Облупившаяся краска и правда выглядела уродливо. Альза подумала о "зеленке" - полупереваренных останках травы и сена, вытекающих из желудка коровы во время потрошения. Со временем она привыкла собирать эту массу (привыкнуть - не значит полюбить), относя на корм свиньям и другим запертым в клетках животным. Скотобойня - жестокое, но практичное место. Почти всему найдется применение.
Стояла солнечная осень. К востоку от дома Бретты сверкала гофрированная туша Скотобойни - гигантский ржавеющий броненосец, свернувшийся клубком среди невинных кучевых облаков. Домик на ее фоне был недоразумением, выгребной ямой для отходов. Но лучше уж жить в этой яме, чем работать там, под звон цепей и завывания животных.
Альза взвесила в руках пакет, найденный утром под дверью спальни. Внутри лоснились от жира ломти мяса. К пакету была пришпилена записка. Надпись "ПРАСТИ ПАЖАЛУСТА" была явно выведена рукой, сомневавшейся в каждой букве.
Две птицы жадности, прыгая на пружинистых лапках, подобрались по сливной трубе на крыше. Альза знала - их интересует не то, что внутри. А то, что снаружи пакета.
- Бедные. Еле дождались, - Альза помедлила на крыльце, отдирая записку с пакета. Сверху в нетерпении заклацали когти. Вороны вытянули шеи, поворачивая головы то так, то этак, пока Альза комкала записку в ладони. Сложив комок между большим и указательным пальцем, она прицелилась и катапультой влепила бумажкой прямо в любопытный черный глаз.
- Приятного аппетита, - под истерическое карканье она вошла в широко раскрытую покосившуюся дверь.
В жилище Бретты не было ни прихожей, ни кухни, ни спальни. Всю территорию занимала единственная, обильно освещенная гостиная. Потрепанные предметы мебели, включая вычурный диван и узкий обеденный стол, вжимались в полинявшие обои. Изобильная пустота заполняла центр комнаты, ударяясь в стены и выплескиваясь сквозь настежь распахнутые ставни. Ни занавесок. Ни заслонок на окнах. Ничего, кроме витых прутьев, не препятствовало дневному свету.
Под скрип половиц Альза по измочаленному ковру направилась к выходу на задний двор. В помещении было еще две двери. Они были выломаны и прислонены к стенам у черных провалов, ведущих в небольшие каморки. Судя по всему - кладовую и туалет.
- Бретта, - Альза говорила с нажимом, чтобы голос достиг и заднего двора. Ей не нравилось, что она до сих пор не столкнулась с хозяйкой, хотя почти прошла дом насквозь. - Извиняюсь за вторжение. Я подруга Айрис. У меня к вам разговор.
Она пересекла линию древесной бахромы на полу. Когда-то здесь была стена или заслонка. Следы пытались зашлифовать - но бросили на полпути.
- Я тут. Во дворе, - долетел приглушенный голос. Говорившая не напрягала связок - будто ей было все равно, услышат ее или нет.
Альза вышла на заднее крыльцо, прикрыв глаза от солнца. В глубине поросшего бурьяном дворика на причудливом кресле сидела женщина в шерстяном платье. Перед ней, на фоне раздутой громады Скотобойни, возвышалась странная, ржавеющая металлическая конструкция.
- Гадаете, на что вы сейчас смотрите? - вяло поинтересовалась Бретта, покрытая пятнами рука подпирала голову с копной непослушных волос, черных с проседью, будто оплетенных паутиной сенокосца. Острый орлиный нос придавал лицу хищную нотку, но потухшие глаза вкупе с бесстрастным голосом вызывали ощущение, что эта птица давно не покидала гнезда.
- Догадываюсь, - Альза подошла и встала рядом, подперев рукой поясницу. Постройка была чем-то вроде гильотины. На Скотобойне такие использовались для отделения рогов, обычно перед съемом шкуры с головы животного.
Трава у ржавого фундамента была чистой. Тяжелый брус на вершине гильотины висел пустым, на месте лезвия - глубокая борозда. Бурьян у станины прижимало сосновое полено.
- Так вы оттуда, - разочарованно протянула Бретта. Альза наконец поняла, чем смущает ее кресло. По бокам были приделаны два огромных колеса, делая кресло похожим на нелепую, обрезанную пополам повозку. Два колесика поменьше торчали спереди. - Объясняет вашу неразговорчивость. И явный недостаток любопытства.
- В мире мало вещей, которые хочется узнать, - пожала плечами Альза. - Больше тех, какие я бы с радостью забыла.
- Остроумно.
