Бабку по отцу Катя совсем не помнит. Померла та, когда ей всего-то неделя от роду была. Но зато слышала о ней много всего, и доброго, и дурного. У всякого своя правда, но одно верно: дар у Катиной бабки был необыкновенный, силища мощная. Могла она, старики сказывают, хворого при смерти в два счета на ноги поднять. А могла и сильного - здорового взглядом одним в гроб уложить. А еще, вспоминают, бывало, посмотрит бабка на человека и тут же ему всю правду и выложит: что было, что будет, что на уме держит. В деревне ее побаивались, подарками разными задабривали, зато чуть беда какая к ней одной мчались за помощью. В былые времена таких как она из деревень гнали, а еще раньше - на костре сжигали или топили в болоте. Но Катина бабка еще девчонкой малой спасла деревенских ребятишек, угодивших в медвежью яму в лесу. Их и хватиться не успели, а она оповестила всех, что нужно искать мальцов и, главное, где. А позже вытянула с того света малолетнего сына кузнеца, укушенного ядовитой змеей. Кузнец, с легкостью сгибавший голыми руками стальные прутья, велел всем, кто недобро косился на бабку, языки прикусить и при встрече с ней кланяться. Так и жили. Ну а там и времена настали другие. Последние годы к ней со всех окрестных сел тянулись люди, каждый со своим несчастьем. Даже из больших городов приезжали. А когда родилась Катюшка, говорили ей, мол, будет кому дар свой передать. Но бабка сказала, как отрезала, что не бывать этому и что не дар это вовсе, а проклятье одно. Так и ушла, унося с собой свою нечеловеческую силу.
И уходила тяжело, мучительно. То металась и бормотала что-то неразборчивое в бреду, то воем выла, как одержимая, на всю округу. Катюшин батя пил горькую да не хмелел. Душу рвало. Хотел забыться да не получалось. А матушка, перепугавшись, убежала с маленькой Катей на руках к куму переждать, пока бабка не упокоится. Всю ту ночь Катя кричала без умолку, словно ее родимчик хватил, и угомонилась лишь перед самым рассветом. В тот же час и бабка преставилась.
Невесть почему не хотела бабка, чтобы сила ее внучке перешла. Но воле покойной вопреки Катя к годкам десяти обнаружила у себя редкие способности. Нет, то была не пугающая необъяснимая мощь, которой была наделена бабка. Порчи, привороты, чудесные исцеления - это только бабкино мастерство, с нею оно и ушло. Ну а Катя, она умела заглянуть в будущее. Иногда делала это нарочно, из баловства. А иногда видения сами вдруг нахлынут, и такая четкая картинка встанет перед глазами, будто все это здесь и сейчас наяву происходит. А порой виделись лишь неясные образы. И поди разбери, что они вещают. Однажды ее дар помог страшную беду отвести. Младшая сестренка Нюра побежала с подружками к речке купаться. И речушка-то мелкая, и плавала-то Нюра как рыбка. Да вдруг как защемило сердце. Как затомило душу. И видит Катя - смыкаются мутные зеленые воды над маленькой Нюркой. Бросилась опрометью к реке. В последний миг-то ее и вытащила. Спасла сестру.
У матушки с отцом после Кати еще семеро народилось. И все девчонки. Все светлоголовые, голубоглазые. Но Катюшка все равно всех краше была. Выросла статная, пригожая, и нрав у ней веселый, легкий. Женихов - хоть отгоняй. И сваты уже приходили, да Катюшка от всех нос воротила.
- Упрямая ты, Катька - сетовала мать.
- Не люб мне, матушка, никто. Ни Васька не люб, ни Петька не люб, ни Яшка. Да и нет у меня с ними жизни, я же вижу...
А родители хоть и мечтали скорей дочку пристроить, да принуждать и неволить не хотели. Правда, побаивались - а ну как в девках останется.
Зря опасались. Нашла свое счастье Катюша, хоть и через батюшкину хворобу. Занемог он накануне страстной недели. Скрутило бедолагу так, что не чаял уж и выжить. Матушка отправила Катю в соседнее село за лекарем. Местный-то фельдшер уже полгода как сам помер, а нового не присылали. А там, по слухам, доктор хоть и молод, но хорош, грамотен. И приезжих без всяких возражений принимает. Ильей Иванычем величать. Обыкновенно больных возили на телеге до него, но батюшка больно тяжел был. Чтобы лекарь не артачился, как-никак чужой, вдруг не захочет ехать в такую даль, матушка сунула Кате трубочку из туго скрученных и связанных рубликов.
