1.
стоявший насмерть выстоял бы нажизнь?
чтоб до конца, пока его не свяжет
в единый узел с этой трын-травой.
проросший, словно вымолчанный вопль
из губ земли - 
и ставший сам землей.

так за водой ушедший - стал водой
и прарафаэлитским журавлем,
рисующим офелию с лягушки.

и завиток раскисшего пруда
похож на ухо, чуткое тогда,
когда уже ни шороха не слышно.

2.
переступи порог свой болевой,
постой со мной 
ты - нутряной - снаружи,
где, тяжелы и монотонны, души
уже не ищут участи другой, 
глубинно-голубино-голубой.

чтоб выживанье стало заживаньем 
и заживленьем шрама на бедре
дождя, когда идёшь едва живая
сквозь плоть сухую, словно выжимали,
скорее как, чем где.

чтоб говорить на непонятном птичьем,
синичье-синем суржике, 
где ницше
щебечет нам, что бога больше нет
ни для кого, а значит точно хватит
его на всех.
но холодно стоять нам,
когда вокруг лишь тишина и свет.

3.
протяни своё молчание,
как веревку бельевую,
чтоб покачивать ночами
белизну мою.

если что-нибудь и спрашивать - 
только то, на что ответа,
кроме страшного,
вовек нету.

потому висим и кажется,
что дотронемся пустотами
мы - прищепленные наживо
шепотом.

словно два пододеяльника 
галактического сада, где 
вдруг звезда мигнула дальняя
и - падает.

значит, падалица 
в пол лица 
горним светом переполнится,
как надкушенное яблоко...

было - не было?
о нет.
бело-набело.


май 2018