Бретта подняла руку и притронулась к подставленной солнцу макушке. Пальцы объватили колеса, женщина предприняла несколько попыток развернуть кресло в сторону дома. Бурьян пружинил, возвращая ее в исходную позицию.
- И так каждый чертов раз...
- Помочь? - Альза подошла сзади и взялась за ручки, приделанные к остову кресла.
- Если хотите обсудить дела до вечера - то да, пожалуйста.
Толкая коляску Бретты, Альза заметила пологую доску перед крыльцом. Кто-то оборудовал весь дом вокруг этого кресла. При этом задний двор выглядел заброшенным, будто много лет не видавшим лезвия косы или оглобли.
- Это мой сын, - ответила Бретта на немой вопрос, когда они расположились у хлипкого столика с одним кряжистым стулом. Пошарив на кухне, Альза заварила мутный отвар из высушенных листьев, мелиссы или тимьяна. В шкафу нашлись сухари и масло: - Фимка был рукастый. Все время что-то мастерил. Казалось, только и рад был, когда я ходить перестала.
- Его работа? - Альза указала на дверь, где виднелся каркас гильотины.
- Сделал перед тем, как забрали в Корпус, - лицо Бретты омрачилось. Воспоминание бередило старую, не до конца зажившую рану. Взглянув на Альзу и дождавшись кивка, женщина запустила пальцы в пакет и выудила увесистый ломтик мяса. На сухарь он не помещался, и Бретта попросту обернула сухарь в мясо целиком.
- Ваш сын хотел стать солдатом? - Альза взяла ломоть и целиком запустила в рот.
- Фимка? Боже упаси! Он и паука боялся прихлопнуть. Выносил на задний двор и выпускал, дитё этакое. - Сражаясь с сухарем и мясом, Бретта вытерла глаза тыльной стороной ладони: - Да и не здоров был. Вечно слова путал. Во сне ходил. Только и делал, что возился с деревяшками и мастерил всякое. Инструменты он любил больше людей.
- Зачем же его к Черным?
- Не знаю, - Бретта опустила голову, челюсти остановились. - Увидели поди, что рукастый. Сказали, возьмут делать какое-то там оружие...
Видя, что Бретта мрачнеет все больше, Альза поспешила переменить тему. Недоеденное мясо пришлось выплюнуть в ладонь.
- Айрис говорила, вы раньше учили в Приюте. - Лицо Бретты не изменилось, но в глазах появилось странное выражение, будто она прислушивалась к чему-то снаружи. Или в кладовке. - Мне нужен учитель для двоих, мальчика и девочки. Вы вряд ли их застали, но они очень толковые. Особенно Яго. А Прия послушная и старательная, так что... - Альза попыталась вывести причину, почему Бретта должна согласиться, обязана согласиться, но слова подводили ее. Мелькнула Айрис на темнеющей площади. "Не теряй времени. Действуй сейчас." Встряхнув головой и разозлившись на себя, девушка отчеканила: - Мне нужно забрать их оттуда. Любой ценой.
- "Любой ценой", говоришь, - Бретта хмыкнула. - Ну-ну. Что ж такого страшного в том Приюте? Как по мне - весьма себе прогрессивное местечко!
- Так-то оно так. - Издевательские нотки не прошли незамеченными, но Альза не понимала, относятся ли они к ней или к Приюту. Она решила рискнуть и раскрыть карты, не упоминая при этом Айрис. - Я сама отвела их, три года назад. Выбора не было. Я жила на птичьих правах. С голода не сдохла только из-за простофили, пожалевшего меня, пока я рылась в помоях за хлебным цехом...
Щека Альзы дернулась, вновь пережив унижение первых дней в Заробе. Нужно извиниться перед Валом, подумала она.
- Но сейчас все иначе, - Альза сжала кулаки, - Сейчас выбор есть. Я выбираю детей. А они выбирают меня.
"По крайней мере Прия", - додумала она кисло.
Бретта пожала плечами, вернулась к сухарю с мясом. Вспыхнувшая было искра интереса угасала.
Пора подлить масла в огонь.
- Признаюсь, я не так хорошо смыслю в воспитании, как госпожа Урсула, - Альза засмотрелась на облезшие обои, где резвились птички и зверята, но боковым зрением видела, как остановились желваки Бретты. - Вот уж кто знает свое дело. Порой я думаю, что она - лучший учитель, какого можно сыскать в Заробе...
- Правда, что ли, - слева от Альзы раскрывала кольца невидимая кобра. - И что же вам показалось таким замечательным в ее "педагогическом подходе"?
- Ну, мне, конечно, тяжело судить, - палец залез в дырку на затылке пушистого зайчонка. - Взять, к примеру, недавний случай. Мы с Прией привели старую кошку. Прия заладила, что хочет взять ее с собой. Да и кошка уже привязалась...
