - вдоль,
Там дурень - поперек.

Не ту ты выбрал роль.
Ты б помнил, выбирая:
Где дуракам - юдоль,
Там умным - кущи рая.

Азы ниспровергая,
Познаешь страх и боль:
Где умным - кущи рая,
Там дуракам - юдоль.

Язык свербит, туды!..
Чем ни учен, но снова...
Где умный - в рот воды, 
Там дурень ляпнет слово.

Бей тройкою туза,
Витийствуй, что пророк,
Режь истину в глаза,
Срами и жги порок.

Да только не тебе
Достанется пирог -
Вмиг - плетью по губе,
Да в темень, за порог.

Ты умных не кори,
Что дали тумака,
Еще благодари,
Что чтут за дурака.