- На вот, дочка, задобри его. Тут ему и на дорогу хватит, и еще сверху останется...
Но лекарь оказался отзывчив. На деньги поморщился. Так поехал.
Батю смотрел долго, тщательно. Потом с матушкой беседовал обстоятельно. Катя не слышала слов. Только голос. Мягкий, бархатистый. И сам он, лекарь, человек ученый, уважаемый, а прост и благожелателен. Легко с ним, покойно. Серые глаза так и лучатся добротой и светом. И чувствуется в нем мудрость не по летам. Слушаешь и каждому слову веришь. Лишь темные кудри озорно торчали в стороны, совсем по-мальчишески.
Матушка еще рассыпалась в благодарности, норовя всучить-таки Илье Иванычу свои рублики, на что он почти обиделся, затем упрашивала отужинать с ними, но и здесь лекарь отказался, потому как спешил, и с Катей-то парой слов не обмолвился, но она уже знала: "Это он. Моя судьба. Мой суженый". Матери не сказала. Пусть до поры тайна будет. И насчет батюшки никакого страха не было - ясно видела, поднимется он. И скоро.
Так и случилось. Отец быстро пошел на поправку. А перед самой Пасхой к ним снова наведался Илья Иваныч вроде как к больному, а сам все на Катю украдкой поглядывал.
А уже к вечеру они гуляли вдвоем по бережку. Илья Иваныч робел. И такой он Кате нравился еще больше.
***
Зачастил к ним лекарь, совсем голову потерял. А мать с отцом не нарадуются - такой завидный жених нежданно-негаданно появился. Уже и к свадьбе стали готовиться, приданое собирать.
А возлюбленные друг без друга и дня не могли вытерпеть. Илья Иваныч, как закончит с последним пациентом, так в соседнее село торопится, хоть на минуточку на ненаглядную свою посмотреть. Ну а Катя сама утерпеть не могла. Дома не сиделось, не ждалось у оконца - ему на встречу выбегала.
***
Три недельки до свадьбы оставалось, а на душе вдруг стало холодно, тревожно. Слушала Катя сердце - нет, по-прежнему горячо трепещет, стоит Илюшу, так теперь она его звала, вспомнить. И он ее любит. И все живы-здоровы. Но неведомая тоска с каждым днем все сильнее грызла нутро. И причину никак не сыскать. А в одно утро проснулась Катя и видит - быть беде. Беде лютой и скорой. С кем? С матушкой, батюшкой, сестричками? Нет, все чисто. Подумала об Илье Иваныче - мгла. Будто не будет ничего: ни женитьбы, ни счастья, ни даже вечерней их встречи.
"Что-то страшное должно случиться с Илюшей", - осмелилась признаться себе Катя, хотя сама мысль эта жуткая едва не лишала ее рассудка. То, что это страшное еще не произошло, а лишь грядет, виделось отчетливо. Но вот что? Неясно. Как ни вглядывалась, ни вслушивалась в себя Катя, видела только мглу. Сплошную мглу.
Спасать! Спасать любимого! И полная решимости Катюша побежала в сторону соседнего села. Не будет ждать она встречи в условленном месте, сама к нему придет, а там, глядишь, и отведет беду. Спасла же прежде сестренку Нюрку.
Путь до соседнего села недолгий. Всего каких-то десять километров, если по дороге. А если через лесок, наперерез, то и в два раза короче выйдет.
"Лишь бы успеть", - бормотала Катя, продираясь через ельник и заросли папоротника. Лесом пошла. Днем нестрашен лес, да и зверья опасного здесь не водится. А времечко терять нельзя.
Кусты-деревья расступились, и вышла Катя на полянку. Да не заметила, что полянка вся в кочках. А меж кочек водица еле видно поблескивает. Голова горячая разум затуманила. Ступила резво, в два скачка - хоть тут ускорить тихий шаг, подторопиться. А под ступнями хлюпнуло, чмокнуло. Ноги, обутые в добротные лапти, вмиг стали мокрыми. Холодная вода медленно поползла выше.
Поздно поняла, что в болото угодила и не выбраться самой. Будто кто живой там, в трясине жадно засасывает тебя в свою ненасытную утробу. Дернет Катя ногой, и еще сильнее, глубже втягивает. Забилась отчаянно, заколотилась, что есть мочи, закричала во весь голос - и вот уже по самую ее шею студеная вязкая жижа. Поняла Катя, не любимого погибель видела, свою. Простилась она с солнышком, с небом синим, с Илюшей, с родителями, закрыла очи, и наступила мгла...