Надкушенный сухарь в беконе лег на стол у локтя Альзы.
- Помню, в детстве я притащила в дом котенка, - Альза вынула ноготь, из черепушки зайчика посыпалась каменная крошка: - Отец был вне себя. Котенок улетел в окно, прямо у меня на глазах. И так было не только со мной. Жизнь в деревне сурова. Лишних ртов там не кормят. Я думала, сейчас и Прия получит жестокий урок, но...
- Кошку оставили, - закончила за нее Бретта. Альза перевела на нее взгляд и чуть не свалилась с табурета: глаза Бретты пылали, будто всю мебель в доме переломали и бросили в эту раскаленную топку. - Позволь-ка Я расскажу тебе историю, милочка моя. Как-то раз один из учеников вернулся с прогулки с жабой в кармане. Не потому, что он любил жаб. Ему нравилось вставлять им в анус трубочку и надувать их, будто шарик. Особенно ему нравилось, когда это видели другие дети. Я наблюдала такое не раз и не два. А потому закатила Оззи такую взбучку, что жабы перестали плодиться в его карманах.
Ладони Бретты дрожали все больше. Ей пришлось ухватиться за колеса, чтобы прекратили стучать зубы.
- День спустя меня вызывают наверх. Я знала, рано или поздно это случится. "Наш главный и единственный приоритет - счастье ребенка", и прочий лютый бред. Все это хорошо на словах. А на деле - малыши, оказывается, тоже люди! И страдают теми же отклонениями, что и самые отмороженные полицаи из Управы... - Бретта сожмурила глаза. Мелко дрожащий палец коснулся переносицы, словно успокаивая нарастающую мигрень. Альза с тревогой наблюдала за учителем. - Она чуть не перегрызла мне горло. Твоя Госпожа Урсула. Лучший педагог в Заробе. Радеющий о счастье детей превыше их морали. Или социализации в обществе. Я была уволена на месте. Откровенно говоря, мне было все равно. Я жаждала лишь одного: выбраться из этой душной комнаты как можно быстрее... - рука Бретты упала на колени. Ярость в голосе угасла, обратившись пеплом.
- В коридоре на третьем этаже ужасный ковер. Ездит по полу, будто на шарнирах. Нужно было притормозить у лестницы. Конечно, сейчас-то я в курсе. Тогда просто хотелось бежать и не оглядываться...
История оборвалась сама собой. Отвар мелиссы стал разводами на дне чашек. Снаружи кричали играющие в "Городовых" дети.
Альза поднялась, хрустнула пальцами и вышла на задний двор. В проеме появился ее силуэт. Через плечо повисла заржавевшая оглобля.
- Поставьте еще воды, - сказала она, исчезая в зарослях бурьяна.
* * *
Танш вывалился во двор навстречу прохладному ветру. Распухшие ладони нырнули в бочку. Едва он вернулся из Приюта, Хозяин решил напомнить, где ж его настоящая работа. Он перемыл каждый столик, половицу и засиженную задницами лавку, будто всю таверну обкашлял ансамбль больных корью. Потом накормил Капа и повторил все то же в пристройке. Вместе с тем, монотонный труд и приглушенный сумрак отгородили Танша, и он глубоко обдумал все, что увидел и услышал в Приюте. Он так и не приблизился к разгадке смерти Маришки. Но куча странностей и подозрительных совпадений вырастала.
Будто у входа в заброшенный туннель, от кучи веяло сыростью и смертью.
Войти Танш мог осмелиться только с ним. Сердце юноши подпрыгнуло, когда у ворот мелькнуло белое пятно. До вечерней смены - десять минут. Достаточно, чтобы поговорить с Магнусом. И как-то убедить взять меня в помощники, додумал Танш с волнением, от которого пересыхал язык.
Рядом натянулась цепь, Кап с энтузиазмом облаял приближающихся гостей. Магнуса сопровождали городовые из Управы. Их железные доспехи выглядели как днище утюга в сравнении с белоснежным плащом Магнуса. Один был широколицым, с носом-картошкой, походившим на свиное рыльце. Бедная кираса едва-едва сдерживала брюхо. Второй на фоне казался худым как спичка. Жиденькие волосы и близко посаженные глаза выдавали умного, но тревожного человека.
Танш почуял неладное (как и любой житель Заробы, он побаивался и сторонился городовых), но в том, как послушно тащились за Магнусом служители порядка, не было ни намека на арест.
- Добро пожаловать, - успокоив Капа, Танш вышел к воротам и вежливо поклонился троице.
Чем ближе к воротам, тем отчетливее Танш видел вишневые потеки на железе. Глаза городовых выдавали усталость, вместе с ботинками тащились по земле. Железо тяжело шаркало в пыли. На их фоне Магнус смотрелся лучиком солнца. Подняв руку, он тепло улыбнулся мальчику.
- Здравствуй. Сегодня снова ночую у вас, - сказал он просто. Дорожный плащ был безупречно чистым. Но у всех троих ботинки покрывала багровая корка. - Дай мне секунду...
Магнус обернулся к солдатам и что-то сказал спокойным, тихим тоном. Мужчины кивнули, после чего свинорылый к оторопи Танша переломился в пояснице, склонившись в полупоклоне. Его спичкоподобный спутник замешкался на секунду, но мозолистая рука толстяка легла на шею, склонив за собой.
Танш отвернулся, опасаясь, что когда шлемы поднимутся и увидят, как он таращится - его тут же арестуют.
Городовые поплелись обратно. Магнус направился к бочке, пальцы отстегнули пояс с ножнами. Танш подставил ладони, но Магнус покачал головой и положил меч на гальку под ногами.
- У Городской Управы были к вам вопросы? - Танш обошел меч по кругу, будто тот в любой момент мог обернуться змеей и вцепиться в лодыжку.
- Скорее, просили о помощи. - Плащ, а потом и рубаха спикировали на камни. Танш не мог поверить глазам. В одежде Магнус выглядел обычным человеком, крепким, но не более. К тому же низкорослым, не намного выше Танша. Сейчас же тело Магнуса казалось мечом, покинувшим ножны. Плотно состыкованные мускулы поддерживали позвоночник, оплетая спину паутинным узором. Широчайшие мышцы даже в расслабленном состоянии выпирали, будто набалдашники кувалды. На спине было уйма места. По ней пейзажем раскинулись многочисленные шрамы.
Ладони Магнуса легли на бочку. Он без труда поднял себя и, поджав колени, опустился по самый подбородок в холодную воду.
- Хорошо...
Под ноги Танша хлынули потоки. Кап забурчал, кучерявое тело забежало за пристройку, отбарабанив цепью о деревянный угол. Танш схватил плащ и рубаху, но к мечу притронуться не смел. Ручеек воды подбирался к матовым ножнам - но вдруг передумал и свернул, решив, как и Танш, не рисковать.
- Это... связано с Маришкой?
- И да, и нет, - Магнус так низко погрузился в бочку, что линия воды проходила по нижней губе, едва не заливаясь внутрь. - Неделю назад скончался Потерянный на втором гвизхире от Заробы. Запросили замену из столицы - но Управа решила, что нет ничего мудреного в том, чтобы запихнуть человека в клетку. В конце концов, это их работа. Да и преступников навалом. Выбор пал на мужчину тридцати лет. На юге Заробы его знали по прозвищу "Тесак".
- Я слышал о нем, - хмуро сказал Танш. - Он убил и... разобрал на части двух женщин из трущоб. Вроде бы он работал на Рынке.
- Верно. Там же он их и распродал, - светлые волосы Магнуса расплывались во все стороны, превращая его в русалку. - Управа времени не теряла. Через сутки Тесака перевели в новую клетку. Так сказать, на свежем воздухе, - он усмехнулся. - У Смотрителей Животракта есть маленькая хитрость, которой они следуют, чтобы Потерянные не сбегали. Когда заключенного помещают в клетку, ему перерезают пяточное сухожилие. Таким образом он знает: даже если удастся сбежать, далеко не уползет. Трюк жестокий, но крайне эффективный.
- Не знал об этом, - Танш подавленно смотрел под ноги. Любые мысли о Животракте навевали на юношу депрессию.
- Вот и конвоиры тоже, - из бочки раздался еще один смешок. Глаза Танша округлились. - Почти все заключенные ловят Истерию в первые три ночи на Животракте. Тесак продержался четыре. Эффекты разнятся от человека к человеку, но Тесак - особый случай. Его клетку позавчера нашел Смотритель. Дверца была выгнута достаточно, чтобы пролезла голова и бедра. На металле остались куски кожи. А перед клеткой разлагались останки фермера, который вез в Заробу кукурузу.
- Господи, он... он все еще на свободе?! - юноша боролся с желанием нырнуть за бочку и отгородиться от ворот багровым клинком, к которому не подступился даже ручей.
- Был до сегодняшнего утра. Прятался в коллекторах на западе Заробы. Там же, где нашли Маришку, - улыбка исчезла с лица Магнуса. Глаза смотрели с привычной добродушной пустотой, от которой шел мороз по коже. Танш вдруг подумал, что никогда не видел, как Магнус мигает. - Лейтенант Жерад был у котлована, когда я забрал тело Маришки. Можно сказать, он... знал из первых рук, что я стану хорошей поддержкой во время рейда.
- Вы нашли его? - Танш с надеждой смотрел на Магнуса. - Он что-нибудь знал о Маришке? О других жертвах?
Магнус помедлил с ответом. По задержкам было видно, что он не хочет посвящать Танша в детали. Голова отвернулась к пристройке, где Хозяин хранил поломанную мебель, в надежде однажды сбагрить ее какому-нибудь простачку.
- Можно сказать и так.
Танш потоптался на месте, чувствуя, что разговор зашел в тупик. Рабочая смена вот-вот начнется.
- Я был в Приюте, - сказал он торопливо и с каким-то самому себе непонятным стыдом. - Пытался разузнать что-нибудь о Маришке. Ничего конкретного не нарыл, но...
- Танш, - Магнус прервал его, не дав договорить. Голова в бочке все так же смотрела на пристройку. - Прости, но ты не должен в это влазить. Особенно ходить в Приют. Ты не отдаешь себе отчет в том, насколько это место опасно.
- Но я хочу помочь, - Танш услышал, как звякнул колокольчик, и первые задиристые крики наполнили таверну. Прямо сейчас Хозяин обшаривал глазами зал в поисках своего нерадивого официанта. - Они не знают, что я помогаю вам. Может у меня получится...
- Та старуха знает, - отрезал Магнус. - И как только решит, что ты угроза - ты отправишься вниз вслед за Маришкой, - он повернулся, посмотрел в мутные от слез глаза юноши. - Прости. Я не могу рисковать. Ты поможешь, если будешь здесь, а не там.
Дверь позади Танша распахнулась, будто портал в ад. Из переполненной смехом и пивными парами тьмы волосатая ручища схватила Танша за воротник. Магнус печально смотрел, как силуэт юноши исчезает в желтоватом полумраке.
Через минуту, когда Магнус уже вылез из бочки и вытирался плащом, дверь внезапно распахнулась. Танш быстрым шагом приблизился к бочке, и глядя ему прямо в глаза, оттарабанил без запинки:
- Случаются ночи, когда дети остаются без сукрови и видят кошмары. За последний месяц это случилось дважды, причем с одним и тем же ребенком. Возможно, Маришка и правда была ни при чем, а если так - замешан кто-то еще. Из самого Приюта или связанный с ним. Может быть, этот кто-то избавился от Маришки, чтобы замести следы. А может, сама Маришка что-то поняла и вернулась в Приют с вопросами.
Магнус внимательно слушал, не прерывая и не двигаясь. Даже рубаха, зависшая на запястьях, не спешила оказаться на теле.
- Сегодня там был хвалькригер по имени Йейши, - Танш провел предплечьем по носу, размазывая по руке сопли. При упоминании Черного Корпуса радужка Магнуса вспыхнула ярче. - У него гигантское копье до потолка и странный доспех. Приходил он точно не к детям. Он давил на мисс Айрис, но я так и не понял, чего он хотел. - Танш упрямо сжал кулаки. Позади него, прислонившись спиной к проему, курил Хозяин: - Я все равно пойду туда. Потому что это - моя работа.
Мальчик развернулся на пятках и, шурша босоножками, промчался мимо Хозяина и исчез за дверью. Хозяин бросил взгляд на мужчину перед бочкой. В щелочках глаз холодно блестела тусклая искра. Отщелкнув недокуренную сигарету в сторону Магнуса, Хозяин растворился в сумраке таверны вслед за Таншем.
* * *
Он слабо помнил настоящую семью. Монахи Энер Санктума, презирая тело и все жидкости, циркулирующие в нем, не признавали кровных уз и костного родства. И уж тем более не считали рассказы о прошлом частью воспитания новобранцев.
Воспоминания бессвязными клочками плавали в памяти. Мутный образ родной фермы; жухлая трава с проплешинами каменистой почвы. Тяжелая тень отца, лежащая на земле рядом с его босыми стопами. Плачущие от вечного голода братья и сестры. Можно сказать, ему повезло, что именно его отдали проходившим по Животракту санктуистам. По крайней мере, у него появилась еда, одежда и сандали. И множество, множество обязанностей.
Энер Санктум, также известный как Парафия Вечности, был основан родом Дзендаро много веков назад. В основе лежала одна единственная-идея. Мир в представлении санктуистов был мороком. Бредовым наваждением, навеянным жутким катаклизмом. Память о Лунном Схизме стерлась в гущине столетий, представляя интерес скорее академический, чем эмпирический. То бишь для санктуистов не представляла интереса вовсе.
Души людей (а кто-то верил, что и животных) попали в сети Мохи и оказались заперты в бредовом круговороте. Под этим "круговоротом кошмара" лично Танш рисовал себе необходимость просыпаться в пять утра, выбегать во двор и прыгать в ледяную бочку. Ни дурманные травы, ни бегство в другие земли, ни сама смерть не высвобождали души из Кошмара. Так же, как попытка притвориться больным в монастыре приводила лишь к побоям, - так же и смерть лишь усугубляла твое положение в Мире Истерии. Ведь считалось, что человеком ты рождался всего раз.
Вырваться, по-настоящему вырваться можно было лишь одним путем. Абсолютное Отчаяние. Что это значило и как этого достичь, Танш не знал. И судя по многозначительному молчанию старейшин - они тоже не имели ни малейшего понятия.
Но это не значит, что они не пытались. Набирая детей в служители низшего ранга, санктуисты постепенно лишали их сукрови. В отличие от взрослого человека, для которого отказ от раствора означал неизбежный приступ Истерии (и закономерно следующую за ним кончину), для ребенка до 12-13 лет это не имело фатальных последствий. А вот в числе нефатальных...
Танш откинул одеяло и посмотрел в окно. Посреди черепичных крыш недалеко от рынка вырастал заостренный шпиль с массивным каменным кольцом на вершине. Мало кто знал, но в Заробе был свой Санктуарий. Именно его год назад пришла освятить процессия Танша. Пришла - и ушла несолоно хлебавши, когда Управа отказалась поддержать несущих Бдение монахов.
Были и те, кто усмотрел в этом происки Алой Церкви. Слишком уж удобным казалось уничтожение процессии санктуистов на пути обратно в Авенхалл.
Луна дрейфовала по небу словно кораблик, разбившийся о скалы. Проплывая ночь за ночью мимо каменного кольца, осколки все никак не попадали внутрь - обстоятельство, бесконечно бесившее и раздражавшее Танша. Однажды он перетащил кровать, надеясь-таки поймать луну в кольцо. Но во время очередной инспекции Хозяина на него наорали, и он был вынужден вернуть кровать на место.
Он приоткрыл дверь и выскользнул в коридор. Шурша как мотылек по вымытому (им же) до блеска полу, Танш спустился в обеденный зал. Было что-то торжественное в бархатной полутьме таверны, где на залитых лунным светом столешницах стояли перевернутые лавки. Взяв швабру, Танш неловко взмахнул ей перед собой. Чувствуя себя полным идиотом, он поставил швабру обратно в угол.
Он подкрался к бочке за барной стойкой, у которой вчера ночью сидел Хозяин. Вытащив наугад деревянный половник, юноша помахал им перед собой. Баланс был ужасным, и вернув половник в бочку, Танш на ощупь перебрал оставшиеся ручки.
Ладонь наткнулась на длинную, гладко отшлифованную палку. Танш вытащил ее из бочки и удовлетворенно кивнул. Палка идеально легла в ладонь, да к тому же была приплюснута с обеих сторон, будто кто-то пытался зашлифовать ее на манер меча.
- Такая же, как я, - пробормотал Танш, ничком пробираясь на задний двор. - Отдаленно напоминаешь что-то полезное...
* * *
Он положил палку рядом с водяной бочкой и начал отжиматься. Физическое воспитание в Энер Санктуме почиталось наравне с духовным, и подростков гоняли, вытравливая из тела любые намеки на слабость. Старейшины и вовсе походили на идолов, выструганных из дуба: бледные, угловатые, без единой капли жира, без лишних мышц и волос на теле, они проводили бессонные ночи в кельях, принимая удары бесконечных волн кошмаров.
Танш, как ни пытался, не мог следовать тому же кредо. Ночные кошмары без сукрови пугали его до чертиков. Возможно, из-за этого его и выгнали из монастыря. Хотя скорее всего у них просто не осталось средств его кормить.
Он перевернулся на спину, оторвал пятки с лопатками от земли и начал вращаться влево-вправо в пояснице. От его пыхтения Кап выбрался из конуры, лохматая рыжая голова склонилась набок, озадаченно наблюдая за мальчиком. За год жизни в Заробе лысая голова Танша обросла, покрывшись лохматыми прядями, но тело, хоть и поднабрало жира, все еще помнило вбитую монахами дисциплину. Кровоточина горела в черном небе, будто прибитый к небосводу раскаленный гвоздь. Чтобы хоть как-то отвлечься от боли в прессе, Танш развлекал себя мыслями, что однажды настанет день, когда Кровоточина и Луна сойдутся вместе. Осветит ли Кровоточина белоликую развалину изнутри? Пробьется ли багровый свет насквозь? А может случится немыслимое? И Кровоточина окажется к земле ближе, чем луна?
Он вскочил на ноги и убедившись, что не слышит криков Падали, а позади железных врат не копошится гниющая от Поветрия масса, взял в руки палку. Водяная бочка обратилась для Танша вероломным врагом. Он закрыл глаза и попытался вспомнить единственный раз, когда видел меч Магнуса в действии. Все случилось молниеносно, но ему показалось, что Магнус вырвался позади него с мечом, едва не царапающим землю. Учитывая, что он разрубил бедную тварь пополам ровно помеж глаз, он должен был...
Все еще с закрытыми глазами Танш описал палкой полукруглое движение. Сделав паузу, он направил жалкое подобие меча строго вниз, пока не услышал стук дерева по дереву. Вернувшись в исходное положение, он повторил движения снова, и снова, каждый раз аккуратно выписывая полукруг и следующее за ним обрывистое падение. С каждый разом шов между двумя движениями стирался. Руки будто плыли, сохраняя импульс движения и приумножая к концу. Открыв глаза, Танш испытал сильнейшее желание вложить в удар все силы. Воровато оглянувшись на ворота, он с натужным выдохом взмахнул древком и обрушил его на бочку!
Палка поцеловала ободок бочки, не издав ни звука. Танш поджал губы и беспомощно посмотрел на Капа.
- Страшно, не могу, - прошептал он пожилому псу, словно извиняясь. Мысль о том, что на грохот дерева могут сбежаться разгалающиеся твари, отрезвлял почище холодной воды.
- Неплохо, - сказал кто-то позади Танша. - Учитывая, что ты видел это всего раз.
Бросив палку, Танш нырнул за бочку в надежде, что нападающий окажется слишком брезглив, чтобы его преследовать. Кап почему-то не гавкал, огрызок хвоста елозил по земле из стороны в сторону, поднимая облачка пыли. Крепкая рука схватила его за воротник и водрузила на ноги. Магнус отряхнул Танша с ног до головы, в ладонях растерянного юноши вновь оказалась палка.
- Три ошибки, - сказал он Таншу, выставив его к бочке и попеременно хлопая по частям тела. - Первое. Плечи. Должны быть расслаблены. Не запирай суставы, пытаясь выжать больше сил. Так только обрежешь себе дальность.
Все еще обескураженный, Танш расслабил плечи. Юноша изо всех сил старался запоминать детали.
- Сила удара берется из ног, - Магнус опустился на колени, коснулся стопы Танша. - Перенеси вес тела на носки. Не стой на пятках, иначе потеряешь подвижность. Во время удара сделай шаг на врага. Вложи в удар вес тела, не завалившись вперед.
Он стал в полутора метрах перед Таншем и выставил ладонь. Танш понял намек и сделал выпад, повторив полукруг и обрушив деревяшку вниз. Палка пролетела мимо, не достав ладони Магнуса. Танш сделал шаг вперед - но Магнус отодвинулся назад на то же расстояние.
- Думай, - улыбнулся Магнус.
Озадаченный, Танш несколько раз повторил удар. До ладони Магнуса неизменно оставалось десять сантиметров. Он уже подумал было, что над ним издеваются, но тут же выгнал эту мысль из головы. Ему сказали думать. А значит, нужно вспомнить и соединить вместе то, что только что рассказал Магнус...
Расслабив плечи так, что руки стали напоминать желе, оставив напряженными только кисти, Танш вынес ногу вперед и взмахнул палкой. Древко на огромной скорости ударило в ладонь. Лицо Магнуса даже не дрогнуло.
- Получилось? - спросил Танш, зависнув на передней ноге. Магнус кивнул и ткнул пальцем в плечо юноши. Танш покачнулся и полетел к земле.
- Не заваливаться, - повторил Магнус. В глазах сияло яркое оранжевое пламя.
- Точно, - Танш вскочил на ноги, принял стойку. Чувствуя, как по лбу струятся капли пота, он задыхаясь спросил: - А третья ошибка?
- Не забывай дышать.
* * *
Спустя два часа Танш запросил пощады. Грудь ходила ходуном. Ладони горели. На коже проступали красные линии, предвещая жуткие мозоли. И все же Танш был вне себя от радости. Он знал, что проклянет себя утром. Но прямо сейчас не променял бы эту ночь даже на неделю отпуска.
Они расположились между пристройкой и забором, под узкой полоской звездного неба. Кучерявая спина Капа пристроилась к колену Танша. Юноша на секунду заглянул за угол, проверяя окна хозяйской спальни, а когда вернулся - перед Магнусом горел невесть откуда взявшийся костерок. Танш опешил, подозрительно осмотрел ладони Магнуса. Ни спичек, ни огнива в руках он не обнаружил.
- Ты должен знать, во что ввязываешься. - Красные отблески пламени переливались на лице Магнуса, спокойном и неподвижном, будто гипсовая маска: - Иначе умрешь. Умрешь, скорее всего, в любом случае. Рано или поздно, если отправишься за мной. Такова природа врага, с которым мы столкнулись. Ты должен это понимать.
- Б... благодарю за откровенность, - Танш почувствовал, что сделал первый шаг внутрь промозглого туннеля. От могильного холода бежали мурашки, но он чувствовал, что не повернет назад, пока рядом Магнус.
- Хорошо, - Магнус поднял с земли меч. Взявшись за рукоять, он потянул ножны в сторону. - Ее зовут Бестия, - сказал он, обнажая багровую полоску стали, мерцающую в ночном сумраке.
Кап заскулил, бросился наутек, исчезнув за углом пристройки. Танш вжался в гнилую стену, будто горло выцеливала оскалившая клыки гончая. Он чувствовал, как клинок кричит, требует крови, жаждет войти в плоть и разделить на части, перерубая нить тлеющей внутри жизни. Схватившись за пучки травы, он оказался в тисках сильнейшей дрожи, сотрясающей тело с головы до пят.
- Их называют Орудиями Кошмара, - Магнус задвинул клинок обратно в ножны, и Танш сполз на землю, будто из него вытащили позвоночник. Сердце предпринимало попытки выпрыгнуть из горла. - Лишь малая часть людей знает об их существовании. Это особое оружие. Его разрушительная мощь не знает равных.
- Откуда оно появилось? - Юноша приходил в себя, и с позволения Магнуса осмелился коснуться пальцем рукояти Бестии.
- Отсюда, - Магнус прислонил палец ко лбу Танша. Мальчик вздернул брови. - Их приносят сновидцы. Сомнамбулы, шагающие во сне.
- Приносят как?
- Есть ритуал, позволяющий перенести Орудия Кошмара через границу сна, - радужка Магнуса потемнела, брови сдвинулись к переносице, буквально на миллиметр. Танш вдруг осознал, что Магнус переживает нечто, близкое к ненависти: - По другую сторону есть вещи, невозможные в нашем мире. Ужасные. Могущественные. Невообразимые вещи. Задача сновидцев - принести их с собой в наш мир. Несчастные не вполне понимают, на что подписываются. Их заманивают деньгами, статусом, сказками о величии. А иногда просто-напросто выкупают у родителей по деревням и весям.
Танш меланхолично следил за языками пламени. Его попадание в Энер Санктум не слишком отличалось от рассказа Магнуса.
- После этого сновидцев изолируют, - продолжил Магнус. - Лучше всего подходят оружейные или тюрьмы. Обязательное условие - рядом не должно быть никого. Ни людей. Ни животных. Только камень - и оружие. Горы оружия. Каждое заставляют держать в руках часами, почти без перерыва. А затем вместо сна их пытают.
- Чтобы стереть границу сна и яви. Истощить резервы. Замучить разум. Приблизить человека к Абсолютному Отчаянию.
Танш в удивлении посмотрел на Магнуса. Он подумал, что ослышался.
- После этого беднягу бросают в Тишину. Обычно за много миль от Животракта. Дальше - слепой шанс. Иногда сновидец возвращается с оружием в руках. Оружие забирают, процесс повторяется снова. Иногда орудие находят в объятьях трупа. Там же, где и бросили. А иногда человек просто умирает. Погибает ни за что.
- Выходит, Бестию...
- Принес мой товарищ, - Магнус положил руку на затертые до матового блеска ножны. - Измученный и убитый хвалькригерами князя Артера.
Костер догорал. Тлеющие угли мириадой глаз уставились на мужчин позади пристройки. Далеко на востоке, окрашивая багрянцем шпиль с каменным кольцом, занимались первые отблески рассвета.
- Но зачем, - Танш обхватил голову руками, пальцы схватились за непослушные волосы. - Зачем создавать такое оружие?
Но он и сам знал ответ. Он был молод, но не наивен. Деньги. Сила. Власть. Чем выше человек над себе подобными, тем больше жаждет этих трех вещей. Такова природа человека. Правда о ней просачивалась даже в самые уединенные монастырские кельи.
Магнус поднялся на ноги и отряхнул плащ. Посмотрев на Танша, он улыбнулся.
- Чтобы убивать чудовищ.
![Hysterium Chapter 6 [Max Yugo]](/img/j/jugo_m/hysterium6/ch6.jpg)